Поэтическая вахта памяти: 56 дней до Дня Победы

пятница, 13 марта 2020 г.

Поэтическая вахта памяти: 56 дней до Дня Победы

Война откатилась за годы и гуды,

и горечь, и славу до дна перебрав…

А пули ещё прилетают оттуда -

из тех февралей, из-за тех переправ.

А пули летят из немыслимой дали…

Уже потускневшие капли свинца

пронзают броню легендарных медалей,

кромсая на части живые сердца.

Они из войны прилетают недаром,

ведь это оттуда, из позавчера,

из бывших окопов по старым солдатам

чужие истлевшие бьют снайпера!

Я знаю, что схватка идёт не на равных

и нечем ответить такому врагу.

Но я не могу уберечь ветеранов,

я даже собой заслонить не могу.

И я проклинаю пустую браваду,

мне спать не даёт ощущенье вины…

Все меньше и меньше к Большому театру

приходит участников прошлой войны.

Р. Рождественский

Счет

Сначала

ровно тысячу дней,

потом еще четыреста дней,

а после еще

восемнадцать дней

(так подсчитано)

шла война.

Невозможно было привыкнуть к ней,

невозможно было не думать о ней.

Благословляла,

крестила, казнила

и миловала она.

И тот,

чья юность осталась в ней,

кто сегодня не может забыть о ней,

говорит о ней

и молчит о ней

в окружении внуков,

лекарств

и седин,

мечтает прожить еще тысячу дней,

потом еще четыреста дней,

потом еще восемнадцать дней.

А после —

хотя бы еще один.

Р. Рождественский

Девятое мая

Стираются даты. Стареют солдаты.

О, молодость наша, помедли, куда ты?

Победные трубы вложи в наши губы,

Пусть гордо и грозно трубят эти трубы,

Пусть снова становится наша отвага

У красного стяга на купол рейхстага.

О, люди России! Танкисты Урала,

Чья ярая ярость врагов покарала,

Проснитесь, проснитесь, – как были, такими, -

И те, кто в могиле, и те, кто в Тагиле,

У скал Таганая, у волн Громотухи,

Придите, придите, как боги, как духи:

Я должен сегодня увидеться с вами,

Обняться в любви, обменяться словами,

За ваше здоровье как следует выпить!

На мраморе ваши фамилии выбить!

Я знаю, что многим не додано должное,

И ваше бессмертье должно быть продолжено!..

Содвинемся в клятве и скажем по праву:

– Никто не отнимет у нас эту славу!

День нашей победы – ты – гордость! Ты – ярость!

Ты – молодость наша! Ты – сердцу как парус!

Когда-нибудь грохнусь, цветы обнимая,

Умру – не забуду Девятое мая!

И, даже в могиле бока проминая,

Я буду причастен к Девятому мая!

М.Львов

* * *

Даже если тебе не пятнадцать, а сорок,

Та былая война от тебя далека.

Только мнится, что движется время нескоро,

Время мчится, снимая года и века.

Для тебя это всё не судьба, а наука.

Это было. Когда это было? Давно.

Всё смешалось — Кутузов, Нахимов и Жуков,

Сталинград, Севастополь и Бородино.

А для нас, человеков двадцатого века,

Сталинград — это в сердце кровавая веха.

По ночам просыпаюсь — забыть не могу —

Друг хрипит, умирая на сером снегу.

Ещё фото и фильмы не все сожжены.

Ещё живы солдаты той страшной войны.

Век ещё не прошёл, но, не глядя назад,

Снова люди бездушно оружьем гремят.

Чья беспамятность? Чья роковая вина?

Ставя памятник горю на все времена,

Если входите в жизнь вы не ради наживы

И для вас ещё прошлые павшие живы;

Зачеркните бесстыдное слово «война».

Л. Ошанин

Ровеснику

Я встречаю друзей твоих — бывших солдат,

Все они постарели, виски их седые...

А глаза твои с карточки юно глядят,

Так лучисто глядят, словно вправду живые!

Но навечно за гранью небытия,

Где ни солнца, ни звезд, ни путей с поездами,

Ты такой молодой, что уже в сыновья

Мне — ровеснице — стал вдруг годиться с годами.

Жизнь уходит, уходит, события мча,

И бывает, вздохну я над карточкой этой:

— Боже мой! Этот мальчик меня защищал,

Всю страну защищал, всю, по сути, планету!

А когда вдруг подкатит горючая грусть

Иль обидой швырнет меня словно в пучину,

Я невольно к тебе своим сердцем тянусь,

Как к надежному, верному вечно мужчине.

И тогда ты приходишь из юности той,

Где сады голубели, где солнце сияло,

Защитить меня нежностью и чистотой,

Чтоб я веры в людей никогда не теряла,

И. Волобуева

* * *

Продолжается жизнь…

Порошили снега,

Затяжные дожди моросили,

Много раз соловьи

Возвещали о новой весне…

Ясноглазые парни —

Кристальная совесть России,

Не дают мне стоять

От житейских тревог в стороне.

А когда покачнусь

(И такое бывает порою),

Незаметно помогут,

Спокойно поддержат меня

Ясноглазые парни,

Которых военной сестрою

Мне пришлось бинтовать,

Довелось выносить из огня.

Продолжается жизнь.

И нельзя в стороне оставаться,

Потому что за мной

Боевым охраненьем стоят

Ясноглазые парни,

Которым навек восемнадцать —

Батальоны домой

Никогда не пришедших солдат.

Ю. Друнина

* * *

И опять о войне, о войне,

О пурге, обжигающей лица,

О седой обгорелой стерне,

Где почти невозможно укрыться.

О расщелине «лисьей норы»,

Там, где сырость живёт постоянно.

О последней щепоти махры,

Обнаруженной в складках кармана.

Об уменье не выказать страх,

Леденящий нам душу некстати.

О разведчике, раненном в пах,

Умирающем рядом в палате.

О глухой монастырской стене,

Где осинки трепещут нагие,

О промозглой демянской весне,

О защитного цвета броне,

О прицельном и кучном огне,

О намокшем шинельном сукне,

О бумажных крестах на окне…

И опять — о войне, о войне —

О другом пусть напишут другие.

М. Матусовский

Огни на высотах

Горят огни.

Горят вокруг

На много сотен вёрст.

Горят,

Захватывая дух,

Как россыпь близких звёзд.

И подступают не спеша,

И бьют под самый дых,

И нет такого блиндажа,

Чтоб спрятаться от них!

Пусть времена давно не те,

Но там, где пал Солдат,

С тех пор

На каждой высоте

Огни вот так горят.

Мне не уйти от этих мест,

Не встать спокойно

В рост.

Горят огни,

Горят окрест

На много сотен вёрст...

М. Борисов

Память

Свойство есть у памяти такое, —

С детства радость помня наизусть,

Горе — даже самое большое —

Обращать в приглушенную грусть.

Как уйти от дорогой могилы?

Как забыть? Уйми глухую дрожь,

Если горе сразу не свалило,

Значит, ты его переживешь.

Если б нам не помогала память,

Не гасила прошлое вдали, —

Все пройдя, что пережито нами,

Мы бы жить, наверно, не смогли.

Только, кроме этой нашей, личной,

Есть другая память — точный счет,

Что крупицы жизни единичной

В поступь поколений соберет.

Это счет годов и счет столетий,

Это то, что вспомнят наши дети,

То, что в книгах правнук наш прочтет.

И, гордясь свершенными делами,

Видя наших вещих звезд огни,

Боль и кровь, что пережиты нами,

Не забудут никогда они.

Л. Ошанин

Поклон ветеранам

Сердце словно опалило –

Седина в висках.

Прошлое рекой уплыло,

Но душа в слезах.

В бой за Родину солдаты

Шли за шагом шаг.

Верили в Победу свято –

Не сломил их враг.

Стон стоял по всей России:

Голод, пытки, страх.

Смерть косой людей косила

В сёлах, городах.

Отступали в сорок первом

С ужасом в груди:

– Автоматы, танки, где вы?

С чем же в бой идти?

Погибали в мясорубке:

Фрицы шли стеной…

Но не знали немцы русских,

Ждал их страшный бой.

За берёзы и пригорки,

За родимый дом.

За Кавказ, Кубань и Волгу,

За великий Дон.

Всем солдатам воевавшим

Низкий наш поклон...

По солдатам, в битве павшим, –

Колокольный звон...

Ю. Друнина

Глядят на нас фронтовики

Прошла война, ушла за поворот.

В чехлах стоят гвардейские знамена.

И жизнь, и время движутся вперед,

Отстали только двадцать миллионов.

Остались в поле брани навсегда,

Легли живой дорогою Победы.

За нас легли, затем, чтоб никогда

Нам этой боли в жизни не изведать.

И память нам покоя не дает,

И совесть нас с тобой частенько гложет,

И тридцать лет, и триста лет пройдет,

Никто у нас войны забыть не сможет!

А тех, кто жив, кто чудом уцелел,

Сегодня мы, как чудо изучаем,

Но даже чуду, чуду есть предел –

Все реже их на улице встречаем.

Сквозь шторм свинца, сквозь ураган огня,

Сквозь смерть саму прошли, не зная брода.

Весь мир не может до сих пор понять, —

Как их хватило на четыре года!

Глядят на нас исчезнувшие роты,

Глядят на нас ушедшие полки,

Глядят на нас с надеждой и заботой:

Ну как мы тут, и что у нас за жизнь,

Куда идем семьею многоликой,

Готовы ль так же Родине служить,

Достойны ли истории великой?

Михаил Ножкин

Послевоенная песня

Задохнулись канонады.

В мире – тишина.

На большой земле однажды

Кончилась война.

Будем жить, встречать рассветы,

Верить и любить,

Только не забыть бы это!

Лишь бы не забыть!

Как всходило солнце в гари

И кружилась мгла.

А в реке – меж берегами –

Кровь-вода текла.

Были чёрными берёзы,

Долгими – года.

Были выплаканы слёзы

Вдовьи навсегда.

Вот опять пронзает лето

Солнечная нить.

Только не забыть бы это!

Лишь бы не забыть!

Эта память – верьте, люди, -

Всей земле нужна.

Если мы войну забудем, -

Вновь придёт война!

Роберт Рождественский

Нас двадцать миллионов

От неизвестных и до знаменитых,

Сразить которых годы не вольны,

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,

Где путь, как на вершину, был не прям.

Еще мы женам снимся молодыми,

И мальчиками снимся матерям.

А в День Победы сходим с пьедесталов,

И в окнах свет покуда не погас,

Мы все от рядовых до генералов

Находимся незримо среди вас.

Есть у войны печальный день начальный,

А в этот день вы радостью пьяны.

Бьет колокол над нами поминальный,

И гул венчальный льется с вышины.

Мы не забылись вековыми снами,

И всякий раз у Вечного огня

Вам долг велит советоваться с нами,

Как бы в раздумье головы клоня.

И пусть не покидает вас забота

Знать волю не вернувшихся с войны,

И перед награждением кого-то

И перед осуждением вины.

Все то, что мы в окопах защищали

Иль возвращали, кинувшись в прорыв,

Беречь и защищать вам завещали,

Единственные жизни положив.

Как на медалях, после нас отлитых,

Мы все перед Отечеством равны

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

Где в облаках зияет шрам наскальный,

В любом часу от солнца до луны

Бьет колокол над нами поминальный

И гул венчальный льется с вышины.

И хоть списали нас военкоматы,

Но недругу придется взять в расчет,

Что в бой пойдут и мертвые солдаты,

Когда живых тревога призовет.

Будь отвратима, адова година.

Но мы готовы на передовой,

Воскреснув,

вновь погибнуть до едина,

Чтоб не погиб там ни один живой.

И вы должны, о многом беспокоясь,

Пред злом ни шагу не подавшись вспять,

На нашу незапятнанную совесть

Достойное равнение держать.

Живите долго, праведно живите,

Стремясь весь мир к собратству

сопричесть,

И никакой из наций не хулите,

Храня в зените собственную честь.

Каких имен нет на могильных плитах!

Их всех племен оставили сыны.

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

Падучих звезд мерцает зов сигнальный,

А ветки ив плакучих склонены.

Бьет колокол над нами поминальный,

И гул венчальный льется с вышины.

Р. Гамзатов, перевод Я. Козловского

А может, не было войны...

А может, не было войны...

И людям все это приснилось:

Опустошённая земля,

Расстрелы и концлагеря,

Хатынь и братские могилы?

А может, не было войны,

И у отца с рожденья шрамы,

Никто от пули не погиб,

И не вставал над миром гриб,

И не боялась гетто мама?

А может, не было войны,

И у станков не спали дети,

И бабы в гиблых деревнях

Не задыхались на полях,

Ложась плечом на стылый ветер?

Люди, одним себя мы кормим хлебом,

Одно на всех дано нам небо,

Одна земля взрастила нас.

Люди, одни на всех у нас тревоги,

Одни пути, одни дороги,

Пусть будет сном и мой рассказ.

А может, не было войны?

Не гнали немцев по этапу,

И абажур из кожи — блеф,

А Муссолини — дутый лев,

В Париже не было гестапо?

А может, не было войны?

И «шмайсер» — детская игрушка,

Дневник, залитый кровью ран,

Был не написан Анной Франк,

Берлин не слышал грома пушек?

А может, не было войны,

И мир ее себе придумал?

«...Но почему же старики

Так плачут в мае, от тоски?» —

Однажды ночью я подумал.

...А может, не было войны,

И людям все это приснилось?..

А. Розенбаум

* * *

Выветривает время имена,

Стирает даты, яркие когда-то.

Историей становится война,

Уходим в книги мы, ее солдаты.

Все взвесила ученая рука.

Живых примет от нас осталось мало.

Мы в книжках всего-навсего войска

Таких-то и таких-то генералов.

Нам не везут ни курево, ни щи,

Ни шапки, ни обмотки, ни патроны,

Да и зачем?

Мы в книгах лишь клещи,

Лишь клинья, лишь пунктиры обороны.

И трудно мне, и одиноко мне

На тихой, подытоженной войне —

На схемах и листах ее добротных

Искать свою

Среди частей пехотных.

Бредешь-бредешь — и вдруг тебе мелькнет

Знакомая речушка иль высотка,

И вспыхнет в памяти наш третий взвод

И рыжий чуб сержанта-одногодка.

И закипят на сердце имена,

И загрохочут, и застонут даты…

Историей становится война,

Уходим в книги мы, ее солдаты.

М. Шестериков

Диалог о войне и мире

Будапешт, 1949

Трое рванулись ко мне из-за спин,

Красивые, праздничные, как боги.

— Вы воевали? — спросил один, —

Мы слышали вашу песню «Дороги».

...Воевал ли я, снятый с учета слепец?

В шинели без всяких погон и различий...

Я шёл по войне из конца в конец.

Песни мои — права мои птичьи.

В землянке, перед тем как уйти,

Чтоб никогда не встретиться с нами,

Сержант говорил мне: «А ну прочти

О той, которая за горами».

Песней моей равняя строй,

Капитан приказал: «Забирай пошире!»

— Вы убийца, — прервал мои думы второй, —

Почему же теперь вы поёте о мире?

— Кто вы? — спросил я его тогда.

Ответила третья строго и быстро,

Светла, как утренняя звезда:

— Мы против убийства. Любого убийства.

— А откуда вы? — Вот человекам везёт —

Из той земли, где всего до отвала,

Из той земли, что без лишних забот

Полтысячи вёсен не воевала.

Почувствовав, как солона слюна,

Сказал я им, полыхавшим здоровьем:

— Вы не знаете, что такое война.

Ваши книги не были залиты кровью.

На ваших глазах не повесили мать

На верёвке от детских качелей,

А грудному, чтоб перестал орать,

Не размозжили о дерево череп.

Вы счастливцы — вы видели детство своё.

А мы убивали. Наш гнев был страшен.

Но только кого убивали? Зверьё,

Вцепившееся в Отчизну нашу.

Мы их убивали по их вине.

И каждая строчка в осколочных дырах,

Которую я написал о войне,

Была оголённым призывом к миру.

Ни мне, ни моим фронтовым друзьям

Не понадобилось менять убежденья.

Мы мир сквозь огонь пронесли и вам

Отдаем его во владенье.

А если он покачнется опять,

Удержите его.

Одними глазами

Спросила девушка:

— Как удержать?

Я сказал:

— Об этом подумайте сами.

Л. Ошанин

Минные поля

Прозрачны дали,

И ветра спокойны.

От ржавых мин очистилась земля.

Но, отступая, оставляют войны

Воспоминаний минные поля.

В людских сердцах лежат они незримо.

Их не найдёт искуснейший минёр.

В них скрыта боль о близких и любимых,

О муках,

Не забытых до сих пор.

Как много нужно приложить стараний,

Как надо нам друг другом дорожить,

Чтоб обезболить боль воспоминаний

И память о погибших сохранить.

Л. Татьяничева

* * *

Я жизнью своею рискую,

С гранатой на танк выхожу

За мирную жизнь городскую,

За всё, чем я так дорожу.

Я помню страны позывные,

Они раздавались везде —

На пункты идти призывные,

Отечество наше в беде.

Живыми вернуться просили.

Живыми вернутся не все,

Вагоны идут по России,

По травам её, по росе.

И брат расставался с сестрою,

Покинув детей и жену,

Я юностью связан с войною

И я ненавижу войну.

Я понял, я знаю, как важно

Веслом на закате грести,

Сирени душистой и влажной

Невесте своей принести.

Пусть пчёлы летают — не пули,

И дети родятся не зря,

Пусть будет работа в июле

И отпуск в конце января.

За лесом гремит канонада,

А завтра нам снова шагать.

Не надо, не надо, не надо,

Не надо меня забывать.

Я видел и радость, и горе,

И я расскажу молодым,

Как дым от пожарища горек

И сладок Отечества дым.

Г. Шпаликов

Песня ветеранов

Какие б песни мы ни пели.

Поём мы песни той войны.

Давно мы сняли с плеч шинели,

Но снятся нам все те же сны.

Под Ленинградом и под Керчью,

Куда бы мы с тобой ни шли,

Война выходит нам навстречу

На всех путях родной земли.

Нам, ветеранам, и доныне,

Доныне быть на той войне.

Война окончилась в Берлине,

Но не окончилась во мне.

Н. Доризо

Песня

Сыновья, стали старше вы павших отцов.

Потому что на марше — любой из бойцов,

Потому что привалы годам не даны.