Он – гений Игорь-Северянин - Блог «ВО!круг книг» библиотеки им. А.С. Пушкина и библиотек Челябинска

К 135-летию со дня рождения поэта

«Он тем хорош, что он совсем не то,

Что думает о нем толпа пустая…»

(Стихотворение, посвященное Северяниным себе.

Из сборника «Медальоны»)

Гениев провозглашает народ. Это хоть и негласное, но все же общепринятое правило. Провозглашение гением самого себя если и не воспримут как дурной тон, то, как минимум, не одобрят. Однако, этому поэту одобрение читателей и не было интересно.

«Я, гений Игорь Северянин,

Своей победой упоен:

Я повсеградно оэкранен!

Я повсесердно утвержден!»

Или вот:

«В этом мире только я, – иного нет.

Излучаю сквозь себя огни планет.

Что мне мир, раз в этом мире нет меня?

Мир мне нужен, если миру нужен я»

Игорь Васильевич Лотарев (писавший под псевдонимом Северянин, навеянный северным происхождением поэта) не скупился на комплименты в адрес себя и своего творчества. Он не боялся показаться в этом самовосхвалении смешным или нелепым. Его, казалось, и вовсе не интересовало чужое мнение.

По воспоминаниям современников, с первых его выступлений хохочущие люди вынуждены были уходить, потому что иначе не могли справиться со смехом. Он же – высокий, нескладный, в длинном сюртуке – «завывающим баритоном» с носовым произношением нараспев продолжал исполнять свои поэзы. Не сбиваясь, ни на кого не глядя и ничуть не смущаясь тому, что выставляет себя на посмешище. Говорят, именно это равнодушие и подкупало зал.

Из воспоминаний писателя Константина Паустовского: «Я услышал чуть картавое пение очень салонных и музыкальных стихов: […] В этом была своя магия, в этом пении стихов, где мелодия извлекалась из слов, не имевших смысла. Язык существовал только как музыка. Больше от него ничего не требовалось. Человеческая мысль превращалась в поблескивание стекляруса, шуршание надушенного шелка, в страусовые перья вееров и пену шампанского».

А ведь даже не зная о том, что многие свои стихи поэт писал для того, чтобы после их петь, можно прочувствовать их музыкальность. Догадаться по названиям: все у него серенады, сонеты и поэзы. Прочесть вслух и услышать музыку – написанную не нотами, не для музыкальных инструментов, но посредством одних только ритма и рифм.

«Серенада. Хоровод рифм»

Как сладко дышится

В вечернем воздухе,

Когда колышатся

В нем нежных роз духи!

Как высь оранжева!

Как даль лазорева!

Забудьте горе Вы,

Придите раньше Вы,

Над чистым озером

В кустах акации

Я стану грез пером

Писать варьяции

И петь элегии,

Романсы пылкие

Без Вac – как в ссылке я,

При Вас же – в неге я.

Чего ж Вы медлите

В румянце золота?

Иль страсть исполота,

Слова не бред ли те?

Луны луч палевый

Пробрался. Перепел

В листве эмалевой

Росу всю перепил.

С тоской сердечною

Отдамся музе я,

Со мной иллюзии,

Вы, мифы вечные.

Как нервно молнии

Сверкают змеями.

Пойду аллеями,

Поеду в челне я

По волнам озера

Топить бессилие…

Как жизнь без роз сера!

О если б крылия!

Орлом по сини я

Проплыл чудесною

Мечтой, уныние

Проклявши тесное.

Но лживы роз духи –

Мои иллюзии,

Души контузии –

Больней на воздухе.

Высь стала сумрачна,

Даль фиолетова,

И вот от этого

Душа от дум мрачна.

Все тише в пульсе я

Считаю маятник,

В груди конвульсии, –

И счастью – памятник!

Интересно, что родился будущий поэт в весьма обеспеченной и образованной семье. Отец – капитан I-го железнодорожного батальона, мать – потомственная дворянка, состоявшая в родстве с Афанасием Фетом. Тем удивительнее, что Северянин, так ловко играющий словами, окончил всего четыре класса гимназии. Его научили читать и писать и, видимо, для таланта этого порой бывает достаточно.

А, может быть, именно недостаток образования позволял ему так вольно (и при этом так удачно) обращаться со словами.

В одном только этом фрагменте из стихотворения «Кензели» сколько неологизмов.

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом

По аллее олуненной Вы проходите морево…

Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,

А дорожка песочная от листвы разузорена –

Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.

Лингвисты подсчитали, что на 3 тысячи общеупотребимых слов в стихах Северянина приходится 118 окказионализмов – авторских, собственно придуманных слов, существующих в рамках конкретного произведения с целью большей художественной выразительности. По количеству подобных слов Северянин обошел самого известного неологиста и футуриста Маяковского.

Кстати о Маяковском. Именно его Северянин в феврале 1918 года победил на выборах «Короля поэтов».

Поэты друг друга недолюбливали. «То ли дружий враг, – говорил Северянин о Маяковском, – то ли вражий друг». Маяковский не признавал лирические стихи, Северянин презирал напористость и грубость поэта-футуриста.

Маяковский продекламировал со сцены фрагмент из «Облака в штанах», где, в том числе, высмеял своего оппонента.

«А из сигарного дыма

ликерною рюмкой

вытягивалось пропитое лицо Северянина.

Как вы смеете называться поэтом

и, серенький, чирикать, как перепел!»

А после Северянин спокойно и мягко прочитал свои, как их назвал Маяковский, «изящные изделия», и зал затих от восхищения…

Коронация была необычной, со стороны даже кажущаяся издевательством и насмешкой – на новоиспеченного короля надели взятый на прокат в ближайшем похоронном бюро миртовый венок. «Он был возложен на шею тощего, длинного, в долгополом черном сюртуке Северянина, который должен был в венке еще прочитать стихи. Венок свисал до колен. Он заложил руки за спину, вытянулся и запел что-то из северянинской классики». Маяковский решением публики остался недоволен, прокомментировав это насмешливым «короли нынче не в моде».

«Король» же своим титулом охотно пользовался, упоминая его в своих поэзах.

Вот, к примеру, недвусмысленный «Рескрипт короля»

Отныне плащ мой фиолетов,

Берета бархат в серебре:

Я избран королем поэтов

На зависть нудной мошкаре.

Меня не любят корифеи –

Им неудобен мой талант:

Им изменили лесофеи

И больше не плетут гирлянд.

Лишь мне восторг и поклоненье

И славы пряный фимиам,

Моим – любовь и песнопенья! –

Недосягаемым стихам.

Я так велик и так уверен

В себе, настолько убежден,

Что всех прощу и каждой вере

Отдам почтительный поклон.

В душе – порывистых приветов

Неисчислимое число.

Я избран королем поэтов –

Да будет подданным светло!

Или же одна из показательных для Северянина «Поэза бывшему льстецу» (имеющая подзаголовок «одному из многих»).

Как вы могли, как вы посмели

Давать болтливый мне совет?

Да Вы в себе ль, да Вы в уме ли?

Зачем мне ваш «авторитет»?

Вы мелкий журналист и лектор,

Чья специальность – фельетон,

Как смели взять меня в свой спектор?

Как смели взять свой наглый тон?

Что это: зависть? «порученье»?

Иль просто дурня болтовня?

Ничтожества ли озлобленье

На светозарного меня?

Вы хамски поняли свободу,

Мой бывший льстец, в искусстве тля,

И ныне соблюдая моду,

Поносите Вы короля!

Прочь! Прочь! а ну Вас к Николаю!

Работайте на экс-царе!

Я так пишу, как я желаю, –

Нет прозы на моем пере!..

А Вы, абориген редакций,

Лакей газетных кулаков,

Член подозрительнейших фракций,

Тип, что «всегда на все готов»…

Вы лишь одна из грязных кочек

В моем пути, что мне до них?

И лучшая из Ваших строчек –

Все ж хуже худшей из моих!

Не только Ваш апломб пигмея, –

Апломб гигантов я презрел,

И вот на Вас, льстеца и змея,

Свой направляю самострел!

Да ослепит Вас день весенний,

И да не знают Вас века!

Вы – лишь посредственность, я – гений!

Я Вас не вижу свысока!

Вскоре после «коронации» Северянин вместе с захворавшей матерью уехал из страны в небольшой эстонский городок Тойла, чтобы осмыслить революцию и почерпнуть вдохновения и вдруг… оказался в эмиграции.

Можно подумать, что Северянин любил только себя. Но нет, не менее страстно в своих поэзах он воспевал женщин.

Евгении Гуцан, Злате, он посвятил одноименный сборник, Анне Воробьевой, Королеве, одно из самых известных своих стихотворений «Это было у моря». Он едва ли не с детских лет вел свой «донжуанский список», а женился («осупружился») уже в эмиграции, в Эстонии, взяв в жены удивительного характера женщину Фелиссу Круут, терпевшую его многочисленные романы с северным спокойствием.

С супругой

Отчего же женщины так любили неказистого с виду поэта? Один из его знакомых предположил, что за то, что он умел мастерски их «драпировать» в своем творчестве. Из обычных горничных, неказистых простушек и даже куртизанок в своих стихах он делал светских дам и королев, воспевая их красоту так, как не умел больше никто.

Вот посвященная актрисе Лидии Рындиной «Качалка грезёрки».

Как мечтать хорошо Вам

В гамаке камышовом

Над мистическим оком – над бестинным прудом!

Как мечты – сюрпризерки

Над качалкой грезёрки

Истомленно лунятся: то – Верлен, то –

Прюдом!

Что за чудо и диво!

То Вы – леди Годива,

Через миг – Иоланта, через миг Вы – Сафо!..

Стоит Вам повертеться –

И загрезится сердце:

Все на свете возможно, все для Вас ничего!

Покачнетесь Вы влево –

Королев королева,

Властелинша планеты голубых антилоп,

Где от вздохов левкоя

Упоенье такое,

Что загрезит порфирой заурядный холоп!

Покачнетесь Вы вправо –

Улыбнется Вам Слава,

И дохнет Ваше имя, как цветы райских клумб;

Прогремит Ваше имя,

И в омолненном дыме

Вы сойдете на Землю, – мирозданья Колумб!

А качнетесь Вы к выси,

Где мигающий бисер,

Вы постигнете тайну: вечной жизни процесс.

И мечты – сюрпризерки

Над качалкой грезёрки

Воплотятся в капризный, но бессмертный

эксцесс!

А вот это стихотворение, «Отличной от других», он посвятил жене

Ты совсем не похожа на женщин других:

У тебя в меру длинные платья,

У тебя выразительный, сдержанный смех

И выскальзыванье из объятья.

Ты не красишь лица, не сгущаешь бровей

И волос не стрижешь в жертву моде.

Для тебя есть Смирнов, но и есть соловей,

Кто его заменяет в природе.

Ты способна и в сахаре выискать «соль»,

Фразу – в только намекнутом слове…

Ты в Ахматовой ценишь бессменную боль,

Стилистический шарм в Гумилеве.

Для тебя, для гурманки стиха, острота

Сологубовского триолета,

И, что Блока не поцеловала в уста,

Ты шестое печалишься лето.

А в глазах оздоравливающих твоих –

Ветер с моря и поле ржаное.

Ты совсем не похожа на женщин других,

Почему мне и стала женою.

А еще он любил рыбалку, природу любил, особенно русскую. И очень в эмиграции по ней скучал.

Из стихотворения «Роса оранжевого часа».

...В моей благословенной Суде –

В ту пору много разных рыб,

Я, постоянно рыбу удя,

Знал каждый берега изгиб.

Лещи, язи и тарабары,

Налимы, окуни, плотва.

Ах, можно рыбою амбары

Набить, и это не слова!..

Водились в Суде и стерлядки,

И хариус среди стремнин…

Я убежал бы без оглядки

В край голубых ее глубин!

…О Суда! Голубая Суда,

Ты, внучка Волги! дочь Шексны!

Как я хочу к тебе отсюда

В твои одебренные сны!..

Но даже находясь в чужой стране, Северянин не забывал о том, кто он: бессмертный гений. Король поэтов.

Из воспоминаний современников: «однажды поэта увидели у продуктовой лавки. Высокий незнакомец с изящными манерами привлек внимание сельских мужиков. Один из них высказал догадку, что это «местный поэт Игорь Северянин». Услышав это, поэт остановился и резко бросил: «Не местный, а вселенский. А вы понимаете, что такое «вселенский?»…

Северянин не признавал себя эмигрантом – это признание влекло бы за собой мысль о связи с политикой. Поэт же писал: «…я не эмигрант и не беженец, я просто дачник. С 1918 года… Всегда я был вне политики».

Умер Северянин в оккупированном немцами Таллине в 1921 году.

На могильной плите его высекут его же строки из «Классических роз»:

Как хороши, как свежи будут розы,

Моей страной мне брошенные в гроб!

А мне бы свой обзор хотелось закончить стихотворением из «Медальонов», которое Северянин посвятил самому себе.

Он тем хорош, что он совсем не то,

Что думает о нем толпа пустая,

Стихов принципиально не читая,

Раз нет в них ананасов и авто,

Фокстрот, кинематограф и лото –

Вот, вот куда людская мчится стая!

А между тем душа его простая,

Как день весны. Но это знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнам

Он шлёт в стихе, признания достойном,

Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой...

Он – в каждой песне, им от сердца спетой, –

Иронизирующее дитя.

Использованные источники:

1. Бондаренко, В. Сталинский грезофарс Северянина / Владимир Бондаренко // Наш современник. – 2016. – № 2. – С. 236-249.

2. Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев), 1887-1941. Поэт // Читаем, учимся, играем. – 2017. – № 2. – С. 28.

3. Конспекты уроков для учителя литературы. Серебряный век русской поэзии. 11 класс : методическое пособие для учителя словесности // Москва : Владос, 1999. – 214 с.

4. Недошивин, В. Игорь Северянин. Грациозы, триолеты и отечество / Вячеслав Недошивин // Родина. – 2021. – № 12. – С. 61-67.

5. https://ria.ru/20170516/1494329512.html

6. https://www.culture.ru/persons/9347/igor-severyanin