Лев Кузьмин: Звездочет с планеты детства

6 января – 90 лет нашему уральскому писателю Льву Ивановичу Кузьмину (1928 - 2000), поэту, прозаику, автору книг о детях и для детей. Его произведения знакомы с детства: повесть-сказка «Капитан Коко и Зеленое Стеклышко», стихотворения «Звездочеты», «Дом с колокольчиком», «Шагал один чудак»… Герои его книг - король Болтуниан, зябкий человечек, башмаки-простаки, Бубенчиков Яша. Из его сказок и стихов можно узнать, как до небес добраться и даже то, как был весь мир спасен. Таланту Л. Кузьмина подвластны самые разные литературные жанры: добрые прекрасные стихи, замечательные рассказы и повести, документальные очерки, волшебные сказки, переложения на русский язык народных песенок и сказок с коми-пермяцкого, башкирского, татарского, удмуртского языков.

Сам Л. И. Кузьмин говорил: «По-моему, чтобы писать для детей, надо быть немного ребенком, да, да! Вы не улыбайтесь! Ведь взгляд взрослого человека — это зачастую усталый взгляд. А вот я как-то так устроен, что, как ни сложна жизнь, вижу в ней светлое, то, что внушает радость, уверенность и надежду на будущее». Это и есть «талант доброты», суть творческого метода Л.Кузьмина, особенность его дарования. Все, что выходило из-под его пера в стихах или в прозе, окрашено особым светом доброты, веселья, легкого лукавого юмора. Творчество Кузьмина получило высокую оценку его коллег-писателей и критиков. Писатель С. Сахарнов так говорил о его прозе: «У Кузьмина каждое слово на месте и другим заменить его никак невозможно…, в каждой фразе слышится негромкая, ласковая музыка». И.Токмакова отмечала такое свойство таланта Л.Кузьмина, как «умение построить точный образ и непринужденно на высоком художественном уровне сформировать для маленького читателя то или иное правило поведения…»

Лев Иванович Кузьмин родился 6 января 1928 года в селе Задорино Парфеньевского района Костромской области. Был единственным сыном в семье. Мать, Фаина Андреевна, была учительницей на маленькой станции Николо-Полома. Отец, Иван Иванович, — железнодорожный рабочий, выходец из крестьян. Об отце Лев знал только из рассказов матери, которые были всегда светлы и теплы, потому что отец был человеком добрым и талантливым, страстным книгочеем, любил самодеятельность. В начале 1930-х годов отец погиб от несчастного случая на охоте. В заметках «О себе» писатель вспоминал: «Моя мама Фаина Андреевна, происхождением Анохина – всю свою жизнь была очень преданной школе (и семье!) полусельской учительницей на… станции Николо-Полома. В молодости, да и потом, она – отличная певунья, прекрасная рассказчица, любительница самодеятельной театральной сцены и преподавала в школе предмет «сухой» – математику». «Было время, когда отец мой оказался в очень дальнем и в очень долгом отъезде, и мы с мамой жили только я, малыш, да она в нашей тесной квартирке у самой железной дороги на пропахшей паровозной гарью станции». Мама оказывается с маленьким Левкой в самые трудные минуты его жизни, волнуется и переживает, когда с ним случается какая-то беда («Золотые острова», «Счастье», «Чистый след горностая»). Это для мамы самое главное счастье: «Мы опять идем с тобой рядом. Мы – вместе».

Лев Иванович часто вспоминает родных и близких в своих книгах. Это и дед Андрей Андреевич Анохин, сколотивший дружную артель и вместе с ней построивший посреди дремучей глухомани широкую, наклонную, устланную гладкоокатанными разноцветными камнями-камушками улицу («Ночное купание»). И молодая красивая тетя, которую Левка зовет просто Милей («Золотые острова»), и дядя Геннадий («Весна жизни»), и тетя Нина («Вечером в Сочельник», «Наша лошадка и домовик»). Но чаще всего писатель вспоминает бабушку Астю. Маленьким мальчиком будущий писатель часто и подолгу жил в лесной деревушке Городище близ районного села Парфеньево у тетки матери Августы Андреевны Широковой. Стояла эта деревушка среди лесов на старом Кологривском тракте, и было в ней всего двенадцать дворов. Мала деревенька, великие леса ее окружали, а все-таки безлюдья и пустоты не было. «Влезешь, бывало, — вспоминает Кузьмин, — у Ефимья на горе под стрижиный визг на старую белую колокольню, глянешь вокруг, и вот тебе — пожалуйста! И любимое Городище рядышком, и Даньково с его пятью домиками видать, и Коробовское, и Попово видать, и на другом холме в соснах стоит с такой же белой, как перышко, колоколенкой над речкой Нёндовой сельцо Николо-Ширь... Вот тут и было мое царство-государство, тут я в детстве больше всего и жил и начал писать свои первые стихи».

«Бабушка Астя, – вспоминает Лев Иванович, – самая добрая на свете волшебница… Никакого сходства с прославленными бабушками из русской литературы она не имела. Не слышал я от нее ни одной сказки, ни песни, вечно она была в беготне, в колготне, в колхозных и домашних трудах. Трудилась, билась с утра до ночи за эту жизнь, вот и все. Но, тем не менее, большинство хорошего, если оно есть во мне, я занял, кроме мамы, еще и у нее. Была другая бабушка – тетя Анна Киселева, говорунья, прекрасно владеющая русской речью. Были и другие рассказчики в деревенском моем детстве». Писатель рассказывает о бабушке в произведениях «Беглец», «Огонек», «Цветок на снегу», «Вечером в Сочельник», «Золотая рыбка», «Бабушкины блины», «Жаворонок звенит!», «В небесах и на земле», «Радость для бабушки», «Теплый благовест», «Счастье», «Яблочный спас», «Колесом дорога». И даже в сказке «Капитан Коко и Зеленое Стеклышко» любимая бабушка причастна к сотворению чудес. Бабушка Астя для писателя – это ощущение тепла, радости, защищенности, это вкуснейшие блины и творожные ватрушки, новые теплые носки и старинные русские праздники. Чувство, которое испытывает пятилетний мальчик к своей бабушке («Яблочный Спас»), благоговейно, трепетно, глубоко: «А ведь Спас, бабушка, не только у нас в избе, но ты и сама – как этот Спас! То вот строгая, а то совсем добрая…» 

В неопубликованных автобиографических заметках «О себе» он писал: «Окружающая природа, вид родной тропы меж хлебных полей, меж тихих ельников-березников – они не просто красивые картинки. Они тоже, а возможно, и в первую очередь, начинают создавать в человеке сызмала основу его характера, в какой-то мере и его будущую судьбу. Вот и для меня мой отчий край стал предопределителем характера моего и судьбы моей». Яркие впечатления детства, связанные с природой родного Костромского края, навсегда остались в душе Льва Ивановича и многократно отражались в его творчестве. Свою знаменитую повесть-сказку «Капитан Коко и Зеленое Стеклышко» Кузьмин начинает главой «Страна Моего Детства»: «Я уехал в самый любимый уголок Страны Своего Детства! Там всегда хорошо. Там шумят четыре миллиона сосен, зеленеют над грибными полянами двенадцать тысяч берез и течет однаразъединая речка Нёндовка, чистая, неглубокая – как раз для ребячьего купания». Картины родной природы писатель рисует во многих повестях и рассказах.

Главным же богатством отчего края Л. И. Кузьмин называл людей. Костромская земля подарила миру знаменитого мореплавателя Невельского, писателя Писемского, литератора и друга Пушкина Катенина, первого русского писателя-этнографа С. Максимова, поэта, прозаика, ученого С. Маркова. Отсюда начинал свою русскую жизнь род Лермонтов – Лермонтовых. Одному из своих земляков, художнику-самоучке Ефиму Честнякову Кузьмин посвятил книгу «Чудесное яблоко». Но речь не о них, знаменитых, а о тех, кто был с будущим писателем с самого раннего детства, кто оказал влияние на становление его характера. Детство писателя прошло в поэтических местах, богатых талантливыми людьми. «Мама и ее сестры — учительницы, и в семье нашей книги играли очень большую роль. Я много читал, рано начал писать стихи», — вспоминает писатель. Первое его детское произведение называлось «Бармалей в Ленинграде» и представляло собой продолжение знаменитой сказки К.Чуковского. Писал его мальчик тайком, на чердаке, в толстой амбарной книге. До 8-го класса он учился в школе на станции Николо-Полома.

Великую Отечественную войну Кузьмин встретил 13-летним мальчишкой, ему с лихвой пришлось пережить все тяготы и невзгоды деревенского тыла. У матери новая семья, но отчима взяли в армию, и пришлось мальчишке положить на свои узкие плечи все хозяйство: двое малышей, огород, в хлевушках мелкая живность, дрова, сено... Мать — допоздна в школе. И это нашло отражение в его творчестве («Чистый след горностая», «Косохлест», «Салют в Стрижатах»). В его книгах о войне такие приметы времени, о которых мало кто помнит. Это идущие на запад каждый день воинские эшелоны с укрытыми брезентом танками, пулеметами и хмурыми красноармейцами, а на восток – поезда с целыми фабриками и заводами и великим множеством людей, которых в тылу называли эвакуированными; опустевший рынок на маленькой станции, продуктовые карточки. В автобиографической повести «Чистый след горностая», одной из лучших в творчестве писателя, Кузьмин рассказывает о своем военном отрочестве. Самое сильное ощущение того времени – постоянный голод. Особенно плохо пришлось главному герою Леньке (самому Льву Кузьмину), когда мать, заболев, попала в больницу: без маминого пайка хлеба стало в три раза меньше: «Нам грозил настоящий голод». И Ленька принимает решение: бросить школу и пойти в МТС работать, предварительно окончив краткосрочные курсы механизаторов под Рыбинском, куда по ночам прорывались немецкие самолеты и бомбили наши села и города. Часть своего скудного хлебного пайка он делит между младшими братом и сестренкой. И они чувствуют, как изменился статус старшего брата. «Давай, Леня, ты будешь теперь как будто наш папа, а мы будто твои дети. Ладно?» – говорит сестренка Наташа. Школу пришлось бросить в 14 лет и идти на курсы трактористов. Вместе с такими же юными сверстниками он работал на колхозных полях трактористом и комбайнером.

После войны Лев один год проучился в художественно-промышленном училище в селе Красное-на-Волге, а в 1946 году перешёл в Ленинградский строительный техникум, на отделение «архитектура». Эти четыре года в городе на Неве, послевоенном, голодном, он считал лучшими солнечными годами своей жизни. Учёбу совмещал с работой в тресте «Ленакадемстрой». Участвовал в послевоенном восстановлении архитектурно-исторических памятников: Лицея, Екатерининского и Александровского дворцов в г. Пушкино (Царское Село). Производственная практика была в Пушкине. Работал Кузьмин лепщиком. Помнит, как в пустом, опаленном, испоганенном нерусскими надписями Лицее вдруг стало снова чисто и светло, как открылись комнатки Пушкина и его друзей, как восстановили зал, в котором маленький поэт читал стихи старику Державину. В Пушкине Кузьмин решился опубликовать в местной газете свои первые стихи. Встал в шесть утра вместе с воробьями, толокся у газетного киоска, ждал, когда привезут. Привезли, до того растерялся, что купил только одну. Газетка-то маленькая, местная, в пол обычного формата. Пачку бы купить, раздарить, матери послать, бабушке... Учась в техникуме, он был постоянным участником литературных кружков, много читал. А кругом в Ленинграде все было интересно, даже работа по вечерам. Для денег выступал паренек... на сцене знаменитого театра оперы и балета. В пропуске было написано гордо «артист миманса», а на самом деле — статист, два раза пробеги по сцене, один раз подними вместе с толпой руки, один раз поклонись... Техникум окончил в 1950 году по специальности техник-архитектор.

После окончания техникума работал на стройках Сибири, Украины, Казахстана. Льву Ивановичу нравилась его профессия, нравилось видеть, как посреди голой степи вырастают дома, поселки, города. Но писать стихи и рассказы ему хотелось еще больше. Тогда Лев Иванович начал складывать сказки в стихах о добрых и неунывающих мастерах, звездочётах и волшебниках – и получалось! В 1956 году вместе с молодой женой Марией Григорьевной приехали на постоянное место жительства в Пермь, где жили ее сестры. В этом же году у них родился сын Андрей. И еще одиннадцать лет Лев Иванович работал на стройках прорабом, инженером, начальником планового отдела, трудился в разных должностях, пройдя путь от прораба до начальника планового отдела треста «КамГЭСстрой». В это время его семья – он, жена и сын Андрей – жили в микрорайоне Голованово. Долгое время проработав на стройках, Л. Кузьмин пришел в литературу уже зрелым человеком. Среди пермских писателей была целая группа, увлеченно работающая для детей, и настоящая детская редакция. Там Лев Кузьмин и показал свое короткое стихотворение-сказку «Как до небес добраться».

В 1963 году в Перми вышел первый поэтический сборник для взрослых «Апрель», а в 1964 году увидела свет первая детская книга — сборник стихов и сказок для самых маленьких «Кто что умеет?». В 1965 г. вышли сразу две небольшие книжки очерков о строителях. Следующая книга «Башмаки-простаки» (1967 г.) состоит из шести веселых и остроумных стихотворных сказок. В них живут смелые, дружелюбные, находчивые герои. Настоящую известность ему принесла книга «Капитан Коко и Зеленое Стеклышко» (Пермское книжное издательство, 1968). В 1971 году ее выпускает издательство «Советская Россия» (Москва), в 1996 году – «Урал-Пресс» (Пермь). Кроме того, сказка вошла в сборники «Шагал один чудак» (1973, 1988) и «Повести-сказки» (1978).

После принятия Льва Кузьмина в 1969 г. в Союз писателей он переходит исключительно на творческую работу, с далёкой городской окраины переезжает в центр Перми, где ему дают квартиру, и пишет произведения для детей и юношества. В заметках «О себе» Л.И. Кузьмин пишет: «Из пермских же писателей, поэтов особо дружественны всегда были ко мне Алексей Домнин, Владимир Радкевич, Борис Ширшов. Алексей Михайлович Домнин… пожалуй, первым в Перми углядел, что я могу писать для детей». Лев Иванович реализовал себя именно как талантливый детский писатель. Он как-то сказал, что в пермской литературе два Льва и один Воробей, имея в виду себя, Льва Давыдычева и Владимира Воробьева. Несколько лет Кузьмин вёл литературное объединение молодых литераторов при писательской организации, проявил себя на этом поприще как талантливый педагог, умелый руководитель и чуткий воспитатель талантов. Многие его ученики стали впоследствии профессиональными писателями. В 1985–1988 гг. возглавлял Пермскую писательскую организацию.

Начиная с 1969 года, его печатают все детские журналы: «Костер», «Пионер», «Детская литература», «Колобок», «Новая игрушечка» и др. Широкая известность писателя началась с легкой руки Виктора Петровича Астафьева, который передал рукописи Кузьмина со стихами-сказками тогдашнему главному редактору «Мурзилки» Анатолию Митяеву. В мартовском номере 1969 года «Мурзилка» впервые напечатал стихотворение Л. И. Кузьмина «Звездочеты», а Лев Иванович стал постоянным автором «Мурзилки». Вышло более 70 номеров журнала с его стихами, сказками, рассказами. Журнал отметил 70-летие писателя и наградил его шутливой медалью «За верность «Мурзилке», а к 70-летию самого журнала была выпущена книга «Путешествие с «Мурзилкой», где опубликовано, по словам художника А. Каневского, самое интересное, что было напечатано в нем за эти годы. Рядом с именами В. Астафьева, Е. Чарушина, В. Берестова, А. Гайдара, Ю. Казакова, В. Драгунского, К. Чуковского, С. Михалкова, Д. Хармса стоит и имя Л. Кузьмина. Виктор Петрович Астафьев писал Льву Ивановичу: «Я тебя помню всегда и радуюсь, что ты состоялся как личность и как писатель…»

По свидетельству родных и близких, Лев Иванович был трудоголиком. За редким исключением вставал в пять-шесть часов утра и принимался за работу. Подтверждением является множество его книг, вышедших в 1970–1990-е годы. Писал Лев Иванович много и, как всякий хороший писатель, имел любимую тему и любимых героев. Действие в его рассказах и повестях часто происходит в северных областях средней России, а речь идет о жизни мальчишек и девчонок, о событиях деревенской жизни. Кузьмину удается без всякой фальши и надуманности донести до читателя самые мимолетные движения души своих героев, их волнения, переживания. Лирично, с акварельной прозрачностью вырисованы картины природы. Это книги для маленьких «Привет тебе, Митя Кукин!» (1977), «Любашин денек» и «Добрый день» (1979), «Елинские петухи» (1980), «Чудесное яблоко» (1981), «Грустная Элизабет» (1982), «Беглец» и «Серебряная труба» (1983), «Баба Яга и её внучки Ягобабочки» (1993) и т. д. Выходят книги Л. Кузьмина для подростков «Чистый след горностая» (1976), «Повести-сказки» (1978), «Под теплым небом» (1987). В 1989 г. в Москве в издательстве «Детская литература» выходит авторский сборник повестей и рассказов «Избранное». К сказочникам он себя не причислял, в последнее десятилетие больше тяготел к реалистической прозе. Книги Льва Кузьмина всегда поражают своим искусным наполнением - в них нет лишнего или не подходящего по теме стихотворения или повести.

Значительное место в творчестве писателя занимают переводы, пересказы и литературная обработка произведений русского, коми-пермяцкого, татарского, удмуртского, башкирского фольклора: «Вставай, Митенька!» (1975), «Шанежка» (1979), «Дверь на лугу» (1980), «Сто серебряных коней» (1983), «Верешок» (1985), «Сорока-белобока» (1986), «У нас полный дом ребят» (1990), сборник фольклора народов СССР «Счастливые жемчужинки» (1988). Книги «Чистый след горностая» и «Сельские дорожки» удостоены дипломов Всероссийских конкурсов на лучшее художественное произведение для детей. Стихи Л.Кузьмина вошли в ряд российских школьных хрестоматий, что свидетельствует о большом поэтическом таланте автора. Его книги широко известны в ближнем и дальнем зарубежье. Отдельные книги и произведения издавались на английском, французском, испанском, немецком, японском, хинди, чешском, кхмерском, лаосском и других языках. Есть публикации на языках народов бывшего СССР: эстонском, азербайджанском, украинском, молдавском и др.

Книги Льва Кузьмина вдохновляют на творчество художников, музыкантов, деятелей театра и кино. Его произведения иллюстрировали как пермские художники (О. Коровин, В. Аверкиев, С. Можаева, С. Ковалев, В. Кадочников), так и многие известные российские художники-иллюстраторы (Н. Попов, Н. Устинов, В. Читиков, М. Ромадин, М. Майофис и др.). Прекрасно дополняют произведения Льва Кузьмина иллюстрации, выполненные заслуженным художником России Виктором Чижиковым. Неповторимый стиль иллюстратора сделал творчество писателя узнаваемым не только по стилистике, но и визуально. Работы творческого тандема неоднократно печатались в старейших детских журналах «Мурзилка» и «Костер».

Л.И. Кузьмин работал на телевидении («Сказочник без бороды», «Будильник»), на радио. Телепередача «Сказочник без бороды» - особая страница жизни и творчества Льва Ивановича. Каждый выпуск вызывал живейшие отклики зрителей всех возрастов. Сын писателя Андрей Львович на Кузьминских чтениях в Пермской краевой детской библиотеке сказал: «В труде, в общественной жизни отец был серьезен». В данном случае это выразилось в том, что писатель добросовестно отвечал на все ребячьи письма, выступая не лектором, наставником, строгим воспитателем, а умным, доброжелательным, мудрым другом. Адресатами его переписки были школьники пос. Северный Коммунар, земляки из с. Парфеньево Костромской области и не только они. Писатель всегда находил время для общения со своими юными поклонниками и был частым гостем краевой детской библиотеки, любил встречаться с детьми, разговаривать с ними, играть.

Кузьмин писал сценарии (либретто) для кукольного («Петя и Волк», «Красноармейские были») и теневого театров. Опера на музыку С.Прокофьева «Петя и волк» не один сезон шла на сцене Пермского театра кукол. С ленинградцами — композитором Ж. Металлиди и актрисой И.Булгаковой им была создана монооперетта «Капитан Коко», которая и сейчас идет на эстрадах страны, а с Е.Попляновой из Челябинска создана опера-мюзикл для детей «Волшебное зерно» («Шагал один чудак»). Г. Терпиловский, А. Щадилов, Ж. Металлиди писали на его стихи песни. По сюжетам произведений Кузьмина создавались мультфильмы и диафильмы «Май-мастеровой, необыкновенная машина и король-вояка» (,1971), «В стране веселой детства» (1986), «Верешок» (1984). За свою творческую карьеру Лев Кузьмин написал около ста книг: сказки, повести, рассказы, автобиографические повести и озорные стихи. Общий тираж книг шагнул далеко за 10 миллионов.

За многолетнюю литературную и общественную деятельность награждён орденом «Знак Почёта» (1988), Почётной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР (1978 г), медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «Ветеран труда». В 1998 г. Лев Иванович был награжден орденом Дружбы народов. Лев Иванович удостоен звания «Заслуженный работник культуры» (1986 г), стал Лауреатом премии Пермской области в сфере культуры и искусства (1996).

Последняя книга с символическим названием «Золотые острова» вышла к 70-летнему юбилею. Эта книга — память о многом хорошем в жизни простого русского народа, золотые, солнечные искорки, которые зажигаются в нынешнем, пока еще очень сложном бытии. Умер Л. И. Кузьмин 1 апреля 2000 года. Он не дожил двух месяцев до выхода своей последней книги «В одном прекрасном царстве», которое включает 128 стихотворений для детей. В июне 2000 г. Пермской областной детской библиотеке было присвоено его имя, 11 января 2002 г. состоялось открытие в библиотеке музея Л. И. Кузьмина. А 1 ноября 2013 г. на доме по ул. Луначарского, 94, где 30 лет жил и творил писатель, была открыта мемориальная доска. Ежегодно проводятся Кузьминские чтения для взрослых и детей. Несколько книг Л. Кузьмина уже после его ухода из жизни были переизданы в Перми и Москве («Дом с колокольчиками», «Добрый день» и др.), записан CD-диск «Звездочет с планеты детства» (2001).

В наше время мало кто из детей верит в добрых волшебников и веселых звездочетов, охраняющих звезды. Тем не менее, добрые и умные книги пермского писателя Льва Кузьмина востребованы до сих пор. Книги Л. И. Кузьмина не стоят на полке, а находятся в движении, их читают и перечитывают дети, подростки и взрослые. Советуем вам найти и почитать с детьми такие интересные и поучительные сказки в стихах Льва Кузьмина: «Болтуниан Четвёртый», «Король-вояка, необыкновенная машина и Май Мастеровой», «Странный случай», «Счастливый билет и перо-самописка», «Как был весь мир спасён» и др.

Стихи и сказки Льва Кузьмина

Звездочёт

В своём домишке древнем,

С трубою на бочок,

Жил в сказочное время

Весёлый звездочёт.

И был он, между прочим,

Не очень-то богат:

Носил зимой и летом

Единственный халат.

Но дело не в богатстве,

Не тем он дорожил!

В одном прекрасном царстве,

В старинном государстве

Он звёзды сторожил.

Лишь звёздочка случайно

Сорвётся с неба в пруд,

Весёлый караульщик

Немедля тут как тут!

Он звёздочку достанет

Коротеньким сачком,

На печке обогреет

Под старым пиджачком,

И напоит малиной,

И мокрый нос утрёт,

И выпустит обратно

Под синий небосвод.

Подкинет ввысь

И скажет: – Лети!

Свети смелей!

Чем больше звёзд на небе,

Тем на земле светлей! –

И год за годом славно

Трудился звездочёт,

Но вот однажды ночью

К нему явился чёрт.

Явился и уселся

На лавке у окна,

Тихонечко хихикнул:

– Есть дело, старина!

Я тоже звездочётом

Желаю в пекле стать.

Мне звёзд, хоть штучек сорок,

Не сможешь ли продать?

Продашь – разбогатеешь!

Ты звёзды не жалей,

Чем на земле темнее,

Тем лучше для чертей.

Подумал честный сторож:

«Как быть? Что говорить?

Эх, дай-ка попытаюсь

Нахала обхитрить!»

И вслух сказал:

– Ну что же!

Ответ мой очень прост:

Плати волшебный грошик

Получишь сорок звёзд.

Они вот здесь, в печурке.

Их ровно двадцать пар.

Выкладывай монетку –

И забирай товар.

Лишь дай мне обещанье,

Что, если крикнешь «Ой!»,

Я грош возьму,

Но будет

Товар уже не твой.

Чёрт крикнул:

Я согласен –

Подпрыгнул чёрт:

Давай

Чугунную заслонку

Скорее открывай!..

И сунулся к печурке,

Дугою выгнув хвост.

А там, в печурке, угли

Пылали вместо звёзд.

Чёрт угли цапнул сдуру!

Заверещал: – Ой-ой! –

И в тот же миг услышал:

– Товар уже не твой!

И топнул чёрт с досады,

И дверью хлопнул чёрт!

И в кошелёк монетку

Припрятал звездочёт.

Но только не считайте,

Что он богатым стал,

Что он халат атласный

Портному заказал...

Нет, нет.

На этот грошик,

Волшебный, непростой,

Купил он в магазине

Бумаги золотой.

И новых звезд наделал

Из той бумаги сам,

И ловко их приклеил

К высоким небесам.

Он был, как прежде, верен

Пословице своей:

«Чем больше звёзд на небе,

Тем на земле светлей!» 

Башмаки-простаки

Два простака, два башмака

В осенний день издалека

Шли по глубоким лужам.

Один шагал без каблука,

Второй был худ и без шнурка…

И, кажется, простужен…

Один башмак

Вздохнул с трудом:

— Сейчас бы нам увидеть дом

С затопленною печкой,

Тогда бы там нашлись для нас

В кастрюлях каша,

В кружках квас…

Другой сказал:

— Конечно!

Один промолвил:

— А за кров

Хозяйке мы наколем дров!

Поленниц пять примерно.

У нас же есть с тобою честь:

Не станем даром пить и есть!

Второй ответил:

— Верно!

И вот пред ними встал дворец.

Воскликнул первый:

— Наконец,

Нам повезло на свете!

Кругом собаки, правда… Но

Давай стучаться всё равно!

— Давай ! —

Второй ответил.

А во дворце жил Фон-Барон.

Разбужен ранним стуком, он

Кричит слуге с постели:

— Эй, кто устроил тарарам?

Что за нахалы нынче к нам

Ломиться в дверь посмели?

Слуга на барский зов бежит,

От смеха даже весь дрожит

И приседает даже:

— Два чудака,

Два башмака

Пришли сюда издалека

И очень просят… КАШИ!

— Что! Башмаки под этот кров?

Гоните в шею дураков,

А то натащат пыли!

Дворец наш вовсе не таков,

Чтоб угощать в нём простаков.

Пусть бродят, где бродили!

Здесь только туфелькам почёт!

Лишь самый модный каблучок

Вхож на паркеты наши,

И надо знать, что никогда

Никто, ко мне придя сюда,

Не спрашивает каши!

Ушли друзья — и Фон-Барон

С постели слез пуховой.

Уснуть уже не может он,

Слугу он кличет снова:

— Эй! Что за холод во дворце?

И в том, и в этом вот конце

Сосульки в ряд настыли.

Болит от стужи голова.

Сходили б туфли по дрова,

Камин бы затопили!

Слуга в кулак подул,

Вздохнул:

— По этакой-то стуже

Не выйти туфелькам за дверь.

Для дела этого теперь

Покрепче кто-то нужен.

— Так пусть шагают башмаки!

Ведь это ж, право, пустяки —

Пробить тропу до рощи.

— Ах, башмаки? Но их здесь нет!

Они от нас ушли чуть свет

К хозяевам попроще.

Они вернуться не хотят,

Они в избе теперь сидят,

На самом лучшем месте.

Хозяйка им подносит квас

И говорит, что нет у нас

Ни совести, ни чести!

Родничок

В лесной тиши, в прохладе

Родился родничок.

И вот журчит, хлопочет,

По камешкам течет.

Течёт, поёт, смеётся,

И горлышки свои

На зорьке в нём полощут

Чижи и соловьи.

Под ветками черёмух

То полем, то лужком

Торопится он, чистый,

К деревне прямиком.

Над ним гремят ведёрки.

К весёлому с утра

По кладочкам-мосточкам

Сбегает детвора.

И всем живой водицы

Даёт он зачерпнуть,

А сам не убывает

Ни капельки, ничуть.

Он маленький, но добрый!

И в этом весь секрет.

У добрых дел на свете

Конца и края нет!

Как до небес добраться

Что нужно сделать, братцы,

Чтоб до небес добраться?

За стол сначала надо сесть,

Тарелку манной каши съесть,

Потом в зелёный лес пойти,

Большое дерево найти

И вверх

По крепким сучьям

Подняться к белым тучам.

А там

На тучу встать ногой,

Шагнуть на радугу – другой…

И вот

Уже нас не достать,

И небеса все наши!

Но, повторяю,

Начинать

Нам надо с манной каши.

Возвращение слона

Под солнцем палящим

Со склона на склон

Идёт по горам

Путешественник Слон.

Все земли прошёл он,

Все страны увидел,

Метлой подметал

Тротуары в Мадриде,

В Стамбульском порту

Пароходы грузил,

Но всюду, но всюду по дому грустил.

И вот, наконец, он совсем стосковался,

Купил чемодан и в дорогу собрался.

И вот он шагает,

Ушами трясёт –

Родным и знакомым

Подарки несёт.

А родина

С каждой минутой всё ближе,

А горные склоны

Всё ниже и ниже…

И кончился путь! И у светлой реки

Толпою встречают Слона земляки.

Они обнимают его и качают,

А он им –

Всем, всем! –

По подарку вручает.

Слонихе подносит духи и серёжки,

Слонёнку – портфель с букварём и сапожки,

Жирафу – пальто в золотистую клетку,

А Бегемоту – с помпончиком кепку.

И все благодарны, все рады вполне,

Но тут раздаётся:

– Простите! А мне?

А мне разве нет? –

Вдруг откуда-то вышла

И жалобно пискнула серая Мышка.

И сразу притих и сконфузился Слон.

– Какой я бессовестный! – вымолвил он.

И скинул пиджак,

И ощупал карман,

И хоботом настежь открыл чемодан,

И снова захлопнул,

И рядышком сел,

И грустно сказал:

– Чемодан опустел!

И все приуныли…

Но тут во весь рот

Крикнул печальной толпе Бегемот:

– Подумаешь, горе!

Ну стоит ли, братцы,

Нам из-за Мышки так волноваться?

Ведь мы ВЕЛИКАНЫ! А Мышь чуть видна…

Но Слон прошептал:

–Не хвались, старина…

Мышка не хуже тебя, Бегемота!

Ей, серенькой, тоже подарок охота.

И я исправляю ошибку свою,

Я вновь покидаю друзей и семью…

И вот он поднялся,

Устало вздохнул,

Хоботом, словно рукою, махнул

И двинулся снова в чужие края,

За дальние горы

И за моря…

Ушёл он!

И снова от дома вдали

То улицы мёл, то грузил корабли.

Под ним пароходные трапы трещали,

Его непогодою тучи стращали,

Не знал он ни отдыха,

Ни передышки

И – заработал подарок для Мышки!

Но только теперь он купил

Не одёжку

И не духи,

А губную гармошку!

И сам поиграл,

И ушами похлопал,

И радостно хрюкнул,

И к дому потопал.

Он шёл и смеялся!

Он шёл и трубил:

– Хороший подарок

Я Мышке купил!

Теперь будет славно и весело всем,

Теперь я шагаю домой насовсем!

Сверчок

Стоял на горке старый дом.

А в доме жил Сверчок –

Простецкий сельский музыкант,

Малютка мужичок.

Однажды хлынул сильный дождь,

Ударил страшный гром –

И развалился у Сверчка

На горке старый дом.

Но музыкант Сверчок сказал:

– Не стоит унывать!

Была бы скрипочка,

А с ней

Найду где ночевать.

И вот к Ежу стучится он:

– Открой, дружок! Беда!

Я без пристанища теперь

Остался навсегда…

Открой скорей, приятель, дверь!

Согреться я хочу.

А за ночлег

И за тепло

Игрою заплачу.

Ёж говорит:

– Да я и так

Готов тебе помочь!

Играть не надо.

На печи

Спокойно спи всю ночь.

– Ах, что ты… Я же обещал! –

Своё твердит Сверчок,

И в угол сел,

И в лапку взял

Малюсенький смычок.

И заиграл…

Но инструмент

Не пел,

А лишь скрипел –

Ведь по-другому-то Сверчок

Играть и не умел.

Но был он честен!

И пока

Хозяин не уснул,

Он всё пиликал в уголке,

Всё – скрип да скрип – тянул…

Когда-нибудь,

Друзья мои,

Ненастною порой

Он убаюкает и вас

Чуть слышною игрой.

Но обижаться на него

Не надо,

Ведь Сверчок

Из паутинок сделал сам

Незвонкий свой смычок.

Он сам травинки собирал

Для скрипки по лугам

И эту песенку играть

Учился тоже сам.

Добрые краски

Я чёрной, чёрной краской

Рисую чёрный лес.

Он мрачный и опасный,

Мой лес – колючий весь!

В нём спят сухие ёлки,

В нём дремлет серый пень.

В нём хмуро бродят волки,

И то не каждый день.

Но я зелёной краской

Исправлю мрачный вид,

И в шумный ельник сразу

Синица прилетит.

И зажурчит меж ёлок

Прозрачная река,

И встанет на пригорок

Избушка лесника.

Взойдут из-под осинки

Грибы-боровики…

Хватай скорей корзинки

И прямо по тропинке

В рисунок мой беги!

Ветер иТуча

Ветер с Тучею дружили,

Полю чистому служили:

Поливали в жаркий день

И пшеницу, и ячмень.

Но однажды крикнул Ветер:

– Я главнее всех на свете!

С Тучей больше не дружусь,

Сам я в поле потружусь!

Туча сразу рассердилась.

Туча в ёлки опустилась,

В чащу спряталась по грудь,

Ну, а Ветер начал дуть.

Дул он, дул он что есть мочи,

Дул с рассвета до полночи,

А с полуночи опять

Принимался бушевать.

Наконец устал,

Вздохнул,

На труды свои взглянул…

А как глянул, так и охнул –

В чистом поле всё засохло!

Там теперь ни колоска,

Ни цветочка, ни листка.

– О-хо-хо, – заплакал Ветер, –

Видно, есть на белом свете

Кто-то Ветра поглавней,

Кто-то Ветра посильней…

Неужели Туча –

Голубая круча?

Туча, Туча, не сердись,

В небо снова поднимись!

Туча громом громыхнула,

Туча крылья распахнула,

Туча в небо поднялась

И на землю пролилась.

Пролилась, как из ведра,

На сухие клевера,

На пшеницу, на ячмень

И на крыши деревень,

И в бадейки, и в кадушки,

И мальчишкам на макушки:

Пусть повсюду всё растёт!

Пусть повсюду всё цветёт!

Хмурый Ветер улыбнулся

И от счастья кувыркнулся:

– Ой, спасибо, Тученька!

Тученька-могученька!

Это ты меня сильней,

Это ты меня важней!

– Нет, – сказала тихо Туча, –

Я ничуть тебя не лучше.

Ты позвал – я поднялась,

Ты помог – я пролилась.

Славу нам делить не нужно:

Ведь всего важнее дружба.

Где никто не ссорится,

Там и дело спорится.

Вот и всё!

Зябкий человечек

Жил да был в краю одном

Зябкий человечек.

Он построил новый дом,

В доме двадцать печек!

Печь была на чердаке,

Печь была в прихожей,

И в собачьем уголке,

И в кошачьем тоже.

И в подвале, и в сенях,

Даже на крылечке

Злой метелице на страх

Возвышались печки.

В топках уголь полыхал,

Дров пылали груды,

А хозяин всё вздыхал:

– Ох, боюсь простуды!

Сшил он чепчик меховой,

В шубу нарядился,

Но из дома лишь весной

Выглянуть решился.

Он сказал : – Мне пять минут

Погулять нелишне.

Здравствуй, солнышко! –

Но тут

Вдруг увидел вишню.

А на ней белым-бело!

А в цветущих ветках

Разыгрался ветерок,

Он швырнул один цветок

В человечка метко.

И бедняга вдруг решил:

– Это снег валится!

Ох, зачем я поспешил

С печкой разлучиться!

Как теперь вернусь в свой дом

По такой метели? –

И со страху начал он

Мёрзнуть в самом деле.

Коченея, он дрожал

Около крылечка…

Ладно, дворник прибежал,

Поднял человечка!

Ладно, крошку в тот же час

На печи горячей

Уложил он под матрас,

А не то бы наш рассказ

Кончился иначе!

Дом с колокольчиком

Стоит небольшой старинный

Дом над зелёным бугром,

У входа висит колокольчик,

Украшенный серебром.

И если ты ласково, тихо

В него позвонишь,

То поверь,

Что в доме проснётся старушка,

Седая, седая старушка,

И сразу откроет дверь.

Старушка приветливо скажет:

– Входи, не стесняйся, дружок! –

На стол самовар поставит,

В печи испечёт пирожок,

И будет с тобою вместе

Чаёк распивать дотемна,

И старую добрую сказку

Расскажет тебе она.

Но если,

Но если,

Но если

Ты в этот уютный дом

Начнёшь кулаком стучаться,

Поднимешь трезвон и гром,

То выйдет к тебе

Не старушка,

А выскочит баба-яга

И не слыхать тебе сказки

И не видать пирога!

Сказка про Яшу

Бубенчиков Яша,

Упрямый чудак,

Всё делал иначе,

Всё делал не так.

Пусть домик его

Чуть не весь развалился,

Пусть дождик на Яшу

То капал, то лился,

Но крышу чудак

Починить не спешил –

От ливня спастись

Он иначе решил.

Он с берега в речку

Запрыгнул по горло

И крикнул соседям

Хоть сипло, но гордо:

– Вот способ укрыться

От туч и дождя!

Да здравствует мудрость,

Да здравствую я!

Он громко чихнул,

Но услышал в ответ:

–Ума-то у Яши

Ни капельки нет!

А Яша подпрыгнул

И крикнул:

– Ах так? –

И кинулся в дом,

И полез на чердак.

Потом на трубу он

Залез с чердака

И начал метлой

Разгонять облака.

Махал он, махал,

А соседи ему

Опять говорят:

– Это всё ни к чему!

Ты лучше бы, парень,

Подумал о деле:

Смотри-ка,

На крыше-то

Дыры да щели!

И Яша спустился

И целую ночь

Всё думал и думал,

Как делу помочь.

И вот из муки,

Запашистой и белой,

Он вымесил

Сдобное тесто умело!

И сахаром сдобрил,

И соли добавил,

И в дёжке на крышу,

На дырку поставил.

В четверг после дождичка

Солнце взошло

И прямо на крыше

Пирог испекло.

Пирог был огромный!

Четыре недели

Соседи его

С удовольствием ели.

А съели –

Сказали:

– Ну вот наконец

Бубенчиков Яша

У нас молодец!

Зёрнышко

Может быть, недавно,

А может быть, давно

Лежало на тропинке

Пшеничное зерно.

Ни мало, ни велико,

Обычное собой,

Но с кожицею странной –

С ярко-голубой.

А полем по тропинке

Шагал один чудак,

Он зёрнышко заметил,

Он вслух подумал так:

– Чудесную находку

Смелю я на муку,

Я голубую булку

Ребятам испеку!

Но к чудаку сейчас же –

Скорей! Скорей! Скорей! –

Примчался хмурый мельник,

С ним девять пекарей.

Примчались, посмотрели

На странное зерно

И хором заявили:

– Негодное оно!

Раз у него не жёлтый,

Не золотистый цвет,

То в нём большого проку

И не было, и нет!

Все пекари и мельник

Сказали чудаку,

Что голубые зёрна

Не мелют на муку.

А тот махнул рукою:

– Пускай!

Но всё равно

Я чувствую, я знаю –

Волшебное оно! –

Настойчиво и громко

Он заявил в ответ: –

Я верю, что в находке

Есть сказочный секрет.

Он в узенькую грядку

За домиком своим

Воткнул зерно и начал

Ухаживать за ним.

Он зёрнышко водою

Из лейки поливал,

Он грядку, если холод,

Подушкой накрывал.

Он грядку очень прочным

Плетнём огородил,

Он от неё ни ночью,

Ни днём не отходил.

А зёрнышко лежало

В земле

И не росло.

И что ни день, то громче

Смеялось всё село.

– Никчёмная затея! –

Кричали там и тут.

– Чудес на свете нету!

К чему напрасный труд?

Но поливал упрямо

Чудак своё зерно.

Шептал он:

– Урожая

Дождусь я всё равно.

И вот однажды утром

Край грядки сам собой

Слегка зашевелился

И сверху появился

Росточек голубой!

Он рос и рос…

Он вровень

С плетнём высоким встал,

А на макушке колос

Вдруг наливаться стал.

И в колосе не зёрна

Светились от жары,

А зрели

Голубые

Воздушные шары!

Их сразу расхватала

Босая детвора,

И до небес взлетала,

И громко хохотала:

– Мы лётчики! Ура!

Даже хмурый мельник

Был очень, очень рад.

Он вместе с пекарями

Летал под облаками

И ни за что спуститься

Не хотел назад.

А наш чудак смеялся

И, голову задрав,

Кричал: – Ну вот, смотрите!

Я оказался прав!

Пускай все сомневались –

Я верил всё равно,

И сказочную тайну

Открыло нам зерно.

Я верил, что на грядку

Вода не зря лилась,

И сказка получилась

И наяву сбылась!

Жёлтый с красным

Была деревня. В ней изба.

В избе топилась печка.

Под печкой, словно два сверчка,

Нашли приют два мужичка –

Два шустрых человечка.

Один – весь жёлтый, как желток.

Второй – как пламень красный.

И жёлтый подал голосок:

– Под тёплой печкою, браток,

Мы обжились прекрасно…

Да только скучно тут сидеть,

Бока без толку грея;

Давай хоть песни, что ли, петь,

Всё будет веселее!

И шум такой, и гам такой

Подняли человечки,

Что встал хозяин и метлой

Их вымел из-под печки.

Но жёлтый крикнул:

– Мы грустить

Не станем по закутку!

Раз не дают под печкой жить,

Пойдём в собачью будку.

Подкинем псу послаще кость

И скажем: «Ешь, дружище!»

И за гостинец пёс Барбос

Уступит нам жилище.

А красный поднял красный нос:

– К чему гостинец сладкий?

Собаку вытащим за хвост,

И будет всё в порядке!

Но пёс навстречу им шагнул

И цепь стальную так рванул,

Что братья побледнели

И, мигом скинув пиджачки,

Хватаясь цепко за сучки,

На дерево взлетели.

Воскликнул жёлтый:

– Вот так да!

Чуть не постигла нас беда!

Но мы к тому привычны…

Совьём, братишка, два гнезда

И заживём по-птичьи!

А брат в ответ ему: – Чудак!

Ну стоит ли стараться?

Гнездо не дом… Гнездо – пустяк.

Куда приятней просто так

На ветке покачаться!

Качнулись раз, другой… И вот

Раздался треск ужасный:

Упали прямо в огород

Два братца – жёлтый с красным.

И там, где жёлтый мужичок

Воткнулся в землю крепко,

Там вырос зелени пучок –

И появилась репка.

А там, где шлёпнулся второй,

Там, стойкий да пахучий,

Пылая жаркой головой,

Поднялся перец жгучий!

И вот вдвоём они живут

На огородной грядке,

И хорошо всегда им тут,

И всё у них в порядке.

Теперь хозяин их метлой

Долой не выметает,

А бережёт

И в летний зной

Водичкой поливает.

На улице тенистой

На улице тенистой,

Где всё цветёт весной,

Трудились по соседству

Башмачник и портной.

С утра светило солнце

К ним в окна мастерских,

И дружная работа

Шла весело у них.

Но вот друзья устали

И в майский тёплый день

На лавочке под липой

Уселись рядом в тень.

Уселись,

И башмачник

Портному говорит:

– Послушай, друг-приятель,

А я ведь ЗНАМЕНИТ!

Когда я на работе,

Весь город день-деньской

До вечера толпится

В башмачной мастерской.

Толпится не напрасно…

Все знают:

На заказ

Я шью ботинки прочно

И по ноге как раз.

Но главное не в этом!

А в том, приятель, суть,

Что ставлю на обновки

Я медные подковки,

Волшебные чуть-чуть.

Подвешен к ним бубенчик!

У них приятный звон.

Как ступишь на подковку,

Так слышится: динь-дон!

Динь-дон! Динь-дон! – старушка

Бредёт по мостовой.

Динь-дон! – спешит на помощь

К ней добрый постовой.

Динь-дон! Динь-дон! – спортсмены

Бегут на стадион.

Динь-дон! – от дома к дому

Шагает почтальон.

Динь-дон! Динь-дон! – малышки

Торопятся в детсад.

Динь-дон! – отряд пожарных

Выходит на парад.

Динь-дон! – и настроенье

Отличное у всех.

И в этом, я считаю,

Главнейший мой успех.

Не каждый сделать может

Подковку-бубенец!

Скажи, товарищ, честно:

Я правда молодец?

Портной сказал: – Возможно…

Да ты забыл о том,

Что и ко мне весь город

Валит с утра валом.

И тоже не напрасно!

Я сам любой заказ

Исполнить на «отлично»

Стараюсь каждый раз.

Я сам ничуть не хуже

Ребятам угожу:

Им пуговки цветные

На шапки посажу.

И тоже – непростые…

Все пуговки подряд,

Когда наступит вечер,

Сверкают и горят.

Горят!

И на берете

У девочки любой

Как будто бы фонарик

Пылает голубой.

Горят!

И каждый мальчик

В кепчонке на бочок

По городу ночному

Летит, как светлячок.

Горят!

И слышен тоже

Повсюду звонкий смех,

Но сам себя не стану

Хвалить я за успех.

Быть может, мы с тобою,

Сосед, и хороши,

Да пусть об этом скажут

Нам сами малыши.

Пускай ребята сами

Решат, кто молодец…

А нам опять за дело

Пора приняться смело –

Работе не конец!

Из книги «Капитан Коко и зелёное стёклышко»:

* * *

Спросонок Малышка,

Сынишка Звезды,

В густую крапиву

Упал с высоты.

Он в чаще кусачей

Застрял на лету

И плачет: «Ой, мама!

Я здесь пропаду!»

Над ним во всю мочь

Лягушата хохочут,

Его букарашки

Усами щекочут,

И где-то близёхонько

Кто-то мычит,

О стенку сарая

Рогами стучит!

И начал малыш

Угасать понемножку,

Но тут я его

Подхватил на ладошку,

Погладил,

Утешил,

Дал сахару с хлебом

И к маме закинул

На звёздное небо.

Я крикнул малышке:

— Лети в свою высь!

Да больше не падай,

За маму держись.

Гуляй с ней за ручку

По звёздному краю;

Я сам как-нибудь

Там у вас побываю.

Примчусь!

Но уж я-то

Среди облаков

Не забоюсь

Лягушат и жуков…

Ну и коровы тоже не испугаюсь!

* * *

Кто видел хоть однажды

Зелёного кота,

Малиновую лошадь

И синего кита?

Котов таких, конечно,

И сам я не встречал

И лошадь странной масти

Нигде не замечал!

Но синий кит, поверьте,

На самом деле есть!

Взаправду повстречаться

С ним выпала мне честь.

На берег Антарктиды

Я прибежал чуть свет,

Кит выглянул из моря

И крикнул мне: «Привет!»

Он пригласил: «Нырни-ка!

Водица — красота!»

А сам был синим-синим

От пасти до хвоста.

А сам

Всё сине море

Загородил собой,

Над ним легко взвивался

Фонтанчик голубой.

Нырять к морскому зверю

Не стал я с высоты,

Но всё ж таки поверил:

Есть синие киты!

Я всем теперь отвечу

И на другой вопрос:

Малиновая лошадь

Имеется всерьёз!

Она в лесной избушке

В малиннике живёт,

Малиновое сено

За столиком жуёт.

А рядышком на печке

Уснул зелёный кот,

Он ждёт со мною встречи

Во вторник через год.

Его щекочут мыши,

А он себе храпит:

Зелёному лентяю

Всё снимся я да кит!

Загадки

Белые лошадки

Белые лошадки,

Гривасты, легки,

По синему полю

Бегут наперегонки;

Их никому

Никогда не поймать,

В упряжку не поставить,

Уздой не зануздать

(Тучки)

Кто он?

Лапки-царапки,

Ушки чутки,

Спинка, грудка –

В атласной шубке, –

Сидит у окошка

Совсем, как кошка…

Но всё же, но всё же

Это не кошка!

Так кто же он?

(Кот)

Антошка

Сидим, глядим в окошко.

А там через лесок

Торопится Антошка –

Он лёгок и высок!

Реку перебегает

И под весёлый гром

Вдруг пляску затевает

За нашим за двором.

Пускается вприсядку,

Шумливый, озорной,

По кустикам, по грядкам,

По зелени резной.

А мы кричим Антошке:

– Отплясывай, пляши!

Твои босые ножки

И звонкие ладошки

Для лука, для картошки

Куда как хороши!
        (Дождик)