М.Алигер «Нам не удастся прожить на свете маленькой и неприметной судьбою»

К 100-летию Маргариты Алигер

Людской удел в любви неодинаков.
Тут что-то от цветения земли,
от роста трав, от созреванья злаков.
Иной росток, пожалуй бы, зачах,
когда б не дождик и не солнце в небе,
но вот он крепнет в солнечных лучах...

«Живая любовь»

7 октября 2015 исполняется 100 лет со дня рождения Маргариты Алигер – поэта, прозаика, переводчика, драматурга.

«Смолоду меня бесконечно тревожило, что нет в моей биографии никаких эффектных подробностей и невероятных обстоятельств, – пишет Алигер в последнем томе ее трехтомного собрания сочинений, – и, что, пожалуй, всю-то ее я без труда могла бы уместить на одной странице, и мне всегда бывало трудно ее писать или рассказывать». И далее: «Я твердо убеждена в том, что мои книги являются гораздо более подробной и значительной моей биографией, чем все остальное, что я могу о себе рассказать».

Маргарита Иосифовна Алигер (Зейлигер) родилась в Одессе в 1915 году в семье служащих. Она с детства страстно любила книги. Ее первым любимым поэтом был Н. Некрасов, с произведениями которого она познакомилась раньше, чем с творчеством А. Пушкина. В детстве Маргарита Алигер стала делать первые попытки сочинять стихотворения, которые, правда, были непродолжительными. Когда Алигер познакомилась с произведениями классиков и современных поэтов, таких как Э. Багрицкий и В. Маяковский, она решила, что ее стихотворения не столь яркие, и решила перестать заниматься поэзией. Маргарита Алигер окончила семь классов школы и поступила в химический техникум. Готовясь стать химиком, она работала на химическом заводе. Но спустя два года поняла, что ее призванием является именно литературное творчество.

О городе своего детства и отрочества Алигер потом писала:

Мне жалко радостей ребячьих,
которых больше в мире нет, -
одесских бубликов горячих,
дешевых маковых конфет.

Того волшебного напитка,
что ударял внезапно в нос.
Того целебного избытка
недоумений, сил и слез.

Мне жалко первых вдохновений,
идущих штормом на причал,
необратимости мгновений,
неповторимости начал.

«Мне жалко радостей ребячьих»

В шестнадцать лет она ушла из техникума и уехала из родного города в Москву.

Маргарита Алигер сняла «угол» и стала работать в библиотеке института ОГИЗа. Затем трудилась в заводской многотиражке. Конечно, она продолжала упорно работать над стихами.

Дни стояли ясные, косые,
непогода улицы мела.
Родилась я осенью в России,
и меня Россия приняла.

«Твоя победа»

Становление Алигер как поэта проходило именно в 1930-е годы. В 1933 году журнал «Огонек» опубликовал ее первые стихотворения. В 1934 году она поступила в Вечерний рабочий литературный университет, который незадолго до этого был открыт Союзом писателей. По ее словам, именно учеба в этом университете сделала ее образованным человеком, привила необходимые для получения образования навыки, организованность и умение ценить время. Маргарита Алигер окончила университет в 1937 году.

Начиная с 1934 года произведения Алигер стали активно печататься в различных журналах и газетах. Она выступала с чтением своих стихотворений на публике. Когда в Испании шла гражданская война, Маргарита Иосифовна Алигер вместе с Е.Долматовским, К. Симоновым и М. Матусовским написали стихотворное послание героическому испанскому народу, которое Маргарита Алигер зачитывала на торжественном вечере, где присутствовали гости из Испании, Мария Тереза Леон и Рафаэль Альберти.

Маргарита Алигер много путешествовала. С 1934 по 1939 год она побывала в Ленинграде, в Карелии, на Белом море, на Оке, Каме и Волге, в Грузии, Азербайджане, Узбекистане, Киргизии, Белоруссии и Украине. В этих поездках у нее рождались идеи новых стихотворений, которые активно печатались в различных издательствах.

В. Луговской и П. Антокольский, старшие коллеги Маргариты Алигер, привлекли ее к переводческой работе, которая была весьма разнообразной. Благодаря труду Маргариты Алигер русские читатели смогли познакомиться с произведениями более сорока поэтов из разных стран. Она переводила с грузинского, азербайджанского, узбекского, латышского, литовского, украинского, болгарского, венгерского, еврейского (идиш) и корейского языков. Она переводила произведения Леси Украинки, Л. Квитко, П. Неруды, Л. Арагона. Частично переводы Маргариты Алигер вошли в книгу «Огромный мир».

В конце 1930-х годов Маргарита Алигер вышла замуж за молодого композитора Константина Макарова-Ракитина.

У них родился сын, который умер в возрасте одного года после болезни. О матери, потерявшей ребенка, Алигер в 1938 году написала поэму «Зима этого года», которая считается одним из основных ее довоенных произведений. В 1940 году у супругов родилась дочь Татьяна. Когда началась Великая Отечественная война, Константин Макаров-Ракитин ушел на фронт добровольцем. Вскоре он был убит в бою под Ярцевом.

С самого начала Великой Отечественной войны Маргарита Алигер работала корреспондентом в центральной газете «Сталинский сокол». По заданиям редакции она выезжала в различные участки фронта, и год провела в блокадном Ленинграде. Ее стихотворения звучали по радио и печатались в газетах.

Зоя Космодемьянская

Огромную популярность во время войны получила ее поэма «Зоя» о юной партизанке Зое Космодемьянской, повешенной гитлеровцами. Евгений Евтушенко в своей антологии сказал об этой поэме: «хотя поздние исторические интерпретаторы и ставили под сомнение эту версию, как официозную легенду, поэма тем не менее была полна искреннего трагизма». И приводит строчку «Тишина, ах какая стоит тишина! / Даже шорохи ветра нечасты и глухи. / Тихо так, будто в мире осталась одна /эта девочка в ватных штанах и треухе».

В 1943 за поэму «Зоя» поэтесса была удостоена Сталинской премии.

Зое Космодемьянской посвящены также поэма «Сказка о правде» и пьеса под тем же заглавием. Пьеса шла на многих театральных сценах. По мотивам поэмы и пьесы был снят кинофильм «Зоя», а композитор Нина Макарова написала одноименную оперу. В 1945 была опубликована поэма Алигер «Твоя победа», в которой есть сильная глава, посвященная судьбе еврейского народа.

После Великой Отечественной войны М.И. Алигер продолжила свою литературную деятельность. В 1950-60-е годы сборники ее стихотворений публиковались практически каждый год. Маргарита Алигер продолжала путешествовать и посетила множество стран: Болгарию, Румынию, Италию, Францию, Англию, обе Германии, Финляндию, Японию, Чили, Бразилию.

В 1975 году Маргарита Алигер была награждена орденом Кирилла и Мефодия I степени. Также она была дважды награждена орденами Трудового Красного Знамени, в 1965 и 1984 годах, и орденом Отечественной войны II степени в 1985 году, орденом Дружбы народов и медалями «За оборону Москвы» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». В 1989 году она была удостоена международной премии АПН имени П. Неруды за свой труд в качестве переводчика.

Но в личной жизни она была глубоко несчастна. Ее старшая дочь – талантливая поэтесса Татьяна Макарова, скончалась от рака крови. Отец ее второй дочери, Марии, – Александр Фадеев – застрелился. А Мария, выйдя замуж за немецкого поэта Энценсбергера и не найдя за границей своего места в жизни, тоже покончила жизнь самоубийством.

В августе 1992 года Маргарита Алигер погибла из-за несчастного случая – упала в глубокую канаву поблизости от собственной дачи. Похоронена Алигер на кладбище в Переделкино рядом с двумя своими дочерьми.

5 августа 1992 года в «Литературной газете» был опубликован некролог «Памяти Маргариты Алигер», подписанный двадцатью пятью писателями и поэтами, в том числе А. Вознесенским, Е. Евтушенко, Е. Долматовским, М. Матусовским, Б. Окуджавой и другими.

Сила ее таланта помогала ей воплощать собственное горе в стихотворения и поэмы, проникнутые мужеством. Маргарита Алигер была мастером лирической поэзии. Она посвятила литературной деятельности почти 60 лет жизни. Незадолго до своей гибели Маргарита Алигер писала: «Может быть, и нынешние свои годы я опишу интереснее, подробнее и объективнее когда-нибудь поздней, если сумею не просто дожить, а прожить и проработать эти отпущенные мне годы так, чтобы обстоятельства моей жизни могли еще интересовать людей».

Цитаты Маргариты Алигер:

• Удача улыбается тому, кому надо, но не всегда, когда хочется.
• Изучать положено от века ремесло, науки, языки. Но живые чувства человека, жар любви и холодок тоски, негасимый свет, огонь горячий, тот, который злу не потушить... Это называется иначе. Понимать всё это — значит жить.
• С дальнего заветного начала тех путей, которыми прошла, никогда я жизнь не изучала, просто я дышала и жила... Людям верила, людей любила, отдавала людям, что могла, никакой науки не забыла, всё, что мне дарили, берегла.
• Почему, когда, с какого краю изучают жизнь, а не живут?
• Летний день заметно убывает. Августовский ветер губы сушит. Мелких чувств на свете не бывает. Мелкими бывают только души.
• Людской удел в любви неодинаков. Тут что-то от цветения земли, от роста трав, от созреванья злаков. Иной росток, пожалуй бы, зачах, когда б не дождик и не солнце в небе, но вот он крепнет в солнечных лучах. 

Книги Маргариты Алигер в библиотеках Челябинска:

Алигер М.И. Собрание сочинений: в 3 т. – М.: Худож. лит., 1984.

Т. 1: Стихотворения и поэмы, 1932-1945. - 1984. - 383 с. (в Центральной библиотеке им. А.С. Пушкина, библиотеках №1, 8, 11, 14, 22, 26);

Алигер, М.И. Встречи и разлуки. – М.: Известия, 1989. – 573 с. (в Центральной библиотеке им. А.С. Пушкина, библиотеках № 1, 8, 11, 12, 15, 16, 18, 23, 26);

Алигер, М.И. Четверть века: книга лирики. – М.: Сов. писатель, 1981. – 368 с. (в Центральной библиотеке им. А.С. Пушкина, библиотеках №8, 12);

Дорога Победы: стихи сов. писателей о Великой Отечественной войне / сост.: Н.К. Старшинов, С. Музыченко. – М.: Советская Россия, 1980. – 477 с. (в Центральной библиотеке им. А.С. Пушкина, библиотеках №1, 6, 14, 23, 28).

Источники:

Маргарита Иосифовна Алигер

Маргарита Алигер

Маргарита Иосифовна Алигер – биография

Алигер М.И.

М. Алигер. Афоризмы и цитаты

Наталья Корлякова

Какая осень!..

Какая осень!

Дали далеки.

Струится небо,

землю отражая.

Везут медленноходые быки

тяжелые телеги урожая.

И я в такую осень родилась.

Начало дня

встает в оконной раме.

Весь город пахнет спелыми плодами.

Под окнами бегут ребята в класс.

А я уже не бегаю - хожу,

порою утомляюсь на работе.

А я уже с такими не дружу,

меня такие называют «тетей».

Но не подумай,

будто я грущу.

Нет!

Я хожу притихшей и счастливой,

фальшиво и уверенно свищу

последних фильмов легкие мотивы.

Пойду гулять

и дождик пережду

в продмаге или в булочной Арбата.

Мы родились

в пятнадцатом году,

мои двадцатилетние ребята.

Едва встречая первую весну,

не узнаны убитыми отцами,

мы встали

в предпоследнюю войну,

чтобы в войне последней

стать бойцами.

Кому-то пасть в бою?

А если мне?

О чем я вспомню

и о чем забуду,

прислушиваясь к дорогой земле,

не веря в смерть,

упрямо веря чуду.

А если мне?

Еще не заржаветь

штыку под ливнем,

не размыться следу,

когда моим товарищам пропеть

со мною вместе взятую победу.

Ее услышу я

сквозь ход орудий,

сквозь холодок последней темноты...

Еще едят мороженое люди

и продаются мокрые цветы.

Прошла машина,

увезла гудок.

Проносит утро

новый запах хлеба,

и ясно тает облачный снежок

голубенькими лужицами неба.

*   *   *
Я хочу быть твоею милой.

Я хочу быть твоею силой,

свежим ветром,

насущным хлебом,

над тобою летящим небом.

Если ты собьешься с дороги,

брошусь тропкой тебе под ноги

без оглядки иди по ней.

Если ты устанешь от жажды,

я ручьем обернусь однажды,—

подойди, наклонись, испей.

Если ты отдохнуть захочешь

посредине кромешной ночи,

все равно —

в горах ли, в лесах ли,—

встану дымом над кровлей сакли,

вспыхну теплым цветком огня,

чтобы ты увидал меня.

Всем, что любо тебе на свете,

обернуться готова я.

Подойди к окну на рассвете

и во всем угадай меня.

Это я, вступив в поединок

с целым войском сухих травинок,

встала лютиком у плетня,

чтобы ты пожалел меня.

Это я обернулась птицей,

переливчатою синицей,

и пою у истока дня,

чтобы ты услыхал меня.

Это я в оборотном свисте

соловья.

Распустились листья,

в лепестках — роса.

Это — я.

Это — я.

Облака над садом...

Хорошо тебе?

Значит, рядом,

над тобою — любовь моя!

Я узнала тебя из многих,

нераздельны наши дороги,

понимаешь, мой человек?

Где б ты ни был, меня ты встретишь

все равно ты меня заметишь

и полюбишь меня навек.

Железная дорога

Тем не менее приснилось что-то.

…Но опять колесный перестук.

После неожиданного взлета

я на землю опускаюсь вдруг.

Не на землю,— на вторую полку

Мимо окон облако неслось.

Без конца,

без умолку,

без толку

длилось лопотание колес.

Но, обвыкнув в неумолчном гуде,

никуда как будто не спеша,

спали люди,

разно спали люди,

громко, успокоенно дыша.

Как и мне, соседям, верно, снились

сказки без начала и конца…

В шуме я не слышала, как бились

их живые, теплые сердца,

но они стучали мерно.

Верю

сердцу человеческому я.

…Толстыми подошвами скрипя,

проводник прошел и хлопнул дверью.

И светало.

Дым стоял у окон,

обагренный маревом зари,

точно распускающийся кокон

с розовою бабочкой внутри,

Есть в движенье сладость и тревога.

Станция, внезапный поворот —

Жизнь моя — железная дорога,

вечное стремление вперед.

Желтые вокзальные буфеты,

фикусы, которым не цвести,

черные, холодные котлеты,

на стене суровые запреты,

тихое, щемящее «прости».

Слишком много дальних расстояний,—

только бы хватило кратких дней!

Слишком много встреч и расставаний

на вокзалах юности моей.

Где-то на далекой остановке,

синие путевки пролистав,

составитель, сонный и неловкий,

собирает экстренный состав.

И опять глухие перегоны,

запах дыма горький и родной.

И опять зеленые вагоны

пробегают линией одной.

И опять мелькают осторожно

вдольбереговые огоньки

по теченью железнодорожной

в горизонт впадающей реки.

Дальних рельс мерцанье голубое…

Так лети, судьба моя, лети!

Вот они,

твои,

перед тобою,

железнодорожные пути.

Чтоб в колесном гомоне и гуде,

чтоб в пути до самого конца

вкруг меня всегда дышали люди,

разные, несхожие с лица.

Чтобы я забыла боль и горесть

разочарований и невзгод,

чтобы мне навек осталась скорость,

вечное стремление вперед!

Несчастной любви не бывает!

Ты только сумей полюбить,

Увидишь, как сила твоя прибывает,

Узнаешь, как весело жить.

Ты станешь свободней и шире,

Поймешь, что силен и богат,

И что-то внезапно изменится в мире,—

Он станет прекрасней стократ.

Войдешь ли ты в дом, или выйдешь из дому.

Не сдержишь сияния глаз…

Мне это хотелось сказать по-другому,

А вышло как тысячу раз.

Ну что теперь делать?

Смущаться не надо.

И нечего правду таить,

Как божьему дару, я рада, я рада,

Тому, что умею любить!

И сколько б, друзья, ни свершалось событий,

И сколько б нам ни было лет,

Любите, любите, любите,—

Таланта доступнее нет!

Август

Этого года неяркое лето.

В маленьких елках бревенчатый дом.

Август, а сердце еще не согрето.

Минуло лето... Но дело не в том.

Рощу знобит по осенней погоде.

Тонут макушки в тумане густом.

Третий десяток уже на исходе.

Минула юность... Но дело не в том.

Старше ли на год, моложе ли на год,

дело не в том, закадычный дружок.

Вот на рябине зардевшихся ягод

первая горсточка, словно ожог.

Жаркая, терпкая, горькая ярость

в ночь овладела невзрачным кустом.

Смелая зрелость и сильная старость -

верность природе... Но дело не в том.

Сердце мое, ты давно научилось

крепко держать неприметную нить.

Все бы не страшно, да что-то случилось.

В мире чего-то нельзя изменить.

Что-то случилось и врезалось в души

всем, кому было с тобой по пути.

Не обойти, не забыть, не разрушить,

как ни старайся и как ни верти.

Спутники, нам не грозит неизвестность.

Дожили мы до желанной поры.

Круче дорога и шире окрестность.

Мы высоко, на вершине горы.

Мы в непрестанном живем озаренье,

дышим глубоко, с равниной не в лад.

На высоте обостряется зренье,

пристальней и безошибочней взгляд.

Но на родные предметы и лица,

на августовский безветренный день

неотвратимо и строго ложится

трудной горы непреклонная тень.

Что же, товарищ, пройдем и сквозь это,

тень разгоняя упрямым трудом,

песней, которая кем-то не спета,

верой в грядущее, словом привета...

Этого года неяркое лето.

В маленьких елках бревенчатый дом.

К портрету Лермонтова

Поручик двадцати шести

годов,

   прости меня,

           прости

за то, что дважды двадцать шесть

на свете я была и есть.

Прости меня, прости меня

за каждый светлый праздник дня,

что этих праздников вдвойне

отпраздновать случилось мне.

Но если вдвое больше дней,

то, значит, и вдвойне трудней,

и стало быть, бывало мне

обидней и страшней вдвойне.

И вот выходит, что опять

никак немыслимо понять,

который век,

      который раз,

кому же повезло из нас?

Что тяжче:

      груз живых обид

или могильная трава?

Ты не ответишь - ты убит.

Я не отвечу - я жива.

***

Несчетный счет минувших дней

неужто не оплачен?

...Мы были во сто крат бедней

и во сто крат богаче.

Мы были молоды, горды,

взыскательны и строги.

И не было такой беды,

чтоб нас свернуть с дороги.

И не было такой войны,

чтоб мы не победили.

И нет теперь такой вины,

чтоб нам не предъявили.

Уж раз мы выжили.

                Ну, что ж!

Судите, виноваты!

Все наше:

          истина и ложь,

победы и утраты,

и стыд, и горечь, и почет,

и мрак, и свет из мрака.

...Вся жизнь моя — мой вечный счет,

с лихвой, без скидок и без льгот,

на круг,— назад и наперед,—

оплачен и оплакан.

На Байкале

Рабочий катерок мотало

от Лиственничной до Котов.

Дождем туманным застилало

красу высоких берегов.

Но из-под крова плащ-палатки,

сквозь дождь мне виделся нет-нет,

то на вершине, то в распадке,

сухой, горячий, добрый свет.

Там солнце светит, солнце светит,

с началом осени в ладу.

Там солнце ждет меня и встретит,

едва я на берег сойду.

Оно манит меня на сушу

осенним и неярким днем,

внезапно молодит мне душу

неубывающим огнем.

...Я становилась веселее

в предчувствии его лучей.

Не огорчаюсь, не жалею,

не нахожу вины ничьей,

хоть мне уже давно понятно,

что обманулась я вдвойне,

и эти солнечные пятна,

которые светили мне,

так празднично и так тревожно

меня в тумане отогрев.

лишь краски осени таежной,

костры пылающих дерев.

Я ошибалась поначалу.

Мне долго было невдомек.

...Уже к дощатому причалу

пришел рабочий катерок.

К сырым мосткам подходим плавно.

Не знаю, от каких щедрот

на сердце так легко и славно,

что, право, скоро дождь пройдет.

Байкал на берег волны катит...

Рыбачьи сети на песке...

И, право, мне надолго хватит

виденья солнца вдалеке.

Пока душе моей желанны,

в туманах бескорыстных дней,

великодушные обманы

начала осени моей.

Березовая роща

Осыпаются листья, в которых

затаился и жил для меня

еле слышный, немолкнущий шорох

отгремевшего майского дня.

Эти самые листья весною,

недоверчивым, вкрадчивым днем,

содрогнуло короткой волною,

опалило внезапным огнем.

И раскаты горячего грома

задержались в прохладной листве...

Я с тех пор в этой роще, как дома,

мы в глубоком и крепком родстве.

Я дымком неосевшим дышала,

прислоняясь к душистым стволам,

и она мне ни в чем не мешала,

все делила со мной пополам.

Утешала меня, как умела,

птичьи споры со мною вела,

умудренно и мерно шумела,

зеленела, ветвилась, росла.

Угощала меня земляникой,

приводила мне в ноги ручей...

И от этой заботы великой

я сдалась и поверила ей.

Был так верен и так бескорыстен

наш немой безусловный союз...

Осыпаются тихие листья.

Молкнет роща, а я остаюсь.

Сокрушительным ветром подуло.

Гром умолк и развеялся дым.

Что ж ты, роща, меня обманула?

Грош цена утешеньям твоим!

Раздаются упреки глухие

наступлению осени в лад...

Осыпаются листья сухие,

но стволы нерушимо стоят.

И шумит непреклонно и грозно

их прямая и голая суть:

Невозвратно, напрасно и поздно!

Молодую листву позабудь.

Укрываться от правды — пустое!

Будь ясна, как осенняя тишь,

и решай, облетишь ли с листвою

или твердо, как мы, устоишь.

Нам лукавый обман ненавистен,

утешенья ничтожно малы...

Облетают последние листья,

но стоят нерушимо стволы.