«Солнечный писатель» Олег Кургузов

Сегодня исполнилось бы 60 лет Олегу Кургузову (1959—2004) — одному из лучших детских писателей, которого отличало детское ощущение жизни, детский взгляд на мир, светлый, ласковый юмор и доброта. К сожалению, уже 15 лет, как его нет с нами. «Рыцарь детской литературы», «лучезарный человек», «самый солнечный писатель наших дней», «тонкий лирик» — так называли Олега Кургузова коллеги по работе и критики. Все его произведения наполнены невероятным, небывалым теплом и светом, хотя и оставляют чувство лёгкой грусти. Они составляют теперь славу детской литературы.

Олег Флавьевич Кургузов родился 17 декабря 1959 года в деревне Угрюмово Домодедовского района Московской области. Детство провел в подмосковном поселке Столбовая Чеховского района. Отец Олега был историком, музейным работником, мать — врачом. Впоследствии он скажет, что именно мама, Мария Кирилловна, повлияла на выбор его профессии: «Конечно, писателем я стал уже потом. Как? Благодаря моей мамочке. Но не подумайте, что она пристроила меня по знакомству. К литературе мама не имела никакого отношения, она врач, всю жизнь лечила людей. Но у неё удивительное природное чувство юмора. Например, мы сидим на кухне, пьём чай. И тут заходит какой-то необычайной походкой наша кошка Капитолина. Мама говорит: «Смотри, театральная пришла!» А я потом написал рассказ «Кто самый театральный?», который родился из одной этой фразы. И так случалось нередко, когда какие-то мамины фразы подсказывали мне сюжеты моих рассказов. Поэтому я и выбрал для газеты «Жили-были» именно такую фотографию, где я на плече у мамы. Ведь мамино плечо, её поддержку в писательском деле я чувствую всю жизнь». Ее замечательному чувству юмора, ее поддержке, по его словам, он был обязан своими успехами в творчестве.

Про свою учебу в школе Олег с юмором говорил, что ходил туда не за знаниями — нравилось быть в коллективе, нравились девчонки в классе. Как и большинство детей, имел много комплексов, которые пытался преодолевать: занимался в школьной секции спортивной гимнастики, прыгал через коня, козла, занимался на турнике, делал прыжки с переворотом с колец, чего раньше жутко боялся, но преодолевал свой страх… Он готовил себя в разведчики и мечтал поступить в Высшую школу КГБ. В 7 лет любимой книгой была «Волшебник Изумрудного города», в 15 лет «Маленький принц» Экзюпери.

«В детстве я мечтал быть летчиком. Потом — офицером. И никогда не собирался стать журналистом. Все получилось случайно. В школе я был членом комитета комсомола. Сказать честно, мы никакой работы не вели. Но все вместе ходили в походы, одним словом, дружили. И вдруг в десятом классе нас решили поощрить и предложили комсомольские путевки в вузы. Меня уговорили поступать в Университет дружбы народов на отделение журналистики. Публикаций, естественно, у меня в ту пору не было. Завуч быстро свела меня со своим однокурсником, который работал в нашей районной газете. Я подготовил несколько заметок и стал поступать в Университет дружбы народов на факультет… историко-филологический. Никакого факультета журналистики там не было, и все экзамены нужно было сдать на пятерки. Четыре экзамена на пять. Пролетел со свистом. Но мысль о поступлении на факультет журналистики мне запала. Но я не был уверен в своих школьных знаниях, и решил пойти на платный подготовительный курс. Сотрудничал в газете, и потом поступил на журфак МГУ».

«Учился на дневном отделении факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (1978-1983 гг.). До этого работал лаборантом в средней школе. Затем, в период учебы, подрабатывал рабочим Треста зелёных насаждений г. Москвы. Как говорила наша бригадирша: зимой «ликвидировал снег», а летом «сажал цвет». С 1977 года Олег Кургузов начинает писать небольшие заметки в районную газету. Из интервью: «С первого класса вел дневник. Причем мне доставляло удовольствие писать его тайно, на уроке под партой. И назвал его «Наша жизнь»: про девочек, про то, как мы в войну играли. Потом стал дома писать. Пишу, пишу, а потом забываю на три-четыре месяца. …каждая запись после долгого перерыва начинается: «Ну я и дурак. Последний раз обещал писать дневник каждый день, а снова забросил его на три месяца. Все! Буду вырабатывать характер». А потом опять перерыв на полгода. …Когда поступил на факультет журналистики, то продолжал его вести. Конечно, содержание менялось. С нашего курса известный публицист Шахиджанян начал вести семинар, который назывался «Творческая лаборатория журналиста». Было очень интересно. Обязательное условие посещения занятий — записи в дневнике. Причем каждый день. Параллельно стал писать рассказики, и показывал их любимому преподавателю».

После окончания МГУ в 1983 году Олег стал работать по специальности: в газете «Труд», в журнале «Журналист». Он много ездил по стране, печатался в «Литературной газете», «Московской правде», «Литературной России» и других периодических изданиях. Писал обычные заметки для газеты, и однажды в 1985 году написал маленький юмористический рассказ, который отдал в газету «Московский комсомолец»: «Шахиджанян свел меня с Новоженовым, который тогда возглавлял в «Московском комсомольце» отдел юмора. Я ему очень благодарен. До него я что-то отдавал в газеты, но ничего не шло. А он напечатал сразу три рассказика в полосе сатиры и юмора. Что-то появилось в «Литературной газете», и меня позвали заниматься в семинаре сатиры и юмора Московской писательской организации. Потом был объявлен конкурс, кажется, перед седьмым совещанием молодых писателей. Я подал на него свои рассказы, и они прошли, поехал на семинар. Руководителем у нас был Леонид Лиходеев. Человек-эпоха».

Рассказы писались с начала 80-х годов на основе дневниковых записей. Как он вспоминал позже, привычка вести дневник привела его в литературу. Потом рассказы этого цикла появлялись на страницах многих журналов и сборников. «До этого отдавал свои рассказы в «Мурзилку» и другие детские издания, но… Потом «Мурзилка» опубликовала мои рассказы и объявила одним из лауреатов года. Журнал печатал мои вещи в течение нескольких лет чуть ли не ежемесячно. Потом, после публично высказанной критики в их адрес (они публиковали изумительные вещи, скажем, рассказы Юрия Коваля, и рядом то, что не имеет к литературе никакого отношения), меня не печатали ни разу, было сказано, «надо лучше писать». С чем я, конечно, согласен. С тех пор стараюсь…»

Молодого автора стали печатать в разных периодических изданиях. В 1988 году Олег Кургузов становится членом Союза журналистов СССР, тогда же принимает участие во Всесоюзном семинаре молодых литераторов. С 1987 по 1989 год работал в Правлении Союза журналистов СССР. Кургузов знал и чувствовал, как надо делать хорошую газету или хороший журнал, как подбирать авторов и общаться с ними, он был блестящим редактором и ценителем действительно талантливого, оригинального, свежего. У него был «нюх на художественность», подделки и халтуру он определял сразу. М. Яснов: «Олег Кургузов замечательно делал одну редчайшую работу: сводил писателей и издателей, превращал их в друзей и тем самым создавал ту подноготную детской литературы, которая давала самой этой литературе необходимые живительные силы. Подобная щедрость была прямым следствием незаурядного писательского дара Олега Кургузова: редко кто писал детскую прозу с таким воодушевлением, с таким изобретательством и тактом».

Именно он вместе с Тимом Собакиным в 1989 году «поставил на рельсы» легендарный журнал «Трамвай» — лучший детский журнал того времени. Смелый, острый, яркий, авангардный, он представил читателям россыпь замечательных писателей и художников, а также совершенно необыкновенный макет, и новую манеру общения с читателями — свободную и нестандартную. «Трамвай» выходил в 1990-95 годах, его читали с удовольствием и дети, и взрослые. Журнал выпускался тиражом 2 118 500 экземпляров, и при этом его было довольно тяжело достать. Это был журнал, разрушивший стену между взрослыми и детьми. В «Трамвае» произведения Олега Кургузова иногда печатались под псевдонимом Олег Оленча. «Оленчей» называла писателя его мама — Мария Кирилловна Кургузова.

В 1992 году выходит детская газета «Маленькая тележка» — вкладыш к газете «Семья», которую Кургузов придумал и возглавлял как редактор. Позже появился другой интересный детский журнал — «Куча мала». И вновь его редактором стал Олег Кургузов. Ещё в биографии Кургузова-редактора была русская версия журнала «Улица Сезам». Полностью адресованный детям журнал представлял собой яркое, красочное издание, полное историй, стихов, загадок, кроссвордов, рисунков-раскрасок, чертежей самоделок. Герои журнала — знаменитые куклы из телесериала Улица Сезам: Зелибоба, Бусинка, Кубик, Коржик. Но журнал не являлся вариантом одноименной передачи, все материалы были оригинальными. Кроме того, журнал принимал участие в международном проекте «Лесная азбука». Благодаря этим журналам в литературу вошло новое поколение талантливых писателей (Тим Собакин, Андрей Усачев, Михаил Есеновский, Лев Яковлев и другие). Молодые авторы благодарно вспоминают то тепло и дружескую поддержку, с которыми редактор Кургузов относился к ним. На вопрос, кого из писателей — живых и ушедших — он хотел бы собрать для дружеской беседы под зеленой лампой отвечал: А. П. Чехова, Д. Хармса с обэриутами, О. Мандельштама, В. Голявкина, Тима Собакина, Валерия Роньшина (С-Петербург), Сергея Силина (Пермь), Игоря Жукова (Иваново), Сергея Седова, Сергея Анатольевича Иванова…

Он работал литературным редактором в журнале «Веселые картинки» и в приложениях к нему «Филя», «Синдбад», «Эскиз», «Трамплин». Печатался в газетах «Московский комсомолец», «Московская правда», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Век», «Московские ведомости», «Вечерний клуб», «Пионерская правда», «Гудок», в детской газете «Жили-были»; в журналах «Огонёк», «Очаг», «Наш малыш», «Мурзилка», «Пионер», «Весёлые картинки», «Филя», «Трамвай», «Простокваша», «Простоквашино», «Кукумбер» и др.. Его рассказы звучали на Радио-1, радио «Россия», радио «Надежда», «Эхо Москвы», в телепередачах «Спокойной ночи, малыши!», «Детский час», «В гостях у сказки». Многие отмечают, что в нем не было стремления к саморекламе и публичности. За него говорили его произведения.

Почти сразу автор освоил ту часть детской литературы, которая называется познавательной. В 1994 году Кургузов пересказал научно-популярную книгу немецкого учёного Ф. Готтенрота «История внешней культуры. Одежда, домашняя утварь, полевые и военные орудия народов древних и новых времен», изданную на русском языке М.О. Вольфом в 1900 г. Автор собрал уникальные сведения о культуре народов древних и новых времён, живших в Европе и Азии, о том, как менялся их быт, одежда, утварь, оружие, мебель, украшения, инструменты, нравы и обычаи. В новой редакции книга получила название «Царство людей. Одежда, утварь, обычаи, оружие, украшения народов древних и новых времен».

В 1995 Кургузов пишет книгу «По следам Почемучки» Это современное продолжение книги Житкова «Что я видел»: та же форма занимательных бесед мальчика со взрослыми, то же внимание к обычным явлениям и простое их объяснение. Жизнь за три четверти века ушла далеко вперед: и бытовая, и техническая, и научная. Вот обо всем, что изменилось в нашей жизни, и написана энциклопедия. Веселые объяснения самых разных явлений природы образны и понятны, что не удивительно: Олег Кургузов любил и понимал детей, был необыкновенно добрым человеком и умел рассказать о самых сложных вещах. Книжка легкая, интересная, полезная — как потому, что отвечает на миллион простейших вопросов любого дошкольника, так и потому, что освобождает от этого непрестанного и надоедливого занятия, пап, мам, дедушек и бабушек.

Потом появилась тоненькая книжечка «Про каплю Акву» (1996). Здесь в доступной форме раскрываются все секреты воды. Читатель отправится в путешествие с царицей всех водяных капель Аквой над водой, по воде, под водой, встретится и с коварными айсбергами, и с удивительными морскими чудовищами.

Ольга Корф: «В 90-е годы взрослые, вынужденные выживать, переустраивать свою жизнь, зарабатывать деньги, очень часто отстранялись от детей, обделяя их вниманием и душевным теплом. Своими рассказами Олег Кургузов призывал взрослых к выздоровлению, объединял детей и взрослых, доказывал, что семейные ценности — самые главные во все времена и при любых переменах». В 1997 году в издательстве «Белый город» в составленной Львом Яковлевым серии «Веселые истории веселых писателей» вышла книга Олега Кургузова «Солнце на потолке». С подзаголовком: «Рассказы маленького мальчика» и посвящением: «Моей Маме Марии Кирилловне». Через год книга получила Международную литературную премию имени Януша Корчака, как было написано в дипломе, «за удачное изображение взаимоотношений между детьми и взрослыми и за искрящийся юмор».

Немногие наши писатели удостоились столь высокой оценки солидного жюри, а Кургузова разглядели среди тридцати семи претендентов и воздали должное. Герой рассказов – маленький мальчик. Он живет с мамой, папой и котом Лукьяном в обычной квартире, в обычном городе. С ними не происходит невероятных приключений. Все самое интересное и удивительное они умеют видеть в обычных вещах. «Наша семья живет дружно и весело. Мама шутит над папой, папа шутит над мамой… За целый день мама и папа устают от шуток. Тогда я тоже начинаю шутить». Искренняя любовь и юмор наполняют каждый их день обычными чудесами.

Все его произведения отличал необычный взгляд на мир, мягкая ирония, доброта и часто – ненавязчивая притчевость. Творчество Кургузова можно определить как «взрослые рассказы для детей и детское повествование для их родителей». «Рассказы маленького мальчика», которые кто-то очень точно назвал молитвой о счастливой семье — это самая главная книга, которую Олег Кургузов писал всю жизнь. В его произведениях создан абсолютно счастливый и гармоничный мир, где взрослые и дети сосуществуют в атмосфере взаимопонимания и любви. А какой в них кот! Совершенно очеловеченный член семьи. Кот Лукьян (Лукаша) тоскует о своей планете Альфа-Кошка, уставясь задумчивыми глазами в потолок («О чём думал кот?»); плачет, когда над ним потешаются («И кошки храпят»); злится, когда его дразнят («Ух, котище!»); умеет любить («Сухопутный или морской?»)…

Все дружны между собой — дети и взрослые, жильцы и управдом, законопослушные граждане и грабители, добродушный кот Лукьян и трусоватые мышки. У маленького мальчика замечательные родители. Они всегда готовы принять игру, если это добрая игра. Они и летать умеют, и на люстре качаются, и шкаф с балкона сбрасывают (потому что кое-кто шуток не понимает). Молния к ним в дом прилетает и картошку печет, цыгане с песнями приходят, кот Лукьян сам в дверь стучит, когда с прогулки возвращается. День рождения они празднуют вверх ногами! Когда они всей семьей жуют морковку, повсюду начинается морковный ураган! А если жизнь становится тяжелая, они отправляются в поля за трын-травой и ползают среди ромашек.

«Бум! — бумкнула меня по носу ромашка. Ух ты! У нее серединка теплая, бархатистая и вся в оранжевой пыли. Это, наверное, солнечная пыль на ромашку осела.

— Если такой ромашкой маму по щеке погладить, — говорю я папе, — она сразу про тяжелую жизнь забудет.

И стали мы с папой собирать для мамы букет. Ромашки, которые в солнечной пыли. Лиловые колокольчики, как от щекотки дрыгающие своими головами. И еще какие-то нежные цветы без названия». Нежность без названия — именно то, что по-прежнему нужно современной литературе для детей.

Ребенок в рассказах Кургузова всеми силами своей души старается примирить родителей и сделать так, чтоб им было хорошо. В рассказе «День рождения вверх ногами» взрослые принимают правила, предложенные сыном. Родители поздравляют его, встав на голову (в прямом смысле). «Чай с тортом все пробовали. А вот Дня рождения на голове ни у кого не было!» — с восторгом отмечает малыш. Взрослые на «одной волне» с ребёнком; понимают друг друга, поддерживают; живут одной жизнью; дают возможность почувствовать мальчику, что он особенный. А это не так уж мало. В рассказе «Солнце на потолке» ребёнок пытается «догнать солнечный луч», преследуя его с предмета на предмет, желая тем самым ощутить всю его теплоту и почувствовать удовольствие. Для этого он «зависает» даже на стенке. Мечтать — это когда без границ и ограничений. Мальчик выбирает мир, созданный на грани реальности и фантазий, в котором он счастлив. Ведь как здорово увидеть непостижимое и сохранить неуловимое!

Ольга Корф: «Основная среда обитания его героев – игра. В любой ситуации он находит фантастическую подоплеку. Выдумывать горазды все и по любому поводу. Рядом с обыденностью – праздничный фейерверк невероятных событий, превращений, открытий. Мудрый кот Лукаша вполне может оказаться инопланетянином, собственный день рождения можно отмечать вверх ногами – конечно, вместе с родителями, шапка, которую связала мама, может оказаться волшебной – со свистом, а когда надоест летать, можно начать ползать и, совершив разнообразные забавные открытия, понять, почему змеи такие мудрые…Можно увидеть во сне смешное слово, какое-нибудь «хухры-мухры», и из этого получится веселая история с философским концом. А можно просто, как говорили в моем детстве, раздухариться – как в сказке «Селедка на свободе»:

«– Давай полакомимся селедочкой, – предложил мне папа. И воткнул в селедочную банку консервный нож. А банка ка-а-ак бабахнет! Селедка ка-а-ак разлетится! Летает она по квартире и кричит:

– Швабода! Швабода!».

И это было написано в те годы, когда и селедки в магазинах не осталось, зато свободы было – хоть отбавляй! Так что свобода — это третья главная тема творчества Олега Кургузова. А две первые — дружная семья и любовь».

На страницах его рассказов мы встретимся с обилием звуковых словообразований, приёмами игры в слова и смыслы, сказочной реальностью, добрым, лёгким юмором. Многим читателям мир героев Олега Кургузова покажется близким, они с радостью примут правила игры, опробованные еще Носовым и Драгунским. Они непременно увлекутся фантазиями маленького героя и захотят поучаствовать в экспериментах по превращению козы в сторожевую собаку или разведению батарейных цыплят-мутантов.

Позднее выходили книги «Солнце на потолке» (1997), «Энциклопедия искателя приключений» (1998), «Энциклопедия Почемучки» (1999), «Где ты, матрац?» (2000), «День рождения вверх ногами» (2001). 

В 2000 г. появилась серия книг «Сказки нашего двора», в 6 выпуске которой была издана книга рассказов О. Кургузова «День рождения вверх ногами». Он написал много интереснейших книг, под его пером на самые сложные вопросы находились понятные ответы, самые трудные загадки легко объяснялись. Всё, что делал Олег, он делал легко и весело. Когда читаешь его книги, кажется, что написаны они легко. На самом деле в каждую книжку вложено много труда. Он просто не мог по-другому — не мог писать для детей кое-как. Каждый новый рассказ – это «капля» мудрости, доброты, тепла.

Детское ощущение жизни, детский взгляд на мир – это было в нем изначально: «У меня с детства комплекс безотцовщины. Отец с нами не жил. Наверное, очень хотелось, чтобы была полная семья, вот детская мечта и выплеснулась в рассказах. …Папа немного недотепа, но без него маме и мальчику плохо. У меня был такой рассказик. Он нигде не был опубликован и затерялся. Мальчик фантазировал: если бы он был архитектором, то строил бы дома с круглыми стенами. Зачем? Затем, чтобы папа и мама не сидели по углам, а скатывались к центру, сидели в обнимку. И всем было бы весело. Кстати, я думаю, что не только родители должны помогать детям, но и дети — родителям. Нередко они являются их спасителями. У меня ребенок как бы умнее родителей, он немножко подсмеивается над ними. Мама такая мудрая, папа такой раздолбай. А ребенок — взгляд из Вселенной. Взгляд Мудрости на всю эту жизнь. Взрослые все-таки много суетятся…»

«Фамилия Кургузов звучит, согласитесь, не очень поэтично. Это вам, конечно, не звонкий Маршак. Но если прочесть ее задом наперед, то получится Возугрук. Уже чувствуется что-то поэтичное и даже, местами, волшебноватое. Вот как много зависит от того, с какой стороны взглянуть на предмет. Пожалуйста, попробуйте взглянуть на мои истории с разных сторон.» Кроме рассказов, есть самые разные сказки. Мало кто догадается, что бывают сказки магнитные, нежные, картофельные, храповицкие, елочные и даже телевизионные. М.Яснов: «Однажды он прислал мне большой цикл «Все сказки» с очередным предисловием: «Какие сказки бывают? Смешные, страшные, поучительные... А может быть сказка, например, хозяйственная? Или, например, холодная, или даже храповицкая?.. «Почему бы и нет?» — подумал один выдумщик и решил рассказать ВСЕ СКАЗКИ. Некоторые из них мне удалось услышать и записать. Предлагаю их вам». Сказки пестрят разнообразными и необычными героями: говорящая муха Глаша, государыня Репка, Черная Кошка Ночи. Герои сказок постоянно попадают в необычные ситуации. Например, сказка «Как удав мальчика проглотил». Жил-был мальчик, который глотал всё подряд, родителям это надоело, и они сказали, что если всё глотать, то можно превратиться в удава. Привели мальчика в зоопарк на удава посмотреть, а он в клетку к удаву полез. Ну удав его и проглотил. А родителям удав справку выдал, что он их сына проглотил. Ну хорошо, что папа додумался подсунуть удаву под нос нюхательного табаку. Удав как чихнёт — и вычихнул мальчика. Мораль: «Если ты глотаешь всё подряд, то кто-нибудь когда-нибудь проглотит и тебя».

В одном интервью на вопрос: «Почему Вам нравится быть писателем?» — Олег Кургузов ответил: «Во-первых, потому что иногда я вижу или чувствую, или улавливаю что-то такое, о чем очень хочется рассказать. А во-вторых, потому что писательство для меня — самая увлекательная игра в жизни. В другие игры играть не люблю». И еще: на предложение написать «маленькое письмо к читателю о чем угодно» Кургузов сказал: «Такими письмами являются все мои вещи». Он считал, что детский писатель — на всю жизнь, потому что это определенный взгляд на мир.

Борис Минаев: «Он всю жизнь писал о доме. Если вы внимательно посмотрите его рассказы, то увидите, что все они заполнены, даже переполнены, деталями этого дома. Там есть все мелочи дома, самые простые бытовые вещи — шкаф, стол, люстра, телевизор, окно, пол, потолок, домашний кот, кастрюли и холодильник. Но эти вещи не просто названы, перечислены, они в рассказах Олега живут, как его герои и персонажи. Они действуют. Они живые. Почему? А очень просто — все это части единого организма, единой планеты, мифологического живого существа, который и называется домом. Дом — это не просто люди и предметы, не просто ласковая атмосфера, не просто отношения мамы и папы, которые, конечно же, являются в доме важнейшими для ребенка, не просто игры, дыры, закоулки, тайны, события. Дом — это биосфера. Или ноосфера. Или протосфера. Дом, короче говоря, это все. Этот уникальный взгляд на жизнь, честно говоря, я больше нигде никогда ни у кого не встречал. Ни у одного писателя. Все-таки дом — лишь часть нашего существования. Есть еще природа, отношения с другими людьми, проблема выбора, добро и зло, наконец. Для Олега выше дома ничего нет. Дом божество. Высокая, высшая материя. Некая святость бытия.

...Я вспоминаю те маленькие квартиры, в которых провело детство наше с ним поколение. Хрущевские пятиэтажки — панельки, как их ласково называли, — стоявшие по всей стране, от Северного океана до южных морей, от востока до запада. В этих панельках — скрюченное, лаконичное существование, тонкие перегородки, из-за которых слышен храп отца или причитания матери, торшеры, бросающие свет в вечерние углы, наполненные тенями прошлого — коврики, фотографии в рамочках, телевизоры, книги. Но для нас, для детей, рожденных в 50-е и 60-е, это убогое в бытовом смысле пространство расширилось до невероятных пределов, — отсюда начинались все наши сказки, все наши мифы, представления о том, что есть жизнь и что есть люди, именно эти крошечные, заставленные неказистой мебелью углы противостояли всему остальному миру.

Почему? Потому ли, что мы читали книги, и наполняли свой дом книжными образами? Или потому, что наши родители были все-таки счастливы в то время? Не знаю, но это измерение жизни для Олега оказалось самым важным, самым главным. Все остальное — его светлый, ласковый юмор, его парадоксальная фантазия, его гротеск, его доброта, образы его родителей — производное от образа дома. Дом — животворящее начало. А все остальное — то, что родилось от него. Для меня это очевидно, но с другой стороны — в этом для меня и главная загадка рассказов Олега. Есть в этом обожествлении дома какое-то послание. Послание всем нам. Я пытаюсь смотреть этим его взглядом на свой дом, на другие дома. И что же я вижу? Дома становятся все более комфортабельными, уютными, их украшают, им посвящают жизнь, их наполняют умными дорогими вещами, их строят, их оставляют детям в наследство, им даже поклоняются. Но внутри дома все разрушено. Внешне отстроенный — внутренний дом исчезает. Исчезает его уникальная духовная структура, монолитность, твердость. Исчезает в этом самом времени, в которое мы живем. И это очень грустно». Семья для Кургузова не только тема, но и главный смысл жизни. Отправная точка и стремление. Оля Шальнева, в то время абитуриентка, когда-то принесла свои первые опусы в «Маленькую тележку». Рассказы были отвергнуты, однако Олег стал Оле старшим другом, а потом и мужем, учил её писать, настоял на поступлении на журфак. Ольга Шальнева много лет — ответственный редактор очень популярного среди девушек журнал «Маруся», а называют Ольгу — кто в шутку, а кто и всерьёз — Марусей Кургузовой. Олег был счастлив, потому что построил свой дом. Папа, мама, сын и кот — всё, как в его рассказах. Дружная семья — главная тема его творчества. И любовь.

В 2003 году издательство «Эгмонт России» в серии «Город мастеров» выпустило последнюю книгу Олега Кургузова «Наш кот — инопланетянин». На обложке — фотография с шестилетним сыном Пашей, ему посвящена книга. 

Она тепла без сентиментальности и умна без назидательности, ее герои открыты миру добра. Это книга о том, что в жизни по-настоящему важны лишь семья и любовь. Писатель устами своего героя, маленького мальчика, озвучил самый главный закон, на котором построен мир: «Мама любит папу, папа любит меня, я люблю маму. Вот и получается КРУГОВОРОТ ЛЮБВИ В СЕМЬЕ». А самое главное — родители могут пообещать своему сыну: а мы никогда не умрем и будем с тобой всегда. И это чистая правда.

Он умудрялся делать множество разных вещей — в последний год жизни даже принимал активное участие в каком-то громком проекте Президента России, имеющем отношение к детской литературе… Член Союза журналистов и Союза писателей, член Совета по детской книге России (Национальная секция Международного совета по детской книге).

Произведения Олега Кургузова переведены на польский, сербский, венгерский, английский, японский языки, включены в школьные учебники для младших классов. По сюжетам из цикла «Рассказы маленького мальчика» на киностудии «Союзмультфильм» сняты мультфильмы. В цикле «Веселая карусель» снят мультипликационный фильм по рассказу «Ух, котище!».

Много ли он успел сделать? Чуть меньше десятка книжек, не считая публикаций в сборниках и периодике: причем несколько книжек откровенно познавательных. Олег обладал редким талантом – умел просто писать о сложном. Не случайно многие ребята зачитывались его познавательными книгами: «По следам Почемучки», «Энциклопедия искателя приключений», «Энциклопедия Почемучки», «Погоня за призраком». Для многих ребят эти книги стали настольными. Писал он сказки, разные истории и многое другое.

Одним из первых известных писателей Кургузов бескорыстно и безвозмездно отдал все свои произведения в интернет-журнал «Электронные пампасы». После его смерти выходили и переиздавались «По следам Почемучки» (2005), «Рассказы маленького мальчика» (2006), «Селёдка на свободе» (2008), «По следам Почемучки. Рассказы и сказки» (2011), «Сказки Олега. Сказки об Олеге» (2013), «Большая книга Почемучки» (2015), «Наш кот – инопланетянин» (2017), «Теплые сказки» (2017).

Ольга Корф: «Однажды у Олега Кургузова спросили: «Какая должна быть погода, чтобы написать хорошую книжку?». Ответ был простой и гениальный, поистине пушкинский: «Осенний дождь. Без ветра». Все, кто знал Олега Кургузова, определяют его как человека и писателя солнечного. В его книгах много солнца, тепла и света. Но много и мягкой свежести, задумчивости и грусти осеннего дождя… Правда, надо признаться, это стало очевидным только после столь раннего ухода писателя из жизни». В нём жил вечный мальчик, немножко озорной, немножко лукавый, но невероятно добрый и тёплый. Олег был невероятно мягкий, деликатный человек. И бесконечно талантливый. Он прошёл по жизни с душой нараспашку.

10 марта 2004 года сердце не выдержало стремительной жизненной гонки. Ему было всего 44 года, когда он стал «точкой в голубой дали». «Три точки в голубой дали» — название заключительного рассказа его последней книги «Наш кот — инопланетянин». Маленький мальчик, герой рассказа, не хочет мириться с тем, что родители когда-нибудь станут точками в синем небе, и он представляет себе, «как высоко-высоко в небе, в самой голубой дали, летят, обнявшись, три дружные точки: мама, папа и я. И эти точки никогда не исчезают из виду». Как и книги Олега Кургузова. Писателя нет с нами, но его «маленькая точка в голубой дали» светит каждому…

«Сказки Олега. Сказки об Олеге» — книга, посвященная памяти Олега Кургузова. В первой ее части собраны рассказы и сказки самого Олега из циклов «Рассказы маленького мальчика», «Все сказки», «Корова Атлантида». Во второй части — фантазии и воспоминания его друзей. 

Идея родилась в 2010 году на Первых кургузовских чтениях в зале средней школы посёлка Столбовая Чеховского района Московской области. В этой школе учился Олег Кургузов, а в 2009 поселковой библиотеке, завсегдатаем которой был Олег, к 50-летию писателя присвоено его имя.

В актовом зале школы основными слушателями были школьники, и некоторые писатели вместо воспоминаний стали рассказывать сказки про своего товарища Олега Кургузова. «Сказки об Олеге» получились разные: весёлые, добрые, грустные, лукавые, поэтические, философские, с озорством, без нравоучений, но с намёком и уроком. Главное — авторские. Сборник открывает самая настоящая сказка от настоящего сказочника Сергея Седова «Ангел по имени Оле», а завершает «Несказка» Льва Яковлева. Авторы такие разные и такие узнаваемые.

М. Яснов: «Жизнь его оказалась недолгой, но всё, что он сделал в детской литературе, и сам его образ — писателя, редактора, нашего доброго и дорогого многим товарища — всё живёт, продолжается и отражается во всех сегодняшних зеркалах….Теперь мы будем читать и перечитывать действительно все сказки Олега Кургузова, и все его рассказы, для маленьких читателей и не очень маленьких, зная, что всё это — в нас и с нами. Но самое главное — чтобы их читали и перечитывали дети. Олег Кургузов сделал всё, чтобы его проза — была. Мы должны сделать всё, чтобы его проза — осталась.»

Почитаем?

О чём думал кот.

— О чем ты думаешь, Лукаша? — спросила мама кота, кусая пирожок. — Наверно, опять о еде?

Кот сидел на табуретке и задумчиво глядел в потолок.

— Нет, — сказал папа и зевнул. — Кот мечтает поспать часок-другой. И чтоб ему снились красивые кошки.

— Совсем нет! — сказал я и дунул в свисток. — Он хочет сначала сыграть в одну игру, потом в другую. А потом еще пострелять из лука.

Кот сидел на табуретке и глядел задумчивыми глазами в потолок. Там, над крышей дома, высоко в небе светилась планета Альфа-Кошка. Лукьян думал о том, что скоро закончится его командировка на Землю. Он вернется на свою планету и расскажет там о странных земных существах под названиями «мама», «папа» и «маленький мальчик». Вот все удивятся!

И кошки храпят.

На папин день рождения собралось много гостей. Тетушки с их мужьями, дядюшки с их женами, мамины и папины сослуживцы. Они пили, ели и громко разговаривали. И вдруг папа сказал:

— Внимание! Маленький сюрприз — загадка природы!

Он погасил свет и включил магнитофон. Из магнитофона послышалось сонное сопение и храпение. Папа зажег свет и, таинственно улыбаясь, спросил:

— Ну? Что это было? Кто храпел?

Гости поглядывали то на папу, то на маму и смущенно пожимали плечами.

— Ни за что не догадаетесь! — торжествующе заявил папа и выбежал из комнаты. Вернулся он, держа на руках кота Лукьяна.

— Вот! — сказал папа. — Это кот храпел, а я его на магнитофон записал.

Ну, тут все, конечно, начали смеяться. Потом захохотали.

А я ушел на кухню. Там на подоконнике сидел кот Лукьян, и в глазах у него были слезы. Я забрался на подоконник, сел рядом с ним.

— Не расстраивайся, — сказал я. — Ты еще не знаешь, как храпят папа с мамой. Вот мы их запишем на магнитофон и прокрутим кому надо.

Влияние улицы.

Мама говорит, что наш кот Лукьян — интеллектуал. Он самостоятельно поднимается к нам на третий этаж, самостоятельно стучит в дверь. А уж открывает ему мама.

Другие коты к нам в дверь обычно не стучатся. Но мама хочет приучить Лукьяна к порядку, поэтому она спрашивает:

— Лукьян, это ты?

— Мяу, — говорит Лукьян.

С улицы кот приходит голодный, мама дает ему еды. Например, рыбу.

— Ешь, Лукаша, — говорит мама.

И кот ест. Без разрешения он никогда ничего не ест.

А вчера мама сказала, что авторитет кота резко упал в ее глазах.

Мама резала колбасу на столе. А потом повернулась спиной и стала мыть сковороду под краном. И тут Лукьяну захотелось кое-чего отведать. Он забрался на стул и потянулся к колбасе. Тянулся, тянулся и оглядывался на маму.

Лукьян не знал, что сковорода не очень грязная и мама помоет ее очень быстро.

— Ты что делаешь, Лукаша?! — воскликнула мама, повернувшись к столу. — Как тебе не стыдно!

Коту стало стыдно, и он опустил глаза.

Мама воспитывала его целых полчаса.

— Порядочные коты так не поступают, — говорила она.

А вечером мама сказала папе:

— Лукьян совсем развращен улицей!

И рассказала про колбасу.

Папа задумался, а потом сказал:

— Хм-м... Нас улица в свое время учила совсем другому. — И посмотрел на Лукьяна с чувством некоторого превосходства.

Сухопутный или морской?

Когда мыши стали ходить по нашему дому пешком, мама сказала:

— Я сомневаюсь в том, что наш кот Лукьян сухопутный!

— А какой же он?! — удивился папа.

— Может быть, он морской котик, — предположила мама.

— Поясни мысль! — сказал папа.

И мама пояснила:

— Если бы он был сухопутным котом, то любил бы мышей. А он без ума от рыбы. Значит, он морской.

Это точно: Лукьян чуял рыбу в любом конце квартиры и несся в этот конец сломя голову. А мышей он не видел в упор. Идет себе по квартире и упирается в мышь... Или наоборот. Идет себе мышь по квартире и упирается в кота... И друг друга они не узнают.

— Что же делать? — спросил я и посмотрел на маму и папу с надеждой. — Может быть, Лукьян все-таки сухопутный?

А папа сказал:

— Сейчас мы устроим ему проверочку!

И тогда мы стали ловить мышей и мазать их рыбьим жиром. Теперь Лукьян чуял мышь в любом конце квартиры. И несся за ней сломя голову.

Мыши сначала боялись Лукьяна и кричали страшными голосами. А кот ловил их, облизывал и отпускал. И мыши привыкли к Лукьяну.

— Мяу! — сказал кот Лукьян как-то раз.

И мыши побежали к нему сломя головы из разных углов дома. А Лукьян стал их облизывать. Просто так, без рыбьего жира. А мама посмотрела на них на всех и сказала:

— Кто бы мог подумать, что эти мыши так любят ласку!

— Кто бы мог подумать, что Лукьян так любит мышей! — сказал папа.

А я обрадовался и закричал:

— Ура! Значит, он сухопутный!

Ух, котище!

Мама, папа и я ужинали. А кот Лукьян сидел возле стола и смотрел на нас просящими глазами.

Мама отломила кусок сыра и сказала:

— Хочешь сыра, Лукаша? Скажи «мяу».

Кот молчал.

Тут к нам пришла тетя Паша — родственница по папиной линии — и села к столу.

— Лукаша, скажи «мяу» и тебе дадут сыра, — пропела она.

Кот молчал.

Тут к нам пришел дядя Саша — родственник по маминой линии — и тоже сел к столу.

— Ну, кот, выдай «мяу» и получишь кусок сыра, — строго сказал он.

Кот молчал.

«Эх! — подумал я. — Если бы кот был большим и сильным как тигр, они бы не стали дразнить его».

И тут кот начал расти на глазах. Он рос, рос, рос и превратился в огромного котищу-тигрищу!

— Ну-ка, все хор-р-ром, — зарычал он, — скажите «мяу», или я вас сожру!

Родственники задрожали, прижались друг к другу. И я услышал стук их зубов.

— Быстр-р-ро! — рычал Лукьян.

— М-м-м-я-а-а… — заблеяли родственники.

— Др-р-ружно! — командовал Лукьян.

— Мяу-у-у!!! — завопили родственники.

А я подошел к Лукьяну, погладил его, почесал за ухом. И котище-тигрище снова стал маленьким котом.

Папа умеет спать.

Есть коты, которые спят по-простому и очень похоже друг на друга. Свернутся себе клубочком и спят. А есть коты, которые спят совсем чудно и непохоже друг на друга.

Вот наш кот такой же. Он спит забавно, и мы с мамой и папой очень любим наблюдать за ним. Вот кот лежит на спине, раскинув лапы в разные стороны, и похрапывает. А мы сидим и наблюдаем. Наблюдали, наблюдали, а кот и проснулся. Он встал, сладко потянулся, зевнул и снова завалился на бок.

Папа вздохнул и говорит:

— Я так не могу: встать, потянуться и чтобы снова заснуть.

— Ну-у-у... — говорит мама, — значит, ты совсем не умеешь спать.

— Я не умею?! — обиделся папа. — Это я-то не умею спать?!!

— Да! — говорит мама. — Не умеешь!

— Ах так! — кричит папа в азарте. — Давай спорить, что я ещё как умею спать!

— На что будем спорить? — спрашивает мама.

— Если я выиграю, — говорит папа, — то в следующие выходные вы будете убирать квартиру, а я спать.

— Договорились! — кричит мама и горячась подталкивает папу в спальню. — Ложись-ложись, а мы с сыном понаблюдаем, как ты умеешь спать.

Папа ложится и тут же засыпает. Он спит всё субботнее утро, весь субботний день и весь субботний вечер.

Мы с мамой убираем квартиру и время от времени наблюдаем за папой. А папа всё спит и спит. И мы с мамой до самой ночи вместо телевизора смотрим на папу: спит ли он?

— Спит, — убеждается мама.

— Спит, — убеждаюсь я.

Потом мы с мамой не выдерживаем и от усталости тоже заваливаемся спать. И засыпая я думаю: «Мы с мамой проиграли спор. Значит, и в следующие выходные убирать квартиру будем мы, а папа опять будет спать. О-о-ох...»

Папа и воры.

Однажды поздно вечером мама сказала папе:

— В нашу квартиру лезут воры!

Папа задумался на минуту, а потом спросил:

— А как ты догадалась?

— Они копаются в замке входной двери, — просто ответила мама. — Иди послушай...

Папа на цыпочках подошёл к входной двери, прислушался. И мы с мамой подошли, и тоже прислушались.

— Шур-шур-шур... Чик-чик-чик, — доносились странные звуки из замочной скважины.

— Это кто-то вставляет ключ в наш замок, — прошептал я папе и маме.

— Не ключ, а бандитскую отмычку, — возразил папа шёпотом. — Это воры хотят открыть нашу дверь...

Папа на цыпочках вернулся в комнату и начал рыться в шкафу.

— Что ты ищешь? — спросила его испуганная мама.

Папа долго не отвечал, он всё рылся, рылся, рылся, а потом сказал:

— Я спортивный костюм ищу и боксёрские перчатки...

— Зачем?! — ещё больше испугалась мама.

— Чтобы встретить воров в спортивной форме и дать им достойный отпор, — ответил папа.

Мама быстренько нашла папин спортивный костюм, боксёрские перчатки и кеды. Папа оделся. Мы с мамой осмотрели его. В одном месте папин спортивный костюм был проеден молью и там сквозь дырку просвечивала белая папина майка. Папа ткнул пальцем в дырку и сказал:

— Несолидно в таком виде на люди выходить...

Мама быстренько достала нитки и заштопала спортивный костюм.

А потом папа в одну секунду оказался у входной двери, сделал боксёрскую стойку и прислушался.

Из замочной скважины по-прежнему доносились воровские звуки:

— Шур-шур-шур... Чик-чик-чик...

И тогда папа состроил страшную физиономию и прошептал нам с мамой:

— Открывайте дверь и резко прячьтесь!..

Мы с мамой шёпотом сосчитали до трёх — раз, два, три! — и резко распахнули дверь. Спрятаться, как велел папа, мы не успели. Потому что очень удивились.

На лестничной площадке прямо перед нашей дверью стоял наш сосед снизу — дядя Лёва.

— Ой! — сказал дядя Лёва. — Значит, я этаж перепутал и не в свою дверь ключ вставляю. Извините, пожалуйста...

Мама облегчённо вздохнула и говорит:

— Это ничего, это пустяки...

А папа по-прежнему в боксёрской стойке со страшной физиономией стоит и удивлённо смотрит на дядю Лёву. Дядя Лёва тоже смотрит на папу с удивлением и спрашивает:

— А чего это вы в таком виде?

— Тренируюсь, — говорит папа, — чтобы спортивную форму не потерять.

— Ух ты! — с восхищением говорит дядя Лёва, а потом добавляет, обращаясь к нам с мамой: — Какой у вас замечательный муж и отец! Если бы я был таким. А я... Эх... Даже ключ не в свою дверь вставляю...

Дядя Лёва безнадёжно машет рукой и спускается на этаж ниже, чтобы вставить ключ в замок своей двери.

А мы с мамой с гордостью смотрим на нашего папу. А папа, одетый в спортивный костюм, с боксёрскими перчатками на кулаках, в новых кедах — та-а-акой краси-и-ивый, та-а-акой краси-и-ивый — ну просто жуть!

Мне кажется, даже воры залюбовались бы нашим папой.

Тревожное время

Мы сидели за столом на кухне и рассуждали про жизнь. А за окном возле нашего дома шумели и ругались какие-то дядьки.

— Тревожное время наступило, — сказал папа. — Прямо какая-то казацкая вольница. В любое время дня и ночи тебе могут шибануть в окно снежком — и нет стекла.

— Это ещё ничего, если снежком, — сказала мама. — А если из ружья саданут? Тогда и вовсе — поминай как звали…

Я послушал маму, папу и тоже решил своё предложение сделать:

— Это ещё хорошо, если из ружья, — сказал я шёпотом, — а если бабахнут из пушки?.. Вот будет трам-та-ра-рамчик.

Мама и папа посмотрели на меня с тревогой и прислушались к звукам за окном: не заряжает ли кто-нибудь пушку.

А за окном дядьки уже начали лупить друг друга.

— Шлёп-шлёп! Ай-ай! Бум-бум!!! Ой-ёй-ёй! — слышалось из-за окна.

А ещё дядьки ругались, кричали что-то, но слов было не разобрать. Это были уличные звуки.

— Ну-ка, отойди от окна! — строго сказал мне папа.

Они с мамой тоже отошли от окна и теперь сидели в тревожном ожидании, а тем временем за окном стало совсем темно.

«Зачем им ждать и мучиться?» — подумал я.

Потом потихоньку выскользнул на улицу, слепил большой снежок и ка-а-ак в наше окно шандарахну! И быстро домой бежать, чтобы маму с папой успокоить. Чтобы сказать им, что это не снаряд пушечный, а всего-навсего снежок.

Забегаю я на кухню, а папа с мамой улыбаются и стёкла подметают.

— И ничего особенного! — весело говорит папа. — Подумаешь — снежком стекло разбили… Это пустяки! Из пушки-то никто по нам даже и не выстрелил. А снежками пусть стреляют! Мы новое стекло вставим — получше старого.

А мама говорит:

— Это ты верно сказал! Давно пора было старое стекло заменить. Оно мутное какое-то было, тусклое…

Потом папа завесил разбитое окно одеялом, и мы стали чай пить. Пьём чай и на оконное одеяло любуемся.

— Да-а-а, — говорит мама, прихлёбывая чай, — с одеялом на окне как-то непривычно, но забавно…

— Романтика! — мечтательно говорит папа. — Можно представить, как будто мы в лесу в палатке сидим и чай на костре греем…

— А ещё можно представить, как будто мы в землянке! — радостно говорю я.

Потом мы все смеёмся и ложимся спать в приподнятом настроении. Мы засыпаем, совсем забыв о тревожном времени.

А рано утром нас будит звонок в дверь. Мама идёт открывать, и я с ней. На пороге стоит какой-то большой дядька.

— Извините, Марь Ивановна, — говорит он моей маме. — Мы вчера с мужиками под вашим окном постояли и случайно стекло разбили…

А я вышел вперёд и говорю:

— Это не вы разбили, а я снежком разбил…

А дядька говорит:

— Нет, пацан, это мы, того… Так вот, Марь Ивановна, извини нас за ради Бога… Я вот стекло вставить пришёл.

И потом дядька стал окно вставлять. А я снова говорил, что это я разбил. А он не верил…

Потом он окно вставил, снова попросил у мамы прощенья и ушёл совсем.

А мы посмотрели сквозь новое стекло на уличную жизнь. И никаких ружей, и никаких пушек, из которых в окна стреляют, мы не увидели. А увидели мы за окном красивую жизнь! И дома, и деревья, и облака! И время за окном показалось нам совсем не тревожным.

— Вот что значит вставить новое, не затуманенное пылью, стекло! — сказал папа.

Тепло наших чувств.

Когда пришло очередное письмо от папиной родни, мама сказала:

— Твоя родня совсем села нам на шею!

А папа сказал:

— Молчала бы уж! Твои-то родственнички не слезают с этой шеи который год.

А я подумал: «Хорошо еще, что у меня нет родственников, а то бы они сели на шею и маме, и папе, и мне».

— И ни капли тепла в их письмах, — горевала мама. — Сплошные просьбы: достань то, достань это. Они думают, что у нас здесь всё есть.

— Да, — согласился папа. — Они в этом уверены. Однако в письмах моих родственников наряду с просьбами содержится некоторая доля тепла.

— Ну уж! — возмутилась мама. — Если уж и есть какая-то частичка тепла, так это в письмах моей родни.

И они заспорили.

— Да! Нет! Что? А! — кричали они.

Потом папа сказал:

— Есть идея! Сейчас мы измерим теплоту их чувств.

Он притащил термометр и стал прикладывать его к письмам.

— Ага! — кричал он. — Моя тетка Марфа — восемнадцать градусов! А у твоего племяша Шурика всего пятнадцать!

Мама отбирала у него термометр и кричала:

— У! Моя сестренка — двадцать градусов, а у твоего Федюни — семнадцать.

Но тут среди кучи писем им попался затертый конверт. Термометр показал «ноль».

— Ха-ха! — сказал папа. — Наверняка весточка от твоей родни.

Мама развернула письмо и тихо сказала:

— Это написал мне ты, когда мы еще не были женаты. Какие здесь удивительные слова! Но, оказывается, в письме не было тепла ни на грош?!

— Ну что ты! — сказал папа. — Наверно, письмо просто остыло за эти годы...

Тут они оба погрустнели и совсем притихли. Им было уже не до споров. Они сидели на диване раздельно, как два каменных острова в тумане.

Тогда я тоже сел на диван и заполнил пустоту между ними.

Как я рисовал.

В воскресенье утром мы завтракали на кухне. За окном было солнышко. Оно освещало стоявший на подоконнике целлофановый мешок с яйцами. Блестящий мешок пускал зайчиков, а яйца просвечивались почти насквозь и были удивительного цвета кофе с молоком.

Когда мама и папа ушли по своим делам, я достал альбом, акварельные краски и решил нарисовать мешок с яйцами. «Это будет моим домашним заданием к уроку рисования», — подумал я.

В понедельник я сдал рисунок учительнице, а во вторник моего папу вызвали в школу.

— Ваш ребёнок очень странный! — сказала учительница папе.

Папа удивился.

— Что рисуют дети? — спросила учительница. — Они рисуют то, что их удивляет, восхищает. Должен ли ребёнок удивляться мешку с яйцами?!

Папа удивлённо молчал.

— Может быть, у вас дома редко бывают яйца? — спросила учительница и посмотрела на папу с подозрением.

— Да нет, — смутился папа. — Мы вообще-то хорошо живём, ни в чём себе не отказываем.

Мне стало очень жаль папу и, чтобы не расплакаться при учительнице, я вышел в коридор.

А когда мы возвращались домой, папа сказал:

— Знаешь что? У нас на работе в буфете иногда продают ананасы. Я завтра куплю тебе один и ты его нарисуешь. Хорошо?

Кто на кого похож

Учитель сказал нам:

— Каждый человек своим поведением напоминает какое-нибудь животное… Один ленивый, как, например, медведь. Другой попрыгунчик, как заяц. Попробуйте нарисовать своих мам и пап в виде симпатичных животных. Это будет хорошая шутка, она развеселит ваших родителей.

Когда я пришёл домой, папа лежал на диване, читал газету и зевал. Я нарисовал его медведем в берлоге.

А тут мама возвратилась из магазина с тяжёлыми сумками. И я нарисовал её верблюдом с огромными тюками.

Мама и папа посмотрели на мои рисунки и рассмеялись. А потом мама спросила:

— Ты рисуешь для школы?

— Конечно! — сказал я. — Это такое задание.

— Ну! — сказал папа. — Зачем же выдавать домашние секреты?! Нарисуй меня лучше в виде бобра, который без устали строит дом. А мама пусть будет беззаботной порхающей птичкой.

Я так и сделал. Папу — бобром, маму — птичкой.

И сдал рисунки учителю.

И тогда папу привлекли к ремонту школы. А маму заставили петь в родительском хоре. Хорошая шутка получилась.

Шкаф

Мы купили новый шкаф. С ящиками, дверцами и ручками. Шкаф как шкаф. Но лучше старого.

— Куда же девать старый? — спрашивает мама.

— А мы его с балкона сбросим, — говорит папа.

— Да, на голову управдому Федоскину, — говорит мама. — Может, хоть это чуточку встряхнёт его, и он вспомнит, что обещал заменить нам кран.

Я испугался за управдома Федоскина. Он хоть толстый и ленивый, но добрый. Выбежал я на улицу и встал под нашим балконом. А тут как раз Федоскин идёт. Я и говорю:

— Федоскин, вы здесь не ходите. Папа собирается шкаф с балкона скидывать.

— Это ещё что такое? — кричит Федоскин. — По какому праву?

А я и говорю:

— Шкаф-то совсем старый, никуда не годный.

— Старый-то он старый, — рассуждает Федоскин. — А по голове хлопнет не хуже нового. Это самое настоящее хулиганство. Надо протокол составлять и штраф взимать.

Федоскин ушёл составлять протокол, а я ещё постоял немного, подождал, пока шкаф с балкона вылетит. Но он всё не вылетал и не вылетал.

Тогда я прихожу домой и говорю:

— Что ж вы шкаф-то не скидываете? И Федоскин уже ушёл…

— Ха-ха-ха, — смеются мама и папа. — Неужто ты и вправду думал, что мы шкаф сбросим? Это шутка.

Тут к нам заходит управдом Федоскин с милиционером.

— Нечего смеяться, граждане, — говорит он. — Сейчас штраф взимать будем. Готовьте ваши денежки.

— Это была шутка, — говорит папа. — Ребёнок не так понял.

— А вот чтоб неповадно было так шутить, мы вас и оштрафуем, — отвечает Федоскин. — А то ребёнок опять что-то неправильно поймёт и в ваше отсутствие всю мебель честным людям на головы повыкидывает.

Мама заплатила штраф, и Федоскин с милиционером ушли восвояси. Папа стал совсем грустный и говорит:

— Штраф не за дело заплатили. Если бы за дело, не так обидно было бы.

— А давай за дело? — говорю я.

Папа подумал, подождал, пока уйдёт мама, и говорит:

— Давай!

И мы с папой скинули шкаф вниз. Ух, как он летел! Ух, как он грохнул! Развалился на фанерки, досочки и планочки.

Тут к нам снова заходит управдом Федоскин. Он смущённо улыбается и говорит:

— Может, и вправду это шутка была? Со шкафом, то есть?

И отдаёт штраф обратно.

— Чего уж теперь, — грустно говорит папа. — Шкаф мы уже, того…

— Ну, тогда другое дело, — успокаивается Федоскин. — А то я уж подумал, что обидел вас.

— Садитесь-ка лучше пить чай, — приглашает мама.

Папа и управдом Федоскин садятся и пьют чай.

Зверская фотография

У папы болели зубы. И от боли он делал зверское лицо. А ему надо было на новый паспорт фотографироваться.

— Немедленно получите новый паспорт! — говорит ему дяденька милиционер.

— Не могу же я с таким лицом на паспорт фотографироваться, — возражает папа, мычит от боли и снова делает зверскую физиономию.

— Как хотите, только у нас в стране без паспорта нельзя, — говорит милиционер. — С таким лицом и без паспорта вас запросто могут в тюрьму посадить.

— Эх-х! — вздыхает папа и идёт фотографироваться.

А тут у папы зубная боль и прошла. Отправились мы с ним к морю отдыхать. Только нас в самолёт не пускают. Потому что теперь у папы лицо нормальное и на паспортную фотографию не похоже.

— Это не ваш авиабилет и паспорт не ваш, — говорит папе милиционер в аэропорту. — Вы на себя не похожи.

— Конечно, не похож, — соглашается папа. — Я теперь здоровый, а тогда больной был.

— Может вы и теперь больной, — не верит милиционер. — Потому что не свой паспорт предъявляете. А у нас даже здоровых без паспорта в самолёт не сажают.

— Ну и дела! — говорит папа и в сторонку отходит.

Я боюсь, что папа домой вернётся, и хнычу:

— Папочка, к морю хочется…

— И мне хочется, — отвечает папа. Потом грустно вздыхает и зверское лицо корчит, будто у него зубы болят.

— Вот теперь другое дело, — говорит милиционер. — Теперь у вас и в паспорте и наяву одно лицо. Всё по правилам. Можете в самолёт садиться.

Прилетели мы с папой к морю и в Дом отдыха пришли. Стали нас в комнату поселять и паспорт у папы спросили. А папа забыл зверское лицо сделать.

— Гражданин! Почему у вас паспорт чужой? Там ведь совсем другой человек сфотографирован, — говорит ему начальник Дома отдыха. — Мы по чужим паспортам не селим.

— Ох, извините! — говорит папа, быстренько в сторонку отходит и зверское лицо делает.

— Совсем другое дело! — хвалит папу начальник Дома отдыха. — А то ишь вздумали — паспортную внешность изменять.

И поселяет нас в комнату. Сложили мы с папой вещи в уголок и обедать пошли. Папе есть очень хотелось, он про зверское лицо-то и позабыл. А навстречу — начальник Дома отдыха.

— Гражданин! Гражданин! — кричит начальник. — Вы тут не живёте! У нас жильцов с такими лицами нет. Прошу покинуть столовую!

Весь обед папа зверское лицо делал. От этого у него зубы снова разболелись.

— Эх! — вздохнул папа. — Если я с таким лицом постоянно ходить буду, меня зубы вконец изведут. А с нормальным лицом меня отсюда выгонят…

— Ладно! — говорю я и тоже вздыхаю. — Ну его, это море, если здесь с нормальным лицом нельзя.

Папа обнимает меня, и мы возвращаемся домой. Мама радуется, паспорт у папы не требует и из дома не выгоняет. Потому что она папу просто так любит. А не за документы.

Цены кусаются

Папа принёс домой целых пять килограммов персиков.

— Купил бы десять килограммов, — сказала мама, — мы ещё и варенье сварили бы, а так — только на еду.

— Нельзя десять, — говорит папа. — Очень дорого, цены кусаются!

В этот же вечер на еду у нас ушли все пять килограммов персиков. Когда мы ложились спать, от нас пахло персиками даже в форточку. Из-за этого душистого запаха мне ночью приснился волшебный сон.

Будто мы пришли с папой на рынок, а там на прилавках, как собаки, цены сидят. Одна маленькая цена в 10 рублей язык показывает, а все остальные оскалились и зубами клацают. Средняя цена — в 50 рублей — тонко завывает и глазами блестит. А у самой большой цены на груди написано «300 рублей». Шерсть у неё всклокочена, клыки до земли свисают. Эта цена молча сидит, выжидает покупателя.

А возле этих собачьих цен на прилавках разная вкуснота навалена. Персики там пушатся, яблоки румянятся, груши и дыни соком истекают. Выхватил я тогда из кармана рубль, который давно уже на мороженое берегу, и помахал им перед ценными мордами. Тут все цены как один завыли — и ко мне. Сильно их мой рубль разозлил. Я от цен как побегу, а они за мной! Целая стая! Я бежал-бежал, а потом свой рубль в какую-то конуру бросил.

Собачьи цены со всего разбега в эту конуру заскочили и драться из-за рубля начали. В это время я дверку-то за ними и захлопнул. Оказались цены в ловушке.

А мы с папой пошли по рынку вкусноту выбирать. Набрали всего-всего, а деньги на прилавок положили. Не много и не мало, а по справедливости.

О мороженом и забастовках

Мороженое люблю, м-м-а-а-а... Всякое. Крем-брюле, сливочное и по двадцать восемь на палочке. Только раньше мне его не покупали. Из-за гланд.

Зато теперь я знаю, как можно наесться мороженого до отвалу. Хотите, расскажу?

Смотрим мы как-то с мамой телевизор, а там заграничные люди по улице ходят с плакатами и разными картинками. И кричат чего-то.

— А чего они ходят? — спрашиваю я маму.

— Это забастовка, — говорит мама. — Трудящиеся отстаивают свои права.

— Как же они отстаивают, если они ходят? — спрашиваю я.

— Не понимаешь? — спрашивает мама.

— Не-а, — говорю.

— Ну, это как демонстрация. Как на Первое мая, помнишь?

— Конечно, помню. Это здорово! Шары, цветы, палки с бумагой. И все идут в одну сторону.

А тут мы с бабушкой пошли гулять. И снова случился какой-то праздник. Наверное, Первое мая. Снова все радостные, смеются. Я тоже смеяться стал. И сразу вспомнил, как мама про забастовку рассказывала. Запрыгал, бабушку за руку дергаю, кричу:

  — Ура! Забастовка! Ура!

Бабушка почему-то очень сильно испугалась. Побледнела, по сторонам глядит и охает.

— Ох-ох! — говорит. — Ох, тише. Дядя милиционер заберёт!

А я радуюсь и снова кричу:

— Забастовка! А-а-а!

— Хочешь мороженого? — вдруг спрашивает бабушка.

И покупает мне мороженое — крем-брюле в вафельном стаканчике!

Ем. Вкусна-а-а! И пока ем — молчу.

Теперь, когда мы с бабушкой идём гулять и я вижу много-много людей, то сразу кричу:

— Забастовка! А-а-а!

И бабушка сразу покупает мне мороженое.

— Кушай и молчи, — говорит она.

Я ем и молчу. За мороженое я могу молчать сколько угодно.

А гланды в горле уже совсем прошли.

Как мы поздравляли папу

Обычно по праздникам у папы грустное настроение. А тут наступило 23 февраля — праздник всех мужчин.

— Давай поздравим папу, — сказала мама.

— Конечно, — согласился я. — Ведь наш папа — мужчина.

— Постараемся развеселить его, — сказала мама. — Сделаем ему приятное.

Чтобы сделать папе приятное, мы решили поздравить его на танке. Ведь в армии папа был танкистом. Ему будет приятно вспомнить прошлое.

Танк мы устроили в большой картонной коробке из-под шкафа. Дно у коробки оторвали, а спереди просунули швабру.

— Это будет дуло, — сказала мама и засмеялась.

— А ещё у современных танков скоро будут захваты, — сказал я. — Как у роботов. Этими захватами можно расчищать завалы на пути.

— Как знаешь, — говорит мама. — В этом деле вы с папой разбираетесь лучше меня.

Захват мы с мамой сделали из палки с рогатиной на конце. С этой палкой папа ходит по грибы. Потом мы с мамой сели в танк и поехали в комнату, где спал папа.

— Дыр-дыр-дыр, — гудели мы, но папа не просыпался.

— Бых! Бых! — стреляли мы из пушки. А папа всё спал.

— Придётся применить захват, — сказала мама и ткнула в папу рогатой палкой.

Папе, наверное, снился какой-то страшный сон. Поэтому он подскочил на кровати как ужаленный.

— А-а-а! — закричал папа спросонья.

Он не стал бы кричать, если бы узнал нас. Но мы с мамой сидели в коробке. И папа, конечно, нас не узнал. Он начал швыряться в нас подушками.

— Гранатами забрасывает, — сказала мама. — Давай газовую атаку!

У нас в танке был баллончик с жидкостью для мух. Из него я дал газовую атаку.

Папа выкатил глаза и раскрыл рот. Потом он прыгнул с кровати на стол, со стола на пол. И убежал из комнаты.

— Кажется, мы немного переборщили, — огорчилась мама. — Противник оказался морально не подготовлен.

— Ведь мы хотели, чтоб всё было по-настоящему, — сказал я.

Мы вылезли из танка и пошли разыскивать противника. Папы нигде не было. Только из-под двери в ванной виднелся свет.

— Эй! Это мы, — говорит мама через дверь. — Сдавайся!

И я тоже кричу:

— Сдавайся! Ты окружён!

Папа услышал наши голоса и выглянул из ванной.

— А, это вы, — сказал он. Вид у него был неважный.

— Поздравляем тебя с праздником, — сказала мама. И протянула папе подарок — новую бритву. — Сюрприз с пробуждением. Ты не обижайся. Праздник есть праздник!

Папа не очень обижался. Он только долго молчал. Потом он пил чай и грустно приговаривал: «Праздник есть праздник… Праздник есть праздник…» По праздникам у папы всегда грустное настроение.

Как мы на люстре висели

С самого утра маминого праздника мы с папой шептались на кухне. Мама еще спала, а мы придумывали праздничную неожиданность.

— Когда я был маленьким, — шептал папа, — подарки для моей мамы я вешал на люстру. Проснется моя мамочка, посмотрит вокруг: ах! — подарок на люстре болтается. Это была радость.

— Давай и мы на люстру цветы с духами прицепим, — шепчу я.

— А не придумать ли нам что-нибудь поинтереснее? — предлагает папа. — Давай рассуждать: сегодня мы всю мамину работу выполнять будем. Ну там, пол подметем, обед сготовим, рубашки постираем... Значит, мы сами сегодня целый день будем для нее подарками! Поэтому я предлагаю взять в руки цветы, духи и самим прицепиться к люстре. Это же сразу двойной подарок получится!

— Ура-а-а... — шепчу я. Мне давно хотелось на люстре покачаться.

Мы с папой взяли веревки, привязались за пояса к люстре и повисли. Висим, висим, а мама все спит. Тогда мы пробудную песню запели:

— Кто висит на люстре нашей? Это мы висим с папашей!

Мама с постели вскочила, нас на люстре увидела, да как обрадуется:

— Что с вами?! — кричит.

А мы как ногами замотаем, как закричим:

— Па-здра-вля-ем!!!

А люстра от нашего мотанья и крика хрястнула, из потолка вырвалась и вместе с нами на пол рухнула! Шуму было, конечно, много. Но зато получилась полная праздничная неожиданность, как мы и хотели.

А мама кричит:

— Эй, вы не разбились?

— Нет! — кричим мы из-под обломков. — Не разбились, это люстра разбилась.

— Вот здорово! — кричит мама. — Она мне уже давно надоела. Я вместо нее новую купила, только боялась, что вам не понравится.

— Понравится, понравится! — закричали мы. — Вместо разбитой нам что хочешь понравится.

Тут мы перестали кричать, подарили маме цветы с духами, повесили новую люстру и сели за стол мамин праздник отмечать.

Как мы поздравляли маму

Когда мама ушла за покупками для праздничного стола, папа спросил меня:

— Ты знаешь, как в порту встречают корабль, возвратившийся из дальнего плаванья?

— Нет, — говорю. — Я же никогда не был в порту.

— Его встречают салютом: ба-бах! ба-бах! — объясняет папа и предлагает. — Почему бы нам ради маминого праздника не встретить маму салютом из воздушных поцелуев?!

— А в каком порту? — спрашиваю я.

— Да не в порту, а в нашем дворе, на подходе к дому, — уточняет папа. — Когда она будет возвращаться из магазина.

— Ура! — обрадовался я. — Наша мама — корабль!

А папа посмотрел на меня очень серьёзно и говорит:

— Только сначала надо эксперимент провести — измерить скорость воздушных поцелуев. Тогда мы будем точно знать, в каком месте двора и с какой силой поцелуи натолкнутся на маму.

Я вышел во двор, папа — на балкон.

— Лови! — кричит папа, пускает воздушный поцелуй и включает секундомер.

… Бац!!! И я лежу на снегу. Это воздушный поцелуй уложил меня наповал. Не успел я подняться, как подбежал взволнованный папа.

— Ой-ёй-ёй! — сказал он. — Ты в порядке? Ну, слава Богу! Дальнейший эксперимент мы будем проводить на кошках и собаках. На четырёх ногах им легче удержаться.

Тут же мы поймали дворовую кошку Синьку, посадили на дорожке, по которой должна была пройти мама, и папа пустил с балкона новый поцелуй. Синьку приподняло, словно смерчем, закрутило и шлёпнуло в сугроб. Перепуганная Синька выскочила из сугроба и с диким воплем забралась на самую верхушку берёзы.

— Ну и дела! — говорит папа. — Бедная Синька! Как же я не рассчитал?..

— Ты просто соскучился по маме и очень хочешь её обрадовать, — говорю я. — Поэтому посылаешь слишком быстрые и сильные поцелуи. Тебе надо быть поспокойнее.

— Да, — соглашается папа. — Нельзя рисковать мамой. Вдруг и её так же… в сугроб завьюжит. Давай ещё на собаках потренируемся.

Дворовая собака Найда спокойно уселась на отведённое ей место посреди дорожки и с удовольствием стала грызть наш сухарь. Но стоило папе вытянуть губы для воздушного поцелуя, как Найда сразу почувствовала недоброе, выплюнула сухарь и, дико взвизгнув, скрылась в кустах.

— Вот и собаку перепугали, — огорчился папа.

— Наверное, тебе не стоит так сильно губы вытягивать, — говорю я. — Из-за этого поцелуй получается резким и плотным, как удар футбольного мяча.

— Может, ты и прав, — говорит папа. — Надо прежде всего скорость воздушного поцелуя по формуле рассчитать.

Целых два часа мы выдумывали формулу, и она у нас всё-таки получилась:

ЖПВ × СЛ

СВП =

РДЛЧ × ДГ

СВП — это Скорость Воздушного Поцелуя.

ЖПВ — Желание Поскорее Встретиться.

СЛ — Сила Любви.

РДЛЧ — Расстояние До Любимого Человека.

ДГ — Длина Губ.

По этой формуле мы ещё долго рассчитывали нужную скорость поцелуя, и, наконец, всё было готово. А тут и мама возле дома появилась. Мы выбежали на балкон и с точно рассчитанной по формуле скоростью послали несколько нежных поцелуев навстречу маме. Поцелуи облепили маму, словно воздушные шарики.

Мама от неожиданности вскрикнула и тут же медленно и плавно вместе с тяжёлыми хозяйственными сумками поднялась в воздух. И воздушные поцелуи понесли её в сторону балкона, в наши с папой объятья.

Давно мы не прижимались друг к другу

Перед самым Новым годом я сидел дома один и слушал радио. Слушал-слушал и уснул. И снится мне, будто дядька по радио говорит: «В некоторых странах есть такой обычай: перед Новым годом выбрасывать из окон старые вещи. Тогда в следующем году в доме будет новая прибыль... Поступайте так, и фирма «Мебель-торг» подарит вам в новом году новую мебель!»

«Ничего себе! — думаю я. — Как все просто, оказывается! А ведь нам давно новый стол, и новое кресло, и новые стулья нужны. А лучше пусть все будет новое...»

Спустился я во двор, позвал нашего дворника дядю Ваню, и стали мы вместе с ним старые вещи в окна выкидывать.

— А точно тебе родители это поручили? — сомневается дядя Ваня.

— Точно-точно! — говорю я. — Они мне поручили старье выкинуть, а сами в магазин за новой мебелью поехали.

— Живут же люди! —с восторгом говорит дядя Ваня и уже совсем уверенно вещи в окно швыряет.

— А елку, — спрашивает, — тоже выбрасывать?

— Нет. Елка — это не вещь, а символ Нового года, — говорю я. — Ее выбрасывать не надо.

— Ну, ладно, — говорит дядя Ваня. — Мы тогда вот эту кровать выкинем.

Кряхтит и выкидывает.

А я смотрю на его работу и про себя думаю: «Во будет родителям сюрприз! Придут они, а в квартире, кроме елки, ничего нет. А потом в самый Новый год к нам в дверь постучат и — как дядька по радио говорил — подарят новую мебель. Красивую, необтертую и неисцарапанную...»

На всякий случай я еще одежду с себя снял и в окно выкинул. Захотелось мне к Новому году еще и новую одежду в подарок получить. Сижу я на голом полу в одних трусах, на елку смотрю и родителей жду. И тут появляются мои мамочка и папочка.

Они сначала ничего понять не могут и от растерянности хотят присесть куда-нибудь. А присесть-то некуда! Сели они вместе со мной возле елки на пол и ножки вытянули. Сидим мы так и Нового года ждем. Чтоб, значит, новогоднее счастье привалило.

Вот и Новый год пришел, часы пробили, а в дверь никто не стучится и новую мебель не дарит. Сидели мы, сидели и решили спать ложиться. Легли на полу. Лежим-мерзнем — холодно без кроватей и одеял. Тогда прижались мы друг к другу. Папа ко мне с одного боку, мама с другого, а я посерединке. И стало нам вдруг так тепло и уютно, как давно не было...

...Проснулся я оттого, что пришли мама и папа. И дверью хлопнули.

Я им тут же свой сон рассказал.

  — Да-а-а, — сказал папа, почесав затылок. — Чувствуется, что сын по нам соскучился.

— Да-а-а, — согласилась с ним мама, потерев подбородок. — Это все оттого, что мы давно не прижимались друг к другу... Давайте встречать Новый год в обнимку!

Сели мы все вместе на наш старый, но очень любимый диван. Обняли друг друга. И так, в обнимку, встретили Новый год.

Праздник по-африкански. (сказка тёплая)

Перед самым новогодним праздником в школе N25 состоялось собрание.

— Господа, — обратилась учительница Марья Ивановна к своим подопечным, — вы природу любите?

— До ла-а-ампочки! — весело отвечают ребята.

— А когда деревья рубят — вам их жалко?

— До ла-а-ампочки! — кричат ребята.

— Молодцы! — говорит Марья Ивановна, как будто ничего не слышала, и делает вывод: — Значит, елку для новогоднего праздника в лесу рубить не будем, а вместо нее используем нашу школьную пальму. Согласны?

Ребятам хоть и «до лампочки», но тут они сразу огорчились и головы опустили. Конечно, кому хочется танцевать вокруг пальмы, которая в кадке растет. Елка — она ведь большая; за нее и спрятаться можно, чтобы поцеловаться. А за тощей пальмой разве спрячешься?.. Но ничего не поделаешь: ведь сами кричали, что им все «до лампочки».

Стали ребята новогоднюю елку... то есть пальму наряжать. Все как положено: шары на нее навесили, бусы прицепили, ватным снегом припорошили. А тут и Дед Мороз со Снегурочкой пришли. Увидел Дед Мороз пальмовую елку, и от изумления колени у него подкосились. Если бы стул вовремя не подставили, рухнул бы дедушка на пол. Посидел Дед Мороз на стуле, посидел да и говорит:

— Елки-палки! Я возле африканского дерева Новый год встречать не буду! Я лучше в лес навсегда уйду!

Ребята как услышали слова Деда Мороза, совсем опечалились, а Петька Тихонов даже начал карикатуру на учительницу рисовать. На этой карикатуре Мария Ивановна душила двумя руками Деда Мороза, а Снегурочку левой ногой отпихивала. Увидела Мария Ивановна карикатуру и зарыдала.

Посмотрел Дед Мороз на такое всеобщее огорчение, и не выдержала его добрая душа.

— Ладно, — говорит. — Если у вас вместо елки дерево африканское — значит, будем встречать Новый год по-африкански.

— А как это — по-африкански? — спрашивают ребята.

— А вот так! — говорит Дед Мороз, скидывает шапку, шубу и вообще раздевается до трусов. Потом снимает с пальмы елочные бусы и себе на шею вешает.

Пришлось и ребятам до трусов раздеваться и бусы на шею нацеплять. А Снегурочка с учительницей Марьей Ивановной в купальные костюмы переоделись и вместо сережек елочные шары к ушам привесили.

Тут Дед Мороз к телефону подходит и в школьную котельную звонит.

— Петрович, — говорит Дед Мороз кочегару, — поддай-ка жару! Мы Новый год по-африкански встречать будем.

Ну Петрович и поддал жару! Через минуту лед на оконных стеклах растаял, а еще через три минуты — пальма зацвела. Обрадовалась, наверное, африканской погодке.

Ребята как увидели, что пальма зацвела, так вместе с Дедом Морозом, Снегурочкой и воспитательницей Марьей Ивановной в рэп ударились. Запрыгали кто во что горазд.

— С Новым годом! — кричат. — Да здравствует Африка!

И даже старую новогоднюю песню на новогодний манер петь стали:

В лесу родилась пальмочка.

В лесу она росла.

Зимой и летом пальмочка

Зеленая была...

Веселились они, веселились и вдруг слышат, как Марья Ивановна кричит:

— Ребята! Ребята! Лето на дворе!

Выглянули ребята в окно и видят: вокруг школы снег растаял, трава зеленая выросла, и даже ромашки с колокольчиками расцвели. Это школьный кочегар Петрович такую жару развел!

А Дед Мороз испугался, что зима вдруг закончится, и быстрей кочегару Петровичу звонить:

— Петрович-Петрович! Убери жар! Срочно!!!

Только ребята выбежали на улицу, только успели набрать букеты ромашек и колокольчиков, как трава стала инеем покрываться. Это кочегар Петрович жар в котельной убрал и обратно зиму вернул. Оделись ребята снова в свою зимнюю одежду и побежали по домам с букетами цветов родителей поздравлять.

Вот такая невероятно-африканская история случилась на Новый год школе N25. Если вы не верите — можете зайти в гости к ребятам из этой школы. У них до сих пор дома букеты ромашек и колокольчиков стоят. Поспешите, а то цветы завянут!

Если в вашем доме есть ребенок младшего школьного возраста, который не любит читать — обязательно возьмите книги Кургузова в детской библиотеке и удивляйтесь результатам. Секрет любви дошкольников и школьников к этим текстам в блестящем юморе, детском абсурде, где действительность без границ и объявлений перетекает в фантазии и уже не ясно, где правда, а где вымысел. Книги Кургузова адресованы в первую очередь детям, хотя, как и любую хорошую литературу, читать их можно в любом возрасте, а вот «Рассказы маленького мальчика», пожалуй, даже нужно иногда перелистывать взрослым.