«Я песне отдал всё сполна…» 100 лет Михаилу Матусовскому

Сегодня, 23 июля 2015 года, исполняется 100 лет со дня рождения выдающегося поэта-песенника Михаила Львовича Матусовского, автора текстов более чем к двумстам песням. Они стали поистине летописью целой эпохи, которые помнят, любят и поют до сих пор... Да есть ли вообще человек, не слыхавший песен Матусовского? Прежде всего, что приходит на память – «Школьный вальс», «Баллада о солдате», «На безымянной высоте, «Берёзовый сок» и «Вологда», «Что так сердце растревожено» и «Целую ночь соловей нам насвистывал», «Старый клён», «Ну почему ко мне ты равнодушна», «Сиреневый туман», «Чистые росы», «Это было недавно», «Летите, голуби, летите», «Подмосковные вечера» и «Московские окна» и, конечно же, самая проникновенная «С чего начинается родина?». Для детей он написал «Крейсер «Аврора» и «Вместе весело шагать». Вспоминая Матусовского, режиссер Эльдар Рязанов сказал: «Когда задумаешься, оказывается, что большинство стихов для главных песен нашей жизни написал Михаил Матусовский! …Его песни будут петь еще многие поколения. Они стали уже значимой частью нашей истории и символом России». Оказалось, их решительно нечем заменить, эти песенные шедевры, вот и звучат они до сих пор, памятные нам с детства, – с телеэкранов, из наших окон, со школьных площадок.

Михаил Матусовский родился 10 (23) июля 1915 г. самом центре Луганска, в доме по улице Петербургской (ныне Ленинской). Отец мальчика Лев Моисеевич был известным и уважаемым человеком в городе. Он родился в 1884 г. в Воронежской губернии. Вместе с родителями переехал в Луганск, где увлекся фотоделом. Свой фотосалон открыл в 1912 г. Держал собственное ателье на главной улице Луганска. От клиентов не было отбоя – в альбомах старожилов до сих пор можно найти снимки, сделанные в фотоателье Льва Матусовского. Вот что писал Матусовский о работе своего отца: «Он снимал людское горе, безысходную судьбу, и младенцев в день рожденья, и покойников в гробу». В Луганске Матусовского-старшего в то время знали все. Ему доставляло удовольствие в перерывах между работой выходить на улицу, где каждый прохожий ему кланялся, снимая шляпу, интересовался делами, здоровьем его жены и детей. «Перед объективом отца проходил весь город: старые и юные, учащиеся и военные, местные и приезжие, женатые и холостые, толстые и тощие, подвыпившие и трезвые, спешащие оставить память о себе на листках удостоверений личности или в семейном альбоме. Мой отец был своеобразным летописцем города, ему были известны самые заветные тайны. Проходя по улице, он едва успевал отвечать на поклоны знакомых и незнакомых. Вот уже столько лет прошло, а в городе до сих пор принято говорить: «Сфотографировался у Матусовского». Даже будучи знаменитым на всю страну поэтом, Михаил Матусовский в Луганске был просто Мишей – сыном лучшего в городе фотографа.

Мать Михаила Эсфирь Михайловна (в девичестве – Брукман) была домохозяйкой. Хорошо готовила рыбу «фиш», национальное еврейское блюдо. Была женщиной по-житейски мудрой. Матусовский очень любил родителей, написал много стихотворений, им посвященных. Старший брат Михаила – Матвей стал инженером. После смерти матери Михаил Львович забрал отца к себе в Москву. Но семидесятидвухлетний старик долго не мог привыкнуть, что на улице с ним никто не здоровается, тяжело это переживал. Он говорил о себе: «Я как большое дерево, которое уже пересадить невозможно».

Из автобиографии Матусовского: «Я родился на Донбассе, в Луганске. И нынче в этом городе сохранились живые свидетели и участники великих событий и огненных лет гражданской войны. И сегодня здесь можно встретить старых, седоголовых ветеранов, которые запросто называют Пархоменко Сашей, а Ворошилова – Климом. Всё в нашем городе жило этой немеркнущей славой. Ребятишками убегали мы далеко за город, на Острую Могилу, где, казалось, ещё совсем недавно отгремели залпы последних сражений. Тёплый ветер, пахнущий какими-то горькими травами и ещё неостывшим шлаком, дул здесь свободно, во всю ширь донецкой степи. Пойдёшь, бывало, бродить по этим холмам и курганам и обязательно отыщешь в траве какую-нибудь штуковину: военную пуговицу, или позеленевшую медную гильзу, или даже заржавленный осколок снаряда. Какое мальчишеское сердце не дрогнет, не замрёт при взгляде на обломки когда-то грозного, побывавшего в бою оружия. Всё было свежо ещё в памяти моих земляков: и героическая оборона самого Луганска и ставший теперь уже почти легендарным поход донецких шахтёров на Царицын…»

Детство у Михаила было счастливым. В семье — не роскошь, но достаток, любящие родители, друзья, учеба, прогулки по родному городу, и конечно, стихи. Их он начал сочинять еще в детстве. В своих воспоминаниях «Семейный альбом» поэт иронически заметил, что, «как во всякой приличной интеллигентной семье», его решили учить музыке. К обучению мальчика подошли очень ответственно: Мику (так будущего поэта звали в детстве) отдали к лучшей учительнице в городе. Но она оказалась сторонницей «жесткой» системы обучения и за каждый промах била ученика по пальцам толстым карандашом. Михаил стал заниматься у другой учительницы, а потом попал к Кушлину, где впервые столкнулся с постановкой спектаклей. Навыки игры на фортепиано отлично пригодились позже, дав возможность работать тапёром в местном кинотеатре.

В положенное время Михаил пошел в школу. Учился он в школе № 13 в Каменном Броде. В книге «Семейный альбом» немало тёплых строк поэт посвятил родной школе и особенно любимой учительнице русского языка и литературы Марии Семёновне Тодоровой: «Загадочные строки "Мцыри", разбегающиеся, как чернь по серебряным ножнам, свободные, обманчиво простые, написанные почти так, как мы разговариваем с вами, четырнадцатистишия "Онегина", строки некрасовских "Коробейников", которые, если бы даже не были положены на музыку, всё равно оставались бы песней, – всё это я услышал впервые из уст Марии Семёновны». Она учила не только любить и понимать литературу, но и помогала своим ученикам лучше разбираться в жизни.

 В школьные годы он много писал. У него был целый мешок лирических стихов, пародия на «Евгения Онегина». Стихи были незрелыми, но очень грели самолюбие поэта. Вот, например, стихотворение о минеральной воде «Нарзан»: «Лимонад, ситро, крем-соду, квас и сельтерскую воду не сменю на полстакана натурального «Нарзана». Начинал роман-трилогию на манер Гарина-Михайловского, сочинил бытовую комедию. В 11-летнем возрасте Михаил начать писать книгу со странноватым для юношеского возраста названием «О прожитом и пережитом». Но Мария Семёновна мудро и тактично посоветовала «сменить тему», а к мемуарам вернуться попозже... И Матусовский начал в стихах «рисовать» живые картинки из жизни, что уже тогда у него получалось очень даже неплохо. Мария Семёновна, с которой Миша делился своими творческими планами и показывал свои опусы, не давала ему бесполезных советов, не читала скучных нотаций. Она просто предлагала почитать настоящие книги, развивала вкус и понимание литературы. Первое его стихотворение «Велопробег» было опубликовано в 1927 г. в «Луганской правде». Автору тогда едва исполнилось 12 лет. Матусовский : «Я скупил тогда целую пачку «Луганской Правды» и не мог оторваться от полосы с моими строками. Я повторял их про себя, декламировал и находил их просто прекрасными». В то же время он начал посещать юношеское объединение при писательской организации «Забой». Михаил всю жизнь помнил и любил свою школьную учительницу, признавался, что очень благодарен ей за то, что она заметила в нём талант и всячески поддерживала его стремление сочинять стихи. Именно ей посвящён «Школьный вальс», без которого не обходится ни один выпускной вечер. Об истории написания песни Матусовский вспоминал так: «Когда композитор Исаак Дунаевский предложил мне написать песню о школе, первой, о ком я вспомнил, была Мария Семеновна».

Когда после окончания семилетней школы стал вопрос о дальнейшем образовании Миши. Мама настояла на выборе технической профессии: «У мальчика должно быть ремесло в руках!». Его отца сочли кустарем, объявили лишенцем. Детям лишенцев получать образование было нельзя, поэтому вместо учебы он устроился на работу в кинотеатр: писал афиши и работал тапером. Все изменил случай: приезжий фотограф высоко оценил работы его отца и помог тому вернуться к прежней деятельности. Михаил поступил в техникум гражданского и промышленного строительства: «Учиться в техникуме скучно. Некоторое разнообразие вносит только пожарная команда, расположенная тут же, во дворе». По окончании техникума устроился на один из заводов Луганска, но ненадолго — опять вмешался счастливый случай.

Вдова поэта Евгения Матусовская вспоминала: «Когда Матусовский работал на заводе в Луганске, туда приехали с концертом два известных молодых поэта – Е. Долматовский и Я.Смеляков. Миша принёс им смятую тетрадочку со своими стихами. Прочитав, они постановили: «Надо ехать в Литературный институт». Признание знаменитых поэтов настолько вдохновило Михаила Львовича, что в 1935 г. он бросил работу на заводе и уехал в неизвестность, в Москву «с чемоданом стихов, угрожая завалить столицу своей продукцией». Он жил, где придется, снимал углы и комнатушки, но в Литературный институт им. М. Горького поступил. В Литературном институте Михаил подружился с ребятами, которые учились на курс старше его, — Константином Симоновым и Маргаритой Алигер. Эта дружба длилась всю жизнь. «На каникулах Симонов подолгу гостил у Матусовских в Луганске. Миша был мальчиком разнеженным, а Костя оказался страшным трудягой и работал с утра до вечера. Поэтому Симонов делал так: запирал Мишу в его комнате и говорил: «Открою только тогда, когда ты под дверь просунешь стихотворение». Миша писал стихи, Костя отпирал его. Матусовский выходил, и его наконец-то кормили. Он очень любил поесть, был эдаким Гаргантюа». Как признавался Симонов, ему было интересно побывать на родине друга, о которой он столько слышал и откуда Мише регулярно приходили небольшие, но полные разных лакомств посылки. «Было такое ощущение, – шутил Симонов, – что именно в Луганске, а не в Греции, есть всё...». С особенным удовольствием Матусовский и Симонов вспоминали, как они, два московских франта, в клетчатых курточках и таких же кепках, «маршировали» по улочкам Луганска, а за ними хвостом бежала местная ребятня, считавшая их не иначе как иностранцами. Вместе с Константином Симоновым в 1939 году они написали книгу «Луганчане».

Во время учебы в институте с Михаилом происходят разные забавные истории. Например, такой курьез... «Однажды в середине зимы я перестал вдруг являться на лекции, день, другой, целую неделю. Друзья забеспокоились: не может быть, чтобы я просто так без серьезных причин манкировал своими обязанностями. Значит, я тяжко захворал». А.Раскин, друг и однокашник поэта, приехал к нему на съемную квартиру в Мытищи электричкой. Он нашел Матусовского радостным и… поедающим гуся. «Это был Гусь с большой буквы. Огромный, покрытый золотой хрустящей корочкой. Бросить такого гуся и ехать слушать лекции было выше моих сил. Я не ел гуся, я работал над ним. Щеки мои, подбородок, уши лоснились от гусиного жира». Гуся Михаилу прислали из дому, а холодильники тогда еще не вошли в быт советских студентов, и зимой продукты, чтобы не испортились, вешали за окно, т.к. балконы были не у всех.

В 1939, после окончания института поэт учился в аспирантуре МИФЛИ (Московский институт истории, философии и литературы), где познакомился с будущим известным спортивным комментатором Львом Озеровым. Матусовский три года работал над диссертационным исследованием, увлеченно изучал древнерусскую литературу, наизусть читал огромные куски из летописей, был знатоком иконописных школ и даже второстепенных мастеров называл всех поименно. Он был фантастически влюблен в поэзию, из всех его карманов торчали книги разных авторов, стихи читал по-южному медлительно и нараспев. В 1939 он стал членом Союза писателей СССР. В 1940 г. Михаил Матусовский издал сборник «Моя родослов­ная», где проявил себя как поэт, живо откликающийся на события современности.

Течение мирной жизни прервала война. Защита была назначена на конец июня 1941 года, но началась война, и Матусовский ушел на войну, будучи призванным в качестве военного корреспондента. Видный литературовед Н.К. Гудзия, научный руководитель Матусовского, походатайствовал за своего ученика и, в виде исключения, защита прошла в отсутствие диссертанта. Матусовский, находясь на фронте, получил телеграмму о присвоении ему степени кандидата филологических наук. Из воспоминаний жены поэта: «22 июня 1941 г. Михаил попал на Западный фронт, который защищал Москву. Матусовский плохо видел и поэтому на передовой случайно слишком близко подошёл к немцам. Его подстрелили, тяжело ранили в ногу. Миша лежал на ничейной полосе, и наши никак не могли его оттуда вытащить. Один санитар попробовал, но не дополз – убили. А второму удалось. У Михаила Львовича есть стихотворение «Памяти санитара». Он видит глаза человека, который к нему ползёт… И он в долгу у этого спасителя. А сам он не знает, так ли живёт, всё ли делал правильно? После госпиталя Матусовского опять отправили на фронт. Он прошёл всю войну от первого дня до последнего…»

Он работал военным корреспондентом в газетах Западного, Северо-Западного, Второго Белорусского фронтов. Фронтовые дороги вели его через Польшу в Германию. Глубинный внутренний опыт журналиста, майора, орденоносца нашёл отражение в знаменитых его стихотворениях, ставших песнями. Вспомним историю создания песни «На безымянной высоте», которая по праву стала в ряд с великими песнями Великой Отечественной. Написана она была к кинофильму «Тишина» В. Баснером. Е. Долматовский в книге «Рассказы о твоих песнях» писал, что поиск, проведённый редакцией газеты «Советская Сибирь», подтвердил, что в основу песни положена действительная история: в Новосибирске помнили имена всех «восемнадцати ребят», совершивших подвиг на высоте у посёлка Рубеженка Куйбышевского района Калужской области. Неточность только одна: «из восемнадцати ребят», сражавшихся против 200 фашистов, уцелело не трое, а двое. М. Матусовский находился на том же участке фронта, где совершили свой подвиг сибиряки. Тогда же он написал поэму «Безымянная высота». Поэма оказалась наброском песни, родившейся через 20 лет. На высоте Безымянной в 1996 г. установлен памятник, на камне выбиты строфы песни.

 Особую роль в жизни Михаила Матусовского сыграла его супруга Евгения Акимовна. Она посвятила мужу всю жизнь, даже в годы войны умудрилась быть с ним рядом. Супруги вместе делали газету Северо-западного фронта «За Родину!». «Нас с Мишей познакомил редактор газеты «За Родину!» Николай Кружков. Кружков и моя подруга любили друг друга. Они попросили разрешения жить в московской квартире моих родителей. В один из дней Кружков сказал: «Женя, сегодня приедет мой товарищ с фронта, корреспондент нашей газеты». Прихожу и вижу: в моей квартире сидит молодой человек. Только-только с фронта, грязный, замызганный, усталый… Это и был Михаил Матусовский. Он показался мне очень симпатичным и милым… Приехал всего на 4 дня... Роман завязался сразу. С фронта Миша прислал мне свою фотографию со стихами:

Среди тишины московской ночи

И вокзальной сутолоки дня

Не забудьте, я прошу вас очень,

Вспоминайте изредка меня.

Жил на этом белом свете

Полюбивший сразу и навек

Очень добрый, очень неуклюжий,

В сущности, хороший человек.

В этих стихах - вся его характеристика… Миша без конца звонил мне с фронта. Командующий в итоге сказал: «Этот майор, который работает в газете «За Родину!», всё время звонит своей любимой. Пусть она уже приезжает на фронт, и они освободят телефон».

Среди фронтовых наград, к которым он был представлен за мужество и героизм, – ордена Красной Звезды, Октябрьской революции, Отечественной войны первой степени, Трудового Красного Знамени, медали. Во фронтовых газетах появлялись стихотворные фельетоны и частушки Матусовского. Во время войны вышли сборники его стихов «Фронт» (1942), «Когда шумит Ильмень-озеро» (1944). Помимо фронтовых публикаций в годы войны и после неё Матусовский написал немало текстов песен на военные темы. Сюжеты почти всегда брал из жизни. Многие из тех песен давно стали классикой. По-настоящему первой своей удачей считал песню «Вернулся я на родину», в которой говорится о том, как после окончания войны автор возвращается в родной город (Заречная – одна из улиц старого Луганска). Музыку к ней написал Марк Фрадкин, первым исполнителем стал Леонид Утёсов. «Я был счастлив и горд, когда её начал петь Леонид Утёсов... После него я поверил в силы и возможности песни», – писал поэт.

Широкая известность приходит к нему вместе с обращением к жанру песни. На стихи Матусовского созданы песни Дунаевского, Соловьева-Седого, Хренникова, Блантера, Пахмутовой, Цфасмана, Мокроусова, Левитина, Шаинского и др. Особенно много песен родилось в содружестве с Вениамином Баснером. Песни Матусовского исполняли Леонид Утёсов, Марк Бернес, Владимир Трошин, Георг Отс, Николай Рыбников, Лев Лещенко, Муслим Магомаев, Людмила Сенчина... список можно продолжать и продолжать. Многие произведения написаны Матусовским специально для кино. В силу своей доверительности и лиричности они «ушли в народ», который всегда умеет отличать настоящее и фальшивое. Более семи десятка песен в большинстве своем звучат в эфире, со сцены, да и просто в компаниях. Вот лишь некоторые «его» фильмы: «Щит и меч», «Тишина», «Верные друзья», «Испытание верности», «Неподдающиеся», «Девчата», «Запасной игрок», «Прощайте, голуби!», «Дни Турбиных» «Матрос с «Кометы»... Матусовский писал песни к самым разным фильмам: комедийным, драматическим, многосерийным, художественным и документальным. Всего 57 фильмов, больше чем у кого-либо в советском кино.

Звёздный час настал для Михаила Матусовского в 1957 году, когда прозвучала песня «Подмосковные вечера», написанная вместе с композитором Василием Соловьёвым-Седым для документального фильма «В дни Спартакиады». «Не слышны в саду даже шорохи…» – впервые запели на Московском фестивале молодёжи 1957 года. На VI Всемирном фестивале молодежи и студентов «Подмосковные вечера» были удостоены первой премии и Большой золотой медали. Песня сразу стала русской всемирной визитной карточкой, затмив своей популярностью за рубежом даже легендарный романс «Очи чёрные». «Подмосковные вечера» покорили планету, стали своеобразной музыкальной эмблемой сторонников мира в Европе, Америке, Африке—в ряде стран ее стали называть «Спокойной ночи, Земля». На конкурсе Чайковского её исполнил американский пианист Ван Клиберн и включил её в свой мировой репертуар. Она покорила своим звучанием на итальянском фестивале лучших песен мира, а с 1964 года стала главным позывным радио с более чем символичным названием «Маяк». Теперь она занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самая исполняемая в мире. Друг Михаила Львовича, Эльдар Рязанов, говорил: «Даже если бы Матусовский написал текст только одной песни «Подмосковные вечера», то ему еще при жизни можно было памятник ставить».

Поэт встречался с ней буквально по всему миру: «Был священный для мусульман праздник Рамадан. После долгого, изнурительного поста разрешалось к полуночи разговеться фруктами. И в это время неожиданно для нас с балконов и из настежь распахнутых окон домов, где люди живут по-южному откровенно, ничего не тая от своих соседей, зазвучала по радио мелодия «Подмосковных вечеров». Как удалось ей отыскать меня в темной бездне африканской ночи? Все здесь было непривычно: пьяный запах перезрелых бананов; голоса людей; накаты Атлантического океана. И только успокаивающе знакомо звучала песня, родившаяся в иных краях, под другими звездами. Уверен, что песни могут нести дипломатическую службу и помогать дружбе и взаимопониманию между народами». Поэтесса Маргарита Алигер вспоминала, как с группой советских литераторов они отдыхали в Венеции. И тут Матусовский увидел, как американские туристы садятся в гондолу. Он возьми да скажи: «Интересно, какие песни предпочитает слушать буржуазия?» А гондольер запел «Подмосковные вечера». Михаил был в полном смятении и сильно смущен. Мнение автора по поводу своего детища: «Не скрою, мне было приятно встречаться с «Подмосковными вечерами» и на знойных, не остывающих даже к ночи улицах африканских городов, и в трагической Хиросиме, и в гостеприимных домах наших друзей на Филиппинах». В столице Филиппин Маниле Матусовским пришлось пережить нешуточную опасность – семибалльное землетрясение, когда отель, в котором они остановились, раскачивало, как былинку.

Не менее знаменитой и любимой стала и песня «С чего начинается Родина». Поэт неоднократно менял текст, выбирая наиболее точные слова, пока стихи не приобрели тот вид и содержание, которые мы знаем и любим. «С чего начинается Родина?» воспринимается как лирический монолог каждого, кто вырос на нашей земле, откуда бы он ни был родом и к какому поколению ни принадлежал. Когда Матусовскому предложили написать песню для телефильма «Дни Турбиных», снятому по роману Михаила Булгакова, появился романс «Белой акации гроздья душистые». Запах акации ассоциировался у поэта с родным Луганском, с юностью, с чем-то светлым и, увы, невозвратимым. При Матусовском весь Каменный Брод (один из районов города, неподалёку от места жительства поэта) был засажен акацией. И когда она цвела – запах просто пьянил. Именно он вдохновил Михаила Львовича на эту песню.

В одном из стихотворений Матусовский очертил значение песни лично для него и для своих читателей и слушателей: «Я песне отдал всё сполна, в ней жизнь моя, моя забота, ведь песня людям так нужна, как птице крылья для полёта»…Как же рождается песня? «Я не вправе говорить от всех поэтов, работающих в песенном жанре, но лично я предпочитаю способ в соответствии с древним изречением: «вначале было слово». Несколько раз я соглашался писать стихи на готовую музыку. Как правило, из этого ничего хорошего не получалось». О судьбе песни мэтр рассуждает так: «Вообще пути песни загадочны и неисповедимы. Я бы мог назвать десятки песен, которые писал с полной отдачей сил, а их почему-то не поют». Поначалу так было и с песней «Вологда», написанной М.Матусовским и Б. Мокроусовым для спектакля Малого театра «Белые облака ». И только когда её исполнили «Песняры», она стала хитом. Михаил Матусовский гордился званием «поэт-песенник»: «Будь на то моя воля, я бы писал слово «песня» с большой буквы!».

Матусовский писал не только стихи, ставшие текстами песен – он автор свыше 15 стихотворных сборников. Вышли сборники и книги стихов и песен: «Слушая Москву» (1948), «Улица мира» (1951), «Всё, что мне дорого» (1957), «Стихи остаются в строю» (1958), «Подмосковные вечера» (1960), «Как поживаешь, Земля» (1963), «Не забывай» (1964), «Тень человека. Книга стихотворений о Хиросиме, о её борьбе и её страданиях, о её людях и её камнях» (1968), «Это было недавно, это было давно» (1970), «Суть: стихи и поэмы» (1979), «Избранные произведения в двух томах» (1982) и многие другие. Посмертное издание его стихов называлось «Горечь». Перу Матусовского принадлежат сценарии документальных фильмов «Рабиндранат Тагор» (1961) и «Мелодии Дунаевского» (1964), воспоминания о П.Антокольском, М.Светлове, А.Фатьянове, о друзьях-фронтовиках Ю.Севруке, Б.Горбатове и др. Он является автором большого числа переводов — антологии украинской, казахской, туркменской, марийской поэзии, особенно интересны переводы Т.Шевченко, М.Бажана, С.Капутикян и С.Рустама.

Лучше всего написал о Матусовском он сам в автобиографической повести «Семейный альбом» (1983). Михаил Львович был человеком, обладавшим превосходным чувством юмора, а самое главное, самоиронией. Он высмеивал свои недостатки: полноту, неумение ездить верхом и прочие. Оставаясь человеком скромным и деликатным, Михаил Львович жил вместе со страной, проживал дни обычного советского человека. Вот что вспоминает о совместной жизни Михаилом Львовичем вдова Евгения Матусовская: «Когда Михаил Львович вернулся с фронта, мы опять поселились в той же коммунальной квартире. Комната, перегороженная шкафом. По одну сторону — папа и мама, по другую — Миша, я и наша маленькая дочка Леночка, которая потом умерла. Матусовский писал свои стихи, держа тетрадку на коленях, так как у нас не было письменного стола. Однажды к нам в гости пришли Алигер, Долматовский, Симонов со своей первой женой Женей Ласкиной. Есть было нечего, мы жевали сухой чёрный хлеб и запивали его сырцом — неочищенной водкой. Несмотря на столь скудное угощение, всё равно было очень весело. Затем нам дали жильё на Беговой улице. Как-то приготовила целую выварку фасолевого супа, который Михаил Львович обожал. Я подумала: «Ну, дня три будем питаться». И ушла в гости. Через некоторое время туда позвонил Миша и сказал жалобным голосом: «Женечка, а тебе очень нужен был этот суп?» — «Да». — «Я его нечаянно съел».

Михаил Львович писал стихи везде — на улице, в антрактах в театре и цирке. Кстати, цирк он обожал! Одним из наших друзей был директор Большого театра. Он сказал: «Мишенька, пока я на посту, смотри спектакли». А Михаил Львович ответил: «Если бы ты был директором цирка, я бы к тебе ходил каждый день». Матусовский был как дитя — очень непрактичный, не умел за себя постоять. И в то же время принципиальный: мог, рискуя, защитить другого человека. Его принцип: «Не прислоняться!». То есть ни у кого из тех, кто занимает высокие посты, не проси помощи — он никогда ни перед кем не пресмыкался...

В 1936-м Михаил и ещё один студент, Ян Сашин, написали для институтского вечера самодеятельности «Сиреневый туман». Прошло много лет. Однажды наша дочка Ира, которая училась в медицинском институте, пришла домой и говорит: «У нас весь курс поёт очень симпатичную песню». И напела. Михаил Львович воскликнул: «Боже мой! Это же моя песня! Я совершенно забыл, что мы с Яном её сочинили». Матусовскому очень трудно было восстановить авторство. Маргарита Алигер и все бывшие однокурсники Матусовского вспоминали, как Михаил её писал... Справедливость была восстановлена. Михаил часто приходил нагруженный книжками. Мог потратить все наши деньги только на литературу. Причём всё, что покупал, обязательно прочитывал. Он был совершенно потрясающий отец и девочек наших приучил к книгам. Младшая дочь не очень любила читать. Поэтому Михаил Львович начинал чтение вслух и бросал... на самом интересном месте. Таким образом, он заставлял её дочитать книжку самой».

В 1977 г. М. Матусовскому присуждена Госпремия СССР за стихи, положенные в основу песен: «Березовый сок», «Мне вспомнились снова», «Песня о гудке», «Шахтерская песня», «Такая короткая долгая жизнь», «В сердце у меня». Его приглашают на форумы и заседания. Но даже сидя в президиумах, он старается занять место в последнем ряду. Он стесняется своей популярности и известности, любому официозу предпочитает простое человеческое общение. Как вспоминала Евгения Акимовна Матусовская: «Он говорил, что даже не хочет себя называть поэтом, это слишком большое, так сказать, название для специальности, для человека – поэт. Это пусть другие назовут меня поэтом, я – литератор». Поэтом Матусовского назвал народ. Назвал и полюбил. Полюбил за умение в толпе видеть человека, за умение сочувствовать и сопереживать. За талант быть простым и понятным. За стихи, греющие душу, и песни, которые хочется петь даже в одиночестве. Будучи чрезмерно сложным внутренне, он был близким и простым снаружи. Говорят, что даже в песне «С чего начинается Родина?» – «родина» он написал с маленькой буквы. Потому что родиной для него был его букварь, его сосед по лестничной площадке, его родной провинциальный город Луганск. Матусовcкий никогда не стеснялся того, что он из провинции, даже гордился тем, что луганчанин и земляк великого Владимира Даля.

Семейную жизнь Михаила Львовича безмятежной назвать сложно. В 1945 году, когда у Матусовских родилась дочь Лена, врачи поставили неутешительный диагноз — врожденный порок сердца. Несмотря на недуг, девочка росла очень талантливой, писала стихи. А главный ее талант проявился в искусствоведении. Вкус к живописи у нее был безошибочный. Она стала известным специалистом в области живописи. Ездила даже в Америку на стажировку. К сожалению, в 32-летнем возрасте Лена внезапно умерла от рака легких. Её ребенка Гошу Евгения Акимовна и Михаил Львович усыновили. Матусовский тяжело перенес утрату дочери: «Когда мы потеряли старшую дочь, он сразу сник, так как просто не был готов к таким ударам судьбы. Незаслуженным ударам... Михаил Львович и Леночка похоронены рядом...» В последнее время он жил под Москвой в Красной Пахре, где поэта часто навещали друзья и соседи по даче: Константин Симонов, Эльдар Рязанов, Людмила Зыкина... Михаил Матусовский умер в Москве 16 июля 1990 года. Сейчас в Москве живут его внуки.

Памятник Матусовскому установлен в Луганске на Красной площади возле Луганского государственного института культуры и искусств 15 сентября 2007 года. Он отображает любимый уголок поэта, стоящего возле скамейки, на которой лежит открытая книга. Фонарный столб, изрезанный надписями с установленным на нём громкоговорителем, символизирует военное время, на которое пришлось творчество Михаила Львовича. Сам поэт как будто замер на мгновение, сочиняя новую строку. Возле памятника всегда лежат цветы. Межрегиональным союзом писателей учреждена литературная премия им. Михаила Матусовского для русскоязычных поэтов. В Музее истории и культуры города Луганска находится уникальная экспозиция, посвящённая жизни и творчеству Михаила Матусовского. В ней экспонируется рабочий кабинет, библиотека, личные вещи Михаила Львовича. Все вещи поступили по дарственному завещанию жены Матусовского – Евгении Акимовны Матусовской. Она очень хотела, чтобы всё, что сохранилось в семье, и было для неё так дорого, попало именно в Луганск. Установлена Памятная доска в Москве, где последние годы проживал поэт. В Луганске уже стало традицией проводить научные конференции, литературные конкурсы, концерты, фестивали песен посвященные М.Матусовскому.

Минули годы, нет поэта, не стало и той Великой России, которую он воспевал. Нам осталось его бесценное творческое наследие — песни, которые на фоне современных выглядят как прекрасные и величественные «жар-птицы» среди стаи серых ворон. Это Песни, живущие в вечности, ставшие, по сути, народными. Может ли быть бóльшая награда для поэта, чем стать частью речи своего народа, остаться вместе с чудесными мелодиями в сердцах миллионов соотечественников. Автора нет в живых, а память о нём живёт. Она живёт в песнях и в наших душах, ибо то, что идёт от сердца, – в сердце и входит. Только большой мастер может быть удивительно современным – быть со своим временем, со своим народом, со своей родиной... Перечитывая строки стихов, убеждаешься, насколько они злободневны и необходимы нашей молодежи. Они и сегодня являются неиссякаемым источником любви к Родине, патриотизма и честности. «Пока живут на свете люди, встречающие ранние рассветы, собирающие в поле цветы, влюбляющиеся и назначающие друг другу свидания, склоняющиеся над колыбелью и отмечающие серебряные свадьбы,— будут на земле существовать и песни». (М. Матусовский)

Вспоминаем, читаем и поём:

Воспоминание
Был вечер морозен и смутен
И льдист, хоть на санках кати.
Занятия в Литинституте
Кончались тогда к десяти.
Троллейбус навстречу мне нёсся.
Я брёл по Москве наугад.
Бесшумно крутились колёса —
Все звуки глушил снегопад.
А вьюга, все крыши сгорбатив,
Летела наперегонки.
И прямо на старом Арбате
Играла со мною в снежки.
Друг к другу мы с ней попривыкли.
И так как здесь было светло,
То строки, что тут же возникли,
Писала она набело.
Я шёл по столице метельной,
Её околдован красой,
Жуя бутерброды с отдельной
Студенческою колбасой.
Хоть денег всегда не хватало,
Не ставил я их ни во что.
Из клетчатого одеяла
Мне мама скроила пальто.
Ещё ничего я не видел,
Ещё ничего не берёг,
Ещё никого не обидел,
Ещё никому не помог.
Стрелявший в меня парабеллум,
Военных скитаний дожди
И пуля под городом Белым —
Всё было ещё впереди.
Снег мёл вдоль Тверской и Дзержинки
И отягощал провода.
Строение каждой снежинки
Я мог различить без труда.
И празднично выглядел город,
И призрачно выглядел снег.
И голоден был я, и молод,
И жил интереснее всех.

Волнуйтесь
После взятых бастилий 
Неужели сдаваться? 
Вот и мне запретили 
Доктора волноваться. 

Помаленечку горбясь, 
Жить с согбенной спиною, 
Лицемерье и подлость 
Обходя стороною. 

Если силы иссякли, 
Ограничиться малым, - 
Посещая спектакли 
Со счастливым финалом. 

Быть не слишком горячим 
И не очень весёлым, 
Научась неудачи 
Запивать валидолом. 

Хуже медленной смерти 
Прозябанье на свете... 
Вы не верьте, не верьте 
В предписания эти. 

Жизнь, как новую повесть, 
Начинайте с абзаца, 
Прямо с ходу готовясь 
В эту драку ввязаться. 

Пробивайтесь сквозь ветер, 
Как тропинка крутая, 
Горе ваших соседей 
Вашим горем считая. 

Коль обиженный плачет, 
Проявляйте нервозность. 
Дайте недругу сдачи 
Без поправок на возраст. 

Не робея любуйтесь 
Распахнувшейся бездной, 
И волнуйтесь, волнуйтесь - 
Это очень полезно! 

Новые сведенья о растениях
Первоначальной яркости трава, 
Пожухлая прощальная листва - 
Прямые дети солнечного света, 
Растения - живые существа, 
Как поздно к нам пришла догадка эта. 
Не помня нанесённых им обид, 
Такие отрешённые на вид, 
Храня во всём нейтралитет свой хрупкий, 
Они тайком испытывают стыд 
За наши прегрешенья и поступки. 
То в крупных каплях тёплого дождя, 
То взяв в ладони солнечные пятна, 
За нашей жизнью пристально следя, 
Они о чём-то шепчутся невнятно. 
Они умеют тяжело болеть, 
В одном порыве с ветром могут слиться, 
Дышать и видеть, плакать и жалеть, 
Любить и верить, мучаться и злиться. 
Всё на земле находится в родстве, 
Нас всех как бы связует цепь большая. 
А мы идём бездумно по траве, 
Убийство ежедневно совершая... 

***
И опять о войне, о войне, 
О пурге, обжигающей лица, 
О седой обгорелой стерне, 
Где почти невозможно укрыться. 
О расщелине «лисьей норы», 
Там, где сырость живёт постоянно. 
О последней щепоти махры, 
Обнаруженной в складках кармана. 
Об уменье не выказать страх, 
Леденящий нам душу некстати. 
О разведчике, раненном в пах, 
Умирающем рядом в палате. 
О глухой монастырской стене, 
Где осинки трепещут нагие, 
О промозглой демянской весне, 
О защитного цвета броне, 
О прицельном и кучном огне, 
О намокшем шинельном сукне, 
О бумажных крестах на окне... 
И опять - о войне, о войне - 
О другом пусть напишут другие

Чистые росы
Словно и впрямь я куда-то смотрю,
Тихо минуя песчаные плёсы.
И до сих пор моя память хранит
Чистые, чистые, чистые росы.

Мир как бы снова был нами открыт,
Было в нём всё удивительно ново.
И до сих пор моя память хранит
Каждое, каждое, каждое слово.

Всё я смотрел в этот миг на него,
Всё я смотрел и не мог насмотреться.
Ну, а для счастья нам нужно всего
Верное, верное, верное сердце.

Нужно, чтоб ранний мороз серебра
Не забелил твои милые косы.
Нужно, чтоб здесь нас встречали с утра
Чистые, чистые, чистые росы...

Вместе весело шагать
Спой нам песню, перепёлка, 
   Перепёлочка. 
Раз - иголка, два - иголка - 
   Будет ёлочка.  
Раз - дощечка, два - дощечка - 
   Будет лесенка.  
Раз - словечко, два - словечко - 
   Будет песенка.  

   Вместе весело шагать 
      По просторам. 
   И, конечно, припевать 
      Лучше хором! 

В небесах зари полоска 
   Заполощется. 
Раз - берёзка, два - берёзка - 
   Будет рощица. 
Раз - дощечка, два - дощечка - 
   Будет лесенка.  
Раз - словечко, два - словечко - 
   Будет песенка.  

Нам счастливую тропинку 
   Выбрать надобно. 
Раз - дождинка, два - дождинка - 
   Будет радуга. 
Раз - дощечка, два - дощечка - 
   Будет лесенка.  
Раз - словечко, два - словечко - 
   Будет песенка.  

   Вместе весело шагать 
      По просторам. 
   И, конечно, припевать 
      Лучше хором! 

Что тебе снится, крейсер Аврора
Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой.
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой?
Что тебе снится, крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой?

Может ты снова в тучах мохнатых
Вспышки орудий видишь вдали?
Или, как прежде, в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?
Или, как прежде, в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?

Волны крутые, штормы седые -
Доля такая у кораблей.
Судьбы их тоже чем-то похожи,
Чем-то похожи на судьбы людей.
Судьбы их тоже чем-то похожи,
Чем-то похожи на судьбы людей.

Ветром соленым дышат просторы.
Молнии крестят мрак грозовой.
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой?
Что тебе снится, крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой?

Романс из телефильма «Дни Турбиных»
Целую ночь соловей нам насвистывал. 
Город молчал, и молчали дома. 
Белой акации гроздья душистые 
Ночь напролёт нас сводили с ума. 

Сад был умыт весь весенними ливнями. 
В тёмных оврагах стояла вода. 
Боже, какими мы были наивными! 
Как же мы счастливы были тогда! 

Годы промчались, седыми нас делая. 
Где чистота этих веток живых? 
Только зима да метель эта белая 
Напоминают сегодня о них. 

В час, когда ветер бушует неистовый, 
С новою силою чувствую я: 
Белой акации гроздья душистые 

Невозвратимы, как юность моя. 

Вологда
Письма, 
Письма лично на почту ношу, 
Словно 
Я роман с продолженьем пишу. 
Знаю, 
Знаю точно, где мой адресат: 
В доме, 
Где резной палисад. 
   Где же моя темноглазая, где? 
   В Вологде, в Вологде - 
   В доме, где резной палисад. 
Шлю я, 
Шлю я ей за пакетом пакет, 
Только, 
Только нет мне ни слова в ответ. 
Значит, 
Значит, надо иметь ей в виду: 
Сам я 
За ответом приду. 
   Что б ни случилось, я к милой приду 
   В Вологду, в Вологду - 
   Сам я за ответом приду. 
Вижу, 
Вижу алые кисти рябин. 
Вижу, 
Вижу дом её - номер один. 
Вижу, 
Вижу сад со скамьёй у ворот - 
Город, 
Где судьба меня ждёт. 
   Вот потому-то мила мне всегда 
   Вологда, Вологда - 
   Город, где судьба меня ждёт. 

Берёзовый сок
Лишь только подснежник распустится в срок, 
Лишь только приблизятся первые грозы, - 
На белых стволах появляется сок, 
То плачут берёзы, то плачут берёзы. 

Как часто, пьянея от светлого дня, 
Я брёл наугад по весенним протокам, 
И родина щедро поила меня 
Берёзовым соком, берёзовым соком. 

Священную память храня обо всём, 
Мы помним холмы и просёлки родные. 
Мы трудную службу сегодня несём 
Вдали от России, вдали от России. 

Где эти туманы родной стороны 
И ветви берёз, что над заводью гнутся, 
Сюда мы с тобой непременно должны 
Однажды вернуться, однажды вернуться. 

Открой мне, отчизна, просторы свои, 
Заветные чащи открой ненароком 
И так же, как в детстве, меня напои 
Берёзовым соком, берёзовым соком. 

С чего начинается Родина
С чего начинается Родина? 
С картинки в твоём букваре, 
С хороших и верных товарищей, 
Живущих в соседнем дворе. 
А может, она начинается 
С той песни, что пела нам мать, 
С того, что в любых испытаниях 
У нас никому не отнять. 

С чего начинается Родина? 
С заветной скамьи у ворот, 
С той самой берёзки, что во поле, 
Под ветром склоняясь, растёт. 
А может, она начинается 
С весенней запевки скворца 
И с этой дороги просёлочной, 
Которой не видно конца. 

С чего начинается Родина? 
С окошек, горящих вдали. 
Со старой отцовской будёновки, 
Что где-то в шкафу мы нашли. 
А может, она начинается 
Со стука вагонных колёс 
И клятвы, которую в юности 
Ты ей в своём сердце принёс... 

С чего начинается Родина? 

Старый клён
Старый клён, старый клён, старый клён стучит в стекло, 
Приглашая нас с тобою на прогулку. 
Отчего, отчего, отчего мне так светло? 
Оттого, что ты идёшь по переулку. 

Снегопад, снегопад, снегопад давно прошёл, 
Словно в гости к нам весна опять вернулась.  
Отчего, отчего, отчего так хорошо? 
Оттого, что ты мне просто улыбнулась. 

Погляди, погляди, погляди на небосвод, 
Как сияет он безоблачно и чисто. 
Отчего, отчего, отчего гармонь поёт? 
Оттого, что кто-то любит гармониста... 

Минуты тишины
Как ни странно, в дни войны 
Есть минуты тишины, 
Когда бой умолкает устало, 
И разрывы почти не слышны. 
И стоим мы в дни войны, 
Тишиной оглушены.

Так бывает в дни войны, 
Нам на фронте снятся сны, 
Снятся нам довоенные села, 
Где в окошках огни зажжены. 
И в землянках в дни войны
Дышат миром наши сны.

Как предвидеть наперед 
Трудный путь стрелковых рот, 
Кто до ближней дойдет переправы? 
Кто до самой победы дойдет? 
Как предвидеть наперед, 
Что тебя на свете ждет?

Так бывает в дни войны, 
Есть минуты тишины, 
Когда бой умолкает устало, 
И разрывы почти не слышны. 
И стоим мы в дни войны, 
Тишиной оглушены.

На безымянной высоте
Дымилась роща под горою, 
И вместе с ней горел закат. 
Нас оставалось только трое 
Из восемнадцати ребят. 
Как много их, друзей хороших, 
Лежать осталось в темноте - 
У незнакомого посёлка, 
На безымянной высоте. 

Светилась, падая, ракета, 
Как догоревшая звезда. 
Кто хоть однажды видел это, 
Тот не забудет никогда. 
Он не забудет, не забудет 
Атаки яростные те - 
У незнакомого посёлка, 
На безымянной высоте. 

Над нами «мессеры» кружили, 
И было видно, словно днём. 
Но только крепче мы дружили 
Под перекрёстным артогнём. 
И как бы трудно ни бывало, 
Ты верен был своей мечте - 
У незнакомого посёлка, 
На безымянной высоте. 

Мне часто снятся все ребята - 
Друзья моих военных дней, 
Землянка наша в три наката, 
Сосна сгоревшая над ней. 
Как будто вновь я вместе с ними 
Стою на огненной черте - 
У незнакомого посёлка, 
На безымянной высоте. 

Школьный вальс
Давно, друзья весёлые, 
Простились мы со школою, 
Но каждый год мы в свой приходим класс. 
В саду берёзки с клёнами 
Встречают нас поклонами, 
И школьный вальс опять звучит для нас. 

Сюда мы ребятишками 
С пеналами и книжками 
Входили и садились по рядам. 
Здесь десять классов пройдено, 
И здесь мы слово «Родина» 
Впервые прочитали по складам. 

Под звуки вальса плавные 
Я вспомнил годы славные, 
Знакомые и милые края. 
Тебя с седыми прядками 
Над нашими тетрадками, 
Учительница старая моя.  

Промчались зимы с вёснами, 
Давно мы стали взрослыми, 
Но помним наши школьные деньки. 
Летят путями звёздными, 
Плывут морями грозными 
Любимые твои ученики. 

Но где бы ни бывали мы, 
Тебя не забывали мы, 
Как мать не забывают сыновья. 
Ты - юность наша вечная, 
Простая и сердечная, 
Учительница первая моя. 

Прощайте, голуби!
Вот и стали мы на год взpослей, 
И поpа настаёт - 
Мы сегодня своих голубей 
Пpовожаем в пpощальный полёт. 
Пусть летят они, летят,  
Им уже не вернуться назад. 

Что же так затуманилась вдpуг 
Синева наших глаз? 
Это, выпоpхнув пpямо из pук, 
Годы детства уходят от нас. 
Пусть летят они, летят, 
Словно в зимние дни снегопад.

Hаступай, наше завтpа, скоpей! 
Распахнись, небосвод! 
Мы гоняли вчеpа голубей, 
Завтpа спутники пустим в полёт. 
Пусть летят они, летят, 
Пусть друзья на полёт их глядят.  

Мы выходим в доpогу вдвоём, 
А заpя всё светлей, 
И, как память о детстве твоём, 
Тихо кpужится пух голубей. 
Пусть летят они, летят, 
И нигде не встpечают пpегpад. 

Подмосковные вечера
Не слышны в саду даже шорохи. 
Всё здесь замерло до утра. 
Если б знали вы, как мне дороги 
Подмосковные вечера! 

Речка движется и не движется, 
Вся из лунного серебра. 
Песня слышится и не слышится 
В эти тихие вечера. 

Что ж ты, милая, смотришь искоса, 
Низко голову наклоня? 
Трудно высказать и не высказать 
Всё, что на сердце у меня. 

А рассвет уже всё заметнее. 
Так, пожалуйста, будь добра, 
Не забудь и ты эти летние 
Подмосковные вечера! 

Что так сердце растревожено...
Что так сердце, что так сердце растревожено, 
Словно ветром тронуло струну? 
О любви немало песен сложено, 
Я спою тебе, спою ещё одну. 

По дорожкам, где не раз ходили оба мы, 
Я брожу, мечтая и любя. 
Даже солнце светит по-особому 
С той минуты, как увидел я тебя.  

Все преграды я могу пройти без робости, 
В спор вступлю с невзгодою любой. 
Укажи мне только лишь на глобусе 
Место скорого свидания с тобой. 

Через горы я пройду дорогой смелою, 
Поднимусь на крыльях в синеву, 
И отныне всё, что я ни сделаю, 
Светлым именем твоим я назову. 

Посажу я на земле сады весенние, 
Зашумят они по всей стране, 
А когда придёт пора цветения, 
Пусть они тебе расскажут обо мне! 

Сиреневый туман
Сиреневый туман над нами проплывает. 
Над тамбуром горит полночная звезда. 
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, 
Что с девушкою я прощаюсь навсегда. 

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь. 
Уеду я на год, а может быть, на два. 
А может, навсегда ты друга потеряешь! 
Ещё один звонок, и уезжаю я. 

Последнее «прости» с любимых губ слетает, 
В глазах твоих больших тревога и печаль. 
Ещё один звонок, и смолкнет шум вокзала, 
И поезд улетит в сиреневую даль. 

Сиреневый туман над нами проплывает. 
Над тамбуром горит полночная звезда. 
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, 
Что с девушкою я прощаюсь навсегда. 

Такою бывает любовь
Однажды приходит к нам эта
Весенних скитаний пора,
Когда так чудесны рассветы
И так коротки вечера.
Все бродите вы над рекою
И все не находите слов.
Такою, и только такою
Бывает большая любовь.

Доступными станут отныне
Любые дела и мечты.
Ты можешь в безводной пустыне
Взрастить для любимой цветы.
Своей беспокойной судьбою
Ты с ней поделиться готов.
Такою, и только такою
Бывает большая любовь.

Все беды проносятся мимо,
И кажется даже на миг,
Что сердце тебе и любимой
Дается одно на двоих.
И струны звучат под рукою,
И песня рождается вновь.
Такою, и только такою
Бывает большая любовь. 

Ветераны
Мы выстоять сумели в Сталинграде, 
Не захлебнулись волнами в Крыму. 
Но, словно снайпер, спрятанный в засаде, 
Нас выбивает смерть по одному.

Пока еще в обойме есть патроны, 
Покуда бьются старые сердца, 
Займите круговую оборону, 
Держитесь, ветераны, до конца.

Уже снаряды рядышком ложатся, 
Осколки над тобой свистят уже. 
И надо нам, дружище, удержаться 
На этом на последнем рубеже.

Когда земля дрожала, как живая, 
Когда от нашей крови таял лед, 
Нас выручала дружба фронтовая. 
Она и нынче нас не подведет.

В огне сражений вместе мы горели, 
Мы не умели вполнакала тлеть. 
И если это все мы одолели, 
То старость сможем тоже одолеть.

А у вас есть любимые песни на стихи Матусовского?