12
марта 75 лет назад (в 1940 г.) родился Григорий Горин (настоящее имя - Григорий
Офштейн), советский и российский драматург, прозаик, писатель-сатирик,
сценарист.
Поскольку
юбиляр у нас сегодня не обычный, а с юмором, мы решили предоставить слово ему
самому.
Как
иронично отмечает сам автор фамилия Горин – это аббревиатура (Гриша Офштейн
Решил Изменить Национальность).
Григорий
Горин о себе:
Насколько
мне не изменяет память, я родился в Москве 12 марта 1940 года ровно в
двенадцать часов дня. Именно в полдень по радио начали передавать
правительственное сообщение о заключении мира в войне с Финляндией. Это
известие вызвало, естественно, огромную радость в родовой палате. Акушерки и
врачи возликовали и некоторые даже бросились танцевать. Роженицы, у которых
мужья были в армии, позабыв про боль, смеялись и аплодировали. И тут появился
я. И отчаянно стал кричать…
Не
скажу, что помню эту сцену в деталях, но то странное чувство, когда ты орешь, а
вокруг все смеются – вошло в подсознание и, думаю, в какой-то мере определило
мою судьбу…
Писать
я начал очень рано. Читать – несколько позже. Это, к сожалению, пагубно
отразилось на моем творческом воображении. Уже в семь лет я насочинял массу
стихов, но не про то, что видел вокруг, скажем, в коммунальной квартире, где
проживала наша семья, а, в основном, про то, что слышал по радио. Радио в нашей
квартире не затихало. По радио шла холодная война с империалистами, в которую я
немедленно включился, обрушившись стихами на Чан-Кай-ши, Ли-сын-мана,
Адэнауэра, Де Голля и прочих абсолютно не известных мне политических деятелей.
Нормальные дети играли в казаков-разбойников или боролись во сне со Змеем
Горынычем. Я же вызывал на смертный бой НАТО и Уолл-стрит!..
Воротилы Уолл-стрита,
Ваша карта будет бита!
Мы, народы всей земли,
Приговор вам свой произнесли!..
и т.д.
Почему
я считал именно себя «народами всей земли», даже и не знаю.
Но
угроза подействовала! Стихи политически грамотного вундеркинда стали печатать в
газетах. В девять лет меня привели к Самуилу Яковлевичу Маршаку. Старый добрый
поэт слушал мои стихи с улыбкой, иногда качал головой и повторял: «О, господи,
господи!..»
Это
почему-то воспринималось мною как похвала.
– Ему
стоит писать дальше? – спросила руководительница литературного кружка, которая
и привела меня к поэту.
–
Обязательно! – сказал Маршак. – Мальчик поразительно улавливает все штампы
нашей пропаганды. Это ему пригодится. Если поумнеет, станет сатириком! – и,
вздохнув, добавил: – Впрочем, если станет сатириком, то, значит, поумнеет не до
конца…
Так
определился мой литературный жанр.
К
четырнадцати годам, убедившись в незыблемости империализма, я порвал с
международной тематикой и перешел к внутренним проблемам. Стал писать
фельетоны, сценки, рассказы на школьные темы. В восьмом классе, после
исполнения на вечере куплетов о хулиганах, меня здорово отлупили…
Это и
был мой первый настоящий успех на выбранном пути. И позже бывали удачи –
закрывали мои спектакли, запрещали фильмы, но вот о такой живой и
непосредственной реакции на меткие остроты приходилось только мечтать…
Заканчивая
школу, я твердо решил, что стану писателем. Поэтому поступил в медицинский
институт. Учась в институте, а позже работая врачом «Скорой помощи» в Москве, я
продолжал писать рассказы, фельетоны, монологи, сценки. Одним словом, стал тем,
что у нас называется «писатель-сатирик».
К
началу семидесятых годов у меня вышло уже несколько книг рассказов и пьес, я
был принят в Союз писателей и решил проститься с работой в «Скорой помощи».
Антон
Павлович Чехов писал: «Медицина – моя жена. Литература – моя любовница». Я тоже
долго метался между этими двумя дамами сердца, пока не возникли новые увлечения
мужского и среднего рода — Театр и Кино! Эта компания завладела мной полностью,
не оставляя времени ни на рассказы, ни на то, чтобы лечить других, ни на то,
чтобы лечиться самому…
Начинались
так называемые «застойные времена». Я беру эти слова в кавычки, потому что в
искусстве застоя вообще не бывает. Живая идея всегда пробивалась к жизни, как
трава из-под асфальта… Поэтому настоящие прозаики писали «в стол»,
кинематографисты клали готовые фильмы «на полки», художники развешивали свои
картины на кухнях…
Театру,
может быть, было труднее всего! Ему нужен был зритель, и не будущий, а
современник! И говорить хотелось в полный голос, не спотыкаясь о бесконечные
запреты…
Я
решил помочь зрительской фантазии. Стал сочинять пьесы-притчи, основанные на
исторических и литературных легендах. Первая из них называлась «…Забыть
Герострата!» …Древний греческий город Эфес, сожженный храм, беспородный хам,
рвущийся к власти… Мне казалось, думающие люди меня поймут. Пьеса имела успех.
Люди все поняли. Цензоры тоже.
Работник
Министерства культуры с выразительной фамилией Калдобин задал мне уникальный по
изобретательности вопрос.
–
Григорий Израилевич, – сказал он мне, – вы же русский писатель? Так?! А зачем
же вы тогда про греков пишете, а?
Я не
нашелся, что сказать в ответ. Да и как можно было объяснить этому убогому
чиновнику, что кроме его учреждения существует иное пространство, имя которому
– Вселенная, и кроме его календарика с красными датами существует иное время,
имя которому – Вечность. И если жить по этому летосчислению, то получается, что
все люди – и жившие, и живущие, и готовящиеся к жизни – современники.
И
тогда фламандский шут Тиль Уленшпигель становится понятен своим московским
сверстникам и призывает их к свободе, немецкий барон Мюнхгаузен учит русских
людей ненавидеть ложь, а английский сатирик Джонатан Свифт – иронии и сарказму…
Я
перечислил спектакли и фильмы, которые мы делали вместе с режиссером Марком
Захаровым. А еще были пьесы, поставленные в Театре сатиры Андреем Мироновым… И
фильм «О бедном гусаре…», снятый вместе с Э. Рязановым…
Короче,
в застойные годы мне лично азартно и интересно работалось. Было много
трудностей и препятствий, но сегодня как-то и не хочется о них вспоминать.
Может, для сатирика необходимы нажим и запреты, чтобы совершенствовать форму
сопротивления?
А
может, это время вспоминается так радостно потому, что я был просто моложе и
наивней?!..
Перестройка
круто изменила нашу жизнь. Глоток свободы!.. Еще глоток! Еще! Мы упивались
свободой! В России всегда пьют до одурения, забывая, что наступает похмелье…
Через несколько лет мы проснулись и протрезвели неизвестно в какой стране,
неизвестно в какой исторической эпохе.
Одни
говорят, что у нас «ранний капитализм», другие – «поздний феодализм». Третьи
предпочитают термин «постсоциалистический маразм». Трудно со всеми не
согласиться!
Вообще
трудностей прибавилось всем, включая тех, кто занимается искусством. Искусство
всегда требовало жертв или, по крайней мере, пожертвований… А где их взять в огромной,
распавшейся державе?.. И поскольку время поменять нельзя, можно поменять свое
отношение к нему. И не впадать в отчаяние. Что я и пытаюсь делать, сочиняя
новые пьесы, выпуская новые книги.
В
ближайших творческих планах – проводить уходящий XX век и встретить XXI! Причем
все это делать по мере сил весело и радостно… Этого же я желаю всем читателям!
Есть верная народная примета: как встретишь новое тысячелетие, так его и
проведешь… Источник
Конечно,
говоря о Горине нужно вспомнить, что он
— автор
сценариев к таким известным фильмам, как «Тот самый Мюнхгаузен» (1979),
«Формула любви» (1986), «Убить дракона» (1988) в сотрудничестве с режиссёром Марком Захаровым;
— автор
сценария к фильму «О бедном гусаре замолвите слово» (1980) сотрудничал с Эльдаром Рязановым;
— автор
множества театральных пьес «Дом, который построил Свифт», «Забыть Герострата!»,
«Тот
самый Мюнхгаузен» и др.;
— автор
сатирических рассказов, монологов и сценок, некоторые из которых сам же и
исполнял участвуя в программах «Вокруг смеха», «Белый попугай» «КВН»;
— Галка
Галкина - под таким именем он вел популярную рубрику «Зелёный портфель» в
журнале «Юность», в котором был заведующим юмористического отдела.
К
сожалению, 15 июня 2000 года Григорий Горина умер. В своих интервью он говорил,
что не боится смерти, её просто нет до тех пор, пока живы воспоминания о
человеке.
Его
афоризмы, цитаты живут и сегодня.
Русские
долго запрягают, но потом никуда не едут. Просто запрягают и распрягают,
запрягают и распрягают. Это и есть наш особый путь.
Теряя
деньги, приобретаешь опыт; теряя жену, приобретаешь свободу; теряя здоровье,
приобретаешь удовольствия… Но нельзя терять надежду; теряя надежду, теряешь
все!
Мы
живем в беспокойное время. Люди стали много кушать и мало читать.
«Забыть
Герострата!»
— Что
пишут в газетах?
—
Ничего хорошего… Холера в Одессе, погром в Кишиневе.
—
Поэтому я их и не покупаю. Надо иметь стальные нервы, чтобы еще платить за эти
новости.
«Поминальная
молитва»
Когда
кого-то не уважаешь, можешь нарваться на ответное чувство.
«Дом,
который построил Свифт»
Я
понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Все глупости на земле совершались
именно с этим выражением лица... Улыбайтесь, господа... Улыбайтесь...
«Тот
самый Мюнхгаузен»
И с
барышнями поаккуратней! Мраморные они, не мраморные — наше дело сторона. Сиди
на солнышке, грейся!
—
Хорошо-то как, Машенька!
— Я не
Машенька.
— Все
равно хорошо.
— У
вас в Италии мята есть?
—
Откуда у них мята? Видел я их Италию на карте: сапог сапогом.
— На
что жалуемся?
— На
голову жалуется.
— Это
хорошо. Легкие дышут, сердце стучит.
— А
голова?
— А
голова — предмет тёмный, исследованию не подлежит.
— Что вы говорите такое, тетушка! Река
жизни утекает в вечность, при чем тут окуньки?
— А потом вас там публично выпорют, как
бродяг, и отправят в Сибирь убирать снег!
—
Весь?
—
Готовы сказать всю правду?
— Ну…
всю — не всю… А что вас интересует?
А
какие афоризмы Григория Горина помните вы?
#Горин75 #ГодЛитературы
Комментариев нет
Отправить комментарий