Как поссорился Алексей Максимович с Федором Ивановичем

О дружбе Максима Горького и Федора Шаляпина 

«Ээх!! Люблю я тебя, мой огромный человек, 

и считаю счастьем великим, кроме того, что живу в одно время с тобой, еще имею исключительную привилегию быть с тобою в дружеских отношениях!»

(Шаляпин о Горьком)

 

Эта дружба началась с полных уважения и восхищения слов «Шаляпин – лицо символическое; это удивительно целостный образ демократической России...» со стороны Горького и со всеобъемлющего доверия со стороны Шаляпина, обратившегося к другу для того, чтобы писать свою первую биографию «Страницы из моей жизни». А закончилась в разных странах во взаимном недовольстве друг другом.

По словам самого Шаляпина, их негласное знакомство с Горьким состоялось задолго до официального. Читаешь и диву даешься: разве может быть в жизни столько совпадений? Может, это история и приукрашена журналистом французской газеты «Neues Wiener Journal», а может и самим Шаляпиным, однако, нам остается только верить на слово следующему.

Одно время жили будущие друзья в Казани и даже на одной улице. Когда Федору было 16 лет, он работал на лесном дворе и ходил за хлебом в булочную через улицу. Молодой рабочий, который в подвале той булочной обнаженным по пояс месил тесто, был Алексей Пешков (Максимом Горьким). После Шаляпин перебрался в Уфу, где работал артельщиком. Часто встречал он одного и того же чернорабочего, который двигал вагоны с одного пути на другой. Это был Максим Горький. «Мы еще часто оказывались соседями в жизни, одинаково для нас горестной и трудной. Я стоял в «цепи» на волжской пристани и из руки в руку перебрасывал арбузы, а он в качестве крючника тащил тут же, вероятно, какие-нибудь мешки с парохода на берег. Я у сапожника, а Горький поблизости у какого-нибудь булочника…»

Самым забавным можно считать эпизод, когда Шаляпина не взяли в хор Казанской оперы. У него на тот момент ломался голос, превращаясь в прекрасный баритон. Будущего певца в оперу не взяли, и он очень хорошо запомнил более удачливого соперника с характерным «окающим» говором, которому поступить удалось. Да, это тоже был Максим Горький. В хоре он тогда задержался всего лишь на два месяца, после чего был изгнан из-за отсутствия способностей.

Но все эти подробности выяснились позже, во время гастролей Шаляпина по Нижегородской ярмарке в 1900 году. Тогда Горький вошел в гримерку к артисту после выступления и представился: «Я – Максим Горький. Я знаю историю твоей жизни… Мы братья». После проболтали всю ночь – выяснили, что чудом не познакомились прежде. Алексею Максимовичу на тот момент было 32 года, Шаляпину 27.

С того момента и завязалась их крепкая дружба.

Они называли себя друзьями детства, отчасти оттого, что, встречаясь, постоянно дурачились, словно мальчишки. Известна шутливая фотография 1905 года, где Горький метлой «собирается прочистить голос» Шаляпину.

К тому моменту Шаляпин был не просто громким именем, Шаляпин был брендом. На фоне его оглушительного успеха на сцене в продаже появились шаляпинские конфеты, папиросы и парфюм. Брендом стала и дружба Шаляпина с Горьким. Писатель сообщал жене: «Везде, где я и Шаляпин являлись, мы оба становились сейчас же предметом упорного рассматривания и ощупывания». Совместное появление на публике двух столь известных личностей приумножало их популярность: о них писали в газетах, на них рисовали карикатуры, их преследовали преданные фанаты.

А уж если к их совместному времяпрепровождению присоединялись товарищи Горького по перу, к примеру, Бунин и Куприн, это событие становилось сенсацией, долгое время не сходящей с газетных передовиц.

Горький в этой компании был законодателем мод. Его либеральные взгляды оказывали огромное влияние на его окружение, в том числе и на Шаляпина. Писатель поощрял Шаляпина давать концерты в пользу крестьян, членов профсоюзов и других нуждающихся. Именно Горький способствовал формированию бунтарского образа певца, образа революционера, из низов поднявшегося к вершинам славы. Правда, Шаляпин и сам, по складу характера своего был склонен бунтовать. Бунин вспоминал: «И как его судить за то, что любил он подчеркивать свои силы, свою удаль, свою русскость, равно как и то, «из какой грязи попал он в князи»?».

Вот только революционером Федор Иванович не был.

Именно революция послужила тем камнем преткновения, что встал на пути у великой дружбы.

Спустя 10 лет после знакомства Шаляпина с Горьким, в 1911 году в Мариинском театре ставили «Бориса Годунова», где прославленный певец исполнял главную партию. На одном из спектаклей присутствовал Николай II с семьей. В какой-то момент ничего не подозревающий Шаляпин вдруг оказался на сцене в окружении толпы хористов, вставших на колени, и начавших петь «Боже, царя храни». Позже выяснилось, что у хористов была заготовлена петиция для императора с просьбой увеличить им пенсии. Шаляпин о манифестации не знал. Будучи окруженным вставшими на колени перед всем залом людьми, он растерялся и тоже опустился на одно колено.

Так писал об этом случае директор театра Теляковский: «Увидев хор на коленях, Шаляпин стал пятиться назад, но хористы дверь терема ему загородили. Шаляпин смотрел в направлении моей ложи, будто спрашивая, что ему делать. Я указал ему кивком головы, что он сам видит, что происходит на сцене. Как бы Шаляпин ни поступил – во всяком случае, он остался бы виноват».

Эта история на утро была во всех газетах – о Шаляпине писали, как о зачинщике акции. Поверив газетчикам, певца начали травить даже самые близкие друзья, в числе которых оказался и Горький.

В письме жене Горький называл Шаляпина «дураком» и «холопом», а, когда тот попросил писателя о личной встрече, чтобы разъяснить, глядя глаза в глаза, сложившуюся ситуацию, Горький, находясь в тот момент на Капри, во встрече другу отказал. «Мне жалко тебя, Федор, но так как ты, видимо, не сознаешь дрянности совершенного тобою, не чувствуешь стыда за себя – нам лучше не видаться, и ты не приезжай ко мне».

Несмотря на резкий ответ друга, Шаляпин все равно хотел перед ним оправдаться и сохранить прежние отношения, отправив в ответ длинное письмо, где писал, что виноват лишь в том, что растерялся и испугался непонятной ситуации и в том, что работает в такой организации, где подобные сюрпризы возможны.

После этого обстоятельного объяснения Горький смилостивился и позволил другу приехать. Даже сам выехал на лодке к пароходу, чтобы встретить Шаляпина – примирение состоялось. Финалом же его стало начало совместной работы друзей над автобиографией певца «Страницы из моей жизни», редактором которой выступил Алексей Максимович.

Судя по письмам, Горький будто бы был заинтересован в написании этой книги даже больше Шаляпина. Он писал другу о том, что не всякий человек сможет осознать и правильно описать о соотношении его судьбы с судьбой России. Он наставлял Шаляпина не начинать, не посоветовавшись с ним, писал «Ужасно я боюсь, что не поймешь ты национального-то, русского-то значения автобиографии твоей».

Книга вышла в 1917 году, и влияние в ней Максима Горького как редактора (а скорее даже соавтора) весьма ощутимо. Весь стиль книги напоминает горьковские рассказы, а Шаляпин в ней предстает в «богатырском образе гениального русского мужика».

А спустя пять лет после выхода книги певец отправился на гастроли за границу, чтобы больше никогда не вернуться в Россию.

Шаляпин и сам признавал друга в качестве соавтора, о чем свидетельствует тот жест, что после издания «Страниц» в США в 1926 году, Федор Иванович послал Алексею Максимовичу гонорар в 2500 долларов. Горький по идеологическим соображениям от американских денег сначала отказался, но потом все же взял, уплатив из них часть долга самому певцу.

В то же время «Страницы из моей жизни» издаются в Советском Союзе, чем Шаляпин неприятно удивлен – книгу издали без разрешения ее автора. Жена Шаляпина утверждала, что второй экземпляр рукописи остался у Горького, но певец не хотел верить, что его друг мог так поступить.

Шаляпин подал иск, который был удовлетворен, и Царь-бас получил денежную компенсацию, однако, в советской печати этот поступок был представлен как акт, направленный уехавшим из страны Шаляпиным против всей советской власти.

Конечно же, певец революции Горький воспринял этот поступок крайне болезненно, отправляя Шаляпину резкое письмо, где припоминал, что он, а не Шаляпин выступил инициатором издания этой биографии, начал вдаваться в денежные вопросы. Указал, что «Страницы» на три четверти его труд и, что если даже у Шаляпина есть юридическое право считать эту книгу своей, то морального права на это Горький ему не дает.

Письмо это было опубликовано в «Известиях» – Горький не просто порвал с Шаляпиным, но и публично встал на сторону его обвинителей.

Возобновление отношений было невозможным.

Еще через год находящегося в эмиграции Шаляпина лишили звания Народного артиста, Горького же в Советском Союзе ставили на один уровень со Сталиным.

Алексей Максимович неоднократно просил бывшего друга вернуться на родину, но тот раз за разом отказывался.

Эпилогом же этой насыщенной событиями, но трагичной по своей сути дружбы стал выход в свет новой автобиографии Шаляпина, которую тот уже написал без поддержки какого бы то ни было писателя, получившей название «Маска и душа».

Федор Иванович не написал о Горьком ни одного резкого слова, признался только: «Произошло, оказывается, то, что мы вдруг стали различно понимать и оценивать происходящее в России. Я думаю, что в жизни, как в искусстве, двух правд не бывает – есть только одна правда. Кто этой правдой обладает, я не смею решить. Может быть, я, может быть, Алексей Максимович. Во всяком случае, на общей нам правде прежних лет мы уже не сходимся».

Горький же, напротив, не преминул написать очередную колкость в адрес бывшего друга, назвав книгу «наипошлейшей», «исполненной лжи и хвастовства».

Так и поссорились Алексей Максимович с Федором Ивановичем и больше уже никогда не общались.

После последней личной встречи Горький написал, что Шаляпин «одряхлел» и, наверное, «скоро смерть одолеет его», однако певец пережил бывшего друга на два года. Известие о смерти Горького было для Шаляпина сильным ударом – до последних дней писатель оставался для него одним из самых значимых в жизни людей.

«Мы братья» – сказал Шаляпину Горький, но, кажется, именно Федор Иванович в большей степени чувствовал это родство.

 

Использованные источники:

1. Бунин, И.А. Окаянные дни / И.А. Бунин. – Москва : АСТ, 2022. – 318 с.

2. Дмитриевский, В.Н. Шаляпин и Горький : история взаимоотношений в контексте общественного и литературно-художественного процесса конца XIX – первой трети XX века / В. Н. Дмитриевский. – Ленинград : Музыка, 1981. – 239 с.

3. Шаляпин, Ф. И. Маска и душа. Мои сорок лет на театрах / Ф. Шаляпин. – Москва : Гелеос, 2005. – 331 с.

4.   Шаляпин, Ф.И. Страницы из моей жизни / Ф. Шаляпин. – Ленинград : Музыка, 1990. – 350 с.

5. Янковский, М.О. Шаляпин / М. О. Янковский. – Ленинград : Искусство, 1972. – 374 с.

6. https://shaliapin-gorky.tilda.ws/

7.https://izbrannoe.com/news/lyudi/my-bratya-istoriya-znakomstva-shalyapina-i-gorkogo-rasskazannaya-samim-pevtsom/

 

Ольга Сустретова, Центральная библиотека им. А.С. Пушкина