О войне написано не все…

75 лет назад закончилась Великая Отечественная война. Эта жесточайшая по своим масштабам война многое изменила в судьбах людей. Но мощный натиск хорошо организованного противника не сломил наш народ. Мы выстояли и победили, благодаря тому, что наши деды и прадеды каждый день совершали подвиги, о которых ни мы, ни наши дети и внуки не имеем право забывать.

В каждой семье бережно хранятся истории о предках, мужественно боровшихся с иноземными захватчиками за освобождение родной земли. В моей семье есть такие люди, чьими подвигами гордится вся родня, и сегодня мне хочется о них рассказать. Есть и знакомые, чьи судьбы вызывают восхищение и гордость.

Эти истории о челябинцах, которые не считали себя особенными − они так же, как весь наш народ просто выполняли свой долг.

Корнилов Николай Михайлович

Эта история была рассказана моему мужу непосредственным участником тех страшных событий – его дедом, Корниловым Николаем Михайловичем, ветераном Великой Отечественной Войны, участником Сталинградской битвы, дошедшим до Берлина.

В 1942 году наши войска наступали, ведя кровопролитные бои за каждый населенный пункт, гнали немцев к Волге, все ближе подходя к Сталинграду. Отступая, фашисты зверствовали: жгли дома, расстреливали и вешали мирное население.

Однажды Николай Михайлович стал свидетелем страшных, даже по меркам войны, событий. Как-то на въезде в одном из растерзанных войной поселков бойцы увидели наспех сколоченный помост, с четырьмя повешенными местными жителями. Солдаты остолбенели, сняли шапки, склонив голову. Вдруг один из казненных, крупный мужчина, с багровым от напряжения лицом, зашевелил руками и прохрипел: «Чего смотрите? Снимайте быстрей». Бойцы кинулись перерезать веревки у всех несчастных. К сожалению, в живых остался только один – тот, кто попросил о помощи. С отрезанной петлей на шее он оттолкнул оторопевших солдат, спрыгнул на землю и закричал: «Помогайте быстрее», и принялся руками копать свежую землю рядом с помостом.

Дедушка рассказывал, что солдаты выкопали мужчину в драной солдатской гимнастерке, сильно избитого, но, к счастью, живого. Оказалось, немцам не хватило места на виселице, и они закопали его живьем. Здоровяк, освобожденный из петли, до войны занимался спортом, – был штангистом. Солдаты потом говорили: «Ну, у тебя и шея – просто бычья». Видно это его и спасло, помогая удержаться в напряженном состоянии до прихода солдат. Благо, что наступление развивалось стремительно, и каратели не успевали уничтожать всё население, потому что сами попадали в мясорубку и несли большие потери.

После боя двое спасенных были зачислены в роту, где воевал дед. Вскоре, «похороненному заживо», пришло письмо о том, что его жену и двух детей немцы расстреляли как семью красного командира. При обыске нашли фото в доме, где он был в военной форме с женой и детьми (они оказались на оккупированной фашистами территории). Это известие его полностью изменило. Однополчане утверждали, что он и так был не разговорчив, а после и вовсе замкнулся в себе. В атаку ходил с каким-то остервенением, пули его не брали, и он никогда не брал пленных. Командир даже побаивался его тяжелого звериного взгляда.

Переправа через Волгу проходила под жутким, шквалистым огнем. Было много потерь. В Сталинграде бились за каждый дом, немцы отчаянно сопротивлялись. В городе не осталось ни одного целого дома, кругом были одни руины. Лишь одно сухое, чудом уцелевшее, полусгоревшее дерево, стояло как символ стойкости и мужества.

Армия Паулюса, командующего 6 немецкой армией, была обречена, и он принял решение сдаться. Из подвала полуразрушенного здания – бывшего универмага, Паулюс выходил, как побитая собака, хотя и старался изо всех сил сохранять спокойствие.

Немецкие офицеры, сопровождавшие генерала-фельдмаршала, не могли скрыть своего страха – их выдавали трясущиеся руки, поднятые над головой. Наши солдаты, глядя на них, говорили: «Ну, чисто крысы, конечно крысы, они же из подвала!» – и громко смеялись. Это был триумф. Впервые победа стала ощутимой и близкой. «Непобедимая немецкая армия» впервые сдалась! Хваленая немецкая машина дала сбой.

После вывода немецких войск из города, в Сталинград прибыл сам Георгий Константинович Жуков. Он поздравил солдат с очень важной и переломной в войне победой. Генерал армии лично вручил медали за храбрость отличившимся в боях за Сталинградскую битву. Дедушка, Николай Михайлович, был среди награжденных. К медали прилагалось письмо с личной подписью Жукова.

После этого было еще много боев, много наград. Был и Берлин и штурм Рейхстага.

Дед вернулся домой живой. Неоднократно раненый, с досадой отмахивался при любых разговорах об этом: «Сколько однополчан погибло, а я живой…». Он всегда чувствовал себя виноватым за то, что уцелел. Не мог смотреть в глаза вдовам.

Как-то ему подарили в честь очередного юбилея со дня окончания Великой Отечественной войны книгу «Битва за Сталинград» с черно-белыми фотографиями того времени. Слезы наворачивались у него на глаза, как только он брал ее в руки, да и вообще не любил рассказывать о войне. Единственной отдушиной для него было воспоминание о выступлении Лидии Руслановой перед солдатами, на котором ему довелось побывать. Об этом событии всегда говорил с восторгом: ««Валенки»! Какая песня! Какая женщина!».

Самый главный его тост любого послевоенного застолья – «Чтобы не было войны».

Алексеева Мария Федоровна

Наш народ всегда чутко прислушивался к народным приметам, которые могли предсказать грядущие события и надвигающуюся беду.

Зимой в январе 1941 года два работника фермы ехали на лошади, запряженной в сани. Путь к ближайшим стожкам сена проходил через заснеженное поле, такое ровное и белоснежное, как чистый лист бумаги. Ноги лошади утопали в снегу почти по самое брюхо. Вдруг один из седоков заметил, что ноги лошади стали окрашиваться в ярко- красный цвет и за санями потянулись два кровавых следа. Второй угрюмо заметил: «Плохая примета – быть войне». А дело было вот в чем: из-за урожайного 1940 года много развелось мышей-полевок, им было чем поживиться. Именно их кровью так обильно окрасились ноги лошади, зачеркивая по диагонали этот пушистый холодный ковер.

Героиня второго рассказа − Алексеева Мария Федоровна, прожила богатую событиями жизнь. После войны она долгое время работала заместителем директора по хозяйственной части в одном из автопредприятий города Челябинска в Металлургическом районе.

В 1941 году молодая девушка по имени Мария, родом из небольшой деревушки недалеко от Евпатории, только что закончившая курсы медсестер, рассказывала, что однажды ей приснился странный сон, который оказался вещим: «Село находилось как бы в чаше, и сверху к нему вела небольшая пыльная дорога, по которой из тумана спускались черти, сидящие на мотоциклах». Зловещему предсказанию девушка не придала никакого значения и уже забыла о нем, как вскоре, ранним туманным утром на этой самой дороге, появились немцы, спускающиеся на мотоциклах. На голове у них были каски… с маленькими рожками. Село было небольшое и не представляло для врага особого интереса: их целью был захват Севастополя. Поживившись продуктами у местных жителей, они двинулись дальше. Позже Мария, вместе с Севастопольским госпиталем, была эвакуирована в Москву.

Фашистская армия подходила к Москве. Гебельсовская пропаганда предлагала сдаться, клеймила коммунистов, обещала сохранить жизнь. Фашисты не скупились на обещания счастливой жизни, забрасывая город листовками с самолетов, наивно полагая, что столицу им сдадут без боя. В Москве началась паника, люди пытались вырваться из города. Напряженной обстановкой воспользовались мародеры, преступные элементы. Начались грабежи продовольственных и промтоварных магазинов. Тащили все, что могли унести. Беспорядки прекратились после принятия приказа о применении к мародерам самых строгих мер – вплоть до расстрела. За поднятую с земли вражескую листовку любой военный патруль имел право расстрелять на месте любого.

Мария, в составе комсомольских отрядов, помогала осуществлять контроль на выезде из Москвы. При осмотре машин изымались крупные суммы денег, похищенные из банков, золотые и серебряные украшения, предметы искусства, дорогие меха, краденые в больших количествах директорами магазинов, банков. Мародеры, включая всех членов их семей, находящихся в машине, подлежали немедленному расстрелу. Это были кошмарные минуты жизни молодой девушки. Но такова была жестокая реальность военного времени.

Тем не менее, Москва устояла. Взять стремительным наступлением столицу Родины врагам не удалось. Успеху способствовала позиция тогдашнего руководства страны. Все предложения о переносе ставки в Ленинград отвергались Сталиным: «Сдадим Москву, − пошатнется вера в нашу победу, мы этого допустить не можем!». После контрнаступления Красной Армии с 5 декабря 1941 года немцев погнали на запад.

Будущий муж Марии – Николай, в эти годы служил на Черноморском флоте в морской пехоте, которую немцы очень боялись, называя «полосатой смертью». Пехотинцы нападали молниеносно и так же быстро исчезали, уничтожив противника.

Николаю тогда было 19 лет, он был рослым, здоровым парнем. Севастополь с 30 октября 1941 по 4 июля 1942 был оккупирован немецкими войсками и их союзниками. По заданию капитана судна, Николай был направлен в разведку в составе 12 человек. Оставив баркас среди рыбацких лодок, чтобы он был незаметен, разведчики поднялись на высокий берег. В одной из ложбин заметили немецкие танки. Члены экипажей немецких танков загорали в ожидании доставки горючего. Матросам, без единого выстрела, лишь одними кортиками, удалось уничтожить всех вражеских танкистов, застигнутых врасплох. Прихватив карту и папку с документами у одного из офицеров, двинулись в обратном направлении.

На крутом берегу у моря стоял каменный дом. Николай заглянул в распахнутое окно.

У окна стоял старик, который при виде матроса заметно испугался. «Немцы в доме есть?» – спросил Николай. «Нету», – отступая назад, ответил старик. «Тогда дай водички попить» – попросил Николай. И тот протянул ему ковшик с водой. Взгляд матроса скользнул по противоположной стене. Там висела шинель, с белой повязкой на рукаве и надписью «Polizei». Со словами «Ах, вот оно как, держи сюрприз!», моряк положил в ковш гранату и бросил его старосте. Через несколько секунд раздался оглушительный взрыв.

Позже выяснилось, что в этом доме спали немцы (их видел другой матрос), а ящик с мылом, как ошибочно подумал Николай, оказался взрывчаткой.

Несмотря на невыполненную поставленную задачу (а нужно было «взять языка), матросы принесли важные сведения о планах врага. За уничтожение живой силы противника высшее руководство представило команду разведчиков к наградам.

Обращение к истории минувшей войны всегда останется актуальным. Наш народ выдержал суровый экзамен на силу патриотического духа.

Описанные в статье эпизоды – это отдельная часть событий, происходивших, в нашей стране в огненные 40-е и мы о них узнали от непосредственных участников тех тяжелых лет. Ведь память нельзя зачеркнуть и выбросить на свалку истории.

Елена Прокопенко, библиотека №10

КАК МЫ СПАСЛИСЬ ОТ ФАШИСТОВ

Двадцать второго июня 1941 года мне было ровно четыре с половиной года.  Жили мы на Украине в городе, который до 1924 года назывался Юзовка, а с1924 Сталино, сейчас это Донецк, где происходят печально известные события.

Название города –  Юзовка произошло от фамилии англичанина Юза, который построил металлургический завод, вокруг которого организовался центр города, состоящий из улиц и перпендикулярно расположенных к ним проспектов. Улицы почему-то назывались линиями, каждая из которых имела порядковый номер: центральная называлась Первой линией, с одной стороны от неё располагались от  второй до шестой линии, с другой от седьмой до двадцатой.

Мы жили на восемнадцатой, состоящей, как и большинство других в то время улиц, из маленьких частных домиков, построенных ещё до революции, с печным отоплением. Все удобства на улице. Колонка с водой почти за километр. Но жили дружно и были счастливы, так как страна уже избавилась от разрухи, вызванной гражданской войной, а запросы у простых людей были непритязательными.

Что произошло 22 июня 1941 года я, конечно, не понимал, но запомнил, что почему-то мы иногда всем двором прятались в погребе под одним из домиков двора. Папа перестал ночевать дома, но иногда приходил днём в военной форме, потом вообще приходить перестал, был отправлен на фронт и с этих пор мама часто плакала.

Фашисты приближались к нашему городу, нам обязательно нужно было эвакуироваться, ведь евреев немцы уничтожали.

Мамина сестра Бронислава работала на коксохимическом заводе, который на днях должен был эвакуироваться. Брониславе разрешили взять с собой ещё трёх сестёр с детьми и минимумом вещей.

И вот завтра утром поезд должен был отправляться с находящейся на дальней окраине станции, а мы ещё находились в центре города в квартире Брониславы, которая находилась в центре города, в четырёхэтажном доме с газовой плитой, ванной комнатой и туалетом, что в те времена было редкостью. (Многоэтажных домов в то время  было очень мало, даже в центре города).

Женщины где-то нашли человека с конной повозкой, который взялся отвезти наши вещи к поезду, мы должны были идти за повозкой пешком, но это наших мам не останавливало.

И вот, когда начало темнеть мы тронулись в путь. Советской власти в городе уже не было, улицы не освещались, иногда где-то стреляли. Едва мы тронулись в путь, повозка сломалась и нам со всеми вещами пришлось вернуться в квартиру, из которой только что вышли.

Положение стало безвыходным и женщины решили: чем оставаться на мучительную гибель от фашистов, лучше покончить жизнь самоубийством – отравиться газом. (В газовых плитах тогда применялся коксодоменный газ, очень ядовитый). Законопатили окна и двери, открыли газовые горелки, но… газ уже был отключен.

А утром одна из сестёр вышла на улицу и случайно увидела грузовую машину (полуторку), водитель которой согласился отвезти нас на станцию. Ему отдали ключ от квартиры, разрешили брать всё, что захочет. Не знаю, взял ли он что-нибудь, но жизнь нам он спас. Я не религиозен, но всю жизнь молюсь за счастье этого человека.

Разместили нас в «теплушках» на нарах, всю дорогу выдавали кое-какие продукты, благо, на железнодорожных станциях всегда были краны, над которыми крупными буквами было написано: «кипяток», которого можно было набрать сколько угодно бесплатно.  

А дорога была долгой и опасной. Мы двигались на восток, а фронт шёл за нами. Однажды нас обстрелял фашистский самолёт. Я слышал, как простучали пули по металлической крыше «теплушки». В соседней «теплушке» пуля попала в окошко и разбила зеркальце рядом с лежавшей на нарах девушкой, девушку не задело.

Иногда состав двигался очень медленно, со скоростью неспешно идущего пешехода. Это означало, что мы попали на ничейную территорию: наши уже ушли, фашисты ещё не пришли. Мужчины, сопровождавшие состав, шли впереди паровоза, чтобы убедиться в исправности рельсовых путей.

В октябре мы доехали до Челябинска, откуда всех неработавших на коксохимическом заводе распределили по деревням. Мы попали в деревню Матвеевка, которая сейчас находится в Курганской области в ста километрах от железнодорожной станции Шумиха. Деревня была маленькой – одна улица вдоль берега небольшого озера.

Нам выделили одну комнату в рубленой избе, «уплотнив» хозяев, у которых самих осталась одна комната. В этой комнате все мы – девять человек - спали на покатом полу, постелив под себя наши пожитки.

Электричества в избе не было, ночное освещение – «коптилка» – ватный фитиль и немножко какого-либо масла в емкости, вырезанной из картошки. Керосиновая лампа была роскошью. Днём наши мамы работали в колхозе. Собирались вечером к скудному ужину, что ели помню плохо. Но начинался ужин с особого ритуала – делили хлеб, чтоб никого не обидеть, делили до крошечки. После ужина в темноте женщины пели старинные романсы и советские песни. Помню, что всю войну досыта никогда не наедались, есть хотелось всегда, иногда так сильно, до тошноты. Но мы, дети, есть никогда не просили.

Местные жители отнеслись к нам очень доброжелательно. Когда узнали, что мы евреи, удивились. «Мы думали, что евреи люди страшные, с рогами», – говорили они, а вы люди как люди. На этом национальный вопрос был исчерпан.

В Донецк мы вернулись в1944 году.

Война ещё продолжалась. Чтобы вернуться в Донецк мы должны были получить «вызов» (своеобразный пропуск), который нам прислал муж пятой маминой сестры, которого мы – дети называли дядя Ваня (я забыл сказать, что семья у нас была многонациональная). Дядя Ваня был инвалидом, поэтому на фронт не попал, он работал в обкоме партии и был возвращён в Донецк сразу после его освобождения. Он получил маленькую квартирку, куда и вызвал всех нас (девять человек).

Дядя Ваня был замечательным человеком, он мучился тяжёлой болезнью – камни в почках, перенёс шесть операций по удалению камней (медицина тогда иного не умела). Не заботясь о своём благополучии, он принял к себе такую ораву. О нём можно сказать, что он был настоящим коммунистом, а не просто членом ВКП(б), как тогда называлась партия большевиков.

Освобождённый Донецк представлял собою печальное зрелище. Почти все многоэтажные дома были разрушены, но это уже другой рассказ. Отец мой с войны не вернулся. Погиб при прорыве блокады Ленинграда 16 января 1943года.

Александр Фунштейн, Клуб авторской, бардовской песни «Струны души» Центральной библиотеки им. А. С. Пушкина. Г. Челябинск