Станислав Востоков. Весёлые стихи весёлого писателя

 

1 апреля – отличный повод вспомнить и почитать весёлые и остроумные стихи Станислава Востокова, современного российского автора произведений для детей, которому в этот день исполняется 50 лет. 

Родившись в День смеха, он просто обязан был заняться сочинением сказок, фантастических историй и весёлых стихов. Станислав Владимирович – один из ведущих современных детских писателей, с одинаковым успехом сочиняющий стихи и прозу, художник, натуралист. Будучи большим любителем природы, он прославился как автор смешных и добрых книг о животных. 

Произведения С. Востокова – и поэтические, и прозаические – неизменно наполнены доброй иронией и отличаются яркой образностью. В его стихах и рассказах, много доброго и неожиданного юмора, потому что автор сохранил в себе частичку детства, которая помогает ему сочинять книги, интересные для любых возрастов. Необычные характеристики и описания выдают в нём чуткого наблюдателя, а язык свидетельствует об авторе как о знатоке художественного слова и ценителе тонкого юмора. Сюжеты и жанры его книг самые разнообразные: здесь и зарисовки о жизни обитателей зоопарка, об отношениях смотрителей с их питомцами, и юмористические приключенческие повести с элементами фантастики, и сказки для всех возрастов, и «стихи-нравоучения», и забавные истории из деревенской жизни.

Автобиография

Родился я в прекрасном зелёном Ташкенте 1 апреля 1975-го года. Интересно, что в этот день в разные годы родилось несколько детских писателей: Валентин Берестов, Валерий Воскобойников и Николай Назаркин. В детском саду я иногда думал о будущей профессии, но литература мне в голову не приходила. Я хотел стать лётчиком или космонавтом. Хотя сочинять умел уже тогда. Я так сочинял, что заслушивались даже взрослые. В семь лет я прочитал «Приключения Незнайки» и понял, что хочу писать книги. При этом в отличие от моих приятелей я не видел в профессии писателя ничего особенного, потому что моя мама уже тогда писала романы.

Специальности бухгалтера или, к примеру, сантехника, казались мне куда более редкими. Ведь сантехника я видел только иногда, а писателя каждый день. Однако тяга к космосу не исчезла. Она соединилась с желанием писать книги, и я решил стать фантастом. На уроках, забыв о классной работе, я чертил проекты гигантских кораблей для экспедиций к неизведанным мирам. Но учителя подобных занятий не одобряли, и это сильно сказывалось на моей успеваемости. Потом меня заинтересовали книги о животных, и мечта моя изменилась. Теперь уже не фантастом хотел я быть, а писателем-натуралистом как Чаплина, Сэтон-Томпсон и Даррелл. Ещё мне нравились книги Чарушиных. В результате я стал юннатом в Ташкентском зоопарке.

Но вот подошло время окончания школы, нужно было выбирать, по какому пути двигаться дальше. Выбор пал на художественное училище: единственное, что я умел хорошо делать, это рисовать. И лучше всего мне удавались животные. Так что после училища я снова оказался в зоопарке.

А затем случилось нечто удивительное: я отправился с экспедицией в Камбоджу. Впрочем, это были только цветочки. Дальше я попал на остров Джерси, в зоопарк Даррелла. Там я получил диплом специалиста по редким видам. Тогда таких дипломов в мире было раз, два и обчёлся. Это я не хвастаюсь, а констатирую факт. Казалось бы, теперь со мной всё ясно. Какие тут могут быть книги? Я поступил во ВНИИ Природы, получил гранты на экспедиции в Камбоджу. Но писатель внутри меня не унимался, и я неожиданно начал сочинять стихи. Их напечатали в сказочной газете «Жили-были». Тут мой внутренний биолог спохватился: под его давлением я стал работником Московского зоопарка.

Какое-то время внутренние писатель и биолог мирно уживались и даже сотрудничали. Благодаря этому я написал книжку о Московском зоопарке. Но всё-таки внутренний писатель оказался сильнее. Он как следует поднапрягся, и я ушёл в издательский дом «Весёлые картинки», а затем в творческое объединение «Чёрная курица». Книжки стали выходить одна за другой: «Ветер делают деревья», «Остров, одетый в джерси», сборники стихов – уж, вроде, чего бы лучше? Однако внутреннему писателю и этого было мало. В конце концов, я перестал работать где бы то ни было и начал только писать. Уже написал пятнадцать книг, а внутренний писатель не унимается. Так что, в ближайшее время книг, видимо, прибавится».

Станислав Востоков: «Первая моя публикация – перевод главы из книги Д. Даррелла «Натуралист-любитель» – появилась в газете «Пионер Востока». Мне тогда было пятнадцать лет, и я учился в художественном училище имени П. П. Бенькова в Ташкенте. Тогда же впервые были опубликованы мои рисунки.

В 1998 году мои стихотворения появились в российских изданиях. С тех пор активно сотрудничаю с журналами «Мурзилка», «Простоквашино», «Кукумбер», «Вовочка», «Колобок и два жирафа», «Юный натуралист», газетами «Пионерская правда» и «Жили-были». В 2001 году я был приглашён в издательский дом «Весёлые картинки» на должность литературного составителя журнала для подростков «Пампасы». В 2002-м, после закрытия журнала, перешёл на работу в творческое объединение «Чёрная курица» при фонде Ролана Быкова, где проработал год в качестве редактора и составителя научно-популярных энциклопедий для детей. В 2003 году в издательствах «АСТ» и «Эгмонт» вышли три сборника, в которые были включены некоторые мои произведения. В 2004 году издательство «Ювента» выпустило мою книгу «Московский зоопарк. Рассказы служителя». В том же году я участвовал в Первом и Втором всероссийских форумах детских писателей в Переделкино, а также во Всероссийском форуме молодых писателей в Липках».

https://epampa.yuniko.ru/vostokov/index.html

 

Предлагаем почитать стихи Станислава Востокова. Написанные в ироничном стиле, стихи отличаются яркой образностью. О школе, рыцарях, пиратах, инопланетянах, насекомых – все они остроумны и познавательны.

 

* * *

Кто Пушкина почитает,

Тот сядет его почитает,

Ведь как его можно почтить,

Да чтобы не сесть, не прочтить?

 

Пушкин

Пушкин стихотворцем был,

То есть был он бардом,

Кроме этого носил

Пушкин бакенбарды.

 

Очень сложно вырасти

Знаменитым бардом.

Легче просто вырастить

Густые бакенбарды.

 

Я бы так не смог

Пушкин пробудился очень рано,

За окном ещё серым-серо,

Но поэт проворно встал с дивана,

Взял скорей бумагу и перо.

 

А потом по утренней пороше

К няне, что с утра пирог пекла.

Нянюшка кивнула: «Стих хороший!

Я бы никогда так не смогла!»

 

Пушкин улыбнулся чуть печально,

Но, отведав нянюшкин пирог,

Он воскликнул: «Просто гениально!

Я бы никогда бы так не смог!»

 

Гений

Много Пушкин подарил

Нам стихотворений.

Как ватрушки он творил

Множество творений.

 

В пламенном порыве

Этот умный дядя

Сочинял красиво,

Но вперед не глядя.

 

Ведь смутило б гения,

Если б знал заранее:

Что одним – творения,

То другим – задания!

 

Знакомое лицо

В Третьяковке Станислав и Света,

Проходя по анфиладе зал,

Вдруг остановились у портрета,

Он кого-то им напоминал!

 

– Странно, – молвил Стас, – но мне до боли

Этого лица овал знаком,

Да вчера буквально в нашей школе

Я встречался с этим мужиком!

 

Был урок... Какой, не помню точно,

Если посмотреть издалека,

На трудовика похож он очень, –

А вблизи похож на физрука.

 

– Стой, – сказала Света, – здесь есть имя –

Лев Толстой! – Толстой? – ответил Стас,

Значит, обознались мы, такие,

В школе не работают у нас.

 

Гоголь-Моголь

Гоголь-Моголь

Был писатель.

Десять книг

Писал он

За день.

Но, прочтя их,

Вспомним

Много-ль?

Лишь –

Что автор –

Гоголь –

Моголь.

 

Про писателя

Друг спросил у Коли

В школе:

– Стих придумал?

Пушкин, что ли?

 

Друг второй,

Не тратя слов,

Молвил:

– Он Иван Крылов!

 

Третий крикнул

На весь мир:

– Да ведь он

Вильям Шекспир!

 

Но гадать так толку

Много ль?

Вырос Коля –

Стал он Гоголь!

 

Про писателя

Говорили Коле

В школе:

«Стих придумал?

Пушкин, что ли?»

 

Все вокруг надоедали:

«Что, рассказик?

Уж не Даль ли?»

 

Все смеялися над ним:

«Сказка!

Он же – братья Гримм!»

 

Но гадать пришлось

Им долго ль?

Вырос Коля –

Стал он – Гоголь!

 

* * *

Математика – штука тяжелая,

Даже если семь пядей во лбу,

Коль случайно уронить на пол ее,

То появится дырка в полу.

 

Учитель физики

Учитель физики Федотов

Вёл очень странно свой урок,

Закон паденья бутербродов

Он объяснить, к примеру, мог,

 

Он выявлял несообразность

В полётах кекса и торта,

Доказывал невероятность

Проноса ложки мимо рта.

 

Конечно, очень трудно это –

От крема парты отмывать,

Зато по данному предмету

Учились школьники на пять!

 

Учитель физики

Учитель физики Федотов

Вёл очень странно свой урок,

Закон паденья бутербродов

Он объяснять, к примеру, мог.

 

Искал он градусы кипенья

И замерзанья холодцов,

А также вычислял давленье

При разгрызаньи леденцов.

 

Пускай последняя зарплата

Ушла на опыты опять,

Но у Федотова ребята

Знать будут физику на пять!

 

* * *

Учитель химии Кубышкин

Был как солдат изранен весь –

То кислоту прольют детишки,

То грохнут взрывчатую смесь.

 

То магний в банке загорится,

Заполнив едким дымом класс,

То вдруг из колбы просочится

С шипением ужасный газ.

 

Но терпит всё учитель стойко,

Готов снести он сотни бед,

Готов расстаться с жизнью! Только б

Любили школьники предмет!

 

Мечтать не вредно

Мечтать не вредно на уроке

О море с синими волнами,

И о песке на солнцепёке,

И о ракушках под ногами.

 

О том, что ты – такой высокий,

Красиво сложенный спасатель…

Мечтать не вредно на уроке,

Лишь если ты – преподаватель.

 

Мечтать не вредно

Мечтать не вредно на уроке

Об атлантических закатах,

О реках, где плывут пирóги,

О каравеллах и фрегатах,

 

О том, что ты опять в дороге,

Отважный первооткрыватель…

«Мечтать не вредно на уроке!» –

Сказал себе преподаватель.

 

На уроке русского

Учитель воскликнул басом:

«Нет моего терпения!

Что у тебя под глазом?»

Я ответил: «Знак ударения!»

 

* * *

Пробежал, спасаясь

От волков, директор,

На стене физрук висит

Рядом с шимпанзе,

Бьет макака палкой

Видеопроектор,

Химик угрожает

Шваброю козе,

 

У доски коала –

Встал на лапы задние,

На верблюде физик

Проскакал вдали...

Чтоб по зоологии

Был урок нагляднее,

Школьники зверюшек

В школу привели.

 

* * *

Слыхал Петров, что инопланетяне

Людей крадут и, спрятав в корабли,

Под пытками из них секреты тянут

О жизни нашей матушки-Земли.

 

Но если вдруг пришельцы ночью тёмной,

Его, Петрова, свистнут самого,

То тут, Земля, ты можешь быть, спокойна:

Он двоечник – не знает ничего.

 

* * *

Вы слышали, с Федей Петровым

Какая случилась беда?

Такой вроде был здоровый,

Ну, простывал иногда.

 

Зараз шесть пирожных мог слопать,

Ходил и на самбо, и в тир...

Так вот, он с ума сошел ведь ––

Читает «Войну и мир».

 

* * *

Не знает Петров арифметику,

Английский не знает, ни грамма,

Зато каждый день по телеку

Он смотрит и смотрит рекламу!

 

Он знает, как сгладить морщины!

Он знает, как стать стройней!

А это важней для мужчины,

Чем ряд непонятных дробей!

 

Мечта

Мне трещать бы – как сорока,

Бегать – словно слон,

Грохотать бы – без умолку,

Как пустой бидон.

 

И плясать бы – как корова –

И – как лось – скакать.

Вот тогда уж я Петрова

Смог бы показать.

 

Тяжелый предмет

Памятку в цирке дают силачу:

«Сэр, вы силач, и вам по плечу:

Тумбы, трапеции, бревна, канат

И акробат, тот что сел на шпагат.

 

Иллюзионист, разделенный на три,

И шпагоглотатель со шпагой внутри.

Штангу толкайте,

Тяните авто,

Гирей играйте –

Не держит никто!

 

Но только Петрова не трогайте, сэр –

Характер тяжелый

Сверх всяческих мер!»

 

Преступление

В ночной беззвездной копоти

Пролез Петров в окно,

Порвав коварно по пути

Рубашку о стекло.

Мелькнули тёмные штаны

На фоне кирпича,

Сверкнула в отблеске Луны

Лопата у плеча,

За страшной маскою цветной

Из галстука отца

Никто не видел ни одной

Из мрачных черт лица.

 

Злодей, крадясь вдоль тёмных стен,

Коварно мял газон,

Когда унёс соседей в плен

Полночный сладкий сон.

В неровном свете фонаря

Вдруг выступил забор.

Калитка хлопнула. Скрипя,

Откинулся запор.

Метнувшись хищною змеей,

Злодей к кустам приник.

И в яме

Темной и сырой

Зарыл

Петров

Дневник!

 

Тревога

Когда Петров играет в музыкальной школе,

Как только струны трогает Петров,

В суп забывают повара насыпать соли,

Уходят постовые со своих постов,

Вороны на дубах кричат нестройно,

А школьный двор в кольцо берет спецназ

И говорит собравшимся:

«Спокойно!

Ребёнок изучает контрабас!»

 

Темной ночью

Темной ночью

В полвторого

У подъезда номер три

Семиклассника Петрова

Окружили упыри.

 

И клыки в него вонзили,

Чтоб испить младую кровь.

Издевательски над ними

Рассмеялся вдруг Петров:

 

– Вам помочь смогу я вряд ли,

Нету крови у меня!

Мою кровушку до капли

Выпили учителя!

 

* * *

С объявлением листочек

На боку столба висит,

Ветер слабо уголочек

Объявленья шевелит.

 

Не роман на нем, не повесть,

Там написано чуть-чуть:

«Потеряла Маша совесть,

Кто найдет, прошу вернуть».

 

* * *

Не ругайтесь на Сережу,

Что стоит он в лужице,

Ну и пусть синеет кожа,

Может, не простудится.

 

Что пристали все к нему вы?

Пусть стоит, раз нравится!

Вовсе он не рухнул с дуба,

Просто закаляется.

 

* * *

У Вани ужасная мания,

Он любит задачи решать,

Когда он решает задание,

То лучше ему не метать.

 

В такие моменты родители

Обходят его стороной

И просят друзей убедительно

Не заходить к ним домой.

 

Сидят по квартирам соседи,

Автобусы не гудят,

По рельсам составы не ездят,

Цеха и заводы стоят.

 

Пока занимается Ваня,

Все люди в России молчат.

Когда он решит заданье,

По радио сообщат.

 

* * *

На уроке рисованья

Ваня вазы рисовал,

Он чертил с большим вниманьем

Каждой вазочки овал.

 

Но за час урока Ваня

Не добился ничего,

Вместо ваз все время Таня

Получалась у него.

 

* * *

Ваня открытие сделать старался,

Чтоб написали в газетах о нем,

И потому по дворам он слонялся

С увеличительным стеклом.

 

Мальчик исследовал до посиненья

Вирусов разных, микробов, бацилл,

И, наконец, новый вид отклоненья

В собственной психике детской открыл.

 

Не умею

Танцевать я не умею

И стихов я не пишу,

Самолётики не клею,

За футболом не слежу.

 

Не умею петь я басом

И из глины не леплю,

НО ЗАТО – ОДИН ИЗ КЛАССА –

Я УШАМИ ШЕВЕЛЮ!!!

 

На уроке

Мне сказали: «Стих учи!»

Я в ответ на это: «Пчхи!»

Говорят: «Иди к доске!»

Отвечаю я: «Экхе!»

Всем поставили «отлично»,

Мне шесть банок и горчичник.

 

Циклоп

В классе есть у нас циклоп:

Глаз один – на целый лоб.

Но циклопом он у нас –

Пока жмурит правый глаз.

Как откроет правый глаз

Станет просто: школьник Влас.

 

Не хочется отцу и маме

Не хочется отцу и маме,

Чтоб Лёшенька зверька завёл.

Напрасно топал он ногами

И поливал слезами пол.

 

Ну что не так сказал им Лёха?

Кто их, родителей, поймёт!

Иметь зверушку разве плохо?

Ведь зверь хороший – бегемот.

 

Заикаюсь

Если я пуг-пуг-пугаюсь,

Сразу за-ик-ик-икаюсь,

Так ик-ик-ик-ик-икаю,

Что других пуг-пуг-пугаю!

 

Друзья

Круг за кругом с лучшим другом

С нашего двора

Друг за другом ходим цугом

С ночи до утра.

 

Друг за другом зорким оком

Пристально следим,

Чтобы вдруг он ненароком

Не дружил с другим.

 

Друг от друга молча кружим

Мы недалеко.

Другу друга, если лучший,

Хватит одного!

 

* * *

Мальчик Вася Паровозов –

Закаленный человек!

Не боится он морозов,

И ему не страшен снег!

 

Никакая стужа Васю

Никогда не победит!

Он ведь каждый день по часу

В холодильнике сидит!

 

Храбрый Вася

Если есть у Васи швабра –

Вася сразу очень храбрый!

Он со шваброю в руках

Смело мог бы на врага

На коне вперед скакать,

Шваброй головы срубать!

 

Если Васе швабру дать,

Он бы крепость мог бы взять

Или вражеский блиндаж!

Если б он на абордаж

Шел со шваброй, без хлопот

Взял бы Вася целый флот!

Что там флот! Со шваброй он

Взял бы все со всех сторон!

Потому ребята в классе

Не дают полы мыть Васе.

 

Объяснение

–В нашем мире почтальонов –

Где-то десять миллионов,

Звезд эстрады и балета

В мире тысяч десять где-то,

Что балет! Премьер-министров

Человек наверно триста!

 

– Ну а я, – добавил Петя, –

Лишь один на целом свете!

Не ругайтесь, гражданин,

Стекол много, я – один!

 

Футбол

Сказал из взрослых кто-то:

«Серёга, не робей!

Ты бей голы в ворота,

Но в окна нам не бей!

 

А коль в окно охота,

Стекло сначала вынь

Серёга – бац в ворота,

И вдруг услышал: «Дзынь!»

 

Стой, кто идёт!

– Стой, кто идёт!

– Бабушка и дедушка!

Мы несём тебе компот

С яблочком и хлебушком.

 

–Может, вы разбойники,

Вы пароль скажите!

– «Голова покойника!»

– Верно. Проходите.

 

Васин папа очень горд

Васин папа очень горд

Тем, что Вася любит спорт!

Называется тот спорт –

«Кто быстрей съест мамин торт»!

 

Портфель

Тетради, ластика кусок,

Два яблока, консервы,

Соль, спички, капель пузырек,

Чтоб успокоить нервы,

На память горсть земли родной

Да талисман от сглаза,

Вакцина для борьбы с чумой

И йод против заразы,

Тут репеллент против акул,

Там котелок и ложка...

Ну все, как будто. Дай мне стул,

Присядем на дорожку,

Не лей мне, мама, слез на грудь,

Не сыпь на раны солью,

А коль забыл чего-нибудь,

Шли в школу бандеролью.

 

Банка

Как-то шел из школы Ваня,

Банку ржавую пинал,

А за Ваней марсианин

Из ракеты наблюдал.

 

Он смотрел в большой бинокль,

Но никак не мог понять,

Для чего, идя с уроков,

Банку ржавую пинать?

 

Он почти дошел до бреда,

Приступ нервный перенес,

Но не смог найти ответа

На поставленный вопрос.

 

Был ученый марсианский

Все же вынужден признать:

«Можно смысл пинанья банки

Лишь на опыте понять!»

 

И, идя из школы, Ваня

С интересом наблюдал,

Как у дома марсианин

Банку ржавую пинал.

 

* * *

Ваня – мальчик-самолет,

Вопреки земным законам

Каждым утром он в полет

Отправляется с балкона.

 

И летит как птица он

Над двором и магазином.

Он вернется на балкон!

Если хватит в нем бензина...

 

Сундук

Строя дом в песочной кучке,

Витя, вглубь копнув совком,

Вдруг какой-то ящик с ручкой

Обнаружил под песком.

 

– Это мина! – крикнул Витя,

Бросив тут же все дела. –

Боевик недавно видел,

Там такая же была!

 

И без лишних разговоров

Витя – к маме напрямик,

Мама вызвала саперов,

Те примчались через миг.

 

Из песка саперы ящик

Аккуратно извлекли

И взрывать в лесную чащу

На машине повезли.

 

А взорвав, недоуменно

Наблюдали, как с небес

Деньги падают со звоном

На притихший в страхе лес.

 

Самый первый

Начинался первый век...

Утром, на рассвете,

Появился человек,

Первый на планете.

 

Первым сделал он топор,

Первым он оделся,

Первым он развел костер,

Первым он согрелся.

 

Первым сделать он сумел

На костре жаркое,

Первым первое поел,

А затем второе.

 

Сколько?

В нашем мире почтальонов –

Сто пятнадцать миллионов.

В нашем мире хоккеистов –

Двести восемь тысяч триста.

 

В нашем мире президентов –

Ноль, ноль, ноль одна процента.

Ну а сколько в мире рыжих?

Почему нас не сочли же?

 

Обошли кого едва ли,

Только нас не посчитали.

Даже тут, я вижу, мы

Оказались рыжими.

 

Наставление

Стой,

не ходи

за двери –

На улице скушают звери!

В дождь

у окна

не стой –

Смоет наружу водой!

Прыгай

не выше

полметра –

Сдует порывами ветра!

И, чтоб

не схватить

ангину,

Реже дыши –

вполовину!

 

Что я сделаю сегодня

Из-за леса в небо солнце вышло яркое!

Запущу сегодня я расписного змея!

Из-за леса в небо солнце вышло яркое!

Нынче я корабль из газеты склею!

 

Из-за леса в небо солнце вышло яркое!

Я сегодня лошадь встречу на аллее!

И тритона хитрого в нашем старом парке,

В прудике зеленом, отыскать сумею!

 

Просыпался...

Просыпался Глеб Петров

По утрам,

Просыпался Глеб Петров

Тут и там.

Просыпался Глеб Петров

Там и здесь,

Так в конце концов и высыпался

Весь.

 

Ковёр

Вышел Петрухин во двор,

Выбить персидский ковёр.

Веник покрепче он сжал…

Вскрикнул ковёр

И сбежал.

СТЫД ВАМ, ПЕТРУХИН,

И СРАМ!

Ласковей надо к коврам.

 

Валенки

Из избы в морозы

Выхожу отважно.

Снежно или вьюжно –

Мне уже не важно!

Скроюсь я надежно

От метелей злых

В валенках,

валенках, –

валенках моих!

 

Пусть серчает вьюга,

Буря воет злобно –

Мне тепло и сухо,

Мягко и удобно.

И ветра замолкли,

И мороз утих

В валенках,

валенках,

валенках моих!

 

Снаружи зябко,

Снаружи жутко,

Не поможет шапка,

Не поможет шубка,

Но надежны стены

Теплых шерстяных

Валенок,

валенок,

валенок моих!

 

Следы

У меня башмаки

Вдвое больше ноги

И носить их порой тяжело –

И теряю везде,

И топлю их в воде –

Каждый весит по паре кило.

 

А во время грозы –

Как с водою тазы.

Словно с тиной болота весной.

А зимою в них льды…

НО КАКИЕ СЛЕДЫ

НА ЗЕМЛЕ ОСТАЮТСЯ ЗА МНОЙ!

 

Вот пришло восьмое марта

Вот пришло Восьмое марта,

Распирает счастье грудь,

Подарить мне маме надо

В этот праздник что-нибудь.

 

Я умоюсь ей в подарок,

Ей в подарок причешусь,

Влезу в пару лучших тапок

И духами надушусь!

 

Макарона

Дали мальчику Антону

За обедом макарнону.

Макарона на тарелке

Свилась в узел, как змея.

 

Она выглядела страшно,

Но Антон её отважно

Продырявил тут же вилкой,

Только охнула семья!

 

– Дайте, – вымолвил Антоша, –

Макарону мне побольше!

Все с восторгом посмотрели

На него со всех сторон.

 

И медаль большую дали,

И картину написали,

Где он храбро побеждает

Стадо хищных макарон.

 

Бяка и Бука

Как доказано наукой,

Не похожи Бяка с Букой,

Бяка норы роет в гротах,

Бука прячется в болотах,

Бука ест стволы бамбука,

Бяка без ума от лука,

Бяка славен шерстью ценной,

Бука – голый совершенно,

Никогда бы Бука с Бякой,

Не увиделись.

Однако

Вопреки своей природе

Встретились они в Володе.

С ним-то ведь какая штука:

То он Бяка,

То он Бука!

 

Объявление

День холодный. Парк осенний.

Туча по небу бежит,

Столб листками объявлений

Словно листьями шуршит.

 

«Продаю Майн Рида повесть»,

«Укажу к богатству путь»,

«Потерял Аркашка совесть,

Кто найдёт, прошу вернуть».

 

И подпись: «Рыжая дворняжка,

Которую прогнал Аркашка».

 

Статуя

На плечо мне уселась кукушка

В ухо сунула смятый листок,

Воробей вьет гнездо на макушке,

Дятел клювом мне долбит висок.

 

И в ноздрях кто-то там копошится,

И во рту кто-то горький такой,

Прилетают в подмышки синицы

Кормят птенчиков мошкарой.

 

Не могу шевельнуть я рукою,

Не способен сомкнуть я ресниц,

Где опять этот дворник с метлою?

Пусть прогонит со статуи птиц!

 

В парке Горького

В парке Горького когда-то

Призрак жил.

Он во тьме, сверкая латами,

Кружил

И пугал народ своим

Поведением,

Представая перед ним

Привидением.

 

Саблей проткнут боевой

Заточенною,

Он крутил-вертел главой

Отсеченною.

Как луна взойдет,

То вздох, то стенания.

Кто услышит – упадет

Без сознания.

 

Люди ходят вечерком

Стороной.

Парк обходят все бочком

И – домой.

Не желающих ходить

Отдыхать.

Стало некого ловить

И пугать.

 

Стало незачем крутить

Головой.

Стало незачем вопить –

Прям, хоть вой.

Но однажды он глядит:

Гражданин

Старый, с палочкой стоит

И – один.

 

И решил он старичка

Напугать,

Так, чтоб тот от сквознячка

Стал икать.

И давай пред старикашкою

Скакать.

Головою, словно шашкою,

Махать.

 

И скрипел он – словно двери

На ветру.

И кричал пенсионеру:

«В пыль сотру!»

Но держался старикан

Молодцом.

И стоял, как истукан –

Строг лицом.

 

Призрак выдохся, стал голову

Ронять –

Гражданина пожилого

Не пронять.

Только утром он глядит

С первой зорькою:

Это ж памятник

Писателю, Горькому!

 

Не верю

Я не верю в привиденья

И не видел колдунов.

Это всё, без исключенья,

Измышленья болтунов.

 

В доме нету домовых,

А в лесу нет леших,

Нету печек ездовых

И избушек пеших.

 

Как же куче чепухи

Можно доверяться?

Ой, пропели петухи –

Надо растворяться.

 

На углу

На углу, в глубоком люке,

Жили-были злые злюки.

Злюки в люке веселились,

Если люди в люк валились.

 

Если люди не валились,

Злюки люты становились.

И тогда в глубоком люке

Раздавались злые звуки.

 

Люди звуки замечали,

К телефону тут же мчались

И кричали:

«ЖЭК? АЛЛО!

В ЛЮКЕ ТРУБЫ ПРОРВАЛО!»

 

Картофельный детектив

Услышав в прихожей тревожный звонок,

Я робко направился к двери.

– Кто там? – говорю,

Посмотрел сквозь «глазок»,

Глазам я своим не поверил!

 

На лестничной клетке, за дверью квартиры,

В высоких блестящих сапожках,

В сером, как сталь, милицейском мундире,

Стояла большая картошка.

 

– Кого вам? – спросил я ее в удивленье, –

Должно быть, вы спутали двери?

– По слухам, случилось у вас преступленье,

И нам это нужно проверить!

 

Картошка сурово вступила в квартиру

И мне предъявила свой пропуск,

Достала очки из кармана мундира

И тут же устроила обыск.

 

Сервант осмотрела, проверила спальню,

Зачем-то протерла окошко,

Затем, заглянув невзначай в умывальник,

Нашла шелуху от картошки.

 

Да, я не предвидел такой неудачи,

Улики плодя в беспорядке,

И срок отбываю на собственной даче,

Сажая картошку на грядке.

 

Заяц

Стоял я себе на платформе,

Ждал электричку просто,

Вдруг подошел ко мне заяц

Двухметрового роста.

Спросил, огорчаясь при этом:

– Скажите, а правда ли зайцам

Ростом выше двух метров

Езда в поездах запрещается?

 

– Да только лишь двухметровым? –

Сказал я ему в ответ. –

По-моему всяким.

Вздохнул он,

Пошел возвращать билет.

 

Теория относительности

Эйнштейн ОТНОСИЛ ведро

С мусором вечером поздно.

Блестела Луна, как ядро,

На небе в россыпи звёздной.

 

Он мусор ОТНЁС, почесал

На голове растительность,

Вернулся домой, написал

Теорию про ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ.

 

Живой уголок

Между партами гуляет

варан.

Крокодил открыть старается

кран.

 

Обезьяны отдирают

карниз.

По стене скользит удав

сверху вниз.

 

Антилопа катит глобус,

как мяч.

Доедают козы сборник

задач.

 

Делят птицы меж собой

потолок.

Очень уж у нас ЖИВОЙ

уголок!

 

Суп

Я сварил кастрюлю супа

Из шести различных круп,

Хоть крупу я сыпал скупо,

Получился дивный суп!

 

Он чудесен, как поэма!

Как картина он красив!

Этот суп для пьесы тема,

Для симфонии мотив!

 

Я не дам ни ложки супа

Даже лучшим из друзей!

Съесть такое чудо глупо,

Отнесу его в музей!

 

Удивительная ваза

Мне невиданную вазу

Посчастливилось купить –

И слова, и даже фразы

Ваза может говорить:

 

«Розы редкостного цвета!»

Или «Чудный аромат!»

Или: «Этому букету

Даже чайник будет рад!»

 

С той покупки мне в два раза

Интересней стало жить –

Потому что с умной вазой

Есть о чём поговорить!

 

У стоматолога

Клацает клещами стоматолог,

Хочет выдрать мой дырявый зуб.

Будет жуток этот час и долог,

Я сижу, не разжимая губ.

 

Мне в глаза сиянье лампы хлещет,

Я вцепился в кресло, жив едва.

Для чего схватил он сразу клещи?

Нужно познакомиться сперва!

 

Предложить конфеты пациенту,

Шахматами, шашками занять,

Чтобы я к ужасному моменту

Мог врачу, как другу, доверять!

 

Падают лекарства с белых полок,

Я смотрю упрямо в потолок.

«Что ж!» – сказал устало стоматолог

И достал отбойный молоток.

 

Послание, записанное на автоответчик

стоматологического кабинета

Штоматолог, доброй ночи!

Пожвонил я, чтоб шкажать

Что прижнателен вам очень,

Чтоб шпашибо передать!

 

Правда вот, швоим шипеньем

Я пугаю вшех подряд,

Но ш хорошим наштроеньем –

Жубы больше не болят!

 

И пушкай мне вмешто квашу

Проштоквашу продают,

Не жабуду помощь Вашу!

До швидания! Шалют!

 

Секрет

Есть секрет у Бабушки-яги:

С малолетства изучает йогу.

Ей шпагат и мостик – пустяки,

Несмотря на костяную ногу.

 

Приезжали в лес издалека,

Приглашали в цирковую труппу.

Объяснила Бабушка-яга,

Что без йоги не забраться в ступу,

 

Не поймать Ивашки никогда –

Тут лесная глушь, не Подмосковье!

Деньги, слава – это ерунда,

Главное для бабушки – здоровье!

 

Морской волк

«Скажи, бывает борода у волка?»

«Бывает, если только он морской.

На лапе в виде якоря наколка,

Суровый взгляд, наполненный тоской...

Тоска его, конечно, не простая,

Она не о лесах, а о морях,

О тех морях, где волки, сбившись в стаи,

Плывут на белоснежных кораблях!»

 

Игра

Гениальный генерал,

Не жалея времени,

Всё в солдатиков играл

От зари до темени.

 

Шли солдаты по ковру,

Плавали по тазику.

Знали: все они умрут

Сегодня хоть по разику.

 

Генерал пошёл в кровать.

Но не спят солдатики:

«Надоело умирать!

Убегаем, братики!»

 

И приплыли на заре

На картонном катере

К генераловой сестре:

«Прими нас в дочки-матери!»

 

НЛО

Во дворе жужжали пчёлы,

Было сухо и тепло.

У сто первой средней школы

Опустилось НЛО.

 

Были тут же позабыты

В средней школы все дела,

Дети с криком первобытным

Собрались у НЛА.

 

И пришельцы из кабины,

Расположенной внутри,

Первобытный стук дубины

Услыхали по двери.

 

Тут сказал пришелец старший,

Шевеля зелёным ртом

(Был пришелец очень страшный,

Но воспитанный притом):

 

«Мы прошли сквозь все напасти,

Сквозь космическую мглу!

А они нам вместо "Здрасьте!"

Палкою по НЛУ!

 

Мы никак не ждали встретить

На Земле такой приём!

Не умеют эти дети

Обращаться с НЛОм!

 

Выходить к ним никакого

Настроенья больше нет!

Прилетим сюда мы снова

Через двести тысяч лет!»

 

Тут моторы зажужжали,

Загудело НЛО

И в космические дали

Космонавтов унесло.

 

И не раз шалили нервы

У сидевших в НЛЕ

При рассказе о сто первой

Средней школе на Земле.

 

Дерзкая кража

Появилась тарелка летающая,

За нею тарелка бегущая,

За нею тарелка шагающая,

За нею тарелка ползущая.

 

И на кухне они совершили

Неслыханно дерзкую кражу –

У почтенной кастрюли стащили

Очень вкусную манную кашу.

 

Совет ворам

Товарищи воры, примите совет,

Скажите разбою решительно: «Нет!»

Я вас не ругаю, я вас не корю,

Но вас ведь за кражи отправят в тюрьму!

А там будет нечего вам воровать

Ну, разве что, тумбу, матрас и кровать.

 

Кто-то

У меня завелся кто-то,

Чем-то бряцает в ночи:

То раздастся чей-то топот,

То вдруг кто-то постучит.

 

Прикорнешь к утру немножко,

Сразу слышно: «стук» да «стук»,

Будто чьи-то ходят ножки,

Словно кто-то на посту.

 

Хоть стучит все больше, больше,

Не видать его пока.

Не видать его б подольше –

Страшный он, наверняка!

 

Кто кого

По лесу как-то у реки

Гуськом шагали грибники

И набирали кузовки

Лисичек и волнушек.

А им навстречу по тропе

Шагал огромный людоед.

И собирал в большой пакет

Он грибников на ужин!

 

Сов

Жил да был на свете Сов.

И средь тамошних лесов

В людях слыл не без причины

Самым лучшим из басов.

 

Но чарующий вокал

Понимал лишь – кто вникал.

Как он чудно шепелявил!

С красотой какой икал!

 

Так пускал он петуха,

Гукал, ухал и перхал,

Что в лесу сметало листья,

Будто с свистом несся шквал.

 

Но его из-за кулис

Снова звали спеть на «бис» –

Он же воплями на мили

Распугал волков и лис!

 

Страшная история

Вечер. Сумерки все гуще.

С речки волки воют пуще.

Утро далеко.

Я в избе от всяких пугал

Забиваюсь робко в угол –

Мало ли чего!

 

Накрываюсь одеялом,

Чтоб меня не видно стало –

Лишь торчит вихор!

Чешет жук в стене усы.

Тихо тикают часы.

Больно уж тихо!

 

Вдруг в избу в паленой шерсти

Лезут нечисти и черти.

Лица – будь здоров!

И костями громыхают,

Воют, ухают, вздыхают,

Как подвода дров.

 

Свищет тролль, лопочет леший.

Я – все меньше, меньше, меньше!

Сжался – не дышу.

И ко мне, злодеи, прямо!

И за мною руки тянут!

Чу, вас, черти, чу!

 

Вот уже почти коснулись!

Добралися! Дотянулись!

Я как гаркну: «О-о-о!!!»

Завопили черти хором

И исчезли за забором.

Снова никого.

 

Опасение

Опасаюсь я и ночи, и теней,

И всего, что дня немножечко темней!

Тролли робких караулят ведь впотьмах!

Раздается с темных улиц: «Ох!» и «Ах!».

 

Хоронятся и таятся по углам,

Поджидают, выбегают. Раз и «Ам!»

Опасаюсь даже собственную тень –

От нее я убегаю целый день.

 

К печке, трещущей поленьями, к свече…

Хоть давно стал привиденьем…

…вообще.

 

Грязный тролль

До чего ж с мытьем, порою,

Не везло малютке троллю!

Он обегал все леса,

Но не мог омыть лица!

 

Только тролль заглянет в лужу –

В луже мина – черта хуже:

Не украсишь, как ни крась –

Глазки в точку, кочкой грязь.

 

Сразу тролль от лужи – прыг,

Машет ручками и – в крик.

И с сердечком со стучащим

Скачет вновь в лесную чащу.

 

Вдруг лицом об липу – хрясь!

Грязь с лица и обтряслась.

 

Так лицом об деревца

Он бы бился без конца.

Только все же лучше в лужу –

Лужи мягче для лица!

 

Обознался

Маленький тролль через рощу бежал,

Пучил глазенки и тяжко дышал –

Чудища троллю казались везде:

В небе, в деревьях, в земле и в воде!

Где-нибудь скрыться скорее б от них!

Норку увидел, нырнул и затих.

Чудище пасть, отзевавшись, закрыло.

Село.

Икнуло.

Но что это было?

 

Портрет

У меня большие-пребольшие уши,

У меня огромный-преогромный нос.

Нет на свете глазок, как мои иль уже,

Нет на свете реже, чем мои, волос.

 

У меня коленки смотрят не в ту сторону,

Да и глазки тоже, судя по всему.

У меня головок с пальчиками поровну…

Я такой красавец –

страшно самому!

 

Не плачьте

Не плачьте, слезливые!

Есть ведь угроза,

Что смоют вас ливнями ваши же слезы:

Смоет ресницы сперва на глазах,

После лицо – за слезою слеза,

Потом, постепенно, шею и руки,

Оба колена и – полностью – брюки,

Пятки немытые, пальцы, сапожки,

Даже следы от сапог на дорожке…

Пока за рыданьем от вас, наконец-то,

Одно лишь останется мокрое место!

 

Чудак

Показался чудачина

Как-то в место людное.

Попросили, для почину,

Сделать чудо-чудное.

 

Но когда на пепелище

Все остались в рубище,

То сказали: «Ты, дружище,

Не чудак, а чудище!»

 

Змей Горыныч

Змей Горыныч словно птица

В поднебесье колесит,

То горляшкой поклубится,

То колибри повисит.

То порхает птичкой певчей,

То парит в ночи совой.

Я ж никак! А мне-то легче,

Я ж – с одною головой!

 

Драные кошки

Задела собака собаку.

Вступили собаки в драку.

Подрались собаки немножко

И стали… как драные кошки.

 

Размышления кота

Кот подумал – мышек есть,

Это все же грех!

Ведь у них же дети есть

Так же как у всех.

Есть у них отец и мать,

Что ни говори,

Идеалы, чувства, страсть,

Принципы свои.

Хоть у мыши меньше рост

И короче век,

Если вдуматься –

Она тоже человек.

 

Икота и кот

Как-то напала икОта на кОта…

Нет, лучше:

нашла икотА на котА…

Нет, лучше уж:

Икота пала на кОта…

Ну, в общем, икалось коту иногда.

 

Блины

Как-то жарились блины

Преогромнейшей длины.

Был длиною каждый блин

Много, много, много длин.

 

Шириною в шесть ширин,

С пряным запахом в аршин,

Теплотой размером в кус,

Да имели толстый вкус,

 

Пара белого – три клуба,

Пылу-жару – по два куба,

Спелый цвет – размером с локоть,

Чтобы вкусно было слопать!

 

Перед боем

Подкрепимся перед боем

И пойдем мы в бой опять,

Чтоб с тобою нам обоим

Легче было воевать.

 

Мы съедим побольше каши

И компота выпьем всласть,

Чтобы легче было Нашим,

На Ненаших наступать.

 

За победу нам ни сколько

Не претит ножи тупить –

За нее съедим мы столько,

Что не сможем отступить!

 

Бухта Барахты

Заплыли две яхты

В бухту Барахты.

И вдруг без причины

Исчезли в пучине.

 

Матросы с них еле

Доплыли до мели,

Встали по чину,

Искали причину:

 

Проверили снова

Глаза рулевого,

За нужные ль тросы

Тянули матросы,

 

Вдруг вскрикнули: «Ах ты!

Мы ж плыли без вахты!»

Поэтому яхты

И… бухты-барахты!

 

Игра

Я – самый хороший. Я добр и умен!

Я злых побеждаю мечом!

Он – самый плохой,

Разбойник лихой,

Злодейство ему нипочем!

 

Я – самый хороший!

Он – самый плохой!

Но завтра наступит,

И вот:

Он станет хорошим,

Я стану плохим,

И будет

все наоборот!

 

Я и Я

Помогаю людям я – паренек послушный.

Все ломаю тоже я, но какой-то худший.

«Добрый день!» – киваю я, паренек хороший.

Обзываюсь тоже я, но другой – поплоше.

Половина – добрая, вредная – другая.

Вот сейчас влеплю себе, буду знать тогда я!

 

Что бы было?

Интересно, что бы было,

Коль светило б не светило?

Ведь тогда же, очевидно,

Было б воздуха не видно.

Было б чем дышать незнамо.

Было б трудно, скажем прямо.

 

Добыл бы тогда Андрейка

Свой фонарь на батарейках –

Что отложен про запас.

Посветил

и всех бы спас.

 

Булыжники и лыжники

Почему на дороге лыжники

Никогда не встречают булыжники?

Потому что те ждут под снегом

Лета –

когда все займутся бегом!

 

Руководство для пилота

В небо взлететь чрезвычайно просто,

Нужно только вытянуться во весь рост,

Руки – спину побольше выгнуть,

Разбежаться посильней и прыгнуть,

Но не предаваться при этом беспечности,

А махать энергично конечностями.

И следить, чтобы не упасть внимательно,

А петь при этом,

совершенно необязательно!

 

Баллада о педалях

Мой родственник довольно дальний,

Точней сказать, внучатый дед, –

Имел один прибор педальный,

Похожий на велосипед.

 

Прибор был этот крайне сложен,

В нем было все наоборот,

Крутить педали дед был должен

Назад, чтоб двигаться вперёд.

 

Но вот, надев однажды летом

Костюм из пиджака и шорт,

Мой дед (он был слегка с приветом)

Установить решил рекорд.

 

Судьбу свою доверив року,

Держа в руках морской штурвал,

Мой дед отправился в дорогу,

Куда – он толком сам не знал.

 

Дед объезжал машины юрко

Неизъяснимой силы полн,

Так пляшет в шторм порой качурка

Среди морских, угрюмых волн.

 

Не загрязняя атмосферы,

Мгновенно он исчез вдали,

И даже милиционеры

За ним угнаться не смогли.

 

Светило солнце, крыши плавя,

За Землю бились рай и ад,

А дед спешил к всемирной славе,

Педали двигая назад!

 

И борода за ним летела,

Как флаг лихого корабля,

И медь за пазухой звенела,

Там было ровно три рубля.

 

Предупреждая граждан криком,

Чтоб избежать средь них потерь,

Дедуля с помпою и шиком

Проехал Химки, Клин и Тверь.

 

Но, будучи с Европой рядом,

Он не вписался в поворот

И пересек границу задом,

Педали двигая вперед.

 

С восторгом встретила таможня

Сложнейший этот пируэт,

Ведь провернуть довольно сложно

Такой кульбит на склоне лет!

 

Был закален мой дед трудами, –

Был в обхожденье очень прост,

В пути питался он дождями

И соблюдал Великий пост.

 

Вдаль унеслись Стокгольм и Осло...

На берегу Па-де-Кале,

К педалям присобачив весла,

Поплыл дед, как на корабле.

 

Вокруг него вода кипела,

Вставал стеной девятый вал,

Но объезжал его умело

Старик, вертя в руках штурвал.

 

Вздымались волны, опадали,

Рождая страшный катаклизм,

А дед крутил назад педали,

Вперед толкая механизм!

 

Не зря был в спорте столько лет он

И постигал прыжки и бег!

Встречал его весь Саутгемптон,

Когда дед выехал на брег!

 

Седые волосы намокли,

Хлеща дедулю по глазам,

Был рад мой дедушка, но мог ли

Не дать свободы он слезам?

 

Однако не был путь окончен,

И сквозь ликующий народ

Мой дед (он был на диво прочен)

Упорно двинулся вперёд.

 

Вокруг него лежали графства,

И деда звали в каждый дом

Вкусить питье, отведать яства,

Но дед кричал в ответ: «Потом!»

 

Неслись поля назад, и вот он,

Точь-в-точь жокей на рысаке,

С триумфом въехал в древний Лондон

В своем потертом пиджаке.

 

Сэр Тони Блэр, премьер-министр,

Толпою лордов окружен,

Сказал с улыбкой милой: «Мистер,

Упорством вашим поражен!

 

Никто еще таким макаром

Пролива не переплывал.

И «Дейли Телеграф» недаром

Героем года вас назвал!

 

За это все у нас просите

Коня, медали, денег, дом!

Одним лишь словом намекните –

В палату лордов вас введем!»

 

Мой дед, смущенный пышной встречей,

Негромко кашлянул в кулак

И приступил к ответной речи

(В речах он был большой мастак).

 

Дед заявил, что очень тронут

(В виду имея слабый ум),

Добавил он, что ноги стонут

И в голове какой-то шум,

 

А также скука по морозам,

По колосящимся полям,

По хлебу черному, березам

И по поющим соловьям.

 

Сказал, что он не принц наследный,

Чтобы дарить ему коней,

И что насос велосипедный

В дороге в триста раз нужней.

 

И тут же лорды длинным рядом,

Где каждый шел, задрав свой нос,

Зашли в спортивный, что был рядом,

И деду вынесли насос.

 

Старик пожал им крепко руки,

Сказать «спасибо» не забыл

И под торжественные звуки

По Темзе к родине поплыл!

 

И долго, стоя у ограды,

Махал платочком мистер Блэр:

«Мы были, сэр, вам очень рады

И будем снова ждать вас, сэр!»

 

Увы! Судьба непостоянна:

Когда мой дед не ждал беды,

Смерч налетел средь океана

И бросил дедушку во льды.

 

Теперь он там, среди медведей...

Но, в прошлое кидая взгляд,

Я верю, он домой приедет,

Педали двигая назад!

 

Греки

Жили-были в древнем веке

Древнегреческие греки:

Делали по-древнегрецки

Древнегреческие фрески,

Все – о древних грецких древах,

Древнегречке на посевах.

О «до нашей эры» вехах

И о первых древнегреках.

Глядь вдруг,

«древние навеки»

превратились просто в греков.

 

Очень средние века

В СРЕДНИХ веках было всё очень просто:

Люди все были СРЕДНЕГО роста,

Были в ту пору лишь СРЕДНИЕ братья,

В СРЕДНИЕ школы все шли на занятья,

СРЕДНЕ учились ребята тогда,

И в мире была всю неделю СРЕДА!

 

Храбрый рыцарь

Рыцарь как-то рыцаря

Вызвал на турнир:

«С вами буду биться я!

Приходите, СИР*!»

 

Рыцарь тут же писаря

Вызвал в кабинет

И письмо для рыцаря

Сочинил в ответ:

 

«Достославный рыцарь,

Говорить мне “СИР”

Вовсе не годится –

Я же вам не СЫР!

 

Если храбрый рыцарь

Так убог и СЕР,

С ним не стану биться.

Извините, СЭР!»

*Так обращаются только к королю.

 

Парики

Встарь носили парики

Даже кавалеры:

И седые старики,

И помладше сэры.

 

Если сэр не покрывал

Париком затылка,

Сэра штраф огромный ждал,

Каторга и ссылка.

 

Кавалеры

Встретились два кавалера –

Граф Антон и дон Валера:

Были латы у Антона

Из крепчайшего картона,

Были латы у Валеры

Из отличнейшей фанеры.

Граф позвал с собою дона,

Чтоб вдвоём сразить дракона.

«Эй, дракон!» – воскликнул граф.

А дракон в ответ: «Гав, гав!»

 

Кругозор

У дракона с давних пор

Широчайший кругозор –

Видит он одновременно

Север, запад, юг, восток,

Смотрят головы посменно

То наверх, то вниз, то вбок.

 

Семиглавость пригодится,

Это в жизни не помеха –

Нужно семь голов, чтоб рыцарь

Незаметно не подъехал.

 

Лук

Лук у лучника – из ветки,

Лук тугой и очень меткий.

Пусть он сделан из берёзы –

Враг прольёт от лука слёзы!

 

Шевалье*

Знаменитый ШЕВАЛЬЕ,

Проезжая чей-то двор,

Вдруг запутался в белье

И свалил чужой забор.

 

Шнур, прицепленный к белью,

Вёл в окошко к трём швеям,

И три дамы ШЕВАЛЬЮ

Надавали по шеям.

 

Поклонившись до земли,

Он поехал по делам.

Всем известно: ШЕВАЛЬИ

Но воюют против дам!

*Рыцарь-француз.

 

Неуклюжий ботинок

Как-то лорд, закончив танец,

Неуклюжесть проявил

И ботинком графу палец

В бальной зале отдавил.

 

Графа это возмутило,

Лорд был вызван на дуэль,

Только лорда в сон клонило,

Лорд хотел скорей в постель.

 

«Я готов на поединок, –

Он сказал. – Но ты не прав.

Тут виновен мой ботинок,

С ним и бейся, милый граф!»

 

Латы

Для царя сковали латы –

Вышли латы грузноваты.

Конь к такому не привык –

Вёз царя в атаку бык!

 

Чудо-блюдо

КРЕСТОНОСЕЦ ЧУДО-ЮДО

Отыскал в чужом краю,

Чтобы сделать ЧУДО-БЛЮДО

И отправить королю.

 

Не помог оруженосец,

Не спасла броня из лат –

Превращён был КРЕСТОНОСЕЦ

ЧУДОМ-ЮДОМ в КРЕСС-САЛАТ.

 

На пиру

Во дворце за старым портом

Пировал король с эскортом:

Гости скушали оленя,

Гости съели кабана,

Истребили все соленья,

Бочки выпили до дна.

 

А потом, не сразу встав,

Поднял тост какой-то граф,

Предложил затем барон

Съесть за графа макарон,

И призвал соседей лорд

За барона скушать торт.

 

В результате на рассвете

Все проснулись в лазарете.

Пил микстуры весь эскорт –

«За здоровье!» – крикнул лорд.

 

Блюдоеды

Жили-были блюдоеды

Страшные-престрашные:

Ели блюда за обедом

Разные-преразные,

Не картошку и сосиски

Сочные-пресочные,

А салатницы и миски

Прочные-препрочные!

 

Посол

На пиру посол царю

Говорит: «Благодарю

За такой сыкарный стол!

До свиданья, я посол!»

 

Что едят драконы?

Всем известно, что дракону

Трудно следовать закону.

Но зато он, как закон,

Соблюдает рацион:

 

Съест на завтрак бургомистра,

На обед – премьер-министра,

А за ужином сожрёт

Тех, кто их спасать придёт.

 

Драконы и принцессы

Не едят принцесс драконы –

Это вредно для желудка:

Вызывают резь короны,

И тошнит от пудры жутко.

 

Вкус какой-то очень бедный

У богатого сословья

И характер очень вредный –

Это вредно для здоровья!

 

Новое меню

Людоед в одной столовой

Взял со столика меню

И сказал весьма сурово:

«Я меню вам изменю!

 

Нет иного варианта,

Мой заказ на три лица –

Дайте мне официанта,

Повара и продавца!»

 

Тяжёлый крест

Немало ходит к людоеду

Страшил и пугал всех мастей.

Он и людей зовёт к обеду,

Но нету их среди гостей.

 

Уж так живёт он век за веком,

Таков его тяжёлый крест:

Едва сдружился с человеком –

Заправит соусом и съест.

 

Простодушный великан

Жил за лесом великан:

Даже сидя на поляне,

Был он больше, чем курган,

Мылся в озере, как в ванне.

 

Как-то был он приглашён

В местный замок местным графом.

В замке тряс над блюдом он

Вместо перечницы шкафом,

 

Хлеб и мясо нарезал

Дорогим клинком немецким,

Дворника швейцаром звал,

А швейцара звал дворецким.

 

Возмутилась всей душой

И заметила графиня,

Что невежа он БОЛЬШОЙ

И ещё БОЛЬШОЙ разиня.

 

Нота «ля»

Как-то Робин Гуд от скуки

Дёрнул тетиву на луке

И воскликнул: «О-ля-ля!

Это ж, братцы, нота ЛЯ!»

 

Разбойник Боб

Шёл разбойник Боб во мраке

Через реки и овраги,

Шёл дорогой покороче.

Был уже второй час ночи,

Или, может, даже третий?

Боб гадал, кого он встретит:

 

«Может, быстрого гонца?

Может, толстого купца?

Может, мельника с мешками?

Может, бабку с пирожками?

Может рыцарский конвой…

Может, мне пойти домой?»

 

Беседа

Повстречались людоеды:

«Гей, сосед!»

«Здорово, дед!»

Бают, кто кого отведал –

Что за цвет,

И сколько лет.

И решили:

Хоть, однако,

И бедняк – как сушняк,

Хуже нету,

Чем служака

Со штыком

Натощак!

 

Беседа за столом

Как-то ночью людоеды

Собрались со всех сторон

Обсудить свою диету

И пополнить рацион.

 

Поболтав про то и это,

Съев еды кто сколько смог

(Всем понравились котлеты),

Подвели они итог.

 

Род людской –– залог здоровья,

Долголетия секрет,

Он полезнее моркови

И вкусней, чем винегрет.

 

– Мы, – сказали людоеды,

Обожаем всех людей,

От седых старух и дедов,

До малюсеньких детей.

 

Но при том не любим жутко

Полицейских и солдат –

Даже крепкому желудку

Пули с минами вредят.

 

Удивительный ларец

Свой ларец открыл купец

И достал ещё ларец,

А потом ещё ларец,

А потом ещё ларец,

А потом ещё ларец,

А потом ещё ларец,

И копейку, наконец,

Из ларца достал купец!

 

Караул

Тишь… Ни ослика, ни мула

На мощёной улице.

Этой ночью караулу

Плохо караулится.

 

Днём окажутся в подвале

Меч, топор и палица –

Караул на карнавале

Будет карнавалиться!

 

Мирная жизнь

Хорошо, когда налётчик

Не чинит в домах разбой.

Чинит книги переплётчик,

Резчик возится с резьбой,

 

Возчик правит клячей смирной,

Пекарь в печь кладёт калач,

Все довольны жизнью мирной,

Недоволен лишь палач.

 

Что знают палачи?

Много знают палачи:

Сколько выдержит верёвка,

Знают, как точить мечи,

Как ведётся в кузне ковка,

 

Как устроить едкий дым,

Для чего бывает дыба*...

Но никто за это им

Не сказал ещё «спасибо».

*Орудие пытки. К счастью, давно

не используется.

 

Дух

Хорошо живётся духу

В старом замке мрачном!

Бей ногами что есть духу

По полам чердачным!

 

Сыпь всем на головы сажу,

Всех ругай безбожно!

Ничего тебе не скажут –

Духам это можно!

 

Старое имение

Прилетают ночью духи

В старое имение.

Пусть они не тронут мухи –

Страшно тем не менее!

 

Невезуха

Вот какая невезуха –

Призрак ночью встретил духа!

Если б не были из праха,

Оба умерли б от страха!

 

Старый пират

У пирата сто забот:

Он опять прибавил в весе,

На глазу заплатка трёт,

Непонятный скрип в протезе.

 

Но когда на абордаж

Он идёт со шпагой смело,

Двадцати ему не дашь –

Так людей меняет дело!

 

Ветеран

У дракона слух неважный,

У дракона много ран,

Раньше был боец отважный,

А теперь он – ветеран.

 

Из шести голов бедняге

Отрубили в битвах пять,

Так что старому вояке

Не с кем даже поболтать.

 

Барон и паж

Про барона до турнира

Говорил какой-то паж:

«Как блестит его секира!

Как идёт ему плюмаж!»

 

Но когда в конце сраженья

Волокли барона в дом,

Паж с улыбкою презренья

Произнёс: «Металлолом!»

 

На запятках

Недолюбливает паж

Королевский экипаж,

Где при шпаге и перчатках

Вечно ездит на ЗАПЯТКАХ.

 

Паж мечтает об одном:

Повстречаться с королём

Тёмной ночью на ЗАДВОРКАХ

И поездить на ЗАКОРКАХ!

 

Повезло

Две стороны

В военном запале

С целью войны

Друг на друга напали.

 

В латах и панцирях

Обе дружины

Вышли избавить

Себя от вражины.

 

Забрала скрипуче

Захлопнулись: «Щелк!»

Но сдвинулись тучи

И дождик пошел.

 

В мгновение ока

Броня заржавела –

Ни кашлянуть толком,

Ни выгнуться делом.

 

Потом очень долго

Из лат выбирались

Промокли, продрогли…

Зато – не подрались!

 

Щит

Гордился сэр Уильямс Том

Красивым кованым щитом.

Сэр Том Уильямс, в бой скача,

Не брал ни лат и ни меча,

Ни арбалета и ни стрел,

А только щит, что весь блестел.

 

Он правил к небу щит плечом,

И било солнце в медь лучом.

И Том летел на всем скаку,

Слепя лучом в глаза врагу.

А после, скромен и степен,

Легко их брал Уильямс в плен.

 

Он не дурак был,

Чтобы в бой

Таскать все тяжести

С собой!

(Тем, у кого мозги с собой,

Не нужно брать оружье в бой!)

 

Как стать рыцарем

Задумал раз один купец

Да в рыцари пойти.

Достал кольчугу из колец

И панцирь – для груди.

 

Надел весь рыцарский доспех,

И шлем к нему достал.

И плащ надел – красивей всех…

А рыцарем не стал!

 

Не стал бы даже, коль плащей

Надел бы целых три!

Ведь рыцарь – он не пук вещей,

А качество внутри!

 

Про забрало

Думает рыцарь

Водицы напиться –

Смело к колодцу идет.

Воду набрал он,

Но только забрало.

К чаше припасть не дает.

 

Сквозь лат сочлененья,

Сквозь дырку для зренья

Рыцарь пытался попить.

Но толку все мало!

Поскольку забрало

Маслом ленился полить!

 

Про барона и ворону

В замке старого барона,

Что не думал добрым стать,

Вместе с ним жила ворона.

И была ему под стать.

 

После ланча в доме ругань,

За обедом брань опять.

Перед сном побьют друг друга

И… идут спокойно спать.

 

Гнут они друг друга в дуги.

И бранят, на чем стоят.

Мыслей тоже друг о друге

Друг от друга не таят.

 

А вокруг на лье, далеко,

Никого, лишь тишь в глуши.

Хорошо иметь под боком

Локоть родственной души!

 

Кольчуга

У славного рыцаря Хьюго

Была длинновата кольчуга –

Скрывалася в глубь рукава

С рукою и вся булава!

 

Портного упрашивал очень

Он сделал кольчугу короче.

Но тот, как ни требовал витязь,

Твердил: «К кузнецу обратитесь!»

 

Кузнец же ответствовал Хью:

«Одежды, милорд, не кую!

Вы с ней обратитесь к портному!»

Придя из кузнецкого дому,

 

Хью плюнул с досады на пол

И тут же в поэты ушел –

Поэт – он, всегда ведь, – поэт:

Хоть впору кольчуга, хоть нет!

 

Храбрый рыцарь

Храбрый рыцарь Белый Сокол,

Отличился на войне,

Всех в сраженьях перекокал

Чем доволен был вполне.

 

Храбрый рыцарь Сокол Белый,

Обнажив стальной кинжал,

На копье зарубки делал

И в уме перемножал:

 

Этих кокнул,

Этих кокнул,

Пятью девять –

Сорок пять.

Шесть добавим,

Восемь сносим,

Полоненных не считать.

 

Этих кокнул,

Этих тоже,

Сколько кокнул я людей!

Что наделал я! О, Боже

Я не рыцарь, а злодей!

 

Возвратясь к родному крову,

По приказу своему,

Он судил себя сурово,

Он упек себя в тюрьму.

 

И в сырой тиши подземной

Оставался столько дней,

Сколько было в год военный,

Перекокано людей.

 

Этих кокнул,

Этих кокнул,

Пятью девять –

Сорок пять.

 

О том времени жестоком

Очень грустно вспоминать.

 

Совет

У Джона рыцарем был дед

И, покидая этот свет,

Напутствовал он Джона: «Внук,

Возьми мой меч, колчан и лук,

Возьми мой щит –и на коня!

Туда, где лязгает броня,

Скачи, мой мальчик, в рог труби,

Руби, руби, руби, руби!

Чтобы прошел о Джоне слух!» –

Сказал и испустил свой дух.

 

Но сколько Джон ни горбил плеч,

Не мог поднять он дедов меч

И вскинуть, целясь, мощный лук –

Валилось все из слабых рук.

Ну как такому в стан вояк?

Но Джон однажды понял – как.

Среди кинжалов и мечей

Он отыскал виолончель,

Настроил струны, взял смычок,

Сложил пюпитр в сундучок.

И быстрым шагом вышел вон...

 

Тогда гремело много войн,

А войска за ордой орда

Атаковали города,

С оружьем споря, кто сильней.

Но Джон –он действовал умней.

 

Веселый музыкант лихой,

Он брал всех в плен своей игрой.

«Сыграй еще!» – неслось вослед.

Никто не знал таких побед!

 

Когда был век его сочтен,

Призвал внучонка старый Джон

И произнес: «Запомни, внук,

Копье, топор, стрела и лук,

Упрямый рыцарь на коне

В непробиваемой броне –

Слабее, чем простой смычок.

Дарю тебе его, внучок!»

 

Совет

Джон Роберт Грей из рода Кент,

Запомнил с детских лет совет,

Что завещал Джон Грею дед:

«В боях лишь достигать побед!»

 

И вот, надеясь на успех,

Влезал Джон в дедовский доспех.

Но так тщедушен был и мал,

Что в нем руки не подымал.

 

А на него через лорнет

Смотрел с гравюр с укором дед,

И в голове всплывал совет:

«В боях лишь достигать побед!»

 

Но сколько Грэй ни горбил плеч,

Не мог поднять он дедов меч

И вскинуть, целясь, мощный лук –

Валилось все из слабых рук.

 

А на него из темных зал

С портретов дед его взирал.

И вспоминался вновь завет:

«В боях лишь достигать побед!»

 

И Джон стрелу (уж сколько лет!)

Пытался вставить в арбалет.

Но только как? Увы, не знал.

И вновь ломался арсенал.

 

Так жил Джон Грэй, забыв покой…

И вспомнил вдруг совет другой:

«Но делай все наоборот,

Коль сможешь тем прославить род!»

 

Достал смычок и скрипку он

И тихо вышел на балкон.

И онемело все в момент –

«Играет Грей!

Из рода Кент!»

 

Лучшее место

Джон Сильвер однажды пиастры

На острове спрятал под астры.

Но вскоре подумал, что тут

Пиастры немедля найдут.

 

Зарыл их потом, было, в яму,

Но вырыл и сунул к баньяну.

А на сердце все же тревожно,

Хоть сложно найти здесь, но можно.

 

Подумав, запрятал у скал.

Раздумав, их в холм закопал.

Но, вынув, метнулся в лесок.

Вернулся и сунул в песок.

 

Затем закопал их под сучья…

И в листьев нападавших кучу.

И даже – в жилище к кротам…

Но деньги отыщут и там!

 

Хоть скоро опустится мрак,

Джон деньги не спрячет никак.

Уж коли захочется люду

Достанут пиастры повсюду.

 

И вдруг, все на камни, смеяся,

Сложил.

И уплыл восвояси.

 

В погоне за теми деньгами

Изрыли все – яма на яме –

Лопатами землю кроша.

И все ж не нашли ни гроша!

 

Поскольку все те, кто искали,

Одну лишь деталь упускали:

Ведь, чтобы чего-то отрыть

Зарыто должно это быть!

 

Клад

Пираты как-то клад

Зарыли по пути.

Вернулися назад,

И не смогли найти.

 

Один сказал: «В пещере!»

Второй в ответ: «В дупле!»

Добавил третий: «В щели!»

Взревел четвертый: «В пне!».

 

Заметил пятый: «В скалах!»

Шестой вскипел: «В воде!»

Они везде искали,

Но не нашли нигде.

 

Когда они полночи,

Копали у болот,

Седьмой как захохочет:

«ДА

ОСТРОВ ЖЕ

НЕ ТОТ!!!»

 

Встреча

Плыли по морю пираты –

Ограбят корабль и рады,

Растратят пиастры в порту

И снова без крошки во рту.

 

Но вот у Карибов, в обед,

Видят пираты корвет,

Свистя, позалезли на реи –

Желают ограбить скорее.

 

Приблизились, взяли канаты –

Вдруг смотрят: там тоже пираты.

С канатами тоже, свистят –

И тоже ограбить хотят.

 

С часок помолчали неловко,

Попрятали в трюмы веревки,

Расплылись, не бросив ни звука –

Не грабить же, право, друг друга!

 

Строгий закон

Однажды король написал манифест

И люду прочел своему,

Что тех, кто за сутки три раза не ест,

Немедля отправить в тюрьму.

 

И те, кто из яблок компота не пьет

И каши не ест никогда,

В застенках тюрьмы проведут целый год,

А очень уж тощие – два.

 

И будет таким хитрецам приговор

Безжалостно жесток

И строг:

Сначала их кашей накормят – в упор,

Потом запихают пирог!

 

Король-чистюля

Король, каких полно везде

(не помню, как зовут),

Чтоб содержать народ в узде,

Устроил страшный суд.

 

За неуплаченный налог

Мыть уши заставлял.

За брань – сгонял на мойку ног.

За драки – умывал.

 

А за плевок на тротуар

В черте столичных стен –

О небо! Ужас и кошмар! –

Он чистил зубы всем.

 

Тех, кто прошел сквозь горн суда,

Что были там часты,

Узнать легко:

Они всегда

Пригожи и чисты!

 

Вид бандита

Как должен выглядеть бандит

Не знаете? А так:

Глаз правый должен быть подбит

А на другом – синяк.

 

Иметь он должен бороду

Немытую совсем.

И то, что нет зубов во рту

Должно быть видно всем.

 

Быть должен бос одной ногой,

Второю в сапожке.

И клад всегда таскать с собой

В картофельном мешке.

 

Носить лохматую косу

Кривую как ботва

Кольцо в ушах, кольцо в носу

И на руках по два.

 

Смотри за всеми, кто похож

Людей не пропускай.

Ищи резвее, а найдешь,

Резвее убегай.

 

Покупка

Однажды монарх из династии Мин

Увидел монарха династии Хань.

Над Минем знамена со знаками «Инь»,

Над Ханем знамена со знаками «Янь».

 

У Мина был хлопка китайского цинь*,

У Ханя – железный китайский юань**,

Юань получила династия Мин,

А хлопок китайский – династия Хань.

 

Ушел император под знаменем «Инь»,

Ушел император под знаменем «Янь».

И стала богаче империя Мин,

И стала мощнее империя Хань.

* Цинь – единица веса в Китае.

** Юань – китайская денежная единица.

 

Сила гвоздей

Однажды, к вящему урону,

Царь прицепился платьем к трону.

Царя тащили всею знатью,

Но раньше крепко шили платья.

Трон разнести пытались в щепки,

Да троны вырезались крепки.

Царя и трон снесли к окну

И крикнул он на всю страну:

«Отдам я все! Добавлю сверх! –

Тем, кто царя бы с трона сверг!»

 

Ходьба в народ

Когда-то встарь царь-батюшка,

Сменив монаршье платьишко

На старенькое, в пятнышках,

Отправился в народ.

 

Раздетый, необутый он

К купцам прошел он в будочки

Спросил, случайно будто бы:

«Как жизнь у вас идет?»

 

Купцы тотчас из будок все

На землю с шумом бухнулись

И лбами в землю стукнулись:

«Отлично, государь!»

 

А царь ходил посадами,

Цеплял всех: «Все – как надо ли?»

И все на землю падали:

«Великолепно, царь!»

 

И вот усталый царь-отец

Вернулся в царственный дворец.

Но был расстроен он вконец –

Уж больно все умны!

 

Но, коли ты – царем, и вот:

Решил пойти-сходить в народ,

Снять не забудь, идя в народ,

Корону с головы!

 

Те, кто не нападают

Меня всегда везде пугают

Те, кто на нас не нападают.

Они ведь могут на напасть

На нас коварно не напасть.

 

Иначе бы они едва ли

Секретно так не нападали.

По что их крики не слышны

Во мгле враждебной тишины?

 

Зачем глазами хлоп да хлоп,

Заместо просто раз – и в лоб?

Кого не видно никого –

Опасны все до одного.

 

А не опасны только те,

Кто не сидит незнамо где,

А кто открыто подойдут

Предупредят и нападут.

 

Наблюдения барсука

В листве оса

– Вжух!

Барсук сказал:

«Ух!»

Пролетел жук

– Вжик!

Сказал барсук:

«Шик!»

И стрекоза –

Раз!

Барсук сказал:

«Класс!»

А потом вдруг

Волк!

И тут барсук

Смолк

Да ка-ак побежи-и-и-и-и-ит!

 

Бык

Стоял в коровнике бык.

Вдруг мышка из норки – шмыг!

И бык сразу на пол – брык!

Ногами в воздухе – дрыг!

И все услышали крик:

– МЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-ЫШЬ!

 

Таракан

Вы не любитель тараканов,

А он вас любит, таракан!

Он мог бы вымыть вам стаканы!

Он починить вам мог бы кран!

 

Вы увидали таракана

И по бедняге тапком – раз!

Он всё же вымоет стаканы,

Починит кран! Но не у вас!

 

Хамелеон

Сообщил диспетчер-глаз:

– Жук в квадрате три сейчас!

И сюда на полной пилит,

Эй, язык! Давай на вылет!

 

Червяк

У червяка нет ног, увы!

Нет рук и даже головы.

О, как ужасно он живёт!

Червяк – один сплошной живот!

 

Божья коровка

Славу маленькой божьей коровки

Я стихами навеки продлю!

Она трудится без остановки,

Поедая несносную тлю!

 

Она радует глаз садовода

И художника радует глаз,

К нам с коровкой приходит погода,

Про которую скажете: «Класс!»

 

Ей не нужно надёжного крова

Для бедовой её головы!

Но летает она, как корова:

И на солнце есть пятна, увы!

 

Гусеница

– Вы знаете, кто такая гусеница?

– Это жена гу́ся?

– Нет, она, как Марья-искусница

Шёлк прядёт, но медленно, как бабуся,

И ходить не может, она же без ног,

Ползёт по дорожке или аллее.

На вид она прямо как колобок,

Ну, может быть, немного длиннее.

На теле её два лица,

Как будто бы раздвоилась в сутолоке.

Она когда-то вышла из яйца,

А потом спрячется в куколке.

– По-моему, у вас получается ерунда,

Я в ваших словах, простите, не разберуся.

Лучше я буду думать, как всегда,

Что гусеница – это жена гу́ся.

 

Улитка

Отвори потихоньку калитку,

Что в ракушку витую ведёт.

За калиткой старушка-улитка

Жизнь моллюска неспешно ведёт.

 

Эту даму не зря бесхребетной

Называет учёный народ,

Но зато и характер не вредный –

Никого, извините, не жрёт.

 

Однонога улитка, не скрою,

Но с такою ногой хоть куда!

Ведь нога у старушки длиною

Ото рта до конца живота!

 

Посиди со старушкою рядом,

Не испортит она аппетит,

Угостит наливным виноградом,

Голубцами тебя угостит!

 

И споёт про несчастную долю,

Про моллюсков тяжёлый удел,

Что не вылезти, бедным, на волю

Без того, чтобы кто-то не съел.

 

Что приходится ползать на пузе,

Что не могут ни встать и ни сесть,

И отдельно споёт о французе,

Что когда-то их выдумал есть.

 

Ты её обними на прощанье,

Всю сырую от слизи и слёз,

И торжественно дай обещанье

Всех моллюсков беречь от угроз.

 

Отвори потихоньку калитку…

Пусть недели пройдут и года,

Отварить потихоньку улитку

Ты не сможешь уже никогда!

 

Жук-рифмач

На дубу высоком жук-усач

Складывает рифмы по весне,

Он теперь скорее жук-рифмач –

Пишет стих жучихам на сосне.

 

Чтоб увлечь прекраснейших из них,

Чтобы покорился женский пол,

Нужно, чтоб нашёл быстрее стих,

Ну и дятел чтобы не нашёл.

 

Блоха

Скачет, скачет,

скачет, скачет,

Легковесная блоха,

Что же в мыслях она прячет?

Всё хи-хи ей, всё ха-ха!

 

Я смотрю, нахмурив брови,

 Ощущая гнева дрожь,

Знаю, хочется ей крови!

Ведь меня не проведёшь!

 

Я ведь знатный энтомолог –

Спец по всяким мелочам!

Я ловлю в свой белый полог

Насекомых по ночам!

 

Подкую под микроскопом

Попрыгунью, как Левша!

Хватит тут скакать галопом!

Цыц! Стоять! Ни с места! Ша!

 

Комары

К вам комары не лезут целоваться,

Они вам просто песенки поют.

Но лучше не устраивать оваций,

Пугает их, когда в ладоши бьют.

 

Вы лучше им букетик подарите,

(его на клумбе можно накосить),

А если с ними дружбы захотите,

Себя разочек дайте укусить!

 

Мухи

Вот не моют руков мухи,

И болят у мухов брюхи,

Потому что к ним в утробы

Забираются микробы.

А микробы тоже, детка,

Руки с мылом моют редко!

 

Микробы

Мы свысока относимся к микробам

Мы в школе не хотим про них учить.

Нужны огромной силы микроскопы,

Чтоб точку зрения микробов различить.

 

А им нужна людская справедливость,

Они ведь тоже, как и мы – народ!

Их не послушаем, устроят нам сопливость,

Боль в горле, в животе переворот!

 

А все повстанцы курят и плюются,

Живут всегда в зловонной духоте.

Поэтому я против революций,

Особенно таких, что в животе!

 

Нам нужно с ними ссориться едва ли,

Бедняжки ведь не многого хотят:

Чтоб им при встрече руку подавали!

Ну или вот мизинец бы хотя б!

 

Жук-олень

Бежал из леса жук-олень,

Стуча, как целый полк,

Но посмотри в густую тень –

Там спрятался жук-волк!

 

И тут оленю бы жуку

Пришлось бы умереть,

Но объявился на лугу

Огромный жук-медведь!

 

Конечно, бедный жук-олень

От страха задрожал,

И злой жук-волк, покинув тень,

Конечно, убежал.

 

И не вкусить оленю бы

Весенних брачных игр,

Но из высокой из травы

Вдруг выскочил жук-тигр!

 

Опять, конечно, жук-олень

От страха задрожал,

И жук-медведь под клёнов сень,

Конечно, убежал.

 

От страха одеревенев,

Олень главой поник,

Но вышел тут из-за дерев

С винтовкой жук-лесник.

 

Воспрянул жук-олень душой

И телом он восстал,

А тигр накидкой меховой

В лесной избушке стал.

 

Способны драмы потрясать

Жучиный сложный мир!

Пора про это написать!

О где ты, жук-Шекспир!

 

Тля

Вы знаете, что значит слово «тля»?

Что это: минерал, растенье, тумба?

А может быть, названье корабля

Великого и славного Колумба?

 

С него он громко закричал: «Земля!»,

Америки увидев очертанья,

И приказал матросам корабля

Раздать по лишней порции питанья.

 

А может, эта тля – кривая кость

В глубинах тела меж костьми прямыми?

Наверно, к ней питал большую злость,

Учёный, что придумал это имя!

 

О нет! Напрасно никого не зля,

Я вам скажу, что вышла тут промашка,

Что звонкое, коротенькое «тля» –

Всего лишь незаметная букашка!

 

Деревьям эта тля всегда вредит,

А муравьям, напротив – помогает!

Сироп даёт и зверский аппетит

В тех муравьях извечно разжигает!

 

И с тлёй они живут одной семьёй,

И ничего менять не нужно, ибо

У них с ней симбиоз! На этом с тлёй

Знакомство мы закончили, спасибо!

 

Шутка

Р. Мухе

 

– Иго-го! – заржала утка,

А потом сказала: «Шутка!»

 

Бегемот

Зверь бегемот не опасен,

Наслушались в детстве басен!

Он не обидит и мухи!

Да и не плохо в брюхе

У бегемота.

 

Рекс

С. Есенину

 

Дал Рекс на счастье лапу мне,

Хоть я силён и храбр,

Мороз прошёлся по спине,

Ведь Рекс – тираннозавр!

 

Дятел

М. Лермонтову

 

Скажи-ка, дятел, ведь недаром

Удар наносишь за ударом!

Зачем стучишь по веткам старым

Упорно день за днём?

 

Ответил дятел-непоседа:

– Стучу я в поисках обеда,

Сейчас достану короеда,

Съедим с тобой вдвоём!

 

Муравьед

И. Тургеневу

 

Увидев однажды во время обеда

Великий, могучий язык муравьеда,

Увидев такую большую длину,

Невольно воскликнете вы: «Ну и ну!»

А вот муравьи не обмолвятся словом,

Погибнут геройски – в молчанье суровом.

 

Термит

А. Пушкину

 

 – Я памятник себе воздвиг нерукотворный! –

Воскликнул о термитнике термит. –

На вид, конечно, он довольно спорный,

Но я уверен – долго простоит!

 

Охота на медведя

Д. Хармсу

 

Медведь сидел на суку.

Целый день говорил «ку-ку!»,

Чтоб охотник его не узнал,

А охотник под деревом встал

И, отнюдь не спеша никуда,

До заката считал года,

Он ушёл, счастливый внутри, –

Получилось семнадцать тысяч пятьсот двадцать три

года!

 

Совы

Г. Дядиной

 

У серых сов, как сказка древних,

В лесах живущих и деревнях,

Среди шуршанья, скрипов, стуков

Немало есть любимых звуков:

В ночи мычание коров,

И скрежет старых жерновов,

И звон колодезной цепи…

Но звук любимый: «Пи-пи-пи»!

 

Змея

Змея приползла в обувной магазин,

Попросила продать сапог. Один.

Но попросила сапог пошире:

«Я буду жить в нём, словно в квартире!»

Ей продавец объяснил популярно:

«Мы продаём сапоги попарно,

А не по одному!»

Змея прикинула в мыслях что-то,

Проверила состояние счёта:

«Ладно, давайте второй в придачу,

Буду ездить в него на дачу

на электричке!»

 

Крот

Там крот

Вырыл грот,

А тут

Вырыл пруд,

Сказал

Каракал:

– Ну, крот!

Ну и крут!

 

Питон

А. Зайцеву

 

Дрессированный питон

Без труда залез в бидон.

Не сумел, однако, он

Вылезти оттуда вон.

Раньше был питон питомец,

А теперь питон бидонец.

 

Разговор на тропинке

По тропинке полз червяк.

Мышь откуда ни возьмись,

Но на узенькой тропе

Им никак не разойтись!

 

И тогда на мышь червяк:

– Вяк!

Червяку сказал мышь:

– Ишь!

 

Закричал на мышь червяк:

– Вяк, вяк, вяк, вяк, вяк, вяк, вяк!

 

Но не стоит малышам –

Червякам дерзить мышам,

Мышь ужасно рассердилась,

Мышь сказала грозно: «Ам!»

И пошла дальше.

 

На Большом барьерном рифе

Б. Заходеру

 

Ныл коралловый полип:

– Это как же так?! Постой-ка!

Я, похоже, круто влип –

Лет на триста эта стройка!

 

Слон

Раз в июне у ручья

Слон напал на муравья.

Муравей сказал: «Мура!

Победим его! Ура!»

И призвал со всех краёв

Триста тысяч муравьёв –

На слона насели хором,

Слон бежал от них с позором.

В том же месяце, по слуху,

Этот слон напал на муху…

 

Му-мухи-хи,

или Разговор коровы с мухами, которые сидят у неё на спине

и нещадно ее кусают

Г. Кружкову

 

– Му-му-му!

– Хи-хи-хи!

– Му-му-му!

– Хи-хи-хи!

– Му-му-му!

– Хи-хи-хи!

Шлёп хвостом – и все стихи.

 

Все о птицах

Я сечас вам, дети, в лицах,

Расскажу про все о птицах,

Что в объеме занимает

Труд на тысяче страницах.

 

Птицы – это что летают,

Если крыльями махают.

Что летают-не махают –

Самолетом называют.

 

Птицы – это что кукуют,

Ухают, кукарекуют.

Что кукуют по часам лишь,

То часами и толкуют.

 

Птицы – те что так нигде,

Не гнездятся, как в гнезде.

Что в гнезде на вроде вафлей

Кличут осами везде.

 

Птицы – что заключены

В перья всяческой длинны.

Те что в перьях, но на конях

Феодальские чины.

 

Вобщем раз не самолет

Да летает и поет,

Это птица,

…коль не с борта

Скатапульченный пилот.

 

Летают ли утки

Летают ли утки?

Летают ли утки?

Летают ли утки,

Хотел бы я знать?

 

Мне это важней

Чем любые науки,

Чем семижды семь

И четырежды пять.

 

Летают ли утки?

Летают ли утки?

Летают ли утки,

Ведь вот в чем вопрос!

 

Летают ли утки?

И это не шутки,

Коль я до такого вопроса

Дорос!

 

Подробнее об авторе:

 

Станислав Востоков родился 1 апреля 1975 года в Ташкенте, столице Узбекистана. Сам о себе он рассказывает: «Рост: средний. Вес: небольшой. Глаза: есть. Появился на свет первого апреля, поэтому приглашение на день рождения все всегда считали шуткой, и праздновал я его в одиночестве. В детском саду я очень хотел попасть в школу, а после того как попал, восемь лет хотел попасть обратно. Писателем назвать себя не могу от крайней стеснительности, потому что привычен к мысли, что писатели – это Лев Толстой и Пушкин, а я не похож ни на того, ни на другого». Его мама – писатель, автор рассказов и поэм. И Станислав видел, как она каждый день работала за печатной машинкой.

Маленький Станислав много читал, любил рассказы о животных и сказки. Тяга к сочинительству проявилась у него в раннем детстве, однако о профессии писателя он не задумывался, считал её чем-то обыденным, ведь его мама была журналистом и сочиняла исторические романы. Гораздо больше мальчика увлекала работа лётчика и даже космонавта. В 7-летнем возрасте, прочитав «Приключения Незнайки», Станислав понял, что хочет сочинять книги. Однако тяга к космосу не исчезла, соединившись с желанием писать книги, и он решил стать фантастом. Позже он увлекся чтением книг о животных, захотел стать писателем-натуралистом. В детстве, живя в Ташкенте, Станислав был записан в две библиотеки, не считая школьной.

Учился в школе с углубленным изучением английского языка. В начальной школе мама предложила ему принять участие в конкурсе детского литературного творчества, организованном газетой «Пионер Востока». Станислав сочинил сказку о лягушке, которая летала на самолёте. Сказку не напечатали. Интерес к писательству на некоторое время угас, а интерес к живой природе, напротив, только рос. Первая публикация Станислава – иллюстрация к рассказу работника Ташкентского зоопарка В. Бутника «Чуня» (Пионер Востока. № 82. 16 октября. 1990). В следующем году в этой же газете была напечатана глава из книги Дж. Даррелла «Натуралист-любитель» в переводе Востокова и с его же иллюстрациями (Пионер Востока. № 24. 30 марта. 1991). В 1989 году Станислав стал юннатом в Ташкентском зоопарке.

В 1989 году, после окончания школы Станислав поступил в Художественное училище им. П. П. Бенькова, т.к. отлично рисовал. Особенно ему удавалась анималистика. С отличием окончил училище в 1993 году по специальности «театрально-декорационное искусство». После окончания училища работал в Ташкентском зоопарке. Там ухаживал за животными. Он любил свою работу, и ему до сих пор очень нравится бывать в Московском зоопарке.

Востоков пять лет переписывался со знаменитым писателем, натуралистом Джеральдом Дарреллом. Первый раз он написал ему большое письмо с предложением помощи. Дело в том, что в конце его книги был указан адрес для единомышленников и сочувствующих. Даррелл ответил Станиславу: «Спасибо! Но я имел в виду другую помощь. Пришлите 10 фунтов стерлингов». Востоков ответил ему: «Денег у меня нет, но давайте с вами дружить». При зоопарке был клуб для детей, интересующихся природой, который даже выпускал свою газету. Они каждый год присылали Станиславу непроданные номера. Он отправлял им свои рисунки и заметки и чем-то заинтересовал сотрудника зоопарка, ответственного за связи с общественностью.

Проработав год, Востоков в 1994 году получил предложение в составе группы герпетологов поехать в Камбоджу, страну тропических лесов и уникальных животных. Один из отелей в Камбодже устраивал для привлечения туристов выставку, посвящённую дикой природе, и Востоков отправился в поездку со своими рисунками животных. Выставка продлилась месяц. За это время группа, с которой приехал С. Востоков, познакомилась с работавшим в Камбодже американским бизнесменом и убедила его помочь в создании официальной организации по защите редких животных. Организацию удалось создать, но работать в ней С. Востокову почти не пришлось: зоопарк Дж. Даррелла пригласил его в свой Международный тренинг-центр сохранения природы. Стажировка в Центре началась в сентябре 1995 года и длилась четыре месяца. Это событие Станислав Востоков считает настоящим везением: он общался со студентами из разных стран, слушал лекции о животных в Международном обучающем центре сохранения природы, наконец, просто целых три месяца жил в фантастическом месте – в Центре, комнаты которого названы именами вымерших животных – «Странствующий голубь», «Дронт», «Тасманский волк». Таким образом, к диплому художника добавился диплом специалиста по разведению редких видов.

Второй раз Востоков приехал в Камбоджу в 1997 году, чтобы создать реабилитационный центр для гиббонов. Грант для этого предоставил Фонд имени Даррелла. С. Востоков нашёл союзников – сотрудника московского зоопарка и кинооператора из Ташкента, которые тоже находились тогда в Камбодже. Реабилитационный центр был построен в 10 км от Пномпеня, столицы Камбоджи, но просуществовал недолго. В стране вновь началась война. Гиббонов перевели в безопасное место, а центр закрыли.

В 1999 году С. Востоков снова приехал в Пномпень от Фонда имени Даррелла, но уже с образовательной программой. Востоков нарисовал и напечатал в местной типографии постер с картой Камбоджи, на которой были отмечены места обитания самых редких животных страны и даны их названия на кхмерском и английском языках. С. Востоков и представители некоммерческой организации «Cambodia World Family» распространяли постер в школах, правительственных организациях и иностранных культурных центрах. Завершив проект в том же году, Востоков уехал из Камбоджи. Знакомство с другими культурами позволило автору по-новому взглянуть на жизнь. Натуралист уверен, что необходимо обратить внимание всех людей на проблемы дикой природы, изменить отношение к братьям нашим меньшим.

Всё это время С. Востоков вёл дневник, на основе которого несколько лет спустя написал роман «Остров, одетый в джерси, или Специалист по полуобезьянам». Это произведение С. Востоков писал для взрослых. Но ему сказали: «Да ты что! Это же про животных». Про животных – значит, для детей. Так почему-то считается в нашей стране. Когда С. Востоков работал в зоопарке на острове Джерси, ему сказали, что для сохранения природы сейчас гораздо важнее не работа в зоопарке, а просвещение людей, живущих в городах, потому что именно города съедают окружающую среду. Востоков понял, как важно писать книжки о природе. Книга вышла в московском издательстве «Время» в 2007 году, а за несколько месяцев до этого, осенью 2006 года, «Остров…» победил на Всероссийском литературном конкурсе «Алые паруса». В 2011 году «Время» выпустило несколько переработанную автором версию книги – «Специалист по руконожкам. Остров, одетый в джерси». Эта книга полна милого юмора и колоритных персонажей. Яркой индивидуальностью в изображении писателя обладает каждый преподаватель и студент Центра, каждый хвостатый и клыкастый обитатель зоопарка. Множество смешных эпизодов, разбросанных по всей книге, способны заинтересовать не только ребенка, но и взрослого читателя.

Всего Востоков побывал в Камбодже трижды (в 1994–1995, 1997 и 1999 годах), проведя в этой стране в общей сложности около двух лет. Впечатления от поездок стали основой книги «Праздник поворота рек» (2019). Между второй и третьей поездками в Камбоджу, в 1997–1998 годах, Востоков работал в Научно-исследовательском институте охраны окружающей среды (сегодня ФГБУ «ВНИИ Экология»): писал статьи для новой редакции Красной книги России.

Станислав Востоков исколесил всю Евразию от Англии до Сингапура, а потом вдруг поселился в подмосковной деревне и стал писать книги. Вернувшись на родину, поступил работать в Московский Зоопарк, но тяга к писательству никуда не исчезла. Как автор художественных произведений для детей Востоков заявил о себе ещё в 1998 году. Газета «Жили-были» напечатала стихотворение «В Парке Горького», указав автором некоего Фёдора Полоскова. Это псевдоним, а стихотворение – единственное произведение Востокова, опубликованное им под вымышленным именем. Вскоре начал публиковать стихи и рассказы в газетах и детских журналах «Мурзилка», «Простоквашино», «Юный натуралист», «Пионерская правда», «Кукумбер», «Вовочка», «Колобок и два жирафа» и другими.

В 2001 году Востоков был литературным составителем журнала для подростков «Пампасы» издательского дома «Весёлые картинки». Через год журнал был закрыт, и Востоков стал составлять и редактировать научно-популярные энциклопедии для детей в творческом объединении «Чёрная курица» при Фонде Ролана Быкова. Публиковался он и в периодических изданиях, адресованных взрослым читателям. Его произведения печатал литературно-художественный и публицистический журнал «Урал» (Екатеринбург). Кроме того, Востоков – постоянный автор альманаха для семейного чтения «Детская» (2015). Альманах, «выросший» из одноимённой рубрики журнала, печатает стихи и прозу ведущих отечественных детских писателей.

Какое-то время ему ещё удавалось совмещать две профессии, благодаря чему появилась книга «Московский зоопарк. Записки служителя» (2004). В ней нашли отражение события 2000–2001 годов, когда С. Востоков работал в Московском зоопарке, в Доме птиц. Книга рассказывает о жизни Московского зоопарка, об отношениях смотрителей с их подопечными – животными и птицами. Читатели узнают много нового о любимцах публики: жирафе Самсоне, белых медведях, амурских тиграх; познакомятся с тем, как служители зоопарка ухаживают за животными. Вместе с автором читатели могут понаблюдать за повадками зверей, посмеяться над забавными случаями, которые происходят с обитателями зоопарка почти ежедневно. В 2010 году «Московский зоопарк…» был издан «Самокатом» в новой редакции под названием «Не кормить и не дразнить!». В 2007 году этот сборник рассказов вместе с книгой «Остров, одетый в джерси» получил премию литературного конкурса «Заветная мечта» в номинации «Лучшее произведение о животных, о живой природе». В 2011 году мюнхенская Международная юношеская библиотека включила «Не кормить и не дразнить!» в список «Белые вороны» Международной юношеской библиотеки в Мюнхене – ежегодный каталог лучших книг для детей и подростков, созданных писателями из 40 стран. В 2004 году писатель принял участие в Форуме молодых писателей России в подмосковных Липках и семинаре молодых детских писателей в Переделкино.

В 2006 году в издательстве «Эгмонт Россия ЛТД» вышла повесть С. Востокова «Ветер делают деревья, или Руководство по воспитанию дошкольников для бывших детей и будущих родителей». В ней Востоков утверждает, что дети гораздо умнее, добрее и проницательнее взрослых. Они чувствуют связь с целым миром и понимают всё на свете, а потом вырастают и забывают об этом. Они становятся сухими, чёрствыми и равнодушными, думают только о пользе и выгоде, не способны видеть красоту. Писатель весело и умно обыгрывает принцип «будьте как дети», по ходу опрокидывая штампы и выворачивая наизнанку стереотипы, – получается нестандартно и интересно. У Востокова есть всё, чему следует быть в книжке «про детский сад». Есть воспитательница, которая руководствуется в работе исключительно «методичками»; есть дети, которые играют, дерутся и едят манную кашу. Но есть ещё Гена Спицын – размышляющий и рассуждающий герой-созерцатель. Востоков виртуозно и очень смешно изображает такого не по годам мудрого младенца, детсадовского философа, который «отстраненно» наблюдает жизнь, судит, анализирует и делает выводы. «Сегодня мы с бабушкой ходили в поликлинику. Оказывается, все больные там собираются. Они часами стоят в длинных очередях и молчат. Мне кажется, они болеют из-за того, что сюда ходят. Я решил в поликлинику никогда не ходить, побольше ездить за город и дышать свежим лесом».

«Взрослые глазами детей» или вообще «мир глазами ребёнка» – старый-престарый литературный приём. И Востоков отыгрывает этот приём по полной программе. Тут вам и детско-родительские взаимоотношения, и проблемы сочетания педагогических теорий с воспитательской практикой, и вопросы экологии, и профориентация, и дороги к прекрасному… Автор понимает, что читатели готовы принять игру, поэтому не отказывает себе в удовольствии подразниться: «Сегодня мы с бабушкой ходили в картинную галерею, чтобы укрепить мой художественный вкус. Вкус мой креп от картины к картине, и когда мы подошли к полотну “Утро в сосновом лесу”, я понял, что меня уже не испортить никаким абстракционизмом». А вообще – обусловленная жанром «детская наивность» в сочетании с собственной востоковской одарённостью производит очень неожиданное, свежее впечатление. «…Вера Александровна читала нам сказку про Ивана-царевича, который победил Змея Горыныча. А я думал, как жалко, что ни одного змея не осталось. Они, наверно, очень красиво летали к закату». Открывайте эту книжку и читайте – узнаете много нового, причем не только о детсадовских буднях, но и о жизни вообще. По итогам Всероссийского проекта-конкурса «Книга года: выбирают дети» эта повесть вошла в десятку лучших, выпущенных в 2012 году.

Можно вспомнить и другие книги Востокова: «Президент и его министры», «Рядовой Горилла», «Брат-юннат», «Московский зоопарк. Записки служителя», «Остров, одетый в джерси, или Специалист по полуобезьянам», «Зимняя дверь», «Как правильно пугать детей?», Криволапыч», «Секретный пёс», «Коровья удочка», «Кум Королю», «Стражи беспорядка», «Чёрный Алекс – няня специального назначения», «Монстры, привидения, чудовища», «Не кормить и не дразнить!», «Рябиновое солнце», «Фрося Коровина», «Прокопий Капитонов». А ещё сборники стихов «Сэры и драконы», Я бы так не смог».

В 2015 году в «Белой вороне» вышла новая книга Востокова – «Кум Королю». Она описывает жизнь в обычной подмосковной деревне, где самыми частыми гостями оказываются птицы. Иллюстрации для книжки нарисовала Вера Цепилова и в сентябре 2016 года получила за них диплом Всероссийского конкурса книжной иллюстрации «Образ книги».

В 2020 году Востоков перевёл книгу Х. Лофтинга о добром докторе Дулиттле, который под пером Корнея Чуковского превратился в доброго доктора Айболита. Все существовавшие до сих пор русские переводы и пересказы этой классической сказочной повести довольно далеки от оригинала. Перевод Востокова гораздо больше похож на то, что написал Х. Лофтинг. В следующем году, 2021-м, он перевёл продолжение приключений доброго друга всех зверей на свете – «Путешествие доктора Дулиттла» (этой книги до сих пор на русском языке не существовало). «История доктора Дулиттла, его удивительной жизни на родине и невероятных приключений в заморских странах» и «Путешествие…» увидели свет в московском издательстве «Волчок».

Станислав Востоков написал более двадцати книг, среди которых сборники стихов и рассказов, биографические, сказочные и фантастические повести. Пять изданий вышли с рисунками автора: «Московский зоопарк. Записки служителя» (2004), «Остров, одетый в джерси, или Специалист по полуобезьянам» (2007), «Не кормить и не дразнить!» (2010), «Специалист по руконожкам. Остров, одетый в джерси» (2011), «Праздник поворота рек» (2019). Произведения Востокова переведены на иностранные языки: «Фрося Коровина» – на финский (2015) и немецкий (2019), «Секретный пёс» – на китайский (2017), «Зимняя дверь» – на фарси (2019).

Станислав Востоков много путешествует. Кроме острова Джерси он работал в Камбодже, несколько месяцев жил в Финляндии, в старой шведской усадьбе. Писатель много ездит по России, участвует в литературных мероприятиях, встречается с юными читателями в школах и детских домах, в клубах и библиотеках. Его приглашали для встреч с детьми в Германию, Финляндию, на Кубу. Когда в интервью журналу «Библиотека» Востокова попросили рассказать о самых ярких впечатлениях из своих путешествий, он ответил: «…Когда долго находишься, допустим, в тропической стране с совсем другим укладом жизни, то необычное, в конце концов, становится обычным, а привычное, например, снег, Новый год или трамвай, кажутся какой-то экзотикой, почти выдумкой». В наши дни писатель продолжает заниматься литературным творчеством, выступать за защиту и охрану природы. Его приглашают на разные литературные мероприятия, проходящие в России и не только. Он становился желанным гостем во Франции, Германии и Финляндии.

Станислав Востоков – современный детский писатель, признанный не только в России. Его книги вошли в список лучших произведений мировой литературы для детей. За создание добрых, увлекательных рассказов Международный совет по детской и юношеской литературе ЮНЕСКО присудил Станиславу Востокову Андерсоновский диплом. Произведения писателя не раз входили в десятку лучших книг для детей.

Титулы, награды и премии:

2006 – премия «Алые паруса» за книгу «Президент и его министры».

2007 – Национальная детская литературная премия «Заветная мечта» за книги «Московский зоопарк. Заметки служителя» и «Остров, одетый в джерси, или Специалист по полуобезьянам» в номинации «Лучшее произведение о животных и живой природе».

2008 – Национальная детская литературная премия «Заветная мечта» за книгу «Президент и его министры».

2011 – книга «Московский зоопарк. Заметки служителя» вошла в ежегодный каталог лучших книг для детей и подростков «Белые вороны» Международной юношеской библиотеки в Мюнхене.

По итогам всероссийского проекта-конкурса «Книга года: выбирают дети» (российский вариант всемирной премии Сhildren`s Choices – «Детский выбор») книга С. Востокова «Ветер делают деревья» вошла в десятку лучших, выпущенных в 2012 г.

2013 – Литературная премия Всероссийского конкурса на лучшее произведение для детей и подростков «Книгуру» за книгу «Фрося Коровина».

2014 – Почётный диплом IBBY за книгу «Зимняя дверь»; Международная детская литературная премия имени В. П. Крапивина за книгу «Фрося Коровина»; Всероссийская литературная премия имени С. Я. Маршака в номинации «Проза» за книгу «Рябиновое солнце».

2015 – Литературная премия Всероссийского конкурса на лучшее произведение для детей и подростков «Книгуру» за книгу «Криволапыч».

2017 – Литературная премия имени Корнея Чуковского в номинации «За плодотворную деятельность, стимулирующую интерес детей к чтению, к отечественной литературе»; премия «Книгуру» за книгу «Брат-юннат».

Его повести и рассказы – добрые и увлекательные, познавательные, населены самыми разными животными и отличаются замечательными и тонкими наблюдениями за жизнью природного мира. Они учат доброте, бережному отношению к окружающей среде, воспитывают нравственность и благородство. Следуя последним тенденциям развития мировой литературы, его произведения находятся на грани взрослой и детской литературы. Универсальность адресата делает книги Востокова идеальными для семейного чтения вслух, во время которого можно вместе учиться глубоко видеть и широко чувствовать. Дети у него могут занимать место взрослых, а взрослые, наоборот, вести себя как дети. Как настоящий взрослый ребенок, Востоков одинаково успешно говорит и с детьми, и с взрослыми. Он одновременно играет с ними, обучает, воспитывает и, что очень важно, объединяет всех читателей многоадресной детской книги. Ему удается показать всю сложность и неоднозначность человеческой жизни, сохраняя чувство юмора, оптимизм и детское восприятие. Имя Станислава Востокова известно родителям, которые ищут для своих детей увлекательные и полезные книги. Известная фраза о том, что для детей нужно писать так же, как для взрослых, только лучше, имеет к нему прямое отношение. Чтобы заинтересовать современных детей, нужно быть немного суперменом, самому совершать подвиги и делать открытия. Иначе юные читатели не поверят. Востокову верят безоговорочно.

В многочисленных интервью Станислав Востоков воздерживается называть себя писателем, а тем более детским: «Для меня писатели – это взрослые люди, например, Лев Толстой. Такие, к которым прислушивается вся страна. Например, Коваль или Солженицын. Так что писателем я себя не признаю». Отзывов о творчестве Востокова еще не так много, но они самые благожелательные. Писателя отмечают мэтры детской литературы Эдуард Успенский и Валерий Воскобойников. Э. Успенский в предисловии к книге «Стражи беспорядка» писал: «Дорогие ребята! Сегодня вас очень трудно отлепить от телевизора и компьютера. Но если все же ваши родители заботятся о вашем воспитании и иногда у них хватает сил оторвать вас от монитора, чтобы заставить что-нибудь почитать, то книга Станислава Востокова – это именно то, что вам нужно. Если вы начнете ее читать, то не остановитесь, пока не доберетесь до самого конца. Ведь повести Востокова одновременно и воспитательные, и в меру хулиганские. Есть в этой книге и настоящие герои – ангелы, которые борются с демонами и колдунами. Как вы думаете – кто кого? Я лично за ангелов. Книга подарит вам немало веселых минут, и кто знает, может, прочитав ее, вы отправитесь не к компьютеру, а прямиком в библиотеку, чтобы читать, читать и еще раз читать. А значит умнеть, умнеть и еще раз умнеть. Я лично после прочтения книг Станислава Востокова из библиотеки не вылезаю».

Т. А. Федяева: «Книги С. Востокова удивительно похожи на автора – писателя-мыслителя, созерцателя с отчетливо выраженным философским типом восприятия действительности. Очевидно, что особая, чуткая внимательность к окружающему была заложена в семье, воспитана мамой – автором исторических романов. Одно из главных свойств писательской манеры Востокова составляет также вдумчивое отношение к внутреннему, душевному облику человека, которое стало источником особого лиризма его книг.  Из автобиографии Станислава Владимировича видно, что он всегда прислушивается не к диктату внешнего мира, например, к литературной моде, а прежде всего к своему внутреннему голосу, который ведет его по жизни и фантастическим образом претворяется в событиях его биографии. Думается, что восточный мир, в котором вырос будущий писатель, также наложил особый отпечаток на понимание окружающего – аналитичность мысли в его творчестве сочетается с тонким и по-восточному мудрым вчувствованием в многоаспектность и сложность изображаемой действительности. Востоковский взгляд на мир включает в художественное освоение последнего научную составляющую, что сближает его творчество с бианковским, но у Востокова мировоззренчески нагруженная ясность научного знания о природе составляет лишь одну часть той картины действительности, которая вырастает в его книгах, главные образы которых не животные как у Бианки, Сэтон-Томпсона или Даррелла, а дети, их внутренний мир».

В. Ю. Чарская-Бойко: «Проза Востокова очень ироничная и легкая, но при этом она далека от простоты. Совершенствуя своё мастерство, писатель создаёт всё более сложные и неоднозначные тексты. Его книги отвечают самым современным тенденциям развития детской литературы, для которой характерно все большее размывание границ между детскими и взрослыми произведениями. Книги Востокова можно назвать взрослой детской литературой. Главные герои – дети, соответственно, повествование ведется с детской точки зрения, но в подтексте всегда явно слышен ироничный голос взрослого. Иногда они меняются местами, иногда смешиваются и их сложно различить. Это размывание границ взрослого и детского отличает такие произведения автора как «Ветер делают деревья» (2006) и «Фрося Коровина» (2013).  Книга Станислава Востокова «Ветер делают деревья» впервые была опубликована в издательстве «Эгмонт Россия» в 2006 году и переиздана издательством «Самокат» в серии «Витамин роста» (для тех, кто только научился читать). Она вошла в десятку лучших книг, выпущенных в 2012 году по итогам всероссийского проекта-конкурса «Книга года: выбирают дети». В подзаголовке автор указывает, что это «Руководство по воспитанию дошкольников для бывших детей и будущих родителей». Сам же Востоков очевидно относится к тем взрослым, которые смогли сохранить в себе детство. Писатель удивительно тонко чувствует детей, понимает их логику и психологию.

Зная, как часто взрослые не могут или не хотят услышать маленьких детей, Востоков дает слово ребенку. Книга написана в форме дневниковых записей Гены Спицына, который ходит в детский сад номер три. Он очень развитый и вдумчивый мальчик. У него есть кличка – гений, которая, как он думает, происходит от его имени. Но по ходу повествования становится понятно, что в некоторых вопросах он действительно интеллектуально превосходит своих сверстников. В его записях отражены не только события и происшествия, которые сопровождают его повседневные будни, но его мысли по каждому поводу. Например, он размышляет о наказании: «Только я не пойму, почему человека за проступки в угол ставят? Неужели он от этого лучше сделается? Мне кажется, если человек всё время будет в углу стоять, наоборот бандитом вырастет и на людей нападать начнёт» [с. 20]. Когда же Гена делится своими сомнениями с воспитательницей, она ему объясняет, что это делается, «чтоб другие дети боялись в угол попасть и нехорошие поступки не повторяли. Это способ воспитания такой. Не суйся в мою работу со своими методами!» [с. 20]. Педагогическое вдохновение воспитательница Вера Александровна черпает в методическом пособии по воспитанию дошкольников, которому следует неукоснительно. Но, взглянув на себя, своих подопечных и свою работу глазами ребенка, в конце книги она наконец понимает несостоятельность данного руководства. Оказывается, что оно больше подходит для того, чтобы делать бумажные гирлянды, чем для воспитания детей. Востоков наглядно показывает несостоятельность любых сухих теоретических выкладок, когда речь идет о живых детях. Малышам не нужна простота и догматы, им нужно внимание и простор для их безудержной фантазии и энергии. Они гораздо умнее, чем считают взрослые. Например, когда Гена Спицын говорит комиссии, проверяющей их садик, что у них мало литературы, им привозят … набор кубиков с буквами на боках. Когда же на следующий день Вера Александровна неожиданно, к большому удивлению детей, начинает изучать с ними букву Р и просит их назвать слова на эту букву, Гена говорит «радиатор». Но, опять же к своему удивлению, получает упрек: «Гена, – ответила Вера Александровна, – я попросила тебя слово назвать, а не показать, какой ты умный!» [c. 45]. А Гена-то, оказывается, знает слова и посложнее, такие, например, как «реинкарнация». Но Вера Александровна упорно отказывается замечать, какие же на самом деле ее подопечные. Видимо, как и авторы ее руководства по воспитанию дошкольников, в котором нет стихотворения Пушкина «Деревня», а значит, Спицыну не стоит читать его своим товарищам. Лучше, встав в круг и хлопая в ладоши, всем вместе петь «Вот оно какое наше лето!» несмотря на то, что за окном осень. Вот такая она строгая логика взрослых.

Книги Востокова всегда очень остроумны. Не исключение и «Ветер делают деревья». Юмор возникает из несоответствия детской и взрослой точек зрения. Например, дети и взрослые по-разному читают сказки. Воспитательница рассказывает детям про Колобка, который в пересказе Гены ушёл от Бабушки с Дедушкой «и стал бродяжкой. Потом попал в дурную компанию и плохо кончил» [c. 14]. Вера же Александровна, как истинный педагог, сказу же объясняет, что это произошло потому, что Колобок в их садик не ходил. После того, как Вера Александровна читает сказку про Красную Шапочку, Спицын недоумевает: «это какую же внешность должна иметь бабушка, чтоб её родная внучка в волком спутала?» [c. 21]. Когда Вера Александровна описывает, каким должен быть хороший ребёнок, один из детей сразу понимает, что «хороший ребёнок – это парализованный ребёнок!» [c. 54]. Писатель заставляет своих читателей не только смеяться. Из его книги дети могут почерпнуть знания в конкретных областях: география, ботаника, биология, анатомия, психология, литература, этнография, история и философия. Дети не понимают многих явлений, но очень стараются все как-то объяснить и классифицировать в силу своих возможностей. Для них гора – это цветок, земля плоская, чтобы стать спокойным, нужно потолстеть, манная каша, а не усталость, делает людей сонными, в жарких странах нет зимы, потому что она все время в России сидит. Автор вместе со своими героями также задумывается над многими общими вопросами. Почему заграницей еда вкусная и животные необычные и яркие, а у нас обычные и серые? Почему все как-то не так, когда друзей нет рядом? В чём смысл жизни? Для чего мы живём? Почему человек должен учиться?

...Как и любое произведение для детей, «Ветер делают деревья» – многоадресная книга. С одной стороны, автор напоминает взрослым, что значит быть ребенком. С другой, показывает детям, что их проблемы не уникальны. Но что самое важное – книга рассчитана на совместное чтение. То есть Востоков не только призывает родителей внимательно относиться к своим детям, но сразу же дает им способ и повод провести время вместе. ...После прочтения дневника Гены Спицына всем взрослым вслед за его потрясенной воспитательницей Верой Александровной, обязательно захочется изменить свои взаимоотношения с детьми, узнать их поближе, послушать и услышать их.»

«Вчера мы с бабушкой ходили в зоопарк, где прослушали интересную лекцию о животных нашей планеты. Меня поразила одна вещь: почему-то, если животное необычное и яркое, например, павлин, то живёт непременно за границей. А если обычное и серое, например, ворона, то – у нас». (Станислав Востоков «Ветер делают деревья»)

 

Автобиография С. В. Востокова и статьи о его творчестве в ежеквартальном альманахе «Вестник детской литературы» (выпуск 9, 2015, стр. 5-34).

https://vestnikdl.ru/download/Vestnik_DL_9.pdf

 

Отрывки из интервью:

 

Как и почему Станислав начал писать о природе? Кто, с его точки зрения, может писать о животных? На эти и другие вопросы Станислав Востоков ответил «Папмамбуку».

– Станислав, вы помните свои первые детские книжки и то, как вы научились читать?

– Научился читать я года в четыре, а одной из первых книжек была «Морская азбука» Александра Беслика (Издательство «Малыш», 1976 г.), с очень хорошими иллюстрациями. Я на ней, как все маленькие дети, писал всякие слова, в основном морские и в основном неправильно. Еще я любил книжку Бориса Заходера «Сказка про доброго носорога». Были финские книжки-картинки про Зайчишку-Пушишку. Почему-то у нас дома имелось много переводных детских изданий. Хотя вообще с книжками было не так хорошо, как хотелось бы. Тогда они считались товаром дефицитным. Я жил в Ташкенте, а это город очень большой, в то время – с большим количеством книжных магазинов, но найти в них хорошую детскую книжку было невозможно. Поэтому большинство самых интересных для меня книг я прочитал либо в гостях, либо в пионерском лагере. Первой книгой, которая произвела на меня большое впечатление, была «Незнайка и его друзья». «Незнайку» я прочитал на даче у бабушкиной подруги из Новосибирска. Она – человек с большими связями, поэтому собрала очень хорошую библиотеку. За месяц я ее почти всю перечитал. И после «Незнайки» захотел стать детским писателем. Думал: «Как это здорово! Я тоже хочу так писать».

Следующей книгой был «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» с рисунками Владимирского. Бабушкина подруга, увидев, что мне так понравилась ее библиотека, пообещала: «Я тебе достану правильные книжки». И с тех пор каждый год присылала мне продолжение «Волшебника Изумрудного города»: «Семь подземных королей», «Огненный бог марранов», «Желтый туман» и «Тайна заброшенного замка». Сам бы я эти книжки достать не смог.

Еще я часто увязывался за мамой в библиотеку и что-нибудь там себе выбирал, хотя библиотека, в которую ходила мама, была взрослая. Первым делом я бежал в отдел периодики и хватал журнал «Крокодил». Мне очень нравилось, как здорово там рисовали спекулянтов. А потом, насмотревшись на спекулянтов и взяточников, я бежал выбирать свои книжки в детском отделе. Помню, взял в этой библиотеке «Муфту, Полботинка и Моховую Бороду» Эно Рауда, несколько раз ее перечитывал.

У одного моего школьного приятеля дома было много хороших детских книг. Он их часто приносил в школу, и большие перемены мы проводили так: когда все бегали и прыгали, мы забирались на третий этаж, где находился вход на чердак. Там было тихо, никто не мешал. Это было настоящее пиршество духа: мы сидели, читали какую-нибудь хорошую книгу, например, научно-популярную «Почемучку», а потом спускались и шли на очередной урок.

Поскольку книжки купить было трудно, в основном мы ими менялись. Так у нас по двору все интересные книжки и ходили. Уходила книжка из одной квартиры в другую, потом в третью, и возвращалась к хозяину совсем затрепанной. В основном это была детская классика. Ни об Успенском, ни о Ковале мы тогда слыхом не слыхивали, даже Крапивина не знали, потому что ни в магазине, ни у знакомых этих писателей не было. Их книги, как и многие другие, которые я в детстве пропустил, я прочитал уже потом. А Крапивина – только года три назад. Зато сразу чуть не все собрание сочинений, специалистом по Крапивину стал!

Да, еще один пример нашего тогдашнего положения: некоторые детские книжки московских издательств перепечатывали в Ташкенте, но, как правило, на не очень хорошей бумаге. Например, «Сказки» Киплинга и «Поют колеса тра-та-та» Драгунского. Были они дешевыми. А книга – лучший подарок. И иногда происходили смешные случаи: одному и тому же человеку дарили по несколько «Сказок» или «Колес». Эти книжки – наверное, оттого что их было много, – не пользовались популярностью. Интересно читать то, что досталось с трудом. И вот если книжка была одна на весь двор, ее как раз хотели прочитать все. Поэтому Киплинга я прочитал только недавно.

«Шляпа волшебника» Туве Янссон в переводе Смирнова – любимая книга до сих пор. Ее я прочитал в пионерском лагере. Это был идеальный лагерь – лагерь городского типа. Туда утром уходишь, а вечером домой, к друзьям возвращаешься. И вот в этом городском лагере в тихий час после бассейна мы укладывались, и нам обязательно что-нибудь читали. Например, «Зверобоя» Фенимора Купера. По-моему, так и должно быть: дети накупались, их положили на раскладушки и читают им Фенимора Купера. Идеальное образование!

Однажды в лагере мне было поручено читать вслух во время тихого часа привезенную с собой книжку – «Добываек» Мэри Нортон. Это было здорово! Потому что спать совсем не хотелось. Вместо этого я читал всем «Добываек» и был в большом почете.

– Любили ли вы в детстве читать о природе и о животных?

– У нас дома была книжка Веры Чаплиной «Мои воспитанники». Ее я впервые прочитал очень рано. И потом перечитывал много-много раз, практически всю запомнил. И Бианки, конечно, читал, и других наших авторов. Но самыми любимыми были Чаплина и Сетон-Томпсон. Еще могу прибавить к ним отца и сына Чарушиных. Хотя их книга запомнилась мне больше своими рисунками. И, конечно, Джеральда Даррелла. Но его и Джеймса Хэрриота я прочел позже.

– Когда вы начали писать, и о чем была ваша первая книга?

– Сочинять я начал очень рано, постоянно выдумывал завиральные истории, которые рассказывал друзьям во дворе.

Свое первое произведение, оформленное по-настоящему, я написал в начальной школе. Мама сказала: «Городская газета (она называлась «Пионер Востока») объявила конкурс среди детей на лучшую сказку. Давай-ка пиши». И вот когда возникла необходимость что-то специально сочинить – у меня совсем ничего не придумывалось. Тогда я решил: «Возьму сказку у кого-нибудь другого». Переписал сказку Гаршина, только у меня лягушка летала не на утках, а в самолете, в багажном отделении. Мама послала сказку в газету, а я все ждал, когда же мне премию дадут. Так и не дали. Потому что надо было сочинять самому. И с тех пор я стараюсь ничего ни у кого не списывать, а сочинять своими силами.

– У вас в детстве были домашние звери?

– Один раз случилась история с котенком. Мне тогда было года четыре. Мы пошли гулять с мамой и сестрой и подобрали котенка. И мама как-то на удивление просто согласилась его взять, хотя она никогда ни на каких животных в доме не соглашалась. Мы его принесли домой, накормили. А на следующий день за этим котенком пришла его мама. Она стояла под дверью и мяукала, мяукала... Наша мама, конечно, котенка его маме с большим удовольствием вернула. В общем, не получалось как-то с животными.

– А как получилось, что вы стали заниматься зоологией?

– Все благодаря книжкам: мне, как и большинству детей, нравились книжки о животных. И мне, как и многим детям, очень хотелось стать юннатом зоопарка. Это раньше было очень распространено: многие работали в зоопарке юннатами, в школах были живые уголки, были станции юннатов. Поэтому я просто пришел в наш Ташкентский зоопарк и говорю: «Юннат нужен?» Они говорят: «Давай!» Так я попал в зоопарк. Перезнакомился с половиной служителей. Но после окончания школы поступил в художественное училище – просто потому, что единственное, что я тогда умел делать, это рисовать. И логично было, что после художественного училища я снова пошел работать в зоопарк.

А в Московский зоопарк поступил уже в «пожилом» возрасте, мне было 25 лет. Приехал я в Москву, отучившись на Джерси (Небольшой остров в проливе Ла-Манш, на котором жил и работал известный английский натуралист и писатель Джеральд Дарелл, основатель Джерсийского зоопарка и Фонда охраны дикой природы, которые сейчас носят его имя), став «крупным специалистом». Услыхав, что я учился на Джерси, меня тут же взяли «по блату» – за близкое знакомство с Джеральдом Дарреллом, которого я никогда в жизни не видел.

– Как вы начали писать о животных?

– Я давно хотел попробовать написать что-то о животных. И окончательно решил это сделать после Московского зоопарка. Думаю: «Что я, зря там год отработал? Надо написать про это книжку». И написал. Года через два ее издали. Но потом эту книжку никто не мог найти, потому что она стояла среди учебных пособий – ее выпустило издательство, которое делало только учебные пособия.

А первая настоящая книжка – в твердом переплете, с хорошими иллюстрациями – это «Ветер делают деревья», про наш детский сад.

– Вы часто сами иллюстрируете свои книги. Но не всегда. Почему?

– Животные у меня сразу хорошо получаются. А вот с людьми приходится много возиться. Их рисовать мне до сих пор сложно, поэтому мои книги о животных я иллюстрирую сам, а там, где нужно рисовать людей, обращаюсь к другим художникам.

Однажды наша учительница литературы и русского – у нас была очень хорошая учительница – прослышала о том, что я рисую, и предложила мне нарисовать иллюстрации к поэме «Мцыри». Я подумал: «А что, я хуже Бенуа? Сейчас нарисую». И нарисовал целую галерею картин. Например, как Мцыри борется с барсом. У меня и так были неплохие оценки по литературе, а тут они просто зашкалили.

– Есть ли такие писатели, которые является для вас идеалом?

– Пожалуй, нет. Хотя я люблю многих писателей. И выделить кого-то из них сложно, потому что невозможно сравнивать, например, рассказы Михаила Пришвина с повестями Джеральда Даррелла. Это совершенно разные вещи.

Но если и есть идеальный детский писатель, то это Астрид Линдгрен.

– Среди современных молодых писателей есть пишущие о природе?

– К сожалению, о животных пишут мало. Притом что у нас замечательная школа этого жанра. Авторов, писавших о природе, можно перечислять долго: Аксаков, Мамин-Сибиряк, Паустовский, Пришвин, Сахарнов, Сладков... Причем наша школа хороша тем, что она отличается от «сюжетной» английской. Чаще у наших писателей истории описательные, как у Пришвина. Например, о том, как блестит капля в лучах солнца на каком-нибудь листке. А почему вслед за классиками никто не пришел – это вопрос. Ведь книжки о природе очень востребованы. Но, разумеется, про животных должен писать человек, который их хорошо знает. Это может быть работник зоопарка, лесник, просто охотник или ученый. В идеале надо было бы делать так, как делал Маршак: приглашать человека, допустим, металлурга или водолаза, и писать вместе с ним книжку. Но кто сейчас этим будет заниматься? Впрочем, думаю, что ситуация все-таки исправится.

И про деревню сейчас, к сожалению, мало книжек. Может быть потому, что писатели, в основном, живут в городах. А вот авторы, которых уже можно назвать классиками, например Коваль или Успенский, подолгу жили в деревне. Они очень хорошо знали деревенскую атмосферу и могли придумать достоверные и интересные сюжеты. Например, у Коваля больше половины книг либо про деревню, либо про маленький город, включая «Васю Куролесова», действие которого происходит в Мытищах. (Не все знают, что город Карманов – это и есть Мытищи.)

Для многих современных детей мир существует в пределах города. Конечно, родители стараются куда-то вывозить детей, но, к сожалению, такое удовольствие выпадает не всем. И мне захотелось поделиться этой замечательной атмосферой. Поэтому я и написал «Фросю».

– Был ли реальный прототип у Фроси и ее бабушки?

– Нет. Но был реальный прототип деревни. Я сам живу в деревне, тут до сих пор стоит старая-старая школа, хотя она уже давно не работает. Просто я взял нашу деревню и перенес ее в Вологодскую область.

– У вас сейчас есть дома какие-то животные?

– Только немецкая овчарка. Но животных вокруг много. Например, у нас много певчих птиц, ястребы прилетают. А до недавнего времени у нас водились лоси. И мне один знакомый дедушка рассказал историю: пошел он в лес по грибы. А зрение у него не очень хорошее. И вот он устал, увидел бревно, захотел на нем отдохнуть. Бревно вскочило и поскакало, потому что это оказался лось. Дедушка даже умудрился на нем как-то проехать, на этом лосе, чем до сих пор сильно гордится. Сложно, конечно, перепутать бревно с лосем, но бывает и не такое.

– Не тот ли это лось, на котором занавеска потом оказалась?

– Нет, это не тот лось, того лося я придумал. Хотя некоторые рассказы в «Зимней двери» правдивые, например, история с котом в ведре. А некоторые – придуманы. В сюжетных историях волей-неволей приходится что-то сочинять. Мне потому и нравится работа писателя, что можно наврать с три короба, а тебя за это не только не поругают, но даже, может, и поблагодарят!

Беседу вела Алёна Васнецова

https://www.papmambook.ru/articles/958/

 

Станислав Востоков: «Мне очень хотелось написать фэнтэзи!»

В рамках книжного фестиваля «Читай-Болтай», состоявшийся в Воронеже, Станислав Востоков провел творческие встречи с читателями. В интервью 36on.ru он рассказал, почему сейчас книги о животных не так популярны, как в советские годы, что такое интродукция, зачем говорить с детьми об экологии с самого раннего возраста, а также поделился творческими планами.

– Как получилось, что вы оказались так близки с животными?

– В детстве одними из моих любимых книг были книги о животных, например, книги Веры Чаплиной. Одна из самых известных ее книг – про то, как она, работая в зоопарке, спасла львенка. Малышку бросила мама, поэтому ее назвали Кинули. И она у Чаплиной жила в коммуналке. Эта история вошла в книгу «Мои воспитанники». Я потом даже познакомился с ее внучкой и побывал в той обстановке, где росла львица.

– Сейчас книги о животных не так популярны, как это было во времена СССР. Почему?

– Возможно, это связано с тем, что тогда мы не могли куда-то поехать и посмотреть на экзотических животных. А сейчас тебе открыт весь мир. А ещё ты можешь просто нажать кнопку телевизора и попасть на яркий, красочный канал о животных, где тебе покажут их жизнь во всех подробностях.

Однако читателям по-прежнему интересны сказки, где животное играет главную роль. Например, у меня есть сказка «Криволапыч» про енотовидную собаку. В ней описываются разные экологические проблемы, это сейчас популярно. Меня сейчас тоже волнует тема экологии, поэтому я написал сказку, связанную с проблемой интродукции. Интродукция – это когда на определенную территорию переселяются виды, которые там никогда не обитали. Например, раньше считалось, что у енотовидных собак хороший мех для меховой промышленности, что их необходимо с Дальнего Востока переселить в Европу и там развести, что и было сделано. Просто брали и отпускали собак в лесах. Они, как оказалось, умеют прекрасно приспосабливаться, и вывести их очень трудно. Они стали уничтожать гнездовья птиц, которые селились на земле, и расселились в Финляндии, во Франции, в Испании, где их никогда не было. И в Финляндии, чтобы спасти птиц, нашли единственный выход – поймать этих животных и уничтожить.

Для того чтобы привлечь внимание к теме экологии, я эту сказку и написал, там, правда, есть еще социально-политический акцент. Герой у меня еще немножко гастарбайтер получился. Он бежит в Финляндию в поисках лучшей жизни, знакомится там с лисом-вегетарианцем, таким типичным европейцем. Там разные коллизии с нашим менталитетом и европейским, естественно, и много разных экологических проблем.

– Много смыслов в одной сказке.

– Да, так, по-моему, и должны книжки писаться. Это я к тому, что если раньше были книжки, в которых рассказывается о поведении животных, то сейчас больше волнуют проблемные аспекты, в том числе, экологический. Или я пишу книжки про самые редкие виды, чтобы опять поднять проблему уничтожения природы. А последняя книжка на тему природы у меня вообще не про животных, она про экологию. Она называется «Куда ушла гора», это книжка-картинка для совсем-совсем маленьких детей. Я решил, что надо начинать экологическое образование прямо с детского сада.

– Раньше вы рисовали для своих книг. Сейчас занимаетесь этим?

– Дело вот в чем. Я проиллюстрировал 3 свои книжки – это «Остров, одетый в джерси», «Праздник поворота рек» и «Не кормить и не дразнить!». В первых двух иллюстрации черно-белые, тушевые, а в последней – цветные, пастельные. Потом я еще нарисовал такие же цветные иллюстрации к книжке «Брат-юннат», но их не взяли, потому что книжку решили удешевить немножко и сделать в черно-белом варианте. В результате отдали ее одной очень хорошей художнице, Вере Цепиловой, которая сделала прекрасные иллюстрации для черно-белой книги. Поэтому мои иллюстрации лежат и ждут своего часа, если кто-нибудь решит издать книгу в цветном варианте.

– А никогда не хотели рисовать животных отдельно от историй?

– Так я этим и занимался. Вообще изначально главная цель моей первой экспедиции в Камбоджу – не заниматься животными, а делать выставку. Я на тот момент уже очень хорошо рисовал животных. Мой товарищ и еще несколько герпетологов заключили договор с очень богатым французским отелем, где они договорились сделать выставку пресмыкающихся и там показывать богатым иностранцам местную фауну в безопасном виде, то есть за стеклом. И товарищ предложил еще французам и выставку картин моих. И она действительно прошла успешно, какие-то картины у меня даже купили. А потом только там мы уже занялись редкими животными. Я и сейчас иногда рисую для себя, просто литература, конечно, больше времени занимает.

– Судя по тому, что вы рассказывали, вы достаточно рано начали путешествовать и взаимодействовать с животными. Как ваша мама ко всему этому относилась?

– У меня вообще идеальная мама. Помните книги про муми-тролля, где этот зверек путешествовал и приводил всех друзей домой, а его мама их принимала в семью, всех любила, кормила оладушками своими? Моя мама именно такая. Поэтому она все прекрасно принимала, все терпела, естественно, до того момента, когда мои животные начали разваливать квартиру. Один замечательный человек, помимо носухи, которая проделала дыру в балконе, принес мне еще сервала. Это животное прыгает на три метра и повадки у него, как у простой кошки. Знаете же, у кошек есть такая привычка дурная, они иногда просто так с разбегу забираются на занавеску и там висят. Вот представьте, такая туша на 15 кг забирается и вместе с занавеской и карнизом падает. Маме это, конечно, не очень нравилось. У нас всякие животные постоянно убегали, иногда одно животное ело другое. До поры до времени она терпела, но это действительно перешло все разумные границы. Я тогда уже работал в зоопарке, поэтому устраивать дома зоопарк было бессмысленно. Тем более, что позже я уже стал ездить по экспедициям и оставлять всех животных маме было неправильно.

– Вы автор не только прозы, но и стихов. Что пишете чаще – стихи или прозу?

– Я начинал со стихов. Я вообще начал с подражания. Был такой замечательный актер – Леонид Филатов. Он в свое время написал поэму «Про Федота-стрельца, удалого молодца». И это была последняя поэма, которая произвела фурор в нашей стране. То есть, если в 60-е годы стадионы собирали Евтушенко и Вознесенский, то в 90-е вся страна знала только поэму Филатова. Она огромная, гигантская, и я ее помню наизусть. Вот такое большое впечатление она произвела. И я написал очень похожую поэму, но про Илью Муромца. Она была дико смешная: в смысле неловкая, очень кривая, косая. Вот так я начинал со стихов, с подражания. Первые публикации у меня были стихотворные. Сначала в газетах, потом вышли два сборника. Один из них назывался «Сэры и драконы». Им я очень был доволен. Это такая смешная энциклопедия средневековой жизни.

Но дело в том, что сейчас стихи читают все меньше, не только в нашей стране – везде. У нас цивилизация становится настолько утилитарной и рационалистической, что стихи с каждым поколением воспринимаются все хуже. За границей сейчас заметных поэтов для школьного возраста вообще не видно. У нас еще существуют, но с каждым годом поэзии печатают меньше и меньше, потому что ее не очень-то покупают. У меня лежит готовый смешной сборник про насекомых, не могу его пристроить, потому что все говорят: «Вот ты знаешь, мы бы с радостью, но поэзия у нас не продается». Совершенно другое дело – поэзия для дошкольников. Она идет, она еще будет идти. А что касается стихов возраста Маршака, Введенского, Хармса, то там все трудно, хотя у нас сейчас прекрасная плеяда поэтов. Шикарные поэты: Настя Орлова, Юля Симбирская, Галя Дядина, Алексей Зайцев. Ну просто прекрасные поэты, а ситуация, к сожалению, вот такая.

Может, мы найдем какую-то другую форму подачи. Не в виде книг, может, в виде каких-то презентаций, роликов. Если мы найдем другой способ, то, может, найдем и выход. Надо как-то переформатироваться, пока еще просто не очень понимаем, как.

– В 2021 году у вас вышла книга «Школа ужасов и другие ужасные истории» совместно с Успенским и Остером. Со стороны история кажется очень необычной для вас, она не про животных и природу. Как вы попали в этот сборник?

– Дело в том, что в одно время, выступая, я понял, что просто читать прозу – это скучно. Я же не буду читать детям свой роман «Остров, одетый в джерси», который размером в 5 авторских листов! На встречах нужно читать какие-то смешные короткие истории, рассчитанные практически на эстрадное исполнение. Я их написал.

С Успенским вообще отдельная история. Мы с ним дружили, жили рядом. Он для меня многое сделал. Вот эта книжка, «Остров, одетый в джерси», она во многом напечатана благодаря ему. Когда я был еще только начинающим писателем и предложил книгу одному издательству, ее не взяли. А когда-то же самое издательство позвонило Успенскому и попросило порекомендовать кого-то из молодых писателей, он сказал: «А вот сосед мой, Востоков, обратитесь к нему». И они сами мне позвонили и взяли ту же самую книжку, которую раньше не брали. Он очень многим помогал, за что ему большое спасибо.

– Поделитесь творческими планами?

– Мне бы очень хотелось написать фэнтези, но это крайне специфический жанр. Хорошее фэнтези пишут только англо-саксонские писатели. На мой взгляд, единственное исключение – это немец Михаэль Энде, написавший прекрасную «Бесконечную историю». Я хочу попробовать. Боюсь, что у меня тоже не получится, но я попробую.

Автор текста: Екатерина Сычева

https://36on.ru/news/interview/104870-pisatel-stanislav-vostokov-mne-by-ochen-hotelos-napisat-fentezi

 

Журналист подростковой редакции «Папмамбука» Игнат Варакин поговорил с писателем о проблемах животных «книжных» и реальных и об острых экологических проблемах современности.

– Станислав Владимирович, вы не только писатель, но и профессиональный биолог и зоолог, окончили Международный центр обучения сохранению природы на острове Джерси. Расскажите, как вы пришли в эту профессию.

– Я захотел стать зоологом, когда начал читать книги Джеральда Даррелла. Его самая замечательная вещь – «Моя семья и другие звери». Очень смешная. И это настоящий литературный шедевр. Правда, сначала я не хотел его читать, потому что был полностью захвачен книгами фантаста Кира Булычева. А мне мама говорила: почитай Даррелла, все вокруг его уже прочитали. Я раз отказался, два отказался, потом все-таки заглянул в книгу, быстро втянулся и уже просто не смог оттуда вынырнуть. Прочитал одну книжку, вторую, третью, потом стал коллекционировать Даррелла. Я собрал все его книги, вышедшие на русском. В общем, я зафанател настолько, что даже написал ему письмо. Во всех его книгах печаталось обращение автора к читателю: если вам понравилась моя книжка и вы хотите помочь делу сохранения редких животных, пожалуйста, пришлите мне письмо по такому-то адресу. Я подумал: человек просит, надо написать. Я написал, мне ответили, и так мы стали переписываться сначала с секретарем Даррелла, а потом с человеком, который заведовал образованием в его зоопарке. Сам Даррелл был суперзнаменитый писатель, он встречался с английской королевой, был награжден орденами, и ему писали тысячи людей из разных стран. Но про мои письма он знал, это совершенно точно – мне об этом говорил его секретарь, потому что я был единственный ребенок бывшего Советского Союза, который отправил ему письмо.

Даррелл много писал о своей работе в зоопарке, поэтому я пошел работать юннатом, то есть юным натуралистом, в Ташкентский зоопарк (мы жили в столице Узбекистана). В первый же день я так извозюкался в грязи, что от меня пахло за 10 метров. Мы с чайками работали, а там рыба, помет... И душ негде было принять. Зато в общественном транспорте я тогда ездил свободно, потому что люди старались держаться от меня подальше. Моя книга «Брат юннат» – как раз об этом периоде.

А переписка моя с сотрудниками Даррелла продолжалась 5 лет, и в конце концов меня пригласили учиться в его зоопарк на острове Джерси. Самое обидное, что за полгода до того, как я приехал в Англию, Даррелл умер, и у меня так и не получилось встретиться с ним. Зато я повидался с его женой Ли Даррелл.

Но необходимо уточнить, что зоолог – это человек с высшим образованием. А на этих курсах в Англии давали среднее специальное образование, и те, кто их окончил, это скорее зоотехники, а не зоологи.

– Что, на ваш взгляд, эффективнее для спасения природы – работать с животными напрямую или с людьми, с читателями?

– Очень хороший вопрос. Он меня довольно долго мучил, когда я работал в Московском зоопарке – это уже после обучения у Даррелла и моей поездки в Камбоджу. Я проработал год в отделе птиц, работа мне очень нравилась, и коллектив был хороший. И как раз в это время я стал много писать для детей и подростков. А потом я заметил, что у меня снижается качество работы с животными. Потому что, если ты работаешь с животными и уходишь даже просто на выходной, тебя замещает человек, который не является специалистом по обращению с твоими подопечными. И когда буквально через день ты приходишь, у животного уже все немножко не так: корм немножко не тот дан, убрано немножко не так. Домик немножко сдвинулся, – а для животных очень важно, чтобы дом был в одном и том же месте, чтобы была правильная подстилка. Через какое-то время я понял, что нужно либо полностью посвятить себя работе с животными, либо полностью уходить в литературу. А у нас в то время о животных практически никто не писал, последним был Святослав Сахарнов. И я решил уйти в писательство, писать о животных. Это было рискованно, потому что я остался без работы, а мои книжки могли и не издавать, их могли не читать. Но меня поддерживала мысль о том, что в современном мире очень важную роль играет образование и популяризация знаний о природе. При этом огромный ущерб природе наносится жителями больших городов. Вот почему так важна просветительская работа именно с городскими жителями, и я решил сделать ставку на нее – это будет эффективней, чем работа служителя в зоопарке.

Конечно, сейчас довольно сложно захватить внимание читателя. Раньше можно было писать так плавно, размеренно, и по ходу какие-то мысли свои вставлять. А теперь гораздо проще посмотреть фильм, чем прочитать книгу. Но меня привлекает возможность рассказать, опираясь на собственный опыт, о красоте мира и показать, насколько может быть интересным мир животных. Недавно я стал писать и для дошкольников – в прошлом году вышла моя книжка-картинка об экологии «Куда ушла гора». Сейчас детям уже в самом раннем возрасте надо начинать рассказывать про экологические проблемы. Потому что с каждым годом они становятся все острее.

– Какие современные идеи помощи природе вы считаете реально полезными?

– Самое эффективное – все, что касается самых обычных городских жителей. Например, сортировка мусора. Это очень важный процесс. Всего лет 10 назад в России сортировки мусора почти не было. А в Москве было всего несколько пунктов раздельного приема мусора, где можно было сдать батарейки, бумагу, картон и пластик. Я как ответственный за это в нашей семье собирал в отдельные пакеты картон, бумагу, пластик, у всех своих знакомых собирал батарейки, лампочки, набивал все эти пакеты в огромный баул и ехал с ним на электричке в Москву. На меня все смотрели с большим подозрением. А сейчас везде наконец поставили контейнеры для раздельного сбора мусора, и этим занимаются все. Я, правда, не уверен, что его целиком и полностью перерабатывают.

Сортировка мусора – жизненно важная деятельность, потому что мусор уже заполонил все. Еще обязательно нужно следить за тем, что и сколько мы покупаем. Я себя стараюсь ограничивать по всем позициям. Во всяком случае, новый телефон я не покупал очень давно. Выброшенные старые телефоны отравляют почву. Цветные металлы, которые в них используются, попадают в воду и разносятся по подпочвенным руслам. Это потом приводит к разным тяжелым заболеваниям. Я стараюсь покупать только ту одежду, которая мне необходима, и только те электронно-бытовые приборы, без которых я не могу обойтись. А погоня за модой очень плохо влияет на экологию. Я уже не говорю про то, что нам необходимо уменьшать химические выбросы. Для этого надо больше пользоваться общественным транспортом и поменьше – автомобилями. И желательно перевести их на экологически чистое топливо – на газ, например.

– Когда вы пишете книгу, вы ставите перед собой какую-то определенную задачу, связанную с охраной редких животных?

– Ты знаешь, задачи всегда разные. Например, у меня есть две книги лирических рассказов о животных, которые я написал, просто глядя в окно. Я живу в подмосковной деревне, и у меня за окном все время что-то происходит, какие-то интересные истории разворачиваются. И я просто сидел и записывал небольшие лирические рассказики. Например, я повесил на дерево кормушку. Она прямо перед моим окном висела, и туда сначала стали прилетать воробьи, потом синицы, потом снегири. А потом вдруг появилась сойка. Причем сначала я не понимал, что это за птица. Я сижу перед окном и слышу, на дереве кошка мяукает. Выглядываю – никого нет. Опять на дереве кто-то мяукает, я выглядываю – опять никого нет. Наконец я «поймал» того, кто мяукал, – оказалось, это сойка. Сойки очень часто подражают разным звукам, и она сидела там возле кормушки и мяукала. Она, значит, объедала синиц, все семечки съедала. Причем старалась за раз съесть все, что было в кормушке. А в конце концов туда стал прилетать ястреб, который охотился уже на прикормленных мною синиц и воробьев. То есть целая пищевая пирамида получилась. Про это нельзя было не написать, и я написал рассказ. Из таких разнообразных интересных историй постепенно складываются книжки, которые никакого отношения к охране редких животных не имеют, это просто такие рассказы для души. А «Брат юннат», про работу юного натуралиста в Ташкентском зоопарке, – это уже книжка о выборе профессии. Но книги «Остров, одетый в джерси», про зоопарк Даррелла, и «Праздник поворота рек» про Камбоджу, где я был в экспедиции, это уж точно про охрану животных.

– Но для вас важно, чтобы ваш читатель почувствовал существование экологической проблемы?

– Безусловно, но в некоторых книгах, как в тех же самых лирических рассказах, я рассказываю просто об окружающей нас красоте. Потому что некоторым людям достаточно увидеть, как, например, птица в небе пролетела, или услышать, как жаворонок что-то спел, или цветок они увидели, – и уже переполнены этой красотой, им больше ничего не надо. Таких людей очень мало. Поэтому лирические рассказы не пользуются такой популярностью, как истории, связанные с какими-то экспедициями или с какими-то приключениями. Но сейчас, действительно, главное – это не спасение редких видов животных, а именно экология в целом. То есть изменение климата, гигантские мусорные острова, которые плавают в море и которые уже сравнимы по площади с Гренландией.

– В книге «Остров, одетый в джерси» вы писали о реинтродукции – искусственном переселении животных на ту территорию их обитания, где они исчезли, для создания новой популяции. Как сегодня решаются эти проблемы?

– Например, в Англии, когда я там работал, была программа по реинтродукции львиноголовых тамаринов – это очень маленькие обезьянки, которые могут поместиться в карман. Они очень красивые, с золотистой гривой, совершенно чудесные создания. Они живут в Бразилии, но их в конце прошлого века оставалось меньше полусотни. Потому что леса, где они жили, фермеры срубили под свои поля и устроили там банановые плантации. А тамарины питаются фруктами, и, естественно, зверьки стали вредить этим плантациям. Фермеры стали обезьян отстреливать, и их там практически не осталось. Но дело в том, что нельзя же просто, допустим, вывести в зоопарке дополнительно сотню тамаринов, привезти их в Бразилию и отпустить. Потому что они тут же прибегут к человеку, которого перестали бояться людей за время жизни в неволе. Их нужно было научить выживать в природе. В зоопарке тамаринов просто отпустили бегать среди посетителей, но они могли в любой момент вернуться в клетку и снова оттуда выйти – у них там всегда была какая-то подкормка, ведь в Англии бананы не растут. Тамарины должны были научиться общаться с окружающей средой. И первое, что они стали делать – это приставать к посетителям, забираться к ним в карманы. Поэтому посетителям стали говорить: отпугивайте, пожалуйста, этих обезьян, потому что они потом приедут в Бразилию и начнут лазить у всех по карманам. В Англии посетители сознательные, и они не давали тамаринам лазить по карманам. А еще тамаринам приходилось спасаться от чаек. Остров Джерси находится в проливе Ла-Манш, а там много чаек, и эти птицы достаточно агрессивные, к тому же они в несколько раз больше тамарина. Защита от чаек – тоже хороший навык. Еще тамарины научились спасаться от холода. Они научились искать в лесу какие-то ягоды. Но всего этого было недостаточно для того, чтобы просто отпустить их. В Бразилии на территории одного из заповедников для них сделали примерно такие же открытые клетки, чтобы они могли приучаться к настоящей бразильской жизни – без добродушных посетителей, но с суровыми фермерами, которые могли подстрелить их. И это уже заработало, хотя идет пока довольно тяжело. Количество тамаринов постепенно увеличивается, их уже больше трех тысяч. А с фермерами официально договорились, что им будут платить за ущерб, нанесенный тамаринами. То есть если фермеры находят бананы, которые повредили тамарины, и доказали, например, при помощи фотокамер-ловушек, что это сделали именно они, то фермерам платит бразильское правительство.

А на острове Маврикий удалось восстановить поголовье розовых голубей, которых одно время оставалось всего около десятка. Благодаря зоопарку Даррелла, сейчас их уже несколько сотен.

Похожие программы есть и у нас. Например, программа по реинтродукции леопардов. Она очень успешная, потому что у нас одно время леопардов оставалось около 30 особей. Сейчас их число уже подходит к двумстам. Это очень большой успех. Такая же работа ведётся с амурскими тиграми.

Реинтродукция – это хорошо, а интродукция – искусственное заселение животных на новую территорию обитания, где их никогда не было, – плохо. Например, в европейскую часть России завезли енотовидную собаку, рассчитывая на будущую добычу ее меха. Мех оказался, не очень, зато она начала там гнездовья птиц уничтожать. Я про это книжку написал, которая называется «Криволапыч». Неправильно интродуцированные виды – это очень большая проблема.

– А герои «Криволапыча» – это реальные люди?

– Да. История там была такая. Я два месяца жил в Финляндии в резиденции писателей на берегу Балтийского моря, рядом с заповедником. Был декабрь, а зимой там световой день буквально 3 часа длится. То есть у нас рассветало в 12, а в 3 уже была глухая темнота. И я в этой холодной темноте писал «Праздник поворота рек» – про Камбоджу, про тропики фактически. Это было смешно. В резиденции я познакомился с разными писателями и финскими художниками (это тоже реальные персонажи) и с женщиной, которая была главой и основательницей этого проекта. Как-то один финский фотохудожник пригласил меня в поездку по окружающим городам. И перед тем, как мы с ним сели в машину, он сказал: «Ты знаешь, я вчера пошел на берег моря недалеко от нашей резиденции и там увидел клетку, в которой сидело какое-то животное. Я не смог его определить. Давай, ты тоже посмотришь». Мы выехали на берег, но клетка была уже пустая. Потом, вернувшись из поездки, мы спросили у хозяйки резиденции, что за животное сидело в клетке на берегу. Она рассказала, что в Финляндии проводится программа по сокращению енотовидных собак, которые очень сильно вредят птицам. И вот эта собака, сидевшая в клетке, и стала прототипом Криволапыча, который прибежал в финский заповедник из России. Больше того, лис Веган и его хозяин Пекка – тоже реальные герои; Пекка – краевед, у него, правда, лисы нет, но есть собака, очень похожая на лису. Такая очень добродушная, я не удивлюсь, если узнаю, что она вегетарианка. И этот краевед знает все про заповедник, около которого я жил, знает все про финскую природу. Выдумал я только нехорошего персонажа Яри Ярвина.

– Какое животное вы могли бы назвать самым необычным?

– Например, в Камбодже есть лягушка-водовоз, которую так называют потому, что она может выпить огромное количество воды. При этом она становится все больше и больше, раздувается буквально как мешок.

Про необычных животных можно очень долго рассказывать. Про ту же носуху, например, из семейства енотовых, которая, когда я ее держал у себя дома, умудрилась проделать дыру в бетонном балконе. У этого вида совершенно необычная страсть к разрушениям!

На самом деле я никому не советую заводить диких животных, потому что как бы вы за ними ни ухаживали, как бы вы их ни любили, все равно в природе или даже в хорошем зоопарке им будет лучше, чем у вас. Поэтому хороший зоопарк, природа – да, а дома держать диких животных не следует, на мой взгляд, только домашних и декоративных, которые специально для этого и выведены.

– А вам одинаково нравятся все виды животных?

– Нет. Например, я до сих пор не могу привыкнуть к змеям, хотя и сам держал их дома. А в Камбодже я работал с герпетологами, и с нами вместе жила трехметровая кобра. Я к ней вообще не подходил. Хуже того, эти ребята как-то раз купили целый мешок цепочных гадюк. А это смертельно опасная змея вообще-то. Я это все с ужасом наблюдал. Я занимался другими животными – птичками, обезьянками, и дома держал только неядовитых змей.

А когда я был в Финляндии, со мной произошел такой случай. Я жил в деревне. И на краю этой деревни под кустом было гнездо гадюк. Причем оно очень старое, и вся деревня знала, что они там живут. Я наблюдал за ними, фотографировал их издалека. Такие толстые, красивые гадюки. И как-то в эту деревню приехала одна моя знакомая финка с ребенком, по образованию она биолог. Я ей говорю: вон там под кустами у нас живут гадюки. Она уточняет, где, берет своего ребенка, и они идут к этому кусту, чтобы показать мальчику гадюк. Он первым нашел гадюку, говорит: «Да вот же она!» – и прямо перед своим носом показывает гадюку. Он стоял, с удовольствием на нее смотрел и старался никак ей не навредить. Мама объяснила ему, что это за гадюка и что если их не трогать, они сами никогда не нападут на человека. Они с сыном посмотрели на змей и тихо ушли. Это мне в финнах очень нравится. Мне кажется, это то, чему нам всем нужно учиться и чему я стараюсь учиться. Но животных, которых я прямо совсем не люблю, нет.

– Есть ли у вас какие-нибудь другие увлечения, кроме зоологии?

– Это музыка, как ни странно. Я одно время довольно серьезно занимался музыкой и даже написал законченное музыкальное произведение. И еще я собираю советские детские книги.

Беседу вел Игнат Варакин

 

Станислав Востоков: «Я работаю в тылу врага!»:

– Писатель, поэт, художник, натуралист… Кто Вы больше в настоящий момент и от чего это зависит?

– Когда пишу книги – писатель, когда сочиняю стихи – поэт, когда наблюдаю за птицами, становлюсь натуралистом. А еще я бываю огородником и дворником. Зависит от времени дня.

– Станислав, расскажите про Ваши отношения с детьми. Делаете ли Вы какую-то скидку на возраст, когда пишете? Кто самая любимая аудитория?

– Когда я пишу книги, почти не думаю о возрасте своих читателей. Просто надеюсь, что если мне нравится, значит, и им понравится. А самая любимая аудитория – умная. Там возраст не важен: с детьми также приятно общаться, как с их бабушками.

– Расскажите о Камбодже. Чем именно Вы занимались в рамках природоохранного проекта? Какие моменты были самыми трудными/интересными/удивительными?

– В Камбодже мы с коллегами пытались создать центр для содержания отобранных у браконьеров гиббонов, а потом издали карту местных редких видов и заповедников. В этой стране много удивительного. Чего стоят хотя бы местные реки, которые два раза в год меняют направление своего течения, или поющие обезьяны – гиббоны! Я о Камбодже написал книгу «Праздник поворота рек», которая в конце года должна выйти в «Самокате».

– Как появилась идея вести дневники во время работы на острове Джерси? Почему Вы решили написать книгу?

– Честно говоря, я книгу писал по памяти. А писал, потому что об этом месте обязательно надо было рассказать! Ведь там удивительное смешение животных и людей с разных концов планеты!

– Чему, на Ваш взгляд, люди могут поучиться у животных?

– Жить в гармонии с природой. Есть люди, которые это умеют, но пока их мало. Чтобы избежать катастрофы на планете, таких людей должно быть гораздо больше.

– Вы часто путешествуете? Что для Вас самое главное в путешествии?

– Путешествую я не очень часто. А в путешествии для меня главное побыть подольше в незнакомом месте. Только тогда его можно как следует рассмотреть!

– Станислав, участвуете ли Вы сейчас в природоохранной деятельности в России? С какими сложностями, как вы считаете, неизбежно сталкивается специалист в этой области?

– Можно спасать природу в заповедниках, а можно писать о ней книги для городских жителей. Ведь судьба природы во многом зависит от них: от того экономят ли они электроэнергию или нет, чадят машинами, стоя в пробках, или пользуются общественным транспортом, сжигают мусор или сортируют его и перерабатывают. То есть, работать «в тылу врага», что я и делаю. Если говорить о России, то у нас сохранению природы очень мешают чиновники. Например, в 2000-м году они отменили службу охраны леса, а в 2007-м ввели недоработанный «Лесной кодекс» и лес остался почти без охраны. А еще они выдают лицензии на бурение арктического шельфа, хотя в других северных странах это или запрещено или связано с серьезной ответственностью в случае аварии. Ведь среди плавающих льдин, да еще и в условиях полярной ночи, разлившуюся нефть собрать просто невозможно. Добавьте к этому, что наши нефтяные компании, в первую очередь «Роснефть», мировые лидеры по утечкам нефти.

– В какую сторону, на Ваш взгляд, должны развиваться российские зоопарки? Волнует ли вас эта тема?

– Зоопарки должны быть образовательными центрами для горожан, которые редко видят диких животных в природе, и должны сохранять исчезающие виды, прежде всего, конечно, российские. Если бы меня эта тема не волновала, я бы о ней не писал!

– Один в поле воин? Был ли у Вас опыт победы над системой/средой?

– Иногда воин, но чаще все-таки нет. Например, территорию будущего национального парка в Хибинах удалось спасти от местного фосфорного завода только благодаря усилиям очень многих людей. Но иногда и у многих ничего не получается. Несколько лет назад в правительство России было отправлено письмо против массового закрытия детских библиотек, подписанное сотнями людей. Письмо дошло до адресата, президент сказал о недопустимости закрытия детских библиотек, а их по-прежнему закрывают. Потому что говорить мало, надо законы менять.

– «В Камбодже страдал от грибков, в Англии – от овсянки, а в России – от издателей книг». Расскажите про Ваши отношения с издателями. Трудно ли публиковаться? В чем состоят основные сложности? Помогают ли премии сделать процесс более легким?

– Публиковаться не трудно, сложнее сделать книгу такой, как хочется. Поэтому в новые издательства я стараюсь приходить со «своими» художниками. Премии, конечно, помогают, но не в такой степени, как, скажем, в Англии, потому что у нас они не успели себя как следует зарекомендовать.

– Известность меняет людей? На Вас известность как-то влияет?

– Некоторых меняет, а некоторых нет. На меня известность не влияет, потому что ее у меня нет и, надеюсь, не будет.

– Книга «Рябиновое солнце» напомнит внимательному читателю книги В. Г. Распутина, В. П. Астафьева, В. С. Шукшина. Соотносите ли Вы себя как-то с этими писателями, с этой литературной традицией?

– Этот список гораздо длиннее. В нашей литературе много хороших книг о природе и о деревне, и я по мере сил пытаюсь продолжать эту традицию.

– Кто Ваши друзья в современной литературе/литературном сообществе? Или писателю/исследователю необходимо одиночество?

– У меня много хороших знакомых среди писателей: Гиваргизов, Махотин, Успенский, всех сразу и не перечислишь. Хорошо знаком с финской писательницей Рееттой Ниемелей. Вообще, детские писатели, как правило, люди симпатичные и общительные. Можно сказать, что мы ближе к общественным насекомым, чем к одиночным хищникам.

– Последние годы – время подъема детской литературы в России. Открываются новые детские издательства, в книги приходят молодые люди, которые смотрят на издательский процесс под новым углом зрения. Есть ли у Вас какие-то планы в этой связи? Новые интересные проекты предлагают? Есть ли у Вас какая-то мечта, связанная с творчеством?

– Интересным проектом, наверное, можно назвать электронную версию сборника «Как правильно пугать детей», сделанную для iPad. Хотя я предпочитаю бумажные книги. А о планах и мечтах, по-моему, нет смысла рассказывать, потому что их никому не дашь почитать и не покажешь. Вот когда осуществятся, тогда и поговорим!

 

Востоков Станислав. «Сравнить себя с Марком Твеном» (беседу вела П. Ганцева).

– Станислав, ваш путь в литературу ведь был извилистым?

– На самом деле он был необычным, но прямым, как стрела. У меня мама   писатель. Она писала рассказы, поэмы, правда, для взрослых. Я в детстве видел, как она каждый день работала за печатной машинкой, поэтому для меня писатель – более привычная профессия, чем водитель или футболист. Глядя на маму, я подспудно готовился стать писателем, особенно с тех пор, как прочитал книжку «Незнайка и его друзья». Я тогда подумал, что тоже хочу что-нибудь подобное написать.

– Но тем не менее вы пошли учиться на худграф, а работать   в зоопарк.

– Я очень люблю животных. Когда я окончил школу, я не мог идти на биофак, потому что у меня было плохо с точными науками. А рисовал я очень прилично. Поэтому у меня была одна дорога   художественное училище. И я не жалею об этом, потому что некоторые свои книжки я теперь иллюстрирую сам. Это ведь интересно – читать книгу с рисунками автора. Очень цельная книжка получается.

– О чем вы пять лет переписывались со знаменитым писателем, натуралистом Джеральдом Дарреллом?

– Первый раз я написал ему большое письмо с предложением помощи. Дело в том, что в конце его книги был указан адрес для единомышленников и сочувствующих. Он мне ответил: «Спасибо! Но я имел в виду другую помощь. Пришлите 10 фунтов стерлингов». Я ответил ему: «Денег у меня нет, но давайте с вами дружить». У них при зоопарке был клуб для детей, интересующихся природой, который даже выпускал свою газету. Они мне каждый год присылали непроданные номера. Я отправлял им свои рисунки и заметки и чем-то заинтересовал сотрудника зоопарка, ответственного за связь с общественностью (не думаю, что мне отвечал лично Даррелл). Наверное, я был первым корреспондентом из нашей страны. И дошло до того, что они пригласили меня к себе учиться. Я к тому времени уже поработал в зоопарке и съездил в экспедицию в Камбоджу. Я поучился там и написал об этом книжку. Таким образом, у меня два образования: художественное училище и диплом специалиста по разведению редких видов.

– Почему вы пишете для детей?

– Я больше ничего не умею. Хотя я попытался написать одну вещь для взрослых – «Остров, одетый в Джерси». Это как раз о моей учебе в зоопарке Даррелла. Но мне сказали: «Да ты что! Это же про животных». Про животных – значит, для детей. У нас, в России, традиция такая. Кстати, в Англии ни Джеральд Даррелл, ни Джеймс Хэрриот, ни Конрад Лоренц не считаются детскими писателями. А у нас все, кто писал о природе, о фауне, начиная с Аксакова, Бианки, Чарушина и заканчивая Пришвиным и Паустовским, остались в детском чтении. Вот и мне не удалось к взрослым прорваться. Ну и слава богу!

– Литература не вытеснила животных из вашей жизни?

– Вытеснила. И это правильно. В зоопарке я ухаживал за животными. Я любил свою работу, мне до сих пор очень нравится бывать в Московском зоопарке, там очень хорошая атмосфера. Но там ты никакой америки не открываешь. Придет другой человек, который точно так же пройдет стажировку и будет делать то же самое, может, даже лучше тебя. Когда я работал в зоопарке на острове Джерси, мне сказали, что для сохранения природы сейчас гораздо важнее работа не в зоопарке, а просвещение людей в городах, потому что именно города съедают окружающую среду, которая деградирует сейчас со страшной силой. У меня, конечно, влияние на людей очень маленькое, потому что тиражи маленькие. Но, по крайней мере, я понимаю, что делаю какое-то важное и полезное дело. В детской литературе у нас книг о животных практически нет. Я понимаю, что я здесь нужен и поэтому до поры до времени буду писать книжки о природе, чтобы этот жанр не умер до конца, хотя мне интересны и другие жанры тоже.

– Многие писатели, особенно в провинции, издают книги на собственные деньги. Долго копят перед этим. А вам удается обеспечивать семью литературным трудом?

– Да, особенно учитывая, что я живу один. Но действительно, если бы у меня была большая семья, мне было бы тяжело. Издавать за свой счет   вообще бесполезное дело. Иногда думаешь, что издашь книгу, тебя заметят, и дело пойдет. Ничего подобного. Если заметят, то тебя заметят и без книги и дадут возможность выйти к читателю. Для этого есть семинары. Их ведут писатели, которые вращаются в кругу издателей. Есть литературные премии. Например, «Книгуру». Это общероссийская премия подростковой литературы. Литсовет отбирает сначала длинный список, потом короткий. А из короткого списка выбирают уже дети. Если попасть даже в короткий список этой премии, то книгу опубликуют, потому что у премии есть издательства-партнеры. Это не такой мощный конвейер, как при Советском Союзе, но все-таки это работает.

– У вас есть уже «главная книга»?

– Самому писателю это сказать невозможно. Недавно я прочитал записки Юрия Олеши, так вот он никогда не думал, что маленькая вещица «Три толстяка» останется единственной книжкой после него. Он писал ведь серьезные книги. Сам писатель себя объективно оценить не может. Поэтому мне кажется, нужно относиться к себе критически. Сравнить, например, себя с Марком Твеном. Это очень отрезвляет. Это надо всегда держать в голове и понимать, что не премии главное и не популярность. Конечно, время расставит все по своим местам. Останется ли вообще что-то от нынешней детской литературы, это для меня большой вопрос.

 

Востоков Станислав. Без фантастики на уроках скучно (беседу вела Вера Кострова).

– Станислав, вы живете в Подмосковье, но, насколько знаю, детство ваше прошло вдали от столицы…

– Да, я родился в Узбекистане. Когда-то моя прабабушка переехала в Туркмению с Урала, а потом перебралась в прекрасный зеленый Ташкент. Так мы оказались в Средней Азии.

– Что должно окружать человека в ранние годы, чтобы он вырос и стал писателем?

– Меня воспитывали мама и школа. Но у мамы это получалось значительно лучше. Конечно, то, что она писатель, автор исторических романов, не могло на меня не повлиять: иногда возникало желание тоже стать писателем. Правда, писать для взрослых я никогда не хотел – только для детей. Первая, не слишком удачная проба пера произошла лет в семь. Время от времени мама определяла меня в различные кружки в надежде, видимо, выявить какие-то скрытые таланты. Но таланты не обнаруживались, и я нигде долго не задерживался. Потом неожиданно выяснилось, что мне хочется рисовать, и я отправился в школу искусств. Однако лучше всего я чувствовал себя во дворе, с друзьями, благо время было спокойное, можно было подолгу гулять без родительского присмотра. А вот заниматься в школе я никогда особенно не любил, разве что в первом классе. Учился я в английской школе, одной из лучших в республике, там приходилось потеть! Пусть нечасто, но случались двойки, а их я ужасно боялся. Любимым предметом у меня была история. Нравились литература, природоведение и физкультура. Хуже всего было с математикой. И не потому, что ленился, просто склад ума у меня гуманитарный. Для мамы это было непонятно, она окончила школу с медалью, и старшая сестра, которая училась в той же школе, уверенно шла на медаль. Сочинения я писал неплохо, но далеко не все литературные произведения, которые мы проходили на уроках, мне нравились. Положительно я относился, пожалуй, только к Гоголю, Короленко, Катаеву, Белых и Пантелееву. Я, как и всякий нормальный ребенок, больше любил сказки, фантастику и книги о животных, то есть то, чего в школе почти не было. А достать хорошую книгу тогда было ох как непросто! Приходилось выпрашивать у друзей, у маминых знакомых. Ну и брать в библиотеках, конечно. В книжных магазинах можно было найти лишь классику, агитационные плакаты и репродукции художников-передвижников. Кое-что интересное бывало в букинистических, но дорого.

– А что вас тяготило в детстве?

– Чего я не любил, так это пионерские лагеря, куда периодически попадал, где приходилось маршировать, учить девизы, какие-то речевки. Мне нравился городской лагерь, располагавшийся в школе неподалеку. Там нас не мучили строевой подготовкой, а вместо этого читали вслух приключенческие книги. С удовольствием слушал про Урфина 14 Джюса и его деревянных солдат, нравились мне «Шляпа Волшебника» Туве Янссон, «Девочка с Земли» Кира Булычева.

– С чего начался ваш собственный путь в профессиональную литературу?

– Первой книгой были рассказы о Московском зоопарке «Не кормить и не дразнить!». К счастью, мне не пришлось обивать пороги издательств, надоедая редакторам просьбами напечатать не знакомого никому автора, как это обычно бывает поначалу. Сборник рассказов с ходу взял мой хороший знакомый, который составлял серию познавательной литературы. Книгу эту я написал очень быстро – просто записывал истории, которые происходили в зоопарке со мной и другими сотрудниками. Правда, некоторые из них обиделись, что я вывел их под настоящими именами, так что для следующего издания пришлось выдумывать им псевдонимы. Во многих своих вещах, например, в книгах о деревне или Джерсийском зоопарке, я описываю то, что случалось на самом деле, лишь немного фантазируя. Сказки и фантастику мне писать сложнее. Мало того, что нужно удерживать внимание читателя от начала до конца довольно длинного произведения, так еще и рискуешь повторить что-нибудь кем-то уже написанное. Так, мне пришлось изрядно поломать голову, чтобы придумать оригинальный сюжет для «Фроси Коровиной»! Помогло то, что я до этого побывал в музее деревянного зодчества «Малые Карелы». Вообще для меня лучший источник вдохновения – это увиденная или услышанная где-то интересная история. Но у таких сюжетов часто или нет концовки, или, наоборот, начало не такое, как хотелось бы, поэтому их приходится досочинять, «докручивать».

– Кого из детских писателей вы считаете своими учителями?

– Не могу выделить кого-то одного и сказать: вот он мой учитель с большой буквы. Хотя, конечно, я учился и учусь на любимых книгах Кира Булычева, Юрия Коваля, Эдуарда Успенского, Аркадия и Бориса Стругацких, Астрид Линдгрен. Это если говорить о прозе. Мои ориентиры в поэзии – Сергей Махотин, Михаил Яснов, Марина Бородицкая.

 – Не могу не спросить, как в вашей жизни случился поворот от профессиональных занятий живописью к защите животных?

– Одно из первых моих литературных впечатлений – книга Чарушина. Ее читала нам воспитательница. С тех пор я прочитал много книг о животных: Бианки, Сетон-Томпсона и Чаплину, позже Джеральда Даррелла и Джеймса Хэрриота. В моем детстве эти писатели были очень популярны и дефицитны! Ну и, конечно, мне, как и многим читателям, хотелось оказаться на месте авторов этих книг, они ведь в большинстве биографичны. Отсюда и увлечение животными. Как ни странно, сейчас книги о животных читают заметно меньше.

– Какое из ваших путешествий запомнилось вам ярче всего?

– Самое грандиозное путешествие было, конечно, в Камбоджу, где я провел в общей сложности около двух лет. А вот самое интересное определить куда труднее. На Джерси, где я учился охране редких животных, было так интересно, что я написал об этом книгу «Остров, одетый в джерси». Или вот Куба, куда я попал в прошлом году. Это совершенно другой мир! Хотя, честно говоря, сейчас мне интереснее путешествовать по России. Калининградская область совершенно не похожа на Дагестан, а Якутия имеет мало общего с Мурманской областью – это просто разные страны!

– Вы живете в сельской местности. Это осознанный выбор? Вас не тянет в город?

 – В деревне я поселился случайно. Но теперь я уже в город и не хочу. На мой взгляд, правильное место жизни для человека именно деревня, ну или маленький город. Во-первых, тут человек еще как-то связан с природой, а во-вторых, если вместе собираются сотни тысяч людей, а тем более миллионы, добра не жди! Хотя, конечно, для пишущего человека надо быть поближе к столице, где сконцентрированы почти все издательства нашей страны. В этом смысле я устроился очень удобно: от нас до центра Москвы всего полчаса на электричке.

– Кто ваши первые читатели и критики?

– Когда книга готова в первом приближении, я прошу, чтобы ее почитал кто-нибудь из моих коллег и знакомых, в чьих вкусах и знаниях я уверен. И почти всегда после этого вещь приходится дорабатывать: свежий глаз всегда найдет недочеты.

– Станислав, внимательный читатель без труда разглядит в вас настоящего педагога – внимательного, умного, тонко чувствующего душу ребенка. Какие ошибки, на ваш взгляд, учителя чаще всего, пусть и невольно, совершают по отношению к детям? Чего нельзя допускать ни в коем случае?

– Не думаю, что я могу что-то советовать учителям. Замечу только, что мне кажется ошибкой сухое, бездушное преподавание того или иного предмета. Учитель должен заражать ученика своей увлеченностью. Кроме того, я за индивидуальное обучение. Даже в одном небольшом классе дети очень разные. И в идеале каждый должен учиться по специально для него созданной программе. В том числе и литературной. Ведь кому-то ближе один писатель, кому-то – другой, кто-то сам поймет объяснение учителя, а с кем-то нужно сидеть и разбирать все по цифрам или по словам. Я понимаю, что в обычной некоммерческой школе учителям, замученным ненужной документацией и проверками, трудно уделить всем детям необходимое внимание. Но ведь есть же таланты, которым это удается! А вот чего точно не должен делать учитель, так это применять физическую силу и оскорблять ученика. Но это, по-моему, и так всем (или почти всем) ясно. Всё-таки XXI век на дворе.

– Как, по-вашему, нужно ли вести с детьми серьезные разговоры на серьезные темы? С какого возраста можно доверять им взрослые проблемы?

– Смотря какие дети, смотря какой учитель. Бывают ответственные ребята, с которыми можно говорить обо всем на 17 свете. А бывают учителя, с которыми на серьезные темы разговаривать совершенно невозможно.

– Насколько значим в вашем творчестве элемент игры?

 – Это одна из важнейших вещей в детской литературе! И сейчас многие талантливые писатели не обходят его стороной. Например, Артур Гиваргизов в «Энциклопедии с бабочкой и барабаном» играет в энциклопедию, а Михаил Есеновский в поэтической книге «Луна за диваном» – в учебник физики. И я по мере сил стараюсь использовать этот прием.

– Одна из ваших многочисленных литературных премий называется «Заветная мечта». А о чем вы сами мечтаете?

– Одна из ваших многочисленных литературных премий называется «Заветная мечта». А о чем вы сами мечтаете? – Чтобы люди на Земле научились жить в гармонии с природой.

 

Ответы на вопросы

1) Отличительные черты творческих людей? Иногда это неусидчивость, иногда неуживчивость, иногда неплатёжеспособность, но всегда с приставкой «не».

2) Отличительные черты деревенского жителя от городского? Как говорил один персонаж, правда, по другому поводу: «Спокойствие, только спокойствие».

3) Отличительные черты Станислава Востокова? Похож на шведа, хотя прадед – туркмен.

4) Три желания золотой рыбке от Станислава Востокова. Новое корыто, изба и столбовое дворянство.

 

Пожелание читателям: «Ребята! По-моему, совсем не обязательно с утра до вечера читать, книги. Можно даже совсем не читать. Главное, стать хорошим человеком. Но в том-то и дело, что я не знаю ни одного хорошего человека, который бы не читал книги.»

Маленькое письмо Станислава Востокова к читателю: «Можно просто говорить о пользе чтения. А вот пример из жизни. Если бы я не прочёл много хороших книг о животных, я не пошёл бы работать в зоопарк, не съездил бы три раза в Камбоджу, проехав заодно всю Малайзию и пол-Таиланда, не прошёлся бы по Бейкер-стрит, не познакомился бы с удивительными людьми: французами, англичанами, бразильцами, африканцами, индусами, не написал бы, по меньшей мере, двух книг».

 

https://vestnikdl.ru/download/Vestnik_DL_9.pdf

Человек с острова Даррелла

https://kdb27.ru/ru/event/kollegam/chelovek-s-ostrova-darrella/

https://prodetlit.ru/index.php/Востоков_Станислав_Владимирович

https://iodb.ru/uploads/2020/01/Vostokov-broshyura.pdf