Странное чувство испытываешь, приезжая в город, который был когда-то тобой любим и хорошо знаком от парадных центральных улиц до окраинных переулков, но в который не приезжала уже очень много лет, хотя часто мысленно возвращалась в него и бродила привычными любимыми маршрутами.
В Гродно поезд пришел
ранним утром. Сверкающий стеклом и огнями Гродненский вокзал поразил почти
полным отсутствием пассажиров. Такими же пустыми были и железнодорожные пути,
которые всегда были заполнены дизелями и электричками. Удивлялась недолго –
самые популярные маршруты на Польшу и Литву сегодня отменены практически все,
пограничные переходы закрыты.
Гродно встретил мелким моросящим дождем и… ароматом сливового варенья. Словно все гродненские хозяйки в половине шестого воскресного утра принялись за варку повидла и конфитюров, а также за изготовление знаменитого польского сухого варенья из слив, распахнув при этом окна. Все объяснилось, стоило только свернуть с улицы Ожешко в ближайший переулок –благоухали сливами улицы Гродно. Под сливовыми и яблочными деревьями, которыми были обсажены улицы, лежал сказочный урожай: сливы синие, желтые, розовые, оранжевые исходили медовым соком. Невозможно пройти мимо и не попробовать, чем я с удовольствием и занялась. На улицах безлюдно, почти в полный голос говорю: «Здравствуй, Гродно!»
Гродно по-европейски роскошен, и по-белорусски гостеприимен. Это совершенно особенный город, живущий на границе двух культур, на перекрестке эпох, за девять веков существования смешавший своеобразный коктейль из народов, языков, обычаев, нравов, сохранив при этом свое оригинальное лицо старинного литовско-белорусского города. Узкие улицы, красные крыши, белые дома – иногда Гродно напоминает декорации к историческим фильмам, когда в пределах одной улицы незаметно переходишь из средневековья в XVIII век, рядом с которым вдруг возникает серенькая хрущевка, а следом польский модерн начала XX века. Гродно – литовский, польский, российский, советский, белорусский, православный, униатский, католический, еврейский – и при этой пестроте удивительно гармоничный, элегантный и атмосферный город.
Впервые Гродно упоминается в XII веке как Городен – центр Городенского княжества, получившего некоторую самостоятельность после ослабления Киева, и бывшего поначалу небольшой крепостью с укрепленным торговым городком. От этих времен в Гродно сохранилась уникальная Свято-Борисоглебская (Коложская) церковь – удивительный и загадочный древнейший православный храм Белоруссии, стоявший на самой окраине христианского мира. Сразу за ним начинались земли, где царило язычество. «Далеко-далеко, на границе миров, на границе стран, на границе людей высоко-высоко на крутом берегу спит старая Коложа. Деревянным боком подпирает она буйный Нёман, вековыми каменными стенами разделяет мир яви и нави, окнами своими видит сон. И снится ей, как бегут века, сменяются столетия, рождаются и умирают страны, города, люди. А под боком у себя Коложа выдремала город: город статный, город ладный, такой же, как и сама Коложа – город на грани сна и яви». Эта церковь не похожа на привычные нам православные храмы. Строгие линии, неоштукатуренные стены украшены только вставками из разноцветных валунов и майоликовыми плитками в форме крестов.
Коложа – неразгаданная тайна Гродно, возникшая в глубине веков. Коложской церковь называют гораздо чаще, чем Свято-Борисоглебской. По результатам археологических разысканий считается, что церковь стоит на месте древнего языческого капища в урочище Коложань. Название возникло из-за множества родников, текущих из-под холма. Вода этих «колючих» родников целебна. Некоторые историки делают смелое предположение, что Коложа не чисто православная церковь, а смешанная язычески-православная. Все, что происходило за долгие века с городом: набеги, войны, пожары – испытывала вместе с ним и Коложа. Еще в XIX веке южная часть церкви обрушилась в результате оползня, и ее восстановили в дереве.
Попав, если повезет, в Коложу на богослужение, испытываешь такие удивительные чувства, что потом тянет возвращаться сюда снова и снова. Вмурованные в стены кувшины – голосники создают совершенно особую акустику и придают церковному пению удивительно красивое и объемное звучание. Деревянный резной иконостас появился в храме благодаря пожертвованиям знаменитого песняра Владимира Мулявина. Несколько лет назад в Коложу привезли часть мозаичного панно из разрушенного православного собора Варшавы. Панно создавалось в свое время по эскизам В. Васнецова. Преподобные Сергий Радонежский, Нестор Летописец и Серафим Саровский строго смотрят на нас из глубины веков.
Главная святыня Коложской
церкви – список чудотворной иконы Коложской Божьей Матери. Оригинал XVI века
был утрачен в годы Первой мировой войны, а единственный список 1914 года был
подарен Николаю II во время посещения им Гродно. В 2018 году он был обнаружен в
Германии, и сегодня Коложская Божья Матерь снова оберегает свой город. Коложа и
Коложский парк всегда были самым любимым моим местом в Гродно.
В тринадцатом несчастливом
для Руси веке Гродно был пограничным городом, отбивавшем набеги литовских
князей, немецких рыцарей, галицко-волынского княжества и монголов. В 1241 году,
согласно легенде, Гродно был захвачен монголо-татарами. Защищая город, погиб
князь Юрий Глебович. Разоренное княжество стало для литовских князей легкой
добычей.
Недалеко от Коложской церкви на высоком холме над Неманом стоит Старый замок (или детинец) – ровесник города, единственный сохранившийся в Белоруссии королевский замок, одно из немногих средневековых сооружений, частично сохранившихся до наших дней. Он появился на холме над Неманом еще в XI веке – у него длинная история и сложная судьба: его перестраивали, разрушали, восстанавливали. Уцелев во всех войнах, прокатившихся через эти места, замок потихоньку разрушался от времени, но даже в таком неприглядном виде он излучал какую-то особую энергетику – энергетику воина, каким и был когда-то Гродно – крепость, форпост. Сколько времени я провела когда-то, сидя на сложенной из огромных камней полуразрушенной оборонительной стене, возведенной по указанию великого князя Литовского Витовта, любуясь Неманом и слушая рассказы своих белорусских друзей – историков о «слаўнам мінулам» этого города.
Тогда замок выглядел примерно так.
Городенская земля управлялась наместником (каштеляном), выполнявшим административные и военные функции. Я могла слушать часами об осадах города тевтонами и ливонцами, о трагической судьбе Давыда Городенского, самого известного гродненского каштеляна, великого воина, правнука Александра Невского, спасавшего город не один раз, чьи блистательные победы над крестоносцами стали приговором для его семьи. Они отомстили ему, напав на его родовое поместье, сожгли усадьбу и убили жену и детей каштеляна. Сам Давыд Городенский погиб от рук предателя, возвращаясь с очередной победой с очередной битвы.
О незаурядном, умном и хитром великом князе Литовском Витовте, то католике, то православном, в зависимости от политических обстоятельств, то заключавшим с крестоносцами союз, то сражавшимся с ними до победы, Витовте, сделавшем Гродно своей резиденцией и практически второй столицей Великого княжества Литовского. С именем Витовта связана важная часть истории Гродно. Здесь он собирал войска на Грюнвальдскую битву, завершившуюся полным разгромом крестоносцев, здесь замыслил подчинить своей власти Московскую Русь, но замысел воплотить в жизнь не удалось. Имя Витовта носит одна из улиц Гродно. Даже здание драматического театра было построено в форме его перевернутой короны. Правда, остроумные горожане почему-то прозвали театр просто «копыто».
При Витовте строились
католические костелы и православные храмы. Веротерпимость белорусского общества
сегодня пример для многих соседей, а начало было положено именно при Витовте.
Эта веротерпимость гродненской знати и всех слоев общества обеспечили приток в
город нового населения – людей самых разных национальностей – поляков, белорусов,
немцев, татар. Особенно много было евреев, которых в то время преследовали в Венгрии
и Чехии, изгоняли из германских княжеств, Испании, Франции. Приют изгнанники
нашли в Гродно. Витовт даровал им «привилей», уравнявший их в правах с местным
населением. Одно время в Гродно еврейское население составляло до 85% от общего
количества горожан. Кстати, первая книга по истории Гродно вышла на иврите и
называлась «Ирь Гиборим», в переводе «Град именитых людей».
История Гродненской еврейской общины весьма драматична. «Привилей» Витовта не спас их от высылки из Гродно великим князем литовским Александром Ягеллоном, который, задолжав еврейским банкирам большие деньги, попросту выгнал всю еврейскую общину из города, чтобы не платить, и позволил разграбить их имущество. Правда, спустя несколько лет, вернул назад, потому что взаймы королю кроме еврейских банкиров, не давал никто. Они селились на улицах Замковой и Большой Троицкой, где сегодня можно полюбоваться отреставрированным зданием Большой хоральной синагоги, построенной в XVI веке по проекту итальянского архитектора Санти Гуччи, одной из самых старейших в Европе и второй по величине в Великом княжестве Литовском. Дважды она горела, восстанавливалась, пережила страшные годы Великой Отечественной войны, когда служила сборным пунктом для отправляемых в пересылочный «лагерь смерти» обитателей гродненских гетто. После войны ее использовали в качестве склада, потом в ней были художественно-промышленные мастерские. В 1991 году синагогу вернули верующим. Реставрация синагоги – одна из редких удач. Многие исторические здания Гродно не перенесли непрофессиональной реконструкции и навсегда утратили шарм старины.
Особенно красива она изнутри – легкая, изящная, украшенная искусной лепниной.
Слушая о «погоне на
Грюнвальд», о победе над крестоносцами, среди камней Старого замка легко было представлять
вживую людей, живших несколько столетий назад. Около въездного моста в Старый
замок стоит вырезанная из дуба фигура Витовта, а между Старым и Новым замком расположился
памятник Давыду Городенскому, сделан он из редкого светло-серого гранита,
привезенного из Башкирии.
По-настоящему великим
городом Гродно стал при Стефане Батории, выдающемся полководце и одном из
лучших польских королей. При нем и была проведена следующая кардинальная
перестройка замка. Баторий очень любил Гродно, охоту в Гродненской пуще, и,
говорят, дочь лесничего. Даже планировал перенести столицу Речи Посполитой в
Гродно. Замок был перестроен в стиле Ренессанса, утратил свои суровые
аскетические черты, приобрел богатый декор, но при этом сохранил свое оборонное
значение. Стефан Баторий скончался внезапно в своем дворце, который он так
любовно отстраивал. Внезапная смерть короля, прозванного Железным за крепкое
здоровье, стала неожиданностью. Пошли слухи об отравлении. На третий день после
кончины было произведено первое в Восточной Европе анатомическое вскрытие
короля для определения причины смерти, после чего тело было забальзамировано. И
сегодня экскурсоводы обязательно показывают гостям города «Баториевку» – одну
из резиденций Стефана Батория, в подвалах которой, якобы, и происходили эти
действия, хотя того дворца, к сожалению, уже не существует.
Сердце средневекового Гродно – Рыночная площадь, или просто Рынок (ныне Советская), где сходились три дороги – на Москву, на Вильно и на Варшаву. Когда-то на ней стояли дворцы магнатов, в том числе и Батория, особняки купцов, магазинчики, Ратуша, Фара Витовта и костел иезуитов. Но сегодня исторической застройки почти не осталось. Что-то было разрушено во время войн, многое снесли в послевоенное время. Так была утрачена и резиденция Батория. И только Старый замок напоминает о тех временах. Сегодня отреставрированные остатки Старого замка красиво отражаются в водах Немана.
Его восстанавливают в том
виде, каким он был при Батории, а фрагмент стены Витовта закрыт стеклом, чтобы
руками не трогали и граффити не оставляли. Прекрасный туристический объект, наверное,
скоро в нем появится и свое собственное привидение – замку без него никак, в
каждом западно-белорусском замке есть свое привидение, обычно очень симпатичное
и безвредное, в отличие от своих европейских собратьев. Но вот средневековой
воинственной ауры, которая так чувствовалась в Старом замке, больше нет.
Впрочем, Старому замку еще
повезло, в отличие от фары Витовта – главного храма Гродно, построенного по
повелению великого князя. В этом году он мог бы отметить свое 620-летие. Судьба
этого храма была сложной. Католический фара Витовта при вхождении Гродно в
состав Российской империи стал православным Софийским собором, в 1918 году храм
снова передали католикам, «за польским часом» он стал Гарнизонным костелом.
Храм неоднократно горел, перестраивался, но пережил две мировые войны, чтобы
быть снесенным в 1961 году, после того, как его неудачно пытались приспособить
то под кинотеатр, то под Дом физкультурника. Взрывали храм ленинградские
подрывники, хотя среди горожан до сих пор ходят рассказы, что это была девочка-вундеркинд,
18 лет от роду, единственный подрывник такого уровня в Советском Союзе. Кто бы
то ни был, свою работу выполнил идеально: храм после взрыва осел и медленно
сложился внутрь, оставшись только на старых фотографиях. Старейший храм не
только Гродно, но всей Беларуси исчез из города, но остался в памяти гродненцев.
На месте храма теперь сквер, в котором стоит памятный знак фаре Витовта, а горожане
уже много лет мечтают о том, что легендарный храм будет восстановлен на своем
месте и снова станет символом города. Может быть, это когда -нибудь и случится,
восстановили же храм Христа Спасителя в Москве.
Сегодня фарным (главным приходским) костелом Гродно является костел Франциска Ксаверия, построенный в 1705 году иезуитами при Гродненском иезуитском коллегиуме. Он считался одним из самых богатых в Восточной Европе.
Часы на его башне – одни из самых древних действующих уличных часов в Европе и старше самого храма. До этого они находились на городской ратуше, разрушенной во время Русско-польской войны 1654–1667 годов, впервые упомянуты в актах «Гродненские привилегии» за 1496 год, как «допотопные», то есть очень старые. Историки относят их к XIII-XIV веку. Украшение костела – деревянный барочный алтарь, который является одним из самых высоких в Европе (21 метр).
Только чудом можно
объяснить, что интерьер и вся конструкция собора не пострадали, пережив две
мировые войны. В Великую Отечественную войну в костёл попал фашистский снаряд,
но не взорвался. При советской власти, как и многие храмы, собор Св. Франциска
Ксаверия подлежал сносу, но прихожане не позволили этого сделать, не покидая костел
ни днем, ни ночью. Костел всегда открыт для своих прихожан. Фотографировать
внутри нельзя, но можно. Главное, не наступить, увлекшись фотографированием, на
распростертого на полу перед чудотворной иконой Конгрегатской Божией Матери,
копии образа Матери Божьей Снежной из римской базилики Санта-Мария-Маджоре,
богомольца.
Конечно, тут без городских
легенд не обойтись. Одна из них гласит – если ангелы-флюгеры на башнях Фарного
костела повернутся друг к другу лицами, наступит конец света. Правда, несколько
лет назад ангел с одной башни упал из-за разрушения поворотного механизма, и
его до сих пор на место не вернули. Так, на всякий случай.
Знакомство со
средневековым Гродно, с его особенностями, его правителями, горожанами можно
продолжить по книгам. В фондах нашей библиотеки есть «История Литвы с
древнейших времен до 1569 года» Э. Гудавичуса. Поскольку Гродно был фактически
второй столицей Великого княжества Литовского, а при Батории – третьей столицей
Речи Посполитой, то и о городе, и о его правителях Гудавичус пишет достаточно
подробно. А из современных авторов на эту тему интереснее всего пишет Евгений
Асноревский. Его исследования «Гродно – столица, которая осталась», «Знатные
истории: элита Гродно в период XVI—XVIII веков», «Запад Беларуси: исторический
пазл» написаны легко и интересно, при том, что автор цитирует множество
исторических документов, что обычно затрудняет чтение. Эти книги вышли на
русском языке, можно найти их в «Литрес».
Лично для меня такой книгой-знакомством стала книга «Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды» самого белорусского, по моему мнению, писателя Владимира Короткевича.
Читать ее я решила на
белорусском языке, поскольку «Короткевича надо читать на белорусском» –
аксиома. Как же я была легкомысленна и самонадеянна! На третьем абзаце я
поняла, что тот белорусский, с которым я сталкивалась в быту, ничего общего с
языком книги не имеет. Я не понимала почти ни единого слова, не говоря уже о
смысле прочитанного. Малодушно решила пойти самым легким путем – взять русский
перевод, но все-таки решила довести задуманное до конца. Ни одну книгу в жизни
я не читала так долго и так мучительно. Я продиралась через эти непонятные мне
языковые дебри, как герои Киплинга через джунгли. Мне помогала семья моей
подруги – преподаватели белорусского языка и литературы в нескольких
поколениях. Областная библиотека им. Е.Ф. Карского – спасибо! Сколько словарей
старобелорусского языка я проработала в этой библиотеке! Орфография,
фразеология, идиомы – наверно, если не диссертацию, то реферат на эту тему я
могла бы тогда написать. Приходя в библиотеку, я словно погружалась в
белорусскую историю, попадая вглубь веков. До сих пор помню атмосферу
библиотечных залов, запах книг, дубовые шкафы и конечно, сотрудников
библиотеки, так помогавших мне в моих поисках.
В те годы библиотека располагалась в Новом замке, построенном в XVIII веке при короле Речи Посполитой Августе III. Замок должен был стать и королевским дворцом, и местом проведения генеральных сеймов государства. Здесь в 1795 году король Станислав Август Понятовский отрекся от престола, а Речь Посполитая была окончательно разделена между Россией, Австрией и Пруссией. Возведенный в стиле позднего барокко, он был разрушен в 1941 году, восстановлен после войны в стиле советского неоклассицизма, что для обкома КПСС, который в нем размещался, было вполне оправдано.
От прежней роскоши
сохранилась только въездная брама (ворота) со странными фигурами на пилонах –
самыми старинными скульптурами Гродно. На спинах женщин с телами львиц сидят
младенцы. Одни считают, что сфинксы символизируют чудовище, похищавшее по ночам
несчастных младенцев, но окаменевшее, когда один ребенок чудесным образом
удержал его до восхода солнца. Другие вспоминают легенду о жестокой матери,
топившей своих детей в реке, но последний из сыновей сам утопил ее в водах
Немана. Легенда говорит о древнем проклятии, которое падет на смертного,
разбудившего сфинкса, поэтому проходить через ворота Нового замка нужно очень
тихо, чтобы не потревожить его.
Так что библиотека в Новом
замке очень совпадала с обычаем тихого передвижения по его территории. Но
библиотеки в замке больше нет, недавно она переехала, и это еще одна
неожиданность, которая ждала меня в Гродно.
Я не заметила, когда мои
труды стали приносить плоды. Просто однажды прочитала целую страницу и с
удивлением поняла – это больше не джунгли! Вернулась к началу и уже на едином
дыхании прочитала все. До сих пор не понимаю, как такую книгу издали в
пресловутые застойные годы? Уже позже я узнала, что на знаменитом книжном
развале в Москве эта книга в советские годы появлялась редко и уходила влет за
невообразимые в то время деньги. Может быть, советская цензура, увидев
антиклерикальную и антицерковную направленность романа, на все остальное
внимания не обратила? Тем более, что написана книга сочным народным языком, с
великолепным чувством юмора. Яркие и запоминающиеся характеры, точность
исторических описаний, какой-то очень реальный средневековый Гродно со своими
улицами, церквями и костелами, горожанами всех сословий.
Белоруссия начала XVI века. Неспокойное, бурное время голода и татарских нашествий. В Гродно назревает бунт. Отчаявшаяся беднота с топорами, вилами и серпами против торговцев, прячущих от голодающих людей еду и защищающих свое добро мечами и копьями. Между ними, пытаясь разъединить дерущихся, втискивается с крестным ходом духовенство, у которого свои разборки – между иезуитами – католиками и православными священниками. И в разгар этой битвы всех против всех в город входит странная процессия: двенадцать оборванцев во главе с человеком в терновом венце, несущим крест. Недоучившийся школяр Юрась Братчик, выгнанный из коллегиума за «чуткость и... сомнения в вере», еврей-книжник, изгнанный из кагала за обличение обобравшего всю общину богатого откупщика, четверо рыбаков, утопивших в процессе драки за огромного сома панские лодки и вынужденные бежать, бедный, но гордый шляхтич, защита шляхетской чести которым стала причиной смерти одного землевладельца, фокусник, который никак не может избавиться от им самим сотворенного павлиньего хвоста, цыган, посмевший высмеять гетмана Огинского и уверенный, что Христа распяли за кражу осла, недотепа-лесоруб, прибивший вековым дубом сборщика податей, сборщик податей, не тот, что придавлен дубом, а другой, которому надоело вытряхивать деньги из несчастных бедняков и захотелось посмотреть мир, бурсак, страдающий амнезией: «то ли меня из бурсы выперли, то ли из дьяконов уже расстригли». А возглавляет эту ватагу неудачливый комедиант, угнавший фургон с театральным реквизитом и мечтающий поставить сцену из Евангелия. Христом назначили Братчика. Таким эффектным явлением они хотели привлечь внимание публики к своему представлению о распятии Христа. От неожиданности на это появление «воровских морд», прикинувшихся апостолами, народ отреагировал таким хохотом, что битва поневоле прекратилась сама собой.
А дальше сюжет закручивается самым фантастическим
образом: приговоренных к сожжению за кощунство лицедеев народ принял за
настоящих Христа и апостолов, и ринулся их спасать, иезуиты, решившие
воспользоваться этим в своих интересах, заставляют Братчика и дальше играть
роль Христа, хотя он и упирается изо всех сил: «Не хочу быть Богом, хочу
человеком». Но деваться ему некуда – или смерть, или роль Христа, да как можно
натуральнее: «Так вот, пан Христос… Одно перед тобой условие: через месяц кровь
из носа, а вознесись. Чтоб восшествие на славу было». Из легкомысленного
школяра Юрась постепенно становится тем, кого в нем увидел народ: вождем и
духовным лидером народного движения: «Милый, пойми, всё равно. Должен был Ты
прийти. Бог… Чёрт… Человек… Всё равно. Но не поверим мы, что Ты не Бог. Не
потому, что чудеса Твои видели. Потому, что безверие нам сейчас – смерть», – а
в конце романа, не сломленный, принимает крестные муки и погибает. Автор точно
придерживается внешней канвы евангелического сюжета. Практически каждый эпизод
Нового Завета причудливо преломляется в повествование о гродненском Христе. Может
быть, потому что в нем речь идет о вечных истинах, роман звучит очень
современно. И это очень белорусский роман, как и все книги В. Короткевича:
наивный романтизм, лукавство и чувство юмора, спасающее даже в самых мрачных
ситуациях, мягкость, «помярковность» (в русском языке нет аналога этому
определению), и несгибаемая твердость там, где речь идет о справедливости, о
чести, о верности – долгу, стране, своим принципам, о непрощении предательства.
А потом я бродила по городу и пыталась узнать места, где происходило то или иное событие из романа. Гефсиманский сад – это, конечно Коложский парк. Все многолюдные события происходят на нынешней Советской площади, которая в свое время называлась просто «Рынок». Средневековый Гродно оставил не так уж и много материальных памятников, многое было утрачено по объективным причинам. Уже в послевоенные времена на месте Советской улицы и Советской площади предполагалось проложить бульвар тридцатиметровой ширины, и для него снесли половину домов, к счастью, не все. Поэтому ни об улице Советской, ни о Советской площади я много рассказывать не буду. Сегодня это просто красивая пешеходка с кофейнями, музыкантами, сувенирами и всем тем, что положено иметь каждому уважающему себя «Арбату».
Кроме, пожалуй, одной замечательной гродненской традиции – летние концерты артистов филармонии на балконе дома №15 по вторникам стали настоящей изюминкой культурной жизни города. Что именно будет исполняться – всегда сюрприз. Я с огромным удовольствием слушала саксофон.
И еще немного о музыке. Недалеко от замков и синагоги находится еще один гродненский символ – пожарная каланча. За две минуты до наступления полдня на каланче появляется трубач, одетый в старинную пожарную форму, и две минуты над Гродно звучит мелодия его трубы, каждый день разная. Как только он замолкает, в 12:00 начинают бить часы на Фарном костеле. Эта традиция возникла в 30-х годах прошлого века и означала, что в Гродно все спокойно. Возродили ее только в 2010 году, уже после нашего отъезда. Поэтому послушать трубача я должна была непременно, несмотря на снова накрапывающий дождь. В этот раз трубач играл «Журавли на Полесье летят».
В XVIII веке в Гродно
возникает новый район – Городница, застроенный по единому плану, что для того
времени было вполне революционно. Городница стала новым административным,
культурным и промышленным центром города. О Городнице, а также о Новом Свете – своем
самом любимом районе Гродно, где когда-то мечтала жить, я напишу в продолжении
рассказа о моих «гродненских вакациях».
Список литературы:
Гродно: королевский город
/ А. А. Семенчук; фото С. М. Плыткевич. – Минск: Рифтур, 2016. – 121 с. –
(Жемчужины Беларуси).
Гудавичюс, Э. История Литвы : с древнейших времен до 1569 г.
/Э . Гудавичюс . – Москва : Фонд им. И. Д. Сытина : Baltrus, 2005 –
Т. 1. – 2005. – 679 с. :
ил.
Короткевич, В. С. Христос
приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды / В.Короткевич ; [пер. с белорус.]. –
Санкт-Петербург : Амфора, 2006. – 621 с. – (Читать модно)
Малишевский, Н.Н. Давыд
Городенский. Герой и легенда / Н.Н.Малишевский. – Гродно, «ЮрСаПринт», 2019. – 200с.
Павач, А.А. Под крылом
Коложи. Карманная история Гродно / А. Павач. – Гродно : «ЮрСаПринт», 2014 – 222
с. : ил.
Тарасов, К. И. Погоня на Грюнвальд : исторический роман / К.
Тарасов. – Минск : Крок уперад, 1991. – 287 с.: ил.
https://www.litres.ru/book/evgeniy-asnorevskiy-30518827/grodno-stolica-kotoraya-ostalas-66444326/
https://www.litres.ru/book/evgeniy-asnorevskiy/zapad-belarusi-istoricheskiy-pazl-69168223/
Юлия Брюханова,
Центральная библиотека им. А.С. Пушкина
Читайте также
Комментариев нет
Отправить комментарий