Музыка невидима? Живопись неслышима?

В Центральной библиотеке им. А. С. Пушкина, в отделе социально-гуманитарной литературы открылась выставка «Музыка невидима? Живопись неслышима?».

«Вдохновителем» выставки стала книга В. В. Ванслова «Изобразительное искусство и музыка», которая приглашает пройтись по ее страницам, столкнуться с проблемой взаимодействия искусств, убедиться в том, что это действительно важнейший вопрос эстетики.

Ни одно из искусств не существует само по себе. Каждое из них связано с общественной жизнью и со всеми видами художественного творчества. Давно и полно осмыслен вопрос о взаимодействии искусства и художественной литературы (литература и театр, литература и кино, литература и живопись, литература и музыка, например, как воплощается текст в песне, опере, романсе). Но мало кто затрагивал вопрос об изобразительном искусстве и музыке. Живопись и музыка сами по себе различны. Первая опирается на зримое, вторая – на слышимое. Первое неподвижно, второе динамично. Первое объективно, второе субъективно. Но оба создают художественные образы. Да, они самостоятельны, и «подпорки» им не нужны. А, может, все-таки нуждаются в помощи других искусств? Ведь возможности того и другого ограничены, да и изображают они жизнь неполно. Автор книги рассуждает об изображении и музыке, о взаимовлиянии и синтезе. Давайте попробуем, стоя у выставки, увидеть, как соприкасаются эти искусства, где в одном виде творчества происходит использование образов другого.

Известно, что музыкальных произведений, вдохновленных образами живописи, немного. А вот произведений изобразительного искусства, иллюстрирующих музыку, больше. Выдающихся среди них немного. Но они заслуживают внимания. Что же служит мостом между видимым и слышимым? Ассоциации. Музыка часто вызывает зрительные ассоциации, а живопись – слуховые. Вот перед нами картина Рембрандта ван Рейна «Святое семейство».

«Святое семейство» Рембрандт Харменс ван Рейн

Посмотрите, главный звук здесь – тишина. Но мысленно мы можем представить и звуки. Плач лежащего в люльке ребенка, скрип этой люльки, стук топора работающего на заднем плане плотника.

«Летний вечер» И. Левитана может и не вызвать слуховых ассоциаций, а вот «Вечерний звон» вызовет. Звуки колоколов плывут. Без этого мы не воспримем пейзаж полноценно.

«Вечерний звон» И. Левитан

 «Вечерний звон» композитор А. Алябьев, стихи И. Козлов

Вы замечали, что даже читая слова глазами, мы слышим их. Особенно, если знаем голос автора. А уж если картины изображают музыкантов, музицирование, они точно наполнены звуками.

Понятно, что музыка ближе всего к поэтической лирике и в изобразительном иллюстрировании не нуждается, эмоции иллюстрировать невозможно. Поэтому большинство картин с образами музыки связаны с текстовой музыкой. Это иллюстрации к романсам, операм. Немецкий художник Ф. Хасс иллюстрировал песни Ф. Шуберта, И. Брамса.

«Лесной царь» М. Швинд. «Лесной царь» Ф. Шуберт 

Видите, мрак ночи, ритм скачки, ужасные фантастические видения. Все это запечатлено в музыке Шуберта.

Нельзя, конечно, в буквальном смысле воплотить музыку в изображении, а изображение – в музыке. Можно лишь передать эмоциональное переживание, рожденное живописью, или услышать музыку, глядя на живопись. Иногда можно слышать: музыкальность живописи. Что это такое? Лирика? Настроение? Колорит? Когда говорят о древнерусском искусстве, можно услышать про звонкость красок, про певучесть линий, про музыкальность ритмов в русской иконе.

«Распятие» Дионисий

Перед нами известная икона Дионисия «Распятие». Тело Христа в плавном изгибе. Тело мертвое, а изгиб живой формы. Эта деталь придает картине одухотворенность. В картине есть строгая композиционная логика. Она подобна логике музыкальной композиции. Плавные линии, плавная мелодия. Это дает возможность говорить о музыкальности живописи. Гамма, гармония, ритм, грустное, мажорное – вовсе не достояние только музыки. Эти термины относятся и к живописи.

Одна из ранних наивных попыток построить картину по принципу сонатно-симфонического цикла принадлежит художнику М. Швинду, другу композитора Ф. Шуберта, постоянно жившему в атмосфере музыки и впитавшему ее образный мир. Однажды Швинд попытался излить свои жизненные впечатления в картине, связав ее не только с содержанием, но и с формой музыки. В этой картине рассказана история певицы Каролины Хетценкер, которая вышла замуж и покинула сцену. Художник назвал эту картину «Симфонией». Как и полагается симфонии, она состоит из четырех частей.

«Симфония» М.Швинд

Они – в вытянутой арке. Арка украшена арабесками, которые также связывают разные эпизоды. Части имеют музыкальные названия. Первая часть – выступление певицы в концерте, вторая – ее встреча с возлюбленным на лоне природы, третья – объяснение в любви на маскараде, четвертая – отъезд певицы, вышедшей замуж. Несмотря на примитивность картины, «Симфония» Швинда – это выражение общей тенденции проникновения музыки в живопись в период романтизма.

В период романтизма музыкальное начало ярко обнаруживается в пейзаже и проникает в портрет. Таковы многие работы художника Делакруа. Его портреты музыкантов (Шопена, Паганини) обнаруживают противопоставление внешнего облика и внутреннего мира человека. Художник подчеркивает интенсивность духовной жизни человека. Лицо Шопена затенено. Композитор поглощен переживанием, погрузился в себя, возможно, в его душе рождается музыка. Колорит скромен, Все внимание на лицо. Ценность человека в его духовном мире. То же и в портрете Паганини. Резкий контраст черного и белого, деформация фигуры как бы подчеркивает несущественность внешнего и помогает ощутить демонизм внутренней жизни – жизни в музыке.

В XIX веке у многих художников «музыкальные» выражения вошли в обиход. Стало принято говорить о красочных симфониях, колористических аккордах, поющих линиях, музыке цвета. На выставке стоит книга художника Ван Гога «Письма». Там можно найти эти фразы в изобилии. В книге А. Луначарского «Об искусстве» читаем: «Картина же Пюви де Шаванна «Рыбак», или «Утро», такова, что по ней, конечно, можно написать целую поэму. Просто рассказать ее словами — дело пустое, но вот говорить о ней стихами, а еще лучше музыкой — можно. Всякий мало-мальски чуткий человек сразу поймет, что даровитому композитору ничего не стоит, смотря на эту картину, импровизировать чудесную и грустную элегию».

«Утро» Пюви де Шаванн. «Элегия» Ж. Массне

А какой исторический смысл имело сближение двух искусств и вообще проникновение музыки в живопись? «Музыка, – пишет в своей книге А. Луначарский, – к концу XIX века заняла положение гегемона среди искусств. Она положила руку на всех своих сестер. Поэзия, скульптура, даже архитектура в эпоху интенсивного модернизма устремились к выражению настроений, к символизации чувств, и были забыты настоящие цели каждого из этих искусств». Луначарский прав. Из живописи стала исчезать сюжетность. Это симптом упадка искусства. Наступал модернизм. Анри Матисс выступил за музыкальность живописи. Читаем комментарий в его красочном альбоме: «Мне представляется невозможным рабски копировать натуру, я должен интерпретировать ее. Когда краски будут найдены, должен возникнуть аккорд цветов – гармония, подобная музыкальной гармонии». Он считал, что можно строить картину из нескольких локальных цветов, как в музыке, которая строится всего из семи нот.

«Музыка» Э. Матисс

Нет смысла скрывать, что эти тенденции привели к подмене живописи музыкой. Не в прямом, конечно, смысле, а в извращенном характере этого влияния. Художники и композиторы начала XX века боролись с идейностью и реализмом. В результате исчезла предметная основа живописи. Но не все еще было потеряно. Примером может служить творчество французского художника Рауля Дюфи. Сначала он был импрессионистом. Позднее нашел свой творческий путь, связанный с музыкальной тематикой. Он создал целую серию картин и рисунков под названием «Оркестр». В них он воплотил сам дух музыки. Вот их названия: «Апофеоз Баха», «Апофеоз Шопена», «Мессы Генделя». На одной из своих работ он написал: «Музыка и живопись Рауля Дюфи».

Остановим свой взгляд на акварели «В честь Дебюсси».

«В честь Дебюсси» Рауль Дюфи

На переднем плане изображен рояль, на пюпитре ноты с надписью «Клод Дебюсси». Но это не главный момент сюжета. Поле картины занимают цветы, переливающиеся нежными желтыми и зелеными красками. Все это напоминает мягкую, тающую музыку импрессиониста Клода Дебюсси.

Арабеска №1 Клод Дебюсси

Но это европейское искусство. Особого разговора заслуживают русские композиторы и художники. Они тоже чувствовали взаимосвязь музыки и живописи. Илья Репин, например, при создании картины «Иван Грозный и его сын Иван» все время чувствовал присутствие музыки «Сладость мщения» из симфонии Н. Римского-Корсакова «Антар». Исаак Левитан писал «Над вечным покоем» под звуки первой части «Лунной сонаты» Бетховена. К. Брюллов писал «Осаду Пскова» под марш из «Гугенотов» Мейербера. Может это все случайности, но стремление художников к музыке характерно.

В. Васнецов писал: «Я всегда хотел, чтобы в моих картинах чувствовалась музыка». К. Коровин говорил: «Пейзаж не имеет цели, если только красив. В нем должна быть история души, он должен быть звуком, отвечающим сердечным чувствам. Это трудно выразить словами. Это похоже на музыку». М. Врубель одно время работал декоратором в частной русской опере, был женат на певице Забеле-Врубель, дружил с Римским-Корсаковым. Для него мир музыки был близок необычайно. И музыка нашла воплощение в его творчестве, его вполне можно назвать музыкальным. Его «Сирень» или «К ночи» – лирические произведения.

«Сирень» М. Врубель 

В картине нет движения. Ничего не происходит, но эмоциональное состояние играет огромную роль. Этот лиризм и есть внутренняя музыка. Ведь принципом музыкального искусства является лиризм.

Проявилось музыкальное начало и в живописи В. Борисова-Мусатова. Он – художник ярко выраженного лирического дарования. «Сюжеты русской природы не играют у меня большой роли. Вот «Березы осенью» на фоне синей реки. Мне хотелось выразить именно музыку умирания природы». И эта «музыка» звучит во всех произведениях художника.

Особое место в отражении музыки в изобразительном искусстве принадлежит литовскому художнику Микалоюсу Чюрленису, творившему в первом десятилетии XX века. Он был одновременно и художником, и композитором. Его симфонические поэмы «К лесу», «Море» чем-то напоминают сочинения С. Рахманинова, Метнера, Скрябина. Музыка Чюрлениса, конечно, имеет художественную ценность, но интереснее все-таки его живопись. В ней он обращается к музыке, нет, не воплощает в живописи конкретные музыкальные произведения, а придает самой живописи характер музыки. Посмотрите, почти все свои картины он превращает в «зримую музыку». Он писал картины, словно сочинял сонаты. Даже создал живописный цикл «Сонат» в 1907-08 годах. Это принципиально новое явление в искусстве мировой живописи. Уже само название «Сонаты» подчеркивает их связь с музыкой. Ведь его картины и созданы по музыкальному типу. Вступительной картиной к сонатному циклу, как бы увертюрой является «Фуга». Это спокойный лирический пейзаж с лунным светом над лесным озером. Но картина построена на строгих композиционных принципах музыкального произведения. В трех горизонтальных ярусах ритмично повторяются одни и те же мотивы. Казалось бы, зачем здесь нереальные отражения елочек? Они несут особую смысловую нагрузку, напоминая «зеркальную» перестановку. Это открытие Чюрлениса связано с его художественным дарованием, сочетавшем яркий композиторский и живописный талант. Но это был и художественный поиск. Он был сын своего времени.

«Соната моря» М.Чюрленис

В конце XIX – начале XX века романтики выдвинули идею синтеза искусства. Основой такого синтеза считалась музыка. На нее должны были ориентироваться другие виды искусств. М. Горький назвал творчество Чюрлениса «музыкальной живописью». Художник часто давал своим картинам музыкальные названия: прелюдия, фуга, соната и т. д. Особенно много у него сонат: «Весенняя», «Соната солнца», «Соната моря», «Соната змей». Зачем такие аналогии? Дело в том, что в каждой картине первенствует настроение, лирика. И создается это ритмическими средствами. Например, части «Сонаты моря» полны разнообразных ритмов. Это ритмы волн, корабликов, воды, холмов на берегу. Слышите, море поет в разной тональности, в неповторимом темпе и ритме? Айвазовский тоже писал море. Но оно далеко от музыки Дебюсси, Римского-Корсакова. Картины Чюрлениса – не живописное воплощение музыки, а музыкальное понимание самой живописи. Его картины как бы идут в сопровождении музыки. Он и не думал создавать синтез двух искусств. Когда глядишь на картины Чюрлениса, порою становится страшно: он до того наполнил живопись музыкой, довел до такого рубежа, что кажется, живопись перестает быть живописью. Но перешагнуть через этот рубеж Чюрленису не удалось. Не удалось и никому другому. Да и надо ли? Все-таки музыкальность служит средством для воплощения лирического содержания картины. Чюрленис, кстати, совсем не абстракционист, как считают некоторые. Абстракционизм холоден, безыдеен и пуст. А творчество Чюрлениса содержательно, национально, светло. К сожалению, абстракционизм и модернизм все-таки победили. Среди победителей возвышается фигура В. Кандинского. Он даже написал несколько книг: «О духовном в искусстве», «Ступени», «Точка и линия на плоскости». В них он объясняет свое увлечение абстракционизмом: на него повлияли цветовые впечатления жизни, картина, стоящая вверх ногами, музыка Р. Вагнера (вот откуда бешеные линии). Следом появились кубисты – Пикассо со своим насилием над реальностью. Он любил деформировать музыкальные предметы (скрипки, гитары, фаготы). Разве это насыщение живописи музыкой? Нет, это ее разрушение. И музыка при этом не создается.

«Три музыканта» П. Пикассо

Это не живопись, и не музыка. Это антиискусство. И другие модернисты поняли буквально живописность музыки и музыкальность живописи. А это всего лишь метафора. Но весь этот модернизм вошел в практику художественной жизни в положительном значении. Вот хотя бы один пример. Искусствовед В. Лазарев, характеризуя искусство Андрея Рублева, говорит о певучести линий и красок, о музыкальных ассоциациях.

Снимите с полки книгу М. В. Алпатова «Этюды по истории западноевропейского искусства». Понятие музыкальности автор применяет многократно, говоря о музыкальности живописного образа Рубенса, о тайной музыке форм Джоконды, о мелодичности картин Рафаэля и т. д. Да, это метафоры, но за ними стоит реальность. А вот что пишет В. С. Каменев о музыкальных качествах гравюры художника А. Кравченко «Страдивариус в своей мастерской»: «Эта гравюра – одно из чудес искусства. Она вся пронизана музыкальностью. Изгибы и вырезы дек скрипичных инструментов ритмично повторяются. Сначала мы видим их в чертежах, затем в реальности: скрипки, альты, виолончели висят у потолка, образуют целый оркестр. Но главное очарование – штрихи гравюры. Они параллельны друг другу, то под углом, то пересекаются, то они широкие и густые, как звуки виолончели, то тонкие, серебристые. Вместе они – струнная гармония. Они льются потоком, будто смычки ведут по струнам, будто мы слышим великолепный концерт».

«Страдивари в своей мастерской» А. Кравченко

График В. А. Фаворский неоднократно употребляет термин музыкальности как синоним ритмичности. Монументальная живопись, пишет он, как музыка, заставляет нас жить в определенном ритме.

Скульптор С. Т. Коненков: «Музыка двигала мой резец. Без музыки я не смыслю творческой жизни. Без нее нет фантазии и окрыленности». Все это не буквально, Буквальность привела бы к вульгарности. И все-таки аналогия между музыкой и живописью существует. Их сближает эмоциональная сфера. Сколько бы не изображались в живописи музыкальные явления, она музыкальной не станет. А вот если подчеркнуть ее выразительность – может стать. Поэтому музыкальны портреты Рембрандта, пейзажи Левитана, картины Врубеля. Интересна в этом отношении картина Б. М. Неменского «Дыхание весны». Она сюжетно близка песне В. П. Соловьева-Седого «Соловьи». В картине дыхание весны, пришедшей на фронт.

 «Дыхание весны» Б. Неменский, 

песня «Соловьи» В. Соловьев-Седой, стихи А. Фатьянов

И таких примеров много.

С нетерпением жду вопрос: зачем все эти музыкально-живописные тенденции? Прошу согласиться – они обогатили изобразительное искусство новыми, неведомыми ранее возможностями и художественными приемами. Ведь не случайно же аналогии с музыкой и музыкальные эпитеты прочно укоренились в искусствознании и в обиходном языке: красочный аккорд, цветовая гармония, певучие линии, музыкальные ритмы.

А теперь предлагаю вернуться к названию выставки «Музыка невидима? Живопись неслышима?» Название несет не утверждение, а вопрос. Интересных вам дискуссий, дорогие читатели!

 

Валентина Тюрина, Центральная библиотека им. А. С. Пушкина