Савва Великолепный: бизнесмен с душой художника

175 лет со дня рождения предпринимателя и мецената Саввы Мамонтова

Репин И.Е. Портрет С. Мамонтова

15 октября (по некоторым сведениям – 14 октября) исполняется 175 лет со дня рождения одного из самых незаурядных людей конца XIX - начала XX века, сделавшего для русского искусства, вероятно, больше, чем кто-либо другой. Достаточно сказать, что среди искусствоведов существует мнение, что без любого отдельно взятого художника Серебряный век все равно случился бы, а вот без Саввы Мамонтова его могло просто не быть. Талант Васнецовых, Врубеля, Левитана, Нестерова, Поленова, Репина, Шаляпина и других выдающихся представителей русской и мировой культуры открыл и выпестовал в своем имении Абрамцево щедрый, яркий, самобытный, обладающий удивительным эстетическим вкусом Савва Мамонтов, служивший русской культуре искренне и бескорыстно.

В каком-то смысле, меценатство Саввы Мамонтова было явлением достаточно распространенном в Российской империи.

Для представителей купеческого рода Мамонтовых так же, как и других известных купеческих династий Морозовых, Рябушинских, Третьяковых, Бахрушиных, Алексеевых, Сапожниковых, Демидовых, благотворительность и меценатство были обязательной статьей расходов. Многие представители русского купечества были старообрядцами, а для них было характерно свой личный успех и материальный достаток воспринимать как дар, данный в пользование от Бога не для личной наживы, а для совершения добрых поступков. Потому что главное в жизни – не деньги, которые ты нажил, а дело, которое ты делал. И это христианское мировосприятие они передавали своим детям и внукам. Российское меценатство было уникальным явлением, как уникальными были и судьбы русских меценатов, отдававших свои талант, ум, энергию, душу и немалые деньги общественно полезным делам. Русская культура обязана им строительством и открытием театров, музеев, памятников и других центров культурной жизни.

Но и среди них Савва Мамонтов представлял собой «исключительный тип».

Его привлекали совершенно разные сферы: он строил железные дороги, его занимал вопрос освоения Севера, он мечтал «приучать глаза народа к красивому на вокзалах, в храмах, на улицах». Результатом его энергичной щедрости стало создание первой русской частной оперы и Художественно-промышленного общества при Строгановском училище, он поддерживал русских художников, актеров, музыкантов, финансировал издание журнала «Мир искусства», помогал московскому товариществу художников, внес значительную сумму на строительство Музея изящных искусств, и его основатель, Иван Владимирович Цветаев, предложил Мамонтову стать членом-учредителем по устройству музея.

Феномен Мамонтова в том, что он не был меценатом в привычном смысле слова, не вписывался в рамки обычного меценатства. Очень точно уже после его смерти писал художественный критик и искусствовед Я.А. Тучендхольд: «Другие коллекционировали искусство, он же его двигал. Можно говорить о целом мамонтовском периоде русской литературно-художественной жизни, ибо Мамонтов был ее средоточием в 80-х-90-х гг.» Художник В. Васнецов считал Савву Ивановича Мамонтова творцом художественной среды России рубежа веков.

Его жизнь сложилась драматически, может быть потому, что он пытался быть художником и предпринимателем одновременно, не наживаясь на искусстве и пытаясь сделать искусством бизнес.

Савва Иванович был четвертым ребенком Ивана Федоровича Мамонтова, купца, нажившего состояние на винных откупах, но бывшего при этом человеком передовых взглядов, мечтавшего видеть своих детей образованными и успешными людьми.

Мамонтов Иван Федорович.1802-1869. Конец 1850х гг.

Он дружил со ссыльными декабристами, которых много было в Ялуторовске (Тобольская губерния, ныне Тюменская область), где жила семья. Будучи одним из учредителей торгового дома «И. Я. Чурсин и компания», который вел торговлю от Москвы и Одессы на западе до Амура и Приморья на востоке, он помогал ялуторовским декабристам поддерживать связь с родными и друзьями, избегая цензуры. Декабристы часто бывали в доме Мамонтовых, и общение с ними не могло не сказаться на воспитании и формировании характера Саввы и его братьев.

Перебравшись в Москву, Мамонтовы зажили на широкую ногу. Иван Федорович Мамонтов одним из первых русских купцов стал вкладываться в железные дороги, которые на тот момент были самой важной и доходной отраслью экономики, где царила жесточайшая конкуренция и была самая высокая прибыль. Он стал купцом первой гильдии, потомственным почетным гражданином, завел полезные знакомства, в его доме бывали и промышленники, и сановники, и художники, и писатели, и музыканты, обсуждались литературные новинки и театральные постановки, проводились творческие вечера.

Савву отец считал самым толковым из своих сыновей и будущим продолжателем семейного дела, для чего требовалось дать ему хорошее образование. Савву приняли во 2-ю мужскую гимназию в Москве, через год в петербургский Институт корпуса горных инженеров, дающий кроме инженерного образования еще и военное, потом снова он возвращается в гимназию.

Отличаясь образцовым поведением, Савва хорошо учился только тому, что ему было интересно, игнорируя нелюбимые предметы. Обожая древнюю историю, он совсем не интересовался латынью. Результатом стали двойки по математике и единица по латыни. Когда он поступал в Санкт-Петербургский университет, экзамен по латыни за него сдавал другой человек. Но вскоре из университета он был исключен. Отцу с трудом удалось договориться о переводе его в Московский университет на юридический факультет, под семейный надзор. И там Савва изучением профильных предметов себя не утруждал, все время отнимала театральная студия. Увлечение театром было настолько серьезным, что он даже поступил актером в труппу Секретерьевского драматического общества, где сыграл Кудряша в «Грозе», а роль Дикого исполнял сам автор – Александр Николаевич Островский.

Конечно, активный и энергичный Савва посещал все модные студенческие кружки, в том числе и политические. Отец, достаточно демократично относящийся к увлечениям сына, хотя и мечтавший, чтобы он, наконец, перестал «музыкантить, петь и кувыркаться в драматическом обществе» и занялся серьезным делом, забеспокоился всерьез. После студенческих беспорядков в Москве, Петербурге и Казани Иван Федорович отправляет Савву подальше от соблазнов и полиции, которая подозревала его в революционной деятельности – в Баку – по делам Закаспийского товарищества, в котором был крупным акционером. Через несколько месяцев Савва отправился еще дальше, в Персию, где организовал факторию и стал ее управляющим.

Кочуя с караванами по пустыне, в черкесской одежде, увешанный оружием, отбиваясь от бандитов и ночуя в караван-сараях, Савва неожиданно увлекся бизнесом и отдался новому делу с увлечением, как и театру. Он и позже в жизни все делал увлеченно и страстно. Впрочем, тому могла поспособствовать и экзотическая, почти театральная обстановка, но так или иначе, у Саввы Ивановича открылся природный коммерческий талант, и в Москву он вернулся с роскошными коллекциями восточных тканей и фарфора.

В скором времени отец отправил его в Италию подлечиться и по делам бизнеса. Савва Иванович был фантастически удачлив в делах в начале своей предпринимательской жизни. Закупки итальянского шелка оказались весьма выгодными, но артистическая натура брала свое – он увлекся музыкой, начал брать уроки оперного пения в миланской консерватории, и очень успешно. У него оказался красивый баритональный бас, ему даже предложили ангажемент в «Ла Скала», петь в «Норме» и «Лукреции Борджиа». Но знакомство c Елизаветой Сапожниковой и влюбленность в нее изменили планы Саввы Ивановича. Елизавета Григорьевна была умна, образована, хорошо воспитана и тоже увлечена искусствами, прекрасно пела и рисовала. Сценические планы Саввы она не одобрила, и он с легкостью от них отказался. Через год они поженились, и их брак много лет был счастливым союзом единомышленников, да еще и не имеющих никаких материальных затруднений.

Отец Елизаветы Григорьевны – один из богатейших московских купцов, Савва Иванович после внезапной смерти отца стал владельцем двух железных дорог – Троицкой и Ярославской, занял пост директора общества Московско-Ярославской железной дороги, построил еще несколько железных дорог, покупал заводы, торговал лесом, был очень удачлив в бизнесе и несмотря на молодой возраст, пользовался большим уважением в среде купцов и промышленников. Хотя многие его проекты вызывали недоумение и даже недовольство у компаньонов, но будущее показало, насколько прозорлив был Савва Иванович и как хорошо видел грядущие перспективы. Так было с Московско-Ярославской железной дорогой, которая давала хорошую прибыль, а Мамонтов решил продолжить ее до Костромы. Это направление было неокупаемым и бездоходным, но Савва Иванович считал, что русский Север очень перспективный регион и только отсутствие дорог мешает его развитию.

В то время, когда никто не думал, что Донецк может стать крупным индустриальным центром, Савва Мамонтов принимает участие в конкурсе на строительство Донецкой «каменноугольной» железной дороги и выигрывает его. Проект считали фантастическим, а Мамонтов увидел перспективы Донбасса и поверил в них. Вскоре дорога, связавшая центры добычи угля и руды с портом Мариуполь и поначалу тоже признанная нерентабельной, принесет акционерам миллионы. Миллионные прибыли позволили Савве Ивановичу заниматься тем, что всегда было для него притягательнее любого бизнеса, тем, что принесло ему славу московского Медичи и лестное прозвище – Савва Великолепный. Веселому, обаятельному Савве оно так подходило!

Он еще в ранней юности понял, что искусство для него гораздо больше, чем просто увлечение. Известный литератор А. Амфитеаторов дал ему следующую характеристику: «Миллионер, железнодорожник, и кругом артист. Оперу держит, картины пишет, стихи сочиняет, бюсты ваяет, баритоном поет». И это действительно было так – Савва Иванович обладал незаурядными творческими способностями, его тянуло ко многим видам искусства. Скульптор М.М. Антокольский: «Приехавши в Рим, он вдруг начал лепить, – успех оказался необыкновенный… Лепка у него оказалась широкой и свободной… Надо сказать, что если он будет продолжать и займется искусством серьезно хоть годик, то надежды на него очень большие». Илья Репин: «Тебе бы в артисты — громче Щепкина бы гремел, громче Мартынова». Сергей Рахманинов: «Мамонтов был рождён режиссёром и выказал себя в этой области настоящим мастером». Двоюродный брат жены Костя Алексеев (будущийСтаниславский) удивлялся: «Как это можно в одно и то же время руководить постановкой домашнего спектакля, писать пьесу, лепить скульптуру и диктовать бумаги по железнодорожным делам?»

Но главным его даром была гениальная способность безошибочно распознавать таланты и создавать атмосферу, в которой они могли раскрыться наилучшим образом. Во время одной из поездок Мамонтовых в Италию они знакомятся с молодым скульптором М. Антокольским. Восхищенный его творчеством Савва Иванович решил помочь с организацией выставки Антокольского в Риме. С этого момента началась меценатская деятельность Саввы Мамонтова.

В 1870 году с покупкой имения Абрамцево вокруг Мамонтовых начинает складываться знаменитый кружок, вошедший в историю русской культуры как Мамонтовский, или Абрамцевский.

Абрамцево на долгие годы стало настоящим центром художественной жизни для русской творческой интеллигенции, уютным и хлебосольным приютом для молодых, непризнанных и нуждающихся художников, своеобразной творческой лабораторией. Здесь подолгу жили и творили И.И. Левитан, М.М. Антокольский, В.М. Васнецов, М.В. Нестеров, В.И. Суриков, В.Д. Поленов, М.А. Врубель, К.А. Коровин, И.Е. Репин. Валентин Серов, рано оставшийся без отца, с десятилетнего возраста бывал в семье Мамонтовых, с которыми дружила его мать, и испытывал к ним почти сыновьи чувства. В Абрамцево была написана знаменитая «Девочка с персиками» – портрет дочери Мамонтовых Веры. Виктор Васнецов написал здесь «Аленушку», задумал «Трех богатырей», причем Алешу Поповича он писал с сына Мамонтова Андрея. Почти весь знаменитый «Сергиевский цикл» М. Нестерова написан здесь же. В Абрамцево работал над своими шедеврами И. Репин. В кабинете С. Мамонтова Врубель писал своего «Демона».

Создавая художникам самые комфортные условия для творчества, Савва Мамонтов был еще и генератором идей, многие из которых воплотились в этом творчестве. «Бог дал ему талант возбуждать творчество других…», – писал В. Поленов. Савва Иванович никогда не думал об окупаемости своих вложений в искусство и не жалел денег. Он издавал альбомы с рисунками абрамцевских художников. Издание только одного альбома «Рисунки русских художников» обошлось ему в пять с половиной тысяч. Расходы вообще часто намного превосходили доходы.

Большие деньги тратились на благотворительность. Елизавета Григорьевна построила в имении школу, читальню и лечебницу для крестьян, храм Спаса Нерукотворного, создала несколько мастерских – гончарную, вышивальную, резчицкую - где художники занимались возрождением народных русских ремесел. Организовывались экспедиции для разыскания старинных народных орнаментов и изделий декоративно-прикладного творчества.

Деньги приносил бизнес. Масштаб амбициозных и рискованных деловых проектов Саввы Ивановича, таких, как соединение железными дорогами Северного Ледовитого океана с Азовским и Черным морями, современники оценить не могли, считали форменным безумием. Тем не менее, к началу XX века общество Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, относящееся к числу самых доходных предприятий России, проложило более тысячи верст рельсовых путей, располагало двумястами паровозами, почти четырьмя тысячами товарных и четырьмястами пассажирскими вагонами. Савва Иванович Мамонтов владел Невским судостроительным и механическим заводом, основал Мытищинский вагонный завод, Северное домостроительное общество и входил в число самых богатых граждан страны.

Еще подростком Савва Иванович услышал от компаньона своего отца, промышленника и ученого Федора Чижова слова, которые со временем превратились в ясную жизненную цель: «Артисты, художники, поэты есть достояние народа. И страна будет сильна, если народ будет проникнут пониманием их». Мамонтов считал, что прекрасное должно преобладать над бытовым, а народ должен привыкать к красивому везде: в быту, в храмах, на улицах, на вокзалах. Запуская проект по продолжению Московско-Ярославской железной дороги до Архангельска и далее, на Кольский полуостров, он отправляет Константина Коровина и Валентина Серова в командировку по Северной Двине с целью написания этюдов и подбора натуры для фресок, панно и мозаик, которые должны были украсить вокзалы ещё не построенной дороги. Полотна Коровина и Серова, привезённые из этой экспедиции, оказались настолько хороши, что помещать их на вокзалах посчитали недопустимой роскошью. Сейчас они находятся в Третьяковской галерее и Русском музее.

А впервые они были выставлены в 1896 году в Нижнем Новгороде на 16‑й Всероссийской промышленной, торговой и художественной выставке. «Северный павильон», который строил знаменитый московский архитектор Л. Кекушев, со шкурами белых медведей, с плавающим в огромной бочке живым тюленем, украшенный удивительными одеждами поморов и работами К.Коровина и В. Серова, привлекал толпы зрителей и удостоился посещения и одобрения императора Николая I. Благодаря этому успеху на выставке Савва Иванович сумел осуществить свою идею – продлить Ярославскую дорогу через Вологду до Архангельска и дальше. До этого его доводы о стратегической необходимости такого пути никто не хотел слушать. Но Мамонтов от своей цели не отказался. Это был, пожалуй, самый крупный и самый авантюрный проект Мамонтова: 1826 верст дороги, проложенной по диким местам, через тундру, дороги, идущей в никуда, потому что город Романов-на-Мурмане, будущий Мурманск, был построен только спустя 20 лет. А мудрое предвидение Мамонтова особенно оценили во время Великой Отечественной войны. Именно по этой дороге из незамерзающего порта Мурманска везли поставляемые по ленд-лизу грузы – танки, самолёты, грузовики и станки. В повести Б. Васильева «А зори здесь тихие…» как раз эту дорогу охраняют юные зенитчицы, именно к ней ценой своей жизни не пропускают немецких диверсантов главные героини этой повести.

Если роль Мамонтова в судьбах выдающихся русских художников достаточно оценена, то о роли его в истории русского театра говорится достаточно кратко. А, между тем, Константин Станиславский называл Мамонтова своим учителем. То, что позже стали называть «системой Станиславского», было фактически разработано и использовано в спектаклях Саввой Ивановичем. Участвовавший в постановках домашнего театра Мамонтовых пятнадцатилетний в то время Станиславский признавал Савву Ивановича безусловным авторитетом в театральном искусстве. Театр был любим Саввой Ивановичем с юности. Как режиссер, он ставил любительские спектакли, в которых актерами были сами Мамонтовы, их дети, гости, друзья. К пьесам Островского, Шиллера, Шекспира и самого Саввы Ивановича («Иосиф», «Алая роза», «Каморра», «Черный тюрбан») рисовали декорации и делали костюмы его друзья-художники. Качество этих костюмов и декораций бывало выше, чем даже в спектаклях Императорских театров, потому что, в отличие от них, Мамонтов не жалел денег. Постепенно у Мамонтова созревало решение создать собственную театральную труппу.

В 1882 году после упразднения государственной монополии на зрелищные мероприятия мечта Мамонтова стала реальностью. Чтобы поставить оперу по всем канонам, он пригласил профессиональных певцов и музыкантов из консерватории и театров. Первыми спектаклями стали «Виндзорские проказницы» и «Фауст». Следующей постановкой была «Алая роза» Николая Короткова, а через год, в январе 1885 года премьерой «Русалки» Александра Даргомыжского, открылся Театр Короткова, названый так по имени директора, но известный всем как Мамонтовская опера. Савва Иванович заведовал всеми делами, но не хотел шокировать своих деловых партнеров, считавших театр несерьезным увлечением. Труппа театра состояла из очень молодых неопытных артистов, спектакль публика приняла холодно, посчитав любительским. В восторг публику привели только декорации, написанные В. Васнецовым и И.Левитаном.

Мамонтов понял, что без обучения артистов актерскому мастерству и взаимодействию на сцене у настоящих мастеров, без хорошего дирижера успеха не добиться. Именно Мамонтов впервые в истории русского оперного искусства задумался о синтетической природе оперного театра. Энергия и творческая натура Саввы Ивановича помогли ему собрать вокруг себя таких же энтузиастов-единомышленников. «Он не был ни художником, ни поэтом, ни музыкантом, но сам по себе он создавал вокруг себя такую атмосферу, которая притягивала нас всех как магнит, вызывая неудержимое желание становиться навсегда пленником искусства», – говорил о нем Васнецов.

Мамонтов мечтал об истинно национальной опере, его главной идеей была постановка русских опер с русскими артистами. Отвергнутые казенными театрами как «неперспективные», «вычурные», «скучные» оперы Римского-Корсакова, Глинки, Мусоргского на сцене Мамонтовской оперы в декорациях Васнецова, Коровина, Серова шли с оглушительным успехом. Савва Иванович требовал, чтобы все, что происходило в спектакле, каждая мизансцена, каждая сценическая деталь или деталь костюма, создавали колорит эпохи. Художников, пишущих декорации, консультировали историки и искусствоведы. Мамонтов работал вместе с актерами над гримом, костюмами, сценическими движениями и жестами, даже пением (пригодились уроки, которые он сам брал в Италии). Молодой дирижер Сергей Рахманинов учил певцов воспринимать спектакль, как единое музыкальное целое, запоминать не только свою партию, а всю оперу целиком. Получилась совершенно новая опера, в которой слились музыка и драматическое действие и объединились представители разных искусств: композиторы, художники, певцы, музыканты, дирижер, режиссер, драматург. Мамонтов поднял культуру русского оперного дела на небывалую высоту.

Мамонтову Россия обязана открытием певческого таланта великого Федора Шаляпина. Именно он рассмотрел в 23-летнем не слишком успешном дебютанте Мариинского театра редкий талант и пригласил его петь в свою оперу, заплатив при этом огромную неустойку Мариинке за разорванный контракт. В Мамонтовской опере Шаляпин сразу начал петь главные партии, хотя певец-самоучка совершенно не умел держаться на сцене, был совершенно не образован, с неразвитым вкусом и иногда выглядел карикатурно. Мамонтов не жалел ни сил, ни средств для огранки этого бриллианта: нанял персонального концертмейстера, разбирал с ним вокальные партии, буквально за руку водил по сцене. Шаляпин был гордостью Саввы Мамонтова, его удачей, его творением. И он же стал его горьким разочарованием, причинив ему боль своим, как считал Савва Иванович, «предательством», перейдя в Большой театр, где ему положили жалование на две тысячи больше. Это был первый из ударов судьбы, обрушившихся вскоре на Савву Ивановича.

В конце 1987 года М.Врубель пишет «Портрет С.И.Мамонтова».

Еще ничего в судьбе Саввы Ивановича не предвещает близкой трагедии. Он удачлив в делах, полон грандиозных замыслов и проектов. Он начинает строительство культурного центра «Метрополь» – здания в стиле модерн, украшенного по фасаду гигантской врубелевской мозаикой «Принцесса Греза». В «Метрополе» должны были разместиться современный гостиничный комплекс с ресторанами, художественными галереями, спортивными залами и, конечно, театральным залом на 3000 мест для Частной оперы. А еще он намерен создать концерн, объединяющий весь производственный цикл, начиная с выплавки металла и производства техники для строительства железных дорог, заканчивая собственно строительством. Для этого было создано «Товарищества Невского механического завода». В планах было строительство дороги Петербург — Вятка, и железнодорожной ветки от Томска до Ташкента. Ему покровительствовал министр финансов С. Витте. Так почему же так тревожна, так накалена атмосфера этого портрета? Откуда это ощущение близкой беды? Пророчество гения? Или просто чуткий и нервный Врубель раньше всех почувствовал неблагополучие такого успешного и счастливого Саввы.

Многие близкие друзья Мамонтовых связывали все последовавшие несчастья с романом Саввы Мамонтова с молодой певицей его оперы Татьяной Любатович.

Вся Москва сплетничала, что Мамонтов завёл театр исключительно для нее, потратив невероятные деньги – три миллиона. Страстная натура Саввы всему заставляла отдаваться без остатка: и железным дорогам, и искусству, и любви. Одни говорили, что чарующий голос актрисы никого не мог оставить равнодушным, другие утверждали, что певицей она была средней, и только связь с Мамонтовым обеспечивала ей главные роли. Ее сестре Клавдии Винтер Савва Иванович доверил антрепризу своей оперы, и сразу из труппы стали уходить лучшие ее представители из-за некомпетентности и корыстолюбия этой дамы.

Разлад в семье тяжело отражался на Мамонтове. Он больше не был веселым и беззаботным, всеми любимым Саввой. Он ссорится с близкими друзьями: Репиным, Коровиным, Шаляпиным и даже безобидным Врубелем. Бывшие соратники даже называют его самодуром. Видимо, в состоянии этого душевного разлада и допустил Савва Иванович несколько роковых ошибок, и в первый и последний раз в жизни он не смог осуществить свои уникальные проекты, не хватило денег. Покупка убыточных и требующих большой и дорогой модернизации заводов в Питере и Сибири оказалась разорительной даже для миллионщика Мамонтова. Он вынужден был, с ведома Витте, взять шесть миллионов из кассы Северной дороги по фиктивным счетам. Почему Витте сразу вслед за этим отобрал у Мамонтова лицензию и приказал провести у него ревизию, непонятно. Может быть, почувствовал, что собственное его положение шатко, или это была заранее подготовленная операция по отъему прибыльного бизнеса – неизвестно. Тринадцать томов следственного дела до сих пор не были серьезно проанализированы ни юристами, ни историками. Но падение Мамонтова оказалось очень выгодным для некоторых лиц. Так, сам Витте неплохо заработал на распродаже мамонтовского имущества, скупив за гроши акции прибыльных предприятий…

1899 год стал для Саввы Ивановича роковым: смерть любимого сына Андрея, арест «за финансовую халатность» и пять месяцев, проведенных в тюрьме. При обыске у него обнаружили револьвер и записку: «Тянуть далее нечего». Исполнить задуманное он не успел. Все огромное состояние Мамонтова: железные дороги, заводы, нефтяные скважины в Баку, имения во Владимирской губернии и на Черноморском побережье, тридцати комнатный московский дом на Садово-Спасской и любимое детище Саввы Ивановича – строящийся «Метрополь» – было конфисковано. Сохранилось только записанное на имя жены Абрамцево. Общество испытало настоящий шок. Никто не верил, что подобное могло случиться с Саввой Великолепным, и только зрелище лежащих на грязной осенней земле перед мамонтовским особняком картин Серова, Васнецова, Репина, Коровина, Врубеля, роскошной мебели, фарфора, бронзы с сургучными печатями говорило о том, что все это правда.

Удивительно, но сам Мамонтов был совершенно спокоен. Он занимался переводами, писал, и даже слепил бюст Витте, хотя именно тот подписал распоряжение о его аресте. На защиту Мамонтова поднялось все московское общество. Его друзья, художники и артисты, навещали его в тюрьме и пытались всячески облегчить его положение. Его верная, оставленная им жена Елизавета Григорьевна, занималась его делами: терпела все унижения банкротства, отбивалась от кредиторов, собирала деньги на залог. Залог установили в 763 тысячи, его согласен был уплатить еще один известный промышленник и меценат – Савва Морозов. В последний момент по чьему-то приказу сумму изменили. Заоблачных пяти миллионов не было даже у Морозовых. И тогда железнодорожные рабочие организовали подписку на сбор недостающей суммы. Поленов и Суриков собирали подписи под прошением облегчить участь 58-летнего и не слишком здорового Саввы Ивановича. В.Серов, писавший в то время портрет Николая I, просил императора освободить Савву Ивановича, и того по высочайшему повелению перевели под домашний арест. А вот возлюбленная Саввы, Татьяна Любатович и ее сестра, на которую была переписана Частная опера, спешно распродавали декорации, костюмы, уникальные партитуры. Деньги, около 30 тысяч, пошли отнюдь не на помощь Савве Ивановичу, а были присвоены предприимчивыми сестрами.

Суд состоялся в июле 1900 года. Это был один из самых ярких процессов в истории российского права. Публика шла на этот суд, как в театр. Защищал Савву Ивановича известный московский адвокат Ф. Плевако и выиграл этот процесс триумфально: «Если бы Мамонтовым не помешали — все их грехи были бы забыты, и Россия обогатилась бы и новыми путями сообщения, и прекрасными заводами, которые в русских руках служили бы государству».

Мамонтова оправдали под бурные крики: «Браво, Мамонтов!», публика аплодировала вердикту, а многие присяжные на следующий день засвидетельствовали свое почтение Савве Ивановичу, явившись с визитами. На свободу Мамонтов вышел банкротом с разрушенной деловой репутацией, которую он создавал всю жизнь, но не сломленным. Он мечтал вернуться к идее о создании грандиозного культурного центра на Театральной площади (архитектор Л.Н. Кекушев), перестроить здание для Московского Художественного театра в Камергерском переулке (архитектор Ф.О. Шехтель). Но попытки вернуться в большой бизнес не удались. У него оставался только бревенчатый дом за Бутырской заставой, дети и нежно им любимые внуки, а еще его керамический завод, приносивший небольшой, но стабильный доход. На нем изготавливали небольшими партиями и снабжали всю Москву облицовочными плитками, печными изразцами, посудой и прочими изделиями, которыми украшены все московские дома в стиле модерн.

Он прожил после ареста долгие 18 лет и пережил множество потерь – один за другим умирали те, кто был ему дорог: любимая дочь Вера, старший сын Сергей, надежда отца, один за другим ушли М. Антокольский, М. Врубель, В. Серов – все уже становился круг друзей и близких.

Но «на мой закат печальный Блеснёт любовь улыбкою прощальной». В 1907 году состоялось его знакомство с молодой учительницей Евгенией Решетиловой, которая, не испугавшись почти сорокалетней разницы, преданно полюбила Савву Ивановича, ни на что не претендуя. Она была его сиделкой, экономкой, секретарем, вела его документацию, писала письма, оберегала его от всех бед неспокойного времени и оставалась рядом с тяжело больным Саввой Ивановичем до самой его смерти.

Он скончался в апреле 1918 года, ушел вместе с эпохой, которую он так украсил своей деятельностью. Его похоронили в любимом Абрамцево. Похороны были скромными и какими-то торопливыми – в охваченной революцией и войной стране смерть была обыденным событием.

Абрамцево спасла все та же Евгения Решетилова, убедив сотрудников отдела искусств Наркомпросса выдать охранную грамоту для усадьбы, ставшей музеем. И сейчас музейный комплекс «Абрамцево» хранит память об этом удивительном человеке с чисто русской творческой душой, который сделал так много для русской культуры, был надолго незаслуженно забыт, и о чьих заслугах нужно помнить.

Список использованной литературы:

Бенуа, А.Н. История русской живописи в XIX веке / А. Бенуа ; [составление, вступительная статья и комментарии В. М. Володарского]. – 3-е издание. – Москва : Республика, 1999. – 446, [2] с. : ил., цв. ил., портр.

Киселева, Е. Г. Московский художественный кружок / Е. Киселева. – Ленинград : Художник РСФСР, 1979. – 142, [2] с., [16] л. портр., ил.

Клеппер, М. Сто великих богачей / М. Клеппер, Р. Гунтер ; [перевод с английского С. С. Луговской ; автор приложение В. З. Черняк]. – Москва : Вече, 2007. – 429 с. : портр. – (100 великих).

Коровин, К. А. Воспоминания / К. А. Коровин ; [предисловие Ф. И. Шаляпина]. – Минск : Современный литератор, 1999. – 486, [1] с., [16] л. цв. ил

Савва Мамонтов : книга-альбом / автор-составитель Е. Арензон. – Москва : Русская книга, 1995. – 238 с. : ил. – (России славные имена).

Пахомов, Н. П. Абрамцево : [исторический очерк] / Н. Пахомов. – Москва : Московский рабочий, 1969. – 253, [2] л. ил. с. – (Музеи и выставки Москвы и Подмосковья).

Россихина, В. П. Оперный театр С. Мамонтова / В. П. Россихина ; [редактор, автор предисловия И. Ф. Кунин]. – Москва : Музыка, 1985. – 237, [1] с. : ил., портр.

Тенишева, М. К.. Впечатления моей жизни / Мария Тенишева. – Москва : Молодая гвардия, 2006. – 450 с. + 8 л., фото. – (Библиотека мемуаров : близкое прошлое).

Все эти книги находятся в фондах Центральной библиотеки им. А.С.Пушкина.