Монументы и памятные места
Монумент Героическим защитникам Ленинграда на площади Победы.
Прекрасное завершение Московского проспекта — площадь Победы. В центре площади — памятник героическим защитникам Ленинграда в годы Великой Отечественной войны, который встречает въезжающих в город из аэропорта. Место для монумента выбрано не случайно. В первые дни войны здесь проходила фронтовая дорога, по которой в битву за родной город шли дивизии народного ополчения. Недалеко отсюда проходил передний край обороны Ленинграда, и здесь, у Средней Рогатки, как называлось тогда это место у развилки дорог, был мощный узел сопротивления с дотами, огневыми артиллерийскими позициями, стальными ежами, противотанковым рвом и железобетонными надолбами. Здесь жители города встречали возвращавшиеся с фронтов гвардейские войска, и в честь этого события 8 июля 1945 года у Средней Рогатки была возведена временная триумфальная арка.
Решение
создать архитектурный ансамбль, посвященный подвигу ленинградцев, было принято
ещё в годы войны. Ленинградцы деятельно поддержали идею возведения мемориала
защитникам города, переводили деньги на его строительство. Сооружение памятника
стало всенародным делом. Почтовые переводы поступали со всех концов страны. Для
этой цели в Госбанке был открыт специальный лицевой счёт. Суммы переводов были
разными. Поэт М. А. Дудин перечислил на возведение памятника свой гонорар за изданную
в 1964 г. поэму «Песня Вороньей горе». Начало строительства мемориального
комплекса долго откладывалось, хотя удалось собрать больше 2 млн. советских
рублей.
Был
объявлен открытый конкурс, в котором приняли участие почти 300 художников и скульпторов.
В Доме архитектора и в Русском музее состоялись выставки проектов и публичные
обсуждения представленных работ. В результате окончательный проект предложили
сделать трем победителям конкурса: Михаилу Константиновичу Аникушину, Сергею
Борисовичу Сперанскому и Валентину Александровичу Каменскому. Пять лет они
работали над монументом. Какими будут скульптуры — этот вопрос более всего
волновал людей. Хотелось, чтобы каждому из защитников города нашлось место на
пьедестале. В мастерскую присылали письма. В них люди вспоминали о родных и
близких, о трудных буднях блокады. Множество историй узнал в те дни скульптор.
Они накладывались в памяти на его собственные воспоминания и потом находили
художественное воплощение в эскизах будущих скульптур. Несколько десятков тысяч
ленинградцев, помимо профессиональных строителей, участвовали в строительстве
памятника.
9 мая 1975 года состоялось торжественное открытие монумента. В центре его — 48-метровый обелиск, за которым расположено высеченное из гранита 124-метровое разорванное кольцо. Оно символизирует прорыв блокады.
На внешней стороне кольца высечена надпись: «Подвигу твоему, Ленинград» (слова поэта М. А. Дудина), а на внутренней его стороне изображены ордена и медали, которых удостоен город-герой. Здесь же даны тексты указов о награждении города. По краям разорванного кольца помещены бронзовые надписи: «900 дней»; «900 ночей». Кольцо образует открытый небу мемориальный зал, к которому от обелиска справа и слева ведут гранитные ступени. Внутри — в зале под открытым небом — размещена на пьедестале из черного лабрадорита скульптурная группа «Блокада».
Высота обелиска — 48 метров; на 37-метровой его высоте укреплены литые бронзовые золоченые цифры «1941—1945». У основания обелиска на мощном гранитном пьедестале скульптурная группа «Победители». В бронзе запечатлены солдат и рабочий — символ единства фронта и тыла в годы Великой Отечественной войны. С южной стороны к центральной части памятника ведет пологая гранитная лестница. Фасад мемориала обращен к югу, в сторону Пулковских высот. Здесь, с обеих сторон от стелы, на гранитных постаментах установлены 26 бронзовых скульптур защитников города. Это скульптурные группы «Лётчики и моряки», Снайперы», «Строители оборонительных сооружений», «Солдаты», «Литейщицы», «Ополченцы».
Автор памятника писал о нем: «Здесь все: и бомбежки, и
артобстрелы, и жуткий голод, и лютая стужа, страдания и боль Ленинграда,
который терзал безжалостный враг».
Немногим
менее, чем через три года, в мемориальном ансамбле открыт Памятный подземный зал-музей.
В зале звучит музыка и тревожный стук метронома, знакомый ленинградцам,
пережившим блокаду. По кругу гранитного кольца пылают 900 бронзовых
светильников в виде свечей — символы памяти потомков о павших. Здесь можно
увидеть бронзовый календарь — «Летопись героических дней блокады Ленинграда»,
электрифицированную рельефную карту обороны Ленинграда, боевые знамена,
реликвии блокадных дней. На мраморных досках имена более чем 650 Героев
Советского Союза, удостоенных этого звания в боях за Ленинград.
Каждый
день сюда приходят люди. Они приносят цветы и пристально вглядываются в фигуры.
Ведь за каждой скульптурой стоит чья-то судьба, ставшая легендой.
На открытие памятника защитникам Ленинграда
Герои-солдаты,
герои-солдатки,
Вы
насмерть стояли у Средней Рогатки.
У
Средней Рогатки. Ни шагу назад.
Вам в
спину морозно дышал Ленинград.
Морозно,
могильно и непобежденно.
Он
каждому здесь доверял поименно.
О,
светлая память, седая печаль!
О,
женские руки, варившие сталь!
И
детское плечико — тоже подмога.
Как
смотрит минувшее — гордо и строго.
Герои,
врага обратившие вспять.
Склонитесь,
знамена, и взвейтесь опять.
Склонитесь
и взвейтесь над городом славы,
С
Московской заставы до Невской заставы,
Багровым
пунктиром кольцо описав.
Сердца
ленинградцев — особенный сплав.
Мы
правы, мы живы, и солнце в зените,
И
павшие — рядом в суровом граните.
Г. Гампер
У Средней Рогатки
Размышления у Монумента Героическим Защитникам Ленинграда.
Вот и
снова у Средней Рогатки
Я
стою. На душе тяжело.
Ленинградцы
мои, Ленинградки,
Как
же много вас здесь полегло.
Самый
крайний рубеж обороны,
За
которым — ни шагу назад...
Автоматы,
гранаты, патроны
И
жестокие смерти глаза.
И,
готовясь к последнему бою,
Каждый
тихо себе говорил:
«Ленинград...
Ленинград за тобою,
Коль
не выстоишь — лучше умри.»
Да,
конечно же, я понимаю —
Это
трудно представить сейчас.
Но
так было, так БЫЛО, я знаю!
А
иначе бы не было нас.
Слезы
к горлу слегка подступили,
И
тихонечко руки дрожат.
Как
же хочется мне, дорогие,
Всех
и каждого к сердцу прижать,
Заглянуть
в ваши милые лица,
Окунуться
в родные глаза
И до
самой Земли поклониться,
Что
не сделали шага назад.
Н. Смирнова
Памяти умерших детей в блокаду Ленинграда
Алеют
живые гвоздики, пионы,
У
бронзовых ног Ленинградской мадонны.
Мадонна
бессильно дитя поднимает,
Мадонна
не плачет — она умирает!
И
скорбь её камни заставила плакать!
На
сером граните не дождика слякоть...
На
сером граните алеют цветы,
Как
капельки крови людской доброты!
И
музыка рвётся, и рвутся сердца!
К
тоске той далёкой, с войной без конца!
Где
есть вереница бессильных мадонн,
Где
слышим у камня рыданье и стон!
Живые
— не плачьте! Живые — живите!
И
мирное небо детишкам дарите!
Развеялся
мрак блокадных тех дней,
Но
боль велика у советских людей!
А. Голованчикова.
1975 г. Ленинград, на открытии памятника-мемориала
защитникам Ленинграда
Непобедимые
Отлита
навек из металла
Скульптура
мемориала,
Что
память людскую тревожит
И
жертвы на славу помножит…
Правдивое
изображенье —
Печаль,
и порыв, и движенье…
Солдат
и блокадник едины,
Не
сломлены, непобедимы.
Их
взгляд устремлён на высоты,
Где
были окопы и доты.
Здесь
линия фронта застыла
У
южных ворот Ленинграда,
Границей
голодного тыла —
За
ней начиналась блокада…
В
веках их останется жертва,
Ведь
память, как подвиг, бессмертна!
Пусть
станет цветок принесённый
Поклоном
за город спасённый!
Л. Александрова— Гончар
Монумент героическим защитникам Ленинграда
Девятьсот
ночей и дней
Длилась
страшная блокада.
Напоминанием
нам о ней —
Памятники
герою-Ленинграду.
Монумент
защитникам-героям
Встретит
нас на въезде в Ленинград,
Там
стоят у обелиска двое:
Тыл и
фронт — рабочий и солдат.
А
вокруг — все, кто ковал Победу,
Кто
борьбой с врагом прорвал кольцо:
Многие
не пережили беды,
Многие
погибли под свинцом.
Но их
волю не сломили тризны,
Реет
флаг Победы над страной.
Но
ценою миллиона жизней
Отстояли
город свой родной.
Время
движется неумолимо —
Далеко
уже война, бои, блокада,
Но
когда по площади проедешь мимо,
Помяни
бессмертный подвиг Ленинграда.
В. Ягин
У монумента Разорванное кольцо
Не
просто павшим — нет,
а с
думой о грядущем
воздвигнут
монумент
и
ныне всем живущим.
Та
слава на века
принадлежит
отчизне.
Да,
нет черновика —
и не
было! —
у
жизни.
Всё
подлинно,
всё
так.
Стояли
насмерть грудью
в
кольце,
в
дыму атак…
Такие
были люди.
…Разорвано
кольцо,
и в
огненной метели
они в
те дни
лицо
Победы
разглядели.
В. Кузнецов
* * *
А
тебе — да ведь тебе ж поставят
памятник
на площади большой.
Нержавеющей,
бессмертной сталью
облик
твой запечатлят простой.
Вот
такой же: исхудавшей, смелой,
в наскоро
повязанном платке,
вот
такой, когда под артобстрелом
ты
идешь с кошёлкою в руке.
Дарья
Власьевна, твоею силой
будет
вся земля обновлена.
Этой
силе имя есть — Россия
Стой
же и мужайся, как она!
О. Берггольц
Обелиск «Городу— герою Ленинграду» на площади Восстания
Площадь
Восстания, Невский проспект, 87
8 мая
1985 года в Ленинграде, в центре одной из самых величественных площадей города
был открыт обелиск «Городу-герою Ленинграду». Прошло 20 лет, как 8 мая 1965
года Указом Президиума Верховного Совета СССР Город-герой Ленинград был
награждён орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда». Впервые Ленинград был
назван городом-героем в приказе Верховного Главнокомандующего от 1 мая 1945 г.
Пятигранная 36-метровая стела, опоясанная Венком Славы и увенчанная Золотой
Звездой, появилась на площади Восстания. Право открыть его предоставили Герою Советского
Союза В.Харитонову, дважды Герою Социалистического Труда В.Чичерову, директору
Эрмитажа академику Б.Пиотровскому, командиру Ленинградской военно-морской базы
адмиралу В.Самойлову. Накануне открытия обелиска выпустили праздничные открытки
и сувениры.
Гранитный
монолит монумента венчает парадную часть Невского проспекта. Доставка и
установка глыбы гранита потребовала исключительных усилий. Монолит весом 2200
тонн добыли под Выборгом, в карьере «Возрождение». 6 ноября 1983 года его
отделили от скалы, а окончательную форму граниту придали уже на площади
Восстания. Авторы монумента – архитекторы А.И. Алымов и В.С. Лукьянов.
Бронзовый орнамент – работа скульпторов А.А. Виноградова, Б. А Петрова, А.С.
Чаркина, В. Д. Свешникова. Каждая из пяти граней высокого постамента украшена
барельефом; на центральном из них, обращенном к Невскому проспекту, помещены
орден Ленина, надпись «Городу-герою Ленинграду» и даты: 1941—1945. Выше
барельефов обелиск украшает Венок Славы из бронзы, сплетённый из лавровых
листьев и полевых цветов и увитый георгиевскими лентами. В нижней части
обелиска установлены овальные горельефы с изображениями основных моментов
героической обороны Ленинграда: «Блокада», «Тыл — фронту», «Атака», «Победа».
Прибывающие или отправляющиеся с Московского вокзала могут увидеть этот
памятник — он находится на площади перед вокзалом. По величине обелиск является
в Санкт-Петербурге второй памятной доминантой после Александровской колонны на
Дворцовой площади.
Имени твоему — слава…
Имени
твоему — слава,
Подвигу
твоему — слава,
В
горести и надежде
Жизнь
твоя величава.
Ладога
и Кобона,
Натиск
и оборона,
Гибель
и радости клики —
Все
это ты, великий.
Все
это ты, единый, —
На
пискарёвских плитах
И на
челе родимой
Горечью
об убитых.
Для
поколений новых
Славит
тебя держава,
Подвигу
твоему — слава,
Имени
твоему — слава!
В. Шошин
Бессмертие
К
плеяде столь прославленных
Как
Измаил, Полтава, Севастополь
Прибавится
теперь еще и он,
Град
Ленина, о чей гранитный цоколь
Разбилась
боевая мощь врага,
Зарывшегося
в русские снега.
О,
этот город! Как его пытали…
С
земли и с неба. Стужей и огнём.
Он
голодал. Бледнее лица стали, —
Румянец
мы не сразу им вернем.
Но
даже и потом, на много лет
Останется
на них особый след.
Какая-то
необщая повадка,
Небудничное
выраженье глаз.
И
собеседник, может быть, не раз
Внезапно
спросит, озарен догадкой:
«Вы,
вероятно, были там… тогда?
И
человек ему ответит: «Да».
И ежели
отныне захотят,
Найдя
слова с понятиями вровень
Сказать
о пролитой бесценной крови,
О
мужестве, проверенном стократ,
О
доблести, то скажут — Ленинград, —
И все
сольется в этом слове.
В. Инбер
Невский мемориал «Журавли»
Дальневосточный
пр., 53 (угол Дальневосточного проспекта и улицы Новосёлов)
Место
для мемориала выбрано неслучайно. Раньше в этой части города было Невское
кладбище, где в 1941–1944 гг. было похоронено около 50 тысяч ленинградцев и
защитников города, умерших в военном госпитале, расположенном неподалеку. В
1949 году возле братских могил был установлен памятный обелиск, представляющий
собой прямоугольную гранитную колонну с рельефным орнаментом. На одной из
сторон пьедестала находилась мемориальная доска, сообщающая о захоронении
воинов, мирных жителей, героически защищавших Ленинград в 1941–1943 гг. При
распланировке местности под жилую застройку Невское кладбище снесли. Но
западная часть с обелиском частично сохранилась. В 1975 году на этом месте
решили возвести мемориальный комплекс, спустя 2 года проект был утвержден. Его
авторы – архитекторы Д. С. Гольдгор, А. В. Аланнэ, А. П. Изотов, скульптор – Л.
Г. Могилевский. Он был создан в 1977–1980 гг. 9 мая 1980 года открыт
мемориальный ансамбль, состоящий из протяженной доломитовой стелы (длина – 27
метров), обелиска, надгробных плит и бронзовой скульптуры девушки с венком. На
стеле помещена композиция из бронзовых фигур летящих журавлей. В мемориал вошла
гранитная колонна с рельефным орнаментом и урной, установленной ещё в 1949
году.
На
одной из стел бронзовая надпись со словами ленинградского поэта М. А. Дудина:
Твёрже
стали
И
камня была ваша стойкость
Герои
Славу Мужества Вашего
Гордый
хранит Ленинград.
На
стеле с журавлями накладными бронзовыми буквами текст:
Память
Павших Героев, Защитников Жизни, Священна,
Будь
Достойным Её Светлым Подвигом жизни своей.
Журавли
Мне
кажется порою, что солдаты,
С
кровавых не пришедшие полей,
Не в
землю эту полегли когда-то,
А
превратились в белых журавлей.
Они
до сей поры с времен тех дальних
Летят
и подают нам голоса.
Не
потому ль так часто и печально
Мы
замолкаем, глядя в небеса?
Сегодня,
предвечернею порою,
Я
вижу, как в тумане журавли
Летят
своим определенным строем,
Как
по полям людьми они брели.
Они
летят, свершают путь свой длинный
И
выкликают чьи-то имена.
Не
потому ли с кличем журавлиным
От
века речь аварская сходна?
Летит,
летит по небу клин усталый —
Летит
в тумане на исходе дня,
И в
том строю есть промежуток малый —
Быть
может, это место для меня!
Настанет
день, и с журавлиной стаей
Я
поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под
небес по-птичьи окликая
Всех
вас, кого оставил на земле.
Р. Гамзатов
Журавли
Мой
храм и дом — мой город — на костях...
Здесь
стены и земля блокаду помнят.
Всё
было: боль и ненависть, и страх,
И
память, как родных людей хоронят
На
Невском кладбище, сравнявшемся с землей —
Теперь,
когда растут здесь дом за домом,
Все
снится городу сирен протяжный вой
И
гулкие удары метронома.
У «Журавлей»,
когда наступит май —
Цветы,
венки и шорох, еле слышный,
От
крыльев журавлиных белых стай,
Которые
летят все выше, выше...
Но
оставляют в каждом сердце след
И
рану, не зажившую доселе,
Они —
свидетели блокадных лет,
Где
мира так отчаянно хотели.
Л. Мирошникова
Мемориал Журавли
Здесь
девушка сидит с цветами
На
тёплой каменной плите,
И
журавли под облаками
Плывут
в небесной чистоте.
В
едином пламенном порыве
Нам
дарят солнечный рассвет
И
этот мирный день счастливый,
Которого
дороже нет.
Слегка
опущены ресницы,
Прощальный
трогательный взгляд:
— Люблю
тебя, моя столица,
Непокорённый
Ленинград!
Встаёт
над городом-героем
Победная
бессонная заря.
И
журавли солдатским строем
В
лучах сияют января.
Под
залпы Невского салюта
Поклонимся
мы журавлям.
Пусть
слава о героях будет
С
венком плыть вечно по волнам.
Искрятся
памятная стела
И
журавлиный клин в лучах:
— Нет
у любви, друзья, предела,
Когда
она живёт в сердцах!
Н. Ледаков
Их души в журавлях живут
Идём
с сынишкой. Солнце светит ярко.
Великий
День Победы нас позвал.
Несём
героям скромные подарки,
Которые
мой сын нарисовал.
Мы к «Журавлям»
частенько с сыном ходим.
В
районе Невском это место чтут.
Оно
святым считается в народе,
Здесь
память о погибших берегут.
В
душе звучит о том, что те «солдаты,
С
кровавых не пришедшие полей,
Не в
землю нашу полегли когда-то,
А
превратились в белых журавлей».
Мы
подошли. Взметнулась в небо стела.
Букет
шаров мы выпустили ввысь.
За
ними стая журавлей взлетела:
Погибших
души к Богу унеслись.
Увековечен
подвиг их в скульптуре.
Крик
журавлей раздался в небесах.
Застыла
в бронзе женская фигура,
Склонилась
скорбно и венок в руках.
«А
это — ты!», — сказал мой сын Алёшка,
Журавлику
рисунок показал.
Погладил
птицу детскою ладошкой
И
положил цветы на пьедестал.
«Давай,
сынок, поклонимся героям.
Им
благодарный, дальше ты расти.
Люби
страну, героев будь достоин
И
жизнь свою ты людям посвяти».
Мы
поклонились. Музыка затихла.
Нам
обдувало лица ветерком.
Застыли
ели, царственные пихты,
А
журавли махали нам крылом.
Лежат
простые люди и солдаты,
Они
любимый город сберегли.
Для
всех сегодня праздничная дата.
Поклонимся
им низко до земли.
Г. Карпюк-Слепакова
Напоминания на Невском проспекте
«Граждане!
При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».
В
годы блокады такие надписи спасли не одну жизнь горожан. Трафаретные надписи в
войну появились на многих зданиях Ленинграда, стоящих на северных и северо-восточных
сторонах улиц (стреляли со стороны Пулковских высот и Стрельны). В Кронштадте
подобные предупреждения были на юго-западных сторонах: его обстреливали со
стороны Петергофа. Надпись на «солнечной» стороне Невского проспекта появилась
летом 1943-го. Ее нанесли во время дежурства бойцы МПВО Татьяна Котова,
Анастасия Пашкина и Любовь Герасимова. После войны ни эта надпись, ни другие не
сохранились. Первую надпись восстановили в 1962 году по инициативе поэта
Михаила Дудина на Невском, 14 – здании школы №210. В 1968-м надпись
восстановили на Лесном проспекте, 61, а спустя год – на 22-й линии
Васильевского острова, 7. Еще две надписи появились в Кронштадте в 1973 году на
Посадской улице, 17 и улице Аммермана, 25. Их текст немного отличается: «при
артобстреле» заменено на «во время артобстрела», как и было в войну.
Гвоздики
Вдоль
Невского автобусы гудели.
Лилась
толпа. Игла была ясна.
Кто
помнил, что когда-то при обстреле
Была
опасна эта сторона?
Теперь
здесь все привычно и знакомо.
Но
задержись, хотя б на краткий миг,
Перед
плитой на сером камне дома
И
огненным под ней пучком гвоздик.
Кто
положил их? Ленинградец старый,
Бывалый
ополченец грозных дней?
Вдова,
вся в черном? Юноша с гитарой?
Или
студентка с челкой до бровей?
А
может быть, девчушка, галстук красный
Наследница
и горя, и побед —
Стояла
здесь, на «стороне опасной»,
И
слушала, что говорил ей дед?
Текло
с Невы дыхание прохлады,
Витринами
сверкал обычный дом
Перед
притихшей внучкою Блокады,
Которой
все казалось только сном.
И
ярче, чем снарядов посвист дикий,
Давно
похороненный в тишине,
Пылали
победившие гвоздики
На
этой солнцем залитой стене.
В. Рождественский
Опасная сторона
Опять
балтийский ветер резкий
В
тревожных сумерках подул.
Я в
поздний час иду на Невский,
На
встречу с памятью иду.
Как в
дни войны, под вой метели
Предупредит
меня стена:
«При
артобстреле, при артобстреле
Опасна
эта сторона!»
Я
громобойные раскаты
Опять
услышу над Невой.
Как
будто вновь в кольце блокады
Суровый
город фронтовой.
Доносит
время взрыв шрапнели,
Дрожит
под бомбами стена:
«При
артобстреле, при артобстреле
Опасна
эта сторона!»
Не
только в будни, но и в праздник
Стучится
в сердце память к нам
У
входа в школу первоклассник
Читает
надпись по слогам.
А мы
в глаза войны глядели,
Нам
до сих пор кричит стена:
«При
артобстреле, при артобстреле
Опасна
эта сторона!»
В. Шумилин
Улица
Стена
надежна, как стена.
И
трафаретом — коротко и ясно:
«При
артобстреле эта сторона —
запомни
— наиболее опасна!» —
На
противоположную гляжу:
кирпич
и небо, прах и ветер.
Шла
лестница к шестому этажу,
оборвалась
на третьем…
Распался
дом на тысячу частей,
и
огорожен почему-то
кроватями
—
скелетами
уюта,
обглоданного
до костей…
Г. Семёнов
* * *
На
Невском надписи пестрели.
Кричала
каждая стена:
«Внимание!
При
артобстреле
Опасна
эта сторона!»
Весь
Ленинград, как на ладони,
С
Горы Вороньей виден был.
И
немец бил
С
Горы Вороньей.
Из
дальнобойной «берты» бил.
Прислуга
В
землю «берту» врыла,
Между
корней,
Между
камней,
И,
поворачивая рыло,
Отсюда
«берта» била.
Била
Все
девятьсот блокадных дней.
Без
перерыва
В
голод, в горе,
В
ребячий выкрик,
В
хлеб и соль,
В
последний свет
В
последнем взоре,
В его
отчаянье и боль,
В его
последнее решенье,
В его
«Умрем, но не сдадим!».
И над
открытою мишенью
Ревел
огонь.
Клубился
дым.
И в
них глядел, на все готовый,
К
земле всей тяжестью присев,
Четырехсотмиллиметровый,
Незакрывающийся
зев.
Огонь!
И
смерть вставала кругом
Над
местом, где упал снаряд.
…Потом
я увидал под Лугой
На
летней даче
Детский
сад.
Сад
пятилетних инвалидов,
Игру
смеющихся калек…
Не
дай вам бог такое видеть,
Такое
вынести
Вовек.
Я с
осторожностью напрасной,
К
тому привыкнув на войне,
Хожу
По
менее опасной
При
артобстреле стороне.
Привычка.
Жду,
на все готовый,
Что
вот минутой,
наугад,
Четырехсотмиллиметровый
В жизнь
С
визгом врежется снаряд.
М. Дудин
Надписи на стенах
Как
будто раны затянув живые,
Кирпич
ложится в брешь, за рядом ряд.
«Окрашено»,
— я прочитал впервые
На
той стене, куда попал снаряд.
Но
тут же, опаленная войной,
Видна
еще другая надпись ясно,
Предупреждая:
«Этой стороной
При
артобстреле проходить опасно».
Так
жизнь идет, меняя времена, —
У
надписи второй играют дети...
Дождем
любые смоет письмена,
Но и
под краской проступают эти,
Как
свернутая кровь из синих вен.
Сто
лет стоит стена — еще стоять ей двести!
Но
голосом возмездия и мести
Взывают
камни ленинградских стен.
И. Колтунов
* * *
Блокады
нет…
Уже
давно напрасно
Напоминает
надписью стена
О
том,
Что «наиболее
опасна
При
артобстреле эта сторона».
Обстрел
Покоя
больше не нарушит,
Сирены
По ночам
не голосят…
Блокады
нет.
Но
след блокадный
В
душах, —
Как
тот
Неразорвавшийся
снаряд.
Он
может никогда не разорваться.
О нём
на время
Можно
позабыть.
Но он
в тебе.
И нет
для ленинградцев
Сапёров,
Чтоб
снаряд тот
Разрядить.
Ю. Воронов
Блокадная подстанция на Фонтанке
Набережная
Фонтанки, д.3
Подстанция
№11, которую называют Блокадной подстанцией, в блокаду снабжала электричеством
трамваи, которые перевозили людей, нередко под бомбежками. В начале октября
1941 года транспорт встал – начались серьезные перебои с электричеством, энергии
едва хватало на больницы, хлебозаводы и предприятия, выполнявшие военные
заказы. Поэтому восстановление работы весной 1942 года, когда подстанция дала
ток осаждённому городу, и был запущен трамвай, стало знаменательным событием в
жизни города. Мемориальная доска на здании подстанции гласит: «Подвигу
трамвайщиков Блокадного Ленинграда. После суровой зимы 1941–1942 года тяговая
подстанция дала энергию в сеть и обеспечила движение возрожденного трамвая».
Блокадный трамвай
Еще
один символ тех трагических и героических лет появился 8 сентября 2007 года у
дома № 116 по проспекту Стачек. Здесь был установлен трамвайный вагон МС
(моторный стальной), который служил ленинградцам в войну. Трамваи играли важную
роль во время блокады города —были единственным видом транспорта, который
работал в это суровое время. Вагон представляет собой реальный образец
городского электротранспорта, собранный на Путиловском заводе в 1930-х годах и
отреставрированный в мельчайших деталях. Трамвай установлен на невысоком
пьедестале — фрагменте булыжной мостовой. На всех оконных проемах вагона щиты с
фотографиями Ленинграда военных лет. По углам от мемориала закреплены гранитные
стелы с надписями. На одной из них дата установки памятника, другая повествует
о том, что в месте его сооружения в 1941 году Петергофское шоссе было перекрыто
трамвайными вагонами для защиты города от наступления фашистских танков. В
сентябре 1941 года из ворот Трамвайного парка имени Котлякова вывели десять
вагонов и перегородили ими Петергофское шоссе.
Мечту
открыть в Ленинграде-Петербурге монумент трамваю много лет лелеял легендарный
начальник Трамвайно-троллейбусного управления Ленгорисполкома, «командир
блокадного трамвая» Михаил Сорока. «Я его отчетливо вижу на пьедестале,
высеченном из карельского гранита, — писал Сорока. — Как знамя, гордо
поднята на крыше его дуга. Вот сейчас она коснется проводов, оживет двигатель и
вновь помчится по стальной колее звонкоголосый и неутомимый труженик-трамвай!
Труженик и воин!.. Есть мемориалы и комплексы, увековечившие подвиги защитников
Ленинграда. Стоят на пьедесталах танки, пушки, самолеты. Водружен на гранит и
поднятый со дна Ладоги грузовик — один из тех, что возили нам хлеб по Дороге
жизни. Но нет памятника фронтовому трамваю».
* * *
Возле
дота, возле танка,
Где
пылал передний край,
Встал
на вечную стоянку
Старый
питерский трамвай.
Встал
заслуженно, по праву
В ряд
с героями войны,
Встал
на вахту вечной славы
На
виду у всей страны.
А. Молчанов
Звонки на набережной
Звонки
на набережной! Слышишь?
Трамвай
пошёл, трамвай идет!
Подножка
только стала выше,
А
может быть, наоборот —
Не ты
ли сам стал ниже ростом,
Ты,
пассажир блокадных дней?
Войти
в трамвай тебе не просто,
А
выходить ещё трудней.
Тебя
качает даже ветер
Над
неоттаявшей Невой,
И
ноги — слабые, как плети.
Такие
у меня самой.
Трамвай
идет! Какое счастье!
Ты
едешь, ты купил билет!
А
львы, раскрыв литые пасти,
С
Невы трамваю смотрят вслед.
А
враг ещё лютует пуще —
Бомбит,
обстреливает враг...
Но
всё-таки трамваи пущены,
Хотя
в кольце наш Ленинград.
В. Вольтман-Спасская
* * *
Пятнадцатого
апреля
В
блокаде пошел трамвай.
Звонков
разлетелись трели:
«Бодрись,
Ленинград, оживай!»
Всю
зиму мы это ждали,
Валясь
от голода с ног.
Бредя
через город, мечтали
Услышать
трамвайный звонок.
Пятнадцатого
апреля,
Подняв
маскировки край,
Мы с
мамой в окно смотрели
И
ждали первый трамвай.
Объяты
тревожной мглою,
Шептали:
«Ну где же он?»
И
вот, заискрив дугою,
Проехал
первый вагон.
Он
ехал, гудя мотором,
На
стыках рельсов стуча,
С тем
милым шумом, в котором
Живой
Ленинград звучал.
Я
радостью просто взорвался
И
деда начал будить:
«Вставай,
ведь ты собирался
Приятелей
навестить.
Вчера
ты мечтал, как встанешь
И
тихо пойдешь на трамвай,
Назло
дистрофии дотянешь.
Трамваи
пошли! Вставай!»
Но он
спал. Спокойно, без храпа,
Хотя
и лежал на спине.
А
мама вдруг крикнула: «Папа!»
Потом
простонала: «Нет… Нет».
Погладила
лоб его стылый,
Сказала:
«Пусть спит. Не мешай.
Его
уже смерть посадила
В
свой черный трамвай».
А. Молчанов
После зимы
Чтоб
знать, кто выжил,
Пишем
всем знакомым,
А вот
ответы
Редкие
идут.
Нам
больше отвечают управдомы:
«Все
умерли... На фронте... Не живут...»
И
вдруг
Письмо
от бывшего соседа:
«Хожу
с трудом, но это не беда.
На
днях пойдет трамвай,
И я
заеду...»
Трамвай
пойдет опять —
Вот
это да!
Ю. Воронов
Трамвай № 28
Широкою
стеной окопов
Изрыт
врагом передний край,
А
рядом, будто в землю вкопан,
Стоит
израненный трамвай.
Без
света, без колес, без окон,
Покрытый
ржавой пеленой,
Вокруг
него идет жестокий,
Свирепый,
неумолчный бой.
Гремит
гроза войны над Стрельной,
Ракет
взвиваются огни,
Лишь
ветер песней колыбельной
Качает
узкие ремни,
Лишь
солнца золотая каска
Мелькает
в скатке облаков,
Как
слезы, он роняет краску
С
крутых обугленных боков.
В
своем немом оцепененье
Неслышно
третий год стоит,
И
легких рук прикосновенье
В
себе, как память, он хранит.
Те
руки ласково сжимали
Стальную
руку рычага,
Они
безжизненно упали
Под
грозным натиском врага,
И
кровь вплелась венком багровым
В
колосья спелые волос, —
Но
продолжался бег суровый
Осиротевших
вдруг колес.
И он
в предутреннем тумане
Пополз,
вставая на дыбы,
И
грузно врезался тараном
В
полусгоревшие столбы,
А
ветер рвался зло и колко,
Пургой
и холодом дыша,
И
разлеталась на осколки
Его
железная душа.
Так
третий год среди окопов,
Там,
где врага передний край,
Стоит,
как будто в землю вкопан,
Войной
израненный трамвай.
Но
час придет, на рельсах снова
Сверкнет
оправа колеса —
Об
этом говорят сурово
Орудий
наших голоса.
П. Каганова
Трамвай
Бой
приутих. Умолкла канонада.
И
вижу: по проспекту Ильича
Ползет
трамвай, израненный снарядом,
Разбитый
бок по рельсам волоча.
Казалось
так: от ран изнемогая,
Он
умирать был не согласен тут.
Он
полз в трампарк к товарищам-трамваям,
Чтоб
навсегда закончить свой маршрут.
Ночной
сигнал нас поднял на работу,
Визжали
сверла, пилы грызли медь...
Четыре
дня мы не жалели пота,
Чтобы
не дать трамваю умереть.
Работою
упорной и умелой
Он
возвращен был к жизни боевой.
Комиссия
ремонтного отдела
Его
признала годным к строевой.
И
вновь в ночи, пока заря не встала,
Пока
молчит сирен тревожный вой,
Он
вез солдат за Нарвскую заставу,
За
Кировский, на фронт, к передовой.
М. Сазонов
Трамвай идет на фронт
Холодный,
цвета стали,
Суровый
горизонт...
Трамвай
идет к заставе,
Трамвай
идет на фронт.
Фанера
вместо стекол,
Но это
ничего,
И
граждане потоком
Вливаются
в него.
Немолодой
рабочий —
Он
едет на завод,
Который
дни и ночи
Оружие
кует.
Старушку
убаюкал
Ритмичный
шум колес:
Она
танкисту— внуку
Достала
папирос.
Беседуя
с сестрою
И
полковым врачом,
Дружинницы
— их трое —
Сидят
к плечу плечом.
У
пояса граната,
У
пояса наган,
Высокий,
бородатый —
Похоже,
партизан,
Пришел
помыться в баньке,
Побыть
с семьей своей,
Принес
сынишке Саньке
Немецкий
шлем— трофей —
И
снова в путь-дорогу,
В
дремучие снега,
Выслеживать
берлогу
Жестокого
врага,
Огнем
своей винтовки
Вести
фашистам счет...
Мелькают
остановки,
Трамвай
на фронт идет.
Везут
домохозяйки
Нещедрый
свой паек,
Грудной
ребенок — в байке
Откинут
уголок —
Глядит
(ему все ново).
Гляди,
не забывай
Крещенья
боевого, —
На
фронт идет трамвай.
Дитя!
Твоя квартира
В
обломках. Ты — в бою
За
обновленье мира,
За
будущность твою.
В. Инбер
Ленинградский трамвай
Мой
трамвай,
с
довоенной ещё остановкой,
с
подвесными ремнями,
сигнальной
верёвкой,
с
цирковою рекламой,
с
флажками на крыше
и с
Любовью Орловой
на
узкой афише...
Мой
трамвай,
с
пассажирами тех пятилеток...
На
морозном стекле —
след
ладошек, монеток.
Как
он добр и приветлив,
с той
тесной и шаткой—
для
детей и влюблённых—
открытой
площадкой!
Мой
трамвай...
на
боку, искорёженный, рваный,
вмёрзший
в лёд,
заметённый
пургой,
бездыханный...
Что
ж! Он тоже —
примета
блокадного быта,
ведь
— «никто не забыт
и
ничто не забыто!»
Он
летит,
дребезжа
незабвенным звоночком,
как
по рельсам,
по
этим стремительным строчкам,
словно
старых друзей
окликает
словами:
— Вы
меня узнаёте?
Я — с
вами! Я — с вами!
И. Озимов
* * *
Ты
помнишь звон блокадного трамвая,
Который
семь десятков лет назад,
Как
радостная весточка живая,
Прошёл
сквозь осаждённый Ленинград.
И
этот звон, как «Колокол Надежды»,
Зажёг
огонь в измученных глазах
И
веру в то, что будет всё как прежде.
Мы
выстоим. Дороги нет назад...
А где-то
там, в районе Петроградки,
У
набережной Карповки-реки,
Его
услышав, девочка украдкой
Смахнула
слёзы с худенькой щеки.
И,
оглянувшись на обломки крыши,
Туда,
где раньше дом стоял большой,
Она
шепнула: «Слышишь, мама, слышишь?
Вот и
опять Двенадцатый пошёл...»
Н. Смирнова
Блокадный трамвайчик
Легка
апрельская капель
и
глубоки следы проталин.
Трёх
революций колыбель
от
стылой одури оттает.
А дни
уже не коротки,
подсохли
хмурые фасады.
Исчезли
с улиц ледники
мёртворождённых
дней Блокады.
Шуршит
трамвайчик номер три
по
рельсам — грязным и щербатым.
Внутри
седой артиллерист
гармонь
гоняет перекатом,
и
сквозь маршрутный перезвон
знакомым
вальсом довоенным
смурной
вагон заполнил он,
как
кровью ссохшиеся вены.
Остатки
ржи стирая с рельс,
хоть
и с натугой, но проворно
бежал
трамвайчик сквозь апрель
и
пел: — Я жив! Ты слышишь, город?!
Е. Форт
Блокадный трамвай
Наперекор
врагам проклятым,
Желавшим
город задушить,
В
апреле, в городе блокадном,
Трамвай,
как чудо, смог ожить.
Трамвай
выкатывал на Невский,
С
утра, пронзительно звеня:
«Смотрите,
я зимой не умер!
Скорей
встречайте же меня!»
Бежал
он с Карповки на Охту,
И
все, кому хватало сил,
Бежали
рядом и просили,
Чтоб
он не замолкал — звонил!
И он
звонил на радость людям,
Под
звук оваций, громкий смех!
Он —
символ жизни ленинградцев,
Он —
свет блокадных тяжких вех!
В. Ларионова
Памятный знак «Дни блокады» («Блокадная полынья») «Блокадная
прорубь»
В
начале нынешнего тысячелетия на гранитной набережной Фонтанки, на спуске к
реке, напротив дома 21, где брали воду в блокадную зиму 1941–1942 года, установлен
памятный знак «Блокадная прорубь», известный больше как «Блокадная полынья». Во
время блокады регулярные артобстрелы и сильные морозы повредили водоровод, и
воду приходилось носить из прорубей, проделанных во льду Невы. У прорубей образовывались
очереди. Наполненные ведра и кастрюли везли домой на саночках. Как потом
говорили жители Ленинграда, поход за водой был настоящим испытанием. Надо было
не только наполнить вёдра и канистры водой, но и донести или довезти на санках
до дома. По воспоминаниям ленинградцев, в городе было несколько «блокадных
прорубей». Причём некоторые были устроены не только в водоёмах, но и на
разрушенных водопроводных трубах. Полынья на Фонтанке — одна из самых известных.
Люди набирали воду в вёдра, бидоны, кастрюли — во все, что было, — и несли
домой. Посуду везли на санках или тащили на фанере — волоком. Нести тяжёлые
бидоны на себе практически ни у кого не было сил. Если путь до дома был
неблизким, морозной зимой вода по дороге могла превратиться в глыбу льда. Её
бережно оттаивали, пытаясь сохранить каждую ценную каплю. Грязная невская вода
была для людей в те годы – наряду с хлебом – источником жизни. Её пили,
готовили пищу, использовали для мытья.
В «Блокадной
книге» Д.Гранина и А.Адамовича читаем воспоминания ленинградки Галины Петровой:
«Мы на коленочки вставали около проруби и
черпали воду ведром. Я с папой всегда ходила, у нас ведро было и большой бидон.
И вот пока довезем эту воду, она, конечно, уже в лед превращается. Приносили
домой, оттаивали ее. Эта вода, конечно, грязная была. Ну кипятили ее. На еду
немножко, а потом на мытье надо было. Приходилось чаще ходить за водой. И было
страшно скользко. Спускаться вниз к проруби было очень трудно, потому что люди
очень слабые были: часто наберет воду в ведро, а подняться не может. Друг другу
помогали, тащили вверх, а вода опять проливалась».
Мемориальный
памятник в память о блокадных днях открыли 21 января 2001 года. Памятник был
установлен по инициативе главного художника города И.Г. Уралова. Памятник
представляет собой плиту из серого гранита (1,5 х 1,8 м) с рельефным женским
профилем. На каменной плите мы читаем слова: «Здесь из ледяной проруби брали
воду жители блокадного Ленинграда». После утраты памятника 30 января 2001 года,
памятник был вторично открыт 18 января 2003 года. Памятный знак «Блокадная
полынья» входит в «Книгу памяти Великой войны» и в экскурсионные маршруты. В
день прорыва блокады у мемориальной доски проходят торжественные церемонии и
акции памяти, люди приносят цветы и свечи.
Памятник «Блокадному колодцу».
Памятник
на проспекте Непокорённых, 6 был установлен в 1979 году и посвящен всем
источникам питьевой воды, действовавшим в период блокады Ленинграда. Памятник
размещен над одним из таких колодцев. Над чашей с водой помещен медальон с
изображением женщины с ребенком на руках. Скульптор — М. Л. Круп, архитектор —
А. Я. Свирский. Надпись, выбитая на памятнике, гласит: «1941— 1945. Здесь в
суровые годы блокады был колодец — источник жизни».
Памятный знак «Колодец жизни».
Памятный
знак установлен в 1989 году перед 2-м учебным корпусом Ленинградского
Политехнического института у места артезианской скважины по улице
Политехническая, 29. Памятный знак выполнен из стекла в виде ледяной глыбы, в
которую превращалась вода блокадной зимой. На глыбе следы пулевых отверстий.
Автор и Архитектор — Е.К. Иорданишвили.
Проруби на Неве
Звёзды
январские тускло мерцали,
Словно
потрескивая в синеве,
Стыли,
дымились, оледеневали
Проруби
на Неве.
Проруби
к жизни,
К
струе животворной.
Их в
одиночку, втроём, впятером
Били,
долбили рукой непокорной
Ломом,
лопатой, киркой, топором.
Хмуро
их чёрные дыры зияли,
Наледи
бурой скользили бугры.
Вёдра
гремели,
Струи
плясали,
Мучимым
жаждой дарили дары:
Этим
— напиться,
Этим
— отмыться,
Этим
— пролиться крупицей тепла…
Невская
наша водичка, водица,
Ты
нам живою водою была.
Ты
нам святою водою явилась
(Краны
и трубы все были мертвы),
Ты
нам была, как спасенье, как милость,
Каждая
капля блокадной Невы.
Зори
всплывали, и звёзды мерцали
В
мёртвой, голодной, пустой синеве…
Вы,
словно памятник, в памяти встали,
Проруби
на Неве.
Н. Браун
* * *
Чернеет
прорубь, а над ней
Людская
очередь теснится.
Товарищ!
Капли не пролей...
Нам
эта невская водица
Досталась
дорогой ценой.
Ее
несут, везут на санках,
На
Невке, Карповке, Фонтанке —
Паломничество
за водой.
Вода
стекает через край...
Слабеют,
подкосились ноги
У
женщины на полдороге,
Скорее
руку ей подай!
Очнулась,
поднесла к лицу
Платок.
Он стал от крови алым.
Метет
колючую пыльцу
Февральский
ветер по каналу.
Жестокий,
торный путь на лед.
Нагнись
над черною дырою
И
зачерпни.
Когда
струею
Вновь
зашумит водопровод,
В нем
будет музыка труда,
И
свет, и свежесть, и прохлада.
Тебе
припомнится тогда,
Как
доставалась нам вода
В дни
обороны Ленинграда.
В. Азаров
Вода
Опять
налёт, опять сирены взвыли.
Опять
зенитки начали греметь.
И
ангел с петропавловского шпиля
В
который раз пытается взлететь.
Но
неподвижна очередь людская
У
проруби, дымящейся во льду.
Там
люди воду медленно таскают
У
вражеских пилотов на виду.
Не
думайте, что лезут зря под пули.
Остались
— просто силы берегут.
Наполненные
вёдра и кастрюли
Привязаны
к саням, но люди ждут.
Ведь
прежде чем по ровному пойдём,
Нам
нужно вверх по берегу подняться.
Он
страшен, этот тягостный подъём,
Хотя,
наверно, весь — шагов пятнадцать.
Споткнёшься,
и без помощи не встать,
И от
саней — вода дорожкой слёзной...
Чтоб
воду по пути не расплескать,
Мы
молча ждём, пока она замёрзнет...
Ю. Воронов
* * *
(из поэмы Пулковский меридиан)
А нынче
пьют из Невки, из Невы
(Метровый
лед коли хоть ледоколом).
Стоят,
обмерзшие до синевы,
Обмениваясь
шуткой невеселой,
Что
уж на что, мол, невская вода,
А и
за нею очередь. Беда!..
А тут
еще какой-то испоганил
Всю
прорубь керосиновым ведром.
И
все, стуча от холода зубами,
Владельца
поминают недобром:
Чтоб
дом его сгорел, чтоб он ослеп,
Чтоб
потерял он карточки на хлеб.
В. Инбер
По воду
Я в
гору саночки толкаю.
Еще
немного — и конец.
Вода,
в дороге замерзая,
Тяжелой
стала, как свинец.
Метет
колючая пороша,
А
ветер каменит слезу.
Изнемогая,
точно лошадь,
Не
хлеб, а воду я везу.
И
Смерть сама сидит на козлах,
Упряжкой
странною горда...
Как
хорошо, что ты замерзла,
Святая
невская вода!
Когда
я поскользнусь под горкой,
На
той тропинке ледяной,
Ты не
прольешься из ведерка,
Я
привезу тебя домой.
В. Вольтман-Спасская
День
О
дворцы голубого стекла!
Сноп
сиянья над белой Невою!
Струйка
дыма, сверкая, ушла
В это
небо, до слез голубое.
Под
чехлом золотая стрела,
Ты
осталась для нас золотою...
А над
площадью ангел простер
Крест
возмездья... О петли тропинок!
Крестный
путь наш... Двоится линкор,
Он,
как в зеркало, в лед опрокинут.
И
стоит златоглавый собор,
Невидимку
на купол надвинув.
Гул
моторов. Четыре крыла.
Звезды.
Свастика. Бой и погоня.
Я из
проруби воду несла,
То и
дело дыша на ладони...
Ты не
знал, как вода тяжела,
Если
краны не действуют в доме?
В. Вольтман-Спасская
Блокадный репродуктор
На
пересечении Малой Садовой и Невского проспекта установлен памятник
громкоговорителю. В дни обороны Ленинграда жители блокадного города слушали
здесь сообщения с фронта. Сейчас об этом написано на мемориальной доске, а
рядом с ней расположился громкоговоритель военного образца. Отрезанный от жизни
страны Ленинград узнавал новости с фронта, слушал трансляции концертов и
радиопередач, чтения стихов и писем солдат только благодаря сети
громкоговорителей, расположенных на улицах города, а при воздушной тревоге они
предупреждали горожан об опасности. Из репродуктора звучал голос диктора: «Граждане,
воздушная тревога!» Кроме оповещения об артобстрелах, сигналов воздушной
тревоги и «отбоя», звучали вести с фронта, инструкции о поведении при тревоге,
о противопожарной обороне, нормах продуктов и разведении огородов в городских
скверах. Репродуктор поддерживал связь осаждённого Ленинграда с остальной
страной. Он передавал сообщения Совинформбюро, передачи «Слушай, фронт! Говорит
Москва». По блокадному радио звучали выпуски газет, музыка и стихи,
передавались новости культуры и искусства, зачитывались фронтовые письма,
которые заменяли почту. В перерывах между передачами звучал метроном. По нему
жители знали обстановку в городе. Если «радиопульс» нормальный – 60 ударов в
минуту: в городе всё спокойно, если учащённый – приближается бомбёжка или
артобстрел.
В
первые месяцы блокады в городе установили 1500 громкоговорителей. Один из них
размещался на стене дома 54/3 на углу проспекта 25 Октября и улица
Пролеткульта. И сейчас он находится на том же самом месте, только эти улицы
были переименованы – Невский проспект и Малая Садовая улица. 8 мая 2002 года на
этом историческом месте был торжественно открыт памятный знак блокадному
репродуктору, посвящённый труженикам ленинградского военного радиоэфира и
подвигу ленинградцев. На церемонии из репродуктора звучала редчайшая блокадная
запись голоса Ольги Берггольц.
Памятный знак был выполнен архитектором А. П. Черновым по проекту студента СПбГу К. А. Страхова. Сейчас каждый может увидеть композицию, состоящую из рупорного репродуктора военного образца и мемориальной доски. Рупор установлен на углу здания со стороны Малой Садовой, раструб рупора обращён на Невский проспект. Ниже размещена доска: со стороны Невского — металлическая пластина с фотографией, на которой запечатлены жители Ленинграда у репродуктора в июне 1941 года.
Со стороны Малой Садовой — железный репродуктор с кругами радиоволн и надпись: «Здесь, у репродукторов, в дни героической
обороны Ленинграда 1941–1944 годов жители блокадного города слушали сообщения о
событиях на фронте».
Памятник
внесён в «Книгу памяти Великой войны» и входит в Маршрут памяти. На День Победы
у мемориального знака проходят акции памяти, из репродуктора звучат блокадные
записи.
Дом Радио
Здание на углу Малой Садовой и Итальянской улиц петербуржцы знают как «Дом Радио». В 1933 году здание перешло в управление Ленинградскому радио. В годы блокады роль радио в Ленинграде была велика. Всенародно любимая поэтесса Ольга Берггольц вспоминала: «Нигде радио не значило так много, как в нашем городе в дни войны». Радиопередачи поднимали боевой дух горожан и показывали всему миру, что Ленинград не сдается. При входе в Дом Радио установлен бронзовый барельеф Ольги Берггольц.
В годы блокады Ленинграда О. Берггольц работала на радио,
поддерживая у горожан веру в победу и волю к жизни. В осаждённом Ленинграде
поэтесса написала свои лучшие поэмы, посвящённые героическим защитникам
Ленинграда. На гранитной части памятного знака высечены строки её
стихотворений:
…и,
спаяны сильней,
чем
кровью рода,
родней,
чем
дети одного отца,
сюда
зимой сорок второго года
сошлись
— сопротивляться до конца.
Ольга Берггольц («Твой путь»)
…И
даже тем,
кто
все хотел бы сгладить
в
зеркальной робкой памяти людей,
не
дам забыть,
как
падал ленинградец
на
желтый снег пустынных площадей.
Ольга Берггольц («Стихи о себе»)
Из
Дома радио в тяжелейшие дни блокады вещали Н. Тихонов, В. Вишневский, Д.
Шостакович, М. Петрова, журналисты М. Блюмберг, Л. Маграчёв, М. Фролов и др.
Репортажи велись с линии фронта. 9 августа 1942 года на Ленинградском радио прошла
премьера Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича – трансляция из Большого зала
Ленинградской филармонии.
* * *
…Я о
гранитном зданье.
Здесь,
как в бреду, все было смещено:
здесь
умирали, стряпали и ели,
а те,
кто мог еще
вставать
с постелей,
пораньше
утром,
растемнив
окно,
в
кружок усевшись,
перьями
скрипели.
Отсюда
передачи шли на город —
стихи,
и сводки,
и о
хлебе весть.
Здесь
жили дикторы и репортеры,
поэт,
артистки…
Всех
не перечесть.
Они
давно покинули жилища
там,
где-то в недрах города, вдали;
они одни
из первых на кладбища
последних
родственников отвезли
и,
спаяны сильней, чем кровью рода,
родней,
чем дети одного отца,
сюда
зимой сорок второго года
сошлись
— сопротивляться до конца.
Здесь,
на походной койке-раскладушке,
у
каменки, блокадного божка,
я
новую почувствовала душу,
самой
мне непонятную пока.
Я
здесь стихи горчайшие писала,
спеша,
чтоб свет использовать дневной…
Сюда,
в тот день,
когда
я в снег упала,
ты и
привел бездомную — д о м о й.
О. Берггольц
Ольга Берггольц и я
Ольга
Фёдоровна Берггольц
Каждый
день выступает по радио
Как
соратница наша, не гость.
Этот
голос меня очень радует.
Я — Варвара.
Вы — Ольга. Ну что ж,
Мы
блокадные с вами сёстры,
И
порыв наш по-братски схож.
Память
стала, как бритва, острой.
И как
будто на фотоплёнку
Всё,
что было тут я сняла:
Хлеба
тонкий и лёгкий ломтик,
Бомбы,
сброшенный из-под крыла
Бомбовоза,
что хищным ястребом
Всё
кружил над нами, кружил.
Всё
сняла я с предельной ясностью,
Всю
блокадную, скорбную жизнь:
И
дистрофика резкий профиль,
И по-
детски нетвёрдый шаг,
И
дежурных на снежной кровле.
Взрыв
снаряда — как боль в ушах.
Я,
поэт, стала фотографом,
Всё
снимаю без всякой камеры.
Всё,
что вижу, мне очень дорого —
И
снарядом взрытые камни,
И
хожденье к Неве зимней с вёдрами
За
водой, что дымится в проруби...
Летописцы
мы с Ольгой Фёдоровной
Обороны
и мужества города.
В. Вольтман-Спасская
Моя черная тарелка
Мой
репродуктор — черная тарелка,
Односторонний
собеседник мой…
То
мне Берггольц стихи читала тихо,
То
будто разговор вела со мной…
То
Левитан сурово и жестоко
Мне
сообщал потери на фронтах
О
раненых, пропавших и убитых
И о
разрушенных и павших городах…
Мне
часто сообщали о налетах…
И вой
сирены душу раздирал…
Тревога
в городе! И жестко об обстреле
Меня
мой черный страж оповещал…
И
отмеряя мне минуты жизни,
Из
той «тарелки» щелкал метроном,
Расстреливая
в лоб прямой наводкой,
Размеренным,
безжалостным щелчком…
И с
каждым стуком сердце обрывалось…
И с
каждым стуком уходила жизнь…
И с
каждым стуком съеживались мысли…
Я
кожей ощущала свой трагизм…
И
цепенела, глядя отрешенно,
На
обвалившийся от взрывов потолок…
И
стыла кровь… и леденели мысли…
И
смерть глазела через мой порог…
Глазела
и стучала метрономом,
Как
будто торопила в дальний путь,
Топталась
у холодного порога,
Но не
осмелилась через него шагнуть…
Мой
черный страж — убийца и спаситель,
Он
все же с жизнью связывал меня…
Не
умолкая, в комнате холодной
Напоминал,
что я еще жива…
Л. Пожедаева
Говорит Ленинград
Враг
на подступах к Ленинграду,
И
кольцо закрывала блокада.
Полыхнула
война по городу жарким огнем.
Под
разрывами бомб и снарядов
Стало
тверже гранита радио,
И
стальные секунды начал считать метроном...
В эти
годы беды и горя,
Темноты,
отчаянья, голода
Как
тебе наши души от мрака
спасти
удалось?
Забывая
и боль и голод,
Мы с
надеждою ждали твой голос,
Доброй
музою нам ты стала,
Ольга
Берггольц.
Люди,
слышите, в этих муках
Родилась
блокадная музыка.
И
волна по всему восхищенному миру идет.
Говорит
Ленинград, слушайте!
Говорит
Ленинград, слушайте!
Город
выстоит,
город
борется,
город
живет...
А. Гентош
* * *
Во
тьме казалось: город пуст;
Из
громких рупоров — ни слова,
Но
неустанно бился пульс,
Знакомый,
мерный, вечно новый.
То
был не просто метроном,
В
часы тревоги учащенный,
Но
наше твердое «живем!».
Не
дремлет город осажденный.
В. Азаров
* * *
И
люди слушали стихи,
Как
никогда, — с глубокой верой,
В
квартирах черных, как пещеры,
У
репродукторов глухих.
О.
Берггольц
Блокадное радио
Чёрная
тарелка из блокады
На
стене висела, как икона.
Радио,
как голос Ленинграда.
Сердце
билось стуком метронома.
С
нетерпеньем ждали вести с фронта
Голосом
знакомым Левитана.
«Значит,
не одни, с народом вместе».
Немцы
в страхе, глас левиафана.
Радио
по-разному звучало,
Угрожающе
сиреной выло.
Нам
Берггольц свои стихи читала,
Горожанам
прибавляя силы.
Радио
служило нитью жизни.
Ленинград
связав со всей страной,
Говорила
с городом Отчизна,
Говорило
радио со мной.
Прославляя
радио блокады,
Заявляю
на весь мир открыто:
«Кто
прожил в блокаде Ленинграда,
Не
забыт! Блокада не забыта!»
Л. Незлобина
Блокадное радио
Нам
прошлому дань не отдать никогда.
«Спасибо»
не всем уж мы можем сказать.
На
скольких людей вдруг напала война
И
сколько дерзнула отнять!
Но
люди сражались, и смерти назло
Текла
жизнь своя в Ленинграде.
Какой
же была она? Всем тяжело
Тогда
было в этой осаде.
Но в
воздухе нить протянулась струной,
И
звуки по ней зазвенели,
Стихи
потянулись строка за строкой,
И
люди вдруг стали сильнее.
И
каждый, за ниточку эту держась,
Шел
гордо и шел за победой.
Они
шли вперед, шли, и песня лилась
Дорогой
в свободное небо.
И
многих людей от бомбежек и мин
То
радио нитью спасало.
На
фронте оно защищало мужчин,
А
женщинам спать не давало
И
голод, и холод пытались порвать
Ту
тонкую ниточку счастья.
Враги,
словно звери, хотели отнять
Наш
город. Их рвенье напрасно!
Связующий
путь прямо в воздухе был,
Его
невозможно увидеть:
По
радио голос родной говорил.
В
домах, у приемника сидя,
На
фронте в минутку, чтоб передохнуть,
В
больницах, на улицах, в школах.
То
радио-ниточка людям их путь
Открыло
к Победе. И слово,
И
музыка — все помогало им жить,
Жить
людям, жить городу, детям…
И
наши сумели врага победить,
Достойно
сумели ответить.
У
каждого в сердце звучал метроном,
У
каждого в сердце тревога.
Мы,
новые люди, все помним о том,
Хоть
знаем совсем мы немного.
С
начала войны голос был до конца
Поддержка,
отвага и сила.
Блокадное
радио судьбы, сердца
Навеки
с войною скрепило.
И
пусть все считали, что могут побить
Россию,
людей — ленинградцев —
Смогли
люди выжить, смогли победить!
«С
победой! С победою, братцы!»
От
края до края, с небес до земли
Тянулось
волшебною нитью
Блокадное
радио. «Эй, земляки!
Как
здорово все-таки жить-то!
Эх,
Родина, Родина, ты молодец!»
По
радио нитью до неба
На
весь Ленинград звучит наконец
Громкое
слово: «Победа!»
И. Бердникова
Памятники Ольге Берггольц
Имя Ольги
Берггольц неразрывно связано с блокадой Ленинграда, с историей Великой
Отечественной войны 1941-1945 годов. Она навсегда осталась в списке работников
Ленинградского радио, её слова – это память о блокаде, о Великой Отечественной
войне. Ольга Берггольц навсегда останется «музой блокадного Ленинграда». Все
900 дней блокады она провела в осаждённом городе, разделяя судьбу
ленинградцев-блокадников: от истощения была на грани смерти, похоронила мужа.
Обладая даром сопереживания, постоянно выступала по радио, поддерживая дух
блокадников собственным примером бескорыстия и отваги. 3 июня 1942 года Ольге
Берггольц вручили медаль «За оборону Ленинграда», признали ветераном Великой
Отечественной Войны, удостоили самой высокой награды от жителей — звания почетного
гражданина Санкт-Петербурга. Ольга Берггольц и ее стихи — символ осажденного
Ленинграда, умирающего, но не сдавшегося врагам.
Памятник Ольге Фёдоровне Берггольц
Гороховая ул., д. 57
Памятник
открыт 16 мая 1988 года во дворе Ленинградского областного колледжа культуры и
искусства. Скульптура О.Ф. Берггольц создана скульптором Н. Г. Сухоруковой по
заказу Художественного фонда России в конце 1980-х годов. В 1988 году по
предложению скульптора М.К. Аникушина статуя передана Ленинградскому областному
колледжу культуры и искусства. Высота скульптуры — 1,1 м, постамента — 0,8 м.
Надпись: «Ольга Берггольц». Стела в виде в виде раскрытой книги с надписью,
размещенная перед скульптурой, на стеле врезными золочеными знаками:
«Из
недр души
я
стих свой выдирала,
Не
пощадив
живую
ткань ее»
Памятный знак О.Ф. Берггольц
набережная
Черной речки, дом 20
Во дворе дома, в котором прошли последние годы Ольги Берггольц (16 мая 1910 -13 ноября 1975 года), 12 сентября 2014 года установлен памятник поэтессе (архитектор В. Федоренко, скульпторы А. Спивак и М. Спивак). Скульптурный комплекс представляет собой шесть небольших гранитных постаментов со стихотворными строками поэтессы. Каждый постамент венчает предмет-символ в творчестве и жизни Ольги Берггольц.
Гранитную скульптурную композицию центральной части украшают пишущая машинка, микрофон и дневник поэтессы, три боковых постамента: телефон с блокнотом, самолет и кораблик, туфли. На памятнике приведены фрагменты стихов Ольги Берггольц:
«А я
вам говорю, что нет
Напрасно
прожитых мной лет,
Ненужно
пройденных путей,
Впустую
слышанных вестей.
Нет
невоспринятых миров,
Нет
мнимо розданных даров,
Любви
напрасной тоже нет,
Любви
обманутой, больной,
Её
нетленно чистый свет
всегда
во мне, всегда со мной.
И
никогда не поздно снова
Начать
всю жизнь, начать весь путь,
И
так, чтоб в прошлом бы – ни слова,
Ни
стона бы не зачеркнуть.
1962»
«Вот
обижали и судили, забрасывали клеветой, а всё-таки не разлюбили ни глаз моих,
ни голос мой. 1970-е годы»
И комментарии
к изображенным предметам: «Такие микрофоны использовались для радиотрансляции
на блокадный Ленинград в 1941—1944 годах»; «Пишущая машинка «Ремингтон», «арестованная»
в 1938 году вместе с Ольгой Берггольц и вместе с ней вернувшаяся на волю. На ней
были напечатаны тюремные и блокадные стихи»; «Дневник 1949 года, пробитый
гвоздем. Был приколочен под садовой скамейкой, чтобы его не нашли при обыске».
Памятник Ольге Берггольц в Палевском саду
проспект
Елизарова, 25
Идея
установить памятник Ольге Фёдоровне Берггольц, которая в блокадные годы
поддерживала боевой дух ленинградцев, возникла в 2012 году. Ее авторами
выступили сотрудники городской библиотеки №3 и инициативная группа Невской Заставы.
Авторами проекта стали архитектор А. Чернов и скульптор В. Трояновский.
Установку памятника приурочили к 105-летию поэтессы. Место для памятника – Палевский
сад в Невском районе – выбрано не случайно. В этом районе прошли детские годы и
юность Ольги Бергггольц. Рядом с садом проходит улица, названная именем
поэтессы. монумент был открыт 3 мая 2015 года, в день рождения поэтессы. Перед
гостями сада предстает хрупкая женская фигура, истощенная, но не сломленная. Кажется,
что сейчас поэтесса начнет читать свои стихи… Бронзовая фигура поэтессы стоит на
фоне фрагмента разрушенного здания блокадного Ленинграда, выполненного из
светло-серого гранита. На граните высечены строки знаменитых стихов Ольги
Берггольц, посвященные мужеству и отваге ленинградцев. Чуть выше располагается
радиотарелка — единственная тонкая ниточка, связывавшая жителей осажденного
города, из которой раздавались стихи поэтессы. Высота бронзовой фигуры
составляет 2,5 метра. Общая высота монумента более 5 метров. Памятник помещен
на цилиндрический постамент из темно-серого гранита. Надпись, выполненная
золотыми буквами, гласит: «Ольга Берггольц».
На
боковой стороне стены высечены строки из поэмы «Февральский дневник»:
«Я
никогда героем не была.
Не
жаждала ни славы, ни награды.
Дыша
одним дыханьем с Ленинградом,
я не
геройствовала, а жила»
* * *
У
Победы лицо не девчоночье,
а оно
как могильный ком.
У
Победы лицо не точеное,
а
очерченное штыком.
У
Победы лицо нарыдавшееся.
Лоб
ее как в траншеях бугор.
У
Победы лицо настрадавшееся —
Ольги
Федоровны Берггольц.
Е. Евтушенко
* * *
Будет
улица Ольги Берггольц
В
нашем городе вечном и гордом,
Где
все сказано ясно и твердо,
Где
ничто не промолвлено вскользь.
Где
поэзия, мир наш храня
Под
своим полководческим кровом,
К нам
с доверья исполненным словом
Обращалась
в разливах огня:
Выстой.
Выдюжи. Победи.
Дотянись.
Доползи. И добудь нам
Сквозь
блокадные лютые будни
Ту
высотку, что вон — впереди!..
Все
отсчитывал метроном —
Жизнь
и гибель, свет и потемки.
Женский
голос — твой голос негромкий —
В
каждый дот к нам входил, в каждый дом.
Смертью
смерть, торжествуя, поправ,
Жизнью
жизнь, торжествуя, восславить!
Ты
для Питера кровно своя ведь!
Ты —
душа ленинградских застав!
П. Ойфа
Муза
Блокадного Ленинграда Ольга Берггольц
Глобус против войны
Строки
поэта Юрия Воронова, подростком пережившего блокаду, можно прочесть на глобусе
во дворе дома №14 на Невском проспекте:
Чтоб
снова
На
земной планете
Не
повторилось той зимы,
Нам
нужно
Чтобы
наши дети
Об
этом помнили,
Как
мы!
Баллада о глобусе
Эта
быль сурова, как расплата.
Оживает
память — только тронь!
Я
вхожу в балладу, как в палату,
где
лежат прошедшие огонь.
В
горле — горький ком, но я не плакал:
в
десять лет я был как на войне.
Здесь,
бинты срывая, шли в атаку…
Сон и
бред тут с правдой наравне.
Госпиталь.
Давно
ль была в нём школа?
«Господи!..»
— старухи крестят лбы.
За
окном — юннатский садик голый,
яблоньки
от стужи голубы.
В
бывшем классе, у окна, на койке,
высохший,
как дряхлый старичок,
в
нашем классе умирает Колька —
голубятник,
спорщик, звездочёт.
Год
назад он дрался на указках,
как
на шпагах, — чем не мушкетёр!
Но
война ему вручила каску
и
двенадцать пуль почти в упор…
В
бывшем классе, голубом и светлом,
слышит
он, забывшись в полусне,
как стенают
яблоньки под ветром.
Это
он сажал их по весне.
Он
лежит, всем сердцем чуя пропасть,
в
госпитальном призрачном тылу.
Не
мигая, смотрит он на глобус,
что
стоит, забытый, на полу.
Старый,
в тёмных трещинках, облезлый,
со
скрипучей осью, весь в пыли.
Никому
не нужный, бесполезный,
жалкое
подобие Земли —
той,
большой, что крутится устало
с
блиндажами, с пеплом городов,
с
братскими могилами, с крестами,
с
огневою трещиной фронтов.
А
солдат глядит, глядит на глобус,
меркнет
зимний день в его окне.
Вдруг
я слышу жаркий, хриплый голос:
—
Глобус!.. Слышь, поставь на грудь ко мне!..
Крутани!..—
Я
крутанул.
Как
странно,
от
моей беспомощной руки
вдруг
пошли кружить
меридианы,
океаны
и материки…
Ожили
глаза и заблестели,
и
тогда мне стало вдруг невмочь:
словно
солнца, лампочки висели
у
него в зрачках, немых, как ночь!
Там,
в потёмках,
жизнь
ещё вершилась,
шли
бои, живое пепеля,
и под
каждым солнышком кружилась
крохотная,
круглая Земля.
…Мы
могилу рыли и тужили
в
сорок… страшном, яростном году.
Мы
облезлый глобус положили
рядом
с Колькой в Колькином саду.
В. Кузнецов
Следы от снарядов
От немецких обстрелов пострадало около 600 предприятий, 700 жилых домов и множество памятников архитектуры. Уцелевшие памятники пережили реставрацию, но заделали не все раны, оставленные вражеской артиллерией. Некоторые из них сами стали памятниками блокады.
След от фашистского снаряда есть на одном из
постаментов коней Клодта на Аничковом мосту: сами статуи в войну сняли и
закопали в саду Аничкова дворца, а вот оставшиеся парапеты и перила сильно
пострадали.
Памятный
знак на Храме Воскресения Христа (Спасе-на-Крови). В годы блокады Ленинграда в храме
размещался морг, сюда свозили погибших ленинградцев. Как и большинство зданий
города, собор пострадал от артналётов. В 1961-м в центральном куполе храма
случайно обнаружили немецкий фугасный снаряд массой 150 килограммов. Его
обезвредили и уничтожили в районе Пулковских высот. На южном фасаде собора
намеренно не стали реставрировать след от осколков снаряда, а в память о тех
трагических днях в истории города установлена табличка: «Это следы одного из
148478 снарядов, выпущенных фашистами по Ленинграду в 1941–1944 гг.».
Аналогичную
табличку можно найти и на Исаакиевском соборе. Воспоминанием о тех годах служат
выбоины на ступенях и колоннах западного фасада собора, специально оставленные
при реставрации.
Обстрел
Снаряд упал на берегу
Невы,
Швырнув осколки и волну
взрывную
В чугунную резьбу, на
мостовую.
С подъезда ошарашенные
львы
По улице метнулись
врассыпную.
Другой снаряд ударил в
особняк —
Атланты грохнулись у
тротуара;
Над грудой пламя
вздыбилось, как флаг.
Труба печная подняла
кулак,
Грозя врагам
неотвратимой карой.
Еще один — в сугробы, на
бульвар,
И снег, как магний,
вспыхнул за оградой.
Откуда-то свалился
самовар.
Над темной башней
занялся пожар.
Опять пожар!
И снова вой снаряда.
Куда влетит очередной,
крутясь?..
Враги из дальнобойных
бьют орудий.
Смятенья в нашем городе
не будет:
Шарахаются бронзовые
люди,
Живой проходит, не
оборотясь.
А. Яшин
Февраль
Какая длинная зима,
Как время медленно
крадётся!..
В ночи ни люди, ни дома
Не знают, кто из них
проснётся.
И поутру, когда ветра
Метелью застилают небо,
Опять короче, чем вчера,
Людская очередь за
хлебом.
В нас голод убивает
страх.
Но он же убивает силы...
На Пискарёвских пустырях
Всё шире братские
могилы.
И зря порою говорят:
«Не все снаряды
убивают...»
Когда мишенью —
Ленинград,
Я знаю — мимо не бывает.
Ведь даже падая в Неву,
Снаряды — в нас, чтоб
нас ломало.
Вчера там каменному льву
Осколком лапу оторвало.
Но лев молчит, молчат
дома,
А нам — по-прежнему
бороться,
Чтоб жить и не сойти с
ума...
Какая длинная зима,
Как время медленно
крадётся.
Ю. Воронов
Мемориальная доска погибшим в эвакогоспитале
4
сентября 1941 года – первый артобстрел Ленинграда.
19
сентября 1941 года около шестнадцати часов в Ленинграде прозвучал сигнал
Воздушной тревоги… Четвёртый в этот день. Многие жители укрылись в
бомбоубежищах. Но медицинский персонал эвакогоспиталя по адресу Суворовский
пр., 50-52 оставался на рабочем месте, накануне ночью привезли много раненых –
около тысячи человек. Врачи, медсёстры, обслуживающий персонал сбились с ног. А
тут ещё и тревога…
Над
госпиталем пролетел вражеский бомбардировщик – несколько десятков фугасных и
зажигательных бомб попали в госпиталь. Здание вспыхнуло, раненые и медики
горели заживо, чтобы спастись, прыгали из окон… Пожарные ловили их на одеяла,
лежачих выносили на руках, пока все входы и выходы не закрыл огонь.
Последствия
пожара были ужасны: около 600 человек сгорели заживо или разбились.
В
память о том страшном дне 9 мая 1995 года в канун 50-летия Победы на стене
госпиталя открыли мемориальную доску с краткой и горькой надписью:
Светлой
памяти
раненых,
больных
и
медицинского персонала
эвакогоспиталя,
трагически
погибших
в
этом здании
19
сентября 1941 года
во
время налёта
вражеской
авиации.
Читайте также
Комментариев нет
Отправить комментарий