Заканчивается Год Семьи. Семья — самое ценное, что есть у каждого человека. Праздники становятся лишним поводом напомнить близким, как сильно мы их любим. К ним относится и Международный день сыновей, который традиционно отмечают 22 ноября.
День сына могут отмечать все мужчины в качестве сыновей, а также семьи, в которых есть сын.
Трогательны поздравления и напутствия матерей своим сыновьям, представленные часто как молитва за сына. Не менее ярки сдержанные эмоции в поздравлениях и напутствиях отцов своим чадам, где выражается гордость за достигнутые сыновьями успехи и надежды на поддержание мужественности на всём дальнейшем жизненном пути ребёнка, каковым он остаётся для родителей, даже становясь мужчиной. Актуален этот День для семей, чьи сыновья, исполняя свой гражданский долг перед Отечеством, проходят службу в рядах Вооружённых Сил, кто предпочёл службу в Армии или других силовых структурах иным родам деятельности, выбрав её своей профессией, постоянно рискуя жизнью на благо Родины.
В этот день не только родители поздравляют сыновей,
но и сыновья проявляют по отношению к отцу с матерью внимание. Поскольку
праздник семейный, то чаще всего он отмечается в тесном семейном кругу. В нашей
стране появление в семье мальчика считается счастливейшим событием в жизни
родителей. Объясняется это тем, что сын до сих пор считается, прежде всего,
наследником, защитником и продолжателем рода. Мальчики — наша опора, надежда и
защита. Главное — правильно их воспитать. Любите своих сыновей, но не
залюбливайте, помните о рамках и границах дозволенного, растите из них
настоящих мужчин и не забудьте 22 ноября поздравить их с праздником. Хотя у
Международного дня сыновей нет государственного статуса, в нашей стране этот
праздник не так популярен, как День матери или День отца, но хочется верить,
что через некоторое время День сына станет таким же известным и популярным
праздником, встав в один ряд с датами, когда родные и близкие дарят друг другу
тёплые слова, заботу и Любовь.
До чего мы похожи с сыном
До чего мы похожи с сыном.
Просто кажется мне порой,
Будто, взрослым став, я с вершины
Наблюдаю сам за собой.
И опять мне, как в детстве, сладок
Мир, в который вступает он:
Запах яблок и шоколадок
И беспечный ребячий сон…
А в жестоких его ушибах,
Ту же злую судьбу виня,
Узнаю боль своих ошибок —
Много было их у меня.
С той поры, как живой портретик
Стал встречать меня у дверей,
Сердце стало нежнее к детям,
Стал душевней я и добрей.
Даже горечь чужих мне судеб
Задевает теперь меня:
Стал себя узнавать я в людях,
Шире стала моя родня.
И. Кобзев
Спасибо сыну
У сына стремленье к знаниям,
Во всем он ищет причину:
Не зря он с таким старанием
Из куклы тянет пружину.
Мир сложен и удивителен,
И каждый из нас философ.
Мой сын задает родителям
В день сто тысяч вопросов.
Сначала все шло без трудностей:
Игрушки, стихи, детсадик…
Но дальше — боюсь я — мудрости
И опыта мне не хватит.
На все ли ему отвечу я,
Чтоб шел, не сбиваясь, к цели?
В душе моей противоречия
Спят рядом в одной постели.
Не мало проблем и странностей
Представила мне эпоха.
Я часто блуждал в туманностях
Между «хорошо» и «плохо».
Я многое знал без точности,
Оправдывал заблуждения,
Я часто без должной прочности
Слагал свои убеждения…
Я так бы и жил невеждою,
Когда б не случилось это:
Сын смотрит в глаза с надеждою
И ждет от меня ответа.
И. Кобзев
Моему сыну
Я на ладонь положил без усилия
Туго спеленатый теплый пакет.
Отчество есть у него и фамилия,
Только вот имени все еще нет…
Имя найдем. Тут не в этом вопрос.
Главное то, что мальчишка родился!
Угол пакета слегка приоткрылся,
Видно лишь соску да пуговку-нос…
В сад заползают вечерние тени,
Спит и не знает недельный малец,
Что у кроватки сидят в восхищеньи
Гордо застывшие мать и отец!
Раньше смеялся я, встретив родителей,
Слишком пристрастных к младенцам своим.
Я говорил им: «Вы просто вредители,
Главное — выдержка, строгость, режим!»
Так поучал я. Но вот, наконец,
В комнате нашей заплакал малец,
Где наша выдержка? Разве ж мы строги?
вместо покоя — сплошные тревоги:
То наша люстра нам кажется яркой,
То сыну — холодно, то сыну — жарко,
То он покашлял, а то он вздохнул,
То он поморщился, то он чихнул…
Впрочем, я краски сгустил преднамеренно.
Страхи исчезнут, мы в этом уверены.
Пусть холостяк надо мной посмеется,
Станет родителем — смех оборвется.
Спит мой мальчишка на даче под соснами,
Стиснув пустышку беззубыми деснами…
Мир перед ним расстелился дорогами
С радостью, горем, покоем, тревогами…
Вырастет он и узнает, как я
Жил, чтоб дороги те стали прямее.
Я защищал их, и вражья броня
Гнула, как жесть, перед правдой моею!
Шел я недаром дорогой побед.
Вновь утро мира горит над страною!
Но за победу, за солнечный свет
Я заплатил дорогою ценою.
В гуле боев, десять весен назад.
Шел я и видел деревни и реки,
Видел друзей. Но ударил снаряд —
И темнота обступила навеки…
— Доктор, да сделайте ж вы что-нибудь!
Слышите, доктор! Я крепок, я молод! —
Доктор бессилен. Слова его — холод:
— Рад бы, товарищ, да глаз не вернуть…
— Доктор, оставьте прогнозы и книжки!
Жаль, вас сегодня поблизости нет.
Ведь через десять полуночных лет,
Из-под ресниц засияв, у сынишки
Снова глаза мои смотрят на свет!
Раньше в них было кипение боя,
В них отражались пожаров огни,
Нынче глаза эти видят иное,
Стали спокойней и мягче они,
Чистой ребячьей умыты слезою…
Ты береги их, мой маленький сын!
их я не прятал от правды суровой,
Я их не жмурил в атаке стрелковой,
Встретясь со смертью один на один.
Ими я видел и сирот и вдов:
Ими смотрел на гвардейское знамя,
Ими я видел бегущих врагов,
Видел победы далекое пламя.
С ними шагал я уверенно к цели,
С ними страну расчищал от руин.
Эти глаза для Отчизны горели!
Ты береги их, мой маленький сын!
Тени в саду все длиннее ложатся…
Где-то пропел паровозный гудок…
Ветер, устав по дорогам слоняться,
Чуть покружил и улегся у ног…
Спит мой мальчишка на даче под соснами,
Стиснув пустышку беззубыми деснами.
Мир перед ним расстелился дорогами
С радостью, горем, покоем, тревогами…
Нет! Не пойдет он тропинкой кривою.
Счастье себе он добудет иное:
Выкует счастье, как в горне кузнец!
Верю я в счастье его золотое.
Верю всем сердцем! На то я — отец!
Э. Асадов
Моя живая книжка
Она всех книг моих сильней
и людям, стало быть, нужней
моих стихов, моих поэм,
ещё не читана никем.
Пусть знаю только я одна,
как трудно пишется она,
и сколько вложено в неё.
Но в ней —
бессмертие моё.
У этой книжки сто дорог,
и километры светлых строк,
и человечные слова,
и бесконечные права!
Я эту книжку не пишу —
я на руках её ношу,
над ней пою,
над ней молчу,
её молчать и петь учу.
Но не молчит она — поёт!
И мне работать не даёт.
Она болит — опять терпи.
Она зовёт — опять не спи!
Опять не спать до петухов!
Опять — увы! — не до стихов:
всю ночь кричит сынишка —
моя живая книжка.
М. Агашина
Сыновья
Два хороших сына у меня.
Две надежды,
Два живых огня.
Мчится время по великой трассе.
У меня —
Две юности в запасе.
Жизнь горит во мне, неугасима
У меня две вечности —
Два сына.
Л. Татьяничева
* * *
Мне говорят, что слишком много
Любви я детям отдаю,
Что материнская тревога
До срока старит жизнь мою.
Ну что могу я им ответить,
Сердцам,
Бесстрастным как броня?
Любовь, мной отданная детям,
Сильнее делает меня.
В ней всё —
И радость,
И терпенье,
И те, шальные, соловьи…
За это чистое горенье
Спасибо вам,
Сыны мои!
Л. Татьяничева
Сын
Ты с каждым днем пытливей и упрямей,
Тебе уж тесным кажется наш дом.
Давно ли, сын, простое слово «мама»
Ты научился лепетать с трудом?
Давно ль тебя я на руках носила,
Твой первый шаг, волнуясь, стерегла?
И вот уже мальчишеская сила
На плечи угловатые легла.
Как прежде, не заплачешь от обиды,
А, растирая медяком синяк,
Обидчику проронишь:
— Будем квиты! —
А дома скажешь:
— Стукнулся в сенях. —
Уже в чулан заброшены игрушки,
Они лежат в забвенье и в пыли.
Нацелив нестреляющие пушки,
Стоят различных марок корабли,
Исканий смелых первые модели,
Мечтою оснащенные твоей.
На них стремишься ты к далекой цели
По зыби необузданных морей.
И, бросив вызов северному шторму,
Ты непременно победишь в бою...
На цыпочках я прохожу по дому,
Чтоб не нарушить выдумку твою.
У мальчиков меняются забавы,
И пусть игра — не больше, чем игра,
Хочу, чтоб с детства жажда трудной славы
Тебя горячим ветром обожгла.
Л. Татьяничева
* * *
Одни грустят
О первых соловьях:
О, как они самозабвенно пели!
А мне всю жизнь
Грустить о сыновьях,
Так безмятежно спавших
В колыбели…
И не устанет сердце вспоминать
О той поре,
Прекрасной и мгновенной,
Когда бывает для ребёнка мать
Землёй и солнцем,
Целою вселенной.
...Покуда глаз я не сомкну усталых,
Покуда силы не утратит речь,
От гнёта сожалений запоздалых
Я сыновей хотела б уберечь.
Л. Татьяничева
Взрослый сын
Если спросят:
— Это ваш сын?
— Да, мой сын, —
Я скажу не без гордости.
И коснусь твоих первых
Седин,
О прекраснейшем
Думая возрасте.
Мальчик мой,
Ты в средине пути,
Когда с зорями
Зори встречаются.
И так много еще впереди,
Что все главное
Лишь начинается!
Мне в твоей все так близко
Судьбе,
С колыбельной начавшейся
Песенки,
Я теперь обращаюсь к тебе
Так, как будто с тобой мы —
Ровесники.
Ты сумеешь постичь и понять
Зов мечты
И боренье с недугом.
...Только жаль,
Что не каждая мать
Может сына назвать
Своим другом!
Л. Татьяничева
В людском потоке — маленькая точка...
В людском потоке — маленькая точка.
Не тронь, стихия, старшего сыночка
И младшего сыночка пощади.
Ведь даже если их прижму к груди,
То не спасу. Ах, не накрой лавиной
Того, седого. Это мой любимый.
Пусть мои дети и любимый мой,
Уйдя из дома, вновь придут домой.
Л. Миллер
* * *
Заворожённый детством мальчик,
Он был когда-то мальчик-с-пальчик,
Но, хоть и вырос он большой,
Живёт с младенческой душой.
Он в этом мире взрослом, жёстком
Остался даже не подростком,
А пятилетним малышом,
Который скачет голышом
По южному морскому пляжу,
Пытаясь отыскать пропажу
В давно исчезнувшем раю —
Панамку белую свою.
Л. Миллер
Сыну
Я готова еще раз все это пройти…
Чтобы миру тебя на руках принести,
Чтобы сказку тебе перед сном рассказать
Чтобы новый костюмчик к рожденью связать!
Я готова еще раз сразиться с бедой,
Чтобы слезы из глазок не лились водой…
Чтобы в доме был слышен веселый твой смех,
Чтобы пятки босые — быстрее бы всех!
Чтобы глазки хитрО улыбались в ответ,
Чтобы ручки тянул ты: «Мамуля, привет»…
Чтобы годик за годиком стал ты расти —
Я готова еще раз все это пройти…
С. Размыслович
Ты спи, малыш...
Ты спи, малыш, так сладко спи,
Ладошкой сны сжимая.
Ты юных лет не торопи,
Игрушку обнимая.
Пусть будут ярки дни твои,
И ветер за плечами.
А ночью сказка поманит
Влюбленными очами.
Пускай все реки потекут
Туда, где солнце светит.
И пусть все птицы запоют
Тебе лишь на рассвете.
Ты улетишь, взмахнув крылом,
Судьбе своей навстречу.
Ну, а пока укрыл наш дом
Дремотой теплый вечер.
Реснички вздрогнули. Лицо
Улыбкой просияло.
Да просто мама подошла
Поправить одеяло...
С. Размыслович
Всё качу коляску
Я качу коляску
По дороге.
Слева —
Птичьим переливом —
Майские напевы.
Справа — тонкий месяц ночи правит стремя.
Я качу коляску. А в коляске — время.
Далека дорога, долы да курганы,
По утрам-округам зори да туманы.
По годам и весям — прихоти да страсти...
Я качу коляску. А в коляске — счастье.
Отцветут зарницы, отозреют годы.
Вдаль, за горизонты, отойдут невзгоды.
Материнской долью сердце не остынет.
Я качу коляску. А в коляске — сын мой.
Встанет-обернётся молодцем удалым,
Выйдет в путь-дорогу вслед за солнцем алым.
Заберёт с собою всю любовь да ласку.
Я шепчу молитву. И качу коляску...
Станут небосклоны к горизонту ближе,
Я у поворота любый стан завижу.
Не беда, что листья золотом повисли...
Всё качу коляску. А в коляске — смысл.
С. Размыслович
Рассыпалось позолотой...
Рассыпалось позолотой
Небо, звёздами кроша.
А в избе за поворотом
Мать качала малыша.
— Спи, кровинушка родная,
Драгоценный огонёк.
День усталый догорает,
Ночь идёт через порог.
...Когда вытянешь в раздольях
К солнцу стан могучий свой,
Помни, сын, в своей юдоли
Край, что взращивал весной
Из семян — хлеба литые,
Из рассветов — дни, любя.
Из болот — луга густые,
И из малого — тебя.
На потребу лютой страсти
Честь свою не разменяй.
Чем хитрее, тем горластей
Будут речи, так и знай.
Счастье станет тихо-тихо
С непокрытой головой
Продираться среди вихрей.
Разглядеть сумей его...
Раскрывалось нежным светом
Утро, зрея, не спеша.
Мать родительским советом
Наделяла малыша.
С. Размыслович
Что ты знаешь, сынок...
Что ты знаешь, сынок, об остыльстве пути,
О мечтаньях, оставленных в пору разлуки?
Если Богом завещано солнце — свети!
Напевай, если слышатся тонкие звуки!
Что ты знаешь, защитник, о доме своём,
Принимая за спину и жизни, и стены?
Одиночество вьётся — над ветхим жильём,
Очертанья и лица затмив постепенно.
Ученик, что ж ты ищешь в учителе ложь,
Если правда признаний тебе не под силу?
Небосклона весеннего не обоймёшь,
Семицветных кружал не расправишь мерилом.
Что ты ищешь, мужчина, в святой белизне,
Все грехи отпускающей ниве беспутной?
Лишь одна — проигравшая в этой войне,
Лишь одна — победившею встанет наутро.
Лишь одну — не посмей, ненавидяще кровь,
Осудить, не укрыв домовин покрывалом!
Сын — любым, из любых, до скончанья — любовь,
До каких бы безмолвий она не упала…
С. Размыслович
* * *
На сынках моих — клином свет.
Ни минуты покоя нет.
В них — две радости, две тоски.
Долги ночи, сны коротки.
Долго дети растут,
И рук
Не займёшь на час у подруг.
Всюду, что б ни делала я,
Возле сердца — мои сыновья.
Сыновья мои — два крыла.
Я без них бескрылой была.
Н. Пирогова
Сыну
Над тобой будет говор сосновых лесов,
Мой малыш, заколышется ель.
В мире зла и добра, как на чашу весов,
Я поставлю твою колыбель.
Я тебя одеяльцем укрою от зла
И сосною — от ветра, от бед.
Будет жёлтый штакетник прозрачней стекла
Пропускать к тебе солнечный свет.
Будет полуангорский воспитанный кот
Дружелюбно мурлыкать у ног.
И мужчина, что в мире без нас бы не смог,
Будет тихо стоять у ворот.
Н. Королёва
Будущему сыну
Мне жить так ярко — будто кистью,
Зажатой в детском кулаке:
Дни — в солнце, цвета спелых листьев,
А сны — на лунном молоке.
Как зыбко, милый, как нетяжко!
И я всё проще и звучней
Пою… пою, как неваляшка,
От сладкой тяжести твоей.
М. Бородицкая
* * *
Ты маму перерос, мой маленький Меркурий,
И сделались тесны сандалии твои.
Дай мне их доносить! По млечной той лазури
Дай малость полетать на крылышках любви.
На крылышках тугих — не тех, что у Амура, —
На приводе ножном, на крепких ремешках:
У нас, гонцов любви, обветренная шкура,
Кошёлки впереброс, авоськи в двух руках.
В авоськах тех сквозных, в кошёлках необъятных
Сокровищ целый воз, и даже целый бриг:
Игрушек заводных и пряников печатных,
Солёных огурцов и интересных книг.
Я только покружу с заката до рассвета,
А после все дары, весь ворох рассыпной
Сложу к твоим ногам, что выросли за лето:
Постой, не убегай, побудь ещё со мной!
М. Бородицкая
* * *
Когда старшему сыну было двенадцать лет,
У нас были с ним одинаковые голоса.
«Борода, — кричали мне в трубку, — ты чё, выходи!»
И пугались: «Ой, теть-Марин, извините, я не узнал».
Когда младшему сыну было двенадцать лет,
У нас были с ним одинаковые голоса.
«Слышь, Серый, — шептали мне в трубку, — встречаемся там же».
А теперь в моём доме цветут два бархатных баритона,
В телефонной трубке звучат басы и сопрано,
А я и рада бы выйти, я собралась бы за пару минут,
Но меня уж ни с кем не путают и никуда не зовут.
М. Бородицкая
Матерям и сыновьям...
Для женщины дороже всех мужчин —
На этот свет рождённый ею сын…
И все молитвы Богу об одном,
Чтоб вёл дитя проверенным путём…
Сначала первый крик и мир застыл,
Когда малыш глазами говорил:
«Спасибо, мама, что меня ждала
И в этот мир с любовью привела…»
Потом улыбка, зубик, первый шаг…
Болезни подступали близко так,
Но мамина любовь беды сильней…
Шептало сердце: «Только не болей!»
А после слёзы радости из глаз…
Успехи в детском саде… Первый класс…
Но он для мамы тот же карапуз,
Хотя уже закончил третий курс…
Мужчина самый лучший, спору нет,
Который говорит: «Мамуль, привет,
А знаешь, у меня родится дочь,
Красивая, как бабушка, точь-в-точь…»
Я все преграды, трудности стерплю,
Лишь об одном у Бога я молю,
Чтоб дети не болели никогда,
Чтоб им судьба не нанесла вреда…
Мужчины боль умеют причинять,
Но сыну ведь не нужно объяснять,
Что женщины любимей в мире нет,
Чем та, что родила его на свет…
И. Самарина-Лабиринт
О самом святом на земле...
Ангел мой, ребёнок мой родной!
Я непробиваемой стеной
Стану для болезней, бед, и зла,
Чтобы жизнь твоя всегда цвела!
Чтобы на твоём, сынок, пути
Не пролились подлости дожди,
Не горели зависти костры,
Не кусали сплетни-комары…
За твою улыбку и тепло
Я испепелю любое зло,
Чтоб осталась только доброта,
Детского сердечка чистота…
Ты, сыночек, крошечный пока,
Но когда идём — в руке рука,
Целый мир становится светлей.
Главное, сыночек, не болей!
Я молю, чтоб Бог тебе помог
Выбрать верный путь из ста дорог,
Где несправедливость не найдёт,
Но сыночек, знай, что жизнь — не мёд…
Если же нелёгкий час придёт,
По холмам, ухабам Бог ведёт,
Значит, ты готов их все пройти!
Добрым, смелым, искренним расти!
Я у Бога каждый день молю,
Чтоб берёг людей, кого люблю…
Пусть Господь хранит от злых вестей
Судьбы наших близких и детей!
И. Самарина-Лабиринт
* * *
Плотно сомкнуты шторы в спаленке.
Воздух звонок и невесом...
Спит в кроватке ребенок маленький —
Ах, как мил этот детский сон!
Спит, не зная ни бед, ни горестей.
Можно только гадать, шутя:
Проживёт по уму ль, по совести?
Кем войдёт в этот мир дитя?
Полюбуется мать украдкою:
Но пока до чего пригож!
Всё в нём мило — и слюнки сладкие,
И белёсых ресничек дрожь.
Ю. Вихарева
Сыну...
Шёл ноябрь по снегу в валенках
За больничным большим окном.
Я баюкала свёрток маленький:
В нём кряхтел светлоглазый гном.
Солнце в сад, за роддомом, выплыло,
Я тихонечко пела в тишь:
Сколько б трудностей нам ни выпало,
Ты всегда будешь мой, малыш!
Детский сад. Чистый двор с дорожками.
Слёзы страха сдержав с трудом,
Без коляски (своими ножками!)
Ты шагал в незнакомый дом.
Я вручила платочек клетчатый:
Вытри нос. Ну-ка слёзы — кыш!
И шепнула: бояться нечего.
Мама рядом всегда, малыш.
Здравствуй, школа. Подъёмы ранние.
Завтрак в ранец и ключ с собой.
Суматоха, кружки, собрания…
Каждый день — как последний бой.
Бунт, прогулы, влюблённость первая,
Ссора с другом (простить не смог).
И просила сквозь боль и нервы я:
Не молчи, я пойму, сынок!
Институт. Мне бы с мыслью справиться,
Что теперь ты — не только мой.
Третьекурсницу-раскрасавицу
Для знакомства привёл домой.
Подружился с электробритвою,
Чтобы гладко сбривать усы.
Вслед летело немой молитвою:
Я тебя отпускаю, сын!
Жизнь. И в ней уже всё по-взрослому.
Детство с юностью не вернуть.
От мальчишки до парня рослого —
Ты проделал огромный путь.
Где поранишься, с кем расстанешься —
Что бы ни было, прост посыл:
Для меня ты — (всегда останешься!)
Мой малыш. Мой сынок. Мой сын.
Ю. Вихарева
Сыну... (в день рождения)
Пусть стороной обходит горе,
Пускай не трогают враги.
Храни, судьба, тебя от хворей,
От всяких бед убереги!
Не дай познать удара в спину
И одиночества, и зла.
Не дай тебе и половины
Того, что я сама снесла.
Не дай без дружбы жить на свете.
И не устану повторять:
Не дай, судьба, любви не встретить,
А встретив, позже — потерять.
Храни от зависти и грязи,
Дурных поступков и идей,
Чтоб никогда, ни в коем разе,
Не растерять ТВОИХ людей.
Дай бог, шагать по жизни, зная,
Что в мире ты не одинок
И рядом есть семья родная…
Храни, судьба, тебя, сынок!
Ю. Вихарева
Сын
В день рождения, на девятнадцатилетие
Сын вырос. Незаметно как-то.
Как быстро время пролетело!
И налицо взросленья факты:
Усатый, возмужавший телом.
На смену глупостям ребячьим
Пришла осмысленность суждений.
Мой сын взрослеет — не иначе.
Мелькают годы, дни рожденья.
Уже не ластится котенком,
Не поцелует в щеку нежно.
Вчера еще он был ребенком.
По-взрослому сегодня сдержан.
А я с годами неустанно
Веду отчаянную битву…
Легла на полке, в нашей ванной
Ещё одна мужская бритва.
Ю. Вихарева
Радуюсь и грущу...
Радуюсь и грущу:
сотни тому причин.
В доме моём теперь
взрослый мужчина — сын.
Только пока никак
с этим не примирюсь,
Как и любая мать,
оберегать стремлюсь.
Это совсем не власть,
это тревоги знак:
Чтобы не дать упасть,
сделав неверный шаг.
Знаю, поймёшь меня,
лишь через много дней,
Только когда своих
будешь растить детей.
Я по сей день строга,
вовсе не для обид,
Жизнь (ты потом поймёшь)
много в себе таит.
Часто ворчу-учу,
но за тебя молю,
Чтоб не подумал Бог,
что я тебя не люблю.
Н. Радолина
* * *
В кроватке тёплой, с кулачком под щёку
Спит маленький мальчишка — мой сынок.
И я грущу. Вот вырастет до срока
И упорхнёт мой милый голубок.
Умчится в мир подросший мой проказник,
Махнув мне на прощание крылом.
Моя душа, как одинокий странник,
Отправится за ним, оставив дом.
Вдруг упадёт, оступится в дороге?
Его поддержит лаской и теплом
И жизнь вдохнёт в натруженные ноги,
И хлебом тёплым угостит потом.
Ты не робей, мой сын, не оступайся.
Храни тебя Господь от разных бед.
Иди вперёд, будь честным, не сдавайся.
Моя любовь тебя убережёт.
Т. Лаврова
Сыновьям посвящается
Ходи в сапогах по намытому полу,
Рисуй на обоях, прогуливай школу,
Поспорь со мной, очень внезапно взрослей —
Я буду любить тебя только сильней.
Набей синяков своим острым коленкам,
Болтай про Майнкрафт, потеряй свою сменку,
Схвати двести двоек за сто сочинений —
Любовь моя будет вне всяких сомнений.
Влюбись. Разлюби. Поругайся с друзьями.
Стесняйся сказать им, что я — твоя мама.
Будь взбалмошным, глупым, наивным, беспечным —
Я буду любить тебя, маленький, вечно.
Стань выше меня и впервые побрейся.
Живи лучше нас раз, как минимум, в десять.
Стань взрослым, стань умным, стань добрым и сильным —
Ты будешь всегда моим маленьким сыном.
Увижу в тебе через годы мальчишку,
С румянцем, в сандалях, в коротких штанишках.
Ты будешь серьёзным, внушительным дядей —
Но детство останется искрой во взгляде.
Я буду хранить его так, как в пещере
Огонь сохраняли укромные щели.
Я буду тебе, сын, хранителем детства,
Ему не угаснуть, а только воскреснуть
В любую погоду, в любую минуту.
Пока я с тобой, я хранить его буду.
М. Матрасова
Сыну
Живи! Люби! И верь в свою удачу...
Чтоб ни случилось... и она придёт!
И счастлив будь, мой сын, мой милый мальчик,
Пусть ангел твой тебя убережёт
От бед и непосильных испытаний,
Предательств и обмана лжедрузей,
И пусть судьба исполнит все желанья
И все мечты заветные скорей.
Пусть будет и достаток, и здоровье,
Пусть жизнь почаще радует тебя,
Пусть будет дом, наполненный любовью,
Надёжный тыл и крепкая семья.
Во всех делах сопутствует везенье —
Пусть будет так отныне и всегда!
Сыночек, дорогой мой, с Днём рожденья!
Здоровья крепкого! Пусть Бог хранит тебя!
И. Буланова
С Днём Рожденья, Сынок!
Сыночек мой любимый, с Днём Рожденья!
Судьба, не пожалей ему добра!
Здоровья, счастья, благ, в делах — везенья,
Пусть завтра будет лучше, чем вчера!
Пусть будет всё, о чём мой сын мечтает:
Мечты — они сбываться ведь должны!
Пусть ангелы его оберегают,
Друзья надёжны будут и верны.
Пусть дома ждут, любовь даря, заботу,
И понимают с полуслова всё...
Пусть процветает бизнес и работа,
И в радость жить не забывай ещё!
Пусть будет мир — везде — в семье и в жизни,
Любовь и счастье, благость и добро,
И больше ярких, радостных сюрпризов,
И пусть всё в жизни будет хорошо!!
А мы поднимем за тебя бокалы,
Как будто все мы за одним столом!
И пусть всё будет так, как я сказала:
Всегда — сегодня, завтра и потом!!
И. Буланова
С Днем рождения, сын!
Я знаю, сынок, что тебе пожелать:
Ты будь — вот и всё, что сегодня мне надо,
Пусть беды тебя не сумеют достать,
Не тронут болезни, не сдержат преграды.
Сам тропы торишь и возводишь свой дом,
Наполни его и уютом, и светом.
Не все осознали, зачем мы живём,
Но ты уже многое знаешь про это,
Куда уж учить… На земле лишь один
Есть долг у меня — ждать, любить и молиться.
Держи высоту, не сбивайся, мой сын,
Пусть хватит упорства, чтоб к цели стремиться.
Жену береги… без неё — всё пустяк,
Всегда интереснее жить для кого-то,
А если случается что-то не так,
Вдвоём проще всё: и дела, и заботы.
Храни, что имеешь, и новое строй,
Держи для добра ты открытыми двери,
Удача пусть рядышком ходит с тобой…
Будь счастлив, сынок, всё получится, верю!
А. Опарина
Сыну
С днём рождения, сын! Этот день для меня —
Божья милость и солнце в окошке,
Пусть же хватит тебе золотого огня,
Что тогда лёг на нашу дорожку.
Время странная штука: вчерашний малыш,
Не успеешь моргнуть — повзрослеет…
На ногах ты давно уже крепко стоишь,
Видишь дальше и крылья сильнее.
Но у каждого в жизни есть собственный бой
До последнего самого срока.
И когда я учила уроки с тобой,
Ты мне тоже свои дал уроки.
И терпенью учил, и учил понимать,
Что не всё нашей воле подвластно,
Что приходится часто душой принимать
То, с чем не были мысли согласны.
Пожелаю тебе и работать, и жить
Так, как дОлжно… пройти испытанья.
И девчонок своих и беречь, и любить,
И взаимны пусть будут старанья.
Нет у мам выше самой высокой мечты —
Чтобы дети счастливыми были
И средь бед и побед, и мирской суеты
В сердце добрый огонь сохранили.
А. Опарина
Сыну...
Ты вырастешь, и я не буду знать,
C кем ты проводишь дни и даже ночи,
Но я все так же буду называть
Тебя как в детстве — милый мой сыночек.
Ты вырастешь... Ты будешь принимать
Судьбы удары, думаю, достойно.
И зубы стискивать и кулаки сжимать,
A я уже не поцелую там, где больно.
И если c папой мы не справимся уже,
Там кран потёк или другие беды,
Твой голос в трубке твердо скажет мне:
«Мамуль, не трогай ничего — сейчас приеду».
Ну, a пока — пижамка в облаках,
И на ночь про слона и Айболита.
Твоё сердечко в маминых руках,
Душа ещё ранима и открыта.
Я очень постараюсь, мой родной,
Дать, что смогу и отвести ненастья:
Чтоб детство ты c улыбкой вспоминал,
Чтоб знал, каким бывает счастье...
Е. Зорина
Моему сыночку
Мой взрослый (но мой маленький) сыночек!
Ты в этой жизни мне дороже всех!
Тебя люблю всем сердцем очень-очень!
Ты — моя копия. Ты — мой портрет.
Ты вырос незаметно, стал взрослее.
Жизнь не стоит на месте, мой родной!
Ты выше стал, и стал еще сильнее!
Ты — мое счастье! Я горжусь тобой!
Ты знаешь, милый, ждут тебя преграды
На твоем длинном жизненном пути!
Но ты не бойся, будут и награды,
Ведь жизнь прожить — не поле перейти!
Ты постигай вершины и высоты,
В тебя я верю, мой родной сынок!
Ты знай, всегда с тобой я буду рядом!
Ты никогда не будешь одинок!
Когда смогу — я поддержу советом,
Но в большинстве ты думать будешь сам!
Быть может, стать решишь ты офицером,
Пойдешь по нашим с папой ты стопам?!
А, может, сделаешь «открытье века»,
В твои способности я верить так хочу!
Но главное, чтоб был ты ЧЕЛОВЕКОМ,
А остальное будет по плечу!
Мой взрослый (но мой маленький) сынишка!
Мне никого тебя роднее нет!
Да, вырос ты, но ты еще мальчишка!
Ты — моя копия. Ты — мой портрет...
С. Чеколаева
Молитва за сына
Внемли мне, Боже Всевышний,
Молитву мою не отринь.
Я знаю — меня Ты слышишь.
Прошу тебя, не покинь,
Храни моего сыночка,
Оберегай от невзгод.
Храни его днём и ночью,
Твоих не лишай щедрот.
Исполни духовной силой,
Даруй твою благодать.
Спаси, сохрани, помилуй!
Тебя умоляю как мать:
Пусть обойдут его беды,
Предательство, подлость и лесть,
Напасти пусть сгинут бесследно,
А благородство и честь
Пусть никогда не оставят.
Пусть сердце наполнит любовь.
Пусть он Тебя прославит,
Простри над ним Свой покров.
Господи наш, Спаситель!
Крестною силой Твоей
Прошу Тебя защитить его
От пагубных плотских страстей,
От мерзостей и искушений
Сердце его отврати.
Не дай ему плыть по теченью,
Не дай заблудиться в пути.
Господи, Боже Всевышний!
Спаси и благослови
Кровинку мою — сынишку…
И милость Свою яви.
А. Забавина
Молитва матери
Сын мой любимый,
Ты гордость моя,
Богом хранимый,
Молюсь за тебя,
Чтобы здоровым
И крепким ты был,
Землю родную
Всем сердцем любил.
Пусть все невзгоды
Пройдут стороной,
Счастье, удача
Пребудут с тобой.
Боже Всевышний,
Спаси, сохрани!
Дай ему в душу
Высокой любви.
Мудрости, воли
Даруй Ты ему,
Чтоб поклонялся
Тебе одному.
Чтоб не страшился
Безумных, злых сил,
Честь и любовь лишь
На сердце хранил.
Л. Кобзарь-Шалдуга
Сыновьям
Урал — возвышенная сила,
Здесь, в Златоусте, — дух сильней:
Я Троицу всегда любила,
И Бог послал трёх сыновей.
Булатный стержень в них, дух горный,
Я Господу несу поклон:
Моя надежда и опора —
Пётр, Михаил и Симеон.
Любовь передала им с кровью,
Смотрю на рост своих детей:
Они на древе родословном
Питают соки от корней.
Их предки верили в Победу,
Россию защищал Солдат:
Пусть с гордостью любимых дедов
Достойно внуки повторят.
Рождённые во имя Жизни,
Они сражений не хотят;
Но сыновья спасут Отчизну
И мать родную защитят.
Пусть светлой будет жизнь и новой,
Пусть хватит мужества и сил:
Мои сыны, молюсь с любовью,
Чтоб Вас Господь благословил.
Я постараюсь быть примером,
Чтоб каждый сын мой был силён:
Мои Любовь, Надежда, Вера —
Пётр, Михаил и Симеон.
Л. Дугарь-Толкач
* * *
Мой ребёнок, мой свет, мой птенец!
Что за боль в твоём горле таится,
Что не радует ни леденец,
Ни в окне золотая синица?
Мне в ладонь упадает твой лоб,
Раскалённый, тяжёлый, покорный,
Лепестки неразгаданных слов
Осыпаются в воздухе чёрном.
Я малиновый чай заварю,
Погляжу, как знахарка, на кружку.
Три желания наговорю,
Подобью поудобней подушку.
В деревенский платок заверну,
Всю любовь вознесу над тобою.
И в ногах у тебя прикорну,
Карауля движенье любое.
А утихнет озноб поутру,
Отпуская из зыбкого плена,
Полотенцем тебя разотру
И в сухую рубашку одену.
И подкатит под горло волна
Тишиной и дремотной, и шаткой…
Как беспомощна я, как бедна,
Как богата над этой кроваткой!
Т. Кузовлёва
Стихи о новорожденном сыне
* * *
Вот женщина, легко, не горбясь,
идёт и леденец грызёт.
Живот, округлый, словно глобус,
по гулким улицам несёт.
Ещё невнятен, не понятен
тот мир, прозрачный как стекло,
где каждое из белых пятен,
как зайчик солнечный, светло.
Но очертания всё резче,
покров прозрачный отнят, снят.
Толпятся страны, бьются речки,
и горы горизонт теснят.
И женщина ступает мягче,
всё осторожней, всё трудней.
И шар земной звенит, как мячик
и прогибается под ней.
* * *
Мой маленький, мне тесно!
И всё трещит на мне.
Я подхожу, как тесто,
зажатое в квашне.
Летят крючки от блузок,
все линии — в одну!
Изюминками бусы
идут во мне ко дну.
А я свечусь, как будто
мне теснота легка,
вздымая, словно булки,
высокие бока.
Мой маленький, мне тесно,
во всём, чем я была,
мне — вызубренным текстом —
земля уже мала.
И не во что рядиться.
И завтра — всё таит,
как будто бы родиться
самой мне предстоит.
* * *
Родился сын, пылиночка,
Лобастенький, горластенький.
Горит его пеленочка —
Видна во всех галактиках!
Со мной как рыбка в неводе,
И словно надо мною
Лежит губами в небо —
Дитё моё земное.
Не надо славы, почестей, —
Ах, просто б жизнь текла.
Сынок февральской почечкой
Ждет моего тепла.
Теперь земля и воздух,
Глубь вод и жар огня
И все на свете звезды
Зависят от меня.
* * *
Мой рыжий, красивый сын,
ты красненький, словно солнышко.
Я тебя обнимаю, сонного,
а любить — еще нету сил.
То медью, а то латунью
полыхает из-под простыночки.
И жарко моей ладони
в холодной палате простынувшей.
Ты жгуче к груди прилег
головкой своею красною.
Тебя я, как уголек,
с руки на руку перебрасываю.
Когда ж от щелей в ночи
крадутся лучи по стенке,
мне кажется, что лучи
летят от твоей постельки.
А вы, мужчины, придете —
здоровые и веселые.
Придете, к губам прижмете
конвертики невесомые.
И рук, каленых морозцем,
работою огрубленных,
тельцем своим молочным
не обожжет ребенок.
Но благодарно сжавши
в ладонях, черствых, как панцирь,
худые, прозрачные наши,
лунные наши пальцы,
поймете, какой ценой,
все муки снося покорно,
рожаем вам пацанов,
горяченьких,
как поковка!
Р. Казакова
* * *
О радость, о счастье! Журавлик встает на крыло.
Глядит на подростка июльское утро светло.
Семь сфер мирозданья согласную песню поют.
Салют, журавленок, пернатая юность, салют!
О радость, о счастье! Да здравствует та, что дала
Подростковой воле большие, как небо, крыла.
Я славлю зарю — продолженье вчерашнего дня.
Лети, журавленок, лети, продолжая меня!
Прекрасные музы гуляют в моей стороне,
Но только одна подарила журавлика мне.
Из тайны земной журавленка соткала одна.
О радость, о счастье! Да здравствует в мире — она.
Иду через мост — журавленок летит надо мной.
Роняет перо, как струну, сквозь оранжевый зной.
О радость, о счастье! Стремительный сон наяву!
Да здравствует жизнь — эта сказка, в которой живу!
В. Шошин
* * *
Никому, ребенок, не завидуй,
Мы неповторимы — ты и я.
Лишь бы не дала себя в обиду
Солнцем обновленная земля.
Дорожи рассветом и закатом,
Радостью любви и дружбой книг,
Лишь бы не разбил ракетный атом
Час труда и вдохновенья миг.
Льдины с треском колются и тают,
Белый лед — недолгий пилигрим.
Только дымом дни не улетают,
Каждый в мире день — неповторим.
Каждый день сверкает солнце в небе
Неподдельной истиной прямой.
Необыкновенен каждый жребий,
Каждый путь по жизни — твой и мой.
В. Шошин
* * *
Мой мальчик, будь сильным и смелым,
Иди за домашний порог,
Иди к тем далеким пределам,
Которых достичь я не смог.
На стрежне вода серебриста,
Несут воробьев провода,
Как небо просторно и чисто —
Будь честным и чистым всегда.
Сверкает заря, как награда,
Как молодость, к детям щедра,
Узнай же великую радость —
Рассеивать зерна добра.
Открыта вселенная взорам,
И веером — песня дорог,
И был в мире гений, в котором
Нам вечный пример и урок...
В. Шошин
Поэма о сыне
1.
Был я невнимательным супругом,
Забывал тебе подать пальто,
А теперь вот со смешным испугом
Только я и думаю про то,
Чтобы лишний раз ты не нагнулась,
Чтоб себя ты бережней несла,
Боже упаси — не поскользнулась
До того заветного числа.
Именем семейного устава
Ты должна к себе нежнее быть,
Ведь тебе дано святое право
Больше всех теперь себя любить.
Ничего нет в мире человечней,
Чем твоя забота о себе,
Ничего нет в мире бесконечней
Новой той судьбы в твоей судьбе!
Сколько на лице твоем покоя —
Стало так задумчиво оно,
Будто что-то слышишь ты такое,
Что другим услышать не дано.
Выполняю просьбы, как приказы.
Мы вдвоем и все же — не вдвоем:
Выпущены в талии запасы
На любимом платьице твоем…
Тяжелей твоя походка стала,
Глубже взгляд, значительней слова,
Я с тобой не спорю, как бывало, —
Высшей правдой ты теперь права!
2.
Встреча с сыном началась с разлуки.
Мне тепло и грустно оттого,
Что в роддоме держат чьи-то руки
Без меня мальчишку моего.
Пятый день пошел со дня рожденья.
В дверь стучу — закрыта на засов.
Да, роддом такое учрежденье —
Плохо приспособлен для отцов!
Шлю жене я разные вопросы:
«Точно опиши его глаза,
Нос какой — прямой или курносый,
Русым ли мой мальчик родился?»
«Он красавец!» — мать мне отвечает.
В подтвержденье всех его красот
Факт один пока что отмечает:
Вес — три килограмма восемьсот!
Я иду, прохожим улыбаюсь, —
Черт возьми, мне здорово везет!
Засыпаю — сразу просыпаюсь:
Вес — три килограмма восемьсот!
А при встрече повторяю сразу
Эту фразу всем моим друзьям.
Смысл огромный вложен в эту фразу,
А какой?
Не понимаю сам!
3.
Мать, и ты гуляла босоногой,
Думала в тот дальний детский век,
Что бывает мамой самый строгий,
Самый взрослый в мире человек.
А теперь ты пишешь мне о сыне,
Будто вновь вернулась в те года.
Нет, такой девчонкою, как ныне,
Не была ты прежде никогда!
Перед счастьем матери робея,
Стала ты моложе и старей,
В нежности своей — чуть-чуть глупее,
В мудрости своей — куда мудрей!
Мне, отцу и мужу, думать лестно,
Что тебя и сына поутру
Из роддома с главного подъезда —
Двух детей я сразу заберу!
4.
Стоит у роддома машина,
От нетерпенья ворча.
— Берите же на руки сына! —
А я все гляжу на врача.
Гляжу боязливо, тревожно,
Беру, по паркету иду
Так медленно, так осторожно,
Как будто ступаю по льду.
Мой путь вдруг становится тонок,
Почти как дрожащая нить,
Как будто и сам я ребенок,
А мать меня учит ходить.
И вправду, мой возраст отцовский
Такой, как сыновний его…
Спит крохотный житель московский,
Не видит отца своего.
Постелью рука моя стала,
На ней уместился он весь,
Запрятан в конверт-одеяло —
Живая грядущего весть!
Лишь первая строчка, поверьте,
Той вести в руках у меня.
Так пусть в этом теплом конверте
Растет она день ото дня.
Ее не постичь за минуту.
Такая уж доля отца, —
Всю жизнь я читать ее буду
И все ж не прочту до конца.
Волосики, мягкое темя,
Цвет глаз — невозможно понять,
И спать ему долгое время,
Чтоб первые сны увидать.
Глядит он, не зная, что значит
Глядеть так серьезно на свет.
Он плачет, не зная, что плачет.
В нем — жизнь. А его — еще нет…
И, вторя движениям нашим,
Рукой протирая глаза,
Не знает он главного даже,
Что сам он — уже родился!
Так ясно все в нем, так несложно:
Улыбка, движения век…
И все ж разгадать невозможно,
Какой же в нем спит человек?!
Смеется мой мальчик безбровый,
Наш главный хозяин в дому:
Мы все по-солдатски готовы
Во всем подчиняться ему.
Пусть он, улыбаясь, не знает,
В каком государстве рожден,
Отец за него понимает,
Чему улыбается он!
Н. Доризо
Сыновья
У меня два сына. Супят брови
По-отцовски, тот же глаз прищур.
Только я не в сходстве, не по крови
В них родное, близкое ищу.
Кто в отваге юных сосчитает
На шести материках земных!
От Канады до морей Китая
Сколько их, мне близких и родных!
В их глазах блестят не солнца блики.
Нашей правды дерзкий огонек.
С этой правдой трудной и великой,
Я не буду в мире одинок.
У меня два сына. Все суровей,
Всё нежней люблю их и больших.
Ведь не только по родной мне крови
Я считаю сыновьями их.
С. Щипачёв
Сыновья
Наивные акселераты,
Смешные наши малыши!
Они, наверно, втайне рады,
Что батек в росте обошли.
Мы были в их года пожиже —
Война, разруха, недород.
Тогда нам впору было б выжить
От тех харчей, от тех невзгод.
Смотрю на сына — и пугаюсь:
Что ждёт их в этом мире гроз?
Он так доверчив, словно аист,
Что нам с тобой его принёс.
А. Дементьев
Сыну
Я помню, как мне в детстве
Хотелось быть взрослей…
Сейчас — куда бы деться
От взрослости своей.
Не стоит торопиться
Да забегать вперед.
И что должно случиться,
Тому придет черед.
Придет пора влюбиться,
Пора — сойти с ума.
Вернулись с юга птицы,
А здесь еще зима.
Вернулись с юга птицы,
Да не спешит весна.
Не стоит торопиться,
Ведь жизнь у всех одна.
А. Дементьев
* * *
Когда вам беды застят свет
И никуда от них не деться, —
Взгляните как смеются дети,
И улыбнитесь им в ответ.
И если вас в тугие сети
Затянет и закрутит зло,
Взгляните, как смеются дети, —
И станет на сердце светло.
Я сына на руки беру,
Я прижимаю к сердцу сына.
И говорю ему: «Спасибо
За то, что учишь нас добру…»
А педагогу только годик.
Он улыбается в ответ.
И доброта во мне восходит
Как под лучами первый цвет.
А. Дементьев
* * *
Я живу, как в тяжелом сне.
Вот очнусь, будет все иначе.
И вернется та жизнь ко мне,
Где тебя я с восторгом нянчил.
А когда ты чуть-чуть подрос,
Я придумывал на ночь сказки,
Чтобы слаще тебе спалось
От веселой отцовской ласки.
Помню первое сентября —
Школьный двор, твой огромный ранец.
Было внове все для тебя,
Мой растерянный «новобранец».
Годы шли… И уже твой сын
Пошагал в ту же школу с нами.
Так и дожил я до седин,
Не догадываясь о драме.
Ты не очень-то был открыт.
Потому в те крутые годы
Я не спас тебя от обид
И, наверно, любви недо́дал.
А. Дементьев
* * *
О, как я счастлив был и горд —
Судьба мне подарила сына…
Сегодня исполнился год,
Как ты эту землю покинул.
В какой из космических сфер
Душа твоя тихо блуждает?
А жизнь — лишь обидный пример,
Что зло на земле побеждает.
Тебе еще жить бы да жить,
В походы ходить и на танцы.
И дружбой в беде дорожить.
И сына растить.
И влюбляться.
Устав от семейных невзгод,
Сказал ты в разгар своих тягот:
— Не очень в любви мне везет…
Так пусть повезет ей хотя бы.
А. Дементьев
* * *
Я в память собираю по крупицам
Подробности всех наших прошлых встреч.
Пускай в стихах твоя судьба продлится,
Коль жизнь тебе я не сумел сберечь.
Мы никогда не встретимся с тобою,
Мир рухнул вдруг на горьком рубеже.
И каждый день во мне наполнен болью,
И дней иных я не дождусь уже.
Но, может быть, кому-нибудь поможет
Страданьем напоенная строка.
И чей-то сын почувствует, быть может,
Что мать к нему уже не так строга.
И что отец теперь не сильно занят,
И время есть сходить в кино вдвоем…
Как часто наше невниманье ранит,
Как поздно это мы осознаем.
А. Дементьев
* * *
Запинаясь, бледнея лицом,
Подбирая слова неумело,
Целый вечер сын спорит с отцом —
Что ж, от века обычное дело!
Вновь о жизни? Конечно, о ней!
Выйдешь разве из этого круга!
И чем яростней спор, тем видней,
Как похожи они друг на друга…
И. Фоняков
Сыну
Как всё, казалось бы, и просто, и удобно!
Весна не зацветает без зимы.
Мы происходим от себе подобных,
Себе подобных оставляем мы.
Но время и подлесок поднимает,
И добавляет дереву колец.
И вот уж сын мой первенца качает,
И дедом возрождается отец.
Какой бы жребий нам ни уготован
На бесконечных крайностях земли,
Ты всё, что есть в моей душе святого,
Возьми с собою и собой продли.
Но я прошу — не будь моим подобьем!
Тебе — взлетать, а я уже внизу,
И весь мой груз ошибок и утопий
Ты не бери: я — сильный, донесу.
Р. Назаров
Мама
У сына и матери
есть роковое неравенство,
особенно если он взрослый
и только один.
Последний мужчина,
которому женщине хочется нравиться,
с которым нарядной ей хочется быть, —
это сын.
Когда моя мама
тихонько садится на краешек
постели моей,
сняв промокшие ботики с ног,
исходит из губ,
невеселых, но не укоряющих,
Убийственно нежный вопрос:
«Что с тобою, сынок?»
Из сына ответа
и нежностью даже не выудишь.
Готов провалиться
куда-нибудь в тартарары,
и тупо бурчу: «Все в порядке...
А кстати, прекрасно ты выглядишь,» —
по лживым законам
трусливой сыновней игры.
Неужто сказать мне
действительно матери нечего,
тянувшей меня,
подневольно сгибаясь в дугу?
Я прячусь в слова:
«Успокойся... Напрасно не нервничай...»:
Мне есть что сказать,
но жалею ее — не могу.
Межа между нами
слезами невидимо залита,
но не перейти отчужденья межу.
На мамины плечи
немыслимо взваливать
все то, что на собственных еле держу.
Бывают случайны отцы.
Только мамы всегда
настоящие,
Ничто не заменит на свете ее самое,
и мать,
приходящая в гости,
потом уходящая, —
уже преступленье
жестокого сына ее.
Когда мы стареем,
тогда с запоздалым раскаяньем
мы к мамам приходим
на холмики влажной земли,
и мамам тогда,
ничего не скрывая,
рассказываем
все то, что когда-то
при жизни сказать не смогли...
Е. Евтушенко
Ребёнок
Шли двое. Молчали. Сперва
Друг друга плечами касались:
Чем дальше, заметно едва,
Они, расходясь, удалялись.
Когда бы дорога была
Немного теснее и уже,
Жена незаметно могла
Касаться молчащего мужа,
Касаться знакомой руки,
Как может коснуться подруга,
Как в этой степи васильки
Касаются молча друг друга.
Он мальчика нёс на руках,
Смотрел на дорогу угрюмо
И тоже о тех васильках —
О ласке, о нежности думал.
А мальчик, смеясь, лепетал
И папины трогал погоны,
Потом лепетать перестал
И глянул на маму влюблённо,
Назад потянулся — поймать
За локон её, не иначе.
И молча подвинулась мать
Навстречу ручонке ребячьей.
А мальчик на папу взглянул
С улыбкой, лукавой как будто,
Обоих к себе притянул
И волосы их перепутал.
Отец улыбнулся: — Терпи! —
И радостно мать засмеялась.
И сразу дорога в степи
Обоим тесней показалась.
К. Мурзиди
Сын
Он родился в месяц урожая,
Спелых яблок, сладкого вина.
И земля, зелёная, большая,
Вся ему в наследство отдана.
В солнечную чашу небосвода
Смотрит, щурясь, шевелит рукой
Гражданин двухтысячного года —
Сашка, человечек дорогой.
А. Чепуров
Завещание сыну
…Не привыкай ни к чему,
Гляди на всё словно в первый раз
Не привыкай ни к воде, ни к хлебу,
Ни к низкому,
Ни к высокому небу…
Если сто раз тебе солгут,
Сто раз удивись, что слова так хрупки.
Если сто раз тебя истолкут,
Не привыкай ни к песту, ни к ступке.
Не доверяй привычным весам.
Не давай глазам зарасти коростой.
Это главное, это непросто.
О прочем ты догадаешься сам.
В. Маркова
Сыну
Все можно в жизни поменять, все можно:
на кенаря — коня, на посох — дом.
Все можно потерять неосторожно —
рассудок, время и друзей притом.
Все можно позабыть — нужду, и горе,
и клевету, и первую любовь.
Все можно дать взаймы на срок — и вскоре
и хлеб и деньги возвратятся вновь.
Хочу в тебе найти единоверца,
чтоб к внукам шла связующая нить:
Отечество,
как собственное сердце,
нельзя забыть, дать в долг иль заменить!
С. Поделков
Напутствие
Спи!
Возникший из тайны азбучной,
Удивительный наш и маленький,
Ты не найден в печурке сказочной,
Не отыскан ты в коноплянике.
Что ни делается — во здравие
Лишь твое, капризная ижица,
Ты покамест судьбы заглавие,
Содержанье потом напишется.
Да, события позовут еще...
Но каким же ты выйдешь на люди?
Я хочу, чтоб по жизни будущей
Не скользил бы ты, как по наледи,
Не вздыхали бы вслед, не охали,
Не тащилась злоречья репица:
«Схож с бессильем желтым картофеля,
Проращенного на погрёбице».
Время, знаешь, не впрок лишь олуху,
Время — сил накопленье, кровный мой,
Жизнь встречай подобно подсолнуху,
Что стоит с головой коронованной.
Понимаю — растем не сразу мы...
Все ж хочу представить заранее
Сердце щедрым, а небо разума
В грозах, в звездах, в сиянии.
Будь с людьми!
И сказать тут вправе я:
Радость — в складчину,
горе — в складчину,
Чтоб не съело душу тщеславие,
Как съедает железо ржавчина,
Чтоб не вымерзли твои помыслы,
Будто лужа при первом заморозке.
Будь с людьми, —
Так с нивой цвесть колосу,
Так с волнами волне плыть взаплески.
Никого бедой не испытывай,
Рядом с горем не празднуй оргии,
На чужой урожай не рассчитывай,
Сам паши, сам и сей, сорняки
сам выдергивай.
И тогда на душе разведрится,
И — ни облачка опасения,
И любая напасть развеется,
Как листва на ветру осенняя;
И откроется даль просторная,
И глаза твои распогодятся,
И печаль разойдется в стороны,
Как круги по воде расходятся,
И поднимется настроение,
Будто жаворонок в небо раннее...
Вижу тихое, как сновидение,
В колыбели повествование!
С. Поделков
Напутствие сыну
Сегодня праздник у тебя с утра,
И дома — всем понятное волненье.
Вот и тебе начать пришла пора
Свое второе летоисчисленье.
Не на готовое идешь, мой сын:
Иные дни — иные и заботы.
Всем честным людям хватит до седин
И радостей, и горя, и работы.
И кто в каком ни возмужал году,
Мы, получая партбилеты, знали,
Что нам покой не писан на роду,
Ни льгот, ни выгод никаких не ждали.
Да, нам всегда была близка мечта,
И не корысть кидала нас в сраженье.
В нас жили смелость, самоотреченье
И ленинского сердца чистота.
А повстречаешь, сын мой, на пути
Стяжателей, каких и мы встречали,
Знай — это просто накипь на металле,
Окалина. Ее должны смести.
Для коммуниста легкой жизни нет.
Готовься не к парадам, а к походам
И помни, что от самого народа
Ты получаешь этот партбилет.
А. Яшин
Сын
Сияет ли солнце у входа,
стучится ли дождик в окно, —
когда человеку три года,
то это ему всё равно.
По странной какой-то причине,
которой ему не понять,
за лето его приучили
к короткому:
— Не с кем гулять!
И вот он, в чулках наизнанку,
качает себе без конца
пластмассовую обезьянку —
давнишний подарок отца.
А всё получилось нежданно —
он тихо сидел, рисовал,
а папа собрал чемоданы
и долго его целовал.
А мама уткнулась в подушки.
С ним тоже бывало не раз:
когда разбивались игрушки,
он плакал, как мама сейчас…
Зимою снежок осыпался,
весной шелестели дожди.
А он засыпал, просыпался,
прижав обезьянку к груди.
Вот так он однажды проснулся,
прижался затылком к стене,
разжал кулачки, потянулся
и — папу увидел в окне!
Обрадовался, засмеялся,
к окну побежал и упал…
А папа всё шел, улыбался,
мороженое покупал!
Сейчас он поднимется к двери
и ключиком щёлкнет в замке.
А папа прошёл через скверик
и — сразу пропал вдалеке.
Сын даже не понял сначала,
как стало ему тяжело,
как что-то внутри застучало,
и что-то из глаз потекло.
Но, хлюпая носом по-детски,
он вдруг поступил по-мужски:
задернул в окне занавески,
упруго привстав на носки,
поправил чулки наизнанку
и, вытерев слёзы с лица,
швырнул за диван обезьянку —
давнишний подарок отца.
М. Агашина
Сыну, которого нет
(Колыбельная песня)
Ночь идет на мягких лапах,
Дышит, как медведь.
Мальчик создан, чтобы плакать,
Мама — чтобы петь.
Отгоню я сны плохие,
Чтобы спать могли
Мальчики мои родные,
Пальчики мои.
За окошком ветер млечный,
Лунная руда,
За окном пятиконечная
Синяя звезда.
Сын окрепнет, осмелеет,
Скажет: «Ухожу».
Красный галстучек на шею
Сыну повяжу.
Шибче барабанной дроби
Побегут года;
Приминая пыль дороги,
Лягут холода.
И прилаженную долю
Вскинет, как мешок,
Сероглазый комсомолец,
На губе пушок.
А пока, еще ни разу
Не ступив ногой,
Спи, мой мальчик сероглазый,
Зайчик дорогой…
Налепив цветные марки
Письмам на бока,
Сын мне снимки и подарки
Шлет издалека.
Заглянул в родную гавань
И уплыл опять.
Мальчик создан, чтобы плавать,
Мама — чтобы ждать.
Вновь пройдет годов немало…
Голова в снегу;
Сердце скажет: «Я устало,
Больше не могу».
Успокоится навеки,
И уже тогда
Весть помчится через реки,
Через города.
И, бледнея, как бумага,
Смутный, как печать,
Мальчик будет горько плакать,
Мама — будет спать.
А пока на самом деле
Все наоборот:
Мальчик спит в своей постели.
Мама же — поет.
И фланелевые брючки,
Первые свои,
Держат мальчикины ручки,
Пальчики мои.
В. Инбер
Отец
Когда я был меньше
любого птенца,
я весь умещался
в ладонях отца,
и легче, чем птицы,
быстрее, чем кони,
несли над землёй меня
эти ладони.
Отец молодой
улыбается мне
и руку даёт
в незнакомой стране —
тогда у него
начинал я учиться,
как биться за правду,
с неправдою биться.
Я вырос. Мне буря —
игрушка сейчас.
Отец мне едва
достаёт до плеча.
Но сквозь расстояния,
через разлуку
он мне подаёт
свою верную руку.
Наверное,
я для него до конца
нисколько не больше
любого птенца.
И снова, как в детстве,
быстрее, чем кони,
несут над землей меня
эти ладони.
Р. Кац
Мне уже не шестнадцать, мама!
Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо?
Не надо. Тревоги свои забудь.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама!
Мне больше! И в этом, пожалуй, суть.
Я знаю, уж так повелось на свете,
И даже предчувствую твой ответ,
Что дети всегда для матери дети,
Пускай им хоть двадцать, хоть тридцать лет.
И все же с годами былые средства
Как-то меняться уже должны.
И прежний надзор и контроль, как в детстве,
Уже обидны и не нужны.
Ведь есть же, ну, личное очень что-то!
Когда ж заставляют: скажи да скажи! —
То этим нередко помимо охоты
Тебя вынуждают прибегнуть ко лжи.
Родная моя, не смотри устало!
Любовь наша крепче еще теперь.
Ну разве ты плохо меня воспитала?
Верь мне, пожалуйста, очень верь!
И в страхе пусть сердце твое не бьется,
Ведь я по-глупому не влюблюсь,
Не выйду навстречу кому придется,
С дурной компанией не свяжусь.
И не полезу куда-то в яму,
А коль повстречаю в пути беду,
Я тотчас приду за советом, мама,
Сразу почувствую и приду.
Когда-то же надо ведь быть смелее,
А если порой поступлю не так,
Ну что ж, значит буду потом умнее,
И лучше синяк, чем стеклянный колпак.
Дай твои руки расцеловать,
Самые добрые в целом свете.
Не надо, мама, меня ревновать,
Дети, они же не вечно дети!
И ты не сиди у окна упрямо,
Готовя в душе за вопросом вопрос.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама.
Пойми. И взгляни на меня всерьез.
Прошу тебя: выбрось из сердца грусть,
И пусть тревога тебя не точит.
Не бойся, родная. Я скоро вернусь!
Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи!
Э. Асадов
Отец поздравил сына с днём рожденья...
Отец поздравил сына с днём рожденья:
— Тебе — семнадцать. Ну, совсем большой!
Что ж, через год получишь разрешенье
На «прегрешенья» взрослых: на куренье
И на бокал вина, мой дорогой!
Сын посмотрел задумчиво в окно:
— Спасибо, папа, за слова привета,
Но сигареты, водку и вино —
Уж года три, как бросил я всё это.
Э. Асадов
Я сыну купил заводную машину...
Я сыну купил заводную машину.
Я в детстве когда-то мечтал о такой.
Проверил колеса,
Потрогал пружину,
Задумчиво кузов погладил рукой…
Играй на здоровье, родной человечек!
Песок нагружай и колеса крути.
А можно построить гараж из дощечек,
Дорогу от клумбы к нему провести.
А хочешь, мы вместе с тобой поиграем
В тени лопухов, где живут муравьи,
Где тихо ржавеют за старым сараем
Патронные гильзы — игрушки мои…
А. Жигулин
Сын
Гамак, ему служивший колыбелью,
Висел всё лето под широкой елью.
А мальчик пел и щебетал, как птица.
Над ним свистел скворец, и стрекоза,
Как на цветы, пыталась опуститься
На синие прозрачные глаза.
Увидев мир светло и удивлённо,
Они запоминали листья клёна,
Пунцового заката тихий луч,
Заснувший на сырой дорожке сада,
Где, словно под землёй бегущий ключ,
Журчали неумолчные цикады,
Где цвёл шиповник, розов и пахуч,
И жили в тёмной заросли всё лето
Двух иволог таинственные флейты.
Но мальчик сам был частью всех щедрот,
Родной земле отпущенных природой.
И если он, открыв беззубый рот,
С утра в честь солнца разражался одой,
То это не пугало никого
Из всех его бесчисленных соседей:
Плёл паучок на мелких мошек сети,
И — рядом — воробьёнка своего
Родители летать учили, ссорясь.
А робкий воробьёныш, опозорясь
В солидном рейсе с лопуха на ель,
Кричал и падал к сыну в колыбель.
А сын уже предпринимал прогулки
В садовые глухие закоулки.
Он, восседая на моих руках,
Тянул к гнезду упавшему ручонки,
Ревел и хныкал, в крохотном галчонке
Собой впервые порождая страх.
Он требовал, чтобы его несли
Ощипывать незрелую рябину,
Тащить кота за хвост с чужого тына.
Он подымал на тварей хворостину,
Вступая в роль хозяина земли.
Над станцией песчаной, над Ильинской,
Планёры проплывали длинной снизкой,
И штурмовик закручивал спираль…
И оттого непостижимо близкой
Казалась неба ласковая даль.
Я сыну говорил: — Смотри и слушай!
Роднящийся с водой, огнём и сушей
И с воздухом, неведомым досель, —
Немного лет пройдёт, и ты не вспомнишь,
Как плакался бескрылый воробьёныш,
К тебе когда-то севший в колыбель.
Увидишь сам: Судьба твоя — иная.
И на заре, покинув отчий кров,
Дорогой туч и голубых ветров
Уйдёшь один, меня не вспоминая…
Но к этим дням не будешь ты суров,
Затем что не в углу, не за оградой —
Они тебя растили, не скупясь
На пенье птиц, на золотую вязь
Рассветных бликов утреннего сада,
И справедливой будет им награда,
Когда, искать и строить торопясь,
Ты ради солнца в ночь уйдёшь и в грязь
Седых болот, но проживёшь, как надо,
Как должен жить в земле ведущий штрек
Или летящий в кипень звездопада
Искатель и строитель — Человек.
П. Шубин
Бессмертье
О смерти
говорить не надо.
Но и забыть о ней
нельзя:
Ведь за могильную ограду
У ходят каждый год друзья,
Уходят нужные на свете,
Не доживая до седин ...
Но вот в раздумья, в мысли эти
Врывается мой шумный сын.
Зовет меня, о чем-то просит,
Он тут, со мной,
он — наяву,
В своих глазах он гордо носит
Далеких дедов синеву.
А будет внук
и будет правнук —
И через сто и двести лет
Засветится в очах лукавых
Мой синий-синий,
синий свет.
Мое наследство —
в этой сини,
В глазах веселых и живых,
Мое наследство —
в этом сыне,
В грядущих правнуках моих.
И потому
грущу не слишком,
Что время клонится к зиме,
Бежит в коротеньких штанишках
Мое бессмертье
по земле.
Ю. Полухин
* * *
Есть у меня два сына —
Два упругих крыла.
Два будущих человека
Продолжат мои дела.
Бьются два маленьких сердца:
Слышу их, как обниму.
И мое бьется уверенней —
Втроем хорошо ему!
Они обо всем расспрашивают,
Им все интересно во мне.
Подскажет маленький Саша:
— Расскажи, как был на войне...
И я опять рассказываю
О давних своих делах,
Как подрывал штольни,
Во вражеских был тылах...
Конечно, во всех рассказах
Моя — лишь частица дел.
Но мне перед ними не стыдно
Сказать, что и я был смел.
Мне перед ними не стыдно
Себя показать наяву:
Ведь я же за много жизней
Мучаюсь и живу...
И если я что-то придумаю,
Прибавлю, чего и нет,
Я каждым сердцебиением
Оставлю в их сердце след.
Мне хочется перекинуть
К новой отваге мост —
Ведь гаснут луга без ромашек
И небо гаснет без звезд.
Мне их золотая доверчивость
Так помогает жить!
И пусть не свершил я подвига,
Я мог его совершить...
Есть у меня два сына —
Два упругих крыла.
Два маленьких человека
Продолжат мои дела.
Мне хочется, чтобы сказка
Тронула их сердца.
И пусть она им представится
Просто жизнью отца.
В. Кулёмин
Мои сыновья
Есть сыновья у меня, друзья,
славные сыновья!
Один — Александр,
Владимир — другой,
и каждый — мой дорогой…
Владимиру — семь,
Александру — пять.
Дружно живут они:
дерутся, ссорятся и опять
мирятся. Учатся рисовать.
Так напролёт все дни.
Володька — тот понимает бой.
Рисует ежели самолёт,
то обязательно со звездой
и непременно звездой вперёд.
Фриц получается у него —
весь в крестах,
угловатый, злой,
с волчьей мёртвою головой
и обязательно неживой.
Танки, орудия — все в дыму.
Точно. Как на войне.
Пишет: «Папочке моему» —
и отсылает рисунки мне.
Есть фотография у меня,
на карточке вся семья
(фото арбатское): сыновья,
жена, посредине — я.
Я ношу её на войне,
чувствую, коль взгляну, —
сразу становится легче мне
переносить войну.
Тружусь я здесь, чтоб скорей разбить
врага. Чтобы скорее к ним —
к золотым сыновьям своим…
Ветром боя вперед гоним,
я их спешу любить.
Любить,
чтоб когда-нибудь в тишине
им, не уставшим ждать,
сказку страшную о войне
шёпотом рассказать.
Гвардейцы!
Друзья мои по ружью!
У всех вас есть сыновья.
И каждый любит свою семью,
наверное, так, как я.
Мы связаны с вами одной судьбой,
мы к детям рвёмся.
Но рядом бой.
Нужно кончать его. Поскорей.
Нужно фашиста с землей сровнять,
чтоб неожиданно
у дверей,
как маленьких мучеников,
сыновей,
своих
золотых сыновей обнять.
А. Недогонов
Пробуждение сына
Сон улетел, но мальчуган хитрит.
Ему приятно, что никто не знает —
Никто, никто! — что он уже не спит.
Он утра мир врасплох застать желает,
Чтоб подсмотреть, какой у мира вид?
По коврику крадётся в кухню кот.
В аквариуме поблескивают рыбки.
Пила на верстачке работы ждёт.
Ждёт солнышко Сережиной улыбки.
Рябины ветка по стеклу окна
Слегка стучит, колышимая ветром,
Так, словно будит мальчика она.
Малыш доволен. Он находит светлым
Всё то, что им осмотрено молчком.
Пора вставать. С утра забот немало.
Соринки сна протёр он кулачком,
И скучное отбросил одеяло.
Взглянул в окно. Чтоб радовался глаз,
Осенний лес все краски враз растратил.
Берёза жёлтым факелом зажглась,
Постукивает молоточком дятел.
Вот воробьёв несметное число
Промчалось низко. Каркнула ворона.
Вот ветром подоспевшим донесло
Далёкий гул разрывов с полигона.
Сегодня дел немало у отца —
Учебные итоговые стрельбы.
Вставай, спокойно спавший сын бойца,
Прошедшего от Волхова до Эльбы.
А. Чивилихин
Сын
Сын играет в войну, расставляет солдат
И командует ими с утра до обеда.
А когда над Москвою салюты гремят,
Просыпаясь, кричит он мне: «Папа, победа!»
Он забыл о бомбежках.
На пятом году
Все прекрасно и просто, как мамины руки,
Как зайчата на празднике в детском саду.
За окошком вечерние мирные звуки.
Он не знает о смерти в зеленом дыму,
О гноящихся ранах, о грязи по локоть.
И победа
однажды с рассветом к нему
Лучезарной и чистой пришла издалека.
Л. Ошанин
Сын
— Ты куришь?
— Видишь ли, отец, про это
Я не писал, чтоб не тревожить мать, —
Басит он, зажигая сигарету,
Стараясь ломкий голос не ломать.
Что ж — восемнадцать! Хожено немало
По скалам, по болотам и лесам.
И как могу я спорить с этим малым,
Когда я в девятнадцать начал сам!
Рюкзак что танкер. А в походной фляге...
Нет, просто чай, дорожное питье.
Ну как там чайки, чистики и гаги?
Чок-получок — охотничье ружье?
Он достает набор флаконов узких,
Где сохраняют цвета чистоту
Коротенькие раки и моллюски
И раковины разные в спирту.
А чемодан — не каждый различает,
Что главные его богатства тут, —
Двенадцать видов чистиков и чаек
Всем перышкам ученый счет ведут.
Как будто он,
В загадочном уборе
Пушистых перьев и смешных носов,
Привез с собой из Баренцева моря
Все семь скалистых птичьих островов.
И кажется —
не скрылось четверть века.
Не я ли это, может, правда я, —
Как он, таким же мудрым человеком
Опять спешу в те самые края?
Как это было, помнишь? В непогоду,
Размыв снега непуганой земли,
Мы, опоздав к семнадцатому году,
В пустыни революцию несли.
И только знал поменьше я сначала,
И только был еще худей карман,
И только вместо чаек минералы
Переполняли тесный чемодан.
...И вдруг от этих чистиков сутулых,
Подстреленных над ледяной водой,
Таким теплом хорошим потянуло,
Такой завидной силой молодой, —
Пусть малый на язык не слишком боек,
Он стал мужчиной.
А далек ли миг,
Когда с букетом черных жирных двоек
Он в пятом классе мне совал дневник?
Что ж, он на сухарях или консервах,
В снегу, в пыли, в песке или в дыму,
Коль вновь случится встретить. сорок первый,
Отчизну не уступит никому.
И на пути его не запугает
Ни вечный снег, ни полугодье тьмы.
А он молчит, хитрец, и что-то знает,
Чего еще тогда не знали мы.
И снова будут баренцевы бури,
И сполохи, и споры до зари,
А я, чудак, зачем-то брови хмурю:
— Сережка, знаешь, лучше не кури!
Л. Ошанин
Колыбельная
Сыну Сергею
Вся столица спит давно,
Ночь пути завьюжила,
И морозное окно
В серебристых кружевах.
Спи спокойно, мой сынок,
Шороха не слушая.
Спит давно без задних ног
Медвежонок плюшевый.
Я спою тебе, дружок,
Песнь тебе доверю я,
Как среди больших дорог
Мчалась кавалерия.
Ты не бойся… Я с тобой…
Ночи были жуткими,
Утром стычки, в полночь бой,
Мы не спали сутками.
И теперь в ночную тишь,
Как же мне не вспомнить их,
Если ты спокойно спишь
В нашей мирной комнате.
Не подпустим мы врага
И на выстрел пушечный,
Ну, так спи, сынок, пока
С саблею игрушечной.
А ударит гром опять,
Вспомнишь ты, как пели мы,
Да и сам не будешь спать
Целыми неделями.
Если нужно — ты взойдёшь
Выше гор Памировых…
Будь же в жизни ты похож
На Сергея Кирова.
Вьюга лёгкая, кружись,
Вьюга-перелётчица,
За окном такая жизнь,
Что и спать не хочется.
За окном такая тишь…
Спи, меня не слушая,
Моя гордость, мой малыш.
Медвежонок плюшевый!
Ю. Инге
* * *
Когда сынишке стукнет двадцать
(Хочу дожить до этих пор),
Наступит время поругаться
И вольнодумству дать отпор.
Мы разойдёмся в точках зренья,
И он заявит: «Не поймёшь!»
Когда подобным самомнением
Не обладала молодёжь?
Я сам, ещё не кончив школу,
С отцом чурался рассуждать,
Прочёл тайком «Вопросы пола»
И думал: «Где ему понять!..»
Однако по иным причинам
Я в этом чванстве вижу рост,
И в неизбежном споре с сыном
Я окажусь и стар и прост.
А он — ну да, умён с излишком
(Пускай, ведь я ему не враг),
И если он, как все мальчишки,
Поспорит, — значит, не дурак.
Ю. Инге
Сыну
Трещат скворцы, лепечут зяблики,
Глубок над речкой небосвод.
Несет волна твои кораблики,
Твой детский, твой бумажный флот.
Плывут кораблики, качаются,
Кренит их ветер и волна.
Под ними солнце колыхается
И небосвода глубина.
И вдруг летит стремнина быстрая,
Идет кораблик твой на дно.
И горе детское и чистое
В твоих глазах отражено.
А где-то из родимой гавани,
От берегов своей земли,
Уходят в боевое плаванье
Взаправдашние корабли.
И так же солнце колыхается,
И так же ясен небосвод,
И, присмирев, к бортам ласкается
Пучина яростная вод.
А впереди — красой нетленною,
Сверкающая бирюза,
А впереди — гроза военная,
Быть может, смертная гроза.
Как станет бомбами посвистывать,
Как станет молнией кружить —
Кому-то выжить, выйти, выстоять,
Кому-то голову сложить.
Но там, за бурею кровавою,
Даль бирюзовая опять...
Всем погибающим со славою
Должны мы славою воздать.
Большой закон большого плаванья
И ты когда-нибудь поймешь,
Когда пойдешь из детской гавани,
В свою большую жизнь пойдешь.
Н. Браун
Сын
Приду домой с аэродрома,
А сын навстречу:
— Где ты был?
Летал?
А я весь день из дома
За самолётами следил.
Возьму его.
Подброшу к небу.
— Не страшно?
— Нет. Подбрось опять! —
Потом вздохнёт:
— Эх, вот и мне бы
Хоть раз с тобою полетать.
Натянет лётные перчатки,
Мой шлем высотный и унты.
Посмотрит в зеркало украдкой.
— Я буду лётчиком. Как ты.
Кем быть — взрослея, сам рассудит.
Но пусть всегда,
Во всём,
Везде
Он неизменно верен будет
Своей мечте
О высоте.
С. Каширин
Сыну
В этом мире от неба синем
И алеющим от зари,
Будь, как сосны прямым и сильным.
Всем, как солнце себя дари.
В этом мире от трав зелёном
И от осени золотом,
Будь влюблённым и удивлённым —
Светом в озере молодом.
В этом мире от ночи чёрном,
Ослепительном от снегов,
Верь художникам и учёным, —
Нет иных на земле богов.
В этом мире от дружбы светлом,
Будь с удачей —
Как парус с ветром.
А. Папахов
Сыну
Когда вырастишь и поднимешь детей
на крутое крыло, — отпуская по свету,
передай им
и тыщу четыреста дней —
фронтовую мою эстафету.
Через марево горя, руин и смертей,
нерождённых детей и поэм недопетых,
через путы кровавых солдатских траншей
продиралась к нам в заревах наша Победа.
Пусть они её свято, светло берегут —
так, как знамя гвардейское воин...
Чтобы я за неё и на том берегу
хоть четыреста лет был спокоен.
В. Жуков
Мать и сын
На родного сына
Молча смотрит мать.
Что бы ей такое
Сыну пожелать?
Пожелать бы счастья —
Да ведь счастлив он.
Пожелать здоровья —
Молод и силен.
Попросить, чтоб дольше
Погостил в дому, —
Человек военный,
Некогда ему.
Попросить, чтоб только
Мать не забывал, —
Но ведь он ей письма
С полюса писал.
Чтоб не простудиться,
Дать ему совет?
Да и так уж больно
Он тепло одет.
Указать невесту —
Где уж! Сам найдет.
Что бы ни сказала —
Ясно наперед.
На родного сына
Молча смотрит мать.
Нечего как будто
Пожелать, сказать.
Верит — не напрасно
Сын летать учен.
Как ему беречься, —
Лучше знает он.
Дело, что полегче,
Не ему под стать.
Матери, да чтобы
Этого не знать!
Он летал далеко,
Дальше полетит.
Трудно — перетерпит.
Больно — промолчит.
А с врагом придется
Встретиться в бою —
Не отдаст он даром
Голову свою.
Матери — да чтобы
Этого не знать...
На родного сына
Молча смотрит мать.
А. Твардовский
Ты не подведи меня, сынок
Вырастает мальчик из пелёнок,
Незаметно учится летать.
«Ты лети по жизни, мой орлёнок, —
Тихо скажет ласковая мать.
«До всего тебе пусть будет дело,
Сохрани народ свой от беды.
За Отчизну доблестно и смело
Заступись, защитник мой! Ведь ты
Словно свет немеркнущий в оконце,
Полноводной реченьки исток,