«В нем тихий пламень чувства не угас» (к юбилею А. И. Одоевского)

Александр Иванович Одоевский одна из загадочных личностей в русской литературе, трагическая фигура в истории нашей Родины, удивительно обаятельный человек для современников и притягательный своим малочисленным творчеством для потомков.

Что мы знаем о нем? Был декабристом. Ответил на послание А. С. Пушкина в Сибирь декабристам стихотворением «Струн вещих пламенные звуки», строки которого «Из искры возгорится пламя» были взяты на вооружение В.И. Ульяновым-Лениным…

А между тем, он происходил из самой родовитой дворянской семьи Одоевских. Князья Одоевские — Рюриковичи, один из наиболее известных и значимых русских княжеских родов, угасший в 1869 году. 

Они являются потомками князей Черниговских, происходящих от великого князя Святослава Ярославича, внука Владимира Святославича, крестившего Русскую землю, и сына Ярослава Владимировича Мудрого, который и посадил его на княжение в Чернигове.

Правнук Святослава, великий князь Михаил Всеволодович Черниговский (одиннадцатое колено от Рюрика), прославлен мученической кончиной за веру в 1246 году: он был убит в Орде за отказ исполнить языческие обряды.

Семья была большая, богатая, патриархальная по нравам, и жила она очень дружно. Александр был окружен вниманием и лаской. Жилось ему весело: впоследствии от матери он получил достаточное наследство в 1000 душ и один управлял ими. Он был «богат, счастлив, любим и уважаем всеми. Никогда никакого не имел неудовольствия ни по службе, ни в прочих отношениях его жизни». «И чего было мне желать?» - восклицал он с грустью в одном из своих показаний. Согласитесь, было что терять.

Александр Иванович получил основательное домашнее образование. Самостоятельные литературные интересы Александра поддерживались близким общением с А. С. Грибоедовым, В. Ф. Одоевским (которые были его родственниками), А. А. Жандром, А. А. Бестужевым, К. Ф. Рылеевым.

Писать начал рано. Но при жизни было опубликовано одно единственное стихотворение «Сен-Бернар» (1831), посвященное Наполеону и написанное в 29 лет. В печати Одоевский в это время почти не выступал, хотя творчество его было довольно интенсивным; по-видимому, это было связано с чрезвычайной требовательностью поэта к себе и особенностями его творческого процесса, в значительной мере носившего импровизаторский характер.

Сюжет стихотворения составляет переход Наполеона через горный перевал Сен-Бернар в Альпах в мае 1800 г. Спустя две недели в битве при Маренго (Италия) Наполеон наголову разбил австрийцев – с этого момента началась его великая слава.

Это зрелые, яркие стихи. Посмотрите, как богата и разнообразна поэтическая речь Одоевского, отличающаяся обилием красочных метафор и сравнений!

Пейзажное описание:

Во льдяных шлемах великаны

Стоят, теряясь, в небесах,

И молний, полные колчаны

Гремят на крепких раменах;

Туманы зыбкими грядами,

Как пояс, стан их облегли,

И расступилась грудь земли

Под их гранитными стопами.

Портрет Наполеона:

В очах покойных взор горит,

Души неодолимой сила!

В нем зреет новая борьба,

Грядущий ряд побед летучих;

И неизбежны, как судьба,

Решенья дум его могучих.

Уже по этому произведению понятно, что перед нами талантливый самобытный поэт. Но он никогда не записывал своих стихотворений — сочинял их наизусть и читал вслух друзьям, прекрасно импровизируя. Одоевский был как Гомер: признавал только устное творчество. Обладая великолепной памятью, читал свои стихи (далеко не короткие) наизусть. И мы можем только благодарить его друзей-декабристов за бережное отношение к наследию «Первого поэта декабристов». Такое впечатление, что стихосложение давалось ему легко, и он не ставил его на первое место.

Александра готовили к гражданской карьере: в тринадцать лет он уже был записан канцеляристом в «Кабинет его величества». Но не об этом мечтал молодой Одоевский — он мечтал наполнять свою жизнь высоким смыслом. Недаром завидовал офицерам 1812 года, ещё совсем недавно вернувшимся в Россию из поверженной Франции! По примеру блестящих сынов 1812 года Александр Одоевский стал офицером: восемнадцатилетним юношей вступил в лейб-гвардии конный полк. Но очень скоро понял: на воинском поприще он, может быть, и добудет славу себе — себе, но не России.

Одоевский той поры — это красивый, весёлый, остроумный молодой человек. Он был всеобщим любимцем. Его приглашали в разные дома, знали: если будет Одоевский — не будет скуки. А ему самому было там скучно... В стихотворении «Бал» светское общество изображает он как сборище мертвецов:

Сплотясь, толпясь, друг друга мча,

Обнявшись желтыми костями,

Кружася, по полу стуча,

Они зал быстро облетали...

А вот из «статейного списка», составленного в жандармском управлении, становится известно, что был он роста 2 аршина 8 вершков (около 180 см), «лицо белое, продолговатое, глаза темно-карие, нос острый, продолговатый, волосы на голове и бровях темно-русые, на левой брови небольшой шрам от конского ушиба»

В 1825 году Одоевский дружески сблизился с Кюхельбекером, с которым и поселился даже вскоре на одной квартире. На квартире Одоевского переписывалась от руки комедия Александра Грибоедова «Горе от ума». Цензура запрещала её печатать, но в рукописи комедия быстро разошлась.

В период подготовки восстания Одоевский в курсе готовящихся событий; он активный участник ряда совещаний, но политические взгляды Одоевского не отличались ясностью и определенностью, однако революционный энтузиазм рылеевской группы Северного общества захватил и его.

14 декабря 1825 года на Сенатской площади он был среди самых активных участников восстания: его видели с пистолетом в руках — не простят ему потом этот пистолет! В жестоком приговоре Верховного суда — каторжные работы сроком на 15 лет — ему вменялось в вину следующее: «Участвовал в умысле бунта принятием в общество одного члена и лично действовал в мятеже с пистолетом в руках».

Во время заключения поэт пережил тяжелый душевный кризис, он дает путанные показания, раскаивается, пишет покаянные письма. И только после прекращения допросов успокаивается.

В это время создаются следующее стихотворения:

Что мы, о боже? - В дом небесный,

Где сын твой ждет земных гостей,

Ты нас ведешь дорогой тесной,

Путем томительных скорбей,

Сквозь огнь несбыточных желаний!

Мы все приемлем час страданий

Как испытание твое;

Но для чего, о бесконечный!

Вложил ты мысль разлуки вечной

В одноночное бытие?

        Утро

Рассвело, щебечут птицы

Под окном моей темницы;

Как на воле любо им!

Пред тюрьмой поют, порхают,

Ясный воздух рассекают

Резвым крылышком своим.

Птицы! Как вам петь не стыдно,

Вы смеетесь надо мной.

Ах! теперь мне всё завидно,

Даже то завидно мне,

Что и снег на сей стене,

Застилая камень мшистый,

Не совсем его покрыл.

Кто ж меня всего зарыл?

Выду ли на воздух чистый -

Я, как дышат им, забыл.

        Как все декабристы он отправляется в Сибирь. Несет все тяготы ссылки. Читает лекции о русской литературе по несколько часов без записей, наизусть. И здесь расцветает его многообразное творчество.

Это и песни, послания, элегии, «анакреонтические» стихотворения, эпиграммы. Он пробует свои силы и в лиро-эпической поэзии. До нас дошла его поэма «Василько». Повседневные события жизни декабристов (переход в Петровский Завод, приезд невесты декабриста В. П. Ивашева), события европейского масштаба (июльская революция в Париже, польское восстание), стихи на смерть А. С. Грибоедова, княгине М. Н. Волконской. – всему Одоевский отдает дань своей поэзией. Несмотря на трагизм личной жизни, поэт избегает мрачных тонов, его привлекают яркие, сочные краски: «колос золотой», «зеленое море родных полей», «лазурь струй», «яхонт неба», «камень ярко-белый», «солнечный мед».

Прекрасную сыновью любовь пронес через все годы А. И. Одоевский к своим родителям, что запечатлел и в стихах:

Всю жизнь, остаток прежних сил,

Теперь в одно я чувство слил,

В любовь к тебе, отец мой нежный,

Чье сердце так еще тепло,

Хотя печальное чело

Давно покрылось тучей снежной.

Проснется ль темный свод небес,

Заговорит ли дальний лес

Иль золотой зашепчет колос —

В луне, в туманной выси гор,

Везде мне видится твой взор,

Везде мне слышится твой голос.

Когда ж об отчий твой порог

Пыль чуждую с иссохших ног

Стрясет твой первенец-изгнанник,

Войдет, растает весь в любовь,

И небо в душу примет вновь,

И на земле не будет странник?

Нет, не входить мне в отчий дом

И не молиться мне с отцом

Перед домашнею иконой;

Не утешать его седин,

Не быть мне от забот, кручин

Его младенцев обороной!

14 апреля 1836, Елань

Впервые опубликовано в «Отечественных записках», 1841, с подписью А.-ий, под заглавием: «Отцу». Вполне возможно, что это стихотворение и хлопоты влиятельных родственников способствовали переводу Одоевского рядовым в Кавказский корпус.

  * * *

 На грозном приступе, в пылу кровавой битвы

 Он нежной матери нигде не забывал;

 Он имя сладкое сливал

 Со словом искренней молитвы...

 Опять увидеть взор очей,

 Услышать радостные звуки,

 Прижать к устам уста и руки

 Любимой матери своей, -

 Вот были все его желанья.

 Уже минули дни страданья!

 Ее опять увидел он;

 Но дни минутные свиданья,

 Но их взаимно-сладкий сон

 Едва приснился им... и снова

 Из-под семейственного крова

 Он в край восточный полетел;

 Восторгом взор еще горел;

 Еще от сладкого волненья

 Вздымалась радостная грудь;

 И, не докончив сновиденья,

 Уже он кончил жизни путь...

 Когда в последний час из уст теснился дух,

 Он вспомнил с горестью глубокой

 О нежной матери, об узнице далекой, -

 И с третьим именем потух.

Сосланный Одоевский называл свои стихи «песнями из гроба».

В 1833—37 Александр Иванович находится на поселении (в Елани, затем в Ишиме). Отец часто и усердно хлопочет о милости государя к сыну. Известно, что в защиту Одоевского вступался с письмами А. С. Грибоедов, который скорбел о нем даже в стихах «Черновой тетради»:

Я дружбу пел... когда струнам касался,

Твой гений над главой моей парил,

В стихах моих, в душе тебя любил,

И призывал, и о тебе терзался!..

О мой Творец! Едва расцветший век

Ужели ты безжалостно пресек?

Допустишь ли, чтобы его могила

Живого от любви моей сокрыла?..

1826

В 1837 переведен в действующую армию на Кавказ рядовым Нижегородского драгунского полка. На Кавказе поэт попадает в среду ссыльных декабристов, а также встречается с Н. М. Сатиным, Н. П. Огаревым и М. Ю. Лермонтовым, на которых личность Одоевского оказала глубокое влияние. Одоевский – непосредственный предшественник Лермонтова. Неудивительно, что и лучшую характеристику Александру Одоевскому дал Лермонтов в своем замечательном стихотворении «Памяти А.И. Одоевского».

Я знал его: мы странствовали с ним

В горах востока...

В могилу он унес летучий рой

Еще незрелых, темных вдохновений,

Обманутых надежд и горьких сожалений...

Он был рожден для них, для тех надежд,

Поэзии и счастья... Но, безумный –

Из детских рано вырвался одежд

И сердце бросил в море жизни шумной,

И свет не пощадил – и бог не спас!

Вместе с Лермонтовым Одоевский посетил могилу своего друга А. С. Грибоедова и навестил в Цинандали его вдову Нину Александровну и ее отца князя А. Чавчавадзе. Стихи Одоевского «Два образа» и «Соловей и роза» стали отзвуком этих встреч. Молодую вдову он уподобил печально склоненной розе, тоскующей по песням соловья:

Соловей и роза

— Зачем склонилась так печально,

Что не глядишь ты на меня?

Давно пою и славлю розу,

А ты не слушаешь меня!

— Зачем мне слушать? Слишком громко

Поешь ты про свою любовь.

Мне грустно: ты меня не любишь,

Поешь не для меня одной.

— Но ты, как дева Франкистана,

Не расточай души своей:

Мне одному отдай всю душу!

Тогда я тихо запою.

Конец 1837, Тифлис

Грустными предчувствиями полна его «Два образа»: «Что шаг – то гроб, на жизнь – ответной жизни нет...».

Как эпитафия звучат его стихи:

Кто был рожден для вдохновений

И мир в себе очаровал,

Но с юных лет пил желчь мучений

И в гробе заживо лежал;

Кто ядом облит был холодным

И с разрушительной тоской

Еще пылал огнем бесплодным

И порывался в мир душой,

Но порывался из могилы -

Тот жил! Он духом был борец:

Он, искусив все жизни силы.

Стяжал страдальческий венец.

Он прожил эти коварные 37 лет. Умер в форте Лазаревский. Могила не сохранилась. Но в Лазаревском взморье, где, по словам Лермонтова, «судьба соединила так чудесно» немую степь, серебряные горы Кавказа и шумное море, есть могучий дуб. Он привольно раскинул свои ветви близ руин военного укрепления, сооруженного под пулями врага натруженной рукою русского солдата в первой половине XIX река. Под сенью дуба возвышается скромный памятник Александру Ивановичу Одоевскому. На постаменте его вещие слова: «Из искры возгорится пламя».