Владислав Шошин: «Я не устаю от вас, дороги...»

  

«Небо хмуро может быть и ясно,

Только жить хочу я не напрасно,

Жить не прошлым и не в книгах спящим,

Жить хочу живым и настоящим».

 

30 мая исполнилось бы 95 лет Владиславу Андреевичу Шошину (1930–2008) — поэту, литературоведу, коренному петербуржцу, чьё имя в течение многих десятилетий было неразрывно связано с Ленинградом, российской историей и культурой. Он известен как литературовед и переводчик, автор более 30 книг, в том числе о Н. Тихонове, А. Прокофьеве, М. Дудине. Он пережил всю блокаду, поэтому нет ничего удивительного в том, что Великая Отечественная война и наша история стали главными темами его поэтического творчества и литературоведческих трудов. Николай Тихонов: «В стихах Шошина пространство и время помогают чувствовать историю и современность в поэтическом сближении. ...Шошин предпочитает собранный, короткий, выразительный стих, ясный образ, точные слова. У него свежесть восприятия, зоркость взгляда. Серьёзны раздумья автора, лирика правдива, мужественна, естественна».

Владислав Шошин родился в Ленинграде 30 мая 1930 года в семье служащих. Его отец был старшим научным сотрудником Института физиологии имени И. П. Павлова, мать работала в городском отделе образования Ленинграда. Всю блокаду Владислав был в городе, чудом выжил. Отец погиб на войне. Матери и отцу посвящены многие стихи поэта. В блокаду у него погибли близкие люди, блокадное детство и юность во многом определили его творчество. В дальнейшем в его творчестве основными темами стали война и блокада. В 1948 году Владислав Шошин окончил школу с золотой медалью и поступил на филфак Ленинградского госуниверситета (ЛГУ).

В 1946 году в газете «Ленинские искры» с одобрения поэта Петра Ойфы были опубликованы первые стихи Владислава. В конце 50-х стихи Шошина появляются в ленинградской городской и областной прессе, в журналах «Молодая гвардия», «Огонёк», «Нева» и «Звезда». В 1953 году Владислав окончил филологический факультет ЛГУ, после чего был направлен в аспирантуру Пушкинского Дома. Учился в аспирантуре в Институте русской литературы.

В 1958 году Владислав успешно защитил кандидатскую диссертацию на тему «Интернациональная тема в творчестве Н. С. Тихонова». В 1965 году преподавал в Ленинградском государственном университете, где читал спецкурс «Введение в литературоведение». С 1965 по 1979 год Владислав занимал должность заведующего отделом критики, науки и искусства, был членом редколлегии в журнале «Аврора». В 1979 защитил докторскую диссертацию «Взаимодействие национальных литератур».

Почти полвека Владислав Андреевич проработал в Пушкинском Доме, куда поступил после окончания Ленинградского университета. В 1956—1969 и в 1978—2008 годах работал в Отделе сов. (новейшей) литературы (1956―69 и 1978―2008); в 1982―87 ― сотрудник Отдела теоретических исследований, с 1986 ― ведущий научный сотрудник Отдела новейшей русской литературы, с 2003 ― консультант ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН.

Первый сборник стихов Шошина «Песни в пути» вышел в 1955 и вызвал положительные отклики В. Рождественского, В. Саянова, М. Дудина, В. Торопыгина, Е. И. Наумова, А. Л. Дымшица, П. С. Выходцева. «Шошин весь в обаянии лирики, — писал в 1955 А. Прокофьев, — весь в восхищении перед красотой открывшейся его взору русской природы, перед путями, на которые зовут юность, молодость, родные просторы. У него хороший песенный "настрой"». В 1960 Шошин был принят в Союз писателей СССР, и в том же году вышла его монография «Николай Тихонов». В 1962 в Москве вышла вторая книга стихов, с характерным для лирики той эпохи названием «Первый гром», получившая широкие отклики как в СССР, так и в «братских» тогда странах (Болгарии и Польше).

Особое место в биографии писателя занимала его деятельность по охране памятников русской культуры, что во времена хрущевской «оттепели» не приветствовалось. Шошину удалось напечатать в «Молодой гвардии» (1961. №4) статью «Гордиться славою своих предков!», где автор выражал обеспокоенность пренебрежением национальными традициями. Шошин занимался защитой памятников русской культуры. Был членом ленинградского отделения ВООПИК. Вместе с Д. М. Балашовым собирал подписи под письмом в ЦК КПСС против сноса церквей в Карелии.

Корни поэта на севере Родины, поэтому северная тема неотрывно присутствует во всех стихах-путешествиях поэта, как некий знак прародины («Голубой осоки разговоры, Желтые кувшинки в камыше, Травяные горы Холмогоры, Я ведь тоже северный в душе...» («Лягушонок скачет вдоль дороги...»). Поэтому в стихотворном голосе ленинградца, выпускника классического отделения филологического факультета прорывается диалектное, северное — «на море», «на берег», «вон дымок поднимается» и т.д. Николай Тихонов: «У него врождённое чувство любви к родной истории и родной природе. На стихах Владислава Шошина лежит светлая, зелёная тень близкого его сердцу Севера. Он любит его весенние краски, переливы лугов, леса, только что одевшиеся листвой, голубые озёра в раме из белых кувшинок и куги, суровую и нежную землю, по которой пролегла ещё древняя дорога новгородцев к вольному холодному океану, землю, на которой советские люди создают новую жизнь».

Шошин — автор поэтических книг «Песни в пути» (1955), Солнце в серебристых тополях» (1959), «Первый гром» (1962), «Четыре стороны света» (1965), «Развернутым фронтом» (1967), «Избранная лирика» (1967), «Век рождения» (1972), «Снегириная заря»(1973), «Тропой весенних журавлей» (1975), «Вороний камень» (1975), «Открытие мая» (1977), «Стихотворения» (1979), «Вставайте на рассвете!» (1980), «Ленинградская симфония» (1983), «Вечной молодости свет» (1985), «Судьба и счастье — Ленинград» (трилогия, 1987). В 1990-е Шошин работал над лирической эпопеей «Пётр Великий и наше время», получившей самые теплые отклики литературной общественности. Вместе с тем в 90-е поэт ощутил на себе всю горечь издательского невнимания. В 1990 году за свой счет автор издал «лирический путеводитель» по городу «Остановись, прохожий! Не спеши», отрывки из которого публиковались в журнале «Звезда». В 2005 году вышел его сборник стихов «Победа, ты навеки с нами», посвящённый 60-летию Победы.

Основными темами поэзии Владислава Шошина являются природа родного края, любовь, героическое прошлое страны, Великая Отечественная война и блокада. Для его стихов характерны публицистичность, эмоциональная напряженность, ритмические поиски, классические ритмы и строгая рифма. Главная особенность творчества Шошина как поэта и публициста в приверженности петербургско-ленинградскому духу поэзии, той особенной интонации, которая берет свое начало в классической русской литературе. Он помнил многие голоса своих выдающихся старших современников и по-своему отразил их в своем творчестве.

Основная и любимая тема поэта — стихи о родном городе, о ленинградских белых ночах, ладожском ледоходе, Неве, парках и улицах, истории и современности. Н. Тихонов: «Своеобразная, неповторимая прелесть Ленинграда живёт в его лирических строках: уходящие в море ладожские льдины, дым фабрик над красавицей Невой, ласточки над куполом собора, поэтические окрестности города, освежённые грозой, раскатами первого грома, майский день в Павловском парке. Но сквозь спокойные, мирные пейзажи сквозят воспоминания страшных лет войны. Те же дубы и клёны Павловского парка напоминают, что здесь фашисты убили хранителей парка, людей, не выдавших врагам место, где они зарыли мраморные статуи. «Молчанье праведных могил» — в весенних полях, напоенных солдатской кровью воинов, освобождавших родную землю от гитлеровцев. Об этом говорят стихотворения «Памяти Георгия Суворова», «Обелиск» — короткие, впечатляющие».

Цикл «Стихи о матери», цикл о блокаде «Три письма ленинградским врачам» и поэма «Ленинградская симфония» одни из лучших произведений в творчестве поэта. «Ленинградская симфония» — лирическая поэма своеобразного построения. Отдельные стихотворения образуют панорамное повествование, объединенное цельностью замысла. Главный герой произведения — город-герой Ленинград. В то же время эта книга является как бы поэтической исповедью автора, его творческим отчетом перед своими земляками, современниками. В «Ленинградской симфонии», по словам М. Дудина, «возникают, развиваются, пропадают и вновь возникают мотивы детства, юности, первой любви, нелегкого мужания. Лирическая звуковая россыпь то и дело прорезывается более глухими и тяжелыми звуками, возникают мотивы Истории: блокады, войны, победы, мира, современности» (Дудин М. Взволнованность поэтической души // Шошин В. Ленинградская симфония. Л., 1983. С.5).

Шошин прежде всего лирический поэт, его поэзия выдержана в классических ритмах и строгой рифме. В лучших строках, как например, «Дышало рябью ветрено и сиро, но мир своей любовью осеня, ты шла ко мне — и сотворенье мира казалось делом завтрашнего дня» (Цикл «Единственная») Шошин словно возвращает читателя к поре русской советской лирики начала 1930-х (Б. Корнилов, А. Прокофьев, П. Васильев). Творческий поиск Шошина словно объединил позднего А. Прокофьева (в интонационно-ритмическом плане) и Н. Тихонова — «с марсианской жаждою творить» и географической устремленностью. Широка география стихов Шошина, включающая разные страны и края, с большими и малыми городами, поселками и полустанками, реками и речушками.

Южная степь — астраханские плавни,

Север — соболья легенда бровей…

Нет на Руси ничего стародавней,

Нет ничего у России новей!

В его стихах мы найдём и чащи у Оби, и дорогу в Сагурамо, и пейзажи Дальнего Востока, где «у Аскольда вода в чёрном смерче клубится…» Лирический герой книги проходит дорогами русского Севера, Грузии, Прибалтики, чтобы узнать свою великую Родину, чтобы в полной мере ощутить радость причастности к делам своих соотечественников.

Критики отмечают населенность его лирики, насчитывающей несколько десятков исторических и живых людей. Герой лирики поэта весь в порыве к радости и добру, утверждающий чистоту душевных помыслов, доверие к человеку; сознавая и отображая сложность жизни, он утверждает светлые ее стороны. Эмоциональный восторг от встреч с красотой жизни углубляется раздумьями о ее сущности, о назначении человека, о юношеском долге перед памятью павших в Великой Отечественной войне. Н. Тихонов: «Поэт не только приветствует своими стихами строителей нового, но и призывает помнить славное прошлое и воспевать его достойно. Незабываем для новых поколений подвиг, совершенный их доблестными отцами».

Поэзия Шошина освещена глубокой человеческой добротой, выстраданной любовью к жизни, к людям. Отмечают тягу поэта к эпосу в форме лирического дневника. Но ни жалоба, как отправное свойство элегии, ни разочарование, ни сарказм не свойственны поэзии Шошина. Благодарность миру — то редкое качество, возвращающее поэту право быть словно «не в себе»: говорить с самим собой, здороваться со всем живым и неживым, учреждать свои праздники. «На сопках снег... Под утро, верно, выпал. Встает заря в коронном серебре. Я слышу — снег прессуется со скрипом... Какой нежданный праздник в сентябре!..» («Беломорские узоры»); или: «Зажглось листом кленовым воскресенье, И Павловску не молкнуть дотемна. О майский день! О светлый день осенний! Смешались в сердце Года времена...» («Золотая осень»). Многие его стихи о молодости, поре дерзких мечтаний и самоотверженной влюбленности.

Лучшие стихи поэта емки и психологически достоверны: «Осень приходила из-за моря, Свадьбами сужала круг подруг...» («В Зимней Золотице»); или, тематически сопоставимое с «Ледоходом» Н. Гумилева,— «Страшнее, живя в неволе, Как будто на воле жить...» («Белый медведь в Каирском зоопарке»); или точно переданные чувства восторженного современника: «Рассвету в пять утра не спится, Он в мир выходит не дыша, И, как разбуженная птица, Поет славянская душа» («Славяне»). Среди стихов Шошина следует выделить такие как «Не мое ли это эхо...», «Летели чайки с вестью торопливой...», «Сосны плавают в дымке хрустальной...», «Цветы», «То ли грозен, то ли нежен...», «Я приеду к тебе...», «Как много было...», «Каждый день — неповторимый...» и многие другие.

Михаил Дудин о творчестве поэта: «К сожалению, и в наше время на стихи бывает тоже своеобразная мода, как на узкие брюки. Владислав Шошин никогда не был и не будет модным поэтом. Его стихи просты и непритязательны. Они обыкновенны. Но есть в этой традиционной обыкновенности глубина доброго поэтического сердца, та естественная заинтересованность миром человека и природой, которая позволяет в обыкновенных вещах находить поэзию. Шошин не новичок в литературе: у него уже вышло два поэтических сборника: «Песни в пути» и «Солнце в серебристых тополях». Он печатал много литературно-критических статей, и в издательстве Академии наук СССР вышла его серьезная научная работа о творчестве Николая Тихонова. Он весь в пути, он набирает и скорость и мастерство в этом живом «человеческом мире ― море». Он умеет находить, видеть и выражать, говоря его словами, «расстояние от ножа врага до сердца друга». И его стихи могут для многих быть настоящими друзьями и спутниками, потому что в них есть время, природа и душа, влюбленная в жизнь, говорящая естественным, свободным голосом».

Шошин переводил с осетинского, белорусского, украинского, эстонского грузинского, французского, болгарского, немецкого языков. Среди переведенных Шошиным поэтов — Н. Бараташвили, Г. Табидзе, М. Танк, А. Нысаналин, А. Сийг, Я. Ругоев, Н. Гильен, Б. Олейник. На стихи Шошина писали музыку В. Соловьев-Седой, С. Баневич, М. Кочетова, Ю. Щекотов, В. Стратуца.

Доктор филологических наук, член союза писателей России Владислав Андреевич Шошин был широким специалистом в области русской литературы ХХ века. Им написаны книги: «Поэт Александр Прокофьев» (1965), «Николай Тихонов» (1960, 1988, переведена на англ. яз.), «Поэт и мир. О творческой индивидуальности в советской поэзии» (1966), «Поэт романтического подвига» (1976; 2-е изд. 1978), «В Пушкинском Царском селе» (1999), «Николай Заболоцкий и Грузия» (2004). В круг его научных интересов входили Н. А. Заболоцкий, Н. С. Гумилев, А. А. Ахматова, М. А. Булгаков и многие другие выдающиеся художники, равно как и деятели науки, культуры и истории. Как литературовед Шошин известен прежде всего своими работами о Н. С. Тихонове, и многочисленными статьями о творчестве Н. Гумилева, М. Булгакова, А. Платонова, М. Зощенко, С. Есенина, В. Маяковского и других, а также о лит. объединениях начала XX в. (имажинисты, «Содружество» и др.). Он автор глав о Тихонове, М. В. Исаковском и А. А. Прокофьеве в учебнике для вузов «История русской советской литературы». Шошин занимался проблемами и вопросами взаимодействия национальных литератур, он автор монографии «Интернационалисты ― мы!» (1982), книги «Летопись дружбы. К проблеме интернационализма в советской литературе» (1971), двух изданий учебного пособия «Литература народов СССР» (1977, 1982), статей о Джамбуле, А. Кунанбаеве, М. Ауэзове и др. Он автор 50 статей для словарей ИРЛИ «Русские писатели. XX в.» (1998) и «Русская литература XX в. Прозаики, поэты, драматурги» (2005). Был составителем антологии поэтов блокадного Ленинграда (1985), публиковал материалы о писателях-жертвах политических репрессий (сборник «Распятые». Вып. 1―2. 1993―94).

Владислав Андреевич скончался 21 ноября 2008 года на семьдесят девятом году жизни в Санкт-Петербурге. Похоронен на Волковом (Лютеранском) кладбище.

 

Стихотворения

 

Отец, вот и встали на страже твоего покоя…

«Самыми храбрыми были солдаты, которые не вернулись домой».

Уитмен

 

Отец,

Вот и встали на страже твоего покоя

Пять ленинградцев,

Гранитных и вечных.

Тебе и твоим товарищам

Слова признания на граните

Высекли мои друзья.

Я не оставил здесь запечатленного вздоха,

Но я не знаю —

Жалеть ли об этом?

Как сказать тебе бесповоротное — прощай,

Если все кажется,

Что ты вернёшься?

 

Стихи о матери

 

1

О тебе весло мне пело

Долго-долго поутру,

В двинском устье парус белый

Покачнулся на ветру.

 

Капли солнца брызжут с весел,

Окуньки идут по дну,

Из-за леса август бросил

Красный бакен на волну.

 

Материнский взор твой вижу

В каждом солнечном окне,

Даже словом не обижу

Мир,

Тобой открытый мне.

 

2

Мягко мнут морошку ноги,

Елка под ноги легла,

Не по этой ли дороге

Юность матери ушла?

 

В петроградском шуме улиц

Красотой родимых скал

Заболела — обернулась,

Но туман стеною стал.

 

Заслонил былые зори,

Беломорские леса,

Край родной,

На Белом море

Белой ночью паруса.

 

Но весною и поныне

С Беломорья шлет привет

Колокольчик синий-синий —

Вечной молодости свет.

 

3

Осень золотом осветит

Лист кленовый у окна,

Много чистых рек на свете,

Только вспомнится одна.

 

Как младенцы, дремлют бревна,

Пар восходит над рекой,

Над водой зеркально-ровной —

Тронуть боязно рукой.

 

И вполголоса я снова

О Неве моей пою —

Ведь и малый лист кленовый

Не чужой в родном краю.

 

* * *

Шумит разгульная вода,

Буравя хрупкий наст.

Кто не изменит никогда,

Как совесть, не предаст?

 

Ответ известен до меня, —

Взгляни, как в майский час

В колясках дремлет мальшня

Близ материнских глаз.

 

Дремать недолго, разбудить

Придут полки забот,

Но та, что выучит ходить,

По жизни поведет.

 

Все оживленнее враги,

Все меньше добрых встреч!

Единственную береги!

Не опоздай беречь...

 

* * *

Некий бард как сорвался со старта,

Так не может стреножить полет,

Преисполнен благого азарта,

О возлюбленных сердца поет.

 

Все опишет — как дышит и слышит,

Как его вдохновляет среда,

Лишь о матери он не напишет,

Словно не был грудным никогда!

 

Словно в ванне его не купала

(Он мурлыкал, любовью храним),

Темных ноченек недосыпала

Над единственным в мире, над ним.

 

Но единственной в мире не слышно,

Чем живет знаменитый поэт,

Будто в ночь за околицу вышла,

А на небе — ни звездочки нет...

 

* * *

Мёртвому полю под крыльями во́рона

Спать — не поднять головы,

Кожа березы осколком разорвана,

Солнце не штопает швы.

 

Снова погибших — им нет воскресения —

Мать призывает во сне…

Нет, не таким в это утро весеннее,

Край мой, ты видишься мне.

 

Синих озер самобранные скатерти,

Синих небес благодать…

Если б из них я умел моей матери

Новое сердце соткать!

 

* * *

Летели чайки с вестью торопливой,

Ручьи, журча, прислушивались к ней,

Вдоль тихого озерного залива

Ты шла ко мне из памяти моей.

 

Ты шла ко мне из полночи бессонной,

Когда кромсали бомбы грудь земли,

Из-под обломков красного вагона,

Где кровь детей затеряна в пыли.

 

Ты зимний мир улыбкой утешала,

И, радости откликнуться спеша,

Земля весенней пахотой дышала

И голубою дымкой камыша.

 

О сыне недостойном беспокоясь,

Ты шла ко мне спокойствие вдохнуть,

И кланялись тебе тростинки в пояс,

И волны твой вылизывали путь.

 

Дышало рябью ветрено и сиро,

Но, мир своей любовью осеня,

Ты шла ко мне — и сотворенье мира

Казалось делом завтрашнего дня.

 

О войне

 

* * *

Надолбы, надолбы

В заревом огне...

Рассказать мне надо бы,

Дети, о войне.

 

Рассказать вам надо бы,

Дети, о войне,

Как пылали надолбы

В танковом огне.

 

Страны в пропасть падали,

Плавился металл,

Отступали надолбы,

Человек — стоял!

 

Он стоит высоко,

Гордый, как салют...

Реет в небе сокол,

Волны в берег бьют.

 

* * *

Белые голуби, белые голуби...

Помню во льду индевелые проруби,

К ним за водою — с бидоном, с кастрюлею,

Тот дистрофией подкошен, тот — пулею...

 

Белые голуби, белые голуби,

Лишь на Неве ли дымились те проруби?

В чёрный провал города и селения

Падали, падали в пору цветения...

 

В каждого — дуло смертельного выстрела!

Как же сумела ты, Родина, выстоять,

Преображая на поле сражения

В сталь наступленья — тоску поражения?

 

Чтобы надежды сбывались заветные,

Чтобы знамёна возвысились смелые,

Чтобы взлетали листовки рассветные —

Мая победного голуби белые.

 

* * *

А ты ведь не помнишь об этом:

Как в сумрак был город одет,

Как ночь прорезалась лишь светом

Фашистских висячих ракет.

 

Военные помнить пожары,

Сегодняшним, вам не дано…

Танцуя, безмолвные пары,

Как рыбы, уходят на дно.

 

Мелодия может быть новой,

А может совсем отмереть…

Но слушай далёкое слово

Людей, презирающих смерть.

 

Как юности хрупок росточек!

Как всё ещё ясно в судьбе!

Но песня про синий платочек

Пускай будет сниться тебе.

 

Три письма

Ленинградским врачам

 

Алле Федоровне Неретиной

 

Дрожит перо, рука устала,

А все над схемами сидишь...

Я говорю: припомни, Алла,

Послушай волковскую тишь,

 

3десь каждый прут морозный звонок.

Стук двери — пулею в висок...

Ты слышишь — плачет твой ребенок,

Дрожит, надломлен голосок.

 

Теряя маму, так он плачет,

Теряя жизнь, ну где же ты!

Ведь впереди одни маячат

Последней пристани кресты.

 

О, сколько их, поспешных, белых,

И каждый чью-то жизнь рассек,

И на губах заиндевелых

Улыбку гордо смерть несет.

 

Снега блокады — море муки,

Смерть бродит вольной полосой,

Твои израненные руки

Слабеют под ее косой.

 

Но сердце бьется, не сдается,

Добьется все-таки оно,

Что из поблекших уст пробьется

Дыханья зыбкое зерно.

 

Кто здесь о гибели толкует —

Зерно мы к солнцу поднесем,

И сердце слабое ликует:

Спасен ребенок мой, спасен!

 

Спасен второй, откачан пятый,

Горят блокадные костры,

И сердце сильное солдата

В груди ликует медсестры.

 

Перед безглазой, ждущей дани,

Встаешь ты песней огневой,

Страданье всех — твое страданье,

И каждый здесь ребенок — твой.

 

И лазарет ночного бреда

В победный движется рассвет,

И на страну глядит Победа

Глазами всех твоих побед!

 

Кире Феликсовне Ширяевой

 

То ли «юнкерс» за черной тучей,

То ль пикирует смерть сама?

Снег сыпучий, мороз трескучий,

Стужей схваченные дома.

 

Враг раскинулся на полмира

Леденящей своей ордой,

Но идешь ты, девочка Кира,

Всей отвагой юности в бой.

 

Бьют зенитки свой марш железный,

Окна в желтых крестах дрожат,

Между койками, как над бездной,

Путь твой жизнью и смертью сжат.

 

Дети-птенчики — взгляд невинный,

Бытия непрочная нить...

Ниагарой валокордина

Бездну черную не залить.

 

Госпитальной борьбы палаты —

В этом чувства и думы все...

А давно ли сама была ты

Вот такой же — бантик в косе?

 

Помнишь Сиверской воздух чистый,

Солнцем облитое весло?

Детство в юность нежданно быстро

В год блокадный переросло.

 

И идешь ты — заря струится

(Так дарил огонь Прометей!),

И ребячьи светлеют лица

От улыбки одной твоей.

 

И Россия — от края до края —

Зыблет росы, колышет жнивье...

Ее именем благословляю

Руки чуткие, сердце твое!

 

Да святится родное имя,

Благодарность — не занимать...

Вот такой над детьми своими

Вижу нашу Родину-мать.

 

Стриж легко свои кольца нижет,

До границ луга зелены...

Пальцы — в йоде, карболке рыжей,

Под глазами круги черны...

 

Глебу Борисовичу Федосееву

 

Ты живешь на улице моей,

Ты живешь на ней немного дней,

Улица — молчанье и покой,

Но была она и не такой.

 

Не уснуть сиренам до утра,

Полосуют высь прожектора,

Вздыблена вселенная вверх дном,

Хладнокровен только метроном.

 

Он ведет минутам скорби счет,

А осколок каждый дом сечет,

Вышел из ворот — прижмись к стене:

Город твой в блокаде — на войне.

 

Город твой стоит, неколебим,

А над ним клубится огнь и дым,

Смерч, которым ворог просвистел,

Души, отлетевшие от тел...

 

Почему об этом говорю?

Я, к тебе идя, иду в зарю,

В пламени победы горизонт,

На твоей земле грохочет фронт.

 

Как прожектора, зари лучи,

В мирный день спешат на бой врачи,

Как солдат, в огне ты до конца:

Не осколки падают — сердца.

 

Почему об этом говорю?

Я люблю свободу и зарю.

Девятьсот блокадных было дней —

Срок твоей борьбы еще длинней.

 

Ты везде, где, словно две волны,

Бьются силы мира и войны,

Ты всегда, где тления угар,

Первый на себя берешь удар.

 

Зимний мрак сейчас и нем и глух,

Только ты не спишь опять до двух:

Вечный бой! Покоя не дано,

И горит во тьме твое окно...

 

* * *

Отгремели давние сраженья,

Только вечно им забвенья нет.

Выдержит ли зренье напряженье

Вглядываться в даль тревожных лет?

 

В эту даль, где падали снаряды

На дома свободно, словно град,

Где автограф танковой бригады

Выбит на бетоне автострад.

 

Горизонты стыли в черном пепле,

Шла зима лютей любой зимы.

Если от пожаров не ослепли,

От салютов не ослепнем мы.

 

В даль войны заглянут не однажды,

Поднимая судьбы на весах,

Ибо ветер славы слышать каждый

Должен в напряженных парусах!

 

* * *

С торжественностью пилигрима

Постой у могил, помолчи...

Победа! Ведь это — незримо

Простертые в завтра лучи.

 

Победа! Весеннею новью,

Казалось, весь мир оживим.

Упавшая капелька крови

Цветком обернулась живым.

 

Тому, кто победе причастен,

Кто смог ею жизнь окрылить,

Великое выпало счастье —

С народной судьбу свою слить.

 

А тем, кто не выстрадал счастья

Победу провидеть в ночи,

Пусть светят призывною страстью

Простертые в завтра лучи!

 

* * *

Идет весна победным маем,

Идет нехоженым путем,

Береза шепчет: расцветаем,

Сосна шумит: не отцветем!

 

Но Днем Победы, в душу бьющим

Восторгом мирной синевы,

Ползут меж прошлым и грядущим

Противотанковые рвы.

 

И пусть на небе незакатном

Ни туч сегодня, ни теней,

Идет душа путем обратным —

Он с каждым годом все длинней.

 

Не гаснуть на сердце могилам,

Приблизившим победный май,

Мы повторяем с прежним пылом:

Страна огромная, вставай!

 

О прошлом мы напомним сами

И, словно горизонт свинцов,

Свой гимн повторим голосами

Уже умолкнувших бойцов,

 

И пусть весна победным маем

Идет нехоженым путем,

Мы вместе с прошлым расцветаем

И никогда не отцветем!

 

Обелиск

Не только песни старины —

И наши скорбны и суровы,

В курганах памятной войны

Не схоронили горе вдовы.

Их мир и холоден и пуст,

В глазах обида и смятенье,

А ты твердишь в недоуменье —

Откуда боль моя и грусть?

 

Что говорить о вечной славе

И есть ли вечная печаль?

О прошлом ты забыть не вправе,

Но прошлым сердце не печаль.

Встает ольха со дна воронки,

Нарядны бусы бузины,

И на ветру осинник тонкий

Не от взрывной дрожит волны.

 

Солома на крыше, на поле снопы,

Негромкий родник у изгиба тропы.

Шагаю, умытый живою водой, —

Моя ли заслуга, что я молодой?

Миллионы безвестных вставали в ружье,

Миллионы погибли за счастье мое.

Обязан я быть молодым за двоих,

Наследуя гордую молодость их.

 

Нет, скорбь погибшим не в отраду,

Лишь только б свет из наших глаз,

Лишь было б в мире все, как надо,

Все, как мечталось в смертный час.

Лишь только б жить полней и строже,

На мелочность не тратя сил,

Пустою песней не тревожа

Молчанье праведных могил.

 

Кто сказал, что этот мир неласков?

Раздвигает облако заря,

Пулкова серебряная каска —

Словно строгий шлем богатыря.

И сама весна в открытом платье

Мне смеется на лесном лугу,

Сколько должен радости ей дать я,

Чтобы, уходя, не быть в долгу!

 

Разбило громом полдень знойный,

В чащобах дождь отбушевал,

И свежий мир вздохнул спокойно,

Как будто кризис миновал.

И рвется мир хвоинкой каждой

К восторгам завтрашним своим,

И той же весь я полон жаждой,

И этой жаждой сроден с ним!

 

Золотая осень

 

1. В Павловском парке

Зажглось листом кленовым воскресенье,

И Павловску не молкнуть дотемна.

О майский день!

О светлый день осенний! —

Смешались в сердце

Года времена.

 

И сердце успокоиться не может,

Сквозь рукотворный лес идет спеша

И видит у Двенадцати дорожек,

Как Ниобеи мучится душа.

 

И сразу сердце строже и грубее,

И перед ним —

Военные года.

О нет, не слезы бедной Ниобеи,

Здесь вся Россия плакала тогда.

 

Ее детей,

Литую бронзу эту

Укрывших от грабителей в ночи,

К Двенадцати дубам согнав к рассвету,

Веревкой задушили палачи.

 

Кривые пауки на черной стали

Ползли на гордый Павловск —

И в бою

О нет, не бронзу девушки спасали,

России честь

И молодость свою.

 

И сердце смотрит ясно и влюбленно

На мир,

Спасенный кровью от врага,

И кто дерзнет сломать хоть ветку клена,

Где каждая травинка дорога.

 

Пусть не посмеет зло расположиться,

Где звон ручья — как сердца серебро!

И на ветру доверчиво кружится

Литое голубиное перо.

 

2

Годы летят как листья,

Ветра тревожен свист,

Ветер хлестнет как выстрел,

Сбросит последний лист.

Снова похолодало,

Листья ковром в саду,

Сколько их опадало

В сорок втором году!

 

Листья на танках мёртвых,

Взорванной их броне

И на телах простёртых,

Словно тела в огне.

Листья в воронках чёрных

Красного близ Села,

Листья в лугах просторных —

Не было им числа.

 

Только в громах чугунных

Солнца дрожала нить,

Гибель учила юных

Яростней жизнь ценить —

С горечью поцелуя,

С тополем у крыльца,

Жизнь до конца родную,

Милую до конца…

 

* * *

А здесь — передний край... Едва ли

Не думали о смерти мы,

Когда тяжелые вставали

Над полем черные дымы.

 

В тылу не плакали осколки,

Но враг и тыл в расчеты брал,

И от излучины на Волге

Летели искры на Урал.

 

Чтоб прошлому не повториться,

Основой всех своих основ

Сплотила Родина-орлица

Своих отчаянных сынов.

 

Мы жребий розно выбираем,

Но что себе ни выбирай,

А все мы — на переднем крае,

Вся наша жизнь — передний край.

 

Памяти Георгия Суворова

Сколько их, весёлых и упрямых,

Падало, как ливень, на поля,

У тебя и сердце в рваных шрамах,

Мать родная, мать сыра-земля!

 

Сплошь в сирени крепостные стены,

Но и в гроздьях метки седины.

Только мы — ведь мы встаём на смену

Тем, кого не ждут уже с войны.

 

Сколько спит могил в полынях горьких,

К горлу и теперь подходит ком,

Но уже такая на пригорках

Травушка — хоть бегай босиком.

 

Дятлы рубят лес на перекрестке,

Шишки на ветвях как снегири,

В трещинах стены встают берёзки —

Ты на них подольше посмотри.

 

Песней равнодушной и унылой

Разве оскорбим свой край родной?

Только бы нам жить хватило силы

За ушедших от красы земной!

 

* * *

Уже семнадцатой весне

Не знать о памятной войне.

Безоблачен июньский день,

В воронках властвует сирень.

 

И по траншее муравьи

Плывут сквозь рыжинки хвои.

Здесь кто-то юный пал в бою,

Он заслужил тоску твою.

 

Но ты глядишь в глаза мои

Глазами солнца и любви.

О как я должен свято жить,

Чтоб это солнце заслужить!

 

Разговор с зарубежным кинокритиком

Дикцией блистая идеальной,

Морщась, будто жжет его гастрит,

Он вещает нам: «Сентиментально!»

«Мелодраматично!» — говорит.

 

Но экран опять твердит упрямо

О великом на веки веков...

Что ж за горло эта «мелодрама»

Не детей берет — фронтовиков?

 

Не впервой людей, как рожь, косили

И над Русью плавились грома,

Но впервые в битву за Россию

Встала революция сама.

 

Вечность гибла в каждой капле крови,

Пролитой в стремительной борьбе,

И война встает сегодня внове

В каждой героической судьбе.

 

И в луче проектора не в гриме

Душная актерская страда —

Это жизнь проходит перед ними,

Это жизнь уходит навсегда,

 

Так оставьте с мудростью двуликой

Тень бросать на солнце ясным днем —

Целый век тряслись бы вы заикой,

Лишь на миг поднявшись под огнем.

 

Так оставьте свой обычай милый —

Пробираться в душу, словно тать,

И живые в памяти могилы

Паутиной мертвой оплетать.

 

Так оставьте ложью тонкострунной

Осквернять святые имена,

Все равно для юных вечно юны

Выбитые в бронзе времена.

 

И пока не в атомном тумане —

В ритме сердца кружится Земля,

Будут выходить весною ранней

Ландыши на минные поля.

 

Таять будет небо голубое,

Тучи тлеть у жизни на краю,

Но они поют над полем боя,

Как впервые, боевой трубою

Только тем, кто слышал их в бою.

 

На Курильских островах

Памяти Героя Советского Союза Н. Вилкова

 

Как зов победы — зов тревоги

Вел на Курилы корабли,

Сквозь сумрак берег звал далекий

В бетон закованной земли.

 

И, сходни выбросив, отряды

На берег ринулись волной…

Уже японские снаряды

Бессильно рвались за спиной,

Уже конец восьмому танку,

Навстречу шедшему, уже —

Ура! — и захлестнул атаку

Дот на последнем рубеже.

 

…Когда противник в пекле боя

С земли подняться не дает,

Как нужен первый шаг героя,

Который бросится вперед,

Который сам, порывом смелым,

Быть может, гибелью своей

На миг в огне осатанелом

Вдохнет задор в своих друзей,

Вдохнет задор — ничто на свете

Не устоит пред их броском!

 

…Моряк глотнул соленый ветер,

Моряк поднялся над песком,

Вслед за последнею гранатой

К бетонной роковой стене

Он ринулся с мечтой крылатой…

И в памятнике виден мне.

И он стоит, шагнув к рассвету,

Готовый к бою, как тогда,

Чтоб люди жизнь и гибель эту

Не забывали никогда!

 

* * *

Кто говорит, что вас нет? Вы — с нами.

С нашими снами,

С нашей мечтой над весенней водой,

Всегда молодой.

 

Кто говорит, что вас нет? Вы — с нами.

Это — как знамя,

Верное вашим делам и словам.

Верное — вам.

 

Новые люди идут по проспектам,

Вашим когда-то.

Новым рождаться великим проектам —

Легко и крылато.

 

Но повторю я с восторженной грустью

Мудрость урока:

Волны любые движутся к устью

Волей истока.

 

* * *

Прибрежные суровы кручи,

Волна угрюма и сера,

И спотыкаются о сучья,

Идя по берегу, ветра.

Но тень врага и здесь не ляжет

На вековые валуны,

Стоят уверенно на страже

Герои мира и весны.

 

От них ни катеру не скрыться,

Ни лодке в пестром тростнике,

Недаром сказано — граница

Для диверсанта на замке.

Душевных россыпей богатство

Здесь открываешь до конца,

Солдатское мужское братство

Надежно пестует сердца.

 

И в зной и полночью сырою

Предельно дружбы торжество —

Один за всех стоит горою,

И все — горой за одного.

…Уйдешь в запас — и в Ленинграде

На мирной службе вспомнишь вдруг,

Как локоть к локтю шел в наряде

С тобой по отмели твой друг.

 

Был лес обвит брусничной лентой,

Рассвет пылал, залив обняв,

Белели чайки — монументы,

Изваянные на камнях.

И думалось в минуты эти:

Пусть от семьи своей вдали —

Ты всех счастливее на свете

Под небом сумрачной земли.

 

Ты выше мелких неурядиц,

Ты на ответственном посту,

Ты настоящий ленинградец,

Коль говорить начистоту.

И вольно песне на просторе,

И к сапогам бежит волна,

И сердце чисто, словно море,

Не омраченное до дна.

 

* * *

Два отделения поют.

Звучит не песня, а салют,

Не голоса поют — сердца

О дружбе, верной до конца.

 

На пограничном берегу

Такую дружбу берегут

Под злобой западных ветров,

В косых лучах прожекторов.

 

В больших и шумных городах,

В беспечных парках и садах

Ты вспомнишь, как поют сердца

О дружбе, верной до конца.

 

На скалах голых и крутых,

В лесах дремучих и пустых

Ценить научишься не вдруг

Пожатье мужественных рук.

 

Но, оценив, поймешь навек,

Зачем сквозь падающий снег

О дружбе, гордой как салют,

Два отделения поют.

 

* * *

Мне военный припомнился лагерь —

Над палатками ветра полет,

Солнце белкой мелькает на флаге,

Взвод походную песню ведет.

 

Я пою — я приучен к порядку,

Да и радость нельзя мне сдержать,

Я не только ведь скатывать скатку —

Научился себя уважать.

 

Это право дается засадой

В полуночного ливня часы,

Это право дается гранатой

В конце штурмовой полосы.

 

А потом через лес мы проходим зеленый,

И сдаем старшине автоматы с утра,

И, прощаясь, орем из окошек вагона:

— Капитану Петрову

Ура!

 

Ленинград — Космос

Герою Советского Союза летчику-космонавту СССР Владимиру Александровичу Шаталову

 

1

Скажу негромкими словами:

Он всем нам кажется родным,

Ведь он ходил по нашим с вами,

По ленинградским мостовым!

 

Ходил по василеостровским,

По сестрорецким иногда,

Проспектом мог ходить Московским,

Международным в те года…

 

Сиять янтарно зори рады,

Спешат березы в серебре

На праздник снятия блокады,

Что отмечаем в январе.

 

На этот праздник вдохновенный

Превыше сказочных берез

Ты из каких глубин вселенной

Какой подарок нам принес!

 

Вселенную освобождая

От мглы космической навек,

Летишь,

Победу утверждая,

Наш,

Ленинградский человек!

 

2

Блокада!

Скудный ломтик хлеба —

Обычный суточный паек,

Блокада!

Воющее небо,

Коптилки смутный огонек,

Блокада —

Выстоять,

Не сдаться,

Собой всю Родину прикрыв…

Кто знает лучше ленинградца

Святого мужества порыв?

 

В блокадной песне много спелось,

Ее прикрасить не спеши,

Но в ней и молодость,

И зрелость,

И возмужание души.

 

Кто б позабыл неблагодарно,

Как козьей ножкой под пургой

Делился с ним боец ударной

Под Пулковом иль подо Мгой?

 

Кто позабыл бы ту минуту,

Когда в закатной полосе

Сияньем первого салюта,

Казалось, смыты слезы все…

 

Блокадной песней сердце живо,

В своих глубинах слезы скрыв,

Не от блокадного ль прорыва

Идет космический прорыв?

 

И ленинградцы крикнуть рады

С рабочей гордостью простой:

Наш космонавт — герой блокады,

Бессонной —

Той,

Победной —

Той!

 

Он кормчий звездного причала

На трассах черной глубины,

Ведь биографии начало —

В геройских днях большой страны.

 

В их славной песне много спелось,

Ее продолжить поспеши!

В ней наша молодость,

И зрелость,

И взлет стремительной души!

 

3

Не раз мы в космос провожали

Героев много лет подряд,

Но вот в космические дали

Летит земляк твой,

Ленинград!

 

Он закален страдой военной,

Когда мужал в блокадной мгле

На ленинградской,

Вдохновенной,

Непобеждаемой земле.

 

Весь мир восторженно листает

Жизнь ленинградского орла,

И на пути героя тает

Веков космическая мгла.

 

А он,

Летя над Ленинградом,

С каким восторгом чистым рад

Своим сыновним теплым взглядом

Окинуть мирный Ленинград.

 

Его простор,

Январски свежий,

И новостроек целину,

И белый снег вдоль побережий,

Как вешней чайки белизну…

 

О Ленинграде

 

* * *

Я о любви не говорил,

Мой город милый.

Я в том молчании хранил

Войны могилы.

 

Не мог я рифмой серебрить

Прощанье с прошлым.

И о любви мне говорить

Казалось пошлым:

 

Не в первый раз, не первый бард...

Но в день отрадный

Вдруг скрипнет мёрзлый тротуар

Тоской блокадной...

 

Ты спас меня, ты к счастью вёл,

Чтоб не расстаться.

Теперь уже не прихоть — долг:

В любви признаться.

 

* * *

Русский город могучий,

Город вольных ветров,

Ты под черною тучей

Был, как воин, суров.

 

Был, как воин, бесспорен

На морском берегу,

И к твоим было зорям

Не пробиться врагу.

 

В пропасть падали дети,

Мир окутывал мрак,

Но светил всей планете

Твой высокий маяк.

 

Светит он и поныне,

Правде не изменя,

Всем, кто жаждет в пустыне,

Всем, кто ищет огня.

 

* * *

Три метра выше ординара,

Плывут кареты, как суда,

Весь Петербург — в плену кошмара,

Но час настал — сошла беда.

 

Два года дьявольской осады,

Искажены твои черты,

Но вот снята петля блокады —

И вновь прекрасен, вечный, ты.

 

Я верю в город, чей обычай —

В итоге быть самим собой.

Я верю в город, чье величье

Народной сделалось судьбой.

 

Идя сквозь тучи грозовые,

Свой на века планируй путь!

Основан именем России,

Ее надежд достоин будь!

 

* * *

Имени твоему — слава,

Подвигу твоему — слава,

В горести и надежде

Жизнь твоя величава.

 

Ладога и Кобона.

Натиск и оборона,

Гибель и радости клики

Все это ты, великий.

 

Все это ты, единый, —

На пискарёвских плитах

И на челе родимой

Горечью об убитых.

 

Для поколений новых

Славит тебя держава,

Подвигу твоему — слава!

Имени твоему — слава!

 

* * *

Когда победные ракеты

Тоской и радостью гранят

Невы седые парапеты,

Мы повторяем: Ленинград!

 

Державной Балтики просторы,

Тугая Невского стрела,

И рукотворные соборы,

И легендарная игла —

 

Все это, радостное взгляду,

Превыше всех иных наград,

И сердцу чуткому в награду

Мы называем: Ленинград!

 

И сам, улыбке повинуясь,

Сияешь ты, рассвету рад,

Наш Ленинград — восторг и юность,

Судьба и счастье — Ленинград!

 

* * *

Всё ты помнишь — юный и великий,

Всё ты знаешь — зиму и весну,

И побед восторженные клики,

И могилы братской тишину.

 

В золоте Ростральные колонны,

Заводские дышат корпуса,

И на Ленинград глядят влюбленно

Широко раскрытые глаза.

 

К солнцу чайка белая взлетает,

К солнцу вырастает новый дом.

Алый парус на море не тает,

На просторе, вечно молодом.

 

Ты — как сон, приснившийся поэту,

Город мой, тебя прекрасней нет.

Где я ни брожу по белу свету,

Белый твой в душе ношу я свет.

 

Ода родному городу

Я иду по земле, утрамбованной шагом столетий —

От ботфортов Петра до бульдозеров наших времен.

Строят дом на песке непрактичные зодчие — дети,

На граните стоит боевой крепостной бастион.

 

Всем народам теперь по-родному земля эта снится,

В грунте корни дубов и опорой судьбе якоря.

Здесь и в небе журавль и на ветке зеленой синица,

И глядит Крузенштерн в кругосветных скитаний моря.

 

Этих тихих мостов белой ночью и сравнивать не с кем.

Да и бедные слепки теперь не нужны никому,

Если сотни народов приходят сюда с Достоевским

Или с пушкинским солнцем, дотла сожигающим тьму.

 

Ветер Балтики, ветер по-русски широкий и вольный,

Он великих полвека гордится рожденьем вторым,

И восходит заря каждым утром как знамя на Смольный,

Что судьбу указал деревням и трущобам сырым.

 

Город мой, молодой и жестокой борьбой умудренный,

Знал ты «юнкерсов» гул и бомбежек прицел не слепой,

Ты с ведерком ходил на Неву за водою студеной

Между трупов усталых блокадной стоверстной тропой.

 

Там, где пролита кровь, подымаются алые розы,

Где заря зажжена — раскрывается день золотой,

Парус в море скользит, над осокой играют стрекозы,

И мгновенью не скажешь — о как ты прекрасно, постой!

 

* * *

Город мой, всё с тобой — и восторги мои, и печали,

Ландыш первой весны и нахмуренной осени взгляд,

Одинокая грусть, что под белыми бродит ночами

И в которой не ты, уж конечно, не ты виноват.

 

Символ новой судьбы, революции воин отважный,

Город мой, весь ты мой — от Невы до каштановых свеч.

Зори россыпью роз догорали в садах не однажды,

Но живем, как всегда, мы предчувствием радостных встреч.

 

Как сверкала роса на дрожащей жасмина ладони!

Приближалась весна, и стояла заря на часах,

Если ты — целый мир, то крепки мои верные кони,

Если ты — океан, значит, ветер — в моих парусах.

 

Если ты — океан, значит, ветер мне счастье приносит

И на мачте горит путеводный уверенный свет.

Улетела весна, приближается ранняя осень,

Но распахнут простор, величавей которого нет.

 

* * *

Город юный, с тобой ничего еще в жизни не поздно,

Только пусть эта жизнь будет прожита нами не зря.

Вся планета глядит, как сияют кремлевские звезды,

Как над Смольным колышется алого стяга заря.

 

Сколько светлых страниц будет вписано в книгу столетий!

Сколько раз повторят вдохновенное имя твое!

Белым чайкам привольно фарватер искать на рассвете,

Петропавловский шпиль золотит, как маяк, острие.

 

Я здесь бегал мальчишкой. Всходило высокое солнце.

Как хотелось тогда мне под мачтой уйти в океан.

Так пускай мое сердце по-прежнему молодо бьется

На просторе твоем, что всему человечеству дан.

 

Ленинград! Ленинград! Даже имя становится песней.

У прозрачных оград белой ночи открылся парад.

В мире нет городов моего Ленинграда чудесней,

Нет на свете друзей необычней тебя, Ленинград!

 

* * *

Морских дорог простор огромный,

Огни трамвайной суеты

И горний гром аэродромный —

Все это, славный город, ты.

 

В старинном парке стройность граций,

Жасмина светлые кусты,

Вблизи филфака зной акаций —

Все это, славный город, ты.

 

В тебе весь мир — и жар рябины,

И треск ломающихся льдин,

И даже клекот лебединый,

Но, многоликий, ты един.

 

И на твоей медали славной

Наш символ к небу вознесла,

Как знак судьбы твоей державной,

Адмиралтейская игла.

 

* * *

Все мы — дети твои, Ленинград!

За Байкалом в чащобе таежной

Строит завтра отряд молодежный,

Это — дети твои, Ленинград!

 

Напряженные дюзы гудят,

И, душой крепче прочных металлов,

В космос мчится Владимир Шаталов,

Это — тоже твой сын, Ленинград!

 

Мы в любви к Ленинграду клянемся,

Как не клялся никто никому,

К Ленинграду с орбиты вернемся,

Из Антарктики — тоже к нему.

 

И, конечно, нам встретиться надо,

Ну, давайте хоть в этом году!

У просторного Летнего сада

Постою, поброжу, подожду...

 

* * *

Опять распускается верба

В лучах первомайских знамен.

К любви я высокой и верной

Пожизненно приговорен.

 

К потере считаю потери

И силы теряю в борьбе,

Но если кому-то я верю,

Мой город, я верю — тебе.

 

Тобою весь мир переделан,

И в новые шлешь ты бои.

Ты учишь быть добрым и смелым —

Я помню уроки твои!

 

Распахнут откинутый ворот,

И судьбы открыты до дна.

Какой изумительный город!

Как будто заря зажжена...

 

* * *

Все слышал ты, и юный, и великий, —

Преображенцев праздничные клики,

И гул пальбы на площади Сенатской,

И скорбный митинг у могилы братской,

И Пушкина стихи, и ямбы Блока,

И голоса свободных стран Востока.

 

В тебе навек мне дорого все это —

Акации близ университета,

И паруса на шпиле золоченом,

И паруса на море полуденном,

Петродворца точеные фонтаны,

За Нарвскою строительные краны,

И пух твой тополиный под ногами,

И твой асфальт, не топтанный врагами.

 

Разбуженное вешними ветрами,

Как друг смеется солнце в каждой раме,

На воробьев, воспрянувших от стужи,

Грузовики разбрызгивают лужи…

Да будет вечно мир твоей судьбою,

Апрельским синим небом над тобою!

 

* * *

Всё прекраснее ты в самом деле,

Светлый сын всенародной любви.

На глазах моих помолодели

Над Невою граниты твои.

 

К переменам привыкнешь — и все же

Обновленным твой чувствую лик,

Сам с собою становишься строже

И моложе хотя бы на миг.

 

Перемены, везде перемены!

Но пускай в этой смене примет

Петропавловки старые стены

Охраняют истории свет.

 

Шли на пытки борцы в равелины,

Чтоб корыстия рушился строй,

Чтоб мужчинами были мужчины,

Чтоб в подростке рождался герой.

 

* * *

В памяти шаги былого гулки:

То шаги истории слышны.

Улочки, проулки, переулки

В дебрях Петроградской стороны.

 

Не гляди на них привычным взглядом, —

Словно меты памяти, дома:

Этот вот расколот был снарядом,

Тот глодала лютая зима.

 

Взморья молодого профиль четкий,

Пламенной сирени благодать...

Шли за них в сраженье одногодки,

Жизнь за них готовые отдать.

 

Потому шаги их вечно гулки,

Потому судьбой освящены

Улочки, проулки, переулки

Тихой Петроградской стороны!

 

* * *

Петроградская сторона,

Ты и молодость, и весна,

Ты одна у меня — одна

На безбрежные времена!

 

Всё с тобою — и смех, и плач,

Первый праздник и первый мяч,

Первый трепет и первый бой,

Всё с тобою — вся жизнь с тобой.

 

Я просторы люблю твои,

Я проспекты пою твои,

Высотой меня напои,

Одари глубиной любви!

 

Ведь большая страна моя

Потому нам, как дар, дана,

Что у каждого есть своя

Петроградская сторона!

 

* * *

Город, я тебя не узнаю, —

Был ещё вчера таким знакомым,

А сегодня пьёт лазурь твою

Радуга, увенчанная громом.

 

Город, я тебя не узнаю, —

Ты не стал другим в мгновенье ока,

Просто в душу входишь ты мою,

Как судьба, тревожно и глубоко.

 

Было так: бомбёжками изрыт,

Ты припал к немым своим руинам,

Но блокадный обернулся быт

Подвигом, на сотни лет былинным.

 

И теперь, когда прощанья час

Приближается последней бурей,

Не могу я выпустить из глаз

Милый лоскуток твоей лазури...

 

* * *

Хоть всю планету облетите вы,

Нигде, нигде, как и в России целой,

Нет ничего прекраснее Невы

У василеостровской Стрелки белой.

 

Весна уйдет, чтоб дать простор другим, —

Перечеркнет их солнце дождь осенний,

Но не умолкнет совершенству гимн

У биржевых шлифованных ступеней.

 

Здесь чайки, словно первый снег, чисты,

Здесь паруса на витязей похожи.

Не так ли материнские черты

На белом свете нам всего дороже?

 

И песня устремляется в полет,

И в красоте земной, как в чудной раме,

Духовное величие поет,

Не воспроизводимое словами.

 

* * *

К тебе мы вернемся, Нева!

К твоим лучезарным колоннам,

К мостам, синевой окрыленным,

К тебе мы вернемся, Нева!

 

К тебе мы вернемся, Нева!

Ты — наша любовь и отрада,

Горячая кровь Ленинграда,

К тебе мы вернемся, Нева!

 

К тебе мы вернемся, Нева!

В какой-нибудь дальней пустыне

Увидя вдруг отблеск твой синий,

К тебе мы вернемся, Нева!

 

К тебе мы вернемся, Нева!

К тебе после смерти вернемся,

Заснем навсегда — но проснемся,

Чтоб встретиться снова, Нева!

 

* * *

Кто навеки останется молод

В лабиринте грядущих годов —

Это мой замечательный город,

Самый юный из всех городов.

 

С белизною прибоев открытых,

С простотою приветливых лиц,

Самый юный среди знаменитых

Европейских старинных столиц.

 

Осыпаются вязы устало,

Но, пока они тихо грустят,

Сверхвысотных рассказы кварталов

Легкой перистой стайкой летят.

 

Чтобы мира изведать глубины,

В новой жизни плыви окоем!

Лишь горчат нестерпимо рябины

О давнишнем о чем-то, своем...

 

* * *

Таврический сад — это молодость наша,

Таврический — неба рассветная чаша,

Высокое небо, с тобой оно рядом,

Когда ты проходишь Таврическим садом.

 

Таврический сад — это музыка слова,

В котором истории нашей основа,

Здесь Ленин шагал грозовым Петроградом

И Смольный встает за Таврическим садом.

 

Таврический сад, мы не просто дружили,

Тобой мы, как символом города, жили

В те годы, когда не эстрадам — снарядам

Греметь довелось над Таврическим садом.

 

Таврический сад, отшумели метели,

Таврический, — слышишь? — грачи прилетели,

Кричат, говоря; «Необычное — рядом,

Не где-нибудь, здесь — над Таврическим садом!»

 

На острове Декабристов

Им в зимнее утро не снится —

Веками Россия спала!

Восстание будит столицу

Четырнадцатого числа.

 

Туман разлетается в клочья,

Встают батальоны в каре,

Рылеев выходит на площадь,

Жену отстранив от дверей…

 

И клены под ветром не гнутся,

Покой обелиска храня,

Как будто герои проснутся

При свете советского дня.

 

Ведь в эти же хмурые воды,

Что смыли убитых тела,

Под огненным флагом свободы

«Аврора» навеки вошла!

 

Охта

Не голубым дымком воспоминаний

Мне нынче Охта с Выборгской видна ―

Огнем зари со стекол новых зданий

Из каждого умытого окна.

 

Встают по нитке новые кварталы,

Кран, как жираф, глядит через забор,

Трамвай, спеша, отсчитывает шпалы,

И отстает от жизни светофор.

 

Грузовикам успеть не просто к сроку,

Они спешат ― не по сердцу простой,

И новое шоссе ― стрелой к востоку,

Над ним сибирских лиственниц настой.

 

Смущен асфальтом рыжий жеребенок.

И влагу отдают теперь ветра

Не рваным, ржавым рытвинам воронок ―

Березам, в грунт опущенным вчера.

 

И нет иной мне родины на свете,

Метут метелью белые сады,

И в небе облака ясны, как дети,

А ведь они не первый век седы.

 

* * *

Я не касался главной темы,

Которой молодость жива,

Я думал — классиков поэмы

Все в строй поставили слова.

 

Но слово самопроизвольно

Растет, как колос из земли,

Когда собор сияет Смольный,

Как сказка давняя, вдали.

 

Уже в порыве вдохновенья

Себе я не принадлежу,

Вблизи Невы порой весенней

Не я по улицам брожу.

 

И я пою лишь то, что каждый

Спешит сказать вослед мечте,

Неутолимой полон жаждой

По несказанной красоте...

 

* * *

Задохнусь от радости — ты ли,

Ты ли, милый, опять со мной?

Предо мной — белых чаек крылья,

Крылья юности — за спиной.

 

Был я в чувствах к тебе рассеян,

Мой почти единственный друг,

Для чего-то спешил на север,

Для кого-то летел на юг.

 

Словно был я с тобой в разлуке

И не ждал от тебя вестей,

А ведь только матери руки

Исцеляют недуг страстей.

 

Предо мной — белых чаек крылья,

Крылья юности — за спиной.

Задохнусь от радости — ты ли,

Ты ли, город мой, вновь со мной?

 

* * *

Твой облик сердцем впитываю жадно,

И в облике своем даруешь ты

Черты отца сквозь белый снег блокадный,

Родные материнские черты.

 

Опять брожу по улицам знакомым

И, вглядываясь в них не торопясь,

Я вижу меж собой и каждым домом

Тобою утверждаемую связь.

 

Мне молвит Город: истиной ведома

Твоя судьба, как верой мир ведом.

Мне молвит Город: дома будь как дома!

Ведь строили веками этот дом.

 

Простые эти строки на рассвете

Пусть оживут с листа календарей

И девушка воскликнет: «Это ветер —

Вы слышите? — приносит журавлей!»

 

* * *

Лирика — это голос,

Голос у песни прост.

Солнца вонзился колос

В Нижне-Лебяжий мост.

 

Дети гнезда Петрова

Мчались на вест и ост.

Била судьбы подкова

В Нижне-Лебяжий мост.

 

Падал, как светоч, в душу

Свет путеводных звезд.

Пушкина «Вольность» слушал

Нижне-Лебяжий мост.

 

С лирикой рядом эпос

Строится в полный рост:

Родина. Петрокрепость.

Нижне-Лебяжий мост.

 

* * *

Река не вернется к истоку,

С наклоном прорублено дно.

У нас же тоске и восторгу

Вернуться к истоку дано.

 

Старинных построек кварталы

Великим верны адресам.

Здесь Лермонтов, злой и усталый,

О жизни и смерти писал.

 

Спесив императорский Невский,

Но где-то на скромной Сенной

Исканий звезду Достоевский

Зажег над великой страной.

 

И сила народа крепчала,

И плечи расправил народ...

Поверь, кто не помнит начала,

Не знает дороги вперед.

 

* * *

Я иду над Невой,

И широкое небо над нами

Открывает зарю,

Открывает судьбу, как весну,

Ты на тучи глядишь,

Но рассвета качается пламя,

И рассветный простор

Пробужденья качает струну.

 

Я иду над Невой,

Не сгорев на костре Сталинграда,

Я над Волгой иду,

Неподвластной блокадному льду.

Если вышел я в жизнь,

Из кромешного вырвавшись ада,

То любую беду

Я теперь от тебя отведу.

 

Я беду отведу

И увижу тот факел на рострах,

Что судьбу озарил

Революции вечным огнём,

Я беду отведу,

И булыжный сверкнет перекрёсток

Той улыбкой зари,

Чей огонь никогда не вернём.

 

Только сказку веков

Мы действительно сделали былью,

Только тополь встаёт,

Словно витязь, над зимней пургой.

Словно птица лети!

Я дарю тебе вольные крылья,

Песню счастья дарю,

Никакой не желая другой.

 

* * *

А что называется счастьем?

А то, чем гордится страна.

К мечте ты с рожденья причастен:

Глядишь на Неву из окна.

 

Летят самолеты со свистом,

Бесшумно идут поезда,

Твой город нужнее туристам,

Чем все на земле города.

 

Спешат к берегам Ленинграда

Миллионоглавой рекой...

Так что же еще тебе надо?

Что гордости выше такой?

 

Всем тем, к чему рвутся упорно

Туристы, на лайнерах мчась,

Любуешься, штору отдернув,

В закатный ли, в утренний час...

 

* * *

Сколько раз ходили мимо,

Не слыхали никогда,

Чтоб вокруг неутомимо

Пела тихая вода.

 

От гремящей магистрали,

От машин невдалеке

Пляшет луч, как на коралле,

На задумчивом буйке.

 

А всего-то было надо

Лишь с моста сойти к волнам,

Чтобы города громада

Чудо вдруг открыла нам.

 

Чудо вольных волн бессонных,

Чудо синей быстрины

И в глазах твоих зеленых —

Чудо вечной новизны.

 

* * *

Наш залив —

От него ты не сможешь уехать,

Он такой —

Он по следу придет за тобой,

И прибоя рассыплется дробное эхо,

И ударит в глаза небосвод голубой.

 

И горластые чайки закружатся шало,

И блеснут невода,

И потянет туда,

Где на веслах зеленая юность мужала,

Неизвестным грядущим

Упрямо горда!

 

О Родине

 

Мне нет судьбы иной

И. Григорьеву

 

Березоньки, березки,

Тревожная листва,

На зимнем перекрестке —

Весенняя трава.

 

Безлюдные равнины,

В лощинах белый снег,

Лохмотья красной глины

На ступицах телег.

 

Над плесом онемелым

Безлистные дубы,

Да лед,

Медведем белым

Встающий на дыбы.

 

Да близкие для взора

Осинники вдали,

Да синие озера —

Глаза моей земли.

 

Мне до всего здесь дело,

Всему я брат и друг,

Гляжу, как аист белый

Ступает через луг.

 

Дорогой вешней снова

Вхожу я в край родной,

Мне нет пути иного,

Мне нет судьбы иной!

 

* * *

Наши русские просторы,

Наши долы и леса,

Наши реки и озера —

Наша вещая краса!

Ты и вешний гомон птичий,

Ты и спелое жнивье,

Не обнять твое величье,

Многоликое твое.

 

Ты и юга трепет знойный,

Ты и полюс ледяной,

Чтоб воспеть тебя достойно —

Жизни мало мне одной!

Где-то в солнечной низинке,

Где веселая вода,

Ждут меня те три осинки,

Что не встречу никогда…

 

* * *

Славян природа создавала

В лугах, под солнцем, на ветру,

Чтобы в очах заря вставала,

В крови грома́ вели игру.

 

И каждый год цветет подснежник,

Едва февраль шепнет — прощай,

И сквозь густой лесной валежник

Встает красавец иван-чай.

 

Рассвету в пять утра не спится,

Он в мир выходит не спеша,

И, как разбуженная птица,

Поет славянская душа.

 

И что печали и невзгоды,

Когда пронзает сердце весть —

Есть в мире празднество природы

И песня родственная есть.

 

И мы сумеем мыслью ясной

Глухие помыслы связать

И что родились не напрасно —

Всей правдой жизни доказать!

 

* * *

С тех пор, как я живу на свете,

Всегда на свете ты была,

Как приносящий песню ветер,

Как совести колокола.

 

Я не хочу идти по краю

Той жизни, что живет народ,

И я свой путь с твоим сверяю

И потому иду — вперед.

 

Как мне назвать, мой добрый гений,

Твоей науки черный хлеб?

Преемственностью поколений?

Предначертанием судеб?

 

Маячным над болотным вздором

Огнем, чье прочно торжество?

Великим счастьем, над которым

Нет в мире выше ничего!

 

* * *

Прогалины, проселки,

просторный небосклон,

Суровый холод елки,

Осинок перезвон.

 

Шексна-река красива,

Красна река Ловать...

Какая может сила

От счастья оторвать?

 

Лесной тоски приволье,

Ржаная зыбь полей...

Какая может доля

Привидеться милей?

 

Разливы медуницы,

Дождя косой ушат...

Весной вам даже птицы

Аукнуться спешат.

 

Летят от нильской сини,

Которой нет теплей,

В объятия России,

Единственной своей...

 

* * *

Я выхожу, распахнут и доверчив,

Передо мною тысяча дорог,

И угасают маленькие смерчи,

И, обессилев, падают у ног.

 

Вдали встают разгневанные тучи,

От материнской боли солоны,

Но подымает голос гимн могучий

На белом гребне радиоволны.

 

Страна моя! Высок сыновний жребий

Твой видеть свет в любой кромешной мгле.

Страна моя! Ты знала тучи в небе

И красные пожары — на земле.

 

Но каждый день с тобою внове встречи,

И каждый день тобой любуюсь я.

Я в путь иду спокоен и доверчив,

Любая из дорог моих — твоя!

 

* * *

Благодарю тебя, страна,

За тысячу дорог,

Благодарю тебя, весна,

Чью радость я сберег.

 

За праздник я благодарю,

Что каждый день во мне,

За голубиную зарю

В распахнутом окне.

 

Благодарю тебя, Кавказ,

Твоих ущелий грусть,

Благодарю твой звездный час,

Твои ромашки, Русь.

 

Но, славя юную зарю,

Кипящую вокруг,

О счастье я не говорю,

Чтоб не утратить вдруг...

 

* * *

Все знакомо и все так ново —

Луг зеленый и бор сосновый,

В бор со станции поворотец,

Позабытый лесной колодец,

Тропка, вьющаяся меж просек,

А куда — кто у тропки спросит?

 

Просто можно сойти с откоса,

Где челнок задремал курносый,

Где поет на ветру осока —

Счастлив Родиной будь высокой!

 

Об отставших не беспокоясь,

В бор ныряет электропоезд,

Не боятся лихой простуды

Утки с селезнем у запруды,

За Окой стога луговые,

Словно башни сторожевые,

Да вишневых садов прохлада…

Мне сегодня немного надо —

В робком рокоте родниковом

Лечь в траву под кустом ольховым

И вздохнуть глубоко, как дети, —

Хорошо,

Что есть Русь на свете!

 

* * *

На ольхе горит паутинка,

По камням Вуокса бежит,

И осенняя быль-былинка

На коровьих губах дрожит.

 

Этот мир не зря нами жаждан,

Лишь на свой притаилась страх

Грязь и в душах иных сограждан,

И на скотных иных дворах.

 

И заря цветёт на осоке,

И восторг мой не усмирить,

И страну за восторг высокий

Слов не хватит благодарить!

 

* * *

Стучат вагонные колеса —

Домой,

Домой!

Стучат одно.

Все степь да степь,

И вдруг береза

Впервые глянула в окно,

На полустанке выбегая

Девчонкой бойкой к полотну…

И я, друзей отодвигая,

Спешу к вагонному окну.

 

Былой любви на всех дорогах

Душа по-прежнему верна,

Зовешь других,

Встречаешь многих,

А все на свете лишь одна.

 

* * *

Среди рязанских мягких елок

Все так же мне ласкает глаз

Дождем утоптанный проселок,

Как и на Севере у нас.

 

Все так же вольной пахнет Русью,

И ночь у сердца не возьмет

Березок белых, словно гуси,

Коней янтарных, точно мед.

 

Любой рассвет за праздник признан,

И облачный слетает дым

К бревенчатым крестьянским избам,

И в самом деле золотым.

 

И мне опять с утра до ночи

Спешить дорогой ветровой,

Чтоб только било небо в очи

Неугасимой синевой!

 

* * *

Он полон жизни настоящей,

Как страсти сдержанный намек,

В сырой траве еще горящий

Гвоздики скромный уголек.

 

И, черенком держась за провод,

Как солнце праздничное чист,

Глядит в небесные просторы

Упавший с ветки желтый лист.

 

А дальше — желтой и багряной

И золотой к исходу дня

Выходит роща из тумана,

Заросшей просекой маня.

 

Коры смолистой дух сосновый,

Березы в облачном дыму…

Здесь и заложена основа

России —

Сердцу моему.

 

Кто Родиной зовет все это,

В том кровь живая не тиха,

В того вдохнет задор поэта

Простая серая ольха.

 

Простой тропинкой в листьях мяты

Не зря душа его горда, —

Из деревень лесных когда-то

Шли деды ставить города.

 

* * *

Там, за Коломной, мир огромный,

Там, за Рязанью, лес резной,

Листвой густой и лаской скромной

Укроет он и в дождь, и в зной.

 

А если сердце беспокойно

Сорвут в дорогу облака,

Трамплин солотчинский на пойму

Как лук изогнут для прыжка.

 

И в чаще муромской, в закате,

Светла, как в юношеском сне,

Аленушка грустит о брате,

А может быть, и обо мне.

 

Но сквозь рязанские просторы

Мне вновь кивает головой

Мой прибалтийский серый город,

О нет, не серый — голубой!

 

* * *

Поздравляю с весенним громом,

Громогласным над каждым домом,

Ослепительным над страною,

Очистительным надо мною.

 

Громом прорвана чувств запруда,

И вокруг вызревает чудо —

Лодки ждут друзей по озерам,

Земляника по косогорам.

 

Синий полдень в сосновой раме

Встал над Пушкинскими Горами,

Только пушкинским песням впору

Приобщить его к разговору.

 

Но и нашим нельзя не петься,

Только выдержало бы сердце,

Коль в него и любовь вернется —

От избытка чувств разорвется!

 

Начинают птицы рано,

Вдохновенно — и не зря, —

Чтоб из плотного тумана

К людям путь нашла заря.

 

Им восторгом захлебнуться

Не для кассовых утех…

Что толкает их проснуться

Раньше всех?

Мудрее всех?

 

И выходит из-за елей

Осиянная заря

Не на лепет «менестрелей»,

А на трепет снегиря.

 

В Пушкинских Горах

Как будто в мире нет другого сердца,

Одно мое — такая в мире тишь.

За десять верст услышишь вздох младенца,

За двадцать — всплески весел различишь.

 

Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Безоблачная синь над головой,

И косогор горит гвоздикой красной,

И дышит ветер скошенной травой.

 

И музыка приходит издалека

Как зов твой через псковские холмы,

И верю я, что день встает с востока,

Что друг для друга в мир явились мы.

 

Пусть годы шли походкой торопливой,

Я сердце чистым для тебя сберег,

Спроси о том у серебристой ивы,

Она не скажет слова поперек.

 

К земле, солдатской освященной кровью,

За наше счастье пролитой в бою,

Мы припадем с признательной любовью,

Мы поклянемся юность чтить свою.

 

И пусть рассвета золотое знамя

В полнеба полыхает над страной

И ветлы подымаются за нами

Сверкающей серебряной стеной.

 

Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Безоблачная синь над головой,

И косогор горит гвоздикой красной,

И дышит ветер скошенной травой.

 

Родник

Вас. Федорову

 

Здесь сплошь затянуты осотом

Разрушенные блиндажи

И упиваются полетом,

С обрывов падая, стрижи.

Здесь даже самый мшистый камень

Под солнцем излучает свет,

Здесь материнскими руками

Я был взлелеян и согрет.

 

Омыта ливнем, как слезами,

Светла улыбка васильков,

И небо синими глазами

Глядит из белых облаков.

И клены требуют участья,

И манят ласточки — ищи

Ключи от правды и от счастья

И от бессмертия ключи.

 

И в небе солнечных тропинок,

Как будто в поле, не сочтешь,

Как будто с ветром в поединок

Неломкая вступает рожь.

И золотой зарей задернут

Вчерашних туч свинец сплошной,

И к солнцу лист ольхи повернут

Блестящей, тыльной стороной.

 

И свежесть эту, ясность эту

Нигде не встретишь на веку,

И мы, пространствовав по свету,

Придем к родному роднику.

Он улыбнется, не отпустит,

И пусть он солнцем не прогрет,

Нам без его негромкой грусти

Ни радости, ни счастья нет.

 

* * *

Лягушонок скачет вдоль дороги,

Стрекозу смешную увидав,

Выглянул бычок золоторогий,

Дождевую тучу прободав.

 

Голубой осоки разговоры,

Желтые кувшинки в камыше,

Травяные горы Холмогоры,

Я ведь тоже северный в душе.

 

Золотые оползни откосов,

Клевера малинового бред,

Вправду гениален Ломоносов,

Если здесь явился он на свет!

 

Ветер медоносный и лучистый

Льет высокотравную волну,

Не галдите, праздные туристы,

Я хочу послушать тишину.

 

Я бы, не стесняясь выражений,

Запретил работать вашим ртам,

Если нынче нет богослужений, —

Поклоняйтесь травам и цветам!

 

О красе России беспокоясь,

Радость рассыпая по лугам,

Вот они вам кланяются в пояс,

Лишь бы прекратили вы свой гам!

 

Красные, лиловые, льняные,

Песнопений полные грудных…

Как же называть мне вас, родные,

Стыдно мне не знать своих родных…

 

Вологодская весна

Обернулась сказка былью,

Дремлет месяц на стогу,

И стрижей сверкают крылья

В красноземном берегу.

 

Белых ирисов отара,

Камышовый волнолом,

И на взгорье у амбара

Чудо-мельница с крылом!

 

Щек девичьих цвет пунцовый

Как зарю несет вода.

Это даже Васнецову

И не снилось никогда!

 

Кто отважится измерить

Воли северной разбег,

Кто посмеет не поверить,

Что красивей нету рек?

 

Ты сразишь любое лихо,

Сосен башенный прибой,

Пароходы ходят тихо —

Все любуются тобой!

 

Эта нива — просто чудо,

Этот луг — стихи пиши!

Мама, знаю я, откуда

Весь огонь твоей души!

 

И березою на камне,

И тростинкой у ручья,

Каждой травкой дорога мне

Север — родина моя!

 

* * *

Дорога идет по граниту,

Два облака — словно орлы,

И солнце, как витязь, открыто

Смеется с прибрежной скалы.

 

Надеждою сердце наполни,

Ты все здесь найдешь, что искал,

Недаром разгладили волны

Морщины нахмуренных скал.

 

Что юг с красотою пригожей —

На север спешат облака,

Что лотос — на Севере тоже

В кувшинках любая река!

 

* * *

Направо болото, налево вода,

Земля между ними змеится,

Как много вложить в нее нужно труда,

Чтоб вырос хоть колос пшеницы.

 

Уже ни березы, ни даже ольхи,

Лишь коршуны ходят кругами,

Лиловые сосны, да белые мхи,

Да бурый гранит под ногами.

 

Сентябрь, а уже холодит до костей,

А люди живут здесь от века,

Зимою морозы сибирских лютей

С сугробами в рост человека.

 

И летом все на небе тот же свинец,

Как солнцу пройти по болотам?

Пока пробирается — лету конец,

Торопятся птицы с отлетом.

 

Но Север суровый научит ценить

Застенчивость девушки русой,

Седой паутинки дрожащую нить,

Рябины немодные бусы.

 

* * *

Опять пошли свои, родные,

Под паровоза хриплый вой

Луга, лужайки заливные,

И клен кивает головой.

 

И машет ель платком зеленым

Из желтой лиственной толпы,

И по жнитву гурьбой к вагонам

Бегут, как мальчики, снопы.

 

Бегут, раскачивая плечи,

Роняя золото зерна…

Вот так и я тебе навстречу

Спешу,

Родная сторона!

 

От Белого моря до Ильменя

А. А. Прокофьеву

 

Пусть радость, как солнце, упрямая,

Грудь брагой волнует хмельной,

О здравствуй навеки,

Земля моя,

Приладожский край мой родной!

От Белого моря до Ильменя,

До мурманских серых зыбей

Хочу и в глаза, и по имени

Всех знать я твоих сыновей.

 

Всех дней твоих черных и розовых

Любую зарю и грозу

И каждую с веток березовых

Сметенную ветром слезу.

Простор, чьих границ не угадывай

И птиц не считай над водой,

Озер зеркала — как ни взглядывай,

Они говорят — молодой.

 

О эти идущие молодо

Столбы вдоль дорог при луне,

О эта червонного золота

Роса на кукушкином льне!

От Белого моря до Ильменя

Хочу, чтобы в сердце храня

Сегодня, как брата, — по имени

Друзья называли меня.

 

На Белом море,

На Белом море,

На Белом море шумит прибой.

На Белом море

Чернело горе

Чернее ночи в рассвет любой.

 

2

Не в рамке сухой кинокадра

Историю строил народ,

Стучали английские ядра

В броню соловецких ворот.

 

Но светят очам и поныне

Из глуби тревожных веков

Среди беломорской пустыни

Семь башен, как семь маяков.

 

Не знать им ни грусти, ни горя,

Ни самой беззлобной беды

У самого Белого моря,

У самой счастливой воды.

 

И остров профессии мирной

Пусть истинно служит добру,

И пламя с вершины Секирной

Все ярче горит на ветру!

 

Из Соловецких мотивов

 

На Белом море,

На Белом море,

На Белом море шумит прибой.

На Белом море

Чернело горе

чернее ночи в рассвет любой.

 

На лопасть мельницы монастырской

Под Соловками текла река,

Текла минуты,

Текла недели,

Текла годами,

Текла века.

 

От слёз соленой

Впадать ей в море,

Отпетой воле неся привет

От старовера,

От декабриста,

От хлебороба

Пять сотен лет.

 

Сиди, потерянный, в каземате,

ни птиц, ни солнышка, ни ручья,

Стареют дети,

Ветшает платье,

Но все моложе тоска твоя.

 

Беги в апреле,

Беги в июле —

Ты не избегнешь лихой судьбы.

У Соловецких на карауле

Тупы, как пули, бараньи лбы.

 

На Белом море, на океане,

Плывут курганы — не острова,

Зарыто сердце в любом кургане,

А к солнцу вышла

Одна трава.

 

Море

О это море!

Наконец-то

На третьи сутки — берега,

И мне глядеть не наглядеться

На сосны, избы и стога.

 

И в белизне сигов лодчонка

В воде лохматой по края,

И рыбаку, смеясь, девчонка

Рукою машет с корабля.

 

Вставай, Двина, в заре по плечи,

Гудками, порт родной, зови!

Вся грусть пути,

Вся радость встречи —

В моем предчувствии любви.

 

Погрузка, нет конца заботам,

Осточертеет до тоски

Рыбацкий флаг над мотоботом —

На белом поле две трески.

 

У парохода словно лодка

На валких волнах мотобот.

И в сотый раз мешки лебедка

Из рук натруженных берет.

 

Пустынен и угрюм Колгуев,

Однообразен труд людской,

Но незакатный день колдует

Над неоправданной тоской.

 

По горизонту жмутся тучи,

И мир по-юношески мил,

И никакой звезде падучей

Не зачеркнуть широкий мир!

 

Простор — хоть в небо взмыть с откоса,

На целый год весны глотнуть,

На парусе, летящем косо,

Заре отрадно отдохнуть.

 

И в этом крае полдень синий,

Чубатый домик у реки

И дрожь простуженной осины —

Все так и просится в стихи!

 

Гроза подкралась где-то краем,

Над морем ветра торжество,

И мы — как быть! — с волной играем

В игру простую — кто кого.

 

Весло наотмашь гребни косит,

Душа раскрытая светла,

И ветер из нее уносит

Всю шелуху, что в ней была.

 

На горизонте столбик дыма,

К нему я медленно плыву,

И моря синь неуловимо

Уходит в неба синеву.

 

Ни ветра в мире, ни тумана,

Лишь у винта шумит волна

Вода в просторах океана

Почти прозрачная до дна.

 

Но мир и не таким бывает —

Идет маяк в ночную мглу,

И ветер пену с волн срывает,

И волны бьются о скалу.

 

Такой простор — а им все тесно,

Их дух волненьем обуян,

И ни в одной ни капли пресной

На весь бескрайний океан!

 

…И на́ берег зовут друг друга,

И ждут, утаптывая наст,

Когда буксир, идущий с юга,

Как руку, голос свой подаст.

 

И вот — дымок в заре багровой,

И словно дышит тихий плес

Свободным ветром жизни новой,

И вот уж слышен шум колес.

 

И захлестнуло душу море,

Где только радость глубока…

О, жди меня,

Как на Печоре

Ждут в мае первого гудка!

 

* * *

Белозерские зори,

Зори в полный накал.

О, Кубенское море,

Вологодский Байкал!

 

Ты душою крылатой —

Солнце с ветром вдвоем —

Отозвалось когда-то

В русом деде моем.

 

Слышу ветер погожий,

Вижу светлую высь.

Ты в душе моей тоже

Отзовись, отзовись!

 

Голубые просторы —

Нива богатырей.

Отвори же мне створы

Шлюзовальных дверей!

 

* * *

Клевер такой,

Клевер такой —

Хочется тихо погладить рукой,

Уфтюга — светлый озерный покой

Да облака над рекой.

 

Кажется — юность безбрежно светла,

Церковь вдали подняла купола,

Я не хочу ее жечь и калечить,

Пусть остается бела,

Как была.

 

Здравствуй, задумчивость северных вод,

От городских отрешен я забот,

Только я с Севером слиться не в силах

Город и душу берет.

 

Клевер такой,

Клевер такой —

Хочется тихо погладить рукой,

Уфтюга — светлый озерный покой

Да облака над рекой.

 

Ярославна

 

1

Стройная, в нарядном алом ситце

Утром выходила на крыльцо,

Не давала ль спать тебе синица,

Луч ли солнца падал на лицо?

 

Снился ль тебе тот, что за горами,

Что пойдет искать твоей руки,

Голубое озеро ли в раме

Из кувшинок белых и куги?

 

Или просто ясень у забора,

Пыль столбом за всадником в полях,

Ласточки над куполом собора,

Солнце в серебристых тополях?

 

2

Суздаль,

Пусть живет твоя душа,

Та, что, вровень с Каменкой спеша,

Шла за город,

Ясное дитя,

Ясени улыбкой золотя.

 

Семь веков назад у белых стен,

По сей день никем не взятых в плен,

Улыбнулась в первый раз она,

Семнадцатилетняя весна.

 

Ей и не приснится никогда,

Что хвалу поют ей провода,

Волны,

Что река не унесла,

Ласточки,

Которым нет числа.

 

Ласточки внезапны, словно гром,

Ласточки срезают грусть крылом,

Повторяют,

К радости спеша:

— Суздаль,

Пусть живет твоя душа!

 

3

Снится мне столица златоглавна,

И в сырой сентябрьской тишине

Не в Путивле скорбна Ярославна —

На немой владимирской стене.

 

Что гадать мне — любишь ли, не любишь,

Золотая меж сердцами нить,

Пусть уйду за Лыбедь и за Трубеж —

Никому меня не заменить.

 

Молодость ничем не переспорим,

Все в ее купается луче —

Галька ли, обкатанная морем,

Белка ли у кедра на плече.

 

* * *

Юрьевец, Юрьевец, красные скалы,

Волжская речь над спокойной волной...

Кто говорит, что я злой и усталый,

Если великая Волга со мной!

 

Берег крутой, как приказ, в Васильсурске;

Горьковский вздох над разливом Оки.

Здесь и дышу, и пишу я по-русски

Всем иностранным ветрам вопреки.

 

Южная степь — астраханские плавни,

Север — соболья легенда бровей.

Нет на Руси ничего стародавней,

Нет ничего у России новей!

 

* * *

На Дальнем Востоке, на далёком востоке

Хлещет ливень жестокий, разметав водостоки,

Он по веткам стучит, их к земле прибивая,

Мокрым йодом горчит пелена грозовая.

 

На Дальнем Востоке, на далёком востоке

Хлещет ливень жестокий, вздув речные истоки,

У Аскольда вода в чёрном смерче клубится,

Вертолётам туда третий день не пробиться.

 

Но стучат, как сердца, боевые моторы,

Торпедисты на вахте стоят и минёры,

Ходят в море валы, хлещет ливень жестокий,

Но крылаты орлы на далёком востоке.

 

Финская крепость

Олавинлинна, Олавинлинна,

Замок старинный, замок былинный,

Замок далекий,

Русью забытый,

Нами открытый, тобой знаменитый.

 

Нет, не тоскуешь ты в сводчатой башне ―

Где ж он, стремительный сон твой вчерашний?

Нет, ты не ждешь у окна, как подруга ―

Где ж он, поэт с незнакомого юга?

 

Только я помню, как возле залива

Ключ у тебя отнимал я шутливо,

Ключ у меня ты из рук отбирала,

Двери в свой замок, смеясь, отпирала.

 

Хмелем хмельным и легендой поросший,

Замок встречал меня песней хорошей,

Замок, который над бездной раздоров

Крепостью мира поставил Суворов.

 

Стены, обшитые серой берестой,

Люстры, в бурунах летящие ростры,

Пушки, в бойницы глядящие слепо,

В башню ступеньки к тебе, как на небо.

 

Не для твоей ли улыбки сердечной

Лад Вяйнямейнен настраивал вечный.

И не на твой ли передник картинный

Солнце в окошко бросала рябина?

 

Пусть на твоих не заплещет высотах

Мелкое море заморских фокстротов,

Пусть на передник твой в зареве радуг

Желтые пятна рекламы не лягут.

 

С юга спешат перелетные птицы,

Словно в окошки, влетают в бойницы

Белой карельской пронзительной ночью.

Что ж мне тебя не увидеть воочью,

Замок старинный, сон мой былинный,

Звон колокольчиков, Олавинлинна?

 

О природе

 

* * *

Кто отлучит меня от дела —

От странствий вешних по лесам?

Мне жить без песен надоело,

А где искать их — знаю сам.

 

Они встают, как ландыш белый,

Из потревоженной земли,

Их над зарёю загорелой

Несут на Север журавли.

 

Их не услышать — преступленье,

И потому, едва заря,

В природы вешнее владенье

Иду, весну благодаря.

 

И на лице моём задорно

Загар пылает золотой,

Как будто я весь день у горна

Стою на вахте непростой!

 

Отрицателю

 

1

Верится — ни скорби, ни измен

В мире рощ, не взятых на безмен,

Проводов, летящих вдоль дорог,

Как стрекозы, трепетных сорок,

Звона по булыжнику подков,

Паровозных на сто верст гудков,

Этого слепительного дня,

Дрожью пронизавшего меня.

 

Первый дрозд ощупывает мох,

Испускает снег последний вздох,

Он ползет в лощину от плетней,

А навстречу — всплески окуней.

 

Тянет из леска дыханьем смол,

Хлеб у ног моих крошит щегол,

Жгут на поле прелую ботву,

Вязь хвои вплетается в листву,

И опять идет сквозь душу дрожь…

Разве ты наш гордый мир поймешь?

Слишком он велик и вширь, и ввысь,

Чтобы клином на тебе сойтись.

 

2

Небосвод до Приозерска чист,

Земляника гонит первый лист,

Целый лес склоняется над ним,

Светлый мир весны неколебим.

 

Мир весенний — травам и цветам,

Воробьям, снующим тут и там!

Елочкам, безгласным, хоть рыдай,

Протянувшим руки — слово дай!

 

Кто на немоту их смел обречь?

Я пришел, чтобы вернуть им речь,

Рассказать, как, юностью горды,

Саженцы равняются в ряды,

 

Солнце каплет с белых лап сосны,

Верба поднимает флаг весны,

На полях обмеривает грач

Линии электропередач,

Яблоня роняет белый пух,

Ясень к солнцу тянется за двух,

Всходят травы из могильных плит,

Жаворонок облако сверлит!

 

* * *

Это ветер гулял в синеве,

Отражаясь в траве-мураве,

Это ветер гулял, словно гром,

Осыпаясь в луга серебром?

 

Или солнце сквозило в леса,

Словно в чащах скользила лиса,

Красной лентой нырнув в озерцо,

Опалив медунице лицо?

 

День сверкал незабудкой лесной,

В пестрых дятлах расцветшей сосной,

День настоенным был на меду,

О котором я слов не найду.

 

* * *

Все, что было, — как небыль,

Снова мир без границ,

В нем и ветер, и небо,

И ковры медуниц.

 

От Любани до Тосны

Не шелохнется бор,

Чтоб ошкуривал сосны

Солнца желтый топор.

 

Из поднебесья ветер

Полдень пролил рекой…

Нет, не жил я на свете

До минуты такой!

 

* * *

Заря и лес неравнодушный,

И паутинка на стогу…

Смотрю — над пропастью воздушной

Воздвигла радуга дугу.

 

Горят на солнце перелески,

Как льдина облако плывет,

Дождем умытый, в резком блеске

Мир предо мною предстает.

 

И я, увидев мир прекрасным

В лесной нетронутой глуши,

Хочу, чтоб было столь же ясным

Движенье каждое души!

 

* * *

Сегодня дождь опять некстати

Все моросит и моросит,

И снова туча на закате

Над каждой елочкой висит.

 

И глаз не радуют привольем

Метелки мокрого овса…

Но все равно за темным полем

Девичьи бродят голоса.

 

И песню ту на вольной воле

Как добрую встречаешь весть,

И хоть беги тут через поле

С тоской,

С любовью,

Весь, как есть.

 

* * *

Бывает же на свете тишина!

Не шелохнет пшеничная стена,

Ветла восходит к небу все пышней,

И вороны торжественны на ней,

И сердце обнимает странный штиль…

О ты, благословенный мой Эртиль!

 

О как необычайна ты, заря!

Как будто все волненья были зря,

Как будто все сомненья ни к чему,

Следи, как солнце разгоняет тьму,

Как рушит грозовые облака, —

И пусть летят года или века.

 

Но нет. Не выйдет! Снова за бугром

Раскованный ворочается гром,

Он поднимает ливень грозовой,

Как меч над непокорной головой.

Забудь покой! Нет сердца без огня!

Без грома нет безоблачного дня!

 

* * *

Помнишь —

Ветра порывы крепчали,

Черным шквалом летя по кустам,

И свинцовые капли стучали,

Словно пули, по белым цветам.

 

Но цветы расцветают упрямо,

Только ярче еще и свежей,

Распахни же оконные рамы

В мир,

Разбуженный свистом стрижей!

 

* * *

Кузнечики стрекочут,

Восходит мед с лугов,

Душа спешить не хочет

От этих берегов.

 

Глядеть на рощи эти

Века не надоест!

А сколько есть на свете

Таких же странных мест!

 

Бежит пшеницей тропка

На малых скоростях,

Замрешь душой неробкой

У вечности в гостях.

 

В каком же смертном гимне

Хвалу воздам я той,

Что подарила мир мне

С бессмертной красотой!

 

* * *

Пусть не вышла заря из тумана,

Из тумана томительных вьюг,

То, что было неясно и странно,

Белым лебедем выплывет вдруг.

 

Фонари над аллеями парка

Прикрывают глаза от пурги,

Но летит краснокрыло байдарка

На простор от болотной куги.

 

Где тут правда, где вымысел вещий?

Это ночь иль восходит заря?

Стрекозиная радуга плещет

Сквозь короткий мираж января.

 

Веруй в радость порывом единым

И увидишь — над ширью полей

Мир на радости сходится клином

Возвращающих жизнь журавлей.

 

* * *

Я думал — молодость прошла…

А небо солнечно и чисто,

В лесу глухого нет угла,

Весь полон щебета и свиста.

 

И ель по капле воду пьёт,

В ручей ступая полудикий,

И глянет, кажется, вот-вот

Глазок лукавой земляники…

 

* * *

Ты в воскресенье спишь до десяти,

А нам, оставив город в 8.20,

Заснеженными рощами идти

И миром предвесенним любоваться.

 

И в память западут на много лет

И белочка на ёлке, непоседа,

И заячий запорошенный след

У лыжного сверкающего следа.

 

* * *

Снег еще по лощинам хоронится,

Но уже разговор не о нем,

Если ноготь до почки дотронется —

Почка брызнет зеленым огнем.

 

И огонь этот по лесу ринется,

И березы качнутся хмельны,

И упорство зимы опрокинется

от· веселой весенней волны!

 

* * *

Здравствуй, весна! Я знаю:

Молодость — это свет.

Кленов листва резная

Ловит зари привет.

 

Здравствуй, весна! Я помню

Черный оскал войны.

Стрелы вчерашних молний

Вновь прорезают сны.

 

Здравствуй, весна! Я вижу

Юных побед огни.

Счастье сегодня ближе

К нам, чем в былые дни.

 

Здравствуй, весна! Я верю

В ясную песню ив.

Всходит прибой на берег,

Звонок и белогрив.

 

* * *

День бредет, спотыкаясь впотьмах,

Вьюги словно сорвались со старта.

Но грачиные, в снежных дымах,

Гнёзда ждут возвращения марта.

 

Март придет — и начнется аврал,

Чувств сорвется с цепочки лавина.

Ты полжизни своей потерял?

То — меньшая была половина!

 

Солнце вздрогнет на тонком весле,

Вспыхнет в тополе грань изумруда.

Ты полжизни ступал по земле

И не знал, что касаешься чуда.

 

Ничего! Ты вперед погляди,

Вон дымок поднимается стройно.

Погоди, все еще впереди,

Всё — что имени жизни достойно.

 

* * *

Зацветает вода на болотах,

В струнку вытянулись тополя,

И весна до рассвета в заботах ―

Как тебя ей украсить, земля?

 

Слишком долго в снегу не цвела ты,

Слишком тяжек был зимний покой

Для тебя, для веселой, крылатой,

И сама ты не знаешь, ― какой.

 

По твоим повелениям вышли

В океан родниковые льды,

И сверкают косынками вишни,

И кувшинки встают из воды.

 

Возле древнего града Воронич

Молодые поют снегири,

И насмешливый хохот вороний

Соловьиной не гасит зари.

 

Друга дальнего кличет зегзица,

Тучи тают, по небу скользя...

В чьих глазах это все отразится.

В те глаза не влюбиться нельзя!

 

* * *

Вставай!

Беспокойный ветер

В оконное бьет стекло.

Вставай!

Волну на рассвете

Разбрызгивает весло.

Капли горят на коже,

Аукаются катера.

Вставай!

Нам с тобою тоже

Утро встречать пора.

Тревожным весенним громом

Полна рассветная даль,

С асфальта тяжелым ломом

Подтаявший сбит февраль.

Солнце весной проснется

Чуть ли не в три часа,

Как высоки под солнцем

Строительные леса!

Зайчик лови рукою,

Ломай залежалый наст.

Вставай!

Все равно покою

Апрель поутру не даст!

 

Балтийская весна

 

1

Обнявшись за́ плечи по-братски,

Навстречу солнцу и весне

Идем по старой Петроградской,

По юной нашей стороне.

 

Волной апрельского размаха

Нева торопится вперед,

Хрустящий взламывая сахар —

Задержанный быками лед.

 

И по волне уходят льдины,

И голубеет белизна,

И хор высокий воробьиный

Шумит над городом —

Весна!

 

Весна!

И утром ледоходным

Нет этой радости родней —

Себя почувствовать свободным

От прежних дум,

От прошлых дней.

 

И вверить песне полной мерой

Весь мир, что просится в нее,

И верить в песню крепкой верой,

Как в оправдание свое!

 

2

Весна изменит мир ревниво,

Внезапным ветром освежит,

И по лыжне спортсмен ленивый —

Ручей апрельский пробежит.

 

Сойдет с лыжни и пробуравит

Сугроб, уснувший подо льдом,

И крылья ласточка расправит

Над новоявленным прудом.

 

И белый парус в море света

Уйдет дорогой голубой…

Весна неведомая эта

Дороже встреченных тобой.

 

Ты с ней еще ни часу не был,

Ни вечеров ее, ни дней

Не знал —

И вдруг увидишь небо

Синее синего над ней!

 

3

Залива серые ворота

Нам были неба голубей,

И в сердце таяла забота,

И в небе — стая голубей.

 

Они белели над заливом,

Освобожденным ото льда,

И на просторе молчаливом

Зарю ловили невода.

 

И шла заря, горда как знамя,

Над неводами и волной,

И целый мир был перед нами,

И только крылья за спиной!

 

Ярославская весна

В душе весна и щебет рощи,

И смех и звон разбитых льдин,

И ты живешь полней и проще, —

Ты в этом мире не один.

 

Спешишь как друг к любому дому,

И братских ищет рук рука,

И золотым по голубому

Идут в рассвете облака.

 

И петь скворцам, и цвесть гвоздикам,

И жизнь горька и хороша,

И, как всегда, чиста душа

Во всем — и в малом, и в великом!

 

Мороз по лесу куролесил,

Шутил с метелями до слез,

Сережки вербные развесил

В кустах ольшаника мороз.

 

И солнце льется по карнизам,

И стены фресок не грубей,

И в оперенье дымно-сизом

Играют стаи голубей.

 

И снова, вкрадчивый и смелый,

Всегда родной девичий смех,

И — белый, до чего ж он белый,

Искрящийся на крышах снег!

 

И под крылом последней вьюги

Семь сосен в праздничной красе

Весну встречают как подруги

У Ярославского шоссе.

 

Шумливей лес, и небо выше,

И пар весенний от земли,

И только шиферные крыши —

Как старый снег в полях вдали.

 

Единственной, неповторимой,

Еще ты верен той любви,

Но беззаботные ручьи,

Смеясь, бегут, как дети, мимо.

 

И голос каждого ручья

Все веселей и бесшабашней,

А за рекой — твой день вчерашний,

А между вами — полынья.

 

Сшивает радуга иглою

Восток, что был разорван вкось,

Пахнуло стружкой и смолою,

Черемухой отозвалось.

 

И тополя в грачиных гнездах,

И в струйках пыли даль дорог,

И свежестью пронизан воздух,

И каждый в чувствах прям и строг.

 

И сердце радости открыто,

И луч полдневный — как отвес,

Лишь туча дальняя сердита

На вымытый до нитки лес.

 

* * *

Апрельский мир!

Апрельский ветер ранний!

Пускай и нас приветствует весна

Огнем зари со стекол новых зданий

Из каждого умытого окна.

 

Встают по нитке новые кварталы,

Кран, как жираф, глядит через забор,

Трамвай звонком отсчитывает шпалы,

И отстает от жизни светофор.

 

Грузовикам успеть не просто к сроку,

Они спешат — не по сердцу простой,

И новое шоссе — стрелой к востоку,

Над ним сибирских лиственниц настой.

 

Апрельский мир!

Апрельский ветер ранний!

Уходят в море ладожские льды,

И ждет весна стремительных признаний,

И мы ее доверием горды.

 

* * *

Оконные стекла умыты дождем,

В цветенье владимирской вишни

Войдем мы с тобой и друзей подождем —

На празднике каждый не лишний.

 

Встречаться нам не в одиноких домах,

Где тесно для сердца и взора,

Полян лепестковых просторен размах,

Знобит меня радость простора.

 

Кукушка сулит долголетье в бору,

А сосны — как волны крутые,

И рябь золотится в реке на ветру —

То рыбки дрожат золотые.

 

Торопятся травы процвесть, прозвенеть,

Деревни плывут над полями,

И смеем мы всё, что мы смели не сметь,

И небо живет журавлями.

 

Весеннее солнце идет как пастух

За облачным стадом по небу,

Коль юности пыл и в тебе не потух,

От солнца внимания требуй!

 

Пусть в душу вольется река синевы,

Пусть чаша восторга — до края,

Пусть серых людей, что при жизни мертвы,

Рука нас не тронет сухая.

 

Весь мир я сегодня хотел бы обнять,

И стоило в мир мне явиться,

Чтоб радость весеннего мира понять

И ею с тобой поделиться!

 

* * *

Воробышек чистит крыло

В последней невысохшей луже,

Оконное моют стекло,

Водой поливая снаружи,

 

И плавится луч на стекле,

И зайчику в форточке тесно,

И ЗИЛ на зеркальном крыле

Уносит его от подъезда,

 

И первая почка с куста

Зеленый глазок приоткрыла,

Кумач на перилах моста,

В рубиновой краске перила,

 

Две чайки на льдине сидят,

Над ними флажки Первомая,

Весны долгожданный парад,

Всем сердцем тебя принимаю!

 

* * *

Нет, с тобой не смогу я расстаться,

Мой единственный и голубой,

Месяц май с кружевами акаций,

Что с рождения стал мне судьбой!

 

Все светить будет взорам влюбленным,

Чей огонь я забыть не смогу,

Одуванчик в просторе зеленом —

Желтым солнцем в зеленом лугу.

 

Ну, а как же герои, которым

Ни весны, ни сосны в синеве?

Отсверкали нам вечным укором,

Отзвенели в кровавой траве.

 

Шли, созвездие молний возвысив,

Чтоб счастливым настать временам,

Одуванчик и синие выси,

Все, чем грезили, отдали — нам...

 

* * *

Радость на вершине безгранична,

Каждый для нее душой открыт,

День идет к поляне земляничной,

И орел над пропастью парит.

 

Мир, доверчив, дремлет в дымке синей,

Наши песни слыша за версту…

Сохрани, товарищ, и в долине

Радости высокой чистоту.

 

* * *

А в Лесном, конечно, лето,

Яхта круто кренит руль,

Тенью солнечного света

Улыбается июль.

 

А в Лесном сегодня праздник,

А в Лесном восторг раскос,

А в Лесном кого-то дразнит

Золотое пламя кос.

 

Вы, что солнечные нити

Настояли на меду,

И меня вы позовите —

Я незваным не иду...

 

* * *

Сосенка сбежала с косогора,

Жадно ловит чистую струю,

Синие литовские озера,

Подтвердите искренность мою.

 

Слишком долго я скучал напрасно

В четырех стенах из пыльных книг,

Как же мне не пить душою ясной

Балтики нетронутый родник?

 

Что ж ты улыбаешься, не веря

Сосенке, что машет нам рукой?

Знал я неудачи и потери,

Но не знал я радости такой.

 

* * *

Очарованная тропка,

Предрассветный холод рос,

То в лугах ты вьешься робко,

То ныряешь под откос.

 

От покоса до покоса

Твой извечный путь лежит,

Белоногая береза

След рабочий сторожит.

 

Ты выходишь из тумана

На простор страды большой...

Эй, друзья, вставайте рано

Все, кто молоды душой!

 

В чаше пасмурно и знобко,

Но недаром даль звенит —

Очарованная тропка

К новым подвигам манит.

 

К новым подвигам великим —

Достоянию веков, —

Освященных огнеликим

Переливом облаков...

 

* * *

Подари мне молодость, лес!

Ты, глядящий в глаза небес,

Солнцем поднятый в вышину,

Радость выплесни, как волну!

 

Сойка мой отмечает путь,

Кто-то шепчет вслед: «Не забудь!»

Кто-то «сгинь» говорит, скривясь, —

Распадается с миром связь...

 

Подари же молодость, лес!

Ты, впивающий явь чудес,

Жизни знающий глубину,

Мудрость выплесни, как волну!

 

Я в тумане иду...И вдруг —

Роща белая: «Здравствуй, друг!»

Белоствольные, сколько вас!

Вы друзья мои — не на час!

 

* * *

Ты посмотри, какие клены,

Какие клены над Невой!

Ты посмотри на мир зеленый,

Как бы на выигранный бой.

 

Дробятся блики по карнизам,

Любая истина светла,

И нитью жемчуга нанизан

Огонь зари на вымпела.

 

Тюльпаны вновь открыли лица

И счастье пьют, как воздух, все,

И каждой вишенке искриться

В неувядаемой красе.

 

И снова, празднуя свободу,

Глядит, восторженно дыша,

На вновь рожденную природу

Вновь возрожденная душа!

 

* * *

Кувшинки по синим озерам

Задумчиво радуют взгляд,

Стога по зеленым просторам, —

Как храмы природы, стоят.

 

Моленья у нас не в почете,

Воинственный я атеист!

Но видишь, как в знойном полете

Трепещет осиновый лист.

 

Приветствует ясное чудо

Малиновым звоном роса...

Живи же восторгом, покуда

Пылают твои небеса!

 

* * *

Восходит к небу шум сосновый,

Сушит роза лепесток,

Я охвачен жизнью новой,

Словно солнышком восток.

 

Злые тени солнце косит,

Тополь горд своей красой,

Ничего, что в липах осень

Рыжей крАдется лисой.

 

Я и помню и не верю,

Что я ссорился с судьбой.

И зовёт весь мир к доверью

Колокольчик голубой.

 

* * *

Сосны плавают в дымке хрустальной,

Непостижные нынче для глаз.

Час решающий, первоначальный,

Бытия неуверенный час.

 

Запад меркнет крылом неутешным,

А восток все яснее вдали...

Не спеши по делам своим спешным

В этот праздник рожденья Земли.

 

Воздух зреет над спелой травою,

Сила копится в листьях густых,

И в восторге молчит все живое,

Перед чудом творенья застыв!

 

* * *

Как всё в природе хрупко и непрочно —

И проблески поэзии, и быт.

Пробил травы зеленой клювик почву —

И вот уже он заморозком сбит.

 

Пробил травы зеленой клювик почву —

И тянется уверенно к весне.

Как в мире все незыблемо и прочно,

Как солнце, что уснуло на сосне.

 

Но вот оно скатилось с ветки, точно

Весна свой уронила гордый флаг...

Как все в природе хрупко и непрочно,

Коль даже солнце падает во мрак.

 

Рождаются и рушатся колосья,

В морском забвенье гибнет ярость рек,

И машет бомбой смерть, косу отбросив...

Но — вечен мир и вечен человек!

 

О любви

 

* * *

Ты за ней не броди по аллеям

То в жару,

То за сеткой дождя.

Мы поверим, поймем, пожалеем,

Но она промолчит,

Уходя.

Пусть поборется сердце как надо

За успех твоего ремесла,

Чтоб любовь,

За победы награда,

За тобой не пойти не смогла!

 

* * *

На улице, по-майски звонкой

От воробьев совсем шальных,

Белеет в ивовой плетёнке

Охапка ландышей лесных.

 

И у цветочницы букеты

Ребята рвут наперебой,

А я не знаю — кто ты, где ты

И встретимся ли мы с тобой…

 

* * *

Забросаю черемухой белой,

Будет в комнате свету полно,

Только ты мне рукой загорелой

Распахни на закате окно.

 

Улыбнись мне улыбкой веселой,

Я всем сердцем тебе отзовусь,

С сердца скатится камень тяжелый —

Нерастраченной нежности груз…

 

* * *

Апрельская полночь сырая,

Но звезды прожгли облака,

И девичьи песни без края,

И юность любому легка,

А мне…

Не мечтателем странным,

Не знающим в жизни пути,

Хочу я к тебе долгожданным,

Негромким героем прийти.

И с этим брожу над Невою,

Встревожен весной и тобой,

И нет от тревоги отбоя,

Да мне и не нужен отбой…

 

* * *

Слов любви я не скажу под крышей,

Дождевым им литься серебром.

Первый гром вчера из лесу вышел,

Ты его слыхала, первый гром?

 

Вся земля признания раскаты

Слушала, дыханье затаив,

Ландыши, как белые утята,

Выбежали из-за желтых ив.

 

Слов любви я не скажу под крышей,

Дождевым им литься серебром,

Первый гром вчера из лесу вышел,

Ты его слыхала, первый гром?

 

* * *

Это в памяти будет вечно ―

Вильны праздничный окаем,

Вечер синий и смех сердечный,

Снег вишневый в саду твоем.

 

Наших весел совместный росчерк,

Соловьи вдоль лесных дорог,

Одинокий колодец в роще,

Что прохладу тебе сберег.

 

Все мы ждем откровенной встречи,

Чтобы грусть и сомненья прочь,

Что ж, легко уклоняя плечи,

От меня ты уходишь в ночь?

 

И кому я отдам все это ―

Яблонь цвет и грачиный гам,

Эти ландыши, в час рассвета

Выбегающие к ногам?

 

* * *

Этот профиль твой четкий —

Как заря поутру,

Этой легкой походке

Трепетать на ветру.

 

Этой доле огромной

Громким голосом петь,

Этой сказке бездомной

Быть прописанной впредь.

 

Мы идем Ленинградом,

Ленинградом горды,

И идут с нами рядом

Молодые сады.

 

Все, что врозь было трудно,

Все нетрудно вдвоем.

Не аллеей безлюдной—

Мы вселенной идем!

 

* * *

Я приеду к тебе,

Я приеду

По осеннему зову полей,

По холодному зову,

По следу

Покидающих мир журавлей.

 

Я приеду —

Рассвет мой, настань же,

Ослепи из-за тучи косой!

Но зачем мы не встретились раньше,

На лугах,

Не задетых росой?

 

День пылал —

Не отыщете краше,

Словно молнии били из глаз,

И весна словно полные чаши

Сто озер поднимала за нас...

 

* * *

Когда возможность новой встречи

Уносит дальний поезд твой,

Как я хочу, чтоб в этот вечер

Гроза прошла бы надо мной!

 

Прошла бы, ливнем исхлестала,

Полдневный разгоняя зной,

Чтоб ты совсем чужою стала,

Не ставшая совсем родной.

 

Гроза прошла бы чёрной тучей

Над освежённой головой

И унесла как лист летучий

Всё неотступный образ твой…

 

* * *

Все длиннее тени от берез,

Сумрак ветром падает на плечи,

Я в лесу не вижу алых роз,

Что я принесу тебе под вечер?

 

Тополей зеленую красу,

Ландыши, прикрывшие ресницы,

Пену одуванчиков,

Росу

В золотых ладонях медуницы?

 

Прихвачу ли первую звезду,

Светляка ли на трухе древесной,

Или просто сам к тебе приду,

Вот, скажу, встречай меня,

Невеста!

 

* * *

В зарослях полусонных

Блещет в ручье заря,

Видишь — спешит лосенок

К алой воде ручья.

 

К прошлому не вернуться,

Солнце, гори, гори!

Как же мне не тянуться

К свету твоей зари?

 

Дышит земля весною,

Звонкой голубизной,

Имя твое со мною,

Сердце твое со мной.

 

* * *

Сосны, проснувшись, глядят на восток,

Пчелы, как мысли, с цветка на цветок,

Сколько ж мне лет, чтоб от счастья не спать,

Двадцать ли семь или двадцать опять?

 

Ветер как сталь охлаждает виски,

Ловят зарю как руками ростки,

Тают, устав на пути, облака,

Только скворцы не устанут века.

 

Нет, наши песни не птичьим чета,

Только весна и для нас начата

В ландышах, первом дыхании гроз,

В розах, что гасят сверкание слез…

 

Будь окончательно праздничным,

Май!

Сердце любимой как стяг подымай,

Кровью горячей омыто оно,

Ложью с рожденья не замутнено.

 

* * *

Тополиный белый пух,

Дым костра, что не потух,

Соловьиных рощ прибой —

К жизни вызваны тобой.

 

Этот синий небосклон —

Он тобой одушевлен,

Эта бойкая река —

Как струной, тобой звонка.

 

Будут в памяти ясны

Дали нынешней весны,

Все величие ее —

Лишь дыхание твое!

 

* * *

День вставал, и я держал экзамен

В самый трудный день календаря.

Ты пришла с весёлыми глазами —

Словно улыбнулась мне заря.

 

Белая, сверкающая вьюга

Падала на город с тополей.

Ты пришла —и я услышал друга,

Как салют балтийских кораблей.

 

Было всё: Кронштадт в дыму багровом,

Сорванные бомбой провода.

И теперь сердца врачуешь словом

Ты с такой же силой, как тогда.

 

Нам, блокадным, в этой жизни новой

Только так — рука в руке — идти.

Пусть сиренью пятилепестковой

Осыпает май твои пути!

 

* * *

Город читаю, как тенор, с листа,

Громко, взахлеб, до головокруженья.

Реют в ажурных пролетах моста

Зорь отраженье, лазури скольженье.

 

Город, которым планета горда,

Зыблющий сказку Невою напевной,

Не повторяется он никогда,

Он, излучающий нас каждодневно.

 

Город, как был ты безвыходно пуст

Только недавно, февральской порою...

Милой улыбкой единственных уст

Ты даровал мне рожденье второе.

 

Ту, что еще не прославлена мной,

Ибо слова упадают бессильно,

Выплеснул мне ты с балтийской волной,

Мир просветляющей невскою синью...

 

* * *

Каштаны в почётном стоят карауле,

И клёны для встречи с тобой не уснули,

Кукушкины слёзы не смеют пролиться,

И сердце не ведает — биться, не биться?

 

Приди же, открыта как мир на ладони,

Хоть голосом получужим в телефоне,

Хоть нотной строкой по медлительным шпалам,

Хоть ласковой шуткой в письме запоздалом.

 

Я выйду, я выбегу, брошусь навстречу,

Учился я ласку ценить человечью

В ту пору, как солнце боролося с тьмою,

При свете коптилки, блокадной зимою…

 

* * *

Парус крылатый над морем,

В пене волны волнолом...

Радость меня или горе

Быстрым накроет крылом?

 

Тины холодная груда

Ловит рассвета копье...

Жизнь — ожидание чуда!

Жизнь — появленье твое!

 

Нефтью баржа наливная

Дышит, кувшинки губя...

Вдруг я тебя не узнаю?

Вдруг я придумал тебя?

 

Но над тобой, надо мною,

Там, где надежда поет,

Поднят высокой волною

Паруса вечный полет!

 

* * *

В чем буйная сила сокрыта,

Идущая в мир напролом?

Четыре орла из гранита

Тяжелым взмахнули крылом.

 

Не слышал весенние трели

Гранит, что дремал в забытьи,

Холодных орлов отогрели

Простые улыбки твои.

 

Еще мы не встретились словом,

Но судьбами встретились мы,

Тобою и я расколдован

От гнета холодной зимы.

 

Моих вдохновений орбита,

Как прежде, она молода!

Четыре орла из гранита.

Зовущие вдаль провода.

 

* * *

Вьюжные стыли туманы,

Все было в марте бело,

Что же апрель долгожданный

Не улыбнулся светло?

 

Что же в зеленом апреле,

Вечном начале начал,

Звонкие птицы не пели,

Ладожский лед не трещал?

 

Ты отвечаешь: — Припомни,

Рушились крепости льда,

От ослепительных молний

Невская пела вода.

 

Плечи апреля ломали

Мартовский панцирь зимы...

Просто мы встретились — в мае,

В мае лишь встретились мы.

 

* * *

Эти улицы — знакомы?

Эти мостики — мои?

Если лед взломали громы,

Город заново крои!

 

Все, что в сердце притаилось,

В рост выходит по весне,

Мне судьба явила милость —

Голос твой явила мне,

 

Легкокрылую походку,

Словно песню корабля,

На безбрежном взморье лодку —

Два весла и нет руля.

 

Нам не нужно лишних весел

И фарватерных огней,

Если б только кто подбросил

Маю — лишних тридцать дней...

 

* * *

Я думать буду о тебе,

О вздохе ладожских туманов,

О воробьиной похвальбе,

О кружевах портальных кранов.

 

Я думать буду о тебе —

И, значит, обо всём на свете,

О человечества судьбе

И о садах в весеннем цвете.

 

Я думать буду о тебе —

О вдохновеньях всех наречий,

Что возвышают мир в борьбе

И окрыляют миру плечи.

 

Ведут ли лунные мосты,

Гремят ли телепередачи,

Всё это ты — и только ты,

И только так, а не иначе.

 

* * *

Идем на тихие каналы,

Где город скован темнотой,

Где огонек горит усталый

За чьей-то рамой золотой.

 

Струится улица беспечно,

И спины выгнули мосты.

Мой путь счастливым будет вечно,

Пока со мною будешь ты.

 

Твой каблучок стучит упруго,

И в небе вспыхнула звезда.

Мы в звездный час нашли друг друга,

А это значит — навсегда.

 

Идем на тихие каналы,

Где город скован темнотой,

Но на востоке пламень алый

Рассвет торопит золотой...

 

* * *

Пляшет бабочка расписная

На чугунной литой резьбе.

Я тебя ведь совсем не знаю,

Что ж я думаю о тебе?

 

Голос твой прозвенел негромко,

Но струной для меня поет.

Песней радости Незнакомка

О себе забыть не дает.

 

Где ты ходишь? Какой дорогой?

От моих далеко путей?

Не моей ты живешь тревогой,

Что ж тревогой живу твоей?

 

Облака, словно песни, тают.

Я тебя, словно чуда, жду.

Чайки белые залетают

С моря в город в этом году.

 

* * *

Просторные улицы наши

Открыты на все времена,

И радости полные чаши

Не выпиты нами до дна.

 

Я прежде волшебником не был,

А нынче — со сказкой в ладу —

Любую придумаю небыль,

Любую достану звезду.

 

Ты спросишь: «Зачем это надо?»

А все для того, для того,

Чтоб ты не решилась, отрада,

Отринуть огня моего.

 

Чтоб этот зеленый, весенний

Наш мир на корню не зачах,

А реял клубами сирени

В могучих рассветных лучах...

 

* * *

Я хочу, чтоб, не зная начала,

Наша песня не знала конца,

Чтобы вечно меня ты встречала

На высоких ступеньках крыльца.

 

Чтоб черемуха ветви качала

И глаза не тускнели ее,

Чтобы всюду меня ты встречала,

Не меня — так дыханье мое.

 

Не меня — так биенье порыва,

От которого дали ясны,

Чтоб ко мне ты была справедлива

И за гранью ушедшей весны.

 

Ты, меня одарившая страстью

С горделивой своей высоты,

Ты — мое непонятное счастье,

Вдохновенье бессмертное — ты!

 

* * *

Единственная на свете —

И молодость, и весна!

Единственная на свете —

На все времена одна!

Единственная на свете —

На сердце литая бронь!

Единственная, да светит

Возвышенный твой огонь!

 

Закат у «буржуйки» грелся

И падал в сырую тьму.

Хрустели, как спички, рельсы

В тротиловом злом дыму.

Но, чтоб не срубили ветер

Отходной колокола, —

Единственная на свете

Солдата звезда вела.

 

Единственная на свете —

Торжественней песни нет!

Когда запевает ветер,

Слышны голоса планет!

Единственная на свете,

Вселенная — как струна,

И если мне солнце светит,

Виновницей ты — одна!

 

Единственная на свете,

Ты — вечной мечтой вдали,

Единственная на свете —

Космический зов Земли.

Скрипят шестерни столетий,

Звенит судьба соловья,

Единственная, да светит

Над миром звезда твоя!

 

* * *

Продолжается чудо! Я знаю:

Отцветет молодая сирень,

И февральская вьюга сквозная

Заметет этот солнечный день.

 

И уже не от счастия буду —

От внезапного горя рыдать,

Но пока — продолжается чудо,

И его берегов не видать.

 

Я сирени ловлю пятицветья,

Словно рукопожатья мечты.

Город мой! Как бы жил я на свете,

Как дышал бы я, если б не ты.

 

Вновь струится игла золотая

В бесконечную сказку твою,

Потому и хожу — как летаю,

Потому и дышу — как пою.

 

* * *

Любовь моя непобедима,

И возле ночных колоннад

Мне радостно — облик любимой

Сроднился с твоим, Ленинград!

 

Нет города лучше на свете!

И здесь, у твоих кораблей,

Я ту, необычную, встретил,

Что стала душою твоей.

 

Двух обликов соединенье —

Единый восторг бытия!

В тебе — ее сердца биенье,

В ней — вечная юность твоя.

 

Фрегатом разбросаны волны,

Под кливером пляшет бушприт,

И город, доверия полный,

С душою моей говорит!

 

* * *

К сырой реке обрыв ракитный,

В сирени белое крыльцо,

Рычащий лев в стене гранитной,

В зубах тяжелое кольцо.

 

Скажи, зачем нежданной встречей

Ты ворвалась в судьбу мою?

Теперь на всем, что я ни встречу,

Твою печать я узнаю.

 

Не для того ли и придуман

Огнь Прометеевый для нас,

Чтоб в камне сером и угрюмом

Сиял огонь девичьих глаз?

 

Чтобы на мост взбегали рельсы,

Чтоб цвел гранитный парапет,

Чтобы «Сражайся и надейся»

Вело по жизни, как завет.

 

Взморье

 

1

Вдруг заметишь с трамвайной подножки —

Летний спит у моста теплоход,

И фанерой забиты окошки,

И мазут мимо борта плывет.

 

И нахлынет раздумье шальное,

Словно ты не такой, как вчера,

Словно что-то уходит родное,

Словно юности тоже пора

 

В путь-дорогу…

Над крышей горбатой

Ветер треплет железа листки,

И за Невку в тумане куда-то

Первый,

Третий —

Бегут огоньки…

 

2

Сотни верст отсчитала по шпалам

И от синей Невы вдалеке,

Где Нева обернулась Байкалом,

О моей ты забыла реке.

 

И над ней в ожиданье рассвета

Я бродил у холодных перил,

И не верил я слову привета,

И его никому не дарил.

 

Или сердце мое бестолково,

Или бьется надеждой шальной,

Но хочу я заветное слово

Лишь однажды сказать,

Лишь одной!

 

3

Ну и что ж, что твое голубело

Путеводной звездою окно,

И веселое то было дело —

Вспоминать, как сверкает оно.

 

И веселое то было дело —

Чей-то сад для тебя разорять

И жасминовой радостью белой

В голубое окошко швырять.

 

Ну и что ж, что в аллее туманной,

Как в июле, брожу неспроста?

Здесь сегодня по ветру багряный

Поздний лист облетает с куста.

 

Я нарвал бы тебе и багряных,

Я и голых бы веток нарвал,

Только твой в зауральских туманах,

Словно в омуте, поезд пропал.

 

4

Наша лодка приходит обратно

К паутинке на сетке ветвей,

А на лопасти ржавые пятна —

Это мокрые листья на ней.

 

Собачонка, визжа сиротливо,

По холодному бродит песку,

И с обрыва плакучая ива,

Словно в пропасть, глядится в реку.

 

Но, упрямые, в сердце остались

Майским утром сверкнувшие мне

Просто солнце и солнечный парус,

Просто солнце на синей волне!

 

5

Эх, да что там грустить и томиться

И вздыхать о случайной беде!

Видишь — Невка под солнцем дымится,

Солнце пляшет на синей воде.

 

Нет от солнца сегодня прохода,

И наполнили мир до краев

Страсть и нежность, гудок парохода,

Гомонливый азарт воробьев.

 

И сегодня немного мне надо,

Чтоб дышать,

И смеяться,

И жить —

Лишь бы выпала сердцу награда,

Я сумею ее заслужить!

 

* * *

Голос из трубки поет телефонной,

Слушаю звук, не вникая в слова,

Словно из юности песней влюбленной

В белую ночь уплывает Нева.

 

Прянули в небо мосты разводные,

Трассу разлуки рывком оборвав,

Кто говорит, что мы стали иные?

Купол Исаакия — золотоглав...

 

Дольше пусть очарование длится!

Ты сквозь июньский сиреневый снег

Смотришь приветно луной яснолицей,

Юность мою озаряя навек.

 

Ночь будет долго рукою бессонной

Звезды свои зажигать надо мной.

Голос из трубки зовет телефонной,

Будто далекой весной...

 

* * *

Милая, здравствуй, здравствуй!

Словом я не пылил,

Радости или счастья

С пафосом не сулил.

 

Что обещал? Оконце

На этаже шестом,

Чтобы стучало солнце

В стекла своим шестом.

 

Что обещал? Дорогу,

Звонкую, как звезда.

Что обещал? Тревогу

Ныне и навсегда.

 

Чайки вдоль побережий

Путь твой уводят вдаль...

Слышишь ли ветер свежий?

Радость или печаль?

 

* * *

От моря до моря нетрудно

На лайнере — за три часа.

А если — в толпе многолюдной

С глазами столкнулись глаза?

 

Огню б разгореться от ветра,

Зачем ему сумрачно тлеть?

От сердца до сердца полметра

На лайнере не одолеть.

 

Вчерашних оставив знакомых,

Как лайнер беря высоту,

Широкие крылья черемух

Бросаю тебе на лету.

 

— С тобой не могу я прощаться!

В тебе высоты торжество!

— Но ты же еще достучаться

До сердца не смог моего...

 

* * *

Я тебя провожаю —

И рушатся звезды в Неву.

Я тебя провожаю —

Как сказочный сон наяву.

Я тебя провожаю —

И снова проспекты пусты,

Потому что любви не услышала ты...

 

Я тебя провожаю —

Не жду утешительных встреч.

Я тебя провожаю —

Мне нечего больше беречь.

Я тебя провожаю —

И падают в пропасть мосты.

Потому что любви не поверила ты...

 

Я тебя провожаю —

И тает мой луч голубой.

Я тебя провожаю —

Тебя называя судьбой.

Я тебя провожаю —

Ужели угаснут мечты,

Потому что любви не ответила ты...

 

Я тебя провожаю —

И рушатся звезды в Неву.

Я тебя провожаю —

Как сказочный сон наяву,

Я тебя провожаю —

И вновь горизонты пусты,

Потому что любви не услышала ты...

 

* * *

У сходней чугунные цепи

Ржавеют в полночной глуши.

Посланий разорванных пепел —

Как пепел сожженной души.

 

Зачем же над нами качались

Воскрылья Полярной звезды?

Зачем мы не просто встречались,

Но встречами были горды?

 

Твоей были счастливы властью

Веселые взмахи весла...

Мое нераскрытое счастье

Куда ты с собой унесла?

 

Где странствий прибрежных откосы?

Где звон тополиной пурги?

О город мой многоголосый,

Ответь, объясни, помоги...

 

* * *

Где же твой голос? Грачи прилетели

Черными стрелами белой метели,

Санный, по насту блистающий полоз

Мартом стреножен... Но где же твой голос?

 

Где же твой голос? Февральская вьюга

Не возвратит мне любимого друга,

Только ведь время зимы раскололось

Льдинкою хрупкой... Но где же твой голос?

 

Где же твой голос? В лазурном апреле

Прежде скворцы неумолчные пели,

Или же сердце напрасно боролось

Счастья во имя... Ну где же твой голос?

 

Где же... Идут не минуты, а годы,

Белые в море плывут пароходы,

Жизнь уплывает, как сломанный колос,

В бездну забвенья, не слыша твой голос.

 

* * *

Заря всегда встает с востока,

А запад дышит, день губя.

Ты далеко ушла, далёко,

Как будто в мире нет тебя.

 

Как будто, чьей-то потакая

Злой воле, вставшей из беды,

Волна торопится морская

Смыть на песке твои следы.

 

Но в час, когда азарт мятежной

Судьбы натягивает лук,

Все непреложно и безбрежно

Преображается вокруг.

 

И сквозь косые стрелы молний,

Как бы у жизни на краю,

Я слышу голос: «Помни! Помни

Меня, как молодость свою!»

 

* * *

Как будто льдина раскололась

На гребне яростной волны,

И унесло твой тихий голос

За пропасть черной глубины.

 

В безбрежье северных туманов

Твоих не различаю вех,

Ведь обручи меридианов

Не скрепят треснувший орех.

 

Но если молния разрушит

Мой дом под кровлей снеговой,

На зов: «Спасите наши души!» —

Придет из мрака голос — твой.

 

Я знаю — мой пустынный берег

Пустынным будет не навек, —

Пока любовь живет и верит —

Живет и верит человек!

 

* * *

Сквозь тучу-кручу лучик редкий

Мой лес прощально золотит.

Кленовый лист на тонкой ветке —

Последний, дунь — и он слетит.

 

Последний, это значит — снова

Не вскрикнет сердце мне твое.

Нет-нет, поныне не готова

Душа уйти в небытие.

 

Пускай закат пронизан грустью,

Я слушать рад хотя бы грусть.

Река, несущаяся к устью,

Его все не достигнет пусть.

 

Пускай листок кончает танец,

Прощаясь с миром сентября,

Но я останусь — я останусь,

Как лес, как ветер, как заря...

 

* * *

Была доверчивой и хрупкой,

Ведь рядом с ней цвела весна.

Сидела сизою голубкой

На подоконнике одна.

 

Ее порывом ветра ль сдуло,

Дыханьем жизни ль унесло,

Когда, угрюмая, взглянула

Зима в блокадное стекло.

 

Но кто сказал, что май проходит,

Что жизнь уходит навсегда?

В березок белом хороводе

Она смеется, как тогда.

 

И нет нам времени движенья, —

Есть мир, окно, весенний цвет

И смех до головокруженья

Той девочки, которой нет.

 

* * *

Гладиолус в стакане

Уронил лепесток.

С неба воспоминаний

Хлещет звездный поток.

 

Из купели янтарной

Создал, чудо любя,

Город твой легендарный,

Как легенду, — тебя.

 

Ты лишь сон мой? Проверьте!

Все мы — дети мечты.

Всех живущих бессмертней

Свет несущая — ты.

 

Чьих сердец напряженье

Ищет пламя побед, —

Всем даруешь движенье

Ты, несущая свет.

 

* * *

Ты мне приснилась? Примечталась?

Любовь открыла, не любя?

Какая горькая усталость —

Дорога счастья без тебя!

 

Где кубок юности венчальной?

Где ночи белой — вечный свет?

Звучащий песней величальной,

Где твой рассвет? Сгорел рассвет!

 

Как вьюга, падает усталость,

Тоска сорвала якоря.

Но мне душа твоя осталась —

Твой город, ясный, как заря.

 

Как в утро встречи, как вначале,

Как на рассвете бытия,

Сияй, мой город! Прочь, печали!

Сияй, наш город! Жизнь моя!

 

* * *

Ты уходишь? Не может

День свернуть на восток,

Даже чаек тревожит

Твой прощальный гудок.

 

Но горит, не сдается

Черной туче звезда,

Город твой остается

Мне теперь навсегда.

 

Пусть надежда рассвета

Не сложилась, как песнь,

В песне сбивчивой этой

Все для подвига есть.

 

Нервный факел на рострах,

Что велел мне: свети!

Пестрый тот перекресток,

Где скрестились пути...

 

* * *

Я люблю тебя! — Голос ветра

Издалёка — издалека,

Я люблю тебя! — Машет ветка,

Словно радостная рука.

 

Я люблю тебя! — Это счастье,

Это жизни прямая нить.

Я люблю тебя! — И не властен

Этой истине изменить.

 

Я люблю тебя! — Праздник вешний

Разливается по лугам.

Я люблю тебя! — Над скворешней

Не смолкает веселый гам.

 

Я люблю тебя! — Силы ада,

Выходите на бой со мной!

Я люблю тебя! — И не надо,

И не надо судьбы иной.

 

* * *

— Обязательно встретиться надо! —

Так сказала над шелестом вьюг,

И сверкнула заря, как награда,

И цветущим стал север, как юг.

 

— Обязательно встретиться надо! —

Так сказала, и под ноги мне

Голубые мосты Ленинграда

Проложили дорогу к весне.

 

— Обязательно встретиться надо! —

Так сказала, и в тихой дали,

Как второго рожденья отрада,

Голос подали журавли.

 

— Обязательно встретиться надо! —

Так сказала, и времени дым

Как последняя тает преграда

Предо мной — навсегда молодым.

 

* * *

В лесу мы встретились весеннем,

Играли рябью камыши.

Ты для меня была спасеньем

От одиночества души.

 

Разуверениям подвластен,

Ничьей улыбкой не согрет,

Я в ту весну не бредил счастьем,

Я просто знал, что счастья — нет.

 

Вдруг оказалось знанье — ложью,

Добро — могущественней зла,

И ты меня по бездорожью

К дороге верной привела.

 

И снова я в лесу зеленом,

И открывает мир весна,

И невдомек веселым кленам,

Что ими вера спасена!

 

* * *

Апрель качает веткой нежной,

Сверкает лодка у моста,

Ты не приходишь — как надежда,

Ты не уходишь — как мечта.

 

Ты остаешься — не со мною, —

С, веселой лодкой и волной.

Но если ты живешь весною,

То, значит, встретишься со мной.

 

Со мной ты встретишься — как песня,

Со мною — со своей судьбой,

Затем что счастью в мире тесно

Без этой выси голубой.

 

Затем что ветер дышит жаждой,

Затем что трепетна душа,

Затем что жизнь приходит дважды,

В легенду с парусом спеша.

 

* * *

Только знай, что ты нужна мне,

Как зари прилет,

Как береза, что на камне

В трещине встает.

 

От безделицы напрасной

Горя не пророчь,

Тем светлее месяц ясный,

Чем темнее ночь.

 

Засыпая, повторяю

Имена твои,

Словно двери отворяют

В песню соловьи.

 

Только знай, что даже камни

Рвет бездушья лед,

Только верь, что ты нужна мне,

Как весны прилет.

 

* * *

Горит под ветром иван-чай,

Черны на солнце пятна.

Я говорю тебе: «Прощай!» —

И — прихожу обратно.

 

Я говорю себе: заря

Гореть не может вечно.

Но держат время якоря

Пристрастности сердечной.

 

Неву пронзают иглы льда,

Скворец лазурь тревожит.

Зима уходит в никуда,

Весна уйти — не может.

 

Девичьих глаз призывный зной

Сияет, как бывало.

Зачем? И для тебя одной

Мне целой жизни мало!

 

* * *

Я обещал тебе счастье, — не знаю,

Где оно, счастье, и есть ли оно?

Окна завьюжила ночь ледяная,

И не стучится к нам счастье в окно.

 

Я виноват? Или ты виновата?

Несуществующий бог виноват?

Глушит рыдания снежная вата...

Только в рассвет переходит закат.

 

Мы — не у пропасти, мы — на рассвете,

Мы на рассвете — с надеждой в груди.

Жизнь разве прожита? Мы еще дети,

Молодость даже еще впереди.

 

Он возникает из вихря и ветра,

Голос тревоги и голос любви:

Слышишь ли молодость? Песню рассвета?

Если не слышишь, меня позови!

 

* * *

Свет луны, пронзительный и тонкий,

Будоражит прошлое во мне.

Говорят уже не о девчонке,

А о взрослой женщине — жене.

 

Только я смотрю на месяц тонкий,

Серебрящий дальнюю зарю,

И о недоверчивой девчонке,

Только лишь о ней, я говорю.

 

С чем сравнить мужчины путь былинный?

С дерзновеньем горного орла?

Ну, а тут лишь прозы список длинный —

Стирка, штопка, — все дела, дела.

 

Только я смотрю на месяц тонкий

И, листая молодость мою,

Только ей, доверчивой девчонке,

Гимны благодарные пою.

 

* * *

Да будет дом гостеприимным,

Который знаю я давно!

Пускай гремит призывным гимном

Его открытое окно.

 

Пускай на срезе дня земного

Встает вечерняя звезда

И песни праздничное слово

Не умолкает никогда.

 

Дороги неисповедимы,

Но есть заветная — одна.

Она зовет: — Приди, любимый,

Встань, словно тополь, у окна.

 

Ты много в странствиях скитался,

Ты океана видел дно,

Но ты единственным остался

Для той, что с верностью — одно...

 

* * *

Иду к любви, задыхаясь

От нежности и тоски.

Ложится чужая зависть,

Как изморозь, на виски.

 

Что в юности невозможно,

То зрелость открыть горда.

Спешите в простор таежный,

Срывайтесь с карнизов льда.

 

За горечью расставаний

Бессонно звезда горит.

Над бешенством расстояний

Любовь ясней говорит.

 

Когда вам чужая зависть

Припорошит виски,

Поймете, как, задыхаясь,

Я шел под крылом тоски.

 

* * *

Ласточки летают

Выше красных крыш,

Тучи в небе тают,

Что же ты грустишь?

 

Веет ветер свежий,

Майский тополь сед.

А тебе все те же

Восемнадцать лет.

 

Юность оперила

Песню соловья,

Мир мой озарила

Молодость твоя.

 

Незакатным солнцем

Выше красных крыш

Молодость смеется...

Что же ты грустишь?

 

* * *

На Ямайке — сказочное эхо,

Но к нему заказаны пути,

Ибо мне из дома не уехать,

Ибо мне из дома не уйти.

 

Поклоняясь музе дальних странствий,

Я не знал покоя, но сейчас

Нахожу я радость в постоянстве

На меня твоих глядящих глаз.

 

Не спешу на пристань, как бывало,

Увлечен скитаний новизной.

От земной тоски расколдовала

Ты меня любовью неземной.

 

И жар-птица нынче не струится

В сны мои непойманной мечтой,

И горит, горит перо жар-птицы

В пальцах сына былью золотой!

 

* * *

О радость, о счастье! Журавлик встает на крыло.

Глядит на подростка июльское утро светло.

Семь сфер мирозданья согласную песню поют.

Салют, журавленок, пернатая юность, салют!

 

О радость, о счастье! Да здравствует та, что дала

Подростковой воле большие, как небо, крыла.

Я славлю зарю — продолженье вчерашнего дня.

Лети, журавленок, лети, продолжая меня!

 

Прекрасные музы гуляют в моей стороне,

Но только одна подарила журавлика мне.

Из тайны земной журавленка соткала одна.

О радость, о счастье! Да здравствует в мире — она.

 

Иду через мост — журавленок летит надо мной.

Роняет перо, как струну, сквозь оранжевый зной.

О радость, о счастье! Стремительный сон наяву!

Да здравствует жизнь — эта сказка, в которой живу!

 

* * *

Проснуться — как снова родиться!

Как будто попали мы в Крым,

Сиянием солнце гордится,

Как мира рожденьем вторым.

 

Проснуться — как снова родиться!

И ты неотрывно следишь,

Как в майское утро глядится,

Глаза протирая, малыш.

 

Вставай! Журавли потянулись!

Вставай! Над весенней водой

Уже все березы проснулись,

И мир, как малыш, молодой.

 

И облако белым медведем

Ложится в ладони твои...

А мне говорили: — Уедем,

Дня два отдохнешь от семьи...

 

* * *

Никому, ребенок, не завидуй,

Мы неповторимы — ты и я.

Лишь бы не дала себя в обиду

Солнцем обновленная земля.

 

Дорожи рассветом и закатом,

Радостью любви и дружбой книг,

Лишь бы не разбил ракетный атом

Час труда и вдохновенья миг.

 

Льдины с треском колются и тают,

Белый лед — недолгий пилигрим.

Только дымом дни не улетают,

Каждый в мире день — неповторим.

 

Каждый день сверкает солнце в небе

Неподдельной истиной прямой.

Необыкновенен каждый жребий,

Каждый путь по жизни — твой и мой.

 

* * *

Мой мальчик, будь сильным и смелым,

Иди за домашний порог,

Иди к тем далеким пределам,

Которых достичь я не смог.

 

На стрежне вода серебриста,

Несут воробьев провода,

Как небо просторно и чисто —

Будь честным и чистым всегда.

 

Сверкает заря, как награда,

Как молодость, к детям щедра,

Узнай же великую радость —

Рассеивать зерна добра.

 

Открыта вселенная взорам,

И веером — песня дорог,

И был в мире гений, в котором

Нам вечный пример и урок...

 

О жизни и о себе

 

* * *

Да прославится свобода!

Пусть весенний легкий быт

Всею высью небосвода

И овеян, и омыт.

 

Ни зловещей серой тучи,

Ни тумана над водой ...

Я иду — такой певучий,

Непривычно молодой.

 

Черепицей крыты крыши,

Гостю дом в любом дому,

Ну а небо — небо выше,

Чем положено ему!

 

Да прославится свобода!

Пусть простор манит меня

И в любое время года,

И в любое время дня.

 

Если сердцу не дивиться

Красоте родных примет,

Где взять сил ему,

Чтоб биться,

Перейдя за тридцать лет...

 

* * *

Море пело у причала,

У заката на краю:

«Я хочу начать сначала

Жизнь и молодость мою!»

 

Если это пело море,

Разве я не повторю

Звонкой песней на просторе

Отраженную зарю?

 

Я гляжу на крылья чаек,

Как на праздник янтаря,

Был рассвет необычаен,

Будет полдень — как заря.

 

Чтобы песня не скучала

У забвенья на краю,

Начинаю я сначала

Жизнь и молодость мою!

 

* * *

Как постыла мне тихая заводь

К солнцу век не причастных душой!

Жизнь почтенна у них, но нельзя ведь

Жить счастливо без песни большой.

 

Под одной с ними пасмурной крышей

Больше жить не хочу, не могу,

Если солнце восходит все выше,

В рог бараний сгибая пургу.

 

И от перьев спешу от павлиньих

В золотую, как искренность, рожь,

Где, быть может, для глаз моих синих

Ты венок васильковый сплетешь!

 

* * *

Свежей древесины хвойный запах,

Воробьи на мокрых проводах…

Подымают сосны в мягких лапах

Память о торжественных годах.

 

Память нашей стройки межколхозной —

Красный флаг на мачте у воды,

Над водою солнечные сосны,

Голых пяток на песке следы.

 

Было чувство счастья и свободы,

Все на свете было нипочем,

Мы друзей учились в эти годы

Загорелым чувствовать плечом!

 

* * *

Красок рассветных вьюга —

Ясный ориентир.

Это улыбка друга

Мне открывает мир.

 

Роща звенит упруго,

Сбросив дождя печаль.

Это улыбка друга

Мне озаряет даль.

 

Солнце и синий ветер,

Вешний восторг лесной —

Все, что живет на свете,

Песней живет одной.

 

Радостью доброй встречи,

Верностью — на века!

Дружескою под вечер

Вестью издалека...

 

* * *

По балтийским проливам

Шли эсминцы врага.

Я хотел быть счастливым,

Ибо жизнь дорога.

 

К розам вольнолюбивым

Прикасалась душа,

Я хотел быть счастливым,

Ибо жизнь хороша.

 

Друг предательством лживым

Оскверняет уста.

Я хотел быть счастливым,

Ибо жизнь непроста.

 

Вьюги белым порывам

Не устать у виска...

Как я стану счастливым,

Если жизнь коротка?

 

* * *

Солнца глаза голубино лучатся —

Счастье!

Все мы — в твоей ослепительной власти,

Счастье!

 

Смело встаешь ты навстречу ненастью,

Счастье!

В золоте пенном лазурные реки —

Счастье!

 

Наша любовь, что пылает навеки, —

Счастье!

Совесть, не гаснущая в человеке, —

Счастье!

 

Счастье — это призванье,

Счастье — это признанье,

Жизни вселенское обоснованье —

Счастье!

 

* * *

Неужели это правда —

Эта знойная вода,

Этих алых арок радуг

Молодая чехарда?

 

Неужели это правда —

Не осталось и следа

От немого льда блокады,

В память врезанного льда?

 

Не осталось, не осталось,

Водяной растаял гнёт,

Только в сердце вдруг усталость

Неожиданно кольнёт...

 

Неужели это правда —

Эта знойная вода,

Этих алых арок радуг

Молодая чехарда?

 

* * *

В дождевых тротуары накрапах,

Словно в ярких огнях января.

Якорям на раскидистых лапах

Недоступные снятся моря.

 

Розовеют цветочные клумбы,

Как девичья нетронутость щек.

Паруса поднимают Колумбы,

Неизвестные миру еще.

 

Напряженно торопится поезд,

А дорога его далека.

Жить, достигнутым не успокоясь, —

Вот о чем говорят облака.

 

Вот о чем говорят, оживая

Каравеллами в синей волне.

Вот о чем говорят, уплывая

В даль, опять неизвестную мне.

 

* * *

Как зримо и ярко, что было лишь тенью,

Что смутно предчувствовал я!

Второе дыханье, второе рожденье,

Вторая ли юность моя?

 

Как вольно поется все то, что не спелось,

Что парусом новым звенит.

Вторая ли юность, а может быть, зрелость,

А может быть — жизни зенит?

 

Волна холодна у седого причала,

Но факел на рострах горяч.

И может быть, юность начнется сначала

Удачливей прочих удач?

 

И парус надежды встает над волнами

И пламенный вымпел несет.

Еще ничего не потеряно нами,

Пока не потеряно — всё.

 

* * *

Сидит и читает книжку,

Хоть кол на башке теши.

Учили уму парнишку,

Не выучили души.

 

Качается мать с младенцем,

А он сидит — «на своем».

По метрикам — иждивенцем,

В автобусе — королем.

 

Уверенны зла задатки,

Старухи пред ним стоят.

Но если цветы не сладки,

То ягоды будут — яд.

 

Глядит он в иные дали,

И горбится ветеран,

И тихо дрожат медали,

Как боль застарелых ран.

 

* * *

Жить неспешно и негромко,

Чтобы гладь была и тишь, —

Этим буйного потомка

Ни за что не удивишь.

 

Самолеты улетают,

Уплывают корабли,

В детях быстро вырастают

Повелители Земли.

 

Но на что годны их руки,

Но к чему годны умы?

Все зависит от науки,

Что внушаем детям мы,

 

От того, кем деды были,

Как пылали их сердца,

Что их матери любили,

С чем боролись — до конца!

 

Дождь

Целый город им разбужен,

Дождь стучит по мокрым лужам,

По балконам и садам,

По проспектам и прудам,

И по улице торцовой,

И по площади Дворцовой

Льется быстрая вода.

От нее ты никуда

Не уйдешь…

Дождь.

 

Но в цеху просторно, сухо,

Высоко,

Лишь станки рокочут глухо

И легко,

Красный вымпел над девчонкой

У станка,

Словно песня — ее звонкая

Рука.

 

Поглощен большой работой

Тихий взгляд,

Без девчонки самолеты

Не взлетят,

Без детали, что берет ее

Рука,

Без добротного ее

Золотника…

 

Дождь бежит по лужам,

Бежит.

А на ватмане —

Чертежи.

В храм, где пели псалмы, теперь —

С институтской вывеской дверь.

В храм не входит уличный гам,

Только молятся не богам.

 

В храме выдержка и расчет —

Математике здесь почет.

Взгляд чертежника прям и чист,

Тушь ложится на белый лист.

Это значит —

Новый завод

Среди тихвинских встал болот,

Это значит —

В Сибири мост

Выгибается в полный рост.

 

За прохожими дождь бежит —

Не достать ему чертежи…

Целый город им разбужен,

Дождь стучит по мокрым лужам,

По балконам и садам,

По проспектам и прудам,

И по улице торцовой,

И по площади Дворцовой

Льется быстрая вода —

Не беда.

 

Капли город не поранят,

Незаметно отшумят,

Город делом важным занят,

Трубы тихие дымят.

Затуманенная просинь,

Непогодой не смущай,

Трудовая, здравствуй, осень,

Лето отдыха,

Прощай!

 

Девушка на плотине

Августовским солнцем мир залит,

На плотине девушка стоит.

 

На плече тяжёлая кирка,

В рыжей глине по локоть рука.

 

Лёгкое движение руки —

В волосах поправить васильки.

 

Синяя у ног её вода,

Наискось по небу провода.

 

Брёвна просмолённые под ней

Пьедесталов каменных верней.

 

* * *

Хочешь, ветку винограда

Я на память подарю,

Хочешь, с гребня водопада

Прыгну в новую зарю?

 

Если хочешь, имя Анна

Подниму в стихах, как флаг.

Не скажи, что это странно,

Отвечай примерно так:

 

— За горами, за домами,

Не в моем краю — твоем

Вспоминай высокий камень,

Где мадьяр стоит с копьем.

 

Новой Плиски черепицу,

Старой Плиски купола,

А сильней всего — синицу,

Ту, что за морем жила.

 

Может, за морем, а может,

За лесами — все равно

Ей тебя не потревожить

Легким клювиком в окно.

 

Потому дарить не надо

Сувениров пресный мед,

Даже сладость винограда

Горечь с губ не отобьет.

 

И с мадьярского обрыва,

Где сегодня ни души,

Клен роняет сиротливо

В пропасть золото души.

 

Н. С. Тихонову

 

1

Я с ревностью гляжу на эти лица,

Которым радость незачем скрывать.

Иной через толпу спешит пробиться —

Пожать ладонь, обнять, поцеловать.

 

Пускай идут и окруженье туже, —

Его душа их радостью жива.

Но с каждым годом неуклонно уже

Вокруг кольцо блокадного родства.

 

Что дружбы неизбывнее солдатской!

Но дни идут, угрозы не тая,

На старой, на блокадной Петроградской

Останемся мы двое — он и я.

 

Из рупоров надежды голос звонок,

Из рупоров стихов победных шквал

Бросает он... А я иду, ребенок,

В глухой бомбоубежища подвал.

 

И я гляжу на радостные лица

Фронтовиков, чья гордость молода.

Через толпу к нему им не пробиться,

Но им легко пройти через года.

 

2

Все так же Нева необъятна —

Легендой увитая даль,

Все так же Нева незакатна —

Лазурью умытая сталь.

 

Все так же литые колонны

Свободы качает ладонь,

И, значит, бессмертен зажженный

Салютами вечный огонь.

 

Чтоб мир для веселых и смелых

Легендою был не пустой...

Но бронза на мраморных стелах

Не ярче зари золотой.

 

Так пусть неизменны закаты,

Былинным просторам сродни,

И голос — родной, хрипловатый,

Но звонкий, как юность солдата,

Зовущий в грядущие дни!

 

3

Я у подножья Зедазени,

И на гору передо мной

Вползают облачные тени

Над богатырской крутизной.

 

И я иду тропой зеленой

С веселым грузом на спине,

Чтоб ширь горийского района

Открылась вдруг до края мне.

 

Чтоб разом всю увидеть Мцхету —

У перекрестка двух дорог

Плывущий медленно к рассвету

Зеленый полуостровок...

 

К ручью в горах, припав однажды, —

Прозрачному, как горный мед,

Все не избавлюсь я от жажды —

Идти наверх, идти вперед.

 

Как будто сверху будет ближе,

Дороже будет белый свет,

Как будто я с горы увижу —

И то, чего на свете нет.

 

* * *

М. Дудину

 

Словно совесть, жизнь необратима,

Так пускай не пролетает мимо,

Мимо рощ,

Цветущих и зеленых,

Мимо пар,

Безвыходно влюбленных,

Мимо всплеска в ладожских глубинах,

Мимо треска крыльев голубиных.

 

Мне сегодня крепко надоело

Душу на узде держать и тело,

Не платить за каждый шаг свой кровью,

На любовь не отвечать любовью,

Счастья перед хмурыми стыдиться,

В сани не свои, скрепясь, садиться.

 

Скептику угрюмому не веря,

От него уйдем мы, хлопнув дверью, —

Пусть с его мозгов, лежащих плоско,

Желтая осыплется известка.

Небо хмуро может быть и ясно,

Только жить хочу я не напрасно,

Жить не прошлым и не в книгах спящим,

Жить хочу живым и настоящим.

 

Слишком мир наш громок и огромен

От Дуная до кузбасских домен,

От зимовщиков до солнца юга,

От ножа врага —

До сердца друга!

 

* * *

Я не устаю от вас, дороги,

Пусть гудят под ветром провода,

Пусть гудят натруженные ноги,

Гравий под ногами — не беда.

 

Мы обуем ноги резвой шиной,

Мы поедем в гости к чудесам —

Белопенным празднествам кувшинок,

Взбрызнутым малиной небесам.

 

В гости? — неужели только в гости?

Неужели очи синих рек,

Золото улыбчивых колосьев

Не навек даны нам,

Не навек?

 

Перелески в бронзовом загаре,

Мне вас не окинуть, не обнять…

Для чего судьба мне счастье дарит,

Чтобы навсегда его отнять?

 

Жизнь уйдет, тяжелой хлопнув дверью,

Словно не любила горячо…

Я такой бессмыслице не верю!

Что-нибудь придумаем ещё…

 

* * *

Я не умру. Не может быть,

Что смерть и впрямь придет,

Тогда пришлось бы позабыть

Всю жизнь — за годом год.

И неба синь, и ветра свист,

И облака усы,

И тонкий этот стрелолист,

Веселый от росы.

 

Как вольно дышится в лугах,

Медовых до краев,

Когда с утра ты на ногах,

Шальной от соловьев.

Он вечен, приговор судьбы —

Шагать с весной вдвоем!

И телеграфные столбы

Ведут за окоем.