Читать Челябинск как книгу

До чего увлекательное занятие – читать «книги» городов. Наверное, это издержки профессии – во всем искать книжную составляющую, но наш мир – это огромная библиотека, а его города – захватывающие книги, многие из которых хочется читать и перечитывать. Вот Москва – многотомная семейная сага, в которой перед нами проходит жизнь нескольких поколений. Там рядом с древним Кремлем соседствует модерн Серебряного века, переходящий в сталинский ампир. А московский трамвай увозит нас туда, где еще дремлет дух старинных дворянских усадеб, через кварталы современной застройки.

Есть города-мемуары, где улицы или отдельные дома – воспоминания о людях, когда-то живших здесь и ставших известными всей стране. Есть города-энциклопедии, с четко расчерченными улицами и кварталами, где все систематизировано и невозможно заблудиться. Они красивые, но в них скучно. Вот и книги бывают такими, красиво изданные и правильно написанные, но их редко дочитывают до конца. Исключение из этого правила – Петербург, энциклопедия, написанная стихами, торжественная архитектурная ода.

Есть города – исторические хроники, в которых каждая улица хранит следы множества ушедших поколений и эпох.

А какое удовольствие бродить по городам-детективам, с их сетью причудливо переплетенных улиц и переулков, где совершенно необъяснимым образом соседствуют, например, дома №59 и 2А. Как следопыт, читая следы, пытаешься выйти к вокзалу, а попадаешь в очаровательный, заросший сиренью, тупичок. Или, привлеченный шумом, уверен, что выходишь на проспект, к трамвайной остановке, а оказываешься на берегу реки, у лодочной станции. Вот так кружишь и кружишь, не уставая, по городу, как будто следуешь за прихотливыми изгибами детективного сюжета, а выйдя, наконец, к цели своего путешествия, очень жалеешь, что оно закончилось.

Есть города, в которые тянет вернуться снова и снова, как книги, которые постоянно перечитываешь.

Самые печальные города – это города-послесловия. Таких много появилось после бурных 90-х годов. Это так называемые моногорода, выросшие вокруг одного предприятия. Когда-то в них кипела жизнь, строились дома, рождались дети, отмечались праздники. Но предприятие закрыли, молодежь разъехалась, город притих и замер. В нем больше не живут, в нем доживают. Грустное чтение.

Есть города-стихотворения, города-очерки, города-эссе.

А что за книга наш Челябинск? Первое, что приходит в голову: производственный роман. Но неужели все так просто? Я стала задавать этот вопрос всем подряд, и у меня получилось довольно громоздкое и слегка устрашающее произведение: производственная социально-философская антиутопия с элементами фантастического триллера.

Попробуем разобраться. И начнем, как это принято в серьезных книгах, с предисловия: с чего же начинался наш такой многоликий, такой интересный и такой противоречивый город. Согласитесь, необычно, если история предстает в виде психологической прозы. По сути, наш город одновременно находится на Урале и в Сибири, а также в Европе и Азии. Гранитная уральская западная часть города и восточная, сибирская, состоящая из осадочных пород, символично соединяются в районе двух мостов: автомобильного и железнодорожного. А сочетание в одном городе огромных промышленных предприятий с вековым сосновым бором и реликтовым осколком древнего моря, соленым озером Смолино? Вот как тут не стать противоречивым и обойтись одним лицом?

Когда-то большинство населения Челябинска состояло из представителей трех основных национальностей: русских, татар и башкир. Казалось бы, тут-то какие могут быть противоречия, кроме межнациональных. Но противоречивость начинается с фигуры одного из основателей города, Алексея Ивановича Тевкелева, которого по- настоящему звали Кутлу-Мухаммед. Татарский мурза из рода Тевкелевых, переводчик по секретным делам при Петре I, российский дипломат, генерал-майор, 13 сентября 1736 года заложил крепость, из которой вырос наш город. Чем не главный герой психологической драмы: татарский мурза вместе с русскими жесточайшим образом подавляющий башкирские восстания?

А дальше и детектива добавим: когда же все-таки Челябинск стал городом? Официально считается, что с 1781 года. Но тогда почему уже в указе правительствующего Сената от 1746 года, данном новому воеводе Исетской провинции, направляющемуся в Челябинск, он уже был назван городом: «написано сего де 746 году генваря 20 дня по Ея Императрского Величества Правителствующий Сенат приказали в Ысецкой правинцыи быть воеводою тебе Филипову … и для того ехать тебе в Ысецкую правинцию немедленно а по приезде воеводские прежде посланные наказы, город, городовые ключи и канцелярию со всеми делами служителми и протчие что к воеводцкому ведомству надлежит, принять…». И в 1753 году: «Сего 1753 году в силу присланного из Главного Магистрата в здешнюю ратушу указа … по которому указу велено оной Исецкой провинцыи города Челябинска купечество, написанных по нынешней новой ревизии, причислить к здешнему Екатеринбурхскому купечеству…» По мнению Г. Самигулова, дата, которая сейчас считается временем придания Челябинску официального статуса города, на самом деле стала датой перехода с более высокой ступени – центра провинции, на ступень ниже – центра уезда. Сюрреализм XVIII века…

А как же без романа о путешествиях, если речь идет о неизведанных, но таких манящих и красотой, и природными богатствами местах? Летом 1771 года в Челябинске появился экспедиционный отряд Российской Академии наук под руководством известного академика Петра Симона Палласа для изучения окрестностей Челябинска. До апреля 1771 года академическая экспедиция Палласа и прибывшие позже экспедиции под руководством Ивана Лепехина и Иоганна Фалька изучали Урал и его природные богатства, описывали горные заводы, крепости, быт и культуру населения, красоту его озер и реликтовых лесов. Этнография, география, местные достопримечательности – чем не путеводитель?

Вот уже одно только предисловие дало нам целую библиотеку книг самых разных жанров.

Разве книга с таким предисловием может быть обычным производственным романом? Скорее, это роман-эпопея, начинающийся с пролога под названием «Тихое захолустье». Даже в статусе города Челябинск довольно долго оставался захолустьем. В июне 1837 года его посетил будущий император Александр II, тогда еще наследник престола. В свите наследника был известный русский поэт Василий Жуковский. Город не впечатлил путешественников, однако в путевом дневнике Жуковского осталась запись «Челябинск. Бедный городишко…» Д. Мамин- Сибиряк в очерке «Ночевка» из сборника «Сибирские рассказы» вспоминает о Челябинске как о небольшом уездном городе Оренбургской губернии с лучшими в Зауралье дорогами (!), полноводной и широкой рекой(!) «Миясом», хлебным промыслом, стоянками торговых караванов и шумящим разношерстным людом разных национальностей и возрастов. Вот только «не очень-то челябинцы жаждут приютить столичного путника на ночлег», – сетует Мамин-Сибиряк.

Е.Лансере. Челябинский дилижанс

Все изменилось, когда через наш город пролегла самая длинная на планете железная дорога, Великий Сибирский путь – Транссибирская магистраль. Волею судьбы, ее первым звеном стал участок дороги между Миассом и Челябинском. Роман-эпопею «Челябинск» писали известные русские и советские писатели и поэты. Известный писатель Николай Георгиевич Гарин-Михайловский, по образованию инженер-железнодорожник «с правом производства строительных работ», которого М. Горький назвал «поэтом труда», проектировал магистраль на Южном Урале, участвовал в изыскательских работах по прокладке, внедрив десятки новаторских проектов, строил сложнейший участок между Кропачево и Златоустом. Рассказ «Вариант» – начало новой эпохи в жизни города. «В Челябинске я познакомился с теми неутомимыми «гномами», энергией которых пробита «каменная грудь» великана, отделяющего Европу от Азии, и которые создали себе бессмертный, хотя и рукотворный памятник, едва ли не столь же прочный, как египетские пирамиды. … сколько нужно было иметь в запасе технических знаний и строительной, строго математической сообразительности, … каким лишениям приходилось подвергаться в горных и болотистых местностях, где убийственная сырость и невыносимые страдания от насекомых, от туч болотной мошкары, могли лишить энергии даже каменных людей, сколько, повторяю, нужно было всего этого запаса терпения, настойчивости и прочей дьявольщины, чтобы перескочить в Азию! И перескочили!»

К. Чуковский отозвался об этом рассказе: «Так увлекательно писать о работе в России еще не умел ни один беллетрист». Челябинск оказался конечным пунктом Самаро-Златоустовской дороги и одновременно начальным – Западно-Сибирской. Вскоре к Челябинску со стороны Екатеринбурга подошла Пермская железная дорога и город оказался на перекрестке сразу нескольких важнейших магистралей. С этого момента время Челябинска как будто проснулось и устремилось вперед. Он стал одним из крупнейших торговых центров России, челябинское купечество развернуло крупную хлеботорговлю, торговлю чаем и другими видами продуктов. Из Ташкента, Бухары, Хивы через Челябинск везли хлопок, шерсть, кожу, скот – то, что раньше приходило только с верблюжьими караванами. Развивалась промышленность, появлялись торговые конторы, агентства, представительства иностранных компаний по продаже машин и оборудования. увеличивалось население, строились больницы, школы, храмы, активизировалась социальная и политическая жизнь.

Первый и единственный профессиональный челябинский писатель, оставивший нам образ Челябинска конца XIX-начала XX века, Александр Туркин. В его повестях и рассказах, в основе которых лежали реальные события, показан характер Челябинска через судьбы его жителей, особенности уклада и традиции. Реальный Челябинск рубежа веков встает со страниц его произведений. Судьба писателя была трагична. Не приняв революцию и уезжая все дальше от новых властей с эшелоном чешских легионеров, по пути во Владивосток он заболел тифом, и на каком-то полустанке был выброшен чехами из вагона. Названия станции, где умер А.Туркин, осталось неизвестным. А его произведения живут и находят своего читателя.

К сожалению, не осталось воспоминаний об этом времени ни в названиях улиц, ни в памятниках. Памятник Н.Гарину-Михайловскому уж точно должен встать около старого челябинского вокзала, но его там нет. Зато есть памятник чехословацким легионерам. Может быть, это единственный из ряда подобных памятников, чье появление не должно вызывать возмущения общественности: именно с драки между австрийцами и чехами на челябинском вокзале началась Гражданская война. Сомнительная честь для города, но исторический факт из книги не вычеркнешь. Революция и Гражданская война в жизнеописании нашего города оставили не страницы, а целые тома. Их отзвук до сих пор слышан в названиях улиц и площадей. И в книгах, посвященных им, таких, как «Неделя» и «Комиссары», пожалуй, лучших книгах нашего земляка, известного писателя Ю. Либединского. А его же книга «Воспитание души» рассказывает о времени Первой мировой войны, и о том, как это время отразилось на жизни Челябинска и его жителей. Беженцы, эпидемии, голод, эшелоны, увозящие новобранцев на фронт – обо всем этом Юрий Николаевич вспоминает уже зрелым писателем, прожившим большую, сложную и интересную жизнь.

А городское время движется все быстрее. Сталинская индустриализация окончательно вытряхнула из города остатки бывшего тихого захолустья. Борис Пастернак, приезжавший с большим коллективом писателей на строительство Челябинского тракторного завода (ЧТЗ), писал: «Строятся действительно огромные сооруженья. Громадные пространства под стройкой, постепенно покрываясь частями зданий, дают понятье о циклопических замыслах и о производстве, которые в них возникают, когда заводы будут построены. Хотя это говорилось сто раз, всё равно сравнение с Петровой стройкой напрашивается само собой. Таково строительство в Челябинске, т. е. безмерная, едва глазом охватываемая площадь на голой, глинисто-песчаной почве, тянущаяся за городом в параллель ему. Над ней бегут грязные облака, по ней бегут облака сухой пыли, и вся она на десятки километров утыкана нескончаемыми лесами, изрыта котлованами и пр., и пр. Это строят тракторный завод, один только из цехов которого растянулся больше чем на полверсты, т. е. будет ютить больше чем 2 кв. километра под одной крышей».

Строительство ЧТЗ

Между прочим, прообраз Остапа Бендера – Остап Шор трудился на строительстве ЧТЗ в качестве снабженца около двух лет. Известно, что в его личном деле было целых 29 страниц, т.е. в несколько раз больше, чем у сотрудников, работавших на заводе всю жизнь. К сожалению, по истечении срока хранения, дело было уничтожено. А ведь мог получиться еще один роман, где главным героем был бы этот обаятельный авантюрист.

ЧТЗ стал символом СССР, таким же, как метро, Днепрогэс, Донбасс и Кузбасс. Строили город, строили заводы, как будто поэму слагали. Ритм индустриализации в Челябинске был стихотворно-музыкальным. «Вальс бетонных ночей Челябтракторостроя» – строка из стихотворения Луи Арагона цитировалась при рассказе о строительстве ЧТЗ часто. Красивое описание страшного, по сути, процесса: по ночам устраивали соревнования по укладке бетона. Рабочие босиком плясали на сыром бетоне, заменяя собой машины-вибраторы. Соревновались под музыку духового оркестра, чаще всего под вальсы Штрауса. Как назвать том эпопеи о строительстве завода и всего города, может быть, «Патетическая оратория»? Хотя это совсем не книжное название.

Голодные, разутые, раздетые, работающие на пределе сил, но успевающие учиться, писать стихи, заниматься в аэроклубах и Осоавиахиме и мечтать. Мечтать о фантастическом городе, который они построят на месте бараков и землянок. Фэнтези советской эпохи даже в наше время выглядит достойно. Может быть, мы бы и жили сейчас в этом фантастическом городе, придуманном ими, если бы не война. Эти ребята как будто чувствовали, как мало времени им отпущено, и торопились все успеть.

Наступил день, когда Челябинск, теперь уже Танкоград, провожал своих тракторостроителей, ставших танкостроителями, уходящих воевать на боевых машинах, ими же и собранных.

Трудно выбрать в море посвященных Танкограду книг одну, самую главную. Может быть, это «Человеческий коридор» А. Приставкина – рассказ о том, как встречал Челябинск голодных и измученных эвакуированных детдомовцев? О том, как суровый военный город стал для них символом тепла и защищенности. Или «Рассказы о чудесном» Юнны Мориц – о работающих на износ на военных заводах горожанах? Или воспоминания, письма и дневники тех, кто воевал, кто заменил ушедших на фронт и работал на заводах, в госпиталях, колхозах? Каждая из множества книг – страничка в томе военной биографии нашего города, сурового, созидающего, мощного – рабочего и военного. Это время оставило нам память о наших погибших земляках, и о тех, кто разрабатывал, конструировал и создавал оружие и танки. Их имена мы читаем на табличках с названиями улиц нашего города.

После Победы город продолжал строиться, работать, помогал восстанавливать разрушенное войной. Город-труженик с мощным производственным потенциалом выпускал необходимую стране продукцию, задувал домны, вводил в строй прокатные станы и постепенно становился одним из центров оборонной промышленности страны. Вот и появились в нашей книге главы под грифом «Секретно». Правда, многие из засекреченных тогда сведений сейчас нам хорошо известны, как и имена тех, кто работал над созданием атомного щита страны. Но многое мы, вполне возможно, не узнаем никогда.

Оставаясь промышленным, Челябинск становился одним из научных и культурных центров страны. Теперь это был город не только заводов, но и город студентов, город театров, город библиотек. В этом городе хорошо было жить, работать, учиться.

Зимой он тонул в снегу и инее, и снег был белым, хотя заводы работали в полную силу. Над старыми улицами в центре города – Васенко, Елькина, Володарского – деревья, сомкнувшись вершинами, создавали сказочные кружевные шатры.

Весной город благоухал сиренью. Особенно много ее было на улице Коммуны, в палисадниках старых частных домов и в Пушкинском садике (его еще называли Сиреневым бульваром), на месте которого сейчас Бульвар Славы.

Летом город заваливало пухом с огромных тополей, росших по всему городу. Эти тополя принимали на себя все то, что вылетало из заводских труб. И не просто принимали, а перерабатывали, как мощная фабрика по производству чистого воздуха. Сейчас тополей почти не осталось, и городу все тяжелее дышать.

А осенью город раскрашивали многочисленные вязы. Их листья были самых разных цветов и оттенков, от бледно-лимонного до лилового и фиолетового. И вяз сейчас тоже редко встретишь. По широким и заросшим деревьями улицам бегали синие с желтым троллейбусы.

Мне безумно жаль, что романтический город 60-х ушел навсегда, и эту главу уже не перечитать.

Фантастическим триллером прошли 90-е годы, превратив Челябинск на время в депрессивный город с кафкианским взглядом на мир. Но фантастические триллеры заканчиваются победой добра над злом, правда, иногда только на время. Надеюсь, что этого времени будет достаточным для того, чтобы город снова обрел свое лицо и свой литературный стиль.

А пока самым узнаваемым Челябинск предстает в трилогии Дмитрия Бавильского о Чердачинске. Прозрачный намек. Такое название города автор выбрал в противоположность реальному. Если «челяба» – яма, то в книге Чердачинск оказывается некой «крышей мира». В книге «Семейство пасленовых» он участвует наравне с Амстердамом и Барселоной, но находится как бы на окраине. Во второй книге трилогии – «Едоки картофеля» – герои путешествуют между Чердачинском и Амстердамом. А последняя книга трилогии – «Ангелы на первом месте» – настоящая экскурсия, где читателя проводят по приукрашенному городу с работающим метро, консерваторией и музеем современного искусства. Мы узнаем соседствующие с пустырями высотки, человеческие типы, которые встречаем в самых различных местах и ситуациях. Со многим можно не соглашаться, на что-то даже обижаться, но понятно, что автор любит наш город, хотя и относится к нему и к его жителям: «затурканным жизнью теткам, угрюмым, неаккуратным и подозрительным дядькам, временно тверезым графикам и станковистам, стайкам взволнованных школьников и группкам циничных студентов» с некоторой долей иронии.

В отличие от книги М. Чудаковой «Дела и ужасы Жени Осинкиной», в которой одна из глав так и называется «Челябинск». Этот Челябинск – мертвый, грязный город-тупик, полон спившимися жителями, безразличными прохожими, которые не видят неухоженности и грязи вокруг, «никогда не мытыми» детьми. Во дворах все изломано, «загажено», «искорежено», и по этим дворам и кособоким улочкам ходят калеки («обрубки»). Апокалиптическая картина, от которой хочется бежать, не оглядываясь.

К первому фантастическому роману о Челябинске «Метеорит Апокалипсиса», написанному подполковником милиции С. Лошмановым и посвященному незабываемому событию – падению челябинского метеорита. После Жени Осинкиной, эта книга читается на одном дыхании. Борьба добра со злом заканчивается все-таки победой добра, что дает надежду на счастливое будущее и нам, и нашему городу.

Книга о Челябинске еще пишется, и до окончания далеко. Пишем ее все мы, жители города, и жить в нашем городе мы будем так, как напишем. Мысль банальная, но истина часто бывает банальной.

Долгих лет тебе, Челябинск. С днем рождения!