14 декабря – 195-летие
со дня восстания декабристов
«Что за трогательное и возвышенное отречение.
Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных
строк в нашей истории. В них была какая-то чистая
безмятежная покорность мученичества».
П. А. Вяземский
Выражение «жена
декабриста» мы давно произносим, не задумываясь о его первоначальном смысле.
«Декабристками» называют женщин, способных ради мужа отказаться от личных
интересов, пожертвовать жизненными удобствами, по сути, отказаться от
собственной жизни. Мы так привыкли к этому выражению, что забыли о тех,
благодаря кому оно появилось в нашем лексиконе: о настоящих жёнах декабристов и
совершенном ими женском подвиге. Это удивительный феномен нашей истории,
подобного которому, пожалуй, больше и не было.
14 декабря 1825 года в
России была совершена попытка государственного переворота – восстание офицеров
гвардейских полков, в котором приняли участие более пятисот человек. Восстание
было жестко подавлено властями, пятеро зачинщиков были приговорены к смертной
казни, более 120 человек сосланы в Сибирь.
Отправляя декабристов в беспросветную сибирскую глушь, что тогда было равнозначно гражданской смерти, Николай I хотел выжечь саму память о них, надеясь, что таким образом история с восстанием быстро забудется. Но этот тщательно продуманный план был сорван хрупкими, изнеженными, выросшими во дворцах и барских усадьбах, не державшими в руках ничего тяжелее бального веера, иногда и по-русски плохо говорящими – женами этих государственных преступников, по сути, совсем еще девчонками.
Императорскую милость – указ, разрешающий жёнам получить лёгкий развод, а мужей лишающий последнего, что у них оставалось – семьи, – большинство из жен не приняли. Более того, почти все они неожиданно для родственников, друзей, знакомых, а иногда и для себя самих, пожелали ехать за своими мужьями в ссылку! Их отпускали крайне неохотно, с личного разрешения Николая I.
Чтобы удержать женщин от
этого шага, использовалось все: уговоры родственников, угрозы и запугивания. Их
предупреждали, что, выбирая судьбу жен ссыльно-каторжных, они автоматически
лишались титулов, дворянских прав и привилегий, и государство больше не обеспечивало
им безопасность. Им запретили брать с собой детей. Оставляя детей на попечение
своих близких, матери уезжали, понимая, что вряд ли увидятся с ними в этой
жизни. Дети, рожденные в ссылке, пocтупaли в кaзенныe крecтьянe. Свидания с
мужьями женам разрешали только в присутствии тюремного офицера и только дважды
в неделю. И это еще не полный перечень запретов. Все «условия» придумывались на
ходу, изобретались специально, чтобы остановить этих безумных. У них отнимали
все, но право на верность и любовь даже император был отобрать не в силах. Наперекор
всему, они ехали на край света, в ледяную, страшную, каторжную Сибирь, по
бездорожью, через пургу и метели, в неизвестность, откуда письма в Петербург идут
по два месяца в одну сторону.
К моменту восстания в
браке состояло всего 22 декабриста. В то время мужчины создавали семью достаточно
поздно, сделав карьеру и составив приличное состояние. Кроме того, для офицеров
существовал возрастной ценз. Многие не считали себя вправе жениться, поскольку
участвовали в заговоре.
Судьбы жен декабристов
стали предметом обсуждений и сочувствия в обществе. Их было всего одиннадцать –
женщин, разделивших сибирское изгнание мужей-декабристов. Среди них были
представительницы титулованной знати – М.Волконская и Е. Трубецкая, А.
Муравьева, дочь графа Чернышова, Е. Нарышкина, урожденная графиня Коновницына, баронесса
А. Розен, генеральские жены Н. Фонвизина и М. Юшневская, незнатные и небогатые
– А. Ентальцева и А. Давыдова, были иностранки - француженки П. Гебль и К. Ле
Дантю. Не так много книг рассказывает об этом подвиге жертвенной любви. Как
правило, это художественная литература, такая, как роман М. Марич «Северное сияние», или Т. Алексеевой «Декабристки. Тысяча верст до любви» (Литрес). В фондах
Президентской библиотеки, к электронному порталу которой подключена и наша,
есть уникальное издание 1906 года – сборник статей, составленный В. Покровским «Жены декабристов», – о
судьбах декабристок, и о том, как власть и император лично участвовали в этих
судьбах. Книга М. Сергеева «Подвиг любви
бескорыстной» привлекает тем, что романтическая линия не нарушает
исторической достоверности, подчеркнутой вставками из документов и мемуаров.
Говоря о декабристках, в
первую очередь вспоминают двух из них, первыми отправившихся в дальний путь и
проложивших дорогу своим сестрам по судьбе, Е. Трубецкую и М. Волконскую. О них
писали больше всего, им посвящена поэма Н. Некрасова
«Русские женщины».
Екатерина Трубецкая, урожденная
Лаваль, дочь камергера двора его императорского величества Ивана Степановича
Лаваля, французского эмигранта, известнейшего коллекционера живописи и
античного искусства, и миллионерши Александры Григорьевны Козицкой, выехала
следом за каторжником мужем самой первой из жен декабристов.
Среди причин, побудивших государя заменить смертную казнь Трубецкому вечной каторгой, историки называют воспоминания Николая I об «умнице княгине Трубецкой». Екатерина Ивановна получила прекрасное образование, хорошо пела, отменно играла на фортепиано, была украшением балов и светских вечеров. Ее руки добивались лучшие женихи России. Брак 19-летней Каташи, как ее звали домашние, и блестящего гвардейца, 29-летнего князя С. Трубецкого, был браком по большой любви, которую они пронесли через всю свою жизнь. Екатерина Ивановна была так растворена в муже, что, зная о его политических взглядах и его участии в заговоре, принимала их безоговорочно. «Я жив и здоров, друг мой несчастный, я тебя погубил, но не с злым намерением. Не ропщи на меня, ангел мой, ты одна еще привязываешь меня к жизни, но боюсь, что ты должна будешь влачить несчастную жизнь, и, может быть, легче бы тебе было, если б меня вовсе не было», – каялся перед женой С. Трубецкой. Ответом ему было: «Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя». В течение пяти месяцев иркутский губернатор Цейдлер, получивший из Петербурга предписание уговорить её вернуться назад, запугивает ее, требует – еще раз – письменного отречения от всех прав, грозит дальнейшим путем «по канату», вместе с уголовниками. «Я готова пройти семьсот верст, которые отделяют меня от мужа, по этапу, плечом к плечу с каторжниками, но только не тяните больше, прошу вас, отправьте меня сегодня же!» Екатерине Трубецкой на тот момент было 25 лет.
Тем временем в Иркутск
приезжает двадцатилетняя Мария Волконская,
самая юная из декабристок.
У Волконской другая история. Если Трубецкую вела безмерная любовь к мужу, то в случае Марии Волконской речь может идти только о долге. Дочь героя Отечественной войны генерала Раевского, внучка Ломоносова, обворожившая самого А.С. Пушкина, посвятившего ей не одно стихотворение, вышла замуж за князя Сергея Волконского по настоянию отца. Двадцатилетняя разница в возрасте и репутация князя Волконского, как человека со странностями (говорят, император Александр I его побаивался, считая, что у того не все в порядке с головой), не остановили генерала Раевского в желании породниться с одним из самых знатных семейств России и обеспечить дочери блестящее и безбедное будущее. Как клял он и свою неосмотрительность, из-за которой любимая дочь оказалась женой каторжанина, и безответственное поведение зятя-заговорщика, когда только что ставшая матерью Мария принялась хлопотать о разрешении отправиться следом за мужем. Это было не понятно отцу, так как мужа своего Мария Николаевна ни узнать, ни полюбить не успела – слишком мало времени прожили они вместе, всего-то три месяца. Князь много разъезжал по делам тайного общества и мало бывал с женой. Ее отговаривали, отец грозил родительским проклятием, но молодая женщина проявила такую стойкость и решительность, каких от нее никто не ждал. Тяжелым испытанием стала разлука с сыном, взять которого с собой ей не позволили.
В отличие от Трубецкой,
уезжавшей почти тайно, отъезд Волконской был весьма шумным. Многочисленные
родственники Волконских, которые, в отличие от Раевских, уговаривали ее ехать к
мужу, устраивали в ее честь пышные приемы. Во многом благодаря такой
публичности отъезда Марии Николаевны, о декабристах заговорили не только в
петербургских и московских домах, люди разносили и развозили эти рассказы по
всей России, и это не давало забыть о декабристах и их страшной участи.
Что испытали декабристы,
находящиеся в подавленном состоянии, в жестокой депрессии, на грани
самоубийства, когда посреди Благодатского рудника возникло волшебное видение из
той, навсегда потерянной жизни – прорвавшаяся к ним через стражников Мария
Волконская.
Волконская и Трубецкая жили
в крестьянской избе, привыкшие к изысканному столу, питались черным хлебом с
квасом, помогали мужьям, как только могли. Выросшие в роскоши, они безропотно топили
печь, носили воду, готовили еду, стирали белье, штопали одежду. И не только
мужьям, но и всем остальным декабристам. А главное, они были посредницами в
переписке декабристов, которым запрещено было писать письма, с семьями. Они
помогали деньгами и одеждой и другим каторжанам. Волконская однажды подарила
уголовникам рубахи. В следующий раз дала им деньги на побег. Их поймали, но и
под плетьми они не признались, кто же им помог.
В ссылке у Трубецких
родилась дочь, хотя до этого девять лет брака были бездетными, что омрачало их
счастье. Зато Екатерине не пришлось делать страшный выбор, как другим женщинам,
и оставлять детей ради мужа. Всего в Сибири Екатерина родила девять детей, в
живых осталось четверо – три дочери и сын. Кроме своих кровных детей, Трубецкие
растили нескольких приемных: дочерей М. К. Кюхельбекера Анну и Юстину, сына
ссыльнопоселенца А. Л. Кучевского Федора, дочь бедного чиновника Неустроева
Марию и подругу дочерей Анну. По истечении срока каторги, Трубецкие перебрались
на поселение под Иркутск, потом и в сам Иркутск, занимались хозяйством,
помогали местным беднякам едой, деньгами, из Петербурга Екатерина Ивановна
выписывала для них лекарства.
До амнистии княгиня не дожила:
умерла мучительной смертью от рака осенью 1854-го. Прощаться с нею пришел весь
город и сам Восточно-Сибирский генерал-губернатор. Для Сергея Петровича смерть
жены была страшным ударом. Не желая оставлять ее могилу, после объявления
амнистии в 1856 году он отказался уезжать из Иркутска. И только необходимость
дать образование 13-летнему сыну Ивану заставила его уехать в Москву. Перед
отъездом вдовец пришел на могилу Екатерины, где прорыдал до беспамятства.
Мария Волконская
тосковала по сыну, оставленному в семье мужа, всю оставшуюся жизнь винила себя
в его смерти. В ссылке у Волконских родилось четверо детей, выжили двое. Мария
Николаевна всеми правдами и неправдами старалась устроить так, чтобы дети
получили образование. Семейная жизнь Волконских счастливой не была. Слишком
разными людьми они были. Кто знает, не жалела ли в душе Мария Николаевна о
своем решении? На ее долю выпала странная участь. Муза многих поэтов, прототип
литературных персонажей, она считалась символом верности и супружеского долга. В
ее воспоминаниях «Записки княгини Волконской»
есть какая-то недоговоренность, тщательно скрываемая тайна. В «Записках», которые
были предназначены для сына, а не для опубликования, она пишет, что совершенно
не представляла тех условий, на которые самозабвенно себя обрекала, но, несмотря
на то, что ей пришлось вынести ради мужа, она всегда будет отзываться о нём,
как о человеке с высокими моральными качествами. Но, тем не менее, жизни их
пошли врозь. После смерти Николая I, не дожидаясь окончания ссылки, Мария Волконская
уезжает в свое родовое имение – Каменку. Воспоминания были опубликованы в 1904
году, и книга сразу стала библиографической редкостью. В нашей Центральной библиотеке
им.Пушкина она есть.
Если о Трубецкой и
Волконской известно многое, то Наталья
Фонвизина находится как бы в тени своих знаменитых подруг. А она была
женщиной незаурядной. Считается, что именно она стала прообразом пушкинской
Татьяны Лариной. Ей посвящали стихи В.Жуковский и А. Одоевский, Л.Толстой
собирался сделать ее главной героиней романа «Декабристы», с признательностью
вспоминал ее Ф. Достоевский, которого она поддерживала долгие годы. Об этом
подробно пишет С. Кардаш в книге «Сила слабых», в главе, посвященной
Натальи Фонвизиной.
Наталья Фонвизина так же, как и Мария Волконская, выходила замуж за человека, почти вдвое старше себя, и не по любви, а спасая отца, задолжавшего генералу Фонвизину крупную сумму. Впрочем, тогда ей, как пушкинской Татьяне, «все были жребии равны». После несчастливой первой любви она погрузилась в глубокую набожность. Даже сбежала из дома, чтобы постричься в монахини. Ее нагнали, и постриг принять она не успела, но после этого в ее золотистых волосах крест-накрест легли черные пряди, как будто предсказывая, что крест нести ей придется всю жизнь. В отличие от Волконских, семейная жизнь Фонвизиных оказалась счастливой. Умный, деликатный, любящий муж сначала стал ей другом, и она не заметила сама, как полюбила его. Оставив двух маленьких сыновей на попечении родных, Наталья вслед за мужем отправилась в Сибирь. Там родились еще два сына, но умерли еще младенцами. Старших своих детей она больше никогда в жизни не увидела: сын Дмитрий умер от чахотки, о чем рассказал ей Ф. Достоевский, когда она навещала его в пересыльной тюрьме в Тобольске. От него она узнала, что Дмитрий входил в организацию петрашевцев. А потом скончался и младший сын, Михаил. Спасала Наталью вера – она была человеком верующим, даже экзальтированным, за что над ней друзья даже подшучивали. Но именно вера давала Наталье силы переносить без жалоб полную лишений жизнь.
Отбыв положенную ссылку,
Фонвизины вернулись в свое поместье Марьино, но прожив лишь год свободным,
Михаил Фонвизин умер. А Наталью тянуло в Сибирь, где прошла молодость, где
остались самые близкие ей люди. После амнистии к ней приехал ее давний друг И.
Пущин, и они обвенчались. Через два года умирает и Пущин. Последние годы жизни
Н. Фонвизина тяжело болела. Ее похоронили на кладбище Покровского монастыря.
Дом Фонвизиных, где бы
они ни жили, всегда был центром притяжения для друзей, знакомых и незнакомых, и
был открыт для всех. Когда в их доме случился пожар, тушить помогали все.
Именно после этого пожара, таская по морозу ведра с водой, заболела и за
несколько дней сгорела от жестокой простуды подруга Н. Фонвизиной и ангел-хранитель
всех декабристов, «воплощенная любовь», как называл ее декабрист И. Якушкин, 28-летняя
Александрина Муравьева, Сашази.
Это была первая потеря среди декабристок. Дочь действительного тайного советника графа Чернышова, признанная петербургская красавица, была счастлива в браке с капитаном Гвардейского генерального штаба Никитой Михайловичем Муравьевым, только счастье оказалось недолгим. Когда арестовали мужа, она ждала третьего ребенка. «Несчастье лишь усиливает, если такое вообще возможно, все мои чувства к тебе… Я смогу все вынести, пока ты жив, и всю жизнь буду благодарить небо за то, что оно связало мою судьбу с твоей. Если б я только могла бы разделить с тобой твой горестный кров, если б только могла! – ты не увидел бы на моем лице ни единого следа печали...» – писала мужу Александра Муравьева. В 1826 году, оставив трех маленьких детей на попечении свекрови, Александра Григорьевна отправилась вслед за мужем. Именно через нее Пушкин передал декабристам свои стихи: послание к Ивану Пущину и знаменитое «Во глубине сибирских руд». Везла она их, спрятав в прическе.
Приехав в феврале 1827
года в Читинский острог, она покупает ближайший к тюрьме дом. Впоследствии
рядом с ней поселятся другие жены декабристов, а улицу в честь них назовут
Дамской, это название она носит до сих пор. Имея средства (родственники не оставили
их без помощи), она устраивает каторжную аптеку, выписывая из столицы нужные
лекарства и хирургические инструменты, организует в городе больницу. В Сибири у
Муравьевых родились три дочери, но выжила лишь одна. В ночь смерти жены Никита
Муравьев стал совершенно седым. Могилу копали каторжники-уголовники – земля
промерзла на многие метры. Плату за эту тяжелую работу они не взяли: «Какие
деньги? Мы же мать хороним! Понимаете – мать!» Александрина помогала всем. Над
могилой Александры в Петровском заводе Никита Михайлович построил часовню.
Говорят, что еще 37 лет горела лампада в этой часовне, освещая дорогу путникам,
едущим из Читы. Александра Григорьевна Муравьева собрала и сохранила многие
документы, письма, записки об истории восстания 14 декабря и жизни декабристов
на каторге. На основе этих документов написаны книги А. Гессена «Во глубине сибирских руд», Н.Эйдельмана «Удивительное
поколение» и еще многие, посвященные декабристскому движению, труды.
С приездом Полины Гебль, будущей Анненковой, жизнь
декабристок в бытовом плане значительно облегчилась.
Ее французские практичность и расчетливость очень помогали ей вести хозяйство на те небольшие деньги, что выдавали декабристам на жизнь, и за которые они обязаны были отчитываться. Своим опытом она щедро делится со своими подругами по несчастью, бывшими светскими петербургскими дамами. В Чите, а потом и Петровском заводе она разводит огород, обучает других женщин кулинарному искусству. Дочь полковника наполеоновской армии и старшая из детей, Полина рано узнала, что такое труд (ей было всего 9 лет, когда погиб отец), и как заработать на кусок хлеба не только себе, но и младшим сестрам и братьям. Работающая дворянка – нонсенс для всего тогдашнего высшего общества – и французского, и русского. Дворянка, работающая модисткой – почти скандал. Ей было 23 года, когда она приехала в Россию работать в модном магазине. По воспоминаниям П. Анненковой, она всегда знала, что выйдет замуж только за русского офицера, и встреча с И. Анненковым стала для обоих судьбоносной. Это была любовь с первого взгляда. Правда, в своих воспоминаниях П Анненкова очень деликатно обходит многие моменты. Интрижка между знатным молодым человеком и барышней определенной профессии в те времена была обычной историей. Но слишком велика была разница в их положении, чтобы думать о браке. В декабре 1825 Анненков уехал в Петербург на службу, предупредив Полину о возможном восстании и своей судьбе. Полина обивала пороги различных ведомств, пробовала устроить побег, всячески пыталась поддержать любимого человека. После вынесения приговора Анненков в числе других был отправлен в Сибирь. Так получилось, что земли, принадлежавшие когда-то его деду И.В.Якоби, стали местом ссылки внука.
По закону Полина не
имела никаких прав, все, что она смогла сделать для Анненкова, стоило огромных
взяток и требовало всяческих ухищрений. Чтобы добиться разрешения ехать следом
за Анненковым, она дошла до Николая I. Тот отговаривал ее от такого решения, но
безрезультатно. Практически не зная русского языка, выучив только одну
магическую фразу: «Дам на водку», она едет в Сибирь «...для вступления в законный
брак с государственным преступником Анненковым». Ни один фельдъегерь не
добирался из Москвы до Иркутска за 18 дней. Такое под силу только очень любящей
женщине. В апреле 1828 года мадемуазель Полина Гебль становится госпожой Прасковьей
Анненковой. У Анненковых родилось 18 детей, из которых выжили только семь. Неунывающий
характер и оптимизм Полины-Прасковьи сделал дом Анненковых одним из самых
приятных в тех местах.
После возвращения из
ссылки Анненковы поселяются в Нижнем Новгороде. В их доме постоянно бывают
гости, в их числе и знаменитый А.Дюма, описавший историю любви Полины и Ивана в
романе «Учитель фехтования». В 1876 году Прасковья Егоровна скончалась, успев перед
смертью надиктовать дочери свои воспоминания. «Воспоминания Полины Анненковой» – живой и занимательный рассказ
любознательной оптимистки, умеющей увидеть даже в самой беспросветной ситуации
смешные черточки, любящей женщины, никогда не теряющей надежды на лучшее. До
самой смерти она не снимала с руки браслета, отлитого Николаем Бестужевым из
кандалов ее мужа. После смерти Полины Иван Александрович впал в глубокую
депрессию и через год умер.
Трогательная история
любви Камиллы и Василия Ивашевых могла бы стать сюжетом романа.
В богатом симбирском имении семейства Ивашевых мать Камиллы была гувернанткой. 16-летняя Камилла влюбилась в сына хозяев, Василия, красивого, умного, начитанного, блестящего пианиста, остроумного офицера, выпускника Пажеского корпуса. О чувствах своих Камилла молчала, понимая разницу их положения. Василий не принимал участия в декабрьских событиях, но за членство в Южном обществе и знакомство с П. Пестелем и А. Юшневским он был арестован и приговорен к ссылке. Отец его, заслуженный генерал и герой Отечественной войны тщетно хлопотал о помиловании. Василий в ссылке болел, с трудом перенося местный климат. Только тогда девушка открыла свои чувства возлюбленному, поразив и своего избранника, и его семью. Василий Петрович был удивлен и тронут, и возражать против брака не стал. В 1830 году они обвенчались. Жениха привезли на венчание в кандалах и сразу после него увезли.
У них была счастливая и
дружная семья. За девять лет брака у них родилось четверо детей. Но холодной
зимой 1839 года Камилла сильно простудилась. Болезнь вызвала преждевременные
роды, ставшие причиной смерти Камиллы и ребенка. Ровно через год после смерти жены,
умирает Василий Ивашев. Их дочь, Мария Трубникова, стала одной из первых
феминисток в России, боролась за права женщин. Посещающие ее либеральный салон
дамы бросали вызов обществу: они ходили по улицам без лакеев, коротко стригли
волосы, носили простую одежду, именно они впервые в России осмелились носить
брюки. Они считали, что женщина должна получить профессию и сама зарабатывать
на жизнь. В том же духе Мария воспитала своих дочерей. Одна из них, Ольга Буланова-Трубникова,
входила в организацию «Народная воля». За свою деятельность сидела в тюрьме,
была в сибирских ссылках. Состояла в кружке помощи ссыльным и заключенным, участвовала
в «Марше пустых кастрюль», послужившего началом февральской революции 1917-го
года.
Александра Ивановна Давыдова – самая неизвестная среди декабристок. О ее тяжелой и печальной
жизни писали мало. Она была не знатна, не богата, но все говорили о
«необыкновенной кротости нрава, всегда ровном расположении духа и смирении».
Шестнадцатилетней отдала она свое сердце участнику Отечественной войны 1812 года, красавцу-гусару Василию Давыдову. То, что совершила совсем юная Сашенька, в те времена было отчаянным поступком. Без благословения, без венчания Александра переехала к возлюбленному в его родовую усадьбу в Каменке Киевской губернии. Она родила уже пятерых детей, а Василий Львович все не спешил узаконить их отношения и определить положение их детей. Только за год до восстания он, наконец, повел Александру под венец. Уже после осуждения Давыдова, его братьям пришлось долго хлопотать об усыновлении собственных детей «политически мертвым отцом». Когда муж ушел по этапу на каторгу, его 23-летняя жены, растолкав по богатым родственникам шестерых детей, последовала за мужем. «Без нее меня уже не было бы на свете», – позднее говорил декабрист своим детям об их матери. Александра Ивановна тяжело переживала разлуку с детьми, оставшимися в России.
В Сибири у Давыдовых
родилось еще семеро. Семья Давыдовых была одной из самых многодетных семей
декабристов. И единственной, где никто из детей не умер. За одного из сыновей
Давыдовых, Льва Васильевича, вышла замуж родная сестра Петра Чайковского, Александра.
Композитор часто гостил у нее, и был знаком с Александрой Ивановной. Василий Давыдов
амнистии не дождался, в Каменку Александра Ивановна вернулась вдовой.
Мужественная и самоотверженная, она прожила в изгнании тридцать долгих тяжелых
лет, но говорила о себе и других декабристках: «Какие героини? Это поэты из нас героинь сделали, а мы просто поехали за
нашими мужьями...» Она сохранила в отдельном альбоме 27 акварелей и сепий,
одну гравюру и одну фотографию работы декабристов, многие из которых были
неплохими художниками. Благодаря Александре Ивановне, эти работы дошли до
нашего времени. Умерла она 93-летней старушкой, в окружении любимых детей и
внуков.
Елизавета Петровна Нарышкина – единственная дочерь героя 1812 года, генерала и
бывшего военного министра графа Петра Петровича Коновницына.
Получив прекрасное домашнее образование, Елизавета становится фрейлиной императрицы Марии Федоровны. На одном из балов она познакомилась с полковником Тарутинского полка Михаилом Нарышкиным. Она обратила на него внимание, потому что увидела в нем сходство со своим отцом, которого очень любила. Свадьба Нарышкиных стала одним из главных светских событий 1824 года. В своем участии в тайном обществе жених не признался. В Северном обществе состояли и два брата Елизаветы. Одного из братьев забрили в солдаты, другого сослали на Кавказ, а мужу достались 12 лет каторги и поселение в Сибири. Вопроса ехать или не ехать не было – она просила у императрицы позволения следовать за своим мужем, Ей было 23 года. Единственный ребёнок, дочь, умерла в трёхмесячном возрасте. Елизавета Петровна выделялась среди прочих декабристских жен. При первом знакомстве ее воспринимали как надменную особу, но узнав лучше, понимали, что ее надменность от растерянности и горечи от того, что она, фрейлина императрицы, «а выбить мужу прощение не смогла». Все отмечали ее самостоятельный характер, блестящее образование и острый ум. Больше всего Елизавета Петровна страдала не от бытовых лишений, она «таяла от горя по матери», – писал Жуковский.
Несмотря на трудности,
жили Нарышкины очень дружно. В 1830 году в Петровском заводе Нарышкины
удочерили семимесячную Ульяну. Отбыв каторгу, семья перебирается в Курган, где
Нарышкины покупают небольшой уютный дом, занимаются сельским хозяйством, а по
вечерам собирают гостей. Нарышкины – одни из немногих, от кого не отказались
родные и регулярно присылали им деньги, что давало им возможность помогать нуждающимся.
Двор их по воскресеньям был о полон народа, которому раздавали пищу, одежду и
деньги. В 1837 году приходит распоряжение от Николая I отправить Нарышкина на
Кавказ, и зачислить бывшего полковника в армию рядовым. Потом будет амнистия,
светская жизнь в Петербурге и в Париже. Нарышкин умрет в 1863 году. Елизавета
Петровна переживет его на четыре года. Они всегда были вместе при жизни – на
балах, приемах, в ссылке, на войне, вместе они и похоронены в Донском
монастыре. Е. Обоймина и О. Татькова
вспоминают о Елизавете Нарышкиной и Камилле Ивашевой в книге «Русские жены».
Анна Васильевна Розен – дочь
Василия Малиновского, первого директора Царскосельского лицея.
Получила прекрасное образование. В 1822 году брат Иван познакомил её с офицером Андреем Розеном, с которым участвовал в Итальянском походе. В апреле 1825 года молодые люди поженились. Розен не состоял в тайных сообществах. Он оказался под арестом из-за того, что не пожелал подавлять выступление декабристов. Его осудили на десять лет каторги, потом сократили этот срок до шести лет, после чего предстояла пожизненная ссылка. Их сыну было полтора месяца, когда его отца отправили по этапу. Муж не разрешил Анне следовать за ним, пока сын немного не подрастёт. Брат Анны, Иван Малиновский, всячески поддерживал ее и помог ей добиться разрешения на выезд. Она приехала в 1830 году уже не в Читу, а в Петровский Завод, оставив сына Евгения на попечение своей сестры Марии. Многие тяготы, выпавшие на долю приехавших раньше, Анны не коснулись. Ей не пришлось начинать с нуля: подруги по несчастью помогали всем, чем могли. В Сибири у Розенов родилось двое сыновей.
Перебравшись в Курган,
Розены купили дом с большим садом, деньги на покупку которого прислал старший
брат Иван. Здесь глава семьи начал писать «Записки
декабриста», которые до сих пор считаются наиболее подробным и достоверным
изданием, описывающим восстание и события после него. Указом Николая I в 1837
году Розена среди прочих отправляют на Кавказ. Учитывая, что у Розена была
повреждена нога, и он передвигался на костылях, служба рядовым на Кавказе была
для него мучением. В 1839 году Розен был демобилизован по состоянию здоровья, и
семья переезжает в имение под Нарву. В
Почти ничего не известно
об Александре Васильевне Ентальцевой.
Нет даже ее портрета, и ее облик «реконструирован» по рисункам воспитанника декабристов
М. Знаменского.
Неизвестен год ее рождения – 1783 или 1790. Сирота, без титулов и богатых родственников, она рано и неудачно вышла замуж. Муж оказался игроком, карточным шулером, и она ушла от него. Сама она не любила вспоминать об этом времени. Неизвестны обстоятельства ее встречи и брака с артиллерийским подполковником Андреем Ентальцевым, отличившимся в Отечественной войне 1812 года. Видимо, это был брак по любви. «Она была предана душой и сердцем своему угрюмому мужу, бывшему полковнику артиллерии», – вспоминала Волконская. Жили Ентальцевы на поселении трудно, в постоянном безденежье. Тяжело переносили суровый климат. На Ентальцева постоянно писали ложные доносы, в которых его обвиняли в противогосударственных умыслах, что стало причиной душевной болезни, закончившейся параличом, потерей речи и полным помешательством. Смерть для него стала избавлением. А его вдова продолжала отбывать ссылку, потому что по закону она не могла вернуться домой в Москву и должна была оставаться на севере пожизненно. Только в 1856 году она вернулась на родину, где через два года скончалась.
Мария Казимировна Юшневская была старше других декабристок.
С мужем, Алексеем Юшневским, ее в свое время связала настоящая страсть, ломающая все преграды, в том числе и вполне благополучный первый брак, в котором росла дочь. Истовая католичка, Мария Казимировна, преодолев собственные религиозные убеждения и сопротивление родителей, разводится с мужем и становится женой Алексея Юшневского, которому тоже пришлось преодолевать многие препятствия, чтобы воссоединиться с любимой женщиной. В том числе, и недовольство начальства тем, что «жену свою он взял от живого мужа». Но отказаться от той, увидев которую первый раз, он просто упал в обморок, Юшневского не могло заставить ничего. Война 1812 года распутала многие узлы. После нее супруги благополучно жили на Украине, где служил Алексей Петрович.
Когда начались аресты в
Южном обществе декабристов, Юшневский был назван как один из руководителей.
Алексею Петровичу повезло – смертную казнь ему заменили бессрочной ссылкой. Хлопоты
Марии Казимировны для разрешения на поездку затянулись на три года. В своем
прошении она писала: «Для благополучия
жизни моей мне больше теперь ничего не нужно, как только иметь счастье видеть
его и разделить с ним все, что жестокая судьба предназначила… Прожив с ним 14
лет счастливейшей женой в свете, я хочу исполнить священнейший долг мой и
разделить с ним его бедственное положение». Софье, дочери от первого брака,
поехать не разрешили. Пристроив дочь замуж, Мария Казимировна в 1830 году все
же добралась до Петровского завода. Ей было труднее, чем другим. Собирая деньги
на дорогу, она продала все, что могла – шубу, серебряные ложки...
Первые восемь лет ссылки
Юшневские жили в Петровском заводе, потом поселились под Иркутском. Для
заработка держали небольшой пансион, где обучали детей декабристов и местных
жителей. Смерть Юшневского стала неожиданным ударом для жены. Он скончался в
1844 году, поехав на похороны друга. Несмотря на хлопоты местного губернатора, Марии
Казимировне не разрешали вернуться на родину еще 11 лет, до всеобщего
помилования. Единственная дочь все эти годы была ее опорой и поддержкой, она
даже добилась права навестить мать в ссылке и приехала вместе со своими детьми
и мужем, художником К.Я. Рейхелем. Мария Казимировна прожила долгую жизнь и скончалась
в 1863 году.
Говоря о подвиге
верности и любви десяти жён и двух невест декабристов, обычно не часто
упоминают их сестёр и вдов. Две декабристки – Наталья Рылеева и Анна Поливанова – были вдовами, и у них не было
выбора, ехать им в Сибирь вслед за мужьями или нет. Кондратий Рылеев был
казнен, а Иван Поливанов в Петропавловской крепости «заболел сильными
нервическими судорожными припадками», и 5 сентября умер.
Кроме одиннадцати жен в
Сибирь приехали еще семь женщин – матери и сестры декабристов. Самой первой
удалось приехать матери Камиллы Ивашевой. Она помогала дочери вести хозяйство и
воспитывать детей. А после смерти дочери и ее мужа, с великим трудом вывезла
детей из Сибири.
Если жены ехали в
Сибирь, чтобы продолжать там жизнь со своими мужьями, то сестры декабристов,
отправляясь вслед за братьями, полностью лишали себя права на личную жизнь. Об
их жертвенном подвиге практически ничего не известно, хотя он заслуживает не
меньшего уважения, чем поступок жен.
Елена Бестужева, сестра
пяти братьев-декабристов Бестужевых, выпускница Смольного института и большая
любительница французских романов, в самых страшных мыслях не могла представить
уготованный ей судьбой путь.
Первой ее мыслью было ехать следом за братьями. Но слишком многое удерживало ее от этого шага: после ареста братьев именно она стала опорой семьи – убитой горем матери и младшим сестрам-близнецам Марии и Ольге. Кроме того, все братья были в разных местах – и в Сибири, и на Кавказе. И тогда она стала «декабристкой в тылу», «хлопотальницей за всех нас», как писал один из братьев, Александр. Из последних средств снабжала братьев всем необходимым. Художника Николая через Александрину Муравьеву – красками, бумагой, кистями. Исполняла роль литературного агента писателя Александра. Именно благодаря ее участию, книги Бестужева-Марлинского выходили регулярно и в великолепном оформлении. Подвиг Елены складывался из серых буден: казенной переписки с целью улучшить положение братьев, встреч с бесчисленными чиновниками для получения бесчисленных разрешений, из лавок и почтовых контор.
Но после смерти матери,
она все-таки решает ехать, потому что братья дали понять, что только ожидание
приезда сестер поддерживает их. Е. А. Бестужева, готовясь к отъезду, продала
имение, отпустив на волю крепостных, но первая попытка была неудачной. «Нам в первый раз было повещено, что государь
император, по некоторым причинам и для нашей собственной пользы, к отъезду для
жительства с братьями не соизволяет». Через два года, подписав те же
условия, что и жены декабристов, сестры приезжают в Сибирь и живут там до
амнистии декабристов, деля с братьями радости и горести. Сёстры вернулись в
Россию в 1858 году. Елена Александровна привезла с собой бестужевский архив, и
остаток жизни посвятила тому, чтобы издать их литературные и мемуарные труды. В
повести Б. Голлера «Петербургские
флейты» Елене Бестужевой посвящена глава.
14 марта 1838 года к Константину
Торсону приехали его мать Шарлота Карловна и сестра Екатерина. Они добились приезда к нему,
подписав условие не возвращаться в европейскую Россию до смерти Торсона. Приезд
сестры и матери К. П. Торсона в Селенгинск облегчил его жизнь. Екатерина
Петровна сразу же взяла на себя ведение домашнего хозяйства, первой в Нижней
деревне начала преподавать. В ее школе для девочек, помимо грамоты, учили
рукоделию, поварскому искусству, музыке. Она оказывала медицинскую помощь
местному населению. С увлечением занималась Екатерина Петровна и огородом:
солила, мариновала. Мать, Шарлотта Карловна, увлеклась садоводством, разводила
цветы. После смерти брата, Екатерина еще четыре года жила в Сибири. Вернуться
домой она смогла только в 1855 году.
Смогли бы декабристы
выдержать все тяготы сибирской каторги и ссылки, если бы не их «ангелы»,
женщины, последовавшие за ними в Сибирь? Они не позволили забыть о декабристах,
сгубить их в безвестности, связали заключенных с внешним миром. Они писали от
своего имени, копируя иногда письма самих декабристов, до 18-20 писем в неделю,
получали для них корреспонденцию и посылки, выписывали газеты и журналы. Вели постоянную
борьбу с петербургской и сибирской администрацией, добивались уступок и
смягчения условий содержания и не давали мужьям опускать руки и впадать в
отчаяние, к чему многие были склонны. Они поддерживали упавших духом, успокаивали,
утешали. С кем можно их сравнить по благородству душ, по степени отреченности от
всех благ, и даже от себя самих?
Не думая, что своим
поступком бросают вызов режиму, они ехали вслед за осужденными мужьями,
наказанными за нарушение присяги, за бунт, за покушение на основы государства, чтобы
понести свое наказание – за любовь и преданность. Разделив судьбу
революционеров, отмечая каждый год вместе с ними «святой день 14 декабря», они
лучше понимали интересы и дела своих мужей и стали по-настоящему их
сподвижницами. Спустя 25 лет после восстания, декабристы встречали идущих на
каторгу петрашевцев, в их числе и Ф.М.Достоевского. Женам декабристов удалось
добиться свидания с ними, помочь продуктами, деньгами. «Они благословили нас в новый путь», – вспоминал Достоевский. В
острог запрещалось проносить деньги. Каждому осужденному петрашевцу женщины подарили
Евангелие, с незаметно вклеенной в переплет денежной купюрой – 10 рублей.
Вместе со всеми Достоевский получил свой экземпляр книги. Достоевский хранил
это Евангелие всю жизнь, не вынимая денег из книги. Перед смертью он отдал это
Евангелие своему сыну – Федору Федоровичу Достоевскому.
Из одиннадцати женщин,
последовавших за мужьями в Сибирь, домой смогли вернуться восемь, трое остались
в Сибири навечно: Александра Муравьева, Камилла Ивашева, Екатерина Трубецкая. В
2008 году в Тобольске женам декабристов установили памятник.
А что же остальные
десять жен декабристов, которые не стали декабристками? Почему не поехали вслед
за мужьями?
Самым тяжелым испытанием
для большинства женщин была необходимость расставания с детьми. С ними выезд в
Сибирь власти категорически не разрешали. Жена Артамона Муравьева Вера Алексеевна с тремя сыновьями намеревалась приехать в
Сибирь к осужденному мужу, но из-за детей этого сделать не смогла.
Не нашла среди родственников тех, кому бы могла доверить самое дорогое, что у нее осталось после ареста мужа. Перед самым отъездом Муравьев писал ей: «Все существование мое в тебе и детях заключается – любовь, почтение и благодарность мои к тебе за твои чувства ко мне, невзирая ни на что, не могут быть мною описаны… Я не впаду в отчаяние; лишь бы ты берегла бы себя». Им не суждено было встретиться. Надолго пережив мужа, Вера Алексеевна сосредоточила все заботы на единственном оставшемся в живых сыне.
Анастасию Якушкину называли
«несостоявшейся декабристкой».
Став женой декабриста Ивана Якушкина в 16 лет по страстной любви, она мечтала быть с ним рядом, как другие жены декабристов. Но Иван Дмитриевич запретил жене покидать детей и ехать с ним в Сибирь, считая, что только мать может дать детям должное воспитание. Она писала мужу в Сибирь: «…ты можешь быть счастлив без меня, зная, что я нахожусь с нашими детьми, а я, даже находясь с ними, не могу быть счастлива…». Она рвалась к нему всей душой. Наконец, через четыре года Якушкин позволил жене хлопотать об отъезде. Но согласия императора Анастасия Васильевна не получила. Ее мать, видя, как дочь угасает от тоски по мужу, подняла все свои связи, пытаясь добиться разрешения дочери и внукам отправиться в Сибирь, но получала решительные отказы. Не переставала писать прошения и Анастасия Васильевна. В последний раз, когда сыновья уже подросли, она просила принять ее детей в Пажеский корпус по достижении ими надлежащего возраста, а ей позволить ехать к мужу, но снова получила отказ. Сыновья Якушкиных, как и хотел этого их отец, получили хорошее воспитание и образование. Их мать умерла, не выдержав разлуки и тоски по мужу, еще совсем молодой женщиной. Узнав о смерти жены, Якушкин в память о ней открыл первую в Сибири школу для девочек...
Трагична судьба
декабриста Федора Шаховского и его
жены Натальи, урожденной княжны
Щербатовой.
Внучка известного российского историка князя Михаила Михайловича Щербатова, она была редкой красавицей, умницей, прекрасно воспитанной. К ней сватались завидные женихи, увлекался ею Александр Грибоедов. Отец выбрал дочери жениха богатого и знатного, но Наталья рассмотрела в нем «душу порочную и низкую», и брак расстроился. А вот душа князя Федора Шаховского Наталье оказалась близка, и она приняла предложение. Отец вынужден был согласиться с выбором дочери. Когда мужа отправляли в ссылку, Наталья была беременна вторым ребенком, но порывалась ехать вслед за ним. Беременность была трудной, ехать было опасно для жизни. Муж не позволил ей рисковать здоровьем. В ссылке Федор Шаховской сошел с ума. Об этом Наталья Дмитриевна узнала из письма Александры Муравьёвой, и подала прошение о выезде к больному мужу в Енисейск. Получив отказ, просила перевода мужа в какое-нибудь из их имений, под ее опеку. Когда Шаховской был переведен в Суздаль, жена добилась, чтобы его посещал врач. Но болезнь была необратима и через 2 месяца, в мае 1829 года декабриста не стало. Овдовев в 34 года, Наталья Шаховская даже не думала о втором замужестве. Она удалилась от светской жизни и общества, постоянно живя в дальнем имении. В высшем свете ходили слухи, что она приняла обет безмолвия. Наталья Дмитриевна прожила долгую жизнь, она скончалась 89-ти лет от роду, пережив и мужа, и единственного сына.
Софье Михайловне фон дер Бригген, дочери генерала Миклашевского, было всего 17 лет, когда
она стала женой полковника Александра фон дер Бриггена, и 23, когда муж был
арестован. Она уже была матерью троих детей и ждала четвертого. Ослабленную
частыми родами жену, Бригген собирался везти на лечение за границу, но сломалась
карета, и пришлось задержаться на сутки. Эта задержка стала роковой – уехать
они не успели. Был арестован и брат Софьи. Генерал Миклашевский приложил все
силы, чтобы помочь сыну и зятю, а Софья Михайловна готовилась последовать за
мужем. Но запрет взять детей не оставил ей выбора. Ехать в Пелым, оставив
четырех крох, от пяти лет до полугода, мать не смогла. 30 лет она ждала мужа,
заботилась о нем, посылала ему деньги, писала письма, посылала книги и хранила
ему верность, не воспользовавшись царским указом об упрощенном разводе. Через 9
лет, благодаря настойчивости Софьи Михайловны, Бриггена переводят в Курган.
Уберегла она его и от перевода рядовым на Кавказ. Амнистия 1856 года поставила
Бриггена перед трудным выбором: в Сибири, когда надежда на приезд жены рухнула,
у него появилась вторая семья, в которой тоже были дети. В этом он признался
Софье, и та, по своей безграничной доброте, готова была принять его детей. И ни
слова упрека мужу.
Мария Густавовна Берстель, жена декабриста Александра Берстеля, на момент ареста мужа
была матерью шестерых детей и оказалась в бедственном положении. О том, чтобы
ехать за мужем в Сибирь, она даже не помышляла, так же, как и о разводе. Она просто
дожидалась его возвращения. Но не дождалась. Берстель был переведен на Кавказ,
где и погиб в схватке с горцами.
Самым старшим из
декабристов был Василий Карлович Тизенгаузен
– полковник, командир Полтавского пехотного полка, ему было 46 лет. Его жена, Феодосия Романовна, была моложе мужа на
двадцать лет. О ней мало что известно, кроме того, что в семье было трое
маленьких детей. Ехать в Сибирь она, видимо, не собиралась, по причине,
известной только ей, но и развода не просила. Она дождалась мужа после амнистии
в Нарве, и через год похоронила его.
Указом императора о
разводе воспользовались только четверо из жен. Двоюродные сестры Марии
Волконской, урожденные Бороздины, Екатерина
Лихарева и Мария Поджио, и жена декабриста П. Фаленберга вторично вышли замуж.
История сестер
Бороздиных очень неоднозначна.
Марии Бороздиной, дочери
влиятельного чиновника, принадлежащей к богатому и знатному роду Воронцовых –
Давыдовых – Раевских прочили блестящий брак, а она выбрала отставного офицера
Иосифа Поджио, вдовца с четырьмя детьми. Семья не могла одобрить такой
чудовищный мезальянс, ей даже отказали в приданом, но Мария вышла замуж за своего
избранника. Когда Иосифа арестовали, Мария ждала ребенка. После рождения сына
она начинает хлопоты о муже, чему всячески препятствовал ее отец. Поджио должен
был отправиться в Сибирь, но, узнав, что Мария твердо намерена следовать за
мужем, ее отец сделал все, чтобы зятя обрекли на одиночное заключение в
Шлиссельбургской крепости. Шесть лет Мария не знала, где ее муж и что с ним. Согласие
на развод она дала в обмен на разрешение отправить Иосифа на поселение в Сибирь.
Результатом заключения в крепости стали цинга, болезни суставов, сильнейшие
головные боли. После выхода из крепости, где он был в тяжелейших условиях, Поджио
выглядел стариком. Известие о разводе с женой стало еще одной горькой страницей
в его судьбе. Мария Андреевна после развода уехала в Одессу, к родственникам
Воронцовым. Там вскоре вышла замуж за князя А.И.Гагарина. Только тогда она получила
сведения о судьбе бывшего мужа. Иосиф умер в 1948 году, а через год умерла
Мария.
Еще более запутанная
история была у ее сестры Екатерины. Безумный роман с декабристом Михаилом
Бестужевым браком не завершился. Воспротивились родители Бестужева по причине
молодости сына, его малого чина и легкомыслия. Уговоры и мольбы сына не помогли,
родители не дали благословения на брак. Девушка была скомпрометирована, и
Бестужева вызвал на дуэль Владимир Лихарев, тоже декабрист, давно влюбленный в
Екатерину. Оба были ранены, а потом Лихарев сделал Екатерине предложение,
которое из благодарности или с досады она приняла. После восстания Лихарев был
арестован, но наказание было довольно мягким – осуждение к лишению чинов и
дворянства, двум годам каторжных работ и дальнейшему поселению в Сибири.
Екатерина Лихарева родила сына и вопреки воле отца-сенатора, оставив младенца
на попечение свекрови, поехала в Москву на свидание с Владимиром Николаевичем. Мать
и жена всячески пытались добиться смягчения приговора, обращаясь с прошениями к
влиятельным лицам и самому царю. Им удалось выхлопотать высочайшее дозволение
перевести декабриста по состоянию здоровья в Курган. 10 лет Екатерина противилась
отцу, настаивавшему на разводе, но в конце концов сдалась, и вышла замуж второй
раз. Узнав о повторном замужестве своей жены, Лихарев не находил себе места, а
потом перевелся рядовым на Кавказ. Весной 1840 года в Куринском егерском полку В.
Лихарев сблизился с М. Лермонтовым. На глазах Лермонтова Лихарев и погиб в
схватке с горцами. В его кармане нашли портрет Екатерины Лихаревой, урожденной
Бороздиной, во втором замужестве – Шостак...
Баронесса Пелагея фон Штейнгель на момент восстания растила девятерых детей. Самому младшему было всего полгода. Это обстоятельство лишало ее возможности следовать за мужем в Сибирь. А необходимость устроить детей учиться на казенный счет вынудила ее развестись с мужем. Вернувшись после амнистии, фон Штейнгель пытался добиться отмены юридического расторжения брака с женой.
Можно ли упрекнуть этих
женщин хоть в чем-нибудь? Не думаю.
Еще одна жена декабриста
– не декабристка Евдокия Фаленберг,
урожденная Раевская. Фаленберги не прожили вместе и года, когда за участие в
восстании Петр был арестован. О Евдокии нам практически ничего не известно,
кроме того, что ради нее муж во время следствия дал «откровенные показания» на
себя и на друзей. Ему приписывают фразу: «…жена мне дороже Отечества». Когда
Фаленберга арестовали, жена его была очень больна, и его больше волновал ее
покой, чем собственная судьба. Фаленберг оставил после себя «Записки декабриста», написанные в
типично немецком сентиментальном духе, где все дышит любовью к молодой жене, а
о самом восстании говорится вскользь, как о неприятной случайности. После
развода Евдокия повторно вышла замуж. При этом известии Фаленберга одолела
тяжелая депрессия. Но в 1840 году Фаленберг женился на дочери урядника А.Ф.
Соловьевой, простой, неграмотной, но доброй сибирячке. Женитьба, а затем
появление детей вернули декабристу бодрость и энергию. Дом в Шушенском, где
жили Ленин и Крупская – это как раз дом Фаленбергов.
Николай I не выполнил ни
одной своей угрозы декабристкам: их детей не приписали к крестьянам, и они
могли получать образование. Им позволили жить в отдельных домах, где они даже
могли держать салоны, мужьям не сразу, но отменили кандалы. Может быть,
восхищение этими женщинами и уважение к ним, помимо воли императора завладело и
им? Или сработало то, что называют «общественным мнением»? Теперь уже не
узнать.
А за что такая
беспредельная, безмерная любовь? Чем могли заслужить ее, как оказалось,
довольно слабые без своих блестящих мундиров и привычных условий, а главное,
без поддержки хрупкого плеча своих жен, декабристы? А дело, видимо, совсем не в
них, а в чем-то, чего мы уже понять не можем. Может быть, в том, что для нас понятие
«христианин» стало чисто умозрительным, а жены декабристов в жизни руководствовались
христианскими заповедями, и их любовь – это не просто любовь жен к мужьям, а
нечто более высокое и важное? Екатерина Трубецкая: «Церковь наша почитает брак таинством, и союз брачный ничто не сильно
разорвать. Жена должна делить участь своего мужа всегда и в счастии и в
несчастии, и никакое обстоятельство не может служить ей поводом к неисполнению
священнейшей для нее обязанности».
Список использованной
литературы:
Анненкова, П. Е. Воспоминания
Полины Анненковой [Текст] : С прил. воспоминаний ее дочери О.И. Ивановой и
материалов из арх. Анненковых / [Вступ. статья Г. Шатровой, с. 3-34]. - 3-е
изд. - Красноярск : Кн. изд-во, 1977. - 328 с., 4 л. ил. : ил.
Волконская, М. Н.Записки
княгини М. Н. Волконской [Текст] / [Вступ. статья, с. 5-32, и примеч. Б. Г.
Кокошко]. - [2-е изд.]. - Чита : Кн. изд-во, 1960. - 160 с., 9 л. ил
Гессен, А. И. Во глубине сибирских руд : декабристы на
каторге и в ссылке / А. Гессен. - Москва : Детская литература, 1976. - 351 с.
Голлер Б. Петербургские
флейты. Повесть // Звезда. 1999 № 6
Декабристы
рассказывают... : [сборник : к 150-летию со дня восстания декабристов /
составитель Э. Павлюченко]. - Москва : Молодая гвардия, 1975. - 335 с. : [8] л.
ил., портр., факс. ; 21 см. - (Тебе в дорогу, романтик). - Библиография: с.
325.
Кайдаш, С. Н. Сила
слабых. Женщины в истории России : (XІ-XІX вв.) / Светлана Кайдаш. - Москва :
Советская Россия, 1989. - 286, [2] с. - Библиография в подстрочных примечаниях.
Обоймина, Е. Н. Русские жены / Е. Обоймина, О. Татькова. -
Москва : АСТ-Пресс, 2010. - 335 с. : [48] л. цв. ил. - Библиогр.: с. 334-335.
Розен, А. Е. Записки
декабриста / А. Е. Розен ; [подготовка и вступительная статья Г. А. Невелева].
- Иркутск : Восточно-Сибирское книжное издательство, 1984. - 478 с., [1] л.
портр. : ил. ; 20 см. - (Серия "Полярная звезда" : документы и
материалы). - Библиография в примечаниях: с. 416-449. - Указатель имен: с.
450-478.
Сергеев, М. Д. Несчастью
верная сестра [Текст] : [Ист. повесть] / Марк Сергеев ; [Худож. А.Е. Шпирко]. -
Иркутск : Вост.- Сиб. кн. изд-во, 1978. - 351 с. : ил.
Сергеев, М. Д. Подвиг
любви бескорыстной : рассказы, документы / Марк Сергеев. - [2-е изд.]. - Москва
: Молодая гвардия, 1976. - 208 с. - (Пионер - значит первый).
Чижова, И. Б. Звезды
Северной Пальмиры / Ирина Чижова. - Москва : Эксмо ; Санкт-Петербург : Мидгард,
2006. - 444, [2] с. : ил., портр. - (Женский век. Светские львицы и роковые
красавицы).
Шкерин В. А. Уральский
след декабриста Бриггена / В.А. Шкерин,-Москва; Екатеринбург: Кабинетный
ученый, 2016.-314 с.
Эйдельман, Н. Я. Удивительное поколение / Н. Я. Эйдельман. -
Санкт-Петербург: Пушкинский фонд, 2001. - 346 с. : ил.
https://www.prlib.ru/item/408359
https://www.litres.ru/tatyana-alekseeva/dekabristki-tysyachi-verst-do-lubvi/
http://alternathistory.com/kto-vstal-by-vo-glave-rossii-esli-by-dekabristy-pobedili/
https://yandex.ru/images/search
https//ok.ru/video/83234720411
Юлия Брюханова, Центральная библиотека им.А.С. Пушкина
Комментариев нет
Отправить комментарий