«Раз стал он нам читать стихи свои, и я был поражен
непонятным противоречием между мелким торгашом и глубоко и горько чувствующим
поэтом»
(Т.Н. Грановский о Н.А. Некрасове)
Читая биографию Некрасова, внимание невольно привлекает тот факт, что выходец из обедневшей семьи, предки по отцовской линии которого проиграли все состояние в карты, а мать, вышедшая замуж без благословления родителей, не получила приданного, старший сын, имевший 13 братьев и сестер, вторую половину своей жизни провел в достатке, не жалея денег ни на богатые обеды, которые устраивал перед охотой, ни на покупку имений, ни на женщин, которым он завещал огромные суммы. В связи с этим сразу же встает вопрос: неужели можно так хорошо зарабатывать на поэзии?
Сегодня, в 250-летний юбилей Николая Алексеевича Некрасова, хотелось бы рассказать о нем не как о самом крестьянском поэте России – о том, что известно большинству, но как об успешном предпринимателе, сделавшем литературу прибыльным делом.
Умение зарабатывать на
писательстве не было в то время случаем совсем уж вопиющим и выходящим за
рамки. Европейские писатели – Марк Твен, Генри Джеймс, Томас Элиот – были
предпринимателями по духу и ничуть этого не скрывали. Однако для России это
было явлением на тот момент удивительным. Так сложилось, что в нашей стране коммерческая
деятельность в умах многих противопоставлена деятельности творческой. Никто не
сомневается в том, что книги Пушкина, Лермонтова, Жуковского оплачивались,
однако, афишировать свои гонорары писателям было не принято и, тем более, не
принято было ставить заработок превыше вдохновения и духовной составляющей
поэзии.
А потом в русскую
литературу вошел Николай Некрасов.
Как уже говорилось выше,
был Некрасов из бедной (почти бедствующей) семьи. О семейном «богатстве» отец
Николая, Алексей Сергеевич, рассказывал сыну так: «Предки наши были богаты. Прапрадед ваш проиграл семь тысяч душ, прадед
– две, дед (мой отец) – одну, я – ничего, потому что нечего было проигрывать,
но в карточки поиграть тоже люблю». Кстати, карточные игры, бывшие семейным
проклятием рода Некрасовых, последнему представителю, Николаю, принесли немалое
состояние. Но об этом после.
В 17-летнем возрасте
отец отправил Николая в Санкт-Петербург, желая, чтобы юноша пошел по его стопам
и сделал карьеру военного. А когда узнал, что сын вместо этого решил поступать
в Петербургский университет на факультет филологии, так разозлился, что перестал
оказывать Николаю всяческую материальную помощь. Юноша оказался в настолько
стесненном положении, что вынужден был ночевать в приюте для нищих.
Так как же Николай
Алексеевич, бывший в юности без средств к существованию, смог заработать весьма
внушительный капитал?
Исследователи предполагают,
что даже первый, неудачный опыт стихотворной деятельности, сборник «Мечты и
звуки», Некрасов планировал как коммерческое предприятие. Написанные после
прозаические «Без вести пропавшие пииты» и «Жизнь и похождения Тихона
Тростникова», во многом считающиеся автобиографическими, изобилуют такими
размышлениями главных героев: «Конечно,
от доходов, буде оные случатся, я не отказываюсь, ибо состояние мое того не
дозволяет. Но сие не важно суть, ибо всем известно, что Вальтер Скотт миллионы
нажил писанием… Предположим, что не столь великое счастие мне
поблагоприятствует, но пиит и половиною сего будет удовольствован…» или же
«По приезде в Петербург, не более как
через десять дней, я надеялся иметь кучи золота и громкое имя». Бросается в
глаза, что в этих автобиографических произведениях Некрасова герои – начинающие
поэты не думают о художественном качестве своих стихов, но думают о стратегии
того, как лучше свои стихи продать.
В 1840 году Некрасов с
«Мечтами и звуками», стихотворения в котором являются подражанием одному из
самых известных и именитых поэтов того времени, Василию Жуковскому, идет к
самому Жуковскому, зачем? Книга все равно увидела свет, потому как стартовали
уже «предпродажи», так что Некрасова интересовала явно не оценка мэтром его
поэтического творчества. Можно предположить, что таким образом хотел он
добиться расположения крупного, влиятельного поэта, который стал бы его
проводником в мир большой литературы.
Как мы знаем, из этого
ничего не получилось.
Жуковский о сборнике
отозвался следующим образом: «Впоследствии
вы напишете лучше, и вам будет стыдно за эти стихи». Книги не раскупались,
и это так подействовало на Некрасова, что он, подобно Гоголю (который в свое
время скупил и уничтожил «Ганца Кюхельгартена»), стал также скупать и
уничтожать «Мечты и звуки». А после так отозвался о своей первой неудаче: «Я перестал писать серьезные стихи и стал
писать эгоистические».
Эгоистическими (и юмористическими) стихами стали написанные впоследствии (и хорошо проданные местным театрам) балагурная поэма «Провинциальный подьячий в Петербурге», водевили «Феоктист Онуфриевич Боб», «Вот что значит влюбиться в актрису», мелодрама «Материнское благословенье, или бедность и честь», повесть о мелких петербургских чиновниках «Макар Осипович Случайный» и другие.
Но наибольшие деньги
Некрасову принесли не собственные сочинения, а издательская работа.
Сначала Некрасов начал
писать для самого популярного в те годы журнала «Отечественные записки», в 1844
году нашел постоянную работу в «Литературной газете». Бывая в типографиях и
книгоиздательских мастерских, Некрасов и сам решил заняться издательской
работой. В голову ему пришла отличная коммерческая идея: собирать и издавать
альманахи с участием знаменитых писателей, не платя им гонорары. Белинский, с
которым Некрасов в те годы сдружился, откровенно просил известных литераторов
подарить Некрасову для сборника повесть, рассказ или стихотворение, чтобы
помочь выбраться из стесненных финансовых обстоятельств.
В 1845 году свет увидел
сборник «Физиология Петербурга, составленная из трудов русских литераторов под
редакциею Н. Некрасова».
Сборник сразу
задумывался как коммерческое предприятие, и продажам его способствовали
интересные маркетинговые ходы. Д.В. Григорович вспоминал: «Около этого времени в иностранных книжных магазинах стали во множестве
появляться небольшие книжки под общим названием «Физиологии»; каждая книжка
заключала описание какого-нибудь типа парижской жизни. Некрасову, практический
ум которого был всегда настороже, пришла мысль начать также издавать что-нибудь
в этом роде; он придумал издание в нескольких книжках: «Физиология Петербурга».
Сюда, кроме типов, должны были войти бытовые сцены и очерки из петербургской
уличной и домашней жизни».
Издание книги
сопровождала активная рекламная кампания, поддерживаемая Белинским: в печати
Некрасов не менее шести раз рекомендовал эту книгу, упоминая о высоком качестве
бумаги, на которой был напечатан сборник, наличии картинок, а также о самой
теме, занимательной для публики – жизни Петербурга.
Кроме того, издатели
прибегли к некоторым хитростям: в рекламной кампании «Физиологии Петербурга» не
акцентировались черты, которые делали сборник потенциально привлекательным для
публики, «стоящим того, чтобы заплатить за него деньги». Прежде всего, в ней
почти отсутствовали упоминания литераторов, принимающих участие в сборнике.
Многие критики и
журналисты обругали сборник за «низость» тем, описанных в книге: жизни мелких
чиновников и даже дворников, местодействием многих произведений были углы и
подворотни Петербурга. Однако, шум в средствах массовой информации только помог
продажам.
Окрыленный успехом,
Некрасов затеял издание второго, «Петербургского сборника», куда вошли
произведения Герцена, Майкова, Тургенева, Достоевского, Белинского, и который
принес издателю 2 тысячи рублей (в сборнике впервые увидели свет «Бедные люди»
Достоевского).
Некрасову было всего 25 лет, но он уже почувствовал в себе силы быть издателем и редактором не только сборников, но и ежемесячного журнала. Организовать свое издание было сложно – на это требовалось разрешение самого императора, и Некрасов решил арендовать один из уже существующих журналов – «Современник» (И какой! Начатый издаваться еще самим Пушкиным). Аренда журнала была недешевой, однако Некрасову помог верный помощник и друг, супруг любовницы Некрасова, Авдотьи Панаевой, Иван Панаев, давший для этого предприятия 25 тысяч рублей (сам Некрасов вложил только 5 тысяч).
В 1847 году журнал,
который теперь на обложке имел надпись: «литературный журнал, издаваемый с 1847
года И. Панаевым и Н. Некрасовым под редакциею А. Никитенко», имел всего 200
подписчиков.
«Арендаторы» сделали
цену за журнал ниже, чем та, что была назначена за главного конкурента –
«Отечественные записки», а также активно рекламировали свой журнал в газетах и
других журналах. Кроме того, у журнала были бесплатные приложения (так, к
первому номеру прилагалась отдельной книжечкой повесть Герцена «Кто виноват?»).
Это сработало. За год количество подписчиков журнала увеличилось с двух сотен
человек до двух тысяч.
Основная тяжесть работы
легла на плечи Некрасова. Для каждого номера ему приходилось прочитывать по 12
тысяч рукописных страниц и править до ста страниц корректуры. Он не только
вносил правки, но вынужден был также и переписывать некоторые тексты, не
прошедшие цензуру.
Некрасов, как и
Белинский, стал успешным открывателем новых талантов. На страницах журнала
«Современник» нашли свою славу и признание Иван Тургенев, Иван Гончаров,
Александр Герцен, Николай Огарев, Дмитрий Григорович. В журнале публиковались
Александр Островский, Михаил Салтыков-Щедрин, Глеб Успенский. Николай Некрасов
ввел в русскую литературу Федора Достоевского и Льва Толстого. Также в журнале
печатались Николай Чернышевский и Николай Добролюбов, которые вскоре стали
идейными руководителями «Современника».
Однако за оглушительным успехом последовали годы «мрачного семилетия»: правительство, напуганное французской революцией, усилило цензуру. Каждую статью и повесть приходилось переписывать по несколько раз. По словам самого Некрасова, журналы стали «скучны и пошлы до крайности». Через два года у журнала осталось всего 700 подписчиков (хоть это и было на 200 человек больше, чем у конкурирующих «Отечественных записок», вряд ли это радовало издателей).
И журнал погряз бы в
долгах типографии, некоторым авторам, магазинам, продающим расходные материалы,
если бы Некрасов не увлекся карточными играми.
Как уже говорилось выше,
карточные игры были проклятием семьи Некрасовых, из-за которого они растратили
все состояние. Страсть к игре в карты была наследственной в дворянском роду
Некрасовых, начиная с предка Николая Алексеевича – Якова Ивановича, «несметно
богатого» рязанского помещика, который довольно быстро лишился своего
богатства. В результате страсти к игре его сыну Алексею досталось уже одно
только рязанское имение. Женившись, он получил в качестве приданого село
Грешнево. Но уже его сын, Сергей Алексеевич, заложив ярославское Грешнево,
лишился и его. Алексею Сергеевичу, отцу Некрасова, тратить уже было нечего. И
только Николаю Алексеевичу удалось переломить судьбу, превратить страсть к игре
в источник дохода.
Секрет его успеха был
довольно прост. Во-первых, Некрасов играл не в азартные, а в коммерческие игры,
выигрыш в которых зависел не только от удачи, но и от умения игрока. Во-вторых,
играл он только в санкт-петербургском Английском клубе, то есть в кругу людей
очень состоятельных, среди которых были первые сановники империи. Эти люди не
были ориентированы на выигрыш, они садились за карточный стол только ради
приятного времяпровождения; проигрыш даже очень значительной суммы не был для
них трагедией. Самым большим единичным выигрышем Некрасова были 83 тысячи
рублей. Один только будущий министр финансов Александр Абаза проиграл Некрасову
в общей сложности более миллиона франков.
Благодаря такому
источнику дохода Некрасову удалось сколотить небольшой капитал и вернуть
Грешнево для отца, также купил на выигранные деньги Некрасов и собственное
поместье Карабиху. Часть выигранных денег шла на расходы, связанные с изданием
журнала «Современник».
О необычайных успехах
Некрасова в игре и его любви к карточным выигрышам ходили анекдоты. Например:
Однажды познакомиться со
знаменитым поэтом пришел провинциальный купец, приехавший в столицу продавать
лес. Знакомство это дорого обошлось простаку. Спустя несколько дней Белинский
поинтересовался у Некрасова:
– Что, хороша ли была
игра?
– Да он у меня восемь
тысяч украл! – с гневом воскликнул Некрасов.
– Как украл? Ведь вы его
обчистили!
– Да, обчистил… Он умудрился в другой дом пойти и там еще восемь тысяч проиграл – не мне! Не мне!
Кстати, игра в карты
было выгодна еще и потому, что занятие это давало возможность редактору
«Современника» общаться с министрами, чиновниками, генералами и аристократами,
договариваясь о лучших условиях для издания журнала. Дало это возможность и
выплачивать деньги цензорам, позволяя журналу развиваться даже в годы «мрачного
семилетия».
С приходом же к власти
Александра II и ослаблением цензуры у журнала резко возросла конкуренция. В
этих условиях Некрасову приходилось идти на хитрости: например, четырем
авторам, приносившим журналу наибольшую популярность – И. С. Тургеневу, Л. Н.
Толстому, А. Н. Островскому и Д. В. Григоровичу – Некрасов предложил
участвовать в дивидендах, выплачивая им не только гонорар за произведения, но и
часть от дохода, который приносил журнал. В обмен квартет обязался не
публиковаться в других изданиях.
К 1860 году у
«Современника» было 6600 подписчиков.
К слову, Некрасов
активно публиковался в издаваемом им журнале. Самые известные его
стихотворения, написанные уже не ради получения дохода, а исходящие от души,
увидели свет на страницах «Современника»: например, «Поэт и гражданин» было
написано и опубликовано в 1856 году, «Размышления у парадного подъезда» в 1858.
В июне 1862 года
«Современник» был приостановлен на восемь месяцев «за вредное направление», а
через четыре года и вовсе закрыт, как рассадник революционных идей.
Однако Некрасов и здесь
сумел всех поразить – оправившись от закрытия «Современника», в 1867 году
Николай Алексеевич арендовал на этот раз своего давнего и многолетнего
конкурента – «Отечественные записки» Краевского.
«Эта комбинация казалась нам чудовищной, неестественной, невозможной,
– вспоминал М. А. Антонович, бывший сотрудник «Современника». – Соединяются два полюса, два отъявленных
врага, личных и литературных, два журнальных соперника, два ожесточенных
конкурента».
Журнал, пришедший на тот
момент в упадок, быстро обрел популярность, количество его подписчиков,
сократившееся в эти годы до 3 тысяч, быстро выросло до 6 тысяч человек.
И все эти годы часть личных денег (по большей части полученных игрой в карты) раздавалась Некрасовым нуждающимся журналистам и писателям без каких-либо расписок и надежд на возвращение.
За привычку роскошно
жить, богато одеваться, давать дорогие обеды, покупать и продавать имения,
тратить огромные деньги на охоту, многие критиковали «крестьянского поэта» как
при жизни, так и после его смерти.
А.М. Скабичевский писал:
«Помилуйте, поэт музы гнева и печали,
певец народного горя, глашатай мук и стонов всех обездоленных – и вдруг большую
часть жизни был окружен полным комфортом и почти роскошью, сладко ел и пил,
играл в карты…».
Однако И.А. Панаев,
родственник друга Некрасова Ивана Панаева и многолетний соратник Николая
Алексеевича по «Современнику», в своих воспоминаниях писал: «Много почитаемых и уважаемых людей играют в
карты, и это не мешает им быть почитаемыми и уважаемыми в обществе. Клевета не
касается их имени. По крайней мере, деньги, выигранные Некрасовым у людей,
которым ничего не стоило проиграть, были им употребляемы уже гораздо лучше, чем
деньги, выигранные другими. На деньги Некрасова много поддерживалось неимущих
людей, много развилось талантов, много бедняков сделалось людьми».
Итак, Николай Некрасов,
выходец из обедневшей семьи, вынужденный в юности ночевать в приютах для
бездомных, смог разбогатеть. Не на своих стихах – тех, что шли от души, что
трогали всех современников, что сделали его героем в глазах революционно
настроенной молодежи, что ушли в народ и стали его частью. Стихи эти были
написаны уже богатым, ни в чем не нуждающимся человеком. Некрасов смог
разбогатеть благодаря своей смекалке, деловой хватке, предусмотрительности. Не
в последнюю очередь – хитрости и дальновидности в карточных играх (хитрости не
в плане жульничества, разумеется, то была хитрость не преступная, но
стратегическая).
Некрасов, владея
несколькими имениями, никогда не держал крепостных, своим слугам выплачивал
большое жалование, обеспечил множество рабочих мест в своих журналах, вывел в
большую литературу многих, тогда еще никому не известных писателей, щедро
одалживал деньги нуждающимся и не просил возврата. В конце концов, именно он
показал русскому поэту, что можно писать свои произведения не только для души,
но и за хорошие деньги.
Похороны Некрасова стали
первым случаем всенародной отдачи дани последнего уважения писателю. Провожать
поэта в последний путь пришли тысячи человек. Молодежь даже не дала говорить
выступавшему на похоронах Достоевскому, который отвел Некрасову (с некоторыми
оговорками) третье место в русской поэзии после Пушкина и Лермонтова, прервав
его криками: «Да выше, выше Пушкина!».
Использованные
источники:
1. Зубкова, А. Этот
загадочный Некрасов / Алла Зубкова // Смена. – 2015. – № 12. – С. 18-31.
2. Макеев, М. Николай
Некрасов: поэт и предприниматель / М. Макеев. – Москва, 2008. – 235 с.
3. Осипов, Ю. Н. А. Некрасов. «Двуликий, но не
двуличный» / Юрий Осипов // Смена. – 2018. – № 6. – С. 4-19.
4. Сазанович, Е. Николай
Алексеевич Некрасов. «Поэт и гражданин» / Елена Сазанович // Юность. – 2015. –
№ 4. – С. 69-71
5. https://www.kommersant.ru/doc/4443154
Если вы знаете хотя бы
два псевдонима, которыми пользовался Некрасов в своей работе, уверены в том, из
какого произведения строки «Есть женщины в русских селеньях», помните, кто из
поэтов серебряного века отзывался о Николае Алексеевиче: «он и в карты, он и в
стих, и так неплох на вид», предлагаем вам попробовать свои силы в викторине по
жизни и творчеству Николая Некрасова.
Читайте также
Всероссийский Некрасовский праздник поэзии
Ольга Сустретова, Центральная библиотека им. А.С. Пушкина
Комментариев нет
Отправить комментарий