Стихотворения Николая Зиновьева о поэте и поэзии, о душе и вере, о нравственности и музыке

О поэте и поэзии

* * *

Да, я выбрал такую судьбу,

От которой не будет мне сладко.

На душе — на заплатке заплатка,

Как ворон на могучем дубу.

И все нехристи косятся зло,

И все черти плюются при этом.

Мне несладко. Но мне повезло,

Что родился я русским поэтом.

Слава Богу и маме поклон.

Повторяю я снова и снова:

«Да не сдастся вовеки в полон

Неподкупное русское слово!»

* * *

Быть непонятым — доля поэта,

Быть освистанным — участь его,

Но когда начинал, я про это,

К сожаленью, не знал ничего.

Думал: слава, успех, всё такое

Будут следом за мною ходить.

Оказалось, что горе людское

Надо с каждым скорбящим делить.

Сострадание смутно витает

В моём сердце — ни тьма и ни свет.

Мне его лишь на ближних хватает,

Может, я вообще не поэт?..

Поэт

Всё мир я спасаю, всё духом скорблю.

Как сбросить мне эту обузу?

Я каждую ночь своим сердцем кормлю

Свою сумасшедшую музу.

О, как я порой ненавижу её!

За что наказанье мне это?

Но Бог и спасенье мне дал от неё —

Огромное сердце Поэта.

Поэт

Куда б ни забрёл мой народ,

Вопросами вечными мучась,

Я с ним разделю его участь,

Любой я приму поворот.

И это не прихоть, не мода:

Быть эхом и тенью народа.

Поэт

Тревожны твои мысли,

Ничей не господин.

Ты, как маяк на мысе,

Один, всегда один.

Тревожны твои мысли —

Таков твой крест. Твори,

Но помни, кроме высей,

И бездны все — твои.

* * *

Я не пахарь и не воин

У своей родной страны.

Я — поэт, мой ум раздвоен,

Словно жало у змеи.

Я поэт. Счастливой доли

Быть не может у меня.

Как нет запаха у соли,

Как нет вкуса у огня.

Поэт

Все в мире заняты делами.

Какое множество суде́б!

Кто камни делает хлебами,

Кто в камни превращает хлеб.

Найдите дело мне, поэту:

Лишь я один — ни то, ни сё,

Сижу, верчу в руках планету,

Где происходит это всё.

* * *

Писать о радости, о жизни —

Таким я мнил удел поэта,

Но в погибающей Отчизне

Возможно ль это?

И я пишу на злобу дня,

Даст Бог, буду писать и впредь я.

Ведь этой самой злобой дня

Пронизаны тысячелетья.

* * *

Не расточая слов напрасных,

Пишу о людях самых разных.

Но что могу я знать о них?

Я — ничего, но знает стих,

Который мне диктует кто-то;

Всё записать — моя работа.

Не знаю, нужен ли талант

Писать диктант?

* * *

Нет никакого вдохновения,

Оно погибло. Не помочь.

Остался дух сопротивления

Злу, набирающему мощь.

Коль сердца этот дух коснётся,

То ждёт тебя, поэт, «успех»:

Стихотворение прольётся,

Как кровь на снег...

* * *

Чем себя я обнаружу

Как поэта? Не таю́:

Я за словом лезу в душу,

Но не в чью-то, а в свою.

Это больно, очень больно,

Как свои считать грехи.

И поэтому невольно

Коротки́ мои стихи.

* * *

Из избы выношу я весь сор,

Но не с тем, чтоб толпа осмеяла,

А чтоб радуя сердце и взор,

Чистотою изба засияла.

* * *

А вообще-то я лирик по сути:

Я писал бы о песнях дождей,

О заре на озёрной полуде,

О таинственных криках сычей.

Не даёт же мне в лирику впасть

Эта чёрная, скользкая власть,

Что так схожа с пиявкой болотной,

Присосавшейся к шее народной

И раздувшейся, сволочь, до жути...

А вообще-то я лирик по сути.

* * *

Писал не затем, чтоб понравиться,

А чтоб под молчание месяца,

Боясь о шип розы пораниться,

Однажды в саду не повеситься…

* * *

Чтоб с детских лет и до седин,

И после быть счастливым в мире,

Вернейший способ есть один:

Не прикасаться к лире…

* * *

Писать о звёздах — тратить дни.

А сколько их осталось, дней?

Пишу о людях, ведь они

Намного ближе и родней.

Да все мы, в общем, неплохие,

Есть свои плюсы и в прохвостах,

Но попадаются такие,

Что лучше б я писал о звёздах.

А сам-то я не из таких?

Всё-всё, заканчиваю стих.

Чужая душа — потёмки

И своя душа — потёмки,

Не дошёл к ней свет небес.

Глупо думать, что потомки

К ней проявят интерес.

Но пишу, пишу стихи я —

Без названья, без числа.

Ведь Поэзия — стихия:

Подхватила, понесла…

* * *

Я взял классическую лиру,

Безмолвна каждая струна.

Играть не хочет лира миру,

Которым правит сатана.

Кто из поэтов не философ?

И мне мир нынешний не мил.

И я поставлен пред вопросом:

Сменить мне лиру или мир.

Вопрос

Что, Муза, смотришь зло и косо,

Как воробей из-под стрехи?

Мы оба мучимы вопросом:

Зачем стране нужны стихи,

Когда она летит с откоса?

Но пишем, пишем, тем не менее,

Не поднимая головы.

Кто нам приносит вдохновение?

Посланник света? Вестник тьмы?..

* * *

Пишу стихи свои я, чтоб

Стал русофилом русофоб.

Я знаю, это очень сложно,

Но, если в принципе возможно,

Готов писать я день и ночь,

С тем чтоб стране своей помочь.

Готов собою пренебречь,

Чтоб только Родину сберечь.

Об этом, собственно, и речь.

* * *

Что хотите услышать, друзья?

Если правду, то правду — нельзя.

Её лик в наше время так жуток,

Что за ваш опасаюсь рассудок.

Не готовы к такому условью?

Не такого вы ждали поэта?

Но, поверьте, лишь только любовью

Продиктовано свыше мне это.

Но, а если вы всё же решите,

Что пришёл я не с теми словами,

Я уйду. Вы лишь только скажите.

А любовь пусть останется с вами.

Ночью

Не спи поэт. Глаза тараща,

Хоть водку пей, хоть песни пой.

А то враги придут и стащат

Остаток Родины с тобой.

Не сможешь стать ни иноверцем,

Ни завсегдатаем пиров...

Как в колотушку сторож, сердцем

Стучи, отпугивай воров.

* * *

Я, может быть, и не злодей,

Но и не Иов на гноище.

Я знаю множество людей

Душой меня намного чище.

И пусть они не пишут книг,

Но дом их выстроен на камне.

А как меня спасёт мой стих —

Не представляется пока мне.

* * *

Сочинял он много глупых

Стихотворных строк,

Веря, что настанет срок,

И откроется вся глубь их.

Легче жизнь не становилась,

Но на новом вираже

Срок настал, и глубь открылась,

Но поэт ушёл уже…

* * *

Стихи не пишутся? Однако,

Нашёл ты, брат, о чём тужить,

Когда восстали силы мрака,

Чтоб свет на свете погасить.

Стиха короткого огарок,

Что так беспомощен и жалок,

Когда такая тьма вокруг,

Что может сделать он? А вдруг

Из искры возгорится пламя?..

* * *

На склоне лет, уже почти отвесном,

Когда слова становятся нежней,

Когда закат, как в Царствии Небесном,

Писать стихи и легче, и страшней.

Простое правило

Такое мнение бытует:

Поэт лишь пишет, Бог диктует.

Но есть другая сторона:

Стихи диктует сатана,

И так порой скрывает ложь,

Что чьи стихи — не разберёшь.

Спасенье в правиле простом,

Которому две тыщи лет:

Не осенив себя крестом,

Ты не пиши стихов, Поэт.

Музе

Давай не будем о плохом,

Давай лишь только о хорошем,

Ведь этим маленьким грехом

Мы язвы мира припорошим.

Ну, кто не знает с ранних лет,

Что мир людей и лжив, и жуток?

Но Муза молвила в ответ:

«Прости меня, я не могу так...»

* * *

Пока я не пошёл ко дну,

Одетый в смертную сорочку,

Господь, даруй мне хоть одну

Во мгле мерцающую строчку.

И чтоб от этого мерцанья

Сказали прямо и светло:

«Он был поэтом отрицанья,

Но отрицал он только зло».

Диалог с годами

— Ты исписался, мы всё чуем,

Клади перо своё в пенал.

А я в ответ почти кричу им:

— Да я ещё не начинал!..

* * *

Всё чаще я осознаю,

Что не смогу спасти стихами

Ни душу бедную свою,

Ни жизнь, кишащую грехами.

Стихи еще страшней вина,

Они — смятение и мука,

За фальшь исторгнутого звука

Непоправимая вина…

Пусть речь моя порой бессвязна,

Пусть я гребу одним веслом,

Одно в стихах должно быть ясно:

Что гибну я в борьбе со злом,

Во мне живущим, ежечасно…

* * *

«Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо».

Владимир Маяковский

Чтобы в свете от ядерной вспышки

Нам свои не увидеть грехи,

Выползайте, родные из книжки,

Во весь рост поднимайтесь, стихи!

Может, все вы до завтра умрёте,

Кто — безмолвно, а кто-то крича,

Но задача поставлена роте,

И поставлена в храме свеча…

Стихи

Как цветы полевые, неброски

И просты, словно крест на груди,

Неуклюжи, совсем как подростки,

У которых вся жизнь впереди.

Не даёте мне спать на рассвете,

И до дна не даёте упасть.

Вы души моей часть, как и дети,

И, конечно, не худшая часть.

Мои стихи

В них ни стати, ни породы.

Вы, наверное, правы,

Это просто переводы

С языка степной травы,

С языка свечей в церквушке,

С колокольных языков,

С бормотания старушки

И с молчанья облаков…

Не пленяют они взора

Потому, что рождены

От Великого Разора

И Тоски — его жены…

* * *

Стихи должны быть с тайным смыслом,

Чтоб строчка каждая в них жгла,

И чтобы баба с коромыслом

К колодцу с песней тихо шла.

И чтоб в них не было печали,

И чтоб печалили до слёз,

И чтоб стояли за плечами

И смерть сама, и сам Христос.

Чтоб в них и плакалось, и пелось,

И чтоб шумела в них листва.

И чтоб была в них неумелость —

Та, что превыше мастерства.

* * *

Пусть мои стихи порой корявы.

Так ли велика моя вина,

Если я пишу стихи для славы

Той, что обретёт моя страна?

Разве б я писал, не веря в это,

В эту для души благую весть?

Я бы сам в себе убил поэта,

Если он во мне, конечно, есть.

* * *

Божий дар давно стал карой

И проклятьем, и обузой.

И душе моей усталой

Боль приносят встречи с музой.

Но по чьей, не знаю, воле,

То ли плОхи, то ль плохИ

Из вот этой самой боли

И рождаются стихи…

* * *

Мой беден стих, как на цветы — зима...

Прости меня, читатель мой и друг;

Я их пишу, чтоб не сойти с ума

От ужаса, творимого вокруг.

Открещиваюсь, аж болит рука,

От бесов, завывающих в метели.

Мои стихи, отнюдь не на века,

А только до восьмого дня недели.

О своих стихах

Не могу называть это творчеством,

Сотворить ничего я не смог,

Это просто борьба с одиночеством,

Про которое знает лишь Бог.

* * *

От зари бледнеет моя лампа,

Третьи уж пропели петухи,

Что поделать? Не дал Бог таланта

Мне писать весёлые стихи.

Ветер пробежался по осоке,

Млеет речка в блёстках золотых,

Но опять на лист ложатся строки

Скорбные, как лики у святых…

* * *

В том, что слово дар от Бога,

Сомневаться не пристало.

Рассказал вам, как мне плохо,

И тотчас же полегчало.

Жизнь опять пошла по прежним

Выкрутасам-кружевам,

Утро снова стало вешним,

Но не стало ль хуже вам?..

* * *

Зло — владыка в мире этом,

Мир ударил в грязь лицом.

Трудно быть его поэтом,

А тем более певцом.

Но звучит, как прежде, лира.

И, как люди ни грешны,

Песни те, что не от мира,

Миру больше всех нужны.

* * *

По миру голых цифр орда

Идёт, слова с пути сметая,

И ей Поэзия Святая

Сдаёт без боя города.

Под гул раскатов грозовых

Поэт вступить решает в битву,

Но слов, оставшихся в живых,

Едва хватает на молитву…

Поэзия

Когда лишь взрослым стал, открыл я

Предназначение её:

Быт превращая в бытиё,

Она мне возвратила крылья…

* * *

Пускай среди моей Отчизны

Мои слова сочтут за бред,

Но я скажу их, я — поэт:

«Уйдёт Поэзия из жизни,

И жизнь уйдёт за нею вслед...»

Встреча

Встретил в поле старушку в пальто,

Хоть и жаркая осень стояла.

«Всё не то, всё не то, всё не то», —

Как заклятье она бормотала.

И загадка внезапная, тусклая,

В душу мне, как слеза, заплыла:

«Ты, бабуль, не Поэзия ль Русская?»

Она горько сказала: «Была...»

* * *

«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека».

Не четверть века, — век мелькнул.

Не изменил он человека,

Лишь ближе к бездне подтолкнул.

Всё это так, но это — проза.

А что с Поэзией? В бокале

С вином стоит все та же роза,

Вот только лепестки опали,

Да стебель высох, словно мумия,

По мировым законам зла.

А степень общего безумия

Растет вовсю, как и росла...

Памяти деда

«Поэзия темна, в словах невыразима...»

И. Бунин

Немало сбросил я арканов,

Сломал немало опахал,

От критиков и критиканов

Чего я только не слыхал:

И то, что нет в стихах оттенков,

И то, что автор измельчал,

Но самой мудрою оценка

Была от деда — он молчал.

…Я над могилкой неприметной

Стою, душа тоски полна.

Не Бунин был, конечно, дед мой,

Но знал: «Поэзия темна…»

О душе:

Душе

Сколько ссадин на тебе за день!

Ты ни разу не была рада.

Но мы выдюжим, мы сладим.

Ты ведь крепкая у меня, правда?

Нам не лёгкой идти дорогой,

Мой упрямый родной ослик.

Ну да ладно. Давай, трогай.

Отдохнёшь без меня. После.

* * *

А в душе моей незлой

Хрупок только внешний слой,

А глуби́ны, как в броне,

В заповедной тишине.

Не проникнуть туда злости,

Не попасть туда тоске,

Там Христос нетленной тростью

Что-то пишет на песке…

Душа

Что я тебя все грустью раню

И помыкаю, как рабой?

Давай, душа, растопим баню

И всласть попаримся с тобой.

А после сходим к деду Ване,

Пусть он развеет нашу грусть.

Игрой на стареньком баяне

Тебя побалует он пусть.

Услышав русское, родное,

Узнав знакомые черты,

Как будто платье выходное,

Моя душа, наденешь ты.

Душа

Она порою так темна,

Что обладатель её в страхе

Не смотрит в сторону окна,

И воротник рвёт на рубахе…

Но вот душа, увидев свет,

Летит к Причастью лёгкой тенью,

И ничего в ней больше нет

Не подлежащего прощенью.

* * *

«Шалунья — девочка душа»

А. Блок

А в моей душе для шалости

Нет ни желания, ни сил.

Она вся соткана из жалости

Ко всем, кто бед земных вкусил.

Хотя, когда заря в окне алеет,

Прожив мучительную ночь,

Душа, бывает, и шалеет,

Но от бессилия помочь.

Душа поэта

Она, как прочие, на вид,

В ней больше доброго, чем злого,

Но круглосуточно болит,

И постоянно просит Слова.

Она своя в стране теней,

Живёт и будущим, и прошлым.

Уму главенствовать над ней

Не представляется возможным.

Душа

Босиком, нескончаемым летом,

Несказанного счастья полна,

Между Ветхим и Новым Заветом

Васильки собирает она,

Простирается в звёздные выси

И находит иголку в стогу…

И, конечно, мне страшно от мысли,

Что её погубить я могу…

Чудо души

Порой ни силы, ни геройства,

Как новых веяний в глуши,

Ты не отыщешь, как ни ройся

В неброском облачке души.

Но этот облак невесомый,

Лишённый призрачных даров,

Легко в себя вмещает сонмы

Всех существующих миров.

* * *

С душой происходят обычные вещи:

Она изнывает, тоскует, трепещет.

Но где-то в глубинах её, замирая,

С рожденья таится предчувствие рая…

* * *

Когда закат в окне алеет,

Блажен, кто знает наперед:

Душа, конечно, не стареет,

Но временами устаёт.

Сакральное

Душа, ну разве ты не чудо?

Ты не стареешь никогда,

Пришла неведомо откуда,

Уйдёшь неведомо куда.

Тебе ни друг я, ни хозяин,

И непонятно почему

Твоими плачу я слезами,

И рад бессмертью твоему?..

* * *

Может, радость моя неуместна

Средь насилья, разврата и лжи,

Но поверил я в то, что известно

Всему свету — в бессмертье души.

Но, увы, коротка моя радость.

Снова веру сомненья сомнут,

Но надолго запомню я сладость

Этих нескольких в жизни минут.

* * *

Душа не вынесла б разлада,

Но Бог всесильною рукой

На миг подарит ей покой —

А ей на дольше и не надо.

Заблудшая душа

Всю жизнь я с ней живу,

Ни к чёрту стали нервы:

А вдруг её «ау»

Не Бог услышит первым?

Один бы я урод

Такой был — дрожь по коже,

Но ведь и мой народ

С душой живёт такой же.

И всю нашу мольбу

Пускает бес по кругу,

И слышит лишь пальбу

Бог нашу друг по другу.

Под грохот «калаша»

Лишь тёмный дух воспрянет.

Заблудшая душа

Вот-вот пропащей станет…

Из личного опыта

Настрой себя на самое плохое,

Внуши, что жизнь не так уж хороша.

Увидишь: настроение такое

Усвоив, успокоится душа.

Настроившись на самое плохое,

Душа уже не ноет, не болит —

Находится в естественном покое

И знает: будет всё, как Бог велит.

* * *

Не сатана ли сам уже

В стране бесчинствует, неистов?

Но тем достойнее душе

В такой грязи остаться чистой.

Держись, родимая, держись.

И не спеши расстаться с телом.

Крепись, душа! В России жизнь

Всегда была не легким делом.

* * *

Вослед прошедшей нищенке любой

Болит душа, как рана ножевая,

Но как отрадно, сквозь тоску и боль,

Подумать о душе своей: «Живая...»

* * *

Зла не желая никому,

В обратном не уверен всё же.

И вот, наверно, потому

Душа всечасно на стороже.

Она не может улыбаться

И вовсе разучилась петь...

Хотя в подробности вдаваться

Не стоит. Надо потерпеть.

* * *

Душа болит? И слава Богу,

Она, теперь ты знаешь, есть,

А боль утихнет понемногу,

Хотя, быть может, и не здесь…

* * *

Река свои воды несла не спеша,

Когда я услышал: «Эх, Колька,

Потёмки — не только чужая душа,

Своя не светлей ни насколько».

Когда это было? Не вспомнить уже.

Но всё-таки было, однако,

Поскольку былые потёмки в душе

Успели сгуститься до мрака.

Но, брат мой, не слушай, не слушай меня,

Хоть я и считаюсь поэтом,

Ты верь, что другие придут времена,

Иные они назовут имена,

И души наполнятся светом.

Страшная привычка

У людей появилась привычка —

Всё для тела, всё только ему.

А душа, словно яблоня-дичка,

Задарма́ не нужна никому.

Появились бездушные люди,

И давно их таких — легион.

Голова Иоанна на блюде,

Голова им нужна, а не он.

* * *

Душа еще не охладела,

Еще бывает ей светло,

Но сердце бедное... Оно

Давно от горя поседело.

Маленький апокалипсис

Какая-то в воздухе смута

Сгущает несносную тьму.

Как будто я должен кому-то,

Вот только чего и кому?

Как будто отрезали крылья

Душе. Они стали мешать.

Уже и все окна открыли,

А всё равно нечем дышать…

* * *

Среди такого кутежа,

Что на обоях вянут листья,

Крепись, заблудшая душа,

Всё это долго не продлится.

Тебя отыщет Пастырь твой

И поведёт тебя домой.

Чертей прогонит Он кнутом,

Он не отдаст тебя врагу,

Но в этом мире или том,

Сказать я точно не могу.

Ночное

Приходят мысли, но не те,

Которым радоваться можно.

Сияют звёзды в высоте,

А на земле темно, безбожно.

Нас непонятное страшит,

А непонятного так много,

Лишь упование на Бога

Душе с рассудком верный щит.

Душа душе уже не внемлет,

Но охлажденью вопреки,

Поэт средь ночи у реки

Развёл костёр и греет Землю…

* * *

Вот и там, под твердью вечной,

Где лежал на скалах лёд,

Нынче бабкой старой речка

Петли вьёт среди болот,

А на дне былого моря

Лёг в барханы космодром…

Лишь душа — всё то же поле

После битвы зла с добром.

* * *

Когда на исповедь несу

Свою истерзанную душу,

Я, вам признаюсь честно, трушу,

Что её этим не спасу.

Но всё ж рассудком человечьим

Я понимаю: больше нечем.

* * *

Мы не властны в своих сновиденьях,

Так же, как и в судьбе не вольны.

В снах гуляет душа по владеньям

То Создателя, то — сатаны.

То проснёшься, как в детстве, бывало:

Так легко, хоть ходи по воде —

Сразу ясно становится, где

Этой ночью душа побывала.

А бывает, проснёшься, и надо

Все́ невольные помнить грехи.

Глянешь в зеркало:

Дантова ада

Под глазами темнеют круги.

* * *

Виталию Серкову

В так называемой глуши,

Где ходят куры по дорогам,

Я понял, кто я есть. Души

Своей ходатай перед Богом.

О ней лишь только хлопочу,

Как мать дитя своё, лелею,

И жить иначе не хочу,

Да и хотел бы — не сумею.

В преддверье Страшного суда

Поговорить в тиши о многом

Ты приезжай ко мне сюда,

Где куры ходят по дорогам...

О вере:

У реки

Высь небесная чиста,

Схожа с ризою Христа.

Дивный вечер! Солнце тает.

Заскользили водомеры.

Только веры не хватает,

Только веры…

* * *

Я руку на сердце кладу:

Была моя дорога

Совсем не той, какой иду.

С судьбою был я не в ладу,

Пока не встретил Бога.

О себе в третьем лице

Пускай он ближнего обманет и обидит,

Но знай, безбожный мир и жуткий век,

Свои грехи безмерно ненавидит

Лишь русский многогрешный человек.

Не стану говорить о слишком многом,

Хватает одного вполне штриха:

Ведь русский горько кается пред Богом

Ещё до совершения греха.

* * *

Проснусь — и думаю о Боге.

Мурлыча, кот лежит в ногах.

Я нищ, как многие; в итоге

Мне б надо думать о деньгах.

Пытаюсь, но не получается.

Бог ближе русскому уму.

Вот потому и не кончается

Россия. Только потому!

* * *

Жизнь людская не копейка,

Не игра и не игла,

А дорога, что от века

К Богу страждущих вела.

Вряд ли будет утешеньем,

Но должны узнать все вы,

Что дорога та с движеньем

В одну сторону, увы.

Если кто идёт навстречу,

Вы молитесь сразу вслух —

Это душу человечью,

Рыща, ищет тёмный дух…

* * *

В этом мире всё больше пустот,

Всё острей и зловещей тревога,

Но в душе постоянно растёт

Ощущенье присутствия Бога.

И как дьявол на зло ни горазд,

Его срок изначально отмерен.

Бог России погибнуть не даст.

И блажен тот, кто в этом уверен…

* * *

Пришла мне мысль в лучах рассвета,

Хочу ей поделиться с вами.

Не за горами конец света,

Но вера двигает горами.

Мысль на лету душа схватила.

Ты разве этому не рад?

Мы в состояньи с тобой, брат,

Отсрочить верой гибель мира!

Благовест

Когда так небо бирюзово

И так медвя́ны облака́,

Я словно слышу эхо зова

Издалека́ и свысока.

Чей голос то меня тревожит?

Откуда он, такой родной?

Не может быть… Или, быть может,

То тихий зов души самой?

Сквозь мрак, рождённый злобным словом,

Сквозь кровь и месть, сквозь ложь и лесть

Она своим негромким зовом

Благую весть мне шлёт: «Я есть».

* * *

В двери те, что в сенцах,

Постучал по делу:

«Эй, в котомке сердца

Я принёс вам веру».

Даже не открыли.

Чтоб не слышать стука,

Музыку врубили…

Будет мне наука.

Молитва

Прости за мысли все и чувства,

Не освященные Тобой,

За всю бессмысленность искусства,

Случайно ставшего судьбой.

Прости, — в Твоей ведь это власти, —

За несближение с людьми,

За полыханье жгучей страсти

И за отсутствие любви.

Прости за молодости грёзы,

Прости за встречи на бегу,

Прости меня за эти слезы,

Жить без которых не могу...

Молитва

Когда ни слëз, ни бед не счесть,

Когда душа в тисках разлада,

Господь, скажи мне, что Ты есть!

И больше ничего не надо...

Молитва

Прошу ни славы, ни утех,

Прошу Тебя, скорбя за брата,

Спаси мою страну от тех,

Кто распинал Тебя когда-то.

Христос, они твои враги!

Они рабы Тельца Златого,

Ты знаешь Сам, так помоги,

Ведь Твоего довольно слова…

Вечерняя молитва

Всё не случившееся помню,

Не существующим горжусь,

И пусть давно уже не к полдню

Идут года мои — держусь.

Пускай времён ужасных ветер

Мне душу насквозь просквозил,

Чтоб оставался дух мой светел,

Отец Небесный, дай мне сил.

Ангел-хранитель

Когда бессонными ночами

Пишу о том, как жизнь мудра,

Стоит мой ангел за плечами

И терпеливо ждет утра.

Засну, а он у изголовья

Крылами делает круги —

Он хочет отогнать злословья,

Что мне готовят за стихи.

Мой милый друг, твой труд напрасен,

Как воду в ступе истолочь,

Но ты прекрасен, ты прекрасен

В своем стремлении помочь.

Безработный ангел

В провожающей свите

Вышел он со двора.

Трудно спрятать под свитер

Два огромных крыла.

Он шагает за гробом,

Но глядит в небеса.

На лице белолобом

Не земная роса.

Он укажет в обитель

Путь свободной душе.

Это ангел-хранитель —

Безработный уже.

Вопрос с ответом

Справа — ангел-хранитель,

Слева — бес, мерзкий вид.

Почему искуситель

Ближе к сердцу стоит?

Расстановка ужасна!

Но разгадка проста:

Это тем лишь опасно,

В чьих сердцах нет Христа.

* * *

Это свиньи утонули.

Бесы выжили вполне.

Что им время? Дотянули.

И вот несколько — во мне.

Что вы вздрогнули-застыли?

И не надо прятать глаз,

Остальные бесы в вас,

Просто вы о них забыли.

Так вот с бесами и ходим

Много лет уже подряд.

Нам и в справках пишут: «Годен»,

Но куда — не говорят.

Помрачнели ваши лица?

Выход есть. Один. Молиться.

Вопрос

Нательный крест почти на каждом,

И возникает вслед вопрос

Куда о более о важном:

А в сердце у кого Христос?

Когда скажу: «Почти у всех», —

Совру и больше ничего.

Сказав: «Почти ни у кого».

Не тот же совершу я грех?

Я до ответа не дорос.

И неоправданно дерзаю,

Ведь я, увы, и сам не знаю:

«В моём ли сердце есть Христос?»

Мечта

Уйти от выспреннего слога,

От пропитавшей мир весь лжи,

И там, в неведомой тиши,

Хотя бы краешком души

Коснуться Бога…

Но одолеть соблазны века

И разогнать сомнений смог

Дано не многим. Дай мне, Бог,

Хотя б увидеть человека,

Которому Ты так помог.

* * *

Равнодушный к бесславью и славе я,

По родимой плыву стороне

На своём островке православия,

Подгребайте, кто хочет, ко мне.

На земле всё сгорит и расплавится,

Всё сожрёт ненасытный огонь,

Только мой островок и останется,

Потому что он — Божья ладонь.

* * *

Когда сомнений много,

Когда в душе тревога,

В опасности любой

Я слышу голос Бога:

«Не бойся, Я с тобой».

* * *

«Всё проходит, и это пройдёт.»

(Надпись на кольце царя Соломона)

Когда душа не верила

И в ней метель мела́,

Как колокол из де́рева,

Никчёмной жизнь была.

Чуть чашею не треснула

Душа моя от зла,

Но сила, сила кре́стная

Навек её спасла.

Теперь, когда я верую,

Вокруг друзья одни.

Совсем другою мерою

Я отмеряю дни.

Всё ладится, всё вяжется,

Всё легче жизни гнёт.

И мне порою кажется,

Что это не пройдёт.

* * *

Бывают дни особой силы,

Когда в теченье дня всего

Помимо «Господи, помилуй!»

Нет в мыслях больше ничего.

* * *

О Боге думаю я часто,

Но редко в храм Его хожу.

И сверхъестественного счастья

Себе я больше не прошу.

Я жду последнего трамвая

С обычной целью — в него сесть

И ехать в нём, обозревая

Ночь из окна, подозревая,

Что это счастье-то и есть:

Огни мелькающей рекламы,

Воспоминаний длинный ряд,

Сидящей по соседству дамы

Запоминающийся взгляд…

Признанье

Я жертва дьявольской эпохи,

И рай не светит мне, увы.

Но я пишу. Пишу о Боге

В надежде, что спасётесь вы.

Признанье это иль призванье?

Но да продлятся ваши дни!

А человеческое знанье

Незнанью полному сродни.

И потому я не трясусь:

Быть может, с вами и спасусь.

Обращение к Богу

«Мир занят блудом и собой

И на Тебя взирает косо.

Но Ты, пожалуйста, не бойся,

Не бойся, я всегда с Тобой».

Сказал я это в тишине,

И мысль по свету полетела:

«Господь нуждается во мне,

Не только я в Нём».

Вот в чём дело!

Вот отчего душа запела.

* * *

Посмотрев на себя с высоты,

На которую смог приподняться,

Я такие увидел черты,

Что себя стал серьёзно бояться.

Как избавить мне душу от них?

Как заставить их всех удалиться?

И я понял, что надо молиться.

Больше способов нет никаких.

* * *

День ото дня мелеют реки,

И вместе с ними заодно

Мельчают люди-человеки,

Безверье тащит их на дно.

Кто эту жизнь переиначит,

Что так продажна и груба,

Где ничего уже не значит

Отдельно взятая судьба?

* * *

О том, что делают «верхи»,

Уже слагают басни,

Но и мои, увы, грехи

Стране не безопасны.

Ведь, несмотря на «мелкоту»,

Они с другими тоже

Отчизну тянут в темноту,

И всё сильней, похоже…

Луч солнца купол золотит,

Летят молитвы тесно,

Но сколько к Богу долетит,

Кому из нас известно?..

* * *

Бог открыл мне по-Отечески

С криком третьих петухов:

Строй у нас — рабовладельческий, —

Мы рабы своих грехов.

Подперев руками голову,

Сквозь оконце слушал я

Как свистит по полю голому

Жуткий ветер бытия.

* * *

Меня учили: «Люди — братья,

И ты им верь всегда, везде.»

Я вскинул руки для объятья

И оказался на кресте.

Но я с тех пор об этом «чуде»

Стараюсь все-таки забыть.

Ведь как ни злы, ни лживы люди,

Мне больше некого любить.

В храме

Какие все скорбные лица!

Как горестно сжат каждый рот!

Как жаль: лишь бедою молиться

Научен мой русский народ.

На воскресной службе

(диптих)

Лик Спасителя. Лампада.

Молча стану к алтарю.

Бог Сам знает, что мне надо,

А то я наговорю…

Дыханье чьё-то на плече,

Сегодня полон храм.

И воск стекает по свече,

Как слёзы по щекам.

С икон Спасителя глаза

Глядят в мои, как наяву.

В неделе эти два часа

Я, может, только и живу.

В храме

Здесь, как всегда: свеча с дрожаньем

Пред светлым образом горит…

Вдруг слышу я как прихожанин

Другому тихо говорит:

«Мне в жизни многого не надо,

Успеть бы до скончанья века

Молитвой вызволить из ада

Мне дорогого человека».

Я не писал ни разу оду,

И тут сумел себя сдержать.

Но я к великому народу

Имею честь принадлежать.

* * *

В чём тайна русской радости?

Нательный крест носить.

И честно, без предвзятости,

Не сытости, но святости

У Господа просить.

Крест

И понял я на склоне дня,

Когда закат тёк речкой алой:

Не я свой крест, а он меня

Несёт по жизни небывалой.

* * *

Глядят с икон святые лики,

И хоть они разновелики,

Улыбки нет ни на одном

Ни ночью тёмною, ни днём.

И, рассудив по-человечьему,

Сумел разгадку я найти:

Конечно, радоваться нечему

При виде нас, как ни крути.

* * *

То погаснет, то вдруг загорится

Моя свечка сама по себе.

Значит, больше и чаще молиться

Надо мне о грядущей судьбе?

«Ты не прав!» — И меня содрогнула

Из-под купола горняя высь,

И в поклоне до пола согнула:

«За Россию и брата молись».

* * *

Я пролетал над городами,

Огней бесовских перепляс

Я видел и людей годами,

Не поднимавших в небо глаз.

Но видел я не только это —

Людей, что ангелам сродни,

Строками Нового Завета

Рубились с Дьяволом они...

Я до сих пор ту вижу битву,

На бой взираю свысока,

Где с перерывом на молитву

Он длится долгие века.

* * *

Укрепляется с миром таинственным связь,

Притяженье земное слабеет.

Ни князь мира сего, ни другой какой князь

Божьей воле перечить не смеет.

И все явственней вижу я как по судьбе

Расползались кривые дороги...

И приходит пора ощутить на себе

Взгляд Создателя долгий и строгий.

* * *

Духовным зреньем проникая

В глубины, скрытые от глаз,

Картина видится такая

Мне, как поэту, в сотый раз:

Тропинка в рай вся заросла,

Хоть верьте, хоть не верьте.

Дорогу ж в ад, дорогу зла,

В асфальт одели черти.

Идти по ней теперь легко,

Скользи, как по паркету.

А рай теперь так далеко,

Как будто его нету.

* * *

И в том, что зла вокруг без меры,

И что вокруг без меры тьмы,

Виновны только маловеры,

И маловеры эти — мы!

На что мы, собственно, готовы,

Коль нет сил выдержать поста?

Застанет нас вопрос Христа

Врасплох, когда Он спросит: «Кто вы?»

И мы, поднять не смея глаз,

Услышим: «Я не знаю вас».

И станем локти мы кусать,

А дальше… не хочу писать.

* * *

Ты помоги нам, Матерь Божия,

Найти свой путь средь бездорожия.

А те, кто застят нам наш путь,

О них Ты тоже не забудь:

За их недоброе усердие

Сбить нас с пути, свести с ума

Придумай что-нибудь Сама

В пределах милосердия.

* * *

Вдруг нахлынуло чувство любви,

Стихла злоба, исчезла тревога.

И увидел я между людьми

Тихий свет, нисходящий от Бога.

Но недолго так длилось, и вновь

Разгорелись все распри и войны.

Вновь куда-то исчезла любовь

Без следа, как прибрежные волны.

Накануне

Он к людям являлся в обличиях разных,

Являлся с дарами Отца Своего.

Но мы все, погрязнув в делах своих праздных,

Ослепнув, по сути, отвергли Его.

Когда же Судьёй Он к нам явится грозно,

То всё уже будет напрасно и поздно.

С душой, отягчённой и блу́дом, и срамом,

С поклажею лет, проведённых грешно,

Бежать, чертыхаяся, толпами к храмам…

Не думаю, что это будет смешно.

* * *

Алеет новая заря,

Мы просыпаемся, пьём кофе.

И это всё благодаря

Тому, Кто спас нас на Голгофе,

Тому, Кто принял на Кресте

Мученья тяжкие без жалоб.

Всегда об этом и везде

С тобой нам помнить не мешало б.

Сила православия

Сатане давно не спится,

Позабыл свой злобный смех.

После Бога он боится

Православных больше всех.

И моря трясет, и сушу —

Очень страшно сатане,

Платит он чертям за душу

Православную втройне.

Вместо предисловия

Какой бы правда ни была,

Всегда плод Истины она.

Все так. А Истина есть Бог,

А Бог — Любовь, и вот итог:

Ты, брат, пожалуйста, пойми,

Что нет стихов не о любви.

* * *

Вот сменила эпоху эпоха,

Что же в этом печальней всего?

Раньше тайно мы верили в Бога,

Нынче тайно не верим в Него.

Сон

Я видел сон — всему конец:

Огромный Золотой Телец

Давясь, жевал не разнотравие,

А наше с вами Православие.

Телец был родом из пустыни,

Откуда родом вся беда.

И исчезали все святыни

В огромной пасти навсегда:

Кресты, хоругви и иконы,

Которым было сотни лет…

Хоть это сон, но вы спокойны?

Во мне с тех пор покоя нет.

* * *

Мы назвали «свободой»

Жизнь в плену у греха.

Окружили заботой

Всё, что тлен и труха.

А об истинном Боге

Позабыли, и вот

Оказались в итоге

Не у царских ворот.

Будто шепчет мне некто, —

Кто? — сказать не берусь:

«Разбежалась по сектам

Православная Русь».

* * *

Ещё вчера стояли к Ленину,

Теперь к Матронушке стои́м.

От поколенья к поколению

Непредсказуемость храним.

Бог ничему не удивляется,

Ведь Он всё знает наперёд.

А вот бесяра изголяется:

Стать к рельсам очередь зовёт.

И крикнуть хочется: «Россия!

Ты Русью станешь ли Святой?

Или, придя, найдёт Мессия

Тебя у беса под пятой?»

* * *

Куда ни глянешь — горе,

Немая стынь в груди.

О Господи, доколе?!

Доколе, Господи?!

Как галки с колоколен,

Слова слетают с уст.

Кто вечно недоволен

Собою, тот не пуст.

Уж так душе погано, —

Что ж, знамо, не в раю,

Не зря же из стакана

Разит так серою.

Чертяку в певчем хоре —

Найди его поди…

О Господи, доколе?!

Доколе, Господи?!

* * *

Народ мой злее стал и жёстче,

без меры деньги возлюбя.

Заставь его, Небесный Отче,

Со стороны узреть себя.

Даст Бог, от этого воззренья

Его стошнит от омерзенья

И станет он совсем иной,

Как это было и со мной...

Дни скорби

Всегда с небес в такие дни

Я слышу пенье хоровое:

«Чтоб зло увидеть мировое,

Ты просто в зеркало взгляни».

Душа скорбит от этих слов,

Ей хочется забиться в нишу

Моих далёких детских снов…

Как эти дни я ненавижу!

* * *

Ужасная эпоха!

За храмом строим храм,

Твердим, что верим в Бога,

Но Он не верит нам.

* * *

Отныне все отменено,

Что было Богом нам дано

Для жизни праведной и вечной.

Где духа истины зерно?

Верней спросить: «Зачем оно

Людской толпе бесчеловечной?»

Итак, грешите, господа.

Никто за это не осудит.

Не будет страшного суда,

И воскресения не будет...

* * *

Облака плыли низки и серы,

И мне было увидеть дано

То, как бесы зерно и плевелы

Просевали, сжигая зерно.

Я смотрел и стоял, но нестойко,

Когда бес мне один подмигнул:

«Перестройка идёт, перестройка», —

И в костре кочергой шевельнул.

И постиг я наитьем поэта,

Тем, что дару пророка родня:

Перестройка закончится эта

С наступлением Судного дня.

Что делать?

Задача, вроде бы, проста,

И, в общем-то, приятна:

Всех бесов именем Христа

Низвергнуть в ад обратно.

Из всех трущоб, из всех дворцов,

Из кресел министерских

Давно пора, в конце концов,

Смести сих духов мерзких.

Но как оно пойдёт на деле,

Я не могу вам рассказать.

Вдруг до восьмого дня недели

Продлится это всё, как знать?..

Последние времена

Жизнь просела, как могила,

Потеряла высоту.

И нечистая в ней сила

Всю убила чистоту.

Всё во власти беззакония.

Я кричу своей душе:

«Продержись чуть-чуть уже.

Это князя тьмы агония».

Отповедь на отповедь

«Не хочу. Презираю. Довольно.

Обивать мой высокий порог».

«Отповедь». Ю. Кузнецов

Невысокий стесал свой порог,

Пусть заходят и друг, и подруга,

Все, кто нищ и кто духом убог,

Заходите, как в церковь, без стука.

Заходите и лжец со льстецом,

Заходите, не пятьтесь обратно:

Кто из нас не бывал подлецом

В этой жизни, хотя б однократно.

Пусть душа и грешна, но чиста

Моя мысль и как небо просторна:

Не могу я представить Христа,

Говорящего людям с Креста:

«Не хочу. Презираю. Довольно...»

О нравственности:

Доброе сердце

Я думал в юные года́,

Что сердце доброе — награда.

Как ошибался я тогда!

Ну, ладно. Всё-таки жить надо.

«Да, надо жить» — жизнь говорит…

Но в мире злобы и разврата

Как оно всё-таки болит,

Как оно бьётся виновато…

* * *

Я не пойму, куда всё делось?

Ты, если знаешь, подскажи:

Где духа мощь и сердца смелость?

Где доброта людской души?

Или с рожденья наши души

Не посещала доброта?

Боясь в ответ услышать «да»,

Я в страхе закрываю уши.

* * *

Дни несутся, как сани с горы…

Как же чисто и пламенно прежде

Верил я, что все люди добры.

А теперь не могу… хоть зарежьте.

Захлебнулся, угас под дугой

Колокольчик той веры… И что же?

Но теперь в это кто-то другой

Так же верит. И дай ему, Боже.

Счастье

В обнимку с утренним туманом

Течёт под ивами река.

Сиди и тешь себя обманом,

Что счастье есть наверняка.

А что твоё не объявилось,

Ты не труби о том, как лось.

Наверно, где-то зацепилось

И, как блесна, оборвало́сь…

* * *

Господь даёт нам понемногу

Жить не скорбя, забыв тревогу.

И пусть часы эти нечасты,

Они и есть земное счастье.

А кто со мною не согласен,

Взгляд на него мой чист и ясен,

Как к человеку дорогому,

Который счастлив по-другому.

* * *

Живу я в мире злом и пошлом,

И часто думаю устало:

Хоть и осталось счастье в прошлом,

Но счастьем быть не перестало.

Нечасто пусть, неповсеместно,

Но слышу музыку его.

А больше в этой жизни, честно,

Мне и не надо ничего...

Земное счастье

Много поплутать по жизни надо,

Чтоб на эту истину набресть:

Простота поверхностного взгляда —

Это счастье, собственно, и есть.

Тщетный труд искать его в глубинах,

И смешно охотиться за ним.

Бог его по почте голубиной

Детям посылает, только им…

* * *

Каждый ищет в жизни счастье:

Кто-то муками ума,

Кто-то душу рвёт на части,

А ведь счастье — жизнь сама…

* * *

Печальна наша, брат, беспечность,

Она, как видимо, не лечится:

Уйдёт сначала человечность,

Ну, а за ней и человечество…

* * *

Ищу любовь не в небесах,

Ищу у ближнего в глазах.

И хоть пока не нахожу,

Я всё же взгляд не отвожу.

Я верю: взгляд мой всё же встретит

Ответный свет любви живой.

О, как душа тогда отметит

Событье это, Боже мой!

* * *

«Любовь здесь больше не живёт»

Из песни

О, сколько зла на белом свете?

Когда ж добра придёт черёд?

Я начертал бы на планете

«Любовь здесь больше не живёт».

Слова я эти взял из песни,

Их пел красавец молодой,

Не понимая, с залом вместе,

Какой от них несёт бедой!

В ладони хлопали без лести,

Певец отвешивал поклон…

А где-то там, в небесной бездне

Сурово зрел Армагеддон.

* * *

По причине увеличения беззакония охладеет любовь.

Новый Завет

Охладела любовь, охладела:

Никому до другого нет дела,

И об этом кричит оголтело

Сатана на просторах Земли.

Как непросто заткнуть ему глотку,

Ведь не сунешь ему «пятисотку»,

Да и кляп ему в пасть не забить.

Надо просто друг друга любить.

Но, увы, это даже не сложно, —

Это просто пока невозможно.

Я понимаю

Я понимаю — не дурак, —

Чтоб пальцы, сжатые в кулак,

Разжать для крестного знаменья,

Нужны и сила, и уменье,

Но более всего — терпенье.

* * *

Когда душа кипит от злости

На брата — это неспроста,

Ты тоже забиваешь гвозди

В запястья белые Христа.

* * *

Ты не творишь себе кумира,

Не поклоняешься судьбе,

Так почему же всё зло мира

Порой ты чувствуешь в себе?

Подумай, кто, маня соблазном

«Со злом покончить мировым»,

Ведёт тебя рукою властной

К мосткам прогнившим и кривым?

И положить конец всем бедам

Зовёт холодная вода…

Перекрестись! И всё. Об этом

Не надо больше. Никогда.

* * *

Зло творится незлыми людьми,

Частный случай рождает систему.

Не пишите на скользкую тему —

О неведомом чувстве Любви.

* * *

Прохожу. На калитке одной

Надпись краскою «Злая собака».

И действительно: взгляд ледяной,

Холка волчья и зубы. Однако

Отворяет калитку малыш,

Года три ему, может чуть больше,

И верхом на собаку! О, Боже!

Мальчик, будто на кротком осле,

На цепном кобеле восседает.

Ничего он не знает о Зле,

И собака его не кусает.

* * *

Человек человеку — глад,

Человек человеку — мор,

Человек человеку — ад,

Человек человеку — вор.

Но пройдет десять тысяч лет

Или день подведет итог,

И откроется Новый Свет:

Человек человеку — Бог!

Богатство

Огород к речушке. В хате

Столик с Библией. Скамья.

Полдень… Книга Бытия…

Разве этого не хватит?

* * *

О, дни лукавства! Злобы лета!

Лжи и предательства стезя!

Отрадней в дуло пистолета

Взглянуть, чем ближнему в глаза.

Тут даже мало быть поэтом,

Здесь только Богом надо быть,

Чтобы людей за всё за это

Не ненавидеть, а любить.

* * *

В Красной книге чувств людских

Много светлых и святых.

Не вернёт их ни искусство,

Ни, тем более, мой стих.

И Надежды зря не строй,

И она есть в книге той.

И ещё есть, для примера,

В книге той Любовь и Вера.

И конечно, не секрет,

Что ни лжи, ни зла в ней нет.

Действительно последний катаклизм

Отрыв от веры, верности и чести,

От света милосердья и любви,

Всех приведёт к последнему из бедствий:

Мы просто перестанем быть людьми.

* * *

На земле ни любви, ни родства,

Злоба точит клыки о каменья.

А разумные ль мы существа?

У меня появились сомненья.

Старая картина

Тоска… Безверие… Хандра…

Гримасы кислые с утра.

Мы все к плохому так привыкли,

Так мил нам в душах неуют,

Что если кто-нибудь вдруг крикнет:

«Мне хорошо!» — его убьют.

Убьют холодным, злобным словом,

Покрутят пальцем у виска

И успокоятся. И снова:

Хандра… Безверие… Тоска…

Да, неприглядная картина —

Века такую не сотрут, —

Так речка зарастает тиной,

Так ряской зарастает пруд.

Журавли

«Выходите скорей,

чтоб взглянуть на высоких своих!»

Н. Рубцов

Который год над нашим краем

Не пролетают журавли.

А мы живём и умираем

В заботах мелочных, в пыли.

В сердцах своих не носим света,

Живём бездумнее травы.

Я сам приветствую соседа

Кивком небрежным головы.

Не подаём убогим хлеба,

А с раздраженьем гоним прочь.

Христу, всё видящему с неба,

Как от тоски не изнемочь?

В молитве рук не простираем

При виде утренней зари.

И потому над нашим краем

Не пролетают журавли…

О музыке:

Музыка

Мне вспоминается начало:

Наш старый двор в сенной трухе,

Над ним мелодия звучала

Об одиноком пастухе.

А я сидел в тени подводы

И объяснить ещё не мог,

Зачем я плачу? Через годы

Открыл мне тайну эту Бог.

И снова я под звуки эти,

Пред Ним всю душу обнажив,

Заплакал так, как плачут дети…

Пока есть музыка на свете,

Мир будет жив!..

Музыка

Когда так музыка божественна,

Всерьёз завидую роялю:

Ведь на него такие женщины

Такие руки так роняли.

И если мне на душу мглисто

Осядет тучею беда,

Ты мне хоть что-нибудь из Листа

Сыграй, пожалуйста, тогда.

Она, как вздох, неудержима,

И как мечта, светла она.

По сути, музыкой мы живы,

Как нами музыка жива.

Ты — чувств возвышенных Отчизна.

Любовь, и та не над тобой,

Когда прилюдно и пречисто

Трубач целуется с трубой.

* * *

В концертном зале мы сидели,

Где Вечность с музыкой встречалась.

Душа то обреталась в теле,

То ненадолго отлучалась.

И в сердце музыка просилась

И открывалось сердце ей.

И всё земное уносилось

В долину грёз, в страну теней…

То музыканты в фраках чёрных

С душой творили чудеса.

О, сколько чувств не наречённых

Я испытал за два часа.

* * *

Когда поёт казачий хор,

Глаза закрою я и вижу:

Ветряк, соломенную крышу

И синий тающий простор.

И входит в грудь мою отрада,

Хоть грусть, как жёрнов, тяжела.

Душе навек уже не надо

Того, чем час назад жила.

Она кружи́т под небесами

У птиц и солнца на виду.

А я с закрытыми глазами

Сижу в семнадцатом ряду.

Русская муза

Ночь была на редкость звёздная,

А по радио пел Собинов…

Муза — женщина серьёзная,

Ну, а русская — особенно.

Никакого легкомыслия,

Никакого празднословия —

Вот такая её миссия,

Таковы её условия.

Жажда

Великой жаждой обуян,

Он продал старенький баян —

Свою последнюю отраду,

И выпил две бутылки кряду.

Пришёл домой в дымину, в стельку,

Сел на убогую постельку;

Великой жаждой обуян,

Забыл, что пропил свой баян.

И мнимые ремни накинул,

И мнимые меха раздвинул,

И пальцами затеребил,

И всех забыл, и всё забыл.

Одну мелодию лишь помнил

И ею комнату заполнил.

Хоть пустоту рука встречала,

Звучала музыка, звучала.

И с ужасом жена глядела

На столь невиданное дело.

* * *

Опять тоски не превозмочь.

Мне вспоминается начало,

Когда, ты веришь, день и ночь

Во мне мелодия звучала…

Жизнь промелькнула, и уже

Стоят два ангела на страже,

Но удивительно, в душе

Рыдает музыка всё та же!..

Страницы

четверг, 11 апреля 2024 г.