27 июля — День памяти детей, погибших на Донбассе с 2014 года в ходе военных действий. Дата учреждена в 2022 году указом Главы Донецкой Народной Республики. Гибель детей — это самая большая трагедия и несправедливость, которая может быть в мире. Каждый из погибших маленьких жителей Донбасса мог бы стать кем-то в этой жизни, реализовать свои мечты, сделать этот мир светлее. Кто-то из них хотел быть врачом, кто-то мечтал о профессии строителя, кто-то мог вырасти и стать известным ученым. И все они были бы просто счастливыми людьми, мамами и папами, которые растили бы своих детей и жили, радуясь своим победам и достижениям. Но всё это оборвалось в один миг украинскими боевиками. По данным уполномоченного по правам человека в ДНР Дарьи Морозовой на 20 июля 2023 года, количество погибших детей на территории ДНР за весь период вооруженной агрессии со стороны Украины составляет 228 человек, раненых — 792. Десятки тысяч детей лишились своего дома. Тысячи детей потеряли родителей. Десятки детей остались круглыми сиротами. Пик детских смертей пришёлся на 2014-2015 годы. Тогда Украина вела огонь «по площадям», уничтожая всё и всех без разбора.
1 июня 2015 года в Донецке в память о детях,
погибших на Донбассе, был открыт мемориальный комплекс, получивший название
«Аллея ангелов». Он представляет собой кованую арку высотой 2,5 метра и шириной
2 метра. Композиция состоит из кованных роз, символа Донецка, между которыми
вплетены гильзы от крупнокалиберного пулемета и голуби — символ мира. Дальше
гранитная плита, на которой в алфавитном порядке выбиты имена погибших детей и
их возраст. Четверым, самым маленьким жертвам украинской агрессии, был только
год. В 2017 году мемориальный комплекс был дополнен памятной скульптурой «Детям
Донбасса, детям войны». Ее эскиз был подготовлен школьниками из России и Европы
и представляет собой мальчика, смотрящего в небо и прикрывающего собой младшую
сестру. Композиция была выполнена российским скульптором Денисом Селезневым.
Прототипами скульптурного портрета послужили 13-летний Кирилл Сидорюк и его
9-летняя сестра Таня, которую мальчик спас во время обстрела со стороны Украины
в августе 2014 года ценой собственной жизни. В настоящее время планируется
расширить мемориальный комплекс «Аллея Ангелов» — возле памятной плиты и арки в
ближайшие месяцы должна появиться статуя ангела.
* * *
Когда Бог тварей всех по паре
Создал, наверное, был рад,
Он был, наверное, в ударе —
Не в смысле установки «Град»,
А в смысле жития на свете
Когда — знал точно наперёд —
У этих тварей будут дети
И будет продолжаться род;
Рассветы будут и закаты,
И — обязательно — любовь,
Чтоб жили все счастливо, свято,
Жизнь зарождалась вновь и вновь…
Я не спешу в объятья рая —
Мне с жизнью дольше бы дружить.
Но если дети умирают,
То для чего на свете жить?
Ю. Говердовский
* * *
Они стреляли по донецким.
Они стреляли по луганским.
По сношенным пинеткам детским.
По каблукам и сумкам дамским.
По одеялам и подушкам,
Ночнушкам, шортикам, пижаме.
И в класс, где запрещённый Пушкин
По-русски говорил стихами.
По толстым словарям толковым,
По тощим козам, по колодцам,
Они стреляли по торговым
Палаткам и по огородцам.
Они не подходили близко,
Стреляя в школьницу у дома,
Она была сепаратистка,
Она абстрактна, незнакома.
Невидимы в прицеле пушки
Её косички и ладошки,
Её забавные веснушки,
Припухлые её губёшки.
Но в том абстрактном артобстреле,
Закрыв глаза на все детали,
Они — её убить хотели,
Они — по ней в упор стреляли.
С остервенением немецким,
С особой слабостью к гражданским,
Они стреляли — по донецким,
Они стреляли — по луганским.
М. Ватутина
* * *
Ребёнок прячется, но смотрит из-за штор,
Куда летит, не прилетело чтоб,
Как будто шторы — это одеяло,
Которое спасает от ночных
Чудовищ, пробирающихся в сны,
Как будто никого тут не стояло.
Вернётся мама — непременно, ведь
Всегда-то возвращалась, ну и впредь
Так будет до скончания Вселенной.
И дворик превращается в ничто,
И этот мальчик смотрит из-за штор,
И не болит разбитое колено.
Ничто уже на свете не болит,
Ни огорчений нету, ни обид.
Ещё прилёт — и скоро будет мама.
Возьми игрушки, школьную тетрадь
И поднимись по лестнице — сказать,
Что больше нет ни ссадины, ни шрама.
А. Долгарёва
* * *
Дети боятся взрывов,
Дети не виноваты.
Хочется быть счастливым,
Только мы все из ваты,
Только мы все из сора,
Мы не стихи, мы проза.
Наши цветы иссохли,
Не избежав наркоза.
Дети боятся ночью
Страшного Карабаса.
У — называлась точкой.
Новый словарь Донбасса.
У — называлось место,
Где сатана гуляет.
Благостен под оркестр
Чёрненький гауляйтер.
Вижу во тьме кромешной
Тьму, что на свет похожа.
Все мы за мир, конечно.
Все мы за мир… И что же?
М. Замшев
* * *
Сегодня убили детей,
убили вчера при обстреле,
и нету других новостей,
а эти давно надоели.
Нам нечем порадовать свет,
всё это неинформативно.
Другой информации нет.
«Убили, убили».
Рутина.
Расстрелянный город Донецк,
Макеевки взрывы и стоны,
и тянутся ленты агентств,
вплетаясь в венок похоронный.
И. Караулов
* * *
С утра снаряд прошивает дом,
убивает отца и мать,
теперь я один проживаю в нём,
спрятавшись под кровать.
У кошки кровью сочится глаз,
сгорела шерсть на лице,
но снова наводчик, не торопясь,
подкручивает прицел,
и снова флажок поднимает палач,
и новый летит снаряд,
не бойся, котя, не плачь, не плачь,
им за нас отомстят.
Д. Мельников
Ангелы Донбасса
Маленький шахтёрский город,
пограничный с Россией.
Здесь
из окон пятиэтажки
небо такое синее.
Мальчик клеил из картона модели,
он мечтал в океане
водить каравеллы.
Он бредил парусами,
хранил портрет Колумба,
изучал такелаж, галсы и румбы.
Он остался под обломками
рухнувшего здания.
Украинский лётчик доложил
о выполнении
задания.
Самая обычная младшеклассница
знойным
луганским
летом
упрямо ходила в ДК,
занималась балетом.
Она крутила фуэте,
она стояла на пуантах,
легко различала аллегро и анданте.
Осколок прошёл навылет,
когда по Камброду
отработали украинские
миномёты.
Он мог бы стать актёром,
врачом,
инженером,
шахтёром,
пилотом…
Просто парнишка ещё не определился
с будущей работой.
Он часто сбивал коленки,
ругался со сторожами,
прогуливал уроки,
иногда курил за гаражами.
Скорая не успела помочь
даже просто уколом,
когда он зацепил растяжку
по дороге в школу.
Первого сентября
они входят в райские классы
и садятся за райские парты.
Белые.
Ангелы.
Донбасса.
В. Русанов
Смертная колыбельная
В небе шелест, в небе свист,
баю-бай, ложись, ложииииись!
Заворкуют пули,
чтобы мы уснули.
Всю семью в одной могиле
здесь вчера похоронили:
комья взорванной земли —
всё, что мы от них нашли.
В наши хаты год шестой
смерть заходит на постой,
сеет мины вдоль обочин.
В огороде мёртвый кочет.
Спи в канаве, спи в траншее
с медным крестиком на шее.
Рухнул храм под Рождество,
дым, и больше ничего,
только в небе вороны
во четыре стороны.
Ляжешь в подпол, между банок.
Спит под боком кот-подранок.
Смотрят звёзды из-за туч,
сеют фосфор бел, горюч,
и висит над серой зоной
пепел — саван невесомый.
Бьётся, бьётся колокол
над горящей Горловкой
смертным боем: баю-бай,
головы не подымай.
Рядом с дочкой спит Кристина.
Вой не вой над гробом сына:
от осколков поутру
он закрыл спиной сестру,
наклонившись над коляской.
Спи, мой мальчик, смежив глазки.
Мы под Зуевкой на пляже
на песок горячий ляжем.
Под крылом мелькнувшей «сушки»
спят убитые игрушки.
Сын крестьянский, внук шахтёрский,
в обожжённом Углегорске
спи с оторванной рукой.
Со святыми упокой.
В школе «Град» повыбил стёкла,
и тетрадь в крови намокла.
Жерла гаубиц глядят
в детский парк и детский сад.
Шесть часов из-под завала
люди Глеба доставали.
Ваня тихо скажет папе
напоследок: мне поспать бы…
Засыпай в бинтах и вате
на столе, а не в кровати.
Спи-усни, не плачь, не плачь,
даже если плачет врач.
Вечный сон на лицах детских:
спят в Луганске, спят в Донецке.
И над плитами аллеи
ветви крыльями белеют:
сон как средство обороны
против боли, против стона.
Снег ложится, баю-бай.
Спи, мой ангел.
Не вставай.
О. Старушко
* * *
В мире страха и горя
В небе Ангелы кружат,
Что поют они детям
В колыбелях могил?
На цветочной аллее
Средь конфет и игрушек,
Там, где северный ветер
Навсегда белокрыл.
И бескрайнее небо,
И далёкие кущи
Примут детские души
В чистый, звёздный предел,
На аллее остались
Лишь цветы и игрушки,
И война еще смотрит
В свой железный прицел.
А весною воочью
В мир земной круговерти
Май прольётся на землю
Как нектар из ковша.
День кончается ночью,
Степь кончается морем,
Жизнь кончается смертью,
Только вечна душа.
Т. Бочарова
Москаль на Аллее Ангелов
Не молод я. И мне, признаюсь, жаль.
Не то, что я старею час от часа,
Досадно: я не тот солдат-москаль,
Что гонит прочь бандитов от Донбасса.
Да, нелюди они, и суть у них одна:
Им наплевать на жизни человечьи —
«Убить, убить… Всё спишет им война…»
Так думают они. Хотя им думать нечем.
Аллея Ангелов… Тут скорби нет конца.
Тут тишина слезу не потревожит.
Лишь слышно, как взрываются сердца
От горя. И от ненависти — тоже!
Здесь — наши дети… Их убийц простить?
Оставить это зверство без ответа???
…Быть может, Ангелы не могут сами мстить,
Но есть и тот, кто в силах сделать это.
Пусть кто-то скажет: «Месть — не наш обряд,
Приемлемо для нас другое слово…»
Но он не словоблуд, москаль-солдат —
Он за детей порвёт в клочки любого!
Убийцы, где б ни прятались, умрут,
А те, что вдруг в плену остались целы,
При Ангелах безмолвно проползут
Вдоль всей Аллеи за её пределы —
Их ждут в аду!
А. Завражнов
Нежность
Пусть эта истина, как вечный мир стара,
Но как же не хватает в нём добра!
И если бы художницей мне быть,
Как же хотелось мне отобразить
Свою картину, «Нежностью» назвав.
Я вижу девочку средь разноцветья трав,
Счастливую, не старше 5-ти лет,
Собравшую из полевых цветов букет.
Прижался к ней котёночек пушистик,
Вдруг встрепенулся, увидав летящий листик,
Мяукая, помчался он за ним,
Своей кошачье радостью гоним.
Девчоночка котёнка подхватила,
К груди прижала свой комочек милый,
И что— то ему радостно лопочет,
И тот листок догнать с котёнком хочет.
Но радость этих малых крохотулей,
Навек прервёт бандеровская пуля.
Убита нежность ненаписанной картины,
Враждебною вдруг ставшей Украиной.
Уймите, братья, оборзевшего вояку,
Что обещал костьми детей кормить собаку.
И снова тучи смерти над Донецком,
И снова страх живёт в сердечке детском.
Кто ненависть вручил сердцам жестоким,
Под небом чистым и голубооким?
Я знаю, что наивен мой вопрос,
Если распят был Сам Иисус Христос.
Р. Кравченко
Аллея Ангелов
В Донецке-городе растет
Аллея Ангелов.
Слезами к Богу вопиет
О гневе праведном.
Лежат здесь детские тела,
Войной убитые.
Кто никому не делал зла —
Убит бандитами.
Детишкам надо бы внимать
Улыбкам маминым,
Но души детские летят
К селеньям праведным.
Господь вселит их в светлый рай
С улыбкой кроткою,
Туда, где чудный, дивный край,
Любовью сотканый.
Слезами к богу вопиет
О гневе праведном,
В Донецке-городе растет
Аллея ангелов...
_________________
Незадолго до спецоперации России украинские пропагандисты замахнулись на
святое: объявили фейками фотографии на Аллее Ангелов — мемориале погибшим детям
Донбасса
Иерей Игорь Морозов
Аллея Ангелов
Я не знаю, что в жизни правильно,
но чему быть не может места,
знаю точно — Аллеи Ангелов
не должно было быть в Донецке.
И теперь всё равно, кто прав был
изначально в войне бессрочной,
тем, чьи жизни на этом камне
оборвались рядами строчек.
И бессильны слова любые,
и преступны любые споры,
ведь здесь каждое детское имя —
для живущих клеймо позора.
И все лживые оправдания
перед этой плитой бессмысленны...
Здесь, на этой Аллее Ангелов,
открывается душам истина.
Н. Жильцова
Мой ребёнок рисовал войну
Мой ребёнок рисовал войну.
Очень ярко. В красно-чёрном цвете.
Я же ощутила вдруг вину,
Будто это я за всё в ответе.
Мой ребёнок рисовал солдат,
Гибнущих сегодня на рассвете.
Мне ж казалось, что внутри снаряд
И лишь я за эту боль в ответе.
Мой ребёнок рисовал свой страх
Вместо лета, как другие дети.
А душа сжималась, как в тисках,
Будто я за всю страну в ответе.
Е. Ромащук
Молитва
Посвящается мальчику Ване Воронову
из Донецка и всем детям мира,
погибшим или раненным в войнах
«Прошу Тебя, молю Тебя, Творец:
Приблизь к Земле страдающей ладонь,
Кровавой бойне начертай конец,
Сердца Любовью нам тихонько тронь...
Я так хочу, чтоб отступило Зло,
И на Земле, всей нечисти в ответ,
Сквозь горе Слово Божье проросло
И принесло Прощение и Свет!
Уйми убийц! Им души не вернуть,
Они прошли за гибельный рубеж,
По Украине их ужасный путь
Среди развалин детской кровью свеж.
О, где Ты, Боже? В небе покажись!
Ты вездесущ! Яви Свой светлый лик,
И защити поруганную жизнь...
Да где Ты, Бог?!» И вдруг я слышу
крик...
...На белой койке, без руки и ног,
Крича от боли, что нельзя стерпеть,
За нас страдает не убитый Бог
И вместе с мамой побеждает Смерть.
О. Шмакова
Стрекоза
Я увидел во дворе стрекозу,
Дверь открыл и побежал босиком,
Громыхнуло что-то словно в грозу,
Полетело всё вокруг кувырком.
Пеплом падала моя стрекоза,
Оседал наш дом горой кирпича,
Мамы не было, а папа в слезах
Что-то страшное в небо кричал.
Зло плясали надо мной облака,
Мир горел, его никто не тушил,
Кто-то в хаки меня нёс на руках,
Кто-то в белом меня резал и шил.
Я как мог старался сдерживал плач,
Но когда, вдруг в наступившей тиши,
Неожиданно заплакала врач
Понял, что уже не стану большим.
Умирает моё лето во мне,
Мне так страшно, что я криком кричу,
Но кто в этом виноват, а кто нет
Я не знаю... да и знать не хочу...
Мне терпеть уже осталось немного,
И когда на небе я окажусь,
Я, на всех на вас, пожалуюсь Богу!
Я там всё Ему про вас расскажу...
О. Русских
Горловская мадонна… Совесть
Кристине Жук и её дочке Кире, погибшим
при обстреле Горловки посвящается
Я не сволочь и не подонок,
Вроде так, как и все живу.
Но... Где-то Горловская Мадонна
С дочкой, падает на траву.
Где-то за километров тысячи
Танки залпами бьют в упор
И осколками «градов» высечен
Чей-то маленький, мирный, двор.
Где-то звери в людском обличии
У людей отбирают жизнь,
А я дома сижу привычно...
Я... здоровый вполне мужик!
Там девчонка двадцатилетняя
Закрывает собою дочь
И в глазах угасает свет... а я
Им ничем не могу помочь!
И приходит в ночи бездонной,
Из заоблачного далека,
В сон мой Горловская Мадонна,
С мёртвой дочкою на руках.
Обтирает дочурке раны,
Кровь... И голос её дрожит:
Пока ты тут давил диваны,
Нас убили... эх ты... мужик...
Знай, у наших убийц найдётся
Мин и бомб сколько хочешь тонн,
И погибнуть ещё придётся
Многим сотням других Мадонн.
Но какая тебе печаль?
Ты живи себе не тужи.
«День Защитника» отмечай
И гордись тем, что ты мужик...
Где-то Горловская Мадонна,
С дочкой падает на траву...
А я живу себе как живу —
И не сволочь, и не подонок...
О. Русских
Горловская мадонна
Этим летом солнца слишком много,
Этим летом небо слишком ясное,
Этим летом женщина у Бога
Попросила дочке жизнь прекрасную.
Но случилось так, что Божий замысел
Не вместил её житьишко куцее,
Что её дочурка оказалася
С нею на пути у революции,
Что снаряд предназначался контре,
То есть «сепаратору и ватнику»,
А головку снёс её ребёнку
И разворотил грудину матери.
А ля гер ком а ля гер, любезные,
Подкрутил чуть-чуть наводчик лишнего.
И молитвы ваши бесполезные,
И беда со слухом у Всевышнего.
В. Степанцов
* * *
На картинке домик, небо, мама.
А ещё собака и цветы.
Мир из простоты и красоты.
Детский мир, которого не стало.
Наши дети видят смерть и кровь.
Наши дети… Наши, наши, наши.
Наши Коли, Верочки, Наташи.
Правда жизни?.. Правда через боль.
Взрослые, мы гибельно не правы.
Мы живём так сложно, так всерьёз…
И не стоим горьких детских слёз.
Наша сложность хуже, чем отрава.
Мир ведь прост, как детские рисунки.
Дышит простотой и красотой.
Просто вспомнить… Детство! Эй! Постой!..
И вперёд, за ним, по переулку…
И. Белоколос
Такое детство на Донбассе
Так тихо с самого утра,
Что дав себе немного воли,
В футбол играет детвора
Не где-нибудь — на минном поле.
«Опять снаряд летит, кажи́сь.
В подвал, ребята!» — крикнул Вася.
Не кубок главное, а жизнь!
Такое детство на Донбассе.
Е. Харитонов
* * *
Была весёлой и прилежной.
Теперь лежит под простынёй.
И бант воздушный, белоснежный
Испачкан кровью и землёй.
А солнце в небе так же светит,
Румянит сочные плоды…
Кто виноват, что наши дети
Вновь беззащитны в час беды?
Кто виноват за век их краткий
Среди подвальной темноты,
За выстрел в хрупкие лопатки,
За осквернённые мечты,
За ненадетые панамы,
За пульс, ослабший на виске,
За то, что мелом слово «мама»
Не написать им на доске?
Мы знаем гневные ответы.
Но вновь и вновь звучит вопрос:
«Когда ж насытится планета
Кровавой солью детских слёз?»
А. Токарева
Вадик
И весна была в городе. Третье апреля.
Если в небе бы строили мы баррикады.
Если бы заслонить получилось мне — телом
беззащитного мальчика с именем Вадик.
Он играл бы в песочнице, пересыпая.
Он бы делал куличики (не самолёты
и не танки, не мины!)!
Какая ты злая,
что людей убиваешь! За что ты? За что ты?
Ты великой была, ты была исполином,
а теперь, что с тобой, что с тобой, Украина?
Избиенье младенцев. Младенцы рыдают.
Стон стоит по земле всей: стон стомиллионный.
Кто тебе приказал делать дроны, патроны,
кто тебе приказал — этот взяточник Байден?
Вадик булкой кормил бы, пшеном и гречихой
птиц-синиц, а они прилетали б, клевали.
Было славно на улице. Господи! Тихо.
И цвели одуванчики в почве бы рыхлой,
как бывает в Енакиево на вокзале.
Мы бы — русские женщины, мы бы рожали.
Мы бы — русские женщины грудью кормили.
Это было бы так, вам скажу, в идеале.
Но пришёл Ирод к нам.
Его сами впустили.
Его сами проспали. И что же в итоге?
Не весна и не птицы. Война на пороге.
Ни за что, ни про что пятилетнее сердце,
неприкрытое сердце мальчишье погибло.
(Кто из дрона стрелял, верим, не отвертеться,
не на тех ты напал, не того мы пошиба!)
О, дожить бы, дожить бы нам всем до процесса,
до Нью-Нюрнбергского.
Словно личное горе,
словно он мой ребёнок… держу — и нет веса,
ибо — в небо вспорхнул.
В его синее море…
С. Леонтьева
Дети Донбасса
Мама,
как пишется слово «мир»?
Мне в снег бы нырнуть с разбега!
Наш двор — скопление чёрных дыр,
За ними не видно снега.
Давно устал я в подвале жить,
Противно чадит лучина.
Мамочка,
я смогу тебя защитить,
Семь лет — я почти мужчина.
Тревожно сирены ещё ревут,
Но, всё же, потише стало.
А можно, мама,
на пять минут
Я вылезу из подвала?
На месте воронки был детский сад,
Берёзки склонились криво.
А правда, есть город,
где дошколят
Не учат считать разрывы?
Недавно бомбой был друг убит,
Его ты звала сыночком.
К нему схожу,
он вон там лежит,
Под холмиком с ангелочком.
Когда уже снайпер устанет бить?
Удар не больней укуса.
Пожалуйста,
не надо меня хоронить,
Я так темноты боюся.
А. Гаммер
Лепестки
И.Г.
Сквозь огонь миномётных минут —
Вновь в Макеевке — маки цветут, —
«Лепестковые» рвутся снаряды
И осколки свистят и снуют…
Там, на вздыбленном теле земли,
Видишь, детские ножки в пыли?..
Пять секунд, отсечённых от детства,
Жизнь от смерти спасти не смогли…
Этот ужас сгустился не вдруг…
Осыпаются пальчики с рук,
Распадается счастье на части,
Но отмщенья сжимается круг.
…Как под утро у Дона-реки
Вспыхнут огненные «лепестки», —
В мрак истории зверства нацизма
Кровью впишутся с чёрной строки.
Снятся мёртвым — победные сны.
Но живые — сражаться должны, —
Огнестрельное сердце вместило
Все фантомные боли войны…
Тлеет запад в коричневой мгле.
Жив Донбасс в «лепестковой» золе.
…Посягнувшим на Жизнь и Свободу —
Места нет на священной земле!
Л. Ладейщикова
* * *
А кто-то расскажет нам страшные сказки потом,
Как спят на Донбассе от горя уставшие дети,
Как ветер в руинах над ними рыдает, о том
Как страшно ему — повидавшему много на свете…
А может, не сказки, но кто же поверит тебе,
Что можно — прямою наводкой — в окно детской спальни?
Что в чёрной, затмившей и разум, и зренье злобе,
Так просто накрыть жилмассив артиллерией дальней.
Так просто по городу выпустить «града» пакет,
Ведь не разобрать — там блиндаж, или дети в подвале.
И кровь запечётся на пёстром цветном покрывале,
Плохая от «града» защита — их тоненький плед…
Потом — много слов и сюжетов покажут нам СМИ,
О том, что случилось, с кем сталось несчастье такое,
А мы посочувствуем, и ощущенье покоя
Исчезнет ненадолго, выпьем души за помин…
Но день промелькнёт, ночь придёт и усталости вал
Уносит, как прежде, и снова дела одолеют,
И мы позабудем на время, как пятна алеют
На маленьком пледике, что тех детей укрывал…
М. Бережнева
Девочка и кошка
Скобочками бровки, лодочкой ладошки,
Девочка в подвале говорила кошке:
— Выходить наружу и не думай, что ты!
Слышишь: там стреляют, там сейчас прилёты.
Там от взрывов этих столько беспорядка,
Вся в глубоких ямах детская площадка.
Там не погуляешь… И песочниц нету.
Там теперь могила дедушки-соседа.
А вчера стрельнули в детские качели.
Ранили, наверно… Целый день скрипели.
Мины лепестками там лежат у лавки,
Лапкою наступишь и, не будет лапки.
Здесь же безопасно. Маму надо слушать.
Вот она вернётся, принесёт покушать —
Полный термос чая, и кастрюльку каши,
Может быть, тушенки раздобудет даже.
Нам гуманитарку выдают по норме,
Но не сомневайся — мы тебя покормим.
Оставайся с нами! Мы же не обидим.
А придёт Россия, вот тогда и выйдем.
Н. Кожевникова
* * *
Белый олень, золотые рога.
Девочка спит на краю четверга.
Маятник ходит за Млечным путём.
Как мы летаем, когда мы растём!
Девочка спит. Под щекой кулачок.
Сторож над пропастью — серый волчок.
Сыплются звёзды, и светится снег.
Сказочных санок нездешний разбег —
Свист под полозьями — треск — разворот…
Это во сне, или землю трясёт?
Где я?
Подвал, и труха с потолка.
Сани, куда же вы без седока?
— Серый волчок, что там сверху за вой?
— Слышишь снаряд — значит, это не твой.
Ты не тревожься, ты спи и расти.
Знаешь ведь: нас обещали спасти.
И. Ратушинская
* * *
Бухает сердце, как арта, в ночи,
кто-то из взрослых спросонок ворчит:
спал бы, малой, и чего ты вставал?
Подвал.
Свет фонаря, задыхаясь во мгле,
пляшет в конвульсиях, словно в петле,
словно о смерти всю ночь тосковал.
Подвал.
Бухает арта, на сердце тоска,
чуть не сорвалось крыло огонька,
всхлипнул ребёнок, но плакать не стал.
Подвал.
Ю. Беридзе
Девочка Полина виновата?
Как тебе живется, Украина?
Сколько нужно погубить детей?
Умирала девочка Полина,
В центре Константиновки своей...
Умирала от ужасной боли,
Сбитая «Хероями АТО»,
Как же вы могли себе позволить,
Ненавидеть весь Юго-Восток....
Стал Донбасс для вас — толпой кацапов,
От детей до бедных стариков,
Девочка Полина виновата?
... Даже в ней вы видите врагов....
Ваши злодеяния — не вечны,
Каждому воздастся по делам,
Лишь добро бывает бесконечным...
Или вас не мама родила...
Л. Кугейко
Je suis Polina
Милая девочка, нежный ребенок…
Смех — колокольчик, звенящий в сердцах…
В пьяном угаре проклятый подонок
На БМД сбил у всех на глазах…
Хрупкое тельце сломала машина…
Что ж натворил твой убогий «герой»?
Вот она «Слава» твоя, Украина —
Свечка за детской души упокой…
Где твои слезы? Слова «Я — Полина»?
Горе людское, охапки цветов?
Плакать твой «славный» народ, Украина,
Лишь по Шарли и Немцову готов…
Нежная девочка, Милая кроха,
Ты навсегда будешь в наших сердцах…
Ангелы встретят тебя у порога
В Райском саду на Святых Небесах…
Е. Сажнова
Ни сестра, ни дочка
Плачет небо над Донбассом
Звездами седыми…
Ночь серебряным окрасом
Заливает нивы…
Перекошены бомбежкой
Детские качели…
У девчонки у окошка
Косы побелели…
И слезинкой боль ребенка
На щеке сверкает…
Семилетняя девчонка
Маму вспоминает…
Рук ее прикосновенья,
Поцелуи, ласки…
Вспоминает с умиленьем
Братика в коляске….
Сжалось детское сердечко —
Кровоточит рана…
Помнит, страшно на крылечке
Закричала мама…
Гладят пальчики ребенка
Два сухих веночка…
Поседевшая девчонка
Ни сестра, ни дочка…
Е. Сажнова
Дети-беженцы
Утро. Небо. Земля. Тишина.
Облака. Пролетевшая птица...
В семистах километрах война —
Будто выдумка, блажь, небылица.
Будто мой подмосковный покой
Ограждён, застеклён, зачарован,
И от горечи степи донской
Как стеной крепостной застрахован.
Только в детских нездешних глазах,
Обойдённых осколком снаряда,
Навсегда поселившийся страх
Сотворённого нелюдью ада.
И не надо им гор золотых,
Им бы только остаться живыми,
Им бы только увидеть в живых
Папу, маму со всеми родными.
Им бы малую горстку тепла
От холодного мира в наследство,
Вместо хаты, сожжённой дотла,
И убитого взрослыми детства.
Архимандрит Кирилл
Не стреляйте, люди, в облака!
Тишина. Ни выстрела. Ни взрыва.
Теплый вечер землю приласкал.
Детский стон взметнулся над обрывом:
— Не стреляйте, люди, в облака!
В облаках нас много — поглядите:
Вон Антошка, рядом с ним Максим,
Я прошу вас, руки протяните,
Мы тотчас в объятья прилетим.
Не печальтесь, в облаках спокойно:
Мы играем, строим корабли,
В школах мы ведем себя достойно,
Только жаль, совсем не подросли.
Мне семь лет, Серёже — все пятнадцать,
Ване — три, Карине скоро год,
Нам бы с вами снова повидаться,
Только кто-то очень не даёт...
Этот «кто-то» метит прямо в детство,
Целит в нас и тех, кто на земле...
И от пули никуда не деться,
Вот бы там у них затвор заел.
Мы б тогда с земли не улетели,
Были бы обычными детьми.
Разве ангелы войны хотели?
Разве пустовали бы качели?
Но назад дорогу не найти.
По Аллее Ангелов тихонько
Топает невыживший малыш,
Тронул фотографию легонько
И спросил её: — Ты тоже спишь?
Тишина. Ни выстрела. Ни взрыва,
Теплый вечер землю приласкал,
Вдруг от минометного разрыва
Покачнулись в небе облака...
И раздался горький стон с надрывом:
— Жизнь ребенка слишком высока!
Люди мира, будьте бережливы —
Не стреляйте, люди, в облака!
И. Горбань
Суровые русские мили
Разве ждали кровавого часа,
Жизнь не менее прочих любя?
Беззащитные дети Донбасса
Принимают огонь на себя.
Против них — украинская «Точка»,
И со смертью один на один:
На асфальте трёхлетняя дочка
И сестру прикрывающий сын…
Бьют прицельно — ни вправо, ни влево,
От хозяев команда: «Вперёд!».
Дровосеки на русское древо
Налетели, как пчёлы на мёд.
Узаконены новые пытки —
Изощрённей, коварней, больней.
Упыри продолжают попытки
Древний род оторвать от корней.
Обескровили Русь, обложили,
Подорвали извне, изнутри…
Как трудны эти русские мили
От заката до светлой зари!
С. Боровский
Сочинение украинской школьницы
Я была ученицей примерною
Вместе с сотней других детей.
О войне, как и вы, наверное,
Знала только из новостей.
Я не знаю, всех ли увижу я
Этой осенью снова за партами:
Расплатились многие жизнями
За судьбу политической карты.
Я не знаю, какими законами,
По каким таким чёрным правилам,
Нас, когда-то родные народы,
Ненавидеть друг друга заставили.
Вновь попросят писать сочинение
«Как провел я ушедшее лето?»
Я в слезах, с комом в горле, волнением
В своих мыслях ищу просвета.
Мне о чем написать с красной строчки???
О подвалах, где мамы нас прятали?!
Шуме танков и днем, и ночью?!
Лужах крови, что с раненых капали??!
Написать, может, в красках о взрывах,
Диком страхе, про минный обстрел???
Про молитвы «спастись» в перерывах?
И о тех, кто сбежать не успел??!
Спи, страна! Без попыток проснуться.
Угодила ты в злые сети.
Никогда к тебе не вернутся
Поседевшие в детстве дети.
Ну, а я, обычная школьница,
Сочинением увлечена.
Здесь пишу, чтобы вам запомниться:
«Моё лето украла война»...
М. Красильникова
Вата
В меня попал на улице снаряд.
Я на картинке видел их когда-то.
Я пятилетний мальчик-колорад,
я из Донбасса маленькая вата.
Стрелял солдат, в укропчиках бушлат.
А я ведь видел вату лишь на ёлке!
Солдат был рад.
Зарубка на приклад.
Я у него не первый на посёлке.
Беда опять пришла от этих дядь!
Мне не поставит мама обелиска.
Меня ведь нет…
Но я буду стоять!
У ваших кресел, дяденьки из Минска!
И. Мацигура
* * *
Чьи-то пальцы на гашетке
оборвали мои дни.
Помяни меня конфеткой,
шоколадкой помяни.
Обо мне затянет клирос,
я на клиросе воспет.
Я хотел, но я не вырос
и не пробовал конфет.
Был я мамочкин сыночек,
был я папин мужичок,
а теперь крылатый хлопчик
и у Бога ангелок.
Под венком и обелиском
я теперь не задышу…
Помяни меня ириской,
я на небе откушу.
И. Мацигура
Фотография мальчика на развалинах дома
Посмотри на него, Батькивщина!
Это сын твой полутора лет.
Этот мальчик тебе, Украина,
МОНУМЕНТ.
И ему не снаряды и мины,
а любовь твоя очень нужна!
Этот мальчик тебе, Украина,
ЦЕНА!!
Сотня лет пронесётся лавиной,
преумножатся в поле кресты.
Этот мальчик теперь, Украина,
ТЫ!
И. Мацигура
Димка
На огромной льдине
в декабре, в начале
из страны пингвиньей
Дед Мороз отчалил.
А дождавшись зиму,
в городе Донецке
ручкой мальчик Дима
выводил по-детски.
Димке мало надо —
мал-мала и крошка:
с плиткой шоколада
тишины немножко.
Но припишет Димка,
паренёк серьёзный:
«Ты ведь невидимка,
дедушка морозный?
Если полетишь ты
на санях летучих,
то лети повыше,
над высокой тучей.
Попотеть придётся,
потерпи, бывает,
но зато у солнца
бомбы не летают».
И. Мацигура
* * *
На листочке в клетку из тетради
Я рисую наш уютный дом,
Пса Тимошку, птичку на ограде,
Яблоньки, растущие кругом…
Я подарок маме рисовала;
Будет ей в больнице веселей.
Выберемся только из подвала,
Отнесу я свой подарок ей.
Ничего, что врач отрезал ногу,
Я же буду маме помогать.
Врач сказал: «Осколков слишком много;
Бесполезно все их вынимать».
Папа наш звонил из ополченья.
Мамочка ему не говорит,
Что наш дом разбили в воскресенье,
И что ножка у нее болит.
Снова баба Феня тихо плачет.
Тихо, чтоб меня не огорчать.
Утром я нашла в завалах мячик;
Жаль, не сможем с Колькой поиграть!
Кольку Градом в тот же день убило,
Когда нас бомбили поутру.
Закопали всех в одну могилу;
Кольку, его маму и сестру…
Вновь вверху бабахнуло так громко;
Прилетели нас бомбить опять!
Что злым дядям сделали ребёнки?
Для чего им Кольку убивать?!
Баба Феня начала молиться.
Я не буду плакать и кричать.
Баба Феня старая, боится.
Я рисунок буду продолжать.
Дорисую маму на дорожке,
Как встречает папу у ворот.
Я ей нарисую обе ножки,
Пусть она счастливая идет…
«Баба Феня! Бахнуло так страшно!»
Баба Феня крикнула: «Беги-и-и!!!»
Кто плеснул мне в глазки красной краской?
Мамочка, мне больно! Помоги!..
****
Между балкой и плитой подвала
Средь руины в битом кирпиче
Детская ручонка вверх торчала,
Сжав листочек грязный в кулачке…
Е. Ромащук
Кукла в яркой распашонке
Кукла в яркой распашонке —
девочек мечта —
от дороги, чуть в сторонке.
Здесь боёв места.
Кроха, маленького роста.
Взрослым куча дел.
Поднимать нельзя — так просто,
как бы ни хотел.
Притягательное манит.
Разве устоишь?
Взрыв... В глазах всё, как в тумане...
Вновь спустилась тишь...
Вместе с ангелом шаг споришь,
и рука в руке.
...Мамин голос с криком горя
где-то вдалеке.
В. Литвишко
Я никогда не прощу...
Взрослые люди в войну заигрались,
Кто им позволил играть?
Судьбы людские и души сломали,
Кто им дал право ломать?
Так неожиданно, страшно и больно
Эта война началась.
Кто-то остался «наваром» доволен
В смерти людской копошась.
Дом не богатый, сестренка и мама,
Жизнь еще вся впереди!
Мама в окошко сестренке упрямой:
— Доченька, кушать иди!
Взрыв от снаряда вдруг вырвал из детства,
В стену впечатав волной.
В ужасе пробую я оглядеться,
Думаю, вроде живой.
Сердце трепещет испуганной птичкой
В худенькой детской груди.
— Мама, там что-то случилось с сестричкой!
Мама! Пойди, погляди!
Но не услышу я голоса мамы
И не увижу сестру.
Я на могилку девчонки упрямой
Куклу ее отнесу…
Я не всегда таким маленьким буду,
Если смогу — отомщу!
Смерти любимых вовек не забуду,
Я никогда не прощу…
Е. Сажнова
Письмо Деду Морозу
Пишу письмо для Дедушки Мороза —
Мир подарить прошу я малышам,
Пусть позабудут страхи, боль и слезы…
Пусть праздник встретят между пап и мам…
Пускай зима пушистым покрывалом
Остудит раны плачущей земли…
Чтоб дети не сидели по подвалам,
Чтоб елку нарядить они смогли!
Пусть не подарят ни одной игрушки,
Да только чтобы хлеб был на столе…
Чтоб слез не знали детские подушки,
Пусть навсегда забудут о войне…
Е. Сажнова
Коль воевать решили вы с детьми...
Коль воевать решили вы с детьми —
То не бомбите — лично убивайте!
Раз вы их не считаете людьми,
Тогда не бойтесь — прямо в лоб стреляйте!
Смотрите в их раскрытые глаза
И не дрожите — прям с плеча рубите!
Пусть «террориста» детская слеза
Вас не смутит — вы точно победите!
Раз дети виноватые во всем,
Раз малышей уже приговорили —
Идите, убивайте их живьем,
Ведь вы «герои»! «Слава» Украине…
Е. Сажнова
Тихо...Тихонечко...Тише...
Тихо. Тихонечко. Тише...
Пусть вся Украина услышит.
Пусть женщины Запада знают,
Как ДЕТИ ДОНБАССА рыдают.
Как где-то в подвале,
Совсем ещё крошка,
Глазами моргает и ищет окошко.
Ему ещё даже и годика нет,
А он уже месяц не выходит на свет.
Его не ласкают солнца лучи,
И он уже даже совсем не кричит,
Осмысленный взгляд,
ОН верит, ОН ждёт
Что МИР на ДОНБАСС
непременно ПРИДЁТ!
Е. Окулова
Ангелы Донбасса
Дождь рыдает, громко плачет ветер…
Жизнь идет, как шла… июнь, июль…
Ангелы Донбасса… просто дети…
Не сумели спрятаться от пуль.
В грязь упала смятая игрушка…
Ирод-нацик вскинул автомат…
Детские уста твердят: «Не струшу!
Вырасту — за все сочтусь с ним, брат!
Пусть пока слагает небылицы,
Что на бой идет за правду он.
Верь, ему в кошмарах будет снится
Твой земной последний тихий стон.
Нет! Ему от крови не отмыться!
Не стереть из памяти людской,
Как по детским жилам страх струится
Вместе с адской болью и тоской.
Братик мой, лети на Небо птицей
И прости: тебя сберечь не смог…
Сверху глянь в глаза своим убийцам
И шепни: «От вас отрекся Бог!»
Разве хватит слез на целом свете,
Чтоб оплакать их — своих роднуль?..
Ангелы Донбасса… просто дети…
Не умеют прятаться от пуль…
И. Стефашина
Украинской сестре
Ты не в курсе? Убили ребёнка
(Где был садик — одна лишь зола)
Ваши хлопчики, укроподонки, —
Я теперь бы их так назвала.
Там, где двор был, зияет воронка,
В глубине — с чёрной лентой венок,
На краю, подвывая негромко,
Ждёт погибшего друга щенок...
В центре Киева, в мирной сторонке
Ты не видишь ни смерти, ни бед.
Но однажды придёт похоронка,
Дорогая сестра, и тебе!
Брось нести самостийные враки
И скатайся-ка ты на Донбасс, —
Ваши хлопчики, укровояки,
Там по детям стреляют сейчас.
После них — кто убит, кто калека,
Кто-то сон навсегда потерял.
Съезди, милая, будь человеком,
Посмотри там в глаза матерям!
Разменяв всё святое на деньги,
Осквернили вы память отцов,
Маршируя в наёмной шеренге
Под кнутом иностранных жрецов.
Ночью снова убили ребёнка, —
Поезжай! Погляди, что творят
Вашей гвардии укроподонки —
Твой жених, твой сосед, кум и брат...
В храмах киевских плачут иконки,
У Днепра стонут вербы, скорбя...
Ты не в курсе!.. Понятно, сестрёнка.
Ладно. Я помолюсь за тебя...
С. Мережковская
Все дети мира плачут одинаково...
Все дети мира плачут одинаково,
Хоть говорят на разных языках…
Вот наградят тебя медалью знаковой…
А что ты знаешь о боевиках???
Сидишь, солдатик, в «Песках», и отчаянно
Бомбишь Донецка школу ясным днём…
Ты кто, скажи, родившийся нечаянно,
На горе, наживавшийся, людском?
Не говори, что было так приказано…
Ведь выбор есть всегда, и выбрал ты —
Стрелять по малым детям безнаказанно,
Лишив их жизни и разбив мечты…
А президент медаль повесит броскую
За то, что ты стрелял в «боевиков»…
Но мать, что ходит с чёрною полоскою,
Навеки проклянёт своих врагов…
Подумай, если «думалка» работает,
Что бумерангом жизнь вернёт сполна…
С войны вернутся новые «двухсотые» —
Войны братоубийственной цена…
А дети… дети плачут одинаково,
Хоть говорят на «мове москалей»…
Солдат, ты хуже опухоли раковой,
Ведь убиваешь маленьких детей
За то, что их родители уверенно
Себе избрали правильный маршрут…
Твои же генералы преднамеренно
Тебя в итоге, как других, сольют…
Целуй сапог верхов олигархических,
Но помни то, что ты убил детей…
И после всех поступков «героических»,
Покаяться тебе бы поскорей…
Да вымолить у Господа прощения…
Простить такое только он бы смог…
А дети плачут… Слёзы их — знамение,
Что Украины ложь раскроет Бог…
И будут плакать дети тех политиков,
Которые приказ дают «стрелять»…
Ведь гнев небес страшнее лживых критиков,
Что всё спешат Россию обвинять…
А дети… дети плачут очень искренне…
Ты не узнаешь, что такое «РАЙ».
Ведь есть всего одна святая истина,
Которая гласит «Не убивай»!!!
И. Самарина-Лабиринт
О чём молятся дети Донбасса...
Мне всего одиннадцать, а значит,
Я в счастливом детстве жить должна…
Но душа моя сегодня плачет…
Детство у меня крадёт война.
Не могу судить кого-то, злиться.
Слёзы вытру и зажгу свечу,
Чтобы снова тихо помолиться
За Донбасс, где я расти хочу,
Не теряя от ранений жутких
Школьных одноклассников моих.
Те, кто шум гранат не слышат сутки,
Тех, наверно, сутки нет в живых…
Боже, пусть мой папа, как и прежде,
Нас целует с мамой перед сном…
Ты не дай сгореть моей надежде,
Что на землю нашу мир вернём...
Я молюсь, чтоб дети в мире жили,
Чтоб не голодали старики,
Чтобы нас случайно не убили,
Вешая жестоко ярлыки…
Чтобы мы родных не хоронили,
Не бежали прятаться в подвал.
Господи, мы так тебя молили…
Почему же ты не успевал?
Пусть же долетит молитва эта
До далёких и святых небес,
Чтобы мы встречали не ракеты,
А любовь и множество чудес!
И. Самарина-Лабиринт
Деду Морозу для деток Донбасса...
Опять Дед Морозу — трудяге не спится…
Он почту листает свою…
Вадим из Ростова мечтает жениться,
Наташа — поехать на Юг.
А девочка М. из Макеевки пишет:
«Я мирного неба хочу,
И Бог с Дед Морозом пусть просьбу услышат…
Во сне от бомбёжек кричу!»
Вздыхал Дед Мороз и посланья в конвертах
Почтовые тихо листал.
Арсений из Киева требует Лексус
И чтобы кабмин не сбежал.
А маленький мальчик Андрей из Луганска
О мире, сквозь слёзы просил.
Он хочет, как раньше играть и смеяться,
Но как улыбаться — забыл!
Смахнул Дед Мороз стариковские слёзы…
Донецких полно телеграмм.
Куда Санта-Клаусу до Дед Мороза…
Тот Пети мечты исполнял…
Чтоб стал президентом упитанный Петя,
Возглавил большую страну…
И чтобы писали донецкие дети
В Лапландию, да про войну…
Билеты за совестью проданы в кассах…
Давайте же все, что есть сил,
У Деда Мороза для деток Донбасса,
Попросим, чтоб мир наступил!
И. Самарина-Лабиринт
Спасите детишек Донбасса...
Спасите детишек Донбасса
От армии, что предаёт…
Там мальчик с четвёртого класса
Погиб, ведь стреляют в народ…
Там дети сидят по подвалам,
Привыкнув к обстрелам ночным…
Увы, Украины не стало…
Остался чернеющий дым…
Спасите детишек Славянска…
Верните им детство назад…
В АТО подло купленной адской
Погибло немало ребят…
И срочников всех обрекая
На смерть ради власти своей,
Вас небо накажет, я знаю,
За слёзы отцов, матерей…
Спасите детей Краматорска…
Политики, встаньте как щит…
Направьте кровавое войско
На вас… тех, кто в Раде сидит…
У нас террористов немало —
В столице при галстуках... Да…
А ложь правде в спину стреляла,
Бомбила во всю города…
Спасите детишек Донбасса
От Бени — слуги сатаны!!!
Он смотрит на нас, как на мясо
И жаждет кровавой войны…
А смерти друг другу желая,
За мнения, что не сошлись,
Вы сами страну разорвали,
И в плен лютой злости сдались…
Спасите мою Украину
От тех «патриотов», что злом
Страну превратили в руину
И скачут на горе людском…
Спасите от телеканалов,
И купленных лживых вестей…
Увы, Украины не стало…
Спасите донецких детей!!!
И. Самарина-Лабиринт
От Горловской Мадонны и до Винницкой...
Жестокая кровавая бессмыслица,
Которой нет ни края, ни конца.
От Горловской Мадонны и до Винницкой
В толпе не видно светлого лица…
За мир боролись смело и старательно,
Уничтожая всё живое в пыль…
А Бог смотрел со вздохом и внимательно,
Кого же Он для счастья сотворил…
А рядом с ним за ручку Ваня-Ванечка,
Костенко Аня, маленький Артём…
На небушке они нашли пристанище.
При Господе при нашем… Все при нём…
Кто восемь лет на небе рядом с Боженькой,
Кто — семь, а вот малышка — со вчера.
Её за справедливость уничтожили,
Сказали, что за Ваню мстить пора…
А в небе сердце ангелов сжимается
От глупости немыслимой людской…
Вадим Папура с неба улыбается.
Второго мая Бог забрал с собой…
И сколько нужно боли и отчаянья,
Чтоб гибель всех детей остановить???
Отмщение ведь проще покаяния,
И ненавидеть проще, чем простить.
Вот Лиза, ей всего четыре годика.
Вот Лёша из Макеевки. Беда…
Ушли и здравомыслие, и логика,
Из душ людских, и, видно, навсегда!
И чтобы сохранить объекты нужные —
Над головой стальных убийц собьют.
А люди будут гибнуть безоружные
За интересы западных иуд!
Молиться надо, чтобы мир приблизился.
От гнева разъедает душу бес.
От Горловской Мадонны и до Винницкой —
Мы не прошли на человечность тест...
И. Самарина-Лабиринт
Мама, ты вчера была живая...
Мама, ты вчера была живая…
Вышла рано утром на балкон…
Только пуля снайпера шальная
Увела тебя в далёкий дом…
Папа говорит, что там с тобою
Ангелы вокруг и облака…
Мама, всё что нужно для покоя —
Чтоб в твоей руке моя рука…
Мама, ты гулять не отпускала,
Говорила: «Сын, у нас война»
Машиного папку расстреляла
Наша неуклюжая страна…
Машке говорил: «Не плачь, подружка,
Дяди в форме скоро все уйдут…
Спрячут танки, автоматы, пушки
И увидят, что детишки тут…»
Мама, а вчера тебя не стало…
Завтра День Рожденья у меня.
Будет шесть… наверно, это мало,
Чтоб с тобой не провести ни дня…
Ты же обещала, что поедем
Мы к родным на праздник мой, в Москву…
Ну, давай хоть пригласим соседей…
Мама, где ты? Я тебя зову…
Мама, мам… Я плакал этой ночью…
Снова слышал взрывы, видел дым…
Я тебя люблю, скучаю очень.
Мама, как теперь живётся им???
Тем, кто в нашей армии на службе,
В нас стреляли, веру в жизнь губя???
Мам, мне извинений их не нужно,
Просто пусть скорей вернут тебя…
И. Самарина-Лабиринт
Поколенье войны
Поколенье войны — наши дети, проросшие в пепле
На руинах страны, подписавшей для них приговор,
Посулившей хорошее мыло и крепкую петлю,
Резервацию, тихое гетто, высокий забор.
Они видели все, о чем многие только читали
В ветхих книгах о битвах, пылящихся в старых шкафах,
И смотрели порой кинохроники прошлых баталий…
Дети видели все, им знакомы и ужас, и страх…
Никогда их ровесники в мирных краях по соседству,
Протирая штаны на фудкортах, смоля в уголке,
Не поймут, что меняет детей их военное детство,
И непрочен и шаток их мир, как круги на песке.
Им как будто не чужды простые ребячьи забавы:
Карусель, самокат, выбивной и футбол во дворе,
Но остались следы от войной занесённой отравы,
Приползающей грязной гадюкою в сны к детворе.
Каждый день их — мишень для безумцев из страшного тира.
Под прицелом растёт, ненавидеть учась малышня
Эти вечные будни заезженных в хлам перемирий
И гудящие ночи обстрелов, когда не до сна…
Поколенье войны… Подрастает достойная смена
В никому не известной, забытой богами стране —
Батальон закаленных, готовых к боям Питер Пенов,
Потерявших заочно надежду на этой войне…
А. Баева
Не солнечный круг
Солнечный круг, небо вокруг...
Дети рисуют не это...
Вечер в подвале и раненый друг,
Вместо кроватей — паллеты,
Стопка учебников в темном углу,
На батарейках ночник,
Умерший рядом вчера поутру
От пневмонии старик;
Кошка-бродяжка, что греет в ночи,
Мамины слезы украдкой,
От пострадавшей квартиры ключи
И без оценок тетрадки,
Два сухаря, что лежат про запас,
Крысы, грызущие пыльный палас,
Дырки от взрывов в соседской стене,
Из изоленты кресты на окне,
Бабушкин грязный пуховый платок,
Кровью залитый; веревки моток,
Старая книжка стихов о войне,
Флаг ДНР на холодной стене,
Из теплосети разорванной пар,
Техника, что нанесет артудар,
Фото отца (от него нет вестей) —
Вот вдохновение донецких детей —
Тех, что с войной познакомились вдруг
И позабыли про солнечный круг.
А. Баева
Момент войны
В комнате на окне липнут к стеклу кресты,
Слышно порою мне звуки из темноты,
Что за моим окном, что поглощает вой,
Когда мой старый дом вновь попадает в бой...
В первый подъезд вчера к нам прилетел снаряд
В десять ноль-ноль утра, видно, ударил град,
Бил наобум расчет, градусы не сверял...
Васька (наш старый кот) под тот обстрел попал.
После домой приполз, капает из ушей,
Пышный раздавлен хвост грудою кирпичей,
Пыльный, горячий нос, слезы стоят в глазах...
Что же ты перенес, как же ты вынес страх?
В комнату сквозь окно падает темнота,
Я на полу, опять начали грохотать.
Ваську к себе прижав, глажу, закутав в плед...
Свист, я залажу в шкаф, там больше места нет.
В двери сосед стучит, просит открыть ему,
Кто-то еще кричит, матом клянет войну.
Взрыв и еще один, ближе и ближе к нам,
Чувствую шорох мин брызгами по стенам...
Шепотом в темень — «мам», тихо, лишь взрывов вой,
Видно, пока она не добралась домой,
Видно, не шел никак в этот район трамвай.
Кот на руках обмяк. «Васька, не умирай!»
Стих канонады гром. Ночь заполняет тишь,
Стонет от раны дом. «Васька, давай, очнись...»
Скрежет ключей в дверях, мама зовет меня,
Сразу уходит страх, к маме бегу сама,
А на руках опять стонет от боли кот,
«Васька, пойми, война... Ты
потерпи, пройдет...»
Это всего лишь миг, это всего лишь час,
Просто один фрагмент, как убивают нас...
Сколько, не знаю я, будет еще таких,
Просто стирает нас с карты страна глухих,
Только не видят слез детских глаза слепых,
Вряд ли поймут они этот донецкий стих...
Ну, а пока в окно капает тишина,
Верую я в одно — скоро пройдет война...
В садик пойду опять, Ваське залечим хвост,
Будем с отцом гулять через разбитый мост,
Рада я буду снам, снова сумею петь...
Только б дождаться нам, только б не умереть...
А. Баева
Рыжие косички
Рыжие косички у моей сестрички,
Синие глазенки у моей сестренки,
Платьице из ситца у моей сестрицы,
Бантики-резинки у моей Маринки...
Учится она всего лишь в первом классе,
Родилась в поселке маленьком Донбасса,
И минутке каждой в жизни она рада,
Потому что знает, как грохочут «Грады»,
Потому что в дальних дымных страшных тучах
Не гроза мерцает, как нас в книжках учат.
Там враги почти что каждой темной ночкой
Мир наш разбирают, будто по кусочкам.
Длинные реснички у моей сестрички,
Очень голос звонкий у моей сестренки,
Что за мастерица петь моя сестрица,
А внутри смешинки у моей Маринки.
Ничего вкуснее для Маринки нету,
Чем сосать сосульки — зимние конфеты.
Потому тайком, сбежав порой от мамы,
За сосулькой лезет в дальний угол самый.
Только не всегда сиреневые сказки
Исполнялись в жизни нашей синеглазки.
Ей бы жить довольной, ей бы быть счастливой,
Но судьбу, увы, сломало эхо взрыва.
Синие глазенки ночью снятся маме,
Платьице из ситца стало лоскутами,
Нам оставил взрыв на этом поле минном
Рыжие косички от моей Марины.
А. Баева
Грустные картинки о Маринке
Глазки открыла, поправила бантик в косичке,
Порвано платье, испачканный мишка в руках.
Вдруг слышит голос — «Ну вот ты проснулась, сестричка.
Нет, ты не бойся, забудь весь испытанный страх».
И оттирая от грязи и пыли ботинки
Краем потрепанной вязаной шапки своей,
Смело в ответ на слова, повернулась Маринка,
Чтобы увидеть толпу незнакомых детей…
Каждый опрятен и будто сияет немного,
Все улыбаются ей, а у них за спиной
Тянется длинною лентою в небо дорога
И указатель обычный «Домой — по прямой».
Но непонятно Марише, зачем в этом свете,
Льющемся с серого неба на сумрачный тракт,
Встали колонной одетые в белое дети
И так приветливо с нею теперь говорят.
Вроде ведь только вела ее мама за руку
Что-то спросила про ужин, уроки, отца.
Вдруг громкий шум и Марине уже почему-то
Больно ужасно и нет этой боли конца…
Ну а сейчас эти дети на старой дороге
К ней подошли, называют свои имена
И повторяют — «Маринка, в гостях ты у Бога,
Только немного еще подождать ты должна».
И растерявшись от радости или печали,
(как осознать глубину этих странных вестей?)
Сразу узнала детей, всех, что рядом стояли.
Вспомнила фото и сводки она новостей —
Тех, что тайком им учитель зачитывал в классе,
Как погибают невинные дети порой
В страшной войне, что сегодня идет на Донбассе.
В детях узнала всех тех, кто уже не живой…
Им улыбнулась улыбкой приветливой самой,
Белое платье поправив, уселась в тени.
Ждала недолго, к ней тихо приблизилась мама —
Чуть припоздавшая жертва жестокой войны.
Встреча на небе родных — это дар для немногих.
Мама промолвила: «Что ты, малыш, заждалась?»
И обнимая дочурку, пошла по дороге,
В прошлом оставив страдания, горе и грязь.
А. Баева
А им не судилось встретиться
А все же, планета вертится,
Сезон за сезоном гонится.
Так вдруг им судилось встретиться,
А может, и познакомиться?
У жизни пути запутаны,
Три сотни км — безделица.
Когда-нибудь мальчик вырастет
И где-нибудь встретит девицу.
Смутятся и заболтаются,
Припомнят проказы детские,
Расскажет ему красавица
Про будни войны донецкие,
Которые ей запомнились
Обстрелами за окошками.
А парень, смеясь, признается,
Как был он тогда Алешкою,
Что стройным колоннам воинским
С обочин махал ручонкою.
Загадочно жизнь устроена,
Столкнуть бы могла с девчонкою,
А там бы пошло, поехало:
Дружили, любили, сватались,
И жили, гордясь успехами,
От бед и проблем не прятались.
Вот только не все сбывается,
Сбиваются жизни векторы,
Прилеты порой случаются
В Донецке и в частном секторе.
К Отцу провожая ангелов,
Едим горе полной ложкою.
Судьбу не напишешь набело.
Не встретятся Лена с Лешкою.
А. Баева
Новым образом шоколадки «Алешка» стал мальчик
из Белгородской области Алёша Павличенко. Он каждый день, стоя у дороги в
танкистском шлемофоне, приветствовал колонны российской техники, идущие на
Украину. Вторая героиня этой недетской сказки Алины Баевой — девочка Лена из
Донецка — могла бы стать новым лицом шоколадки «Алёнка» и подругой Алёшки.
Образ Алёны собирательный. Но сподвигла автора к написанию этого стихотворения
гибель от украинского снаряда пятилетней Миры Родионовой 31 мая 2022 года в
донецкой Макеевке.
Письмо Деду Морозу
Дорогой Дед Мороз,
пишет Света тебе из Донецка.
Мне почти восемь лет, но я верю еще в чудеса...
Очень жаль, что тебе невозможно послать СМСку.
Ты б мобилку купил! Мне не сложно тебе написать,
Только в городе нашем теряются письма порою,
Вдруг мое не дойдет, или кто-то его отберет,
Ну а ты не узнаешь, зачем я списалась с тобою...
Я прошу, Дед Мороз, помоги отложить Новый Год!!!
Да, так хочется праздника, елку, свечей и конфеток,
(фейерверков не надо, без них обойдемся сейчас),
И счастливых родных, и нарядных смеющихся деток,
Хороводов, подарков, хлопушек и радостных глаз...
Но! Не надо... Пожалуйста, дедушка, выполни это!
Ты же в мире один, тебя нужно любить и беречь...
Как приедешь ты к нам без охраны, без бронежилета,
Как проедешь блокпост, тебе выдадут пропуск для встреч?
Вдруг мешок заберут, конфискуют призы и подарки,
Снимут шубу с тебя, в грязь уложат, макнув бородой...
А игрушки поделят, домой увезут в иномарках.
Дед Мороз, не спеши, отложи, ты нам нужен живой...
Папа мне говорит, что, конечно, тебя обменяют,
Если в плен к украинским солдатам ты вдруг попадешь...
Дед Мороз, не спеши, отложи, ты же сам понимаешь,
Если станешь заложником, праздник ты тоже сорвешь.
Когда все же решишься, послушай, последуй совету,
С гум.конвоями едь, они точно тебя довезут...
Береги Новый Год и себя береги.
Твоя Света
Из Донецка, где чуда и сказки по-прежнему ждут...
А. Баева
Дочка и война
Дочка спрашивает маму:
— А зачем нужна война?
Мама плачет и не знает,
Что ей отвечать должна...
Дочка спрашивает маму:
— Камни в воздухе летят?
Мама грустно отвечает:
— Это, доченька, бомбят...
Дочка спрашивает маму:
— Мы уедем навсегда?
Мама говорит «наверно»,
Хоть и знает — нЕкуда.
Дочка спрашивает маму:
— Знаешь, мама, кто в бою
От врага спасти поможет
Нынче родину мою?
Мама головой качает.
Дочь, подумав пять минут,
Маме гордо заявляет:
—Чип и Дейл её спасут!
Спасибо девочке Алисе из Донецка и ее маме, которые рассказали про этот разговор
А. Баева
Дети подземелья 2014
Я знаю, как поет система «Град»,
Ведь до нее лишь пара километров,
Снаряды колокольцами звенят,
Царапаясь о плащ ночного ветра,
Цепляясь за вершины тополей,
Впиваясь в стены и ломая крыши.
И все же слушать залпы веселей,
Чем в темноте сидеть и их не слышать.
Нас трое тут — испуганных мальчишек,
Родителями спрятанных в подвал
И с нами годовалая Иришка, —
Ей сам уже подгузники менял,
Кормил ее; она орала звонко,
Пугаясь темноты и тишины.
Ну что поделать, ведь она — девчонка,
Ее отвлечь пытались от войны —
Всю ночь качали, будто на качелях,
На старом гамаке — туда-назад,
И хором, чтоб уснула, песню пели,
Ту, где батяня есть и он — комбат.
А мой батяня там — на блокпосту,
Из шин и хлама третий день подряд
С друзьями защищает высоту,
И по нему опять стреляет «Град».
Боится мамка, молится всю ночь,
Чтоб ангел от беды крылом укрыл
Ее мальчишек и Иришку — дочь,
И мужа от напасти защитил.
Звонком последним не звонила школа,
Нет табелей, оценок и цветов,
Вот только запах земляного пола,
Свет фонаря и парочка котов
(которых мы спасаем от напасти) —
Вот перспектива лето провести…
За это я скажу спасибо власти,
С которой нам теперь не по пути.
Когда затишье, мы на свет выходим,
И поиск гильз — любимая игра,
А часто реконструкцию проводим
Событий тех, что видели вчера.
Я и мальчишки — снайперы у вышки,
Взяв палки-ружья, смотрим за козой,
Она — наш враг и ест траву под вишней,
Но слышишь! Мама нам кричит «Отбой!»
Под вой гудков — сигналах об обстреле.
И снова сырость, снова погреба,
Чтобы опять снаряды песни пели,
А им стоккато вторила стрельба…
Уже не страшно, просто привыкаем,
Лишь ненавидим тех, кто виноват,
Что в подземелье мы рассвет встречаем
И знаем, как поет система «Град».
А. Баева
Я навсегда останусь в первом классе
Я рождена в воюющем Донбассе.
Неведом мне спокойный мирный быт.
Я навсегда останусь в первом классе,
Как в нём остались те, кто был убит.
Судьба, отмерив в дар рукой беспечной
Такой нелегкий и короткий век,
Мне, семилетней, подарила Вечность,
Остановив огнём минуток бег.
Я думала, что вырасту счастливой,
Но первые осознанные сны
Тревожило ночами эхо взрывов —
Зловещее дыхание войны.
Что знала я -—все уголки в квартире,
Подъезд, детсад, ближайший магазин,
Подвал (четыре метра на четыре),
Вода по дням, обстрелы, карантин.
И первая линейка в младшей школе —
Онлайн формат, украденный этап.
Мой класс не встретить в школьном коридоре,
Мне неизвестен подлинный масштаб
Дня знаний, Первого звонка, Весёлых стартов.
Признаюсь вам, подчас немного бесит,
Что жизнь моя прошла не по стандарту,
Не дожила я до каникул месяц.
Теперь куда? Наверное, на Небо...
Детишкам Бог даёт по льготе крылья.
Но не хотелось, право, видеть мне бы,
Как воет мать, скукожась от бессилия,
Как пьёт отец, залить пытаясь горе,
Да только горькой пламя не потушишь.
Простите, что погибла поневоле,
Я буду с вами вечно в ваших душах.
Уйти так рано — кара иль награда,
А, может, рок для всех детей Донбасса?
Ведь каждый день по ним летят снаряды...
А я попасть в Сад Божий даже рада,
Теперь Отцу Небесному — отрада,
И навсегда останусь в первом классе.
А. Баева
Помяни дедушку
В тихом дворике на окраине,
Где февральским ветрам простор,
Плакал утром мальчишка маленький
И глаза рукавами тер…
Кошке старой крошил хлебушек
В масло, слитое из сардин
И просил — «помяни дедушку»,
Ведь он был у меня один.
После на руки брал пушистую,
Гладил голову ей, бока,
И рассказывал правду чистую
Про себя и про старика…
Как бродили вдвоем по городу,
Пока деду хватало сил,
Как в любую-любую погоду
В садик деда за ним приходил,
Как показывал все телеграммы,
Что когда-то он бабушке слал,
Как по скайпу рассказывал маме,
Как он пазлы с мальцом собирал…
И признался мальчишка невольно,
Вспоминать это он не хотел:
«Я боялся, что дедушке больно,
Когда он попадал под обстрел».
«Деда, деда», кричал я в окошко,
«Ну иди же скорее сюда».
Так мальчишка рассказывал кошке,
Как в их дом пробиралась беда.
Не дозвался малыш, не дождался,
Никого не жалеет война.
Девять дней, как без деда остался…
Кошка тоже осталась одна.
Кошку старую взяли соседи,
Внук уехал в другую страну,
Сохранив в сердце память про деда,
Что домой не вернулся в войну.
А. Баева
Научи меня молиться, мама!
Не под сводом церкви или храма,
Не в священном месте, не в святом,
Раз за разом сын твердил упрямо:
«Научи меня молиться, мама!»,
Вместе с кошкой прячась под столом.
Дом трясло от недалеких взрывов,
В окнах вновь смертельный фейерверк,
Кот мяукал нудно и тоскливо
И кряхтел, как будто человек,
Вырваться пытаясь у мальчишки.
Мать, уже не сдерживая слез,
Умоляла: «Боже, это слишком,
Столько горя ты в наш дом принес.
Наказал за что-то? Да, ты вправе
Нам давать, карать нас и судить.
Только почему в беде оставил
Всех детей, которым жить да жить?
Как ты мог отдать на растерзанье
И забыть про тех, кто одинок,
Кто не заработал наказанье,
Кто невинен? Ну же, слышишь, Бог!»
Ночь ушла, атака провалилась.
Вспоминая светлого Отца,
Целый вечер с сыном мать молилась,
Вглядываясь в контуры лица
Образа на смазанной иконе.
Выучил слова, заснул малыш.
Мама, вытирая подоконник,
Вслушивалась в утреннюю тишь...
Знала точно, мир залечит раны,
Все пройдет — и горе, и беда...
Только этой фразы сына странной:
«Научи меня молиться, мама!»
Не забудет мама никогда...
А. Баева
Малыш-сепаратист
Красавец клен, раскинувшись над садом,
В коляску сбросил с ветки яркий лист.
Сжимая погремушку, как награду,
Спокойно спит малыш-сепаратист.
Сопит и видит сны, порой зевая,
Не ощущая злости и вины,
Хоть изгнан был он (сам того не зная)
На землю эту грешную из рая
Жестоким богом летом в год войны.
Вот «повезло», вы скажете, родиться
В семье у тех, кто на передовой.
Так как же малышу спокойно спится
Под грохот и далекий минный вой?
Увы, не позавидуешь, страдальцу,
Да разве это жизнь — среди войны…
Ну а малыш под теплым одеяльцем,
Держа во рту тихонько сладкий палец,
Досматривал сиреневые сны,
Пока не понимая то, что в мире,
Болеющем хронической войной,
Он был заочно выделен пунктиром
И проклят желто-синею страной,
Что для кого-то он несет угрозу,
По сути хоть — наивен, светел, чист…
Его убрать мечтают, как занозу,
Ведь из него уже (какая проза)
Отъявленный растет сепаратист.
Клеймят безбожно, вынося вердикт,
Поправ «слезинки детской» постулаты.
Ну что с того, что будет он убит,
Зато страна однажды вступит в НАТО.
На мирных жертвах жирный ставят крест —
Не жалко малышей, больных, убогих,
Пенсионеров, школьников, невест…
В стране-убийце нет вакантных мест,
А потому, убрать готовы многих.
Он вырастет и все поймет однажды,
Но сможет ли простить и отпустить
Грехи всем тем, кто посчитал, что важно
Его еще в младенчестве убить?
И будет мир, в котором он напишет
Свой заголовок, выбрав чистый лист,
Но, не забыв про то, что был он лишним,
Того, кто возомнил себя Всевышним,
И тех, кто звал его сепаратист.
Ну а пока в шуршащем листопаде
Уходит осень, дверь открыв зиме,
Мечтаем о победах и парадах,
О мирных днях и маленькой стране…
Сжимая погремушку, как гранату,
Спокойно спит себе и видит сны
Простой малыш, моя смешная «вата»,
Не знающий про «мирных жертв» и НАТО,
Рожденный этим летом в год войны.
А. Баева
От Танюшки
Мама мне вчера сказала —
Носа не казать с подвала,
Вот сижу вторые сутки
С куклой Соней и мишуткой,
Научилась застилать
Самодельную кровать —
Из дощечек и паллет
Ее сбил недавно дед.
Есть горшок, и есть вода,
Свет бывает иногда,
Среди банок огурцов
Мне приснилось много снов.
Сверху бахает и воет,
Что-то стонет, что-то ноет,
Словно в кресле у дантиста,
Только сверл как будто триста.
Мама что-то не идет…
Дедушку с работы ждет?
Потерялась кошка Поля?
Хлеб дают бесплатно в школе?
Может быть, заснула сладко?
Может быть за шоколадкой
Дочке в магазин пошла?
Вот бы поскорей пришла…
Говорят, опять война,
Ну а я сижу одна,
Будто квочка на насесте.
Ведь в подвале мало места…
Мама с дедушкой опять
Будут сверху выживать.
Вот сижу вторые сутки
С куклой Соней и мишуткой…
А. Баева
Конфетная доза
Пакет конфет — картонная коробка,
По весу ровно двести тридцать грамм,
Антошка в ней опять копался робко,
Ведь он поклялся — «видит бог, отдам
Её на растерзание дошколятам,
Себе оставлю только леденцы...»
Подарок ему выдали солдаты,
А не купили мамы и отцы,
Которых он не знал. Лишь баба Тома
К нему пыталась выбраться порой,
Доехать до районного детдома
И убедиться в том, что внук живой...
Но в этот год война не знает скуки,
Не едет транспорт, города в кольце.
Антон уже скучает по старухе
И по улыбке на её лице.
Засунув под язык кусок «дюшеса»,
Смакуя вкус, в кромешной темноте
Подвала ищет он пустое место,
Чтобы присесть и думать о мечте:
О том, как стихнет гул и вой снарядов,
Как выдадут усиленный паек,
Как будет его бабка видеть рада,
Ступая на детдомовский порог,
Как старый ополченец дядя Рома
Решится с медсестрой Мариной жить,
И, вспомнив про Антона из детдома,
Придут они его усыновить...
Как жизнь пойдёт иначе, чем сегодня,
В ней будут и достаток, и покой,
А в этот год подарок новогодний
Ему вручат на ёлке городской...
И как не будет он голодным деткам
Из младшей группы снова выбирать
Из пачки шоколадные конфетки,
А сможет им подарки покупать.
И нарядившись Дедушкой Морозом,
Им приводить отцов и добрых мам ...
Вот так мечтал Антон, сжимая дозу
Конфет в фасовке двести тридцать грамм...
А. Баева
Не бойся огня, он — греет
А мама качает сына и так до конца не верит,
Что там вдалеке зарницы от залпового огня...
И шепчет она ребенку — «не бойся огня, он — греет,
Ты глазки закрой и слушай, как бьётся в окно война».
За каплею каплей слёзы дорожки свои прочертят,
От грохота канонады ночами не спит малыш
И маме ладонь сжимает, боится ребёнок смерти,
И шепчет — «а если, мама, ты в этом огне сгоришь,
И я за тобой неспешно уйду, притворяя двери,
Когда уже умер, верно, ты медлишь и не спешишь?..»
А мама ответит сыну — «не бойся огня, он — греет
И в пламени видишь сказки, пока от него горишь».
Но миловал Бог, и утром, совсем позабыв о вере,
О страшных ночных метаниях и долгих часах войны,
Малыш пробормочет тихо — «не бойся огня, он — греет».
И, сунув под щеку ручку, посмотрит цветные сны...
А. Баева
Донецкая колыбельная
Баю бай, усни, малыш,
Град стучит по скатам крыш.
Вот такой тяжелый град...
Что ты, детка, не бомбят.
Скачет по полу кровать,
Нет, не надобно вставать,
Это, сыночка, сквозняк.
Ветер дует просто так.
Помнишь, мы о нем читали,
Как гоняет сонмы туч,
Вот и тут, как там в начале —
«Ветер, ветер, ты могуч...»
Баю-баю, спи, сынок,
Завтра в школу на урок.
Расскажу тебе с утра
Я про грады и ветра.
Баю, баюшки, баю,
Твой отец уже в раю.
Ветер — серый лиходей,
Уносил туда людей.
Баю-баю, это гром,
С ним второй уж год живем...
Нет ни окон, ни дверей,
Засыпай, сынок, скорей.
Завтра будет новый день,
Лишь война наложит тень,
А пока ты спишь в раю,
Тебе песенку спою...
А. Баева
Донецкая колыбельная
Ветер стих и травы не шуршат,
Шум дождя не будит малыша,
Затаилось будто все кругом —
Смерть со свитой входит в этот дом.
«Дайте на малютку посмотреть» —
Говорит, снимая саван, Смерть.
План берет на месяц и на год,
Малыша по спискам не найдет.
Мирным жертвам места в списках нет,
Без мытарств они идут на свет,
Только каждый день и каждый час
Портит всю статистику Донбасс.
Кто же обнаглел так и посмел
Смерть оставить нынче не у дел,
План нарушил, лично стал решать —
Кому жить, кому как умирать.
Нелюди — без сердца и души,
Им мешают наши малыши,
Ведь они однажды встанут в строй.
Каждый — это будущий герой.
На убийц побрезговав смотреть,
Метку им на кармы ставит Смерть,
Чтоб они до самого конца
Помнили убитого мальца.
Ветер стих и травы не шуршат,
Плачет Смерть у гроба малыша.
Шелест слёз — печальная капель,
Знаменует траурный апрель.
А. Баева
На антресолях прятались игрушки
На Октябре, в разбитом доме, в двушке,
На антресолях прятались игрушки.
Остались они памятью о сыне:
Солдатик, слон, пожарная машина.
Остались они памятью о дочке:
Скакалка, пупс, колясочка в цветочек.
Подумаешь, случается на свете,
Что выросли, забыв игрушки, дети.
Но дело тут совсем в другой причине —
Нет больше в этом доме дочки с сыном.
Куда же делись брат с сестрою эти?
Они остались только на портрете.
Портрете в черной рамке на комоде,
Где они с мамой, папой в парке, вроде,
Счастливо улыбаются беспечно,
Ещё не встретив на пороге вечность.
Игрушки с ними пятый год в разлуке,
Забыть не могут маленькие руки,
Хозяйский смех, сиянье глаз, проказы.
Все оборвалось в день обстрела сразу.
Прислушиваясь к громким звукам боя,
Закрыл тогда пацан сестру собою.
Солдатика сжимал в руке мальчишка,
Чтоб храбрым быть, как тот герой из книжки.
Девчушка уложила пупса спать,
Залезть пыталась с братом под кровать...
Игрушки помнят только — грянул гром,
Взметнулась пыль, горело все кругом...
А дальше, право, говорить не стоит...
Детей не стало, прочее — пустое.
Родные не смогли жить в этой двушке,
На антресолях спрятали игрушки.
Забили окна в брошенной квартире,
Не захотели дальше быть, как в тире —
Мишенью тем, кто так или иначе
Себя на пост карателя назначил.
Игрушкам сон не ведом и не дан,
Их мир отныне — старый чемодан —
Потрёпанный, почти полупустой,
Засунутый навек на антресоль.
Они не знают, что опять весна,
Их статус — off, локация — война,
И никакой у них надежды нет
За детворой своей уйти на свет,
Не слышать больше, как стреляют пушки.
Увы, не могут умереть игрушки.
А. Баева
О детях Донбасса
Вы помните цикл стихов о реалиях?
Они не про войны, героев, баталии,
А страшные сказки, где судьбами детскими
Пронизаны грустные будни донецкие.
Вам, верно, запомнилась девочка Аля,
Которая с мамой сидела в подвале,
И банки с вареньем, как мантры считала?
Теперь наша Алька ни много, ни мало
Уже ученица четвёртого класса,
Спортсменка, отличница, гордость Донбасса,
Но выехать с мамой сумеют едва ли,
Готовят опять себе место в подвале.
А мальчик смешной, что молиться учился?
Теперь он студент и в девчонку влюбился.
Ему в девятнадцать граница — преграда,
И мать не уедет, ей с сыном быть надо.
Малютка, которому снайперской пулей
Канкан диктовали однажды в июле,
Чтоб прыгал от страха и плакал малец,
И выбежал сыну на помощь отец?
Он стал чемпионом по танцам спортивным,
Высокий и гибкий, с фигурою дивной.
Но судьи качают подчас головой,
Всего десять лет, а мальчишка седой.
Малышка с Путиловки, что при обстреле
В шкафу больше суток с котом просидела?
Родителям скажет она неспроста:
«В Ростов не поеду, не брошу кота».
Артемка, которого мама одна
Учила в обстрел не бояться огня?
Рак, опухоль, химия, пятый этап,
Уехать не может, ещё очень слаб.
А мамин защитник и сын командира?
Теперь он почти не вылазит из тира,
Родителям он заявил наконец,
Что будет героем, совсем как отец.
Детишки росли и взрослели, за годы
Увидели смерти, обстрелы, невзгоды,
Война за их спинами пряталась тенью,
Сжималась обида узлом в средостении.
Так сколько ещё здесь потерянных будет,
Поломанных и исковерканных судеб,
Печальных историй и грустных сонетов
Заместо куплетов, наполненных светом.
Детишки Донбасса, мы вами гордимся,
Мы в вас возродимся и переродимся.
Я верю, пройдут времена непростые,
Вы только живите, живите, родные.
А. Баева
Потанцуем, Малыш?
Потанцуем, малыш? Солнце блики кидает в осколки
Битых стекол оконных, провалы разорванных крыш.
Серебрит седина, будто инеем, детскую челку.
Ты боишься? Не бойся… Давай потанцуем, малыш.
Шаг вперед, шаг назад… Я тебе расчерчу танцплощадку,
Плотно пули кладя по периметру, глядя в прицел,
Отмеряя пространство для действа от дома до грядки.
Шаг вперед, шаг назад… Погоди, не мечись, моя цель…
Ты не видишь меня, потому и рыдаешь так громко,
Для тебя мои выстрелы, право, что кара небес.
Потанцуем, малыш, ты не бойся, не трону ребенка.
Попугаю чуток, может, выйдет на крики отец.
Мне же скучно порой, снайпер — для терпеливых работа.
Поиграю с тобой — серой зоны невинным жильцом.
Пулю слева и справа пошлю, проучу обормота.
Выше прыгай, малец, развлекая меня гопаком.
Не куражусь, пойми, жизнью четко прописаны роли —
Ты же враг и предатель, хоть в этом твоей нет вины,
Ты — работа моя, обитатель военной юдоли,
Подрастающий воин непризнанной нами страны.
Ты запомнишь, поверь, этот день, этот танец навечно.
Буду точно я знать, что ты где-то ночами не спишь,
Вспоминая шаги, репетируя па бесконечно,
Ненавидя меня. А пока...потанцуем, малыш...
А. Баева
Шаг... шажочек... шажок... или кто спас Диану
1
Шаг, шажочек, шажок… Километры считаю шагами…
Кто-то с трассы упрямо уносит меня на руках…
А я плачу взахлеб, я хочу к своей раненой маме,
К папе, к бабе, к сестренке — туда, где пожары и страх.
Где остался остов от обстрелянной кем-то машины,
Той, в которой семьей мы пытались сбежать от войны.
Я не знаю калибр, чем били — снаряды иль мины,
Я лишь чувствую боль, безнадегу и тяжесть вины.
Человек в темноте все идет. Шаг, шажочек, шажок…
Аккуратно меня прижимая, спешит без оглядки,
Говорит: «Потерпи, знаю я, ты устала, дружок.
Еще пара часов и все будет, малышка, в порядке».
Рассказал мне о дочке — забавной своей почемучке,
Вспомнил сказку про глупого зайца и злую лису,
Обработал (как мог) мои вавки на раненой ручке,
И несет по тропинке меня в незнакомом лесу.
Он устал, дышит часто, порой наступает на ветки,
Мне неловко, что должен меня на руках он нести
По безлюдным дорогам, где нет ни машин, ни разметки,
По кустам и оврагам, где с ношею трудно пройти.
Шаг, шажочек, шажок… Колыбелью качает дорога...
Кто же тот человек, что пытается жизнь мне спасти?
Не сдавался бы, шел, ведь, наверно, осталось немного
До рассвета, до света, до мирного неба пройти.
2.
Шаг, шажочек, шажок… Подбегаю к
машине разбитой.
Что же это, зачем, почему по гражданским огонь?
А на трассе аншлаг — умирающих или убитых.
Мажет гарь по глазам, в горло лезет бензинная вонь.
Из салона машины — негромкие всхлипы и стоны,
Трое «мирных» двухсотых там — бабушка, дочь и отец
Впереди, ну а сзади, слабея, крестясь на икону,
Безнадежная мама и ею закрытый малец.
Не малец, а девчонка, осколком поранена ручка.
Шаг, шажочек, шажок… Мать сует мне ревущую дочь,
Машет: «Ну, уходи»! Замирает, как будто в отключке,
Пригляделся внимательней, маме уже не помочь…
Забираю ребенка и быстро линяю к посадке,
Вдруг накроет опять, неизвестны обстрелов пути.
Утешаю малышку, что все хорошо, все в порядке,
Понимаю, что сделаю все, чтоб девчонку спасти.
Шаг. Шажочек. Шажок. Час за часом уходят в закаты…
Ты, малышка, держись, скоро ты доберешься домой.
Там, за буферной зоной тебя сдам на руки солдатам.
Ведь для них ты — своя, а вот я, несомненно, чужой.
Что же будет потом? Покарают, накажут, осудят?
Может, все же отпустят, уеду к дочурке своей.
Ведь на этой войне все равно мы в душе еще люди,
Что порою готовы на жертву пойти за людей.
3.
Шаг. Шажочек. Шажок... Ходит кто? Не ушел бы далече…
Подойди… Подсоби, хоть Дианку от смерти спасти…
Мне уже не помочь… К сожаленью, такое не лечат…
Скоро я за семьей постараюсь на небо уйти…
Ты девчонку возьми… Да цела, лишь забита ручонка…
Ей бы жить… Ну, иди… Что ты мнешься опять, мужичок…
На глазах пелена, мир линяет за дымкою тонкой,
Лишь иконка видна — на стекле ветровом тройничок.
Ухожу, наконец… за своими спешу… с опозданьем…
отключается свет… тишина… темнота… и прыжок…
«только б дочку донес» — в никуда прошепчу на прощанье…
ей бы жить… ну а мне остается один лишь…
шажочек…
шажок…
А. Баева
В основе — реальная история... Семья из
Харцызска попала под обстрел в машине, выжила только младшая девочка. Отец,
мать, сестра, бабушка погибли. В последний момент мама закрыла дочку собой,
девочка была ранена в руку. Почти сутки неизвестный боец нес ребенка на руках
до ближайшего населенного пункта. Человека, спасшего Диану, долго искали. Есть
версия, что боец мог быть украинским военным...
Хроники донецкой семьи по реальным событиям
Заголовок «Донбасс. День из жизни».
Ниже — очерк сухим языком,
Полный скрытой тоски, укоризны,
полный слез и обиды притом.
Город. Улица. Дом и квартира.
Мама с папой и пара ребят —
Ваня — младший и старшая — Лера.
Ваня ходит еще в детский сад.
Лера учится (младшая школа).
Жизнь стабильна семьи, хороша.
Папа с мамой, забыв про крамолу,
ждут еще одного малыша.
Вдруг…Война. И обстрел за обстрелом.
И осколок находит отца.
Детвора обнаружила тело
(с папой были они до конца).
Общежитие. Страх. Безнадега.
Дети часто кричали во сне.
Прожила их сестричка не много,
мир принес ее в жертву войне.
Новый год. Скудный стол. Мандарины
(как по карточкам выдан лимит).
А в двенадцать ноль-ноль — грохот минный
им салютом опять прогремит.
Вот и мамино время настало.
С дочкой шли из больницы. Обстрел.
Дочку мама собой закрывала,
но попала сама под прицел.
Маму в морг. Леру срочно в больницу.
Дмитрий ей (ополченец) помог.
Лера плачет (за Ваню боится).
Дима вынести слезы не смог.
Он нашел малыша. Вновь тревога.
Парень Ваню от взрывов прикрыл.
Лере в руку пришло, Ване — в ногу.
Дима...Он до утра не дожил...
Когда Дмитрия мама узнала —
за кого сын погиб, то, скорбя,
Ваню с Лерой нашла, приласкала,
приютила сирот у себя…
P.S. Дальше не отследить эти судьбы.
Жизнь течет. Не уходит война.
Вновь сгорают дома, гибнут люди.
И историй таких — не одна…
А. Баева
Просто наши дети...
Наши дети просто повзрослели раньше,
Год за два авансом им дала война,
Забрала наив, налет стирая фальши,
А взамен осталась искренность одна.
И пока полмира сводку обсуждало —
Кто стрелял, откуда, почему, когда,
Наши дети просто прятались в подвалах,
Когда ночью «Градом» било города.
Общество стенало, общество страдало,
Вынесло вердикт и выдало приказ —
Уничтожить всех, кому Країны мало,
Уничтожить нас, а, значит, весь Донбасс.
Только вы забыли, Сенечки и Пети,
Ну а, может, просто, не хотели знать,
Что войной задеты были наши дети.
Их за что решили взять и наказать?
В их глазах — усталость, будто злая старость,
Проходя, коснулась, выдав на-гора
Скрытые проблемы, казусы системы —
Так порой серьезно смотрит детвора.
Просто наши дети могут все на свете,
Их не мАнит пафос, зрелища, кумир,
Что сегодня рУлят жизнью на планете…
Наши дети проще, детям нужен мир —
Чтобы вон из дома убиралось лихо,
Чтоб по расписанью школьные деньки,
Чтобы за окном ночами было тихо,
Чтобы свет сменил свечные фитильки,
Чтобы на обед, помимо постной каши,
Получить салат и вкусный бутерброд,
Чтобы залечить уже привычный кашель
И с семьей у елки встретить Новый Год…
Я не знаю, право, что вы там хотели,
Господа з Країны, людям доказать,
Только наши дети рано повзрослели,
И они умеют все запоминать…
Может быть, однажды, лет так через тридцать,
Вас найдет награда — вам назначат суд,
Вас причислят к сотням истинных фашистов
И за все к ответу люди призовут.
А когда под вечер в тусклом сером свете
Приговор озвучит ваша вам страна —
Знайте, это наши выросшие дети,
Год за два авансом им дала война…
А. Баева
Дети здесь и сейчас
Скоро вырастут дети, рождённые «здесь и сейчас»,
В этой странной реальности, где время будто застыло.
Год за годом бежит, мы вперёд не прошли ни на час,
Все надежды пропали, порывы и вовсе остыли.
Каждый раз ненароком, готовясь встречать Новый год,
Жжем наивно желанья, глотая бумагу и пепел.
Комом в горле стоят, ну а время опять не идёт,
Лишь другой календарь наши новые вехи отметит.
Время странных идей, время странных людей и систем,
Время «здесь и сейчас». Надо жить одним днём, пока живы,
Разгребать в одночасье завалы текущих проблем,
Надрывать до конца без того напряженные жилы.
Наши дети растут, бесконечно взрослея подчас,
Не вникая в миры без привычных военных реалий.
Новый день — новый бой, каждый шанс на мечту — в первый раз.
Наши дети — герои, с рожденья они воевали.
Верю, будет конец, будут выданы сотни наград,
Тех, кто в креслах сидел, непременно «за вклады» отметят.
Только, может быть кто-то и будет победе не рад —
Наши мира не знавшие, неискушенные дети.
Будет радость, конечно, салюты и слезы из глаз.
Время сделает шаг, продвигаясь вперёд в одночасье,
Только странные дети, рождённые «здесь и сейчас»,
Растерявшись, замявшись, с испугом посмотрят на счастье.
А. Баева
Поколение войны
Представьте, в нашей маленькой стране
Сегодня подрастает поколенье,
Рожденное в непризнанной войне,