Сильва Капутикян – душа армянской поэзии

105 лет со дня рождения

«В каждой душе свой алтарь и своё небо»

Сильва Капутикян

Сегодняшний обзор посвящён известнейшей в своё время армянской поэтессе Сильве Капутикян. Она родилась 5 января в 1919 году, прожила долгую, трудную, насыщенную жизнь, оставаясь верной своему народу, своей истории, и тому делу, которое она любила – поэзии. Она о многом сказала в своих стихах, недаром её называли певцом народа, народа с трудной судьбой, познавшего много горя, утрат и гонений.

Как сказал о ней Михаил Матусовский, «Не просто быть поэтом в стране, где испокон веков существует великая и прекрасная поэзия… Сильва Капутикян по праву занимает достойное место в лирической поэзии своего народа». Рассказывая о её творчестве, он выделил четыре темы: тему армянской земли, вторую он обозначил как поклонение матери, третья тема – это обращение к сыну, четвёртая – тема любви, обычной женской. Мне же кажется, что всё, что написала, создала Сильва Капутикян, объединяет это всеобъемлющее слово «любовь».

Лучше всего, пройти по стихам поэтессы, так мы узнаем её саму, её мысли и размышления, словом, всё то, о чём она сказала своему читателю. Тема родной земли, родины, её истории, природы, пожалуй, есть в творчестве многих поэтов, но у Сильвы Капутикян особый голос, такой пронзительный, очень женский, но сильный.

 

* * *

Армянская страна, родная сторона,

Огромен белый свет, а я тебе верна.

Ты стародавний храм над древнею скалой,

А небо над тобой – что купол голубой.

Голубкою бы стать под куполом твоим,

Чтоб тень его была мне кровом дорогим.

Куда б ни улететь – к тебе вернуться вновь,

Под купол голубой нести свою любовь.

Умру – меня укроет тишина,

Армянская страна, родная сторона.

(1945, перевод В. Звягинцевой)

 

Слово моему народу (фрагмент)

Армения!

Могу ли я измерить

Любовь к тебе?

Так любят, не таясь,

Того, кого сама спасла от смерти

И кто тебя от верной смерти спас.

Люблю тебя, земля, с такою силой,

Из всех краёв душой к тебе летя,

Как мать свою, что жизнь мне подарила

Как в муках мной рождённое дитя.

Люблю тебя, народ мой животворный,

С тобою слившись всей своей судьбой,

Но не любовью робкой и покорной,

Что может только плакать над тобой…

Грущу с тобой, к твоим причастна мукам,

Горжусь тобой, великим не числом

А сильным и непобедимым духом,

Своим высоко поднятым челом.

…

Народ армянский мой, славноимённый,

Люблю тебя за то, что все века

Ты стоек был, и, даже побеждённый,

Ты не склонялся пред лицом врага,

Что в мире, полном злобы, лжи и лести,

В борьбе за правду ты мужал и креп,

Что ты вовек не поступился честью,

Что потом добывал свой трудный хлеб,

Что и в бесправье самых строгих правил

Держался, всё по совести решал,

За то, что ты трудился, а не грабил,

За то, что строил, а не разрушал…

Что за свободу кровь свою ты пролил

И что, когда твой отчий дом пылал,

Не утварь из-под монастырских кровель,

Не золото – а книги ты спасал…

(1951, перевод Е. Николаевской)

 

Вопреки геологии

Как представить,

Что шли века,

Миллионы веков, не менее,

И не существовало Армении

И армянского языка.

И Масис не слился с нашей душой,

И Севан не слился с нашей слезой,

И земля, и камень, гора и лес,

Эти шорохи, шепоты, были без

Дыхания нашей печали…

И за землю, судьбу любого клочка,

Тайной дрожью мы не дрожали;

Боли не было никакой,

Да и радости никакой…

Лишь текли и текли века.

Не бывало поры такой,

Не бывало наверняка…

(1974, перевод В. Корнилова)

 

Быть или не быть

Нам, армянам,

принявшим с древности вызов

Смертей и нашествий,

всегда был близок

Гамлет, в наши вошедший души,

С нами по нашим горам идущий.

И по всем безысходным векам, как вехам,

И в каждой судьбе, и во всех домах

«Быть иль не быть?» – вопрошало эхо,

«Быть иль не быть?» – сводило с ума…

И вот на нашей земле возрождённой,

На милой земле, от мук ограждённой,

На уличках высокогорных сёл,

Под светлыми сводами новых школ,

У древних стен, что с резьбой чеканной,

Шумят развесёлые мальчуганы.

Ты, чужеземец, бродя по склонам,

Бровей не вскидывай удивлённо,

Слыша, как матери кличут их ласково

Именем бледного принца Датского.

Хотя они по-прежнему смуглые

И по-армянски они говорят,

Хотя черны их глазёнки круглые

И угольками горят-горят.

Гамлеты, маленькие и потешные,

Над мудрыми книгами ещё не потевшие,

Штанишки свои по заборам рвущие,

Бегущие от матерей за порог…

Ещё невдомёк им: а что оно – лучшее?

А где она – лучшая из дорог?

«Быть иль не быть?» –

сомнение жгучее

Их не касалось ещё и не мучило,

Но всем своим безоблачным обликом,

Обликом, солнечным светом облитым,

Но громким топотом и весельем,

Здоровьем, которого не погасить,

В мир устремлённым взглядом весенним:

«Быть – они утверждают.-

Быть!..»

(1957, перевод Б. Окуджавы)

 

Её стихи хочется читать ещё и ещё, такие они яркие, что легко воссоздаются в видимых образах.

Мои истоки

В дни Вардавара к родникам бегущих

Девчонок юных радость есть во мне.

Прохладный смех без видимой причины,

 Что льётся, как из горлышка кувшина,

И озорство их песен есть во мне,

И тяга к легкомысленным подчас,

Задиритсым словам…

Но в трудный час

Я чувствую в себе

Армянских матерей живую силу,

Что у врагов пощады не просила,

Армянских матерей,

Хоть маленьких, но стойких,

Наседок,

Под крылом птенцов укрывших стольких,–

Их гнев и волю чувствую в себе.

Наряженных, торжественных, без слов

Идущих в церковь величавых снох

В моей походке плавность и осанка.

В моих глазах – острастка и приманка

Их взглядов, полных тёмного огня…

Но в жилах у меня

Есть сдержанная кровь

Армянских жён, свой берегущих кров,

Мужей-скитальцев молчаливо ждущих,

Терпенье у родной земли берущих,

Не видящих любви по многу лет,–

Во мне их верность,

Их спокойный свет…

(1960, перевод Е. Николаевской)

 

Чтобы понять, о чем писала Сильва Капутикян, надо хоть немного знать историю Армении, ведь большая часть её стихов – это боль, крик, память о трагических событиях…

Сильва Барунаковна Капутикян родилась через 4 года после начала этих трагических событий, 1915 год – год начала массового истребления армянского народа, геноцида со стороны Османской империи. В период с весны 1915 года по осень 1916 года погибло около 1,5 миллиона человек. Население Западной Армении большей частью было истреблено, выброшено с родной земли, рассеяно по миру.

Читаю у Сильвы Капутикян в книге «Кровля Армении»: «В 1915-1916 годах тогдашние правители Турции учинили кровавую расправу над безоружным, беззащитным населением Западной Армении, когда ²стран родных² были лишены тысячи и тысячи людей, отторгнутых от неё силой ятагана, вышвырнутых в аравийские пустыни, ставшие огромной братской могилой. А те, что уцелели, разбрелись по миру… И вот от нежного, поэтического армянского слова ²спрвел² – рассеяться, расстилаться – образовалось жёсткое, исполненное горечи и отчаяния, совершенно новое слово в нашем многовековом словаре – ²спюрк², что означает рассеянное по миру армянство».

«Спюрк» – это не эмигранты, а люди, насильственно оторванные от родной земли.

Когда говорят, «турецкий ятаган поднялся над армянским народом» – это не только яркий, образный оборот речи, но и ужасающая действительность, ведь известно, что османские власти проводили масштабные массовые расстрелы, поголовное вырезание тем самым ятаганом – холодным оружием с большим клинком гражданского населения сёл и городов, сжигали их поселения.

В память о тех кровавых событиях на горе Цицернакаберд, что значит «крепость ласточки», горит Вечный огонь.

Родные Сильвы были в том числе, кому пришлось покинуть родные, обжитые места – «дедовские земли». Уцелевшие родственники бежали на другую сторону реки Аракс, территорию подвластную Российской империи.

Сильва Капутикян, как истинная дочь своего народа, как это ни пафосно звучит, как и любой другой из армянских поэтов, не могла обойти тему 1915 года, нет-нет, да и проскользнёт в её поэтических строках упоминание о тех временах.

Поэма «Раздумья на полпути», полностью посвящена этой чудовищной трагедии, Сильва Капутикян работала над ней почти три года. Из воспоминаний: «Я описывала картины резни и гибели, пожаров и насилий и не знала, чем завершу поэму. Тут дело не в стихотворном, а концептуальном решении задачи. И тогда пришла мысль: ²Нет, мой народ, ты обязан пойти совсем иным путём. Ты должен отомстить, живя², – быть может, этот деепричастный оборот звучит по-русски не очень складно, но по-армянски, поверьте мне, он точно выражает самое главное».

 

Из поэмы «Раздумья на полпути»

Нет, мой народ!

Ты должен гнев избыть,

Чтоб успокоить страждущее сердце.

Не сеять смерть, не крови море лить –

Другое ты найдёшь для мести средство.

О ты, который в траурную ночь,

Когда тебе вонзали в спину нож,

Когда глаза туманились от скорби,

Когда казалось, гнев твой всё затмил,-

Ты смог достойно, молодо и гордо

Взглянуть на пробуждающийся мир

И за идеи равенства и дружбы

Оружье взять израненной рукой.

Нет, нынче не поднимешь ты оружья,

Ты путь возмездья выберешь другой!

Ты жизнью отомстишь за все страданья!

Отмстишь за разрушенья – созиданьем,

Отмстишь за Ван сожжённый – Ереваном,

За выселения со всех земных широт –

Вернувшимся в отчизну караваном!

Ты так живи!

Ты так живёшь, народ!

(1956-1930, перевод В. Корнилова)

 

Бабушка Сильвы бежала из родного города Ван с четырьмя дочками. Старшая из девочек, Лия – будущая мать Сильвы.

 

Дым очага

Ночью покинув свой сад и очаг,

Осиротелых детишек спасая,

С отблеском пламени в чёрных очах

Бабушка наша бежала босая.

Пламя объяло и сад и жильё,

Пенятся волны Араза седые.

И на бегу настигают её,

Грозно блестя, ятаганы кривые.

В ярости ропщет холодный Араз,

Кровью речная окрасилась пена…

… И обрывается скорбный рассказ

Гибелью сына меньшого, Гургена.

Бабушка вырастила сыновей.

Стала она шелковицу лелеять,-

Легче под сенью зелёных ветвей

Грусть о покинутом саде развеять!

Дым подымается над очагом,

Мирно течёт сквозь листву шелковицы.

С шумом, со смехом весёлым кругом

Носится первенец смуглолицый.

Нежности к мальчику тихой полна,

Бабушка мне говорит неизменно:

– Как я люблю твоего шалуна!

Внучка, он очень похож на Гургена!..

(1946, перевод В. Потаповой)

 

Трудна история этой семьи, одно горе сменяло другое. Семья осела в Ереване, но не успели они обжиться, успокоиться, как остались без отца семейства, он умер от тифа. Женщины остались одни. Лия скоро вышла замуж за Барунака Капутикяна, он тоже был беженцем из Вана, учителя, редактора революционной газеты. Но молодая женщина замужем была недолго, Барунак Капутикян умер от холеры, это был большой удар для всей семьи. Его дочь родилась спустя три месяца. Но молодая мать не могла оставаться дома, нянчить ребёнка, надо было содержать большую семью, и потому она пошла работать. Сильву воспитывала бабушка.

Сердце Сильвы всегда болело о матери, она писала стихи-посвящения, но понимала «что этими скромными строками не сумела воздать должное её памяти, терпению, выдержке, доброте, жертвенности».

 

Моей матери

Утратой смертною, о мать моя,

Была ты обездолена так рано!

От светлых дней тебе осталась я,

От радостей живых – живая рана.

Томилась ива юности твоей,

Склоняясь над моею колыбелью.

Не напоило сохнущих ветвей

Иного счастья светлое веселье.

Как властно жизнь звала к иной весне,

Манила жизнь ликующей любовью,

А ты в ответ тихонько пела мне

И к моему склонялась изголовью.

Я выросла, легко мне и светло.

Счастливая, вошла я в жизнь большую,

Всем сердцем осознав добро и зло,

О мать, как о тебе грущу я!

Чем я воздам, печальница моя!

Мне так ясна немыслимость отплаты,

А для тебя всего дороже я,

Со мною все мечты свои слила ты.

Я славы для себя не жажду, мать,

Но стать хочу я сильной, мудрой, смелой,

В пути моём тебя достойной стать,

Чтоб ты об отданном не пожалела.

(1940, перевод М. Петровых)

 

По свидетельству тех, кто знал поэтессу, у матери и дочери были особые отношения, они очень были привязаны друг к другу, и нелегко расставались. В каждом сборнике Сильвы Капутикян обязательно есть стихотворение-посвящение «Моей матери».

И ещё стихотворение о матери, более позднее.

Памяти матери

1. Не верю… Кажется мне всё

Подобьем сна.

Но только вот рука твоя

Так холодна.

Душа моя сродни кусту,

Что вырван с корнем,

На бездыханность и покой

Обречена.

2. Она отца любила моего.

Но как? – спросить я так и не сумела.

Откладывала всё на завтра я,

Её спросить я так и не успела…

Священным был её молчанья склеп,

Погребена была в нём тайна сердца.

Я побоялась погребенье вскрыть –

Её спросить я так и не посмела.

3. Она была со мною дома, рядом.

Теперь она – во мне, в душе моей,

Грустит и улыбается печально

И истины взыскует всё сильней.

Могильный холмик, строгий, одинокий,

Навеки с Норкским слившийся холмом,

Со мною остаётся днём и ночью,

По мне грустит, тоскует всё сильней.

4. Мать – не только мать, а дом,

Детства кровные края.

Если жизнь поток – то мать

В русле чистая струя,

Берег, берегущий нас, –

Мы же призваны беречь

Сердце матери: в нём свет

И опора бытия…

(без даты, перевод Е. Николаевской)

 

В документальной книге «Меридианы карты и души» Сильва Капутикян с теплотой и юмором рассказывает о матери, о том, что им приходится расставаться на долгий срок, так как этого требуют поездки писательницы, и о встрече, и о мамином дне рождения. Как принято у армян, мама называла дочку Сильва-джан. 

Впрочем, имя, данное будущей поэтессе от рождения, было – Сирвард, но она изменила его… Из воспоминаний: «Жертвой этого старания стало моё хорошее армянское имя – Сирвард. Оно показалось мне слишком простонародным, и я европеизировала его, превратив в Сильву, о чём сожалею до сих пор и буду сожалеть всегда…» Своим старанием она называла успешную учёбу, свои ранние стихи, которые печатались в пионерских газетах, первые премии, завоёванные на юношеских конкурсах и олимпиадах.

Поиски самой себя продолжались, а увлечение поэзией переросло в дело всей жизни.

После школы Сильва училась на филологическом курсе Ереванского университета, затем на Высших курсах Литературного института. Окончание университета совпало с началом Великой Отечественной войны. Уже должна была выйти её первая книга, она была отредактирована и ждала печати, но война внесла свои поправки, а книга так и осталась в архиве издательства. Первый сборник увидел свет только в 1945 году, дополнением к нему стали стихи о войне, и о сыне.

 

* * *

Не вернулся сын твой с поля боя,

Наземь пал, чтоб больше не вставать…

Где, скажи, мне слово взять такое,

Чтоб тебя утешить в горе, мать?

Вот в саду сынок мой чернобровый

По дорожкам носится смеясь.

Всё, что есть на свете дорогого,

Отдала бы я ему сейчас!

Занозит ли палец он – от боли

Впору закусить губу самой;

Отойдёт – тревожусь поневоле:

Где он, непоседа милый мой?

Чем же я в беде тебя согрею?

Где слова такие мне сыскать?

Может, я нашла бы их скорее,

Если б не носила имя – мать.

(1944, перевод Эм. Александровой)

 

Письма

Храбро бился батальон.

Бой окончился к закату.

В часть явился почтальон

И вручил письмо солдату.

Как победы свет живой,

Что блеснёт на горизонте,

Как товарищ боевой,

Радует письмо на фронте.

Нежность материнских рук

В этих письмах пожелтелых,

Словно мать коснулась вдруг

Щёк солдата загорелых.

Треугольное письмо

Душу наполняет силой,

Словно бьётся в нём само

Сердце трепетное милой.

Полевым цветам сродни

Письма близких и любимых.

Дышат свежестью они,

Словно ширь лугов родимых.

… Здесь поля обнажены.

Над равниной безымянной

Тусклый блеск чужой луны

Меркнет в вышине туманной.

На груди листки лежат,

И, согретый тёплым словом,

После боя спит солдат,

Словно под родимым кровом.

(1945, перевод В. Потаповой)

 

Моему ребёнку

Обнимаю ль тебя иль, склонясь пред тобою,

Отмываю от грязи ребячьи ножонки, –

Вдруг в душе зазвучит голос песни незвонкой,

И пойду я за ним, как идут за судьбою.

А когда унесёт меня песня далёко,

Обжигая тревогою самозабвенной, –

Стоит крикнуть тебе – и вернусь я мгновенно,

Мне в надзвездных краях без тебя одиноко.

То становишься ты всех сокровищ чудесней,

То забуду тебя, слыша песни начало…

Ах, не песня ль с тобою меня разлучала

И не ты ли, сынок, разлучал меня с песней?

(1945, перевод М. Петровых)

 

* * *

Наверное, меня поймёт лишь мать:

У материнских душ один язык,

Ступая тихо, чтоб не расплескать,

Стакан воды принёс мне Араик.

Благословен труд материнский мой!

Всю жажду долгих лет в короткий миг

Я утолила этою водой,

Которую принёс мне Араик…

(1946, перевод В. Звягинцевой) 

 

Важной вехой в литературной жизни Сильвы Капутикян стало Первое Всесоюзное совещание молодых литераторов, которое проходило в Москве в 1947 году.

Из воспоминаний: «Как кстати было это приглашение, это внимание к нам столицы страны советской! Пребывание в Москве, участие в семинарах совещания, беседы и советы мастеров литературы, знакомство с молодыми писателями столицы и братских республик – всё это действовало на меня обновляюще и вливало новые силы и уверенность в себе.

С тех дней Москва вошла в мою жизнь, стала для меня родным городом, вторым на этом свете домом, куда я могу входить, всегда зная, что здесь встретят меня родные, близкие мне люди.

Это чувство – чувство любви и дружбы между народами, между людьми одной общей большой судьбы и одних стремлений, углубилось во мне ещё больше во время двухгодичной yчёбы в литературной студии Дома Культуры Армении в Москве (при Литературном Институте имени Горького). И учёба в столице, и поездки по краям советской страны – в Кaзахстан, Узбекистан, на Урал, на Украину, в Прибалтику, – всё воплотилось в строку и образ, стало стихом и песней и вошло в книгу “Мои родные”, которая в 1952 году была отмечена Сталинской премией второй степени».

Вот Сильва Барунаковна пишет: родные, близкие мне люди в Москве. Это она говорит о Марии Петровых и Вере Звягинцевой, двух поэтессах и переводчицах. Их дружба длилась много лет.

Мария Петровых – большой русский поэт, известна тем, что больше переводила, в том числе и с армянского, а свои стихи писала в стол. У неё была крепкая связь с Арменией, с тех пор как она впервые приехала туда в 1944 году. Друзья-армяне очень ценили её переводы из армянской поэзии, считали первоклассными. И свою первую книгу она издала исключительно их стараниями в 1968 году, сама бы она ни за что на это не решилась.

«На свете лишь одна Армения,

У каждого – своя.

От робости, от неумения

Её не воспевала я...» (М. Петровых)

Из воспоминаний: «Для нас было честью, что такой человек раз и навсегда полюбил Армению и как родной связал с нашей страной свою жизнь и свой светлый талант, посвятив себя переводу нашей поэзии, редактированию наших русских изданий. И как же это было справедливо, что последней радостью последних дней жизни для Марии Петровых явилась благодарная оценка армянского народа – премия имени Егише Чаренца, первая в нашей истории премия за перевод». 

И о Вере Звягинцевой: «У Звягинцевой мы чувствовали себя, как дома: давно стерлись национальные, возрастные и бытовые условности. Две маленькие комнатки, забитые книжными шкафами, с армянской литературой и сувенирами из Армении, глядящими на нас со стенных полок, с портретами Звягинцевой кисти Мартироса Сарьяна стали для нас родным домом, местом наших сходок. Веру Клавдиевну любили и уважали все поколения армянских писателей…»

Известные работы армянского художника Мартироса Сарьяна, три женских портрета – Сильва Капутикян, Вера Звягинцева и Мария Петровых. 

Сильва Капутикян посвятила Марии Петровых стихотворение, оно называется «Русскому другу». 

Высокая дружба подмены не хочет,

Не нужно ей фальши и лести ничьей.

Бывает, что чистые чувства порочат

Потоком неискренних, праздных речей.

Словами, подобными липкому тесту,

Спешат досказать, что, мол, слаб я и мал,

И к месту подчеркивают и не к месту,

Что жизнь и дыхание кто-то нам дал.

Мне попросту хочется снова сегодня

С тобою, сестра моя, поговорить.

Как быть, чтоб слова зазвучали свободней,

Чтоб с праздными их не посмели сравнить?!

В Звартноце мы встретились… Что-то большое

Светилось во влажных глазах, в глубине.

Ты – тоненькая – мне казалась свечою,

Сгорающею на своём же огне.

И мы подружились. И стала ты другом

Заветной, как памятка, древней страны,

Коснулась ты с благоговейным испугом

Души её, словно письмен старины.

И ты увидала, как в глуби колодца,

Бездонное горе – наш давний удел,

И то, как, поднявшись из праха Звартноца,

Орёл на колонны из туфа взлетел.

Как я, ты гордишься красой наших песен,

Без скидки осудишь любой наш порок,

И не покровителем – другом без спеси

Ты переступила наш новый порог.

Сестрой ты бываешь мне в грусти и горе,

Защитником-братом в опасности час,

Когда ошибаюсь, взволнованно споря,

Меня исправляешь, любя, горячась.

Когда обижаюсь на мир, на тебя я,

Прощаешь ты мне охлажденье моё,

Смеёшься, когда, чувство меры теряя,

Без удержу славлю я только своё…

И пусть друг от друга живём далеко мы,–

Я знаю, что в снежной Москве для меня

Открыты всегда двери доброго дома,

Что есть у тревожного сердца родня.

Мне кажется: предки в тоске о свободе

Искали такого тепла и добра,

Когда говорили о русском народе –

Они о тебе говорили, сестра!..

(1957-1959, перевод В. Звягинцевой)

 

Из воспоминаний: «Когда я показала подстрочник Звягинцевой, чувствовала себя неловко, что стихотворение адресовано не ей, но Вера Клавдиевна не только не обиделась, но и блестяще перевела стихи. Она прекрасно знала обоих ²лирических героев² стихотворения: свою подругу – Марию Петровых и своего друга – армянский народ».

Среди переводчиков поэзии Сильвы Капутикян можно встретить такие известные имена: М. Алигер, Ю. Мориц, Б. Слуцкий, Б. Ахмадулина, Б. Окуджава, В. Тушнова, Е. Евтушенко, М. Дудин и др.

Сильва Капутикян, помимо поэзии, известна для своей страны тем, что она много ездила по миру, но только по тем местам, где жили люди спюрка, она везла к ним частичку Армении. Результатом этих долгих, дальних поездок на край света, стали две книги документальной прозы – они обращены к далёким, скитающимся по свету сыновьям Армении – «Караваны ещё в пути» и «Меридианы карты и души». В нашей библиотеке есть книга «Кровля Армении», эти две документальные повести разместились в ней.

«К ним в этой книге и отправляется Сильва Капутикян. К ним, в лице поэтессы, следует родная Армения, чтобы увидеть их, поддержать, обнадёжить. Ведь мать всегда ищет своего пропавшего сына, верит, что однажды получит от него весточку, дождется его возвращения» (Мартирос Сарьян, предисловие к книге «Кровля Армении»).

 

Зарубежным друзьям-армянам (отрывок)

Но вы, что к милой родине своей

Стремитесь сквозь года и расстоянья

И разом превращаетесь в детей

От сокровенной радости свиданья,

Вы, что прошли по тысячам дорог,

Как странники, как пилигримы босы…

На каждый наш раскрывшийся цветок

Струятся ваших слёз Счастливых росы,-

За вас тревожусь я… Смотрю на вас

С сознанием ответственности строгой:

Хочу, чтобы сиянье ваших глаз

Ничто не омрачало хоть немного.,

Хочу, чтоб вы среди душистых трав

Не повстречали цепкого бурьяна,

Чтоб не смутились сердцем, увидав

Хотя бы след случайного изъяна,

Чтоб край родной взглянул на вас светло

И за любовь воздал вам полной мерой,

Чтоб трещинки случайной не прошло

По мрамору заветной вашей веры!..

(1961, перевод Ю. Нейман)

 

Вдали от Армении

Язык любви один и тот же всюду.

Не знаешь ты армянского, и всё ж,

Когда тебе я по-армянски буду

Шептать «люблю», невольно ты поймёшь.

Но эта боль, что мне дана судьбою,

Не гаснущая в яви и во сне…

Ведь столько дней, как я брожу с тобою,

Но грустно мне и одиноко мне.

Армении не видно здесь, не слышно…

Как далека нагорий тишина!

Когда шумит вокруг твой город пышный,

Во мне безмолвствует моя страна.

И Арарат… Он лишь горой библейской

Вам чудится, заоблачный, а нам

Он скорбь и радость в беззакатном блеске,

Надгробье, колыбель, бессмертный храм…

Поймёшь ли боль веков, тебе чужую!

А мы живём, её в крови храня.

Пусть на твоём наречье расскажу я

Про эту боль – ты не поймёшь меня…

(1946, перевод М. Петровых и В. Звягинцевой)

 

Тема любви в поэзии Сильвы Капутикян.

* * *

Когда б любовь моя была

Слаба, как свечка, и мала,

Ты никуда б уйти не смог –

Всё б огонёк её берёг

И в продолженье многих лет

Дрожал: вот-вот погаснет свет!

Но ведь она же не свеча,

Она, как солнце, горяча,

И потому, наверно, ты

Не знаешь страха темноты,

Уходишь ты на срок любой –

Любовь, как солнце, над тобой!

(1946, перевод В. Тушновой)

 

* * *

Ушёл.

Но знаю всей душой –

Нам друг от друга не уйти.

Я знаю, я всегда с тобой, –

Я перекрою все пути!

Я – дом твой, я – твоя дорога,

Ты ходишь с образом моим,

В тебе меня настолько много,

Что нету места там другим.

И сколько б женских глаз не встретил –

Мои глаза увидишь в них.

Я для тебя одна на свете,

И тут не может быть других.

И чьи б ни слышал голоса ты –

Услышишь в них меня одну.

… Коснусь тебя ветвями сада,

Глазами полночи взгляну.

… Когда домой вернёшься поздно,

Ты снова вспомнишь обо мне.

Я стану дымом папиросным,

Я стану звёздами в окне,

Через любые километры

До сердца сердцем дотянусь.

В окно влечу я нежным ветром,

Закроешь – бурею ворвусь.

Есть у любви своя отвага!

Влетев в твой дом, в твой мир, в твой быт,

Смешаю все твои бумаги,

Всю жизнь смешаю, может быть…

Не смеешь ты меня забыть!

(1948, перевод М. Львова)

 

* * *

Любимый, эта тишь, как лёд, звонка.

Любимый, сколько дней я жду звонка.

Телефонист сказал: «Наладим связь.

На всех дорогах ливни, грозы, грязь».

Он в чём-то прав. Откуда знать он мог,

Что это мы стоим в концах дорог

И это наши облака тоски

Раскалывают небо на куски?

Что это наши руки в маете

Так диковато светят в темноте,

Ища друг друга между скал и звёзд,

Напоминают молний перехлёст.

И ветры ветрам излагают суть,

И ветры чувствам излагают путь.

От них я знаю всё, что знать должна.

А там сказали: «Связь повреждена».

(1960, перевод Ю. Мориц)

 

* * *

Полюбила – не привязал.

Сердце стыло – не приласкал.

Уходила – не удержал.

А забыла – не вспоминал.

Быстрину судьбы не измерил

И грядущей грозе не поверил…

Что ж зовёшь – я прийти не смогу,

Я давно на другом берегу.

(1961, перевод И. Лиснянской)

 

На полустанке

Шуршит толстовский лес, как книжные листы.

О, как он величав, как тих и необъятен…

Прочь, грохот городской, меня замучил ты,

Лишь этот шорох мне и близок и понятен.

О Анна, по твоим следам сейчас бреду,

Но тяжек шаг,– боюсь, ещё труднее станет.

Твоя ль тоска песком лежит, как на беду,

Моё ли сердце вниз меня, как гиря, тянет?

О Анна, для чего ожгла железо кровь?

Обидней жертвы нет, нет горестнее доли!

Ведь сердце женское в отчаянии вновь

Дымится, и горит, и мечется от боли.

Опять расчётлив мир. Опять инстинкт влечёт.

Вновь скачки и бега. Вновь Он – и мозг и воля.

И рядом вновь – Она: порыв – а не расчёт,

Не защищённая в своей любви-неволе…

А вот и станция – скрещённых рельс клинки.

И телефон, что нас толкает на поступки –

Лишь руку протяни! – рассудку вопреки:

И – улыбнётся вдруг победный голос в трубке…

О Анна, научи собою оставаться,

Уж лучше – под вагон, но в ноги – не бросаться!

(1966, перевод Е. Николаевской).

 

Может быть, все эти грустные стихи, наразрыв, Сильва Барунаковна написала о своей любви? Её мужем был знаменитый поэт Ованес Шираз, но известно, что пара – две яркие личности, два известнейших поэта в Армении, не смогли быть вместе долго. В браке родился сын Ара, он стал известным в Армении скульптором. Ара Шираз – автор скульптур, памятников многим известным людям в Армении, в том числе и отцу.

Ованес Шираз

 

Писала она стихи и для детей

Это я помыла пол

Это я помыла пол!

Кто там в комнаты вошёл?

Стойте, стойте, не ходите

Поглядите – вы следите!

Хлеб едите? Прекратите!

Вы же крошками сорите!

Что вам надо? Пить хотите?

Только грязь не разводите!

Вы живите где хотите,

На крылечке посидите.

Впрочем, дня четыре-пять

Лучше просто полетать!

(1959)

 

Обед

Папа дома. Мамы нет.

Папе кто подаст обед?

Он устал. Он хочет есть.

Эх, за стол бы папе сесть!

Куклам я варила суп

Из муки и разных круп.

Я сметанки положу,

Папе супу предложу:

– Вот лаваши киндза-травка.

Кушай, папа, есть добавка!

(1958)

 

Мы сварили плов

На столе сегодня  плов.

Плов хвалить – не надо слов.

Вкусен – что и говорить!

А легко ль его сварить?

Рис варить – плита нужна,

Рис  помыть – вода нужна,

Перебрать – терпение,

Чтоб кипел – кипение,

Чтоб мешать – старание,

Чтоб не сжечь – внимание.

Надо перчить и солить.

Надо масла не забыть.

Вкусный плов!

Отличный плов!

Все за стол –

Обед готов!

(1959)

 

Арбуз

Вот полоски – раз, два, три,

Мякоть спелая внутри.

Это, мамочка, арбуз,

Прямо сахарный на вкус.

Рисовала целый час.

И теперь арбуз у нас!

Только вот что: знаешь, мам,

Я его тебе на дам.

Ты сначала суп доешь,

А потом арбуз нарежь!

(1957) 

 

Стихи Сильвы Капутикян для детей переводила замечательная детская писательница Ирина Токмакова.

Ещё больше стихов Сильвы Капутикян в книгах, которые вы можете взять в нашей библиотеке. 

Творческое наследие Сильвы Капутикян насчитывает более 60 сборников поэзии. Но она не только сама писала стихи, но и переводила произведения европейских, советских поэтов, а также писателей из стран Ближнего Востока.

Сильва Капутикян была не только поэтом, но как она сама сказала: «гражданином с чувством величайшей ответственности не только за собственную строку и собственные поступки, но и за всю ту страну, именем которой живут и дышат тысячи, от имени которой я говорила с тысячами».

Посвящено всё лучшее во мне

Твоим метаньям от стены к стене,

Твоим путям, где каждый поворот

От века был заклятьем заколдован.

И твоему спасенью, мой народ,

И возрожденью в мире нашем новом.

Подобно лучшим из твоих детей,

Твоим незабываемым поэтам,

Я отдаю себя судьбе твоей,

Наполненной и сумраком и светом.

Хоть с лучшими и не сравниться мне,

Суди меня лишь с ними наравне!

(Перевод М. Петровых)

 

И, напоследок

 

* * *

Не жалуюсь на сердце я:

Пускай щемит, болит сильней!

Чужая радость мне – своя,

Чужая боль – своей больней.

Весь мир бы в сердце я взяла,

Костром горела б на ветру!

Лишь сердцем я всегда жила,

Пуская от сердца и умру…

(1958, перевод В. Звягинцевой)

 

Всенародно любимая поэтесса, дочь Армении, скончалась на 87 году жизни. Похоронена в ереванском Пантеоне имени Комитаса.

 

Источники:

Капутикян, С.Б. Меридианы карты и души: авторский перевод с армянского / С.Б. Капутикян. – М., 1982;

Капутикян, С.Б. Караваны ещё в пути / С.Б. Капутикян. – М., 1969;

Капутикян, С.Б. Кровля Армении / С.Б. Капутикян. – М., 1981;

Капутикян, С.Б. Часы ожидания: стихи / С.Б. Капутикян. – М., 1988;

Имя на поэтической поверке. Сильва Капутикян (Лев Баскин; https://stihi.ru/2020/06/10/2667)

https://nashaarmenia.info/2020/01/20/жизнь-замечательных-людей-сильва-кап/

https://ru.armeniasputnik.am/20160825/4724540.html

https://dzen.ru/a/YfvbzCCyiibYtsuP

https://riamediabank.ru/media/4659.html (фото)

 

До встречи в библиотеке

 

Галина Фортыгина, Центральная библиотека им. А.С. Пушкина