Погибшие — живым: 20 стихотворений

 

Завтра

Не смыли слов

Ни слёзы,

Ни дожди…

На скорбных плитах —

Траурные даты.

— Потомок,

Мой хороший,

Подожди!

Постой у этих плит

Светло

И свято.

 

Мы здесь

За вашу долю полегли.

Ты рядом с нами

Сам себя послушай…

Вот видишь —

Незабудки расцвели.

Нет, это не цветы,

А наши души.

 

И наши думы,

Горькие до слёз.

Пречистые,

Как небо голубое.

За то, что для тебя

Теперь сбылось,

Мы заплатили

Собственной судьбою.

 

Бессмертна

Только память.

Ей внемли,

Оберегая

Пращуров заветы…

Мы — соль

И пот,

И боль твоей земли.

Ты никогда

Не забывай об этом.

 

И пусть не будет

У тебя причин

Для злобы,

Суеты

И лихолетья.

Давай с тобой

Минуту помолчим:

Ты — о моём,

Я — твоём

Столетье.

Г. Суздалев

 

Реквием

Браток, налей перед обедом,

Я не вернулся с той весны,

Убитый за день до Победы,

На третий час после войны…

 

Из жести кружки поднимая,

Коль «горькой» нет — пьем «самопал» —

За всех, кто пал восьмого мая,

Кто до восьмого мая пал…

 

Я в землю вмят машиной адской,

По мне прошли ее плуги

В окопах битвы Сталинградской,

В траншеях Огненной дуги.

 

Я пойман пулей на излете,

Сгорел в мучительном огне

К земле на бреющем полете,

В кипящей танковой броне.

 

И смерть не выдавила стона

И даже слез из наших глаз,

Когда открыли мы кингстоны,

И вены лопнули у нас…

 

Не ведал райские я кущи,

Была тоска моя остра

В чащобах Беловежской пущи

У партизанского костра.

 

Я не зарыт в могиле братской,

Не сплю в могиле мировой,

Исторгнут пастью бухенвальдской,

Иду дождем на мостовой.

 

Я многолик — солдат Победы,

Дозорный всех дорог войны

Я слишком многое изведал,

И в этом нет моей вины...

 

В любой избе в российской дали

Жива та память о войне:

Кругом медали да медали

И рамки, рамки — на стене…

 

Я жив, пока живёт на свете

Святая память о войне,

Когда кругом смеются дети,

Не убивайтесь обо мне!

 

Ты слышишь, там, в дубравах чистых,

Под ветерком, на склоне дня,

Где о любви лепечут листья —

Там поминают и меня…

 

Налей, браток, налей к обеду

Себе — полней, немного — мне:

За радость светлую Победы!

За всех погибших на войне...

Ю. Павлов

 

Не забудь

Где наши красные знамена

Пробитые, в крови, в пыли?

Нас было много. Миллионы.

Мы до Победы не дошли.

 

Найдите медальон в останках,

Копнув на четверть в глубину.

Да, это мы горели в танках

И дохли с голода в плену.

 

Нас вешали, живьем сжигали,

Нам пулями кромсали грудь.

И это мы на пьедестале.

Мы победили! Не забудь.

Н. Рачков

 

* * *

Мы ушли на заре, словно тени косые,

Под землей наши руки с корнями сплелись.

И не слышим мы — дождь ли идет по России

Или дымом сугробы в полях завились.

 

Тишина, о которой мы столько мечтали,

Черным камнем легла на разбитую грудь.

Может быть, петухи на Руси закричали,

Но и им тишины не спугнуть, не вспугнуть.

 

Только хруст корневищ сквозь прогнившие кости,

Только голос подземных ручьев…

На забытом, проросшем крапивой погосте

Мы лежим, может, год, может — тыщу веков.

С. Орлов

 

Нас двадцать миллионов

От неизвестных и до знаменитых,

Сразить которых годы не вольны,

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

 

Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,

Где путь, как на вершину, был не прям.

Еще мы женам снимся молодыми,

И мальчиками снимся матерям.

 

А в День Победы сходим с пьедесталов,

И в окнах свет покуда не погас,

Мы все от рядовых до генералов

Находимся незримо среди вас.

 

Есть у войны печальный день начальный,

А в этот день вы радостью пьяны.

Бьет колокол над нами поминальный,

И гул венчальный льется с вышины.

 

Мы не забылись вековыми снами,

И всякий раз у Вечного огня

Вам долг велит советоваться с нами,

Как бы в раздумье головы клоня.

 

И пусть не покидает вас забота

Знать волю не вернувшихся с войны,

И перед награждением кого-то

И перед осуждением вины.

 

Все то, что мы в окопах защищали

Иль возвращали, кинувшись в прорыв,

Беречь и защищать вам завещали,

Единственные жизни положив.

 

Как на медалях, после нас отлитых,

Мы все перед Отечеством равны

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

 

Где в облаках зияет шрам наскальный,

В любом часу от солнца до луны

Бьет колокол над нами поминальный

И гул венчальный льется с вышины.

 

И хоть списали нас военкоматы,

Но недругу придется взять в расчет,

Что в бой пойдут и мертвые солдаты,

Когда живых тревога призовет.

 

Будь отвратима, адова година.

Но мы готовы на передовой,

Воскреснув,

вновь погибнуть до едина,

Чтоб не погиб там ни один живой.

 

И вы должны, о многом беспокоясь,

Пред злом ни шагу не подавшись вспять,

На нашу незапятнанную совесть

Достойное равнение держать.

 

Живите долго, праведно живите,

Стремясь весь мир к собратству

сопричесть,

И никакой из наций не хулите,

Храня в зените собственную честь.

 

Каких имен нет на могильных плитах!

Их всех племен оставили сыны.

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

 

Падучих звезд мерцает зов сигнальный,

А ветки ив плакучих склонены.

Бьет колокол над нами поминальный,

И гул венчальный льется с вышины.

Р. Гамзатов (перевод Я. Козловского)

 

Обелиск

Вы думаете — нет меня,

что я не с вами?

Ты, мама, плачешь обо мне.

А вы грустите.

Вы говорите обо мне,

звеня словами.

А если и забыли вы…

Тогда простите.

 

Да. Это было всё со мной,

я помню, было.

Тяжелой пулей разрывной

меня подмыло.

Но на поверхности земной

я здесь упрямо.

Я только не хожу домой.

Прости мне, мама.

 

Нельзя с бессменного поста

мне отлучиться,

поручена мне высота

всей жизни мира.

А если отошел бы я

иль втянул мимо —

представьте,

что бы на земле

могло случиться!

 

Да, если только отойду —

нахлынут, воя,

как в том задымленном году,

громя с разбега,

пройдут

мимо меня

вот тут,

топча живое,

кровавым пальцем отведут

все стрелки века.

 

Назад — во времена до вас,

цветы детсада

за часом час —

до Волжской ГЭС еще задолго,

так — год за годом —

в те года у Сталинграда,

в года,

когда до самых звезд горела Волга.

 

В год сорок…

В самый первый бой,

в огонь под Минском,

в жар первой раны пулевой,

в год сорок первый…

Нет,

я упал тогда в бою с великой верой,

и ветер времени гудит над обелиском.

 

Не жертва, не потеря я —

ложь, что ни слово.

Не оскорбляйте вы меня

шумихой тризны.

Да если бы вернулась вспять

угроза жизни —

живой

я бы пошел опять

навстречу снова!

 

Нас много у тебя, страна,

да, нас немало.

Мы — это весь простор земной

в разливе света.

Я с вами.

Надо мной шумит моя победа.

А то, что не иду домой,

прости мне, мама.

М. Луконин

 

* * *

Нас гваздали будни, и беды,

И лозунгов диких враньё

За множество лет до Победы

И столько же — после неё.

 

Без слов, без гранат, без атаки,

Вслепую — какая там связь! —

Ложились под бомбы и танки,

Российской землёй становясь.

 

Над нами

По росту, по ГОСТу

Шеренги чеканят шаги.

Живых вопрошают погосты:

«Россия! Над нами — враги?

 

Чья форма на них, чьи медали?

Не видно сквозь тяжесть земли...

Скажи, чтобы здесь не топтали,

Скажи, чтобы в нас не плевали.

Мы сделали всё, что могли».

М. Сопин

 

* * *

Ломает май кусты сирени,

Гром говорит с крутой горой,

А по ночам приходят тени

И властно требуют: — Открой!

 

Открой. Впусти солдат убитых.

Дай им в тепле заночевать.

Ты слышишь гром сапог разбитых?

Нас много, нас не сосчитать.

 

И мы к невестам шли когда-то.

И горе плакало навзрыд.

Зачем невеста ждёт солдата?

Он мёртвый. Он в земле зарыт!

 

Зарыт? А разве все зарыты?

А разве убран тот погост?

Не всем досталось лечь под плиты

И вытянуться в полный рост.

 

И хоть не могут быть забыты

Те, что с землёй обручены, —

Ещё не всем венки отлиты.

Не всем награды вручены.

 

Холмы у памяти покаты.

Но пусть сгоревшие в огне

Солдаты, мёртвые солдаты,

Живут с живыми наравне.

 

В людских сердцах, в молве летучей,

В сказаньях вечных и живых,

Пусть равнодушье чёрной тучей

Не разу не коснётся их.

 

Весною на рассвете раннем

Садам рождаться заревым.

Ты жив, а мы уже не встанем,

Так расскажи о нас живым.

С. Островой

 

* * *

Ушли — непреклонны,

назад не пришли.

Спасли миллионы,

себя не спасли.

 

Остались любовью,

прекраснейшим сном,

пронзительной болью

и вечным огнем.

 

И на обелиски

заносим мы их,

как в вечные списки

сограждан живых.

 

В ликующих гимнах

трубящих годов

та боль о погибших,

как совести зов.

 

Где — с пламенем чаши —

я стану, как страж.

Погибшие наши,

Я — плакальщик ваш.

М. Львов

 

* * *

Будет время — покажут

Вам о фронте в кино.

А пока же, пока же

Это нам всё равно.

 

Удивлённо и странно

Из ночей фронтовых

Мы посмотрим — с экрана,

С полотна — на живых.

 

Будто пули не взяли

Нас, под корень рубя,

И печальную, в зале

Я увижу тебя.

 

Нам уже не обняться —

Мы из разных миров,

Нам уже не прорваться

Сквозь незримый покров.

 

Для тебя — как виденье,

На экране в огне

Я мелькнул на мгновенье,

Как в вагонном окне.

 

И со мной — побратимы,

Все в закат. На закат.

Это необратимо,

Нет дороги назад.

 

Опечалясь красиво,

Боль сожмёшь у виска.

И на этом спасибо.

И прощай! На века!

М. Львов

 

* * *

Еще не раз, не два, я знаю,

Война напомнит о себе

Скелетом, найденным в сарае,

И миной, спрятанной в трубе.

 

И под лопатой хлебороба

Откроется еще не раз

Войны зловещая утроба:

Осколок, штык, противогаз.

 

Но ты, наш неизвестный правнук,

Найдя тот след, благослови

Наш подвиг, что не знает равных,

Дела геройства и любви!

М. Шехтер

 

Помяни нас, Россия

Помяни нас, Россия, в декабрьскую стужу

Перед тем, как сойдёшься за праздничный стол.

Вспомни тех, кто присяги тебе не нарушил,

Кто берёг тебя вечно и в вечность ушёл.

 

Помяни нас, засыпанных пеплом и пылью,

Пулемётами врезанных в скальную твердь.

Запиши нас в историю горестной былью

И рубцом материнское сердце отметь.

 

Помяни нас, Россия, и злых, и усталых,

Одуревших от зноя, без сна, без воды,

Отмеряющих жизнь от привала к привалу,

От звезды до звезды, от беды до беды.

 

Помяни нас и гордых атакой победной,

Ни на шаг не сошедших со взятых вершин,

Не трибунною речью, не строчкой газетной,

А в скрижали великой любви запиши.

 

Помяни нас, Россия, в извечной печали,

Златорусую косу свою расплетя.

Мы оставшимся помнить и жить завещали,

Жить, как коротко прожили мы, — для тебя!

И. Морозов

 

* * *

Мы лежим под снегами,

А вверху в ослепительной сини,

Словно белые птицы,

Плывут и плывут облака…

Вы не плачьте над нами,

Голубые берёзы России,

Вы не плачьте — вы ждите пока.

 

Нас, омытых дождями,

Отпетых степными ветрами,

Всё зовешь ты, Отчизна,

Оглохших твоих сыновей.

Но услышим тебя мы,

Как весной затоскует над нами,

Затоскует взахлёб соловей.

 

Мы — не прах. Мы — нетленны.

Мы еще, дорогие, вернёмся.

Над родимой землёю

Весенней грозою пройдём.

Мы подснежником первым,

Мы колосом спелым пробьёмся,

На ромашки росой упадём.

 

Мы лежим под снегами,

А вверху в ослепительной сини,

Словно белые птицы,

Плывут и плывут облака.

Вы не плачьте над нами,

Голубые берёзы России,

Вы не плачьте — вы ждите пока…

В. Карпеко

 

* * *

Выветривает время имена,

Стирает даты, яркие когда-то.

Историей становится война,

Уходим в книги мы, ее солдаты.

 

Все взвесила ученая рука.

Живых примет от нас осталось мало.

Мы в книжках всего-навсего войска

Таких-то и таких-то генералов.

 

Нам не везут ни курево, ни щи,

Ни шапки, ни обмотки, ни патроны,

Да и зачем?

Мы в книгах лишь клещи,

Лишь клинья, лишь пунктиры обороны.

 

И трудно мне, и одиноко мне

На тихой, подытоженной войне —

На схемах и листах ее добротных

Искать свою

Среди частей пехотных.

 

Бредешь-бредешь — и вдруг тебе мелькнет

Знакомая речушка иль высотка,

И вспыхнет в памяти наш третий взвод

И рыжий чуб сержанта-одногодка.

 

И закипят на сердце имена,

И загрохочут, и застонут даты…

Историей становится война,

Уходим в книги мы, ее солдаты.

М. Шестериков

 

Мы просим об одном тебя, историк

Был отступленья путь солдатский горек,

как горек хлеба поданный кусок...

Людские души обжигало горе,

плыл не в заре, а в зареве восток.

 

Рев траков над ячейкой одиночной

других сводил, а нас не свел с ума.

Не каждому заглядывали в очи

бессмертье и история сама.

 

Пошли на дно простреленные каски

и ржавчина затворы извела...

Мы умерли в болотах под Демянском,

чтоб, не старея, Родина жила.

 

Мы просим об одном тебя, историк:

копаясь в уцелевших дневниках,

не умаляй ни радостей, ни горя —

ведь ложь, она как гвозди в сапогах.

В. Жуков

 

* * *

Мы уходим — очевидцы,

те, кто в битвах уцелели.

Как нам тут не удивиться:

мы все это одолели!

 

Повторяем в беге буден

и твердим в заботах быта,

что никто забыт не будет

и ничто не позабыто.

 

И считаем: долг исполнен,

он в победе, но не только.

Имена, конечно, помним,

ну а безымянных сколько?

 

Мы уходим — очевидцы,

оставляя память — пламя.

Не забудьте наши лица

за весельем, за делами…

В. Попов

 

* * *

Когда бы нас подняли по тревоге…

В. Пуханов

 

Нас по тревоге не поднимут,

не попрекнут землей родной, —

ведь сраму мертвые не имут

пока их помнит род людской.

 

Но нас поднимут по тревоге,

когда закончат со страной…

За нами явится конвой…

На Страшный суд

проводит строгий —

героев павших —

строй святой.

С. Соколкин

 

* * *

После бури и ливня — покой,

после зноя — лесная прохлада…

Всё, что было на свете со мной,

мне, наверное, помнить не надо.

 

Это кто-то другой, а не я

канул в прошлое бесповоротно,

в безответных кругах бытия

он мелькнул предо мной мимолётно.

 

Он кого-то ласкал и любил,

то ли ненависть знал, то ли жалость…

Я об этом легко позабыл,

чтоб сердечная боль отлежалась.

 

Я не тот, кто ушёл, я другой.

И с собою не вижу разлада.

В снежном парке висит надо мной

после вьюги покой снегопада…

В. Хатюшин

 

* * *

В трехтысячном

в дебрях большого музейного здания

вы детям

о нашем столетье

рассказывать станете.

О мире,

расколотом надвое,

сытом и нищем!

Об очень серьезном молчанье

столбов пограничных.

О наших привычках,

о наших ошибках,

о наших

руках пропыленных,

ни разу покоя не знавших.

О том,

что мы жили не просто

и долг свой

исполнили…

Послушайте,

все ли вы вспомните?

Так ли вы

вспомните?

Ведь если сегодняшний день

вам увидеть охота,

поймите,

что значат

четыре взорвавшихся года.

Четыре зимы.

И четыре задымленных

лета.

Где жмых —

вместо хлеба.

Белесый пожар —

вместо света.

А как это так:

закипает

вода в пулемете, —

поймете?

А сумрачный голос по радио:

«Нами… оставлен…» —

представите?

Поймете,

что значит

страна —

круговой обороной?

А как это выглядит:

тонкий

листок

похоронной.

Тяжелый, как оторопь.

Вечным морозом по коже…

Мы

разными были.

А вот умирали

похоже.

Прислушайтесь,

добрые люди тридцатого века!

Над нашей планетою

послевоенные ветры.

Уже зацветают

огнем опаленные степи…

Вы знаете,

как это страшно:

голодные дети!

А что это значит:

«Дожди навалились

некстати», —

представите?

А как это выглядит:

ватник,

«пошитый по моде», —

поймете?..

А после —

не сразу,

не вдруг

и не сами собою —

всходили хлеба

на полях отгудевшего боя.

Плотины на реках

крутые хребты

подымали.

Улыбку детей

к Мавзолею

несли Первомаи.

И все это было привычно.

Прекрасно и трудно…

Р. Рождественский

 

Письмо с фронта

Я не верю, что стихнет огонь окровавленных маков,

Я не верю, что кончится песня осенних дождей.

Будет жизнь, будет вьюга, капель будет плакать,

Будет вечно мигать свет ночных фонарей.

 

Ну, и пусть мы уйдём, но ведь нами не кончится время.

Наши сны оживут в переливах вечерней зари.

Будут вечны слова, пережитые в горьких потерях.

Будет вечен восход, я не верю, что он догорит.

 

Наше сердце — земля, наша крыша — вечернее небо,

Уходящее вдаль серебристыми вспышками звёзд.

Ну, и пусть мы уйдём, запорошены завтрашним снегом.

Но ведь с нами в безмолвие мир не уйдёт.

 

Будут вечно шептать бирюзовые волны морские.

Будет вечно ронять солнце свет сквозь туман облаков.

Будет вечно любовь, будет вечно Россия.

И сегодня, и завтра, и во веки веков...

Т. Маликова

 

* * *

           А наши не придут…

                      А. Шигин

 

Их тут — давно не ждут.

Им там — теплей и краше.

Да, «наши» — не придут.

Они уже не наши.

 

Машина, дача, спорт

и сети обольщений…

Их победил комфорт.

Им прошлое — до фени.

 

Распался наш редут.

И нам связали руки.

Но будут — наши внуки,

которые — придут.

 

Они продолжат бой,

не завершенный нами.

И гордо над собой

поднимут наше знамя.

 

За честь святой земли

исполнят долг Победы.

И скажут: «Мы пришли.

Здесь были наши деды».

В. Хатюшин