Александр Петрович Межиров, юбиляр
сентября, родился 26 числа 1923 года в Замоскворечье в еврейской семье,
переселившейся в Москву из Чернигова незадолго до его рождения. После окончания
школы в 1941 году был призван в армию и зачислен на курсы десантников. После
ранения был направлен на Ленинградский фронт пулеметчиком. Участвовал в боях по
прорыву блокады в Ленинграде. Ветеран Великой Отечественной войны - Александр
Петрович видел гибель на поле боя, нечеловеческие страдания мирных жителей - защитников
города и смерть детей на льду Ладоги.
«Война потрясла меня до глубины души» -
писал впоследствии Межиров. Поэт был потрясён размахом человеческой трагедии, сверх
напряжением сил людей и их неисчерпаемым запасом прочности, героизма, что
позволило народу всё вынести и победить. В его стихах соединены повседневность
и героизм. Он эмоционально описывает героя, его бытие. Для поэта важна
нравственная основа подвига людей, победивших в войне. Опыт войны для него остро
драматичен. Таковы и его стихи.
Человек живет на белом свете.
Где — не знаю. Суть совсем не в том.
Я — лежу в пристрелянном кювете,
Он — с мороза входит в теплый дом.
Человек живет на белом свете,
Он — в квартиру поднялся уже.
Я — лежу в пристрелянном кювете,
На перебомбленном рубеже.
Человек живет на белом свете
Он — в квартире зажигает свет
Я — лежу в пристрелянном кювете,
Я — вмерзаю в ледяной кювет.
Снег не тает. Губы, щеки, веки
Он засыпал. И велит дрожать…
С думой о далеком человеке
Легче до атаки мне лежать.
А потом подняться, разогнуться,
От кювета тело оторвать,
На ледовом поле не споткнуться
И пойти в атаку —
Воевать.
Я лежу в пристрелянном кювете.
Снег седой щетиной на скуле.
Где-то человек живет на свете —
На моей красавице земле!
Знаю, знаю — распрямлюсь, да встану,
Да чрез гробовую полосу
К вражьему ощеренному стану
Смертную прохладу понесу.
Я лежу в пристрелянном кювете,
Я к земле сквозь тусклый лед приник…
Человек живет на белом свете —
Мой далекий отсвет! Мой двойник!
Для Межирова, сочинение стихов не
профессия, а жизнь. В 1943 году вышла первая книга стихов «Дорога далека».
Особое место в его творчестве занимают переводы. Для Александра Петровича это -
форма его творчества. «Переводческий труд от сочинения собственных стихов
никогда не отделял», - говорил Межиров - «Поэзия-судьба. Она приходит, и
покидает, и снова приходит». И мы открываем страницы книг замечательного автора
и приобщаемся к высокому строю мыслей поэта.
Согласен,
что поэзия должна
Оружьем быть (и всякое такое).
Согласен,
что поэзия —
война,
А не обитель вечного покоя.
Согласен,
что поэзия не скит,
Не лягушачья заводь, не болотце…
Но за существование бороться
Совсем иным оружьем надлежит.
Сбираясь в путь,
стяни ремень потуже,
Меси прилежно
бездорожий грязь…
Но, за существование борясь,
Не превращай поэзию
в оружье.
Она в другом участвует бою…
Спасибо, жизнь,
что голодно и наго!
Тебя
за благодать, а не за благо
Благодарить в пути не устаю.
Спасибо,
что возможности дала,
Блуждая в элегическом тумане,
Не впутываться в грязные дела
И не бороться за существованье.
Объяснением в любви можно назвать цикл
стихотворений автора об этом неповторимом чувстве.
Анна, друг мой...
Анна, друг мой, маленькое чудо,
У любви так мало слов.
Хорошо, что ты еще покуда
И шести не прожила годов.
Мы идем с тобою мимо, мимо
Ужасов земли, всегда вдвоем.
И тебе приятно
быть любимой
Старым стариком.
Ты — туда, а я уже оттуда, —
И другой дороги нет.
Ты еще не прожила покуда
Предвоенных лет.
Анна, друг мой, на плечах усталых,
На моих плечах.
На аэродромах и вокзалах
И в очередях
Я несу тебя, не опуская,
Через предстоящую войну,
Постоянно в сердце ощущая
Счастье и вину.
Объяснение в любви
... И обращается он к милой:
- Люби меня за то, что силой
И красотой не обделен.
Не обделен, не обездолен,
В поступках - тверд, а в чувствах - волен,
За то, что молод, но умен.
Люби меня за то хотя бы,
За что убогих любят бабы,
Всем сердцем, вопреки уму, -
Люби меня за то хотя бы,
Что некрасивый я и слабый
И не пригодный ни к чему.
Подкова счастья! Что же
ты, подкова?
Я разогнул тебя из
удальства –
И вот теперь согнуть не
в силах снова
Вернуть на счастье
трудные права.
Как возвратить лицо
твое степное,
Угрюмых глаз неистовый
разлет,
И губы, пересохшие от
зноя,
И все, что жизнь
обратно не вернет?
Так я твержу девчонке
непутевой,
Которой всё на свете
трын-трава, -
А сам стою с разогнутой
подковой
И слушаю, как падают
слова.
Стихи Межирова проходят в реальной среде,
в жизни простого человека. Любая ситуация рассказывалась со всеми деталями и
очень подробно.
Ах, этот
старый анекдот
Ах, этот старый анекдот
Опять сегодня в моду входит:
Не этот глобус и не тот
Репатрианту не подходит.
Ах, если б этот лайнер вниз
Пылающий,
В палящем зное,
Сквозь глобус,
Безо всяких виз,
Рванулся в бытие иное.
Ах, как сочится кровь из ран
Души истерзанной и плоти,
Как хорошо лететь в Израиль
На неисправном самолете.
Все разошлись и вновь пришли,
Опять уйдут, займутся делом.
А я ото всего вдали,
С тобою в доме опустелом.
Событья прожитого дня,
И очереди у киоска,
И вести траурной полоска —
Не существуют для меня.
А я не знаю ничего,
И ничего не понимаю,
И только губы прижимаю
К подолу платья твоего.
После войны Межиров столкнулся с суровыми
реалиями и ужесточением сталинского режима, все это сказалось на его
творчестве.
Мы ни о чем не спорили тогда,
Делили молча сухари и сало.
Синявинская черная вода
Под снегом никогда не замерзала.
Кто как умел спасался от зимы.
Умел ли кто? Быть может. Но едва ли...
К огню вплотную придвигались мы
И, задремав, шинели прожигали.
И, лишь размяться отойдешь па шаг,
Огнем займется кровельная хвоя,
Взрываются патроны в шалашах
И облако встает пороховое.
Но минул срок Синявинских болот,
Остались только гильзы от патронов.
Теперь мы спорим ночи напролет,
Вагон вопросов с места трудно стронув.
Теперь всю ночь, до поздних зимних зорь,
И при дневном от снега белом свете
Стой на своем, не засыпай и спорь,
Не отступай. Упрямым будь, как дети!
Мы спорим, загораясь как огонь,
Опасности таятся в наших спорах,
Как будто мы с ладони на ладонь
Вблизи огня пересыпаем порох.
Новый виток творчества произошел у
Межирова во время «оттепели». В его стихах появляется балладное романтическое настроение.
Незнакомая страна...
Родниковая струна
День и ночь звенит под камнем
Возле самого окна.
Горы около зари.
Рассветает ровно в три.
Ветерки над Сагурамо —
Облаков поводыри.
Дремлет подле родника,
Погруженная в века,
Кахетинская посуда,
Захмелевшая слегка.
Незнакомые края...
Родниковая струя
День и ночь о камень точит
Ледяные лезвия.
Сурова порой природа в его стихах.
Вот и покончено со снегом,
С московским снегом голубым, —
Колес бесчисленных набегом
Он превращен в промозглый дым.
О, сколько разных шин! Не счесть их!
Они, вертясь наперебой,
Ложатся в елочку и в крестик
На снег московский голубой.
От стужи кровь застыла в жилах,
Но вдрызг разъезжены пути —
Погода зимняя не в силах
От истребленья снег спасти.
Москва от края и до края
Голым-гола, голым-гола.
Под шинами перегорая,
Снег истребляется дотла.
И сколько б ни валила с неба
На землю зимняя страда,
В Москве не будет больше снега,
Не будет снега никогда.
С 1992 года Межиров
проживал в США, сначала
в Портленде, где
ранее поселились его дочь и внучка, затем в Нью-Йорке. Продолжал
писать стихи. Последней крупной работой поэта стала поэма «Позёмка»
Как итог жизни поэта, звучат его строки:
А я живу и на судьбу не сетую,
Дышу и жизни радуюсь живой, —
Хоть медальон и был моей анкетою,
Но без него я долг исполнил свой.
И, гордо вскинув голову кудрявую,
Помилованный пулями в бою,
Без медальона, с безымянной славою,
Иду по жизни. Плану и пою.
Библиотекарь библиотеки №10 «Радуга»
Реут Алёна
Комментариев нет
Отправить комментарий