«Ржевская» проза Вячеслава Кондратьева

пятница, 30 октября 2020 г.

30 октября исполняется 100 лет со дня рождения Вячеслава Леонидовича Кондратьева, писателя-фронтовика, известного своими произведениями о войне, которые отличала особая правдивость, основанная на пережитых фактах и личном убеждении, что «о войне ничего выдумывать нельзя». В его военной прозе практически не было никакого вымысла, и даже самая маленькая деталь имела документальное подтверждение. Всё, о чём писал Кондратьев, он видел и испытал сам, из окопа, из ближнего боя.

Прежде всего, с чем вспоминают Кондратьева, это повесть «Сашка», первое его литературное произведение, которое после выхода в свет прозвучало как выстрел. Сашка воевал подо Ржевом, как и сам Кондратьев. Это сейчас, уже не таясь, говорят и пишут о Ржевской битве, о том, как тяжело пришлось тем, кто принял бои на этом направлении. Но во время выхода повести в 1979 году правда «Сашки» была всем внове.

Как писал Григорий Свирский (писатель, участник Великой Отечественной войны) после прочтения «Сашки»: «Правда бессмысленного побоища подо Ржевом долгие годы была скрыта от советского читателя. Был разрешен лишь горестный вздох Твардовского: «Я убит подо Ржевом...» Кондратьева эта война догнала полвека спустя...»

Удивительно, как долго Вячеслав Кондратьев вынашивал замысел своей книги – своей правды о войне, и прежде чем он пришёл к литературному труду, многое пережил и передумал. Вот как он об этом рассказал в статье «Парадоксы фронтовой ностальгии».

«Тогда, в шестидесятых годах, фронтовая ностальгия навалилась на меня, она-то и заставила поехать на места боев, заставила протопать двадцать верст пехом от ст. Чертолино до бывшей передовой, по грязи и распутице. Ностальгия и сны, потому что снилось мне чаще всего именно возвращение в те места, где я начал войну. В снах я не узнавал бывшую передовую, наяву она показалась мне такой же, потому что в лесу встречались на каждом шагу каски, котелки, солдатские ботинки, цинковые ящики из-под патронов, снарядные гильзы, заржавевшие рубашки гранат РГД, а кое-где торчало, тоже заржавевшее, оперение невзорвавшихся немецких мин...» (опубликовано в «Литературной газете» от 9 мая 1990 г., источник: http://dozor.narod.ru/writers/nostalgy.html)

Сначала он взялся писать «Селижаровский тракт», была написана половина книги, когда возник образ Сашки, так вспоминал сам писатель. Это был 1974 год, напечатана же была повесть в 1979 году в журнале «Дружба народов» в № 2, текст предваряло предисловие Константина Симонова.

«Я не побоюсь сказать, что образ Сашки – в свои двадцать лет человека идейного и несгибаемого, дерзкого, храброго, справедливого, неунывающего, что такой образ советского солдата, действующего в самых тяжелых условиях войны и не теряющего на ней ни своих принципов, ни своей человечности, кажется мне существенным приобретением нашей современной военной прозы. Больше того, мне даже кажется, что, не прочитай я «Сашку», мне бы чего-то не хватало не в литературе, а просто-напросто в жизни».

«Сашка» и его создатель Вячеслав Кондратьев вмиг стали популярными.

Запомнилось мне из «Сашки» как он стягивал валенки с убитого немца, и то, что ему приходилось дотрагиваться до мёртвого тела, нисколько его не смущало. На войне к трупам попривыкнуть было нетрудно. А вот из воспоминаний самого Кондратьева. В статье «Парадоксы фронтовой ностальгии» он делился тем, что для него было всего страшнее на войне – не отсутствие махорки, не бомбёжка, не артобстрел, а трупы своих же солдат, раздетые до нижнего белья. Причём раздеты были лишь те, кто погиб ближе к окопам, те же, кто лежал дальше, оставались в одежде, но только лишь потому, что до них было трудно добраться. «И подумалось тогда», – писал Кондратьев, – «пусть лучше убьют поближе к немцам, забоятся трофейщики туда ползти, хоть будешь лежать не опозоренным этим раздеванием. Хотя умом понимал, что не хватает нам всего, что нужно армии даже такое, пробитое пулями и осколками, окровавленное обмундирование, но душа не принимала: смерть для нас не превратилась в обычное, привычное…»

Сашка – тот самый герой, которого вспоминают, прежде всего, в прозе Вячеслава Кондратьева. Мне же больше запомнился лейтенант Володька, да к тому же и с Сашкой он был знаком, они вместе шли дорогами войны, лежали в одном госпитале, делились скудным пайком…

Лейтенант Володька – герой повести Кондратьева «Отпуск по ранению» (1981). Сашка и Володька встретились по дороге в эвакогоспиталь и сдружились, но потом разъехались каждый в свой город в отпуск, залечивать раны.

Но не зря автор свёл их вместе, они похожи – эти вчерашние мальчишки, принявшие на себя ответственность за судьбы других людей в этой войне. Правда Сашка – всего лишь рядовой, а Володька уже лейтенант, но в его глазах это вовсе не почёт и преимущество. Володька уже многое пережил, и, несмотря на свой молодой возраст – 21 год, ему пришлось командовать теми, кто старше и опытнее, и отдавать приказы, часто стоившие жизни. Горько ему было от этого. Он считал, что рядовым быть спокойнее, рядовой в ответе только за свою жизнь.

Володя рассказывал Саше как он, выполняя приказ, поднимал раз за разом свой взвод, не слушая советов более опытных бойцов, и от взвода остались одни только клочья. И потом, уже в увольнительной, он без конца прокручивал в голове Ржев, невольно давая оценку своим действиям, и мучился от этого. И как долго он не решался зайти к жене погибшего сержанта Степанова, ощущая свою вину.

Автор дал герою такое имя – лейтенант Володька, а почему так, Володька объяснил сам: «Так ребята в роте прозвали… Наверно, потому, что я хоть и лейтенант, но всё-таки Володька, то есть свой в доску…»Но позже к нему пришло осознание того, что в этом прозвище «лейтенант Володька», сквозила не столько ласковость, сколько снисходительность к его мальчишескому ещё возрасту.

Прибыл Володька в отпуск, в свою родную Москву, и первое, что его поразило – разительный контраст – тишины, мирной обстановки, чистой одежды… В нём рос протест, который не мог не вырваться наружу. Восприятие было сложным с разных сторон, мирные москвичи видели его озлобленность, а он с трудом воспринимал их возможность жить, пусть трудной, но всё-таки мирной жизнью. Писатель ясно показал смятение человека, пережившего ржевскую передовую, и вернувшегося из ада в мирную жизнь. Работали музеи, кинотеатры, рестораны, можно было сходить на футбол, купить пива, студенты продолжали учиться…

Володьку пригласили в ресторан, в котором существовал, как сейчас бы сказали дресс-код, вход только в гражданском, подали мартини в бокале с соломинкой. А он сидел и думал, что «совершенно невозможно было представить, что зал ресторана и болотный пятак передовой существуют в одном времени и пространстве». Либо сон это, либо сном был Ржев…»

Первые дни и спать он не мог, и успокоиться не мог, метался как раненый зверь, всё пил и смолил цигарки. Володька пил, надеясь, что хмель как-то забьёт душившую его боль. И если первая половина отпуска была разгульной, то вторая сопровождалась томительными раздумьями. Он без конца прокручивал в голове Ржев. И чтобы как-то отвлечься, обратился к книге.

Здесь я вижу прямое совпадение с тем, что Кондратьев писал о себе. В одном из воспоминаний он говорил, как вернувшись в Москву после ранения, устроившись после нескольких дней суеты, бросил взгляд на книжную полку, и перечитал «На Западном фронте без перемен» Ремарка. А Володька читал «Огонь» Барбюса. Читал он эту вещь ещё до армии, но она оставила его почти равнодушным, но получив собственный военный опыт, Володька оценил эту книгу совсем по-другому.

Мне кажется, что не зря Кондратьев так проникся романом немецкого писателя, в его Володьке есть похожий надрыв, что и у «потерянного поколения» Ремарка. На войну парни уходили со школьной скамьи, не успев приобрести жизненный опыт, получить профессию, а вернувшись с фронта, искалеченные душой и телом, они с трудом привыкали к повседневной жизни, им всё казалось мелким и неважным. На них наваливалась депрессия, а потому они часто спивались, сходили с ума.

Всё то время, что Володька был в отпуске, он ни на минуту не забывал, что скоро ему возвращаться обратно на фронт. С горечью говорил он любимой девушке: «А отпуск к концу. Через 15 дней опять то же. И ни черта я в жизни не видел – школа, армия, фронт…»

Но, как оказалось, у него был выбор. Лейтенант мог вернуться обратно подо Ржев, в расположение своей части, его там ждали, получал Володька письма от своих ребят. А мог он выбрать и более лёгкую службу, добытую по знакомству. Но зная характер Володьки с первых страниц книги, можно было не сомневаться, каким будет его решение, сложное только потому, что он обещал своей девушке и матери не ехать больше подо Ржев.

Володька принял решение.

«И покой, особенно ощутимый после разлада и разброда последних дней, сошёл на него: он возвращается «на круги своя», на свой, выбранный им самим путь, путь, по которому идёт его народ, и ему остаётся только одно – пройти этот путь достойно, без тех ошибок и недогадок, которые допустил по неопытности и по мальчишеству… Он сразу словно вырубил себя из московской жизни… Он был уже там, подо Ржевом, рядом со своими ребятами».

К слову, история Володьки имеет продолжение, вторая книга о его жизни называется «Встречи на Сретенке» (1983). Название можно принять как буквальное – это многие-многие встречи, несущие радости, но больше печали. Володька, прошедший войну солдат, вернувшийся инвалидом, ищет своё место в жизни и в любви.

Хочу вернуться к тому моменту, как Кондратьев читал Ремарка, он рассказал об этом в предисловии к сборнику, включающему в себя два романа немецкого писателя: «На Западном фронте без перемен» и «Возвращение».

«Все значительные книги о войне нацелены против войны…», – писал Вячеслав Кондратьев. В этом своём вступлении он сравнивает свой военный опыт и опыт немецкого писателя, и видит много схожего. Оглушённый пронзительной правдой изображения войны в романе Ремарка, Кондратьев восклицает: «Ведь и у нас многое так было!.. Тот же невпроворотный фронтовой быт, те же ощущения и душевные страдания при артобстрелах, в наступлениях, в атаках, почти те же окопные разговоры в минуты роздыха о еде, о куреве, о жизни… Видимо, передний край – кусок земли, где противники находятся друг против друга в непосредственной близости, – есть тот самый микромир, где образуются и свой страшный быт, и свои взаимоотношения, и свой язык, и свой образ мыслей и чувств».

Пожалуй, приведу и последующие строки Кондратьева из предисловия, потому как они многое объясняют.

«И оказались вроде бы несущественными те годы, почти четверть века, что разделяли нас и солдат Ремарка; война есть война, а передовая всегда передовая, где люди испытывают одинаковые чувства страха, физической боли, горечи утрат и потерь, солдатской дружбы, неприязни к тыловым, порой справедливой, недовольства начальством, и страшные противоречивые чувства, овладевающие солдатом, впервые убившем врага. Да, многое было удивительно похоже, вплоть до прямых совпадений, на то, что довелось мне пережить подо Ржевом».

В разное время познакомилась я с творчеством Ремарка, Кондратьева и других писателей, рассказавших правду о войне. И возникло такое впечатление, что если не было бы прямых указаний на место действия, на имена героев, то можно было бы и не понять, о какой войне идёт речь: одинаково трудный фронтовой быт, жестокость военных действий, смерть, беспощадно забирающая жизни с любой стороны, страх живого человека, и неуспокоенность после войны.

Роман Ремарка «На Западном фронте без перемен» Вячеслав Кондратьев открывал для себя дважды, до войны и во время войны, когда в 1942 году прибыл в Москву после ранения. И только приобретя собственный боевой опыт, Кондратьев оценил правдивость изображения войны, пусть и «с другой стороны», и сделал вывод, что необходимо с «такой высокой правдой изображать и нашу войну». И последовал тому своему невольному обещанию, и создал впоследствии свою правду о войне, написав прекрасные произведения, которые остались в памяти многих поколений.

Другие произведения Вячеслава Кондратьева, повести и рассказы: «Борькины пути-дороги», «День победы в Чернове», «Дорога в Бородухино», «Селижаровский тракт», «Житье-бытье», «Что было…», «На станции Свободный», «На сто пятом километре», «Овсянниковский овраг», «На поле овсянниковском», «Привет с фронта», «Знаменательная дата», «Мы подвигов, увы, не совершали», «Лихоборы», «Асин капитан», «Женька», «Поездка в Демяхи», «Не самый страшный день», «Гошка, бывший разведчик». Роман «Красные ворота» (1988). А также несколько стихотворений: «Деревни русские», «Дороги», «Смертный» медальон».

Деревни русские (отрывок)

Деревни русские – чужие и родные!

Я через двадцать лет иду вас брать опять...

Вы снились мне – в пожарище и дыме,

Деревни те, что не смогли мы взять.

Мы брали вас раз двадцать и... не взяли...

Деревни русские, какие вы сейчас?

Засеяно ли поле, где ничком лежали

И где остались многие из нас?

Сейчас иду дорогой старой ржевской,

Распутица и грязь, как и тогда.

Иду то полем, лесом, перелеском,

Иду... в давно ушедшие года...

Иду туда, куда пришел мальчишкой,

Не верившим, что есть на свете смерть,

Где познана была война не понаслышке,

Где все пришлость преодолеть.

И страх и смерть, и кровь и голод,

И боль утрат и горечь неудач,

И наступления, которые как Молох,

Нас забирали без отдач.

Иду туда - в изломанную рощу -

Рубеж исходный для атак,

Где быть убитым было проще,

Чем как-то раздобыть табак.

Где мы от голода шатаясь,

Бродили словно тени средь убитых...

Их закопать мы даже не пытались,

Себе - живым - окопы рыть не в силах...

...И вот усталый грязный, потный

Я вышел, наконец, к деревне той

Где ждал меня у черной липы ротный

Далекой первую военную весной.

Там много было лип... Их нет теперь,

Но та, одна, стоит... И в горле вдруг комок

И в прошлое раскрылась настежь дверь,

Нет, ничего я позабыть не смог!

И в памяти все ярко, зримо всплыло

О чем, как о небывшем говорил порой

И понял я - все это было!

Ни с кем другим, а именно со мной...

Отсюда, помню, ночью темной

Мы шли сгорбясь к передовой

И первый труп на тропке мерзлой

Нарушил наш суровый строй...

И первый страх... И первый выстрел...

И мертвый лунный свет ракет...

И пуль трассирующих искры...

И страшный, как кошмар рассвет... (1961)

Известна героическая биография Вячеслава Кондратьева.

Вячеслав Леонидович родился 30 октября 1920 года в Полтаве. В тот год, по воспоминаниям самого писателя, был ещё жив писатель Владимир Короленко. Семья жила на окраинной улице, которая вела к городскому кладбищу, и по этой улице полтавчан возили на расстрел (так рассказывал отец В.Л.). В 1922 году семья переехала в Москву.

После школы будущий писатель поступил в Московский архитектурный институт, но уже с первого курса в 1939 году его забрали в армию. Служба его проходила в железнодорожных войсках на Дальнем Востоке.

Кстати, такая же биография была и у лейтенанта Володьки.

В декабре 1941 года был направлен на фронт с Дальнего Востока. Воевал подо Ржевом в составе 132-й стрелковой бригады. После второго ранения в 1943 году был комиссован. После госпиталя вернулся домой. Хотел поступить в Литературный институт, но так и не сделал этого. Литературный труд должен был быть правдивым, но вынести правду на бумагу было невозможно в то время. Это претило Кондратьеву, а потому он и не стал писателем сразу после войны, хотя наработки уже были.

Так он стал художником-оформителем.

Намного позже, через 45 лет после Победы, Кондратьев изложил свои мысли в статье «Парадоксы фронтовой ностальгии». Скорее всего, он не молчал и раньше, но я нашла только такой источник.

«Нет, не было в нашей послевоенной жизни светлого, о чем можно было бы вспоминать с ностальгической грустью, считались мы «потерянным поколением», хотя говорить об этом не полагалось: у нас, дескать, такого явления быть не может... Для нас тогда многое было совсем непонятным, да и неудивительно: мы родились в этом режиме, другой жизни не знали, если не считать туманных воспоминаний о последних годах нэпа, когда в Охотном ряду ломились прилавки от всяческих продуктов. Но четче помнили мы о карточках, об очередях, о синих кроличьих тушках, названных в народе «сталинскими быками».

И как завещание потомкам:

«Ну, а мне уже до конца дней не забыть «самое страшное» на войне, что я увидел в первый же день на передовой, – раздетых до исподнего наших убитых солдат, раскиданных повсюду, острую боль и жалость, ударившие в сердце, а потом, через неделю-две, – неестественное, вялое равнодушие к каждодневным потерям, к стонам раненых: страшное привыкание к убийству людей людьми, ставшее обыденным, вроде бы нормальным образом жизни человека на переднем крае.

Не дай Бог, чтобы такое повторилось когда-нибудь».

Вячеслав Леонидович Кондратьев трагически ушёл из жизни 24 сентября 1993 года.

Экранизации по книгам Кондратьева:

«Сашка» – фильм снят на киностудии «Мосфильм» в 1981 году, режиссёр А. Сурин.

«Сашка. Дневник солдата» – короткометражный фильм, премьера 2020 года, режиссёр К. Зайцев.

«Ржев» – фильм 2019 года, снят по мотивам повести «Искупить кровью», режиссёр И. Копылов.

«Брызги шампанского» – фильм 1989 года по мотивам повести «Отпуск по ранению».

«Привет с фронта» – фильм 1983 по одноименной повести, режиссёр И. Киасашвили.

«Встречи. Сретенка.» – телеспектакль 1995 года по повести «Встречи на Сретенке», режиссёр К. Антропов.

Источники:

Кондратьев, В.Л. Привет с фронта: повести и рассказы / В. Л. Кондратьев. – М.,1995.

Ремарк, Э.М. На Западном фронте без перемен; Возвращение: романы / Э. М. Ремарк; [предисловие В. Кондратьева. – М., 1988.