 |
| А. Дейнека «Оборона Севастополя» |
80 лет прошло с начала
Великой Отечественной войны – огромный срок. Почему же мы постоянно вспоминаем
эти страшные годы, почему до сих пор не можем отпустить этот этап жизни нашей
страны? Может быть, потому что правды о многих эпизодах этой давно выигранной
нами войны мы так и не знаем. А неизвестность, умолчания, полуправда не дают
успокоиться душе, и мы постоянно задаем вопросы, ответить на которые уже вроде
бы и некому. Некому, потому что ушли из жизни почти все, кто воевал, уже и их
дети уходят следом за отцами. Кажется, что скоро некому будет и задавать эти
безответные вопросы: состарились внуки солдат Великой Отечественной, а их
правнуки уже старше своих погибших прадедов.
Но каждый год поисковые
отряды едут на места страшных боев, ищут и предают земле останки тех, кто
долгие годы числился без вести пропавшим, пополняются новыми именами «Книги
Памяти», и «Бессмертный полк» не дает забыть нам, какую непомерную цену
заплатила каждая советская семья за победу в этой войне.
Одним из таких известных, и в тоже время неизвестных событий Великой Отечественной войны была оборона Севастополя, 80-летие со дня начала которой мы отмечаем 30 октября.
Севастополь в русской истории город не просто знаменитый, а знаковый, сакральный, город – гордость России. Тот, кто хоть раз побывал в этом городе, очарован им навсегда. Недаром столько писателей посвятили ему свои произведения: Л. Толстой, К. Станюкович, С. Сергеев-Ценский, И. Бунин, А. Куприн, К. Паустовский – перечислять можно очень долго. Загадочный Зурбаган А. Грина – это тоже Севастополь.
«Столица полуденная»
Севастополь – греческий Херсонес, византийский Херсон, старорусский Корсунь,
генуэзский Сарсон, крымско-татарский Акъяр – был основан 3 июня 1783 года. За столетия, пролетевшие над ним, Севастополь
пережил многое. Сколько воспоминаний хранит его опаленная солнцем и пропитанная
кровью земля! Выражения «шаги истории», «голоса истории» для Севастополя не
художественный образ, а реальное ощущение.
Город-воин дважды героически держал многомесячную оборону, дважды был оставлен защитниками, дважды моряки Черноморского флота вынуждены были топить свои корабли, но флаг ни разу спущен не был, и воинской чести Севастополь не уронил, став символом гражданского мужества и воинской доблести. Первая севастопольская оборона помимо того, что явила миру беспримерное мужество защитников главной базы Черноморского флота, еще и подарила России великого писателя. «Севастопольские рассказы» молодого артиллерийского офицера Льва Толстого стали своеобразным художественным репортажем с места событий: военные действия, жизнь и быт осаждённого города и его защитников, описание разрушенных улиц, и главное – живые герои севастопольской обороны, солдаты и офицеры, сестры милосердия, матросы и простые горожане, вставшие на защиту родного города, славные адмиралы, стоявшие на севастопольских бастионах рядом со своими солдатами и погибавшие вместе с ними – «великая и грустная эпопея Севастополя, героем которой был русский народ».
И вторая оборона
Севастополя в 1941-1942 годах стала символом героической борьбы с врагом,
намеревавшимся стереть город с лица земли. К сожалению, если и был свой Толстой
у второй обороны, он погиб на севастопольских бастионах, на 30 или 35 батарее или
на узкой полоске берега под скалами Херсонеса.
В Севастополь война
пришла раньше всех. 22 июня 1941 года в 3 часа 06 минут над Севастополем
появились фашистские самолеты и сбросили на парашютах донные мины, чтобы
корабли Черноморского флота не смогли выйти из бухт.
(Кстати, одну из этих
мин весом 986 кг обнаружили на дне одной из севастопольских бухт в 320 метрах
от берега и уничтожили в июне 2017 года). Несколько мин упали на город. Первый
боевой приказ Великой Отечественной войны – открыть огонь по немецким самолётам,
что и выполнили корабельные зенитные батареи.
Крым имел для гитлеровского
командования стратегическое значение. Через него открывался путь на Кавказ, к советским
запасам нефти, и дальше к Ирану и Британской Индии. После этнической зачистки и
выселения всех инородных элементов, Крым, который должен был получить имя «Готенланд»,
предполагалось заселить немцами. Симферополь должен был стать Готсбургом, а
Севастополь – Теодорихгафеном.
Операция по захвату
полуострова была частью плана «Барбаросса», предусматривавшего завершение войны
осенью 1941 года.
К началу войны Севастополь
с суши защищен не был. Сухопутную оборону начали создавать только летом 1941
года из трех линий укреплений – внешнего, главного и тылового оборонительных
рубежей. И хотя строительство велось интенсивно, с привлечением всех, кого
только можно, но внешний рубеж достроить не успели. Оставшиеся в городе
предприятия, мастерские, склады, казармы, госпитали, школы и даже кинотеатры
уходили в подземные штольни, которых было много в Севастополе. Там же в
штольнях были созданы подземные спецкомбинаты: № 1 – для производства
вооружения и боеприпасов, № 2 – по пошиву белья, обуви и обмундирования. Начались
одновременно эвакуация гражданского населения и формирование народного
ополчения, в которое вступили 15 000 человек.
Вторая оборона
Севастополя во многом напоминала первую – то же единение жителей города,
моряков и солдат, тот же массовый беззаветный героизм. Снова неприступным
бастионом встал Севастополь на пути вражеских полчищ. Но только командовали
второй обороной, к сожалению, не Нахимов, Корнилов и Истомин, а вице-адмирал
Октябрьский и генерал И. Петров, и это стало для Севастополя фатальным.
Немцы подошли к
Севастополю 29 октября 1941 года, и в городе было введено осадное положение.
Спустя сутки, 30 октября началась вторая, 250-дневная героическая оборона
города. Немецкое командование считало, что Севастополь – слабая крепость и не
окажет серьезного сопротивления. Оно никак не предполагало, что вторая оборона
Севастополя будет не менее упорной, чем первая. На захват города была брошена
124-тысячная немецкая группировка под командованием Эриха фон Манштейна.
Попытка взять город с ходу провалилась, и немцы перешли к осаде.
До падения Одессы
гарнизон Севастополя состоял из частей морской пехоты, курсантов Черноморского
высшего военно-морского училища и Севастопольского училища береговой обороны,
моряков Учебного отряда, батальона Дунайской флотилии, ополчения. В сентябре из
Одессы в Севастополь была эвакуирована Приморская армия, которая была в то
время одним из лучших боевых подразделений Красной Армии. 4 ноября войска флота
и сухопутные подразделения были объединены в Севастопольский оборонительный
район, командиром которого назначен вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, а его заместителем
– генерал-майор И. Е. Петров.
Легко сейчас из нашего времени решать, какие действия должны были совершить руководители обороны, и чего не нужно было делать ни в коем случае, и строить предположения, что можно было бы отстоять город, если бы поступили так, а не так. Но случилось то, что случилось, во многом и из-за ошибок командования Севастопольским оборонительным районом. Нужно принимать во внимание, что чистки 1937 года армию очень ослабили, вновь назначенные командиры часто не имели ни должного опыта, ни хорошего военного образования. Обучаться стратегии и тактике им приходилось в боевых условиях, а за ошибки расплачиваться тысячами жизней и сданными немцам территориями. Военный таланты руководителей Севастопольского оборонительного района пусть оценивают военные эксперты, но кроме военной составляющей был еще и нравственный аспект, о котором на войне забывают, но после войны военные победы и поражения начинают оценивать именно с нравственной точки зрения. Иногда высокое воинское звание не делает человека полководцем. И многие поступки вице-адмирала Октябрьского подтверждали это. В своих воспоминаниях адмирал Н. Г. Кузнецов, во время Великой Отечественной войны нарком ВМФ СССР, пишет о том, как 22 июня 1941 года Октябрьский уклонился от принятия решения об открытии огня, это сделал оперативный дежурный, не побоявшийся принять на себя ответственность.
В книге «Мифы и легенды Российского флота» капитан I ранга В. Доценко резко критикует действия командования Севастопольского оборонительного района за противоречивые действия Черноморского флота, за упущенные возможности, считая, что по вине командования и военно-морской разведки флот не смог завладеть абсолютным господством на море, хотя все возможности для этого были. Руководители обороны, основываясь на недостоверных сведениях о том, что в Черное море вошли флотилии немецких и итальянских подлодок и собирается войти весь итальянский флот, вместо активных действий занялись установкой оборонительных минных заграждений у своих портов. Первые немецкие подводные лодки появились в черноморских водах только в конце 1942 года. А во время обороны Севастополя именно советские мины больше всего мешали нормальному снабжению осажденного города, на них подрывались только наши корабли. Пришлось создавать группу тральщиков, которые под вражескими бомбами вынуждены были тралить собственные мины. Еще одним необъяснимым решением Октябрьского была эвакуация огромного количества боеприпасов из Севастополя. Вероятно, решив, что до сдачи города остаются считанные дни, Октябрьский приказал вывести из Севастополя большую часть боеприпасов и зенитной артиллерии, при том, что в кавказских портах их некуда было девать. Тысячи тонн боеприпасов, забив все склады портовых городов Грузии, штабелями лежали на причалах Батуми, Поти и других портов до лета 1942 года, в то время как батареи Севастополя испытывали нехватку боеприпасов. Хорошо, что командование люфтваффе представить не могло такой беспечности, а то бы одна бомбежка снесла эти приморские города. В феврале 1942 года снаряды двинулись обратно – Севастополю их катастрофически не хватало. Только доставка стала во много раз опаснее и сложнее. А после блокады немцами Севастополя с моря, подвоз и вовсе стал невозможен. Отсутствие боеприпасов многие эксперты считают главной причиной падения города.
Оборона Севастополя
обеспечивалась двумя бронированными батареями – 30 и 35 – шедеврами советского
фортификационного искусства, и множеством фордов и защитных сооружений. 30 батарея
прикрывала Севастопольскую бухту с севера, 35 встречала непрошенных гостей с
юга. Они представляли собой мощные подземные форты с четырехметровыми
железобетонными крышами, кубриками для артиллеристов, отсеками для дизель-электростанции,
механическими мастерскими, медицинскими блоками с лазаретами и операционными,
снарядными и зарядными погребами, камбузами, хлебопекарнями, хранилищами
топлива, пресной воды, провизии, автоматической системой пожаротушения.
Орудийную прислугу в броневые башни поднимали скоростные лифты. Каждый снаряд
весил более 450 кг, а дальность стрельбы превышала 40 км. Башни могли
поворачиваться на 360 градусов, ведя круговой обстрел. Потерны – километровые
подземные ходы – соединяли башни с командным пунктом. Про батареи в городе ходили
легенды – про железную дорогу на 30 батарее, проложенную под носом у немцев – по
ней доставляли орудийные стволы, когда понадобилось заменить изношенные
бесконечной стрельбой, про то, как краснофлотцы руками, без каких- либо
приспособлений меняли 50-тонные трубы стволов, про то, что когда закончились
боевые снаряды, стреляли учебными болванками, когда кончились и они, комендоры
засыпали в стволы щебень и били им, как картечью, а потом просто сжатым
воздухом для продувки стволов – от такого выхлопа у вражеских солдат лопались
глаза и рвались легкие. Когда стали рассекречивать документы, оказалось, что
все это не легенды, а истинная правда.
Немецкие войска
атаковали Севастополь трижды. Первый штурм начался 11 ноября 1941 года. Тогда
немцам удалось ценой огромных потерь незначительно вклиниться в полосу обороны,
но 21 ноября они вынуждены были остановить штурм и возобновить осаду. Самый
первый рассказ об обороне Севастополя был написан Андреем Платоновым. Он назывался «Одухотворенные люди. Рассказ о небольшом сражении под Севастополем».
Рассказ основан на строго документальном факте: 7 ноября совершили свой подвиг
пятеро моряков-черноморцев. Они вступили в неравный бой с немецкими танками,
погибли, но не пропустили гитлеровцев к Севастополю. «Это, по-моему, самый великий эпизод войны, и мне поручено сделать из
него достойное памяти этих моряков произведение… У меня получается нечто вроде
Реквиема в прозе. И это произведение, если оно удастся, самого меня хоть
отдаленно приблизит к душам погибших героев...»
17 декабря 1941 года с
массированной артиллерийской подготовки началось второе наступление немцев на
Севастополь. Немецкая армия превосходила защитников города почти в два раза по
численности и огневой мощи. Контрнаступление Красной армии под Керчью и начало
Керченской десантной операции вынудило немцев 30 декабря приостановить штурм и
оттянуть силы от Севастополя.
Жители города проявляли
не меньшее мужество, чем те, кто воевал на передовых рубежах. Рабочие Морского
завода под обстрелом врага круглосуточно ремонтировали корабли, создавали
боевую технику, оборудовали два бронепоезда и плавучую батарею, которая надежно
прикрывала город от налетов фашистской авиации с моря. Наши дали ей название «Не
тронь меня», а немцы называли ее «Квадрат смерти». Севастопольцы были настолько
уверены, что город не сдадут, что в апреле 1942 года севастопольский коммунхоз
предлагал жителям рассаду томатов и перца.
Но в мае 1942 года была проиграна битва за Керчь и разгромлен Крымский фронт. У Манштейна появилась возможности бросить все силы на Севастополь. Блокировав город с моря, немцы лишили Севастополь возможности получать боеприпасы, продукты, медикаменты. В то же время руководство обороны города получает директиву «…Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на Кавказский берег не будет». 7 июня 1942 года начался третий штурм города.
Если о первых двух штурмах было известно практически все, то третий штурм, и особенно его последние дни, долгое время освещались несколько однобоко, ограничиваясь упорством и массовым героизмом защитников города. В мемуарах Г. Жукова об этом всего одна фраза: «Войска оставили город». Только правда была в другом – это войска были оставлены в обреченном городе. В 1995-2000 годах была создана научная группа, главной задачей которой было раскрытие трагических обстоятельств тех страшных дней и их причин, которые долго были «неизвестными страницами» прошедшей войны. Военно-историческое исследование И.С. Маношина «Героическая трагедия: о последних днях обороны Севастополя» стало результатом этой работы.
В те страшные дни героические подвиги совершили тысячи защитников Севастополя. Упорно отбивались вражеские атаки на Малаховом кургане, Лабораторном шоссе, Историческом бульваре, у хуторов Коммуна, Бермана. Сняв бушлаты, в одних тельняшках шли морские пехотинцы в свои последние атаки, яростно, до последнего бойца, сражались дзоты. А воинам было по 19-20 лет!
Но при нехватке
боеприпасов, как бы героически не сражались войска, долго продержаться они не
могли. 17 июня наступил перелом, немцы вышли к Сапун-горе, захватили ряд важных
фордов, окончательно блокировали 30 батарею. 200 бойцов под командованием
майора Георгия Александера укрылись в массиве батареи и защищали подходы к
башням огнем автоматов и ручных пулеметов из амбразур. Попытка уходить группами
по ночам не удалась. Гитлеровцы неоднократно предлагали Александеру сдаться, но
тот отвечал, что моряки и защитники Севастополя живыми в плен не сдадутся, и
будут драться до последнего. Тогда немцы забили песком выхлопные трубы дизелей,
оставив защитников батареи без света, а потом, подорвав бронированные двери,
ворвались внутрь. Внутри батареи завязалась ожесточенная схватка, немцы пустили
едкий дым. Майор Александер принимает решение взорвать башни, все дизели и
силовую станцию, уничтожить новейшие приборы стрельбы, и вырваться из
расположения батареи к партизанам в горы. Предатель из местных жителей выдал Г.
Александера немцам, и после страшных пыток он был убит в Симферопольской
тюрьме.
21 июня
29 июня Военный совет
переходит на 35 береговую батарею, туда же перебирается командование Береговой
обороны флота и Приморской армии. Наступил самый критический момент обороны,
когда командованию Севастопольского оборонительного района (СОРа) надо было решать:
стоять с остатками войск на занимаемых рубежах, сражаясь до последнего и нанося
противнику максимальный урон, или под благовидным предлогом сбежать из горящего
Севастополя, спасая свою жизнь. 29 июня было дано распоряжение по армии – всему
старшему офицерскому составу оставить свои части и явиться на 35-ю батарею для
эвакуации. Именно этот приказ разрушил оборону и систему управления войсками,
что было равносильно гибели. Части остались без управления, и возник хаос, о
котором пишет И. Маношин. О сопротивлении, которое оказывали оставшиеся без
командиров рядовые бойцы, можно говорить только как о мужестве оставшихся
безымянными героев.
История последних дней
обороны Севастополя 1942 года – это пример того, как командующий может
собственной трусостью в течении нескольких часов превратить боеспособную армию
в паникующую толпу. 30 июня пал Малахов курган. К концу дня противник вышел на
восточные окраины Севастополя и захватил подступы к городу. Вместо организации
обороны Херсонеса, куда стекались отступающие войска, Октябрьский отправляет
наркому ВМФ телеграмму о невозможности удержать Севастополь с убедительной
просьбой эвакуировать весь штаб. А попросту, выпрашивая разрешение сбежать из
осажденного города, Октябрьский прикрыл это заботой о невероятно ценных
руководящих работниках Севастопольского оборонительного района. Разрешение на
эвакуацию Октябрьский получил. А.В. Суворов говорил: «Мне солдат дороже себя».
Среди командования Севастопольского оборонительного района Суворовых не было. Почти
80-тысячная армия была брошена на произвол судьбы. Позже свои действия вице-
адмирал Октябрьский объяснял желанием спасти флот и командование, а рассказывая
о своем бегстве из Севастополя, поведал, что особисты чуть ли не на руках внесли
его в самолет, упрашивая лететь. А на самом деле по подземному ходу в
сопровождении спецвзвода автоматчиков, готовых стрелять в любого, кто окажется
на пути адмирала, в каких-то гражданских обносках, Октябрьский прибыл к
самолету. Зрелище было удручающим и жалким. После войны бегство командования
СОРа объясняли большей ценностью старших офицеров, чем рядовых. Может быть и
правда, показавшие свою неспособность к решительным действиям адмирал и
генералы ценнее, чем обстрелянные, прошедшие горнило тяжелейших боев и проявившие
беспримерное мужество и героизм 80 000 бойцов, чей опыт очень бы
пригодился, например, в битве за Сталинград.
Для организации обороны
в Севастополе был оставлен командующий Приморской армии генерал И. Петров,
который, оставив без командования гибнущих в неравных боях солдат, вопреки
приказу Буденного возглавить оборону, убыл с командного пункта спустя 5 часов,
мужественно дождавшись, пока его задержавшийся сын-адъютант соберёт вещи и
прибудет на подводную лодку. Командование было передано генералу П. Новикову с
приказом, который звучал почти издевательски: сражаться до последней
возможности, а потом пробиваться в горы к партизанам. Исполняя приказ, П. Новиков
решил контратаковать противника. Эту атаку выжившие запомнили навечно: огромная,
в выгоревшей и истрепанной форме, в кровавых бинтах, что-то ревущая атакующая
толпа произвела на немцев такое жуткое впечатление, что они обратились в
бегство, толком не понимая, что происходит. Остановить атаку у них не
получилось. Атака прекратилась сама, когда бойцы продвинулись на полтора
километра, уничтожив много солдат противника и захватив до 20 пулеметов, пять
орудий, танк. Раненый Новиков приказал вести огонь из захваченных орудий и танка
до полного расхода боекомплекта, после чего трофеи уничтожить. По его приказу
взорвали погреба боеприпаса и башни 35-й батареи. Сам генерал Новиков и его
штаб на сторожевом катере попытались вырваться из Севастополя, но катер
потопили, а генерал попал в плен. Когда его привезли в Севастополь, Эрих
Манштейн предложил ему работать на немцев, но получил твердый отказ. Генерал Петр
Новиков погиб в концлагере Флессенбург.
А в это время продолжали
воевать и погибать те, кто не струсил и не побежал, те, кто достоин был своих
великих предшественников, героев первой севастопольской обороны. У мыса Фиолент
сражался прижатый к морю полк пограничников под командой полковника Рубцова и
батальонного комиссара Смирнова. Попытки прорваться к спасительным горам, к партизанам,
были неудачными. Тяжело раненые, полковник и комиссар, чтобы не попасть в плен,
застрелились.
Шедший на подводную
лодку вместе со всеми начальник штаба Береговой обороны И. Ф. Кобалюк, которому
оставалось несколько шагов до спасительного трапа, вдруг развернулся назад и
передал, что остается с матросами, никуда не пойдет и погибнет вместе с ними.
Сотрудник Особого отдела
Черноморского флота Павел Силаев и комиссар 3 Особой авиагруппы Борис Михайлов в
последние дни Севастопольской обороны обеспечивали эвакуацию командного состава
флота с Херсонесского аэродрома и могли бы и сами спастись на одном из
транспортных «Дугласов», но вместо этого Силаев занимался организацией охраны военной
техники и самолётов. Здесь же, на мысу, вместе с моряками-черноморцами Павел
Силаев и его жена приняли последний бой. 4 июля при попытке прорваться к
партизанам они были схвачены фашистами, но про присягу, в отличие от генералов,
Силаев помнил, и когда его вели в немецкий походный штаб, он привёл в действие
взрывные устройства, находящиеся в карманах его брюк. Б. Е. Михайлов, обеспечив
взлет последнего самолета, дрался в районе аэродрома еще сутки и героически
погиб. А на аэродроме десятки тысяч человек, среди них множество раненых, не
могли поверить, что брошены на произвол судьбы и милость гитлеровцев.
А в районе Камышовой и Казачьей бухт и у мыса Херсонес, взорвав по приказу генерала Новикова 35 батарею, тысячи солдат и матросов тоже ждали спасительной эвакуации. Пришли 2 тральщика, 2 подводные лодки и 5 катеров-охотников. Но сколько человек из многотысячной толпы они могли вывезти? 650 человек. Больше никакие корабли не приходили. Отчаявшиеся люди стрелялись, тонули, пытаясь спасаться на самодельных лодках, плотах, досках. Самостоятельно выбрались из осажденного города еще примерно 3 000 человек. Часть из них перехватили вражеские катера, часть подобрали советские подводные лодки, многие погибли в море, около двух тысяч достигли Кавказского берега. Немногие выжившие в этой кровавой мясорубке оставили страшные воспоминания, которые собрала в книгу «Клеймо. Судьбы советских военнопленных» кинодокументалист и писатель Оксана Дворниченко. «…Сверху хорошо видно: поверхность моря от берега до катеров была усеяна человеческими головами. Тысячи голов! А над морем стоял не то рев, не то стон… Но всех-то взять они не могли и вскоре ушли курсом на Новороссийск. А море потихоньку поглощало этих несчастных. С каждой минутой их становилось все меньше: голодному и обессилевшему в воде долго не продержаться. Через полчаса над водой уже никого не осталось, только кое-где плавали черные бескозырки. И такая вдруг наступила жуткая тишина… Лишь наверху слышались взрывы. А на берегу мы все, кто видел это, как оглушенные, молчали. Но стало еще страшнее, когда взошло солнце: в прозрачной воде, как в аквариуме, стали видны тысячи утонувших. Они в разных позах покачивались в волнах, а под ними — еще два-три слоя трупов… Все море на сотни метров было покрыто ими. И это было так страшно, что мороз пробирал по коже, хоть и начиналась жара. Мы все онемели… Кто-то меня все-таки уберег, раз я не бросился и не поплыл со всеми. А ведь вчера это была армия! И какая армия! Я не мог уже на это смотреть. Самому не хотелось жить… Пошел в окопы батальона. А там уже начинался наш последний бой… С утра фрицы забросали нас листовками с призывами сдаваться, а потом расстреливали, как в тире, давили танками. Сама земля горела, и все тонуло во мраке — не поймешь, это день или ночь. Жара 40 градусов, духота. Третий день без еды, а главное — без воды. Истощенные. Но дрались, как черти, и к вечеру, хоть и с трудом, отогнали фашистов. Осталось нас меньше половины. Все поняли, что нас бросили. И такие обида и отчаяние охватили всех — тут же на скалах стрелялись сами, стреляли друг в друга и падали в воду, где и так уже плавали тысячи. А некоторые прыгали вниз головой прямо на скалы. Я и сам был в таком состоянии. Но ведь боялись не смерти в бою, а позорного плена».
Поняв, что ждать помощи
бесполезно, бойцы продолжали оборонять взорванную батарею без надежды, без
боеприпасов, без еды и, что самое страшное, без воды. Чудом выживший в этом аду
моряк Н. Букатин вспоминал, как развлекался немецкий пулеметчик, стреляя по
тем, кто пытался добраться до колодца: сначала стрелял в котелок, потом в
голову. Но жажда сводила с ума, и следующий обреченный пытался добраться до
аэродромного колодца. Н. Букатину повезло. Он был пятым или шестым, когда
дисциплинированный немец отправился обедать. Эти два литра пресной воды были
дороже всех сокровищ.
Их жгли огнеметами, забрасывали гранатами, морили газом. Самые отчаянные ушли под землю, в казематы, и там продолжали свой безнадежный бой. Еще две недели после завершения обороны с яростью обреченных дрались до последнего бойцы Приморской армии, краснофлотцы Черноморского флота. Немецкие врачи, констатировали потом, что смерть некоторых их солдат наступила от того, что у них было перегрызено горло. Защитников Севастополя нельзя было победить даже в этой страшной и безнадежной битве. Их можно было только убить. Бухта возле 35 батареи была заполнена плавающими телами погибших защитников Севастополя. Весь берег кроме узкой полосы 500-600 метров был захвачен немцами.
Обессиленных и измученных бойцов немцы безжалостно уничтожили, тех, кто мог еще двигаться, взяли в плен. Колонна пленных растянулась до самого Бахчисарая. Сопровождали ее отряды татарской самообороны. Обессилевшим в пути людям татары проламывали дубинками головы, пока итальянцы из находившейся по дороге части не вмешались, пообещав расстрелять тех, кто поднимет на пленных руку.
Так закончилась
героическая оборона отрезанного от Большой земли, лишенного воды, почти
разрушенного чудовищными бомбардировками и артиллерийскими обстрелами,
испытывавшего мучительную нехватку снарядов, мин и патронов, Севастополя. Город
держался 250 дней. 11 армия Манштейна, одно из лучших формирований вермахта,
споткнулась на «русском Гибралтаре», что аукнулось под Сталинградом. В общей
сложности в Крыму в 1941–1942 годах немцы потеряли около 100 000
человек. Героизм и профессионализм советской армии опрокинул все расчеты
Гитлера, тем более что хорошо обученные немецкие солдаты не показывали
стойкости и мужества, как советские солдаты. Чудом уцелевшие защитники
Севастополя считали, что город можно было удержать. Пограничник, командир
радиовзвода 456-го погранполка 109-й стрелковой дивизии старший лейтенант Н.И.
Головко: «Я считаю, что мы могли еще
держать оборону, если бы не дрогнуло командование, которое должно было уходить
последним!» Полковник Пискунов, обобщив мнения уцелевших защитников: «Общее настроение было такое — нас сдали в
плен. Мы бы еще воевали и дрались. Я наблюдал людей. Ведь многие люди плакали
от обиды и горечи, что так бесславно кончилась их жизнь, вернее служба в
армии...» Генерал П.Г. Новиков говорил, находясь в плену: «Можно было бы еще держаться, отходить
постепенно, а в это время организовать эвакуацию. Что значит отозвать
командиров частей? Это развалить ее, посеять панику, что и произошло. А немец,
крадучись, шел за нами до самой 35-й батареи».
Когда было доказано, что
Октябрьский в четыре раза занизил количество брошенных в Севастополе бойцов,
Сталин пришел в ярость, и адмирала отправили командовать Амурской военной
флотилией (в 1942 году генералов уже не расстреливали), но в марте 1944 года
снова вернули на Черноморский флот, который он так ни разу лично и не вывел в
море.
Петрову давали армию,
давали фронт, снимали, и снова ставили на фронт. В 1958 году, к возмущению не
забывших ничего жителей Севастополя, Октябрьский стал Героем Советского Союза и
почетным гражданином г. Севастополя, его именем названа одна из улиц.
Почему Октябрьский так жестоко обошелся с теми, кто верил ему и удерживал позиции до последнего? Берёг корабли и самолеты? Он ставил себе в заслугу, что, погубив армию, сохранил флот. Или боялся свидетелей своего позора? Еще раз он предал своих солдат и матросов после войны, когда после немецких лагерей их проверяли на фильтровочно-проверочных пунктах. Следователи не верили их рассказам о последних днях обороны Севастополя, ведь по милости Октябрьского официально считалось, что войска оставили город организованно и были полностью эвакуированы. Выжившим защитникам города вменили в вину, что они не эвакуировались, а предпочли сдаться в плен. И адмирал не заступился за брошенных им бойцов, промолчал, боясь, что припомнят ему позорное бегство из города. И продолжили герои-севастопольцы свой крестный путь по лагерям, завидуя погибшим в Севастополе товарищам.
После окончания войны 30 батарея была отстроена заново и вошла в число действующих воинских частей России. 35 батарея была разрушена сильнее и долго стояла в развалинах. В 90-е годы территория батареи, которая, по сути, представляет собой огромную братскую могилу, начала было застраиваться коттеджами и гостиницами. Жители Севастополя с трудом, но остановили это строительство на костях и добились создания на территории 35 батареи мемориального комплекса. Все работы выполнялись только на народные пожертвования. На территории комплекса находится пантеон, где можно прочитать все известные на сегодня имена защитников города. Каждый год он пополняется новыми именами.
Список использованной
литературы:
Бешанов, В. В. Год 1942 –
«учебный» / Владимир Бешанов. – Москва : Яуза-каталог, 2020. – 622, [1] с. – (Великая
Отечественная война. Особое мнение).
Верхотуров, Д. Н. Крым :
воен. история от Ивана Грозного до Путина / Д. Н. Верхотуров. – Москва : Яуза :
Эксмо, 2014. – 288 с. – (Крым – форпост русской славы).
Дворниченко, О. Клеймо:
судьбы советских военнопленных / Оксана Дворниченко. – Москва : Культурная
революция, 2016. – 775 с. : ил., портр.
Доценко, В. Д. Мифы и
легенды Российского флота / В. Д. Доценко. – 3-е издание, исправленное и
дополненное. – Санкт-Петербург : Полигон, 2002. – 352 с. : ил. – (Популярная
энциклопедия).
Кузнецов Н.Г. Крутые
повороты: из записок адмирала /Н.Г. Кузнецов. – М.: Мол. гвардия, 1995. – 325
с.
Маношин.И.С. Героическая
трагедия : О последних днях обороны Севастополя 29 июня – 12 июля 1942 г.:
Военно-историческое исследование/ И.С. Маношин, – Симферополь: Таврида, 2001. – 207с.
Падалка, Ю. В. Пароль:
«Севастополь» / Ю. В. Падалка. – Севастополь : Телескоп, 2011. – 221, [2] с. :
ил., портр.
Сажин, П. А. Севастопольская
хроника : повести / Петр Сажин. – Москва : Советский писатель, 1987. – 525 с. :
портр.
Толстой, Л. Н. Севастопольские рассказы / Лев Толстой. – Москва
: Вагриус, 2004. – 176 с.
Шагланов, А. Ни.
«Севастополь останется русским!» : Оборона и освобождение Крыма. 1941-1944 гг.
/ Андрей Шагланов. – Москва : Яуза : Э, 2015. – 510, [1] с. : ил., табл.,
карты. – (Крым – форпост русской славы).
Шигин, В. В. Севастополь
: город русской славы / В. В. Шигин. – Москва : Вече, 2014. – 400 с. : ил. ;
[8] л. ил. – (Выбор России).
Широкорад, А. Б. Битва
за Крым : от противостояния до возвращения в Россию / А. Б. Широкорад. – Москва
: Вече, 2014. – 431 с., [8] л. ил. : ил.
Широкорад, А. Б. Время
больших пушек. Битвы за Ленинград и Севастополь / Александр Широкорад. – Москва
: АСТ : АСТ Москва, 2010. – 603, [1] с. : ил. ; [16] л. : фот.
Широкорад, А. Б.
Трагедии Севастопольской крепости / Александр Широкорад. – Москва : Эксмо :
Яуза, 2005. – 539 с., [16] л. ил. : ил. – (Внутренняя война).
Юлия Брюханова, Центральная библиотека им. А.С. Пушкина
Комментариев нет
Отправить комментарий