Иванов – фамилия литературная

         Иванов – одна из самых распространенных фамилий в России. Это исконно русская фамилия происходит от имени Иван, которое долгое время было очень популярно на территории России и даже ассоциировалось с русской нацией как таковой. Впервые фамилия Иванов встречается в документах XVI века. Ее носителями были и дворяне, и люди из простых сословий. В числе первых Ивановых был опричник Ивана Грозного, стрелецкий полковник, дьяк, помещик, домохозяин. Современные Ивановы не только могут гордиться своим происхождением, но и своими достижениями способствуют тому, чтобы фамилия звучала достойно. Среди Ивановых, сведения, о которых есть в Большой Российской энциклопедии, – представители различных профессий и родов деятельности. Ученые, художники, политические деятели, военные, спортсмены прославили свою фамилию на весь мир.

Фамилия Иванов, безусловно, еще и литературная. Об этом говорят книжные полки наших библиотек. На них книги писателей, поэтов, литературных критиков.

Самое первое упоминание об Иванове, связанном с литературной деятельностью находим в собрании биографий «Русские поэты XVII-XIX веков».

Иванов Федор Федорович (1777-1816)

Он родился в семье обедневшего генерал-майора, бывшего приближенного императрицы Елизаветы. Окончил гимназию при Московском университете. Несколько лет служил на флоте в чине капитана и участвовал в морской кампании против Швеции.

В дальнейшем увлекся литературой. Состоял в литературных кружках того времени. Сотрудничал с журналами «Амфион», «Вестник Европы», «Труды общества литературной словесности» при Московском университете. Федор Федорович занимался переводами с французского, писал пьесы, считался сатириком. Одна из пьес – «Марфа Посадница», была запрещена цензурой. А другая – водевиль «Семейство Старичковых», где высмеивалось пристрастие ко всему иноземному, имела большой успех.

Из поэтического наследия сохранилось немногое. Поскольку стихи он писал достаточно длинные, вот несколько отрывков из его стихотворений:

На отъезд К.Н.Батюшкова в армию

 Питомец юных муз,

 Сын неги и прохлады!

 Ты с Аполлоном рвешь союз

 И отвращаешься от плачущей наяды.

 За что? Куда спешишь?

 Иль гром прельстил тебя Беллоны?

 Иль ищешь лавровой, кровавой ты короны?

 На розы, мирты не глядишь!

 Увы! Зрю, шлем пером и сталью твой блистает,

 Звучит булатный меч;

 Мысль не в жилище валк витает,

 Живет в боях среди кровавых сеч;

 Пуста и кверху дном, зрю, чаша круговая,

 И пиршествен разбит фиял,

 И лира на стене забыта золотая,

 И пальмовый венок завял.

 

 Рогнеда на могиле Ярополковой

 Перестаньте, ветры бурные,

 Перестаньте бушевать в полях;

 Тучи грозные, багровые,

 Перестаньте крыть лазурь небес!

 Месяц бледный, друг задумчивый

 Душ, томящихся печалию,

 Осребри лучом трепещущим

 Холмы, дремлющи во тьме нощной;

 Освети тропу, проложенну

 Не стопами путешественных,

 Не похода храбра воинства,

 Не копытами коней его, -

 Освети тропу проложенну

 Девой страстной, злополучною

 Не ко граду, не ко терему,

 Но к могиле, безответная.

В годы Отечественной войны 1812 года он написал несколько патриотических стихотворений: «Великому вождю героев», «К российскому дворянству», «На разрушение Москвы», «Послание Катона к Юлию Кесарю».

Федор Иванов дружил с поэтами Батюшковым, Вяземским, Мерзляковым и был известным всей Москве хлебосолом, весельчаком и театралом.

Однако, судьба его сложилась трагически. Во время пожара в Москве в 1812 году сгорели все его рукописи и имущество. Последние годы жизни он провел в нищете и умер, не оставив семье средств к существованию.

Сборник его произведений вышел уже после смерти в 1824 году и назывался «Сочинения и переводы Федора Федоровича Иванова, действительного члена Общества российской словесности при Императорском Московском университете».

Интересный факт из истории семьи Ф.Ф.Иванова. В дочь Иванова Наталью Федоровну был безответно влюблен М.Ю.Лермонтов. Ей он посвятил несколько стихотворений – «Н.Ф.И.», «Н.Ф. И..ой», «Романс к И….», «К К.И…» и другие. Для читателей и даже литературоведов в XX веке это имя долгое время оставалось неизвестным. Тайну имени раскрыл И.Л.Андроников. О своем расследовании он поведал в рассказе «Загадка Н.Ф.И.».

Если следовать хронологии, то дальше надо вспомнить о Вячеславе Иванове (1866 – 1949). В этом году исполняется 155 лет со дня его рождения.

 

Вячеслав Иванович Иванов (1866–1949)

Вячеслав Иванович Иванов – философ, исследователь истории культуры, знаток античности, теоретик символизма, филолог, своеобразный поэт.

Современники, называвшие его «Вячеслав Великолепный», отмечали, что он был человеком большой культуры и эрудиции, и огромного личного обаяния.

Родился он в Москве 28 (16) февраля 1866 года в семье служащего. В возрасте 5 лет лишился отца, и воспитанием его занималась мать, которая была религиозной и в тоже время романтической натурой. По воспоминаниям Всеволода Ивановича, она оказала на него огромное влияние. Во многом, благодаря ей, он еще в ученические годы увлекся философией, начал писать стихи. От нее же унаследовал глубокую религиозность.

Московскую гимназию Вячеслав окончил с золотой медалью и поступил на историко-филологический факультет Московского университета.

После окончания второго курса Иванов уезжает за границу, где продолжает свое образование, изучает языки (древнегреческий, латынь, английский, немецкий, французский, итальянский).

В Германии в Берлинском университете он изучает историю Древнего Рима в семинаре знаменитого историка Т.Момзена, работает над диссертацией по римской истории. Живет в Париже. Долгое время проводит в Риме, совершает паломничество в Иерусалим.

 Куда идти? Кругом лежал туман,

 Во мгле стопа неверная

 скользила

 Но с верою покинул край

 родимый,

 Я верою пошел руководимый,

 Дабы найти в пыли священных книг

 Волшебный щит и меч

 неодолимый.

Там же, за границей, Иванов всерьез увлекся литературой. Он сам обозначил время, когда литература заняла в его жизни определяющее место. «До 1903 года я не был литератором», – писал он о себе.

На его художественное мировоззрение и поэтическое творчество большое влияние оказали немецкие романтики, философия Ф.Ницше и учение В. Соловьева. Под впечатлением от их сочинений Вячеслав Иванов примыкает к литературно-художественному течению символистов и становится представителем его второй волны, получившей название «младосимволистов», хотя по возрасту он был гораздо старше многих из них. Он вносит значительный вклад в теорию символизма.

В 1900-е годы символисты, достигнув своего расцвета, начинают поиски путей своего обновления. От идеи самоценного искусства, далекого от жизни, «младосимволисты» пришли к идее религиозного преображения жизни по законам Истины, Добра и Красоты.

Вячеслав Иванов дал свои оригинальные толкования основным положениям символизма, выработал свою особую историософскую концепцию, связавшую русский символизм с религией. Он становится одним из вдохновителей и руководителем религиозного символизма. Целью его духовных и научных исканий стал поиск гармонии в отношениях между человеком и миром, преодоление раскола между людьми. Он развивал идею преодоления идеализма путем религиозного единения людей и спасения мира путем приобщения к культуре. Основная идея, выдвинутая им – идея «соборности», коллективного религиозного сознания и преображения искусства и жизни. Иванов был убежден, что религия призвана объединять людей, а не разделять их на «правоверных» и «неверных», не подавлять и принижать, а возвышать через чувство сопричастности к Богу и человечеству. При этом он выступал за создание новой синтетической религии, принципиально отличающейся от традиционных. Формой ее воплощения должна стать мистическая импровизация, «свободное жизнетворчество».

 

Брызнул первый пурпур дикий,

 Словно в зелени живой

Бог кивнул мне, смуглоликий,

 Змеекудрой головой.

Взор обжег и разум вынул,

 Ночью света ослепил

И с души – рабыни скинул

 Все, чем мир ее купил.

И в обличьи безусловном

 Обнажая бытие,

Слил с отторгнутым и кровным

 Сердце смертное мое.

 

Он активно продвигал свои теории: выступал с лекциями, опубликовал несколько программных статей, которые затем вошли в сборники – «Борозды и межи», «По звездам». Отстаивая свои идеи, вел многолетнюю дискуссию с А.Белым.

Петербургские символисты свои эстетические взгляды и религиозно-философские идеи проповедовали в кружках и собраниях. Одно из таких объединений возникло вокруг Вячеслава Иванова, когда он в 1905 году приехал в Россию. Это событие стало не только фактом биографии поэта, но и вошло в историю культуры Петербурга. Вместе с женой Л.Зиновьевой-Аннибал он поселился в Петербурге на верхнем этаже дома, в так называемой «башне». Вскоре в их доме образовался модернистский салон, посетителями которого стали многие литературные и научные знаменитости Петербурга и Москвы, связанные с символизмом.

 Пришелец, на башне притон я обрел

 С моею царицей – Сивиллой,

 Над городом-мороком – смурый орел

 С орлицей ширококрылой.

Приемы проходили еженедельно по средам, поэтому получили название «ивановские среды». В назначенный день здесь собирались поэты, художники, философы, ученые, актеры, политические, общественные деятели. Бывало количество присутствующих доходило до 70 человек. Н.Бердяев вспоминал: «В атмосфере, в которой происходили собеседования, было что-то молодое, зачинающее, возбуждающее».

Читали доклады по философии, эстетике, богословию, спорили, устраивали обсуждения. При свете зажженных свечей известные и начинающие авторы по кругу читали стихи, разыгрывали театральные и музыкальные пьесы, предавались изощренным «духовным играм».

Особый антураж встречам придавала хозяйка дома поэтесса Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал – богатая аристократка по происхождению и бунтарка по духу, не признававшая никаких правил. Вторая жена В.Иванова обладала яркой, экзотической внешностью. Она писала стихи, прекрасно пела и в свое время брала уроки вокала у Полины Виардо. Она поражала гостей своими экстравагантными манерами и туалетами, рукописи своих произведений хранила в вазах, сворачивая их в трубки, подобно древним папирусам.

Но центром притяжения был хозяин дома, называвший себя «зодчим мостов». Он был всегда в черном сюртуке с черным галстуком, завязанным бантом. Один из постоянных участников собраний вспоминал: «Он говорил вступительное и заключительное слово, умело вел дискуссию. Он умел восторгаться самыми скромными успехами, принимал всерьез всякое начинание. Он был очень отзывчив, но не покладист, любил спорить. Молодежь любила его за темпераментное бескорыстие, за расточительную щедрость и за советы обращавшимся к нему младшим братьям поэтам и за разъяснения своих глубочайших мыслей об искусстве».

Сергей Маковский добавляет к портрету поэта: «Когда дело касалось поэзии, он чувствовал себя непременным предводителем хора … И наружность его вполне соответствовала взятой на себя роли. Золотистым ореолом окружали высокий, рано залысевший лоб пушистые, длинные до плеч волосы. В очень правильных чертах лица было что-то рассеянно – пронзительное. В манерах изысканная предупредительность граничила с кокетством. Он привык говорить сквозь улыбку, с настойчивой вкрадчивостью. Высок, худ, немного сутул… Ходил мелкими шагами. Любил показывать свои красивые руки с длинными пальцами»… Другой посетитель салона говорит, что «У него были маленькие, очень пристальные глаза, смотревшие сквозь пенсне.. Он был внимателен, его реплики порой весело - умны, а разные тонкие споры он заводил интересно и заманчиво».

В течение нескольких лет дом Вячеслава Иванова был центром художественной жизни города, творческой лабораторией, своеобразной школой для молодых поэтов. А.Ахматова, Н.Гумилев, О.Мандельштам прочли здесь свои стихи.

В 1909 году после смерти Л.Зиновьевой-Аннибал собрания «на башне» постепенно были отменены и перенесены в редакцию журнала «Аполлон», где приобрели более профессиональную направленность. Спустя несколько лет неожиданно для многих В.Иванов женится на своей падчерице – дочери Л.Зиновьевой-Аннибал – Вере Шварсалон и на год снова уезжает за границу.

Помимо теоретических изысканий Вячеслав Иванов пишет стихи, в которых нашли поэтическое выражение его философские, эстетические искания. Они проникнуты идеей мистического познания и религиозного преображения мира.

Когда В.Иванову в 1902 году исполнилось 36 лет, вышел первый сборник стихов «Кормчие звезды», который стал программным. В нем нашли отражение основные темы и мотивы творчества поэта и определились творческая манера и стиль.

Снега, зарей одеты

В пустынях высоты,

Мы – Вечности обеты

В лазури Красоты.

 Мы – всплески рдяной пены

 Над бледностью морей.

 Покинь земные плены,

 Воссядь среди царей!

Не мни: мы, в небе тая,

С землей разлучены, -

Ведет тропа святая

В заоблачные сны.

В 1904 году выходит второй сборник поэта – «Прозрачность». Стихи были написаны в период знакомства с Л. Зиновьевой-Аннибал и в основном посвящены мистическому таинству любви.

Мы – два грозой зажженные ствола,

Два пламени полуночного бора;

Мы – два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела!...

Затем вышли сборники: «Пламенеющее сердце», «Нежная тайна». И каждый из них становится событием в художественной и интеллектуальной жизни общества. Важное место в его поэзии занимает идея культурной преемственности, отсюда – постоянное внимание поэта к миру античной Греции, итальянскому Возрождению, древней Руси.

Его поэзии присущи все особенности символизма – таинственность, загадочность, насыщенность мифологическими образами, символическое определение смысла. Символ же многозначен, многолик и предполагает множественность прочтений.

 

Твоя душа глухонемая

В дремучие поникла сны,

Где бродят, заросли ломая,

Желаний темных табуны.

 

Принес я светоч неистомный

В мой звездный дом тебя манить,

В глуши пустынной, в пуще дремной

Смолистый сев похоронить.

 

Свечу, кричу на бездорожье,

А вкруг немеет, зов глуша,

Не по–людски и не по–божьи

Уединенная душа.

 

У каждого из больших поэтов, конечно, были свой темперамент, свой стиль, свой голос – то, что делало одного непохожим на другого.

Вячеславу Иванову присуща была «величавая торжественность тона и сложная архаичность стиха». Даже своих современников он поразил необычностью своего языка – богатого, но мало знакомого. В нем было мало обиходных слов, зато много славянизмов, заимствований из мифологии. Ему даже приходилось самому писать комментарии к сборникам своих стихов.

Н.А.Бердяев отмечал: «Поэзия В.Иванова поражает своей идейной перегруженностью, сложными схематическими конструкциями, ученостью и изощренностью, в ней обнаруживаются пласты целых культурных эпох и наслоений. В ней мало непосредственности, легкости, она не волнует, но поражает своими формальными достижениями и богатством своего содержания…».

Его стихи почти всегда требовали дополнительных знаний, в том числе в области эзотерики, которыми большинство не обладало. Поэтому он не был популярен у массового любителя поэзии. Его аудитория – любители изысканного стиля, элитарная публика… Они боготворили его, называли «чародеем и волхвом русского стиха».

В фонде нашей библиотеки есть один сборник стихов Вячеслава Иванова под названием «Эрос». Он является репринтным изданием 1907 года, вышедшем в С.-Петербурге в издательстве «ОРЫ». «Эрос» – это книга заклинаний, призывающих древнего бога на землю, который явился автору под неожиданной личиной.

 Чаровал я, волховал я,

 Бога Вакха вызывал я

 На речные быстрины,

 В чернолесье, в густолесье,

 В изобилье, в пустодолье,

 На морские валуны.

В годы Первой мировой войны поэт обратился памятью к своему детству, работая над поэмой «Младенчество». В 1916 году вышел сборник его религиозно-философских статей «Борозды и межи». Особый интерес вызвали статьи «Достоевский и роман-трагедия», «Лев Толстой и культура».

После Октябрьской революции Вячеслав Иванов продолжал оставаться в сферах своих мистических утопий. События, происходившие после революции, он воспринимал с некоторой отчужденностью, к новой же власти относился вполне лояльно. Но состояние свое характеризовал, как «зима души». Не случайно его поэтический цикл, созданный в 19-20 годах, называется «Зимние сонеты».

 Боже, спаси

 Свет на Руси,

 Правду Твою

 В нас вознеси,

 Солнце любви

 Миру яви,

 И к бытию

 Русь обнови.

Итог своим размышлениям о культуре, о ее связях с религией В.Иванов подводит в книге «Переписка из двух углов», которая явилась своеобразным откликом на пролетарскую революцию в России.

В 20-е годы поэт работает в театральном отделе Наркомпроса, в «Охране памятников культуры», а после смерти своей третьей жены Веры Шварсалон уезжает в Баку. Там он преподает в Бакинском университете, становится профессором кафедры классической философии и защищает докторскую диссертацию на тему «Дионис и прадионисийство». Он все больше сосредотачивается на духовных исканиях.

В 1924 году в возрасте 58 лет Вячеслав Иванович уехал в Италию в командировку и остался там навсегда. Жил в Риме, который считал своей второй духовной родиной. Вместе с ним были его дети – дочь Лидия от первого брака и сын Дмитрий от третьего. Вячеслав Иванович долгое время сохранял российское гражданство и паспорт, хотя в 30-е годы в стране, где к власти пришли фашисты, это создавало определенные трудности. В Италии он принял католичество и стал католиком восточного обряда, сохранив верность внешней форме православия, на что получил разрешение самого Папы Римского. Иванов несколько лет преподавал в университете в Павии, а затем стал преподавателем в Католическом Восточном институте, заведовал библиотекой Ватикана. В эмигрантских группировках он не участвовал. Вел достаточно уединенный образ жизни, хотя получил определенную известность на Западе. В сороковые годы неожиданно вновь начал активно писать стихи. За годы эмиграции издал два поэтических сборника «Римские сонеты», в котором воспевал горячо любимый им Рим, и «Римский дневник», написанный в 1944 году.

 Вновь, арок древних верный пилигрим,

 В мой поздний час вечерним «Ave Roma»

 Приветствую как свод родного дома,

 Тебя, скитаний пристань, вечный Рим.

Поздние стихи Вячеслава Иванова посмертно были собраны в книге «Свет вечерний» и многие из них поразили знатоков его творчества появившейся в них исповедальной ясностью и простотой:

 Лес опрокинут в реке,

 Веспер в ночном челноке

 Выплыл, и вспыхнул алмаз

 Где-то в бездонной реке.

 Видел я в жизни не раз

 В сей вечереющий час,

 Как выплывал он и гас,

 Веспер на сонной реке:

 Что же в старинной тоске

 Слезы струятся из глаз?

 Словно приснилось лицо

 Милой моей вдалеке;

 Словно кольцо на руке

 Верное ищет кольцо.

 

Сегодня стихи его, наверное, нам еще менее понятны, чем его современникам. Обороты речи кажутся неуклюжими, а поэтические метафоры аляповатыми. С другой стороны, словесные узоры, диковинные слова и образы завораживают. Недаром современники называли Вячеслава Иванова «чаровником».

Умер Вячеслав Иванович Иванов 16 июля 1949 года в возрасте 83 лет в Италии.

 

Георгий Владимирович Иванов (1894-1958)

Примерно в это же время другой русский поэт, вынужденный жить и завершить свой путь вдали от родины, писал из Парижа:

 Мне больше не страшно. Мне томно.

 Я медленно в пропасть лечу

 И вашей России не помню

 И помнить ее не хочу.

 И не отзываются дрожью

 Банальной и сладкой тоски

 Поля с колосящейся рожью,

 Березки, дымки, огоньки…

Георгий Иванов – талантливый поэт, переводчик французской и английской поэзии, прозаик, публицист, мемуарист. Однако в России о нем знают лишь немногие. Современному читателю его произведения стали доступны только в девяностые годы.

Георгий Владимирович Иванов родился 29 октября 1894 года в имении Студенки Ковенской губернии в дворянской семье. Отец был потомственным военным, подполковником в отставке. Мать происходила из родовитой голландской семьи, титулованная баронесса. Его детство прошло в богатом имении близ Каунаса. Однако вспоминать о своем детстве поэт не любил. После пожара, уничтожившего имение, семья потеряла свое состояние, отец покончил самоубийством.

Георгий получил прекрасное домашнее образование, потом учился в кадетском корпусе в Петербурге и по семейной традиции должен был стать военным, но учебу не закончил, был отчислен. Увлекся поэзией и всю оставшуюся жизнь посвятил служению ей. В 15 лет он познакомился с А.Блоком, который с большим вниманием отнесся к начинающему поэту.

В 1910 году стихи Георгия Иванова впервые были напечатаны в журнале, а уже в 1911 году вышел первый сборник «Отплытие на остров Цитеру». Его поэтический дар был замечен и достаточно высоко оценен Н.Гумилевым и В.Брюсовым. Благодаря этому, как писал сам поэт: «Я легко и без усилия нырнул в самую гущу литературы, хотя был до черта снобичен и глуп». Он становится постоянным посетителем литературного кафе «Бродячая собака», завязываются его дружеские отношения с Г. Адамовичем и О.Мандельштамом. В качестве вольнослушателя он посещает Петербургский университет и по приглашению Н.Гумилева становится членом «Цеха поэтов», объединявшем поэтов-акмеистов.

 Поблекшим золотом, холодной синевой

 Торжественный закат сияет над Невой,

 Кидают фонари на волны блеск неяркий,

 И зыблются слегка у набережной барки.

 

Один за другим выходили поэтические сборники – «Горница» (1914), «Памятник славы» (1915), «Вереск» (1916).

 Измучен ночью ядовитой,

 Бессонницею и вином,

 Стою, дышу перед раскрытым

 В туман светлеющий окном.

 И вижу очертанья веток

 В лилово-розовом дыму.

 И нет вопроса, нет ответа,

 Которого я не приму.

 Отдавшись нежному безволью,

 Слежу за вами – облака,

 И легкой головною болью

 Томит вчерашняя тоска.

 

Н.С.Гумилев отмечал, что уже в первых сборниках автор «показывает себя умелым мастером стиха и зорким наблюдателем».

 Все образует в жизни круг –

 Слиянье уст, пожатье рук.

 Закату вслед встает восход,

 Роняет осень спелый плод.

 Танцуем легкий танец мы,

 При свете ламп – не видим тьмы.

 Равно – лужайка иль паркет –

 Танцуй, монах, танцуй поэт.

 А ты, амур, стрелами рань –

 Везде сердца – куда ни глянь.

 И пастухи и колдуны

 Стремленью сладкому верны.

 Весь мир – влюбленные одни.

 Гасите медленно огни…

 Пусть образует тайный круг –

 Слиянье уст, пожатье рук!...

 

Современники называли стихи молодого поэта «утонченными и изящными, великолепными и певучими, легкими, меланхоличными и упоительными». Но, в тоже время почти все отмечали, что им не хватает глубоких чувств. «Почему поэт только видит, а не чувствует, только описывает, а не говорит о себе, живом и настоящем, радующемся и страдающем», – спрашивал Н.С.Гумилев. Объяснение находили в молодости автора, в том, что он мало испытал в жизни. О раннем периоде творчества Георгия Иванова Корней Чуковский писал так: «Какой хороший поэт Георгий Иванов, но послал бы ему Господь Бог простое человеческое горе, авось бы в поэзии почувствовалась душа». Другой критик определяет это как «холодная, чеканная, изысканная поэзия».

Февральскую революцию Г. Иванов встретил с энтузиазмом, Октябрьскую же воспринял как бедствие, несчастье, демонскую стихию. Он пережил обыск, арест, потерю друзей, самой трагической из которых была гибель Н.Гумилева.

В послеоктябрьской России Георгий Иванов подобно многим писателям отстранился от политики и активно работал. Он участвовал в поэтических вечерах, занимался переводами стихов Байрона, Бодлера, Готье, сотрудничал с журналами и издательством «Всемирная литература».

Но ситуация быстро ухудшалась. В обстановке разрухи, холода и голода жить становилось все тяжелее. Состояние этого периода нашло отражение в сборнике стихов «Сады», вышедшем в 1922 году.

 Зачем же тогда веселее играет вино

 И женские губы целуют хмельней и нежней

 При мысли, что вскоре рассеяться нам суждено

 Летучею пылью, дождем, колыханьем ветвей.

 

В 1922 году он добился командировки в Германию, куда выехал вместе с женой поэтессой И.Одоевцевой:

 Балтийское море дымилось

 И словно рвалось на закат,

 Балтийское солнце садилось

 За синий и дальний Кронштадт.

 И так широко освещало

 Тревожное море в дыму,

 Как будто еще обещало

 Какое-то счастье ему.

Официально он ехал с целью составления театрального репертуара государственных театров, но обстоятельства сложились так, что командировка оказалась бессрочной и продлилась 36 лет, до конца жизни поэта. Сначала они жили в Берлине, а затем обосновались во Франции. Первые годы они провели весьма весело и беззаботно, так как имели регулярную материальную поддержку от отца И. Одоевцевой.

В эмигрантских кругах Георгия Иванова – «эстета с презрительным лорнетом» внешне «подчеркнуто подобранного, сухого, побритого с неизменным стеком, котелком и мундштуком для папирос, с кривой, холодной, циничной усмешкой» откровенно не любили, избегали, распространяли о нем неприглядные слухи. Многие считали поэта человеком гордым, колючим, вздорным, надменным, и холодок отчуждения сопровождал его всегда.

Но, несмотря на это, на западе его талант раскрылся в полной мере. Свет увидели четыре поэтических сборника: «Розы», второе «Отплытие на остров Цитеру», «Портрет без сходства», «Стихи 1944 – 1958». Как отмечали критики, поэт менялся от книги к книге и порой очень решительно. Для одних критиков он – «нигилист» и «циник», для других – поэт «экзистенциалист». Четыре основные темы прослеживаются в его стихах того периода. Это – Россия, эмиграция, Петербург и смерть.

Его отношение к России было двояким. С одной стороны Иванов писал:

 Россия тишина. Россия прах.

 А может быть Россия - только страх.

 Веревка, пуля, ледяная тьма

 И музыка, сводящая с ума.

Или:

 Холодно…В сумерках этой страны

 Гибнут друзья, торжествуют враги.

 Снятся мне в небе пустом

 Белые звезды над черным крестом.

С другой стороны, он навсегда сохранил любовь к той России, в которой жил когда-то. Он не представлял себя гражданином другой страны и отказался от французского гражданства.

В своих стихах Г. Иванов как никто другой отразил чувства определенной части русской эмиграции. Трагедию своего современника, навсегда потерявшего надежду обрести прошедшее и доведенного до крайней точки. С иронией и сарказмом, без сожаления и сентиментальности говорит он об общеэмигрантском опыте утраты России и потери надежды на возвращение. Один из критиков написал так: «Поэзия Георгия Иванова воспринимается как траурный марш, под скорбную величественную музыку которого уходит в сумрак былая Россия».

 Стал нашим хлебом - цианистый калий,

 Нашей водой – сулема.

 Что ж? Притерпелись и попривыкали,

 Не посходили с ума.

 Даже напротив – в бессмысленно-злобном

 Мире – противимся злу.

 Ласково кружимся в вальсе загробном

 На эмигрантском балу.

В стихах этого периода все меньше стилистических красот и ухищрений. На смену былому эстетизму приходит краткость, резкость и прямота, отсутствие метафор и образности. И почти в каждом из них слышна безысходность и мучительная тоска по пушкинской России, по блистательному Петербургу, по ушедшей юности. Но при этом, Георгию Иванову всегда сопутствовало чувство меры, тонкий вкус, мастерство и поэтичность. Эмигрантская критика не раз провозглашала его лучшим русским зарубежным поэтом, называла «королевичем русской поэзии».

Находясь в эмиграции, Георгий Иванов обращается и к прозе. Он пишет мемуары, рассказы, роман с авантюрным сюжетом «Третий Рим» и художественное исследование «Книга о последнем царствовании». Его эпатажная поэма в прозе « Распад атома», посвященная трагедии современного художника и умиранию искусства, вызвала неоднозначные отклики у читателей и критики.

Свои воспоминания, получившие название «Петербургские зимы», Г.Иванов начал писать в 1924 году. Они представляют собой серию очерков о жизни литературного Петербурга с 1910 до 1922 года. Эти воспоминания одни считали насквозь лживыми, другие – достоверными. М.Цветаева, И.Северянин, А.Ахматова, О.Мандельштам очень резко судили о содержании этой книги. Как отмечал сам Георгий Иванов, он записывал «по памяти свое подлинное отношение к людям и событиям, которое «на дне» было совсем иным, чем на поверхности…».

Его рассказы, написанные в эмиграции, созданы в традициях русской классической литературы. Их можно отнести к бытовой прозе, исторической новелле, основанной на семейном предании. Сюжеты рассказов Г.Иванова всегда построены на любовной истории. Любовь ведет героя к смерти или трагедии. Главным героем часто становится роковая женщина – таинственная и даже демоническая. В его рассказах имеет место случай, неведомая, мистическая сила и «некое слияние сна и реальности»

Один из таких рассказов – «Настенька» критики относят к выдающимся произведениям русской новеллистики XX столетия.

Последние годы жизни Георгия Иванова и его жены Ирины Одоевцевой прошли в доме для престарелых в Йере. Иванов получал очень скромные гонорары, на которые самостоятельно прожить было невозможно. Нищета, страдания, болезни были спутниками поэта, а еще надежда на то, что в России о нем не забудут.

 В ветвях олеандровых трель соловья.

 Калитка захлопнулась с жалобным стуком.

 Луна закатилась за тучи. А я

 Кончаю земное хожденье по мукам,

 

 Хожденье по мукам, что видел во сне –

 С изгнаньем, любовью к тебе и грехами.

 Но я не забыл, что обещано мне

 Воскреснуть. Вернуться в Россию – стихами.

Георгий Иванов умер в 1958 году и похоронен в Париже.

В 80-е годы Ирина Одоевцева вернулась в Россию и издала две замечательные книги воспоминаний «На берегах Невы» и «На берегах Сены». В них она рассказала и о себе, и о своем муже Георгии Иванове, о литературной жизни Петербурга начала XX века и русской литературной эмиграции во Франции.

Для многих писателей, чья жизнь и деятельность пришлись на начало века, определяющей вехой стала революция 1917 года.

 

Всеволод Никанорович Иванов (1888-1971)

Всеволод Никанорович Иванов – журналист, писатель, философ прожил большую, богатую событиями жизнь. Ему довелось стать свидетелем и непосредственным участником событий начала XX века. Он говорил о себе так: «У меня было три жизни. Первая – в дореволюционной России, вторая – за границей, третья – в Советском Союзе. И каждую я начинал с ничего – уходил, в чем был, даже зубной щетки не прихватывал».

Он родился 17 ноября 1888 года в Волковыске Гродненской губернии в семье учителя рисования и чистописания. Учился в гимназии в Костроме. В дальнейшем получил прекрасное образование на историко-философском факультете Санкт-Петербургского университета с последующей стажировкой в Гейдельбергском и Фрайбургском университетах. Еще в университете увлекся изучением истории России, и эта тема прошла через всю его жизнь и творчество. С началом Первой мировой войны был призван на военную службу. Служил в пехотном полку, в учебной команде, расквартированной в Перми. В этом городе в 1916 году появились первые публикации Вс.Н. Иванова. В серии рассказов «Любовь и служба Касьянова» он попытался воссоздать события Первой мировой войны и описал чувства молодого человека, служившего в армии. События Февральской революции привели его в журналистику, он начинает печататься в либеральных газетах Перми.

В 1918 году бывший подпоручик демобилизуется из армии и начинает преподавать философию в Пермском филиале Петербургского университета, но длилось это не долго.

Октябрьскую революцию Вс. Н. Иванов не принял, идеалов большевиков не разделял. Когда в 1918 году в Пермь вошла Сибирская армия под командованием Колчака, Иванов был призван на службу и направлен на работу в газету «Сибирские стрелки», где вскоре стал редактором. Вместе с белой армией он совершил беспрецедентный переход через всю азиатскую часть России – от Перми через Омск до Тихого океана. Он не участвовал в боевых действиях, для него полем боя была газета, а оружием – слово. Вс.Н. Иванов работал в главном пропагандистском органе армии Колчака Русском бюро печати, редактировал «Нашу газету», затем принимал активное участие в создании Дальневосточного Информационного Телеграфного Агентства, стал его главой.

За долгие месяцы скитаний, лишений, отступлений на восток Всеволод Ник. Иванов наблюдал за жизнью своих соотечественников в период небывалого социального потрясения. Впечатления, эмоции, полученные в период перехода, нашли отражение в его публицистических статьях и даже сонетах.

Во время Гражданской войны Вс.Н.Иванов писал, редактировал не только антибольшевистские материалы, но и создал целую серию очерков – портретов своих современников, в том числе политических лидеров и военных деятелей – генерала Пепеляева, Столыпина, Колчака и др. В дальнейшем они вошли в книгу «Огни в тумане». Рисуя портреты известных деятелей, он, не отрицая достижений, размышляет над их ошибками, тем самым стараясь помочь читателям извлечь уроки из недавней истории. Во всех работах главной темой оставалась Россия, ее прошлое, настоящее и будущее. «Чтобы верно определить дорогу в будущее, надо учиться у истории, у прошлого», – считал Вс.Н. Иванов.

Следующим жизненным этапом стала эмиграция. Вместе с остатками белой армии в 1921 году он оказался в Китае, где провел 25 лет своей жизни, сначала в Харбине, затем в Шанхае. В харбинский период основным его занятием оставалась журналистика. Иванов работал в различных изданиях, в том числе был редактором популярной китайской газеты на русском языке «Гун Бао». Его запомнили добродушным, талантливым кутилой огромного роста. Одна из бывших сотрудниц вспоминала: «По виду это был типичный мужик – великан необъятнейшей толщины. Обжора, кутила, ругался артистически на нескольких языках, но без злости – весельчак был…». В руководимых изданиях он умел создавать атмосферу свободы и творчества. Однако, несмотря на явный талант, коллеги журналисты подмечали, что «этот человек никогда не работал во всю свою силу, что уменье его далеко отставало от размаха. Что он всегда что-то не додумывал, не доделывал до конца и не использовал в полной мере все те знания, которыми обладал». А знаниями обладал обширными: история всех эпох, философия от Платона и Конфуция до Лосского, Шекспир, богословие, латынь, китайский.

Иванова знали не только в эмиграции, но и в Советской России. В 1924 году после смерти Ленина он написал очерк под одноименным названием и отправил его на отзыв в Москву. В связи с этим дерзким поступком разгорелась переписка между автором и корреспондентом «Правды» М.Кольцовым.

Жизнь эмигрантов первой волны приобрела во многом характер духовной миссии, которая заключалась в том, чтобы сохранить духовные ценности и традиции русской культуры. Постепенно Вс.Н.Иванов отходит от политики и все больше углубляется в историко-культурную и философскую тематику, знакомится и переписывается с Н.К.Рерихом В эмиграции возникали не только политические, но и духовные, культурные течения, объединявшие многоликую массу соотечественников. Одним из таких течений было евразийство. Духовным вдохновителем и идеологом евразийства на эмигрантском Дальнем Востоке стал Н.К.Рерих, а возглавил его Вс. Н. Иванов.

Свои взгляды на эту проблему Иванов изложил в историко-философском эссе «Мы: культурно-исторические основы русской государственности», которая вызвала споры в эмигрантских кругах и Востока, и Запада.

В эмиграции Всеволод Никанорович продолжает серию очерков, посвященных русской истории: «Даниловичи», «Оправданный Аввакум», «О судьбах еврейства», «Во что обошлась русская революция». В этих очерках – размышления на темы государственного устройства, народа и власти, роли сильной личности. О чем бы ни писал он, всегда и на все имел собственный взгляд, часто необычный, выходящий за привычные рамки.

Итогом работы Иванова-очеркиста стал сборник «Огни в тумане: Думы о русском опыте», изданный в Харбине в 1932 году. В нем нашли отражение не только размышления автора о путях развития России, о роли русской интеллигенции много очерков-портретов, рассказывающих о видных деятелях политических, исторических, военных.

Отойдя от политики, видя положительные успехи Советской России, Вс.Н.Иванов пересматривает свои взгляды на большевиков и их роль в развитии России и мечтает вернуться на родину. В 1925 году он обращается к советскому правительству с просьбой о российском гражданстве. В своем обращении он выражал готовность оказывать содействие представителям СССР в Китае, объяснял свое лояльное отношение к СССР и дал слово, что не предпримет никаких действий против советской власти. После получения советского паспорта в 1931 году, продолжая жить в Китае, он активно сотрудничает с ТАСС, освещает китайские события в советских газетах «Правда», «Известия», издает общественно-политический журнал «Азия», редактирует «Вестник Китая». Им были составлены политико-экономические обзоры всех провинций Китая, написаны работы по истории и о современных проблемах Китая.

В годы Великой Отечественной войны Всеволод Никанорович Иванов открыто выражал свои патриотические позиции. Работая в Шанхае на радиостанции «Голос Родины», использовал все возможности своих универсальных знаний. Он выступал с чтением русских классических произведений, рассказывал о писателях, поэтах, исторических деятелях, читал доклады из серии «Наша страна».

В 1945 году Вс.Н.Иванов вернулся в Россию. Почему ему, долгие годы проводившему активную антибольшевистскую деятельность, вернули гражданство и не подвергали гонениям? В связи с этим у ряда исследователей жизни и творчества Иванова возникли предположения, что он выполнял особые поручения советского правительства, связанные с разведывательной работой. Но никаких официальных документов на этот счет, по крайней мере, на сегодняшний день, нет. Так же предполагали, что он послужил одним из прообразов разведчика М.М.Исаева в известном романе Ю.Семенова. Писатели были знакомы, переписывались. Так или иначе, до конца своей жизни Вс.Н.Иванов прожил в Хабаровске, писал книги. Темами его произведений стала история России и Китая.

Повести «Тайфун над Янцзы», «Путь к Алмазной горе», «Дочь маршала» посвящены событиям китайской истории начала XX века и рассказывают о борьбе китайского народа за освобождение. О событиях первой русской революции 1905 года им был написан роман «На Нижней Дебре». Эти произведения вряд ли заинтересуют современного читателя.

А вот книги, посвященные древней истории России, до сих пор популярны среди читателей. Это роман «Черные люди» о допетровской Руси. Здесь нашли отражение наиболее значимые события русской истории XVII века. Героями романа являются как вымышленные, так и реальные персонажи: Ерофей Хабаров, Протопоп Аввакум, патриарх Никон и др.

Любители исторических произведений читают и повести «Иван третий», «Ночь царя Петра», «Императрица Фике». Каждая из них посвящена поворотным событиям в истории России. В последние годы своей жизни Вс.Н. Иванов работал над историко-биографическим произведением «Александр Пушкин и его время» и над воспоминаниями.

 

P.S. Литература Серебряного века оказала и продолжает оказывать большое влияние на творчество литераторов и в наше время. Традиции символистов, их образ мысли, жизненные установки остаются привлекательными для молодых авторов, в них они порой находят источник для творчества. Недавно Янис Грантс подарил нашей библиотеке книгу «Культура путешествий в Серебряном веке: Исследования и рецепции», изданную в 2020 году в Екатеринбурге в издательстве «Кабинетный ученый». Как заявлено в аннотации «Эта коллективная монография – своеобразная попытка реконструировать Серебряный век, его многослойную культуру, повседневные, жизненные и художественные практики через оптику путешествий…

Проект культура путешествий – это скорее не осмысление эпохи, а попытка заново проиграть ее пути и сюжеты, попытка испытания прошлого языком современности, тасование исторических и биографических сюжетов…

Конечной же целью авторов сборника является не просто актуализация Серебряного века в пространстве современной культуры, но описание самой современности через исторические аналогии и проекции».

В книге есть два интересных художественных текста, связанных с жизнью, творчеством Вячеслава Иванова и его «башней».

А у Вас могли бы возникнуть такие ассоциации?

 

Любовь Маштакова

***

1886 год. Молодой Вячеслав Иванов отправляется в Берлин изучать

историю.

Он уже весьма учен, правда, бородку отрастит позже,

Носит маленькие очки и любит копаться в архивах.

Вероятно уже сидя в поезде и обозревая идеальные немецкие поля,

С одинаковым вдохновением раскладывающий медяки по сундучкам,

Философские мысли — по ящичкам головы,

зеленую немецкую травку — по ящичкам воспоминаний,

думает, что его диссертация о римском праве ну непременно все

перевернет.

 

А перевернет — другое.

Мы бросали горящие рукописи из высокого окна,

Писали друг другу длинные письма, замотав мальчика-посыльного

до астматических резких вдохов,

Припадали к кладбищенской земле, вбегали в отправляющиеся вагоны

Меняли немецкие библиотеки на пенье и пинии, оставленные

латинские сокровища посреди торжественного пурпурного неба.

Пили молоко полуденных флорентийских улиц, впитывали друг

друга и Бога, поедали друг друга.

Тайно.

Это потом появится испытующий взгляд профессора,

Трюкача и обманщика, змея и первосвященника,

Папироса вспыхивает и гаснет, пепел нервно стряхивает

в пепельницу изящный мизинчик, окованный в кольцо

с пентаграммой.

Только Башня, только хардкор, только Кузмин и занавешенные окна.

 

Юлька, ты тоже должна курить.

Твоя квартира должна сплошь состоять из дыма, пепельниц,

нечитанных рукописей

И маленьких женских трусиков, завалявшихся за диваном или

закинутых туда кошкой с каким-нибудь греческим именем.

А как иначе? М?

 

 

Янина Вишневская

 

Мобильная башня из слоновой кости

на плечах у гиганта - слона, она плохо закреплена.

В реале она терракота с подпалинами, глядит развалиной,

на боку табличечка – угол Таврической и Тверской.

По Тверской спешит Гумилев Кокоша,

по Таврической Бердяев Тотоша (со святыми обоих упокой).

Серебряная лихорадка западного Нила,

серебристая лихорадка второго Рима,

геморрагическая лихорадка Крыма,

уходили вы из Крыма среди дыма и огня? ня!

Покачивая башней, слон ступает на сходни.

Где ты, мой философский? плыви или сдохни.

 Использованные материалы:

 Русские поэты XVII – XIX веков: Собрание биографий. – Челябинск: « Урал Л.Т.Д », 2001.

 Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. – М.: Изд-во МГУ, 1991. – 184 с.

 Михайлов О.Н. От Мережковского до Бродского: Литература Русского зарубежья. – М.: Просвещение, 2001. – 336 с.

 Воспоминания о серебряном веке. – М.: Республика, 1993. – 559 с.

 Русский Нью-Йорк: Антология «Нового Журнала». – М.: Русский путь, 2002. – 448 с.

 Безелянский Ю.Н. 99 имен Серебряного века. – М.: Эксмо, 2007. – 640 с.

 Дальние берега: Портреты писателей эмиграции. – М.: Республика, 1994. – 383 с.

 Аннинский Л.А. Вехи памяти. – М.: Книга, 1987. – 254 с.

 Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: Проблемы «жизнетворчества». – Воронеж: Изд-во Воронеж. Ун-та, 1991. – 320 с.

Иванов – фамилия литературная. Продолжение

Читайте также

"Безумствуй, сжигая меня!" к 135-летию Андрея Белого

Царскосельский Киплинг – Николай Гумилев

"Человек... странный... " В.Шкловский о Мандельштаме 

«Подняться над железным веком…» К 140-летию А. Блока

Валерий Брюсов - вдохновитель «новых» поэтов

Да здравствует Король поэзии! 130-летию Игоря Северянина посвящается

"Красной кистью рябина зажглась..." К 125-летию М.Цветаевой

Ирина Одоевцева: маленькая поэтесса, вернувшая России большую поэзию

Маленькая поэтесса с огромным бантом Ирина Одоевцева 

Людмила Давыдова, библиотека №32 им.М.Горького