27 мая отмечается
320-летие Санкт-Петербурга. Предлагаем познакомиться с постами о городе на Неве
в нашем блоге за 10 лет.
Санкт-Петербург —
Петроград — Ленинград — Санкт-Петербург — 310 лет
Прогулки по
Петербургу с Майей Борисовой
Кораблик
Над грохотом и пылью,
Над шумной суетой
Плывёт на тонком шпиле
Кораблик золотой.
Летают рядом чайки,
Звезда горит вдали.
Он бы и рад причалить —
Да в небе нет земли.
Купол золотой
Сияет купол высоко,
Он цвета золотого.
Здесь для залётных облаков
Всегда постель готова.
Ложатся ночью облака
На этот купол добрый,
Свои пушистые бока
Пристроив поудобней.
Памятник царю и его коню
Вот памятник царю Петру
И царскому коню,
Фотографируют его
По двести раз на дню.
Царь много славных дел
свершил,
А конь неоднократно.
Его на подвиги возил
И привозил обратно.
Гранитный лев
Лежит гранитный добрый
лев
У входа в старый дом,
И ребятишки, осмелев,
Сидят на нём верхом.
Гранитный лев ребятам
рад,
Без них скучает он,
И снится льву в который
раз
Один и тот же сон:
В саду среди густой
травы,
Едва взойдёт луна,
Резвятся каменные львы
И львы из чугуна —
Дрожат ночные сторожа
И прячутся в домах...
А дети, весело визжа,
Катаются на львах!
Полуденная пушка
Стреляет в полдень
пушка,
Скрывается в дыму.
Когда стреляет пушка,
Не страшно никому!
Шумит вода речная
У крепостной стены
А пушка ведь ручная:
Она не для войны.
Красавица Нева
Над красавицей Невой
Липы шелестят листвой.
И гранитом самым лучшим
Ей одели берега!
Но совсем не белоручка
Знаменитая река!
Баржи, лодки, пароходы
На себе несёт Нева.
И в трубе водопроводной
Тоже плещется Нева.
Продавщицу мы торопим:
— Не нальёте ли нам вы
С красным клюквенным
сиропом
Газированной Невы?
М. Борисова
Прогулка по городу со стихами Сергея Скаченкова
Сергей
Скаченков и его стихотворения
Прогулка
Одеты не по-зимнему —
Уже совсем по-летнему,
Проходим мимо Зимнего,
Идём мы к саду Летнему.
Туда идём, где невскою
Волной гранит исхлёстан,
Потом пойдём по Невскому
И погуляем просто.
Майский сад
Погулять нам не
пришлось.
Старый сад промок
насквозь —
Раздается ветра вздох:
«Не ходите! Не просох!»
Будем ветра слушаться —
Пусть наш сад просушится.
Фонари
Весь год они без устали
горят.
За это вот, наверное, в
награду,
Когда июнь идёт по
Ленинграду,
Каникулы им дарит
Ленинград.
На Петроградской листопад
Вы приходите на прогулку
Туда, где плещется Нева.
На Петроградской, в
переулках,
Справляет праздник свой
листва.
Здесь воздух будто бы
искрится,
Асфальт от листьев
золотой,
А солнцу хочется умыться
Студёной невскою водой.
Ещё мгновенье — и
потонет.
Октябрьский медленный
закат,
А ветер чуть деревья
тронет,
И листья тонко зазвенят.
Клён раздаёт на память
листья,
Под дубом жёлудь ждёт
ребят...
Идите к нам, ещё не
поздно,
На Петроградской —
листопад.
Кораблик Адмиралтейства
Маленький кораблик
В городе огромном,
В небе над Невою
Синем и просторном.
Маленький кораблик
Высоко плывёт —
Это символ города,
Здесь рождался флот.
Ростральные колонны
Ветер с Балтики, резкий,
соленый,
На Ростральные дует
колонны.
Но не дрогнут колонны и
ростры:
Бережет их Васильевский
остров,
Избавляет от будничных
дел.
Труд их в праздники —
славный удел!
И когда наступает пора,
Ростры держат
прожектора,
Чтоб, пронзая ночей
синеву,
Освещать и мосты, и
Неву.
Ночью на Невском
Город спит, и Невский
стройный
Уплывает в темноту.
Только кони неспокойны
На Аничковом мосту.
Страшно мне:
Рванутся кони!
Кто таких коней догонит?
Львиная ограда
За Финляндским у Невы
Охраняют зданья львы.
Это — львиная ограда,
Но бояться львов не
надо.
Любопытства даже ради,
Можно страшных львов
погладить.
Двадцать девять львов
сидят,
Вдаль задумчиво глядят.
Сфинксы
Вьюга, стужа, снегопад.
Сфинксы стынут и дрожат.
Но не дремлют и не спят
—
Сфинксы город сторожат.
Лебяжья канавка
Лебяжья канавка,
Где много людей,
Лебяжья канавка,
Где нет лебедей.
Они улетели.
Куда же, куда?..
Нам не сказала
Об этом вода.
Летний сад
В этот сильный снегопад
Ну куда нам деться?
Мы, наверно, в Летний
сад
Побежим погреться.
Но зимою Летний сад
Сам погреться был бы
рад.
Петропавловская крепость
Ветра вой и волн
свирепость,
Всё видала, всё снесла
Петропавловская
крепость,
Тучи рвущая игла...
Как хитро придумал
кто-то
В недалёкой старине:
В синем небе позолота,
Казематы в глубине.
Петропавловский шпиль
Раздумал, видно,
Ангел улетать
И вот застыл,
Пространства не осиля.
Ему на город
Весело глядеть
С вершины
Петропавловского шпиля.
Под ним течет
Красавица Нева,
И воды омывают
Пляж знакомый,
А в невских водах
Неба синева.
Здесь все своё.
Он в Петербурге — дома.
На Петропавловской в двенадцать
В классе ушки на
макушке:
Вот-вот-вот пальнут из
пушки!
Не пропустит пушка сроки
—
У неё свои уроки.
Ей служить совсем не
лень:
Воз каникул — каждый
день!
Стрелки встретятся в
двенадцать,
И бабахнет, — будь
здоров!
Хорошо на Петроградской
—
Знаем время без часов.
В нашем городе
В нашем городе портовом
Ровно в полдень пушка
бьёт.
В нашем городе «Аврора»
Знаменитая живёт.
Залп её победной песней
Был в семнадцатом году.
Из легенды этот крейсер,
В гости я к нему иду.
Каждый день, в любую
пору,
Крейсер ждет своих
друзей.
Приходите на «Аврору» —
Вверх по трапу — и в
музей.
С. Скаченков
Поэты о Ленинграде-Петербурге
«Люблю тебя,
Петра творенье… Пушкинский Петербург»
Поэзия
блокадного Ленинграда: «Я говорю с тобой под свист снарядов»
Муза Блокадного
Ленинграда Ольга Берггольц
* * *
Нам от тебя теперь не
оторваться.
Одною небывалою борьбой,
Одной неповторимою
судьбой
Мы все отмечены. Мы —
ленинградцы.
Нам от тебя теперь не
оторваться:
Куда бы нас ни повела
война —
Твоею жизнию душа полна
И мы везде и всюду —
ленинградцы.
Нас по улыбке узнают:
нечастой,
Но дружелюбной, ясной и
простой.
По вере в жизнь. По
страшной жажде счастья.
По доблестной привычке
трудовой.
Мы не кичимся буднями
своими:
Наш путь угрюм и ноша
нелегка,
Но знаем, что завоевали
имя,
Которое останется в
веках.
Да будет наше сумрачное
братство
Отрадой мира лучшею —
навек,
Чтоб даже в будущем по
ленинградцам
Равнялся самый смелый
человек.
Да будет сердце счастьем
озаряться
У каждого, кому
проговорят:
— Ты любишь так, как
любят ленинградцы...
Да будет мерой чести
Ленинград.
Да будет он любви
бездонной мерой
И силы человеческой
живой,
Чтоб в миг сомнения,
как символ веры,
Твердили имя верное его.
Нам от него теперь не
оторваться:
Куда бы нас ни повела
война —
Его величием душа полна,
И мы везде и всюду —
ленинградцы.
О. Берггольц
«Дыша одним
дыханьем с Ленинградом, я не геройствовала, а жила» поэмы
«Блокадная
Мадонна» Ольга Берггольц
Юрий
Воронов: «Мы вышли из блокадных дней…»
Поэтическая
летопись Блокады Ленинграда Юрия Воронова
* * *
Чтоб наполниться городом
этим,
Не надо
Продолжительных встреч
Или гидов в пути.
Ленинград
Начинается с первого
взгляда,
Как любовь,
От которой уже не уйти.
Но когда он
Слепит вас своими
дворцами,
Берегами Невы,
Прямотою дорог,
Не забудьте людей,
Вставших вровень с
творцами,
Не забудьте о тех,
Кто всё это сберёг!..
* * *
Мой город больше не в
бою.
Он горд победой и
бессмертьем.
Но боль свою
И скорбь свою
Ему не выплакать
Столетья.
Улица Росси
1
На улице Росси строй
жёлтых фасадов
Подчёркнуто чёток, как
фронт на парадах.
Она небольшая. И нет
ленинградца,
Который сумел бы на ней
затеряться.
Здесь фильмы снимают при
ясной погоде,
Туристы, беседуя с
гидами, бродят.
Проходят девчонки с
походкой приметной,
Поскольку тут здание
школы балетной.
Я тоже на улице Росси
бываю.
Но мне здесь невесело: я
вспоминаю...
2
Дворец пионеров, что с
улицей рядом,
Стал новой больницей в
начале блокады.
Сюда привозили из разных
районов
И тех, кто спасён был в
домах разбомблённых,
И тех, кто контужен был
вражьим снарядом,
И тех, кто в дороге от
голода падал...
Я помню, как плотно
стояли кровати
В промёрзлой насквозь
полутёмной палате.
Мне видятся скорбные
лица лежащих
И слышится голос соседа
всё чаще.
Он, если мы долго и
мрачно молчали,
Читал нам «Онегина»:
чтоб не скучали...
Мы верили твёрдо:
вот-вот — наступленье,
Когда согласились с его
предложеньем,
Что в первую пятницу
после Победы
Все в полдень на улицу
Росси приедут.
Сомненья по поводу места
для сбора
Он тут же развеял без
долгого спора:
— До Росси не только
легко добираться:
На улице этой нельзя
затеряться!..
А вскоре в метель, что
гудела, бушуя,
Его отправляли на землю
Большую.
Он еле дышал, но,
прощаясь, нам бросил:
— Пока... Не забудьте
про улицу Росси...
3
Я в пятницу вслед за
победным салютом
На встречу приехал
минута в минуту.
Я ждал. Я в надежде к
прохожим бросался.
Но снова и снова один
оставался.
Забыть уговор? Не могли!
Неужели?..
А может быть, с фронта
прийти не успели?
А кто-то работу оставить
не может?..
Но в сорок шестом
повторилось всё то же.
4
Всё то же... А время без
устали мчится.
Я в чудо не верю: его не
случится.
Но в первую пятницу
после Победы
Я снова на улицу Росси
поеду.
Мне надо с друзьями тех
лет повидаться...
На улице этой нельзя
затеряться!
Турист
Говорил он, на город
глазея,
Собираясь в обратный
полёт:
— Этот город подобен
музею.
Я бы брал с иностранцев
за вход.
И не понял приехавший
«дядя»,
За моря улетая назад:
Не взимают за вход в
Ленинграде,
Но в глаза визитёров —
глядят.
Он бродил здесь
Один и со всеми,
Но цветка к Пискарёвке
не снёс…
То ли нервы берёг,
То ли время,
То ли сердцем ещё не
дорос.
Ю. Воронов
Река времени
Александра Городницкого
К 85-летию со
дня рождения поэта
Атланты
Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерках приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках.
Держать его, махину,
Не мёд — со стороны.
Напряжены их спины,
Колени сведены.
Их тяжкая работа
Важней иных работ:
Их них ослабни кто-то —
И небо упадёт.
Во тьме заплачут вдовы,
Повыгорят поля,
И встанет гриб лиловый,
И кончится Земля.
А небо год от года
Всё давит тяжелей,
Дрожит оно от гуда
Ракетных кораблей.
Стоят они, ребята,
Точёные тела,
Поставлены когда-то —
А смена не пришла.
Их свет дневной не радует,
Им ночью не до сна.
Их красоту снарядами
Уродует война.
Стоят они, навеки,
Уперши лбы в беду,
Не боги — человеки,
Привычные к труду.
И жить ещё надежде
До той поры, пока
Атланты небо держат
На каменных руках.
А. Городницкий
Михаил
Дудин: «Меня поэтом сделала война»
Вчера была война
Был этот день
торжественен и ярок,
И синева густа и
глубока.
Литые кони триумфальных
арок
Копытами взбивали
облака.
Как будто солнце было
заказное
На этот день. И музыка
плыла.
Весь город цвел. Пылал в
звенящем зное,
До облаков вздымая
купола.
Он весь в цветах. Он
весь в знаменах. В громе
Военных маршей. Гулок и
глазаст,
Он ничего сейчас не
знает, кроме
Той радости, которой не
отдаст.
Гремели танки мостовой
торцовой,
В движении стремительно
легки.
Во всю длину на площади
Дворцовой
Равняли строй
гвардейские полки.
Так вот оно, прошедшее
все беды,
Ни перед чем не падавшее
ниц,
Суровое величие Победы.
Мельканье касок,
загорелых лиц
И потных плеч. Тяжелых
плеч солдата.
Колонна за колонной. Без
конца.
И ни души знакомой. А
когда-то
Я здесь служил. Знал
каждого бойца.
Но не ищи. Но сколько б
ни искал,
Здесь не найдешь.
Напрасная работа.
Друзья остались у
гангутских скал.
Под Марьином. В
синявинских болотах.
Под Красным Бором спят
друзья мои.
Под Нарвою. Под
Выборгом. И в пущах
Курляндии. Окончены бои.
И мертвые спокойны за
живущих.
И грустно мне. Но мысль
моя чиста.
Как будто вновь я шел от
боя к бою.
В дыму сражений грозные
места
Сегодня развернулись
предо мною...
М. Дудин
Вера Инбер: «Когда
нам как следует плохо, мы хорошие пишем стихи…»
Залпы Победы
Улицы, ограды, парапеты,
Толпы... Толпы... Шпиль
над головой,
Северным сиянием победы
Озарилось небо над
Невой.
Гром орудий, но не
грохот боя.
Лица... Лица...
Выраженье глаз.
Счастье... Радость...
Пережить такое
Сердце в состоянье
только раз.
Слава вам, которые в
сраженьях
Отстояли берега Невы.
Ленинград, не знавший
пораженья,
Новым светом озарили вы.
Слава и тебе, великий
город,
Сливший во едино фронт и
тыл.
В небывалых трудностях
который
Выстоял. Сражался. Победил.
В. Инбер
Вячеслав
Кузнецов: «Поэты бессмертны. Я с вами, хотя среди вас меня нет...»
Островитяне
На Неве живем —
островитяне.
Здесь гранит и волны, и
трава.
В грусть ли, в радость —
если вас потянет —
Приезжайте к нам на
острова!
Пусть уйдут печали!..
Хлебом-солью
встретим, словно сына
или дочь.
Будет плыть над вами
невесомо
белая, серебряная ночь.
И — бродите, ощущая
остро
жизнь...
Пусть околдуют
соловьи!..
...Город мой...
Блокадный голод...
Остров...
Остров жизни, мужества,
любви!
Город мой, твой полдень
или полночь —
всё во мне, как смех и
плач детей.
Пусть всегда простое
слово «помощь»
будет в обиходе у людей.
Потому что все —
островитяне,
хоть и не у каждого
Нева...
...В общем, если здорово
потянет,
приезжайте к нам на
острова.
Зимний пейзаж
Петропавловка в тумане,
свет за стёклами дворца.
Над Фонтанкой, над
домами
веет снежная пыльца.
Тают в лёгкой дымке
ростры,
огоньки бегут, скользя.
Это так свежо и остро,
что забыть никак нельзя!
Липы в пышных эполетах
с позолотцей — в
серебре.
Синий свет на парапетах
—
снегириный на заре...
* * *
А на Финском заливе —
штиль.
Осыпаются листья.
Как застывшая молния,
шпиль
в небе мглистом.
Спящий лев у дворца,
под мостом — голубые
прозоры,
золотая пыльца
на старинном шлеме
собора...
Город впрямь невесом,
в бликах светлых и
синих,
словно утренний сон,
словно сказ о России!
Мосты
Ликуя, а порой печалясь,
я стыл, как птица на
лету...
Забудется ль, когда
встречались
на Поцелуевом мосту?!
Я вспоминал потом в
разлуке
то все с начала, то — с
конца.
...Мосты, мосты! Они,
как руки,
связуют время и сердца.
Они не просто над водою,
—
то многолюдны, то пусты
—
над радостью и над бедою
стоят, как радуги,
мосты.
По грудь в воде, — как
ноги студит,
как ветры спину леденят!
—
связуют берега и судьбы
и, одинокие, стоят.
* * *
Вечерний сумрак вымарал
все тени
На Мойке, на Неве и на
Фонтанке.
Стоит, устало горбясь,
мост Литейный
Дредноутом на якорной
стоянке.
День отошел. Как
всхлипы, чаек крики.
Седая мгла на их
мятежных крыльях.
А сердце солнечные
помнит блики
На площадях, на куполах,
на шпилях.
* * *
В себя вбирая красоту,
Я славлю сердце молодое!
Стою на Кировском мосту,
И город мой — как на
ладони.
Домов хрустальные торцы,
Резные арки, словно
сестры.
Сверкают золотом дворцы,
Алеют солнечные ростры.
И шпили, шпили — там и
тут
Над каждой башней и
карнизом.
А в мачтах кораблей поют
Балтийские седые бризы.
Прогулка по Летнему саду
Как горько пахнут листья
увяданья!..
И не бодрят уже, не
веселят.
В погожий день пришел я
на свиданье
к тебе, в твои аллеи,
Летний сад.
... Стою.
Вдыхаю острый невский
воздух,
стекающий с лебяжьих
облаков.
Нет, не по листьям — по
опавшим звездам
Брожу среди героев и
богов.
Как небо первозданно и
бездонно,
как небездумно!..
Статуи — строги.
Дворец Петра...
Но где ж хозяин дома?
В каких веках гремят его
шаги?
Шуршат и шепчут листья,
осыпаясь,
блуждают блики солнца по
траве...
Петровской треуголкой
синий парус
проходит по мерцающей
Неве.
Здесь связь времён как
непрерывность света,
пронзающего яростную
тьму.
Земля кружит, вершится
эстафета,
И всё труднее сердцу и
уму.
Прости нам, Летний сад!
Ведь мы в итоге
так суетны, забывчивы,
грешны...
Старею я. Стареешь ты.
И боги —
бессмертные! —
от смерти не ушли.
Так в чём же тайна
бытия?!
Кто судит?
Кто и над кем
вздымает тяжкий бич?..
Ты слышишь, Рок?!
Отдай мне Книгу Судеб,
Чтоб хоть одну судьбу
Я смог постичь!
Отдай мне эту каменную
книгу,
И груз веков легко я
сброшу с плеч.
И на пороге вечности
постигну
Себя, чтоб человечество
сберечь.
Я не спешу.
Я знаю — будут грозы.
Но, коль решил, не
поверну назад.
...Мне тридцать пять.
Уитменовский возраст.
О, пожелай удач мне,
Летний сад!
Петровская баллада
Корабль — над городом
плывет
по облакам, через
столетья,
и в парусах грохочет
ветер,
лохматя синь балтийских
вод.
Тверда петровская рука,
Она умела в бурю
править…
… О, наша быль, о наша
память —
Фрегат — связующий века!
Корабль — над городом
плывет
И видит нас внизу, в
пучине.
По этой, может быть,
причине
К нему мы рвемся, в
небосвод.
В. Кузнецов
Анатолий
Молчанов: «Я поднял в атаку стихи о блокаде...»
Память
блокады в стихотворениях Анатолия Молчанова
* * *
В начале блокадных
простреленных дней,
В дыму и огне, под
сирены надрыв,
Мы сняли с моста
знаменитых коней
И в землю зарыли, от
смерти укрыв.
Блокада, блокада, лихие
года.
Земля под лопатой от
горя тверда.
Мы много и многих зарыли
тогда,
Одних — до победы,
других — навсегда.
Но вот, удаляясь,
затихли бои,
И сбросив блокаду,
вздохнул Ленинград,
Устало расправил
проспекты свои
И стал возвращать им их
прежний наряд.
Весеннею ночью в
победном году
Мы вырыли клодтовых
гордых коней.
Мы стрепетом яму
раскрыли в саду,
И конские морды
взметнулись над ней —
Родные, живые! А Невский
бурлил,
Аничковым мостом любуясь
опять...
Вот если бы так же из братских
могил
Могли мы всех павших
живыми поднять!
Будь славен, Ленинград!
Хочу стихами должное
воздать
За подвиг ратный твой,
великий Ленинград.
На знамени твоём из
золота звезда
И высших орденов
блистательный парад.
История хранит предания
веков
Про подвиг городов в дни
вражеских осад,
Про Трою, Карфаген,
Рязань, Смоленск и Псков,
Но ты их всех затмил,
бессмертный Ленинград.
В двадцатый день войны
ты принял грозный бой.
В Берлине ликовал
коричневый маньяк.
Он бросил, чтоб скорей
расправиться с тобой,
Почти что миллион своих
лихих вояк.
За девятнадцать дней они
смогли пройти
От прусских крепостей до
лужских берегов —
Шестьсот военных вёрст
знакомого пути,
Которым к нам не раз шли
полчища врагов.
«Шестьсот победных вёрст
за девятнадцать дней!
И Ленинград теперь всего
лишь в ста верстах!
Цель группы армий «Норд»
всё ближе, всё видней:
Сдавайся, Ленинград, иль
превратишься в прах!»
Казалось, город мой,
тебе спасенья нет.
Захватчиков пьянил
победы близкой миг,
Уже назначен был в
«Астории» банкет...
Как вдруг забуксовал
отлаженный «блицкриг».
И чтоб пройти сто вёрст
от Луги до Невы,
Как ни рвались враги,
два месяца ушло,
Два месяца боёв совсем
другой войны.
И двести тысяч их там в
землю полегло.
Вот так, мой Ленинград,
ты принял смертный бой,
Чтоб отстоять себя,
столицу и страну.
В двадцатый день войны
ты начал подвиг свой
И продолжал его почти
что всю войну.
О, как стремился враг
стереть тебя с земли —
Упорно штурмовал, без
устали бомбил,
Из мощных пушек бил,
чтоб в прах тебя смели,
Блокадою душил и голодом
морил.
Ты стойко перенёс, не
дрогнув ни на миг,
Почти трёхлетний ад
блокадного кольца.
И каждый житель твой — и
юный, и старик,
Как истинный герой,
боролся до конца.
Ты трудно победил, всех
жертв твоих не счесть —
Полгорода легло... Но
каждый отомщён.
Враг испытал сполна
святую нашу месть,
Он тоже потерял здесь
целый миллион.
Всю группу армий «Норд»,
что шла брать
Ленинград,
Ты приковал к себе почти
на всю войну
И этим поддержал Москву
и Сталинград,
И Курск, и путь в Берлин
в победную весну.
Недаром признавал
фашистский генерал,
Когда их всех судил в
Нюрнберге трибунал:
«Не потому ль в Берлин,
к нам, русские вошли,
Что мы их Ленинград
взять так и не смогли...»
Будь славен, Ленинград!
И пусть ни юбилей,
Ни будни подвиг твой не
смеют затенять.
Да будет вечно жить он в
памяти людей
И гордостью сердца
потомков наполнять!
БУДЬ СЛАВЕН, ЛЕНИНГРАД!
Покаяние
Простите нас, погибшие в
блокаду,
За то, что вы в земле, а
мы живём,
Вкушаем жизни горечь и
усладу,
Грустим и любим, плачем
и поём.
Простите нас, что в дикой
спешке буден,
Быть может, редко
навещаем вас.
Но мы вас помним, вечно
помнить будем,
Ведь вы — родные каждому
из нас.
Простите нас, годами
убелённых,
За ту беду, что мы не
отвели,
За то, что город, в
битве сохранённый,
Мы в мирной жизни не
уберегли.
Он из блокады вышел
опалённый,
В глубоких ранах, кровью
обагрён,
И вновь расцвёл, народом
возрождённый...
А ныне — бескультурьем
разорён.
Ветшает всё — традиции и
зданья,
Разверзлась пропасть
нравственных утрат,
Великий Город просит
подаянья! —
Прекрасный, славный,
гордый Ленинград…
Простите нас, презревшие
пощаду
Ценой измены совести
своей,
Кого-то снова имя
Ленинграда
Коробит, как нацистских
главарей.
Таясь войной за Неманом
и Бугом,
Звериной злобой к Ленину
горя,
Фашисты город звали
Петербургом,
В мечтах и планах смерть
ему творя.
А в сорок пятом в
бункере-берлоге,
Когда Берлин дрожал от
канонад,
Шеф пропаганды Геббельс
хромоногий
В пример берлинцам
ставил Ленинград!
Теперь свои над городом
глумятся,
Санкт-Петербургом им
неймётся стать.
Простите нас, родные
ленинградцы, —
Мы не сумели имя
отстоять.
Все эти годы так вас не
хватало,
Культуры вашей, чести и
души.
И нас одних, наверно,
было мало,
Они смогли наш голос
заглушить.
Простите нас за это
покаянье,
За боль обид и горький
тон тирад.
Прервите ваше вечное
молчанье,
Возвысьте голос свой за
Ленинград!
Я славу Ленинграда ревниво защищаю
Когда Санкт-Петербург
героем величают,
Я славу Ленинграда
ревниво защищаю.
Историю России теперь
дают другую,
События и факты
по-новому трактуя:
Одни перевирая, другие
выпирая,
А мимо третьих молча и
быстро пробегая.
Но подвиг Ленинграда в
молчанье не минуешь
И славу Ленинграда не
переименуешь!
Я — часть Ленинграда
Я — часть Ленинграда.
Столетия дремлет
Здесь в вязком суглинке
прах предков моих.
И я свои кости сложу в
эту землю,
Чтоб городу твёрже
стоялось на них.
Я — часть Ленинграда. В
красе его зданий
Живёт моих дедов и
прадедов труд.
Я — буква в томах его
дивных преданий,
Которых ни время, ни зло
не сотрут.
Я — часть Ленинграда. Я
часть его воли,
Упорства и силы,
бесстрашья в борьбе.
Я часть его мук, его
скорби и боли,
И верности трудной, но
гордой судьбе.
Я — часть Ленинграда, я
— часть Петрограда,
Я — часть Петербурга,
всё это — моё.
Но вспять изменять имена
всё ж не надо,
У каждого имени время своё.
Я — часть Ленинграда. Я
часть его славы,
И это почётней всех
высших наград.
Пусть дети мои
унаследуют право
Считать себя частью
твоей, Ленинград.
А. Молчанов
«Всю
Россию дали мне в наследство,
* * *
Я счастлив, что в городе
этом живу,
Что окна могу распахнуть
на Неву,
Я вижу, как зори над нею
играют —
Так сильно, так ярко,
что волны пылают!
Ему по плечу, что
доступно немногим,
Как в мир он раскинул
просторно дороги,
И сколько в нем воли, и
сколько в нем света,
И сколько в нем спето, и
сколько не спето!
Я знаю друзей по оружью,
сограждан,
Я с ними в походах бывал
не однажды,
Я рос вместе с ними,
борясь и мужая,
Великою честью я это
считаю!
Все грозы, все бури наш
город осилил,
Он воин, любимый
Советской Россией.
И гордый стоит он в
красе небывалой,
И Ленина орден на
бархате алом.
* * *
С Ленинградом столько в
жизни связано!
Все к нему сошлись мои
пути.
Столько слов о нем
хороших сказано,
Что не знаю, где еще
найти.
Может, на путях, клюкой
промеренных,
Встретятся слова такие
мне?
Может, в сердце, где они
потеряны,
Поискать —
Опять на самом дне?
Все видел город наш бессмертный
Иль мало нас?..
А. С. Пушкин
Всё видел город наш
бессмертный,
Сжимал оружие герой,
Его враги из тьмы
несметной
Лежат за Пулковской
горой.
Они повержены в
бесславье,
И снят жестокий след
врагов
Зеленой вьюгой
разнотравья,
Холодным бешенством
снегов.
И вновь тропинок вьется
много.
За их стоцветную кайму
На Пушкин торная дорога
Спешит к Лицею самому…
* * *
Я к тебе с певучим
словом,
Я с приветом, брат,
Тополиный, тополевый,
Друг мой Ленинград!
Золотистые от зноя,
Встали острова,
Легкой пеной кружевною
Плещется Нева.
Над волною чайка вьется,
Обронив перо…
То ли скатный жемчуг
льется,
То ли серебро!..
* * *
…Сердце радо —
Вечно быть с землею
Ленинграда,
Вечно ощущать дыханье
моря,
Вечно эту землю
величать,
Ветру грудь подставить,
с ветром споря,
Кончить спор и вновь его
начать!
Вечно ощущать хочу
отраду
Вашу, перелески и поля,
И твою, родного
Ленинграда
Революционная земля!
Ленинград
Ленинград, Ленинград,
наисмелый из смелых,
Величавый, суровый, кто
не знает его?
Вот он, весь
заснеженный, стоит под обстрелом,
Не сгибаясь, не дрогнув,
не боясь ничего!
Он в дыму орудийном, но
взор его ясен,
За войной и работой мы
его застаем.
Он в легендах веков
несказанно прекрасен
В несказанно великом
геройстве своем!
Вкруг него непогода
метелит лихая.
Бури небо таранят, вьюги
бешеной вскрик...
И когда же он спит,
плотно веки смыкая,
Иль немного подремлет,
хоть на час, хоть на миг?
Никогда! — отвечаем для
всех поколений,
Так сильна его доблесть
и воля крепка,
Вот таким его создал в
семнадцатом Ленин,
И таким он приходит в
века и в веках!
Вечен он. Никакие тевтоны
не выжгут
То, что здесь революция
строит сама,
Ленин выбрал его
непреклонного трижды...
И теперь, как тогда,
шторм качает дома,
Но полотнища реют, как
тогда, — небывало,
И любой переулок
защищен, как редут,
И проспекты к врагу
обернулись оскалом
Синей стали особой,
довлеющей тут.
Город в битве, в
отважном и долгом походе,
Не смыкая орлиных
натруженных глаз,
Он, сметая преграды,
вновь в бессмертие входит.
Мы — свидетели этому.
Слава за нас!
А. Прокофьев
К юбилею
Всеволода Рождественского
Белая ночь
(Волховский фронт)
Средь облаков, над
Ладогой просторной,
Как дым болот,
Как давний сон, чугунный
и узорный,
Он вновь встает.
Рождается таинственно и
ново,
Пронзен зарей,
Из облаков, из дыма
рокового
Он, город мой.
Все те же в нем и улицы,
и парки,
И строй колонн,
Но между них рассеян
свет неяркий —
Ни явь, ни сон.
Его лицо обожжено
блокады
Сухим огнем,
И отблеск дней, когда
рвались снаряды,
Лежит на нем.
Все возвратится:
Островов прохлада,
Колонны, львы,
Знамена шествий, майский
шелк парада
И синь Невы.
И мы пройдем в такой же
вечер кроткий
Вдоль тех оград
Взглянуть на шпиль, на
кружево решетки,
На Летний сад.
И вновь заря уронит
отблеск алый,
Совсем вот так,
В седой гранит, в белесые
каналы,
В прозрачный мрак.
О город мой! Сквозь все
тревоги боя,
Сквозь жар мечты,
Отлитым в бронзе с
профилем героя
Мне снишься ты!
Я счастлив тем, что в
грозовые годы
Я был с тобой,
Что мог отдать заре
твоей свободы
Весь голос мой.
Я счастлив тем, что в
пламени суровом,
В дыму блокад,
Сам защищал — и пулею и
словом —
Мой Ленинград.
Пулковские высоты
Есть правдивая повесть о
том,
Что в веках догоревшие
звезды
Всё еще из пустыни
морозной
Нам немеркнущим светят
лучом.
Мы их видим, хотя их и
нет,
Но в пространстве,
лучами пронзенном,
По простым неизменным
законам
К нам доходит мерцающий
свет.
Знаю я, что, подобно
звезде,
Будут живы и подвиги
чести,
Что о них негасимые
вести
Мы услышим всегда и
везде.
Знаю — в сотый и
тысячный год,
Проходя у застав
Ленинграда,
Отвести благодарного
взгляда
Ты не сможешь от этих
высот.
Из весенней земли, как
живой,
Там, где тучи клубились
когда-то,
Встанет он в полушубке
солдата —
Жизнь твою отстоявший
герой.
В. Рождественский
Мой Петербург
Мне в Петербурге жить не
довелось,
(Не говорю о нашем
«бурге» новом.
Но Петербург я
чувствовала сквозь
Сумятицу веков проросшим
словом.
Я в мыслях строила
болотный город наш
В разорванной рубахе и в
оковах.
Голодная, шатаясь, шла в
шалаш,
Чтоб кануть в небыль до
мучений новых.
И явью стала мысленная
жуть,
Когда настигла город наш
блокада:
В опорках, как в оковах,
тяжек путь…
Голодный обморок… И
снова голос: «Надо!»
Окопы рыли мы, как в дни
Петра
Копали рвы «потешные»
смутьяны
И против танков мы, как
мошкара
Против слонов, сражались
зло и рьяно.
И победили! Город был
спасен,
Невидимой стеною
обнесен.
Теперь я город познаю с
трудом:
Былые улицы по-новому
зловонны,
Бензиновый угар окутал
всё кругом,
За вывесками не видны
колонны.
Машин шикарных иноземный
стиль
Мне не знаком…
Но дань отдам прогрессу
—
Охотно я сажусь в
автомобиль…
Чтоб где-то вдоволь
походить по лесу.
Увы! В лесу нет норок
для людей.
Я возвращаюсь к «бургу»
(или «граду»?)
Он все же мой — герой и
прохиндей.
И чужеземных мне миров
не надо.
Е. Серова
Утро
Люблю мой город утром
рано,
Когда еще ни ветерка…
Вот-вот из серого тумана
Вонзит он шпили в
облака.
Со старых крыш сползет
лениво
На тротуар ночная мгла —
И тут же лучик от залива
Вспорхнет,
Взлетит на купола
И засверкает,
Заискрится
И водопадом рухнет вниз.
Задорным звоном в парках
птицы
Начнут свой первый
пересвист.
Тряхнув упрямо головами,
Проснутся каменные львы.
И окна станут зеркалами,
Поймав просторы синевы.
Зашелестят сады листвою,
Взовьются чайки над
Невой…
И город мой — опять со
мною!
Гранитный,
Бронзовый,
Живой!
В. Суслов
Николай Тихонов «Но
умереть мне будет мало, как будет мало только жить…»
Ленинград
Петровой волей сотворён
И светом ленинским
означен —
В труды по горло
погружён,
Он жил — и жить не мог
иначе.
Он сердцем помнил:
береги
Вот эти мирные границы,
—
Не раз, как волны, шли
враги,
Чтоб о гранит его
разбиться.
Исчезнуть пенным вихрем
брызг,
Бесследно кануть в
бездне чёрной.
А он стоял, большой, как
жизнь,
Ни с кем не схожий,
неповторный!
И под фашистских пушек
вой
Таким, каким его мы знаем,
Он принял бой, как
часовой,
Чей пост вовеки
несменяем!
Н. Тихонов
Анатолий
Чепуров: «Давайте поклоняться доброте»
В белую ночь
Я люблю в ленинградскую
белую ночь
Вдоль Невы побродить не
спеша.
Если грусть доняла —
грусть уносится прочь,
И по-прежнему жизнь
хороша.
Я люблю постоять над
туманной водой:
Словно город в огнях —
пароход
Проплывёт в тишине, и
волна за волной,
Чуть коснувшись гранита,
замрёт.
Но предутренней
свежестью дышит листва,
Первый луч на речном
серебре,
И внезапной студенческой
песни слова
Улетают навстречу заре.
Сколько сразу в душе
пробуждается сил
В те минуты под небом
родным!..
Ночи, белые ночи, кто
вас не любил,
Не был тот никогда
молодым!
О, Нева голубая!
О, Нева голубая
В лебединых ночах,
Держат мост, выгибая,
Берега на плечах,
Розовеющей тенью
На речную латунь
Наплывает сиренью
Незакатный июнь.
Стрелка ночи коснулась
На прибрежных часах,
Легким парусом юность
Пролетает в глазах...
Он, как белая птица,
По-над тишью волны
От пожара багрится
Не зари, а войны.
Ах, какие ребята
За тебя, Ленинград,
Встали грудью когда-то
И вокруг тебя спят.
Ночь, как день,
засветлела,
Глажу тёплый гранит,
Парус белый-пребелый
По июню летит.
А. Чепуров
Ленинград
Мой город непреклонен и
спокоен,
Не ослеплен слезами взор
сухой.
Он темными глазницами
пробоин
На Запад смотрит в
ярости глухой.
Он гордо ждет намеченного
срока,
Чтоб, все сметая на
своем пути,
Внезапно, справедливо и
жестоко
Все счеты с неприятелем
свести.
Взорвется ярость города
глухая, —
И для врага настанет
Страшный суд,
И с мест дома сорвутся,
громыхая,
И в наступленье улицы
пойдут!
Все в бой пойдет, чтоб
отомстить за муки, —
Каналы хлынут через
берега,
И, протянув обугленные
руки,
Пойдут деревья задушить
врага.
И в бой
всесокрушающе-победный,
Тяжелыми доспехами
звеня,
За Пулково помчится
Всадник Медный,
Пришпоривая гордого
коня.
И в грохоте и в скрежете
металла,
По всем проспектам
промелькнув за миг,
От площади Финляндского
вокзала
К Урицку устремится
броневик.
Все каменное, медное,
живое —
Все в бой пойдет, когда
придет пора,
И танки, зло и
напряженно воя,
И пехотинцы с криками
«ура», —
Так будет смят врага
бетонный пояс,
И мы с боями двинемся
вперед,
И с каждого вокзала
бронепоезд
По направленью к Западу
пойдет!
За Ленинград
Чем бой суровей, тем
бессмертней слава.
За то, что бьешься ты за
Ленинград,
Медаль из нержавеющего
сплава
Тебе сегодня вручена,
солдат!
Пройдут года. Пройдет
чреда столетий,
И пусть мы смертны, но
из рода в род
Переходить медали будут
эти,
И наша слава нас
переживет.
Но помни — враг
недалеко, он рядом, —
Рази его и пулей, и
штыком.
И прах его развей под
Ленинградом,
Чтоб оправдать награду
целиком!
Рази штыком, прикладом
бей с размаха,
Гони его от городских
застав, —
И пусть твоя душа не
знает страха,
Как ржавчины не знает
этот сплав!
Мой город
...Давно ль, пройдя
равнины и болота,
В него ломился
разъяренный враг
И об его чугунные ворота
Разбил свой
бронированный кулак.
Свой город отстояв ценою
бед,
Не сдали Ленинграда
ленинградцы —
Да, в нем ключи чужих
столиц хранятся, —
Ключей к нему в чужих
столицах нет!
И мы, огонь познавшие и
голод,
Непобедимы в городе
своем,
И не взломать ворота в
этот город
Ни голодом, ни сталью,
ни огнем.
Он встал, как страж, на
сумрачном заливе,
Вонзая шпили в огненный
рассвет.
Есть города богаче, есть
счастливей,
Есть и спокойней. Но
прекрасней — нет!
Он победит! Он все
залечит раны,
И в порт войдут, как
прежде, корабли...
Как будущих строений
котлованы,
За городом траншеи
пролегли.
Стихи о Васильевском острове
* * *
Мы старые островитяне, —
В печальный и радостный
час
Незримыми тянет сетями
Любимый Васильевский
нас.
Здесь, острые мачты
вздымая,
Не прячась по теплым
углам,
Душа Ленинграда прямая
Вполне открывается нам.
Пойдем же на остров
счастливый,
В кварталы, где шум
городской
Сливается с гулом
залива,
С немолкнущей песней
морской!
Я вижу: лежит он на
плане,
В грядущее запросто вхож,
—
Как будто Петру марсиане
Подбросили этот чертеж.
Он прямоугольный и
строгий
И пронумерованный весь,
—
Никто не собьется с
дороги,
Никто не заблудится
здесь.
Не прячась от мира и
ветра,
Легли от воды до воды,
Прямы, как мечта
геометра,
Негнущихся улиц ряды.
Могуч, деловито-спокоен,
Балтийской волною омыт,
Кораблестроитель и воин,
Васильевский остров
стоит.
Он с нами в грядущее
верит,
Он нашею правдой силен,
—
И трубы здесь воткнуты в
берег,
Как древки победных
знамен.
* * *
На снимках, на гладких открытках
Он не интересен на вид,
И, как шоколадная
плитка,
На дольки кварталов
разбит.
Но есть красота в нем
иная,
И вот он встает предо
мной —
На дольки разбит, как
стальная
Рубашка гранаты ручной.
Он высится злой,
справедливый,
Сурово терпя до поры
Ночные бомбежки, разрывы
Снарядов с Вороньей
горы.
В глазницы обугленных
окон
Глядится холодный
восход,
Молчат на проспекте
широком
Автобусы, вмерзшие в
лед.
Он видит, седой и
бессонный,
Не сдавшийся воле судеб,
Застывшие автофургоны
С голодною надписью «Хлеб».
Он, гневом и болью
пронизан,
Глядит сквозь клубящийся
чад —
И капли по ржавым
карнизам,
Как слезы скупые,
стучат.
Познавший огонь, и
усталость,
И голод, и злую тоску,
Он всю свою силу и
ярость
К последнему копит
броску.
Мне годы запомнятся эти,
И вот он встает предо
мной,
Сквозь смерть, сквозь
блокаду — к Победе
Пришедший со всею
страной.
Он снова в отменном
порядке,
И чудится мне, будто он,
Как дальнего детства
тетрадки,
На линии весь
разграфлен.
* * *
Пойдем на Васильевский
остров,
Где вешние ночи светлы,
—
Нас ждут корабельные
ростры
И линий прямые углы.
Он прямоугольный, как
прежде,
Как встарь,
разлинованный весь, —
Ни пьяный, ни даже
приезжий
Вовек не заблудится
здесь.
Пусть трезвым с дороги
не сбиться,
Пусть пьяных не кружит
вино, —
На острове том
заблудиться
Одним лишь влюбленным
дано.
Там спят облака над
мостами
До утренней белой
звезды,
Бензинным дымком и
цветами
Полночные пахнут сады.
И вновь над
Университетом,
Над Стрелкой, где воды
молчат,
Горит, неразлучный с
рассветом,
Неправдоподобный закат.
Давай здесь побродим,
побудем,
Под эти пойдем небеса,
Где бродят счастливые
люди,
Свои растеряв адреса.
В. Шефнер
Память о
Блокаде Ленинграда: путеводитель по материалам блога
75 стихотворений к
75-летию снятия блокады Ленинграда
Память о блокаде: 50
стихотворений
Память о блокаде в камне и в стихах
Мемориалы,
посвящённые блокаде Ленинграда. Стихотворения
Стоят монументы.
Стихами и в прозе
Взывают к потомкам
святые слова.
Но память живет не в граните
и бронзе,
А в людях — без нас эта
память мертва.
А. Молчанов
Мемориалы, посвящённые
блокаде Ленинграда. Часть 2
Мемориалы, посвящённые
блокаде Ленинграда. Часть 3
Памятники защитникам и
жителям города, детям и животным
40 стихотворений о
Пискарёвском кладбище
Сокровищница
мирового искусства — Эрмитаж!
Прогулка по Эрмитажу с Олегом Тарутиным
«Жизни
преданный поэт» Олег Тарутин
Из книги «Что я видел в Эрмитаже»
Воскресное утро. Осенний
пейзаж.
А небо — прозрачно и
чисто.
Сегодня мы с другом идем
в Эрмитаж!
Ложатся нам под ноги
листья.
Мы слышали столько про
этот музей
От наших знакомых,
родных и друзей!
И стало неловко нам
даже,
Что не были мы в
Эрмитаже.
И вот мы в музей
знаменитый спешим,
Опавшей листвою мы
дружно шуршим,
И вот мы под аркой
проходим,
И вот мы на площадь
выходим.
А вот перед нами и
Зимний дворец!
Огромный зеленый
фигурный ларец!
Гордятся им все
ленинградцы.
И мы загордились.
Признаться.
Еще он красивее там, где
Нева
Его отражает, качая
едва:
А если такой он снаружи,
То что же внутри
обнаружим?
В душе впечатлений у нас
уже масса,
А мы еще только
добрались до кассы!
Суем мы в окошко монеты
и просим: — Два школьных
билета!
Главная парадная или Посольская лестница
Пока поднимались,
узнать мы успели,
что лестницу эту
придумал Растрелли
(который построил и
Зимний дворец,
поскольку он был
гениальный творец).
Чудесная лестница нас
поразила.
Какие ступени! Какие
перила!
Вот так бы по ней и
шагать без конца
куда-то к сияющим сводам
дворца!
Пока поднимались, ещё мы
узнали,
Что лестницу эту
Посольскою звали.
Когда-то послы поднимались
по ней,
стараясь держаться на
ней поважней.
Когда-то по ней
поднимались вельможи,
спесивые очень и важные
тоже.
И шли царедворцы на
царский приём,
бренча орденами, сверкая
шитьём.
Кругом — эполеты,
атласные ленты…
Про всё это нам
рассказали студенты.
Спросили:
— Какого вы класса
послы?
И долго нам с важностью
руки трясли.
Павильонный зал
Если кто-то даже сонный
в зал забрёл бы
Павильонный,
вмиг бы тут проснулся
он,
восхищён и поражён!
Всё тут арочно-сквозное,
невесомое, резное,
и сверкания полна
кружевная белизна!
А ещё тут есть один
замечательный павлин!
Он совсем как настоящий,
только
бронзово-блестящий.
Он не только для красы,
он ещё павлин-часы!
Поясняет нам табличка,
что заводят эту птичку.
Заведут её, и вот —
время, тикая, идёт.
А павлин тот ежечасно
распускает хвост
прекрасный,
и кричит он столько раз,
сколько времени сейчас.
Вот сейчас бы хвост
павлиний
распустился бы в
витрине!
Только хвост опущен
вниз:
Отдыхает механизм.
Залы античного искусства
Налево, направо и прямо
потом…
В античные залы мы с
другом идём.
Идём,
И античностью веет
на нас всё сильней и
сильнее.
Не зря мы таким
нетерпеньем горим:
прочли мы немало про
Грецию, Рим,
и то, про что в книжках
читали,
желаем увидеть в
деталях.
Древние греки
Древние греки, античные
греки,
многим прославились
греки навеки.
даже порой удивленье
берет:
ну до чего знаменитый
народ!
Храбро с врагами они
воевали,
мудрые мифы они
создавали
(с детства знакомы
любому из нас
и Прометей, и Геракл, и
Атлас).
Древние греки моря
бороздили,
время для спорта они
находили,
и Олимпийские игры они
тоже придумали в давние
дни.
Строили греки театры и
храмы,
ставили греки комедии,
драмы.
А посмотрите теперь,
каково
было скульптурное их
мастерство!
Ну, а всего
поразительней, братцы,
то, что мы с ними могли
б изъясняться:
«физика», «космос»,
«медуза», «стратег» —
понял бы мигом слова эти
грек!
Скажешь:
«асфальт», «стадион» и
«динамо» —
скажешь ты это
по-гречески прямо!
«Библиотека», «театр»,
«берилл» —
так, между прочим, и
грек говорил!
Античные вазы
Прекрасные эти античные
вазы
понравились нам
почему-то не сразу.
«Подумаешь, вазы!» —
подумали мы,
другим были заняты наши
умы.
Сначала на них мы
взглянули, скучая,
потом мы к одной
пригляделись случайно,
потом загляделись…
И может быть, час
никак не могли оторваться
от ваз.
То вазы-гиганты,
то карлики-вазы,
и каждая ваза — с
рисунком-рассказом!
…Герой в колеснице летит
на войну.
Плывут аргонавты в чужую
страну.
Персей убивает Медузу
Горгону.
Афина Паллада диктует
законы.
А вот Артемида, богиня
охоты,
из меткого лука стреляет
в кого-то.
А это на лире играет
Орфей.
А это вручают спортивный
трофей.
А вот — Одиссей,
подающий советы.
А это — кентавры.
А это… А это…
Мы описать и не пробуем
враз
крупнейшую в мире
коллекцию ваз.
Колыванская чаша
А эта огромная чаша —
не римская вовсе, а
наша.
Пошла на огромную чашу
гигантская глыба яшмы!
Её отыскали вблизи
Колывани,
втащили её на могучие
сани,
и двести коней еле-еле
свезти эту чашу сумели.
А после народ заводской,
колыванский,
Лет десять трудился над
чашей гигантской.
И вот родилась эта чаша,
И нет её больше и краше!
С огромным трудом я
поверить готов,
что в этой красавице
столько пудов:
пудов этих — тысяча
двести!
А если не верите —
взвесьте!
Зал древнего Египта
Одним коридором,
другим коридором
мы шли,
развлекаясь смешным
разговором.
Когда же мы в третий
вошли коридором,
затих почему-то смешной
разговор…
Как будто бы стал
коридор этот уже
и стал потолок этот ниже
к тому же,
как будто таинственным
древним путём
внутри пирамиды мы с
другом идём.
А тут ещё встречная тётя
сказала:
— Я в жизни мрачнее не
видела зала! —
А встречный мужчина
ответил ей:
— Да-с…
И оба они посмотрели на
нас.
Но мы — обладатели
нервов железных! —
Смутить нас нельзя,
а пугать бесполезно.
Как раз указатель нам
путь указал,
и смело вошли мы в
Египетский зал.
В Египетском зале
весёлого мало.
Но веет зато стариной
небывалой:
какой бы тебе ни попался
предмет,
любому предмету — три
тысячи лет!
В Малахитовом зале
Кто побывал в
Малахитовом зале,
тот этот зал позабудет
едва ли.
Лично меня этот
сказочный зал
прямо у входа сразил
наповал.
Молча хожу я,
буквально сражённый.
Молча смотрю я на эти
колонны,
полон какой-то неясной
мечты
от созерцанья такой
красоты.
Вижу зелёное спящее
море,
волны застыли в зелёном
узоре.
Что ни волна — то иная
волна,
и зелена под волной
глубина.
Я вспоминаю уральские
сказы,
глядя на эти камины и
вазы.
Если бы мог, сочинил бы
стихи
я о красе о твоей,
малахит!
Если бы мог, сочинил бы
поэму
я на такую прекрасную
тему:
мы на планете живём
неспроста,
а для того, чтоб цвела
красота!
Военная галерея 1812 года
Вы тут не увидите статуй
и ваз,
Не встретите украшений.
Глазами суровыми смотрят
на вас
герои из дыма сражений.
Здесь честно заслужены
все ордена.
Навеки прославлены их
имена
за то, что себя не
щадили
и в грохоте пушечном
Бородина
Россию они защитили.
За то, что полки за
собою вели,
за то, что покоя не
знали,
покуда захватчиков с
нашей земли
с позором они не
изгнали.
Был к славе и гибели
каждый готов,
дожил до победы не
каждый…
Ты видишь на мраморе
золото слов?
Так Пушкин писал об
отважных.
Их доблесть запомнили
наши враги.
Их помнит Отечество
свято.
И память отныне и ты
береги
об этих суровых
солдатах.
О. Тарутин
Русский музей.
К 120-летию открытия
Исаакиевский
собор: величие сквозь время
Уникальный
Петровский Музей — Кунсткамера
Зодчий
Петербурга А. Д. Захаров
Искусство блокадного
Ленинграда: 45 стихотворений
* * *
Гремят, швыряя смерть,
«большие берты»,
А музы в Ленинграде не
молчат:
Работает театр оперетты,
Симфонии и оперы звучат,
И льются песни — что
давно любимы
И новые, рожденные в
кольце.
Они сейчас, как хлеб,
необходимы,
Они нужнее витамина С.
А радио разносит их в
эфире
Сквозь адские симфонии боев,
Чтоб знали все во всем
огромном мире,
Что жив наш город,
борется, поет.
А. Молчанов
Блокада в
книгах для детей и подростков
Н. Колотова, А.
Ремез Стражи белых ночей
Комментариев нет
Отправить комментарий