Историк Ключевский

«В жизни ученого и писателя главные биографические факты — книги, важнейшие события — мысли». В.О. Ключевский

Василий Осипович Ключевский — будущий российский историк, родился 28 января (16 по старому стилю) 1841 года в селе Воскресенском недалеко от Пензы в семье бедного сельского священника Иосифа Васильевича Ключевского. Когда Василию было 9 лет, умер отец, и семья перебралась в Пензу, где Василий окончил уездное духовное училище, поступил в духовную семинарию, но после 4 лет учебы отчислился и в 1861 году уехал в Москву, где в августе поступил на историко-филологический факультет Московского университета.

Его преподавателями были С. М. Соловьёв (русская история), С. В. Ешевский (всеобщая история), Ф. И. Буслаев (история древнерусской словесности), Н.М. Леонтьев, К.Н. Победоносцев, Б.Н. Чичерин. «Соловьев давал слушателю удивительно цельный, стройной нитью проведенный сквозь цепь обобщенных фактов, взгляд на ход русской истории, а известно, какое наслаждение для молодого ума, начинающего научное изучение, чувствовать себя в обладании цельным взглядом на научный предмет», – писал впоследствии Ключевский. Окончив университет в1865 году, по рекомендации С. М. Соловьёва Ключевский остается при кафедре русской истории готовиться к профессорскому званию. Он пишет кандидатскую диссертацию «Сказания иностранцев о Московском государстве», магистерскую диссертацию «Древнерусские жития святых как исторический источник», докторскую диссертацию «Боярская дума Древней Руси».

Ключевский много преподает: в 1871 г. его избирают на кафедру русской истории в Московской духовной академии, на которой он работал до 1906 г. После смерти С. М. Соловьёва (1879) стал читать курс русской истории в Московском университете, в сентябре 1879 г. его избирают доцентом Московского университета. С 1882 года — профессор Московского университета. В это же время читал лекции в Московской духовной академии и Московских высших женских курсах, организованных его другом профессором В. И. Герье. В 1887—1889 гг был деканом историко-филологического факультета и проректором университета. В 1889 году избран членом-корреспондентом Императорской Академии наук.

В 1893 – 1895 годах по поручению императора Александра III читал курс всеобщей и русской истории великому князю Георгию Александровичу (сыну Александра III), преподавал в училище живописи, ваяния и зодчества. В 1893 – 1905 годах был председателем Общества Истории и Древностей при Московском университете.

Ключевский был блестящим лектором, он захватывал внимание аудитории силой анализа, четкостью и лаконичностью формулировок, начитанностью, даром изображения, остроумием, афористичностью речи. «Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» В. О. Ключевский

Темы его работ исключительно разнообразны: положение крестьянства, земские соборы Древней Руси, реформы Ивана Грозного: «Древнерусские жития святых, как исторический источник» (М., 1871), «Боярская дума древней Руси» (М., 1882), «Pyccкий рубль XVI - XVIII ст. в его отношении к нынешнему» (1884), «Происхождение крепостного права» («Русская Мысль», 1885), «Сказания иностранцев о Московском государстве» (М., 1886), «Подушная подать и отмена холопства в России» («Русская Мысль», 1886), «Состав представительства на земских соборах древней Руси» («Русская Мысль», 1890). Богатые содержанием, научные исследования Ключевского посвящены разъяснению основных вопросов истории управления и социального строя московского государства XV - XVII вв.

В 1899 году вышло «Краткое пособие по русской истории», а в 1904 году началось издание полного курса. Всего вышло 4 тома — до времени правления Екатерины II.

Самый известный научный труд Ключевского – «Курс русской истории» в 5-ти частях, над которым он работал более 30 лет. Основным фактором русской истории Ключевский считает колонизацию России, вокруг колонизации и развертываются основные события: «История России есть история страны, которая колонизируется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней».

Его волновала история духовной жизни русского общества и его выдающихся представителей. К этой теме относится ряд статей и речей Ключевского о С.М. Соловьеве, Пушкине, Лермонтове, Н.И. Новикове, Фонвизине, Екатерине II, Петре Великом: «Евгений Онегин», «Добрые люди старой Руси», «Два воспитания», «Воспоминание о H. И. Новикове и его времени» и др.

Его «Исторические портреты» – это блестящие характеристики-биографии известных людей: русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.

Правители Русского государства: Первые Киевские князья, Андрей Боголюбский, Иван III, Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек, Иван Грозный, Царь Федор, Борис Годунов, Лжедимитрий I, Василий Шуйский, Лжедмитрий II, Царь Михаил Романов, Царь Алексей Михайлович, Петр Великий, Екатерина I, Петр II, Анна Иоанновна, Елизавета I, Петр III, Екатерина II, Павел I, Александр I, Николай I, Александр II.

Созидатели земли русской: Добрые люди Древней Руси, Нестор и Сильвестр, Сергий Радонежский, Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек, Нил Сорский и Иосиф Волоцкий, К.Минин и Д.М. Пожарский, Патриарх Никон, Симеон Полоцкий, А. Л. Ордин-Нащокин, князь В.В. Голицын, князь Д.М. Голицын, Н.И. Новиков, М.М. Сперанский, А.С. Пушкин, декабристы, H.M. Карамзин, К.Н. Бестужев-Рюмин, С.М. Соловьев, Т.Н. Грановский.

Умер Василий Осипович Ключевский 25 мая (12 мая по старому стилю) 1911 года в Москве, похоронен на Донском кладбище.

Широкий размах исследований, охватывающих наиболее существенные стороны жизни государства и общества во взаимосвязи, дар критического анализа, блестящий талант изложения, помогли ему обогатить науку русской истории рядом новых и ценных обобщений и выдвинули его самого на одно из первых мест среди ее исследователей.

За 2 недели до Дня памяти А.С.Пушкина хочется привести небольшой отрывок статьи

В. О. Ключевский

Евгений Онегин и его предки

День памяти Пушкина – день воспоминаний. Я начну с воспоминаний о себе самом.

Я родился немного лет спустя по смерти Пушкина. Но, пока я и мои сверстники, получившие одинаковое со мною воспитание, пока мы были юны, Пушкин не переставал быть нашим современником. Мы не спрашивали, жив ли Пушкин. Мы знали, что он живет и будет жить, и это было для нас так же ясно и просто, как то, что небо синеет и будет синеть. Когда нам говорили, что он умер, что его давно уж нет, в этих словах нам чуялось что-то нескладное, похожее на неудачную риторическую фигуру.

В те годы мы читали и перечитывали Евгения Онегина. Теперь, после стольких лет и стольких житейских впечатлений, свеявших ощущение молодости, трудно припомнить и еще труднее рассказать, чем был для нас этот роман лет 30 назад. Одно можно сказать с уверенностью, что мы отнеслись к нему, как не относились современники Пушкина и как едва ли относится к нему молодое поколение, несколько лет назад теснившееся при открытии московского памятника Пушкину. При жизни Пушкина Евгений Онегин был предметом критики или удивления как крупная литературная новость. Теперь он просто предмет изучения как историко-литературный памятник. Для нас он не был ни тем, ни другим: мы не разбирали его, как разбирали тогда новые повести Тургенева, но мы и не комментировали его как Слово о полку Игореве или Недоросля. Он не был для нас только роман в стихах, случайное и мимолетное литературное впечатление; это было событие нашей молодости, наша биографическая черта, перелом развития, как выход из школы или первая любовь. При первом чтении мы беззащитно отдавались обаянию стиха, описаний природы, задушевности лирических отступлений, любовались подробностями, составлявшими декорации драмы, разыгранной в романе, не обращая особенного внимания на самую драму. Потом, перечитывая роман, мы стали вдумываться и в эту драму, в ее несложную фабулу и трагическую развязку, задавать себе вопросы и из ответов на них извлекать житейские правила. Мы горько упрекали Онегина, зачем он убил Ленского, хотя не вполне понимали, из-за чего Ленский вызвал Онегина. Каждый из нас давал себе слово не отвергать так холодно любви девушки, которая его так полюбит, как Татьяна любила Онегина, и особенно, если напишет ему такое же хорошее письмо. Читая Онегина, мы впервые учились наблюдать и понимать житейские явления, формулировать свои неясные чувства, разбираться в беспорядочных порывах и стремлениях. Это был для нас первый житейский учебник, который мы робкою рукой начинали листовать, доучивая свои школьные учебники; он послужил нам "дрожащим гибельным мостком", по которому мы переходили через кипучий темный поток, отделявший наши школьные уроки от первых житейских опытов. Может быть, такое отношение к роману было педагогическим недосмотром наших воспитателей или нашим эстетическим пороком; может быть, это было только преждевременным и излишним напряжением эстетического чувства, предохранившим нас от многих действительных пороков. Я этого не знаю; я только отмечаю факт, не ценя его, не произнося приговора над своею молодостью. Судите вы и, если угодно, осуждайте за это нас или наших воспитателей. А факт тот, что после 1837 г. воспиталось поколение, которое уже не застало Пушкина в живых и на нравственную физиономию которого его роман более, чем другие его произведения, положил особую немножко сантиментальную складку. Было ли это нашим несчастьем или даром, незаслуженно нам доставшимся, на этот вопрос можно отвечать и так и этак, но в том и другом случае будет виновата случайность нашего рождения. Людям, родившимся годами 10--15 раньше нас, приходилось читать этот роман среди неумолкнувших еще споров о Пушкине. Молодежь, которая принималась за Онегина немного позднее нас, читала его под действием иных, нелитературных веяний, которые были принесены новым течением, обнаружившимся в нашем обществе с половины 1850-х годов. Мы попали, так сказать, в литературное затишье, начали читать Онегина, когда о Пушкине вспоминали, но уже не спорили, а новые влияния еще не успели донестись до школьных скамеек, на которых мы сидели.

Все это я счел не лишним припомнить и некоторым из присутствующих напомнить по поводу годовщины смерти Пушкина. Ведь мы собрались, чтоб оглянуться на полстолетие, протекшее с того времени, и вспомнить, чем был для нас поэт в это полстолетие. Жизнь поэта – только первая часть его биографии; другую и более важную часть составляет посмертная история его поэзии. Некто из людей, начавших сознавать себя раньше, чем многие и многие из вас начали дышать, и решился занести свою строчку в эту посмертную часть, отважился выступить из редеющего уже ряда своих сверстников, чтобы сказать, чем был для него и для них Пушкин со своим романом…

…

…Но я слишком долго задержал ваше внимание на личных и исторических воспоминаниях. О Пушкине всегда хочется сказать слишком много, всегда наговоришь много лишнего и никогда не скажешь всего, что следует.

Статья «Евгений Онегин и его предки», читаемая автором на заседании Общества любителей российской словесности 1 февраля 1887 г., впервые издана в журнале «Русская мысль», 1887, No 2, стр. 291--306. Переиздана в кн.: В. Ключевский, Очерки и речи. Второй сборник статей, М. 1913, стр. 67--89. Источник

Афоризмы В. Ключевского

История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков.
Наша история идет по нашему календарю: в каждый век отстаем от мира на сутки.
Высшая степень искусства говорить — уменье молчать
В России центр на периферии.
Быть счастливым значит не желать того, чего нельзя получить.
Счастье не действительность, а только воспоминание: счастливыми кажутся нам наши минувшие годы, когда мы могли жить лучше, чем жилось, и жилось лучше, чем живется в минуту воспоминаний.
Счастье не в том, чтобы прожить благополучно, а в том, чтобы понять и почувствовать, в чем может оно состоять.
Тайна искусства писать — уметь быть первым читателем своего сочинения.
Уметь разборчиво писать — первое правило вежливости.
Мудрено пишут только о том, чего не понимают
Великая идея в дурной среде извращается в ряд нелепостей.
Не начинайте дела, конец которого не в ваших руках.
В науке надо повторять уроки, чтобы хорошо помнить их; в морали надо хорошо помнить ошибки, чтобы не повторять их.
Справедливость - доблесть избранных натур, правдивость - долг каждого порядочного человека
Спорт становится любимым предметом размышления и скоро станет единственным методом мышления.
Гораздо легче стать отцом, чем остаться им.
Злой дурак злится на других за собственную глупость.
Самый непобедимый человек — это тот, кому не страшно быть глупым.
Семейные ссоры — штатный ремонт ветшающей семейной любви.
Жизнь учит лишь тех, кто ее изучает.
Кто очень любит себя, того не любят другие, потому что из деликатности не хотят быть его соперниками.
Русский ум ярче всего сказывается в глупостях.
Кто смеется, тот не злится, потому что смеяться — значит прощать.
Люди ищут себя везде, только не в себе самих.
Есть люди, которые умеют говорить, но не умеют ничего сказать. Это ветряные мельницы, которые вечно машут крыльями, но никогда не летают.
Романист, изображая чужие души, рисует свою; психолог, наблюдая свою душу, думает, что он изучает чужие.
Мысль без морали — недомыслие, мораль без мысли — фанатизм.
Было бы сердце, а печали найдутся.
Надобно не жаловаться на то, что мало умных людей, а благодарить Бога за то, что они есть.
Мужчина любит обыкновенно женщин, которых уважает: женщина обыкновенно уважает только мужчин, которых любит. Потому мужчина часто любит женщин, которых не стоит любить, а женщина часто уважает мужчин, которых не стоит уважать.
Хорошая женщина, выходя замуж, обещает счастье, дурная — ждет его.
Молодежь что бабочки: летят на свет и попадают на огонь.
Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий.
Самолюбивый человек тот, кто мнением других о себе дорожит больше, чем своим собственным. Итак, быть самолюбивым — значит любить себя больше, чем других, и уважать других больше, чем себя.
Самый верный и едва ли не единственный способ стать счастливым — это вообразить себя таким.
Под свободой совести обыкновенно разумеется свобода от совести.
Под сильными страстями часто скрывается только слабая воля.
Люди самолюбивые любят власть, люди честолюбивые — влияние, люди надменные ищут того и другого, люди размышляющие презирают и то и другое.
Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла.
Дружба может обойтись без любви; любовь без дружбы — нет.
Музыка — акустический состав, вызывающий в нас аппетит к жизни, как известные аптечные составы вызывают аппетит к еде.
Ум гибнет от противоречий, а сердце ими питается.
Характер — власть над самим собой, талант — власть над другими.
Старость для человека, что пыль для платья - выводит наружу все пятна характера
Крепкие слова не могут быть сильными доказательствами.