 |
В. Тарасевич «В Ленинград пришла
война». Обстрел улицы Достоевского Источник фото |
80 лет назад начался один из самых трагических этапов Великой Отечественной войны – блокада Ленинграда. Мужественные жители города стойко выдержали 872 дня, в течение которых сообщение с остальной страной поддерживалось только по Ладожскому озеру и по воздуху. Блокада была снята 27 января 1944 года.
8 сентября
1941 года
Сорок первый, сентябрь,
восьмое число.
В этот день нас блокады
огнём обожгло.
Мы не знаем ещё, что
замкнулось кольцо,
И что смерть нам уже
заглянула в лицо,
Что в огне на Бадаевских
не рафинад,
Не мука, а блокадников
жизни горят.
Мы в тот день не могли
даже предположить,
Как нам долго терпеть и
как мало нам жить.
А. Молчанов
* * *
Годовщину начала блокады
Отмечаю осенней порой.
Отблеск зарева под
облаками
И сирены пугающий вой.
Там на улице запахи гари,
И блестит позолотой
листва,
И деревья на нашем
бульваре
Не спилили еще на дрова.
Там прожекторов синие
сети,
И на подступах ближних
бои.
Там пока еще живы соседи,
И родители живы мои.
Пахнет кровью, огнем и
железом,
Горьких сводок скупая
строка,
Но пока еще хлеб не
урезан,
И воды еще вдоволь пока.
И прогноз предстоящих
событий
Не дано нам узнать
наперед,
Где нельзя из парадного
выйти,
Где на улицах трупы и лед.
Где навязчивый стук метронома
Подтверждает твое бытие,
И сгорит в феврале вместе
с домом
Довоенное детство мое.
И шепчу я, те годы итожа,
Над бетоном кладбищенских
плит:
«Не пошли нам, всевидящий
Боже,
То, что выдержать нам
предстоит».
А. Городницкий
* * *
Летят, летят листки календаря,
Век 21-й мчит к вершинам
новым…
Но страшный день 8
сентября
Стучится в сердце скорбным
метрономом.
И вроде было это не со
мной,
И непонятно: помню я
откуда?
Но тот голодный холод
нутряной,
Наверно, никогда я не
забуду.
Н. Радченко
Первый день
Прорвались всё-таки.
Бомбят.
Горят Бадаевские склады.
В огне пожаров Ленинград.
Пришёл он —
Первый день блокады.
Всё ближе полчища врага,
Гудят воздушные тревоги.
Сегодня утром пала Мга —
И все отрезаны дороги.
В кольце,
В осаде Ленинград.
Не умолкает канонада.
Опять летят.
Опять бомбят.
Пылает
Первый день блокады.
Их будет много —
девятьсот,
Но город наш, со смертью
споря,
Всё одолеет, всё снесет:
Обстрелы, холод, голод,
горе.
С тех пор прошли уже года.
Исчезли с улиц баррикады.
Но день тот с нами навсегда
—
Жестокий Первый день
блокады!
В. Суслов
Начало блокады
Сегодня — восьмое.
Сентябрь.
В лицо дышит ветер-задира.
Ижоры волнуется рябь,
А небо над Колпино — сиро.
Молитвенно клён грустит.
Осины-старушки угрюмы.
И память живая теснит
Мои безмятежные думы.
Когда-то Блокады кольцо
Сомкнулось на подступах
этих,
И своры фашистской лицо
Узрела земля на рассвете.
На вспаханном поле лежат
Бойцов поржавевшие каски.
И кисти рябины дрожат
От пролитой крови
солдатской.
Врывается в душу печаль
Суровых блокадных писем.
Блокада, ты — скорбная
даль,
Обитель трагических чисел.
Ты — злое кружение вьюг
Над чёрным провалом
квартиры,
И всё же — не замкнутый
круг,
А память всесветная мира!
Л. Федунова
В кольце
Как девичья коса, отрезан
Последний путь, и мы в
кольце.
Но в Смольном рассуждают
трезво:
Трамплин к победе не
отрезан.
И даже бабушка в чепце
Не мыслит о другом конце —
Бой, только бой! Хоть путь
отрезан,
Мы в крепости, а не в
кольце.
В.
Вольтман-Спасская
Горят склады
Как чёрен дым от рафинада.
Мы гневно смотрим на беду.
Так только может быть в
аду,
Чтоб тлели груды рафинада.
Не сам ли чёрт приполз из
ада
Поджечь Бадаевские склады?
Мы проживём без рафинада
И стойко смотрим на беду.
В.
Вольтман-Спасская
Дым
Восьмого сентября
вражеской
бомбежкой уничтожены
Бадаевские склады.
И вот настало!
Дым в полнеба.
Запахло жареным с небес.
Так духовито, что вполне
бы
могли бы спать улечься без
того, чтоб ужинать!
Кромешный,
бестрепетный — библейский
дым!
Мы не в укрытиях, конечно,
мы все на улицах —
стоим
как будто в праздник, и
догадка
у всех оскоминой во рту.
И вот уж так запахло
сладко,
так стало горько нам и
гадко —
невмоготу! —
И правоту
сквозь зубы сплёвывают
люди…
И, подтверждая их слова,
назавтра высилась на блюде
обугленная голова
с кусочком сахарного
мозга…
И дым над городом
громоздко
висел,
как черная молва…
Г. Семёнов
Бадаевские
склады
Недели первые блокады,
Бои за Гатчину и Мгу,
Горят Бадаевские склады
На низком невском берегу.
Мука сгорает, над районом
Дым поднимается высок,
Красивым пламенем зелёным
Пылает сахарный песок.
Вскипая, вспыхивает масло,
Фонтан выбрасывая вверх.
Три дня над городом не
гаснул
Печальный этот фейерверк.
И мы догадывались смутно,
Горячим воздухом дыша,
Что в том огне ежеминутно
Сгорает чья-нибудь душа.
И понимали обреченно,
Вдыхая сладкий аромат,
Что вслед за дымом этим
чёрным
И наши души улетят.
А в город падали снаряды,
Садилось солнце за залив,
И дом сгоревший рухнул
рядом,
Бульвар напротив завалив.
Мне позабыть бы это надо,
Да вот, представьте, не
могу, —
Горят Бадаевские склады
На опалённом берегу.
А. Городницкий
Бадаевские
склады
Пожар на Бадаевских
складах…
Там сахар, крупа и мука
Обуглились в вихрях
косматых,
Став почвою на три вершка.
Я помню горящее небо,
Где пепел парил,
чернокрыл…
А город, оставшись без
хлеба,
Своих горожан хоронил.
Голодные люди с сумою
На выжженном месте
складском
Царапали землю клюкою
И пили её с кипятком.
Какой самодержец ядреный
Не отдал разумный приказ,
Дабы развезли по районам
Запасы в трагический час?
Ведь мы бы — и стары, и
малы —
Не тая в квартирах пустых,
Хранили бы с хлебом
подвалы
И глаз не сводили бы с
них.
Не время судилищ,
филиппик,
Но всё-таки чья же вина,
Что город блокадный не
выпек
Ржаного для жизни сполна?
Не ради житейской наживы
Иль модной работы пера
Обязаны мы, пока живы,
Блокаду постичь до нутра,
—
Но важно, чтоб опыт
печальный
Грядущее предостерег
И кто-то — опять
гениальный —
Не правил бы нами, как
бог.
О. Шестинский
Пожар
Бадаевских складов
Что там творилось —
пламя, вой.
Метались крысы —
шерсть их дыбом!
Запасы огненной рекой
Текли
И становились —
дымом!
И дым на километры вверх
Поднялся на глазах у всех:
Зловещий
черный,
знак вопроса.
А люди поступали просто:
Сдирали обгоревший слой
И чай сластили той
землей...
О. Цакунов
Сладкая земля
Недели первые блокады,
Бои за Гатчину и Мгу,
Горят Бадаевские склады
На низком невском берегу.
Мука сгорает, над районом
Дым поднимается высок,
Красивым пламенем зелёным
Пылает сахарный песок.
Александр Городницкий
Страшнее с каждым днём
войны лицо,
Всё ближе фронт подходит к
Ленинграду,
Сжимается вокруг него
кольцо
Жестокой, злонамеренной
блокады.
В начале сентября средь
тишины
Покрылось небо чёрной,
грозной тучей,
И с неба хлынула волна
войны
Со злою силой — дикой и
могучей.
Моторов рёв, разрывы бомб
и — смрад,
Горят дома, Бадаевские
склады...
Мир превращается в
кромешный ад.
Для города настали дни
блокады.
Огонь на город шёл со всех
сторон,
На складах уж горят
запасов тонны.
Для жителей тяжёлым был
урон —
В мешках муки и сахара
сожжённых.
Запас еды, что свято
берегли,
Вдруг превращён в золу и
пепла кучи,
И пропитался верхний слой
земли
Кипящей сладкой массою
липучей.
С мешками, с вёдрами
людской поток
Попасть на склады бывшие
стремится
И запасается землёю впрок,
Чтоб насладиться сладкою
водицей.
Бросали в воду горсточку
земли,
Прокипятив, напиток мутный
пили...
Держались ленинградцы, как
могли,
Боролись, выживали,
победили!
Просьб о пощаде не услышал
враг,
Всё вынес Ленинград: и
холод, голод,
Познал и вкус земли, и
жизни мрак,
Но выжил, выстоял любимый
город!
З. Торопчина
8 сентября,
обычный день недели…
8 сентября, обычный день
недели,
Начало осени, красивое и
яркое,
Сентябрьский ветерок, и
голуби летели,
И лес к себе манил людей
подарками,
И тишиной, и свежестью
дыхания.
Привычно занималось утро
раннее…
Так было до того или
потом,
Но в год беды война
стучалась в дом.
В том 41-ом памятном году
Железным обручем сковало
красоту:
Безжалостный, губительный
охват,
Жизнь ленинградцев
превративший в ад, —
Блокада.
Нам, живущим, не понять,
Что чувствовал ребёнок,
угасая,
Везя на санках умершую
мать
И губы от бессилия кусая…
Звучат сирены, метронома
звук
Тревожит память деточек
блокадных.
Им выпало без счёта адских
мук,
Труда для фронта без речей
парадных.
Им выпало, но люди не
сдались,
Не сдался город, взрослые
и дети!
Их подвигу, живущий,
поклонись
И расскажи — пусть помнят!
— нашим детям.
Г.
Станиславская
Первый день
Блокады
...один маленький
фрагмент
великой
трагедии Ленинграда...
(по
воспоминаниям очевидца)
Солнце светит с зенита
мутное.
Был сентябрь в сорок
первом тёплым.
Капитан ждёт авто
попутное,
оседлав чемодан потёртый.
Вон, трамвайчик скатился
задом
на конечном кольце Урицка.
Ток пропал в проводах
внезапно...
Что-то странное здесь
творится,
но пока ещё пахнет летом,
спелым яблоком и грибами,
а на улице (дрянь примета)
едет тряский фургон с
гробами.
Капитан тянет вверх
десницу.
Тормозит грузовик
натужный.
Вдруг с проулка в «цундаппах»
фрицы
вылетают... И — в
безоружных!!!
Кровь с асфальта дождём не
смоет.
Капитана скосили, гады!
Сорок первый, сентябрь,
восьмое.
Ленинград окружён.
Блокада...
Ныне это микрорайон СПБ
Лигово.
Проспект Народного
ополчения.
Цундапп — немецкий мотоцикл
с коляской
Zundapp — средство
передвижения немецких
мобильных пехотных групп.
Е. Кабалин
Горят
Бадаевские склады
Сентябрь. Сорок первый
год.
Разгул огня и запах гари.
Впервые видит Ленинград
Такое зарево пожара.
Голодный город молча ждёт,
Когда насытится стихия
И ленинградцев позовёт
Вкусить остатки её пира.
Огонь сжигает всё дотла,
Припасы поглощая жаром,
Но позже сладкая земля
Спасеньем их нежданно
станет.
Она впитает в твердь свою
Растопленный стихией сахар
И, отдавая себя всю,
Не убоится смерти взмаха.
Е. Брагина
8 сентября
1941 года
Восьмого сентября солдаты
группы «Север»
с налета захватили
Шлиссельбург
В английском штабе
прозвучало: «clever!
— Теперь они почти
замкнули круг.
Залив и озеро не в полной
власти фрицев,
дни Ленинграда, видно,
сочтены».
А в это время в Северной
столице
работали заводы для
страны.
Уже горят Бадаевские
склады,
исчезло небо в копоти,
чаду.
На город бомбы сыплются,
снаряды.
Полнейший хаос в огненном
аду.
На улицах царит
неразбериха:
пылают крыши, рушатся
дома.
Куда шагнуть, попробуй,
разбери-ка.
Вокруг сплошная тьма и
кутерьма.
Сам Ленинград, ободранный
и голый,
припудрен штукатуркой,
черно-бел.
Уже смертельно обречен на
голод,
и не запас гробов для
тысяч тел.
Из города все улетели
птицы,
А людям предстоит туг
зимовать,
им не уйти из Северной
столицы.
Осталось умирать и
выживать.
А. Бутенин
* * *
...Сентябрь, восьмое.
Немцы в Шлиссельбурге,
Готовятся форсировать
Неву.
Уже понтоны, лодки на
плаву,
А правый берег замер, как
в испуге.
Есть от чего — ни пушек здесь
не видно,
Ни миномётов, и патронов
чуть.
И значит, немцам здесь
открытый путь
Вдоль Ладоги во фланг,
навстречу финнам.
И враг, в удачу переправы
веря,
Уже успех дальнейший
предвкушал,
Как вдруг хлестнул
артиллерийский шквал,
Нева вскипела, вздрогнул
левый берег.
Калибр снарядов сразу
отрезвляет.
Вот вспыхнул танк, идёт на
дно понтон,
Встаёт разрывов огненный
заслон,
И не понять, откуда, кто
стреляет,
В немецком штабе
беспокойство зреет:
«В такой огонь форсировать
нельзя!
Они все планы нам сорвать
грозят...
Откуда взялись эти
батареи?»
Не только немцы были в
заблужденье
О батареях, что огнём
своим
В тот день так сильно
помешали им.
Нашёл ошибку я и в нашем
донесенье.
Архивный поиск - вроде
лотереи,
Находка — долгим поискам
венец;
«По Шлиссельбургу с мыса
Сосновец
Вели огонь две наших
батареи...»
Но на мысу, где сосны
взгляд ласкают,
Вдали от Шлиссельбурга, за
Невой —
Двенадцать километров по
прямой,
Была одна Сто первая
морская.
В тот день, восьмого,
здесь, во всей округе
Меж Ладогой и верхнею Невой,
Она была одна, готовая
дать бой,
Чтоб охладить немецкие
потуги.
Всего одна, но коль
приспело дело,
Она одна такой огонь вела,
Что три немолодых её
ствола
Горели, раскалившись до
предела.
— Снаряд... Прицел...
Огонь...
Снаряд... Быстрее!.. —
Артиллеристы глохли, руки
жгли...
И так два дня, пока не
подошли
К Неве другие наши
батареи.
А враг поверил в то, что
берег правый
Надёжно укреплён и
защищён,
И был огнём Сто первой так
смущён,
Что упустил возможность
переправы.
Ну, а потом у армии
немецкой
Форсировать Неву пыл
поостыл...
Так помни, город, чем
обязан ты
Сто первой дальнобойной,
Сосновецкой.
А. Молчанов
* * *
Три страшных месяца...
Сентябрь.
Вой самолетов, треск
зениток.
Кровавая над морем рябь
И черный дым, над полем
взвитый.
Вот рельсы, стены
баррикад,
В ограде заводской —
бойницы.
Отсюда нет пути назад.
Здесь станем.
Здесь мы будем биться!
В. Азаров
Сны
Ах, эти сентябрьские ночи…
Сто зарев кругом
Ленинграда…
Проспекты короче:
не дот, – баррикада!
Ах, ночи, когда еще снится
не зарево, просто зарница,
не дикие вопли сирены,
а тихие капли сирени…
… когда еще
помнится-длится
щемящая нежность подруги…
Смешно запрокинуты лица
и страшно разбросаны руки!
А сны повторяются те же,
а сны превращаются в
фильмы,
лишь нам удаётся всё реже
досматривать их…
Ах, эти сентябрьские ночи!
Сто зарев кругом
Ленинграда!
В потёмках, не в ногу, без
песен
течёт и течёт ополченье…
Г. Семёнов
* * *
Восьмого сентября с боями
Фашист осилил
Шлиссельбург,
Замкнув осадными цепями
В проклятый день проклятый
круг.
И в этот страшный круг
Блокады
Вплелись кровавые закаты,
Рассветы, зарева боёв,
Горящих самолетов рёв,
И рёв сирен, и свет
пожаров,
Кровавый свет кровавых
лет,
Ревущий бесконечный бред
В кольце немыслимых
кошмаров,
В кольце лишений и потерь,
Которым счёта нет теперь.
А. Сенюта
8 сентября
1941 года (начало блокады Ленинграда)
Отсчёт пошёл минутам,
дням, годам…
В том сентябре ещё никто
не ведал,
Как будет бесконечно
страшно там,
Как бесконечно долго до
Победы,
Как бесконечно долги
холода
И очереди бесконечные за
хлебом,
Когда он есть. Бывает не
всегда.
И бомбы, бомбы снова
сыплют с неба
И артобстрелы… Всё, как и
вчера,
Как завтра будет —
мертвецы на санках
На Пискарёвку тянутся с
утра
И на Неву детишки
спозаранку,
Чтоб принести водички
полведра…
…И первые три месяца
блокады,
А впереди, кто знает,
сколько их?
Ни одного бы больше и не
надо,
Пожалуй, обошлись бы и без
них…
Но Бог войны решает всё
иначе,
И враг вокруг позорной
сдачи ждёт,
А в городе над мёртвыми не
плачут
И знают: всё когда-нибудь
пройдёт.
И боль пройдёт, ведь страх
уже прошёл
И Ленинград остался
Ленинградом,
А враг себе могилу здесь
нашёл —
Вот знал бы он, что лезть
сюда не надо!
А. Шувалов
Читайте
о Блокаде Ленинграда в нашем блоге:
75 стихотворений о блокаде Ленинграда
210 стихотворений о детях блокады
Память о блокаде: 100 стихотворений
Поэзия блокадного Ленинграда: «Я говорю с тобой под свист снарядов»...
Поэтическая летопись
Блокады Ленинграда Юрия Воронова
Юрий Воронов: «Мы
вышли из блокадных дней…»: О поэте
27 художественных фильмов о блокаде и
обороне Ленинграда
Блокада в книгах для
детей и подростков
20 стихотворений о прорыве блокады
Ленинграда
День прорыва блокады
Ленинграда
И грянул салют над
Невою: Стихи о снятии блокады Ленинграда
День снятия блокады
Ленинграда. Воспоминания ленинградской девочки
Память о
блокаде в камне и в стихах
Мемориалы,
посвящённые блокаде Ленинграда. Стихотворения. Часть1. Кладбища и парки
Мемориалы, посвящённые
блокаде Ленинграда. Часть 2
Мемориалы, посвящённые
блокаде Ленинграда. Часть 3
Памятники защитникам и
жителям города, детям и животным.
55 стихотворений о Пискаревском кладбище
Таня Савичева –
девочка-символ
Муза Блокадного Ленинграда
Ольга Берггольц
«Блокадная Мадонна»
Ольга Берггольц
Михаил Дудин: «Меня
поэтом сделала война» Поэма «Песня Вороньей Горе», стихи
Елена Верейская и
«Три девочки»
Вадим Шефнер: «Жизнь
не кончается там, где кончается…»
Стихи Вадима Шефнера
о войне и Ленинграде
Александр Прокофьев
Стихи о Ленинграде
Вольту Суслову – 90 лет Стихи о
блокаде
Анатолий Чепуров:
«Давайте поклоняться доброте» Стихи о блокаде
Простить и помнить.
Что сказал немцам в Рейхстаге лейтенант Гранин
Блокада Ленинграда:
две даты – один юбилей
Освобожденный от блокады Ленинград
День петербургских
кошек и котов. Кошки в дни войны
Комментариев нет
Отправить комментарий