Елизавета Тараховская. Стихи и сказки для детей

  

27 июля родилась Елизавета Яковлевна Тараховская (1891–1968), детская писательница, поэтесса, переводчица, драматург. Вряд ли сегодня помнят ее имя. Будто и не было поэтессы, первой назвавшей эскалатор в метро «лестницей-чудесницей»... Мы помним строчки про эскалатор, даже не помня автора: «Нам шагать по лестнице незачем с тобой — лестница-чудесница бежит сама собой». В советское время Тараховская, написавшая более сорока книг, была постоянным автором издательства «Детская литература». Многие её произведения переиздавались по несколько раз, входили в хрестоматии и сборники. Даже через годы мы помним с детского сада строчки: «Он к бровям моим прирос, он залез мне в валенки. Говорят, он дед Мороз, а шалит, как маленький!», «Он слетает белой стаей и сверкает на лету. Он звездой прохладной тает на ладони и во рту»... По всем её стихам можно изучать приметы того времени: вот экскурсия по ВДНХ, по универмагу, метро, воздушный парад, советский детский сад... Кроме детских стихов, Тараховская занималась переводами и драматургией, пьеса «По щучьему велению» до сих пор идет во многих театрах страны. За плечами у Елизаветы Яковлевны большая, яркая литературная жизнь. Помимо прекрасных детских стихов, она автор нескольких книг для взрослых, пьес для чтения и представления.

Елизавета Тараховская родилась 27 (15 по старому стилю) июля 1891 года в Таганроге в обрусевшей еврейской семье, имевшей сильные культурные традиции. Отец, Яков Соломонович Парнох, после окончания Киевского университета выдержал экзамен на звание провизора. Стал владельцем аптеки, почётным гражданином Таганрога, музыкальным критиком. Его жена Александра Абрамовна (1853–1895) (в девичестве Идельсон) была родом из семьи фармацевтов (её двоюродный брат владел знаменитой таганрогской аптекой Идельсонов). Александра закончила в Петербурге женские врачебные курсы и стала одной из первых девятнадцати женщин в России, получивших диплом врача. В этой таганрогской семье любили и понимали музыку, литературу, высоко ценили образование. У пары было трое детей — родившаяся в 1885 году старшая дочь София и близнецы Елизавета и Валентин, появившиеся на свет в 1891 году. Все дети получили хорошее образование и впоследствии так или иначе связали свою жизнь с литературной деятельностью. Однако их судьбы на переломе эпох сложились по-разному. Валентин Парнах стал поэтом, переводчиком и основоположником джаза в России, старшая сестра София Парнок — известной поэтессой и переводчицей.

С детства Лиза была очень близка и с Соней, и с Валентином. Она писала альбомные стихи и внимательно слушала стихи сестры и брата. Лиза была очень дружна с братом, настоящие близнецы — не разлей вода. В 1895 году в семье случилось несчастье — тридцати восьми лет от роду скончалась Александра Абрамовна. Пять лет спустя Яков Парнох женился на молодой гувернантке своих детей, а еще через три года в этом браке родилась дочь. Избегая общения с мачехой, дети проводили большую часть своего времени в библиотеке отца. Читали мировую классическую поэзию, книги по искусству, истории. Часами просиживали, делясь впечатлениями от книг, иногда обсуждая стихи друг друга. Разговаривали на французском, немецком, итальянском, греческом… Новый брак стал причиной разрыва старшей дочери Софии с отцом: сразу после окончания гимназии она уехала в Швейцарию, училась в Женевской консерватории. Потом вернулась в Россию, в Петербурге обучалась на женских Бестужевских курсах. Затем жила в Москве, была заметной фигурой в поэтических кругах предреволюционного времени, дружила со многими представителями Серебряного века русской поэзии. Софья изменила в отцовской фамилии одну букву и стала Парнок. Валентин тоже исправил одну букву и стал Парнахом.

Елизавета с детства была окружена литературой и музыкой, что способствовало формированию её творческих интересов. Всегда была доброжелательна, доверчива, искренне заинтересована каждым, кто встречался в её жизни. Добрая душа Лизы была наполнена любовью ко всем, кто её окружал. Её тоже все любили, ведь она была спокойным, уравновешенным, невозмутимым и абсолютно не конфликтным человеком. Окончила с золотой медалью женскую Мариинскую гимназию в Таганроге. В 1909 году Елизавета поступила на Высшие Бестужевские женские курсы в Москве, где изучала литературу и филологию. В этот период она начала писать стихи и прозу, вдохновляясь русской и западноевропейской литературой. В 1911 году начала публиковать свои произведения. Они появились в различных журналах и сразу же привлекли внимание читателей своим живым языком и глубокими темами. Но поэтический дар не привел ее ни в стан акмеистов, ни в круг символистов, ни в лагерь имажинистов, ни в цех футуристов. Она стала просто хорошим детским поэтом.

В 1915 году Елизавета приехала из родного Таганрога к старшей сестре-поэтессе в Москву. И тотчас была введена в московские литературные круги, познакомилась со многими творцами Серебряного века. Тогда в особняке Востряковых на Большой Дмитровке квартировал литературно-художественный кружок, где председательствовал Валерий Брюсов, а завсегдатаями были Андрей Белый, Владислав Ходасевич, Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов, Марина Цветаева, Николай Клюев, Сергей Есенин.

Самыми незабываемыми днями своей жизни Елизавета считала дни, проведённые с сестрой в Коктебеле, где с 1915 года они провели несколько летних сезонов в гостях у Максимилиана Волошина. Она любила Крым, как первую любовь, эти синие дали, минареты, гортанную речь, несущуюся от дороги. Легко сходится с людьми, присутствующими здесь: с А. Белым, С. Кржижановским, О. Мандельштамом, сёстрами Цветаевыми. Максимилиан Волошин заботился о развлечении гостей, любил устраивать домашние спектакли, стимулировал желание известных поэтов и новичков знакомить присутствующих со своими новыми стихами, участвовать в поэтических чтениях и обсуждениях.

Вот как юная Елизавета Парнох вспоминает об этих поэтических вечерах и выступлении старшей сестры: «Все двенадцать человек тихо устраиваются поудобнее. Открытый воздух, крымский пейзаж, за спиной видны холмы с редкими домами, а впереди, насколько хватает глаз, необозримое море и взрывы волн — как метроном… Живым, медленно вздымающимся, как волна, ровным «бархатным» голосом Соня начинает читать, но вот волна голоса наливается «свинцом» и к концу чтения «чернеет»:

К чему узор расцвечивать пестрО?

Нет упоения сильней, чем в ритме.

Два такта перед бурным болеро

Пускай оркестр гремучий повторит мне.

Не поцелуй — предпоцелуйный миг,

Не музыка, а то, что перед нею, —

Яд предвкушений в кровь мою проник

И загораюсь я, и леденею… 

Атмосфера в доме Волошиных была творчески-праздничной, наполненной музыкой, поэзией, любовью к театральным постановкам и восхищением талантами друг друга. На «Днях рождения» Волошина Лиза играла роль то нимфы, то вакханки, то самого Макса. Ей предсказывали карьеру театральной актрисы, хотя признавали, что ей недостаёт темперамента. Она, действительно, была несколько флегматична. Однажды даже получила шутливое прозвище «герой лени», когда во время землетрясения не спустилась с чердака двухэтажного дома в то время, как все его обитатели выскочили в сад. Портрет Лизы находим у Игоря Павловича Павленко («Душа серебряного века», Вехи Таганрога, 2010, с.18): «Соня смотрит на Лизу, на тоненький силуэт младшей сестры. Она меньше ростом, подвижная, большеглазая в черных кудряшках... Даже спустя много лет, став автором многих книг для детей, Елизавета Тараховская мало изменится. Ее всегда будут выдавать эти смеющиеся, живые, большие глаза и губы полуулыбкой». Она умела быть счастливой несмотря ни на что.

В 1920 году в Ростове Елизавета вышла замуж за «сына таганрогского купца» Александра Абрамовича Тараховского. Его отец, литератор и театральный критик Абрам Борисович Тараховский (псевдоним А. Даров, 1866 — не ранее 1920), публиковался в «Таганрогском вестнике», был сотрудником газеты «Приазовский край» (в 1919 году редактор), состоял в переписке с А. П. Чеховым. Замужество это длилось недолго, жизнь с Александром Абрамовичем не сложилась, но фамилия мужа осталась на всю последующую жизнь. В годы нэпа Тараховская приехала из Сухуми в Москву. Старшая сестра София ввела Елизавету в литературный круг, и уже тогда проявился поэтический дар дебютантки, ее общительный характер, давший возможность удержаться на плаву в противоречивом богемном мире.

Елизавета была самой благополучной и успешной из всех троих детей: её миновали и безденежье, и скитание по миру, и неустроенность, она оказалась удачно встроенной в систему советской литературы. Это обстоятельство позволяло помогать семье брата, Валентина Парнаха, в те годы, когда он испытывал нужду. После Октябрьской революции 1917 года София Парнок не смогла встроиться в новую жизнь, войти в систему советской литературы. Она была лишена возможности печататься и зарабатывала лишь случайными литературными переводами. София Парнок умерла от инфаркта в 1933 году. Похожим образом сложилась и судьба ее младшего брата. Валентин начал писать стихи в девять лет. Учась в Таганрогской гимназии, охотно штудировал латынь. Позже овладел французским, немецким, испанским и португальским языками. После гимназии отправился в Петербург, где в Императорском университете изучал юриспруденцию, а затем историю и романские языки. Кроме того, брал уроки музыки, а также занимался в драматической студии Мейерхольда. В 1915 году он уехал из России во Францию, где прожил шесть лет, активно публиковался во французской и эмигрантской печати, занимался литературными переводами. Там же у него вышли четыре книги. В 1922 году Парнах решил вернуться на родину. Однако не в качестве литератора, а как джазовый музыкант. Новый музыкальный жанр был популярен тогда в СССР, и джаз-банд Валентина Парнаха некоторое время пользовался успехом. Парнах смог издать в Советском Союзе в 1925 году единственный сборник стихов, да и то за свой счет и небольшим тиражом. Умер в 1951 году.

А вот его сестра-близнец Елизавета в полный рост вошла в большую советскую литературу. Она внесла значительный вклад в развитие русской литературы, драматургии и переводческого искусства. Свое творчество Елизавета Яковлевна Тараховская посвятила детям. Она автор многочисленных детских книг в разных жанрах. В 1925 году в издательстве «Друзья детей» десятитысячным тиражом вышла первая книга Елизаветы Тараховской с плакатным названием «О том, как приехал шоколад в Моссельпром». Издание в 16 страниц с рисунками художника Юлия Ганфа и лаконичными рублеными текстами поэтессы Тараховской было оформлено в стилистике плакатов Маяковского—Родченко. Маленькому читателю доступно рассказывалось, откуда берется, как производится шоколад: от плантаций далекой жаркой страны, где живут негритенок Самми и краснокожий мальчик Джо, до московской кондитерской фабрики «Красный Октябрь». А на родителей юных читателей книжка воздействовала как реклама — помогала продвигать товар на рынке, говоря современным языком

В 1925 вышла её книжка «Тит полетит». Особенно известна стала Тараховская после выхода в 1932 году книжки «Метрополитен»: «Нам шагать по лестнице незачем с тобой: лестница-чудесница бежит сама собой!» — эти строки повторяли не только москвичи. Книгу про метро Елизавета написала, когда строилась первая линия столичной подземки. Писательница сама спускалась в забой в шахтной клети вместе с метростроевцами, чтобы быть свидетелем их самоотверженного труда. Лев Кассиль, отдавая должное ее таланту, упрекал, что не помянула «о героике подземного строительства». Позже поэма была издана под названием «Метро» и выдержала шесть изданий. У Тараховской вообще был дар поэтизировать вещи, казалось бы, совсем не поэтичные. Зерноуборочный комбайн в ее стихах становился бегущей по полям избой, а шагающий экскаватор превращался в мифического великана. Строительство метро и советская индустриализация, послевоенное восстановление и масштабные работы по мелиорации земель, освоение космоса в её стихах были понятны совсем юным читателям, воспринимающим действительность через сказку. Елизавета Тараховская воспевала достижения социалистической родины и, как она говорила, «делала всё то, что полагается делать советскому писателю».

Каждое знаменательное событие в жизни страны находило отражение в её стихах для детей. После открытия Всесоюзной сельскохозяйственной выставки появились стихи «Посмотрим выставку» (1957). С началом космической программы в СССР были написаны книга «Чайка» (1965), посвященная первой летчице-космонавте Валентине Терешковой, и сказка в стихах «Луна и лентяй» (1960). В годы войны Тараховская пишет стихи о героях, про подвиг Александра Матросова, про вчерашних школьников, ушедших на фронт. Известны её произведения для детей «Калитка в сад», «Живой снежок», «Сказка про живую воду» (1953). Вышел сборник «Стихи и сказки» (1954). Стихи Тараховской лиричны, раздумчивы и почти всегда согреты юмором, улыбкой. Чаще всего они раскрывают поэзию будничных, повседневно окружающих нас вещей. В детских стихах явственней ощущаются русские фольклорные традиции. Елизавета Тараховская переводила на русский язык стихи для детей поэтов Ю. Тувима (Польша), К. Мухаммади (Узбекистан), М. Дилбази (Азербайджан), М. Бараташвили (Грузия), Э. Межелайтиса (Литва), А. Босева (Болгария) и других.

Елизавета Яковлевна оказала значительное влияние на развитие детской литературы и театра кукол России XX века, хотя первая ее пьеса «Братья Монгольфье», в соавторстве с Г. Владычиной была не очень успешной. Сергей Владимирович Образцов вспоминал, что «тема пьесы, написанной Галиной Владычиной и Елизаветой Тараховской, была, так сказать, историческая, научно-популярная: изобретение братьями Монгольфье воздушного шара. Сюжет — борьба изобретателей с косностью, с врагами науки, в том числе и с французским королем. Зная, что они пишут пьесу для кукольного театра, авторы стремились сделать ее прежде всего внешне интересной, смешной, веселой, а в изображении короля и придворных — сатирической. И вот тут разрыв между темой и сюжетом достиг такого размера, что стал пропастью. То, что мы играли, не имело никакого отношения ни к научному изобретению, ни к историческому факту. Конечно, это было смешно, когда французский король в мантии и короне, взяв огромные ножницы, старался разрезать неведомо почему ненавистный ему воздушный шар. Это было смешно, но какое же это имело отношение к истории полета? Фактически этот спектакль был искажением истории, искажением научного изобретения, вульгаризирующим и то и другое. Опять-таки мы этого тогда не понимали. Нам казалось, что мы поставили интересный спектакль, да внешне он и был интересным, занимательным».

В 1936 году Тараховская написала пьесу «По щучьему велению», в которой соединила четыре русские сказки — «По щучьему велению», «Царевна Несмеяна», «Плясовая гармонь» и «Емеля-дурачок». Пьеса «По щучьему веленью» стала классикой советской драматургии для театра кукол и первым по-настоящему крупным спектаклем Театра Сергея Образцова. Образцов назвал этот спектакль «Чайкой» своего театра. Она до сих пор идёт во многих театрах России, включая Театр кукол имени С. В. Образцова. По этой пьесе кинорежиссёр А. Роу снял в 1938 году свой знаменитый фильм «По щучьему велению». Тараховская выступила сценаристом этого фильма (в соавторстве с О. Леонидовым).

Многие её пьесы стали классикой советского театра, отличаясь яркостью, занимательностью и умением говорить с детьми на равных, понимая их мир и интересы. Она создавала образы и сюжеты, способствовавшие развитию детского воображения и интереса к литературе. Одной из самых известных пьес Тараховской стала «Двенадцать месяцев», впервые поставленная в 1943 году. Это произведение, ставшее культовым в детском театре, до сих пор остаётся популярным и входит в репертуар многих театров.

Началась Великая Отечественная война. Елизавета Тараховская вспоминала, что после начала войны литераторы постоянно дежурили на крышах и в здании Союза писателей, гасили вражеские зажигательные бомбы. Власти регулярно звонили и предупреждали о грядущей организованной эвакуации писателей в тыл. И действительно, Елизавета Яковлевна вместе с другими коллегами скоро оказалась в солнечном гостеприимном Ташкенте. Именно там в 1942 году было написано стихотворение «Галя и узбечка Шарафат».

После войны Тараховская продолжала публиковаться в литературных журналах и сборниках, работала в редакциях детских изданий. Её творчество охватывало широкий спектр жанров: от поэзии и прозы до драматургии и переводов. Елизавета Яковлевна продолжала активно работать, создавая новые произведения и поддерживая молодое поколение писателей и драматургов. Она преподавала и занималась просветительской работой. В поздние годы выпустила два сборника «взрослых» стихотворений. Первый — «Отражение» — был готов в середине 40-х годов, когда Тараховская находилась в эвакуации в Ташкенте, однако вышел только в 1958 году в Москве под названием «Скрипичный ключ». Сборник «Птица» — в 1965-м. Вот, к примеру, как проникновенно писала она о родном Таганроге:

Мой город! Как книгу, где каждая строчка

и каждая буква знакома,

тебя прочитала я до бугорочка,

до каждой травинки и дома!

Я помню балконы, и запах акаций,

и ставни твои на запоре,

я помню, как весело было спускаться

по каменной лестнице к морю!

Я помню, как музыка, в ночь вылетая,

неслась из распахнутых окон,

я помню стрижей разноцветную стаю

и ласточек в небе высоком!

Вдали от тебя вспоминала всегда я

крылечки твои и калитки,

и время, когда я была молодая,

и пепельные эвкалипты.

Ты вынес застенки фашистского ига,

кровавой рукою запятнан.

Но снова, как будто настольная книга,

ко мне ты вернулся обратно! 

Свои эпиграммы и сатирические стихи Тараховская собрала в книгу, которую назвала «Затируха». Затирухой — мукой, разбавленной водой, — во время войны в Ташкенте, в столовой Союза писателей, кормили эвакуированных литераторов, и о ней Тараховская написала такую «газеллу»:

Что может быть, скажи, любви старух страшней?

Варения из роз, что полно мух, страшней?

Акына, что как пень и нем и глух, страшней?

Осла» что испустил последний дух, страшней?

Отвечу я, друзья: вкус затирух страшней!

Корней Чуковский, читавший «Затируху» друзьям, писал Тараховской: «<…> стихи прочел <…> в них живет ваша улыбка, ваш юмор». Попытка помочь с публикацией не удалась, книга не вышла, и он сетовал: «81 год — это ведь тоже болезнь и тоже неизлечимая» (письмо от 29.12.63, РГАЛИ).

Тараховская была веселой, совестливой. Умеющей удивляться и сочувствовать. Независимой: «Есть правда, а есть славословие, юленье, согбенность в дугу… Чту правду (по самой основе я — умру — но солгать не могу)». Не слишком счастливой, но не склонной жаловаться и ныть. Не без злости, не без яда. Болела глаукомой; в 1962 году, после неудачной операции, ослепла. Называла слепоту страшной пыткой. Оставила «Воспоминания о старом Коктебеле», где впервые побывала с Софьей Парнок в 1915 году: нарисовала краткие не романтические портреты писателей Волошина, Мандельштама, Андрея Белого, Марины Цветаевой (с ней встречалась также в 1940 году в Голицыне), Сигизмунда Кржижановского, Сергея Дурылина.

Говоря о богеме времен далекой молодости, она выразила свое отношение к советской эпохе: «Все это теперь кажется мне удивительным сном. Теперь, когда все думают, как им велят, причем эти «веления» и установки меняются ежеминутно, какая из этих двух жизней правильная — прежняя странная и неповторимая или теперешняя страшная — решать не мне».

Писательница оставила нам удивительные воспоминания о времени, в котором она жила и о людях, с которыми дружила (М. Цветаева, О. Мандельштам, М. Волошин, А. Белый). Она вспоминала многих авторов Серебряного века. Наравне с Мариной Цветаевой Елизавета Тараховская ценила и Анну Ахматову: первую она сравнивала с яркой молнией, вторую — с тихой лампадой. А вот о Мандельштаме высказывалась критически — не нравилось ей его высокомерие. Повторяла язвительное определение, данное некогда Велимиром Хлебником Осипу Эмильевичу — мраморная муха.

Приехав в 1964 году, после большого перерыва, в Коктебель, Елизавета Яковлевна написала воспоминания о Марине Цветаевой, которые уже не могла ни прочесть, ни отредактировать: неудачная операция лишила её зрения. Она вспоминала Цветаеву от знакомства в 1915 году до едва ли не последних дней Марины Ивановны. «У нее был бунтарский, ни на кого не похожий характер, — писала Елизавета Тараховская. — Предполагая, что кому-нибудь из прохожих покажется смешной ее шуба «под тигра», сшитая из рыжего одеяла с коричневыми пятнами, она, не дожидаясь насмешек встречных, первая начинала говорить им дерзости и оскорблять их. Она была необузданна в своих поступках и мыслях и мне казалось (как это впоследствии обнаружилось) человеком, ни на кого не похожим. Она была стройна, как юноша, круглолица, светловолоса. Противоположно ее нежному юному виду, руки ее были грубы, как руки чернорабочего, хотя и были унизаны огромным количеством цыганских серебряных перстней и браслетов. Хотя в то время она уже была замужем за Сергеем Эфроном, она нисколько не заботилась ни о муже, ни о дочке Але. Всякий быт был ей отвратителен. Она жила наперерез и наперекор всем и всему». Елизавета Яковлевна утверждала, что каждодневная упорная работа над словом сделала Цветаеву лучшей русской поэтессой ХХ века, а ее новаторские рифмы и ритмы впоследствии использовали многие эпигоны. Она вспоминала дни, проведенные с Цветаевой в Крыму: «Мне ярко запомнилась ее стройная, девическая фигура в красном ситцевом купальном костюме на фоне ослепительно синего коктебельского моря. Она мыла голову илом со дна моря и казалась мне необычайно счастливой. Во время читок в мастерской Макса Волошина она читала замечательные стихи».

Кроме того, Елизавета Тараховская вспоминала и встречи с Цветаевой после ее возвращения из эмиграции в СССР: «Я спросила: «Марина, неужели вы в Париже не скучали по России?» — «Моя родина везде, где есть письменный стол, окно и дерево под этим окном», — ответила она. В другом разговоре она сказала, что как только вступила на сходни парохода, увозившего ее на родину, она почувствовала, что погибла». Уже в нашем столетии Александр Валентинович Павлов, разбирая архив легендарного издательства «Детская литература» по поручению замглавы издательства Бориса Исааковича Камира (1907-2004), нашёл листки, исписанные крупным, разборчивым, красивым старомодным почерком с подписью внизу: «Елизавета Яковлевна Тараховская». Так её последний труд, посвящённый Марине Цветаевой, увидел свет. «Не слепота водила её пером, — свидетельствовал писатель Владимир Приходько. — Она была честной, совестливой, весёлой. Не слишком счастливой, но не склонной жаловаться и ныть».

Елизавета Тараховская умерла 13 ноября 1968 в Москве. Похоронена на Новодевичьем кладбище. Урна с прахом находится в колумбарии старой территории кладбища в ячейке вместе с прахом брата-близнеца — Валентина Яковлевича Парнаха (1891—1951), поэта, переводчика и музыканта. Она прожила плодотворную жизнь, оставив большое наследие. На ее произведениях воспитывалось несколько поколений советских детей. Детская литература — особый жанр, призванный воспитывать, формировать личность юного читателя. Если уместны гастрономические ассоциации, то это простая и полезная пища, а не сложное блюдо. Стихи для детей всегда дидактичны и познавательны. И это нормально. А еще они должны быть легки для запоминания, схожи со считалкой. Произведения Тараховской всеми этими свойствами обладают. Её пьесы, поэтические произведения и переводы продолжают изучаться и восхищать читателей своей искренностью, теплотой и глубиной. Она сумела найти уникальный голос в литературе, сохраняя верность высоким художественным принципам.

 

Источники:

https://yandex.ru/q/culture/12689545730/

https://voplit.ru/article/zatiruha-vstupitelnaya-statya-i-publikatsiya-v-prihodko/

 

Из предисловия Юрия Яковлева к сборнику «Стихи и сказки»: «Интересно, что первое издание этой книжки вышло еще тогда, когда советские строители сооружали только первую очередь лучшего в мире метро. Прежде чем самой проехать по лестнице-чудеснице, писательница спустилась в будущее метро в рабочей клети. Она видела, как самоотверженно работают метростроевцы, какие чудеса они создают своими руками.

С тех пор писательница написала больше пятидесяти книг для ребят: «Новый дом», «Радиобригада», «Универмаг», «Воздушный парад», «Дружба», «Солнечные часы» и многие другие. В наш сборник включены самые лучшие стихи и сказки Е. Я. Тараховской и для маленьких и для пионеров. В нём вы прочитаете и «Сказку про живую воду». Вы привыкли к тому, что в сказках обычно говорится про былые времена. «Сказка про живую воду» рассказывает о наших днях. И хотя в ней вы встретите и полотенце, которое должно обернуться мостом, и гребешок, который должен превратиться в лес, и прутик, который от живой воды должен покрыться молодой листвой, — чудеса в этой сказке создают не они. Чудо совершили простые люди, которые вырастили в степи лесную полосу. Люди создали и другие чудеса: бегущую по полям избу — самоходный комбайн, великанище — шагающий экскаватор. Они привели к сухой степной деревне живую воду. «Сказка про живую воду» показывает всё величие труда советских людей.

Е. Я. Тараховская пишет и сказки-пьесы. Многие из вас, вероятно, читали и видели на сцене её сказку «По щучьему веленью», впервые поставленную в Государственном центральном театре кукол народным артистом СССР С. В. Образцовым. Недавно писательница написала юмористическую книжку в стихах о школьнике-лентяе — «Приключения задачника». Е. Я. Тараховская перевела на русский язык немало хороших детских стихов, написанных на языках народов СССР и поэтами демократических стран. В этом сборнике вы прочтёте стихи узбекского поэта Куддуса Мухаммади, азербайджанской поэтессы Мирвари Дильбази, грузинской поэтессы Марики Бараташвили, сказку литовского поэта Межелайтиса, а также стихи польского поэта Юлиана Тувима и болгарского поэта Асена Босева в переводах Тараховской.

Елизавета Яковлевна Тараховская обладает удивительной способностью остро подмечать всё новое, что происходит в нашей жизни. И её стихи всегда шагают в ногу с событиями сегодняшнего дня. Открылись Выставка достижений народного хозяйства, и вот появляются стихи «Посмотрим выставку». В связи с полётами в космос написана весёлая сказочка в стихах «Луна и лентяй».

 

Стихотворения и сказки:

 

О войне:

 

Забытые слова

Без словаря бы мы едва ли

Слова иные узнавали.

Я верю: не далёко завтра,

Когда на «В» найдёшь «Войну»,

Как некоего «Ихтиозавра»,

Водившегося в старину.

 

Гвардии рядовой Матросов

Недолго он прожил на свете,

Не много исходил дорог!

Мы видим: жизнь в его анкете

Вся уложилась в восемь строк.

 

— Фамилия? Рожденья дата?

(Вопрос короткий и ответ.)

Когда, каким военкоматом

Был выдан воинский билет?

 

Партийность? — Да, он в комсомоле…

Он русский… Родина — Уфа…

И адрес… И ни слова боле…

Вот жизни краткая строфа.

 

Нет! Он в анкете не ответил

(Такой строки в анкете нет),

Как здорово на этом свете

Живётся в девятнадцать лет!

 

Как он любил грозу и ветер,

Верстак, и книгу, и чертёж…

Такого ни в одной анкете,

Как ни старайся, не прочтёшь!

 

О чём с товарищем мечтал он?

О чём поспорил он порой?

Был Щорс или Валерий Чкалов

Его любимейший герой?

 

Речист ли был иль скуп на слово?

Любил ли песни или нет?

Как разгадать его, живого,

По краткой записи анкет?

 

Наверно, был он крепок телом,

И весь — от головы до пят —

Работать, жить и петь хотел он

Хотя бы сотню лет подряд!

 

Но ради Родины советской,

Которая ему дала

Всё-всё: и радостное детство

И юность, полную тепла, —

 

Ради неё он к дзоту смело

Бросается и, полный сил,

Он амбразуру крепким телом

Без колебания закрыл.

 

Остался он в живых навечно…

Проверка роты… Тишина…

И на линейке каждый вечер

Читает громко старшина:

 

— Матросов Александр Матвеич!

Герой Союза! Рядовой! —

Его дыханьем вдруг повеет,

Как будто бы он здесь, живой.

 

Луна над ротой выплывает…

Так тихо — слышен сердца стук…

И отвечает Бардабаев,

Матросова любимый друг:

 

— В бою погиб он смертью храбрых

В своей прекрасной простоте

Слова «погиб он смертью храбрых»

Звучат как клятва в тишине.

 

И каждый про себя клянётся:

«Я — как Матросов-рядовой, —

Пока живу и сердце бьётся,

Готов на подвиг боевой!»

 

Памяти бойца

Вот здесь он жил в уюте и тепле,

Учил урок, кончал десятилетку.

Ещё остались в письменном столе

Его задачник и тетради в клетку.

 

Вот книга. Кажется, тепло руки

Ещё хранит открытая страница.

А на полу ещё блестят коньки —

Им больше инеем не серебриться.

 

Его часы идут. Но сонных век

На них он не поднимет на рассвете.

Нет! Время кончилось, ушло навек —

Не для него кружатся стрелки эти!

 

Он, как ребёнок, весел был душой,

Ещё недавно жил он вместе с нами…

Он умер смертью храбрых, как большой,

Рукой сжимая полковое знамя.

 

Вишнёвая трубка

«Какую бы сделать покупку? —

Гадали ребята и вот

Решили: — Вишнёвую трубку

Бойцу мы отправим на фронт!»

 

Боец закурил после боя,

И вьётся колечками дым.

И вспомнился дым над трубою

Далёко, над домом родным.

 

Дымок завивается, вьётся,

И кажется в синем дыму,

Как будто жена у колодца

Стоит, улыбаясь ему.

 

И видит он дым от пожара —

Припомнил советский боец,

Как в страхе сквозь дым побежала

Отара кудрявых овец.

 

Припомнил ребят своих воин…

О них он так часто тужил!

И ненависть воин удвоил:

В бою семерых уложил!

 

Огонь. Перестрелка и рубка…

Сражается храбро солдат…

В кармане вишнёвая трубка —

Подарок от наших ребят.

 

Папа и дочка

Ночью вернулся мой папа с войны,

Мы уже спали и видели сны.

 

В комнате мигом я лампу зажгла —

Комната стала, как в полдень, светла.

 

Что это с папиной левой рукой —

Белая вся, на повязке тугой?

 

Папа сказал: — Шли в атаку, и вот

Ранен я, дочка. Не плачь, заживёт!

 

Вот он склонился чуть-чуть к сапогу…

Снять сапоги я ему помогу,

 

Трубку ему я набью табаком,

Прядку волос расчешу гребешком,

 

Сладкого чаю ему я налью

В самую лучшую чашку мою!..

 

Папа сказал: — Значит, мне повезло,

Пулям и бомбам фашистским назло:

 

Стало теперь три руки у меня —

Дочкины две да вот эта моя!

 

Сестра

Она была смешлива, весела,

Болтались косы в лентах за плечами,

Её сестрёнкой братья величали:

Ещё девчонка, мол, не доросла!

 

Был день её несложен: хохочи,

Учи уроки, расцветай на воле!

И высоко над ней на волейболе

Взлетали вверх весёлые мячи.

 

Не тяжела была ребячья кладь,

Она легко несла её под мышкой:

Резинка, ручка рядом с тонкой книжкой,

Чернильница и синяя тетрадь…

 

Но школа кончена. Война… И вот

Уже ей тесен мир бумажной карты,

И в мир живой она со школьной парты

Идёт сестрой в сражение — на фронт.

 

И кладь её не ручка, не тетрадь,

Не книжки те, которые любила, —

Она на плечи юные взвалила

Бойца в крови, чтоб от врага убрать.

 

И для бойцов, что вновь вернулись в строй,

Чьё сердце билось тихо и устало,

Она теперь родной и близкой стала —

Не маленькой сестрёнкой, а сестрой.

 

Галя и узбечка Шарафат

Мы русскую девочку взяли

(Их дом разбомбили и сад).

Её называю я Галя,

А Галя меня — Шарафат.

 

Мы делимся персиком свежим,

И яблоко или гранат

Всегда пополам мы разрежем —

Галя и я, Шарафат.

 

Мы ходим в халатиках пёстрых.

И папа и мама твердят:

— Вы стали похожи, как сёстры,

Галя и ты, Шарафат!

 

— Похожи! — кричат нам ребята.

— Похожи, — соседи кричат, —

Как две половинки граната,

Галя и ты, Шарафат!

 

Но мы вас по косам узнали,

По косам тяжёлым, до пят:

Коса золотая у Гали

И чёрная — у Шарафат.

 

Салют

Над городом взлетевшая ракета

Осыпалась, как лепестки цветка.

И розовеет сад, и дом, и эта

Мальчишеская круглая щека.

 

И стало золотым стекло окошка,

И синею река под крепким льдом,

И голубеет снежная дорожка,

Та, по которой мы с тобой идём.

 

И девушка с весёлыми глазами

(Её зелёным снегом замело)

Кричит: — Друзья! Какой мы город взяли?

Я ничего не слышала в метро!

 

Во всех глазах такого счастья отблеск,

Такой весёлый, золотистый свет,

Такая вера в воинскую доблесть

И в близость новых, будущих побед!

 

И кажется: сейчас дома, и люди,

И камни, и деревья запоют,

Чтоб громче прогремел напев орудий,

Чтоб долетел до армии салют.

 

Говорит Москва

Я не слыхал салюта —

Заснул я крепким сном.

Мне снилось — гром как будто

И ветер за окном.

 

И звёзды врассыпную

Летят ко мне в кровать.

Мне снилось, что одну я

Хочу рукой поймать.

 

Меня не разбудили,

Ни мама, ни сестра

Меня не разбудили,

И я проспал вчера.

 

Зато сегодня ночью

Весь дом я обманул:

Прилёг я и нарочно

Как будто бы уснул.

 

В углу будильник тикал,

И скрипнула кровать.

Ступая тихо-тихо,

Ушла и мама спать.

 

Весь дом как будто замер,

Заснули все, но я

Не спал, чтобы не взяли

Берлина без меня!

 

И только я услышал

Знакомые слова,

И только я услышал,

Что говорит Москва,

 

Я сбросил одеяло,

Я штору отогнул…

Москва загрохотала,

Гудел весёлый гул,

 

И по небу, блистая

Огнём и синевой,

Жар-птица золотая

Летела над Москвой.

 

Шкатулка

Пройдут года, за годом год,

И в светлом доме в переулке

Малыш когда-нибудь возьмёт

Старинный ключик от шкатулки.

 

И ключик щёлкнет, и тогда,

Переливаясь и блистая,

На дне покажется звезда —

Совсем как в небе, золотая.

 

И мать начнёт рассказ простой

О том, как бились в Волгограде

Как был Звездою золотой

За храбрость награждён прапрадед…

 

Уже прорвался в город враг —

Над школой, где учились дети,

Уже висит фашистский флаг…

И рвёт его приволжский ветер.

 

Стоит, как крепость, дом и сад.

Не подойти к его ограде!

Но вот спешит отряд солдат,

И с ними — молодой прапрадед.

 

Он жизнь свою отдать готов,

Чтоб школу возвратить ребятам,

Чтобы спасти любимый кров,

Где сам учился он когда-то;

 

Чтоб зазвенели вновь стихи —

Простые пушкинские строки —

И ветка молодой ольхи

В окно взглянула на уроке…

 

Так отстояли дом и сад,

Бульвары, улицу любую,

Так отстояли гордый град,

Песок и Волгу голубую…

 

Луна за окнами зажглась,

И лёг на орден светлый отблеск.

Окончен боевой рассказ

Про славу, мужество и доблесть.

 

И крышка опустилась вниз,

И старый ключик щёлкнул гулко,

И мать сказала: — Поклянись

Хранить заветную шкатулку!

 

И всё, что слышал ты сейчас,

Запомни, мальчик мой, до слова,

Чтоб сыну своему рассказ

Ты повторить сумел бы снова!

 

Отвоёванный город

Подъёмный кран. Лебёдки и леса.

Кирпич и камень. Стёкла и стропила…

И смех. И человечьи голоса.

Заговорили молотки и пилы.

 

Фабричная труба кричит опять

Всей силою своей кирпичной глотки.

И можно снова в море уплывать

На свежевыкрашенной белой лодке.

 

На выгоне, где зелень хороша,

Домой вернувшись, выступают снова

Задумчиво, спокойно, не спеша,

Забыв эвакуацию, коровы.

 

И выгнул грудь дугою новый мост

(Был взорван старый вражескою миной),

А вон встаёт в шестиэтажный рост

Из-под обломков каменный домина.

 

И под вечер сверкают сотни глаз:

Зелёных, жёлтых и голубоватых —

В окошках свет. И жизнь опять зажглась

Вовсю — в неисчислимых киловаттах!

 

Старшему брату

Ты не в землянке в дождь и ветер,

В морозы и метель —

Ты снова дома на рассвете,

Мягка твоя постель.

 

И луч пробился через ставень,

И ты увидел вдруг:

Как прежде, книгами заставлен

Твой шкаф — твой старый друг.

 

И Пушкин корешком лиловым

И золотым горит,

И мама «С добрым утром!» снова

Тихонько говорит.

 

Ты снова за столом знакомым

Стоишь над чертежом.

Ты чертишь коридоры дома,

Этаж за этажом.

 

Карнизы, лёгкие балконы

Пером выводишь ты.

Здесь будет виться плющ зелёный

И расцветут цветы.

 

Взамен тех стен, что ночью тёмной

Разворотил снаряд,

Ты строишь новый дом огромный,

Разводишь новый сад.

 

Крымский кипарис

Стоял он, высокий и узкий,

И сверху смотрел на балкон.

Он с флагом прощался при спуске,

С ним утром здоровался он.

 

Всю ночь он стоял за окошком,

Как верный ночной часовой.

— Кто ходит по нашим дорожкам?

Кто ходит — чужой или свой? —

 

Он вырос — высокий-высокий,

Казалось — достанет до звёзд.

Его берегли даже сойки —

Не вили на нём своих гнёзд.

 

Срубил его враг, не жалея,

В Артеке срубил наповал.

Наверно, он здесь, на аллее,

Под этим окошком упал.

 

Мы по саду долго бродили

И всё вспоминали о нём.

Мы в память его посадили

Другой кипарис под окном.

 

Конь: Поэма

Кони бились вместе с нами.

Кони гибли на войне…

Помяну я их стихами,

Напишу я о коне!

 

Родился мой конь на юге

(Мы с ним были земляки).

Никогда во всей округе

О метели и о вьюге

Не слыхали старики.

 

Было море, чтоб плескаться,

Был ковыль, чтоб кувыркаться

И щипать его и мять…

Был и сладкий цвет акаций

(Дотянуться бы! Поймать!),

И была гнедая мать,

Чтоб любить и догонять!

 

Не забыть бы в первой части

Рассказать, какой он масти,

Мой герой… Блондин? Брюнет?

Словом, вот его портрет:

Вороной и вьётся чёлка,

Словно чёрная кайма.

Этой чёлке и девчонка

Позавидует сама!

 

В первый раз он слышит птицу,

В первый раз зажглась звезда…

Семенят его копытца,

Будто век ему резвиться,

Будто чёлке вечно виться,

Будто в жизни оступиться

Невозможно никогда!

 

* * *

У коня был друг-хозяин.

Как зовут его, мы знаем:

Назывался парень сей

Очень просто — Алексей!

 

Васька, Сокол, Мальчик, Верный —

Кличек сто всего примерно

Для коня для своего

Перебрал он. Думал много

И надумал: «Быстроногий!

Лучше нету ничего!»

 

И на кличку

Взял привычку

Конь лететь на всех парах…

Видно, дело не в словах!

Всё равно — Серко ли, Васька,

Лишь была бы в слове ласка!

 

Уплывали в час прилива

Быстроногий вороной

И хозяин молодой.

И бывало, что волной

Кудри светлые и гриву

Так окатит, что иной

Не вернулся бы домой!

 

Оба выедут со светом —

Солнце выглянет едва —

И привозят сено летом

Или воду и дрова.

 

Шляпа на коне надета.

(Ну и конь! Он с виду лих!)

Будто и не лошадь это,

А франтиха из франтих!

 

И, бывало, ждёт их ужин,

Только въехали во двор…

Этому огурчик нужен,

И лучок, и помидор.

А другому — чем он хуже? —

Набивай овсом потуже

Торбу всю — вот до сих пор!

 

Только сахар вместе ели

И делили пополам.

По кусочку всё разделят:

Это вам, а это нам!

 

Было счастье, тишина…

Вдруг нагрянула война.

 

* * *

Люди, кони — все на фронт!

Пёс разведчиком идёт,

Голубь — если он почтовый —

Как связист мобилизован.

И, вскочив на вороного,

Выезжает из ворот

Алексей. Страна не ждёт!

Все должны помочь стране,

На войне как на войне!

 

Кони скачут по дороге,

Но герой мой — Быстроногий —

Заартачился, храпит.

«Нет! Не слушаются ноги!» —

Он как будто говорит,

Потому что у копыт

Наш боец лежит — убит.

 

Алексей нахмурил бровь

И поклялся: — Кровь за кровь!

 

* * *

Напевали на привале

Красной Армии бойцы.

Песня та, что напевали,

Понеслась во все концы:

 

«Правда ходит прямиком

Со звездой на сером шлеме,

Правда русским языком

Изъясняется со всеми!

Кривда крадется тайком,

Каску с чёрным пауком

Нахлобучила на темя!

 

Правда голову не клонит,

Не сдаётся на войне,

Правда и в воде не тонет,

Правда не горит в огне!

Правда ходит по земле,

Правда скачет на седле,

Правда выросла в Кремле!»

 

Напевали на привале,

Только песню вдруг прервали.

 

Свист и звон… Жужжанье пуль —

Это вражеский патруль.

 

Наших пять, фашистов вдвое… —

Не откажемся от боя!

Враг, вот с эдаким клинком

Ты знаком иль не знаком? —

Бац! — и каска с пауком

Вместе с рыжей головою

Покатилась кувырком!

 

Алексей фашистов рушит. —

За погубленные души!

За ослепшие глаза!

За того, кто был удушен!

За родную землю! За…

Получай ещё раза!

 

Сам в могиле разберёшь,

За кого сейчас умрёшь!

 

Алексей в мгновенье ока

Уложил на месте трёх,

Но заехал он далёко

От своих — от четырёх!

 

Он один остался вдруг,

Он и Быстроногий — друг…

 

Вдруг фашист из-за куста

Лезет длинный, как верста.

 

Он вонзает свой клинок

Вороному прямо в бок.

 

А другой удар клинка

Алексею прямо в спину.

И не дрогнула рука…

И фашист сбежал, как сгинул…

 

Алексей схватил за шею

Вороного, и, слабея,

Он промолвил: — Выноси! —

Конь подумал: «Не проси.

 

Было море, были реки…

Коли дружба, так навеки!»

 

* * *

Быстроногий сквозь бурьяны,

Рвы, лощины и поляны,

Сквозь вишнёвый сад румяный

Мчится… Хлещет кровь из раны,

Грива бьётся на ветру…

«Довезу, потом умру!

Поскорей уйти из боя!..»

 

Конь летит в огне, в дыму…

Вспоминается ему:

 

Ветер, море, шум прибоя…

И виднеется сквозь тьму

Высоко над головою

Детства небо голубое…

 

Как тогда, запела птица,

Как тогда, зажглась звезда…

И стучат его копытца,

Будто век ему резвиться,

Будто чёлке вечно виться,

Будто в жизни оступиться

Невозможно никогда!

 

Конь припомнил цвет акаций

(Дотянуться бы! Поймать!).

Было море, чтоб плескаться,

И ковыль, чтоб кувыркаться

И щипать его и мять…

И была гнедая мать,

Чтоб любить и догонять!

 

Неужели с этим всем

Расставаться насовсем?..

 

Вот уже привал родной.

Рухнул наземь вороной,

Поднял каменные веки…

Взгляд лежит на человеке:

«Алексей, ты здесь, со мной?»

И последней тишиной

Мир наполнился навеки.

 

Замолчала в небе птица,

Закатилася звезда…

 

Отстучали те копытца…

Срок пришёл со всем проститься,

На скаку остановиться

Навсегда!

 

* * *

Человеческая слава

Не померкнет никогда,

А коня, что бился браво,

Позабудут навсегда,

Он исчезнет без следа…

 

Оттого, ребята, я

Написала про коня!

 

О детях:

 

Калитка в сад

Откройте эту книжку

В зелёном переплёте,

И будто вы в калитку

Зелёную войдёте.

 

Зелёная калитка,

Зелёная ограда,

Стеклянная терраса

Вся в листьях винограда.

 

Бегут навстречу дети,

В руках лопаты, лейки,

Бежит двухцветный мячик

По солнечной аллейке.

 

А под большим навесом

В тени живут игрушки:

Автомобили, куклы

И мельницы-вертушки.

 

Откройте эту книжку

В зелёном переплёте,

По строчкам — по дорожкам

Вы в детский сад войдёте!

 

Утро

Круглая площадка

Посыпана песком.

Дети на зарядку

Стали босиком.

 

Вот они как будто

Вёслами гребут,

Будто ранним утром

По морю плывут.

 

Вот они руками

Машут вверх и вниз,

Будто над лугами

Ласточки взвились.

 

А минует детство.

Дети подрастут —

Самолёт советский

В небо поведут.

 

На родном просторе

Разведут леса,

В настоящем море

Поставят паруса.

 

И засеют хлебом

Ширину полей

Под спокойным небом

Родины своей.

 

Мишка

Убежали дети в сад,

Дом пустует без ребят.

 

Только мишка в тишине

Отдыхает на окне.

 

Море видно из окна,

Лодка на море видна.

 

Важно по морю плывёт

Трёхэтажный пароход.

 

Из окна видна скала,

Над скалою — два орла…

 

Смотрит мишенька-медведь —

Невозможно не глядеть.

 

Всё в диковинку ему:

Он ведь первый раз в Крыму!

 

На берегу

Волны на море бурлят,

Разгулялся ветер.

С головы до самых пят

Загорели дети.

 

Сорок маленьких ребят

Меж собою говорят:

 

— Будем рыть подземный ход!

— Это шахта! Это свод!

Как в тоннеле, в самом деле

Здесь метро у нас пройдёт,

Всех с собою заберёт!

 

Ольга Николавна

Мы сидим, а козле нас

Ольга Николавна.

Мы сегодня вместе с ней

Погуляли славно.

 

Мы сегодня вместе с ней

Кубики считали,

Досчитали до пяти,

А потом устали.

 

Мы устроили с утра

Вместе с нею стирку,

Чуть на кукольном чулке

Не протёрли дырку.

 

Мы кораблик вместе с ней

Мигом смастерили,

Полетел он по волнам,

Будто бы на крыльях.

 

Мы сегодня вместе с ней

Разучили песню.

Целый, целый, целый день.

Мы повсюду вместе!

 

Кукла

Чёрненькую куклу

Мы назвали Салли.

Мы для нашей Салли

Бусы нанизали.

 

Нанизали ровненько

Ягоды шиповника.

 

Мы для нашей Салли

Шапочку связали,

Мы для нашей Салли

Коврик разостлали.

 

Ходит Салли в шапочке,

Носит Салли тапочки.

 

Мы ребятам нашим

Строго приказали,

Чтобы нашу Салли

Наземь не бросали,

 

В море не купали бы.

Кудри не трепали бы!

 

Девочки

Вышивают девочки,

Сидя на траве,

Вышивают девочки

Шёлком по канве.

 

— Это клюв! А это шпоры!

— А вот это гребешок!

 

Приутихли разговоры,

За стежком бежит стежок…

Оживают петушки —

Золотые гребешки.

 

Вдруг живой петух явился.

Наклонился к петушку,

Наклонился, удивился

И спросил: — Ку-ку-ре-ку?

 

Праздник в колхозе

Вьётся флаг на сельсовете —

Праздник празднует колхоз.

Принесли в подарок дети

Три букета красных роз.

 

Виноград лежит в корзине,

К путешествию готов:

Смуглый, розовый и синий —

Всех оттенков и цветов.

 

Виноград готов к полёту —

Улетит он в синеву,

Улетит на самолёте

Вместе с лётчиком в Москву.

 

— Потрудились всем народом

Так в колхозе говорят. —

Сам, без нашего ухода,

Не созрел бы виноград!

 

Урожай хорош в Крыму —

Вот и праздник потому!

 

Тихий час

Ставни закрываются,

Дети раздеваются.

— Тише, тише, тише, птицы,

Вы не пойте под окном!

В тихий час так сладко спится,

Спят ребята крепким сном.

 

Вы не цокайте, цикады,

Не трещите – цок-цок-цок!

Отдохнуть ребятам надо,

Надо им поспать часок!

 

Вы не квакайте, лягушки,

Под окошком у ребят!

Здесь кроватки-раскладушки,

Здесь ребята крепко спят.

 

Ставни открываются

Дети одеваются…

Расскажите, дети, мне,

Что вы видели во сне?

 

Вкусный гербарий

Мы сегодня не гуляли,

Мы гербарий составляли:

Нашивали на листы

Травку, листья и цветы.

 

Это — веточка маслины,

Вот как светится она!

Будто всходит над маслиной

Серебристая луна.

 

Вон цветок на той странице,

Он зовётся медуницей.

Кто услышит, тот поймёт,

Что хранится

В медунице —

Мёд.

 

А вот это — кипарис.

Ты получше присмотрись!

Он бесстрашный, закалённый,

Он всегда-всегда зелёный!

 

Мы под тополем сипим.

На гербарий мы глядим.

Вдруг является коза —

Завидущие глаза.

 

На гербарий поглядела,

Будто целый день не ела,

Всю маслину целиком

Облизала языком.

 

Подбирается к странице —

К розоватой медунице

(Видно, любит сладкий мёд!) —

И копытцем

По страницам

Бьёт.

 

Мы схватили хворостину:

— Не дадим тебе маслину,

Медуницу, кипарис!

Брысь!

 

Я кисточкой раскрасила

Я кисточкой раскрасила

Большого мотылька —

Оранжевые крылышки,

На каждом — два кружка.

 

Оранжевый, раскрашенный,

Сидит он, как живой,

И тоненькие усики

Торчат над головой.

 

Рисунок я оставила

На столике в саду

И по широкой лестнице

В столовую иду.

 

Вдруг прибежала девочка

С коричневым сачком

И мотылька бумажного

Накрыла колпачком.

 

Она кричит: — Поймала я,

Поймала мотылька —

Оранжевые крылышки

На каждом — два кружка!

 

Выставка

На скамейке длинной

Выставка у нас:

Самолёт из глины

Улетит сейчас.

 

Лётчик из кабины

Смотрит, наклонясь...

На скамейке длинной

Выставка у нас.

 

А вот тут каюта,

Это пароход!

Он сейчас как будто

В море уплывёт.

 

Вот и краснофлотцы

Стали по местам,

Флаг на мачте вьётся,

Вышел капитан...

 

На скамейке длинной

Голубь-почтальон,

В клюве голубином

Носит письма он.

 

Вот сейчас он плавно

Улетит с письмом,

К Ольге Николавне

Мы его пошлём.

 

Мы письма не можем

Написать пока.

Мы в конверт положим

Майского жука.

 

Скворушка

Мы построили скворечню —

Дом весёлого скворца,

Мы повесили скворечню

Возле самого крыльца.

 

Всё семейство вчетвером

Проживает в доме том:

Мать, отец и скворушки —

Чёрненькие пёрышки.

 

Кормит матушка скворчат,

Целый день птенцы кричат:

— Мы хотим добавку —

Муху и козявку!

 

Но сегодня тихо-тихо

Стонет матушка-скворчиха:

— Бедный, бедный скворушка —

Чёрненькое пёрышко!

 

А в листве кричит отец:

— Ох, упал, упал птенец!

Бедный, бедный скворушка —

Чёрненькое пёрышко!

 

Все ребята выходили,

Червяков птенцу ловили,

Повторяли, говорили:

— Бедный, бедный скворушка —

Чёрненькое пёрышко!

 

Положили скворушку

В светлый птичий дом…

Мать, отец и скворушки —

Чёрненькие пёрышки

Снова вчетвером!

 

И опять, опять кричат

Двое маленьких скворчат:

— Мы хотим добавку —

Муху и козявку!

 

Козочка-первоклассница

Скоро осень… Паутинки…

Сад блестит, как в серебре…

Посмотреть пора картинки

В нашем новом букваре.

 

Вот цветок, а вот лисица,

Это голубь на трубе,

Это с азбукой страница,

А вот это — буква «Б»!

 

А в саду стоит коза

И глядит во все глаза,

Ничего не кушает,

Всё стоит да слушает.

 

Затвердила про себя:

«Бе-бе-бе» да «бя-бя-бя»!

 

Вот какая козочка

Умная нашлась!

Верно, эту козочку

Примут в первый класс!

 

Огородники

Сразу после полдника,

Захватив лукошки,

Сорок огородников

Мчатся по дорожке.

 

Семенят, торопятся

Вслед за самой главной —

Главной огородницей

Ольгой Николавной.

 

С ней порой весеннею

В ясный день хороший

Все ребята сеяли

Сахарный горошек.

 

С нею к тонким колышкам

Стебли привязали,

Чтоб они на солнышко,

К свету приползали.

 

С нею после полдника

Наберут горошка

Полные-преполные

Новые лукошки...

 

Сколько дел у нас с утра!

Мы качались на качелях,

Мы все песни перепели,

 

Мы купались, мы гребли,

Мы сидели на мели!

 

Всех жуков переловили,

Все тропинки исходили,

 

Перенюхали цветы,

Перетрогали кусты,

 

Осмотрели птичьи гнёзда.

Сосчитали в небе звёзды…

Только сбились мы со счёта,

Потому что спать охота!

 

Солнечные часы

Я узнаю, который час,

Когда в саду бываю:

На солнечных часах у нас

Есть стрелка теневая.

 

Лишь только загорится день

И защебечет птица,

По кругу тоненькая тень

Тихонько шевелится.

 

Как будто солнышко лучом,

Когда над садом всходит,

Огромным золотым ключом

Мои часы заводит.

 

Покажет стрелка на часах

Все цифры по порядку.

Мы в семь в панамках и трусах

Выходим на зарядку.

 

А в пять нам плавать и грести —

На речке столько дела!

За ужин сели к девяти,

И стрелка побледнела…

 

И солнышку поспать пора

И скрыться в час заката…

И наша стрелка до утра

Уходит с циферблата.

 

Звезда в траве

Как темно и тихо стало,

Звёзды на небе блестят!

Погляди, звезда упала

Прямо-прямо-прямо в сад!

 

Мы искали на площадке

Золотистую звезду,

Обыскали мы на грядке

И левкой и резеду.

 

— Я нашла! — сказала Тоня

И разжала кулачок,

А у Тони на ладони —

Золотистый светлячок.

 

Родина

Ребята смотрят за ограду сала,

Вокруг поля, раздолье, ширина,

На солнце зреют кисти винограда,

И это всё — Советская Страна!

 

А вон лесов зелёная рассада,

Растут малютки — ёлка и сосна.

Здесь будет лес, и свежесть, и прохлада —

Так хочет вся Советская Страна.

 

Вон сад фруктовый яблони и сливы,

Сквозь зелень школа новая видна...

Ребятам путь открыт большой, счастливый:

Их край родной — Советская Страна.

 

Осень

Пора ребятам в школу,

Уже учиться надо.

Пора им расставаться

С любимым детским садом!

 

Пора им распрощаться

С Ольгой Николавной,

Она была весёлой

И самой-самой главной!

 

Пусть всё здесь остаётся —

Лопаты, грабли, лейки,

Пусть маленькие дети

Играют на аллейке.

 

Пускай они, как прежде,

Гуляют по дорожкам,

Ещё им рано в школу —

Пусть подрастут немножко.

 

Пускай для них, как прежде

В тени живут игрушки:

Автомобили, куклы

И мельницы-вертушки.

 

Захлопнулась калитка,

Скворцы уж на отлёте...

Захлопнулась и книжка

В зелёном переплёте.

 

Жук-плавунец

Мы не мучили жука,

Лишь потрогали слегка.

 

Он с огромными ногами,

Он с ветвистыми рогами.

Он по берегу пешком

Ходит медленным шажком.

 

Он живёт у нас живой

В круглой миске голубой,

В круглой миске голубой

Он ныряет с головой.

 

Это жук-плавунец,

Замечательный пловец!

 

На пасеке

Как-то перед вечером

По тропинке длинной

Мы пошли на пасеку —

В городок пчелиный.

 

По пчелиной улице

Вправо мы свернули,

Увидали домики —

Голубые ульи.

 

Пахнет цветом липовым,

День стоит весёлый.

С мёдом возвращаются

Золотые пчёлы.

 

Вдруг подходит к домику

Непонятный кто-то,

Крышу поднимает он,

Вынимает соты.

 

Всё лицо закутано

Сеткою густою,

Вынимает соты он

С золотым настоем.

 

Всё на нём большущее —

И халат и шляпа,

Рукавицы ватные,

Как медвежьи лапы.

 

Закричала смелая

Маленькая Надя:

— Дай медку попробовать,

Тётя или дядя!

 

Под музыку

Это голуби впорхнули

Прямо в комнату ко мне

И запели «гули-гули»

На полу и на окне?

 

Это ели

Еле-еле

За окном зашелестели?

 

Это где-то вдалеке

Рыбы плещутся в реке?

 

Нет, не голуби впорхнули

И запели «гули-гули»,

И не ели

Еле-еле

За окном зашелестели,

 

И не плещутся в реке

Рыбы где-то вдалеке…

 

Это тихо на рояле

У соседей заиграли.

 

Рано-рано

Я проснулся рано-рано,

Потому что на суку,

Под окном, у самой рамы,

Повторял петух упрямо:

— Не валяйся на боку!

Ку-ку-ре-ку!

 

Задремать хотел я снова —

Не заснул я потому,

Что открыла дверь корова

И сказала мне сурово:

— Не встаёшь ты почему?

Му?

 

Я спустил с кровати ногу,

Но подумал про себя:

«Нет, посплю ещё немного!»

Но барашек у порога

Закричал: — Я жду тебя!

Бя!

 

По утрам так сладко спится,

Только сны ко мне не шли,

Потому что пела птица,

Птица синяя синица:

— Встань, мы песни завели!

Тюр-ли!

 

Нет покоя никакого!

Распахнулись двери снова,

И ко мне вломились вдруг

И барашек, и корова,

И синица, и петух —

Бух!

 

Мне синица прокричала:

— Кто так долго не встаёт? —

Мне корова промычала:

— Сбрось сначала одеяло

И возьми скорее в рот

Бутерброд!

 

Побежал я в сад кленовый,

А за мною следом снова —

Что есть силы, во весь дух —

И барашек, и корова,

И синица, и петух —

Ух!

 

Хорошо в саду зелёном!

Рыбы плавают в пруду,

Пчёлы носятся со звоном,

Пахнет липою и клёном.

Я останусь здесь в саду,

Не уйду!

 

Ты лети, лети, синица,

Разбуди других ребят!

Встали звери, встали птицы.

Спать так долго не годится,

Пусть ко мне сюда спешат —

В сад!

 

Сквозь цветное стёклышко

У меня есть не простое,

А волшебное стекло:

Сквозь него всё золотое

И всегда светло-светло.

 

Посмотрела на кота я —

Наглядеться не могла:

Стала шёрстка золотая,

А была белым-бела.

 

Посмотрела на цветы я —

Все ромашки золотые.

Поглядела я на пса —

Стал он рыжий, как лиса.

 

Я на деда поглядела —

Был он старый и седой,

А теперь он загорелый,

С золотистой бородой.

 

Всё, как в сказке, изменилось,

Всё как будто мне приснилось,

И вокруг светло-светло.

 

Хочешь стёклышко цветное?

Погляди и ты со мною

Сквозь волшебное стекло!

 

Мальчик в тарелке

Я ем теперь, ребята,

Всегда и всё до дна.

И в этом виновата

Тарелочка одна.

 

Однажды суп перловый

К обеду дали мне,

И вот в тарелке новой

Увидел я на дне:

 

Стоит в лесу сосновом

Избушка в три окна,

И снег там нарисован

И жёлтая луна.

 

Раскрашенные двери

В том домике лесном,

Раскрашенные звери

Гуляют под окном.

 

И дым, как настоящий —

Прозрачный, голубой, —

Летит над синей чащей

И вьётся над трубой.

 

И мальчик мимо дома

В ушанке меховой

Бежит такой знакомый,

Как будто бы живой.

 

Бежит он по тропинке

Как будто бы ко мне…

В тарелке на картинке —

На самом-самом дне.

 

И вот, чтоб встретить снова

И мальчика лесного

И домик в три окна,

Я дал такое слово:

Я ем всегда до дна!

 

Шёлковый попугай

Я вышила для мамы

Подушку к декабрю,

Я маме на рожденье

Подушку подарю.

 

Оранжевою ниткой

Я грудку обвела

И тёмно-синим шёлком

Расшила два крыла.

 

Открыт у попугая

Огромный чёрный глаз,

Он смотрит не мигая,

Задумчиво на вас.

 

Наверно, вспоминает

Мой синий попугай

Зелёный лес, и море,

И тёплый, южный край.

 

Он весь как настоящий,

И пёрышки блестят…

Боюсь я, чтоб с подушки

Не вылетел он в сад!

 

Я знаю почему

Я окунула руку

В зелёное ведро,

И вдруг вода морская

Зажглась, как серебро!

 

Уже окончен ужин,

Уже темно везде,

Но лишь блестит ладошка

В серебряной воде.

 

А мальчик рассказал мне

(Он умный — он в очках!)

Что море всё, до капли,

В блестящих светлячках.

 

И потому-то ночью

Во тьме блестит вода.

Но только светлячков тех

Не видно никогда:

 

Они совсем малютки —

Морские светлячки,

И даже он не может

Их видеть сквозь очки.

 

Он знает всё про море,

Он долго жил в Крыму…

Блестит моя ладошка —

Я знаю почему!

 

Новая школа

Твой пенал отполирован,

И сверкает ножик твой,

А моря на карте новой

Отливают синевой.

 

Пахнет в классе свежей краской,

И бела твоя тетрадь.

Обещай мне чёрной кляксой

Белый лист не замарать!

 

Обещай на карте бегло —

Без заминки и труда —

Отыскать Москву, и Белград,

И другие города!

 

Отыскать моря, и горы,

И озёра без числа —

Все просторы, по которым

Наша армия прошла.

 

Вспомни зарево над школой.

Вспомни, как гремел снаряд.

Вспомни сад сухой и голый —

Обгорелый школьный сад!

 

Для тебя работал стойко

Плотник, каменщик, столяр.

Для тебя над новой стройкой

В люльке проплывал маляр.

 

А теперь на окнах снова

Расцветает резеда…

В школе новой — дай мне слово —

Не лениться никогда!

 

Скоро в класс!

Под Москвой стоит денёк

Золотой, осенний.

Едет смуглый паренёк

На возу — на сене.

 

А подсолнухи горят

Над забором каждым

И как будто говорят:

«Угощаем граждан!»

 

Выбегают малыши

Из дверей сельмага —

И у всех карандаши,

Книжки и бумага.

 

Роща пламенем зажглась,

Словно в час заката.

Осень… Значит, скоро в класс

Побегут ребята.

 

В зимний день они в тиши —

На уроке в классе —

Подберут карандаши:

Синий, жёлтый, красный.

 

Нарисуют этот день,

Золотой и смуглый.

Нарисуют и плетень,

И подсолнух круглый,

 

Эту рощу, этот воз,

Паренька на сене —

Всё, что видеть довелось

В этот день осенний.

 

На уроке географии

Умолк звонок весёлый,

Настал урока час,

И вот притихла школа —

Вошёл учитель в класс!

 

Он тронул глобус пальцем —

И в классе у окна

Вдруг начала плескаться

Зелёная волна.

 

Вот встали горы горбясь,

Вот лес встаёт стеной,

И превратился глобус

В огромный шар земной.

 

За горною породой,

За углем и рудой

Ведёт ребят в походы

Учитель молодой.

 

От Крыма до Чукотки —

Он знает путь любой,

Он лёгкою походкой

Ведёт их за собой.

 

Глядят, глядят ребята,

Не отрывая глаз,

И прямо в море пятый

Отчаливает класс!

 

Не парта, а байдарка,

Не ручка, а весло…

И в летний полдень жаркий

Их в море унесло.

 

Весь класс своим рассказом

Учитель увлечёт.

Вот все ребята разом

Садятся в самолёт.

 

Мелькает Украина,

Летит сосновый лес,

Вот новая плотина,

Знакомый Днепрогэс.

 

Здесь радугой-дугою

Встаёт огромный мост,

Там школа над рекою

В семиэтажный рост.

 

Вот низко-низко-низко

Спустился самолёт,

Над улицей тбилисской

Его мотор поёт.

 

Вот за оградой сада

Работает народ.

Вот старый виноградарь,

Вот мальчик-садовод.

 

Блестит река седая,

Чернеет целина,

Раскинулась без края

Большая, молодая

Советская страна…

 

Звенит звонок весёлый —

Окончен школьный час,

И приземлился в школе

Московский пятый класс.

 

Товарищи

Нам с тобою вместе двадцать —

Каждому по десять лет,

Мы в отряде будто братцы.

Мы с тобой не будем драться

Из-за марок и конфет.

 

Объясню тебе сложенье,

Вычитанье, падежи…

Ну, а ты мне умножение,

И глаголы, и спряженье

Объясни-ка, удружи!

 

Я умею плавать кролем,

Прыгать в воду и нырять.

Ты же первый в волейболе —

На площадке в нашей школе, —

Научи меня играть!

 

Если ты пойдёшь в пехоту —

Я пойду с тобою в бой,

Если ты пойдёшь в пилоты —

Сядем вместе в самолёты:

Ты летишь — я за тобой!

 

Даже если стукнет тридцать —

Значит, вместе шестьдесят, —

Будем всё равно водиться,

Вместе думать, вместе бриться,

Вспоминать про наш отряд!

 

У костра

Мы песни распевали

У нашего костра,

Не спали на привале

До самого утра!

 

Какой мы наварили

Наваристой ухи!

Какой наговорили

Весёлой чепухи!

 

И шуму было столько

И столько суеты,

Что мы вспугнули волка,

И он сбежал в кусты!

 

Сказал медведь мохнатый,

Присевши на пенёк:

«Досадно мне, ребята,

Что я — не паренёк!

 

И я бы с вами вместе

Попробовал ухи,

Горланил ваши песни

И выучил стихи!»

 

Умолкли птицы на ночь.

Притихло всё в бору…

Садись, Михал Иваныч,

К весёлому костру!

 

У Чёрного моря

Шум и грохот, и волненье,

на вокзале свист и дым,

покатил прямым сообщеньем

Боря в Крым.

 

По горам скитался Боря,

добирался до вершин,

кувыркался в Черном море,

как дельфин.

 

Голышом лежал на пляже,

загорел он больше всех,

стал коричневее даже,

чем орех.

 

По ночам, когда все спали,

он закидывал лесу,

жарил на костре кефалей

и камсу.

 

Парус ставил он умело,

изучил корму и нос,

знал свое морское дело,

как матрос.

 

Вот однажды в полдень жаркий,

в час томительный, когда

отдыхают и овчарки

и стада,

 

вдруг раздался треск и скрежет,

загремел зловеще гром,

молния сечет и режет,

как ножом.

 

В море вспенились буруны —

— белоснежные горбы, —

встали ялики и шхуны

на дыбы.

 

Тучи черные наносит

(гроз таких не ведал Крым!),

ливнем небо разлилося

проливным!

 

И от ливня с гор высоких,

где стада овец паслись,

водопадами потоки

понеслись.

 

Ревёт поток, бурлит вода,

бегут в смятении стада,

с горы стремительный поток

овцу кудрявую увлек,

 

бежит вдогонку млад и стар —

толпа испуганных татар,

бежит Ахмет, бежит Веиз,

овцу несет потоком вниз,

 

ее кружит, ее влечет

всё ближе к берегу, и вот:

её снесло потоком в море...

Но тут-то появился Боря

и, растолкав толпу народа,

вниз головою — прямо в воду!

 

Как рассекают волны грудь!

Спасти овцу, иль утонуть!

Но Борю мигом закружила

потока бешеная сила:

его и треплет и несет,

как щепочку водоворот.

 

Навстречу волны выше-выше.

Он захлебнулся, еле дышит,

кричит: «Спасите! Я тону!»

и медленно идет ко дну.

 

А там вдали овца белеет

и жалобно скулит и блеет.

 

Вот засучивши шаровары,

на помощь кинулись татары.

Веиз плывет, Веиз подплыл,

за чуб он Борю ухватил, —

и как барашковую шапку

схватил Ахмет овцу в охапку.

 

Плывут обратно все четыре,

овца и Боря на буксире.

 

Все татары мчатся к морю

из села, издалека

поглядеть овцу и Борю-

смельчака.

 

Ноги, руки, уши, щеки:

Весь он мокрый, как щенок,

и бегут с него потоки

на песок.

 

И на радостях сильнее

машет хвостиком овца,

скачет весело и блеет

без конца.

 

Приключения задачника

Жил-был в Тёплом переулке

Второклассник Пава Булкин.

 

Как-то раз под выходной

Он из школы шёл домой.

 

Шёл, задачник теребя,

Шёл и думал про себя:

 

«Ни к чему мне торопиться

И бежать домой стремглав —

Рассказать о единице

Я смогу и погуляв!

 

Пусть втайне всё останется

До выходного дня.

Чем позже мне достанется,

Тем лучше для меня!»

 

* * *

Всё поёт — ручьи и птицы,

Всё поёт: «Конец зиме!»

А у Павы единица,

Единица на уме.

 

Вдруг парнишка улыбнулся,

Улыбнулся, оглянулся —

Не идёт ли кто за ним?

И задачник… уронил.

 

— Оставайся без меня!

От задач избавлюсь я!..

 

Но вот свистит, как соловей,

Дежурный постовой:

— Вернись за книжкою своей —

Она на мостовой!..

 

Задачник Пава Булкин взял.

— Благодарю вас! — он сказал.

 

* * *

Он идёт по тротуару,

Думу думая свою,

Он шагает по бульвару,

Он садится на скамью.

 

Рядом с ним сидит гражданка,

У неё учёный пёс.

Палку бросила гражданка,

Пёс назад её принёс.

 

Всё поёт — ручьи и птицы,

Всё в весенней кутерьме,

А у Павы единица,

Единица на уме.

 

Вдруг парнишка улыбнулся,

Улыбнулся и нагнулся

И тихонько под скамью

Бросил книжечку свою:

 

— Оставайся без меня!

От тебя избавлюсь я!..

 

Но вот бежит учёный пёс,

В зубах задачник сжав,

Он по-собачьи произнёс:

«Забыл ты книжку! Гав!»

 

Задачник Пава Булкин взял.

— Спасибо! — мрачно он сказал.

 

* * *

Солнце светит ярко-ярко,

Словно чувствует весну.

Он дошёл до Зоопарка

И направился к слону.

 

А вокруг толпа народа —

Покормить хотят слона,

Сахар, булки, бутерброды

Предлагают: «Ешь, мол, на!»

 

Всё поёт — ручьи и птицы,

Всё поёт: «Конец зиме!»

А у Павы единица,

Единица на уме.

 

Вдруг мальчишка улыбнулся,

До решётки дотянулся.

Он слону не бутерброд,

А задачник подаёт:

 

— Пригодишься ты слону,

Без тебя я отдохну!

 

Но книжку слон хватает

И Паве отдаёт:

— Я книжек не читаю

И не беру их в рот!

 

Задачник Пава Булкин взял.

— Спасибо! — мрачно он сказал.

 

* * *

Он в автобус голубой

Сел с поникшей головой:

 

«Лучше в гости я поеду,

В гости к бабушке и деду!»

 

Всё поёт — ручьи и птицы,

Всё поёт: «Конец зиме!»

А у Павы единица,

Единица на уме.

 

Вдруг парнишка улыбнулся,

Улыбнулся и нагнулся,

И задачник свой в углу

Он припрятал на полу:

 

— Покатайся без меня!

На Арбате выйду я.

 

* * *

Под креслом едет пассажир,

Билета не берёт.

Бесплатно едет пассажир

До Кировских ворот.

 

Военный место уступил

Старушке с узелком,

На пассажира наступил

Широким каблуком.

Задачник в руки он берёт —

В чернилах серый переплёт,

 

А внизу, направо,

Написаны слова:

«Булкин Пава,

Школа триста два».

 

Все рассматривают книжку,

Разговор идёт в пути:

— Надо этого парнишку

Обязательно найти!

 

— Есть! — сказал моряк весёлый

Отыщу я паренька!

Раз известен номер школы,

Он мне вроде маяка!

 

Старушка молвила: — Скорей

Сыщи его, моряк!

Без арифметики, ей-ей,

Не проживёшь никак!

 

— Этот Булкин — просто шляпа

Он разиня и растяпа!

Ни к чему возиться с ним! —

Молвил строгий гражданин.

 

Но тут кондуктор говорит:

— Вы не волнуйтесь, граждане!

Вы успокойтесь, — говорит

Он пассажиру каждому. —

 

Задачник, без сомнения,

Мы школьнику вернём,

Мы в камеру хранения

Находки отдаём!

 

* * *

Довольны бабушка и дед —

К ним внук явился на обед.

 

Пока он ел варенье,

Орешки колотил,

В камеру хранения

Задачник прикатил.

 

Мы в автобусе, в трамвае

Часто вещи забываем.

Всё, что где-нибудь найдут,

Бережно хранится тут.

 

Тут и сумочки и тапки,

Тут и зонтики и шапки.

А калош-то, а калош!

Всех калош и не сочтёшь!

 

Задачник служащий берёт —

В чернилах серый переплёт,

А внизу, направо,

Написаны слова:

«Булкин Пава,

Школа триста два».

 

— Тут долго думать нечего,

А надо как-нибудь

Задачник нынче вечером

Хозяину вернуть!

 

Ведь завтра воскресенье —

Ему не повезло:

Камера храненья

Закрыта, как назло!

 

По телефонной книге

Находит номер он,

И набирает мигом

Он школьный телефон.

 

— Ищем мы парнишку, —

Так он говорит, —

Потерял он книжку,

Грязную на вид.

Тут внизу, направо,

Написаны слова:

«Булкин Пава,

Школа триста два».

 

Кто-то в трубке помолчал,

Кто-то в трубке проворчал:

 

— Есть Пышкин, Булочкин, Блинков,

Сухарченко и Крендельков…

Всех не упомнишь пареньков!..

А впрочем, вспомнил, право:

Есть школьник Булкин Пава!

Я телефон могу вам дать:

Г — шесть — пятнадцать — двадцать пять!

 

* * *

Звенит звоночком гулким

В передней телефон.

Домой вернулся Булкин,

Снимает трубку он.

 

— Ищем мы парнишку, —

Кто-то говорит, —

Потерял он книжку,

Грязную на вид.

 

Всех на ноги поставил

Он книжкою своей,

Мне нужен Булкин Павел —

Разиня, ротозей!

 

Пусть без промедленья

Он сейчас придёт

В камеру храпенья

У Кировских ворот!

 

— Он сейчас приедет! —

Булкин отвечал…

Телефон в передней

Сразу замолчал.

 

Песенка без конца

По лестнице-чудеснице

Спускается Борис,

По лестнице-чудеснице

Спешит он сверху вниз.

 

Но лестница кончается —

Ведь есть всему конец:

Кончается пирожное,

Ситро и леденец.

 

У кошки хвост кончается,

У школьника — тетрадь…

Но песенку про лесенку

С конца начнём опять.

 

По лестнице-чудеснице

Взбирается Борис,

По лестнице-чудеснице

Спешит он снизу ввысь.

 

Но лестница кончается —

Ведь есть всему конец:

Кончается пирожное,

Ситро и леденец.

 

У кошки хвост кончается,

У школьника — тетрадь…

Но песенку про лесенку

С конца начнём опять… и т. д.

 

Луна и лентяй

Все в доме спят… и тишина…

И свет погас давно…

Но двум ребятам не до сна —

Они глядят в окно.

 

Луна далёкая горит.

Один мальчишка говорит:

 

— Нет! Я не лягу, не усну,

Хочу удрать я на Луну!

Трещит от школы голова —

Весь день сиди зубри:

А сколько будет дважды два?

А сколько трижды три? —

Луна далёкая горит.

Другой мальчишка говорит:

 

— Как будешь ты один в глуши?

С кем будешь ты дружить?

Ведь на Луне нет ни души

И нет домов, где жить.

 

Ответил первый: — Ну и пусть!

И без домов я обойдусь!

 

Я вырою землянку…

Нет, нет, ошибся я…

Я вырою лунянку —

Лунянку для жилья.

 

Я буду с марсианином

Высоко в облаках

В космическом сиянии

Кататься на коньках.

 

Луна далёкая горит.

Другой мальчишка говорит:

 

— С Луны до Марса далеко,

Туда добраться нелегко!

 

Недурно с марсианином

В космическом сиянии

Кататься на коньках…

Но как насчёт питания?

Питаться будешь как?

 

Там и простого хлеба нет,

Забудешь про пирожное,

Там нет ни яблок, ни конфет —

Питанье невозможное!

 

А первый говорит: — И пусть!

И без сластей я обойдусь!

 

Я встану рано поутру

И земляники наберу…

Нет, нет, не земляники —

Я наберу луники!

 

Там, верно, близко

Млечный Путь,

И мне наверняка

Попить удастся как-нибудь

Немного молока! —

 

Луна далёкая горит.

Другой мальчишка говорит:

 

— Хоть он зовётся

«Млечный Путь»,

О молоке ты позабудь!

 

Лишь в сказках я читал пока,

Что есть Молочная Река,

А на Луне нет ни глотка

Воды, не только молока.

 

А первый говорит: — И пусть!

И без воды я обойдусь!

 

Вот затвердил: «Вода! Вода!»

Зато не мыться никогда!

 

Луна далёкая горит.

Другой мальчишка говорит:

 

— Ты станешь лёгким на Луне —

Ни лечь, ни сесть, ни встать,

Весь день ты будешь в вышине,

Как воробей, летать!

 

Ты будешь плакать, злиться,

Тебе не приземлиться!

Верней, не прилуниться!

 

А первый говорит: — И пусть!

Я и без веса обойдусь!

 

Я буду целый день парить —

Не надо мне посадки,

Парить-то легче, чем зубрить

Или писать в тетрадке.

 

Трещит от школы голова —

Весь день сиди зубри:

А сколько будет дважды два?

А сколько трижды три?

 

Все в доме спят… и тишина…

Но стало вдруг светло —

Спустилась с вышины Луна,

К окошку подошла она

И смотрит сквозь стекло.

 

Дорожка лунная бежит

По двери и стене,

Дорожка на полу дрожит,

Как на морской волне.

 

Луна лицом бледным-бледна,

Разозлена, огорчена…

Разжала губы, рот открыт,

Луна по-русски говорит:

 

— Послушай, лодырь и лентяй!

Забудь ты о Луне!

Ты на Луну не прилетай —

Лентяй не нужен мне!

 

Когда б все люди с детских лет

Учились так, как ты,

У вас бы не было ракет

Волшебной быстроты.

 

Не долетели б до меня —

До звёздной вышины,

Не увидали бы меня

С обратной стороны.

 

Я в небе видела собак —

Летел снаряд летательный,

А вот лентяя у себя

Мне видеть нежелательно.

 

Таблицу умножения

Тебе учить невмочь,

Земного притяжения

Тебе не превозмочь!

 

Ты над землёю не взлетишь,

Весь век ты сиднем просидишь!..

Сказала, кверху поднялась

И в тучу улетучилась…

 

Прохожие удивлены —

Глядят в недоумении:

— Была луна, и нет луны…

Похоже на затмение.

 

Но мы-то знаем, отчего.

Мы знаем без сомнения:

Из-за лентяя одного

Произошло затмение!

 

О том, как приехал шоколад в Моссельпром

 

I

Негритенок Самми

(Знаете вы сами)

Далеко живет.

Мальчик он хороший,

Но черней галоши

У него живот.

 

Он не ходит в школу,

Бегает он голый

С краснокожим Джо.

Щеголь по природе,

Дно одет по моде

Очень хорошо:

 

Перья на макушке,

В ухе — побрякушки

И браслет в носу.

Дикие мальчишки,

Попки и мартышки

Бегают в лесу.

 

Джо и Самми метко

Плод с высокой ветки

Срезали ножом,

Плод большой и круглый

Цветом очень смуглый,

Как индеец Джо.

 

Плод какао это,

Он растет, где лето

Длится круглый год.

За. работу дружно!

Плод разрезать нужно,

А не сунуть в рот!

 

Но вынуть ловко

(Тут нужна сноровка!)

Зерна из плодов.

Джо и Самми рады:

Их-то им и надо —

Зернышек — бобов!

 

Зерна для просушки

На лесной опушке

Полежат в лесу,

Ящики с бобами

Красный Джо и Самми

На берег снесут...

 

Гудит огромный пароход,

Он ящики с собой везет.

Нам тоже, Джо и Самми,

Расстаться нужно с вами!

 

II

Плывет к нам из далеких стран

Какао через океан.

Росло на солнцепеке —

В Америке далекой,

И, миновав моря, Неву,

Въезжает поездом в Москву!

 

Приятно докатиться

До красной до столицы!

Народ толпится на заре

В Московском

«Красном Октябре»,

На фабрике на этой

Готовятся конфеты.

 

Вот наступил работы час:

Машины все пустились в пляс,

Жужжат, гудят моторы,

Ремень помчался скорый,

Веселый и проворный вал

Плясать машинам приказал!

 

Тут мельница за дело:

Запела, загудела,

Она дробит, крошит зерно,

(У мельниц так заведено!)

Но зорко, зорко очень

За ней следит рабочий!

 

Бобы растерты в порошок

И от жары пустили сок,

Его сквозь желоб длинный

Рабочий льет в машину.

 

Тут каменный огромный круг,

Как карусель, забегал вдруг!

Помчались друг за дружной

Вертлявые катушки!

 

Рабочие уж тут как тут

Какао — масло дружно льют,

Миндаль и сахар тоже

Они сюда положат,

И молока плеснут скорей,

Чтоб вышел шоколад, сочней!

 

Здесь все смешалось вместе

В густом и смуглом тесте!

Вот из машины кувырком

Оно летит сплошным куском!

 

Но шоколад приятно

Есть плиткой аккуратной:

Вот формочек железных ряд,

Сюда вольем мы шоколад,

Он станет твердым, свежим,

И мы его нарежем!

 

В бумажечках блестящих

Его уложим в ящик!

Побольше ящиков, корзин!

Отправим плитки в магазин,

И дальним городишкам

На радость ребятишкам!

 

И плитки выставят тотчас

В окне зеркальном напоказ,

Всем вывеска знакома:

«Изделья Моссельпрома».

 

И вот стоят на всех углах,

Как часовые на часах,

В передниках девчонки,

Подростки, старушонки

 

Стоят с коробкой чрез плечо,

И дождь и град им нипочем!

И под дождем и градом

Торгуют шоколадом!

 

А на переднике на том

Краснеет надпись:

«Моссельпром».

 

Универмаг

Шагает в ногу тройка,

весёлый держит шаг.

Шагает в ногу тройка,

спешит в Универмаг.

 

Купить в Универмаге:

линейку,

молоток,

лейку,

бумагу,

клей и котелок.

 

В синей форме, бородат

с важною осанкой,

говорит швейцар: «Куда?

Не туда, гражданка! —

Несознательный народ!

Слева — Выход! Справа — Вход!»

 

Прилавки и стойки

и вдоль и поперек,

высокий, высокий,

высокий потолок.

 

На витрину смотрит Люба

и облизывает губы.

Вот громадный,

шоколадный,

трехэтажный сладкий торт.

Вот печенье,

и варенье,

и тугой янтарный мёд!

 

Тюбетейки расписные —

синие и желтые,

голубые, золотые,

из бархата и шёлка.

— Я хочу, — сказал Андрейка, —

На макушку тюбетейку!

 

Не знает бедный Коля,

куда ему глядеть:

здесь крепкий мяч футбольный,

там дудочка и сеть.

 

— Берегись! Со склада едут

двадцать пять велосипедов!

Едут цугом,

друг за другом,

извиваются змеей.

Их ведет одной рукой

продавщица за собой.

 

Нашиты на картоне

кружком карандаши,

блестящие, зелёные...

Уж очень хороши!

 

— Гражданин, — сказал Андрейка, —

дайте клей мне и линейку,

и бумагу всех цветов

для плакатов! Шесть листов!

 

За прилавком человек

написал Андрейке чек,

Люба в кассу поскорее.

платит семьдесят копеек,

и несет покупки Коля,

очень весел и доволен.

 

Что за шум? Народ. толпится

у прилавка с пестрым ситцем.

Разлеглись куски на полках,

есть и синий, есть и желтый,

есть и темный, есть и светлый.

— Сколько вам, гражданка, метров?

 

А направо самовар,

медные подносы,

голубой стеклянный шар,

чайник длинноносый.

 

Гражданин, — сказал Андрейка, —

дайте мне большую лейку,

и чугунный котелок

и железный молоток!

 

За прилавком человек

написал Андрейке чек,

Люба в кассу поскорее.

платит рубль и пять копеек,

и несет покупки Коля,

очень весел и доволен.

 

— Эй, ребята, погодите!

Слышен громкоговоритель!

Он про пионерский слёт

всем, всем, всем передаёт!

 

Здесь и скрипки, и гитары,

и блестящая труба...

Размахнулся и ударил

Коля в толстый барабан.

 

Продавщица Коле строго

говорит: «Вещей не трогать!

Не шуметь! Вы не один!

Проходите, гражданин!»

 

Есть в буфете бутерброды

для голодного народа,

есть фруктовая водица, —

может каждый освежиться.

 

Нацедил буфетчик сонный

из-под маленького крана

ледяной воды лимонной

три стакана.

 

Говорит ребятам Коля

— Если б денег было вволю,

я бы выпить мог ведро

лимонаду и ситро!

 

Но вот звонок, но вот сигнал

по всем отделам пробежал:

— Всем расходиться по домам!

Пора дать отдых продавцам!

 

На полки убран весь товар.

Входную дверь закрыл швейцар.

 

— Шагает в ногу тройка,

весёлый держит шаг,

шагает в ногу тройка...

— Прощай, Универмаг!

 

Нашли в Универмаге:

линейку,

молоток,

лейку,

бумагу,

клей и котелок.

 

МЕТРО

 

Надпись на крыше

Ждать трамвая?

Не желаю!

На автобус не сажусь!

Лучше сяду на метро я:

На метро быстрее втрое

Я до школы доберусь!

 

Ждать часами?

Ждите сами!

Там не ждут

и трёх минут.

Там к подземному перрону

восемь новеньких вагонов

то и дело подают.

 

Ты не стой у остановок:

Лучше вместе мы войдём

В этот светлый, в этот новый

Необыкновенный дом!

 

Он стоит одноэтажный,

и видна со всех сторон, —

чтоб читал и видел каждый, —

надпись крупная — «Метро».

 

Я всегда его узнаю

И не спутаю ни с чем:

Погляди, над ним, как знамя,

Знак метро — большое «М»!

 

Автомат-турникет

Нам не нужно брать билета,

ни к чему нам здесь билет!

Брось жетон, и нас за это

вмиг пропустит турникет.

 

Лестница-чудесница

Нам шагать по лестнице

Незачем с тобой —

Лестница-чудесница

Бежит сама собой!

 

Только за перила

Крепче ухватись.

Ишь как покатила

Сверху вниз!

 

Подземная станция

Мы с тобою ожидали,

Что под нами темнота,

Что под нами, как в подвале,

Чернота и духота.

 

Здесь светло, как в полдень жаркий,

И — просторен и высок —

Изогнулся круглой аркой

Золотистый потолок.

 

Он горит, как солнце летом,

ослепительно горит.

В нём украдкой, незаметно

лампы спрятались внутри.

 

И весёлый и крылатый

Ходит ветер под землёй —

Это круглый вентилятор

Бьёт прохладною струёй.

 

Кто строил?

Кто построил этот светлый.

Этот мраморный вокзал?

Кто под нами незаметно

Проходил и проползал?

 

Под садами, под домами

Шли рабочие в забой,

Воевали с плывунами,

С камнем, глиной и водой.

 

На подмогу Метрострою

Люди щит изобрели —

Словно крот, ползя и роя,

Разрывал он глубь земли.

 

Поезд

Я ничуть не беспокоюсь:

Этот длинный быстрый поезд,

лакированный, как пояс,

Всех возьмёт, до одного,

Не оставит никого!

 

Он возьмёт в туннель с собою,

он помчит в туннель стрелою,

он усадит, он устроит

сразу за один пробег

тыщу двести человек.

 

Фокусница-дверь

Не толкай ты попусту

Фокусницу-дверь!

Фокусница попросту

Откроется, поверь!

 

И сама-то попросту

Защелкнёт замок,

На ходу чтоб попусту

Прыгать ты не мог!

 

В вагоне

А в вагоне лампы

В тысячу свечей,

А в вагоне лампы

В тысячу лучей.

 

Я в таком вагоне,

Длинном, как бульвар,

Я в таком вагоне

В жизни не бывал!

 

Где же здесь кондуктор

С сумкой на ремне?

Почему кондуктор

Не идет ко мне?

 

Здесь не полагается

Требовать билет:

Знают всё, что «зайца»

не пустит турникет.

 

Красный сигнал

Эти кресла

будут наши!

Сядем рядом —

я да ты!

Нам и весело

и страшно

от огромной

быстроты!

 

Ты на кожаном

Диване

Занимай

Скорей места!

Мы в окно

Глядеть не станем:

Всё равно

Там темнота!

 

Эй, троллейбусы,

Трамваи,

Эй, автобусы,

Такси!

Разгонитесь,

Догоняя,

Разгонитесь

Что есть сил!

 

Мы в тоннеле

Мчимся ветром —

Не догоните

Вы нас!

Шесть десятков

Километров

Пробегает поезд

В час!

 

Если вдруг

зажжётся красный

электрический

сигнал,

это значит:

«путь опасный»...

Поезд сам собою

стал.

 

Он с разбегу

будто замер.

Вот какие чудеса!

Будто видит он

глазами,

будто он вожатый

сам.

 

Погляди,

конец туннелю!

Под Москвою

на метро

мы примчались,

мы поспели

ровно в девять

на урок!

 

От Калужской

До «Динамо»

И до Кировских

Ворот

С пересадками

И прямо —

Под Москвой

Катит народ.

 

Сколько новых

Светлых станций!

Сколько веток

И дорог!

Так бы целый день кататься,

Только надо

На урок!

 

Под Москвой-рекой

Лодки плавают над нами

И цветные поплавки,

И, наверно, над волнами

Наклонились рыбаки.

 

Но не видим мы с тобой

Ни байдарки голубой,

Ни цветного поплавка,

Ни леща, ни рыбака.

 

Мы в окошко поглядели —

За окном темным-темно.

Потому что мы в тоннеле,

А над ним — речное дно.

 

Поезд вынырнул

Погляди, в окошках солнце:

Поезд вынырнул — несётся

По Москве, не под Москвой.

 

И опять в тоннель нырнули,

И опять в подземном гуле

Путь мы продолжаем свой!

 

Кольцевой путь

Сколько строек небывалых

Нам приносит каждый год!

Лес сажает наш народ,

Строит новые каналы

И глубоко под Москвой

Путь проводит кольцевой,

 

Чтобы школьник на уроки

Ни на миг не опоздал,

Чтобы слесарь или токарь

По-ударному — до срока —

Для страны машины сдал,

 

Чтобы люди в воскресенье

Мчались в рощу или сад

И с букетами сирени

Свежим вечером весенним

Возвращались бы назад!

 

Лестница-чудесница

Нам шагать по лестнице

Незачем с тобой —

Лестница-чудесница

Бежит сама собой!

 

Только за перила

Крепче ухватись,

Ишь как покатила

Снизу — ввысь!

 

ВОЗДУШНЫЙ ПАРАД

 

Голубой день

Сегодня в небо самолеты

Взлетят, как стаи голубей.

Сегодня праздник — день полета,

И флаги неба голубей.

 

Дай руку мне! Иди за мною!

Идти под песню веселей!

Сейчас увидишь над землею

Полет воздушных кораблей.

 

Аэростат

Улетает первым в небо

Надувной аэростат,

Трубачи на шаре в небо

Вместе с музыкой летят.

 

Музыканты с дирижером

Улетают в высоту,

В небе руки дирижера

Словно крылья на лету.

 

В облака летят портреты,

Это Сталин над тобой,

На другом большом портрете

Ворошилов, как живой.

 

Бой

Что гремит так? Что грохочет?

Почему сегодня днем

Потемнело, будто ночью?

Неужели это гром?

 

От пальбы грохочет воздух

И взлетает пыль столбом.

Это бомба с бомбовоза

Угодила прямо в дом.

 

Разлетелся дом фанерный

Крыша, окна и стена, —

Это бой идет примерный,

Это будто бы война.

 

Воздушный корабль

Что за музыка такая

Над землею пронеслась?

Трубы на небе играют —

Флейты или контрабас?

 

Это песня дирижабля:

Он летит н ом поет;

Громкий голос дирижабля

Заглушает самолет.

 

Весь он — длинный-длинный-длинный,

Будто рыба-великан;

В глубину его кабины

Сел воздушный капитан.

 

Планёр

Поднимаясь, опускаясь,

В облаках парит планёр,

Тонкий-тонкий, будто аист,

Будто на небе узор.

 

Без мотора он летает,

Нет пропеллера на нем:

Планерист им управляет,

Как послушным скакуном.

 

Воздушные игры

Кувыркается над нами

В мертвых петлях самолет,

Но привязанный ремнями

Наш пилот не упадет.

 

Он нисколько не боится

И летит вниз головой,

Он крылатый, словно птица,

Этот летчик молодой!

 

Он летит, и блещет солнце

На серебряном крыле,

И прозрачная несется

Тень по травам и земле.

 

Герои

Дорогами высокими

В пургу и ураган

Летели наши соколы

За Тихий океан.

 

На дальний полюс Северный

Летели в ночь и в снег,

На дальний полюс Северный

Спустились раньше всех.

 

Сегодня смелых летчиков

Приветствует страна.

Скажи, героев-летчиков

Ты знаешь имена?

 

ПОСМОТРИМ ВЫСТАВКУ

 

Посмотрим выставку

Здесь машины-умницы,

Умницы-разумницы,

Гуси-лебеди в пруду,

Чудо-яблони в саду.

 

Здесь и розы и пионы,

В стойлах кони-чемпионы,

Чемпионки в клетке —

Знатные наседки…

 

И другие многие —

Крылатые,

Двурогие,

Четвероногие!

 

Со всех концов родной страны

Они в Москву привезены.

 

Конь «Квадрат»

Конь по имени Квадрат,

Вычищен до лоска.

Люди громко говорят:

— Видно, что орловский! —

 

Не слыхать его копыт —

Не бежит он, а летит!

 

А наездник (сапоги,

Кепочка в полоску)

Шепчет: — Ты скорей беги,

Мой рысак орловский!

 

Ты лети, лети, Квадрат!

Словно птица, ты крылат. —

 

А толпа кричит: — Каков!

Быстроногий, ловкий!

Перегнал всех рысаков —

Видно, что орловский! —

 

Ну и конь! Недаром он

Носит званье «чемпион»!

 

Корова «Крошка»

Сразу каждому видна

Надпись на табличке.

Мы читаем имена —

Все коровьи клички:

 

Вот Рёвушка, а вот Роса,

Пышка и Морошка,

Цокотуха и Краса,

А вот это Крошка.

 

Эта «крошка», как назло,

Весит восемьсот кило!

А от Крошки молока —

Не ведёрко, а река!

 

Если Крошка нездорова,

К ней спешит ветеринар,

Ставит градусник корове:

— Поглядим-ка, есть ли жар?

 

Важно нам твоё коровье

Драгоценное здоровье!

 

Свинья Волшебница

Пищу витаминную

Волшебнице дают,

На дорожку длинную

Погулять ведут.

 

Каждый день, как правило,

Проверяют вес:

Сколько, мол, прибавила?

Хорошо ли ест?

 

И ведут в лечебницу,

Под прохладный душ,

Деток у Волшебницы

Чуть не двадцать душ!

 

Лампочкою кварца

Греют их с утра,

А похлёбка сварится —

Завтракать пора.

 

Тут и мякоть хлебная,

Трав густой настой…

Впрямь житьё волшебное

У семейки той!

 

Живой клубок

Где живот, спина и бок?

Не баран — сплошной клубок!

 

Из того клубка живого,

Шерстяного, завитого,

 

Свяжут кофту для девчонки

И шапчонку для мальчонки,

 

Свяжут дедушке носки,

Маме с бабушкой — платки…

 

Будут все носить перчатки —

Дед, и бабка, и внучатки.

 

В стужу, ветер и буран

Всех закутает баран!

 

Чемпионка-курица

Гордо в клетке щурится

Чемпионка-курица.

«Я за важные дела

Получила звание:

Триста штук яиц снесла

За год по заданию!»

 

Ешьте, ешьте, уплетайте

Яйца и яичницу.

Уважайте, почитайте

Курицу-отличницу!

 

До чего дошла наука!

Мы на выставке глядели

На машины и модели.

 

Эта — свежие корма

Замесила лихо...

Кто-то крикнул: — Всё сама!

Вот так повариха! —

 

Та — почистила телят

От хвоста до носа.

А ребята говорят:

— Вроде пылесоса!

 

А вон та — стрижёт овцу

(Шерсть — как на папахе!).

Говорит сынок отцу:

— Вот так парикмахер! —

 

Дед сказал, взглянув на внука:

— До чего дошла наука!

 

Машина-молодчина

Говорят о ней ребята:

— У неё ума палата!

 

Разбирается сама,

Где початки, где корма.

 

Мол, сама соображаю

На уборке урожая!

 

Понимаю, что к чему,

Разбираю, что кому.

 

Будет каша для ребят,

Будет зелень для телят!

 

Электрическая курица

В этом домике светло,

В этом домике тепло,

Поглядела я в окно —

Там яиц полным-полно!

 

Вдруг из белой скорлупы

На глазах у всей толпы

Вылезли цыплята,

Нежные, как вата.

 

— Это курица-наседка, —

Говорю ребятам я, —

Эта курица-наседка

Электрическая!

 

Улыбаются ребята

И в ответ мне говорят:

— Молодчина инкубатор —

Вывел тысячи цыплят!

 

Хоть без клюва, без хвоста —

Курам-дурам не чета!

 

Умница-разумница

На машину в удивленье

Смотрит школьник-ученик:

Тыщи разных вычислений

По делению и сложенью,

Вычитанию, умноженью —

Всё решила в тот же миг!

 

Перевести её проси,

Пиши ей по-французски —

Она французское «мерси»

Переведёт по-русски:

«Спасибо, мол, благодарю,

И я по-русски говорю!»

 

И даже в шахматы она

Играет — так она умна.

«Сюда ладью, туда коня —

Не обыграете меня!»

 

Но хоть объявит шах и мат —

Она всего лишь автомат.

И ей — даю вам слово —

Не обыграть Смыслова!

 

Волчок-богатырь

Нам волчка-богатыря

Показали не зря:

 

Богатырь вращается, —

Дом наш освещается.

 

Разогрелся вдруг

Электрический утюг.

 

Ток бежит по проводам —

По колхозам, городам.

 

Побежали поезда,

Люди едут кто куда.

 

И троллейбус покатил,

Пассажиров прихватил.

 

— Кто пустил того волчка?

— Это Волга-река:

 

Завела волчка волной,

Он кружит, как заводной!

 

Он без рук, он без глаз

Это умный станок —

Он ткачихе помог.

 

Он без рук, он без глаз,

Но лишь нить порвалась—

Стоп!

Не вертится вал,

Он стоит, забастовал.

 

Мол, ткачиха, подойди,

На меня, мол, погляди —

 

Надо порванную нить

Поскорей соединить!

 

И ткачиха в тот же миг

Поняла его язык.

 

Ей работа не трудна:

Ловкими руками

Управляется она

С четырьмя станками.

 

Удивительный сад

Кто грушу породнил

С антоновкой простой?

Кто людям подарил

Плод новый, золотой?

 

Кто яблокам велел

В глухой тайге расти,

Где их никто не ел

И не видал почти?

 

В краю снегов и льда

Кто вывел виноград?

Ты погляди сюда,

Как ягоды горят!..

 

Я по выставке иду —

Я в мичуринском саду!

 

Роза

Дичком в саду шиповник рос—

Как создала природа,

Но стал кустом махровых роз

Стараньем садовода.

 

Трудился старый садовод,

Прививки делал смело.

Дичок подвяжет, и польёт,

И подстрижёт умело.

 

И довелось тому кусту

Попасть в Москву за красоту...

 

— Есть у меня один вопрос, —

Сказал мальчишка Колька: —

Что толку-то от этих роз?

Ведь толку-то нисколько! —

 

А девочка ему в ответ:

— Не говори, что толку нет!

 

Из розы делают духи

И розовое масло,

— О розе пишутся стихи...

Взгляни — она прекрасна!

 

Чудо-яблоня

Удивила меня

Эта чудо-яблоня!

 

Вижу в зелени густой

И налив золотой,

И анис, и ренет...

И каких тут только нет!

 

Яблоки разные,

Жёлтые и красные, —

 

Все цвета,

Все сорта,

Поглядите — красота!

 

Люди яблокам велят,

Чтоб росли на новый лад.

 

Стелющийся сад

Вот он, стелющийся сад!

Низко яблоки висят.

 

До чего же хороши

Те деревья-малыши!

 

А зимой малышек всех

Укрывает лёгкий снег

 

Одеялом белоснежным,

Чистым-чистым, нежным-нежным.

 

Будет им тепло в саду

На ветру, на холоду —

 

На Камчатке, на Чукотке

При любой дурной погодке.

 

Угостит он всех ребят,

Этот стелющийся сад!

 

Огурец-великан

Это что за огурец?

Поглядите на гряду!

Из конца в конец

Я его не обойду.

Я иду,

Я иду, —

Я устала на ходу!

 

Игрушечное поле

Как устроен ловко

Маленький макет!

Это — поле хлопка,

Белоснежный цвет.

 

Арычок стеклянный

По полю бежит,

Арычок стеклянный

В поле не журчит.

 

Тропка, словно лента,

Вьётся вдоль полей.

Верно, до Ташкента

Ты дойдёшь по ней.

 

Вот комбайн блестящий

Двинулся вперёд, —

Он, как настоящий,

Хлопок соберёт!

 

А из хлопка — вата,

Майки и платки,

Платья и халаты,

Кепки и носки.

 

Не простое — золотое

Напоказ привезено

Очень крупное зерно —

Не простое,

Золотое,

Кукурузное!

 

Было неженкой оно.

Это крупное зерно —

Не простое,

Золотое,

Кукурузное!

 

Но мичуринцам хвала

За их умные дела,

И растут теперь початки

Под Москвой и на Камчатке,

 

И от листьев тоже толк —

Сыты тёлка и телок,

Живы, сыты и здоровы

Козы, овцы и коровы.

 

Визг стоит у поросят,

Требуют прибавки.

«Мы желаем, — голосят, —

Кукурузной травки!»

 

У фонтана «Дружба народов»

Каких тут только нет гостей,

Каких тут только нет друзей!

 

Вот украинка—как весна,

Вся в блёстках и цветах;

В халате, смуглый дочерна,

С ней рядышком казах.

 

Седой черкес к толпе идёт,

Похожий на орла.

У бурки два плеча вразлёт,

Как будто два крыла.

 

А вот и маленький узбек

С тюльпаном за ушком.

Он подружился здесь навек

С московским пареньком.

 

Они приехали в Москву,

Приехали сюда,

Чтоб поучиться мастерству

У мастеров труда.

 

Со всех сторон родной страны

Сюда богатства свезены!

 

Знатные люди

Вот они, герои

Мирного труда:

Кто сажал, кто строил,

Кто берёг стада,

 

Кто выхаживал сады,

Кто выращивал плоды,

 

Чтобы разливались

Реки молока;

Чтобы одевались

Девушки в шелка;

 

Чтоб хватило вдоволь

Яблок для ребят;

Чтобы ели вволю

Спелый виноград;

 

Чтоб машины людям

Время сберегли

И на место буден

Праздники пришли;

 

Чтобы всё чудесней

Родина цвела

И слагались песни

Про её дела!

 

СКАЗКА ПРО ЖИВУЮ ВОДУ

 

1. Нет воды!

Нет в речонке

воды,

Нет в бочонке

воды,

Нет в бадейке

воды,

Нету в лейке

воды,

Нет в кринице

воды —

Не напиться

воды!

Просит птица:

«Воды!»

И пшеница:

«Воды!»

Просит каждый росток:

«Мне б воды хоть глоток!»

 

Сушь да ветер. Сушь да зной.

В небе тучи ни одной.

 

Собрался в селе народ,

Толковал про недород:

 

— Не дождёмся, видно, тучи!

Что нам без толку тужить?

Ну-ка, выдумаем лучше,

Как без дождика прожить!

 

2. «Живая вода»

В той деревне под горой

Жили-были брат с сестрой.

С ними жил весёлый дед —

Дед семидесяти лет.

 

Хоть годами был он старый,

Он стерёг в селе амбары.

Он любил загадки, шутки,

Сказки, песни, прибаутки.

 

Говорят ли в сказке звери,

Мчится ль печка по лесам —

Внучка слушает и верит,

Верит дивным чудесам.

 

А Николка — тот словечко

Обязательно ввернёт:

Почему, мол, скачет печка?

Что за печка-самоход?

 

Куклу Варенька качает,

Светит месяц молодой.

Сказку дедушка кончает,

Сказку о «воде живой».

 

Дед сказал: — Уж спать пора вам,

Скоро сказочке конец…

По лесам и по дубравам

В путь пустился удалец.

 

Он нашёл родник живой,

Чистый, звонкий, ключевой.

От волшебной той водицы —

Так, мол, в сказке говорится —

Голый сук зазеленел,

Кто не видел — тот прозрел,

Кто был стар — помолодел…

 

Жаль, там не было меня,

В роднике б умылся я!

 

И смеётся старый дед,

Дед семидесяти лет.

 

3. Сборы в дорогу

Вот и утро. Ночь прошла.

Встала раненько Варюшка,

Взбила белую подушку,

Пол метёлкой подмела.

 

Говорит Варюшка братцу:

— В путь нам надо собираться,

В путь-дорогу отправляться

За водой, водой живой!

Если брызнуть той водой —

Встанет колос наливной,

Встанет колос наливной

На сухой земле родной,

Зашумит в полях пшеница,

Запоёт в садах синица.

 

Если дедушке умыться —

Так ведь в сказке говорится, —

Дед, умывшись той водой,

Станет снова молодой!

 

А Николка ей в ответ:

— Небылиц на свете нет!

Но пойти и мне охота

Поглядеть на белый свет.

Дед придёт с ночной работы,

Кликнет нас — а нас уж нет!

 

Говорит в ответ сестра:

— Торопиться нам пора!

Я возьму с собой в мешок

Старый гребень-гребешок.

Он густой, он золотой,

Он волшебный — не простой!

Только брось его — и вдруг

Лес поднимется вокруг!

 

— Гребешком, — ответил брат, —

Я причёсывал телят,

И ягнят, и жеребят,

И баранов, и козлят.

Он совсем не золотой,

Он не сказочный — простой!

 

Говорит в ответ сестрица:

— Не сердись! Зачем сердиться?

Гребешок нам пригодится —

Так ведь в сказке говорится!

 

Я возьму в мешок с собою

Полотенце расписное —

Знаю я уже давно,

Что волшебное оно!

Лишь встряхнёшь его рукой —

Над рекою мост дугой!

 

Брат опять твердят своё:

— Полотенце-то моё!

Я им руки вытирал

И в чернилах замарал.

Полотенце расписное

Не волшебное — простое!

 

Говорит в ответ сестрица:

— Не сердись! Зачем сердиться?

Полотенце пригодится —

Так ведь в сказке говорится!

 

Я возьму в мешок с собой

Прутик голый и сухой.

В роднике с водой живою

Он покроется листвою.

Если ж мёртвая вода —

Не цвести ему тогда!

 

Но ответил брат сестрёнке:

— Это басни-побасёнки!

Я прутом свиней гонял,

Огороды охранял.

Нет такой воды живой,

Чтоб покрылся прут листвой!

 

Говорит в ответ сестрица:

— Не сердись! Зачем сердиться?

Этот прут нам пригодится —

Так ведь в сказке говорится!

 

Скоро дед придёт домой,

Торопись! Иди за мной!

 

Но вернулась на минутку,

Куклу крепко обняла:

— Я б взяла тебя, Анютка,

Только слишком ты мала,

И придётся мне в пути

На руках тебя нести!

 

4. Страшный змей

Далеко ли, близко ли,

Высоко ли, низко ли,

Шли ребята, шли да шли

По пескам родной земли.

 

Вдруг куда-то солнце скрылось,

Солнце скрылось, закатилось,

И на землю тень легла,

Будто чёрных два крыла.

К небу вздыбились горбы —

Весь песок встал на дыбы.

 

И почудилось сестрице:

Змей Горыныч прилетел.

 

Он взвивается, кружится,

Он завыл и засвистел.

Он подул — из пасти пламя,

Огненные языки.

Заворочал он глазами —

Стали красными белки.

 

То взлетит стрелой прямою,

То свивается в кольцо,

То он в спину дышит зноем,

То швырнёт песок в лицо.

Он закрыл весь белый свет.

Как спастись? Спасенья нет!

 

Тут промолвила сестрица:

— Гребешок нам пригодится!

Гребень брошу я — и вдруг

Лес поднимется вокруг!

Даже Змей Горыныч злой

Не разыщет нас с тобой.

 

Гребень бросила сестрица —

Тут бы лесу появиться…

Нет ни леса, ни леска,

Ни цветка, ни сорняка,

Даже рыжие опёнки

Не растут от той гребёнки!

 

Говорит сестре Николка:

— От гребёнки мало толка!

Не растут от той расчёски

Ни осины, ни берёзки!

 

Всё вперёд идут ребята —

Где шажком, а где ползком.

Змей Горыныч, змей крылатый,

Засыпает их песком!

 

5. Зелёная стена

Вдруг — как чудо из чудес —

Перед ними вырос лес.

Налетел на лес зелёный

Змей Горыныч, страшный змей,

Но зелёные заслоны

Змея страшного сильней!

 

Лес стоит стеной живою,

Веет свежею листвою,

И крепка и зелена

Неприступная стена.

Змей от злости засвистел,

Засвистел и улетел…

 

Люди вышли в лес под вечер,

В тишь зелёную берёз.

Видно, где-то недалече,

Недалече и колхоз!

 

Кто усатый и седой,

Кто с косою золотой:

Лесоводы,

Землемеры,

Пчеловоды,

Пионеры,

И мальчонка с собачонкой,

И девчонка с букварём,

И доярка в платье ярком,

И телятница с ведром.

 

Громко крикнула сестрёнка:

— Змей летел за нами вслед!

 

Он летел, летел вдогонку,

Он закрыл весь белый свет!

 

Но в ответ смеются люди:

— Ты, как видно, сказки любишь!

Твой крылатый, страшный змей —

Это ветер-суховей!

 

Мы злодея остудили,

Путь злодею преградили.

Он почуял свежий лес —

Испугался и исчез!

 

— Не пойму! — твердит сестра. —

Был песок, была жара…

Вдруг, как чудо из чудес,

Словно в сказке, вырос лес!

 

И опять смеются люди:

— Что ты всё твердишь о чуде?

Полно верить чудесам!

Мы — хозяева лесам!

От гребёнки, от колечка,

От волшебного словечка,

Словно чудо из чудес,

Не растёт на свете лес!

Эти клёны и берёзы,

Эти вязы и дубки

Мы сажали всем колхозом —

Парни, дети, старики!

 

То, что раньше сказкой было,

Что мерещилось во сне,

Мы своим трудом добыли

В молодой своей стране!

 

Тихо брат сказал сестрёнке:

— Что, видала чудеса?

И без сказочной гребёнки

На земле растут леса!

 

Но ответила сестра:

— Торопиться нам пора!

Поскорей пойдём с тобою

За водой, водой живою;

Там, где вязы и дубки,

Там должны быть родники!

 

На опушку весь народ

Провожать ребят идёт.

 

Дали детям на дорожку

Золотистую лепёшку,

Положили им в корзинку

Ежевику, и малинку,

И бутылку молока —

Путь-дорога далека!

 

6. Чудо на колёсах

Далеко ли, близко ли,

Высоко ли, низко ли,

Шли ребята, шли да шли

По лесам родной земли.

 

Вертишейки и синички

В лес слетелись молодой,

Тут и пеночки-веснички,

Тут и птица козодой.

 

Увидал ребят удод

И навстречу к ним идёт.

Он ребятам поклонился,

Помахал им хохолком,

Он ребятам поклонился,

Будто с ними он знаком.

 

Белки смотрят на ребят,

Смотрят плутовато,

И как будто говорят:

«Здравствуйте, ребята!»

 

Машет веткой тёмный вяз,

Говорит как будто:

«Я давно заждался вас!

С добрым, с добрым утром!»

 

Дети по лесу идут,

Соловьи в лесу поют…

 

Вдруг раздвинулись верхушки —

И, откуда ни возьмись,

В чистом поле, у опушки,

Чудо-юдо появись!

Не узнаешь, что такое —

Пароход или изба:

Лёгкой струйкой голубою

Наверху дымит труба.

 

Мчится чудо на колёсах,

Режет спелые колосья.

А зерно из желобка

Льётся, плещет, как река,

И течёт волною звонкой

В грузовую пятитонку.

 

На поляну выходили

С первым солнышком, с утра,

Полевые бригадиры —

Урожая мастера:

Кто усатый и седой,

Кто с косою золотой…

 

Не сидится

Утром дома

Трактористам,

Агрономам,

И мальчонке с собачонкой,

И девчонке с букварём,

И доярке в платье ярком,

И телятнице с ведром.

 

Тут сестра как закричит:

— По полям изба бежит,

По щучьему веленью,

По моему хотенью!

 

Но в ответ смеются люди:

— Ты, как видно, сказки любишь!

В старой сказке мчалась печка

От заветного словечка,

В старой сказке мчались сами

Заколдованные сани.

А теперь без всяких тайн

По полям бежит комбайн!

 

Он такой, что всё умеет:

Он молотит, чистит, веет!

Он всё поле уберёт,

Это друг наш — самоход!

Погляди-ка, вот водитель,

Вот комбайна повелитель

Выезжая на поля,

Он садится у руля.

 

То, что раньше сказкой было,

Что мерещилось во сне,

Мы своим трудом добыли

В молодой своей стране! —

 

Брат сказал сестре: — Ну вот,

Наизусть ты знаешь сказки,

А комбайн, а самоход

Не узнала без подсказки!

 

Но ответила сестра:

— Торопиться нам пора!

Поскорей пойдём с тобою

За водой, водой живою.

Где пшеница высока —

Там река недалека!

 

По поляне весь народ

Провожать ребят идёт.

 

Дали детям на дорожку

Золотистую лепёшку,

Дали булочку витую,

И ещё яиц вкрутую,

И бутылку молока —

Путь-дорога далека!

 

7. Великанище

Далеко ли, близко ли,

Высоко ли, низко ли,

Шли ребята, шли да шли

По полям родной земли.

Дней немало пролетело,

Путь-дорога далека…

Вдруг на солнце заблестела

Многоводная река.

 

Громко крикнула сестрица:

— Вот где прутик пригодится

Он в реке с водой живою

Вдруг покроется листвою,

Он, как в сказке, оживёт,

Он цветами зацветёт.

Если ж мёртвая вода —

Не цвести ему тогда!

 

Подошла к реке — и вдруг

Уронила прут из рук…

И поплыл он, как налим.

Не угонишься за ним!

 

Говорит Варюшка братцу:

— Нам теперь не разобраться,

Не узнать нам никогда,

Где волшебная вода! —

 

Отвечал Николка ей:

— Спросим вон у тех людей.

Чтоб добраться до народа,

Поискать нам надо брода —

Надо реку перейти,

Мелководие найти. —

 

И опять твердит сестрица:

— Полотенце пригодится.

Лишь встряхну его рукой —

Над рекою мост дугой!

 

Машет ручкою сестрица —

Тут бы мосту появиться…

Раз-два-три! Легко и просто!

Но не видно что-то моста.

 

Брат смеётся: — Вот беда!

Моста нет, одна вода!

 

Снова в путь идти ребятам,

По песочку босиком,

Бережком идти покатым,

Золотистым бережком…

 

Вдруг, откуда ни возьмись,

Великанище явись!

Он на лыжах, как зимою.

Он взмахнул рукой одною,

Накопал земли ковшом,

Поднял лыжи и пошёл!

Он нарыл такую гору —

Землекопу за год впору!

 

А вдали растёт плотина,

На реке встаёт стеной,

Словно мост большой и длинный,

Омываемый волной…

 

Над водой сияет солнце,

Вьётся песня над водой —

Выходили комсомольцы

Всей бригадой молодой.

 

Нет усатых и седых,

Солнце в прядях золотых:

Машинисты,

Верхолазы,

Мотористы,

Водолазы,

И мальчонка с собачонкой,

И девчонка с букварём,

И доярка в платье ярком,

И телятница с ведром.

 

Закричала тут сестрица:

— Что за чудо здесь творится?

Что за великан такой

Ходит с поднятой рукой?

Почему в реке стена,

Для чего она нужна? —

 

Но в ответ смеются люди:

— Ни к чему твердить о чуде,

Полно верить чудесам!

Великан послушен людям —

Он работает не сам.

А зовут его, ребята.

Трудновато: экскаватор.

Он движением руки

Роет русло для реки.

А командует водитель —

Великана повелитель!

 

Всё подвластно человеку

И машина и вода!

Повернём мы нашу реку —

Пусть вода течёт туда,

Где засохла вся пшеница,

Где молчит в ветвях синица,

Где и засуха и зной,

В небе тучи ни одной.

 

Раньше в сказке лишь мечтали,

Чтоб река бежала вспять,

А у нас плотины встали —

Мы приказ по рекам дали:

— В русла новые бежать!

 

Всё, что раньше сказкой было.

Что мерещилось во сне,

Мы своим трудом добыли

В нашей Сталинской стране! —

 

Закричала тут сестрёнка:

— Значит, кончилась беда?

К нам в родимую сторонку

Потечёт теперь вода?

 

Отвечали люди: — Да!

К вам, в сады, луга, поляны

Потечёт теперь по плану

Эта светлая вода!

 

Тихо брат сказал сестрёнке: —

Были басни-побасёнки,

А теперь наверняка

В наш колхоз придёт река!

 

Но ответила сестра:

— Торопиться нам пора!

Видишь сам: была права я —

И нашлась вода живая!

Поскорей пойдём с тобой

К деду милому домой!

 

Вдоль по берегу народ

Провожать ребят идёт.

 

Дали детям на дорожку

Золотистую лепёшку.

Дали яблок, винограду

Только-только что из саду

И бутылку молока —

Путь-дорога далека!

 

8. Волшебная правда

Много времени прошло,

Дней немало утекло…

 

Поутру пришли ребята

К деду милому домой.

Хлеб в полях растёт богато,

Золотистый, наливной!

 

За полями, на просторе —

Широка и глубока —

Разлилась, как сине море,

Многоводная река!

И несёт, несёт вода

Пароходы и суда.

 

Что ни миг, то из реки

Тащат сети рыбаки,

А в сетях не мелкота —

Осетры длиной с кита!

 

В синеве речной воды

Отражаются сады.

Чудо-яблоки растут,

Что ни яблоко, то пуд!

Наклонились к водной сини

Великаны апельсины…

 

Всех плодов не перечесть,

Всех плодов не переесть!

Ну, а птиц такая рать —

Чиж ли, стриж — не разобрать!

 

Уж не видно старой хаты,

Прежних, стареньких ворот —

Дом стоит большой, богатый,

А из дома дед идёт.

 

Обнял дедушка ребят,

Он ребятам очень рад.

Он склонился над рекою,

Зачерпнул воды рукою —

И, умывшись той водой,

Стал от счастья молодой!

 

Он сказал: — Ну вот, ребята,

Годы шли, за годом год…

Всё сбылось, о чём когда-то

В сказке лишь мечтал народ…

 

Зоркой мудрости полны

Сказки нашей старины!

 

Стал наш край богатый, хлебный,

Шелестят сады листвой.

Стала правдою волшебной

Сказка о «воде живой»!

 

Родина

Под самым небом — горные отроги,

Внизу — поля, раздолье, ширина,

Бегут тропинки и пути-дороги…

И это всё — Советская страна.

 

Вот нежная и молодая хвоя,

Растут подростки — ёлка и сосна.

Здесь встанет лес сплошной стеной живою —

Так хочет вся Советская страна.

 

В саду фруктовом — яблоки и сливы,

Сквозь зелень школа новая видна.

Ребятам путь открыт большой, счастливый:

Их край родной — Советская страна.

 

Анкета

Не говори мне, сколько лет

Кто были бабушка и дед —

Казённых не терплю анкет!

 

Ты можешь ли по правде жить?

По-настоящему дружить?

За друга голову сложить?

 

Ты пожалеешь ли душой

Того, кто в горести большой?

Поможешь ли в беде чужой?

 

Ты любишь ли поля, леса,

Моря и птичьи голоса?

Земного мира чудеса?

 

Гордишься ль, что живёшь в стране,

Где всё в движенье, в новизне,

В полёте к звёздной вышине?

 

Живёшь ли с сердцем нараспах

В своих делах, в своих словах —

В стране иль в четырёх стенах?

 

Не говори мне, сколько лет,

Кто были бабушка и дед —

Казённых не терплю анкет!

 

Молодой лес

О дожде мечтало поле

В солнцепёк, июльским днём,

Чтоб колосья пили вволю,

Наливались бы зерном.

 

О дожде мечтали люди:

«Солнцем выжжены поля.

Хлеба на зиму не будет —

Вся растрескалась земля!»

 

Но упрямилась природа:

«Что мне хлебное зерно!

Урожаи! Недороды!

Разве мне не всё равно?»

 

Насылала суховеи,

Баламутила пески.

От злодея-суховея

Почернели все ростки.

 

Тут слетелись птицы вместе

И решили всей гурьбой:

«Улетим и наши песни

В дальний лес возьмём с собой!»

 

И тогда сказал народ:

— Надоел нам недород!

 

Люди землю разметали,

Раскопали глубь земли,

Свежих саженцев достали,

На машинах привезли…

 

Годы шли — настал он снова,

Летний, жаркий южный день,

Вырос свежий бор сосновый,

И легла над полем тень.

 

Лес стоит большой и крепкий,

Он прохладен и тенист,

И как будто с каждой ветки

Льётся соловьиный свист.

 

И горячий, разъярённый,

В свежей зелени ветвей

Остывает покорённый

И притихший суховей.

 

И уже в соседнем поле

В солнцепёк, июльским днём,

Влагу пьют колосья вволю,

Наливаются зерном.

 

Пролетят за годом годы,

Но останется навек

Сказ о том, как нрав природы

Переделал человек.

 

Молодой охотник

Хотя ему немного лет —

Четырнадцатый год,

Но белки и куницы след

Он сразу разберёт.

 

Он примечает каждый хруст

И шорох в тишине,

И каждый пень, и каждый куст,

И шишку на сосне.

 

Он оставляет в выходной

Тетрадь и карандаш…

Ружьё сверкает за спиной,

У пояса — ягдташ.

 

А лес и тих и нелюдим,

Идёшь — и нет конца…

Голубоватого, как дым,

Он пристрелил песца.

 

Песца и рыжую лису

Убил он наповал.

Он шёл с добычею в лесу

И тихо напевал.

 

Он, правда, невелик пока —

Четырнадцатый год…

Но зверобоя-старика

Он за пояс заткнёт!

 

Встреча в лесу

Охотника встретил я в старом лесу,

Он нёс за спиной золотую лису.

 

А белого зайца сверкающий мех

Лежал на плече, словно утренний снег.

 

Охотник был молод, безус и румян,

Он ветку рябины засунул в карман.

 

Я громко сказал: — Ну и парень! Хорош!

Ты, вижу я, зверя без промаха бьёшь!

 

Давай посидим и покурим вдвоём.

Как имя твоё? Далеко ли твой дом?

 

Спросил и ему папиросу даю…

Охотник снимает ушанку свою,

 

И вот из-под шапки ползут две косы —

Совсем золотые, как шёрстка лисы.

 

Охотник на снег опускает ружьё:

— Не парень я! Ксения имя моё!

 

Раздевайтесь, яблоньки!

Наша речка вольная

Вырвалась из проруби,

На крылечко школьное

Опустились голуби.

 

И уже подснежники

Появились белые —

С виду будто неженки,

А на деле — смелые…

 

Только наши саженцы,

Как зимой наряжены:

 

Мы их сами спрятали

От мороза лютого,

Шубами мохнатыми

На зиму укутали —

 

Шубами еловыми,

Шубами сосновыми…

 

Но зима кончается,

Распевают зяблики,

Лёд идёт, качается…

Раздевайтесь, яблоньки!

 

Весна

Вновь весна на всём огромном свете,

И опять черёмуха в цвету,

И подходят, улыбаясь, дети

К белому пушистому кусту.

 

Вновь весна в Москве, в Софии, в Праге,

Вновь плывут высоко облака…

Белый самолётик из бумаги

Запускает детская рука.

 

Вновь весна и небо голубое,

И плывут высоко облака,

Но готовит самолёты к бою

Вражеская, злобная рука.

 

На защиту и весны и детства

Встанет каждый честный человек.

Мира хочет наш Союз Советский,

Хочет мира навсегда, навек.

 

И простые люди всех народов

Не допустят новую войну,

Защитят и землю и свободу,

Защитят и детство и весну!

 

Караван

Ты везёшь с собой в корзине

Вкусный-вкусный, сладкий груз:

И оранжевые дыни

И огромнейший арбуз.

 

На верблюде, напевая,

Ты качаешься, Усман.

Над тобою, проплывая,

Загудел аэроплан.

 

Ты проехал мимо сада —

Далеко внизу земля.

Ты сорвал себе в усладу

Два орешка миндаля.

 

На верблюде, напевая,

Ты качаешься, Усман.

И автобус и трамваи

Обгоняют караван.

 

Твой верблюд шагает гордо,

Он не смотрит, он зевнул,

Он презрительную морду

От трамвая отвернул.

 

На верблюде, напевая,

Ты качаешься, Усман.

Эта улица родная,

Это твой Узбекистан!

 

Сенокос

Рано утром весь колхоз

Выходил на сенокос.

Там цветы живые,

Травы луговые:

 

Клевер и ромашка,

Розовая кашка,

Золотой зверобой,

Колокольчик голубой!

 

Надо в полдень ворошить

И на солнце просушить

Травы луговые

И цветы живые:

 

Клевер и ромашку,

Розовую кашку,

Золотой зверобой,

Колокольчик голубой!

 

Хватит на зиму сенца!

Ешь, и лошадь и овца!

Ешь, семья коровья,

Кушай на здоровье!

 

Зима под Москвой

Вьюга свищет и ревёт.

Затопили печку мы —

Из трубы дымок плывёт

Белыми колечками.

 

Дверь и сверху и внизу

Мы обили войлоком,

В хлев упрямую козу

Притащили волоком.

 

Взяли мы из сундука

Два зелёных ватника,

Две фуфайки, два платка —

Для меня и Вадика.

 

Напугать нас, дед Мороз,

Даром ты надеешься!

Лучше в гости, дед Мороз,

Приходи — согреешься!

 

Замело леса снежком,

Всё вокруг завьюжено.

Приходи к нам вечерком

Ровно в девять к ужину!

 

Живой снежок

Кто-то стукнул к нам в окно

Тихо, еле-еле…

За окном темным-темно

От пурги-метели.

 

«Кто там? — я спросить хотел. —

И кого вам надо?»

Вдруг снежок к нам залетел

В форточку из сада.

 

Оказалось: он живой,

С крыльями и головой!

 

Сел он к маме на плечо —

Запушённый, белый.

Догадались мы, о чём

Песенку запел он:

 

«Я влетел сюда не зря!

Приютите снегиря!»

 

Подарок

Снежинку я поймал в саду.

Снежинку — белую звезду —

Я отнесу в подарок маме.

 

Я в дом вошёл — и нет звезды…

И только капельку воды

Принёс я на ладони маме.

 

Следопыт

Привстал я на постели

И вижу: за окном

От снега заблестели

И тополя и дом.

 

Большие спят и дети.

Я утром раньше всех,

Я раньше всех заметил

Весёлый первый снег!

 

Я тихо встал с кровати,

Накинул наспех платье,

И, крадучись, как вор,

Я выскользнул во двор.

 

Следы — четыре пятки —

Темнеют у ворот:

Здесь мчался без оглядки

Соседский рыжий кот.

 

Вот два знакомых следа —

Широкие шаги:

Полковника-соседа

Узнал я сапоги.

 

Две ёлочки по снегу

И вьются и бегут:

Автомобиль с разбегу

Остановился тут.

 

Весь двор стал белый-белый,

Весь двор под снегом спит,

Лишь я гуляю — смелый,

Отважный следопыт.

 

Ёлка

Ёлка, ёлка, ёлочка,

Колкая иголочка,

Фонарики-огоньки,

Золотые светляки,

Пушки-хлопушки,

Мельницы-вертушки,

Уточки, дудочки,

Караси да удочки,

Леденцы, бубенцы,

Два козла, три овцы,

Орех больше всех,

Всем орехам — орех!

Музыка,

Танцы,

Весело,

Тесно.

 

Что кому

Достанется —

Неизвестно!

 

Загадка

Он слетает белой стаей

И сверкает на лету.

Он звездой прохладной тает

На ладони и во рту.

 

Он на солнышке румяный,

Под луною — голубой.

Он за ворот и в карманы

Залетает нам с тобой.

 

Он и белый, и мохнатый,

И пушистый, как медведь.

Раскидай его лопатой,

Назови его, ответь!

(Снег)

 

Моя Снегурочка

Зазвенел от музыки

Детский городок.

Мама, как снегурочка,

Вышла на каток.

 

Всё на маме белое —

Шубка и чулки,

Шапочка пуховая,

Юбка, башмаки.

 

Вот она, как ласточка,

Полетела вдруг,

Вот ногой, как циркулем,

Начертила круг.

 

То кружить под музыку,

То плясать пойдёт,

Словно это комната,

А не скользкий лёд.

 

Научить нетрудно ей

И меня и вас,

Как на льду танцуется

Полька или вальс.

 

Мама — физкультурница

В «детском городке».

Все ребята видели

Маму на катке.

 

Дед Мороз

Он к бровям моим прирос,

Он залез мне в валенки.

Говорят, он дед Мороз,

А шалит, как маленький!

 

Он испортил кран с водой

В нашем умывальнике.

Говорят, он с бородой,

А шалит, как маленький!

 

Он рисует на стекле

Пальмы, звёзды, ялики.

Говорят, ему сто лет,

А шалит, как маленький!

 

Медведь

Я в бору, бору, бору

Лапой мёду наберу,

Наберу я мёду

Полную колоду.

Я берлогу-дыру

Разыщу себе в бору,

Буду спать-зимовать,

Буду лапу сосать!

 

Лиса

Я согнусь в дугу —

Тише, тише, ни гугу!

Побегу — на лугу

Петушка подстерегу.

Подкрадусь исподтишка,

Изловлю я петушка!

Петушок, петушок,

Залезай ко мне в мешок!

 

Заяц

Я боюсь, я боюсь

Волка и кукушки,

Я боюсь, я боюсь

Курицы-пеструшки,

Я боюсь, я боюсь

Жабы и лягушки,

Я боюсь, я боюсь

Муравья и мушки,

И ужа, и ежа,

И чижа, и стрижа.

Поглядите, как дрожат

Ушки на макушке!

 

Гуляя по лесу зимой

Гуляя по лесу зимой,

Мороз поднимет посох —

И снег повиснет бахромой

На соснах и берёзах.

Бредёт вдоль речки старый дед.

Тихонько стукнет посохом:

И снова чудо! — по воде

Пройдёт, как будто посуху.

 

Я снегурочку слепила

У подъезда, на площадке

Собрала я снег лопаткой.

Хоть не много снега было,

Я снегурочку слепила.

В коридор поставила,

А она … растаяла!

 

Как красиво, посмотри

Как красиво, посмотри!

Всё искрится от мороза,

А на ветках снегири —

Будто распустились розы.

 

Стальные ребята

Наработался столяр,

сделал стульев восемь пар,

два стола, одну кровать

и отправился гулять.

 

А ребята в мастерской

спор затеяли такой:

младшая сестра, Людмила,

громогласно объявила,

что ПИЛА нужнее всех.

— Эта злая, злая штука,

вся зубастая, как щука,

разгрызает, как орех,

доски толстые и бревна,

не спеша и очень ровно!

 

Крикнул Петя: — Что за вздор!

Погляди-ка на ТОПОР:

он тебе наколет дров

и без щучьих зубов!

Рубит он поленья

всем на удивленье!

 

Тут Сережа сгоряча

МОЛОТКОМ застучал:

— И топорикам, и пилам

только бревнышки под силу,

а умелыми руками

молотком дробят и камень! —

Он ударил ГВОЗДЬ с размаху:

в доску тот вошел со страху!

 

Но не растерялся Петя

и Серёже так ответил:

Мы сейчас твою работу

ликвидируем в два счета! —

И тяжелые КЛЕЩИ

Петя мигом притащил.

Не спеша и аккуратно

гвоздь он вытащил обратно.

 

Но Людмила очень мило

и спокойно заявила:

— Что вы спорите друг с другом:

завинчу я ВИНТИК туго,

не страшны винтам клещи,

хоть тащи — не тащи!

 

Гаркнул Петя во всю глотку:

— Принесу сейчас ОТВЕРТКУ,

И тотчас, как по заказу,

винтик вывинчу я сразу—

весь от ног до головы,

поглядите сами вы!

 

Объявил Сережа резко:

— Винтик вынет и СТАМЕСКА,

но стамеске не годится

с мелюзгой такой водиться:

у нее одна повадка —

подчищает доски гладко!

 

Петя крикнул (зол и красен):

— Я с тобою не согласен!

Мой РУБАНОК зажужжит,

засвистит и закружит

влево-вправо и назад —

вот где стружки полетят!

 

Тут спокойная Людмила

не спеша заговорила:

— Это верно, но зато

может только ДОЛОТО

выдолбить квадратную

дырку аккуратную!

 

Взбеленился тут Сережа:

— Докажу тебе, что тоже

аккуратно, не коряво

этим тоненьким БУРАВОМ

просверлю сейчас дыру.

Поглядите, я не вру!

Всех нужнее мой бурав!

 

— Нет, неправда! Ты не прав! —

Так немедленно ответил,

кулаки сжимая, Петя.

Загорелся страшный бой,

все дерутся меж собой.

 

Полетели со стола:

молоток, топор, пила

и винты с кривой нарезкой,

и отвертка, и стамеска,

долото, клещи, бурав...

— Ты не прав! — Нет, ты не прав!

 

Вот на шум бежит столяр,

Он спешит, как на пожар:

— Что здесь за волнение?

Что за бой-сражение?

 

Бей в барабан!

Громче, барабанщик,

громче, барабанщик,

громче, барабанщик!

Трам-там-там!

 

Слушайте команду,

слушайте команду,

слушайте команду:

«По местам!»

 

В сторону, прохожий,

в сторону, прохожий.

в сторону, прохожий!

Не зевай!

 

Празднуем сегодня,

празднуем сегодня,

празднуем сегодня

Первый май!

 

Город нарядился,

город нарядился,

город нарядился

кумачом!

 

Красные знамена,

красные знамена,

красные знамена

на плечо!

 

Тысячи рабочих,

тысячи рабочих,

тысячи рабочих,

и ребят!

 

Дружно выступает,

дружно выступает,

дружно выступает.

наш отряд!

 

Люди распевают,

птицы распевают,

трубы распевают,

марш гремит!

 

Песню боевую,

песню боевую,

песню боевую,

слушай мир!

 

Громче, барабанщик,

громче, барабанщик,

громче, барабанщик!

Трам-там-там!

 

Слушайте команду,

слушайте команду,

слушайте команду:

«По местам!»

 

ЧАЙКА

 

Валя и звёзды

Только выйдет месяц, звёзды заблестят.

Не удержишь дома Валю и ребят.

Сквозь сирень в густом саду

Пробираются к пруду.

 

Звёзды на небе горят,

Звёзды будто говорят,

Будто бы позвали:

«Прилетай к нам, Валя!»

 

Чайка машет ей крылом,

Шевелит рыбак веслом.

 

Тёмен летний вечер,

Дует ветер крепче.

Валя тихо шепчет:

— Ладно, звёзды, прилечу,

Я сама летать хочу!

 

Валя-барабанщица

Поросли травой откосы,

Подросли у Вали косы.

Время мчится мимо, мимо...

Валя с мамою любимой,

С младшим братом и сестрой

Покидает домик свой.

 

Чайка машет ей крылом,

Шевелит рыбак веслом.

 

Едет Валя из деревни,

Где девчонкою росла,

Едет Валя в город древний,

В славный город Ярославль.

 

Солнцем купола горят

За окошком школы.

В школе пионеротряд,

Шумный и весёлый.

 

Валя-заводила

То и знай твердила

Громко и запальчиво:

— Чем я хуже мальчика?

Я, мол, барабанщиком

Сделаться хочу!

У меня, мол, мальчики,

Не слабее пальчики.

Я не хуже, мальчики,

Зорьку отстучу!

 

Ярославль — старинный град,

Но шагает с музыкой

Валин пионеротряд

Улочкою узенькой.

 

Дробь отстукивает чётко

Барабанщица-девчонка.

 

Хороша старина —

Крепости и башни.

Ну, а наши времена

Веселей и краше!

 

Валя-ткачиха

Валина мама стоит у станка.

Льются шелка, словно Волга-река.

После из шёлка платье сошьют

Или, быть может, сошьют парашют.

 

Выросла Валя, стоит у станка.

Льются шелка, словно Волга-река.

 

Валя мечтает: над ней парашют,

Ветры в ушах её звонко поют,

Валя летит, а вокруг облака...

Так замечталась она у станка.

 

Валя и днём, и при свете огня

Верит: «Сошьют парашют для меня

И для моих комсомолок-подруг.

Вижу над каждою шёлковый круг».

 

Валя-парашютистка

Ветры небесные громко поют:

«Валя, скорее открой парашют,

Прыгать на землю не так-то легко,

Страшно и трудно — земля далеко!..»

 

Прыгала Валя и ошибалась,

Прыгала Валя и ушибалась.

Было так много, так много прыжков

Много царапин и синяков.

 

Валя мечте своей юной верна —

Парашютисткой стала она.

 

Валя учится

В космос совершит полёт

Только смелый, только тот,

Кто с утра привык к зарядке.

У кого всегда в порядке

Зренье, слух и аппетит,

Кто всегда отлично спит,

Кто в ракете сможет ловко

Нажимать рычаг и кнопку.

Различать все штепселя...

Космос — это не Земля!

Надо многому учиться,

Чтоб с Землёю разлучиться.

 

Валя мечтает о Космосе

Славно быть парашютистом

Рядом с облаком пушистым

Хорошо быть лётчицей,

Но отважной Валентине,

Юной Вале-Валентине

Прямо в космос хочется.

 

«Космонавтом быть хочу,

Как Гагарин, я взлечу.

Стал мне Юрий молодой

Путеводною звездой!»

 

Валя на старте

Наша гордость — космонавты,

Наша слава — космонавты.

Все пришли на космодром,

Все явились вчетвером,

Чтобы Валю провожать,

Чтобы руку ей пожать.

 

— «Чайка», милая, лети!

Брата встретишь ты в пути.

Он отважен, он крылат.

Это пятый звёздный брат.

 

А зовут его Валерий,

«Ястреб» прозвище его.

Мы тебя ему доверим.

В небе встретишься ты с братом

Если брат небесный рядом,

Ты не бойся ничего!

 

Отвечала Валя: — Братья!

Ничего я не боюсь.

Я на Землю к вам обратно

Обязательно вернусь!

 

Валя в Космосе

Валя уселась в удобное кресло,

Всё здесь в кабине так интересно!

Валя привязана к креслу ремнём.

Звёздное небо блестит за окном.

 

Там, внизу, моря и горы,

Океаны и просторы,

Страны, реки, города —

Куба, Конго, Аргентина.

Всем сказала Валентина:

— МИР И ДРУЖБА НАВСЕГДА!

 

Валентина отстегнула

Крепкий кожаный ремень,

Лёгкой птицею вспорхнула

Невесомая, как тень.

 

Из её умелых рук

Карандаш умчался вдруг,

Но, привязанный шнурком

К Валиному пальцу,

 

Он обязан целиком

Ей повиноваться.

 

Хоть охота полетать,

Он вернулся к ней опять.

 

Валин бортжурнал

Всё, что космонавт узнал,

Он запишет в бортжурнал.

Как видна Земля родная,

Цветом светло-голубая.

Как сквозь круглое оконце

Смотрит месяц или солнце?

Ясно небо или хмуро,

Высока ль температура?

Понижается ли ртуть?

Как сияет Млечный Путь?

 

Всю небесную картину

Нарисует Валентина...

 

Звёзды на небе горят,

Звёзды будто говорят:

«Здравствуй, Валя!

Здравствуй, Валя!

Помнишь, мы тебя позвали?»

Валя машет им рукой:

— Наступил денёк такой,

Я сдержала обещанье —

Прилетела на свиданье!

 

Валя говорит с Валерием

Есть у Вали микрофон,

Есть у Вали телефон.

Всё, что Валя громко скажет

Или даже тихо скажет,

Передаст немедля он.

 

Валя видит всё вокруг.

Африка мелькнула вдруг.

Заблестел огромный Нил.

Кто-то Вале позвонил:

 

— «Ястреб» я! Послушай, «Чайка»,

Как здоровье? Отвечай-ка!

Ты, небесное созданье,

В срок явилась на свиданье,

В небе встретилась со мной,

Как на улице земной!

 

Валя говорит в ответ:

— Самочувствие отлично,

Всё в кабине мне привычно,

Неполадок в небе нет!

 

Космический день

День проходит по порядку —

Утром надо на зарядку,

Вдох, и выдох, и кульбит,

Валя кружится, летит.

 

А теперь по плану — завтрак

(Как сегодня, так и завтра).

Это завтрак не домашний:

Ни картошки нет, ни каши,

Молока нет ни глотка.

 

Валя тюбик нажимает,

Валя пасту выжимает.

Тюбик с пастой не зубной,

А с едою неземной.

 

Выползают струйкой длинной

И пюре, и витамины,

И коричневый паштет,

И чего тут только нет!

 

Но в кабине рядом с ней

Есть еда и повкусней —

Есть в мешочках пирожки

И телячьи язычки,

Апельсины — вкуснота!

Валя досыта сыта.

 

Валю зовут на Землю

Звёзды на небе горят.

Звёзды Вале говорят:

«Вновь виток и вновь виток!

Шар земной стал, как моток!

Валентина, ты смела,

Серебристой нитью длинной

Шар земной ты оплела,

Ведь недаром, Валентина,

Ты ткачихою была!»

 

Валя видит всё вокруг.

Родина мелькнула вдруг—

Реки и края степные.

Валя слышит позывные.

Говорит конструктор: — «Чайка»!

Поскорее прилетай-ка,

Прилетай к родной земле

На воздушном корабле!

 

— Есть, — сказала Терешкова. —

К приземленью я готова.

Я лечу, лечу, лечу...

Я на Родину хочу!

 

Валя снова на Земле

Валентина видит снова

И ручьи, и лес сосновый.

На земле стоит она

И пригожа и стройна.

 

А на Вале шлем сияет,

Он, как солнце, испускает

Золотистые лучи

На траву и на ручьи.

Будто солнце вместе с Валей

С неба на землю позвали.

 

К ней колхозники бегут,

К ней колхозницы бегут,

И мальчонки и девчонки,

Взяв букеты в кулачонки,

Тоже мигом тут как тут.

 

Валю угощают

Валентину все встречают,

Все отменно угощают —

Кто ей квасу преподносит,

Кто подносит на подносе

И коврижку, и пирог,

И сметану, и творог.

— Хоть ты досыта сыта,

Пища в космосе не та!

 

Валя всех благодарит,

Валя людям говорит:

— Нет царапин, я цела,

Я такая, как была!

Я с дороги закушу...

Вот о чём я попрошу:

Дайте луку мне немножко

Вместе с жареной картошкой!

 

На Красной площади

По Красной площади народ

Толпою яркою идёт.

Цветов так много у ребят,

Как будто расцветает сад.

 

Ромашки, розы и сирень

Пришли на площадь в этот день,

И в небе разноцветный сад —

Шары воздушные летят.

 

Вся толпа вдруг загудела:

— «Чайка» с неба к нам слетела!

Первой космонавтке — слава!

Смелой Валентине — слава!

 

На трибуне рядом с ней

Пять смельчаков-богатырей.

 

— Привет вам, храбрые друзья!

Привет, небесная семья!

 

Течёт народная волна,

Поёт: НАМ НЕ НУЖНА ВОЙНА,

МЫ ВСЕ НА ВЕЧНЫЕ ГОДА

ЗА МИР И ДРУЖБУ

НАВСЕГДА!

 

Валя снова в Ярославле

Валя снова в Ярославле.

Город славен стариной,

Башнями и куполами,

Золотистыми, как пламя,

И кремлёвскою стеной.

Он теперь навек прославлен

Валей — «Чайкой», Ярославной.

 

Валя, маму обнимая,

Говорит: — Привет, родная!

Здравствуй, матушка моя,

Вот к тебе вернулась я!

 

Звёзды на небе горят,

Звёзды будто говорят,

Будто бы позвали:

«Прилетай к нам, Валя!»

 

Чайка машет ей крылом,

Шевелит рыбак веслом.

 

Тёмен волжский вечер,

Дует ветер крепче;

Валя тихо шепчет:

— Ладно, звёзды, прилечу,

Я опять летать хочу!

 

В гости к вам и на Луну

Ждите не меня одну.

К вам в небесные края

Прилечу не только я.

 

Тит полетит

(сказка для детей)

 

На маленькой на завалинке

Толстопузый Тит

Разобиженный сидит, —

Разобиженный, униженный...

 

«Как мне не дуться, да как не злиться?

В небе хочу полетать, как птица!

Что мне за прок от рук и от ног? —

Что мне за радость, что я мальчишка?

Самый последний плюгавый комаришка

Крыльями машет и летит!

А я, Тит — в землю вбит!»

 

Созывает Тит мальчишек рать,

Объявляет им: «Хочу летать,

Надоело ходить ногами,

Полетаю под облаками!»

 

Тут рыжий Мишка —

Отчаянный мальчишка,

Петька-тихоня,

Плакса-Соня,

Клим-длинный и Клим-коротенький

От смеху все надорвали животики.

 

Ну, а нашему Титу наплевать на всех,

На этот на ихний на дурацкий смех!

Он цыкнул на них, он гаркнул сильней:

«Чтоб немедля сюда притащили змей!»

 

Разбежались все (ох, и страшен Тит,

Ох, и страшен Тит, когда сердит!).

И ровнешенько через пять минут

Уж огромный змей за бока волокут.

 

А у змея того — великанский рост,

На пятьсот на аршин —

разноцветный хвост!

 

Запускает змей длинноногий Клим,

А короткому, вишь, не угнаться за ним!

Крикнул Тит: «Расступись!»

Огляделся кругом,

Разбежался, и вот — он на змее верхом!

 

Подымается змей, на ветру гудит,

А на самом верху — толстопузый Тит!

 

А тем временем старый солидный пёс

На обед себе ножку телячью нёс,

Но увидевши Тита, он поднял вой:

«Чтоб мальчишка летал! Непорядок какой!

Пусть летают лишь те, кому крылья даны!»

Тут он прыгнул и Титу вцепился в штаны.

 

А на дереве ворон дивится:

«Что за чудо — мохнатая птица?

Отвратительный хвост!

И так много ног!

Я бы с птицей такой

подружиться не мог!

Проучу ее! Кар!»

И легко вспорхнув,

Он в собачий хвост запускает клюв.

 

А на крыше сидит престарелый кот,

И, прищуривши глаз, он глядит на полет.

Он бормочет под нос: «Времена уж не те,

Стали птицы: летать на собачьем хвосте!

На мышей да на птиц и управы нет! —

Тем не менее птичку словлю на обед!»

 

Прицелился — раз! И подпрыгнул — два!

А на три — не смотри, он и виден едва!

 

А внизу в это время Людмила

Преспокойно корову доила.

Вдруг как вскрикнет она,

как разинет рот:

«Что за чудо — на небе

мяукнул кот!»

 

И встает тут Людмила

во весь свой рост,

И, подпрыгнув,

хватает кота

за хвост!

Но нечайно на воздух Людмила

И корову с собой прихватила.

 

Но не выдержал змей пассажиров таких;

Вместе с ними прямехонько в речку

бултых!

Не осилил он страшного груза

(Пять пудов одно титово пузо!).

 

От людей да от псов, от котов и коров

Вышла реченька та из своих берегов!

 

Тут сбежался народ, испугался, чтоб

Не случился вторично всемирный потоп!

Притащили веревки, багры и крюки,

Одного за другим волокут из реки.

 

Повылазили живы, здоровы:

И Людмила, и пес, и корова,

А за ними — и ворон, и кот, а потом

И сам Тит толстопузый — на змее верхом!

 

Все промокли насквозь, как лягушки,

И на травку легли для просушки.

Лишь один не лежит толстопузый Тит,

Толстопузый Тит — разобижен сидит...

 

«Как мне не дуться да как не злиться!

В небе хочу полетать, как птица!

Пуще, чем прежде — летать охота!..»

Вдруг наверху загудело что-то,

Гудом загудело, звоном зазвенело,

Шмелем мохнатым в небе запело...

 

Выпучил на небо Тит глаза: —

Это не шмель и не стрекоза!

Чудище длинное, птица — не птица!

Тит толстопузый диву дивится.

 

Грохнулось чудище наземь у овина:

Птица — не птица, — стальная машина!

Лезет оттуда живой человек;

Руки и ноги, и нос—как у всех!

 

Тит засмеялся (и он, значит, тоже

Вверх полететь на машине сможет!).

Кверху задрал он свой мокрый нос,

Храбро такие слова произнес:

 

«Как, мол, машину такую звать?

Я, мол, желаю на ней летать!»

Слышит в ответ он: «Ишь ты, великан!

Эта машина — аэроплан!

Ты подожди, потерпи, молодчик,

Вырастешь скоро, и будешь — лётчик!»

 

ПЕРЕВОДЫ:

 

Разговор с вилкой

Яша думал:

Вещи все на разный лад,

Как живые, говорят.

Только ты откроешь дверь,

Заворчит она, как зверь:

— Ходят-бродят! Вот беда!

То туда, то сюда!

 

Только сядешь ты на стул,

Он уж песню затянул:

— Ты опять сидишь, лентяй

Встань, поди-ка погуляй!

 

Но зато болтают звонко

Вилки, ложки и солонка,

Шумный, радостный народ, -

Разговоров полон рот.

 

Вилка папы не такая:

За обедом не болтает.

А у мамы вилка пляшет,

Разговаривает с Яшей:

— Ешь! И не смотри в окно!

Кто всё съест, пойдёт в кино!

 

Вилка Яши заворчала:

— А скажи-ка мне сначала,

Яша, Яша, милый Яша,

Мыл ты руки перед кашей?

 

Яша сердится: «Опять,

Длиннозубая, ворчать!

Не хочу с тобой водиться!»

И воткнул её в горчицу.

Л. Квитко (Пер. с еврейского)

 

Маленький Ахмад смотрит картинки

Ближе подойди, Ахмад,

В книжку погляди, Ахмад!

 

Открывается страница…

Видишь, хитрая лисица

Притаилась в уголку?

Петуху с утра не спится,

Он кричит: — Ку-ку-ре-ку!

 

Это белка. Пол-листа

Заняла длина хвоста.

Это утка-мореходка,

Поплыла она, как лодка.

 

Кувыркается мартышка,

Словно в цирке акробат.

Это кот, а это мышка.

Погляди сюда, Ахмад!

 

Это филин на листе,

Всё он видит в темноте.

А при свете он слепой

И не видит нас с тобой.

Нос у филина крючком,

Уши серые торчком.

 

Это пёс и два гуся…

Вот, Ахмад, и книжка вся!

Только льва не видно что-то:

Он, наверно, на охоту

Убежал в лесную тьму

И не виден потому!

Куддус Мухаммади (Пер. с узбекского)

 

Крылатые друзья

Весна… Весна на юге…

Выходит в сад Дильшад:

— Сюда, друзья пичуги!

Снижайтесь в школьный сад!

 

Эй, ласточка-касатка,

И аист, и удод,

Идите на посадку —

Наш сад давно вас ждёт!

 

Для вас мы насажали

Тюльпанов, маков, роз,

Чтоб вольно вы дышали,

Чтоб славно вам жилось!

 

Мы встали спозаранок —

Лишь зорька занялась,

И сколько мы дуплянок

Развесили для вас!

 

Нам песню спойте, птицы,

О солнце, о весне!

Под песню нам учиться

Приятнее вдвойне!

 

Вот аист приземлился

Там, где краснеет мак,

Он детям поклонился

И подал птицам знак.

 

Взмахнул он клювом лихо,

Он — будто дирижёр.

Запела щурка тихо —

И грянул птичий хор.

 

Защёлкал тонко-тонко,

Как флейта, соловей,

Поёт синица звонко

На веточке своей.

 

И ласточка всё утро

Щебечет о весне,

А горлинка как будто

Играет на зурне…

 

Уж солнышко садится.

Стоит в саду Дилынад…

Весна… Слетелись птицы

В зелёный школьный сад.

Куддус Мухаммади (Пер. с узбекского)

 

Доклад о чистоте

Собрался весь третий класс,

И беседа началась.

Хвалит всех за чистоту

Санитар Ахмад,

Хвалит всех за чистоту,

Делая доклад.

 

Хол молчит, сжимая губы.

Видно, вспомнил, что с утра

Он забыл почистить зубы

И сегодня и вчера.

 

Нор над партою склонился,

Покраснел он от стыда:

Он два дня уже не мылся —

Холодна была вода.

 

И Хамид стыдится рук,

Прячет их в карманы брюк:

У него такие ногти,

Как в лесу у зверя когти.

 

Застонала чья-то книжка:

«Ох-ох-ох да ах-ах-ах!

Виноват Хамид-мальчишка —

Вся я в ранах, в синяках!

Я изорвана, измята.

Где листы? Где переплёт?

Кто стихи мои, ребята,

Прочитает, разберёт?»

 

Зашуршала и тетрадь:

«Что ни день, я всё худею.

Я прошу мной не играть,

Я прошу не вырывать

Из меня листы для змея!»

 

Тут портфель вмешался тоже:

«Я измучился, хоть плачь!

Ну на что это похоже,

Чтоб портфель скакал, как мяч!

И обидно мне и больно:

Я — портфель, не мяч футбольный!»

 

Ручка тоже закричала:

«Без конца я, без начала —

Изломал меня мальчишка!

Я не ручка — коротышка!

За поломанную ручку

Вы Хамиду дайте взбучку!»

 

Подхватили стены хором

Сразу с четырёх сторон,

Стены крикнули с укором:

«Это верно! Это он!

Исписал он, взяв мелок,

Нас и вдоль и поперёк!

Он на нас наводит страх,

Он неряха из нерях!»

 

Плачут двери горько-горько:

«Хол сломал дверную створку,

Он толкает нас ногами,

Угощает нас пинками!

От ударов рук и ног

Отлетел дверной замок!»

 

Заворчала парта тихо:

«Барабан я или таз?

Бьют в меня мальчишки лихо

По утрам, являясь в класс…»

 

Говорил о чистоте

Санитар Ахмад…

Видно, не на высоте

Был его доклад!

Куддус Мухаммади (Пер. с узбекского)

 

Волк и ребята

Есть деревушка среди гор,

Её сосед — зелёный бор,

Её друзья — тюльпан и тмин,

Фиалка, ландыш и жасмин.

Там есть под красной крышей дом,

Столы и скамьи в доме том…

И слышен целый день подряд

Из школы звонкий смех ребят.

 

Стояло лето, и давно

Смотрели яблоки в окно,

Пунцовый созревал гранат,

Краснел пучками вишен сад…

И вот случилось как-то раз:

 

Ребята, в школе не спросись

И дома не сказав о том,

Тайком покинули свой дом,

Отправились в дремучий бор

(О ягодах шёл разговор).

 

И коротко ли, долго ли,

Через холмы всё шли да шли,

Через равнины и овраг

И, в лес войдя, запели так:

«Ой, земляника хороша!»

И собирали не спеша

И каждый до отвала ел…

Но постепенно день темнел,

Умолк весёлый смех ребят,

Пора домой, пора назад…

И птица спит в своём гнезде,

И тени стелются везде —

Не разберёшь, где куст, где пень.

Окончился весёлый день…

 

Дороги нет ни там, ни тут,

Им злые ветки платье рвут.

Зажёгся месяц. Тишина.

Зверь подымается от сна.

Дот волка разбудил шакал

И сам в лесу на стражу стал.

Волк увидал двоих ребят —

Его глаза огнём горят:

«Ребята здесь! Не убегут!»

И слюнки у него текут.

 

Подходит ближе к детям волк:

— Глядите, шерсть моя, как шёлк!

Напрасно все бранят меня —

Совсем, совсем не страшен я.

Не так я плох, как говорят,

Пусть будет мир у нас да лад!

Избушку надо подмести,

Огонь пожарче развести.

За это я, бродя в лесу,

Овцу вам, детки, принесу.

Вы ешьте, набирайтесь сил…—

И он ребят уговорил.

 

Ребята и едят и пьют,

И розовеют и растут…

 

Но как-то раз, уже зимой,

Весёлым волк пришёл домой,

Охапку дров он сбросил с плеч,

Разжёг тондыр свой (в яме печь)

И, чтоб скорее съесть ребят,

Все зубы наточил подряд.

 

— Нагнитесь, детки, — он сказал, —

Взгляните в яму — стар я стал,

Я плохо вижу без очков:

Не нужно ли подбросить дров?

 

Но дети знали: волк хитёр,

И завели с ним разговор:

— Нет, дедушка, твой зорче глаз,

Тондыр мы видим в первый раз!

 

— Эх, вы! Боитесь вы огня!

Взгляните, трусы, на меня! —

И, над тондыром наклонясь,

На пламя он скосил свой глаз.

 

Тут смельчаки вдвоём взялись

И вмиг столкнули волка вниз.

Упал он в пламя головой,

И поднялся до неба вой…

 

Жестокий волк сгорел дотла,

Остались зубы да зола.

 

Ребята, сказку прочитав.

Запомните, что волк лукав,

Чтоб с вами не стряслась беда,

Не верьте волку никогда!

Мирвари Дильбази (Пер.с азербайджанского)

 

Нанули

От неряхи Нанули

Девочки отпрянули.

Закричали ей подруги:

— Ты опять не мыла руки?

Ты не моешься водицей,

Не хотим с тобой водиться!

 

Рассердилась Нанули

На своих подруг,

Побежала Нанули

На зелёный луг.

 

Вот и клевер лиловатый,

Вот и розовый вьюнок…

Рядом с матушкой рогатой

На лугу стоит сынок.

 

Шерсть бычку корова лижет

Тёплым длинным языком,

А бычок на ножках рыжих

Повернулся к ней бочком.

 

Закричала Нанули:

— Рыженький ты мой!

Подойди ты к Нанули,

Поиграй со мной!

 

— Му! — сказал бычок в ответ. —

Не желаю! Нет-нет-нет!

 

Ты немытыми руками

По спине меня не гладь,

А не то придётся маме

Умывать меня опять!

 

У тебя все пальцы в саже, —

Так бычок ей говорит. —

Если ты меня измажешь,

Мне от мамы нагорит!

 

Рассердилась Нанули,

Топнула ногой,

Закричала Нанули:

— Ты противный, злой!

 

Я других друзей найду,

Я с котом играть пойду.

 

Кот мурлычет сладко-сладко,

Кот на солнышке сидит,

Моет шею мокрой лапкой

И на девочку глядит:

 

— Кот, — сказала Нанули, —

Котик милый мой!

На колени к Нанули

Прыгни, дорогой!

 

— Мяу! Мяу! — кот в ответ. —

Не желаю! Нет-нет-нет!

 

Не хочу с тобой играть я —

Я запачкаться боюсь,

На измазанные платья

Никогда я не сажусь!

 

У тебя в грязи все пальцы

Видно, мыться было лень.

Если тронешь, умываться

Мне придётся целый день!

 

Рассердилась Нанули,

Топнула ногой,

Закричала Нанули:

— Ты противный, злой!

 

Я с тобою не дружу!

Всё я маме расскажу! —

 

…А вдали собачья будка.

Пёс на солнышке сидит.

Притворился — спит как будто,

На неряху не глядит.

 

— Пёс, — сказала Нанули, —

Пёсик милый мой!

Подойди ты к Нанули,

Поиграй со мной!

 

— Гав! Гав! — ей пёс в ответ. —

Не желаю! Нет!

 

У тебя пятно на щёчке,

В чёрных пятнах вся рука,

И одна нога в носочке,

А другая — без носка.

 

Ты не тронь меня, не пачкай!

Видишь, шерсть моя чиста.

Утром моется собачка

Вся — от носа до хвоста.

 

Рассердилась Нанули,

Топнула ногой,

Закричала Нанули:

— Ты противный, злой!

 

Я других друзей найду!

Я с козой играть пойду!

 

Возле дома, у порога,

На ветру стоит коза,

На девчонку смотрит строго,

Щурит жёлтые глаза.

 

Ей сказала Нанули:

— Козочка моя!

Ты побегай с Нанули,

Догони меня!

 

— Ме-ме-ме! — коза в ответ. —

Не желаю! Нет-нет-нет!

 

Я умытых, аккуратных,

Чистых девочек люблю,

А таких, чьи платья в пятнах,

Я, признаться, не терплю.

 

Я тебя предупреждаю:

Не ходи сюда ко мне!

А не то я забодаю,

Забодаю! Ме, ме, ме!

 

Испугалась Нанули,

Бросилась бежать.

Испугалась Нанули

И давай кричать!

 

Ей навстречу из речонки

Стаей гуси поднялись.

— Га, га, га! — кричат девчонке. —

Ну-ка, в речку поглядись!

 

У тебя пятно на щёчке,

В чёрных пятнах вся рука,

И одна нога в носочке,

А другая — без носка!

 

Мчится дочка прямо к маме:

— Где мой тазик, где вода?

Больше с грязными руками

Я не выйду никогда!

 

Пачкать платье я не буду,

Не помну воротничка,

И второго не забуду —

Не забуду я носка!..

 

Стала чистой Нанули —

Гости к ней нагрянули.

 

С ней играют все ребята,

Гуси, козы и бычки,

А котята и щенята

К ней бегут вперегонки.

Марика Бараташвили (Пер. с грузинского)

 

Четыре времени года

Что ты сердишься, мой светик,

В ясный день весною?

Видишь, в небе солнце светит,

Ландыш под сосною!

 

И не хмурься в летний полдень —

Земляника зреет,

Тёмный бор цветами полон,

В небе птицы реют.

 

Слёз не лей! Не надо плакать,

Если дождик льётся!

Ведь в саду и в дождь и в слякоть

Яблоко найдётся!

 

Пусть опять зима сурова,

Небо ледяное —

Ну и что же? Ландыш снова

Расцветёт весною!

Юлиан Тувим (Пер. с польского)

 

Деревня

Смуглый май, весёлый май!

Ветер, шелесты и звоны…

Огневого неба край

Над полями чернозёма.

 

И во всём, во всём весна:

И в цветах и в травах вешних,

В набухании зерна,

В твёрдой косточке черешни.

 

А за смуглою весной

Вновь вишнёвый праздник лета —

И ночёвки под луной,

И костры, и смех до света…

 

Всё в огне — и неба край

И солома крыш покатых…

Смуглый май, весёлый май!

Золотистые закаты!

Юлиан Тувим (Пер. с польского)

 

Зимняя спячка

Уже засыпан снегом двор

И все деревья сада…

О зимнем спорте разговор

Завёл совет отряда.

 

— В поход без лыж не побежишь! —

Сказала грозно Радка. —

Где санки? Палки где для лыж?

Где зимняя площадка?

 

— Товарищи, скорей на старт! —

Кричит девчонка Стана. —

Ведь на носу уж месяц март!

Я больше ждать не стану!

 

Снег каждый день идёт подряд,

Хоть вывози на тачке,

А между тем готов отряд

Лишь только… к зимней спячке!

Асен Босев (Пер.с болгарского)

 

Осень

Поглядите из окна:

Осень выставку открыла.

Как художница, она

Яркой краской всё покрыла.

 

Как раскрашены сады

Этой смелой тонкой кистью!

Как румянятся плоды,

Как желты на солнце листья!

 

Косы золотом горят —

Это в сад пришли девчата.

Гроздья — спелый виноград —

На шесте несут ребята.

 

Как созвездия, ярки

На ветвях айва и груши.

Взмахом тоненькой руки

Мальчуган орехи рушит.

 

Как хорош узор полей

И холмов лесная просинь!

Нет художницы смелей

И чудеснее, чем осень!

 

А за рощею закат

Алый, лиловатый, чистый…

А над садом листопад

Тополиный, золотистый!

 

Тает облако, как дым,

Над Балканами, над кряжем…

Залюбуешься таким

Нарисованным пейзажем!

Асен Босев (Пер. с болгарского)

 

Зайчик-мальчик

Заседали в полдень зайки

Возле рощи на лужайке.

 

«Мы откроем, — все кричат, —

Школу для ребят-зайчат…»

 

Так шумели и галдели,

Что притихли даже ели.

 

«Что ж! От заячьей сторонки

Путь до школы недалёк;

 

Позабочусь о ребёнке,

Пусть поучится сынок!»

 

Так сказала тихо-тихо

Мама — старая зайчиха.

 

Сшила пёстрые штаны

Зайчику-мальчику.

Шапка и жилет нужны

Зайчику-мальчику…

 

Рано утром поднялась

И сыночка разбудила,

Разбудила, проводила

Первый раз

В первый класс.

 

Мчится зайка по тропинке,

Он торопится, бежит,

Ранец на мохнатой спинке

То подпрыгнет, то дрожит.

 

Иволга нежнее флейты

Засвистала: «Фиу-ли!»

А цветы запели: «Эй, ты!

Погляди — мы расцвели!»

 

Слышен гомон, слышен свист

«Заинька, остановись!

Ты присядь-ка на пенёк,

Погляди, какой денёк!»

 

Отвечает мальчик-зайчик:

«Нет! Я в школу побегу!»

Отвечает мальчик-зайчик:

«Отдыхать я не могу!»

 

Прыгнул, сделал поворот —

И на грядку — в огород!

 

А капуста говорит:

«Очень тощий ты на вид!

Подкрепись-ка, съешь, дружок,

Сладкий, хрусткий кочешок!»

 

Зайка — листик за листком —

Весь кочан съел целиком.

Он наелся до отвала —

Отдохнуть бы не мешало!

 

Положив на грудку лапу,

Он уснул и задал храпу.

Так, на травке развалясь,

Прохрапел он целый час.

 

Он ещё бы рад поспать,

Да пришлось бежать опять.

«Гав-гав-гав», — залаял пёс,

Зайка в страхе в землю врос.

 

Кверху уши поднял он,

Лаем страшным оглушён,

Мимо сада, мимо луга

В лес помчался с перепуга.

 

Видит, крадется лиса —

Лиса, лисонька-краса.

 

«Здравствуй, зайчик,

Здравствуй, мальчик!

На тропиночке лесной

Потанцуй-ка ты со мной!»

 

«Что ты, лисонька-лиса,

Что ты, лисонька-краса!

Ты по-заячьи не спляшешь,

Ты не знаешь пляски нашей!»

 

«Успокойся, милый зайчик.

Успокойся, милый мальчик!

Мы попрыгаем с тобой,

Танец выучим любой».

 

Отвечал зайчишка: «Ладно!

Что ж, попляшем-ка вдвоём!

Может быть, и выйдет складно!

Музыкантов позовём».

 

Кличут старого ежа —

Гармониста лучшего…

Эх, гармошка хороша

У ежа колючего!

 

Ворон на трубе дудел,

На зелёной липке,

А соловушка запел,

Заиграл на скрипке.

 

Волк про злость свою забыл,

Взял он бубен — и за дело:

Так ударил, так забил,

Даже роща загудела!

 

Пляшет заинька-зайчишка.

Куцый прыгает хвостишко,

Заяц ус покручивает,

Над лисой подшучивает.

 

А лисичка — руки в боки —

Разошлась, пустилась в пляс.

Так плясала — руки в боки, —

Даже ёлка затряслась.

 

Всё вертелось, всё кружилось,

Но заметил зайка вдруг,

Что на землю ночь спустилась —

Потемнело всё вокруг…

 

Засверкали в небе звёзды —

Отправляться в школу поздно.

 

А наутро первым в класс.

Только зорька занялась,

Заинька явился…

 

Даже сторож у ворот —

Старый дедушка — и тот

Удивился.

 

Вот доска, и стол, и парты…

На стене большие карты.

 

Водят лапками по книжке

Первоклассники-зайчишки.

 

Всё у зайчиков в порядке —

Перья, ручки и тетрадки.

 

Зайчик-мальчик тоже сел

И от страха окосел.

 

А учитель (он на вид

Очень строгий):

«Отвечай-ка, — говорит, —

Мне уроки!

 

Ты на карту погляди,

Милый зайка,

Город Вильнюс мне найди,

Не зевай-ка!

 

Как зовётся, милый мой,

Это море?..

Может, ты — глухонемой,

Мне на горе?»

 

Зайка ничего не знал,

Не ответил бойко.

И украсила журнал

Двойка.

 

Льются слёзы, льются сами,

Как поток или река…

Зайка вытер их усами,

Потому что нет платка.

 

А зайчишки закричали:

«Ах ты, лодырь! Ах, лентяй!»

А зайчишки закричали:

«Как не стыдно? Ай-ай-ай!»

 

Мальчик-зайчик с этих пор

Ходит в школу.

Знает он названья гор

И моря, и сёла.

 

Рано он приходит в класс,

Как другие детки…

А скажите, как у вас —

Хороши отметки?

Эдуард Межелайтис (Пер. с литовского)

 

По щучьему веленью: Пьеса

По материалам русских сказок: «По щучьему веленью», «Царевна Несмеяна», «Плясовая гармонь», «Гусли-самогуды», «Емеля-дурак и др.

 

Действующие лица:

Емеля, Щука, Мать Емели, Медведь, Лиса, Заяц, Царевна Несмеяна, Мамка, Царь, Глашатай, Скоморох, Иностранец с обезьяной, Негр с попугаем, Генерал, Баба, Бояре, Войско.

 

Действие первое

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

Берег реки. Метель. Ветер. Емеля идёт с вёдрами и коромыслом.

Емеля (поёт).

 

Ветры буйны да метели,

Пожалейте вы Емелю!

Злой морозище-мороз,

Ты Емелю не морозь!

Ты не тронь мои заплатки,

Не кусай меня за пятки,

Злой морозище-мороз,

Ты Емелю не морозь!

Ты не лезь под зипунишко,

Не коли меня под мышкой,

Злой морозище-мороз,

Ты Емелю не морозь!

 

Затянуло речку льдом, придётся прорубь рубить. (Рубит прорубь, опускает в реку ведро.) Что это ведро такое тяжёлое? Верно, я корягу или камень из речки выудил… Это что за житель такой? Эге, да ведь это щука! Да какая большущая! (Вынимает щуку из ведра.) Постой, постой, тебя-то мне, голубушка, и надо. Почистит тебя матушка, зажарит на сковородке и…

Щука. Отпусти, отпусти меня, Емелюшка!

Емеля. Не пущу, не пущу! Мы с матушкой голодные. Дома у нас есть нечего.

Щука. Отпусти меня, Емеля. Я за это тебя счастливым сделаю.

Емеля. А ты не врёшь, Щука?

Щука. Говори, чего хочешь, — всё сбудется.

Емеля. Чего хочу? Хочу, чтобы вёдра сами в избу шли.

Щука. Будь по-твоему, повторяй за мной: «По щучьему веленью, по моему прошенью, а ну-ка, вёдра, ступайте в избу сами!»

Емеля (повторяет). По щучьему веленью, по моему прошенью, а ну-ка, вёдра, ступайте в избу сами!

 

У вёдер вырастают ноги, вёдра идут.

 

Идут! Идут!.. Ай да Щука! Удружила! Ступай себе в речку и плавай на здоровье. Дай я тебя на прощанье поцелую.

 

Целуются.

 

Щука. Не забудь волшебного слова: «По щучьему веленью, по моему прошенью».

Емеля. Не забуду, Щука! Спасибо тебе!

 

Щука исчезает.

 

Мать (выходит из избы). Батюшки-светы! Вёдра по снегу, словно бояре, идут! Уж не снится ли это мне? Не сослепу ли причудилось, примерещилось?

Емеля. И не примерещилось, матушка, и не сослепу. Вёдра взаправду живыми сделались.

Мать. Свят, свят, свят! С нами крестная сила!

Емеля. Не пугайся, матушка, а песни пой и пляши: я слово чудесное от Щуки получил. Вся наша жизнь теперь переменится. Хочешь взамен всего этого тряпья одежду новую?

 

Мать. Уж не рехнулся ли ты, сынок Емелюшка?

Емеля. По щучьему веленью, по моему прошенью, явись сюда, обнова — шуба лисья!

 

Шуба появляется и сама накидывается на плечи.

 

Шуба-то какая, матушка!

Мать. Шуба-то какая! Лисья! Спасибо тебе, сынок.

Емеля. Матушка, полушалка-то не хватает!

Мать. Верно, сынок, хорошо бы.

Емеля. По щучьему веленью, по моему прошенью, явись-ка сюда, полушалок шёлковый!

 

Появляется полушалок.

 

Какая ты, матушка, красивая стала!

Мать. Ну, спасибо тебе, сынок Емелюшка. А ты-то как же? Так в лохмотьях и останешься?

Емеля. А я потом приоденусь. Мне надо засветло в лес съездить по дрова.

Мать. Да как же ты, Емелюшка, без лошади поедешь? У нас ведь царь-батюшка последнюю лошадёнку отобрал.

Емеля. А на что мне лошадь?.. По щучьему веленью, по моему прошенью, явитесь сюда сани!

 

Сани мчатся во весь опор.

Стой! Стой! Тпру!

 

Мать. Вот так сани!

Емеля. А ну-ка, сани, по щучьему веленью, по моему прошенью, ступайте-ка в лес сами! (Уезжает.)

 

ЗАНАВЕС

КАРТИНА ВТОРАЯ

 

Лес. Емеля въезжает на санях.

Емеля (поёт).

 

Вот так сани, едут сами,

Едут сами, без коня!

Едут сами, вот так сани,

Без коня везут меня!

 

Тпру! Приехали!

 

Появляется Медведь,

 

Медведь. Мужик в лес приехал!

Емеля. Эй, Мишка-братишка, ты чего меня боишься-то?

Медведь (пугливо выглядывает из-за дерева). Да как же мне тебя не бояться? Ты ведь меня убьёшь, а шкуру мою себе на шубу возьмёшь!

Емеля. Иди сюда, не бойся. Садись, давай поговорим… Не бойся, не бойся. Я теперь всех зверей жалею.

Медведь. А это почему?

Емеля. Потому что Щука теперь — мой первый друг. Миша, давай сюда лапу, будем с тобой водиться-дружиться.

Медведь. Ну что ж, когда так, я готов. (Обнимает Емелю.)

Емеля. Здорово, Мишка-братишка!

Медведь. Здорово, Емеля!

Емеля. Ой, ой, полегче, брат!

Медведь. Виноват, я невзначай.

 

Появляется Лиса. При виде Емели хочет бежать.

 

Емеля. Лисичка-сестричка, ты чего меня боишься-то?

Лиса. А как же мне тебя, Емеля, не бояться? Ведь ты меня убьёшь, а хвост мой себе на воротник возьмёшь.

Емеля. Нет, я тебя обижать не стану. Иди сюда, дай лапу. Давай с тобой дружбу водить.

Лиса. А ты не хитришь, Емеля, не обманываешь?

Емеля. Да разве такую, как ты, обманешь? Давай лапу.

Медведь. Иди, не бойся.

Емеля. Здорово, Лисичка-сестричка! (Жмёт ей лапу.)

Лиса. Здорово, Емеля!

 

Появляется Заяц.

 

Емеля. Здорово, Зайчишка-братишка! Ты чего меня боишься-то?

Заяц. Да как же мне тебя не бояться? Ведь ты меня убьёшь, а шкурку мою себе на шапку возьмёшь.

Емеля. Вот заладили одно и то же! Я тебя обижать не стану, иди сюда. Давай лапу, будем друзьями-товарищами.

3аяц. А я боюсь.

Медведь. Не бойся, иди.

 

Все садятся.

 

Емеля. Как живёте, ребята?

Лиса. Плохо.

Медведь. Голодаем.

Заяц. Голодновато.

Емеля. Вот что, ребята лесные: говорите, кто чего хочет, — я вас всех сейчас угощу на славу.

Медведь. Хочу мёду липового.

Лиса. Хочу молочка с пенкой.

Заяц. Хочу капустки кочан.

Емеля. Отойдите в сторону, ребята, сейчас всё будет… По щучьему веленью, по моему прошенью, явись-ка сюда, мёду колода, молочка жбан и капусты кочан!

 

Появляются колода мёду, жбан молока и кочан капусты.

 

Медведь. Емеля, откушай мёду липового.

Емеля. Спасибо, Мишка-братишка.

Лиса. Глотни, Емеля, молочка с пенкой.

Емеля. Спасибо, Лисичка-сестричка.

Заяц. Емелюшка, скушай капустки листок.

Емеля. Спасибо, Зайчишка-братишка.

 

Звери набрасываются па еду.

 

Добрые вы, ребята. Хорошо тут у вас, в лесу: ни царя нет, ни бедных, ни богатых. Хорошо!

Медведь. А ты останься жить с нами, Емеля.

Лиса. Не уходи от нас, Емеля.

Заяц. Емелюшка, не покидай нас.

Емеля. Не могу, ребята. У меня дома матушка дров дожидается. У нас изба холодная, нетопленная. Я сейчас буду дрова рубить… По щучьему веленью, по моему прошенью, ну-ка, дрова, рубитесь сами и кладитесь в сани! Эх!

 

Дрова сами рубятся и складываются в сани. Слышна груба глашатая.

 

Медведь. Это, наверно, охотники.

Лиса. Бежим скорее! Бежим, братцы!

Заяц. Спасайся!

 

Звери прячутся. Появляется глашатай.

 

Глашатай. Кто царевну Несмеяну рассмешит-потешит, за того её царь замуж отдаст!

Емеля. Это что за чучело?

Глашатай (озирается). Где чучело? Кто чучело?

Емеля. Ты чучело.

Глашатай. Я чучело?

Емеля. Ты чучело, а то кто ж!

Глашатай. Дурак!

Емеля (озирается). Где дурак?

Глашатай. Ты дурак, а то кто ж!

Емеля. Я не дурак. Я — Емеля.

Глашатай. А я не чучело, а царский глашатай. Кто царевну…

Емеля. А ты чего орёшь, зверей пугаешь?

Глашатай. Я царский приказ несу..

Емеля. Какой приказ?

Глашатай. Царский. Кто царевну Несмеяну рассмешит-потешит, за того её царь замуж отдаст.

Емеля. Нет таких дураков, чтобы царских дочек смешить!

Глашатай. Царь прикажет — дураки найдутся.

Емеля. Ну, ты иди, а мне некогда. (Садится в сани.) По щучьему веленью, по моему прошенью, а ну-ка, сани, ступайте домой сами! (Едет и поёт.)

 

Вот так сани, едут сами,

Едут сами, без коня!

Едут сами, вот так сани,

Без коня везут меня!

 

Глашатай (бежит за ним). Стой! Стой!

Емеля. По щучьему веленью, по моему прошенью, сани, тпру!

Глашатай. Стой!

Емеля. Чего тебе?

Глашатай. Как это у тебя, парень, получается?

Емеля. Я слово такое знаю. Чего захочу — всё сбудется.

Глашатай. Врёшь!

Емеля. Это кто врёт?

Глашатай. Ты врёшь, а то кто ж!

Емеля. Я вру? Нет, это ты, брат, врёшь. Заказывай чего хочешь.

Глашатай. Хочу, чтоб сосна розами алыми зацвела.

Емеля. Какая сосна?

Глашатай. Вот эта.

Емеля. Розами? Можно… По щучьему веленью, по моему прошенью, зацветай, сосна, розами алыми!

 

На сосне появляются розы.

 

Глашатай. Вот это чудо! Ну, Емеля, тебя-то, парень, мне как раз и надобно. Приказываю тебе, Емеля, ступай за мной.

Емеля. Куда?

Глашатай. Во дворец.

Емеля. Зачем?

Глашатай. Царевну Несмеяну смешить.

Емеля. Не желаю.

Глашатай. Да если ты царевну Несмеяну рассмешишь-потешишь, тебе её царь в жёны отдаст, во дворце жить будешь.

Емеля. Не желаю. Не люблю я царей да царских дочек. Понял?

Глашатай. А если, парень, ты добром не пойдёшь, я тебя силой возьму.

Емеля. Возьмёшь?

Глашатай. Возьму.

Емеля. А ну-ка, попробуй! (Садится в сани.) По щучьему веленью, по моему прошенью, примерзай, царский глашатай, местом к месту!

 

Глашатай примерзает к пню.

 

Вот так чудо, чудо-юдо,

Не житьё, а просто рай!

Что прикажешь — то и будет.

Чего хочешь — пожелай!

 

Глашатай. Ой, ой! (Пытается оторваться от пня.)

 

Звери выбегают из засады, рычат и пугают глашатая.

 

Помогите, люди добрые!

 

Звери смеются.

 

ЗАНАВЕС

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

 

Царский дворец. На троне царевна Несмеяна, плачет.

 

Несмеяна. Царской дочери есть не дают… Мамка, мамка. (Плачет.)

Мамка (входит). И чего ты, царевна, плачешь? Чего убиваешься?

Несмеяна. Есть хочу! С утра есть не дают.

 

Мамка уходит и приносит на блюде огромного гуся.

 

Мамка. Вот, царевна, гусь белокрылый, яблоками и черносливами начинённый. Вкусно-то как!

Несмеяна. Я боюсь гуся, он кусается.

Мамка. Гусь кусается? Да ведь он не живой, царевна, а жареный.

Несмеяна. Всё равно, и жареный тоже кусается. (Плачет.)

 

Мамка уходит и приносит пирожки.

 

Мамка. Вот, царевна, пирожки — отведай! Ох, и вкусны пироги-то! Пальчики оближешь!

Несмеяна. С чем пироги?

Мамка. Есть с мясом, царевна, есть с капустой, есть с вареньем.

Несмеяна. С этим не хочу.

Мамка. А с чем же ты, красавица, хочешь?

Несмеяна. С лягушками.

Мамка. С лягушками? Да ведь таких пирогов отродясь на свете не было!

Несмеяна. Хочу с лягушками! (Плачет.) Хочу с лягушками.

 

Мамка уходит и появляется снова со сливочным мороженым.

 

Мамка. Вот, царевна, тебе мороженое — так во рту и тает, так и тает.

Несмеяна. Не хочу белого мороженого — хочу чёрного! (Плачет.)

Мамка. А из чего его, царевна, сделать, чёрное мороженое-то?

Несмеяна. Из дёгтя! Хочу мороженого из дёгтя!

Мамка. Тьфу! Тьфу! Даже тошно от слов твоих стало. Мороженое из дёгтя!

Несмеяна. А я хочу! Ну, чего стоишь с мороженым? Мне холодно. Ой, замёрзла!

 

Мамка уходит и приносит одеяла.

 

Мамка. А я тебя укрою.

Несмеяна. Ой, жарко! Подуй на меня!

 

Мамка дует на Несмеяну.

 

Ой, холодно!

Мамка. А я укрою.

Несмеяна. Ой, жарко! (Плачет.)

Мамка. От слёз твоих, царевна, по полу ручьи-реченьки разливаются. Дай-ка я тебе под глазки вёдрышки подставлю. Вот, царевна, под правый глаз золотое вёдрышко, под левый — серебряное.

 

Несмеяна плачет, слёзы льются в вёдра.

 

Царевна, бояре идут, а с ними и царь-батюшка.

 

Входят царь и бояре.

 

Бояре (поют).

 

Жил-был царь,

У царя был двор,

На дворе был кол,

На колу мочала.

Начинай сказывать сначала… и т. д.

 

Царь. Эй, мамка, сказывай, много ль нынче царевна слёз наплакала?

Мамка. Царь-батюшка, золотое ведро полным-полно, а серебряное аккурат до половины наплакано.

Царь (обращаясь к дочери, глубокомысленно). До половины? Так, так… Значит, ты, дочка, правым глазом шибче плачешь, чем левым?

Несмеяна. Нет, не шибче, обоими одинаково! Обоими одинаково! (Плачет.)

Царь. Ну вот, опять заревела! Ну, что ты с ней будешь делать?.. Эй, холопы, возвестили мой приказ? Дескать, кто царевну Несмеяну рассмешит-потешит, тот ей мужем будет и во дворце жить-поживать станет.

Бояре. Возвестили, царь-батюшка, как не возвестить!

Царь. Небось пришёл кто?

Бояре. Пришёл, как не прийти!

Царь. Ведите сюда, живо!

Бояре (говорят по очереди). Первый жених к царю!

Мамка. Первый жених к царю!

 

Входит скоморох.

Скоморох (играет на балалайке, пляшет и поёт).

 

В облаках летит собака

И кричит: «Ку-ку-ре-ку!»

А лягушка спозаранку

Отдыхает на суку.

 

Все. Ой, смешно!

 

Скоморох (поёт).

 

На сосне росла картошка,

А на ёлке огурец.

Заплетал свою косичку

Чернобровый молодец.

 

Несмеяна. Ой, ой!

Царь. Сейчас засмеётся.

Все. Ну! Ну!

Несмеяна. Ой, не смешно! Ой, не смешно! Ой, не смешно! (Плачет.)

Царь. Холопы, гоните скомороха! Ведите следующего.

 

Скоморох уходит.

 

Мамка. Второй жених к царю!

 

Входит иностранец. Раскланивается, ставит ларец, из него выскакивает обезьяна.

 

Все. Зверь, зверь живой!

Иностранец. Вот это мой заморский обезьян. Его фамилий обезьяний — Мукки. Он приезжаль сюда из дальних стран, чтоб вам показывать различны штуки… Ну, покажи» как нищенка ходиль с сумой.

 

Обезьяна показывает. Все смеются.

 

Царь. Ну что ты скажешь!

Иностранец. Ну, покажи, как пьяница ходиль домой.

 

Обезьяна показывает.

 

Мамка. Это что ж такое!

Иностранец. Ну, покажи, как конь ретивый скачет.

 

Обезьяна показывает.

 

Ну, покажи, как девочка капризный плачет.

 

Обезьяна показывает.

 

Несмеяна. Противная обезьяна! Нехороший Мукки! Меня передразнивает! (Плачет.)

Царь (в бешенстве). Да как ты смеешь, Мукки, обезьян заморский, царёву дочь передразнивать? Повешу! На кол посажу!.. Эй, холопы, позвать сюда следующего жениха!

 

Иностранец и обезьяна убегают.

 

Мамка. Третий жених к царю!

 

Появляется негр с попугаем на плече.

 

Негр. Халды-балды! Манэ, ха-ха. Кланяется царю и царевне.)

Царь. Эй, холопы, кто из вас разговору африканскому обучен?

Мамка (скромно). Я, царь-батюшка, по-африкански немножко болтать могу.

Царь. Ишь ты, какая прыткая! А ну-ка, переведи, что тут мужик черномазый сказывал.

Мамка. Он сказал, царь-батюшка, что его птица учёная, на все вопросы человечьим языком ответ даёт.

Царь. Пойду-ка я птичку учёную порасспрошу… Птичка, а птичка, как тебя звать-то?

Попугай. Попугай-попка.

Царь. Ишь ты! А его как звать-то? (Указывает на одного из бояр.)

Попугай. Холоп Еропка.

Мамка. Чего, чего?

Попугай (передразнивая). «Чего, чего?» Еропка!

Царь. А ну-ка, скажи мне, птичка-невеличка, меня-то, царя, звать как?

Попугай. Дурак, дурак!

Царь (обращается к боярам). А вы что тут стоите, уши развесили? Слушайте, что птица заморская врёт? Вон!

 

Бояре уходят.

 

Несмеяна (плачет). Батюшку дураком называет…

Царь (в бешенстве). На кол посажу! Повешу! (Гонится за попугаем.)

 

Негр с попугаем убегает.

 

Глашатай (вбегает). Нашёл, нашёл, царь-батюшка!

Царь. Чего орёшь, холоп? Обожди, дай я на трон сяду.

Глашатай. Нашёл я, царь-батюшка!

Царь. А в ножки царю поклониться не надо ли?

Глашатай (кланяется в ноги). Есть на деревне мужик Емеля. Чего ни пожелает — всё сбудется. Прикажет Емеля, чтоб царевна Несмеяна засмеялась, — она и засмеётся.

Несмеяна. А вот и не засмеюсь! Ни за что не засмеюсь!

Глашатай. Царевна, Емеля всё может. Пожелал Емеля, чтоб сосна розами алыми зацвела, — она и зацвела. Пожелал Емеля, чтоб сани без лошади сами пошли, — они и пошли.

Несмеяна. А я не засмеюсь, ни за что не засмеюсь. (Плачет.)

Царь. А ты, холоп, не врёшь?

Глашатай. Сам, царь-батюшка, своими глазами видел.

Царь. А что же ты его сюда не привёл?

Глашатай. Я его вёл, а он, царь-батюшка, идти не желает.

Царь. Не желает? Позвать сюда генерала! Живо! Живо!

Глашатай. Генерал, царь-батюшка зовёт!

 

За сценой слышно: «Ать-два, ать-два!»

Появляется генерал

 

Генерал. Что прикажешь, царь-батюшка?

Царь. Созвать войско — раз, зарядить пушки — два, наточить пики — три, взять Емелю-мужика приступом!

Генерал. Понял… Войско, сюда! Ать-два, ать-два!

 

Появляется войско.

 

Стройся! Ать-два, ать-два!

Царь-батюшка приказал взять мужика Емелю приступом.

Войско. Ура!

Царь. А ежели не возьмёте — всех повешу, на кол посажу!

Войско. Ура! (Марширует и поёт.)

 

Соловей, соловей, пташечка,

Канареечка жалобно поёт!..

 

ЗАНАВЕС

Действие второе

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

 

Изба Емели. Печь, стол, скамья. На печи Емеля с гармонью. Входит мать с вязанкой дров.

Мать. Хорошо у нас теперь, Емелюшка! (Поёт «Крапивушку».)

Емеля. Тепло.

Мать. И дровишек вволю.

Емеля. И гармонь я себе раздобыл.

Мать. И стол дубовый. А главное, есть чем царю-батюшке подать заплатить.

Емеля. «Царь-батюшка, царь-батюшка»… Хорош батюшка — мужика, как липку, обирает!

Мать. Молчи, сынок, молчи. Не ровён час, услышит кто.

Емеля. А чего мне бояться? Я теперь ничего не боюсь.

 

Вбегает баба.

 

Баба. Емеля! Бабка! Царское войско на деревню идёт. Ох, не к добру это!

 

За сценой слышна песня: «Соловей, соловей, пташечка…»

 

Мать (прислушивается, смотрит в окно). Батюшки-светы! Войско царское! А впереди всех генерал, весь в золоте да в серебре.

Емеля. Эх, всё равно! Будь что будет!

 

Изба отодвигается внутрь сцены. Появляется войско.

 

Генерал. Стройся! Вольно!

 

Войско отдыхает.

 

(Идёт к избе.) Эй, кто там? Выходи!

 

Выходит Емеля, играет на гармони.

 

Не здесь ли живёт Емеля?

Емеля (перестаёт играть). А на что он тебе?

Генерал. Как — на что? Царь-батюшка приказал ему во дворец явиться.

Емеля. Во дворец? Он туда не пойдёт. Чего он там не видал?

Генерал. А ты откуда знаешь, пойдёт он туда аль нет?

Емеля. А потому знаю, что я сам Емеля и есть.

Генерал. А, так это ты и есть Емеля? А чего ты, Емеля, упираешься, царского приказа не слушаешься? Ступай за мной к царю.

Емеля. Царь-батюшка на троне сидит, а Емеля на печке лежит — каждому своё. (Играет на гармони.)

Генерал. Ох, Емеля, брось упираться! Последний раз добром спрашиваю: пойдёшь во дворец аль нет?

Мать. Пойди, сынок, пойди. Не гневи царя-батюшку.

Емеля. Ладно, матушка, ладно. Ежели царь-батюшка соскучился по мне, пусть сам ко мне в гости приедет. А мне он совсем без надобности.

Генерал (угрожающе). Ну, Емеля, сейчас тебе войско царское покажет!.. Войско, стройся! Окружить Емелю! Ать-два, ать-два! Пики наперевес!

 

Войско окружает Емелю.

 

Мать. Ой, батюшки!

Емеля. По щучьему веленью, по моему прошенью, пусть пляшет войско царское! (Играет на гармони.)

 

Войско и генерал пляшут.

 

Генерал (приплясывая). Ой, не могу больше! Брось играть, Емелюшка! Уморился я! Смилуйся, Емеля, перестань!

 

Емеля перестаёт играть. Все останавливаются.

 

Ох, ты! Развеселил, потешил! Эх, кабы царевна Несмеяна твою гармошку послушала, сразу бы плакать перестала!

Емеля. А об чём она плачет? Небось сыта, обута, одета?

Генерал. А кто её знает, чего она плачет! Это ихнее дело, царское… Поехал бы ты с нами, Емеля, развеселил бы царевну Несмеяну, а царь-батюшка тебе за это в награду дочку свою в жёны отдаст.

Емеля. В жёны? А на что мне жена-плакса? Мне жена нужна весёлая, работящая.

Генерал. Смилуйся, Емеля, поезжай с нами, а не то нас царь-батюшка казнить повелит.

Емеля. Казнить?

Войско. Смилуйся, Емелюшка, смилуйся, поедем с нами!

Емеля. Ну, когда так — едем. Вот только больно жалко мне с печкой расставаться. Разве взять её с собой?

Генерал. Что хочешь бери с собой, Емелюшка, только поезжай с нами.

Емеля. Ну ладно… По щучьему веленью, по моему прошенью, явись-ка сюда, печь!

 

Появляется печь.

 

Прощай, матушка! (Садится на печь.)

Мать. Прощай, сынок! Возвращайся цел и невредим.

Емеля. Не горюй, матушка, я скоро вернусь… По щучьему веленью, по моему прошенью, ну-ка, печь, ступай во дворец!

 

Емеля уезжает на печке, за ним идёт войско. Войско поёт: «Соловей, соловей, пташечка…»

 

ЗАНАВЕС

КАРТИНА ПЯТАЯ

 

Царский дворец. На троне сидит и плачет Несмеяна. Входит царь.

 

Царь. Что за притча? С утра войско послал за Емелей, а его досель нет как нет… А ты всё ревёшь? Замолчи! И так на душе тошно. (Про себя.) Неужто Емеля всё моё войско перебил, изничтожил?

Мамка (вбегает). Царь-батюшка, Емеля едет, да не верхом, не в телеге, а на печке!

Царь. На печке?..

 

Появляется печь. На печи Емеля с гармонью.

 

Ой, ой! (Прячется за трон.)

Емеля. Здравствуйте, что ли!

Мамка. Здравствуй!

Царь. Так это ты Емеля и есть?

Емеля. А ты кто такой будешь?

Царь (рассердившись). Как — кто? Я царь. Разве не видишь корону?

Емеля (бесцеремонно разглядывая царя). Это ты царь и есть? Такой маленький да плюгавенький? Небось такого царя ткнёшь пальцем — он и рассыплется.

Царь. Да как ты смеешь, грубиян, царю-батюшке такие слова говорить?

Емеля (не обращая внимания на царя, разглядывает царевну). Ты чего ревёшь-то? Цыц! Не скули, царевна. А впрочем, на такого батюшку взглянешь — поневоле заскулишь. (Смеётся.)

Царь. Да ты знаешь, грубиян, что я могу тебя на кол посадить, повесить?

Емеля. И куда это я попал? Ну и люди!

Царь. Ну, нечего тебе здесь, во дворце, засиживаться. Приказываю тебе смешить царевну Несмеяну.

Емеля. Не желаю.

Несмеяна. А я всё равно не засмеюсь.

Емеля. Что такое?

Несмеяна. Всё равно не засмеюсь.

Емеля. Ты как говоришь? Не засмеюсь? (Обращается к мамке.) Отойди в сторонку.

Несмеяна. Не засмеюсь!

Емеля. Царевна, о чём ты плачешь?

Несмеяна. Скучно мне.

Емеля. Скучно? А ты смейся.

Несмеяна. Не хочу.

Емеля. А может, хочешь?

Несмеяна. Не хочу.

Емеля. А ежели я вот так скажу: по щучьему веленью, по моему прошенью, смейся, царевна! (Играет на гармони.)

 

Несмеяна пляшет.

 

Несмеяна. А смеяться я не буду! (Пляшет молча.)

Емеля. Будешь, будешь!

 

Несмеяна смеётся.

 

Все. Засмеялась!

Емеля. То-то!

Несмеяна. Давайте плясать!

 

Все пляшут.

 

Мамка (перестаёт плясать и обращается к царю). Ну, теперь, царь-батюшка, пирком-ладком, да и за свадебку!

Царь. За какую свадебку?

Мамка. Да ты же. царь-батюшка, сам сказывал: кто царевну Несмеяну рассмешит-потешит, за того ты её и замуж отдашь.

Царь. «Сказывал, сказывал»! Мало ли что я сказывал. Я ведь думал, её принц какой-нибудь или сын королевский рассмешит. (Емеле.) Ты куда залез, зачем на мой трон сел? Вон, вон из дворца!

Емеля. А чего я пойду? Мне и здесь хорошо. А ежели я пойду, то и царевну с собой прихвачу.

Несмеяна. Куда Емеля, туда и я!

Емеля. Если ты реветь будешь день и ночь, как белуга, я тебя замуж не возьму.

Несмеяна. Емелюшка, я больше реветь не буду.

Емеля. Ну, если так — тогда дело другое. Тогда я тебя в жёны возьму. Уж больно ты плясать мастерица.

Царь. Послушай, дочка! Ведь он мужик немытый, нечёсаный, он в хоромах царских и шагу ступить не сможет.

Емеля. А на что мне твои хоромы царские? Да я с такими, как ты да холопы твои, и сам жить не желаю.

Царь. А где ты, мужик, с царевной жить думаешь?

Емеля. А жить я буду, царь-батюшка, в лесу дремучем, в компании весёлой: царевна, да я, да звери лесные — в тишине да в радости.

Несмеяна. Куда Емеля, туда и я!

Емеля. Садись ко мне на печь.

Царь. Не пущу! На кол посажу! Повешу!

Емеля. Эх, надоел ты мне, царь-батюшка… По щучьему веленью, по моему прошенью, а ну-ка, посох царский, обломай бока царские!

 

Посох бьёт царя и мамку.

 

А ты; печь, ступай в лес.

 

Печь уезжает.

 

ЗАНАВЕС

КАРТИНА ШЕСТАЯ

 

Лес. Прыгает Заяц. Въезжают Емеля и Несмеяна на печи.

 

Заяц. Емеля приехал! Емеля приехал! Братцы, сюда! Емеля приехал! (Убегает.)

Емеля. Приехали, слезай… А ты, печь, по щучьему веленью, по моему прошенью, ступай домой и привези сюда матушку да поскорей возвращайся.

Несмеяна. Емелюшка, как хорошо-то здесь! Тишина! А снег-то, снег какой… как перина, мягкий!

Емеля. А дух какой от сосны, так в нос и бьёт… Хорошо!

Звери (бегут). Емеля приехал! Здравствуй, Емеля!

Емеля. Здорово, ребята! (Несмеяне.) А ты чего испугалась? Небось не страшней царя-батюшки. (Зверям.) Познакомьтесь: это моя невеста. Раньше её звали Несмеяна, а теперь просто Маша, невеста наша. (Несмеяне.) Дай Мишеньке ручку.

Медведь (протягивая лапу). Михаил Иванович Топтыгин.

Несмеяна. Маша.

Медведь. Маша?

Несмеяна. Здравствуй, Мишенька.

 

Медведь и Несмеяна обнимаются.

 

Ой! (Плачет.)

Емеля. Маша, Маша, ты же обещала мне не плакать!

Несмеяна. Да ведь больно мне!

Емеля. А ты, брат, полегче.

Медведь. Виноват, не рассчитал.

Несмеяна (смеётся). Ну ладно.

Лиса (подходит к Несмеяне). Лизавета Патрикеевна.

Заяц. Косоглаз Длинноухович Сверкай-Пяткин.

Несмеяна. А я Маша. Здравствуй, Заинька.

 

Въезжает печь.

 

Емеля. Это матушка едет… Сюда, сюда, матушка. Здравствуй… А ты, печь, по щучьему веленью, по моему прошенью, ступай домой. Спасибо тебе, печь, за службу.

Мать. Ох, Емелюшка, а ведь я думала, что тебя слуги царские убили.

Емеля. Нет, матушка, я жив-здоров, вот с невестой приехал.

Мать. Ну и красавица! Как тебя звать-то?

Несмеяна. Маша.

Мать. Маша?

Емеля. Да, да, Маша, невеста наша.

Мать. Ну, здравствуй, красавица, давай поцелуемся.

Несмеяна. Здравствуйте, матушка.

 

Целуются.

 

Емеля. Ну, матушка, а теперь познакомься с лесным народом.

Мать. Что это я, Емелюшка, со зверьём знакомиться буду?

Емеля. Матушка, да ведь это мои друзья!

Мать. Ну, коль друзья, так уж ладно.

Медведь. Михаил Иванович Топтыгин.

Лиса. Лизавета Патрикеевна.

Заяц. Косоглаз Длинноухович Сверкай-Пяткин.

Мать. Ишь ты, Сверкай-Пяткин!

 

Все садятся.

 

Емеля. Слушайте меня и ты, матушка, и вы, звери лесные. Давайте все вместе в лесу жить. Не будет у нас ни царя, ни бедных, ни богатых. Согласны?

Все. Согласны.

Несмеяна. Емелюшка, всё бы хорошо, да вот только холодно мне.

Емеля. Ну, если холодно, то, по щучьему веленью, по моему прошенью, обернись, зима, летом!

 

Распускаются деревья, расцветают цветы, поют птицы.

 

Мать (снимает шубу). Емелюшка, а где ж ты с Машей жить-то будешь? Неужто её в старую избу повезёшь?

Емеля. А зачем в старую?.. А ну-ка, по щучьему веленью, по моему прошенью, явись-ка сюда, изба светлая да просторная!

 

Появляется дворец.

 

Несмеяна. Окошечки расписные!

Мать. А крылечко-то, крылечко!

Медведь. Крыша золотая…

Мать. Ну, Емелюшка, а теперь пирком-ладком да за свадебку.

Емеля. Ну что ж!

Медведь. Стойте, стойте, а угощенье будет?

Емеля. Будет и угощенье. Заказывай, кто чего хочет.

Несмеяна. Мне лебедя жареного.

Лиса. А мне павлина пареного.

Медведь. Барана с подливой.

Мать. А мне чернослива.

Заяц. Орехов грецких.

Несмеяна. Апельсинов турецких.

Емеля. Будет, будет, а то я всего и не упомню… А ну-ка, по щучьему веленью, по моему прошенью, явись-ка сюда, лебедь жареный, павлин пареный, пуд чернослива, баран с подливой, орехи грецкие, апельсины турецкие!

 

Всё появляется.

 

Ну, ребята, бери, что кому нравится, и пойдём свадьбу справлять.

 

Все берут блюда с угощением и идут во дворец.

 

Емеля (поёт).

Вместо старой дымной хаты —

Белокаменны палаты.

 

Все.

Слава щуке молодой

В синей речке под водой!

 

Емеля.

Ешьте, пейте до отвала,

Веселитесь, стар и малый!

 

Все.

Слава щуке молодой

В синей речке под водой!

 

ЗАНАВЕС

КОНЕЦ