Симфония солнца Аристарха Лентулова

140 лет со дня рождения художника

        Конец XIX – начало XX века был переломным не только в истории России, но и в истории ее культуры. Серебряный век, как принято его называть, стал настоящим русским ренессансом, временем небывалого творческого подъема во всех видах искусства. Такого количества журналов, творческих объединений, кружков, новых направлений в разных областях культуры до этого времени в России не было. В эту эпоху создавались творческие шедевры мирового значения и появлялись новые имена в поэзии, музыке, изобразительном искусстве, театре. Именно тогда возникло невероятное, дерзкое и даже провокационное направление, известное сегодня во всем мире – русский авангард. Русские художники-авангардисты смело бросили вызов обществу, провозгласив своей целью изменение не только направления традиционного искусства, но и самого мира, творя новую реальность и открывая своему зрителю неведомые до этого измерения пространства.

Одним из самых необычных русских художников начала XX века, ставшим и одним из основоположников, и звездой первой величины русского авангарда, был Аристарх Васильевич Лентулов, чье 140-летие отмечается в этом году 16 января.

Он был удивительно русским человеком во всем: богатырского сложения и широкой души, добрый, шумный и веселый. Искусствовед и художественный критик А. Эфрос писал о нем: «Крупный и плечистый, с раскатистым голосом и широким жестом, с воспитанием семинариста – бурсака и манерами волжского ушкуйника». Он и правда, мог бы стать семинаристом, закончив, как сын священника, духовное училище.

Аристарх Лентулов родился в селе Ворона (по другим источникам в селе Черная Пятина) Нижнеломовского уезда Пензенской губернии 16 января 1882 года (по другим источникам 26 марта). Отца он лишился в очень раннем возрасте, у матери кроме него было еще трое детей, и единственной возможностью получить образование было обучение на казенный счет в духовном училище. О его детстве и годах учебы можно прочитать в книге воспоминаний его дочери Марианны Лентуловой «Художник Аристарх Лентулов».

Становиться священником Аристарх не собирался. После духовного училища вместо семинарии поступает в Пензенское художественное училище, директором которого был известный художник-передвижник Константин Савицкий, а преподавателями – не менее известные живописец Петр Коровин и скульптор Константин Клодт. Напористому и задиристому Аристарху была скучна рутина консервативных правил, царящих в училище, и, проучившись два года, он вместе с несколькими товарищами уходит из него. К чести директора К. Савицкого, он не чинил им препятствий, и даже снабдил хорошей рекомендацией. Дальнейшее обучение А. Лентулов проходил в Киевском художественном училище.

Преисполненный новыми веяниями, Аристарх в своих живописных опытах был дерзок и непонятен преподавателям, которые в обучении руководствовались академическими программами. Окончить училище помешал большой скандал: однажды в отсутствие преподавателя Ивана Селезнева Лентулов, как он сам говорил, «подкрасил и причесал» его этюд. Дерзкого мальчишку грозились даже сдать в солдаты, но все закончилось исключением «по причине непосещения уроков». Лентулов вернулся в Пензенское художественное училище, привезя из Киева любовь к Филиппу Малявину и Михаилу Врубелю.

Попытка поступить в Императорскую Академию художеств в 1906 году провалилась. Экзаменатору показалась странной зеленая тень на носу натурщицы на рисунке А. Лентулова, а Аристарх, по традиции, надерзил преподавателю. Он и на самом деле видел цвета в более широком спектре, чем обычный человек. Строптивым юношей с очень необычной манерой рисования заинтересовался художник Д. Кардовский, ученик и помощник Репина, и предложил заниматься в его студии неофициально. Около года в студии Д. Кардовского Аристарх вырабатывал свой неповторимый, «солнечный» стиль. Его работы всегда выделялись своими яркими и чистыми красками. Он пробовал себя в разных стилях, в том числе и пуантилизме – письме точками. В этой технике написан «Портрет четырех». Одна из изображенных на нем девушек – будущая жена А. Лентулова Мария Рукина. 

«Рисовать карандашом мне не хотелось. С самых ранних лет и по сей день я воспринимал мир исключительно через цвет и свет». Критики называли его талант ясным и радостным. 

Петербургский период стал самым значимым в становлении Аристарха Лентулова-художника. Он знакомится с художниками братьями Бурлюками, Фальком, Ларионовым, Гончаровой, Филоновым и многими другими, поэтами В.Маяковским, В. Хлебниковым, С. Есениным, изучает мастеров живописи в Эрмитаже, участвует в разных выставках, в том числе в одной из первых авангардных «Венок – Стефанос», которую в конце ХХ века назовут «первым криком новорожденного авангарда», и невероятно быстро осваивает разные художественные стили. У нас не так много книг, посвященных Аристарху Лентулову, его судьбе и творчеству, особенно ранних лет. Тем ценнее оригинальное научное исследование творчества художника легенды искусствоведения Елены Борисовны Муриной «Аристарх Лентулов. Путь художника», которое есть в Центральной библиотеке им. Пушкина. Прекрасные репродукции, многие из которых печатаются впервые, делают эту книгу не просто увлекательной, но и очень красочной, а редкие фотографии представляют нам образ художника на фоне эпохи.

Он прошел довольно сложный путь, долго метался, меняя собственные предпочтения, прежде чем нашел себя и своих единомышленников. Он был близок к художникам «Голубой розы» с их символизмом и меланхолией, его признал «Мир искусства» в лице самого А.Бенуа, который высоко оценивал его творчество: «Лентулов – прекрасный красочный дар. Нужно ценить и лелеять его ясный и радостный талант, его бодрое отношение к делу. Картины его поют и веселят душу». И если начинал юный Лентулов с реализма, то пройдя через интерес к Врубелю, Борисову-Мусатову, Гогену и его последователям-фовистам, он, в конце концов, выработал свою самобытную манеру письма, в которой основную роль играли чистый цвет, эксперименты с пропорциями, синтез сразу нескольких стилей – импрессионизма и постимпрессионизма, фовизма, кубизма, футуризма, экспрессионизма, – декоративность, «мозаичность», «ярмарочное» настроение. Одной из самых известных картин раннего периода творчества Лентулова стал его автопортрет в красной рубашке 1908 года. 

Именно этой работой завершаются поиски себя и начинается лентуловское бурное десятилетие, сделавшее его классиком русского авангарда. Тогда же он женится на Марии Рукиной, ставшей его моделью и музой. Он полон планов. Знакомство в 1910 году с П. Кончаловским и И. Машковым стало судьбоносным и вылилось в выставку живописи «Бубновый валет». Деньги на нее дал родственник жены А. Лентулова. Эта выставка стала, по словам К. Малевича, «взрывом вулкана самой огромной силы». Вызовом, издевательством и насмешкой над вкусами благопристойной буржуазной публики было все, начиная с названия. В России бубновый валет был отличительным знаком каторжников, а во Франции, в среде профессиональных картежников, выражение «бубновый валет» соответствует слову «жулик». «…мы решили: чем хуже, тем лучше, да и на самом деле, что может быть нелепее «Бубнового валета»?» На этой выставке были представлены картины Аристарха Лентулова, Петра Кончаловского, Михаила Ларионова, Наталии Гончаровой, Ильи Машкова, Давида Бурлюка и других художников, стремившихся вырваться из рамок изобразительного искусства своего времени. Эпатаж, отказ от авторитетов, новаторство молодых художников взорвали застоявшуюся и слегка запылившуюся атмосферу академического искусства. Выставка имела не просто успех – она произвела настоящий фурор, ее посещали толпы зрителей, и выручка была огромной, какую до нее не собирала ни одна самая модная выставка.

После выставки художники объединяются в группу «Бубновый валет», о которой вскоре все тот же А. Бенуа скажет: «Эти «страшилы» через несколько лет станут классиками». Самым главным экспериментатором среди «бубновцев» был, конечно, Лентулов. Он любил повторять: «Мы – бунтовщики, а посему наш-то авангард покруче будет!».

Об истории возникновения этого содружества художников, его роли в русском живописном искусстве можно прочесть в книге Г. Поспелова «Бубновый валет: примитив и городской фольклор в московской живописи 1910-х годов» и в вышедшей в серии «Великие художники» книге «Художественное объединение «Бубновый валет». Обе они есть в наших фондах. И, конечно, в воспоминаниях самого Аристарха Лентулова. Хотя он и отрекается от авангардизма в достаточно резкой форме, что не удивительно – воспоминания он пишет в 30-х годах, – но то, что «Бубновый валет» был главным делом его художественной деятельности, можно прочитать между строк.

Одним из первых Лентулов обратился к абстракции, а цвет сделал главным выразительным средством. Но он чувствовал, как не хватает ему образования, и осенью 1911 года уезжает с женой в Париж, в частную академию живописи Ла Палетт, где художники – кубисты Анри Ле Фоконье и Жан Метценже и график Андре де Сегонзак обучали молодых живописцев, приехавших из разных стран, ультрамодному в то время стилю. О парижском периоде жизни Лентулова известно из его мемуаров, изданных в 2014 году без купюр под названием «Аристарх Лентулов. Воспоминания». Кроме записей, касающихся посещения музеев, его знакомства с П. Пикассо и Ф.Леже, увлечения творчеством Э. Делакруа и Т.Жерико, его обучения в Академии, есть множество очень личных моментов, таких, как дружба с Р. Делоне, придумавшим орфизм. Лентулову очень понравилась идея цветового ритма, которая и лежала в основе орфизма: свет и цвет – носители движения. И юмористическое описание достаточно драматического приключения с его женой, когда они только приехали в Париж. На нее нечаянно упал шкаф, и он, «слушая» молчание, не решался спросить, жива ли она.  

Кубизмом Лентулов был очень увлечен, но и на его четкие принципы у художника был свой собственный взгляд. Жесткую геометрию он смягчил яркими красками, сделав главным не форму предмета, а его строение. Французы назвали его русским футуристом. Вернувшись из Парижа в 1912 году убежденным авангардистом, он пишет легко, свободно и вдохновенно наполненные солнечным светом картины. Футуристическая идея совмещения и гармонизации цветов особенно ярко проявилась в картине «Война.1812». Но при этом многое – выделенный кругом всадник, пожар под ногами лошади, сразу ассоциирующийся с поверженным драконом, вся композиция картины, где соединены моменты происходивших в разное время событий – напоминает древнерусскую фреску.

По поводу этой картины в те времена ходила байка, которую, вполне возможно, придумал сам А.Лентулов. Некий скептически настроенный зритель пообещал добровольно сесть в тюрьму, если художник сумеет объяснить, что же изображено на полотне. Аристарх Васильевич все очень подробно рассказал: «Вот – «1812 год» – раскубленный холст, расположенный таким образом, чтобы в простых, схематических формах изложить всю эпопею Отечественной войны. Вот кусок пожара Москвы, вот в углу мародеры, громящие лавки, вот, наконец, силуэт Наполеона, Александр, голова полководца...» История умалчивает, выполнил ли проигравший свое обещание.

А. Лентулов все время находится в творческом поиске, поражая все новыми гранями своего таланта. Середина 1910-х – лучшее время в творчестве Лентулова, и самые свои яркие картины он пишет именно в этот период: натюрморты, напоминающие витражи и завораживающие цветовой насыщенностью, такие, как знаменитые «Астры»; 

портреты, например, «Портрет М. Лентуловой с концертино» – выдающаяся экспериментаторская работа автора в жанре женского портрета,

или вполне классические изображения, такие, как прелестный портрет М. Лентуловой, со светящимся лицом мадонны, выполненный в удивительно красивой цветовой гамме. 

И в каком бы жанре не была написана картина: историческая баталия, натюрморт, женский портрет, городская зарисовка – перед нами всегда очень выразительный образ-обобщение.

Лучшее из созданного им в годы расцвета его таланта – это панно, на которых запечатлены образы древнерусской архитектуры. В них гармонично слились европейский авангард с русским фольклором, конструктивное и рациональное с яркой красочностью, прихотливым дивным узорочьем, декоративность с музыкальностью. Для этих полотен Лентулов использовал принцип цветодинамики – активного цветового движения. Лентулову мало было яркости красок. Он добавлял в свои панно кусочки цветной бумаги, золотую и серебряную фольгу, сусальное золото, бронзовый порошок, бусы, кружева, бисер и стеклярус. И все это щедро, от души, по-русски, по-московски вещественно, пышно, декоративно. Картина переставала быть плоской, словно приобретала объем. «Прекрасная плоть вещей» отражала его страстный темперамент и безудержное воображение. Сам Лентулов этот коллажно-орнаментальный стиль в шутку называл «орнеизм», от французского «украшать»

Фреска, икона, лубок своеобразно преобразились и отразились в лентуловских панно-миражах. Эти архитектурные картины похожи на русские сказки, которые не рассказывают, а выпевают: в некотором царстве, в тридевятом государстве был город сказочной красоты… «Москва». Сам художник называл это панно «Москва, Москва» – город с многовековой историей, город, в котором до сих пор сосуществуют несколько эпох, увиденный глазами современного москвича словно с высоты птичьего полета или с колокольни Ивана Великого. Яркая и многоцветная, переливающаяся, как стеклышки в калейдоскопе, или как деревенское лоскутное одеяло, лентуловская Москва притягивает взгляд, заманивает в свои пространства с монастырями, храмами, доходными домами, старинными усадьбами. 

Никто, кроме А. Лентулова, не создавал ничего подобного его танцующим храмам. Сияет всеми своими куполами, наличниками, окнами, узорами, звездами «Собор Василия Блаженного» – причудливое и торжественное творение, из мира ушедшей Древней Руси устремленное в вечность. 

Наверное, ни один русский художник не писал столько храмов, соборов, монастырей, сколько написал их Аристарх Лентулов: собор Василия Блаженного, Троице-Сергиева Лавра, Новодевичий монастырь, Новоиерусалимский храм, Страстной монастырь, колокольня Ивана Великого и множество других. Он сумел объединить русскую иконописную традицию с ее устремленностью от земли к небу, одновременно невесомостью и монументальностью, золотыми и алыми цветами православной Пасхи с современными приемами авангарда.

Одна из лучших в этой серии картин – «Звон. Колокольня Ивана Великого». В ней многие даже не увидели, а услышали пасхальный малиновый звон, который волнами расходится из центра картины, от звонаря, полукружьями по всему полотну. 

И здесь мы видим еще одну особенность художника А. Лентулова – удивительную музыкальность его картин. Лентулов очень любил музыку. Обладая идеальным слухом и поставленным еще в духовном училище голосом, он постоянно напевал за работой, а иногда вместе с Ф. Шаляпиным пел целые арии. Писал картины под игру жены на рояле, часто и сам садился к инструменту. Живопись он сравнивал с органной музыкой: «Ты смотри, как я меняю регистры. Вот видишь, начинаю с синего и тяну до желтого. Потом начинаю с красного и тяну до зеленого. Главное — разместить цвета в пространстве. Тогда звуки станут возвращаться к тебе, и ты поймешь их величие и емкость».

В своих воспоминаниях он рассказывает, как заинтересовали его эксперименты композитора А.Н. Скрябина, который пытался найти зависимость между цветом и музыкальными созвучиями для «оцвечивания» музыки. А Лентулову хотелось озвучить живопись. Не зря А. Скрябин считал, что А. Лентулов лучше всех ощущает его цветомузыку. Наверное, поэтому именно Лентулов позже делал декорации для премьеры его симфонической поэмы «Прометей» в Большом театре. Самое «музыкальное» его произведение – легкая, кружевная, парящая «Церковь в Алупке». 

Кроме живописи Аристарх Васильевич занимался книжной иллюстрацией, создавал обложки для журнала «Московские мастера», на тему Первой мировой войны создал серию лубков для издательства «Сегодняшний лубок». Он работал радостно, шумно, весело, получая наслаждение от того, что делал. И это настроение передавалось зрителю. Любимым сюжетом Лентулова было солнце. Его так и прозвали – солнечным художником, русским Ярило. Дом Лентуловых в это время – место притяжения множества людей, вспоминает его дочь Марианна в своей книге «Художник Аристарх Лентулов. Воспоминания дочери». У Лентуловых бывают Ф. Шаляпин. А. Толстой, М. Волошин, В. Маяковский, братья Бурлюки, И. Северянин, В. Хлебников, В. Брюсов и многие другие выдающиеся представители творческой элиты. Живопись Лентулова этого периода – это праздник с фейерверком красок, это щедрое проявление любви к жизни. Его талант, его широкая душа, его харизма притягивали к себе самых разных людей. С. Есенин называл его «Великая Лентулиада». Автопортрет 1915 года являет нам эту самую «Великую Лентулиаду». Портрет без ложной скромности назван «Le grand peintre» («Великий художник»). Розовощекий, могучий, полный силы и веселой энергии, он откровенно дурачится, посмеиваясь над самим собой, изобразив себя в позе ярмарочного зазывалы в узорчатом желтом кафтане, самоуверенно подбоченившегося, с зеленым маникюром и золотым и серебряным сиянием над головой, то ли солнцем, то ли нимбом. Да он и сам, словно жаркое золотое солнце, на каком-то космическом фоне за спиной с мерцающими звездами сусального золота. До чего же он хорош, полный какой-то клокочущей жизненной стихией, страстный и дерзкий.

Он словно смеется над распространенным представлением о художнике, как о бледном, мыслью высоко парящим, не от мира сего столпнике, великомученике, вожде или апостоле.

К концу шло это счастливое лентуловское десятилетие. Заканчивалась эпоха «Бубнового валета». Уехали в Париж работать с С. Дягилевым в «Русских сезонах» Н. Гончарова и М. Ларионов. И. Машков и П. Кончаловский ушли в «Мир искусства», некоторые художники влились в новое объединение «Ослиный хвост».

К концу 1910-х годов наступает очередной перелом в его творчестве, и Лентулов вступает в период постсезаннизма: приглушенных цветов и сдержанных линий. Утихают страсти, вместе со спокойствием приходит зрелость, осознание хрупкости мира, наслаждение его гармонией. Он пишет циклы пейзажей Нового Иерусалима и Троице-Сергиевой лавры, своими крышами, куполами и колокольнями устремленных вверх.

И если в новоиерусалимских пейзажах он все еще «ломает» формы, то лавру он пишет с большей простотой и лаконизмом. 

Приходит увлечение театральными экспериментами. Свою театральную деятельность он начал в Камерном театре А. Таирова. Режиссеру нравились живописный дар и буйная фантазия художника, и он пригласил его поработать над оформлением спектаклей «Испанский художник» и «Виндзорские проказницы» Шекспира. В своих театральных работах А.Лентулов продолжал свои игры с пространством и со звучащим цветом.

Позже Таиров пригласил художника участвовать в подготовке оперы Рубинштейна «Демон», которая вызвала восторг публики, чему немало способствовали декорации Лентулова. Эскизы к ним сохранились, в отличие от других театральных работ художника. За эту работу он удостаивается Почетного диплома Парижской выставки декоративного искусства. Для самого А.Лентулова самой интересной стала работа над «Сказками Гофмана» Ж. Оффенбаха. «Я весь был пропитан этой музыкой и поэзией Гофманиады. По ночам я видел какие-то фантастические сны с движущимися сказочными городами, голубыми гротами и лагунами, с исполинским мостом, перекинутым через моря…» Все, кто видел спектакль, и кто в нем играл, были в восторге от грима, от незабываемых, истинно гофмановских, декораций, от костюмов, сшитых из самых простых тканей и волшебно расписанных художником так, что простая бязь выглядела то как шелк, то как парча, то как бархат. С большим интересом и удовольствием он работал над световым сопровождением «Прометея» А. Скрябина в Большом театре. Разноцветные прожекторы расцвечивали расписанный задник, меняясь в соответствии с представлением художника о цветовой музыке этого произведения.

Февральскую и октябрьскую революции А.Лентулов принял с восторгом. Даже мысли об эмиграции он не допускал. Ему, бунтарю по жизни, так близки казались идеи революции. Правда, к сотрудничеству с новой властью он пришел не сразу, собираясь заниматься чистым искусством. Но предложение войти в художественно-просветительскую комиссию при Московском Совете рабочих и солдатских депутатов он принял. Его увлекала мысль сделать искусство доступным широким народным массам, донести его до самых отдаленных уголков страны, помогать простому народу, особенно молодежи, раскрывать свой художественный талант и творческие возможности. По просьбе Луначарского он создавал в Москве высшее художественное училище, вошел в Совет охраны памятников культуры и Высший художественный совет, был бессменным председателем общества московских художников, преподавал в бывшем ВХУТЕМАСе и Строгановском училище. 

В первое революционное десятилетие искусство А. Лентулова по-прежнему наполнено звуком и движением, радостными и яркими цветами. Вплоть до тридцатого года в своих картинах он стремился преодолеть ограниченность изображения, увести читателя за грань холста. Он создавал декорации к празднованию первой годовщины Октября, а кроме этого, создал арт-объект во вполне футуристическом стиле: выкрасил темперой деревья и газоны в сквере у Большого театра в «неистово фиолетовый цвет». В первомайские праздники он украсил и Охотный ряд – разрисовал какими-то невообразимыми завитками и зигзагами. Он выступал на площадях, писал картины на улицах. Участвуя в выставках, объяснял свою живопись. У него постоянно толпились люди: студенты и коллеги-художники, вели бесконечные дискуссии о новом революционном искусстве. Искусство стремительно идеологизировалось, и Лентулов пытался найти свое место в нем. Он даже вступил в Ассоциацию художников революционной России (АХРР), но быстро понял, насколько чужда ему среда, в которую он попал, и покинул АХРР. Постепенно никому не подчинявшийся в искусстве, с самых ранних лет ниспровергавший любые авторитеты, А. Лентулов начинает думать, что авангард должен остаться в прошлом, и нужно вернуться к реализму, чтобы «писать не по поводу складок одежды, носа, уха и пр., а по существу самые складки, нос, ухо, голову, деревья – вещи со всей их реальной сущностью». Он ищет новую, реалистическую манеру живописи, с приглушенными переливами цвета. В этой новой манере он пишет портреты и пейзажи.

Он страстно пытается убедить себя в том, что так будет правильно, что этого требует от него современность. В 1927-1928 годах он делает последнюю попытку отказаться от навязываемых идеологических стереотипов и вернуться к самому себе, солнечному художнику. С этой целью он едет в Крым, потом на Волгу, где пишет великолепные крымские и волжские пейзажи. Продолжает писать и в Москве, вновь обретая звучность красок и темперамент выполнения. Особенно хороши его пейзажи с солнцем. Одна из этих картин – «Солнце над крышами. Закат». Огромный солнечный диск словно из стихов Маяковского «в сто тысяч солнц закат пылал», золотой, сияющий, заливающий своим светом все вокруг, окрашивает в алый цвет городские дома, словно расплавляя их в своих лучах. Позже такой страсти и экспрессии и такого солнца в картинах Лентулова уже не было.

Еще один шедевр конца 20-х годов – так называемые «ночные ноктюрны» – красивые и изысканные изображения ночной Москвы. «Страстная площадь ночью» – один из лучших «ноктюрнов». Погруженный во тьму город на картинах Лентулова светится и переливается сложным живописным сплавом из россыпей зеленых, фиолетовых, густо-синих мазков, из оранжевых, розовых, желтых вспышек света из окон, искр трамваев, фонарей. Перед нами та Москва, которая позже появится в поэзии и прозе 20-х годов, но Лентулов увидел ее первым.

В 1932 году Лентулов предстает в неожиданной роли – художника-мариниста с циклом севастопольских пейзажей. Он писал их в новой для себя манере тональной живописи. Море Аристарха Лентулова – «совершенно прозрачное пространство тончайших красок и оттенков...». К сожалению, севастопольских пейзажей А.Лентулова мы не увидим ни в одном музее. Сохранилось всего два из них, и в каких коллекциях сейчас находится большинство марин Лентулова, к сожалению, неизвестно. Они были распроданы практически все с его персональной выставки.

Он искренне желает стать настоящим советским художником и ищет в новой жизни свою тему, отвечая на требование времени о создании общественно значимых картин. В советские времена обращение художника к соцреализму преподносилось как обретение художественной зрелости и собственного почерка. Лентулов делает первую в советском искусстве попытку живописными методами показать пластическую красоту и монументальность технических сооружений. Он приступает к изображению индустриальных пейзажей. Но, хотя картины по-своему впечатляющи, нет в них той, прежней лентуловской энергии, взрывающей цветными фейерверками пространство, пропала внутренняя романтика, которой были пронизаны его ранние работы, померк его дар красочного преображения натуры. Удачными оставались только портреты, которых он много пишет в это время. Он создал целую галерею портретов людей творческих профессий. «Я считаю портрет произведением искусства только в том случае, если художник передал свое переживание от данного объекта», – говорил Аристарх Васильевич. В конце 30-х годов, словно подводя какие-то итоги, А. Лентулов начал писать свои воспоминания. Портрет художника, портрет эпохи глазами художника, яркие и неожиданные портреты современников, размышления о живописи, о поисках своего места в новой реальности, эволюция взглядов и творчества – чтение не только поучительное, но и увлекательное.

В 1933 году состоялась последняя прижизненная выставка А. Лентулова. На ней он представил свои ранние работы. Все они прошли проверку Наркомпроса, ни одна не была снята. Посетители стояли в очереди, чтобы попасть на выставку. Одна из последних записей в дневнике А. Лентулова: «Я выдержал экзамен».

Серьезная болезнь мешала ему работать, он писал все меньше, но жизнь его, по большому счету, вполне удалась. Было любимое дело, друзья, жена-подвижница, любимая дочь. Его не задели репрессии – сам нарком Луначарский покровительствовал ему. Он много преподавал, был профессором Московского художественного института им. В. Сурикова. Продолжал сотрудничать с театрами. Живопись была смыслом и любовью всей его жизни. В последние годы он много писал молодых рабочих, они были ему особо интересны, как и вообще молодежь. Он пытался увидеть в них идеальных строителей новой жизни, тех, за кем будущее страны.

В 1941 году Лентулов был начальником эшелона, в котором из Москвы в эвакуацию в Самарканд ехали работники культуры. Приступ болезни настиг его в дороге, и семья осталась в Ульяновске, в котором прожили около года. Аристарх Васильевич работал, оформил один из спектаклей местного драмтеатра. Осенью 1942 года они возвращаются в Москву. Аристарх Васильевич тяжело болен. Страшно исхудавший, мучительно не переносивший холод, он соглашается на операцию. Операция прошла успешно, но 15 апреля 1943 года Аристарх Лентулов умирает. Похоронили Лентулова на Ваганьковском кладбище. Ему было чуть больше шестидесяти.

С конца 30-х годов об авангарде попытались забыть. Народу, по мнению партийных идеологов, требовалось искусство простое и понятное, а не «кривляния взбалмошных бунтарей». Картины художников-авангардистов растолкали по запасникам и периферийным музеям, благодаря чему в некоторых из них собрались уникальные коллекции русского авангарда. О Лентулове, сделавшем для русского искусства, по мнению видных искусствоведов, то же, что сделал Дюрер для немецкой и Матисс – для французской живописи, тоже надолго забыли. Только в конце XX века о русском авангарде снова заговорили с восторгом и восхищением. Сегодня картины Аристарха Лентулова находятся в 20 музеях, в том числе, в Третьяковской галерее и Русском музее, и множестве частных собраний. На мировых аукционах они продаются за баснословные цены. Издаются альбомы с репродукциями его картин. Его работами можно восхищаться, можно возмущаться, но пройти мимо них равнодушно нельзя. В них есть самобытность и оригинальность и совершенно отсутствуют пошлость и штамп. Он всегда был верен себе и даже в неудачах Лентулов оставался Лентуловым – искренним перед зрителями и перед собой. И встреча с его живописью- всегда праздник.

 

Список использованной литературы:

Костин, В. И. Среди художников : художники и произведения : статьи об искусстве 20-х и 30-х годов, статьи по вопросам современного искусства / В. И. Костин. – Москва : Советский художник, 1986. – 176 с. : ил.

Аристарх Лентулов. Воспоминания. Предисловие Ф.А. Лентулова. Комментарии И.Г. Ландер, А.Я. Лапидус, К.Н. Рогожникова, В.А. Ермакова.–  Санкт-Петербург: Издательство «Петроний», 2014. – 288 стр., ил.

Лентулова М.А. Художник Аристарх Лентулов (1882-1943). Воспоминания дочери художника/М. Лентулова. – Москва: «Советский художник», 1969. – 144 стр., ил.

Мурина, Е. Б. Аристарх Лентулов / Е. Б. Мурина, С. Г. Джафарова. – Москва : Советский художник, 1990. – 268 с. : ил. – (Новая галерея, 20 в.).

Поспелов, Г. Г. Бубновый валет : примитив и городской фольклор в московской живописи 1910-х годов / Г. Г. Поспелов. – Москва : Советский художник, 1990. – 269, [2] с. : ил., цв. ил.

Художественное объединение «Бубновый валет» / [авт. текста Д. Перова]. – Москва : Директ-Медиа : Комсомольская правда, 2011. – 48 с. : цв.ил. – (Великие художники ; т. 94)

 

Юлия Брюханова, Центральная библиотека им.А.С. Пушкина