Сергей Орлов: «Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдат…»

  

22 августа – 100 лет со дня рождения советского поэта Сергея Сергеевича Орлова. Он прожил недолгую жизнь, но оставил наследие, которое пользуется популярностью и сегодня: стихи, в которых отражены героизм, трудности, страдания и высокое торжество Победы.

Родился Сергей Орлов 22 августа 1921 года в небольшой деревушке Мегра Череповецкой губернии (в настоящее время это территория Вологодской области). Отец умер рано, Сергея воспитывал отчим. По работе отчима семье пришлось перебраться в Сибирь. Отчима отправили в 1930-е годы организовывать колхозы.

«Я с детства начал жить в коммуне

За Бийском у Алтайских гор.

Под небом дальнего июня

Лежал её земной простор».

Семилетку, Мегринскую Школу колхозной молодежи, Сергей окончил в 1936 году, когда ему шел пятнадцатый год. Коллеги полагают, что стихи писать он начал раньше, примерно лет с 12, с пятого класса.

В 1936 году семья Сергея переехала в город Белозерск, по месту работы отчима. Здесь поступил Сергей в восьмой класс, но поучиться ему в этот год не пришлось… Пятнадцатилетний подросток, сильно вытянувшийся за последний год, он был худ, бледен, жаловался на боли в области сердца, уставал от быстрой ходьбы, плохо спал… Но вы не поверите, спало он плохо как раз не из-за сердца. Его мать, Екатерина Яковлевна, рассказывала, что почти каждую ночь ей приходилось буквально воевать с сыном, чтобы заставить бросить книгу, потушить свет и лечь спать. Но никакие строгости не помогали. «Сейчас, мама…», – скажет, торопливо переворачивая страницу. И это «сейчас» затягивалось, как правило, до двух-трех часов ночи. Безусловно, утром не выспавшийся он не успевал на занятия. Да и такой режим однозначно не шел на пользу здоровью. И врачи посоветовали прервать занятия в школе на год.

Одна из первых наград – в 1938 году ученик 8 класса Белозерской средней школы за стихотворение «Тыква» был награжден премией на всесоюзном конкурсе школьников на лучшее стихотворение.

ТЫКВА

В жару растенья никнут,

Бегут от солнца в тень.

Одна лишь чушка-тыква

На солнце целый день.

 

Лежит рядочком с брюквой,

И кажется, вот-вот

От счастья громко хрюкнет

И хвостиком махнёт.

(1938)

После окончания средней школ Сергей поступает в Петрозаводский университет на исторический факультет, но тут грянула война… В 1941 году с началом войны он добровольно вступил в истребительный батальон, осенью 1941 года – по собственному выбору – направлен на обучение в Челябинское танковое училище, которое и окончил в 1942 году. В 1942-1944 гг. воевал на Волховском, Ленинградском фронтах. Участвовал в прорыве блокады Ленинграда, освобождении Новгорода.

Перерывы между сражениями заполняли стихи. Армейская газета "Ленинский путь" охотно их публиковала.

Перед наступлением

За нами где-то по дорогам тыла

Шли танки и машины по ночам.

Пехота, растянувшись, подходила

И молча рассыпалась по лесам.

 

А здесь в окопах, на переднем крае,

Была такая всюду тишина —

Казалось нам, оглохшая, слепая,

Устав от шума, спать легла война.

 

На солнцепёке улеглась на бруствер,

На срезанную минами траву...

Солдаты брились, пели песни грустно,

Писали письма в Киров и Москву.

 

Нас всё же – необычная, большая –

Тревожила знакомостью она,

Пока мы не припомнили: бывает

Перед грозой такая тишина...

Июнь, 1943

 

Это было 19 марта 1948 года

Над Ладогою шла весна.

Был март. И снег ложился мокрый

На сосны ветреные, на

Весь приозёрный дикий округ.

 

С пяти до десяти была

Артподготовка. Сосны срезав,

Передний край врага мела

Гроза огнём, свинцом, железом...

 

Сигнал атаки прозвучал

Открытым текстом в шлемофонах,

И лес развёрзся, зарычал

И двинул вдаль слонов по склона:.

 

Белы, приземисты и злы,

Они полезли на 'высоты,

Ломая тяжкие стволы,

И вслед за ними шла пехота.

 

Так высота взята была.

И вылез командир из башни,

Взглянул – сожжённая до тла,

Земля лежала правдой страшной..

 

На ней святая кровь друзей.

И командир, смежив ресницы,

Подумал горько, что на ней

И колос, может, не родится.

Апрель, 1943

 

Пыль

Песок горячий на зубах,

Пыль на траве и тяжесть зноя,

И невысокий куст зачах

От пыли каменного слоя.

Всё по краям пути в пыли,

Дорога сбита до обочин.

Нет, не века по ней прошли,

А только две военных ночи.

Май, 1943

Но 17 февраля 1944 года, освобождая Новгород, однополчане буквально чудом вытащили командира взвода из горящего танка. Медаль не дала осколку достигнуть сердца, а лицо осталось обезображенным ожогами, которые он до конца жизни прятал, отращивая бороду. «В 1944 году меня, обожженного, принесли на носилках товарищи в медсанбат. Из госпиталя был демобилизован по инвалидности», – так напишет о том, что было сам Сергей. Кроме сильных ожогов лица и рук, он получил ранения в руку, в грудь, в ногу. Раненый пережил сложнейшие операции по пересадке кожи на лице, по восстановлению серьезного увечья правой руки, а все потому что Сергей защищал Ленинград и два раза горел в танке, потому что уходил из танка, как это и положено настоящему командиру, последним. Юность его так и осталась там, на рубеже огня и верности.

В своей первой автобиографии – автобиографии к томику избранного, вышедшему в издательстве «Художественная литература», – он написал: «Танкисты не любят громких слов и верили в будничные высокие ценности: дружбу, товарищество, долг».

Первая книга Сергея Орлова «Третья скорость» вышла в Ленинграде в 1946 году.

Кстати, книгу можно почитать онлайн, и не просто книгу, а книгу с автографом самого автора!

 

А мы такую книгу прочитали...

Не нам о недочитанных жалеть.

В огне багровом потонули дали

И в памяти остались пламенеть.

 

Кто говорит о песнях недопетых?

Мы жизнь свою, как песню, пронесли...

Пусть нам теперь завидуют поэты:

Мы всё сложили в жизни, что могли.

 

Как самое великое творенье

Пойдёт в века, переживёт века

Информбюро скупое сообщенье

О путь-дороге нашего полка...

Октябрь, 1945

 

Танки в Новгороде

Матерь – новгородская София...

Стены опалённого Кремля...

Через улицы твои пустые

Мы прошли с ветрами февраля,

Громыхая тяжкою бронёю,

Будто рыцари седых времен,

Александра Невского герои —

Танковый отдельный батальон.

Февраль, 1944

 

На марше

Пыль позади на сотни метров,

Песок скрипучий на зубах.

Машины дышат жарким ветром

И рычаги горят в руках.

Прилечь бы на траве сожжённой

Хоть на обочине, в пыли,

Уснуть, не сняв комбинезона,

Из рта не выплюнув земли...

А мы спешим, спешим на запад,

Как будто там, где пушки бьют,

Прохлады тополиный запах

И долгий отдых выдают...

Ревут моторы на подъёмах,

Дрожит, покачиваясь, лес...

Идут машины, словно громы,

Сошедшие с крутых небес.

Колышется под ними лето,

От ветра клонятся кусты...

И молнии лежат в кассетах,

Из звонкой меди отлиты!

Июнь, 1944

 

После марша

Броня от солнца горяча,

И пыль похода на одежде.

Стянуть комбинезон с плеча —

И в тень, в траву, но только прежде

Проверь мотор и" люк открой:

Пускай машина остывает.

Ми всё перенесём с тобой:

Мы люди, а она стальная...

Июль, 1944

 

Его зарыли в шар земной

Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля —

На миллион веков,

И Млечные Пути пылят

Вокруг него с боков.

На рыжих скатах тучи спят,

Метелицы метут,

Грома тяжелые гремят,

Ветра разбег берут.

Давным-давно окончен бой…

Руками всех друзей

Положен парень в шар земной,

Как будто в мавзолей…

1944

 

После войны Сергей пришел учиться в институт с войны, он был тоже студентом, но на 7 лет старше своих одногруппников, которые пришли со школьной скамьи. «Поначалу он стыдился исполосованного огнем лица, прятал в перчатки чудом спасенные хирургом руки. Потом рубцы упрятались в бороде, ощетинились бакенбардами. Мы гордились его обличием – горелый танкист!», – с такой гордостью за товарища пишут современники Сергея. В 1954 году Сергей окончит Литературный институт, за плечами уже первая книга и большое количество стихов. Тема войны, великого подвига советского народа станет центральной темой творчества. Но чем старше становился автор, тем более разносторонним становится его творчество.

 

Голос первой любви моей – поздний, напрасный –

Вдруг окликнул, заставил на миг замереть,

И звучит до сих пор обещанием счастья.

Голос первой любви, как ты мог уцелеть?..

 

Над горящей землей от Москвы до Берлина

Пыль дорог, где отстать – хуже, чем умереть,

И в бинтах все березы, в крови все рябины…

Голос первой любви, как ты мог уцелеть?

 

На тесовой калитке снежок тополиный,

Холодок первый губ, как ожог, не стереть…

А года пролетели, их, как горы, не сдвинуть.

Голос первой любви, как ты мог уцелеть?!

1963

 

Ночь

На карты не все занесенный,

Вовсе не знаменитый,

Спит городок районный.

Небом ночным укрытый.

Сады в его изголовье

Ветрами взбиты прилежно.

Запорошила кровли

Черемуха цветом снежным.

Полночь с зарницей низко

Нагнется над ним, осветит

Улицы, площадь, пристань,

Речку в плену у вётел.

На тех же широтах где-то

Есть города бессонные,

С заката и до рассвета

Улицы озаренные.

А здесь все огни погашены,

Спят служащие и рабочие,

Дня продолженье вчерашнего

Снится им поздней ночью.

Всё, о чем вслух мечтается

Дома и на собраниях,

Всё, чего добиваются

Милые горожане.

Учителю –  новая школа,

Школьнику – гром стадиона,

Трибуны над речкой Шолой,

Девушкам – парк зеленый.

Шоферу – асфальт без края,

А плановику-мечтателю –

Всё разом, – ведь он-то знает.

Что сбудется обязательно.

На карты не все нанесенный,

Вовсе не знаменитый,

Лежит городок районный,

Небом ночным укрытый.

Снится ему (я знаю,

Так будет в будущем, в скором),

Что стал он гордостью края,

Большим, знаменитым городом.

 

В 50-е годы Сергей работает заведующим поэтического отдела литературного журнала «Нева».

Орлов Сергей в «Неве» руководил

Поэзии убыточным отделом.

Ни времени, ни силы, ни чернил

В своей работе трудной не жалел он.

 

Он ежедневно преступал порог

Редакции и думал о победе...

И сам редактор вытащить не мог

Его домой намеком об обеде.

 

Он отощал, и сердце запустил,

И поредел в усердьи бородою.

Поэзия, известно, много сил

Берет, здоровью пригрозив бедою.

 

Но, как он ни старался, ни потел

Рубашкой чешской до последних ниток —

Не процветал поэзии отдел

И нес «Неве» лишь форменный убыток.

Автор: М.Дудин

 

При Сергее Орлове поэзия в «Неве» процветала. Рождались новые имена, набирала силу молодая поросль. Стороной обходили редакцию пошляки и графоманы. За время работы в журнале Сергей написал сценарий к фильму «Жаворонок», рассказывающем о подвиге танкистов, попавших в плен.

В 1970 г. Орлова ввели в секретариат правления Союза писателей РСФСР, и он переехал в Москву. Сборник его стихов «Верность» был удостоен в 1974 г. Государственной премии РСФСР им. Горького.

Позднее поэт стал членом комитета по присуждению Ленинских и Государственных премий. Его последний стихотворный сборник «Костры» вышел в свет в 1978 году, но Сергей Сергеевич этого уже не застал. Умер Сергей Сергеевич Орлов 7 октября 1977 года. Смерть Сергея Сергеевича на пике творческих достижений оглушила ленинградцев. Он был похоронен в Москве, но корни его в Ленинграде… Автор оставил после себя более 30 книг.  

В автобусе

Косматый, рыжий, словно солнце, я

Оптимистичен до конца.

Душа моя огнепоклонница,

Язычница из-под венца.

Чем дело кончилось с татарами?

Как мартом сарафан белён!

Вдрызг реактивными фанфарами

Исполосован небосклон.

Летят дюралевые капли

По небу синему, свистя.

Не так ли хлынет вниз, не так ли

Ливнь реактивного дождя?

Но вальсы, вальсы, только вальсы,

Кружа в динамике, дрожат.

Белеют на баранке пальцы,

Темнеет у шофера взгляд.

Весь голубой, как будто глобус,

В никелированной росе

Летит размашистый автобус

По пригородному шоссе.

Он в солнце, в первых лужах, в глине...

Творится на земле весна,

Как при Микуле и Добрыне,

Как при Владимире, красна.

И Лель сидит на косогоре

С кленовой дудочкой в зубах,

И витязи торчат в дозоре,

Щитами заслепясь в лучах.

Мосты над реками толпятся,

В бензинном дыме провода...

И ничего не может статься

С весной и Русью никогда.

 

В кино

В колхозе, в кино, на экране

Кварталы Берлина горят,

Смертельною пулею ранен,

Споткнулся на крыше солдат.

 

Мальчишки скорбят и тоскуют

У самой стены на полу,

И им бы вот так же, рискуя,

Бросаться в огонь и во мглу;

 

Взбираться на купол покатый

(Полотнище флага в огне)

И мстить за таджика-солдата,

Как будто за старшего брата,

Который погиб на войне.

 

Механики и полеводы

В шинелях сидят без погон,

Они вспоминают походы,

А зал в полутьму погружен.

 

И, как на сошедших с экрана

Лихих легендарных солдат,

Украдкою на ветеранов

Притихшие жены глядят.

 

Стучит, как кузнечик железный,

Поет в тишине аппарат.

И вот над дымящейся бездной

Встает на рейхстаге солдат.

 

Взметнулось полотнище флага,—

И, словно его водрузил,

Встает инвалид, что рейхстага

Не брал, но медаль «За отвагу»

Еще в сорок первом носил.

 

Огни зажигаются в школе,

В раскрытые окна плывет

Прохлада широкого поля...

 

На шумный большак из ворот

Полуторка медленно едет,

Мальчишки за нею бегут.

 

Кинопередвижку в «Победе»

Давно с нетерпением ждут.

 

Заката багровые флаги,

И дымный туман над рекой...

Герой Берлина и Праги

С экрана уходят домой.

 

Экзамен

Побывал я в клубе армейском.

Не бывал я там целый век.

Принимало меня семейство,

Может, в тысячу человек.

 

«Встать!» — И ветер прошел по залу,

Мне ж хотелось сказать: «Садись».

Повстречали меня сначала,

Будто гость я, а не танкист,

 

Будто я не того же братства,

Жженый, стреляный, фронтовой,

И неловко мне было в штатском

Проходить сквозь солдатский строй.

 

На широкой тесовой сцене

Бархат прошелестел и смолк.

И в какое-то вдруг мгновенье

Я припомнил гвардейский полк.

 

Будто в прошлое настежь двери,

И друзей голоса в ответ:

«Что ж, послушаем и проверим —

Стихотворец ты или нет.

 

Почитай, мы примем экзамен».

И читал я им у костра

Под открытыми небесами

Возле Мги стихи до утра.

 

Снова мне танкисты не верят

И глядят, прищурясь, вослед:

«Что ж, послушаем и проверим —

Ты на деле танкист или нет».

 

Нужно им доказать стихами,

Что я брал в сорок третьем Мгу,

Что прицелом и рычагами,

Словно рифмой, владеть могу.

 

Зал откашлялся, смолкнул, замер...

Понял я: лишь спустя семь лет,

Вот сейчас я держу экзамен —

Стихотворец я или нет.

 

Гвардейское знамя

Мы становились на колени

Пред ним под Мгой в рассветный час

И видели — товарищ Ленин

Глядел со знамени на нас.

 

На лес поломанный, как в бурю,

На деревеньки вдалеке

Глядел, чуть-чуть глаза прищуря,

Без кепки, в черном пиджаке.

 

Гвардейской клятвы нет вернее,

Взревели танки за бугром.

Наш полк от Мги пронес до Шпрее

Тяжелый гусеничный гром.

 

Он знамя нес среди сражений

Там, где коробилась броня,

И я горжусь навек, что Ленин

В атаки лично вел меня.

 

Кто же первый сказал мне на свете о ней

Кто же первый сказал мне на свете о ней?

Я никак не припомню сейчас.

Может, первый назвал ее имя ручей,

Прозвенел по весне и погас.

 

Мог сказать бы отец, но я рос без отца.

В школе мать говорила, обучая детей.

Я не слышал, я ждал лишь уроков конца,—

Дома не с кем меня оставлять было ей.

 

А вокруг только небо, леса и поля,

Пела птица-синица, гуляли дожди,

Колокольчик катился, дышала земля,

И звенел ручеек у нее на груди.

 

Может, птица-синица, береза в лесах,

Колокольчик с дороги, калитка в саду,

В небе радуга, дождь, заплутавший в овсах

Пароход, прицепивший на мачту звезду,

 

Рассказали, как это бывает, о ней.

Но тогда я, пожалуй, был робок и мал

И не знал языка ни синиц, ни дождей…

Я не помню, кто мне о России сказал.

 

Учила жизнь сама меня

Учила жизнь сама меня.

Она сказала мне,-

Когда в огне была броня

И я горел в огне,-

Держись, сказала мне она,

И верь в свою звезду,

Я на земле всего одна,

И я не подведу.

Держись, сказала, за меня.

И, люк откинув, сам

Я вырвался из тьмы огня —

И вновь приполз к друзьям.

 

Приглашаем за книгами Сергея Орлова в библиотеки Централизованной библиотечной системы города Челябинска!

 

Юлия Грехнева, Центральная библиотека им.А.С.Пушкина