100 стихотворений к 25-летию гибели атомной подводной лодки «Курск»

  

12 августа исполняется 25 лет с гибели в Баренцевом море атомного подводного ракетного крейсера (АПРК) К-141 «Курск» — одного из самых современных на тот момент субмарин ВМФ России. На его борту находилось 118 человек. По количеству погибших это крупнейшая трагедия в послевоенной истории советского и российского подводного флота. Трагедия эхом отозвалась в сердце каждого жителя нашей необъятной страны. Ожидая каждый день последних известий о трагедии, плакала вся страна, вдруг осознавшая себя единым народом, ставшая в этот момент одной семьей. Даже те, кто был далек от Военно-Морского Флота, следили за новостями и надеялись на чудо. К сожалению, его не произошло…Трагедия субмарины стала темой многих книг, театральных постановок, фильмов, песен, стихов…

 

* * *

И до сих пор болит душа.

И снится Баренцево море...

Подлодка «Курск» на дно

Ушла.

Земле оставив боль и горе.

 

А глубина стучала — «SOS!»

Но горький зов был не услышан.

И власти долго врать пришлось,

Что ни один моряк не выжил.

 

И тот позор вовек не смыть

Морской соленою водою.

Как не дано нам позабыть

Ни моряков,

Ни горесть вдовью.

А. Дементьев

 

Памяти моряков «Курска»

…В те последние минуты,

нет, в последние мгновенья,

моря траурные путы

рвя огнем сердцебиенья,

так мучительно спешили,

знали кровью: пробил час! —

и реакторы глушили,

от беды спасая нас.

 

Проклиная и стеная,

боль назвав по именам,

что, страна моя родная,

что ты скажешь им и нам?!

Р. Казакова

 

Памяти АПЛ «Курск»

Ведомо, что Бог не в силе,

А в любви и в горе.

Разлилось по всей России

Баренцево море,

Штормовое, ледяное,

Горького замеса.

Окропленные волною

Взвыли телебесы,

Потому что ярче стало

Воинство Христово.

Узрят свет с молитвой старой

Молодые вдовы.

И да святы будут души

Моряков России,

Кто по морю, как по суше —

Следом за Мессией

В. Ефимовская

Памяти моряков атомохода «Курск» 

1

Что любовь, и мечта, и отвага,

и вселенский вопрос: «Чья вина?»

Глубина. И металл саркофага.

Холм могильный — крутая волна.

 

У России пощады не просим.

Мы — наследники общей беды.

Мы в пронзённых ладонях уносим

горевые пригоршни воды.

 

2

Нам таких не досталось глубин.

Мы клубили обычные вёрсты.

Снова август. И светом рябин

прозревают летящие звёзды.

 

Загадать? Не осталось чудес.

И, склонясь к поминальному зелью,

мы не просим: «Спуститесь с небес».

Шепчем мы: «Поднимитесь на землю…»

В. Хомяков

 

Затонула субмарина

Затонула субмарина,

Субмарина затонула,

В Баренцевом субмарина

Затонула море...

 

Затонули все отсеки,

Всех отсеков человеки,

В человеках все отсеки

Затонули в субмарине

В Баренцевом море.

 

Затонули по-российски,

Не спасти их по-английски,

Не спасти их по-норвежски...

Крик спасенья, крик спасенья, —

Надо знать язык спасенья!

 

Опоздав, язык спасенья

Не понятен субмарине,

Затонувшей в ту субботу

В Баренцевом море.

 

Там лежат во тьме веков

Сто восемнадцать моряков,

Не увидят облаков

Сто восемнадцать моряков,

Не раздышат позвонков

Сто восемнадцать моряков.

 

Затонули все отсеки,

Всех отсеков человеки,

В человеках все отсеки,

Затонули жизни звуки

В Баренцевом море.

 

Англичане и норвеги

Устремились в дружном беге

В Баренцево к субмарине,

Затонувшей в море...

Затонули по-российски,

Не спасти их по-английски,

Не спасти их по-норвежски.

Надо знать язык спасенья, —

Опоздав, язык спасенья

Не понятен субмарине,

Затонувшей в ту субботу

В Баренцевом море...

Ю. Мориц

 

Траур

«Смирно!» Души на смотру.

Над страною — чёрный прапор.

Боже правый, моя ru!..

Траур.

 

Странный трафик накатил.

Вдовам не помогут травы.

Всюду чёрный негатив —

траур.

 

Фестивальные кентавры,

жрите чёрную икру!

По матросу Игорьку —

траур.

 

Кто ответственные лица?

Люди чести, флотских аур?

Ни один не застрелился.

Траур.

 

С утра слышу до утра:

«Утраутрау…» Рядом травят.

по живым ещё вчера —

по себе мы носим траур.

 

НТВ и Си-би-эс

задрожат, как сети траулера.

Траур носим по себе.

По надежде носим траур.

 

Вечный траур по Геннадию:

жизнью, из последних сил,

может, нас с тобою ради,

он реактор заглушил.

 

Моряками среди мора

остаются моряки.

И на Баренцево море

лягут тяжкие венки.

 

Женщина в косынке бьётся,

видя, как плывёт венок.

Был старлеем или боцманом?

«Кто, сынок, тебя вернёт?»

 

На мгновенье над страною

оглянётся, не грешна,

называема душою,

траурная тишина.

А. Вознесенский

 

Молитва о «Курске»

Мертвецы стучат — живые! —

по железному нутру.

Офицеры, рядовые

бьются, как стенокардия,

 

помнят мать, жену, сестру…

Времена глухонемые.

Господи, уйми стихию!

Дай надежду, хоть искру…

 

— Куда держишь курс, Россия?

— www.KURSK.ru.

А. Вознесенский

 

Записка в подлодке

Подарило нам скорбное море

записку особую:

«Здесь темно писать,

но на ощупь попробую».

 

И мне тоже темно,

но я что-то вцарапываю в бумагу,

выполняя уже безнадежно давно

обессмысленную присягу.

 

Мне сейчас бы глоток

просто воздуха родины, а не водки,

и не «Курск» —

имя станции детства «Зима»

на моей затонувшей подлодке.

 

Кто я?

Может, Колесников,

может, Борисов

или тот водолаз,

кто людей собирать по кусочкам

во мгле под водой не боится.

 

Не осмелилось море записку размыть,

сохранив, как шекспировский

вечный сонет:

«Шансов, похоже, нет…»

 

Но строка Пастернака

сверкнула в записке, как будто

нечаянная награда:

«Отчаиваться не надо…»

 

Услышь под водой, вся команда,

и продолженье строки:

«Отчаиваться не надо —

у страха глаза велики».

 

Не отчаиваюсь.

Жду всеобщего и моего воскресенья.

Но я верую в не-нечаянность

самоспасенья.

 

Я не только там,

в Оклахоме,

в моем новом бездомном доме,

залегающем —

пальца не суньте! —

на засасывающем грунте.

 

Мир наполнен людьми-подлодками,

становящимися подледными.

Задыхаются люди в небратстве,

тонут и в нищете,

и в богатстве,

и взрываются, как торпеды,

 

все хвастливые их победы.

Прихвастнуть —

в этом я ненасытный,

а иначе б не стал Евтушенкой,

но люблю бледный шрам беззащитный

под одной, самой лучшей, коленкой.

 

Я любил черный хлеб и с полынью.

Не давался он мне задарма,

и всю славу свою половиню

я со станцией нежной — Зима.

И по-своему, по-лихому,

не подобный холоднозмею,

полюбил я и Оклахому,

ибо я не любить не умею.

 

С человечеством —

сборной командой —

я на вахте, тельняшку надевши.

Продолжаю

Грохать кувалдой

изнутри потонувшей надежды.

 

Не бывает надежд на излете.

Не отчаянью верю, а риску.

А погибну —

в карманах найдете

очень важную вам записку.

Е. Евтушенко

 

* * *

Крохи робких надежд пожирает за сводкою сводка

Вся Россия глядит, как бессильно, прижавшись ко дну,

У родных берегов умирает подводная лодка,

И в сердцах умирает последняя вера в страну.

 

Ни отчаянный вопль, ни проклятья, летящие в море,

Ни молебные бденья… Ничто их уже не спасёт.

Над холодной водой голосит всероссийское горе,

Вопрошая: «За что?» у бесцветных молчащих высот.

 

И любовь, и судьба — всё теперь в саркофаге железном,

Стонет чья-то жена, захлебнувшись последним: «Вернись!»

Смерть любая страшна, но страшнее — когда бесполезна,

Значит, надо искать оправдание смерти и смысл.

 

Опускают венки на суровую скорбную воду.

Да прозреют живые, поняв, как друг другу нужны.

Вся Россия скорбит. Значит, мы остаёмся народом!

В общей боли и муках срастается тело страны.

Н. Колычев

 

АПЛ «Курск»

Мы их за все простили.

Они простят ли нас?

Их не спасла Россия,

И Запад их не спас.

 

Их жены голосили,

Топя тоску в слезах.

И лики их носили

В заплаканных глазах.

 

«Спасите наши души!» —

Тире и точек крик...

Но как спасти снаружи,

Погибших изнутри?

Н. Колычев

 

* * *

Памяти командира «Курска» Геннадия Лячина

 

Останутся в прошлом походы и споры,

Нахлынет вселенская грусть.

Творец призовет на небесные сборы —

При полном параде явлюсь.

 

Служил — не позорил ни чести, ни флота,

Но реквием бьет через край.

Я кортиком лично открою ворота,

Ведущие с палубы в рай.

 

Творца не смутит строевая походка —

Он примет мой краткий рапорт.

В эмалевых водах качнется подлодка

На знаке «За дальний поход».

Б. Орлов

 

* * *

Памяти моряков, покоящихся на морском дне

 

Не узнать по казённым бумагам

Правды о присягнувших стране.

Океаном накрыло, как флагом,

Моряков, что лежат в глубине.

 

Кто и честен, и прям, тот в опале,

Кто лукав, раздаёт интервью.

Правда в том: моряки погибали,

Как положено гибнуть в бою.

Б. Орлов

 

Обелиск

Вместились жизни в краткую строку,

Застывшую на камне отрешенно.

Душа — в глубинах. Прах — на берегу.

Взрослеют дети, и седеют жены.

 

И набухает небо. И штормит.

Но море не сильнее человека…

Хотя порою траурно гремит

Затишье аварийного отсека.

Б. Орлов

 

Памяти экипажа АПРК Курск,

погибшего 12 августа 2000 г.в Баренцовом море

Нам календарь листает даты

Трагедий в море роковых,

Не утихает боль утраты

О тех, кого уж нет в живых.

 

Неизмеримо наше горе,

Скрывает правду лжи покров,

Забрало Баренцево море

Сто восемнадцать моряков!

 

Их имена звучат сегодня,

Средь них — два наших земляка,

На должный уровень долг поднят,

Их честь и слава высока!

 

Сегодня мы скорбим о «Курске»,

Об экипаже АПЛ,

Сжав пальцы в кулаки, по-мужски,

Ведь жить и помнить — наш удел!

 

На этом горестном примере,

(Подводники меня поймут),

Мы поражаемся их вере,

Надежде в то, что их спасут.

 

Мы отмечаем нынче дату,

Для них последнюю в судьбе,

Нам слово «Курск» звучит набатом:

«Нельзя бросать людей в беде!»

 

Сомкнувшись стройными рядами

В сердцах герои оживут,

А кедр и ели вместе с нами

Покой их, память сберегут!

И. Рябухин

 

Боль века

Памяти экипажа АПЛ «Курск»

12 августа 2015 г.

 

Велико родительское горе,

До сих пор волнуется народ,

Гибель «Курска» в Баренцевом море

В памяти подводников живет.

 

Служба Флота очень непростая,

Долг и совесть — самый строгий суд,

Верили и ждали, погибая,

Что их обязательно спасут.

 

Стала «сотнею подводною» в отсеках,

Перед Родиною выполнив приказ,

Если «Густлов» был «Атакой века»,

То «Боль века» — «Курск» теперь для нас!

 

К экипажу «Курска» нет вопросов,

В памяти народа он любим,

Честь и слава мужеству матросов!

Помним поименно всех, скорбим!

 

О погибших боль не утихает…

Проводя сегодня параллель,

Вечный сон героев охраняет

Под цвет моря голубая ель.

И. Рябухин

 

Памяти экипажа АПЛ «Курск»

12 августа 2016 г.

 

И снова память бередит нам души

И снова горло сдавливает ком…

Ничто покой погибших не нарушит,

Нам каждый из них близок и знаком.

 

Стоят на вахте голубые ели

И память для потомков берегут,

Слова и чувства здесь окаменели,

Герои в нашей памяти живут!

 

Подлодка «Курск» — 118 жизней,

Мужчин, священный выполнивших долг,

Служивших честно, преданно Отчизне,

Чей позывной в эфире вдруг умолк.

 

Растут деревья выше год за годом,

Но надо помнить в суматохе дней —

Среди погибших с Украины родом

11 прекрасных сыновей!

 

Они остались верными Присяге

И потому в народе помнят их,

Как эталон незыблемой отваги,

Нам, землякам, понятных и родных.

 

Проходят годы, вырастают дети,

Взъерошена норд-остом моря гладь,

И чтобы всем нам мирно жить на свете,

Ошибок надо никогда не повторять!

 

Белоснежные чайки в просторе

Вяжут в узел незримую нить,

Вспоминая о тех, кто в море,

Не затем, чтобы плакать, чтоб жить!

И. Рябухин

 

* * *

Лодка затонула. Отчего?

В чем причина? Разве это важно!

Экипаж для нас родней всего —

Молодой, надежный

и отважный.

 

Черт с ней, с лодкой,

с этим кораблем!

Сколько бы ни стоил он России,

Мы тогда лишь счастливо

вздохнем,

Если роль спасителей осилим.

 

Но не можем мы спасти ребят.

Раньше — мы к тому

готовы были.

И, выходит, десять лет назад

Мы своих сынов похоронили.

 

Сто венков качает на волне.

Звонко плачут чайки в небе синем.

И лежит молчком на самом дне

Сила, мощь и мужество России...

В. Крылов

 

Памяти моряков с подлодки Курск

Видяево. Траур. Венки на воде.

Нашли моряки здесь могилу на дне.

Что стало с подлодкой? Кто даст нам ответ?

Но море упрямо хранит свой секрет.

 

Подлодка однажды не вышла на связь.

Попытка спасенья не удалась.

Вы тщетно пытались до нас достучаться —

Мы с помощью к вам не сумели добраться.

 

И сто восемнадцать здоровых ребят

По чьей-то злой воле в пучине лежат.

Напрасно молили все люди России:

«О, Боже, спаси их! О, Боже, спаси их!»

 

Но чуда не вышло — Бог вовсе не маг.

Теперь на дне моря лежит саркофаг.

Телам никогда не предаться земле,

И души остались на корабле.

 

Видяево. Траур. В сердцах — слезы, боль.

Они никогда не вернутся домой.

А напоминаньем об этой беде

Останутся только венки на воде.

Г. Шатрова

 

Памяти АПРК «Курск»

Гибель ходит всегда недалёко

«Курск» на грань бытия занесло —

Взрыв, удар, и в мгновение ока

Носовые отсеки смело!

 

С чёрной меткой в живых не остаться:

Взрыв в носу — умирать на постах!

Захлебнулись в словах «папарацци».

Захлебнулась Россия в слезах!

 

Не измерить несчастья весами —

Твой ли внук? Твой ли сын? Твой ли муж?

С мелководья всплывут пузырьками

Больше сотни загубленных душ!

 

Над водой в небесах краски ярки,

Но задраенный люк — не окно…

Знать, пророчество вещей болгарки

Лодку тянет на тёмное дно*.

 

Не морская ли это Голгофа?

Бог простит… Но кого мы простим?

Неразгаданная катастрофа

Пострашнее десятки Цусим.

 

… Глубоко опустились и сразу,

Потеряв управления нить,

Распродали в «загран» водолазов.

Так, в подводный ли колокол бить?!

 

… Точки три, три тире — кто услышит?

Кислород, жизнь и свет — на нуле…

А в корме, может быть, ещё дышат!?

Крики душ их не слышно Земле…

 

Утонула ль надежда на честность?

Только вера вернее надежд…

Больше правды страшна неизвестность:

Флот познал свой последний рубеж!

 

Флаг приспущен к отданию чести

Жизнь отдавшим за нас и за Флот!

…Скоро ль будут хорошие вести —

Плот спасительный, флот приплывёт?

 

Нет причин продолжать отступление!

ВЕРЮ: КОНЧАТСЯ СТРАШНЫЕ ДНИ!

БУДЕТ, ФЛОТ,

И ТВОЁ ВОЗРОЖДЕНИЕ!

РУСЬ! РОССИЯ, СВОЙ ФЛОТ СОХРАНИ!!!

*Ванга предсказала, что «Курск» утонет

**Рисунок (холст, масло) — свой

В. Таиров

 

* * *

Как воин, пав на поле боя,

Ракетоносец наш на дне.

Бушует море штормовое.

Гуляют страсти по стране.

 

«Как это все могло случиться?

Судьбы ли в этом лютый рок?»

А в борт стальной

моряк стучится...

Ему бы воздуха глоток!

Л. Климович

 

* * *

Опускаются флаги, как плечи.

Храмы только об этом звонят.

И не глупые речи, а свечи

Вам о нашей любви говорят...

Е. Бочкарев

 

Тишина в отсеках

Светлой памяти экипажа АПЛ «Курск»

 

Захлебнулось Баренцево море

Мертвою титановой волной,

И Россия, черная от горя,

Мысленно в пучине ледяной.

 

Там еще стучат сердца с надрывом,

Там не верят в свой последний час,

И реактор заглушив до взрыва,

Умирая, думают о нас.

 

Не слышны в его отсеках крики,

Глушит боль щемящую волна,

И бессильно смотрит «Петр Великий»:

— Что же ты наделала, страна?

В. Силкин

 

* * *

Что скажут всплывшие подлодки...

Всё ж век беспамятства — короткий...

И вот однажды на заре

Всплывут погибшие подлодки

В нейтральных водах всех морей, —

 

И зазвучит тревожно песня

Молчавших долго ревунов...

Но что за песню, что за вести

Нам принесут из смертных снов,

Продув цистерны, субмарины?

 

Что нашептали им пучины,

Какой великий часослов*,

Какие в нем чины, молитвы,

Которые все эти дни

В придонной сумрачной калитве*

Хранили, мертвые, они?

 

Не будет нам большого срока

Дано, чтоб разобрать слова

Той песни, всплывшей из глубоких

Морей, имеющих права

 

На экипажи наших мертвых,

На затонувший этот флот,

А будет миг, как просверк борта,

Который пропадет вот-вот,

И канут снова субмарины,

И станут вновь для нас незримы,

И с ними песни смысл уйдет...

 

И только этот миг короткий

для понимания нам дан —

зачем всплывали эти лодки,

и что сказать пытались нам...

 

(* Часослов — книга, содержащая тексты молитв суточного богослужебного круга.

*Калитва — топкое место, грязная вода).

Ю. Беридзе

 

Экипажу «Курска»

Ещё Победы будут с нами!

Встав на колено и скорбя,

Россия-мать, гордись сынами!

Они ведь — славили тебя!

 

О, скольким людям дали жизнь,

Своею смертью смерть поправ,

Реактор грозный заглушив,

И морю жизнь свою отдав!

 

Навек оставшись молодыми,

Войдя в когорту храбрецов.

И не вина их, что седыми

Виски у братьев и отцов!

 

И не вина, что жёны — вдовы,

Что детям без отцов не спеть.

В подплаве есть закон суровый:

«Всем победить иль умереть!»

 

Да, каждый был из них героем,

И службой ратной — к славе путь...

Но не повесят перед строем

Им ордена уже на грудь.

 

Баренцево море...

Баренцево горе...

Как твои объятия сильны!

Корпус рваный в клочья,

Умирали молча,

За Россию-матушку сыны.

 

Чаек белых крики,

«Пётр» стонал «Великий»,

Напрягая жилы-якоря.

Но помочь — не в силах...

И пора, Россия,

Скорбный надевать тебе наряд.

 

В отсеки смерть врывалась — стерва,

О каждом чтобы в прошлом: «Был...»

И экипаж «сто сорок первой»

Навстречу с Богом уходил.

 

Их души молча отлетали,

Из сухожилий рвясь и жил.

И только губы чуть шептали:

«Парад последний наступил...»

 

Их души в чаек превращались,

Оставив жизни позади,

Когда они навек прощались,

Рванув тельняшки на груди!

 

И крикнул Бог: «Тем, кто на «Курске»,

Открыть врата! Я — Отче Ваш!

Я знаю, жить отваге русской!

Пиши — в Небесный Экипаж!»

 

Баренцево море...

Баренцево горе...

Как твои обьятия сильны!

Корпус рваный в клочья,

Умирали молча

За Россию-матушку сыны.

 

Чаек белых крики,

«Пётр» стонал «Великий»,

Он тогда был с ними заодно.

Но помочь не в силах...

И скорбит Россия,

Поминая тех, кто лёг на дно!

И. Шептухин

 

«Курск»

У пирсов, словно раненые звери,

Гудками разрывают лодки душу.

Не может сердце до конца поверить,

Что с «Курска» не сойдут уже на сушу.

 

И все слова сегодня бесполезны.

Как прежде, море забирает лучших.

Не заживут кровавые порезы

На вдруг осиротевших наших душах.

 

Над Баренцем раскинут сумрак ночи.

О чем-то шепчет берег с белой пеной.

И звезды — их сегодня стало больше —

Взлетев с погон, зажгутся во Вселенной.

Е. Леонова

 

Памяти «Курска»

экипажу АПЛ «Курск»,

их безутешным матерям посвящаю

 

Суровый край. Свинцовая волна.

О горькой тайне ведает она.

Откроют власти нам её иль нет,

Уже неважно — смерть дала ответ.

 

Ушёл на дно растерзанный гигант.

Сто восемнадцать молодых ребят

Остались в нём наедине с бедой

В отсеках, заливаемых водой,

 

Где адского давления тиски,

Где мрак и стынь, а воздуха — глотки.

Ловушка стометровой глубины.

Бессилие разграбленной страны.

 

Но жалило больнее всех вестей

Преступное бездушие властей.

И сообщенье, словно острый шип,

Вонзалось в разум: «Экипаж погиб!»

 

Но матери, ослепшие от слёз,

Ловили сердцем слабенькое «SOS».

На что могли надеяться они?

Счёт на часы шёл, а тянулись дни...

 

Качают волны траурный венок,

И рвётся крик отчаянья: «Сыно-ок!

Не верю я! Ты жив! Ты жив, родной!

Я здесь, я увезу тебя домой...!»

 

И вьются чайки, жалобно крича,

И плачет поминальная свеча,

И плачут люди всей большой страны...

Заплачут ли высокие чины?

 

Покатит время волнами года,

И в памяти заилится беда.

Затмит её событий хоровод,

Трагедия в историю уйдёт.

 

Лишь матери и в яви, и во сне

Всё так же слышат стоны в глубине,

И голоса внучаток им слышны,

Тех, что уже не будут рождены.

В. Грибникова

 

* * *

К 18-летию со дня гибели АПЛ «Курск». Командиру 9 отсека капитан-лейтенанту Дмитрию Колесникову

 

Подводная лодка на грунте лежала.

Чудовищный взрыв оборвал ее мир.

В девятом отсеке борьба продолжалась.

Об этом поведал в письме командир.

 

По возрасту он для меня был пацан.

Всего двадцать семь — это так немного!

Но старший средь всех капитан-лейтенант,

А, значит, и первый совсем после Бога!

 

Он был настоящий хозяин отсека,

Заботливый, сильный, во всем молодец.

И с ним моряки, двадцать три человека,

Достойно встречали жестокий конец!..

 

Надеялись, верили всей душою,

Что к ним обязательно помощь придет!

Но, вот, головой понимали другое

И сердце сжимал предательский лед...

 

Подводная лодка лежала на грунте

И с каждой минутою жизнь уходила.

Мы вспомним героев без слез и без грусти.

Об этом просил нас Колесников Дима.

С. Барковский

 

К очередной годовщине гибели подлодки «Курск»

Над гибелью «Курска» сомнений нагрузка,

Над гибелью «Курска» — туман.

И весь экипаж после скорбного спуска

Под землю, в ночной океан

 

Взывает к нам, просит о помощи, братцы,

Он просит сегодня во всем разобраться —

Зачем же такое могло состояться,

Зачем этот вечный обман?!

 

Их светлые души над морем и сушей

Всё видят, встречая День флота.

Не судят нас за наше к ним равнодушье,

Надеясь, что все же разбудят кого-то.

 

Их души летают невидимой стаей

И тщатся последней надеждой,

Что люди когда-нибудь что-то узнают

И не повторится, как прежде.

 

А мы все глотаем, глотаем, глотаем

Нелепые пресс-оправданья

И также не знаем, не знаем, не знаем

Зачем остановлено ваше дыханье.

 

Вот также и раньше безмолвные «Кашки»

(А также безмолвные «Эски», «Букашки»)

Геройски Россию спасали,

Но чьей-то злой волею, нашей, не нашей

Покой свой на дне обретали.

 

Но души кружат и кружат над Землею

И не дадут нам покоя,

Пока не поймем мы, пока не усвоим,

Пока не узнаем вполне —

Зачем и по чьей то случилось вине.

В. Венгерский

 

Скорбь АПЛ «Курск»

Еще мы не знаем с тобою,

Какая случилась беда,

Только волнуется море,

Тревожно молчит тишина.

 

И содрогнутся на суше

От безысходности все,

Услышав, что лодка лучшая

Лежит с экипажем на дне.

 

Болью наполнит души,

Мир леденящая весть,

О том, что подводники лучшие

Приняли страшную смерть.

 

Сто восемнадцать судеб

Разрушатся, как одна.

Общей трагедией будет

Пришедшая с моря беда.

 

Сто восемнадцать жизней

Торпедный взрыв унесет,

И лодку, которой гордились,

Уже никто не спасет.

 

Мать не увидит сына,

Мужа не встретит жена.

Сто восемнадцать их было,

Но смерть между ними легла.

 

И море, соленое море

От слез станет горьким вмиг.

Повеет и скорбью и горем

От брошенных в воду гвоздик.

 

Элитой морского флота

Их называли не зря.

Лучшими среди лучших

Остались они навсегда.

 

И будет светить, не сгорая,

Нам, как маяк впереди

Дружба святая морская,

Дружба сердец и души.

Т. Калганова

 

* * *

Странно! Отчего это небо синее?

Странно!

Почему солнце вниз не валится?

Улицы бегут — яркие, красивые, —

Жизнь продолжается…

Жизнь!

Но только там волны плещут серые.

 

Жизнь!

Ее там нет — списки дали полные.

Все лежит на дне — молодые, смелые,

Вольные, вольные.

А на берегу — лица побелелые,

А на берегу — души разрываются,

А на берегу — жизнь осиротелая.

Мается, мается.

 

Рана стометровая,

Мука стопудовая —

Баренцево море.

Господи всемилостный!

Как же это вынести?

Нету края горю!

Н. Янчева

 

Курск. В память о погибших

Между небом и землёй — стон.

Заглушает он торпед пуск.

Режет души и сердца он,

Между небом и землёй — «Курск».

 

Но не слышно на земле SOS,

Да и где она, земли твердь?

Лишь холодный океан слёз,

И всё ближе за спиной смерть.

 

Чёрным трауром легла ночь,

Рвутся нервы, и в ушах вой.

Отлетают души их прочь,

Друг за другом становясь в строй...

И. Кабаргин

 

Реквием

Памяти АПРК «Курск»

 

1.

Не умолкает и ночами

Воды и ветра давний спор.

Века свинцовыми волнами

Морщинят Баренца простор.

 

А в глубине, задраив люки,

Висит глухая тишина.

Как будто камни, тонут звуки

И тают, не достигнув дна.

 

И нет безмолвнее той тайны,

Что в толще вод погребена.

Как разговор исповедальный,

Хранит былое глубина.

 

2.

Когда бы времени движенье

Возможно было обуздать,

Вернуть из прошлого мгновенье

И, словно поезд, задержать,

 

И тотчас все переиначить,

На новый путь перевести,

Другую станцию назначить,

Зелёный свет на всем пути...

 

Какой свершить все это силой?

Неудержимый, как порыв,

Несётся вдаль локомотив,

Курком взведённым всё, что было,

На «до» и «после» разделив.

 

3.

К развязке двигалось ученье,

Неумолимо, как судьба.

Приказ, тревога, погруженье,

Венцом — торпедная стрельба.

 

В сценарий вписываясь четко,

Укрывшись мраком глубины,

Кралась к «противнику» подлодка —

Как меч, упрятанный в ножны,

 

Чтоб на послушном расстоянье

Обрушить яростный клинок...

Томилось время в ожиданье,

Лелея выявить итог.

 

Как вдруг, ломая план, поспешно

Пошёл на всплытье командир:

«Нагрев торпеды!» — от депеши

Сотрясся радиоэфир.

 

И — в глубину без канители:

Мятеж огня предотвратить.

«Товсь!» — изготовиться успели,

Но не успели отстрелить.

 

И, созданные для победы

Талантом русским и трудом,

Свои ж ударили торпеды —

Взнесённым со спины ножом…

 

4.

Дано ли правде всей открыться?

Как ни юли лисою власть —

Пушком запачканное рыльце

Не даст в обман беспечный впасть

 

И как итог принять на веру:

Надёжен, чёток флотский строй,

А всей трагедии безмерность —

Всего лишь случай роковой.

 

И коль на память не в обиде —

Над ложью тщись себя поднять,

Лес за деревьями увидеть

И вышним разумом понять,

 

Что «Курск» — не просто катастрофа

На перекрестии веков,

А восхожденье на Голгофу

Во искупление грехов.

 

Грехов страны, больной безвольем

Перед лицом своих невзгод.

Грехов всех нас. Всего же боле —

Тех, кто гноил и гробил флот.

 

Кто, словно машинист беспутный,

Сорвавший спьяну стопора,

За годы реформистской смуты

Профукал детище Петра.

 

Кто, будто крот, вгрызался в сушу

И, с подлой властью обручен,

Готов был заложить хоть душу

За сладость маршальских погон.

 

Кто, как шары в бильярдной лузе,

Толклись во власти у руля

И, как Никита кукурузу,

Боготворили «Тополя».

 

Кто, равнодушен к старой славе

И с днем грядущим не в ладу,

Готовит и теперь державе

Континентальную узду...

В. Павлюткин

 

Морякам «Курска»

Напрягается зверь, роет море под вздохи глухие,

Обвивает титановый торс укрощённой волной.

Погружаемся в лоно распахнутой настежь стихии —

Или в пасть глубины, изошедшей кипящей слюной.

 

Ты сегодня на рейде, загружены все механизмы.

Твоя участь — господство — с рожденья тебе суждена.

Твоя сила — в душе, в тех, кто часть твоего организма,

Вы одно существо, и судьба у вас тоже — одна.

 

...Но внезапно взрывается мир вероломной бедою,

Беспощадным сабсанком* пронзается флотский устав,

Общим кубком на всех принимают солёную долю

И простые матросы, и весь офицерский состав.

 

Кровожадно-голодная смерть хладнокровно и чётко

Отработанным натиском впилась в гигантскую плоть.

Задыхается в мёртвых объятьях подводная лодка,

С болью рваных пробоин нет сил океан побороть.

 

Мы упали на грунт. Содрогнулось холодное ложе.

Скорбным пеплом осели на дно клубы ила с песком.

Переборкой судьбы от земли экипаж отгорожен.

Чуть замешкалась смерть — перед самым последним рывком.

 

Кровь, пульсируя в жилах, ещё не оставила свой курс,

Мы схватились за отблеск надежды в слепой темноте,

Жизнь отчаянно бьётся о грудь, как удары о корпус,

Протестуя, сигналя, моля о спасенье в беде.

 

Холод тело пронзает и каждую косточку лижет,

А в глубинах сознанья дождался своей череды

Первородный наш страх — подступающий ближе и ближе

Рёв прорвавшей отсеки безумной забортной воды.

 

Да, развязка близка... Та же тьма и при сомкнутых веках...

Где-то искра-душа источает остатки тепла:

Может ангел-спасатель* успеет найти нас в отсеках,

И живая река наших дней не совсем истекла?!.

 

Нам не выбраться, братец, из этой пучины страданья.

Ни твоих, ни людских больше сил, чтобы с ней совладать...

Задержи ну хотя бы еще ненадолго дыханье!..

Или встань на винты, ведь до жизни рукою подать!..

 

Захлебнулись заряды пожара, смешались с туманом.

Отступила беда, окупившись ценой дорогой.

Над затихшим колоссом на мрачном лице океана

Перекатами плещется слёзно-солёный покой.

*

Сабсанк — Submarine has sunk или Подводная лодка затонула, сигнал бедствия, принятый в военно-морских флотах Англии и США.

Ангел-спасатель — подразумеваются морские спасательные службы.

М. Ерёмин

 

* * *

Посвящается погибшим на подводной лодке «Курск»

 

Беда случилась в Баренцевом море!

Неведомо за что погибли моряки!

Всех нас окутало не мыслимое горе!

Буквально все воспринято в штыки!

 

Мучительно тянулись дни — неделя,

Крупицы новостей нам раздирали грудь.

С тоской в глазах, с надеждою и верой,

Не можем ночью мы теперь уснуть.

 

Сейчас неважно нам, что вызвало причину.

Об этом можно говорить потом.

Как хочется орать о том, что там мужчины!

И успокоить поседевших жен!

 

Кто виноват в трагической картине?

В жестоком начертании судьбы?

Загадкой станет подлинность причины,

Навеки утонув под глубиной воды!

 

Судьба послала им свою дорогу,

Уже нет смысла нам друг другу лгать.

Сплотившись, нужно пережить тревогу.

Могла ли их глотнуть морская гладь?

 

Но, медленно «причины» выползают…

И не дают проникнуть в мир стальной!

Нам руку помощи с надеждой предлагают,

Гордыня впереди становится стеной!

 

Пройдут еще два дня, мучительных и долгих,

Пока устроят все на корабле.

Не знаем, есть ли жизнь в подводной лодке,

Случайно пришвартованной на дне!

 

Сто тысяч глаз, с надеждою на Бога,

С мольбою ждали свежих новостей.

В душе давно, только одна тревога

И ужас «Курском» пережитых дней!

 

Но, не дано — живым увидеть близких…

Навеки похороненных на дне!

У них остались только обелиски,

И память о случившейся беде!

 

Пусть подвиг их с годами не забудут!

И в светлой памяти грядущих дней,

Пусть дети наши долго помнить будут,

О мужестве ушедших кораблей!

Е. Риче

 

9-й отсек АПЛ Курск

Трагически погибшему экипажу подводной лодки «Курск», подводникам: Виктору Кузнецову, Олегу Евдокимову, Роману Кубикову, Алексею Некрасову, Дмитрию Старосельцеву, их матерям и родным и своему отцу — моряку-подводнику.

 

Мама, слышишь в калитку знакомый мой стук?

Как из памяти прошлой приходят обрывки,

я пришёл, чтобы вспомнить тепло твоих рук.

Отпустил меня Бог в эту ночь на побывку.

 

Я хотел отслужить и вернуться домой,

и тебя долгожданным обрадовать внуком,

но теперь тонны моря лежат надо мной,

мы живём в темноте лишь надеждой и стуком.

 

Мы стоим по колено в холодной воде...

Тук-тук-тук... — бьёт погасший фонарь в переборку.

Неужели всех нас кто-то бросил в беде

и забыл, как ненужных детей на задворках?

 

Ну, а может быть, Правда, как было всегда,

нас мешает спасти вопреки интересам

государственных нужд, и чужая беда —

лишь козырная карта в руках политеса?

 

Мама, это уже не военная тайна —

взрыв такой был, как будто огонь шёл из ада,

заминая отсеки командою «Майна»*,

смерть рвала в клочья плоть и душила всех смрадом.

 

Нас осталось от сотни всего двадцать три,

кого чудо укрыло в девятом отсеке.

Мы стараемся выдох держать свой внутри

и смотреть в темноту сквозь закрытые веки.

 

Мы не чувствуем боль, мы стоим, не устав,

и отчаянье режем надеждой, как бритвой.

Кто-то шепчет молитву свою, как Устав,

ну, а кто-то Устав повторяет молитвой.

 

Сколько метров над нами, чтоб жизнь обрести?

Хорошо, если — сто, ну, а если — все двести?..

Ты за то, что живым не вернулся, прости,

всё равно от меня жди хороших известий.

 

Мама, знаешь, как хочется жить и дышать!

Жаль, что воздуха мало осталось в отсеке...

Нам отсюда не выйти, не всплыть, не сбежать...

Неужели останемся мы — имяреки*?

 

Не поверь новостям голубого экрана,

будто наша подлодка сама утонула.

Верь душе, не приемля лукавства обмана,

чтоб лампаду твою ветром лжи не задуло.

 

Петербург и Мурмáнск*, Севастополь и Курск,

нашим мукам скорбя, возведут обелиски.

Дело чести морской — взять на подвиг свой курс,

для потомков далёких и гордости близких.

 

Мы не сядем с родными за праздничный стол,

не расскажем о службе своей и походах.

Встанет рубка от лодки на вечный прикол,

и хранить будет память о нас Спас на Водах.*

 

Только всё это будет не ныне — потом.

А сейчас к нам в отсек смерть водою сочится,

мы хватаем надежду обугленным ртом

и не верим ещё в то, что с нами случится.

 

Мы готовы погибнуть, ведь мы — моряки,

и присягу давали не ради награды.

Нам никто для спасенья не подал руки,

но и мы у судьбы не просили пощады.

 

Всё слабее и реже замирающий звук,

вот с последним ударом и он захлебнулся...

Мама, слышишь в калитку знакомый мой стук?

Это я вновь к тебе из похода вернулся...

*

Майна — команда «вниз», в воду;

Имярек — некто, такой-то;

Мурмáнск — моряки в названии этого города делают ударение на букве «а»;

Фрагмент рубки АПЛ «Курск» установлен в Мурманске у храма Спаса на Водах как часть мемориала «Морякам, погибшим в мирное время».

Е. Шушманов

 

АПЛ «Курск»

На волнах не поставишь обелиска

И не укажешь скорбной даты.

О подвиге на море остаются

Навечно в памяти людской координаты.

 

69 градусов, 40 минут в широтах северных,

37 градусов и 35 минут восточной долготы:

Вот точка, где 12 августа 2000-го года

Подводный крейсер «Курск»

навек остановил винты…

 

Ничто не предвещало катастрофы:

Спокоен командир, работа, как всегда.

И вдруг... как дьявольская сила,

Как ножевой удар из-за угла!

 

Подлодка «Курск» легла на грунт:

118 молодых парней пленило море.

За их спасение молилась вся страна,

Надеялась, с судьбою роковою споря.

 

Подводники — герои изначально,

Здесь проверяется мужской характер.

И в миг последний, исполняя долг,

Был остановлен ядерный реактор!

 

Исполнены традиции морские,

Легли венки на гребни волн седые

И чайки с криком взмыли вверх,

Как души верных сыновей России!

В. Шагов

 

Реквием

(Памяти подводников АПЛ К-141 «Курск»)

 

Над бухтой сирена

Сиреной ревёт,

Подводная лодка

уходит в поход.

 

Стоит экипаж

на борту, как живой:

— Отдать кормовые!

— Отдать носовой!

 

Лихого приветствия

выверен взмах.

Спускается гюйс.

Переносится флаг.

 

И солнце сияет,

и небо светло.

Ах, только вот

Чайка легла на крыло!

 

Ах, видно, закат

неспроста был багров!

— «Добро» нам на выход?!

— «Добро» вам.

— «Добро».

 

Не ведают Ара

и Ура-губа:

Уже повернулась

спиною Судьба,

Отмерено Время

на божьих часах

И души качнулись

на звёздных Весах.

 

Святая вода заливает отсек,

Смертельный покров

надевает на всех.

Срываются с губ

заклинанья-стихи:

Иудам вовек

не простятся грехи!

 

Е г о не обманешь

дешёвым раскаяньем!

И нету прощенья!

И имя нам-Каины!

и Слава, и Вечный Покой...

Уносит подлодку

Летейской рекой.

 

Печаль золотая

ложится на плечи.

В часовне у моря

расплакались свечи.

Смыкаются волны

и скалы скорбят,

Рождаются дети

у мёртвых ребят.

 

На картах

Последний Причал

им отмечен.

Харон умножает

теченье на ветер.

 

Не верьте!

Н-е- в-е-р-ь-т-е

П-р-о-щ-а-й-т-е- н-а-в-е-к-и

Н-а-в-е-р-х- н-е- в-ы-х-о-д-и-т-

У-х-о-д-и-м- п-о- М-л-е-ч-н-о-м-у

 

Звезда роковая

упала на снег.

Волна ледяная

ударила в брег.

 

Друзья боевые

на т о м берегу.

Я только к себе их

позвать не могу.

 

Я даже руки им

подать не могу.

Простите родные.

Прощайте навек.

Навеки.

Навечно.

И значит:

— До встречи.

А. Хрящевский

 

Тризна

Жестокий рок.

Проклятый век.

На море Баренцевом шторм,

Под морем Баренцевым бред:

Сто восемнадцать человек

Ушли в бездонное Ничто,

А у экранов вся страна

И жаждет:

— Пива!

И — Кина!

 

Осатаневшая страна

Желает:

— Хлеба!

И — Вина!

 

Какое тонкое вино!

Какое жуткое кино!

 

Люк, будто, — Чёрная Дыра,

ВрАта —

отсюда — в Никуда.

 

Беда врывается в отсек

И воздух делится на всех.

И Жизнь — на всех,

и Смерть — на всех.

 

И в рай вступаем без помех.

Морская режется звезда,

Со спиртом хлюпает вода:

 

За погибающих — до дна!

Им, — умирающим:

— Ура!

Нам, поминающим, — хана.

Какая чудная страна!

Какая страшная вина!

 

Днесь разлагается душа.

Ушедшие — не согрешат.

Грех обретается на суше.

Спасите

души!

А. Хрящевский

 

Памяти подводников «Курска»

«Спасите наши души!

Мы бредим от удушья.

Спасите наши души,

Спешите к нам!

Услышьте нас на суше —

Наш SOS все глуше, глуше,

И ужас режет души

Напополам!»

В.С. Высоцкий.

 

Получен приказ, мы выходим из порта,

Начало учений, ну что ж — не в первой.

Найти, уничтожить эсминец эскорта,

Задача ясна и настрой боевой.

 

Немного штормит, отдаляются скалы,

Не видно знакомых сигнальных огней.

«Начать погружение, ход самый малый»,

Глубины морские, встречайте гостей.

 

Защита страны — это наша работа,

А вот и эскадра, отметил сонар.

На связи акустик: «Шум справа по борту!»

И... взрыв! Ужасающий, страшный удар!

 

Круша переборки, сжигая проводку

Губительный смерч сеял ужас и смерть.

Срывал механизмы, калечил подлодку,

И выхода нет, не спастись, не суметь!

 

Уходим на дно, нам теперь, не подняться,

В пучине морской вечный холод и страх.

Не жить, не дышать, не любить, не смеяться,

Не нянчить детишек на сильных руках.

 

Завидуем тем, кто был в первых отсеках,

Мгновенная смерть — это благо сейчас.

Осталось в живых двадцать три человека.

Мы ждём, мы надеемся, слышите нас?!

 

Но помощи нет. Тяжело осознанье

Прощания с жизнью. Мосты сожжены.

Иссяк кислород, на последнем дыханьи

Записку пишу в темноте для жены.

 

Двадцатому веку нас в жертву отдали,

Спокойно, цинично и очень легко.

И наши молитвы услышит едва ли,

Кровавый алтарь сильных мира сего!

В. Хламов

 

К-141

Боль тяжёлых утрат

Непонятна и неотвратима.

«Норман Паинер» с «Игл»

Сквозь дремучие мили летят…

 

Штормовые ветра,

Ночь, прожитая в диком бессилье,

Чтоб скорее спасти,

Отмолить погибающих наших ребят.

 

Крейсер падает вниз,

Пузыри громоздятся навылет.

Тишину разорвав,

Взрывом диким, ушедшим во мглу…

 

Скрежет прочных листов,

Трещин страшных не санти…, не мили…

Поглощённых отсеков,

Воды тихий, дикий приют…

 

Свет, пролейся скорей

В наркотической давке азота…

В углекислом удушье,

В давлении диком пройди!

 

В тьме найди всех живых,

В полуобмороке или во рвоте,

В наркотическом сне

Разбуди, подними, отогрей!

 

Вместе с ними лежу,

Собирая последние силы,

Чтобы снова отбить

Девять страшных ударов о борт…

Н. Ковыляев

 

Кровавый шрам в календаре

Памяти экипажа подводной лодки «Курск»

 

Не видно врага, да и был ли враг?

Следствие есть, была ли причина?

Пламенем чёрным Андреевский флаг,

Стальной саркофаг,

Пучина.

Чайки кружатся чинно.

Днём и в ночи

Плачь и молчи,

Пучина.

Сколько оборвано нитей…

 

И кто на Россию зарится?

Какие неандертальцы?

Кричу и Душой, и кожей —

Боже, Всесильный Боже,

Простёртой рукой обезводь

Море,

На этот раз Баренца. —

Спите, страдальцы,

Прости нас, Господь…

Б. Кушнер

 

Подводникам «Курска»

«Чеканные шеренги» навсегда застыли,

Последний наступил парад:

«Простите нас, что мы недолюбили

Вас — самых лучших на земле ребят».

 

Вам век носить «гранитные бушлаты»

В «строю чеканном», словно на плацу,

Пройдут дожди, омоют ваши даты,

Скупой слезой прольются по лицу.

 

Вам вечно молодеть под небом синим,

Как будто подвиг был для вас судьбой,

Вы жизнь отдали в битве за Россию,

На поле брани жертвуя собой.

 

И будет «бремя» их легко и ясно,

Кто душу положил «за други своея»;

Богатыри, вы пали не напрасно,

Гордится вами русская земля!!!

П. Кузнецов

 

Памяти РПЛ «Курск»

«Плещут холодные волны,

Бьются о берег морской.»

Гулко колотится сердце,

Песня поётся с тоской.

 

Снова тревожная сводка

Дрожью бежит по земле,

Снова подводная лодка

Гибнет в удушливой мгле.

 

Плачут родимые люди,

А по Москве ливень льёт,

Радио шлягеры крутит,

Громко резвится ворьё.

 

В шоу народное горе

Вновь превращает кагал.

«Ящик» — «окно голубое» —

Ложью страну пропитал.

 

Русская честь продаётся,

И по кремлёвской вине

Братики-североморцы

Смерть принимают на дне.

 

Раненой чайкой летает,

Тяжко крылами маша,

К дому родному взывает

Чья-то морская душа!

 

В рваных отсеках качает

Трупы братишек вода.

А во церквах Николая

Славят попы без стыда.

 

Там ко святым причисляют

Серых, ничтожных царей,

Здесь моряки умирают

В муках и в славе своей.

 

Родина, Родина, где ты?

Кто тебя в бездну влечёт?

Чьим ты внимаешь советам,

Бедный российский народ?!

 

Нету конца лихолетью.

Август. Двухтысячный год.

«Демократический» месяц.

Русский разрушенный флот.

 

Тают надежды и силы.

Ночи и дни напролёт

Помощи ждёт субмарина.

Кто ей на помощь придет?

 

«Плещут холодные волны,

Бьются о берег морской.»

Гулко колотится сердце,

Песня поётся с тоской.

 

Гулко колотится сердце,

Песня поётся с тоской...

А. Харчиков

 

* * *

Хватаем кислород осипшим ртом,

А в глотках ком не вырванного крика...

Мы в неизвестность падаем живьём,

Не обретя спасительного мига.

 

Рубить концы не хочется, братва,

С тобою, «Курск», взорвались наши нервы.

И прохрипеть последние слова

Нам не дано, связь сорвана в день первый.

 

Густая тьма окутала отсек,

И холод студит сведенные пальцы.

Мы, братцы, занайтованы от всех,

Но смерти нас, поверьте, не дождаться.

 

А наверху в огнях Североморск,

Так близко к нам, но так от нас далёко.

Ах, если б парни, нам вернуться в порт,

Но море приняло нас всех до срока.

 

Простите нам, родные и друзья,

Что не сумели вырваться из плена,

Где чёрная волна небытия,

И так порой бывает у военных.

 

Одиннадцатый день, приспущен флаг,

Россия в трауре, а души леденеют

Той страшной истиной, что все погибли так...

И сердце в скорби рвётся и немеет.

 

На море штиль, отпущена волна

До следующих штормов в увольненье,

А на воде лишь наши имена...

Сто восемнадцать их, да ветра злое пенье...

 

SOS...SOS...SOS...

Спасите нас!

Т. Хотина

 

* * *

Захлебнулось Баренцево море

Мертвою титановой волной.

И Россия, черная от горя,

Мысленно в пучине ледяной.

Там еще сердца стучат

надрывно.

Там не верят в свой

последний час.

И, реактор заглушив от взрыва,

Умирая, думают о нас...

А. Жикин

 

Подводникам подводной лодки К-141 «Курск» посвящается

Надежды убила, лишила покоя

Военная база на северном море.

Не верьте романтикам,

В сказки не верьте!

Там люди живые

Играли со смертью.

 

Они бороздили морские просторы,

Они вышивали торпедой узоры,

Страну защищали, теряя здоровье,

Страна обещала согреть их любовью.

 

Погибла подлодка, уйдя в глубину.

Девятые сутки заснуть не могу.

За что погубили подводников наших?

Ответил бы кто, да никто ведь не скажет.

 

Над Родиной мирное солнце сияет,

А матери, жёны покоя не знают,

Сынишка надеется — папа вернется.

Он папу обнимет, а тот улыбнется.

 

Но папы уж нет, и не будет на свете.

Остались сиротами многие дети.

Число увеличилось вдов молодых.

Сбивается сердце, теряя родных.

 

Простите, ребята, и нет оправданья,

Что вас не спасли, хоть имели желанье.

На стыке веков всколыхнулась планета,

На все «почему?» не находит ответа.

 

Погибших в подлодке уже не вернуть,

В иные миры проложили им путь...

Т. Нечепуренко

 

У кораблей, как у людей, есть души…

Окутана мглой, занесенная илом,

Подлодка лежала на дне и молила:

«Спасите меня, поднимите скорей,

Ведь я отвечаю за жизни людей».

 

Потом поняла вдруг, что это конец.

Загублено столько прекрасных сердец!

Прощенья просила: «Простите, ребята,

Что в гибели вашей и я виновата.

 

Лежим мы на дне, я могилой вам стала» —

Подумала лодка и жить перестала.

На этом могли бы поставить все точку,

Но рана открылась и вновь кровоточит.

 

Не дали подлодке покоиться в иле,

Теперь на разрезку её потащили.

Несчастную лодку подняли со дна,

Чтоб вновь умирала в мученьях она.

 

Душа корабля, как и души людей,

На звезды летит после смерти своей.

Из космоса смотрит на нас и вздыхает:

«Чего только там, на земле, не бывает».

Т. Нечепуренко

 

Женам моряков-подводников, погибших на АПЛ «Курск», посвящается

Не затихает боль утрат,

Не лечит время наши раны.

Я возвращаюся назад,

К событиям той самой драмы.

 

«Любимый! Где ты? Отзовись!» —

Во сне предчувствую я горе.

Шепчу тебе «Остановись...»

Но ты опять уходишь в море.

 

Меня здесь нет, я там, с тобой,

На дне, в подлодке затонувшей.

Жизнь перечеркнута бедой.

Я стала звездочкой потухшей.

 

Не рвется связь, не рвется нить.

Не сможет разлучить нас горе.

Как без него смогу я жить?

Ответь мне, Баренцево море.

 

Любимый, ты всегда со мной.

Я не смирюсь с такой потерей.

Вот только б справиться с бедой,

И укрепиться в своей вере.

 

Мне нужно очень сильной быть,

Не стать для всех судьей жестокой.

Мне как-то просто надо жить,

Под этим небом одиноким.

Т. Нечепуренко

 

Памяти «Курска»

Морскими путями

Вдали от земли

Века за веками

Идут корабли.

Но в черных пучинах

Лишь те, кто мертвы,

В подводных глубинах —

Не место живым!

Но люди уходят

До самого дна,

Рубеж переходят.

И мстит глубина…

 

Здесь крану с лебедкой

Помочь не дано.

Подводная лодка

Уходит на дно.

Подводная лодка —

Гроза кораблей,

Но видно стихия

Бывает сильней…

 

В пучину «Титаник»

Унес все ж не всех,

В пылающем танке

Есть выход наверх.

Но с глуби безмерной

Назад нет путей,

Как в банке консервной

Сто с лишним парней.

Реактор заглушен,

Мосты сожжены.

«Спаси наши души!» —

Летит с глубины.

 

В конце концов влезли.

Но лишь пузыри

Приветом последним

На сушу пошли.

Не ляжет на карту

Проложенный курс.

Навек кончил вахту

Несдавшийся «Курск».

Помочь им не в силах,

Напрасны труды,

Им вместо могилы

Сто метров воды.

 

Здесь крану с лебедкой

Помочь не дано.

Подводная лодка

Уходит на дно.

Подводная лодка—

Гроза кораблей,

Но видно, стихия

Бывает сильней…

А. Васильев

 

АПЛ

А глаза — всю неделю красные,

Все часы в доме встали по-разному.

Вся страна, словно женщина с проседью,

Выдыхает на улице: «Господи!

Мне — работы тяжелой, без продыха.

Нашим мальчикам — сил и воздуха!»

 

Не молчится и не рыдается —

Наши мальчики в море Баренца.

Плачут дети, мужчины серые.

Что ж ты делаешь с нашей верою?

И везут сто вагонов-гусениц

То ли жён, то ли вдов — русских мучениц.

 

«Чьи погоны там илом залеплены?»

Слишком медленно, слишком медленно...

Слишком поздно и слишком рано

Вся страна у холодных экранов.

 

Вся страна в ожиданье расплаты

Рядом с лодкой на дне распята,

Дважды бьёт, припадая к металлу:

«Живы? Дышите? Что с вами стало?»,

 

Ловит отзвуки водного ада.

«...затоплен первый...второй...девятый...»

«...все меры приняты... приняты меры...»

Что ж ты делаешь с нашей верой?

 

*АПЛ — атомная подводная лодка. Иначе «Курск» называют АПРК — атомный подводный ракетный крейсер.

Катя Солдатенко

 

Баллада о подводной лодке «Курск»

Море волнуется, пеной седой

обрамлённое,

Стал горизонт на сто миль

и безлюден и пуст.

Воды морские омыли,

как слёзы солёные,

Крейсер подводный

с коротким названием «Курск».

 

Весь экипаж, все ребята

так море любили,

Что и оно не могло их в ответ

не любить.

Волны морские подлодку

на грунте укрыли,

Чтоб моряков у Нептуна навек

схоронить.

 

Что же случилось, известно,

наверно, лишь Богу,

Лодка взорвалась и канула

камнем на дно.

Вот и окончена Ваша земная

дорога,

Дальше лишь в памяти нашей

Вам жить суждено.

 

Наши защитники,

ими Вы так и остались,

Только не здесь, на земле

иль в глубинах морских.

Души, простые и чистые,

в Небо поднялись,

Чтобы за Русь заступаться

в пределах иных.

 

Если Всевышний подвигнет

Россию на битву,

Чтобы для брани духовной её

сохранить,

Ваши пред Божьим престолом

святые молитвы

Ей благодатную силу дадут

победить...

В. Ларин

 

Светлой памяти экипажа подводной лодки «Курск»

Волна бьет о берег

В изгибах крутых...

Не хочется верить,

Что нет их в живых.

 

А чайка кружится

С душевной тоской,

В сердцах возродится

Не скоро покой...

 

Подобно «Варягу»

Презрели вы страх,

Чтоб славить отвагой

Андреевский флаг...

П. Прудников

 

Баллада о 118

Вечная память погибшим морякам «Курска»

 

Сильных и смерти боятся.

Смелых и верных — враги.

Их было сто восемнадцать…

Живые — сквозь ада круги…

 

Студёное помнит море,

Как там, в ледяной глубине,

Герои, сердцам своим вторя,

О небе пели на дне.

 

Расскажут солёные ветры,

Что чистые голоса

Сквозь 10 десятков метров

С надеждой рвались в небеса.

 

Холодные помнят волны:

Герои жизни в наказ,

О себе не думая словно,

Собою закрыли нас.

 

Узы морского братства

Помогут — они ждали —

С подводного якоря сняться

В другие подводные дали…

 

Но крик над водою стонущ:

Это слетелись на Зов

Чайками ВАМ на помощь

Души других моряков.

 

От зябкой серой дрожи

Станет вода голубей.

Гордиться, Россия, можешь

Подвигом сыновей.

 

Можешь уже восхищаться…

Потушен на «Курске» свет.

Их было 118.

118-ти нет…

 

Сильных и смерть боится.

Совесть ВАША чиста.

Одной неделимой птицей

Летите в родные места!

 

Приспущены в трауре флаги.

Но в сердце должны вписаться

Каждому, как на бумаге,

ЖИВЫМИ

118!

В. Калинин

 

* * *

Нас не надо оплакивать в каждых «Вестях»

И показывать лодку с зияющей раной.

Пусть им памятью будет Андреевский стяг

Кораблей и подлодок во всех океанах.

 

Ни крестов над погибшей подлодкой, ни вех,

Далеко до спасительной, чаемой суши.

Пузырьки поднимаются стайкою вверх,

То, Россия, сынов твоих светлые души.

М. Сухарев

 

Памяти экипажа АПЛ «Курск»

Стучали кружками в металл,

Так, что металл к утру устал.

И перестал сигналить «SOS».

И берег слухами оброс.

 

Сынки живые? Ведь должны!

Но волн седые валуны,

Надежду уносили прочь.

А им никто не мог помочь.

 

И грызли, молча, кулаки,

И выли, молча, от тоски.

Из носа водолазов кровь,

А парни в воду. Вновь и вновь.

 

И адмиралы, и матрос,

Все повторяли свой вопрос:

«Ну, неужели мощь страны,

Бессильна?! Гибнут пацаны!»

 

И вот, в далекой стороне,

Что помогала нам в войне,

Нам отправляя сквозь туман,

За караваном караван,

 

Решили: надо снова в бой.

Такой чужой, такой же свой,

Как много-много лет назад.

И вылетел парней отряд.

 

С собой машины привезли.

А люди северной земли,

На них смотрели как тогда,

Когда в их дом пришла беда.

 

С надеждой. Искренне стыдясь,

Что не смогли. За эту власть.

За слезы стойких матерей.

За ненадежность кораблей.

 

И много-много долгих раз,

Их самый главный водолаз,

Спускался в нашу глубину,

На них на всех тогда одну.

 

Но — не успели, говорят,

Забрать у темноты ребят.

И горе выпили до дна,

Одно на всех. Не их вина.

 

И молча подняли по сто,

И реквием пропел им шторм,

Противникам другой войны,

Где волны так же холодны.

 

А нам останется вода,

Где в черной бездне, навсегда,

На вахту встали пацаны

На страже тонущей страны.

С. Графов

 

* * *

Не плачь,

Не гляди печально.

Я рядом,

Я близко,

Я здесь.

С утренней почтою чаек

Получишь добрую весть.

 

О том, что в мире едином

Вечной разлуки нет.

В море уходят мужчины,

Женщины смотрят вслед.

Так знакомо и грозно

В море идут корабли.

Сегодня морские звезды

На наши плечи легли.

Не плачь.

Не гляди печально.

Я близко.

Я рядом.

Я здесь.

С вечернею почтою чаек

Пришли мне хорошую

весть.

Будет ли нынче малина?

Идут ли грибные дожди?

Нам слышно —

Стучит машина

У судна в стальной груди.

А значит, гибель нескоро.

И мир еще на плаву.

Не плачь.

Не гляди так скорбно.

Я здесь.

Я рядом живу…

А. Шульгина

 

Памяти подлодки «Курск»

Все вспомнилось и всплыло, как вчера —

Те дни, трагедия, бушующее море...

Беспомощны, в молчанье, катера

И плач родных, предчувствовавших горе.

 

Несовместимость блага на земле

И той беды, что не достигнешь ветром.

Цветов благоуханье на траве

И бездна вниз, на несколько сот метров...

 

Истерики и стоны матерей,

Попытки что-то сделать — безуспешны.

Заздравные Молитвы всех Церквей

За души умирающих, безгрешных.

 

Да, именно безгрешных, ведь они

Затмили все грехи своим терпеньем.

Предчувствуя, что пристани огни

Остались в памяти для них, мгновеньем.

 

Никто не знает, как бывать в аду,

Как мужество свое поставить выше

Всех принципов и страхов, взяв беду

И заглушить в себе, чтобы никто не слышал.

 

И вот уж много лет на сердце грусть

За сгинувших в объятьях смерти лютой.

За экипаж подводной лодки «Курск»

Что уходил не умирать прилюдно.

 

И только море плещет, как всегда

Штормами, штилем хороня могилу.

Ту бездну, где остались их года.

Подводников, познавших моря силу.

 

Но память не позволит их забыть,

Они навечно остаются в сердце.

Венки из роз по глади будут плыть

Для каждого, кто получил бессмертье!

Л. Платонова

 

На гибель «Курска»

Одинокая лодка в кромешной ночи

Под водой проходила походом.

На посту часовой, он на вахте не спит,

Только будто пригрезилось что-то.

 

Будто кто-то, совсем неизвестный ему,

Незаметно по трапу подходит

И, рассеяв дремотную дум пелену,

Чудным гласом беседу заводит.

 

«Я беру вас в небесное войско своё.

Чести каждый на «Курске» достоин.

Лишь прославит служением имя моё

Православного воинства воин.

 

Завещаю вам вечно Россию хранить.

Вы отныне навеки со мною.

Будет в небе звезда адмирала светить —

Вы спешите за этой звездою.

 

Лишь сияющий ангел над бездной морской

Протрубит под Андреевским стягом

И на яхте «Штандарт» прогремит носовой

Оглушительным маршем «Варяга».

 

Так сказал Государь и сынов дорогих

Он с небесною ласкою встретил:

«Пусть средь вас нет причисленных к лику святых,

Но Господь благодатью отметил…»

М. Устинов

 

Реквием по подлодке «Курск»

Баренцево море, Баренцево море,

холодна свинцовая вода...

Баренцево море, Баренцево море,

что уронишь, канет без следа.

Как дико, горько, странно, — родные — свет в окне

в подлодке с рваной раной на Баренцевом дне.

Любовь не защитила, молитвы не спасли...

Разверстая могила от берегов в дали.

 

Баренцево море, Баренцево море —

что уронишь, канет без следа,

Баренцево горе, Баренцево горе —

чёрная жестокая беда!

Неведомы причины беды большой такой... —

на самом дне пучины, и не придут домой.

И больно души ранит их глаз счастливый свет —

живые на экране, но среди нас их нет.

 

Баренцево горе, Баренцево горе,

не избыть его нам никогда...

Баренцево море, Баренцево море,

холодна свинцовая вода.

И мука, мука, мука — на дне усталых глаз...

«Хотя бы на минуту... — обнять в последний раз».

Прощание безмолвно: «Мужья, отцы, сынки...»

По баренцевым волнам — венки, венки, венки.

А. Лукашева

 

Двадцатилетие гибели АПЛ Курск

Помню то время на смене тысячелетья.

Август в России — всегда неспокойные дни.

Сколько мне помнить то лето? Как буду стареть я?

Дольше и легче, чем люди в отсеках стальных.

 

Помню, как «Вести» мы ежевечерне ловили —

Верили им, как мы больше не верим вестям.

Как ни наивно, но может быть все-таки всплыла?

Всех сухопутных за муки удушья простя.

 

Но нелегко нам от нашего дна оторваться.

Знаю, и сам — приходилось, на грунте бывал.

Всплыть из пучины, и дальше служить оставаться…

Что там случилось? — «Она утонула!» — слова.

 

Долгие годы прошли через быт и болезни.

Что там случилось с надеждой? Что нынче в стране?

«Просто не всплыла» А так — остается как прежде —

Помнить. Надеяться. Верить хотя бы надежде.

А телевизоры — выключить! Это полезней.

Верить, как прежде. Хотя бы наивно — во сне…

П. Храпкин

 

Памяти экипажа подводной лодки Курск

Приговор был, как выстрел, коротким...

Содрогнулась от боли страна.

На затопленной в море подлодке

Очутилась внезапно она.

 

«По местам!» — прогремела команда…

Ложь красива и многим к лицу…

А суровая, горькая правда

По плечу только Богу Творцу!

 

Если совесть слепа и безмолвна,

Ей цена — два стакана вина!

Мир дрейфует на лодке огромной

И не видит опасного дна.

 

Убиенным бессмертье даруют!

Свечи ставят на Млечном пути…

Дайте воздуха, добрые люди!

Царь Небесный, грехи отпусти!

 

Приговор был, как выстрел, коротким…

А. Чертенков

 

Памяти экипажа АПЛ «Курск»

Как тяжела ты, тёмная вода...

Здесь не был? — Не узнаешь никогда!

Как холодна, и не жива она,

Бывает там, у самого у дна.

 

Как давит беспощадно глубина,

Что даже под водою есть волна,

Как всё-таки непросто принимать,

Её тисков сжимающихся стать.

 

Смерть на борту, погружена уже.

На огневом проснётся рубеже,

И вас возьмёт в объятия свои,

Лишив навеки счастья и любви.

 

Кому был нужен этот смертный залп?

Кто взять с собой погибель приказал?

Кто выбрал Вас, веселых, молодых,

Чтоб в память превратились из живых?

 

Скорбим слезами жен и матерей,

Отцов, друзей, товарищей, детей.

И помним всех вас, Родины Сыны,

Кто не вернулся с этой глубины.

В. Юрасов

 

Если могут прощать АПЛы

Матерям «Курска» посвящается

 

Мой подводный корабль

Застыл.

Не поэмой,

А каравеллой.

 

Уже всех

Он давно простил,

Если могут прощать

АПээЛы.

 

Кто сказал, что матери

Будут жить,

Если сына

Сегодня нет?

 

Кто сказал,

Что ждут корабли,

Если в море

Растаял след?

 

Кто сказал,

Что морская сень —

Это чаек

И лета плен?

 

Кто сказал,

Что подводников тень

Не рождает

Наш новый день?

А. Коновалова

 

Баренц готов к печали

Матерям «Курска» посвящается

 

Хрупкого времени бег,

Смех утонул в распадке.

Сердце берет разбег

В яростном беспорядке.

 

Ветра стеклянный дым,

Краски уже не милы.

Север — не теплый Крым!

Север наполнен силой!

 

Сопок безумных даль,

Пирсы в туман одеты.

Черных глазниц вуаль

В серой молве рассвета.

 

Страх распорол судьбу.

Баренц готов к печали.

Матери не придут,

Жены же промолчали.

 

В сердце живет тоска,

Жду, что они вернутся.

Пусть — не в холодных мазках!

Пусть — на ладонях солнца!

А. Коновалова

 

К памяти гибели ПЛАРК «Курск»

Погибшим снова воздаём

И утираем тихо слёзы,

Да новым жертвам счёт ведём

Без войн и призрачной угрозы.

 

О флоте вспомнили вожди

и говорят привычно речи

Да заклинают: «Погоди,

Мы память их увековечим!»

 

Кремля бессовестная рать

Достала деньги из заначки,

и перестав на сутки врать,

Даёт кровавые подачки!..

 

Мы честью флота дорожим

И нас влекут морские дали.

Спроси, живётся как живым,

Спроси, а может, мы устали?

 

Спроси, какая есть печаль?

Спроси, кому известна мера,

Когда сдаёт титан и сталь.

И презирается карьера?

 

Нас не пытайтесь приучать

И будоражить боль и страсти.

Флот научился не молчать

И разучился верить власти.

 

Навеки горе матерям.

Отцы притихли отрешённо.

Им не понять, увы, вождям,

Как слёзы выплакали жёны...

Н. Гульнев

 

В годовщину гибели подводной лодки «Курск»

Темно. Темно...И холод, словно смерть,

Пронизывает будто бы до кости...

Спасут? Нас не спасут. Уж точно — нет.

В груди щемящие сердцА вопросы...

 

На ощупь — карандаш.

Листок. Журнал.

Пишу родной, любимой Оле.

А пред глазами то, как я мечтал

Быть с ней и Оля — тоже...

 

Пишу. Листок. Сквозь холод темноты.

Не вижу строки. Но с надеждой,

Что, может быть, когда прочтешь и ты

Мои слова: «Люблю я так, как прежде»...

 

Темно. Темно. И холод, словно смерть

Пытается обнять. Вокруг громада

И толща вод. Пишу, чтоб прочитали все:

«Отчаиваться вам не надо» ...

Л. Стребкова

 

Памяти подлодки «Курск»

Холод Баренцева моря,

за бортом шумит вода.

И предвестницею горя

в небе кажется луна.

 

Залп. Удар. И вечный холод.

Боль. Огонь. Вода. И смерть.

Корпус лодки вдруг расколот,

а внизу земная твердь.

 

Жар реакторного блока.

Жизнь, бегущая в крови.

До назначенного срока

смерть к порогу не зови.

 

Где-то там, за кромкой моря

есть обычный городок,

Небо — звездно-голубое,

сердцу дорогой порог.

 

Где-то там есть мать родная,

где-то там есть солнца свет,

Ну, а здесь лишь тьма сплошная

и надежды больше нет

 

И в душе нет больше боли,

только горькая печаль.

Холод Баренцева моря.

Водная немая даль.

 

Сердца стук, как звон набата.

Море стонет за стеной

И в последнем сне ребята

возвращаются домой.

 

Жизнь людей неповторима.

Было их чуть больше ста,

Но холодною могилой

стала моря глубина.

 

С шумом дальнего прибоя

о невидимый утес

В неизведанное море

ветер души их унес.

 

И в уставшие от шторма,

как кусочек их мечты,

Прямо с флагманского борта

в море падали цветы…

М. Минеева

 

Подлодка «Курск»

Не кори себя, море —

Не твоя в том вина...

Опалённая горем,

Плачет наша страна.

 

Не меняется сводка

От зари до зари —

Там, на грунте, подлодка

С экипажем внутри.

 

И зовут их куранты,

Ждёт родительский дом,

Но не слышат команды

Моряки — «На подъём!».

 

Человеческий фактор

Никогда не стереть.

Заглушили реактор,

Чтоб не множилась смерть.

 

От какой же угрозы

Разгулялась беда?

В море капают слёзы

Солоней, чем вода.

 

Не часы, а недели

На судьбу не списать.

Не смогли, не сумели...

Разучились спасать?

 

Замерла субмарина,

Как ненужный балласт.

Эту жертву пучина

Просто так не отдаст...

 

Виновато не море.

Не крутая волна...

Опалённая горем,

Плачет наша страна.

А. Симонов

 

Памяти экипажа подлодки «Курск»

В какие прежние года

Так небо хмурилось от горя,

И океанская вода

Вздымала Баренцево море?..

 

Не кори нас, студёное море,

За ошибки земные — прости.

За огромное тяжкое горе,

За тот крест, что так трудно нести.

 

Каждый день на прибрежные травы

Прошлых дней опускается смрад.

Мы, живущие, в чём-то неправы,

Что спасатели долго молчат.

 

Скоро год не меняется сводка

И подводит печальный итог:

Неподвижна подводная лодка,

Канул в прошлое всплытия срок.

 

Морякам в их молчании строгом

Не уйти сквозь броню напролом,

Не дойти до родного порога,

Не согреться домашним теплом.

 

Кто бы мог осознать и увидеть

Тех событий круги на воде,

Чтоб, не дай Бог, упрёком обидеть

Невиновного в этой беде?

 

Как идти до намеченной цели,

Чтоб потерям свой счёт не вести...

Горе нам — не смогли, не сумели

Сыновей самых лучших спасти...

А. Симонов

 

Экипажу погибшего атомохода «Курск»

Вас ждали там, на берегу,

С учебного похода,

Но не дождались, на беду

Заплакала погода.

 

Вдруг взрыв раздался на волне

И первый разорвало.

Лишь миг, — атомоход на дне,

А времени так мало.

 

Горит седьмой, за ним восьмой

И гарь девятый душит,

А так хотелось всем домой,

Но их никто не слышит.

 

Не слышно стука наверху,

Матросы умирают

И что трагедия случилась,

Никто пока не знает.

 

Скрывает море эту тайну,

Штормит и волны плачут.

Они солёные, как слёзы,

Горьки, как неудача!

 

Их души вырвутся на верх,

Когда отсек откроют.

Из глубины морской и.. — ввысь.

Навеки тайну скроют!

 

Что испытали там они?

Нам это не узнать.

Всего сто метров и.. — спасенье,

Как не охота умирать!

 

Всего сто метров-свежий воздух,

Всего сто метров-яркий свет,

Но волны Баренцева моря

Им шелестели нет в ответ.

 

А чайки прямо над водой

Волнуются, зовут!

Быть может — это моряки,

Став птицами, живут?

М. Логинов

 

Морякам подлодки «Курск». Скорбное

Прогремел взрыв в торпедном отсеке,

Помутился свет белый, погас...

Вот и всё, мы уходим навеки,

Вспоминайте, любимые, нас.

 

Нам уже в мир мечтаний и грёз

Из морской не вернуться пучины,

Мы уходим сурово, без слёз,

Как уходят мужчины.

 

Дорогая, прошу, не реви,

Прочитав в прессе скорбные списки,

Признаюсь тебе в нежной любви

Я в предсмертной записке...

 

Вот уже устремилась ко дну

Субмарина, теряя плавучесть.

И кому кто поставит в вину

Нашу горькую участь?

 

Миг ещё и с неистовой силой

Пламя вспыхнуло — это конец...

«Курск» становится братской могилой

Для истерзанных наших сердец.

 

...А у вас знойный август на суше...

Скоро дочка пойдёт в первый класс...

Из глубин рвутся к вам наши души —

Вспоминайте, любимые, нас!

М. Стихоплётов

 

Памяти Подлодки «Курск»

Минута дольше тянется, чем час,

Дни в дымке проплывают мутно-серой,

И Баренцеву морю в такт сейчас

Стучат сердца — с надеждою и верой.

 

Гонг слабо отбивает: «SOS!» Вода!

Спасите, умоляем, наши души!»

Им эхом вторит шторм: «Беда! Беда!»,

Девятым валом падая на сушу.

 

Мы в этот миг — единый нервный ком:

Готовы хлынуть слёзы, как лавина;

Отчаянье охватит нас потом,

Когда норвежцы люк на лодке сдвинут…

 

Ну, а пока страна родная ждёт,

Они надеются: Отчизна их спасёт —

Хоть правду горькую уже, наверно, знают…

 

Оплачет сыновей Россия-мать,

Кляня за всё бездушную стихию,

А мы в душе им будем отправлять

Ответ на «SOS»: «Простите, дорогие…»

Л. Тишаева

 

Памяти моряков АПЛ «Курск»

Сто метров до света, сто метров до света,

Всего стометровка, десяток секунд,

Но выхода нету, но выхода нету,

Ведь волны седые ребят стерегут.

 

Они не погибли — задраив отсеки

На лодке, лежащей на каменном дне,

Лишь смежили веки, лишь смежили веки,

Их души с родными на отчей земле.

 

Надежда погаснет и снова забьётся,

О них не забудут, услышат, спасут,

Но траурной тучей закрыло лик солнце,

И волны седые, беснуясь, ревут.

 

Простите ребята, простите родные,

Всех нас, равнодушных, живущих вдали,

Своих сынов часто бросает Россия,

А дети тоскуют без Русской земли.

 

Мне трудно представить, что вы пережили,

Всё то, что творилось в матросских сердцах,

Мы все за вас Бога, ребята, молили,

Да видно, Россия погрязла в грехах.

 

Безмолвие, тьма, и удушье, и холод,

И тонны и мили соленой воды —

Весь мир для нас этим несчастьем расколот

И тем, что мы вас не спасли от беды.

 

Сто метров до света, сто метров до света,

Всего стометровка, десяток секунд,

Но выхода нету, но выхода нету,

И волны о гибели вашей ревут.

В. Качурин

 

Памяти АПЛ «Курск»

Сыновья наши дорогие,

Наша Гордость и наша Честь!

Невозможно сказать, что вы — БЫЛИ,

Вы навечно в сердцах наших ЕСТЬ.

 

Все красивые и молодые,

Золотой нашей Родины Фонд.

Судьбы выпали вам лихие,

Застыл в трауре Северный флот…

 

Ваша атомная субмарина

Уплыла в свой последний поход,

Столкновенье, ракета, иль мина —

Что прервало её мирный ход?

 

Как любили вы свою лодку,

Как гордились, что связаны с ней,

Выполняя задания чётко,

Покоряя глубины морей.

 

Вы служили за Честь и за Совесть,

Получая так мало в расчёт,

Ваша жизнь — лишь короткая повесть,

Словно прерванный пулей полёт…

 

Как сказал адмирал ваш бывалый:

«У подводников право одно —

Возвратиться из моря со славой

Или лечь всей командой на дно...»

 

Вместе с вами мы все умирали

В том аду каждый день, каждый час,

Но надеялись, к Богу взывали,

Чтоб хоть кто-то вернулся из вас.

 

Почернели от горя родные,

Вместе с ними рыдает страна...

Вы для нас всех — навеки живые,

Все святые для нас имена!

 

Ваши души чисты перед Богом,

Скоро им предстоит его суд.

«Ты, Господь, не суди слишком строго,

И о подвиге их не забудь!»

Л. Аверченко

 

* * *

Я каждую ночь просыпаюсь

И в мыслях виденье одно,

Я медленно опускаюсь.

Плыву с ними по отсекам,

Под толщей тяжелой воды

И силой любви материнской

Спасаю их от беды...

Л. Аверченко

 

АПРК «Курск» ... Мы помним...

Извечно нелюдим, суров и беспечален

арктических часов свинцовый циферблат.

Всё также свежий норд неистово качает

плывущий мимо борт и бело-синий флаг.

 

У Баренцухи нрав циничный и опасный:

коль что не так — убьёт, но может пожалеть,

и сколько здесь надежд затоплено напрасных

узнать не суждено ходящим по земле.

 

Бег тысяч серых дней настойчивым прибоем

заглаживает боль, как валуны — волной.

И горький диалог внутри с самим собою

захватывает шквал, пугая глубиной.

 

Глотает океан студёной чёрной пастью

в неистовстве стихий людей и корабли,

но рассказать о НЁМ, погибшем в одночасье,

нам властные шныри всей правды не смогли.

 

Господь уже прибрал того, кто был причастен

к предательству людей и беспримерной лжи.

Был собственный злодей у этого несчастья.

Лишь дьявол знает как он эти годы жил.

 

Весь экипаж в земле, но до сих пор арканом,

на памяти страны затянута петля.

Хоть лодки нет давно — не затянулась рана,

а совесть, как балласт, продута из Кремля…

Е. Форт

 

Горькие слёзы Баренцухи

Всевластный Господь, справедливость твоя умерла

в просторах студёных безмолвных арктических прерий.

А рубочный герб под державным двуличьем орла

краснеет зловеще, как будто от крови на перьях.

 

Взгрустнёт Баренцуха, устав от подобных помпей,

и, будто ознобом, покроется мёртвою зыбью.

Упрячет под толщею вод многотонный «трофей»,

разорванный корпус придонным песочком присыпав.

 

Живая подлодка — теперь лишь беспомощный монстр,

сплотивший внутри мертвецов и живых вперемешку.

Бледнеют вверху адмиралы — и вице, и контр...

Ведь им-то знакомо, как ферзь превращается в пешку.

 

Горластые чайки галдят, приводняясь в волнах,

как будто справляют по «Курску» пернатую тризну.

Опять Ледовитый нажрался смертями сполна,

и в зыби мерцает Нептуна заснеженный призрак.

 

В мертвящем отсеке живых атакует вода,

смешавшись эмульсией с плёнкой турбинного масла.

Намокший фонарик потух... Навалилась беда...

А с ней и реальность последней надежды загасла.

 

Прощанье с собою не может остаться немым.

Пусть там, наверху, посчитают простую записку

последним посылом из гулкой безжизненной тьмы

с любовью к ещё не узнавшим о гибели близким.

 

На мокром листке авторучка выводит слова...

Ни боли, ни горечи чувств не случалось сильнее.

Замрёт Дон Кихот... И штиль, превратившийся в шквал,

посеет тревогу в сердечке его Дульсинеи.

Е. Форт

 

Памяти АПЛ «Курск»

Который год как Вы в походе,

В походе вечном не земном!

Родных и флот постигло горе,

Мы все скорбим и бьём челом!

 

Колени преклоняем перед Вами

И свечи ставим к образам!

ГОСПОДЬ, НИКОЛА — Вы же с нами?!

Мы просим Вас лишь об одном,

 

Чтоб флот хранили Вы в ненастье

И помогали морякам,

Чтоб горе, беды и несчастье

Было не ведомо всем нам!

 

Мужайтесь братцы и молитесь

За наших братьев и друзей!

Они ушли, а Вы крепитесь,

Ряды сомкните потесней!

 

Не допускайте лжи и грязи,

Храните правду, веру в флот!

А память не сотрёт утрату,

Беду, потерю, свой народ!

В. Каменев

 

К 15-летию со дня гибели АПЛ «Курск»

В этот день в Севастополе свечи горят,

И в печали сегодня Орёл и Кронштадт.

Скорбь в России пятнадцатый август подряд,

Вдовьи слёзы и жёсткие складки у рта.

 

Там, на «Курске», ребят мы спасти не смогли,

Из пучины чуть слышен был гибнущих стук.

А на «бочках» бессильно стоят корабли —

Дополнительный груз на могилы плиту.

 

Бездны ближе и ближе тяжёлый свинец,

И озябшее тело не в силах дышать...

Понял каждый внизу: это значит конец

И любимым, кто мог, лишь успел написать.

 

Три записки дошло, только три и всего....

И они всем живущим наказ и упрёк

Правды просят они уж пятнадцатый год!

О виновных, кто лодку на гибель обрёк.

А. Колотушкин

 

Реквием по «Курску»

Памяти экипажа АПЛ «Курск»

 

Баренцево море — вот граница,

От земли до неба высока.

К ней теперь бессмысленно стремиться,

До неё дорога далека.

 

Прежде, чем подняться в поднебесье,

Прежде, чем свернуть на Млечный путь,

Пусть гудок прощальной станет песней

Корабля, идущего тонуть.

 

Век двадцатый. В вечность погруженье.

Спал весь мир, когда пришла беда

Экипаж прервал своё движенье —

В лодку стала поступать вода.

 

И лежат ребята на дне моря,

А над ними пустота и ночь.

Над землёй кружит людское горе,

Тщетны все попытки им помочь.

 

Держит под секретом кто-то правду

О беде — трагедии земли:

Как погибла лучшая команда,

Почему её не сберегли.

 

Все вопросы снова без ответа,

Безответственности ком растёт.

Может быть в разгар другого лета,

Кто-нибудь подводников спасёт?

 

Долго ждать. А совесть — где она?

Нет её. За восемнадцать тысяч

Продан список — в нём все имена

Экипажа, что пытался выжить.

 

Эта жизнь — смятение души

Неужели вправду говорили:

«Нам герои больше не нужны» —

Вот на дне мы их и схоронили.

 

Сочи…Море…Тёплая вода…

И часы удушья в дымной лодке.

Осознанье, что стряслась беда,

Сразу не пришло за рюмкой водки.

 

Протрезвев, на помощь стали звать

Иностранцев…Через двое суток

Некому их было там спасать —

Брошенных на гибель в тяжких муках.

 

Хватит распинаться! Кто посмел

Называть виновных в катастрофе?

Всё равно за этот беспредел

Отвечать придётся на Голгофе.

 

Тяжкий крест…Тела лежат на дне…

На земле не вырыты могилы.

Жаль, что это правда — не во сне,

Лучшие от нас уходят силы.

 

Отслужил молебен патриарх,

Был объявлен траур на планете.

В сердце боль и слёзы на глазах,

Лучшие страны уходят дети…

 

Распахнулось настежь поднебесье,

Воссиял широкий Млечный путь

Стал гудок прощальный скорбной песней,

Корабля, идущего тонуть.

А. Созыкин

 

Простите, моряки! (Памяти АПЛ «Курск»)

С тревогой слушали мы сводки,

Переживали, как могли:

Ну, как там, на подводной лодке?

Кого-то, может быть, спасли?!

 

Вдруг сердце сжалось и застыло,

Когда внезапно объявили,

Что лодка — братская могила,

Что все работы прекратили…

 

— Простите, моряки! Простите! —

Гудят на море корабли.

И эхо мчится от земли. —

За то, что вечным сном вы спите;

За то, что вас мы не спасли!

 

P.S.

Душа кричит до боли в глотке!

Мне кажется: (о, Господи, прости!)

Мы тонем все в подводной лодке,

И нас нельзя уже спасти!

А. Тихомиров (Таволга)

 

Погибшая лодка

Одна, как сиротка,

Подводная лодка

Лежит в глубине

На илистом дне.

 

Печально застыла

Громадой своей.

Теперь здесь могила

Для сотни парней.

 

Со дна ту могилу

Не выхватит взгляд.

Лишь чайки уныло

Над морем кружат.

 

А, может, то души

Погибших ребят?

Ведь птицы, послушай,

Как люди кричат!

А. Тихомиров (Таволга)

 

АПЛ «Курск»

(АПЛ погибла в Баренцевом море 12.08.2000 г.)

 

По приказу седого комдива

Вышла лодка в последний поход.

Она резала воду залива,

А над ней золотился восход.

 

Наши лучшие в мире ребята

Уходили на несколько дней.

Новобранцы писали девчатам,

Чтобы время бежало быстрей…

 

Вдруг огромная сила вдавила

В металлический корпус ребят

И надела их, словно на вилы,

На бесчисленных вентилей ряд.

 

Их достанут, наверно, не скоро

Из смертельно холодной воды.

Ведь в торпедах был, видно, не порох,

Треснул корпус до самой кормы.

 

Отстрелялась эскадра как надо.

Недостатка не будет в вине.

Только «Курск» не вернулся из Ада,

Вся команда осталась на дне.

 

Заблестят имена в обелиске.

И сожмутся сердца, как в тисках,

Жен, отцов, матерей, самых близких.

В них навечно впечатался страх.

Ю. Кутырин

 

Светлой памяти экипажа АПЛ «Курск»

Уж год прошел с трагедии на «Курске»,

Унесшей жизни сотни моряков,

Все так же плачут матери и вдовы,

Не спят ночами, вспоминая вновь,

 

Как уходя из порта снова в море,

Они с надеждой говорили: «Жди!»

И снова ждали их друзья, родные,

И на земле все также шли дожди.

 

Беда пришла негаданно, нежданно,

Ничто не предвещало той беды,

Случилось то, чего они не ждали...

Их больше не поднять из-под воды.

 

Напрасно ждали моряки подмоги,

На помощь не пришел, увы, никто,

Последний SOS был тихий и далекий,

Но все ж мерцал надежды огонек.

 

И пусть им будет дно морское пухом,

Ничто уж не нарушит их покой,

И будет жить в сердцах народа память

Об экипаже той подлодки боевой.

Э. Бахтеев

 

Посвящение подводникам АПЛ «Курск»

Пучина Баренцева моря

Так много жизней унесла.

Их матери познали горе,

Мольба о сыне, не спасла.

 

Досталась всем, судьба такая:

На службе в море умереть.

Подлодка — Вам была родная,

Заставила на смерть смотреть.

 

Спасенья ждали в бездне моря,

Матрос надежду не терял.

Свой долг неся, со смертью споря,

Едва он на ногах стоял.

 

Напрасно ждали Вы подмоги,

Ужасной стала Ваша смерть.

Спасти уж никого не могут,

Пришлось навеки умереть.

 

Так погибают лишь герои,

Людей спасая от беды.

Пучина моря тайну скроет,

Той тайны не узнаем мы.

Т. Веретельник

 

Крушение любви — подводная катастрофа

Вечной памяти российских моряков,

Погибших на атомной подводной лодке

«Курск» в Баренцевом море посвящается

 

Волна кипит, взбивается и гложет

Всё на пути. Давно эфир затих.

Но детям Родины никто уж не поможет —

Фортуна жребий бросила на них.

 

И не легла монета на удачу,

Не встала даже дыбом на ребро.

Мир содрогнулся и взглянул иначе

На жизнь и смерть, на зло и на добро.

 

Ликует Смерть, но рано ставить точку…

И тень на совесть Родины легла —

Она смогла сработать оболочку,

Но сделать вольным выход не смогла.

 

Чтоб посмотреть в глаза родным и близким,

Пролить ручьями слёзы в океан,

Встать на колени нужно очень низко,

Признав Отчизне слабость и обман.

 

Ей не хватило мужества и силы

Тревогой глобус экстренно поднять —

А с толку сбили Родину мудилы,

Но клока шерсти с них уже не взять.

 

Они в беде вели себя, как клизма,

В колокола не грянули аврал…

Я не совсем лишился оптимизма,

Но вот любовь к Отчизне подорвал.

А. Иванов

 

Звучит набатом тихий SOS

Сквозь толщу Баренцева моря

Звучит набатом тихий SOS.

Страна застыла в страшном горе,

В глазах ее немой вопрос.

 

Подлодка Курск, краса Морфлота,

Беспомощно уткнулась в грунт.

И верить в чудо всем охота,

Но океан, как прежде, крут.

 

Печальный звон по всей России,

В глазах ее немой вопрос,

А к небесам, как море, синим

Уходит с душами их SOS.

В. Балыкин

 

* * *

Они ушли. Им больше не вернуться.

Им жён не обнимать, не целовать.

С порога дома им не оглянуться,

И дверь своим ключом не открывать.

 

Они ушли в бессмертье, в строчки писем.

В рыданье жён, в морщины матерей.

Последний раз их отпустила пристань

В холодное безмолвие морей.

 

Они ушли... Одетый в траур берег...

Родной их порт сиренами ревёт...

А жёны, дети, матери не верят,

Что экипаж обратно не придёт.

Л. Лычева

 

Памяти моряков АПЛ К-141 «Курск» посвящается...

Свинцового моря не видно границ.

Кровавый закат задержался на нем,

Иногда тишины оглушительный свист,

Но чаще штормит здесь и ночью и днем.

 

Но есть в этом море отдельный район,

Где не гонит барашки сердитый Борей,

И не слышен здесь рынды в ночи перезвон

Только чайки кричат, словно души людей!

 

Они честно служили любимой стране,

И остались живыми в наших сердцах.

Но, покой после смерти нашли не в земле,

А в тяжелых и темных океанских песках!

 

Уходила подлодка из базы в поход —

Кейзер-флаг на носу развевается.

И не думал тогда еще русский народ,

Что трагедия здесь разыграется.

 

Сильный взрыв страшным ревом ворвался

Переборки снесло, как картон

Лишь девятый сквозь слезы держался,

Но водой был затоплен и он...

 

Они честно служили любимой стране,

И остались живыми в наших сердцах.

Но, покой после смерти нашли не в земле,

А в тяжелых и темных океанских песках!

 

Оборвался сигнал, как живая струна

Что случилось? — никто не узнает

И пошли по отсекам пожар и вода

Они поняли, что умирают!

 

Но к России любовь пересилила страх,

И ребята, теряя сознание,

Все решетки тяжелые вниз, до конца

Опустили с последним дыханием!

 

Они честно служили любимой стране,

И остались живыми в наших сердцах.

Но, покой после смерти нашли не в земле,

А в тяжелых и темных океанских песках!

 

Больше года прошло с того самого дня,

И подняли корабль искореженный.

И вернутся ребята в родные места,

Где уснет их душа, потревоженная.

 

Они честно служили любимой стране,

И остались живыми в наших сердцах

И покой, наконец обрели не в песке,

А в родимой и мягкой русской земле!

Я. Ливанский

 

АПЛ «Курск». Субмарина

Море светится тихим прибоем,

Где-то чайки летают вдали.

Как в последний тот день перед боем,

На задание шли корабли.

 

Кто же знал, что домой не вернетесь?

Вам досталась такая судьба!

И в подлодке родной не всплывете,

«Победила» со смертью борьба.

 

Погрузился в пучину морскую,

Наш отважный и доблестный Курск.

Приняв боль на себя всю лютую,

Даже самый опасный свой груз.

 

Цвета алого Баренца море,

В нем цветочки плывут на волне.

Материнские слезы и горе,

По объему намного втройне.

 

Вечная слава воинам в море!

Память святая вам на века!

И стоят корабли на просторе,

Самой сильной армады в летах!

О. Анищук

 

«Курск» (посвящается гибели АПЛ)

Океан был спокоен, обычное дело — учения.

Учебные стрельбы, не бой, все же близко к войне.

Океан был спокоен, спокойными были матросы.

Ведь после атаки должно прозвучать — «Всем отбой!»

 

Никто и не знал, что время сейчас остановится.

Никто не гадал, что смерть за спиною стоит.

Где же Вы, ангелы? Ангелы, где же Вы были?

Почему же Вы, ангелы, смерть пустили на «Курск»?

 

Но «Курск» затонул, и ребят не поднять нам живыми,

Пусть вечной могилой им станет родной океан.

Где же Вы, ангелы? Ангелы, где же Вы были?

Почему же, Господь, «Курску» дал затонуть?

 

Люди много грешили, и будут грешить ещё долго.

За грехи свои тяжкие отвечай перед Богом ты сам.

Почему же подводники затонувшего «Курска»,

Должны отвечать перед Богом за нас.

 

Их жёны и матери, братья и сёстры.

И дети, которым расти без отцов.

И кто им расскажет, расскажут ли правду?

О том, как отцы не вернулись домой?

С. Тимофеев

 

Подводная лодка «Курск»

Взяв с севера верный курс,

идёт среди звёздных брызг

подводная лодка «Курск»

в затопленный город Крымск.

В расставленной западне

под толщею темноты,

у неба на самом дне

не слы́шны её винты.

 

Прозрачен бесплотный груз,

и нет корабельных крыс.

Подводная лодка «Курск»

торопится в город Крымск,

к оставшимся за бортом,

набрав самый полный ход.

И след за каждым винтом

мерцает который год.

 

По нам не прочтут молитв.

Оркестр не сыграет туш.

Затихнет и отболит

спасение наших душ,

вся наша любовь и грусть

на кладбище субмарин —

подводная лодка Русь,

затопленный Третий Рим.

В. Седов

 

«Курск»

 

1

Солёный ветер давал разбег крутой волне.

Подлодка в море, на перископной глубине.

Ревун тревоги, успешно выполненный пуск.

Взят курс на базу, где ждут подводный крейсер «Курск».

Укрыли солнце седые копны облаков.

Шторма качают не первый месяц моряков.

Винты молотят, морские мили за кормой.

Какая участь им уготована судьбой.

 

А море Баренцево бьёт волною в скалы,

Шторма и шквалы здесь в любое время года.

Поднимем третий тост и осушим бокалы мы,

За тех, кто не вернулся из похода.

 

2

А рок коварен, он затаился и затих.

Вал цепененья, в отсеках слышен первый взрыв.

Все носовые водой холодной отсекло,

Кто в них остался, тем видно больше повезло.

В корме кто выжил, им только воздуха глоток

Смерть от удушья, поверь мне, страшная, браток.

Рассвет багряный крестом над сопками взошёл.

Подводный крейсер домой к причалу не пришёл.

 

А море Баренцево бьёт волною в скалы.

Шторма и шквалы здесь в любое время года

Поднимем третий тост и осушим бокалы мы,

За тех, кто не вернулся из похода.

 

3

Чины большие родным и близким сладко врут.

Слова пустые братишек к жизни не вернут.

Беду России они взвалили на себя,

Могилой братской стал прочный корпус корабля.

За флот обидно, а за державу, брат, вдвойне.

Слепому видно, в какой с тобой живём стране.

Законы стаи: кто сыт, голодных не поймёт.

Разворовали шакалы армию и флот.

 

А море Баренцево скорбное, как скалы,

Как ночь полярная, что тянется полгода.

И горько мне, что вместе с нами пьют шакалы

За тех, кто не вернулся из похода.

А. Алексеев

 

«Курск»

12 августа, 2000 г. во время учений Северного флота в Баренцевом море затонула АПЛ «Курск». Погиб весь экипаж подлодки, состоящий из 118 человек…

Экипажу АПЛ «Курск» и всем морякам, не вернувшимся из боевых походов, посвящаю!..

 

Выходит в море исполин подводный крейсер

из тех, что янки ПЛАРБами зовут

Но отчего же встречный ветер так невесел...

«Курск» не пускает он в последний тот маршрут...

 

Как богатырь из эпосов былинных,

неведом страх ему ни перед кем

Двойной обшивки корпус прочен... Бомб глубинных

Он не боится — в общем, нет технических проблем...

 

В комплекте экипаж... не первый раз в походе...

Подобран и обучен... каждый сыт, обут, одет...

Всё как всегда... Всё как обычно вроде...

И к горизонту белопенный гаснет след...

 

Вот только чайки у последнего причала

Словно прощаясь, всё метались вверх и вниз

Под марши бравурные... Блеск звенящего металла

тревожной нотой в глубине души на миг повис...

 

Вокруг учений хищники кружили —

подлодки... чуть электродвигателем шурша.

Одна из них, словно случайно, зацепила

Борт «Курска» вскользь... И уходить…

в тень второй лодки не дыша...

 

Кэп «Мемфиса» всё знал — секретная торпеда...

прервёт атаку лодки-наглеца.

Ведь скорости такой доселе мир не ведал —

стремительна... Чтоб избежать печального конца —

 

так он считал... Залп!.. — прозвучал приказ... И в глубину —

ведь многозвёздный флаг прикроет... пронесёт...

Так и случилось — «Курск» собою дверь прикрыл... В войну...

И, начатый безумцем, третьей мировой отсчет...

 

Вот отчего метались птицы так... и так кричали...

Печально-горько плакали... в надежде остановить...

Ведь это души моряков... погибших прежде... тщетно сообщали —

не торопитесь... Хладнокровно вас планируют убить...

 

Он умирал... Капраз*... В бреду предсмертном видик

Прокручивал ему детей... глаза жены, что плакали без слез

на пирсе, что последним «Курск» могучий видел...

Любимых образ капитан с собою в небеса унес...

 

И занял место в экипаже... среди белоснежных чаек...

Предписанное моряку небесным расписаньем...

Я верю — в бухте лодки первым он теперь встречает

Погиб чтоб «Курск» не зря... с единственным желаньем...

 

Я вижу строй... Сто восемнадцать душ в бушлатах

Уходят в Вечность с выправкой морской

Простите нас за подлецов, всех предавших, ребята!..

Вы остаётесь в Памяти людской...

 

* * *

Когда спасатели из темноты его достали —

матроса юного... Словно держа Устав, —

рука его письмо не отпускала...

К той, что вдова... женой в канун похода став...

 

В строках неровных:

«... Я уйти мечтал, сгорая

Звездою метеорного дождя...

Хочу, чтоб в небо иногда смотрела, вспоминая...

Лишь там мы вместе будем… —

Ты и я...»

 

(*) Капраз — воинское звание «Капитан первого ранга» на профессиональном жаргоне военных моряков..

А. Вольф

 

Монолог подводника Курска

Погибшим подводникам «Курска»

и их семьям посвящается…

 

Взрыв… Не помню, когда это было.

Я в Девятом отсеке, один…

Нас ракетою чьей-то накрыло

Или мы пострадали от мин?

 

Но кому это, в общем-то, важно?..

Важно то, что я скоро умру…

Я подводник! Я смелый!.. Мне страшно…

Мрак и холод мне не по нутру.

 

Я не знаю, хоть кто-нибудь жив ли…

Прибывает тихонько вода.

Все, наверно, погибли… Погибли!

И оставят нас здесь навсегда!..

 

Очень страшно… Энергии нету.

Но сигналы-то надо подать!

По волнам во все стороны света

Непрерывно я буду стучать:

 

«SOS! — Спасите скорей Наши Души!»

Если их ещё можно спасти…

Никого, дорогая, не слушай,

Я подводник, так надо, прости.

Серж Эсьмонт

 

«Курск»

Светлый луч со дна восходит.

Это души моряков.

В покорёженной подлодке

Смерть нашла «морских волков».

 

На скале, с обрыва, в море,

Смотрит мать, жена, вдова.

К ней пришло сегодня горе,

Не ждала его она.

 

Белобрысый мальчик Вовка,

С няней старшей в детсаду.

У него в руках подлодка:

«Я в подводники пойду!»

 

А глаза у няни влажны,

Смотрит ласково она.

«Да, конечно, будешь важным,

Капитаном корабля.»

 

Много Вов, нянь, вдов и слез.

Нет трагедии конца,

Светят с неба ярко звезды.

Жизнь песчинка иль пыльца?

А. Лыса

 

«Курск»

Не знал до той поры еще,

Простой российский люд,

Что существует городок,

Видяево зовут.

 

На карте нет его пока,

Не для больших чинов,

Он домом был для большинства

Погибших моряков.

 

Узнала в страхе вся страна,

Что третий день идет,

Как крейсер наш лежит на дне,

Лежит и помощь ждет.

 

Не знаю, кто виновен в том,

Что «Курск» на дне лежит.

Почти три дня о том стране

Никто не говорит.

 

Пытаясь сгладить инцидент,

Сказали: «Есть контакт!

Но акустический пока,

Связь есть и это факт.»

 

Что экипаж еще живой,

Чтоб знали, где-то тут,

Наверх спасателям стучат,

Сигналы подают.

 

Узнал весь мир о драме той,

И сколько было сил,

Чтобы подводников спасти,

Нам помощь предложил.

 

Однако флотские чины,

И армии тузы,

Решили помощь отклонить:

«У нас самих усы!»

 

И напрягаясь всякий раз,

Все слушали «Маяк».

Бушует море, к лодке мы,

Не подойдем никак.

 

Ныряют «Бестер» и другой

Спасательный снаряд.

За часом час, совсем без сна

Работает отряд.

 

Рискуют в шторм они собой,

Волнуясь за ребят:

«А может, все же повезет,

Осуществим захват?»

 

А в глубине воды морской

Душа спасенья ждет.

По всем расчетам там, у них,

В исходе кислород.

 

И разрешили наконец,

Чтоб помощь подошла.

На всех парах идут туда

Норвежские суда.

 

О матерях не говорю.

Как всем теперь нам жить?

Пораньше все-таки могли

Мы помощь попросить.

 

P.S.

Бог знает, что случилось там.

Судьбы закон таков.

Вселяет в чаек души он,

Погибших моряков.

Турок

 

Десять атмосфер. Памяти К-141 «Курск»

Судьба свершилась в то мгновение,

Когда слепой, вселенский рок

В тупом каком-то наслаждении

Спустил неведомый курок…

 

О чём Вы думали, когда

Свинцовой тяжестью, вода,

Круша титановый мирок,

Сдавила в горле матерок…

 

Она хлестнула ураганом,

Вам не оставила надежды

Облечься в белые одежды,

Как подобает мариманам!

 

Конец надежд, конец карьер —

Над вами десять атмосфер…

 

Нас придавило, хоть мы живы…

Мы всей Россией вместе слились:

То материли ящик лживый,

То проклинали, то молились…

 

А вас, продажные чинуши,

Вас, населенье высших сфер…

И как вас только не задушит

Проклятье в десять атмосфер?

 

Вы извините нас, ребята,

Мы все немного виноваты:

Страну продали для наживы,

Забыли бога, все фальшивы!

 

Принять не можем срочных мер…

От глупости нас скоро вспучит…

Но… может, нас ещё научит

Стыд, ровно в десять атмосфер!

Сибирский

 

Действительность

Действительность. Деталью антуража —

Погибший «Курск». Волна по всей стране:

Сто восемнадцать членов экипажа

Семь дней на стометровой глубине.

 

Последние часы в коротких сводках.

Казалось бы, уже не до манер:

Пол-офиса служили на подлодках,

И гендиректор — бывший офицер.

 

Но нет. Спокойны. Курят. Отвечают.

Пьют кофе. Не сжимают кулаков.

Смеются. Лишь порою замечают,

Что в целом жаль, конечно, моряков.

 

— Успеют? — Нет… Всю технику — на свалку…

Упадок… Нашим средствам — грош цена.

Еще одним подводным катафалком

Пополнится российская казна.

 

Семь дней, семь дней… — невольно дрогнут губы, —

Не выбраться, и помощь не придет.

Огромный крен. Полнейший мрак. И трубы.

Безмолвные. Холодные как лед.

 

Там дело не в нехватке кислорода,

А в холоде. Давленье. Темноте… —

До следующих выборов — три года.

Так что властям? Они на высоте…

 

Обычный день. Из смежных помещений

Сквозь жалюзи струится тусклый свет.

— Взгляни, что там на ленте сообщений?

— Вода во всех отсеках. Шансов нет.

 

Растерянность. И фразы все короче.

Перед глазами черная вода.

— А где же президент? — На яхте. В Сочи.

И так же импозантен, как всегда.

 

— Жаль семьи. — Да. Ославленное горе…

А впрочем, ведь забудут, продадут…

Смотри, уже по Баренцеву морю

Изящные букетики плывут.

 

Ждут Путина… Не личность — многогранник,

Рыдал по Собчаку — теперь ни-ни,

В одном лице — наследник и избранник,

Достойный продолжатель дел «семьи»…

 

Приедет… Будут пышные прощанья,

Слова… И даже память тех ребят

Минутой лицемерного молчанья

Державные подонки оскорбят…

 

И будет так же легок шаг обманов,

И свежий ветер с моря так же чист,

И в бороду смеясь, своих баранов

Верховный призовет экуменист.

 

И ризою блеснув, начнет молиться,

Чтоб всем хватило места для могил!

Чудовищная черная гробница

Медлительно соскальзывает в ил…

 

И все сведут к дороге на Голгофу,

Смиренье победит за пару дней:

Народ забудет эту катастрофу

Как тысячи других, подобных ей.

 

Окончен день, и все уже не ново —

Забудут навсегда, забудут все…

«МЫ ВЕРИЛИ!» — два страшных, диких слова

Оттиснуты на первой полосе.

Анаис

 

Я — крейсер «Курск»

12 августа 2000 года произошла самая страшная катастрофа в истории российского подводного флота — в Баренцевом море погибла атомная подводная лодка К-141 «Курск».

Памяти экипажа «Курска» посвящается

 

Я — подлодка… Я — крейсер «Курск»,

Когда был боевым мой курс,

И звучала команда — «ПУСК»,

Замирала планета вся…

Понимали враги и друзья —

Не считаться со мной нельзя,

И к победе вела стезя,

По которой шёл Я!

 

Я владыка морских глубин,

Я невидим, неуязвим,

Я в бою мог легко один

Опрокинуть весь Мир!

Экипаж за моей броней,

Как за каменною стеной,

Был в походе семьей одной, —

Богом был командир!

 

Был на страже России я,

Бороздил дальние моря,

И великая мать моя,

Мной гордиться могла…

Отчего же два взрыва вдруг,

Разорвали стальную грудь?

Кто посмел преградить мне путь?

Почему вокруг мгла!?

 

Да и было бы, где тонуть,

Метров сто, или больше чуть,

Пусть была бы бездонная жуть,

Бездны черная пасть…

Ведь громаден же мой тоннаж,

Многоопытен экипаж…

Как пришла мне такая блажь —

На дно камнем упасть!?

 

Почему раны так глубоки?

И вода, как стальные клинки,

В них вонзила свои клыки?

И борта мои рвёт!!!

Коль в реактор хлынет вода,

Атом вырвется… И тогда —

Лучевая придет беда, —

Всё живое умрёт…

 

«СТОП РЕАКТОР!» — Гремит приказ,

Я исполнил его тот час,

Ты, я верю, не бросишь нас —

Мать Россия, страна!

Не меня... Но во мне детей,

От удушья спаси скорей,

И теплом своим обогрей…

Подыми их со дна!!!

 

Только помощи нет и нет…

Наверху воздух есть и свет…

А внизу лишь горячий бред…

У детей, у моих…

Их слова: — Что мы сделали?

Их слова: — Мы Вам верили …

Их слова: — Вы нас предали…

И мне страшно за них…

 

Я держусь из последних сип,

Я шепчу: — Экипаж, прости…

Только Вас от беды спасти,

Не могу я ОДИН!!!

Гнев и стыд свои спрятать чтоб,

В ил лицо я зарыл по лоб,

И не крейсер я «КУРСК»… Я — ГРОБ…

Я — игрушка глубин!!!

Влад Кап

 

Памяти экипажа подводной лодки «Курск»

Как колокол, сердца стучит набат!

Как реки слезы бегут по щекам!

Кто в той трагедии виноват?

Кто за их гибель ответит нам?

 

Какие парни ушли от нас,

Каких мужиков потеряла страна.

А может быть, был хоть малейший шанс

Поднять экипаж со зловещего дна?

 

Ребята служили на благо страны,

Стараясь службу с честью нести.

И нам такие парни нужны,

но их не сумели от смерти спасти.

 

Они любили, мечтали, как все.

Хотели жить в счастливой стране,

Как дети радовались весне,

Искали счастье на грешной земле.

 

И не хотели совсем умирать.

Шли на работу, без страха шли.

Ведь жить хотели, детей рожать

О смерти и думать они не могли.

 

А уходили просто, сказав:

Приду, не волнуйся, ты только жди!

Ждет мать, ждет жена, ждут дети отца...

Но только ему уже не прийти.

 

Они присягали на верность стране.

Чтоб мирно мог спать наш народ на земле.

Их лодка плыла по соленой воде,

А мы их оставили гибнуть на дне.

 

Стыдно и больно, Страна, за тебя.

Ты падаешь в бездну, идешь ко дну,

Ты смотришь, как гибнут твои сыновья,

И растеряла всю мощь свою.

 

Ты ждешь, что на помощь тебе придут.

Что руку протянут и может спасут...

И нет уже гордости за тебя.

Тебе ведь не нужен народ твой, Страна!

 

А боль нестерпимо сжимает виски.

Простите, ребята, что вас не спасли.

Мы Бога молили и черта просили.

Слова эти, видно, до них не дошли.

 

Мы помним о Вас, мы о Вас не забудем.

Ваш подвиг останется в наших сердцах.

На Ваших примерах сынов растить будем.

Вы там не волнуйтесь о нас в небесах.

Наталья

 

* * *

12-е. Август. Стык веков.

Ложь, слёзы, обещанья, планы.

118 русских моряков

Остались под свинцовыми волнами.

 

Мы плакали и верили тогда,

Нас всех омыло Баренцево море

Ребята постучали «SOS, вода»,

И замерла страна в немом укоре.

 

Сын, брат, отец ещё живут пока

Как в этом убедить людей в погонах,

Ведь каждая минута дорога

Но там уже решили по-другому.

 

Вся соль воды морей слабей беды

Родных их матерей, жены, ребёнка

«Достаньте папу нам из-под воды» —

В Видяево расплакались девчонки.

 

Не будет чуда осознали мы,

На дне остались «курские» ребята.

Но как же так, убиты без войны?

И без войны, выходит, виноваты.

Автор неизвестен

 

«Курск». Стихи. Судьба субмарины»

Шпиль Адмиралтейства, парусник

Маленькая трагедия в античном духе.

 

Пролог

Как в юности, не сплю я белой ночью,

Столь странные видения воочью

Восходят над горою в небеса,

И там над морем слышу голоса.

То женщины исходят, словно в ласке,

Поют и плачут, пребывая в пляске, —

Театр древних в небесах?

Но речь о наших бедах в голосах!

 

Хор женщин

(вместе и отдельно)

Мы знали, и в ученьях есть

Опасность грозная, ведь море,

Стихия противостоянья,

Кишит акулами из стали!

 

Еще эсминцы, крейсера,

Со стаей истребителей,

И спутники, ты в западне,

Свободы нет и в океане, —

Две сверхдержавы наравне!

 

А ныне лишь одна — владыка,

Как седовласый бог Нептун,

Когда нет Зевса на Олимпе.

Но он не устроитель мира,

А бедствий на земле и море.

 

I

Там публика, прислушиваясь к Хору,

Всё больше дети спящие, во сне,

Или вскочившие, едва одеты,

Встревоженно вращают головами,

В испуге плачут или вопрошают

О новостях, предчувствуя беду

Пророчески, как дети понимают

Всю глубину волненья матерей,

Да за отцов в просторах океана.

Они готовы выскочить на сцену,

Откуда море, корабли видны…

 

Но тучи наплывают на зарю,

И дождевые капли набухают,

Свисая пузырями с ликами,

О, не святых, телеведущих, верно,

Вещуньи об убийствах и цунами,

О кризисах, о войнах, о пожарах, —

Красавицы вампиршами глядят:

Какие новости! Одно блаженство!

Невинны, как монашки. Сексуальны!

Сочится кровь из новостей прикольно!

И рейтинги растут, а с ними барыш!

 

Хор женщин

Ну, что они наговорили?

Торпеда старая взорвалась

На новом АПЛ, — придумать

Уж ничего получше не могли?

 

Возможно всё, когда разруха,

Что охватила всю страну,

Коснулась флота… То мы знаем!

 

Нет ядерных боеголовок?

Как Ложь бросается в глаза,

Когда под нею кровь струится,

И сердце бьется в унисон

С сокрытой Правдой, оскорбленной

Нелепой Ложью лиц высоких,

Неведомо с какою целью?

 

Несчастье, случай роковой…

Да ведь такой, его не скроешь…

Два дня молчали, обойдется,

Надеялись… Не может быть!

Искали, как соврать получше…

 

А президента и не слышно.

Он мог бы на ученьях быть,

Или в Кремле… Уехал в Сочи!

 

Как Горбачев сокрылся в Форос,

Чтоб сдать правительство Иуде?

А что он учинил, мы знаем…

 

О, Боже! Лодка затонула?

Нет, нет! Но что-то там случилось!

Случилось страшное, я знаю…

Я словно в море и тону,

Не слыша голоса, взываю…

А в мире музыка, веселье,

На пляжах девушки в бикини,

А я тону, купаясь в ванне,

Со стоном в челюстях акулы…

 

II

Пузыри с ликами

(то и дело лопаются)

— И снова эти русские возникли

С угрозой миру атомной войной!

— На Баренцовом море, на ученьях

Российская атомная подлодка,

Со взрывами в отсеках затонула!

— Скорее затонула, чем всплыла!

— Два дня в российских СМИ молчанье длилось,

Пока весь мир в тревоге пребывал.

— Два взрыва в субмарине, оснащенной

Уж верно, ядерным оружием,

Хотя заверили: там нет его,

А что ж с реактором? Второй Чернобыль?!

 

— Получены сигналы с субмарины…

Связь восстановлена, и тянут кабель,

Чтоб электричество подать в отсеки.

 

— Работы по спасенью экипажа

Затруднены волнением на море…

 

Хор женщин

Всё было ложью во спасенье,

Не моряков, а чьей-то чести.

Сигналы шли с чужой подлодки,

Лгунам российским подыграли,

А те, как зомби повторяли…

 

Спасатели неделю тщились

Впустую, никуда не годны.

Норвежцы люк открыли просто,

Его и не заклинило, как лгали…

Но было поздно, и давно

Спасать-то некого, в отсеках

Вода повсюду, как в глубинах.

 

Слез не было уже, душа

Смиренно ныла без надежды,

Обманом вызванной, что подлость,

Столь оскорбительна в несчастье.

 

Затем еще один спектакль

Разыгран был властями, нет,

Не ради моряков, их тел,

А ядерных ракет, каких

Там не было, как лгали миру.

 

Разрезав носовую часть,

Взорвали, уничтожив тайны,

И подняли остовы «Курска»,

Как мертвеца-гиганта в ранах,

Несовместимых с жизнью, так же

Как и для тел не из металла,

Погибших только потому,

Что были преданы властями,

Как субмарина и страна.

Пигмеям мощь страны обуза,

Величье страшно, как и Правда.

 

III

Хор подростков

Дознаться Правды, чтобы жить

С достоинством — наш долг сыновний,

Наш высший долг перед судьбой

Отчизны, гибнущей во мгле

Пожарищ, катастроф и Лжи!

 

Сокрыть уж ничего нельзя.

И все усилия властей

Скрыть Правду задают загадку,

А разгадать ее нетрудно,

Когда мир занят тоже ею.

В всемирной паутине Ложь

И Правда перемешаны

Искусно, но порою грубо,

Дознаться нам поможет ум,

Что там под тенетою Лжи,

Накинутой, с концами в воду…

 

Вот лодка поднята, улики

Не всё убрали, как нарочно:

Дыра осталась от торпеды

Американской — по размеру,

С клеймом на части хвостовой.

Ложь обошла ее молчаньем,

Не думая ничуть о чести

Властей российских, но Молва

Уж разнесла разгадку тайны.

Мы восстановим ход событий…

 

IV

О, дали мирные небес и моря!

Мы видим корабли, там «Петр Великий»,

Краса и гордость наших ВМФ,

И лодки, среди них и крейсер «Курск»,

Из лучших субмарин по мощи в мире…

С торпедой «Шквал» неуязвим, угроза

Для флота целого и всей страны,

Когда бы кто нам объявил войну.

 

Россия разоружена обманно,

Уж ликовали, нам смеясь в глаза,

Но мощь страны жива, пока мы живы!

 

О, как возрадовались моряки

Учениям! Да, как спасенью флота,

Ржавеющего в доках без походов!

Собрались, как на праздник! Как на подвиг!

 

И реют флаги весело, как чайки,

Летящие, ликуя и скорбя…

 

Судьба субмарины —

Морские стремнины.

Громадина-кит

Живая летит.

 

Со «Шквалом»-торпедой,

Летящей победой,

Как Божьи глаза,

Авианосцев гроза.

 

Россия — держава

Морская, и Слава

Над лодкой летит

И песней звенит.

 

О, видят со страха:

То Призрак из праха!

Как молний лоза,

Страх застит глаза.

 

V

О, Баренцово море! Ты сурово.

Там Арктика — рукой подать, как айсберг,

Здесь холмы каменистые пустынны,

И южными морями грезит сердце.

 

Кто на дежурстве, как в полете, весел

Среди приборов, наконец оживших,

А кто на отдыхе, всё тянет петь,

Или плясать, и вот звенит гитара,

И песню запевает экипаж.

 

Хор подростков

Уходят в море корабли

За край арктической земли.

А там вдали сияет айсберг,

О, как манящий берег райский!

 

Земля родная уж далече,

Как исчезает в море вечер

В нежнейших красках от зари,

И в море не видать ни зги.

 

Но свет в отсеках, тишина

Со звоном, как в лесу весна,

С ручьями тающего снега,

Томительна, как смерти нега.

 

Как страх возможно превозмочь,

Когда вокруг и день, как ночь?

Уют металла в океане —

И это долг твой и призванье?

 

А как подумаешь порой

Невольник ты или герой

Угроза миру иль защита?

Но без боев страна разбита.

 

VI

Меж тем событья нарастали в тайне.

Учения назначены в границах,

Указанных заранее для всех,

Со строем кораблей, подводных лодок,

Со стрельбами и пусками торпед, —

Вот зрелище, театр военных действий!

 

И зрителей на море и с небес

Собралось здесь немало, больше тайных.

А тайные, в плену своих амбиций

Иль страхов неизбежных, вероломны.

Американцы так ведут себя,

А русские их знают хорошо.

И вот явились, словно для атаки.

 

«Толедо», «Мемфис» как подстерегли,

Одна вблизи, другая в отдаленьи,

Подлодку «Курск», мешая погруженью,

Но это не оплошность уж, а вызов!

 

На провокации не отвечать —

Таков приказ. Мы не СССР.

Враги его теперь партнеры наши.

Ну, да, поверишь им воякам-янки.

 

Идут навстречу, словно нас не видят.

А тут приказ на погруженье вышел

До перископа, глубина — до ста…

Здесь тесно, черт, тебя тут не хватало!

Маневр мы выполним, мы на ученьях,

Ты ж наблюдатель тайный, прочь отсюда!

 

«Толедо» не успело отойти…

Подлодка, небольшая рядом с «Курском»,

С боками в вмятинах, как будто тонет,

Со сбросом буя! «Мемфис» шлет торпеду

В отместку, вот вам, как прямой наводкой.

 

Атака?! Неужели? Взрыв! И гул —

И тишина звенящая, и зуммер

Пожара во втором отсеке…

 

Атака! Что же мы им не ответим?

Пожар потушен. Лодка на плаву.

И тишина вселенская на море.

В ответ торпеду — слишком это просто,

А с тем начало третьей мировой?!

 

Переговоры — вплоть до президента,

Но экипаж уж ропщет в ожиданьи,

Секунды, как минуты, целый век,

Мы на плаву, готовы мы к защите,

Решений в руководстве флота ждут…

 

Прошла минута… Да, еще минута…

Опасность миновала… Это жизнь!

И пусть она цветет по всей Земле!

 

И тут атака новая — и взрыв!

Как громом пораженные в отсеках

И молнией настигнутые, люди

В металлах искорёженных задохлись,

Иные в водах захлебнулись в миг!

Остались живы единицы, ужас

Прошедшего вновь пережить до смерти.

Сто восемнадцать жизней в цвете лет.

 

VII

Агон (диалоги)

— С годами всё яснее, что случилось!

— Увы! Увы! Их предали! Убили!

 

— Искали, как соврать получше,

Да не в Москве, а в Вашингтоне,

Сокрыть следы злодейства в море

Ценою жизни моряков!

— И новый президент РФ,

Недаром ставленник Иуды,

Он принял правила игры

Во всем винить своих в ошибках…

 

— За власть свою он испугался:

Как подняли его наверх

За тайные услуги, ясно,

Какие, за предательство,

Могли его спустить в сортире.

 

— Постойте! Будем справедливы!

Хотел он избежать войны,

Опасной, ядерной, всемирной,

И в том он прав как президент.

 

— Как Горбачев с разоруженьем

Нарочно в интересах США?

— Чтоб сдать страну на расчлененье,

На разграбленье! Униженье!

— Хотел он избежать конфликта —

Понять бы можно, но зачем

Оплошность или преступленье

Американцев прикрывать?!

 

— А с них-то как с гуся вода!

— И лгать в глаза родным погибших

И ложью заполнять эфир,

Преследуя повсюду Правду,

За Правду выдавая Ложь?!

 

— И всюду Ложь уж торжествует!

— Ошибки совершают люди,

А Ложь? Ложь — преступленье Власти,

Будь то в Москве иль в Вашингтоне.

И паутиной Лжи опутан

Весь мир летит в тартарары!

 

Хор подростков

Сто восемнадцать жизней в цвете лет.

Здоровы, веселы на целый свет.

Сыны, отцы из лучших.

«Спасите наши души!»

 

Взываем мы над морем к небесам

К отцам, к их смутным теням, как к богам.

Хотим, хотим быть лучше.

«Спасите наши души!»

 

Ни слова Лжи, лишь Правда на Земле,

Скудеющей стремительно во зле,

И льется кровь всё гуще.

«Спасите наши души!»

 

Сто восемнадцать жизней в цвете лет.

А Лжи понанесли на целый свет

На море и на суше.

«Спасите наши души!»

 

Хор женщин

Судьба субмарины — наша судьба,

Пока над Россией господствуют США,

Как будто в войне побежденной,

Но преданной и оскорбленной…

 

За Правду приняв Клевету,

Убожество — за Красоту,

Что учинили мы со страною,

Отдав ее Лжи и разбою?!

 

Судьба субмарины — наша судьба,

Металл на расплавку, гроба…

 

Во звездных потемках Вселенная стынет,

Мираж в беспросветной пустыне,

С Россией в заснеженной мгле

Пожарищ и войн на Земле.

 

Эпилог

Театр древних вижу в небесах.

Но речь о наших бедах в голосах!

О субмарине, самой мощной в мире,

Мишенью ставшей, словно в тире.

О, атомный подводный крейсер «Курск», —

Ответить на разбой сдержать искус

Достоинство отдавших жизни,

Но Ложью преданных, как и Отчизна.

Такою Ложью с Клеветой,

С ее-то вешней Красотой,

Ликующей и человечной,

Какой она пребудет вечно,

С открытьем вновь, на удивленье,

Эпохи Возрожденья!

П. Киле

 

Два стихотворения из цикла «Погребальные песни «Курску»

 

Трагический миг!

Страшный миг!

Рыдают старики.

Русские красавицы рыдают.

И поэт, друг правды, сын Китая

Плачет от безвыходной тоски.

Свечи скорби

Горе в море прячут,

В баренцовой сизой глубине.

И моё перо скорбит и плачет

Со свечами скорби наравне…

 

Сострадание рыб

Я опустился на морское дно

Со стаей рыб голодных заодно.

И понял я в просторах ледяных,

Что лакомым кусочком был для них.

Вода лавину рыб ко мне несла.

Мне ни одна не причинила зла.

Неужто же дано им понимать,

Что ждут на берегу отец и мать

Всё ждут-пождут, когда под отчий кров

Я возвращусь на берег жив-здоров…

Мао Сю-пу

 

Памяти подводной лодки «Курск»

Героям-морякам

 

Наши любимые, наши дорогие,

На самой глубине,

Где и рыбе не быть,

Вы героями пали,

Задохнувшись стихией,

Где никто и ничто

Не могло вас укрыть

От волны беспощадной,

От бездонного ада,

Где от века веков

Лежат много таких,

Что без страха уплыли

От любимого сада,

От семейного дома,

От детей молодых.

 

Что мы знаем — кого

Бог Господь именует

Для грядущего дня

Среди славных Святых?

Пусть венец наших слез,

Братья, вам аллилует

И по Мурманскому морю

Навеки кадит!

А. Смирнова-Марли

 

Мечутся ветры по морю

Мужеству и героизму 118-ти подводников

АПЛ «Курск», погибшим 12.08.2000

 

Баренцово море

День и ночь штормило.

Субмарины в море

На ученья шли.

Борт атомохода

Взрывом оглушило!

«SOS!» кричали воды,

Души наши жгли.

 

Мечутся ветры по морю

С скорбью великой и болью,

Крыльями бьют по волнам:

«Лодку открыть мы не в силах!».

Плачет от горя Россия

По самым лучшим сынам.

Плачет Россия

По сыновьям.

 

Вздрогнула планета:

«Люди, поспешите!

Раздаётся где-то

«SOS!», спасите нас!

«SOS!» — сердца стучали —

«Воздух подведите!

Мы на дне печали,

Солнца свет погас…!».

 

Мечутся ветры по морю

С скорбью великой и болью,

Крыльями бьют по волнам:

«Лодку открыть мы не в силах!».

Плачет от горя Россия

По самым лучшим сынам.

Плачет Россия

По сыновьям.

М. Веселовская-Томаш

 

О «Курске»:

Версии гибели «Курска»

 

Геннадий Ростовский Она утонула...

 

«Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии»

 

20 книг о «Курске»

 

30 песен памяти АПЛ «Курск»