Еще зеленый вдоль забора
Лежит бурьян,
А волглый ветер дует споро —
И зол, и рьян.
И лепит снег в окно по горсти,
Свистит, ревет,
И тополек знобит до кости,
И листья рвет.
Мальчишка школьной сумкой машет —
Ему тепло.
Замазкой тетка раму мажет,
Чтоб не текло.
Грузовики везут капусту —
Последний сбор.
И вдруг снежок лохмато, густо
Наполнил двор.
Малыш напрасно стал на лыжи —
И ноги врозь:
Опять панели дождик лижет
И вкривь, и вкось.
Плакаты вешают с балконов —
Красно в глазах,
И ветер в небе подсиненном
Полощет флаг.
Диван заносят новоселы
Через порог,
А из подъезда — дух веселый:
Пекут пирог!
И новый дом антенны поднял,
Леса стряхнул…
На нашу улицу сегодня
Ноябрь шагнул.
Н. Кондратковская
Ноябрь. Астральная проекция
Астрал — это поле,
Куда устремляются астры,
Цыганское племя,
Спалившее осень дотла.
Их дети бегут за
кибитками вслед,
голенасты,
Смуглы и глазасты,
Одеты — в чём мать
родила.
На тёплых кострищах,
Кошму подтянув к
подбородку,
Коленки костлявые крепко
руками обняв,
Они засыпают, во сне
улыбаясь неловко
Привычной улыбкой
морозом застигнутых
трав.
А здесь — то ли родина,
то ли зима,
То ли просто
По крыши засыпало —
можно стоять
В полный рост
В огромных сугробах, где
звёзды,
И звёзды, и звёзды —
Бесчисленно звёзд.
Н. Ягодинцева
* * *
Отступает зима далеко за
Покров,
Обмирает душа, ожидая
подвоха:
А взойдёт ли звезда,
поведёт ли волхвов,
И достанет ли неба для
тайного вдоха?
И уверимся ль заново,
что рождены,
Крещены в ледяной
раскалённой купели,
И воскреснем ли, если
смертельной вины
Накопить не успели…
Каждый вздох — на весу,
каждый взгляд — на виду.
И ещё захотят ли за нас
поручиться
Молчаливые рыбы,
смешливые птицы,
Легковерные бабочки в
райском саду?
Листопад пустоты,
перемена надежд:
Не вывозит в снега
никакая кривая.
Только память и ждёт,
только ветер и держит,
В чёрный пластик золу
золотую сгребая…
Н. Ягодинцева
* * *
Первый заморозок. Сны
В глубине согретых
комнат.
Так далёко до весны,
Что её никто не помнит.
Над долиною речной
Гаснет лучик обречённый,
И травою-тишиной
Зарастает двор мощёный.
А проснёшься поутру —
И глаза открыть не
хочешь:
Дождь полощет на ветру
Рваный плащ осенней
ночи.
И плывёт сквозь потолок,
Нарастая в нежной силе,
Голубиный топоток,
Шелест лёгких
шестикрылий…
Н. Ягодинцева
* * *
Словно тихая река,
Небо улицы осенней.
Золотые берега
В воду медленно осели.
Звонким криком на лету
Обещая непогоду,
Птица канет в высоту,
Словно в медленную воду.
Только лёгкую волну
Принесёт холодный
воздух.
Через эту глубину —
Ни моста, ни перевоза.
Ну да полно — стынет
грудь
От глубокого дыханья.
Шаль плотнее запахнуть —
До свиданья, до
свиданья!
Возвратишься ли? — Бог
весть!
А воспомнишь ли? — не
знаю,
Меж осенних частых звезд
Я другое вспоминаю…
Н. Ягодинцева
Сивка-Бурка
Солнце сядет за
берёзовой рощей
по дороге из
Екатеринбурга.
Из желаний разберёт, что
попроще,
поскакавший на закат Сивка-Бурка.
Станет лист перед травой
листопадшим.
Выйдет в поле
дед-кустарь, леший местный,
спрячет в сумрак меховой
— не растащишь! —
малахиты и янтарь перелесков.
Приближаются туманы и
зимы.
Приближаются заводы и
трубы —
порождения ума выразимы,
как в осенних теремах — лесорубы.
Сивка-Бурка, принеси свежий
ветер!
Небо стынет за тобой купоросом…
Мы с тобою оба сивые
дети,
оба тронуты судьбой и
морозом…
И. Аргутина
Ноябрь в миниатюре
1.
Отмечен день великого
похода
под детский лепет
юбилейных пушек.
Туда-сюда болтается
погода.
Сердечники срываются с
катушек.
Отсутствие листвы
категорично,
как все оттенки серого.
Натужно
на голой ветке тенькает
синичка.
Ей — нужно.
2.
Воскресенье. Тихое утро.
Нет сна.
Рановато вставать:
восемь.
Ты уже у окна? Облетела
листва?
Это осень, кот.
Это осень.
И. Аргутина
Октябрьское позднее
Краткий реликтовый луч, милосердный,
как лепет
о состраданье к любой
народившейся твари,
вышел — и сгинул.
И снова горбатого лепят
ветер и дождь — из
прохожего на тротуаре.
Он, одинокий, как
праведник, черный, как ворон,
не исчезает во чреве
бензиновоядных,
стеклобетонных и прочих
приимных,
но ворот
поднят, лица не видать,
устремленья не явны.
Что ж его тянет и клонит
— под ветром восточным,
редким казахским
пришельцем, враскос моросящим?
Что его гонит, как
черную щепку,
по сточным
и водосточным клоакам? —
а впрочем, грозящим
разве что насморком.
Что ж его носит, как
парус?
Что ж позади, в ста
шагах — и ни больше, ни меньше —
кто-то шагает за ним,
неуклонно, как старость,
неграциозной походкой
выносливых женщин?
Шляпа моя. И пальто из
такого же твида.
Ёжится так же.
Ну хоть бы походка
другая!
И никого впереди на сто
метров не видно.
А позади — неуклонно
шагает…
Шагает.
И. Аргутина
Предзимье
А в конце ноября
потеплело...
Грустно солнышко глянуло
с неба,
Виновато, как будто
хотело
Извиниться за то, что
без снега
Нынче снова предзимье
проходит,
Всех любителей снега
смущая,
А зима где-то рядышком
бродит,
Ничегошеньки не обещая.
И в прозрачных околках
березовых
Полинявшие прячутся
зайцы —
В белой шкурке, да с
носиком розовым
Очень сложно
замаскироваться.
Ледяного покрова ждет речка.
Скоро ль сани заменят
телегу?
И дымит деревенская
печка
К непогоде, дождю, или
снегу?
Ведь должны соблюдаться
законы,
Совмещая приметы и
сроки.
Где зима с ее хрустом и
звоном,
Со следами в сугробах
глубоких?
Но надежда еще не
пропала —
Так уж было, и было не
раз!
Не случайно зима
запоздала —
Видно, хочет порадовать
нас.
Л. Львов
Белые мухи
Вот и белые мухи
за окном полетели
И посеяли слухи:
— Скоро будут метели!
Заронили тревогу,
расточая угрозы:
— Подождите немного, —
скоро будут морозы!
Льдом покроют озера
и сугробы расстелют,
В иней рощи оденут,
чтоб на солнце
блестели...
Мухи вьются и кружат
украшеньем природы,
Над застывшими лужами
заводя хороводы.
Укрывают пушистым,
словно сводят с ума...
Это Осень уходит.
Здравствуй!
Здравствуй, Зима!
Л. Львов
Хочется снега
Ущербный месяц
серебристый,
Покинув облаков причал,
Ныряет в небе ноябристом
Навстречу солнечным
лучам.
На землю бросив грустный
взгляд,
И зафиксировав
бесснежье,
Тая наивные надежды
На долгожданный
снегопад...
Сад одинокий, позаброшенный
Весь в ожидании
напрасном,
И ветви яблонь
припорошенных,
И киноварь калины
красной.
Над крышами, под пудрой
инея
Спирали дымные
закручены,
Как будто к облакам
приручены,
Буравят дымом небо
синее.
Л. Львов
Ожидание снега
Полузимняя примета:
Надоедлив и постыл
Мелким бисером на ветках
Дождь ноябрьский застыл.
Мокрый лист в асфальт
впечатан,
Тонкий лед не тает.
Повзрослевшие галчата
Стайками летают.
Птахи по кустам снуют,
И синицы, крошки,
Смело семечки клюют
Из моей ладошки.
Побуревшая трава
Инеем покрылась.
Может, снежная зима
Ночью ей приснилась?
Вот и я готов с тоски
С нею подружиться...
А пока лишь на виски
Белый снег ложится.
Л. Львов
Пасмурные дни
Как не люблю я пасмурные
дни!
Какая в них тоска и
безнадега,
А то еще бывает и
тревога...
Они вселенской слякоти
сродни.
С небес то льет, то
моросит, то каплет,
Ни в гости не пойти, не
из гостей.
Хоть на одной ноге
замри, как цапля,
И все равно промокнешь
до костей.
Но где-то прячется
надежды робкий луч,
Что вот-вот солнышко
пробьется из-за туч.
И мир заулыбается, как
прежде,
И мы, сменив намокшие
одежды,
Как в сказку обязательно
вернемся
И в солнце, как в
блаженство, окунемся...
Л. Львов
* * *
Короткий день и длинный
вечер,
где стрелка часовая
вечный
выводит круг свой, не
спеша.
Минуты, падая, шуршат,
и время медленно уносит
ноябрьский день. Глухая
осень…
Разыскивая фонари,
озябший ветер до зари
скитается, как
беспризорный,
в одежде, старенькой и
чёрной,
и ждёт размашистых
снегов,
минут стремительных,
часов…
В стеклянном небе
отражаясь,
ноябрь осень провожает.
Н. Аншукова
Осеннего дыханья дрожь...
Осеннего дыханья дрожь
стекает ли в мои
ладони?..
Иль шёпот, что приносит
дождь,
который птиц несмело
гонит
на край земли, где пчёлы
спят,
пыльцой цветочной
укрываясь,
где небо ночью серебрят
немые звёзды, отражаясь
в морях глубоких...
Только мне
милее этот дождь
печальный,
да первый пролетевший
снег,
да силуэт церквушки
дальней.
Все шорохи осенних дней,
стекающие вновь в
ладони, —
всего на свете мне
милей,
как лики на святой
иконе.
Н. Аншукова
А осенью всё невпопад...
А осенью всё невпопад:
и бледного ветра
свирели,
что нежно в листве
шелестят, —
как будто ещё не успели
последнюю ноту сыграть;
и тонких дождей паутина
как вольного неба
печать;
и голубь, который у
тына,
на юг провожая гусей,
глядит с сожалением в
небо,
где снова сквозь веер
ветвей
течёт бирюзовая нега —
там белые гуси летят,
как сотни столетий
назад,
с собой унося
листопады...
Н. Аншукова
Восторженный и хрупкий первый снег...
Восторженный и хрупкий —
первый снег,
летящий осторожно на рассвете,
наверное, откроет новый
век
по доброй и проверенной
примете.
Откликнется на первый
снег душа,
по нотам собирая вальс
желанный...
А снег всё будет падать
и шуршать,
всё падать — словно
гость мой долгожданный,
который душу разбудить
сумел,
помог услышать музыку
мне снова —
легко в одежды белые
одел
и музыку, и трепетное
слово.
Н. Аншукова
Пора предзимья…
Пора предзимья… В
ожиданье
томятся улицы, дома…
Когда ж обозы с белой
данью
прибудут, чтобы закрома
засыпать доверху, до
неба
звенящим снегом, а потом
звенящую украсить небыль
искусно вырезанным
льдом?..
Но время будто бы уснуло
иль потерялось в гуще
дней.
Зима, должно, назад
вернула,
уже везущих дань коней.
Пора предзимья
затянулась…
Н. Аншукова
В пустых садах...
В пустых садах
и голых рощах
окликнуть некого уже.
Листвы рассыпано драже —
размазанный,
небрежный росчерк.
И небо низко-низко
стелет
своё тяжёлое крыло.
Размытое,
как дым, взошло
большое солнце еле-еле.
Какой-то смутною
тревогой
душа наполнилась до дна.
Дороги, вечные дороги! —
где та, которая верна?..
Н. Аншукова
* * *
Продрогший и сырой
осенний ветер
срывает листья и уносит
прочь.
Пустые ветви виснут,
словно плети —
качает их встревоженная
ночь.
Надсадно где-то плачет
старый филин,
пронзая плачем тягостную
тьму.
Что он пророчит мне —
венок из лилий
иль нищенскую, на плечо,
суму?..
Брось, вещий филин! —
причитать не надо,
пророчества твои мне ни
к чему!..
Снег, как и встарь,
здесь падал.
Будет падать
и в эту ночь — на ветер,
и на тьму,
и на дорогу, что ведёт
куда-то…
Н. Аншукова
* * *
Ноябрь лесами оголился,
Накинув мантию ветров.
Он хмурился, дождями
злился
На козни зимних холодов.
И провожая в даль
печально
Спешащих к югу стайкой
птиц,
Слезу смахнув
сентиментально,
Листвой увядшей падал
ниц.
Земля ещё благоухала
Грибницей, прелостью
травы.
Теплом последним
согревала,
Предчувствуя приход
зимы.
Но лес молчал, поля
немели,
Забывшись инеевым сном.
Лишь сосны пышные и ели
Свежи в наряде
колдовском.
Т. Ческидова
Забывшись инеевым сном
Ноябрь лесами оголился,
Накинув мантию ветров.
Он хмурился, дождями
злился
На козни зимних холодов.
И провожая в даль
печально
Спешащих к югу стайкой
птиц,
Слезу смахнув
сентиментально,
Листвой увядшей падал
ниц.
Земля ещё благоухала
Грибницей, прелостью
травы.
Теплом последним
согревала,
Предчувствуя приход
зимы.
Но лес молчал, поля
немели,
Забывшись инеевым сном.
Лишь сосны пышные и ели
Свежи в наряде
колдовском.
Т. Ческидова
Ещё не зима...
Ещё не зима, но колдует
пурга
На зыбком краю ноября,
И сердце её сквозь
густые снега
Горит янтарём фонаря.
Бреду в пелене
необузданных сил.
Снежинки — то вниз, то
на взлёт —
Да ветер в тоске удила
закусил
И душу на ленточки рвёт.
Но завтра на милость
сойдут облака,
И солнцем запляшет
зенит.
Припомнит весеннюю негу
строка,
И музыкой с крыш зазвенит.
Т. Ческидова
Предзимье
Ещё снега неполновесны.
Ещё желтеть меж пашен
тесно
Плакун-траве. И холода —
Что неокрепшая орда —
Непостоянны повсеместно.
Ветра — студёны, но не
колки —
Ныряют в голые околки.
Им вторят, будто бы
сродни:
— А ну, попробуй,
догони! —
В поля бегущие просёлки.
В седую даль, за
перелески
Уходит день в закатном
блеске,
Немой улыбкой на
просвет.
И красит вечер в фиолет
Предзимья матовые
фрески.
Т. Ческидова
Ах, этой осени балет...
Ах, этой осени балет,
Не шутка ль злая?
Казалось, ярким танцам
нет
Конца и края.
Но краски времени не те,
Плыла усталость,
И пылких листьев фуэте
Не удавалось,
И наледь утренних дорог
Несла волненье.
И я читала между строк
Её сомненья.
А с неба сыпалась сурьма
И пламень крала.
В пуантах юная Зима
Уже блистала.
Т. Ческидова
Знаки зимы
Столпотворением —
Листья в саду.
Туч воспаление.
Осень в бреду.
— Время строптивое,
Сердцу не лги,
Глупо дождливые
Ждать четверги.
Белыми перлами,
Будто взаймы,
Сыплются первые
Знаки зимы.
Т. Ческидова
В преддверии зимы стареет осень...
В преддверии зимы
стареет осень,
Влача свой незатейливый
наряд,
Листвой опавшей на
лохмотья очень
Похожий. И цветА уж не
пестрят.
Крадётся свет сквозь
травы осторожно,
Не нарушая сухости
покой.
Застыло небо в колее
дорожной,
Как будто душу вырвали
рукой.
Лесов прозрачных бурая
угрюмость
Наводит на незримую
тоску.
Им грезится весны
прелестной юность,
Где радовались каждому
ростку.
От молодой листвы
тянулась нежность,
И в ней купался птичий
перезвон.
А нынче роковая
неизбежность —
В ветвях заиндевелых
ветра стон.
Безмолвие земли, как
обречённость,
Но не исход, а временной
порог,
Где непорочных граций
обнажённость
Вновь оживёт в
назначенный ей срок.
Т. Ческидова
Последний лист
Мёртвого неба осенние
метки
Взглядом последним с
собой забираю.
Рвусь пуповиной иссохшей
от ветки
И умираю... и умираю...
Ветер-дружище, пожухлое
тело
Не тормоши в ледяной
колыбели,
Братьев телами земля
постарела
В цвет карамели. Сны
омертвели.
Завтра омыт и оплакан
дождями,
Уж ни шепну тишине, ни
сыграю...
Мёртвого неба осенними
днями
Я умираю... я умираю...
Т. Ческидова
Ожидание
Вот опять замешкалась
зима.
Не белеет за окном
дорога.
Комья мокрых листьев у
порога,
По ночам «египетская
тьма».
Или вновь безвременье
настало?
Ни печаль, ни радость —
скукота.
Поучись терпенью у кота:
Спит себе, ему и. горя
мало…
Всё застыло, будто
ожидая
Перемен для каждого и
всех…
Наконец, завьюжит
крупный снег,
И зима закружит молодая.
Всё поставит на свои
места —
Перспектив необходима
ясность.
Даже ожиданье не
напрасно:
Перст судьбы — такая
красота!
А. Терпугова
Осень жизни
В старой вотчине моей
время быстрой ланью мчится,
По дорогам бурных дней,
словно солнце в колеснице.
Сердце просится в полёт
бравым парнем в красных гетрах,
То на подвиги зовёт, то
летит на крыльях ветра.
Верный друг всегда со
мной, то играю с ним на корте,
То иду на двор с метлой,
в робе форменной, потёртой.
В дни былые утлый плот
возвращает, словно в сказку,
В корень зрит всегда
народ, мудрость в нём, любовь и ласка.
Добрым словом славлю
Русь, всем назло ветрам и бедам
Прочь гоню сухую грусть,
боль потерь, сполна изведав.
Лет счастливых пройден
путь, нет давно на свете друга.
Речку вспять не
повернуть, выйдя за пределы круга.
Наяву, а не во сне в
роще тенькает синица.
Ветер с каждым днём
сильней, осень жизни в дверь стучится.
Тень сползает по стене,
тень лежит под серой крышей.
Только свет горит в
окне, только мамин голос слышен.
Если даже в ноябре
снится тихий берег детства,
Значит, ночка на дворе,
там, где память, как наследство,
Зрит звезду родных полей
в золочёной колеснице.
В старой вотчине моей
время быстрой ланью мчится.
Ю. Пестерев
Сикиязтамак
В ноябре дожди —
тяжелые,
Отбивают капли такт.
Слезы Осени по желобу
Льются на разбитый
тракт.
Нет ни терема, ни
хижины.
Сиротой еловый лес…
Тонкой струйкой дым
обиженный
Потянулся до небес.
Не пройдет Лев
Николаевич
И не скажет: «Дребедень!
В отдаленном гулком лае,
вишь,
Нам привет от деревень».
Бесы бегают по камушкам,
До колен задрав штаны.
Звезд набрали двадцать
два мешка,
С ними вместе — рог
луны.
Тяжелы дожди еловые,
Отбивают капли такт.
Сикияз уж сыт обновою,
Изобилия Тамак!
Тяжелы дожди ноябрьские,
Дождевые ноябри.
Тени кланяются рабские.
Будем пьяны до зари.
Сзади лает Алексеевка,
Впереди мычат Лаклы.
Елью словно все засеяно,
Туй-Тюбе торчит, как
клык.
В. Вериго
Ноябрь
Ноябрь то поскребется в
стекла,
То стаей загалдит у лип,
То заберется утром
блеклым
На паркинге под старый
джип.
Нелюдимый, нелюбимый,
вроде Каина,
Ходит-бродит по
задворкам неприкаянный.
Восьмого тучи снеговые
Легли на купола домов.
Ноябрь — отрубленные
выи,
Стихи сожженные,
плей-офф.
Нелюдимый, нелюбимый,
вроде Каина,
Ходит-бродит странный
месяц неприкаянный.
Мело, а через две недели
Повсюду разбросали мел.
Деревья в полночь
улетели,
И сонный город опустел.
Ноябрь — замерший бомж,
иуда —
В подъезде спит у
батарей.
Хрустальные скульптуры
круто
По крышам совершают
рейд.
Ноябрь. Семь граммов
вдохновенья,
Пока не выстелился снег,
Пока опять апрельский
веник
Не вымел три тропы к
весне.
Ноябрь брошенный,
проклятый, вроде Каина.
Ходит-бродит странный
месяц неприкаянный.
В. Вериго
Ноябрьский сюрреализм
Ноябрь, синтагмы
замерзают,
Слетая с посиневших губ.
Поля измерила борзая,
Прошила снежную пургу.
Синекдоха — синяк с
дохою.
Тропа лесная или троп.
Осталось в чаще все
плохое,
Луна купается в ситро.
Простывший бор в ночной
сорочке
К мотелю вышел. Суп и
чай.
Летят по белой взвыси
строчки,
Как будто Гойя
прокричал.
Метафоры здесь только с
дробью.
В огне с фиалками —
«Агдам».
Ограбить вас хочу я, rob
you!
Гони, борзая, по следам!
Предчувствую: поймают
Гойю,
За стол посадят. Вот —
ноль-пять.
Здесь все другое под
пургою,
По 33 сосны на пядь.
Под утро прогугукал
филин,
Когтями клацнул на лету.
Я чувствую еще, I`m
feeling.
Луна лимонная, латунь…
Вдали, как волжская
шкатулка,
Закрылись Булгары. Булзи
Шагают по сугробам
гулко.
На черном льду метель
скользит.
Зюраткуль — Экопарк,
поселок…
На горке колокол молчит.
С рассветом ярко из-под
елок
Горят зрачки седых
волчищ.
Ноябрь. Сюрреализм.
Зюраткуль.
К шести все Гойи
набрались…
У серых — серые повадки.
Такой у нас зюрреализм.
И Гойя, побелевший заяц,
Промчит сквозь снежную
пургу.
За ним погонится борзая,
Слюной мотая на бегу.
В. Вериго
Читайте также
Комментариев нет
Отправить комментарий