85 стихов о музыке

К Международному дню музыки

Международный день музыки (International Music Day) отмечается во всём мире ежегодно 1 октября. Праздник был учреждён 45 лет назад, 30 ноября 1974 года, Международным музыкальным советом при ЮНЕСКО.

Одним из инициаторов празднования Дня музыки был знаменитый советский композитор Дмитрий Шостакович. В 1973 году он обратился к Организации Объединенных Наций с открытым письмом, в котором он хотел обратить внимание общества на огромную роль музыки в нашей жизни, просил учредить праздник музыки и тем самым признать ее роль в деле сплочения народов и обмена культурным опытом. с 1996 года, когда исполнилось 90 лет со дня рождения знаменитого советского композитора Дмитрия Шостаковича. В 1996 году исполнилось 90 лет со дня рождения этого великого композитора и в России начали отмечать Международный день музыки.

Музыка способна проникать в душу, сердце и разум человека, наполнять его сильными эмоциональными впечатлениями. Музыка помогает людям справляться с болью и тоской, она может улучшить настроение, стимулировать грусть или радость. По мнению ученых, музыка может давать человеку ощущение счастья.

С праздником, с Международным днем музыки!

Музыке посвящено много стихов, песен.

Музыка

Материя сия бесплотна,

В руках нести ее нетрудно.

Рембрандт писал свои полотна,

А Моцарт изваял на струнах.

Божественная власть органа,

Пленительная нежность арфы.

Еретики сожгли Джордано,

Но музыка – превыше мафий.

Фиорды Грига пахнут хвоей,

От них в душе моей светает.

Ах, музыка! Она не ходит,

Не ползает – она летает!

В. Боков

* * *

О, музыка! Ты царь в короне,

Ты бог, что для людей поет.

Особенно, когда Скавронский

Шопена с клавиш раздает.

Как вызревшая земляника,

Как синий василек во ржи,

Так и созвучья Фредерика

Благоуханны и свежи.

Спасибо, милый мой маэстро,

Как я обрадован тобой,

Ты ставишь бездарей на место

Своей волшебною игрой.

Продли еще блаженство звуков,

Шопеном в нас опять плесни,

Чтобы к московским переулкам

Пришло дыхание весны!

В. Боков

* * *

Музыка, как небо, над землей.

Все в ней есть: восход, закат, сиянье

И нерасторжимое слиянье

Млечного Пути над головой.

Я, как в небо, в музыку лечу.

Мой корабль – восторженность и трепет.

Музыка меня, как скульптор, лепит,

Я в блаженстве слиться с ней хочу.

Безразлично – скрипка иль орган,

Балалайка, арфа или домра,

Только бы она, моя мадонна,

Музыка – и только б не уран!

В. Боков

* * *

Что-то в музыке поминальное,

Что-то щемящее сверх понимания,

Что-то грустное, что-то печальное,

Что-то пустынное до одичания.

Что-то скифское и курганное,

Чернобыльное и полынное,

Первородное, первозданное,

Богатырское и былинное.

Что-то смелое, и решительное,

И прямое, как высота,

Что-то самое значительное –

Человечность и доброта!

В. Боков

Старинная музыка

А. Эшпаю

Старинную музыку слушаю в час полуночный,

Озябшей струною звучит клавесин.

Вполне современные чувства бьют в сердце волною,

Еще бы! Хор звуков меня навестил.

В мой дом, в тишину мою входит Вивальди,

Чтоб в плен захватить персонально меня.

А рядом любимая спит на диване,

В ресницах усталость, печаль пережитого дня.

За окнами снег и большие сугробы,

С рождественской елкой идет к нам крещенский мороз.

Старинная музыка, как ты рисуешь подробно

Движение духа и как тебе все удалось.

Старинная музыка! Сколько в ней смысла, значенья,

Какие в ней веют надежды, улыбки и сны.

Я слушаю звуки, а вижу Сандро Боттичелли,

И холст, и прелестное личико девы весны.

В. Боков

Музыка

Без свирели, без флейты, без скрипки,

Без певучести соловья

Что бы значили эти улыбки,

Что везде караулят меня?

Всё пронизано музыкой, песней,

Откровенною радостью птиц.

Теплым вечером в роще чудесной

Светлый месяц под музыку спит.

След ее затерялся в столетьях,

В древних брянских и брынских лесах.

Я мелодию слышу и в этих

Завивающихся волосах.

И когда твои горькие губы

Негасимым огнем опалят,

Во мне слышатся медные трубы,

Что в поход собираться велят.

Во мне чудится голос органа.

Я могучим потоком раним,

И душа моя, словно мембрана,

Каждый звук повторяет за ним.

Всюду музыка. В шуме под кленом,

В соловьиных коленах в саду,

И в твоем поцелуе влюбленном,

И в твоем обещаньи «Приду!»

В. Боков

* * *

Есть музыка воды

Весеннего напора,

Есть музыка беды

И горестного горя.

Она не к тем идет,

Кто алчен и греховен,

Ее ночами ждет

Седой, глухой Бетховен.

Она на окрик: – Стой!

Назад! Вернись обратно! –

Смеется: – Часовой,

Слаба твоя ограда!

Недаром мудрый Бах

В минуты тяжкой боли

С печалью на губах

Впускал ее в соборы.

Когда она слышна

В божественном органе,

Ничуть мне не страшна

Смерть, спящая в нагане!

В. Боков

* * *

Для нас запели скрипки в зале,

Когда велел им дирижер.

Они два наших сердца взяли

И унесли в ущелье гор.

И голос твой грудной стал чище,

И вдохновеннее черты.

Как двум вершинам, нам жилище –

Безмерность горной высоты.

Бездонность свода голубого,

Припаянного к бирюзе,

Которая до дна морского

Подвластна буре и грозе.

Как сто гребцов взялись за весла,

Так музыканты – за смычки.

И все, что музыкой зовется,

Идет в тебя, в твои зрачки.

Мелодия, как боль живая,

С шероховатостью рябой…

И ты сидишь, переживая,

И я любуюся тобой!

В. Боков

Музыка моя, слова...

Музыка моя, слова,

их склоненье, их спряженье,

их внезапное сближенье,

тайный код, обнаруженье

их единства и родства –

музыка моя, слова,

осень, ясень, синь, синица,

сень ли, синь ли, сон ли снится,

сон ли синью осенится,

сень ли, синь ли, синева –

музыка моя, слова,

то ли поле, те ли ели,

то ли лебеди летели,

то ли выпали метели,

кровля, кров ли, покрова –

музыка моя, слова,

ах, как музыка играет,

только сердце замирает

и кружится голова –

синь, синица, синева

Ю. Левитанский

Музыка, свет неближний...

Музыка, свет неближний,

дождь, на воде круги.

Музыка, третий лишний,

что же ты, ну, беги!

Выдохлась? Притомилась?

Хочешь не хочешь – пой?

Музыка, сделай милость,

очередь за тобой.

С каждою перебежкой –

дождь, на воде круги.

Музыка, ну, не мешкай,

музыка, ну, беги!

Не дожидаясь зова,

не выбирая дня,

круг обеги, и снова

встань впереди меня.

Да не сочтем за муку

этот, из века в век,

по роковому кругу

завороженный бег.

Этот смиренный пафос

и молчаливый зов

перемещенья пауз,

звуков и голосов.

Это чередованье

флейты и бубенца.

Это очарованье

дудочки и скворца.

Это –

     сплетенье вьюги

с песенкою дрозда.

Это –

     синицей в руки

выпавшая звезда.

Это –

     звезда и полночь,

дождь, на воде круги.

Этот призыв на помощь –

музыка, помоги!

Ю. Левитанский

Музыка

Вл. Соколову

Есть в музыке такая неземная,

как бы не здесь рожденная печаль,

которую ни скрипка, ни рояль

до основанья вычерпать не могут.

И арфы сладкозвучная струна

или органа трепетные трубы

для той печали слишком, что ли, грубы,

для той безмерной скорби неземной.

Но вот они сошлись, соединясь

в могучее сообщество оркестра,

и палочка всесильного маэстро,

как перст судьбы, указывает ввысь.

Туда, туда, где звездные миры,

и нету им числа, и нет предела.

О, этот дирижер – он знает дело.

Он их в такие выси вознесет!

Туда, туда, все выше, все быстрей,

где звездная неистовствует фуга...

Метет метель. Неистовствует вьюга.

Они уже дрожат. Как их трясет!

Как в шторм девятибалльная волна

в беспамятстве их кружит и мотает,

и капельки всего лишь не хватает,

чтоб сердце, наконец, разорвалось.

Но что-то остается там на дне,

и плещется в таинственном сосуде

остаток, тот осадок самой сути,

ее безмерной скорби неземной.

И вот тогда,

с подоблачных высот,

той капельки владетель и хранитель,

нисходит инопланетянин Моцарт

и нам бокал с улыбкой подает.

И можно до последнего глотка

испить ее, всю горечь той печали,

чтоб, чуя уже холод за плечами,

вдруг удивиться –

как она сладка!

Ю. Левитанский

* * *

Спасибо, музыка, за то,

Что ты меня не оставляешь,

Что ты лица не закрываешь,

Себя не прячешь ни за что.

Спасибо, музыка, за то,

Что ты единственное чудо,

Что ты душа, а не причуда,

Что для кого-то ты ничто.

Спасибо, музыка, за то,

Чего и умным не подделать,

За то спасибо, что никто,

Не знает, что с тобой поделать.

В. Соколов

В минуты музыки

В минуты музыки печальной

Я представляю желтый плес,

И голос женщины прощальный,

И шум порывистых берез,

И первый снег под небом серым

Среди погаснувших полей,

И путь без солнца, путь без веры

Гонимых снегом журавлей...

Давно душа блуждать устала

В былой любви, в былом хмелю,

Давно понять пора настала,

Что слишком призраки люблю.

Но все равно в жилищах зыбких –

Попробуй их останови! –

Перекликаясь, плачут скрипки

О желтом плесе, о любви.

И все равно под небом низким

Я вижу явственно, до слез,

И желтый плес, и голос близкий,

И шум порывистых берез.

Как будто вечен час прощальный,

Как будто время ни при чем...

В минуты музыки печальной

Не говорите ни о чем.

Н. Рубцов

Аппассионата

Бетховен… Аппассионата…

И взорван порох тишины.

Мне самому понять всё надо.

Мне объясненья не нужны.

Товарищ лектор, не спешите

Растолковать, что там к чему.

Пусть звёзды кружатся в зените,

Ночную прожигая тьму.

Пускай в ушах гудит протяжно.

Ветрами схваченный простор.

И разве это очень важно –

Знать, где минор и где мажор?

Качнулся мощный взрыв аккорда –

И подо мною всё быстрей

Земля плывёт светло и гордо

Вращаясь вкруг оси своей.

Товарищ лектор, в кои веки

Я слышу сам, я слышу сам,

Как перезваниваются реки,

Как бродит эхо по лесам.

Я умоляю вас: не надо,

Не раскрывайте тайну мне…

Бетховен… Аппассионата…

Мы с музыкой наедине.

М. Пляцковский

Вот музыка та, под которую…

Вот музыка та, под которую

Мне хочется плакать и петь.

Возьмите себе оратории,

И дробь барабанов, и медь.

Возьмите себе их в союзники

Легко, до скончания дней…

Меня же оставьте с той музыкой:

Мы будем беседовать с ней.

Б. Окуджава

Музыка

Вот ноты звонкие органа

то порознь вступают, то вдвоем,

и шелковые петельки аркана

на горле стягиваются моем.

И музыка передо мной танцует гибко,

и оживает все до самых мелочей:

пылинки виноватая улыбка

так красит глубину ее очей!

Ночной комар, как офицер гусарский, тонок,

и женщина какая-то стоит,

прижав к груди стихов каких-то томик,

и на колени падает старик,

и каждый жест велик, как расстоянье,

и веточка умершая жива, жива…

И стыдно мне за мелкие мои старанья

и за непоправимые слова.

…Вот сила музыки. Едва ли

поспоришь с ней бездумно и легко,

как будто трубы медные зазвали

куда-то горячо и далеко…

И музыки стремительное тело

плывет, кричит неведомо кому:

«Куда вы все?! Да разве в этом дело?!»

А в чем оно? Зачем оно? К чему?!!

…Вот чёрт, как ничего еще не надоело!

Б. Окуджава

Продолжается музыка возле меня

Продолжается музыка возле меня.

Я играть не умею.

Я слушаю только.

Вот тарелки, серебряным звоном звеня,

на большом барабане качаются тонко.

Вот валторны

восторженно

в пальцы вплелись.

Вот фаготы с каких-то высот пролились,

и тромбонов трудна тарабарская речь,

две вертлявые скрипки идут на прогулку

между мной и кулисами

по переулку,

не сходя с музыкантских мозолистых плеч…

Все известно!

Нельзя ли чего поновей?

Не смычком – по струне, например,

а струною –

по стене, например…

Или чтоб за стеною

старательно старый запел соловей…

Соловей?..

А нельзя ли чего поновей?

Б. Окуджава

* * *

Музыкант играл на скрипке – я в глаза ему глядел.

Я не то, чтоб любопытствовал – я по небу летел.

Я не то, чтобы от скуки – я надеялся понять,

Как умеют эти руки эти звуки извлекать

Из какой-то деревяшки, из каких-то грубых жил,

Из какой-то там фантазии, которой он служил?

Да еще ведь надо пальцы знать, к чему прижать, когда,

Чтоб во тьме не затерялась гордых звуков череда.

Да еще ведь надо в душу к нам проникнуть и зажечь…

А чего с ней церемониться? Чего ее беречь?..

Счастлив дом, где звуки скрипки наставляют нас на путь

И вселяют в нас надежды… Остальное как-нибудь.

Счастлив инструмент, прижатый к угловатому плечу,

По чьему благословенью я по небу лечу.

Счастлив он, чей путь недолог, пальцы злы, смычок остер,

Музыкант, соорудивший из души моей костер.

А душа, уж это точно, ежели обожжена,

Справедливей, милосерднее и праведней она.

Б. Окуджава

* * *

Пусть кто-то в ней жизнь узнает.

Как сыщик, за ней примечает,

А музыка тем и живет,

Что нас к забытью приучает.

И стынешь, за кресло схватясь,

В тот час, как даруется ею

Не с этими залами связь,

А с будущей жизнью твоею.

Картин не рисует, не лги!

Знакомая, всё незнакома –

Так мысли ее далеки

От женщин, и счастья, и дома.

О, вся забытье, благодать!

Укор для тоски и неверья.

И совестно к ней приплетать

Дороги, поля и деревья.

А. Кушнер

* * *

Ну, музыка, счастливая сестра

Поэзии, как сладкий дух сирени,

До сердца пробираешь, до нутра,

Сквозь сумерки и через все ступени.

Везде цветешь, на лучшем говоришь

Разнежившемся языке всемирном,

Любой пустырь тобой украшен, лишь

Пахнет из окон рокотом клавирным.

И мне в тени, и мне в беде моей,

Средь луж дворовых, непереводимой,

Не чающей добраться до зыбей

Иных и круч и лишь в земле любимой

Надеющейся обрести привет

Сочувственный и заслужить вниманье,

Ты, музыка, и подаешь нет-нет

Живую мысль и новое дыханье.

А. Кушнер

Ночная музыка

Ночная музыка сама себе играет,

Сама любуется собой.

Где чуткий слушатель? Он спит. Он засыпает.

Он ищет музыку руками, как слепой.

Ночная музыка резвится, как наяда

В ручье мерцающем, не видима никем.

Ночная музыка, не надо!

Не долетай до нас, забудь о нас совсем.

Мы двери заперли и окна затворили.

Жить осмотрительно, без счастья и страстей –

О, чем не заповедь! Ты где, в автомобиле?

На кухне у чужих людей?

Но те, кто слушают, скорей всего не слышат.

Я знаю, как это бывает: кофе пьют,

Узор, что музыкою вышит,

Не отличим для них от нитей всех и пут.

И только тот, кто ловит звуки

За десять стен от них и множество дверей,

Тот задыхается от счастья, полный муки:

Он диких в комнату впустил к себе зверей.

Любовь на кресло

С размаха прыгает, и Радость – на кровать,

И Гнев – на тумбочку, всё ожило, воскресло,

Очнулось, вспомнилось, прихлынуло опять.

А. Кушнер

Музыка

Загремели свадьбы,

застонали проводы.

Перепутались и праздники, и плачи...

Строки нотные стоят

колючей проволокой.

Я бы музыку записывал иначе.

Я бы музыку писал,

на клевер падая.

Мне бы нравилась

поющая работа.

Я бы музыку писал

на строчках пахоты.

На ладошке

годовалого ребенка.

Засыпал и просыпался.

Ел не досыта.

Растворился б

в неожиданных мотивах.

Я бы музыку писал

на струйках дождика.

Или лучше –

на летящих паутинках.

Я бы музыку ловил

в озерах ласковых.

Я бы пил ее,

как пьют хмельное зелье.

Я бы музыку писал

на крыльях ласточек.

Я бы музыку писал

на шкуре зебры.

Я бы музыку творил,

кричал и мучился!

Я б искал ее

возвышенно и жадно...

Но уже сочинена

такая музыка.

Если ты её не слышишь –

очень жалко.

Р. Рождественский

Музыка

Д. Д. Шостаковичу

В ней что-то чудотворное горит,

И на глазах ее края гранятся.

Она одна со мною говорит,

Когда другие подойти боятся.

Когда последний друг отвел глаза,

Она была со мной в моей могиле

И пела словно первая гроза

Иль будто все цветы заговорили.

А. Ахматова

Музыка

Какая музыка была!

Какая музыка играла,

Когда и души, и тела

Война проклятая попрала.

Какая музыка во всем,

Всем и для всех - не по ранжиру.

Осилим... Выстоим... Спасем...

Ах, не до жиру – быть бы живу...

Солдатам голову кружа,

Трехрядка под накатом бревен

Была нужней для блиндажа,

Чем для Германии Бетховен.

И через всю страну струна

Натянутая трепетала,

Когда проклятая война

И души, и тела топтала.

Стенали яростно, навзрыд,

Одной-единой страсти ради

На полустанке - инвалид,

И Шостакович - в Ленинграде.

А. Межиров

Баллада о музыке

Им холод

Кровавит застывшие губы,

Смычки выбивает из рук скрипачей.

Но флейты поют,

Надрываются трубы,

И арфа вступает,

Как горный ручей.

И пальцы

На лёд западающих клавиш

Бросает, не чувствуя рук, пианист…

Над вихрем

Бушующих вьюг и пожарищ

Их звуки

Победно и скорбно неслись…

А чтобы всё это

Сегодня свершилось,

Они

Сквозь израненный город брели.

И сани

За спинами их волочились –

Они так

Валторны и скрипки везли.

И тёмная пропасть

Концертного зала,

Когда они всё же добрались сюда,

Напомнила им

О военных вокзалах,

Где люди

Неделями ждут поезда:

Пальто и ушанки,

Упавшие в кресла,

Почти безразличный, измученный взгляд…

Так было.

Но лица людские воскресли,

Лишь звуки настройки

Нестройною песней

Внезапно обрушили свой водопад…

Никто не узнал,

Что сегодня на сцену

В последнем ряду посадили врача,

А рядом,

На случай возможной замены,

Стояли

Ударник и два скрипача.

Концерт начался!

И под гул канонады –

Она, как обычно, гремела окрест –

Невидимый диктор

Сказал Ленинграду:

«Вниманье!

Играет блокадный оркестр!..»

И музыка

Встала над мраком развалин,

Крушила

Безмолвие тёмных квартир.

И слушал её

Ошарашенный мир…

Вы так бы смогли,

Если б вы умирали?..

Ю. Воронов

Седьмая симфония в Москве

Наверное, помните вы,

Как стужа тогда пронизала

Ночные кварталы Москвы,

Подъезды Колонного зала.

Была непогода скупа,

Снежком припущенная малость,

Как будто бы эта крупа

По карточкам нам выдавалась.

Но город, окованный тьмой,

С уныло ползущим трамваем

Был этой осадной зимой

Прекрасен и незабываем.

Когда композитор бочком

Пробрался к подножью рояля,

В оркестре, смычок за смычком,

Проснулись, зажглись, засияли.

Как будто из мрака ночей

Дошли к нам порывы метели,

И сразу у всех скрипачей

С подставок листы полетели.

И эта ненастная мгла,

В траншеях свиставшая хмуро,

Никем до него не была

Расписана, как партитура.

Над миром взрывалась гроза.

Еще никогда на концерте

Так близко не чувствовал зал

Присутствия жизни и смерти.

Как дом, от полов до стропил

Охваченный пламенем сразу,

Оркестр, обезумев, вопил

Одну музыкальную фразу.

Ей пламя дышало в лицо,

Глушила ее канонада.

Она прорывала кольцо

Блокадных ночей Ленинграда.

Гудела в глухой синеве,

Весь день пребывала в дороге

И ночью кончалась в Москве

Сиреной воздушной тревоги.

М. Матусовский

Музыкальный момент

В ярком свете

Седой запрокинулся тыл;

Вскинув

Тонкие длинные руки,

Дирижёр надо мной

Чёрным лебедем взмыл

И застыл на волне

Раскалённого звука.

Люди в зное сидели,

Немея и тая,

Скрипка соседку

Куда-то бежать торопила.

А волна закачалась,

Барьер сметая,

И тёмные грядки

Голов затопила.

Хлюпала флейта:

«Омой, омой его!..»

Свирельный фонтанчик

Морозил до дрожи...

А над потоком

Ковчегом Ноевым

Сдвинулись плотно

Пузатые ложи.

Спас барабан,

Как всегда,

Когда нежненьким туго,

Цыкнул на скрипку:

«Сегодня стонать бы не ей!

Настежь двери!

За мной хоралы и фуги!

Сегодня я

Верхохорю симфонией!»

В. Фёдоров

Война и музыка

Не лечу, –

Пару ног волочу

От земной перегрузки,

От бессонниц,

От звуков,

Что сдавили виски.

Вдруг запела

Весёлая музыка...

Музыка!

Разве время для музыки?!

Разве ей

Наше горе понять

И поправить?

Ну, с чего ей поётся?

Ну, кто её просит

Размораживать душу

До слякоти?

Я ведь

Заморозил её

На сибирском морозе.

Пусть поймёт,

Что у ночи

Я всё ещё пленный,

Что мне легче

Седеть и стареть

Несогретым.

Если юность

Нельзя сохранить неизменной,

Мы охотно с неё

Сохраняем портреты.

И когда-нибудь,

Зная, что жил я недаром,

Прошепчу, собирая

Минувшие клочья:

Вот под музыку эту

Бродил я бульваром,

А под эту

Я плакал

Той памятной ночью.

В. Фёдоров

* * *

Как хорошо, что с давних пор

Узнал я звуковой узор,

Живущий в пении органа,

Где дышат трубы и меха,

И в скрипке старого цыгана,

И в нежной дудке пастуха.

Он и в печали дорог людям,

И жизнь, которая течёт

Так суетливо в царстве буден,

В нём обретает лад и счёт.

С. Маршак

Чет или нечет

Чет или нечет?

Вьюга ночная.

Музыка лечит.

Шуберт. Восьмая.

Правда ль, нелепый

Маленький Шуберт, –

Музыка – лекарь?

Музыка губит.

Снежная скатерть.

Мука без края.

Музыка насмерть.

Вьюга ночная.

Д. Самойлов

Музыка, закрученная туго

Музыка, закрученная туго

в иссиня-черные пластинки, –

так закручивают черные косы

в пучок мексиканки и кубинки, –

музыка, закрученная туго,

отливающая крылом вороньим, –

тупо-тупо подыгрывает туба

расхлябанным пунктирам контрабаса.

Это значит – можно все, что можно,

это значит – очень осторожно

расплетается жесткий и черный

конский волос, канифолью тертый.

Это значит – в визге канифоли

приближающаяся поневоле,

обнимаемая против воли,

понукаемая еле-еле

в папиросном дыме, в алкоголе

желтом, выпученном и прозрачном,

движется она, припав к плечу чужому,

отчужденно и ненапряженно,

осчастливленная высшим даром

и уже печальная навеки…

Музыка, закрученная туго,

отделяющая друг от друга.

Д. Самойлов

Неотвратимость музыки

Музыки бесполезные звуки,

лишние звуки,

неприменяемые тоны,

болью не вызванные стоны.

Не обоснована ведь ни бытом,

Ни – даже страшно сказать – бытием

музыка!

Разве чем-то забытым,

чем-то, чего мы не сознаем.

Все-таки встаем и поем.

Все-таки идем и мурлычем.

Вилкой в розетку упрямо тычем,

чтоб разузнать о чем-то своем.

Б. Слуцкий

Слушая музыку…

Не умею рассказывать музыку,

И не смею рассказывать музыку,

И немею, слушая музыку.

Немота моя – не помеха мне,

А для горести и для смеха мне.

Полнота бытия открывается

В час, когда слушаю музыку.

Вот и прадед с тобою встречается,

Щедрый, скаред с тобою встречаются,

Две эпохи с тобою братаются,

Пусть на час или мгновение

Чудодейственно это явление.

Небеса с землёю сближаются,

Поворот земли совершается,

Лютый холод в зной превращается

В час, когда я слушаю музыку.

Л. Озеров

Музыка

Стихия музыки – могучая стихия.

Она чем непонятней, тем сильней.

Глаза мои, бездонные, сухие,

Слезами наполняются при ней.

Она и не видна и невесома,

И мы ее в крови своей несем.

Мелодии всемирная истома,

Как соль в воде, растворена по всем.

Покинув помещенья нежилые,

Вселившись в дом высокий, как вокзал,

Все духи музыки – и добрые и злые –

Безумствуют, переполняя зал.

Сурова нитка музыкальной пьесы –

Верблюд, идущий сквозь ушко иглы!

Все бесы музыки, все игровые бесы,

Играючи, хотят моей игры.

Есть в музыке бездумное начало,

Призыв к свободе от земных оков.

Она не зря лукаво обольщала

Людей на протяжении веков.

И женщины от музыки зверели,

В поля бежали, руки заломив,

Лишь только на отверстия свирели

Орфей клал пальцы, заводя мотив.

Но и сейчас, когда оркестр играет

Свою неимоверную игру,

Как нож с березы, он с людей сдирает

Рассудочности твердую кору.

Е. Винокуров

Оркестр

Копну могучей шевелюры

На струны скрипки уронив,

Скрипач пилил из увертюры

Какой-то сбивчивый мотив.

Флейтист был робок.

Словно флягу,

Поднявши флейту в вышину,

Как в зной по капле цедят влагу,

Он ноту пробовал одну.

Но, вскинув пару тощих прядок,

Встал дирижёр и подал знак,

И тотчас же обрел порядок

Оркестра шумный бивуак.

В молчании пред дирижером

Оркестр в колонне по пяти

Застыл, готовый по просторам

На смерть и подвиги идти.

И вздрогнул мир, и пали стены,

И даль темна и глубока,

И свет пожаров вместо сцены,

И звёзды вместо потолка.

Е. Винокуров

Музыка

В тесной хате с разбитой дверью,

Где таится в углах суеверье,

Слышу музыку. Что это значит?

То ли скрипка далекая плачет,

То ли сон, то ли жалоба ветра

От противника в двух километрах?

Ночью темною, ночью туманной

Мне не спится от музыки странной.

Ничего я в оконце не вижу,

Только музыка ближе и ближе.

Едут пушки, рубеж меняя,

В двух шагах от переднего края,

Скрип колес по завьюженным кручам

Показался, как скрипка, певучим,

Будто в сказке, рожки и фаготы

Откликались на зов непогоды.

…Видно, музыки хочется очень,

Если пушки поют среди ночи!

Е. Долматовский

Неоконченное стихотворение

Чего ты хочешь от меня, соната?

(«Русские ночи» Одоевского)

Он бурно шёл по воздуху, как лев.

Густая грива. Лоб огромен.

Мой громкоговоритель, обомлев,

Мне доложил: «Идёт Бетховен!»

И рупора холодная гортань

Дохнула, как живое тело.

И я хотела крикнуть: «Перестань!»

Но не успела.

Уже вошла и захватила власть

Гармония. Уже каким-то чудом

Она проникла в сердце и оттуда

Звездой по пальцам растеклась

И я, как птица, в час, когда ветра

Её несут комком простого пуха,

Осталась я, писатель, без пера.

Как в «Гамлете» Гонзаго королю,

Мне влили яд в доверчивое ухо,

И я сама себя не узнаю.

Что за мелодия! Какое разлито

В ней торжество над сердцем побеждённым!

Подобным образом, подобным тоном

Со мной ещё не говорил никто.

Какая пытка нежностью! Ведь я,

Мне кажется, ни в чём не виновата,

Чего ж ты хочешь от меня, соната?

Ты, как судья, –

Хотя и необычным, но ключом

Дверь отворив, невидимую глазом,

Ты каждой паузой и каждой фразой

Допытываешься… о чём?

В. Инбер

Музыка

1.Я жил над школой музыкальной,

По коридорам, подо мной,

То скрипки плавно и печально,

Как рыбы, плыли под водой,

То, словно утром непогожим,

Дождь, ударявший в желоба,

Вопила все одно и то же,

Одно и то же все – труба.

Потом играли на рояле:

До-си! Си-до! Туда-сюда!

Как будто чью-то выбивали

Из тела душу навсегда.

2. Когда изобразить я в пьесе захочу

Тоску, которая, к несчастью, не подвластна

Ни нашему армейскому врачу,

Ни женщине, что нас лечить согласна,

Ни даже той, что вдалеке от нас,

Казалось бы, понять и прилететь могла бы,

Ту самую тоску, что третий день сейчас

Так властно на меня накладывает лапы, –

Моя ремарка будет коротка:

Семь нот эпиграфом поставивши вначале,

Я просто напишу: «Тоска,

Внизу играют на рояле».

3. Три дня живу в пустом немецком доме,

Пишу статью, как будто воз везу,

И нету никого со мною, кроме

Моей тоски да музыки внизу.

Идут дожди. Затишье. Где-то там

Раз в день лениво вспыхнет канонада,

Шофер за мною ходит по пятам:

– Машина не нужна? – Пока не надо.

Шофер скучает тоже. Там, внизу,

Он на рояль накладывает руки

И выжимает каждый день слезу

Одной и той же песенкой – разлуки.

Он предлагал, по дружбе, – перестать:

– Раз грусть берет, так в пол бы постучали.

Но эта песня мне сейчас под стать

Своей жестокой простотой печали.

Уж, видно, так родились мы на свет,

Берет за сердце самое простое.

Для человека – университет

В минуты эти ничего не стоит.

Он слушает расстроенный рояль

И пение попутчика-солдата.

Ему себя до слез, ужасно жаль.

И кажется, что счастлив был когда-то.

И кажется ему, что он умрет,

Что все, как в песне, непременно будет,

И пуля прямо в сердце попадет,

И верная жена его забудет.

Нет, я не попрошу здесь: «Замолчи!»

Здесь власть твоя. Услышь из страшной дали

И там сама тихонько постучи,

Чтоб здесь играть мне песню перестали.

К. Симонов

Музыка

Дом высился, как каланча.

По тесной лестнице угольной

Несли рояль два силача,

Как колокол на колокольню.

Они тащили вверх рояль

Над ширью городского моря,

Как с заповедями скрижаль

На каменное плоскогорье.

И вот в гостиной инструмент,

И город в свисте, шуме, гаме,

Как под водой на дне легенд,

Bнизу остался под ногами.

Жилец шестого этажа

На землю посмотрел с балкона,

Как бы ее в руках держа

И ею властвуя законно.

Вернувшись внутрь, он заиграл

Не чью-нибудь чужую пьесу,

Но собственную мысль, хорал,

Гуденье мессы, шелест леса.

Раскат импровизаций нес

Ночь, пламя, гром пожарных бочек,

Бульвар под ливнем, стук колес,

Жизнь улиц, участь одиночек.

Так ночью, при свечах, взамен

Былой наивности нехитрой,

Свой сон записывал Шопен

На черной выпилке пюпитра.

Или, опередивши мир

На поколения четыре,

По крышам городских квартир

Грозой гремел полет валькирий.

Или консерваторский зал

При адском грохоте и треске

До слез Чайковский потрясал

Судьбой Паоло и Франчески.

Б. Пастернак

Есть в музыке такая сила...

Есть в музыке такая сила,

такая тягостная власть,

что стоит под нее подпасть,

и жизнь покажется красивой.

Но музыканты, вот напасть,

порой горды невыносимо

и неоправданно спесивы,

что публике попали в масть.

Они забыли, что призванье,

не рента славы и утех,

и за таланты, как за грех,

грядет работы наказанье.

А музыка, живя в природе,

сама служителей находит.

А. Дольский

* * *

Где-то в доме поет рояль,

Не понять – за какой стеною,

Будто чьей-то души печаль

По душам говорит со мною.

И я слышу по звону струн –

Это женские чьи-то руки

Так поют... И я снова юн,

И я снова с тобой в разлуке.

И не тусклый осенний день

И не тучи...

                 Я их не знаю.

Окунаю лицо в сирень,

В счастье вешнее окунаю.

Это струны или река

Разливается по каменьям

Издалёка, издалека?

Кто ты? Явь? Или ты виденье?

Мне с тобой расставаться жаль.

Так побудь же еще со мною!

... За стеною поет рояль,

Плачут клавиши за стеною.

Н. Браун

Музыка

Она лилась концертным залом,

Как льются воды в водоем,

И трогательно рассказала,

Как мы творим и как живем:

Она сейчас смычками пела

О близком нам, о дорогом,

И этот вечер в зале белом

Согрет ее живым теплом.

Сегодня здесь... Но если завтра

Качнется в грохоте земля,

Она из залов и театров

Грозой покатится в поля.

Приподнимаясь, беспокоясь,

За армиями по пятам

Она пройдет, как бронепоезд, 

По ослепительным путям.

И трубы медью пламенеют,

Над миром рассыпая гром...

Мы с грозной музыкой, мы с нею

Непобедимые идем.

А. Чуркин

Музыка

Мрачен был косоугольный зал.

Зрители отсутствовали. Лампы

Чахли, незаправленные. Кто-то,

Изогнувшись и пляша у рампы,

Бедным музыкантам приказал

Начинать обычную работу.

Он вился вдоль занавеса тенью,

Отличался силой красноречья,

Словно вправду представлял пролог.

Музыканты верили смятенью

Призрака. И, не противореча,

Скрипки улетели в потолок.

В черную пробитую дыру

Пронесла их связанная фуга…

Там, где мир замаран поутру

Серостью смертельного недуга.

Скрипки бились насмерть с голосами

Хриплыми и гиканьем погонь.

Победив, они вели их сами.

Жгли смычки, как шелковый огонь.

И неслась таинственная весть

Мимо шпилей, куполов и галок,

Стая скрипок, тоненьких невест,

Гибла, воскресала, убегала…

А внизу осталась рать бутылок,

Лампы, ноты, стулья, пиджаки,

Музыка устала и остыла.

Музыканты вытерли смычки.

Разбрелись во мглу своих берлог,

Даже и назад не поглядели,

Оттого что странный тот пролог

Не существовал на самом деле.

П. Антокольский

На концерте

Дирижер, крутой и своевольный,

Жаждой бури явно обуян:

В скрипках зыбь, в виолончелях волны,

В контрабасах воет океан.

И сквозь этот музыкальный хаос,

От родной отчаливши земли,

Выплыли, как приказал им Штраус,

Арфы золотые корабли.

Как ревет и воет океан!

Что мы, кораблишки, делать станем?

Но с небес мерцает им орган

Серебристым северным сияньем.

И. Сельвинский

* * *

По радио дали тревоги отбой.

Пропел о покое знакомый гобой.

Окно раскрываю, и ветер влетает,

И музыка с ветром. И я узнаю.

Тебя, многострунную бурю твою,

Чайковского стон лебединый, – Шестая, –

По-русски простая, по-русски святая,

Как Родины голос, не смолкший в бою!

Н. Крандиевская-Толстая

* * *

Над морем лежу, на скале распростертый.

Луна поднялась, пол-лица утаив.

Волшебно, как Лядов, ночные аккорды

Струит мне серебряный лунный прилив.

И я вспоминаю весенние ночи,

И музыки сладостной мощный прибой,

И Нимфы влюбленной косящие очи,

И в окнах рассвет, как волна, голубой.

С. Городецкий

Тангейзер

Смертный, избранный богиней,

Чтобы свергнуть гнет оков,

Проклинает мир прекрасный

Светлых эллинских богов.

Гордый лик богини гневной,

Бури яростный полет.

Полный мрак. Раскаты грома...

И исчез Венерин грот.

И певец один на воле,

И простор лугов окрест,

И у ног его долина,

Перед ним высокий крест.

Меркнут розовые горы,

Веет миром от лугов,

Веет миром от старинных

Острокрыших городков.

На холмах в лучах заката

Купы мирные дерев,

И растет спокойный, стройный,

Примиряющий напев.

И чуть слышен вздох органа

В глубине резных церквей,

Точно отблеск золотистый

Умирающих лучей.

М. Волошин

Рождение музыки

Звучало море в грани берегов.

Когда все вещи мира были юны,

Слагались многопевные буруны,

В них был и гуд струны, и рев рогов.

Был музыкою лес и каждый ров.

Цвели цветы, огромные, как луны,

Когда в сознанье прозвучали струны.

Но звон иной был первым в ладе снов.

Повеял ветер в тростники напевно,

Чрез их отверстья ожили луга,

Так первая свирель была царевна

Ветров и воли, смывшей берега.

Еще, чтоб месть и меч запели гневно,

Я сделал флейты из костей врага.

К. Бальмонт

Музыка

Когда и правая и левая рука

Чрез волшебство поют на клавишах двухцветных,

И звездною росой обрызгана тоска,

И колокольчики журчат в мечтах рассветных,

Тогда священна ты, – ты не одна из нас,

А ты, как солнца луч в движении тумана,

И голос сердца ты, и листьев ты рассказ,

И в роще дремлющей идущая Диана.

Всего острей поет в тебе одна струна –

Чрез грезу Шумана и зыбкий стон Шопена.

Безумие луны! И вся ты – как луна,

Когда вскипит волна, но падает, как пена

К. Бальмонт

* * *

Льются звуки, печалью глубокой,

Бесконечной тоскою полны:

То рассыплются трелью высокой,

То замрут тихим всплеском волны.

Звуки, звуки! О чем вы рыдаете,

Что в вас жгучую будит печаль?

Или в счастье вы веру теряете,

Иль минувшего страстно вам жаль?

Ваша речь, для ума непонятная,

Льется в сердце горячей струей.

Счастье, счастье мое невозвратное,

Где ты скрылось падучей звездой?

В. Иванов

Reverie

Затих блестящий зал и ждет, как онемелый...

Вот прозвучал аккорд под опытной рукой,

И вслед за ним, дрожа, неясный и несмелый,

Раздался струнный звук – и замер над толпой.

То был родной мне звук: душа моя узнала

В нем отзвук струн своих, – и из моих очей,

Как отлетевший сон, исчезли стены зала,

И пестрота толпы, и яркий блеск огней!

Широко и светло объятья распахнувший

Иной, прекрасный мир открылся предо мной,

И только видел я смычок, к струнам прильнувший,

Да бледное лицо артистки молодой.

Как чудотворный жезл волшебницы могучей,

Он, этот трепетный и вкрадчивый смычок,

За каждой нотою, и нежной, и певучей,

Ответных грез будил в груди моей поток:

И шли передо мной в лучах воспоминанья,

Под звуки reverie, бежавшей, как ручей,

И светлая любовь, и яркие мечтанья,

И тихая печаль минувших, юных дней.

R e v e r i e (франц.) – греза, мечтание.

Служит названием музыкальных пьес соответственного характера.

С. Надсон

Вальс

Ещё звучит в моих ушах

Седьмого вальса легкий шаг,

Как вешний ветерок,

Как трепетанье птичьих крыл,

Как мир, который я открыл

В сплетенье нотных строк.

Еще звучит тот вальс во мне,

Как облако в голубизне,

Как родничок в траве,

Как сон, что вижу наяву,

Как весть о том, что я живу

С природою в родстве.

Л. Озеров

Вальс

Похолодели лепестки

Раскрытых губ, по-детски влажных –

И зал плывет, плывет в протяжных

Напевах счастья и тоски.

Сиянье люстр и зыбь зеркал

Слились в один мираж хрустальный –

И веет, веет ветер бальный

Теплом душистых опахал.

И. Бунин

Музыка Шопена

Какая участь нас постигла,

как повезло нам в этот час,

когда бегущая пластинка

одна лишь разделяла нас!

Сначала тоненько шипела,

как уж, изъятый из камней,

но очертания Шопена

приобретала все слышней.

И тоненькая, как мензурка

внутри с водицей голубой,

стояла девочка-мазурка,

покачивая головой.

Как эта с бедными плечами,

по-польски личиком бела,

разведала мои печали

и на себя их приняла?

Она протягивала руки

и исчезала вдалеке,

сосредоточив эти звуки

в иглой расчерченном кружке.

Б. Ахмадулина

На концерте

Странный звук издавала в тот вечер старинная скрипка:

Человеческим горем – и женским! – звучал ее плач.

Улыбался скрипач.

Без конца к утомленным губам возвращалась улыбка.

Странный взгляд посылала к эстраде из сумрачной ложи

Незнакомая дама в уборе лиловых камней.

Взгляд картин и теней!

Неразгаданный взгляд, на рыдание скрипки похожий.

К инструменту летел он стремительно-властно и прямо

Стон аккордах – и вдруг оборвался томительный плач…

Улыбался скрипач,

Но глядела в партер – безучастно и весело – дама.

М. Цветаева

* * *

Я музыку страстно люблю, но порою

Настроено ухо так нежно, что трубы,

Литавры и флейты, и скрипки – не скрою –

Мне кажутся резки, пискливы и грубы.

Пускай бы звучала симфония так же,

Как создал ее вдохновенный маэстро;

И дух сохранился бы тот же, и даже

Остались бы те же эффекты оркестра;

Но пусть инструменты иные по нотам

Исполнят её, – и не бой барабана

И вздох, издаваемый длинным фаготом,

Дадут нам почувствовать forte* и piano**.

Нет, хор бы составили чудный и полный

Гул грома, и буря, и свист непогоды,

И робкие листья, и шумные волны…

Всего не исчислишь… все звуки природы!

А пауз молчанье – заменят мгновенья

Таинственной ночи, когда, молчаливый,

Мир дремлет и грезит среди упоенья

Прохладною тьмою и негой ленивой.

* Громко, сильно (ит.).

** Тихо (ит.).

А. Жемчужников

Я музыкальным чувством обладаю

Я музыкальным чувством обладаю,

Я для любви возвышенной рожден

И ни на что ее не променяю, –

Я в стройные созвучия влюблен.

Природа – музыка! тебе внимаю…

Не умолкая, песнь свою поет

Весь мир про жизнь, которою он дышит, –

И тот блажен, кто слушает и слышит!

О, сколько он узнает и поймет, –

Разведав путь в звучащий мир гармоний, –

Непонятых поэм, неведомых симфоний!..

А. Жемчужников

Музыка мне больше не нужна

Музыка мне больше не нужна.

Музыка мне больше не слышна.

Пусть себе, как черная стена,

К звездам подымается она,

Пусть себе, как черная волна,

Глухо рассыпается она.

Ничего не может изменить

И не может ничему помочь

То, что только плачет, и звенит,

И туманит, и уходит в ночь…

Г. Иванов

Музыка

Печальна и чиста, как жизнь людьми любима,

Как жизнь ты не проста, как жизнь непостижима

Музыка.

Везде, в любом краю летишь ты с губ и клавиш.

Свистящую змею – и ту застыть заставишь.

Музыка.

Ты и весенний гром, и хлябь ночей ненастных,

Ты стала языком счастливых и несчастных.

Пусть в мире прижилась лишь часть твоих мелодий,

Твоя безмерна власть над теми, кто свободен,

Музыка! Музыка!

На свете каждый миг мелодия родится.

Ты сладостный язык дождя, ручья и птицы,

Музыка.

Ты – немота светил, молчание тумана,

Боль тех, кто долго жил и тех, кто умер рано.

Музыка.

Ты и весенний гром, и хлябь ночей ненастных,

Ты стала языком счастливых и несчастных.

Пусть в мире прижилась лишь часть твоих мелодий,

Твоя безмерна власть над теми, кто свободен,

Музыка! Музыка!

Н. Гребнев

Проблеск

Слыхал ли в сумраке глубоком

Воздушной арфы легкий звон,

Когда полуночь, ненароком,

Дремавших струн встревожит сон?..

То потрясающие звуки,

То замирающие вдруг…

Как бы последний ропот муки,

В них отозвавшися, потух!

Дыханье каждое Зефира

Взрывает скорбь в ее струнах…

Ты скажешь: ангельская лира

Грустит, в пыли, по небесах!

О, как тогда с земного круга

Душой к бессмертному летим!

Минувшее, как призрак друга,

Прижать к груди своей хотим.

Как верим верою живою,

Как сердцу радостно, светло!

Как бы эфирною струею

По жилам небо протекло!

Но, ах! не нам его судили;

Мы в небе скоро устаем, –

И не дано ничтожной пыли

Дышать божественным огнем.

Едва усилием минутным

Прервем на час волшебный сон

И взором трепетным и смутным,

Привстав, окинем небосклон, –

И отягченною главою,

Одним лучом ослеплены,

Вновь упадаем не к покою,

Но в утомительные сны.

Ф. Тютчев

* * *

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна – любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

А. Фет

* * *

Улыбка томительной скуки

Средь общей веселия жажды…

Вы, полные, сладкие звуки, –

Знать, вас не услышать мне дважды!

Зачем же за тающей скрипкой

Так сердце в груди встрепенулось,

Как будто знакомой улыбкой

Минувшее вдруг улыбнулось?

Так томно и грустно-небрежно

В свой мир расцвеченный уносит,

И ластится к сердцу так нежно,

И так умилительно просит?

А. Фет

Певице

Уноси мое сердце в звенящую даль,

Где как месяц за рощей печаль;

В этих звуках на жаркие слезы твои

Кротко светит улыбка любви.

О дитя! как легко средь незримых зыбей

Доверяться мне песне твоей:

Выше, выше плыву серебристым путем,

Будто шаткая тень за крылом…

Вдалеке замирает твой голос, горя,

Словно за морем ночью заря, –

И откуда-то вдруг, я понять не могу,

Грянет звонкий прилив жемчугу.

Уноси ж мое сердце в звенящую даль,

Где кротка, как улыбка, печаль,

И всё выше помчусь серебристым путем

Я, как шаткая тень за крылом.

А. Фет

Романс

Злая песнь! Как больно возмутила

Ты дыханьем душу мне до дна!

До зари в груди дрожала, ныла

Эта песня – эта песнь одна.

И поющим отдаваться мукам

Было слаще обаянья сна;

Умереть хотелось с каждым звуком,

Сердцу грудь казалася тесна.

Но с зарей потухнул жар напевный

И душа затихнула до дна.

В озаренной глубине душевной

Лишь улыбка уст твоих видна.

А. Фет

* * *

Я никогда не понимал

Искусства музыки священной,

А ныне слух мой различал

В ней чей-то голос сокровенный.

Я полюбил в ней ту мечту

И те души моей волненья,

Что всю былую красоту

Волной приносят из забвенья.

Под звуки прошлое встает

И близким кажется и ясным:

То для меня мечта поет,

То веет таинством прекрасным.

А. Блок

В ночи, когда уснет тревога

В ночи, когда уснет тревога,

И город скроется во мгле –

О, сколько музыки у бога,

Какие звуки на земле!

Что буря жизни, если розы

Твои цветут мне и горят!

Что человеческие слезы,

Когда румянится закат!

Прими, Владычица вселенной,

Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба –

Последней страсти кубок пенный

От недостойного раба!

А. Блок

Девушка пела в церковном хоре

Девушка пела в церковном хоре

О всех усталых в чужом краю,

О всех кораблях, ушедших в море,

О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,

И луч сиял на белом плече,

И каждый из мрака смотрел и слушал,

Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,

И только высоко, у Царских Врат,

Причастный тайнам, – плакал ребенок

О том, что никто не придет назад.

А. Блок

Играй целый вечер

Сыграй мне из «Пиковой дамы»,

Едва ль не больнейшей из опер,

Столь трогательной в этой самой

Рассудочно-черствой Европе…

Сначала сыграй мне вступленье,

Единственное в своем роде,

Где чуть ли не до преступленья

Мечта человека доводит…

Мечта! ты отринута миром…

Сестра твоя – Страсть – в осмеяньи…

И сердцу, заплывшему жиром,

Не ведать безумства желаний…

О, все, что ты помнишь, что знаешь,

Играй мне, играй в этот вечер:

У моря и в северном мае

Чайковский особо сердечен…

И. Северянин

Маэстро

Н. Л. Сверчкову

В красном фраке с галунами,

Надушенный, встал маэстро,

Он рассыпал перед нами

Звуки легкие оркестра.

Звуки мчались и кричали,

Как виденья, как гиганты,

И метались в гулкой зале,

И роняли бриллианты.

К золотым сбегали рыбкам,

Что плескались там, в бассейне,

И по девичьим улыбкам

Плыли тише и лилейней.

Созидали башни храмам

Голубеющего рая

И ласкали плечи дамам,

Улыбаясь и играя.

А потом с веселой дрожью,

Закружившись вкруг оркестра,

Тихо падали к подножью

Надушенного маэстро.

Н. Гумилёв

* * *

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа,

Нам пели Шуберта – родная колыбель.

Шумела мельница, и в песнях урагана

Смеялся музыки голубоглазый хмель.

Старинной песни мир – коричневый, зеленый,

Но только вечно молодой,

Где соловьиных лип рокочущие кроны

С безумной яростью качает царь лесной.

И сила страшная ночного возвращенья –

Та песня дикая, как черное вино:

Это двойник, пустое привиденье,

Бессмысленно глядит в холодное окно!

О. Мандельштам

Музыка

П. И. Чайковскому

И плывут, и растут эти чудные звуки,

Захватила меня их волна...

Поднялась, подняла, и неведомой муки,

И блаженства полна...

И божественный лик, на мгновенье,

Неуловимой сверкнув красотой,

Всплыл, как живое виденье,

Над этой воздушной, кристальной волной,

И отразился,

И покачнулся,

Не то улыбнулся...

Не то прослезился...

Я. Полонский

* * *

Он водил по струнам; упадали

Волоса на безумные очи,

Звуки скрипки так дивно звучали,

Разливаясь в безмолвии ночи.

В них рассказ убедительно-лживый

Развивал невозможную повесть,

И змеиного цвета отливы

Соблазняли и мучили совесть;

Обвиняющий слышался голос,

И рыдали в ответ оправданья,

И бессильная воля боролась

С возрастающей бурей желанья,

И в туманных волнах рисовались

Берега позабытой отчизны,

Неземные слова раздавались

И манили назад с укоризной,

И так билося сердце тревожно,

Так ему становилось понятно

Всё блаженство, что было возможно

И потеряно так невозвратно,

И к себе беспощадная бездна

Свою жертву, казалось, тянула,

И стезею, лазурной и звездной,

Уж полнеба луна обогнула;

Звуки пели, дрожали так звонко,

Замирали и пели сначала,

Беглым пламенем синяя жженка

Музыканта лицо освещала...

А. Толстой

Звуки

Что за звуки! неподвижен, внемлю

Сладким звукам я:

Забываю вечность, небо, землю,

Самого себя.

Всемогущий! что за звуки! жадно

Сердце ловит их,

Как в пустыне путник безотрадной

Каплю вод живых!

И в душе опять они рождают

Сны веселых лет

И в одежду жизни одевают

Всё, чего уж нет.

Принимают образ эти звуки,

Образ, милый мне;

Мнится, слышу тихий плач разлуки,

И душа в огне.

И опять безумно упиваюсь

Ядом прежних дней,

И опять я в мыслях полагаюсь

На слова людей

М. Лермонтов

Русская мелодия

1

В уме своем я создал мир иной

И образов иных существованье;

Я цепью их связал между собой,

Я дал им вид, но не дал им названья:

Вдруг зимних бурь раздался грозный вой, –

И рушилось неверное созданье!..

2

Так перед праздною толпой

И с балалайкою народной

Сидит в тени певец простой

И бескорыстный, и свободный!..

3

Он громкий звук внезапно раздаёт,

В честь девы, милой сердцу и прекрасной, –

И звук внезапно струны оборвёт,

И слышится начало песни! – но напрасно! –

Никто конца ее не допоёт!..

М. Лермонтов

Мир музыки

В стройных звуках льются песни

Гармонической волной;

По душе волшебно ходят

И проходят с быстротой.

Полечу я вслед за ними;

Погружуся в них душой;

В очарованном забвеньи

Позабуду мир земной.

Сколько звуков, сколько песен

Раздалося вновь во мне!

Сколько образов чудесных

Оживилось в вышине!

Между них она, младая,

Заблистала красотой!

Чистой, пламенной любовью

Озарился мир земной...

Улетайте ж в небо, звуки,

Сокрывайтеся вдали!

Здесь я с нею, здесь я счастлив –

Любо жить мне на земле!

А. Кольцов

* * *

Болящий дух врачует песнопенье.

Гармонии таинственная власть

Тяжелое искупит заблужденье

И укротит бунтующую страсть.

Душа певца, согласно излитая,

Разрешена от всех своих скорбей;

И чистоту поэзия святая

И мир отдаст причастнице своей.

Е. Баратынский

Музыка

О, музыка, – язык любви,

Язык всемирного общенья!..

Как звуки вечные твои

Нас призывают к пробужденью,

Как наполняют кровь и мысль,

Как успокаивают нервы,

Когда по залу пронеслись

Раскаты двух аккордов первых.

Мгновенно замер зал, затих, –

Запели трубы и фаготы,

И, словно мужественный стих,

Несут воинственные ноты.

А чудо тенора-альты

В союзе с томной девой-скрипкой

Влекут в просторы высоты…

И слезы искрятся с улыбкой.

Ты, музыка, – язык любви,

Созданье божьего свеченья,

Как очищаешь душу ты,

Как зажигаешь вдохновенье!

Л. Кудрявцева

* * *

Как многогранна музыка! Как юно

Она, звуча сквозь времени пласты,

В сердцах людских затрагивает струны

Любви, печали, памяти, мечты.

И. Волобуева

* * *

Музыка любовь рождает, за собой зовёт…

Пусть в октаве только лишь семь нот…

Я мелодию сыграю … И душа поёт…

Это вдохновение и полет….

Клавиш бережно касаясь, прозвучит аккорд…

Все как будто сразу оживет…

Песня облаком взлетает и летит вперед…

И до звезд на крыльях нас несет…

В. Быковская

Ты и музыка

Ты слышишь музыку в любом движенье дня.

Она бежит навстречу лёгкими шагами

Или течёт, тихонечко звеня,

Перекликаясь с небом голосами.

Ты слышишь музыку в гудении осы

И в шорохе опавшего листочка.

Пусть капают минуты и часы

И разбивают время на кусочки,

Но музыку разъять нельзя никак,

Она течет единою волною,

И, как морской прилив, за тактом такт,

Всё заполняет музыка собою.

И я в её волнах тону, тону, тону

И, вынырнув, так сладко удивиться,

Как музыку, услышав тишину

И взмах крыла с куста вспорхнувшей птицы

Т. Зубкова

Музыка

Моей Душе

Оркестр Бетховена играет.

Гобои и валторны сердце ранят,

Трубят фанфары, и смычки тиранят,

И барабаны грозно барабанят...

Оркестр Бетховена играет.

О моя Душа!

В облаках летишь? Земля страшит?

С кем ты? Где твой путь? Пойдешь куда?

Воротись на землю, где штормит,

Где разбушевались волн стада!

Расходилось море, все круша!

Молнии стучатся у ворот...

Родилась ты немощной, Душа?

Что, боишься – шторм тебя согнет?

Улетаешь в голубую твердь?

Притяженье хочешь одолеть?

Где же будешь, как взыграет смерч,

По земле с косой пройдется смерть?

Манит небо тебя, манят звезды –

Притяженья такого не снесть!

Но и землю покинуть не просто:

Ты судьбы ее тяжкой кузнец.

Воротись на землю, где рыдает

Ветер... Погрузись в него скорей!

Обопрись о землю, как Антей!

Пусть оркестр Бетховена играет!

Скрипки – вихрь, и флейты – вихрь…

Вихрь… Вихрь…

Барабаны исторгают ливни гнева…

И фанфары – тыщи молний шаровых

Покатили… И на землю пало небо…

Цветом – полночь. А по тяжести – гранит.

Горы рушатся, а воды – всё сгрызают…

А земля под небом стонет и скорбит.

А оркестр? Оркестр Бетховена играет!..

Земли решается судьба.

Оркестр Бетховена играет.

Кто вскинет Землю на себя?..

А в небе молния сверкает…

Но встаёт человек. Расправляет он плечи.

Он свинцовую твердь подпирает руками.

От воды тучи вздулись и смотрят зловеще –

Искры мечут глазами, грозят кулаками.

Но стоит он и твердь подпирает руками.

Оглушённый громами, стоит: небо держит.

Небо вылило на голову океаны

И обрушило глыбы со всех побережий

На усталые руки, на слабые руки.

Но стоит он, собравши последние силы.

Держит небо – и терпит атлантовы муки.

Он оглох. Он ослаб. И в глазах зарябило…

Но он слышит – Земля ему шепчет: «Спасибо!»

И он видит, как мечутся тучи в испуге,

Потому держит небо, собравши все силы,

И стоит. И вдруг видит: рассеялась буря…

И не небо он держит, а солнце сжимает.

Солнце! Солнечный шар просто держит рукою…

(Миф какой-то никак не даёт мне покоя!)

А оркестр Бетховена играет!

А Земля? Земля судьбу решает.

О моя Душа!

Как тебя стегают молний розги!

Не щадит тебя ни дождь, ни вихрь.

Прошагав пока лишь полдороги,

Летопись стихов ведёшь своих…

О моя душа!

Сколько муки и душевной боли!

Под личиной дружбы столько лжи!

Мир велик в сравнении с тобою.

Страшно мне. Ты выдержишь? Скажи!..

О моя Душа!

О моя Душа!

Мучают вопросы нощно-денно:

Хватит дней ли? Долго ль проживешь?

И соткешь ли главную идею?

До конца ли песню допоешь?

О моя Душа!

Рядом с тем, кто солнце поднимает,

Ты шагай. Дорога – далека.

Любишь Землю? И влекут, и манят

Неизведанные берега…

О моя Душа!

Прошагав наполовину путь,

Неужели ты замрешь в испуге

Пред грозой и завываньем бури?

О моя Душа, отважной будь!

Пусть в ушах вихрь воет, как труба!..

Пусть в глазах всё тьмою застилает…

Но Земли решается судьба.

Но оркестр Бетховена играет!

Злитесь, тучи! Угрожайте гневно

Голосом орудий и ракет.

Сыпьте дождь свинца, обрушьте небо,

Чёрное от самолётов небо

На меня, на целый белый свет –

Ни свинцу, ни буре, ни огню

На Земле я править не позволю!

Упаду я навзничь – но собою

Дорогую землю заслоню.

Голос, точно руки, поднимаю,

Небеса стихами подпираю

А в себе Антея обретаю.

И земля судьбу свою решает!

И оркестр Бетховена играет...

Э. Межелайтис

Искусство поэзии

О музыке на первом месте!

Предпочитай размер такой,

Что зыбок, растворим и вместе

Не давит строгой полнотой.

Ценя слова как можно строже,

Люби в них странные черты.

Ах, песни пьяной что дороже,

Где точность с зыбкостью слиты!

То – взор прекрасный за вуалью,

То – в полдень задрожавший свет,

То – осенью, над синей далью,

Вечерний, ясный блеск планет.

Одни оттенки нас пленяют,

Не краски: цвет их слишком строг!

Ах, лишь оттенки сочетают

Мечту с мечтой и с флейтой рог.

Страшись насмешек, смертных фурий,

И слишком остроумных слов

(От них слеза в глазах Лазури!),

И всех приправ плохих столов!

Риторике сломай ты шею!

Не очень рифмой дорожи.

Коль не присматривать за нею,

Куда она ведет, скажи!

О, кто расскажет рифмы лживость?

Кто, пьяный негр, иль кто, глухой,

Нам дал грошовую красивость

Игрушки хриплой и пустой!

О музыке всегда и снова!

Стихи крылатые твои

Пусть ищут, за чертой земного,

Иных небес, иной любви!

Пусть в час, когда всё небо хмуро,

Твой стих несётся вдоль полян,

И мятою, и тмином пьян...

Всё прочее – литература!

П. Верлен (Пер. В. Брюсова)

Музыка

Я в музыку порой иду, как в океан,

Пленительный, опасный–

Чтоб устремить ладью сквозь морок и туман

К звезде своей неясной.

И парус и меня толкает ветер в грудь…

Я в темноте ненастной

Через горбы валов прокладываю путь,

Влекомый силой властной.

Я чувствую себя ристалищем страстей

Громады корабельной,

Смешением стихий, просторов и снастей,

Могучей колыбельной…

Но никнут паруса, и в зеркале воды –

Ты, лик моей беды.

Шарль Бодлер

Музыка

Лирой заставлял Орфей

Горы с гибкостью ветвей

Наклоняться до земли.

На призыв его игры

Травы из земной коры

Выходили и цвели.

Все, что слышало напев,

Никло ниц, оторопев,

И смирялась моря гладь.

Музыка глушит печаль.

За нее в ответ не жаль,

Засыпая, жизнь отдать.

У. Шекспир, пер. Пастернака

* * *

Тихо-тихо рядом сядем –

Входит музыка в наш дом

В удивительном наряде,

Разноцветном, расписном.

И раздвинутся все стены –

Вся земля видна вокруг:

Плещут волны речки пенной,

Чутко дремлют лес и луг.

Вдаль бегут степные тропки,

Тают в дымке голубой...

Это музыка торопит

И ведет нас за собой.

Вместе с музыкой хорошей

К нам приходит волшебство,

Осторожней, осторожней,

Не спугнуть бы нам его.

К. Ибряев

Скрипач

У меня сосед - скрипач,

Да какой еще!

Хоть плачь!

Он недавно въехал к нам.

Он тоже мальчик.

Толя.

Учится в какой-то там

В музыкальной школе.

Я звал его играть в футбол,

А он, конечно, не пошел:

«Я занят, к сожалению,

Готовлюсь к выступлению».

Чего и ждать от скрипача!..

Боится он небось мяча!

Да хоть бы он умел играть

На своей скрипучке!

Играл бы, что ли, всякие

Хорошенькие штучки,

А то он пилит целый день

Одну и ту же дребедень.

Идешь еще по лестнице,

И слышится вдали:

«Тили-пили, тили-пили,

Тили-пили-пили...»

– Что он там пилит, наш сосед?

Спрашиваю маму.

– Он не пилит, – был ответ, –

А играет гамму.

Тут мама стала объяснять,

Что надо упражняться,

Что я бы, чем мячи гонять,

Мог тоже позаняться,

Что без ученья нипочем

Не станешь даже скрипачом.

В общем, из-за этих гамм

За уроки сел я сам.

Я ему за эти гаммы

Как-нибудь еще задам!

А на днях билет мне дали

На концерт в Колонном зале.

Был замечательный концерт!

Я не скучал нисколько.

Вдруг,

Совсем уже в конце,

Выходит этот Толька.

В костюмчике

С воротничком,

Со скрипочкой

И со смычком...

Я затрясся прямо:

Сейчас

Начнется гамма!

– Давай скорее уходить, –

Толкаю я соседа, –

А то он как начнет зудить –

Не кончит до обеда!

– Ти-и-ше! – сзади закричали.

Я и встать-то не успел.

Слышу, тихо стало в зале.

Кто-то, слышу, вдруг запел.

Неужели это скрипка?

Тут какая-то ошибка!

Я смотрю на сцену –

Нет, ошибки нет!

Там стоит со скрипкой

Толя, мой сосед!

Играет, не боится!

А ведь кругом народ...

Скрипка, словно птица,

Поет, поет, поет...

И вдруг она умолкла,

А зал загрохотал!

Я как крикну:

– Толька!

Ну что ж ты перестал?

Сосед толкнул меня плечом:

– Ты что, знаком со скрипачом?

И я ответил с торжеством:

– Да мы же вместе с ним живем!

Домой нам было по пути.

Он дал мне

Скрипку понести!

Б. Заходер

Песни о музыке