Василий Иванович Чуйков

 

12 февраля — 125 лет со дня рождения Василия Ивановича Чуйкова (1900 — 1982), советского военачальника, Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза. Василий Чуйков, герой Сталинграда, никогда не отступал и никому не сдавался, всегда был на переднем рубеже, за что его уважали простые солдаты. Видные военачальники говорили о Чуйкове так: «Энергичный, решительный, смелый и требовательный генерал. Всесторонне развитый и культурный. Настойчив, дисциплинирован, инициативен, требователен к себе и подчинённым, смелый и храбрый, по характеру твёрдый и вспыльчивый. Проявляет заботу о подчинённых. Среди личного состава пользуется заслуженным авторитетом и уважением. До дерзости смелый в принятии решений, обладающий поистине железной волей».

Василий Иванович родился 12 февраля 1900 г. в селе Серебряные пруды Венёвского уезда Тульской губернии. Рос в простой крестьянской семье, где было восемь сыновей и четыре дочери. Отец — Иван Ионович, служил конюхом у графа Шереметева, слыл хорошим кулачным бойцом. Чуйков так писал об отце: «Отец, физически сильный и проворный по натуре человек, всю жизнь не мог выбиться из нужды, но не мирился с ней и, напрягаясь до последнего, строился по-солидному прочно. В селе его звали Силач Ионыч. Когда, бывало, слободы сходились «стенка на стенку», отец вставал в середину и никто не мог устоять против него». Первый кулачный боец в округе, в ярости доходил до неистовства, однако, успокоившись, зла не помнил. Успокоить этого вспыльчивого человека могла только жена, никогда не повышавшая голоса. Муж в бешенстве орёт на неё, а она отвечает ровно, и чем дальше, тем тише, доходя до шёпота, побелевшими губами: «Я сказала всё!» Мать — Елизавета Федоровна, крестьянка, староста Никольской церкви, была смелой и решительной. В 1934 году, отстаивая сельскую церковь от разрушения, дошла до Калинина, но церковь отстояла.

Василий с детства помогал родителям по хозяйству. С восьми лет он уже ходил за плугом, помогал родителям убирать хлеб, заготавливать на зиму дрова. Рос озорным, шустрым мальчиком, был заводилой у ребят. В школу пошел 8-ми лет, учился прилежно. Старый учитель Николай Порфирьевич Ефанов на открытии бюста Чуйкова говорил: «Я всегда думал, что из Василия будет настоящий человек, и думы мои оправдались». Окончил четыре класса церковно-приходской школы (1907—1911 гг.) В 12 лет уехал на заработки в Петроград, стал учеником в шпорной мастерской. Выучился на слесаря, здесь же его застала Первая мировая война. В сентябре 1917 спрос на шпоры сошел на нет, мастерская закрылась, и Василий остался без работы. Послушав наставления старших братьев, которые служили на флоте, он пошел служить добровольцем — был зачислен юнгой в учебно-минный отряд в Кронштадте. О себе он писал: «Мои предки — землеробы. И если бы был призван в царскую армию, мой высший потолок по званию был бы солдат или матрос, как у моих четырех старших братьев. Но в начале 1918 года я добровольцем пошел в Красную Армию на защиту своего родного Отечества рабочих и крестьян. Участник Гражданской войны, с 19 лет командовал полком».

Военная служба оказалась его призванием и делом всей его жизни. В 1918 году курсант Первых московских военно-инструкторских курсов Василий Чуйков уже подавлял контрреволюционный мятеж левых эсеров в Москве. Затем его отправили на поля сражений против белогвардейских войск. В мае 1919 года воевал на Восточном фронте в знаменитой 28-й Азинской дивизии. В 19 лет заменил раненого в бою командира полка и воевал в этой должности до 1921 года. Боевая юность Чуйкова закалялась на Восточном фронте: в Татарии, на Урале, в Башкирии и в Сибири. Во время Гражданской войны Василий Чуйков 4 раза был ранен. В память о боях на голове его сохранился след сабельного удара, ещё четыре пули пробили тело. От одной из этих ран, полученной под Елабугой, он и погиб спустя шестьдесят с лишним лет — на её месте на руке возникла раковая опухоль. Воевал на Южном, Восточном и Западном фронтах. Был награжден двумя орденами Красного Знамени, именными золотыми часами и золотым оружием.

В январе 1922 года был командирован на учёбу в Военную академию им. М. В. Фрунзе, на основной факультет, затем проходил обучение на восточном факультете, где готовили дипломатов и разведчиков. В 1926 году под прикрытием должности дипкурьера впервые побывал в Китае, посетил Харбин, Мукден, Дайрен, Тяньцзинь и Пекин. С ноября 1927 года — помощник начальника отдела в штабе Московского военного округа. С января 1928 года — военный советник в Китае. В тот период в задачу советских резидентур в Китае входила военная помощь китайской компартии, в том числе и поставками оружия. «По роду своей деятельности я много ездил по стране, — пишет Чуйков в своей книге «Миссия в Китае». — Я исколесил почти весь Северный и Южный Китай, научился довольно бегло говорить по-китайски». О периоде работы Чуйкова в Китае в 28—29-м годах известно мало. Ведь даже работать он поехал туда под чужой фамилией. 27 мая 1929 года китайская полиция разгромила советское генконсульство в Харбине. Были арестованы восемьдесят сотрудников, но Василий с женой Валей в последний момент смогли уйти.

Чуйков кружным путём через Японию возвратился во Владивосток и был направлен в Хабаровск, где формировалась армия для отражения агрессии китайцев, поддерживаемых русскими белоэмигрантами и западными державами. «Нас, владеющих китайским языком и знающих обстановку в Китае, прикомандировали к штабу армии», — пишет Чуйков. С сентября 1929 года — начальник отдела штаба Особой Краснознамённой Дальневосточной армии В. К. Блюхера, участвовал в конфликте на КВЖД, в том числе в переговорах о капитуляции группировки китайских войск в городе Маньчжурия 20 ноября 1929 года. В 32-м его понизили. Член военного совета армии сказал что-то обидное во время застолья и тут же отлетел с разбитой физиономией. Чуйкова спасли его ордена, но от оперативной работы он был отстранён. С августа 1932 года был начальником Курсов усовершенствования начсостава по разведке. Затем окончил академические курсы при Военной академии механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина в 1936 году. С декабря 1936 года — командир 4-й механизированной бригады. С апреля 1938 — командир 5-го стрелкового корпуса, с июня 1938 года — командующий Бобруйской армейской группой в Белорусском военном округе. В сентябре 1939 года армейская группа была преобразована в 4-ю армию, и Чуйков во главе её участвовал в освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии. 7 октября 1938 года утверждён членом Военного совета при народном комиссаре обороны СССР. В декабре 1939 года откомандирован на должность командующего 9-й армией, сражавшейся в Советско-финской войне 1939—1940 в северной Карелии. С марта по декабрь 1940 года — вновь командующий 4-й армией Западного особого военного округа.

Во второй раз в Китае Чуйков оказался перед войной. Осенью 1940 года был вызван к Сталину и назначен военным атташе в Китае и главным военным советником при китайском главнокомандующем Чан Кайши. Перед отъездом Сталин напутствовал Чуйкова: «Ваша задача, товарищ Чуйков, задача всех наших людей в Китае — крепко связать руки японскому агрессору. Только тогда, когда будут связаны руки японскому агрессору, мы сможем избежать войны на два фронта, если немецкие агрессоры нападут на нашу страну». Василий Иванович Чуйков — умный, успешный, продуманный дипломат-разведчик со своей задачей справился. Китайская народная армия не давала развернуться японской Квантунской армии, набрать мощь и напасть на СССР. В своей книге «Миссия в Китае» он пишет: «Мы, советские командиры, под руководством великого Ленина разгромившие войска белогвардейских генералов и отразившие походы иностранных интервентов, считали честью для себя принять участие в национально-освободительном движении китайского народа… Зубрили китайские иероглифы, кропотливо изучали историю Китая, традиции и обычаи». «Тогда он, по существу, был там главным военным советником Чан-Кайши — председателя Исполнительного Юаня Китайской Республики. В те годы создавался мощный фронт против японцев, заслоняющий наши дальневосточные рубежи. Известно, что начало Великой Отечественной отец тоже встретил в Китае», — рассказывает сын маршала. В фильме «Офицеры» есть эпизод, когда главные герои встречаются в Китае. Василий Лановой как раз и играет роль военного советника СССР в Китае Василия Чуйкова.

С начала Великой Отечественной войны Чуйков писал рапорты Главнокомандующему с просьбой отправить его на фронт. Вернулся в Москву и сразу вступил в должность командующего резервной армией, которая дислоцировалась в Туле. В начале июля 1942 года резервная армия переименована в 64-ю и передислоцирована на Дон. С июля 1942 года по 1946-й год Чуйков командовал 62-й армией, ставшей впоследствии 8-й гвардейской. 12 сентября 1942 года Чуйков был назначен командующим 62-й армией, обороняющей Сталинград. Получая назначение, он сказал: «Будут приняты все меры, чтобы Сталинград не сдать. Клянусь: из города не уйду. Мы отстоим Сталинград или погибнем». С первого дня прибытия в армию Чуйков потребовал от воинов 62-й армии еще большей выдержки, смелости, решительности. То в форме простого солдата: ватнике и ушанке, то в форме генерала: папахе и шинели, в сопровождении других генералов и старших офицеров появлялся на самых опасных пунктах обороны города, обходя окопы, блиндажи, огневые точки, внося уверенность в ряды воинов. Бои, длившееся 200 дней, стали одними из самых кровопролитных за существование человечества. В дни обороны города Чуйков говорил: «За Волгу мы не уйдем, за Волгой для нас земли нет».

Месяц за месяцем под бомбами он создаёт новую тактику городской войны. Он понимал: городской бой — не то же самое, что полевой. Городской бой — бой за дома, за здания, за квартал. Это борьба в комнатах, на чердаках, на крышах, в подвалах. «Я снова предупреждаю командиров всех частей и подразделений, — пишет Чуйков в первые дни боёв, — не бросать в бой целые роты и батальоны. Наступление организовывать мелкими штурмовыми группами, вооружёнными автоматами, гранатами, бутылками с зажигательной смесью, противотанковыми ружьями». С именем Чуйкова связывают появление на фронте специальных штурмовых групп, которые молниеносно перемещались и неожиданно наносили удары. Штурмовая группа состояла из взвода или роты пехоты (20-50 стрелков). Ей придавалась 2-3 артиллерийских орудия, иногда танки. Чтобы делать проломы в стенах, проходы в заграждениях, выжигать противника из опорных пунктов, в состав штурмовой группы включались сапёры и химики. Весь личный состав обеспечивался автоматами и большим количеством гранат. В группу входили истребители танков и разведчики. Василий Иванович учил штурмовиков: «Ворвался в укрепленное здание — успевай поворачивайся. На каждом шагу тебя подстерегает опасность. Не беда — в каждый угол гранату и вперед. Другая комната — гранату! Поворот — еще гранату! Почесывай автоматом и не медли. Бой внутри здания — бешеный! Всегда будь готов к неожиданностям. Не зевай!». Группы неделями способны были драться в окружении, не впадая в панику, превращая город во множество крепостей. Другие отряды ходили по тылам врага, маневрировали, внезапно врывались в дома, занятые врагом, используя для передвижения подземные коммуникации. Этот опыт позднее использовался при штурме других городов, включая Берлин. По задумке Чуйкова велись психические атаки по громкоговорителям, где сообщалось количество погибших немецких солдат на разных фронтах.

Основное внимание Василий Чуйков уделял рядовым бойцам: «На первом плане в моих размышлениях был солдат. Он — главный участник войны. Ему раньше всех приходится сталкиваться лицом к лицу с врагом.» Он учил солдат самостоятельно принимать решения, говорил: «В уличном бою солдат порой сам себе генерал. Нельзя быть командиром, если не веришь в способности солдат!» Гибель каждого солдата была для Василия Ивановича личной трагедией, и это не просто слова. «Отец вспоминал погибших ребят, которыми командовал, поимённо, — рассказывает сын Василия Ивановича Александр Чуйков. — Он и сам ведь всегда был на передовой. И то, что жив остался, просто чудо».

«Окопный генерал» — назвали его солдаты. Он потребовал, чтобы все начальники пошли на передний край. Сам Чуйков, член Военного Совета Гуров и начальник штаба Крылов не отсиживались на своем командном пункте, часто ходили на наблюдательные пункты дивизий и полков, к бойцам в траншеи, показывая тем самым, что командование не сбежало за Волгу, а вместе со всеми борются за город. Генерал Чуйков подкупал своих бойцов личным мужеством. Он лично летал на разведку с лётчиком на фанерном биплане У-2. Однажды в июне 1942 г самолёт был атакован немецким истребителем, но вместо того, чтобы удирать, начал угрожать лобовым столкновением. Когда его всё-таки сбили, «кукурузник» развалился от удара об землю. Штабные подъехали, ожидая найти мёртвого командующего, однако тот стоял возле разбитого самолёта, держа руки так, словно проверяет пульс. Оказалось, что это действительно так. «Нормально, как всегда. Шестьдесят восемь!» — сказал он подчинённым и широко улыбнулся. Генерал Паулюс — командующий армией немцев, окруженной и капитулировавшей под Сталинградом, будучи уже в плену, спрашивал, где находился командный пункт Чуйкова. И когда ему сказали, что на Мамаевом кургане, он ответил: «Мне докладывали, но я не мог поверить в это». 300 метров — это фактически дальность прямого выстрела из автомата Калашникова. А выхода не было. Во-первых, был приказ «Ни шагу назад!», во-вторых, Чуйков понимал, что, если уйдет на ту сторону Волги, армия фактически будет обезглавлена.

В военных аттестациях Чуйкова писали обычно, что он человек «исключительной храбрости», добавляя: «Излишне вспыльчив». Как-то раз одной группе приказано было идти в бой, а она задержалась. Чуйков в ярости. Надевает маскхалат, отправляется на передовую. Командира отряда находит в землянке, заряжая ему в челюсть. Тот улетает в угол. Один из бойцов, самый здоровый, бьёт в челюсть командарма — не признал. Василий Иванович тоже улетает в угол. Поднимается, удивлённый, даёт сдачи. Верзила валится наземь, а Чуйков, положив на стол портсигар, говорит уважительно: «Когда поднимется, дайте ему закурить. Не каждому удавалось меня сбить с ног». Затем жёстко отчеканивает: «Через 20 минут в атаку».

Большое внимание Чуйков уделял развитию снайперского движения в войсках. В частях отбирались меткие стрелки, разрабатывались мероприятия по улучшению работы с ними. Каждый снайпер взял обязательство подготовить несколько снайперов. Постоянно росло количество снайперов, повышалось их мастерство. Чуйков встречался со многими известными снайперами, беседовал с ними, помогал при необходимости. Василия Зайцева, Виктора Медведева, Анатолия Чехова и других называл мастерами меткого огня. Снайперы 62-й армии уничтожили не одну тысячу фашистов. Встревоженное действиями наших снайперов немецкое командование вызвало из Берлина руководителя школы немецких снайперов майора Конингса. О появлении матерого гитлеровского снайпера доложили лично Чуйкову, который, и поставил задачу на его обнаружение и уничтожение. Это потребовало от бойцов немалой смекалки, находчивости и хитрости. Но задача, поставленная командующим, была выполнена.

Немцы ненавидели успешного советского командующего. Немецкие снайперы охотились за ним. Был такой случай на передовой. Его младший брат Федор, который служил с ним, не раз спасал командарма. Он и несколько офицеров инспектировали передний край, неожиданно заблудились и попали на нейтральную полосу. Немцы их обнаружили и стали стрелять по ним из пулеметов. Они упали в противотанковый ров и ползком 2 часа выползали из-под огня. В этот момент Федор закричал: «Вася, папаху бросай! Малиновый верх виден — они в него целятся». Пришлось сбросить и сапоги, и шинель — только так можно было выбраться из ледяной грязи. «Выползли из-под обстрела и побрели неведомо куда. Набрели на штаб нашей части, располагавшейся в какой-то мазанке посреди поля. В штабе уже начался переполох: командарм пропал. И Чуйков дал открытым текстом радиограмму со своими координатами. Немцы её перехватили и тут же бросили на этот домик три звена штурмовиков — 9 самолетов. И завернули такую «карусель». Выжить под таким обстрелом не было не единого шанса — вспоминает его сын Александр. — Отец выскочил из избы, а вокруг поле, и прятаться некуда. «Я — вспоминал командарм — прислонился к стене и даже пригибаться не стал. Так и простоял, пока длился это налет. Когда же наконец штурмовики улетели, оборачиваюсь; стены фактически нет — она вся, как решето. А на мне — ни царапины. И я понимаю, что меня Бог спас. Хочу перекреститься, а руки от напряжения судорогой свело — не могу разжать кулаки. Пытаюсь пальцы сложить в крестное знамение — не получается. Так кулаком и перекрестился». С тех пор креститься кулаком у Чуйкова вошло в привычку. В партийном билете Василий Иванович носил написанную от руки молитву и нательный крестик, который передала ему мать перед тем, как он отправился в Сталинград. Про генерала Чуйкова говорили, что он воюет в белых перчатках. На самом деле в дни обороны Сталинграда Василий Иванович страдал от страшной экземы, болезнь обострялась на нервной почве. Руки генерала трескались и кровоточили, медики в перерывах между боями перевязывали их бинтами. После Сталинградской битвы болезнь отступила, но миф о белых перчатках просуществовал ещё долго.

Драться за город Чуйков собирался до конца. Жене написал последнее письмо, отправив с ним брата. «Федя, — сказал он, — у нас сейчас критический момент. Ты сам понимаешь, что мы эту ночь можем просто не продержаться. Я хочу, чтобы хоть кто-то из нас остался в живых. В плен не пойду, буду сражаться до последнего. Если армию разобьют, вот это моё прощальное письмо передашь жене. Если ночь продержимся, утром возвращайся, письмо мне вернёшь». Письмо вернулось, и никто не узнал, что в нём было, а Сталинград устоял. После окончания войны Чуйков говорил: «Как бывший командующий я со всей ответственностью заявляю, что Сталинград мог быть взят противником лишь при одном условии: если бы все до одного солдата были убиты. Ни один защитник Сталинграда не перешел бы с правого берега на левый. Каждого бойца отделяли от смерти всего несколько минут». «Чуйков чувствовал суть каждой битвы, — рассказывает генерал-полковник Анатолий Григорьевич Мережко, в годы войны служивший помощником начальника оперативного отдела штаба 62-й армии. — Он был настойчив и упорен… Чуйков воплотил в себе все черты, которые традиционно приписывают русским — как в песне поется: «Гулять так гулять, стрелять так стрелять». Для него война была делом всей жизни. Он обладал неуемной энергией, заражавшей всех вокруг: от командиров до солдат. Будь характер Чуйкова иным, мы бы не сумели удержать Сталинград».

Вместе со своей 62-й армией генерал Чуйков одолел превосходящую по численности, оснащенности армию Паулюса. За оборону Сталинграда был представлен к званию Героя Советского Союза, однако в самый последний момент представление было изменено, генерал получил орден Суворова I степени. За успешные боевые действия по разгрому противника в апреле 1943 62-я армия была переименована в 8-ю гвардейскую. Командующий фронтом Малиновский так характеризовал полковника Чуйкова: «Руководство войсками осуществляет грамотно, умело. Оперативно-тактическая подготовка хорошая, Чуйков умеет сплотить вокруг себя подчиненных и мобилизовать их на выполнение поставленных боевых задач. Лично смелый, решительный, энергичный и требовательный генерал, который может организовать современный прорыв обороны противника и развить его до оперативного успеха». 19 марта 1944 года генерал-полковнику В.И. Чуйкову было присвоено первое звание Героя Советского Союза за освобождение Украины.

После Сталинградской битвы 8-я гвардейская участвовала во многих наступательных операциях: в освобождении Донбасса, в ликвидации Запорожского плацдарма немцев на правом берегу Днепра, в 1944 году в Никопольско-Криворожской наступательной операции и освобождении Одессы и Бреста. В Висло-Одерской операции (12 января — 3 февраля 1945) войска 8-й гвардейской армии Чуйкова участвовали в прорыве глубоко эшелонированной обороны противника, освободили лагерь смерти нацистской Германии «Майданек» на окраине польского города Люблина, освободили город Лодзь, штурмом овладели городом-крепостью Познань, захватили плацдарм на левом берегу реки Одер и два месяца вели сражение за удержание и расширение плацдарма в районе Кюстрина. На счету у армии форсирование Вислы и Одера, штурм Зееловских высот — ворот к Берлину. 5 апреля 1945 года за успешные действия армии в составе 1-го Белорусского фронта Висло-Одерской операции Чуйков награжден 2-й звездой Героя Советского Союза.

В Берлинской операции 8-я гвардейская армия Чуйкова шла в авангарде. Гвардейцы Чуйкова смогли прорвать оборону немцев на Зееловских высотах и успешно вели боевые действия в самом Берлине. Помогал им в этом опыт боёв, полученных в Сталинграде. Штурмовые группы двигались в столице Третьего рейха на всех уровнях, от подземелий до крыш. Именно на командном пункте генерал-полковника Чуйкова 2 мая 1945 г. начальник немецкого Берлинского гарнизона генерал Гельмут Вейндлинг подписал акт о сдаче германской столицы. «Я чувствовал, как у меня на глазах склоняет колени фашистская Германия. Я был рад за всё и за всех», — написал Чуйков жене. Как вспоминал Всеволод Вишневский, при подписании капитуляции Германии на подиуме Чуйков на радостях сделал переднее сальто в свои сорок пять лет. У него была блестящая физическая подготовка, координация движений.

По окончании Великой Отечественной войны до июля 1946 года Чуйков продолжал командовать 8-й гвардейской армией, которая дислоцировалась в Германии. Одновременно был главой Советской военной администрации в Тюрингии. Василий Иванович принимал участие в первом Параде Победы 24 июня 1945 года. Для этого ему специально сшили парадную форму, которая на нём сидела как влитая, поскольку он был крепким физически. С июля 1946 года был первым заместителем Главнокомандующего Группой советских оккупационных войск в Германии и заместителем начальника Советской военной администрации в Германии С марта 1949 года — Главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии, одновременно, до октября 1949 года, — Главноначальствующий Советской военной администрации, непосредственно управлявшей Советской зоной оккупации Германии, с октября 1949 года — Председатель Советской контрольной комиссии, осуществлявшей контроль на территории образованной по окончании Великой Отечественной войны Г Д Р. В общей сложности, по окончании Великой Отечественной войны, Чуйков прослужил на территории Германии восемь лет. Был главнокомандующим советских оккупационных войск в Германии с 1949 по 1953 годы, до самой смерти Сталина, который Василия Ивановича уважал чрезвычайно и доверял больше, чем многим. Однажды, вызвав к себе, выпил с ним вина за здоровье друг друга и лично проводил до машины. Людей, которым оказывалась такая честь, во всём мире были единицы.

С 26 мая 1953 по апрель 1960 года Чуйков был командующим Киевским военным округом. С 1960 года являлся Главкомом Сухопутных сил СССР. Являлся одним из организаторов операции «Анадырь» по скрытной доставке и размещению на острове Куба в 1962 году армейских боевых частей и подразделений, имевших на вооружении атомное оружие. С 1972 года был генеральным инспектором Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, заместителем министра обороны СССР с 1960 по 1964 годы, начальником войск гражданской обороны СССР с 1961 по 1972 годы, членом ЦК КПСС с 1961 по 1982 годы. 4 мая 1970 года за особые заслуги, которые были проявлены им в дни обороны города и разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, Чуйкову было присвоено звание «Почетный гражданин города-героя Волгограда». В 1970 году Чуйкова наградили высшей наградой КГБ СССР — знаком «Почётный сотрудник госбезопасности». В армии Василий Иванович Чуйков прослужил 74 года.

Отойдя от воинской службы, Василий Иванович вёл активный образ жизни — часто бывал в войсках, на учениях (в том числе в подразделениях своей родной 8-й гвардейской армии), общался с молодёжью, посещал военные училища и школы, занимался литературным трудом. Его перу принадлежит ряд воспоминаний о Великой Отечественной войне. До последних дней жизни являлся председателем совета ветеранов 62-й армии (8-й гвардейской армии). В 1982-м, Чуйков, узнав, как тяжело приходится нашим ребятам в Афганистане, напишет Главкому сухопутных сил СССР генералу Варенникову: «Прошу вас взять на вооружение, а также глубже изучить организацию, боевые действия штурмовых групп, которые были образованы и активно действовали в уличных боях в Сталинграде. Под ударами наших штурмовых групп противник был вынужден оставлять как здания, так и целые опорные пункты».

В последние годы жизни после того, как Хрущев упразднил войска Гражданской обороны и, соответственно, должность командующего, Чуйков вышел в отставку. Занимался садом, пчеловодством, читал много, особенно любил русскую классику, писал мемуары. Здоровье, подорванное войнами и ранениями, стало слабеть. Старая рана в плечо, полученная еще в Гражданскую, вызвала онкологию. Его лечили лучшие врачи, но большая радиационная доза облучения усугубила состояние его здоровья.

Перед смертью он написал письмо Генеральному Секретарю Центрального Комитета Коммунистической партии Леониду Ильичу Брежневу с просьбой похоронить его в братской могиле на Мамаевом кургане, а не у Кремлевской стены: «…Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде, где был организован 12 сентября 1942 года мой командный пункт. С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал…».

Василий Иванович умер 18 марта 1982 года в Москве. Согласно завещанию маршала его тело из Москвы для захоронения было перевезено в Волгоград. В день похорон с Волги тянуло ледяным ветром, стоял мороз, а вдоль улицы, по которой везли маршала, тысячи людей стояли, сняв шапки. Командарма похоронили рядом со скульптурой скорбящей матери и братской могилой, где лежат тридцать четыре с половиной тысячи защитников города, в основном безымянных. Чуйков стал единственным маршалом, похороненным вместе со своими бойцами.

Черты лица Василия Чуйкова знакомы каждому волгоградцу и любому человеку, поднимавшемуся на Мамаев курган. Друживший с маршалом скульптор Евгений Вучетич придал их фигуре солдата из композиции «Стоять насмерть!» Этот воин находится на одной оси с главной статуей «Родина-мать зовет!» и словно заслоняет ее... 

Чуйкову установлен памятник в городе Серебряные Пруды (скульптор Евгений Вучетич). Бюст Чуйкову установлен в Парке Героев в поселке воинской славы Трудовая Северная (в городском округе Мытищи Московской области). Памятник Чуйкову стоит в городе Волгограде на набережной 62-й армии (скульптор Александр Чуйков). Мемориальная доска Чуйкову есть на здании МЧС России в Москве. Мемориальная доска Василию Чуйкову установлена в Москве, на доме 3 в Романовом переулке, где В. И. Чуйков жил с 1962 по 1982 год.

Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза, Василий Иванович был награжден многими орденами и медалями, в том числе и других государств. Он — автор нескольких книг. В его честь названы улицы и площади России, Казахстана, Украины, Белоруссии; в Москве, Казани, Челябинске, Одессе, Николаеве и многих других городах. Именем Маршала Чуйкова названы танкер, входивший в состав флота и самолёт Аэрофлота Boeing 777. В 2012 году в честь празднования 80-летия гражданской обороны России учреждена памятная медаль МЧС России Медаль «Маршал Василий Чуйков». Имя Чуйкова увековечено в Зале Славы Центрального музея Великой Отечественной войны. С 2002 года действует Фонд сохранения исторической памяти имени Маршала В.И. Чуйкова, которым руководит внук Василия Ивановича — Николай Владимирович Чуйков.

В Великой Отечественной войне принимали участие все семь братьев Чуйкова. Все выжили, хотя и находились на передовой. После войны каждый пошел своим путем. Многие остались военными. Брат Николай Иванович дослужился до генерала. Один из братьев стал директором большого завода. А Федор Иванович, тот самый, который был у генерала Чуйкова адъютантом и воевал с ним под Сталинградом, уволился в запас. Все братья часто собирались дома и сидя за общим столом, благодарили Бога и свою мать (она каждый день молилась за их жизни на войне) за то, что остались в живых. Мать и отец увидели славу своего сына Василия. Елизавета Федоровна и Иван Ионович Чуйковы прожили долгую жизнь — вместе 75 лет и умерли в 1958 году с разницей в три месяца. Елизавете Федоровне было 93 года. Сталин хорошо знал о матери Чуйкова и именно поэтому из множества предложенных на конкурс вариантов памятников Сталинградской битвы выбрал проект Евгения Вучетича — скульптуру «Родина-Мать зовет!». Простая русская крестьянка Елизавета Федоровна Чуйкова стала Собирательным образом и символом русской Матери бессмертных героев, олицетворением Матери-России в СССР. В 2004 г. Международный астрофизический союз одобрил предложение ученых назвать «Чуйковия» астероид диаметром 10 км в честь Матери прославленного военачальника Чуйкова. Имя матери Чуйкова Елизаветы Федоровны (Карякиной) Чуйковой внесено в проект «Гениальные матери планеты».

С женой Валентиной Павловой Чуйков познакомился в своем селе на танцах. Тогда, в 25-м, Чуйков был командиром полка. С двумя орденами Боевого Красного Знамени на груди он приехал навестить родные Серебряные Пруды. На танцах познакомился с 18-летней Валей Павловой. Она была очень красивой женщиной, играла в любительских спектаклях, мечтала поступить в театральное училище. Глядя на тонкие черты её лица, многие были уверены, что Валя — настоящая польская княжна. И когда через год она из Павловой стала Чуйковой, Василию Ивановичу пришлось доказывать начальству, что супруга вовсе не дворянка, родилась в простой семье. Жена вспоминала потом: «Он не мог потеряться ни в каком окружении, быстрый, порывистый, не ходил, а летал. Особенно меня поразили его волосы — как грива у льва. Даже в комнате, где не было ни малейшего сквозняка, казалось, что в его шевелюре бушует ураган…» В браке до войны у них родились две дочери — Ирина (род. 1940) и Нинель (Нелли) (род. 1928).

Валентина Петровна как жена разведчика вспоминала одну детективную историю, случившуюся в Китае: «Однажды муж, собираясь куда-то, говорит: «Вот тебе часы, документы, спички. Если я к такому-то часу по времени не приду, вот эти бумаги надо сжечь. Если я не пришел, меня уже просто нет на свете. Не ищи и забудь. Спасайся сама. Не надо ходить в наше посольство и консульство. Ты туда просто не дойдешь. Запомни адрес нашей явочной квартиры. Иди туда, тебя переправят в Советский Союз. И последнее. Вот браунинг с одним патроном для тебя. Это на крайний случай».

Что такое быть женой разведчика? Ожидание, напряжение. Однажды, услышав шаги мужа, пришла мысль пошутить. Она прячется за дверью. Муж входит в комнату, она кошечкой подкрадывается и ладонями закрывает ему глаза. Потом с улыбкой вспоминала, что было дальше: «Когда у меня из глаз перестали сыпаться искры, поняла, что лежу в углу, передо мной стоит мой благоверный с пистолетом, направленным на меня, и вне себя отчитывает: “Ты соображаешь, что ты делаешь? Я разведчик. Я каждую секунду жду, что на меня нападут. Кто нападает сзади, тот враг. Я стреляю. Это у меня на уровне рефлекса. Я тебя сейчас чуть не убил”».

Вернувшись на Родину, Чуйков отправил жену с детьми в эвакуацию в Куйбышев. В 1945 началась мирная жизнь. Спустя год в 1946 у супругов родился сын Александр (1946–2012). Валентина сказала счастливому мужу, давно мечтавшему о мальчике: «Это тебе, Вася, мой подарок за Сталинград». По этому поводу в войсках под командованием Чуйкова, дислоцированных в Германии был дан салют. Сына он назвал в честь великого русского полководца Александра Суворова.

В 1947 г. в Париже открылась конференция стран-победительниц. Чуйков приехал во Францию со своей женой. Местные газеты назвали её «самой красивой и элегантной женщиной России», учитывая не только внешнюю красоту. В ответ на эти публикации Валентина Петровна сказала в интервью: «Пусть генералы гордятся своими победами, а я всегда гордилась званием «русской женщины» и ни перед кем его не роняла». Валентина Петровна всю жизнь гордилась своим мужем. Любовь у них была крепкая, одна на всю жизнь и взаимная. Василий Иванович всегда восхищался своей женой, с фронта присылал ей письма: «Дорогая Валечка! Наш телефонный разговор воодушевил меня. Слышать твой голос — было счастье. Я всегда был, есть и буду с тобой. Целую. Твой Вася» «Он был страшно ревнив. Но, тем не менее, вместе они прожили 56 лет, — вспоминает Александр Чуйков. Валентина Петровна пережила мужа на два года. Чтобы утешить её (ведь всю жизнь прожили вместе, а похоронены не рядом), Василий Иванович оставил свою фотографию с надписью: «Эту карточку, Валечка, возьми с собой в могилу».

Сын вспоминал: «Он был человек очень упрямый, он был человек далеко не лёгкий. Вы знаете, есть такое понятие — поперечный. Когда я к нему обращался с какими-то вопросами или проблемами, первое, что я от него слышал — всегда “нет”». Вспоминает внук Николай Чуйков: «Он всегда был очень деятельный, подвижный, все время на ногах. Чуйков был хороший спортсмен. Конечно, когда мне было 22, мы с ним уже спортом не занимались, но, когда мне было лет 10—12, мы с дедом играли в большой теннис, в пинг-понг. Ездили на скачки, на ипподром, занимались стрельбой — это было его любимое дело. До последних лет жизни Чуйков увлекался охотой и рыбалкой. Вообще, он был очень азартный человек. Наверное, этот азарт сыграл большую роль в том, какое упорство и твердость он проявил в Сталинграде. Дедушка любил играть в шахматы, в карты, особенно в преферанс, и жутко не любил проигрывать». Любимой песней Василия Ивановича Чуйкова была известная композиция поэта Михаила Исаковского и композитора Матвея Блантера «Враги сожгли родную хату». Уже после смерти отца в 1982 Александр Васильевич разбирал его документы. В партийном билете он обнаружил молитву, написанную на клочке бумаги рукой маршала. «О, могущий! Ночь в день превратить, а землю в цветник. Мне все трудное легким содей. И помоги мне!».

Дочь Чуйкова Нелли Васильевна была замужем за сыном маршала Семёна Тимошенко Константином (1930—2004). Сын маршала Чуйкова, названный в честь Суворова Александром, стал не военным, а скульптором. «Я не могу сказать, что я его осчастливил своим выбором профессии. Я слышал его тяжелые вздохи, ворчание, — рассказывает сын маршала. — Человеком, который смог убедить моего отца в том, что скульптура — мое призвание, стал большой друг нашей семьи скульптор Евгений Вучетич». Над памятником отцу сын маршала Чуйкова работал шесть лет. Лицом маршал, одетый в гранит, смотрит в сторону Волги. За его спиной — главная высота России Мамаев курган. А на самом памятнике сын выбил слова отца: «Есть в огромной России город, которому отдано мое сердце. Он вошел в историю как Сталинград». Кстати, в семье маршала Чуйкова Волгоградом этот город никто и никогда не называл. 

 

Памяти В. И. Чуйкова

Он бумаги разобрал заране.

И распорядился положить

В землю на Мамаевом кургане

Сам себя, когда устанет жить…

 

Как сквозит, как рвётся ветер с Волги,

Вкручиваясь пылью в ложемент!

С хрустом продираясь сквозь осколки,

Шанцевый тупеет инструмент.

Слева, справа снова лом кручу я в глыбах

Слыша явственно с боков:

«— Старшина, проснись.

Стучат к нам. Чуешь?

Это возвращается Чуйков.

Это для него КП последний

Хлопцы оборудуют всерьёз.

 — Не греши… Оставь пустые бредни!

 — Верь не верь, а так уж довелось.

Мы ль его не чтили, не любили,

Не стояли насмерть в те года?

Сам велел, чтоб здесь захоронили,

Чтоб остаться с нами навсегда…»

 

Долго-долго тризна горевала,

Креповым рыдала кумачом…

А над всем — мать-Родина стояла

С яростным и праведным мечом.

В. Жуков

 

Могила командарма

Честь отдаём Василию Чуйкову,

Что на Мамаевом кургане спит,

Мы командарма слышим голос снова

Среди полков, а не могильных плит.

 

Траншеи, дзоты, блиндажей накаты

Неодолимо окружают нас.

«Врывайся в дом вдвоём: ты и граната!» —

Таков солдатам был его наказ.

 

Теперь сказать он мог бы: «Ты и небо»,

«Ты и Земля», но выше всех наград

Меж тракторных цехов, колосьев хлеба,

Речных причалов — «Ты и Сталинград!»

 

Здесь, на скрещенье боевых просторов,

Ту формулу из трех коротких слов,

Что в Невской лавре, — «Здесь лежит Суворов» —

Я повторил бы: «Здесь лежит Чуйков».

В. Азаров

 

Полководцы

Памяти Маршалов Советского Союза

Ивана Христофоровича Баграмяна

и Василия Ивановича Чуйкова

 

Уже отзвучали последние марши.

Уже отгорели костры их судьбы.

А мы, их солдаты — кто младше, кто старше, —

Всё слышим пронзительный зов их трубы.

 

Всё видим, как рядом идут полководцы,

Живые с живыми, в строю боевом.

И снова их грозный приказ раздаётся:

— Умрём. не отступим — Отчизну спасём!..

 

За ними — Москва, Духовщина и Овруч,

И свет их знамён — в чужедальнем краю...

— Василий Иваныч, Иван Христофорыч,

Вы слышите нас? Мы покуда — в строю!

 

«Мы слышим, мы слышим, — вдали отдаётся. —

Мы помним Берлин и стальной Сталинград ...»

И снова сурово молчат полководцы

И только одно, отмолчав, говорят,

 

Как старшие в доме, по давней привычке,

Уже за дверьми, всё о том, да о том:

«До крайнего срока не трогайте спички,

Безумцам играть не давайте с огнём...»

 

Уже за пространством, в подзвёздной вселенной,

Едва голоса и шаги их слышны.

Уходят, доверив нам пост свой бессменный,

Бессмертные Маршалы прошлой войны.

Л. Решетников

 

Василий Иванович Чуйков

(Из поэмы Голоса Сталинграда)

 

2 февраля 1943 года.

Большая Земля, немая Земля,

прости, что тревожу священный прах.

Мои побратимы лежат в тебе,

сразившись за совесть, а не за страх.

Кровью героев, кровью друзей

здесь щедро полита каждая пядь.

Простите, родные,

если я буду

по безымянным могилам ступать...

Помните! Нам опалило глаза

дыхание черной пурги.

Надменной тучей пошли на нас

безжалостные враги.

И клятву тогда Сталинград произнес,

встречая военные дни.

И стали бронзовыми слова,

так сказаны были они!

«Мы здесь, в Сталинграде, клянемся стоять.

Мы в эти камни вросли.

Клянемся насмерть стоять!

Для нас

за Волгой

нету земли!..»

Границы клятвы были крепки,

вмещая город сполна.

Восточной границей была река,

западной — мировая война.

Начало ее проходило, дымясь,

по улице Ленина,

а потом

граница войны, извиваясь, ползла,

то огибая какой-нибудь дом,

то надвое перерезая дворы,

то проходя сквозь жилища людей,

то оставляя детей без отцов,

то оставляя отцов без детей.

Острое лезвие черной войны

лезло сквозь души и сквозь сердца.

Не было жалости в этой войне.

Не было этой войне конца.

Ее грохочущие следы

были впечатаны,

были видны

в каждой груди,

в каждом дворе,

в каждом городе нашей страны.

Планета вздрагивала от пуль.

Планета была войною больна.

Война проходила по сердцу мира.

За сердце мира

велась война!

Здесь даже дома, научившись кричать,

раненные,

оставались в строю.

Верность доказывалась в бою.

Клятвы доказывались в бою.

Здесь не отыщешь легкой судьбы.

Здесь для спасения не было вех.

Здесь проверялась на прочность

жизнь.

Здесь проверялся на жизнь

человек...

И падал солдат.

И пальцы его,

держащие мерзлый комок земли,

уже казались корнями,

которые

до самого центра планеты шли...

И вот —

одинаковые, как смерть —

двести дней и двести ночей

образовали тяжкую цепь

для обуздания палачей!

Железным сделался человек,

железными сделались берега.

Звенья этой огромной цепи,

лязгнув,

сошлись на горле врага!..

О мама!

В атаку пошли полки

живых и мертвых твоих сыновей.

И очень скоро к тебе подполз

уже безоружный, плененный зверь.

Родина,

ты победила в войне

и продолжаешься в сыновьях...

Земля Сталинграда,

прости меня

за то, что тревожу священный прах!

Кровью героев, кровью друзей

здесь щедро полита каждая пядь.

Спите, родные...

По этой земле

клянусь я осторожно ступать.

Каноат Мумин (Пер. с тадж. Р. Рождественский)

 

Гранитный генерал

В.И. Чуйкову, командующему 62-й армией защитников Сталинграда, памятник которому установлен на центральной набережной этого города на Волге, посвящается...

 

Генерал с лицом темнее гранита —

Въелся дым, впечатал в память зарубы —

Скорбно замер с головой непокрытой:

Не разжать ему недвижные губы,

 

Не назвать своих бойцов поименно,

Прямо с марша уходивших в былину.

Сколько в землю полегло батальонов

На пути от Сталинграда к Берлину?

 

И ни мрамора, ни бронзы не хватит,

Чтобы каждому воздать по заслугам...

Но взгляни: в могилах спящие рати,

Прорастают зеленеющим лугом!

 

Жизнь всегда, в итоге, смерти сильнее —

Тихий сквер облюбовали мамаши:

Вечерами здесь, пока не стемнеет,

Дети бегают, ручонками машут.

 

В центре шумной озорной переклички

Генерал следит, как дедушка строгий,

Чтоб стихали мимолетные стычки,

Чтоб смотрели непоседы под ноги.

 

Улыбается гранитною складкой,

Мягче взгляд, что был в бою твёрже стали:

«Из таких же, как вот эти ребятки,

И мои богатыри вырастали...»

 

Ведь солдаты не за то умирают,

Что им памятников мы понастроим...

Рядом с памятником дети играют —

Это лучшая награда героям.

П. Великжанин

 

Чуйкову поклонюсь я...

Посвящается маршалу Чуйкову Василию Ивановичу,

дважды Герою Советского Союза

 

Чуйкову поклонюсь я низко.

Воспоминания — им нет цены...

Лишения, тревоги — списком,

Любые тонкости войны важны.

 

Написаны рукой солдатской,

Неважно, даже если кто помог.

В них нет бравады залихватской,

Его рукой водил, наверно, Бог...

 

Иначе трудно объяснимо:

С пронзительною болью и тоской

Писал Чуйков: «Невыносимо

Терять бойцов над Волгою-рекой...»

 

Он с ними был, седели пряди.

А потому и завещал родным:

«Похороните в Сталинграде...

Я свято помню — был средь них одним...»

 

Чуйкову поклонюсь я низко.

Остался верным всем бойцам своим.

Он в памяти держал их, близких.

Нельзя не преклоняться перед ним.

Т. Цыркунова

 

Молитва маршала Чуйкова и его мамы Елизаветы

В Серебряных Прудах, под Тулой,

Жила обычная семья,

Иван с женой Елизаветой,

Их дочки, их же сыновья.

 

Средь всех детей, один Василий,

Их пятый сын, восьмой с детей,

Взял у родных благословений,

Молитву матери своей.

 

И с той молитвой он до гроба,

Прошел свой долгий жизни путь,

Средь войн прошла его дорога,

И маршал понял жизни суть.

 

Слова молитвы все простые,

И в слоге слышно старый быт,

В них слышал нотки он родные,

Молитвой мамы был прикрыт.

 

Его бомбили с самолетов,

А он к стене прижался сам,

И вот не слышно уж полетов,

Нет стен вокруг, но нет и ран.

 

И так с молитвой до Берлина,

Прошел он сталинградский ад,

А мать все Господа молила,

Живым вернулся он назад.

 

А вместе с ним и братья тоже,

Всего их восемь сыновей,

Кто старше, кто-то помоложе,

На радость матери своей.

 

Ее молитва их спасала,

От пуль и ран уберегла,

В молитве к Богу так взывала,

Детей всех к вере привела.

 

Она же старостою храма,

Была в поселке у себя,

И в дни гонений, их же мама,

Дошла до Сталина, скорбя.

 

Никто не знает разговора,

Но храм стоит, до сей поры,

Ее молитва, ее вера,

Могла тушить в душе костры.

 

Тиха, скромна и молчалива,

Сказала слово — ТОМУ БЫТЬ!

Как кремень духом, терпелива,

Всем нам бы в вере так же жить.

Л. Черкашина

 

Моему Прадеду — Маршалу Чуйкову

Отчизна славная гордится

Бесстрашным Маршалом своим.

Его отваге удивиться

И помнить нужно всем живым.

 

Врага сражал он благородством,

Шел впереди своих солдат.

Его умом, его геройством

Спасен великий Сталинград.

 

Согнал врагов в одну могилу

Ударом пламенным Чуйков,

Не устояла вражья сила,

Страна свободна от оков.

 

Прошла война, мы сыты хлебом

Делам Отцов благодаря,

Над чистым, мирным Русским небом

Восходит тихая заря.

С. Чуйкова-Мирошвили

 

Генерал Победа Василий Иванович Чуйков!

Он генерал из той плеяды,

Великих славных сыновей,

Ковали славную Победу

Ты-

        ся-

              ча

                четыреста

                восемь

                дней.

 

Он в восемнадцать стал ком. роты,

А в девятнадцать ком. полка,

Повоевал Чуйков в пехоте,

В гражданскую войну сполна.

 

Два Красных Знамени сияли

В двадцатом памятном году,

В сороковом враги познали

Чуйкова в финскую войну.

 

Он был советником в Китае,

При главном штабе Чан-Кайши,

А в феврале сорок второго

Под Тулой встретил он фашизм.

 

Попал он сразу в мясорубку,

Такого не видал Чуйков,

Не взял фашист наш город Тулу,

Остановили здесь врагов.

 

Но самым главным испытаньем

Стал для Чуйкова Сталинград,

В Великом волжском том сраженье

Фашистам был устроен ад.

 

Чуйков наш генерал Победа,

Стоял на Волге как стена,

Взошла звезда под Сталинградом,

Его геройская звезда!

 

Стояли насмерть здесь герои,

Солдаты шестьдесят второй,

И командарм — великий воин,

Василий Иванович Чуйков!

 

И для Чуйкова Сталинградцы —

Однополчане, земляки,

Прошёл до самой с ними Вислы

От Волги матушки реки!

 

И на Мамаевом Кургане

Лежат герои Сталинграда

И с ними командарм Чуйков.

Гудками славят пароходы

Героев волжских берегов!

В. Балыкин