Варлам Шаламов

к 115-летию со дня рождения

Я видел все: песок и снег,
Пургу и зной.
Что может вынесть человек —
Все пережито мной.
И кости мне ломал приклад,
Чужой сапог.
И побился об заклад,
Что не поможет Бог.

В. Шаламов

Варлам Шаламов – мастер лагерной прозы. Он прошел ад сталинских лагерей и выстрадал свои «Колымские рассказы», которые его прославили.

Шаламов прожил очень тяжелую жизнь. При жизни он был неудобным человеком и после смерти, несмотря на то, что его произведения включены в школьную программу, он стал чрезвычайно неудобным писателем. Его лагерные истории о сгнивших, замерзших, обезумевших от голода людях, мешали строить развитой социализм, и советская система сделала вид, что Варлама Шаламова не существует. Многим писатель, боровшийся за справедливость и память о многочисленных жертвах, был неугоден, многим хотелось, чтобы он был забыт. Он остался в российской литературе недооцененной фигурой.

Варлам Шаламов родился 18 июня 1907 года в Вологде. Он происходил из потомственной семьи священников. Его отец Тихон Николаевич, дед и дядя были служителями православной церкви. Варлам был пятым ребенком в большой многодетной семье. Читать он научился в возрасте трех лет и с огромным интересом читал все, что находил в семейной библиотеке от приключений до философских рассуждений, запоем читал книги французских романтиков и стихи современных поэтов. Свои первые стихи Варлам написал уже в детстве. Он отличался критическим мышлением, а стремление к справедливости было его врожденной чертой характера.

В 7 лет его отдали в гимназию, однако образовательный процесс прервала революция, поэтому обучение он закончил только в 1924 году.

После окончания гимназии он уехал в Москву, работал там дубильщиком на кожевенном заводе, а затем стал студентом факультета советского права Московского университета. Как и многие студенты интересовался политикой, посещал литературные кружки, с восторгом относился к Маяковскому, лично общался с ним, был членом кружка «Молодой ЛЕФ».

В 1927 году Шаламов, в составе группы подпольных троцкистов, принял участие в антисталинском митинге, где призывали свергнуть Сталина и вспомнить истинные «Заветы Ленина». Там он был арестован и отправлен в исправительные лагеря.

Так начались его мытарства, которые продлились вплоть до 1951 года. Вместе с другими заключенными он возводил химический комбинат в Березняках, трудился на золотодобывающих забойных приисках, работал землекопом, забойщиком, ледорубом.

За все время лишь однажды, в 1932 году ему удалось сделать глоток свободной жизни в Москве, и спустя четыре года, вновь отправиться в лагеря.

После второго ареста, уже находясь в лагере, Шаламов был осужден еще на один новый срок за то, что похвалил Бунина, жившего за границей, назвав его классиком русской литературы. За эту похвалу ему накинули срок, как за клевету на советскую идеологию.

Отучившись на фельдшерских курсах, он до последнего срока работал в больницах лагерей Дальнего Востока. В Москву вернулся лишь в 1953 году.

Семнадцать лет лагерей и потом десятилетия работы в стол не сломали Шаламова, но превратили его в стоика, в человека нетерпимого к малейшим намекам на фальшь, неискренность, жажду мирских благ.

Неизвестно, что хуже семнадцать лет просидеть в лагерях или на протяжении двух десятилетий создавать нестандартную прозу без всякой надежды опубликовать ее.

Подвиг Шаламова не в том, что он физически выжил в лагере, а в том, что он творчески выжил после лагеря. Ему удалось напечатать несколько подборок стихотворений, он страстно любил поэзию, уважал Пастернака, его записные книжки полны размышлений о Есенине, Ахматовой…

Ну а самой важной работой в творчестве стал сборник колымских рассказов, состоящий из 6 циклов, посвященный годам сталинских лагерей.

В нем писатель показал, как быстро человек, сломленный тяжелым трудом, нечеловеческими условиями жизни и жестоким обращением способен утратить человеческое лицо и опуститься до состояния животного, желающего только одного – выжить любой ценой.

Многие эпизоды книги нельзя читать без содрогания, поскольку хладнокровно фиксируется превращение человека в зверя.

В первом рассказе цикла описана ужасающая своей обыденностью сцена убийства арестанта, не согласившегося отдать свой свитер бригадиру, чтобы тот расплатился им за карточный долг. Жизнь человека ничто – лишь досадная преграда к завладению чужой вещью.

Лагерь Шаламова – королевство абсурда, где все наоборот: черное это белое, жизнь − это смерть, болезнь это благо ведь, заболевшего отправят в госпиталь, там хорошо кормят, там можно хоть немного отсрочить свою гибель.

В рассказе «Тишина» начальство в порядке эксперимента досыта накормило бригаду доходяг, чтобы работали лучше. Доходяги тут же бросили работу и устроились переваривать и усваивать двойную пайку, а самый слабый покончил собой, еда дала ему силы, и он потратил эти силы на самое главное и важное – на самоубийство.

Говорят, что Шаламов слаб, как художник слова, что нет ярких персонажей, метафор, остроумных диалогов, но это не так. На самом деле, текст Шаламова при всем кажущемся несовершенстве, изощрен и уникален. А персонажи одинаковы именно потому, что в лагере все одинаковы, нет личностей, нет ярких людей, никто не балагурит, не сыплет пословицами. Рассказчик сух, временами косноязычен ровно в той же степени, как косноязычны лагерники, рассказчик краток, как кратка жизнь лагерника.

Шаламов, конечно, оригинальный художник он, например, заявляет, что текст должен писаться сразу набело. Любая поздняя поправка недопустима, ибо совершается уже в другом состоянии ума и чувства. По Шаламову писатель должен погрузиться в толщу жизни, чтобы испытать те же чувства, что и его герои.

В отличие от Солженицына он убежден, что лагерь это ужасная, отвратительная школа и негативно отзывался о Солженицыне, считая, что тот делает имя за счет спекуляции на теме лагеря.

Когда Шаламов отказался от публикации «Колымских рассказов» на западе, заявив, что их проблематика «давно снята жизнью» Солженицын отрезал - «Шаламов умер».

В свою очередь Шаламов называл Солженицына дельцом и орудием «холодной войны».

С точки зрения 21 века Варлам Шаламов, конечно типичный лузер, тогда как Солженицын гений успеха.

Один пол жизни сидел, потом пол жизни вспоминал и писал о том, как сидел, почти ничего не опубликовал и умер в сумасшедшем доме.

Другой сидел три года, шумно дебютировал, бежал в Америку, сколотил миллионы, получил мировую известность, под грохот фанфар вернулся на родину, с высоких трибун учил жизни соотечественников и окончил дни в звании «русского Конфуция».

Но…стоит упомянуть первого – люди уважительно кивают. Что касается второго – лучше умолчать.

Всякий желающий, что- либо узнать о сталинских лагерях первым делом должен взять в руки именно «Колымские рассказы», все остальное можно не читать. «Архипелаг Гулаг» следует читать только после «Колымских рассказов», как справочное пособие. «Ивана Денисовича» можно не читать, потому что никакого Ивана Денисовича не было. Это придуманный идеальный русский мужичок безответный, терпеливый, запасливый, трудолюбивый и всюду умеющий выжить.

А лагерники Шаламова не трудолюбивы и не умеют жить, они умирают, они зомби, полулюди, полузвери, они сломлены и расплющены, они пребывают в параллельной вселенной, где элементарные физические законы поставлены с ног на голову.

Колыма Шаламова - это ад на земле.

Он горько пишет о себе: «Пять чувств поэта: зрение – полуслепой; слух – оглохший от прикладов; обоняние – простужен; вкус – только горячее и холодное. Где уж тут говорить о тонкости. Но есть шестое чувство – творческой догадки».

Колыма отобрала у него все здоровье. Он страдал болезнью Меньера, мог потерять сознание в любой момент, на улице его принимали за пьяного. Его рассказы были «бестселлерами самиздата», ими зачитывались – сам писатель жил в крошечной комнатке, едва не впроголодь.

Он был горд, заносчив, эгоцентричен, честолюбив. Он мечтал о славе Де Голя, верил, что его стихи и проза обгонят время, признавался, что мог бы стать вторым Шекспиром, но лагерь все отнял.

Он умер в 1982 году, как и положено русским писателям в нищете, в лечебнице для душевнобольных стариков, а точнее по дороге из дома престарелых в дом для умалишенных.

Трагичность судьбы Шаламова определила биографию Шаламова - художника. У Шаламова не было ни одной конъюнктурной строки, он не написал ни одной вещи против совести.

Его творчество истинный памятник мученикам Колымы, «реквием по погибшим».

Аналогов «Колымским рассказам» в мировой литературе нет. Будем надеяться, что и не будет… если не будет новой Колымы.

Жизнь — от корки и до корки
Перечитанная мной.
Поневоле станешь зорким
В этой мути ледяной.
По намеку, силуэту
Узнаю друзей во мгле.
Право, в этом нет секрета
На бесхитростной земле.
В. Шаламов