Людмила Фадеева: Стихотворения для детей

 

1 октября — день рождения замечательного детского поэта Людмилы Леонидовны Фадеевой. Накануне Дня учителя хочется познакомить читателей блога с автором, имеющим к этому празднику самое прямое отношение, ведь учительский стаж поэтессы, работавшей учительницей рисования, помогает создавать в стихах реалистичные события из школьной жизни. Поэзию Фадеевой по праву можно назвать энциклопедией школьной жизни, ведь её стихи охватывают все события и моменты с первого класса до окончания школы, учат доброму и хорошему, зовут совершать поступки, а также вдохновляют на великие дела. Они радуют, окрыляют, наполняют лёгкостью и счастьем, возвращают нас туда, где пахнет теплом и уютом, яблоками и дождём, где сбываются мечты, где жива вера в чудеса, потому что в детстве возможно всё. «У Фадеевой Людмилы всe стихи с веселой силой: могут звёздочки зажечь и историей увлечь, дать прекрасной даме розу, рыцарю — разящий меч! И теперь мы под гипнозом! Это вам не просто проза — поэтическая речь!»

Её стихи веселые, жизнерадостные, и создается впечатление, что у автора было безоблачное радостное детство. «Вы, наверное, в школе были шумной, озорной», — говорят ей ребята на поэтических встречах. «Может, и была бы, — отвечает Людмила Леонидовна, — если бы не война, которая украла у меня детство». Пройдя через ужас войны, концлагеря, она сумела сохранить в себе светлое и доброе отношение к окружающему миру, ко всем живым существам, живущим рядом. Не случайно стихи Людмилы Фадеевой остаются любимыми у ребят разных эпох: их с удовольствием читают уже несколько поколений читателей, превратившихся в верных её почитателей.

Людмила Леонидовна родилась 1 октября 1938 года в посёлке Ульяновка под Ленинградом. Судьба поэтессы вобрала в себя все трудности, выпавшие на долю её поколения. В августе 1941 года в возрасте трёх лет вместе с родителями и бабушкой попала в фашистский плен, где от голода в 1942-м умерли её отец, сестра и бабушка. В 1943 году Людмилу с мамой увезли в Эстонию, и до шести лет девочка находилась в концлагере. Первые военные ощущения ребенка, рост его самосознания в условиях войны переданы в автобиографической повести «Милая Мойтя». С матерью и родственниками была освобождена в августе 1944, вернулась в Ленинград. Вернувшись домой, она закончила семилетнюю школу и поступила в Ленинградское художественно-графическое педагогическое училище. По распределению три года проработала учителем рисования и черчения в Ново-Романовской средней школе Юргинского района Кемеровской области. Там начала печататься в местных газетах. Первые публикацией стало стихотворение «Будущей ученице» в газете «Ленинское знамя» в 1957. Печаталась в альманахе «Огни Кузбасса» и газетах «Кузбасс» и «Комсомолец Кузбасса». В 1961 году в Кемеровском книжном издательстве была издана ее первая книга стихов для дошкольников «Подсолнушек» с рисунками автора. В 1965 «Подсолнушек» был переиздан, в том же издательстве появились новые книги: «Кто мы? Стихи-загадки» (1979), «Автобус для зверей» (1982), «Дорогие люди» (1983). Близость к детям и опыт военного детства определили основные темы творчества.

Вернувшись в Ленинград, с начала 1960-х до конца 70-х работала инженером-конструктором на Ижорском заводе, корреспондентом заводской газеты «Ижорец». С 1982 руководила литературным кружком юных поэтов в Колпинском доме творчества. Работа с детьми надолго увлекла автора и помогла почувствовать ценность творчества для детей. С 1980-х книги Фадеевой выходят в Ленинграде и Москве: «Будем слушать тишину» (1984), «Как зовут тебя, Семенов?» (1986), «Продленный день» (1986) и другие. С. Сахарнов в статье «Запишите и меня…», посвящённых «школьным» стихам Фадеевой, отмечал, что поэзия для школьников существует лишь в виде маленьких и редких островков между двумя густонаселенными материками: поэзией для малышей и взрослой поэзией, и Фадеева, создавая свои образы школьников, заполняет эту нишу, способствует росту популярности поэзии среди детей школьного возраста. А. Крестинский так отозвался на выход книги «Как зовут тебя, Семенов?»: «Перед нами новый поэт со своим миром и голосом. Со своей поэтической территорией, на которой он чувствует себя хозяином. Что это за территория? В первую очередь поэзия переломного возраста — переломного от дома к школе». Школьные стихи Фадеевой отражают глобальную смену мировосприятия, происходящую с ребенком, только что пришедшим в стены школы. Ребенок сталкивается с новыми словами («окружающая среда», «точки зрения»), с новыми видами деятельности (поиск существительных и глаголов), с новыми отношениями (что-то там скрывается за фамилиями, как зовут Семёнова?) и другими проблемами.

В начале 1990-х в связи с переходом многих издательств на коммерческую основу наступил перерыв в издании книг Фадеевой. В середине 1990-х стихи стали издаваться в «экономном» режиме: в сб. «Ижорских берегов», без иллюстраций, отдельными книгами на газетной бумаге. В 1992 в «Российской энциклопедии загадок» было напечатано 94 загадки Фадеевой. Особо выделяется в эти годы книжка «Отдохнули». Оформленная рисунками автора, она привлекла внимание удивительным единством словесного и зрительного образов. Черно-белый рисунок, по-эскизному минимальный в прорисовках, поразительно точно схватывал эмоциональное состояние лирического героя.

С начала 2000 Фадеева за свой счет издала несколько книг маленьким тиражом. В новых книгах появляются и «домашние» стихи для малышей. В те годы Фадеева была приглашена к участию в составлении сборника воспоминаний военного времени, представила первую часть повести «Милая Мойтя» (вторая часть не полностью напечатана в журнале «Костер», остальные части находятся в рукописи). В прозе Фадеевой, особенно в «Милой Мойте», юная героиня творит поэзию жизни из любого материала. Потребность в «духовных витаминах» толкает ее на постоянный и увлеченный поиск новых связей слов и ощущений. И слово, будучи материалом для расширения мира, словно в благодарность за вслушивание-вглядывание, которым была занята напряженная мысль маленькой Люды, дарит невидимую защиту от чувства глухой тревоги, прочно засевшего в душах военнопленных. В этом нет расслоения внешней, военной реальности, и внутреннего, духовного, от неизбежности фантазийного (чтобы скрыться) мира ребенка. Это не спекуляция на теме войны, вызывающей в сознании читателей стойкие ассоциации, и не традиционно трагическое поляризованное столкновение «нежной детской души» с ужасами войны. Лирическое начало в прозе и сюжетное начало в лирике ― сильный и смелый голос Фадеевой, ободряющий, утверждающий ценность не только интересного и цветного объективного мира, но способ видения его каждым героем, пришедшим в него за опытом самопознания. Людмила Фадеева – одна из тех «реставраторов» памяти о прошедшей войне, о которых она писала в своём стихотворении «Ночи белые», одном из лучших произведений о военном Ленинграде: «Мне всё кажется: ночи белые восстановлены после войны. По всеобщей памяти сделаны так, что трещинки не видны. Светят радостью нам изначальною ночи белые вновь у Невы… Реставраторов руки печальные, ни о чём не забыли вы». В стихотворениях Людмилы Фадеевой словно обрело продолжение её собственное детство, не состоявшееся тогда, в сороковые, и воплотилась чистая, трепетная любовь к поэтическому слову.

Её произведения были высоко оценены В. Шефнером, С. Сахарновым, Н. Слепаковой, А. Кушнером, М. Ясновым, Г. Гоппе… У Фадеевой 37 лет трудового стажа и более 65 — творческого. Она автор более тридцати авторских сборников. Стихотворения Фадеевой входят в сборники детской литературы, включены в школьные учебники и буквари, в хрестоматии для начальной школы. Её стихи вошли в трёхтомную антологию «Четыре века русской поэзии детям», они печатаются в альманахах и сборниках. В детских садах разучивают песни на стихи поэта, ставят спектакли. Фадеева продолжает работу с детьми, ведет переписку со школьниками. Подготовлено 10 рукописей, многое находится в процессе создания. Её имя известно не только в Санкт-Петербурге, но и далеко за его пределами, на стихотворениях Людмилы Леонидовны выросло ни одно поколение детей. Людмила Фадеева член Союза писателей СССР с 1986 года, член союзов писателей России и Санкт-Петербурга. В 1982 получила 1 премию ЦК ВЛКСМ, в декабре 1998 года за детские стихи была удостоена звания «Лауреат золотой книги города Колпино». В 2013 году Людмила Фадеева стала лауреатом литературной премии им. С. Я. Маршака за книгу «Мы теперь ученики». В 2018 году депутаты муниципального Совета присвоил ей звание «Почётный житель города Колпино».

В 1918 году вышел сборник стихов «По бабушкиному велению», который показывает мир переживаний, чувств и мыслей маленьких героев по отношению к живущей в деревне любимой бабушке и по отношению к самой природе — к животным, растениям. Мы видим, как путешествие в деревню городского ребенка становится первой ступенькой приготовления к взрослой, школьной жизни. Настоятельно советуем родителям стихи Фадеевой для совместного, семейного чтения! Лёгкие, лиричные, весёлые и очень добрые стихи, запоминаются после первого же прочтения. Пригодятся они и учителям, и воспитателям. Людмила Леонидовна знает, любит и понимает детей и их школьные проблемы, все беды и радости, мечты и тревоги. И пишет она обо всём по-своему — задорно, смешно, изобретательно. Писательница удивительно умеет проникнуть в мысли и чувства школьника. Герои Фадеевой переживают вместе с ней, и просто живут, в школьных буднях, каждый из которых полон маленьких чудес, будь это весенняя лужица, птичья песенка, чья-то улыбка…Это она написала про сложные крючочки, которые так трудно выводить, когда еще только учишься писать («Первое задание»: «Вот мы с мамой над столом дружно распеваем: — Вниз ведем, ведем, ведем — плавно закругляем!»). И про отличницу Инну («Отличница Инна — такая большая, сидит она, парту мою украшая»). И про пирог, припрятанный в парте и так вкусно пахнущий. И про то, что происходит на уроках, и о том, какая жизнь бурлит на переменах. Про веселый класс, где у каждого — свое выражение лица. И про настоящую дружбу, и про первую любовь. Всё — от первого сентября в первом классе до выпускного вечера и прощания со школой, с детством. Стихи Людмилы Фадеевой не просто добрые спутники растущего человека, они сами и есть — детство. Неугомонное, искреннее, желающее все постичь и понять, распахнутое навстречу открытиям, друзьям, жизни. Стихи Фадеевой — как детские, так и взрослые, радостны и лиричны. Есть несколько автобиографичных книг, написанных в прозе легким и изящным языком, иллюстрированных графическими рисунками автора. Они полны забавных и тонких наблюдений и добрых слов. «Доброе слово» — так и называется книга о пути детского писателя. А ведь Фадеева пишет о годах, проведенных в фашистском концлагере, о полуголодном детстве, о своей работе в Сибири и не сразу сбывшихся надеждах на творческом пути.

Михаил Яснов: «Есть такие детские писатели, которым очень везёт. Это я про тех, кто работает в школе. Например, мой большой друг поэт Марк Вейцман много лет был учителем физики и написал про школу кучу стихов. А другой мой друг писатель Артур Гиваргизов работает учителем музыки — от его школьных «музыкальных» рассказов просто обхохочешься! А вот поэтесса Людмила Фадеева — учитель рисования. Понятное дело, у неё есть стихи и про собственный предмет. Но главное — ей вот в чём повезло: она ведь может делать к своим стихам иллюстрации! А кто, как не автор, уж точно знает выраженья лиц своих героев? У Людмилы Фадеевой даже есть по этому поводу стихотворение, которое так и называется — «Выраженье лица»:

Вот новость!

Я чуть не упала с крыльца!

У каждого есть выраженье лица!

Испуганно соображаю:

А я что в лице выражаю?

Наверное, смелость!

Наверное, ум!

А вдруг,

Что в примерах-то я ни бум-бум?

Если бы я сейчас был маленьким, я бы хотел поучиться рисованию у Людмилы Фадеевой. И чтобы про меня, как про мальчика Славу из её стихотворения, говорили, что я владею «чувством цвета». То есть —

Чувством ласточки летящей,

Чувством бури настоящей,

Чувством лютика, что плачет…

Он у нас художник, значит!

А ещё мне очень нравится стихотворение Людмилы Леонидовны Фадеевой «Личное знакомство» — оно вошло в её последнюю книгу «Мы теперь ученики» (2013):

Все буквы

Мы знали до школы отлично!

Но в школе

Мы с ними знакомимся

ЛИЧНО.

Нам букву покажут,

А мы представляем,

Что мы эту букву

Как будто не знаем

И вот увидали её

В ПЕРВЫЙ РАЗ!

А буква глядит с удивленьем

На нас.

Здесь соединилось то, что и должно, на мой взгляд, быть в стихах для детей: точность, удивление, а ещё радость от самого чтения, когда хочется повыкрикивать вслух эти весёлые строчки! Стихам Людмилы Фадеевой свойственно чудесное качество: они запоминаются чуть ли не с первого прочтения — и уже не забываются.

Если перечислить всех её героев, то получится целый класс — больше всего он любит стоять на голове во время переменки. А на уроках или по дороге домой с учениками происходит множество событий, а главное — открытий. Все эти портфели, уроки, тетрадки с двойками, девчоночьи шушуканья, мальчишеские проказы, учительские наставления переплетаются в какой-то бесконечный клубок — и вдруг с удивлением замечаешь, как из разноцветных ниточек вяжется вполне реальная, весёлая, а нередко и непростая жизнь… Нет, всё-таки больше — весёлая! Потому что эти школьники несут в себе добрый заряд оптимизма и доброты. Даже в сложных обстоятельствах самоирония так чудесно приходит на помощь — и персонажам, и читателям:

Стою на сцене.

Зал затих.

И я молчу —

Не вспомнить стих!

Стою и думаю о том:

Сейчас реветь

Или потом?

Я несколько раз был свидетелем тому, как Людмила Леонидовна Фадеева читает ребятам стихи. Читает мягко и негромко, и вот аудитория послушно переходит от смеха к серьёзности, и что-то там про себя соображает… Как писал Валентин Дмитриевич Берестов: «А вокруг только умные лица, потому что считают в уме». Надеюсь, дочитав эту книжку до конца, вы поняли, что и у вас состоялось ЛИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО со «своим» поэтом».

 

Отрывок из автобиографической повести Людмилы Фадеевой «Солнечные дни»:

 

Брось сердиться, Маша!

Ласково взгляни:

Жизнь прекрасна наша,

Солнечные дни!..

Из довоенной песни

 

ЗДРАВСТВУЙ, МАЙ ВЕСЕЛЫЙ!

— Мне опять снилось, что меня пытали!

— И ты ничего не сказала?

— Нет! — шепчутся девчонки рядом со мной.

Вот счастливые! Всем снятся такие героические сны! Я искренне верю, что снятся. А мне — нет… Когда я ложусь спать, мне почти всегда холодно. Ведь окна у нас дома, как и здесь, в школе, застеклены только наполовину, а другая половина забита фанерками. В фанерках щели, дует… Если мама «в вечер», железная маленькая печка с трубой через всю комнату, натопленная с утра, остывает. Холодно. Я долго лежу и трясусь под тонким одеялом, на которое наброшены пальто и почти вся моя школьная одежда. Пытаюсь согреться. Когда согреюсь, сразу засыпаю, без снов.

В эту вторую послевоенную весну война еще так близко. Недавно мама рассказывала, что на том берегу Тосны опять подорвались два мальчика. Они пытались что-то разобрать… Когда одного из них несли на носилках, он все спрашивал: «Я буду жить? Я буду жить?» «А уж что там, — рассказывала мама, — говорили: ни рук, ни ног…»

Мы, первоклашки, готовимся к празднованию Первомая! Уроки закончились — бегательно-прыгательное настроение. Бревенчатые, с торчащей паклей голые стены класса, наверное, давно такого не видели. А что они видели в войну, пока мы, в плену у врага, маленькие, жалкие, голодные, старались изо всех сил выжить за колючей проволокой концлагерей?

Наша красивая молодая учительница Антонина Васильевна, в кремовой кофточке и темном сарафане, с добрым приветливым лицом (такой она навечно вошла в мою память) стоит у стола, окруженная ребятами, и записывает, кто какое стихотворение будет читать. И не забывает делать замечания:

— Геля? Ты куда это? — спрашивает строго у Ангелинки Сахаровой, которая залезла с ногами на парту, «спасаясь» от бегущего за ней маленького подвижного Володи Аркадьева. — Савельев! Не бегай!

Удивительно, что тихий, тощий, вечно голодный Савельев получил такое замечание. А! Это наш улыбчивый шалун Боря Федоров постарался: схватил савельевскую сшитую из серой тряпки сумку (портфель!) и делает вид, что швыряет ее за дверь.

Бегать у нас на переменах нельзя, надо просто ходить. Или водить хоровод. Этим с удовольствием занимаются обычно девочки. Мальчишки тоже иногда участвуют. Но сейчас водить хоровод некогда: скоро придет вторая смена.

…Чаще всего мы водили хоровод «под названием» «Когда-то и где-то жил царь молодой». На роль «царя молодого» выбирался мальчик посимпатичнее. Но таких было немного: от голода все были синелицые, блеклые. Долго я считала, что водить на переменах хороводы мы придумали сами. Но как-то вспомнив, что их было подозрительно много, поняла, что кто-то, может, наша директриса Анна Алексеевна, их нам придумала, подарила. Ведь мы, дети войны, столько горького уже пережившие, так нуждались в каком-то отвлечении от недавней реальности. И хороводов было множество! Уже упомянутый «Царь молодой», «А мы просо сеяли», «Как за речкой, как за перевалом», «Летели две птички», «В нашем садочке», «Со вьюном я хожу» и еще какие-то. Не может быть, чтобы это была случайность. Кто бы ни придумал нам эти хороводы, спасибо ему за светлую нотку в серой мгле нашего детства!

Очередь к столу Антонины Васильевны двигается что-то медленно.

— Фадеева, а ты какое стихотворение будешь читать? — ко мне подскакивает Зойка Калинская. — Начни!

Светлые круглые глаза смеются и впиваются в меня. Зойка часто вертится рядом со мной, хотя мы не подружки. Ей нравится подшучивать надо мной, задирать меня. Нравится, что я расстраиваюсь, а иногда и плачу. Вот и сейчас:

— Читай! Ну, начни!

Мне не хочется читать Зойке свое любимое стихотворение, выученное с маминых слов. Отвожу глаза, смотрю в окно. В окне жмурится от солнышка бледно-зеленая весна. Весна, как в моем стихотворении… И эту неяркую картинку я охватываю бережно всей душой и беру в свой заповедный мир памяти.

— Фадеева! — это уже голос учительницы. — Ты какое стихотворение хочешь читать?

— Я не из учебника…

Она кивает. Я разеваю рот, но в этот миг в наш класс вливается — тоже не грустная! — волна ребятишек другого первого класса, со своей — не такой красивой — учительницей. Толстенькая, низенькая учительница колобком подкатывается к столу и кладет перед Антониной Васильевной список своих выступающих.

В классе становится шумно.

— Читай! Читай! — торопит меня Антонина Васильевна. Времени мало: сейчас подойдет вторая смена.

Здравствуй, май веселый!

Ждем тебя давно…

— Хватит, хватит! — говорит учительница. — Все в коридор!

И мне:

— Будешь читать!

В дверь уже заглядывают ребята из второй смены.

А подружки-то у меня были. Настоящие. Оля и Галя. Они жили недалеко от нас, и мы вместе ходили в школу по нашей долгой дороге — три километра. Вместе прыгали через канавы на жухлые кочки, чтобы добраться до школы с сухими ногами, не промочить наши башмачки. Тогда еще не было — а может, только у нас не было? — детских резиновых сапожек. Они нам даже не снились.

Оля была хорошенькая девочка с длинными, но очень тонкими косичками. Однажды она меня пригласила шепотом на необыкновенный пир! Ее мама принесла домой бутылку подсолнечного масла! Мы налили его немножечко на блюдечко, макали в него хлеб и ели, закрывая от наслаждения глаза.

Галя была дочерью погибшего партизана. Всегда серьезная, с короткой стрижкой, с челочкой до бровей. Мы с ней, наскоро сделав письменные уроки, любили рисовать царевен в платьях до полу, колокольчиком, в коронах, с фатой в точечках…

Выходим вместе с Зойкой из школы. Мне обидно, что Антонина Васильевна не дослушала мое стихотворение. (У меня и мысли не было, что она давно знает его!..)

— А дальше как? — спрашивает Зойка.

— Золотые пчелы к нам летят в окно. — начинаю я.

— Ой! Страшно! — вопит Зойка и, растопырив пальцы: — Летят! Ж-ж-ж-ж! — направляет руку мне в лицо.

Я отмахиваюсь от нее и, конечно, не читаю уже про тени на песке:

Голубые тени

На песок легли.

Может быть, сирени

Ночью расцвели…

Особенно мне нравится здесь слово «сирени». Не «сирень», а именно «сирени». Как будто всплывает не то воспоминание, не то какое-то желание и легкая грусть. Я еще не могу определить все это точнее.

 

ПИРАМИДА

На следующий день после уроков была репетиция в свободном классе. Начали с «пирамиды». Мальчишки покрепче ставились в основание этой «пирамиды». Сцепляли руки. На них вставали девочки. (Теперь полегче.) С боков, вздымая руки и согнув одно колено, еще по человеку. На выступлении все участники «пирамиды» должны были быть в темных трусах и белых маечках. А сейчас все были в обычной одежде. О школьной форме речи тогда не шло по причине всеобщей крайней бедности.

Я не изъявила желания участвовать в «пирамиде»: у меня не было и не предвиделось никакой маечки. У меня была рубашечка на лямках, которую мне сшила мама из чего-то старенького. А штаны у меня были голубые, утепленные. Мама очень радовалась, что ей удалось достать такие, хоть и на два размера больше. Поэтому я была в числе зрителей. После третьей попытки «пирамида» наконец получилась. Было решено перед выступлением ее прорепетировать уже в клубе.

Был еще танец. Его репетировала с нами девочка из старших классов. Запомнилось, как она «под голос» (обещали, что музыка на выступлении будет) учила двигаться пары две-три девчонок. Мальчишки постеснялись участвовать. Прорабатывая движения, девочка звонким голосом пела:

Левая, правая!..

Меняемся местами!..

Левая, правая!

Меняемся местами!..

Наконец, дошла очередь и до чтецов. Остальные были свободны и собирались домой. Кое-кто остался нас послушать. Зойка тоже осталась. В основном читали стихи из учебников, всем уже знакомые. Валя Иванова серьезно и грустно читала про какие-то «твердыни», Людочка Руднева, вскидывая голову, выкрикивала слова стихотворения, которое мне не нравилось. Там были такие странные слова… Ну, нельзя так говорить про Ленина! Вторая строчка кончалась словом «Ильича», а дальше, через строчку, было:

Это он по новым городам

Проверяет кладку кирпича…

Как-то не так… И почему он «проверяет»? Поразмыслив тогда, я немного смягчилась, поняв, что есть в стихах законы, правильнее всех — «Ильичей» и «кирпичей».

Предчувствуя, что я со своими «пчелами» и «сиренями» здесь буду смотреться неловко, я все отодвигалась и отодвигалась от стола подальше. Но вот все же и моя очередь. В имеющиеся кое-где в окне стекла настойчиво заглядывает весна. Темно-карие глаза моей любимой учительницы добрые, ласковые. Она кивает мне, выжидательно смотрит.

Здравствуй, май веселый!

Ждем тебя давно…

И дернуло же меня в это время посмотреть на Зойку! Она растопырила пальцы, направляя на меня, и ртом изобразила — «ж-ж-ж-ж». Я замолкла.

— Ну, что же ты? Не волнуйся! — подбадривает меня учительница.

Она знает, что я могу, иногда до слез, разволноваться по каким-то своим причинам, и прощает мне это. Я хожу у нее в любимицах.

Больше я решила на Зойку не смотреть и, глядя в окно, прочитала «с выраженьем» все стихотворение до конца: до «ласточки с весною». Когда я перевела глаза на Антонину Васильевну, то удивилась: она была такой грустной. Это мои «сирени» среди «твердынь» и «кирпичей» расстроили ее. Поняла я это много лет спустя.

Однажды я побывала у Антонины Васильевны дома. К майским праздникам готовился и выпуск нашей стенной газеты «За учебу!». Я считалась ее бессменной и бесспорной оформительницей. Что я хорошо рисую, уже все знали: на моего медвежонка на выставке наших рисунков приходили посмотреть даже из других классов. А я удивлялась: ну, что тут особенного?

В газете «За учебу!» нужно было сделать несколько рисунков, а места для работы в переполненной школе не было. Тогда Антонина Васильевна решила отправить своего сына Юру, который учился в нашем классе, и меня с этой стенгазетой к ним домой. Черноглазый маленький Юра с умным взглядом ничем не выделялся в нашем большом коллективе. Я его почти не замечала.

Скинув пальтишки в какой-то жутко тесной прихожей, мы тотчас же поднялись по крутой лестнице в тесную комнату, где перед большим окном на столе лежала наша «За учебу!». Было холодно (ведь еще апрель!), но светло. Юра, к моему удивлению, принес откуда-то горячий чай. У нас дома чай так просто не пили. Я застеснялась и пить не стала. Принялась за работу. Помню, как в хлипкой раме все время тихо дребезжало надтреснутое стекло…

Наверное, в сотый раз повторяя стихотворение, я подхожу к большому двухэтажному дому на главной улице нашего поселка, Советском проспекте, к нашему клубу. Что это? Навстречу мне бредут молчаливые участники нашего выступления.

— Не будем выступать…

— Почему? — спросила я у кого-то.

— Учительница плачет.

— Плачет? А что? Форма не у всех?

— Нет.

Оказывается, вот что случилось. Где-то участники «Пирамиды» раздобыли и белые маечки, и темные трусы. Но когда они, вырядившись в них, худые — кожа да кости, с большими рахитными животами и кривыми ногами, выстроились в эту злосчастную пирамиду, Антонина Васильевна глянула и расплакалась. А потом не могла успокоиться. Наше выступление пришлось отменить. Выступала ли толстенькая учительница со своим классом, я не знаю. Так мы встретили Первомай 1947 года.

 

Я, ЮНЫЙ ПИОНЕР…

Первые летние каникулы прошли в бегании, купании в речке, почти ежедневных походах на ближнее болотце за сыроежками — подспорье в питании значительное! А на суп — крапива на воде. И какие у нас были замечательные игры! «Лапта простая» — разновидность бейсбола, «Лапта круговая», «Штандор», «Колдуны»… Это помимо пятнашек и пряток! Мы в этих коллективных играх прямо выматывались к вечеру. Забывали обо всем.

Весной мама купила козу. Коза паслась весь день на нашем участке, привязанная веревкой ко вбитому в землю колышку. Я должна была следить, чтобы она не оторвалась и не полезла на грядки. Несколько раз в день я навещала козу, перебивая колышек в более травянистые места нашего участка. Но однажды спохватилась только тогда, когда увидела издали идущую с работы маму. Понеслась к козе. И застала ее, лежащую и хрипящую, у самого колышка, опутанную веревкой «по рукам и ногам».

Все мы немного окрепли и подросли за лето, стали более шумными и веселыми. Второй класс! В подремонтированной школе пахло свежей краской, окна были застеклены почти полностью. И еще нас встретила новая учительница. Об Антонине Васильевне как-то странно никто не вспомнил. Холодной острой льдинкой возник во мне вопрос: куда она пропала? «Льдинка» не давала покоя, подталкивая задать вопрос вслух, но общее холодное молчание не позволяло. И только глубокой осенью…

То был один из серых осенних дней. Не совсем серый, а как будто разбавленный водой. Вода была в небе, в воздухе, хлюпала грязной жижей под ногами. Мы с одноклассницей случайно встретились по дороге в школу на нашем Советском проспекте. Пошли вместе. В школе я с ней мало общалась, — какая-то она была взрослая, что ли, благополучная, чужая. Мы как раз проходили мимо того дома с большим чердачным окном, где раньше жила Антонина Васильевна с Юрой.

— А где Антонина Васильевна? — сама себя мысленно осуждая за смелость, спросила я. «Льдинка» быстро таяла, становясь водой, которой был разбавлен этот день, и вот уже словно пропадала в грязной жиже под моим промокшим ботинком с белым выношенным носком.

Ее муж оказался врагом народа.

— Как это?.. И они с Юрой куда-то уехали?

Одноклассница посмотрела на меня странно, как на что-то неодушевленное, и ничего не ответила. К счастью, мы нагнали девочку из нашего класса. Пошли втроем. Девчонки сразу же о чем-то бойко заговорили, засмеялись. Я обернулась, чтобы посмотреть на тот дом, на то окно… с черной дырой вместо тихо дребезжащего тогда стекла, куда-то далеко смотрело оно. Мне стало очень холодно, как будто я очутилась снова там, в чердачной комнате, где на столе лежала наша «За учебу!», но не было там уже ни стола, ни нашей газеты… Ни Юры с горячим чаем.

Новая учительница оказалась совсем не похожей на нашу Антонину Васильевну. Раньше, глядя на свою любимую учительницу, мысленно я видела за ней весенний яркий «фон» — цветущий сад, тепло, ощущала заботу, уют… А глядя на новую, фон я видела совсем другой: кухня, кастрюли и… что-то кипит на плите. Она — словно только что отошла от плиты, торопится. А ощущала я, что до нас ей нет никакого дела. Не хотелось ни о чем ее спрашивать.

«Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…» — помню до сего дня все это обещание, с испугу накрепко выученное тогда. Новая учительница почти с первого сентября начала нас готовить к приему в пионеры. Во-первых, она строго сказала нам, что мы должны как можно лучше выучить Торжественное обещание, во-вторых, что в пионеры примут только тех, у кого не будет двоек и кто не получит ни одного замечания. Больше о пионерах нам ничего не было сказано. Все! Остальное время подготовки было занято только тем, что она постоянно повторяла это нам изо дня в день. Я беспокоилась. Не за себя, а за наших мальчишек. Двойки-то можно было хоть как-то исправлять, но замечания! Наши мальчишки ведь не живут без них. Ни одного замечания. Я со страхом смотрела на тех, кто получал замечания: куда же их, не принятых в пионеры, денут? Их ведь много. И еще нам велено было сказать дома, что нужно приобрести пионерский галстук. Мама где-то раздобыла не чисто красную, а скорее оранжевую косыночку. Я немного волновалась о цвете, но мама меня успокоила. А я всегда очень верила своей маме.

Так учительница и не рассказала нам, кто же такие пионеры. А я все ждала такого разговора… Потом сама для себя решила, что пионеры — просто самые лучшие ребята, которые ходят по праздникам строем, носят свое знамя и звонкими голосами выкрикивают какие-то «отчеты». Такую картину я видела в нашем длинном коридоре по праздникам. Наш класс всегда стоял у стены, где окна, сзади всех. И только видна нам была самая макушечка этого знамени, да слышны были «отчеты». «А вот теперь…» — начинала мечтать я.

Но все произошло очень уж просто. Мы стояли тесным строем в нашем длинном коридоре у самой двери нашего класса. Все ребята школы были построены так: у дверей своих классов, чтобы потом маршем пройти в тот конец коридора, где на двери табличка: «Учительская», «Директор» — сразу вместе. Видимо, в пионеры принимали не только нас: откуда-то слышался хор голосов — «Я, юный пионер…» «Ну, нас-то будут принимать по-другому! — думалось мне. — Мы по одному будем говорить». Тут к нашему строю подбежала суетливая девочка — старшая вожатая пионерской дружины школы — и о чем-то зашепталась с нашей учительницей. Я, огорчившись, догадалась, что говорить Обещание придется тоже хором. А я-то приготовилась произносить его, обращаясь к этой деловитой девочке. И она заметит, как я его хорошо знаю, — без единой запинки! Как «торжественно обещаю»!.. Но она ушла…

Учительница проводила ее немного растерянным взглядом и скомандовала нам начинать. Я, чуть не плача, даже нарочно не стараясь — со всеми! за всеми! — негромко, без выражения, бормотала такие береженные слова. После этого учительница стала повязывать нам галстуки, которые мы до сей поры держали в руках у груди. Подошла моя очередь. Учительница взяла мою оранжевую косынку, удивленно помедлила:

— Это твой галстук?

— Да.

— Другого нет?

— Нет…

И, недовольная, она повязала мне на шею то, что было.

 

ВЕЧЕРОМ БУДЕТ ТЕМНО

Меня избрали председателем совета нашего пионерского отряда. В отряде было четыре звена, в каждом — звеньевой. Звеньевые и составляли совет отряда. Сразу после собрания вожатая дружины опять куда-то убежала, и мне никто не сказал, что же я должна делать на своем прекрасном посту, а я бы делала, что сказали, старательно и с удовольствием!.. Я ждала сначала с недоумением, потом уже со страхом: что мне надо делать? Никто ничего не говорил.

И вот перевыборное пионерское собрание. Наша учительница, которая приходила в школу не часто — ее подменяли случайные учителя, — в тот день отсутствовала. Но нам строго сказали остаться на собрание после уроков. У меня, охваченной непривычными чувствами от сознания невыполненной работы, было полуобморочное состояние. Все уселись поближе к столу по трое и даже по четверо за парту. Бессознательно спасаясь от чего-то мне чуждого, я забралась в середину. Ждали кого-то. Наверное, ту самую торопливую вожатую.

Вдруг… Да, это было то самое судьбоносное «вдруг», как все его собратья, неожиданно и памятно появляющиеся в нашей жизни. К парте, где я сидела и дрожала, подошла Зойка. Стала настойчиво просить меня выйти из-за парты. Очень настойчиво. Я нехотя стала вылезать под недовольное ворчание сидящих сбоку. Зойка отвела меня в сторону и произнесла дикие в моем понимании слова:

— Давай, убежим с собрания!

— Ты что? — своим ушам не поверила я, никогда ниоткуда не убегавшая.

Она стала настойчиво, почти силой, тащить меня к двери.

— А портфели? — как за спасительную соломинку зацепилась я.

— А мы за ними придем после!

Мне стало почти невыносимо плохо. Но Зойка настаивала.

И вот мы на улице. Теплый солнечный вечер 1948 года… Около школы никого. Зойка ведет меня к огромным качелям, на которых по переменам качается вся школа и на которых я никогда и не мечтаю покачаться. А так хочется!.. Зойка помогает мне забраться на высокие качели и начинает меня раскачивать. Взлет — и я вижу мостки: три досочки во всю ширину, и даже поворот мостков. Спуск — и мостки становятся узкой светлой черточкой. А поворот не виден. Тот поворот, что так запомнился мне тогда, в первом классе. Тогда я несла в сетке-авоське половину буханки хлеба, что выдавали нам, первоклассникам, несколько месяцев. Когда я наступила на угол мостков, фонтан грязи окатил весь мой хлеб и даже попал за голенища тех самых сапожков, что дедушка сшил мне к школе. Взлет — мостки, спуск — светлая черточка. Но удовольствия почти никакого: от чувства неправильности поступка мутит все внутри. Но все же остается крошечное счастье от легкости полета качелей, от красоты длинных лучей заходящего солнца. Словно солнце большими сказочными руками обнимает меня.

— Давай, выйдем из пионеров! — вдруг говорит мне Зойка.

Еще не легче! Уж это-то вообще не укладывается в моей голове.

— А зачем? — робко лепечу я.

Зойка привела массу доводов, которые я сейчас не помню, но последний был «человеческий»:

— Не надо будет оставаться ни на какие собрания! Нам и так далеко ходить в школу. Потом вечером будет темно! — попугала она меня напоследок.

Я молчала. Зойка стала меня убеждать, что если мы не были на собрании, то мы теперь и так уже не пионеры. И уговаривала меня назавтра снять галстук…

Из школы стали выбегать ребята нашего класса. Мы с Зойкой пошли в школу, беспрепятственно взяли наши портфели. Нами никто не интересовался. Про нас, видимо, просто сказали, что мы «отсутствуем». А торопливая вожатая убежала, наверное, одной из первых. И, может, все обошлось бы, если бы не приказание Зойки прийти в школу без галстука.

На следующий день я пришла в школу без своей рыжей косынки. Зойки в тот день в школе почему-то не было. Опять бы никто ничего не заметил — многие уже запросто ходили в школу без галстука, но я сама кому-то «торжественно» проговорилась, что я теперь не пионерка. Через урок ко мне подошла наша растрепанная учительница, которая на сей раз в школе была, и повела меня в кабинет к директору. Привела и тут же ушла. Видимо, о моем приходе (или приводе?) директор уже знала.

В коридоре тетя Даша позвонила в колокольчик. Начались уроки. Мы с Анной Алексеевной, нашей директрисой, остались одни. Пожилая, грузноватая, с прической, не похожей ни на чью: волнистые седые волосы на прямой пробор спереди, сзади уложены в небольшой узелок. Лицо доброе, строгое и приветливое одновременно. Все в красивых мелких морщинках. Глаза светлые. Просто светлые. К ним она часто подносила сложенные очки, как пенсне. Когда она медленно шла по нашему длинному коридору, возникала и заполняла весь этот коридор уверенность, что школа у нас НАСТОЯЩАЯ, что все обязательно будет ПРАВИЛЬНО и ХОРОШО. Я ею всегда любовалась, я ее любила. И радовалась, что она у нас есть!

И вот я стою перед ней. Мои отросшие за лето кудри покрывают плечи. Особенно, когда я опускаю голову. А я почему-то ее опускаю. Начинается наш с Анной Алексеевной памятный разговор.

— Почему ты сняла галстук?

— А я вышла из пионеров.

— Почему? Тебе что-нибудь сказала мама?

— Нет… Мама не знает, я ей не говорила.

— А кто тебе что-нибудь говорил?

Я ни секунды не сомневалась, что Зойку выдавать нельзя, хотя мне и не снились сны о пытках, как всем.

— Нет, никто.

Молчание. Тут я решилась взглянуть на Анну Алексеевну. Она смотрела на меня как-то незнакомо.

— Тогда почему?

Я пожала плечами и начала говорить о том, что в школу ходить далеко, а потом вечером будет темно… В общем, повторила тот последний Зойкин довод, который меня сразил вчера. Говоря это, я уже чувствовала какую-то нелепость его, и заплакала. В кабинет вошла незнакомая учительница. Это меня испугало, и я заплакала еще горше.

— Что это случилось? — спросила бодрым голосом темноглазая учительница, которая в этот момент показалась мне черной. Вся черная.

Я ждала, что сейчас Анна Алексеевна расскажет ей о галстуке. Но она вдруг спросила:

— Так ты говоришь, что волосы у тебя сами завиваются?

— Да. — плача и ничего не понимая, отвечала я.

— Наверное, мама накручивает тебе их на бумажки? — громко и весело спросила «черная».

— Какие бумажки? — повернула я к ней заплаканное лицо.

— Завтра же заплети косички! — непонятно просто сказала вдруг Анна Алексеевна.

— И чтобы без всяких хвостиков! — бодро добавила «черная». Взяла со стола журнал и вышла. Ее твердые шаги скоро смолкли в конце коридора.

Анна Алексеевна стала что-то собирать со стола, делая вид, что ей очень некогда.

— Поговори дома с мамой, — тихо сказала она. — А теперь иди в класс.

Наша учительница, вовремя доложившая о моем странном поступке, конечно, желала знать результат моего пребывания в кабинете директора. Но, ясно, не от меня! На перемене она туда сходила. Не знаю, что сказала ей Анна Алексеевна, но вернулась она немного разочарованная:

— Когда захочешь, надень галстук, — буднично сказала мне.

Вечером того же дня я «поговорила» с мамой:

— Мам, мне сказали, что надо заплетать косички…

Слово «сказали» для моей мамы значило все! Оно было равносильно военному приказу. То и дело я слышала, как они с тетей Нюрой, разговаривая, употребляют это слово: «Сказали, что за опоздание на работу будут сажать в тюрьму», «Сказали, что тех, кто был в плену, опять будут проверять», «Сказали, что, может быть, опять введут карточки…» И тому подобное — безоговорочное, необсуждаемое.Мое «сказали» значило для нее то же самое.

Мама любила мои кудрявые густые волосы, у самой же у нее на голове торчали светлые кудряшки модной тогда завивки «шестимесячная».

— Сказали, значит надо! — Мигом «сломалась» мама. — Только как же?.. Ведь ты не умеешь заплетать! А я потом буду «с ночи», только в десять дома… Давай, поищем ленточку, у меня, вроде, была в коробочке для ниток.

Была найдена неопределенного цвета лента, служившая закладкой в какой-то книге, принесенной мамой для чтения. Мама много читала в те дни. Ленточка была короткой. И одна только. Поэтому ее пришлось аккуратно разрезать вдоль, чтобы получилось две.

Заговорить о выходе из пионеров я так и не смогла. Лишь ни с того ни с сего спросила:

— Мам, а галстук всегда надо носить?

Моя мама воспитывала меня своеобразно: глазами. Не надо было ни долгих разговоров, ни, тем более, шлепков, — посмотрела мама, и мне все ясно!.. Мама посмотрела. Я поняла: галстук надо носить всегда!

Целый вечер мы с мамой заплетали мои косички: берем одну прядочку, вторую держим… И так далее, раз десять! До слез.

На следующий день я старательно повязала на шею оранжевую косынку. Зойка появилась в школе дня через три. С галстуком. Подошла ко мне, как ни в чем не бывало. О выходе из пионеров и не заикнулась.

А косички я каждый день теперь со слезами заплетала, как могла, выполняя все, как учила мама: «берем одну прядочку, вторую держим…», и так далее.

 

РЕЧКА ТОСНА

Когда говорят «речка», я представляю что угодно: синенькую линию на карте, какой-то ручеек с камешками, но не нашу речку. Ведь наша речка — РЕЧКА ТОСНА — это совсем другое! Это особая чудесная, огромная СТРАНА! Причем, этот берег, где наши дома, улицы — одно. А неизведанное, таинственное — мелкий «лесик», болотце с клюквой, гоноболью, сыроежками, железнодорожной веткой, «линией», как мы говорили, — ТОТ берег. И все, происходящее на ТОМ берегу, оставляет в жизни, в душе, заметное, памятное, какое-то почти осязаемое… Навсегда.

Мы целыми днями возимся на ее берегу, срывая длинные и круглые синеватые тростники со щепоточками коричневых соцветий около самого верха. Плетем из них по принципу венков нечто огромное, «разлапистое», потом собираем весь этот «венок» в тугой пучок вверху, завязываем травой. Получаются очень высокие своеобразные шапки, напоминающие что-то «индийское».

Через речку три моста: Красный, Графский и «над водопадом». Обо всех трех можно долго и интересно говорить, тем более что Графский мог бы называться и мостом Алексея Толстого, — да, да! — того самого, который «средь шумного бала, случайно.»

…На берег реки однажды пришел мужчина в выцветшей гимнастерке навыпуск. С патефоном. Он неторопливо снял гимнастерку и так, в майке, уселся возле своего патефона, сложив руки на согнутых коленях. И долго сидел. Потом раскрыл патефонный ящик, поставил пластинку, завел патефон.

Брось сердиться, Маша!

Ласково взгляни:

Жизнь прекрасна наша!

Солнечные дни…

Запела пластинка. Мужчина лег на спину, руки под голову, стал смотреть в небо. Механическое пение патефона с его шипением и закруглениями звуков пыталось слиться с живой музыкой речки — оптимистичным говорком воды, льющейся по светлым плитам дна, с тихим перешептыванием тугих голубоватых тростников. Не получалось. Не получалось… Не получалось… Нет больше его друзей, погибших на войне, нет той Маши… «Солнечные дни…»

Почему в самые важные моменты жизни люди припадают к земле?.. Почти так же вот, перед уходом на фронт, — рассказывала мама, — завел патефон и, поставив пластинку, упал ничком на землю ее младший брат, мой дядя, Анатолий. Моряк. И пела ему пластинка:

Раскинулось море широко,

И волны бушуют вдали.

Товарищ, мы едем далеко,

Подальше от нашей земли…

Может, в эти минуты предчувствовал он, как будет плыть многие километры к земле с пылающего тонущего корабля. Доплывет. Припадет к ней. Но поживет на этой земле так недолго.

«Этот» берег весь изрыт воронками от снарядов. Траншеями, окопами. Летом 1945 года они еще не заросли, и глинистые стены их «плакали» после дождей светлыми слезами, кое-где покрываясь веселыми маленькими травинками. На высоком взгорке около реки стоял дом. Как все уцелевшие дома, без дверей, ез оконных рам, черный. Мы с братишкой забрели в него из любопытства. Пола в доме не было видно: сантиметров на десять над этим полом рыжели, хрустя, гильзы от патронов. С такими вот картинками шло наше «золотое детство». Теперь в сосняке, где до войны, как говорила мама, гуляла по вечерам молодежь, где висели большие качели, устроено братское кладбище. Со всех концов России приезжают сюда. Приезжала из Грузии чья-то старенькая мама. Лежат здесь те, кто отстоял для нас нашу речку Тосну, пытаясь вернуть «солнечные дни», качели…»

 

Стихотворения:

 

Мама, я уже хожу

Я от радости пою:

На полу ОДИН стою!

Отпустили!

В первый раз!

Я начну ходить сейчас:

У дивана прыгаю,

Табуретку двигаю,

С нашим котиком дружу…

МАМА! Я УЖЕ ХОЖУ!

 

Моя шагалочка

Я дороги не боюсь!

Я «на ручки» не прошусь,

Я, КАК ВСЕ, ШАГАЮ!

Маму догоняю!

ШАГ,

ШАГ,

ЕЩЁ ШАГ!

Хорошо идти

ВОТ ТАК!

 

Улыбка

Если крепко сжался рот, —

Рассердился мальчик тот.

 

Рот как маленькая горка:

Чуть не плачет наш Егорка!

 

Рот весёлый, рот как рыбка, —

Называется УЛЫБКА!

 

Мама любит эту рыбку,

С двумя зубками УЛЫБКУ!

 

Имя брату выбирали

Имя брату выбирали.

Лбы руками потирали:

— Гриша?

— Миша?

Не подходит.

Брат лежит,

Глазами водит,

Детским кремом смазанный

И никак не названный!

Две недели не сдаётся!

Как назвать?

А он смеётся!

Весь его довольный вид, —

— Угадайте! —

Говорит.

 

Подушка

У моей подушки

Мяконькие ушки.

В эти ушки я шепчу:

«Спать хочу!

Спать хочу!»

 

Художница

Это чёрные — чернила,

Это красные — краснила,

Это синие — синила,

Это жёлтые — желтила

На руках и на щеках!

Ах!

До чего красиво было!

Только мама всё отмыла.

Эх!

 

Палочка-выручалочка

Вот бы палочку-

Выручалочку!

Всех уроков бы

Выучалочку!

На вопросы бы

Отвечалочку

И в квартире бы

Убиралочку!

Чтобы выручить

Нашу Галочку,

Неумелочку,

Забывалочку.

 

За обедом

«Второму»

Я больше, чем «первому», рада

А «третье» приносят —

«Второго» не надо!

А если бы мама

«восьмое» сварила?

Какое оно бы вкуснющее было!

 

Новенькая в детском саду

Была я новенькой в саду.

Как только в двери я войду,

Все кричали:

«Новенькая!

Новенькая наша!»

Я знала только Вовика —

Да чуть-чуть Наташу.

 

Все знакомились со мной,

Даже важный Рома.

Наступает выходной —

Ой как скучно дома!

 

А вчера вхожу я в сад

И девчонку вижу.

Все вокруг неё стоят,

Двигаются ближе.

 

И кричат ей:

«Новенькая!

Новенькая наша!»

Она не знает Вовика,

Не знает и Наташу,

Но я тихонечко шепчу:

«Нет! Я быть новенькой хочу!»

 

Беседа

Взрослым очень интересно

То, что всем давно известно!

«Как зовут?»

И «Кем ты будешь?»

И «Кого ты больше любишь —

Маму, папу или братца?»

Всё не могут разобраться!

 

А вот завтра я поеду

На беседу

К логопеду!

Он мне скажет:

«Порычи!»

Он попросит:

«Помычи!

Пошипи и пожужжи!

И язык мне покажи!»

Хорошо пойдёт беседа

У меня и логопеда!

 

Доброе утро

«Доброе утро!» —

Будильник взбодрился.

Только мой глаз

Ни один не открылся.

«Доброе утро!» —

Мама распелась.

Только вставать

Всё равно не хотелось.

«Доброе утро!..» —

Ну, доброе утро!

Но как НЕОХОТРА

Вставать ПОЧЕМУТРО!

 

Мама первоклассника

У мамы первоклассника

Букет в руках зажат.

У мамы первоклассника

Коленки чуть дрожат.

 

Ну, вот и школа близится,

И школьное крыльцо!

У мамы первоклассника

Тревожное лицо.

 

А что же с первоклассником

Творится в этот миг?

Другому первокласснику

Он показал язык!

 

Иду учиться!

Надета форма школьная!

Ко мне вниманье полное —

Все на меня глядят,

Наперебой галдят:

 

«Ему ведь только шесть,

А он идёт учиться!

Да, в этом что-то есть!»

А солнышко лучится,

 

А музыка играет,

А школа ожидает!

Букет многоэтажный

Несу я очень прямо.

Иду серьёзный,

Важный,

И всё гляжу:

Где мама?

 

На торжественной линейке

Совсем утонули в весёлых цветах —

Стоят первоклассники

В первых рядах.

Серьёзные очень,

Собою горды.

У класса второго — вторые ряды,

У третьего — третьи,

Там выше ребята.

А дальше ряды разделить трудновато.

 

А где-то десятые классы стоят,

В последний, десятый, построились ряд.

Я выучусь,

Тоже в десятый пойду,

И буду стоять я

В десятом ряду!

Вот здорово!

Только немножко обидно:

Наверно, оттуда

Не всё будет видно.

 

Первое сентября

Вот я сижу за ПАРТОЙ

И к ШКОЛЕ привыкаю.

УЧИТЕЛЬНИЦА входит,

Красивая такая.

И я не просто девочка —

Теперь я УЧЕНИЦА.

На мне не платье — ФОРМА,

Так в школе говорится.

Не сумки, а ПОРТФЕЛИ,

Не комната, а КЛАСС,

Не книги, а УЧЕБНИКИ

ЛИСТАЕМ в первый раз

Тут не часы — УРОКИ.

И всё запомнить надо.

И всё равно,

И всё равно

Я очень-очень рада!

А там, внизу,

У лестницы,

Второй урок подряд

Не просто мамы с папами —

РОДИТЕЛИ стоят!

 

Личное знакомство

Все буквы

Мы знали до школы отлично!

Но в школе

Мы с ними знакомимся

ЛИЧНО.

Нам букву покажут,

А мы представляем,

Что мы

Эту букву

Ни капли не знаем!

Не видели в книжке!

И на афише!

И на конфете!

И в праздник на крыше!

И вот увидали её

В ПЕРВЫЙ РАЗ!

А буква

Глядит с удивленьем

На нас.

 

Буква «А»

Есть на свете буква «А».

Я пишу её сама:

Нарисую уголок,

 

И после — палку поперёк.

Буква «А» уже на стенке,

На ладошке,

На коленке!

У окошка я сижу,

В небо синее гляжу.

«А» там пишет самолёт

И тихонечко

поёт:

«У-у-у-у!»

 

Ёжик в азбуке

Нарисован в азбуке ёжик.

Никого уколоть он не может.

Никуда не может сбежать

И не может даже дрожать!

Он сидит и просто боится...

Поскорее закройся, страница!

 

Куклы

В магазине мы были.

На кукол глядели.

Мы теперь ученицы.

Почти три недели.

 

Дома убраны куклы,

Чистота и порядок.

Там, где жили матрёшки.

Стол и стопка тетрадок.

 

Плачет кукла Алёнка:

Почти три недели,

Как шпионка,

Сидит она в тесном портфеле.

 

Первое заданье

Мы теперь ученики,

Нам не до гулянья.

На дом задали крючки —

Первое заданье!

 

Вот мы с мамой над столом

Дружно распеваем:

— Вниз ведём,

ведём,

ведём —

Пла-а-авно закругляем!

 

Но противные крючки

С острыми носами

У меня из-под руки

Выползают сами!

 

Телевизор не глядим,

Сказки не читаем,

Три часа сидим,

сидим —

Пла-а-авно закругляем!

 

Вечер. Поздно. Спать идём,

Сразу засыпаем.

И во сне

ведём,

ведём —

Пла-а-авно закругляем!

 

Поведенье

Я весь урок

Сидела без движенья

И получила «пять»

За поведенье.

 

А кто сидел с движеньем,

Те — «четыре»,

А те, кто дрался,

«Тройки» получили.

 

А Жене

«Два» поставили в дневник,

Хоть он у нас

Хороший ученик.

 

Но весь урок

Смеялся этот Женя

Над тем,

Как я сидела

Без движенья.

 

Научилась я считать

Раз, два, три, четыре, пять —

Научилась я считать!

Протянул мне руку Колька:

«Сосчитай-ка: пальцев сколько?»

 

Что же тут не сосчитать?

Раз, два, три, четыре, пять!

Он вторую руку тянет:

«Сколько вместе пальцев станет?»

 

Я считать не тороплюсь,

Я немножечко боюсь:

Восемь, двадцать, десять, сто...

А за «стом» не знаю что...

 

Пример из жизни

Цифру «один»

Мы сегодня проходим.

И к цифре

Примеры из жизни приводим.

 

«Один леопард!» —

Петя вспомнил кино.

«Одна обезьяна!» —

Всем стало смешно.

 

«Ворона одна…» —

Тихо Павлик шепнул.

Все смотрят на улицу.

Кто-то вздохнул.

 

Летят на ворону дождинки,

Крупные, будто горошины.

Ворона сидит, как в косынке,

Пёрышки все взъерошены...

 

Цифра «два»

Нам сегодня показали,

Как писать большую «А».

Нам сегодня рассказали,

Что такое цифра «два».

 

«Два» поставят, так и знай,

Это значит, ты — лентяй!

Только мы пока не знаем,

Кто окажется лентяем.

 

Мы сидим, почти не дышим,

Осторожно двойку пишем.

 

Тройка

Идёт из школы Лиля.

Ничто-то ей не мило.

«В чём дело?» — мы спросили

«Я тройку получила».

 

Бежит Никитин Ромка,

А от него — лучи!

«Ура! —

Кричит он громко. —

Я тройку получил!»

 

Пятёрка

Открыла тетрадку,

Портфель на снегу.

И глаз от пятёрки отнять не могу!

Красивая!

С точкой.

Морковки красней.

Тетрадка такая нарядная с ней!

 

Двойка

Двойка,

Двойка.

Двушка!

Выпятила брюшко.

Голову склонила

И глядит уныло.

 

Двойка притворяется,

Что она печалится!

За печальною спиной —

Хвост веселою волной!

 

Двойка очень рада:

«Так тебе и надо!

Не учил?

Не учил!

Вот меня и получил!»

 

Хорошо или плохо

Хорошо бы люди

Никогда не мылись!

Никогда бы в первом

Классе не учились!

Никогда не ели,

Никогда не спали!

Интересно:

Кем бы

Эти люди стали?

 

Усиленное воспитание

Опять мы едим печенье

И тёплое пьём молоко.

Нам говорят: «Учиться

В первый год нелегко».

Поэтому кормят нас

Вроде бы каждый час.

Да, требует много питания

Усиленное воспитание!

 

Рассказать про осень...

Вот идёт у нас опрос.

Наступил второй вопрос! —

«А теперь попросим

Рассказать про осень...»

 

И вперёд и в вышину

Руку я свою тяну)

Как вчера учила я!

Анна Львовна! Милая!

 

Вызывают.

У доски

Я привстала на носки

И про осень рассказала

Так, что холодно мне стало!

 

Жёлтых листьев жаль опавших,

Бедных зайцев полинявших,

Приуныли все ребята,

За окно глядят куда-то.

 

Анна Львовна улыбается

И к журналу приближается!

 

Не просто...

Просто сижу

Я за столом,

Просто гляжу:

Снег за окном.

 

Просто возьму

Просто тетрадь.

Просто начну

В ней рисовать:

 

Это — мой нос,

Это — мой рот,

Елка стоит,

Речка течёт...

 

Просто задачу трудно решить.

Просто...

Непросто школьницей быть.

 

Восклицательница

Знаки в конце предложенья,

Очень хорошие знаки!

При помощи воображенья

Теперь догадается всякий,

Что Лиля у нас — вопросительница,

А я у нас — восклицательница!

А добрая наша учительница —

Главная повествовательница.

 

Серёжа с поднятой рукой

Серёжа руку поднимает.

Он всё на свете понимает!

Гляжу: красивый он какой,

Серёжа с поднятой рукой.

Я тоже руку поднимаю,

Хоть ничего не понимаю.

 

Нам по музыке заданье

Нам по музыке заданье —

Выражать переживанье,

Что мелодия несёт.

Остальное всё не в счёт.

Мы за выраженья лиц

Нахватали единиц.

 

У Петровой только — пять.

Всё умеет выражать

На лице Петрова:

Как белеют облака,

Как вдали блестит река,

Как мычит корова!

 

Размышление

«Завтра» будет праздник,

«Завтра» что-то купят.

Почему сегодня

«Завтра» не наступит?

Где они хранятся,

Дни и вечера?

Почему к нам больше

Не придёт «вчера»?

 

Яблочный пирог

В парте яблочный пирог

Вкусно пахнет весь урок.

Не притронусь к пирогу —

Я вниманье берегу.

 

Берегла, берегла,

Не смогла! —

Отвлекло моё вниманье

Пирогово выниманье!

 

...Что писать в тетрадь свою?

Элементы буквы «ю»?

Разве это буква «ю»?

Я её не узнаю!

 

И вообще сейчас заплачу!

Буду плакать весь урок!

А не сделать ли иначе,

А не съесть ли мне пирог?

 

Тетрадка с двойкой

Послушайте!

Послушайте

Про радость про мою!

Тетрадка с двойкой кончилась!

Поэтому пою.

 

Её в портфеле прятала

Я целых восемь дней,

И плакала,

И думала:

Конца не будет ей!

 

Какая я счастливая

С сегодняшнего дня!

Тетрадка с двойкой кончилась

Сегодня у меня!

 

Первое выступление

Стою на сцене.

Зал затих.

И я молчу —

Не вспомнить стих!

Стою и думаю о том:

Сейчас реветь

Или потом?

 

Можно, я ещё спою?

Мы выступали!

Нам кричали «бис»!

Мы получили

Самый первый приз!

Приз унесли.

И занавес закрыли.

И всё?

И в зале нас уже забыли?

Я тормошу вожатую свою:

«Ну, можно?

Можно, я ещё спою?»

 

Бальные танцы

Бальные танцы!

На пары разбиться!

Прыгает «первый»,

Вовсю веселится!

 

— На пары?

— На пары!

Мы за руки взялись.

Серёжа и Галя

Без пары остались.

Нет! —

Пара из них получается тоже!

Но Гале

Не нравится толстый Серёжа.

 

Я Ромке шепчу:

— Развели ерунду!

Ты с Галей иди,

Я с Серёжей пойду!

Но Ромка

Стоит, упирается:

— Мне Галя

Такая

Не нравится!

 

Порученье

Я даже забыла чуть-чуть про ученье!

Я так полюбила своё порученье!

Ведь я отвечаю за снег!

И за дождик!

За бурю,

Которая будет,

Быть может.

Я за погоду за всю отвечаю!

В классе на стенде её отмечаю!

 

Дружба навсегда

Я с Петровой подружилась!

Я с ней сушкой поделилась.

Мы с Петровой после чтенья

Съели всё моё печенье!

 

Я конфету ей отдам

Всю! Не надо пополам!

Но вот Петрова убежала,

Когда закончилась еда.

А ведь вожатая сказала,

Что дружба —

Это навсегда...

 

Тайна

Вчера я узнала случайно,

Что есть у Петровой тайна.

С тайной Петрова ходит,

Шёпот везде разводит.

 

А я без тайны совсем,

Стою и яблоко ем.

И думаю:

Тайна эта

Блестящего белого цвета,

 

Но Эдик сказал, —

Он знает:

Петрова двойки стирает

Так, что совсем не видно.

Мне стало за тайну обидно.

Наш класс показался грустным,

А яблоко стало невкусным.

 

Муравьи не сдаются

Мы с Катей плачем в уголке:

У Кати двойка в дневнике.

Она отличница,

Ребята!

Для них и «тройка»

Страшновата.

 

Я двойку получу —

Стерплю,

Но так Катюшу я люблю!

Так жалко мне ее дневник!

...Отдам ей лучшую из книг!

Пускай поменьше слёзы льются:

В ней муравьи!

А не сдаются!

 

Ответ

У всех получился к задаче ответ,

А у меня почему-то нет...

Со всеми решала я эту задачу!

И к ней рисовала картинки в придачу:

Два домика,

Дым голубой из трубы,

Дорожка

И ёлка,

Под ёлкой — грибы...

Свободного места ни капельки нет!

Красиво!

Какой ещё нужен ответ?

 

Выражение лица

Вот новость!

Я чуть не упала с крыльца!

У каждого есть выраженье лица!

Испуганно соображаю:

А я что лицом выражаю?

Наверное, смелость!

Наверное, ум!

А вдруг —

Что в задачах-то я ни бум-бум?

 

Музыкальная пауза

Я музыкальной паузе

Всегда бываю рада!

На музыкальной паузе

Движенья делать надо.

«В траве сидел кузнечик!»

Запел магнитофон.

Встаём, расправив плечи,

И делаем наклон.

 

И вертимся,

И крутимся,

И хлопаем в ладоши!..

Жаль, что конец у паузы

Не очень-то хороший.

 

Не буду слушать до конца!

Зачем «пришла лягушка,

Прожорливое брюшко,

И съела кузнеца»?!

 

Черновик

Черновик, черновичок,

Перемазанный бочок,

Обращаться с ним несложно:

Все в нем можно!

Можно! Можно!

 

Можно рожи рисовать

И листочки вырывать,

Чиркать,

Кляксы ставить!

Можно все исправить...

 

Я боялась

Я боялась, боялась,

А все изучали пенал.

Я боялась, боялась,

А Павлик мой ранец пинал.

 

Он ногой его двигал.

Я ка-ак перестану бояться!

«Алевтина Васильевна!

Можно подраться?»

 

Перемена

Перемена! Перемена!

Лезет первый «Г» на стену!

Очень дружно первый «В»

Весь стоит на голове!

 

Ну, а первый «А» и «Б»

Восседают на трубе!

Так старушке показалось,

Что у школы оказалась.

 

Но потом-то оказалось —

Это просто ей казалось!

Первый «А» и первый «Б»,

Правда, были на трубе!

 

Но ведь «Г» совсем не «В» —

Весь стоял на голове!

«В» карабкался на стену!

Вот что было в перемену!

 

Отдохнули

Мокрые волосы,

Встрепанный вид,

Капелька пота по шее бежит…

Может быть,

Стасик и Рома, и Сеня

Всю перемену ныряли в бассейне?

Или на них, на несчастных,

Пахали?

Или их в пасть крокодилам

Пихали?

Нет!

В перемену

Они

ОТДЫХАЛИ!

 

Первый снег

Первый снег сегодня выпал.

Снег холодный,

Снег со скрипом.

А у Галки у Петровой

Выпал зуб вчера в столовой.

 

Снежные мы

Превратилась туча в снег

И нападала на всех!

На ребят особенно!

Во-от такой сугробина!

Получился — посмотрите —

Совершенно снежный Витя!

Снежный я!

И снежный Рома!

Как же нас узнают дома?

 

Лыжи

Лыжи мои лыжинки!

Две дощечки рыженьких

С курносыми носами.

Бегут по снегу сами!

А на горке пятятся,

Никак с неё не катятся!

 

Моя шуба

Шуба, шуба моя!

Синтетическая!

Электрическая!

Лохматическая!

Из чего она —

Не пойму,

Но люблю её потому,

Что она не из зверя лесного!

Отряхну

И ношу её снова.

Хорошо в ней идётся

И едется,

Хорошо перед сном

Гуляется.

И не гибла в лесу медведица,

И никто не убил зайца…

 

Продлённый день

Две девчонки говорили:

В нашей школе день продлили!

Я люблю продленье дня,

Запишите и меня!

 

Записали.

Тут же нас

Повели в продлённый класс.

Там в окне продлённое

Солнце удивлённое.

А потом

Обед продлённый —

Борщ сметаной забелённый.

 

А потом — внимание! —

Во дворе гуляние!

Удивительно, но в срок

Каждый выучил урок.

 

...Только вечер

Очень-очень

Был в тот вечер

Укорочен.

 

Лиса в классе

В нашем классе,

Не в лесу,

Громко звали мы лису.

Закричали мы:

«Лиса!»

Зазвенели голоса.

Это мы искали все

Ударение в «лисе».

 

Мне подумалось:

А вдруг

Прибежит лиса на звук?

Мы её на парту сзади

Рядом с Костиком посадим:

«Посиди у нас, лиса!

Подождут тебя леса!»

 

Действие сложенья

Мы проходим вычитанье.

В математике у нас

Ухожденье, улетанье,

Погрустненье чьих-то глаз...

Лучше действие сложенья —

Прихожденья, приближенья,

Приземленья и встречанья

И от радости кричанья!

 

Вороны

Скажите,

О чем непрерывно мечтают

Вороны,

Что около школы летают?

Читать научиться?

Писать научиться?

Красиво в спортзале

на кольцах крутиться?

Нет!

Шуметь в перемену?

Играть и смеяться?

А может быть,

В школьной столовой питаться?

Нет!

Вороны,

Что около школы летают,

О том каждый день

с нетерпеньем мечтают,

О чем их прабабушки тоже мечтали:

Вороны мечтают,

Чтоб их СОСЧИТАЛИ!

 

Одиннадцатый час

Вы знаете,

У нас

ОДИННАДЦАТЫЙ ЧАС!

Не только на часах,

На стрелочках-усах,

А в том углу,

И в этом,

И в кухне за буфетом

Настал.

Стоит.

Сидит.

На нас на всех глядит.

И, может, видит нас

ОДИННАДЦАТЫЙ ЧАС.

Но сам-то он невидим!

И мы его не видим.

Вы видели хоть раз

ОДИННАДЦАТЫЙ ЧАС?

 

Мне понравилось стоять

Сидел я шумно на уроке,

И мне сказали:

«Встань! Постой!»

Я встал.

Увидел двор широкий —

Без нас он был такой пустой.

 

Ещё увидел я деревья,

Дома.

И вдалеке — завод.

Потом,

Глазам своим не веря,

Увидел близко вертолёт.

 

И тут я, как назло, услышал:

«Ну хорошо, Алёша, сядь».

Зачем я лучше стал и тише?

Мне так понравилось стоять!

 

Воробьи

Около школы

Два воробья

Дрались,

Ну точно как Стаська и я!

В бок удивлённо толкнул меня Стас:

«Славка!

Они научились у нас!»

 

Лечим зубы

Мы сидим у кабинета.

До чего же страшно это!

А какой он, врач зубной?

Не с ногой ли костяной?

И не в ступе ли сидит?

Не взлохмачен?

Не сердит?

 

Дверь тихонько приоткрылась,

Врач-царица появилась!

Улыбнулась мне слегка:

«Первый? Вижу смельчака!»

Две минуты был я в кресле!

Даже три! — с влезаньем если.

Боль терпел не просто так,

А за то,

Что я смельчак!

 

Прятки

Снова прятки. Я вожу,

От стены не отхожу.

Я зажмуренный стою,

Вслух считаю и пою:

«Кто за мной стоит,

Тот в огне горит»…

 

Пахнет тополем, травой,

Новой лужей дождевой…

Прислонился я к стене.

Солнце греет спину мне.

До чего же стало жалко,

Что кончается считалка!

 

Отличница Инна

За то, что я шумный

И что озорной,

Отличницу Инну

Сажают со мной.

 

Отличница Инна

Такая большая,

Сидит она,

Парту мою украшая.

 

И сразу настало

Другое житье.

А вдруг я исправлюсь?

Отсадят ее.

 

Задача про голубей

Над задачей думаю.

Мамочка, не сбей!

У меня в задаче

ДЕСЯТЬ голубей.

 

Улетело НЕСКОЛЬКО,

И осталось СЕМЬ...

Не хочу обедать!

Я потом поем...

 

Сколько ж это —

НЕСКОЛЬКО?

Кто ж их сосчитает,

Если эти голуби

В небо улетают?..

 

Улетели голуби,

Голубые головы,

Крылья полукругом,

Друг за другом.

Фр-р-р!

 

Уважительная причина

«Ты опоздал!

Причина есть?»

Стою, молчу.

Причина здесь!

 

Ещё царапины не зажили.

Причина просит,

Чтоб уважили,

Скорее из портфеля вынули,

Бумажный шарик на пол кинули.

 

Чтоб пожалели,

И погладили,

И целым классом с ней поладили!

«Причина уважительная? Нет?»

...Тихонько «мя-яу!» слышится в ответ.

 

У окна

В классе на окошке три цветка.

Только не цветут они пока.

Оля отвечает за цветы:

Три цветка политы и чисты,

Их никто не обижает тут.

Вот они весной и зацветут!

 

Этот — красным,

Этот — голубым,

Этот — хоть каким-нибудь! Любым!

Только бы зацвёл.

Ведь кактус это.

Что ему весна и даже лето!

 

Целый год растут одни колючки

У смешного маленького злючки.

Говорит Серёжа:

«Я не видел,

Чтобы кто-нибудь его обидел!»

 

Оля отвечает виновато:

«Может быть, давным-давно когда-то...

Кто-то злой, а не такой, как ты...»

Оля отвечает за цветы.

 

Никодим

Есть такое имя — Никодим.

В нашем классе Никодима нет.

Никодим, наверно, нелюдим,

Но на все вопросы даст ответ!

Слабых обижать не разрешит!

Если что — на помощь поспешит!

Если что — и сдачи даст! — ого!..

Очень бы любили мы его…

В нашем классе так необходим

Хоть один такой вот Никодим!

 

Пуговица

Пуговица смотрит в два глазка:

«Оторвалась!

От ученика!

Наконец-то!

Как бы изловчиться,

Чтоб меня схватила

Ученица?

 

Чистая такая,

Аккуратная,

После умыванья

ароматная,

Белая, как снег!

Всему ученая…»

Размечталась

Пуговица

Черная.

 

Непосильная работа

Это только дошколята

Без работы бегают.

А ребята-октябрята

Всё работу делают.

Каждый знает, что она

Быть посильною должна.

 

Я хожу и рассуждаю,

Что мне делать из работ.

Непосильная, я знаю, —

Двигать шкаф или комод.

А посудомойная,

Мусорвыносильная,

Пылевытиральная —

Это всё посильная.

 

Но пока я рассуждала,

По квартире бегала,

Всю посильную работу

Мама переделала.

И кругом —

Какая жалость! —

Непосильная осталась.

 

Пятые — вожатые

К нам вожатые придут!

Нас куда-то поведут!

Кто вожатые у нас?

Пятый класс!

Эти классы пятые

Самые вожатые!

 

Говорил Капустин Вова,

Что они и рыболовы,

И артисты,

И туристы,

И ещё в кино ходисты!

 

К нам вожатые придут!

Нас куда-то поведут!

А куда — не всё равно! —

Рвётся Глебова в кино,

Сенька Плисов — на рыбалку,

На балет — Петрова Галка,

А с Никитиным беда —

Он не рвётся никуда...

 

Пятый класс,

Пятый класс!

Что придумал ты для нас?

 

Мы на звёздочки делились

Мы на звёздочки делились.

Поделились — удивились! —

В классе лишние мальчишки!

Может, кто возьмёт излишки?

 

Нам лентяи, драчуны —

В классе вовсе не нужны!

Только с дружбой как же быть?

Может, тот поход забыть?

 

Как мы строили шалаш,

Как шалаш сломался наш...

Хлынул дождь!

И пять мальчишек

Полчаса держали крышу.

Куртку дал Илья Алёнке...

А теперь они — в сторонке?

 

Я сказала;

— Так нечестно!

Что тут делать, неизвестно,

Только в звёздочку свою

Предлагаю взять Илью!

Будет звёздочке заданье —

Будет п е р е в о с п и т а н ь е!

 

— Нам Серёжу!

— Нам второго!

— К нам пойдут Семён и Вова! -—

Лиля грустно заявила:

— Нам мальчишки не хватило.

Нехорошего мальчишки...

— Может, в первом «б» излишки?

 

Только в школу расходилась

Только в школу расходилась,

Да за партой рассиделась,

Да в тетрадке расписалась,

Да на доску разгляделась,

В переменку расшумелась,

Всех подруг расслушалась —

Вдруг

Каникулы

Зачем-то

На меня обрушились!

 

Каникулы

Зазвонил будильник в семь,

А у нас — каникулы!

На работу нужно всем,

А у нас — каникулы!

 

Нам ведь в школу не бежать,

Раз у нас — каникулы!

Можно прыгать и визжать,

Ведь у нас — каникулы!

 

Можно петь и кувыркаться,

Ведь у нас — каникулы!

И подушками кидаться,

Ведь у нас — каникулы!

 

Мама входит:

— Что такое?

— А у нас — каникулы!..

И стоим в углу мы двое.

А у нас — каникулы!

 

Катя в гости позвала

Катя в гости позвала.

Все пошли,

И я пошла.

Ой! —

У Кати братик!

В маленькой кровати.

Мы сидим,

Глядим кино.

Я шепчу:

«Ну, хватит!»

Всем как будто всё равно,

Что у Кати братик!

Торт едим,

Какао пьём, — и

Прямо не добраться!

Ну, когда же мы пойдём

Им полюбоваться?

 

Во взрослые гости

Нам тётя сказала:

«Вы кукол забросьте!

Ко мне приходите

Во взрослые гости.

Послушаем музыку,

Кофе попьём

И помечтаем

О чём-то своём...»

 

Во взрослые гости

Весь день собирались!

Но нужные вещи

Всё время терялись,

Потом находились.

Мы так торопились!

И вот до конца собиранья добрались!

 

Собрались!

Стоим,

Во весь рост себя в зеркале видим.

Нарядные очень.

На улицу выйдем,

А люди нас спросят:

«Куда ж вы идёте?»

А мы им ответим:

«Мы в гости, мы к тёте.

 

Послушаем музыку,

Кофе попьём

И помечтаем

О чём-то своём...»

 

* * *

Я всех красивей

Девчонок в классе!

Я нравлюсь Косте,

И даже Васе.

Не разбираю я

изложения,

Не составляю я

предложения —

Сижу и НРАВЛЮСЬ!

Сижу и НРАВЛЮСЬ!

А вот с заданьем

Опять не справлюсь...

 

Дежурный

В школу! В школу поскорей!

Мы толпимся у дверей.

Посмотрели мы вперёд:

Кто пройти нам не даёт?

 

А в дверях — такой культурный

И причёсанный дежурный.

Он стоит, как пограничник,

Он, наверное, отличник,

 

Он... да это Петька просто

Из квартиры девяносто!

Он живёт площадкой ниже,

Каждый день его я вижу,

 

Он на тройки учится,

С ним наш дворник мучится:

Из-за Петьки-футболиста

Стёкла бьются слишком быстро!

 

Мы глазам своим не верим:

Неужели он у двери?

Вот к часам склонился строго,

Говорит: «Ещё немного».

 

И стоим мы друг за другом,

На него глядим с испугом:

Может, он сегодня нас

И совсем не пустит в класс?

 

Мячик

Вижу, бьют мальчишки мячик:

И с разбегу,

И ногой!

Я спросила бедный мячик:

«Больно, мячик дорогой?»

 

Показал язык мне мячик

— Так тебе не больно, значит?!

Мяч ответил:

— У мальчишек,

Видишь, сил какой излишек?

 

У меня излишек тоже!

Мы с мальчишками похожи!

Нам так весело!

Привольно!

Волейбольно!

И футбольно!

И ни капельки не больно!

 

Конец учебного года

Парты устали.

Устала доска.

И швабра устала.

И мел, полкуска.

Устали все стены,

И все половицы,

И наилучшие все ученицы!

Одни педагоги

Ничуть не устали!

Наверное,

Из нержавеющей стали.

 

Летом

И лес и поляна зелёного цвета.

Сижу, загораю.

Каникулы, лето.

 

За наших учительниц

очень я рада!

Ни троек,

Ни двоек

Им ставить не надо!

 

Им можно попеть

И вязанье начать.

А главное,

Можно сидеть

и молчать!

 

Ещё целый месяц

с неделей и днями!..

И снова они

повстречаются с нами!

 

Кем я буду?

Не могу поверить чуду! —

Я не в первом — во втором!

Надо думать,

Кем я буду. —

Я взрослею

С каждым днём.

 

А за мной и целый класс

Взволновался тоже. —

Кто получится из нас,

Взрослых-взрослых? Кто же?

 

Кем мы станем,

Не пустяк.

Наконец, решили так:

Будет десять балерин,

Двадцать космонавтов,

Три певца,

Поэт один.

Славка скажет завтра,

 

Иванов — звериный врач.

Только я одна, —

Хоть плачь! —

Всё ещё не знаю,

Кем я вырастаю!

Ведь в одно и то же время

Быть хочу я сразу всеми!

 

Яблоко

Я на яблоко гляжу,

Тихо пальцем провожу

По прозрачной кожице,

По румяной рожице.

 

Яблоко вот это

Бережёт всё лето:

Тёплые дорожки,

Открытые окошки,

Яблони цветущие,

Дни светлые,

Длиннющие!

 

На уборке листьев

Уборку листьев

Вел четвертый класс.

Четвертый класс

Заметил в первый раз:

Срывает осень с дерева листки,

Как будто тихо гасит огоньки.

 

От этого вдруг стало грустно всем:

Ведь листья угасали насовсем!

Один Серега яблоко жевал,

За осень вовсе не переживал.

 

Добро и зло

Добро и зло живут на свете».

Мальчишки выбили стекло.

Мальчишки — кто?

Мальчишки — зло!

 

Добро— учительница наша!

Она сказала:

«Петя! Саша!

Ответьте мне,

Ну, разве можно

Носиться так неосторожно?

 

А после убегать поспешно?

Стекло вы вставите, конечно».

Мальчишки вставили стекло.

Вот так у нас исчезло зло!

 

Будем слушать тишину

В нашем классе тишина

Почему-то не слышна!

То линейка упадёт,

То резинка пропадёт.

То Потапова под партой

Чью-то варежку найдёт.

 

«Рты закрыли! Сели ровно! —

Нам сказала Анна Львовна. —

Будем слушать тишину!»

Я чего-то как вздохну.

 

Засмеялся Витька сзади.

«Тише! Тише!» —

Шепчет Надя.

Ничего опять не вышло —

Тишины у нас не слышно.

 

Где витает Иванов...

«...А на льдине, — запятая, —

Там жила медведица...

Иванов!

Ты где витаешь?» —

Анна Львовна сердится.

Иванов представил льдину,

Холодину,

Белый мех...

Он из парты шапку вынул

И надел.

А в классе смех!

 

«Иванов!

Тут класс, не сцена.

Маму вызову, учти!»

Иванов решил мгновенно:

«Во! На сцену бы пойти!»

 

Анна Львовна что ни скажет,

Всё представить он готов!

Толком сам не знает даже, —

Где витает Иванов.

 

Новый материал

Новый, новый материал!

А Эдик ручку потерял.

Я ее под партой вижу,

И ногой подвинул ближе,

Только ручка катится!

Эдик, сидя, пятится:

Толк ногой ее ко мне.

Но не дотянуться! Не…

 

Анна Львовна от стола

Это видеть не могла.

Объясняла с выраженьем:

Климат, горы, населенье,

Ниагарский водопад…

Спины прямо, умный взгляд,

А ногами ручку катим…

Только где же ручка, кстати?

 

Мы под парту лезем вместе!

В дневниках — плохие вести…

Анна Львовна все видала!

Ну, наверно, не с начала.

 

Про шитьё

По шитью заданье.

Я переживаю:

Я сошью,

А Слава

Как сошьёт,

Не знаю.

 

Ясно мне,

Что Слава

Не умеет шить!

Я не собираюсь

Вовсе с ним дружить,

Просто очень хочется

Мне узнать заранее,

Как это Семёнов

Выполнит задание?

 

Подружки

Лучше нет Петровой Гали!

Мы по залу с ней скакали!

А Семёнов у окошка

Просто так

Скучал немножко.

 

Лучше нет Козловой Лили!

Мы в углу на пенье были.

Мне Семёнов строил рожи,

И наказан был он тоже.

 

Лучше нет Смирновой Веры!

Мы решали с ней примеры.

Но задача не решалась —

Очень трудная попалась.

 

А Семёнов не спеша

Всё решал её, решал…

Получилось!

Пять вагонов!

Как зовут тебя,

Семёнов?

 

Семёнов вредничает

Наконец мы пришли на экскурсию в лес!

Ромка вмиг на берёзу огромную вез!

Лиля сразу букашку на ветке нашла,

Вера сразу к цветку не дыша подошла.

 

Нашей старосте дали заданье — следить,

Чтоб никто не посмел далеко уходить.

Захотелось мне сразу и петь! И смеяться!

Напугать нашу старосту:

Вдруг потеряться!

 

Дом построить в лесу

И дожить в нём до старости!

Ух, тогда попадёт за меня

Нашей старосте!

 

Всем коллективом

Я старостой выбрана

В классе своём.

Мы месяц, почти

Коллектив создаём.

Удачи и все неполадки

Я отмечаю в тетрадке.

 

«В кино мы ходили

Всем коллективом.

Мы очень смеялись

Над зайцем пугливым

Семёнов один не смеялся,

Он в ранце зачем-то копался»

 

«Вчера мы решали

Всем коллективом:

Писать без отрыва

Или с отрывом?

Семёнов решать не хотел —

Он пальцем над ухом вертел».

 

«Субботник задумали

Всем коллективом,

Поможем расти

И берёзкам,

И сливам,

Расчистим дорожки у клёнов.

Пришли

Только я

И... Семёнов!

 

Выяснить,

В чём тут причина,

Староста Лосева Инна».

 

Классный журнал

В журнал мы записаны, в классный.

Он толстый, серьёзный и красный.

Он знает, где мы живём,

Что читаем, поём,

Как урок отвечаем,

Куда культпоход намечаем.

 

Всё-то он разузнал,

Этот классный журнал!

Зовёт по фамилиям нас.

Всех вместе — второй «А» класс,

Но знает:

Недавно мы были

Инны, Славики, Лили...

 

Замкнутый

«Слава замкнутый», — сказали.

Если мы играем в зале,

Он стоит один, как дом

Или дача под замком.

 

Восемь раз прошла я мимо!

Он стоит непобедимо.

Неподвижно.

Зазнаётся.

Улыбается!

Дерётся!!!

 

Семёнов изучает километры

Мы километры изучали.

Я слушал просто так вначале.

Потом столбы представил,

Ветры

И километры... километры...

 

Они в хлебах, лесах и сёлах,

В ромашках беленьких весёлых,

Они лежат, не замечают,

Что их всё время изучают!

 

Веера

В классе солнце

И жара.

Нужно сделать веера

Из каких-нибудь тетрадок.

Иванов сказал:

— Порядок!

Веер с тройкой,

Веер с двойкой!

Иванов Сергей заойкал:

— 0й! —

У Галки, — будь здоров! —

С двойкой

Восемь вееров!

 

Смотрим,

Галка заревела!

Но не в двойках было дело:

В спешке спутала тетрадь! —

Для контрольных,

Ту, где «пять»,

Порвала на веера!

Иванов кричал «ура!»

 

Домашнее задание

Увеличительные суффиксы

Велели в жизни нам найти.

Увеличительные суффиксы?

Так это рядышком почти!

Домище выстроил до тучи

Своей ручищей мощный кранище!

Пойду-ка рассмотрю получше

Своё домашнее заданьище!

 

Мягкий знак

Мягкий знак

Какой удивительный! —

И смягчающий,

И разделительный.

Вот случилось бы в классе так:

Встал бы этот прекрасный знак

Между Плисовым и Никитиным

И смягчающим,

И разделительным!

 

Чувство цвета

Хорошо, наверно, это:

«Он владеет чувством цвета».

Только Славе так сказали

В нашем выставочном зале

У его картины «Лето».

Он владеет чувством цвета...

 

Чувством неба синевы,

Чувством вымытой травы,

Чувством ласточки летящей,

Чувством бури настоящей,

Чувством лютика, что плачет...

Он у нас художник, значит!

 

Урок пения

На уроке пения

Проявлял я рвение.

Попросил учитель: «Петь,

Ты не мог бы молча петь?»

С нотою протеста

Я молча сел на место.

 

Блестящие мысли

Сказал математик:

«Ну что вы раскисли?»

А ну-ка, давайте

Блестящие мысли!»

 

Блестящая мысль —

Это быстрое что-то.

А мне потихоньку

Подумать охота:

Представить пункт «А»,

Пешехода,

Пункт «Б»,

И даже тропинку

Представить себе.

 

Как шёл пешеход

По полям,

По леску,

А где-то кукушка

Кричала «Ку-ку».

 

Но хмурится небо,

И тучи нависли…

Ребята бросают

Блестящие мысли!

Решили задачу

И снова — вперёд!..

 

Под дождиком где-то

Идёт пешеход.

 

Моя ручка

У ручки радостный денёк:

Купил я ручке стерженёк.

И снова ручка пишет,

И снова ручка дышит.

 

Но что-то стало с ней не так:

Писала ручка: «Стас — дурак»,

Теперь же неизменно

Всё пишет: «Лена», «Лена»…

 

Большая загадка

Что самое страшное в школе

Для Юры, для Вити, для Оли?

Но только совсем не для Светки —

Щебечет, как птица на ветке!

 

Что самое страшное, правда?

К чему подготовиться надо

Всем-всем,

Кроме Светки одной?

Ведь ей это праздник сплошной!..

 

Конечно — КОНТРОЛЬНАЯ это!

Конечно, — отличница Света.

Она над контрольной смеётся…

И как это ей удаётся?

 

Открытие

В понедельник я старался

И без двоек продержался.

Вторник тоже — молодцом!

Шёл с сияющим лицом.

 

Но среда…

Четверг…

А пятница!!!

Кто дневник увидит —

Пятится…

Бедный папа мой родной

Посвятил мне выходной.

 

Мы писали,

Мы читали

Мы делили,

Вычитали!

Мы футбол смотреть не стали!

Мы забыли, что устали!..

И подумал я —

Ну, честно! —

Что учиться ИНТЕРЕСНО!

 

На физкультуре

Очень рады все ребята,

Потому что

Два каната

В наш спортивный новый зал

Физкультурник заказал!

 

По канату,

По канату,

Все ребята лезут вверх.

Ну а я-то

По канату

Лезу

Медленнее всех.

 

Как бы мне наверх забраться!

Ну чего бы испугаться?

Жаль, что тигра нет в спортзале!

Нам его не заказали.

 

Урок физкультуры

На уроке физкультуры

На смех школьникам и курам,

Ухватившись за турник,

Головою я поник...

 

Я устал, промокла майка,

И шепнул турник: «Слезай-ка!

Я не вешалка с нарядом,

Я работаю снарядом».

 

Наш футбол

Люблю футбол!

Но, как назло,

Сегодня что-то не везло,

Успех обычный всё не шёл.

Судья всё время:

«Снова гол...»

Но гол забил я наконец!

Судья кричала: «Молодец!»

Команды были:

Папа, я,

А наша бабушка — судья.

 

Я рад!

Я очень рад! Ужасно рад!

Узнал, что я акселерат.

Ребята в классе мне под стать.

И вместе мы — акселеРАТЬ!

 

Строгий разговор

У человека две ноги.

На них ходи, танцуй, беги,

На них иди играть в футбол!..

И я бы с радостью пошел, —

Одной ноге все не везет:

То вдруг провалится под лед,

То поскользнется,

То споткнется!..

Короче, — плохо ей живется.

 

«Нога! — я строго говорю, —

Ты знаешь — я тебя люблю,

Но не поправишься, любя

Обижусь все же на тебя.

Ты поняла меня, нога?»

Тихонько говорит:

«Ага...»

 

* * *

Футбольное поле у нас во дворе.

Мне очень везло во вчерашней игре!

Я Лешке забил восемнадцать голов!

Но он к поражению не был готов.

И мы продолжали опять и опять

До чьей-нибудь полной победы играть.

 

— И чья же команда у вас победила? —

За ужином вечером мама спросила,

Уж так вы шумели! Уж так вы орали!

— Какие команды? Мы ДВОЕ играли!

 

На субботнике

Пришёл Никитин.

Попросил

Освободить от всех работ, —

Мол, у него упадок сил,

Он на субботник не пойдёт.

 

А у меня нападок сил!

Я только есть потом просил.

 

Моя дорога

Дом недавно заселённый —

Сорокавосьмибалконный!

Но дорога лишь в обход

К дому новому идёт.

 

А прямая где дорога?

Нет её — сугробов много!..

По сугробам

Напрямик

Я пошёл, как грузовик!

Танк!

Бульдозер!

Вездеход!

Боком!

Задом наперёд!

Я устал!

Я падаю!..

Вот людей обрадую!

Ведь теперь дорога есть!

Жаль, что я живу не здесь...

 

Куда глаза глядят

Братишке строго говорят:

«Иди, куда глаза глядят

Его становится мне жаль —

Ведь это же такая даль,

Куда глядят его глаза!

За дом,

За лес

И за... за... за...

 

Карнавал

Кто — клоун!

Кто — снежинка!

Кто — ковбой!

А у Смирновой Веры —

Хвост трубой!

А я— никто.

Так вышло — нет костюма.

И я, никто, стою в углу угрюмо.

Смирнова Вера тихо подошла.

Сказала:

— Невесёлые дела.

Но не стоять же,

Не грустить весь век!

Давай ты будешь...

Просто человек!

 

Дорога из школы

Дорога из школы моя состоит:

Из Вовки,

Который у школы стоит, —

Мы с ним на каток соберёмся,

А может, ещё подерёмся!

Из Лосевой —

Яблоком угостить...

А после по парку

Бегом припустить.

Из Джека —

Погладить и лапу пожать.

Из кнопки звонка —

Посильнее нажать!

 

Куртка

Мне такую куртку покупают!

От дождя она не промокает,

Не садится, не меняет цвета.

Очень жаль, что наступает лето.

 

Маме что, она, конечно, рада,

Ну, а мне большой дождище надо,

Или шторм на море баллов девять!

А иначе что в той куртке делать?

 

Старый мячик

Неслось по лужам солнце вскачь!

Лучом задело старый мяч.

Сияет солнышко в мяче!

Хоть он и старенький, ничей...

 

В четвёртом классе

Классной нет теперь таблички,

Зря мы ищем по привычке.

Кабинеты! Кабинеты!

Здесь — приборы,

Там — скелеты!

 

Красота в четвертом классе,

Потому что класса нет!

И бегу я в общей массе

В неизвестный кабинет!

 

Старшеклассники — ого!

Выше папы моего!

Но мальчишки наши грудью.

Расчищают трудный путь,

Мы теперь такие люди —

Ну-ка, тронь нас кто-нибудь!..

 

Хоть бегу я в общей массе,

Но учусь в четвертом классе!

 

Субботник

Эти — «на свёклу»,

те — «на картошку»...

Школьный наш Двор

опустел понемножку.

Ушел и автобус,

машины умчались.

А мы-то куда?

Почему мы остались?

— А третье звено —

На пришкольный участок!

Но мы же мечтали,

Чтоб — по ветру галстук!

 

Несется машина,

навстречу — поля!..

Пришкольный участок,

Грустят тополя,

Обломаны кем-то

бедняги каштаны,

Зато хороши

лопухи-великаны,

 

Не видно морковки,

Не видно гороха.

Пришкольный участок,

Ой, как тебе плохо,

Доверенный школе

Кусочек земли...

Как правильно

Мы на субботник пришли!

 

Хорошо живётся третьему звену

В пионерской комнате

Первое звено

Громко обсуждало

Новое кино.

Ко второму

В гости кто-то приезжал...

Мы домой помчались!

Прямо через зал!

 

Дружно напеваем

Песенку одну:

«Хорошо живется

Третьему звену!» —

Целый день играем.

Весело, смешно!..

Но о чем там спорит

Первое звено?

 

Кто это в медалях

Во втором звене?

Мы домой помчались.

Только грустно мне.

Что же не поется:

«Хорошо живется...»?

 

Отрядная песня

Не очень я смелый,

Не очень я ловкий,

Вчера я отстал

на уборке морковки,

Но в праздники

Песня звучит строевая,

И ловким, и смелым

меня называя!

По песне выходит,

Что, если мне плохо,

На помощь приходит

Не только мой Леха.

 

После уроков

Солнце погасло в окнах широких,

Сижу я,

Оставленный после уроков,

И злюсь потихоньку,

Вдруг мысли простые

Вопросами передо мною застыли:

 

Зачем, в самом деле,

Я пел на истории?

О чем целый русский

Мы с Лосевой спорили?

 

И правда —

К чему мне на музыке лупа?

...Какой я болтливый,

Как выгляжу глупо!

 

Надежда Петровна

вошла и сказала:

«Все понял, я вижу?

Ну, так я и знала!»

 

Я учусь смотреть сердито

Я учусь смотреть сердито,

Недовольно. Деловито.

Для чего мне это надо —

Вырабатыванье взгляда?

Ведь недавно на собранье

Было наше разбиранье.

 

Мне сказали:

«Все в порядке,

Только есть и недостатки:

Взгляд мечтательный всегда».

«Хватит! — я решил тогда,

Научусь смотреть сердито.

И сурово, деловито».

Вроде получается —

Доброта кончается...

 

Только я себе не нравлюсь.

Вот возьму и не исправлюсь!

 

Внутренний мир

К Лешке приехал двоюродный брат.

Лешка наслушался брата и рад! —

— Внутренний мир, — говорит, —

У нас есть!

Внутренний мир помещается здесь.

 

И Лешка на голову показал.

А после подумал еще и сказал:

— Внутренний мир —

Это встречи друзей,

Внутренний мир —

Культпоходы в музей...

 

А я это знал и без Лешкиных правил

И к этому

Случай из жизни добавил:

Я в парке мячом тополек надломил...

Как мучал меня

Этот «внутренний мир»!

 

О дружбе

О дружбе мы спорили час,

И как-то вышло у нас,

Что все мы неправильно дружим.

Нам случай проверочный нужен.

 

Пожар бы что ли какой,

А друг с поврежденной рукой!..

И с поврежденной ногой!..

Шепчу я: «Держись, дорогой!»

 

А сам уже с крыши свисаю,

Спасаю Лешку! Спасаю!

Но он не горел, не тонул,

А я его не спасал.

 

То он девчонку толкнул,

То он задачку списал

И если задуматься строго,

То в нем негеройского много.

А если задуматься строже,

То нет его в мире дороже!

 

Над партой склоняется низко.

И вдруг — от Лешки записка! —

«Нормальная дружба у нас.

И я тебя тоже бы спас».

 

Салат

Девчонки в домоводство,

Мальчишек пригласили.

И вот мы в домоводство,

Несемся что есть силы!

 

Сидим, едим салаты.

Девчонки — всё вниманье! —

Им важно для оценки

Салатопоеданье!

 

Салат сто раз соленый

Я ем с довольным видом:

Он выдуман Аленой,

А я ее не выдам!

 

Что сказала Алёна Лосева

— На домоводстве учат

И шить, и мыть посуду,

И делать бутерброды,

И маме помогать...

Ну, ладно, ладно, ладно!

Ну, буду, буду, буду

Я шить, и мыть, и стряпать!

Но дайте построгать!

 

Прилажу так, как надо,

шершавую дощечку,

И весело рубанок

забегает по ней,

В рисунке деревянном

увижу лес и речку,

И будет сердце биться

сильней, сильней, сильней!

 

Душистой длинной стружке

я радуюсь, как чуду!

А вот на домоводстве

опять начнут ругать.

Ну ладно! Ладно! Ладно!

Я буду! Буду! Буду!

И шить, и мыть, и стряпать!

Но... дайте построгать!

 

«Навестил»

Друг Лешка заболел. И я болею.

Вдвоем болеть,

В два раза тяжелее.

Вчера меня Серега навестил.

Его я апельсином угостил,

Я рассказал ему,

Что из окна

Уже сосулька первая видна!

Что снег, наверно, мокрый и тяжелый

И что, наверно, лужи есть у школы?..

А он похмыкал,

Записал заданье,

Пошел

И не сказал мне

«до свиданья».

У двери только буркнул:

«Я пойду».

И в лоб котенка

щелкнул на ходу.

 

Сосульки не было.

Опять мороз трещал...

Эх, лучше б он меня не навещал!

 

Школьный стадион

Стадион у школы

Заметает снегом.

Я сойду с дороги

И к нему сверну.

Здесь совсем недавно

Занимались бегом

И тренировались

По прыжкам в длину...

 

Белая поляна —

Стадион у школы.

Хочется на лыжах

побыстрее мчать!

А в уме толпятся

Зимние глаголы:

«Мерзнуть»,

«Согреваться»,

«Новый Год встречать»!

 

На лыжах

С мамой

лыжную вылазку сделали мы.

Лесом,

мимо заснеженных елей,

Мама шла,

как Снегурочка в царстве Зимы,

И снежинки на шапке блестели.

Вдруг поляна.

И снег, ослепляющий нас.

И виднее морщинки у маминых глаз...

Вдалеке электричка промчалась.

Почему-то

Мне долго молчалось.

 

Где живёт Алёна?

Кончается учебный год.

Весна. Летают пчелы,

Аленка Лосева идет

С пятерками из школы.

 

От этих клейких тополей

Нет шума никакого! —

Услышит, что иду за ней

Сердиться будет снова.

 

А я-то что?

Иду. Молчу.

(Забыт на время Лешка!)

А я... я просто знать хочу,

Где дом ее,

Окошко...

 

На уроке рисования

Я нарисую город.

На наш похожий город. —

Дома и магазины,

И речку под мостом.

Я нарисую маму,

Я нарисую папу,

Я нарисую Вовку

С резиновым котом.

 

Потом я нарисую

Железную дорогу,

Тропинку через поле

И ягоды в лесу.

Чуть-чуть пониже солнца

Я напишу «Алёна»,

На выставку рисунков

Картинку отнесу.

 

Пускай увидят люди

Наш дом и нашу речку,

Железную дорогу,

Тропинку и кота.

Они увидят маму,

Они увидят папу,

Они увидят Вовку

И скажут:

«Красота!»

 

Счастье в личной жизни

Я жил спокойно, поживал,

Но в вешний день отличный

Мне Лёшка счастья пожелал

В какой-то жизни личной.

 

Я знаю, это про любовь,

На Лосеву намёки.

Я погрозил ему без слов,

Пошёл учить уроки.

 

А из окошка солнца свет

Мне бьёт в глаза до боли!

Раз в личной жизни счастья нет,

В учёбе было б, что ли...

 

Новые учебники

По коридору,

Где временно тишь,

Где быстро юркнул

опоздавший малыш,

Где солнце мне стелет

ковры на полу,

Где стенд «хорошистов»

сияет в углу,

Вытянув руки,

Я на весу

кипу учебников новых несу!

Во, знаний-то сколько —

Огромная масса!

Все для дорогого,

Для ПЯТОГО класса!

 

Я повторяю слово

Я повторяю слово:

КРУГОСВЕТНОЕ.

Оно простое,

Круглое и светлое.

Ноя в нем вижу

Море,

Бури,

Скалы

И много приключений небывалых!

Обиды вдруг скрываются куда-то,

Дороже мне мои друзья-ребята,

И кажется:

Хорошее случится!

И почему-то

Хочется учиться...

 

Я сочинил стихотворение

Меня на улице схватило вдохновенье:

Я быстро сочинил стихотворенье!

 

Стихотворенье сразу стало песней!

И оказалось даже интересней!

 

Я на прохожих посмотрел с опаской:

Стихотворенье становилось... пляской!

 

Мечта номер один

Я завела дневник.

Пишу в нём про мечты.

Листочки в дневнике ещё чисты.

«Мечта № 1, —

Пишу я на листочке

И долго так вздыхаю после точки, —

Весна.

Ещё не распустились почки, —

Пишу, —

Но тёплые стоят ещё денёчки.

На нашей речке много-много льдин.

Весна…».

Но не идёт мечта номер один!

 

20 гениев

«Ну, куда это годится? —

Анна Львовна кипятится, —

Это что за письмена? —

Возмущается она. —

Все вот эти раскоряки

Выводил ты в полном мраке?»

 

Говорит спокойно Витя:

«Анна Львовна, не кричите.

Как «куда это годится»?

Этим надо лишь гордиться!

Мне твердят с рождения,

Что это — почерк ГЕНИЯ!».

 

«Аа-а, — сказала Анна Львовна, —

Ты раскрыл глаза мне словно!

Я-то думала: лентяи,

А теперь, вот, понимаю:

В пятом «А» у нас сидят

ДВАДЦАТЬ ГЕНИЕВ подряд!».

 

Случай на перемене

Нёсся Широков по коридору.

На полном ходу налетел он на штору!

Запутался, бедный,

Упал

И повис!..

Дёрнулся так,

Что свалился карниз!

 

С окошка герань полетела в горшке,

И вздрогнула лампочка на потолке!

И штукатурка посыпалась на пол!

Ему было больно,

Но он не заплакал,

Только сказал, потирая коленку:

«Ещё хорошо, что не высадил стенку!».

 

Зачёт по физкультуре

Был зачёт по физкультуре.

Тройки — только мне и Юре,

Всем — четыре или пять,

Даже стыдно вспоминать,

Как на брусьях мы болтались

И зачем-то всё смеялись,

А Алфёрова Наташа,

И краса, и гордость наша,

Та на брусьях так вертелась —

На неё глядеть хотелось!

Ей решил в любви признаться

Прямо здесь — а что стесняться?

И сказал:

«Алфёрова!

Я в отпаде!

Здорово!!!».

 

Событие

События бывают разные:

Смешные, грустные, прекрасные.

К нам цирка шапито прибытие!

Слоны... Прекрасное событие!

 

На алгебре за дверь... Убытие...

Конечно, грустное событие.

По речке на плоту проплытие!

Конечно, классное событие!

 

— Не каждый день лица улыбки, —

Сказала мама мне, —

Событие!..

 

Тэквондо

Тэквондо! Тэквондо!

Здесь я — после,

Здесь я — до.

Снимки мама сделала…

Все по залу бегала,

Мне подсказывала — как

Пальцы складывать в кулак

И не растопыривать,

Под удар подныривать,

А еще — прямить коленку,

А еще — взбегать на стенку!

Говорила мне про тыли

Так, что все вокруг застыли!

Ну и ладно! Ничего

То, что снимка два всего:

Даже тренер в шоке прямо!

— До чего крутая мама!

 

Что мне рассказал Лешка

— Папа маме писал записки,

Когда в пятом классе учился,

Я все слал SMS-ки Алиске,

Но вниманья ничуть не добился.

 

Думал я: вот дошла бы наука,

Что ни слова не надо, ни звука —

Посмотрел — все сразу понятно!

И без звука — ответ обратно.

 

Посмотрел… ТАК смотрит Алиска!

Не нужна SMS-ка, записка:

Стало ясно — вниманья добился…

Представляешь, как удивился? —

Я ж — ни слова,

Она — ни звука!..

Я не знал, что дошла наука…

 

Мечты на уроке

Остров бы необитаемый!

Да аппарат летаемый!

 

Нет! Аппарат ЛЕТАЮЩИЙ!

А остров… необита-ЮЩИЙ…

 

Ну, аппарат ЛЕТАТЕЛЬНЫЙ!

А остров… необита-ТЕЛЬНЫЙ…

 

Где же он, вечно желаемый,

В дымке далекой тающий,

Остров НЕОБИТАЕМЫЙ?

Да аппарат ЛЕТАЮЩИЙ!

 

У кого какие глаза

У Алёнки глаза — как пуговки,

А у Вики глаза — как мячики,

У Медведевой — две закорюковки!

А у Лыжиной Лизы — как зайчики!

 

А у... Я посмотрел на Антошину,

И в виду я имел горошину,

Но я рот разинул,

В самом деле:

На меня ДВЕ ЗВЁЗДОЧКИ ГЛЯДЕЛИ!

 

История Древнего мира

В «Историю Древнего мира»

Я с первых уроков влюблён!

История Древнего мира:

Борьба за столицу и трон…

 

Враги обступают столицу!

И держится город едва!

Но мчится на помощь моя колесница,

И звонко поёт тетива!..

 

Соседка по парте,

Голубкина Ира,

Раскрыла глаза широко:

Историю Древнего мира

Я так отвечаю легко!

 

Не бойся, прекрасная Ира,

Я в трудных боях отстою

Историю Древнего мира

И... тонкую руку твою!

 

Отважные рыцари

Отважные рыцари, где вы?

Когда неприятность у девы,

Никто её не утешает,

«Ах, что с вами?!» — не вопрошает...

 

Никто на коне не мчится —

В руке неизменная роза.

«Пустое, — твердят, — небылица,

Выдумка это и поза...»

 

Никто не клянётся деве

Врагу отомстить за обиду

С лицом, горящим во гневе,

Хотя бы только для виду...

 

Никто не поёт серенады,

Во тьме под окошком стоя...

Смеются:

«Кому это надо?»

Твердят:

«Это дело пустое...»

 

... Забыта давно серенада,

И выдумка эта, и поза...

А деве так надо! Так надо!

Чтоб мчался!

Чтоб клялся!

Чтоб... роза!

 

Джинн

Слово «джинсы»,

Слово «джинн»…

Тут секретик есть один!

Не наденут джинсов джинны,

Оставляя вдруг кувшины, —

Надо им ходить, как прежде,

В разрисованной одежде!

 

Вот надел бы джинсы джиннчик

И залез бы в свой кувшинчик,

Он сидел бы там, печалясь:

Чудеса б не получались…

 

Мне бы в джинсы нарядиться!

В нашем классе появиться!

Эх, смеялись бы ребята!..

Только как же чудеса-то?

Чудесам ведь нет цены!

«Джинн! Возьми свои штаны!»

 

Компас

Хорошо, что есть компасы в мире

Например, я хожу по квартире,

Стрелка прыгает и дрожит.

Так. На западе что лежит?

Там лежит наш кот на диване!

Витька, слышу, моется в ванне,

Значит, Витька «лежит» на юге,

А на севере, там, где вьюги,

Расположен письменный стол,

Он зовёт, чтобы я к нему шёл, —

Там уроки в опасности! Ясно —

Папа компас дарил не напрасно.

 

Телевизор «лежит» на востоке,

За стеной, он самый далёкий,

Но меня всех больше манит,

Может, в нём самый сильный магнит?

 

На изо

Рисование портрета.

На изо сегодня это.

В классе шум стоит у нас,

Кто кого рисует класс.

Мне понравился Илья.

Но ему не нравлюсь я, –

Он состроил глазки Ире…

До чего все плохо в мире!

 

Все равно пора за дело.

Ну, на Ромку поглядела.

Ромка сразу обернулся,

Шею вытянул смешно,

Заморгал и улыбнулся,

Будто в мультике в кино.

А улыбка шире, шире!..

Нет, не все так плохо в мире!

 

Секрет

Алёна, старшая сестра,

Узнала мой секрет вчера.

Сказала, что в двенадцать лет,

Конечно, может быть секрет.

 

И свой дневник мне подарила.

Вела, когда «пятнадцать» было.

Назавтра весь наш пятый класс

Читал дневник по многу раз! —

 

Просила Крутикова Света:

«Маринка! Дай списать вот это!..»

Вздохнул Денис:

«Вот это да-а…»

Сергей сказал:

«Всё — ерунда!»

Но Анжелика возразила:

«Ну что ты! Очень даже мило!..»

Бил по груди себя Антон:

«Мне хорошо!

Я не влюблен!..»

 

А мой «СЕКРЕТ» весь покраснел

И на меня глядеть не смел.

 

Впервые в библиотеке

Здравствуйте, книги!

Вы тут живёте?

Мы же знакомы

по классной работе!

Нам диктовали

из вас предложенья,

Теперь я пришёл

прочитать продолженья,

 

Узнать,

Что там было в конце,

Что в начале,

Куда это быстрые кони помчали

И чей обелиск

под пушистою вербою...

Здравствуйте, книги!

Друзья мои верные!

 

Праздник «Книжкина неделя»

Праздник «Книжкина неделя»!

Я гляжу, глазам не веря:

Все нарядные ребята,

Все торопятся куда-то…

 

Что за праздник непонятный?

Получил ответ я внятный. —

Мне сестра моя Марина

Объяснять не стала длинно:

 

«Говорят, как человеку:

Все идем в БИБЛИОТЕКУ!

А приставку и планшет

Отложи! Скажи им “НЕТ!”».

 

— Ладно… Только на неделю!..

(Ну, конечно, еле-еле!) —

Я приставку и планшет

Отложу, скажу им «нет»…

 

Просто книгу я возьму.

Интересно самому

Посмотреть, перелистать

И… читать, читать, читать.

 

Скажет книга мне, как друг:

«Ты узнаешь всё не вдруг.

Не теряйся, не грусти,

Видя трудное в пути.

 

Тот, кто книгу написал,

Много дней ответ искал,

Все твои вопросы зная. —

Вот ведь штука-то какая!

 

Чтобы ты сейчас пришел,

Книгу взял, ответ нашел.

И увидишь ты, что здесь

ВСЕ НА ВСЁ ОТВЕТЫ ЕСТЬ!»

 

…Неужели и на это? —

Почему Фролова Света

Вдруг… такой красивой стала?..

Да, вопросов есть немало…

 

Может, и не на неделю!

Может, и не «еле-еле»,

Хоть планшет не отложу,

«КНИГИ — ЗДРАВСТВУЙТЕ!» —

скажу.

 

Внеклассное чтение

У Вовы внеклассное чтение.

Он с книгой сидит под кустом.

Но мало у Вовы терпения, —

Он тут же играет с котом.

 

Бабушка книги читает

В столовой, на кухне, в саду...

Какой-то секрет она знает!..

Вот, когда в школу пойду,

Я выучусь тоже умению,

Как бабушка, книги читать.

У ней по внеклассному чтению,

Наверно, всегда было — пять!

 

Друг

Где-то живёт мой друг.

Он мне повстречается вдруг.

Но, может быть, много лет

Пройдёт, пока его нет…

Где же это живёт

Один-единственный, тот,

Который всё-всё поймёт?

 

Мне кажется этой весной —

Он где-то рядом со мной.

Я обернусь и вдруг…

Где-то живёт мой друг!..

Грустный закат в окне.

Где-то он грустит обо мне…

 

Вдохновенье

Вдохновенье у поэта,

Вдохновенье у артиста…

Вот бы было вдохновенье,

Чтоб в квартире сделать чисто!

 

Может, это вдохновенье

У кого-нибудь бывает?

Во дворе соседка Ира

Старый коврик выбивает…

Может Ире к нам прийти

Да субботник провести?

 

Вдохновенья не дождаться.

За уборку нужно браться:

Вместо этого везенья

Наступило УГРЫЗЕНЬЕ.

 

Первобытная девчонка

Первобытная девчонка

по лужайке мчалась,

От девчонок современных

очень отличалась!

На лице раскраски нет,

У волос обычный цвет,

А про папиросы —

Лишние расспросы!

 

Собирала корешки,

очищала ловко, —

Не мала, не велика, —

Вдруг глядит — морковка!

 

...Первобытная морковка

на зубах хрустела,

По лужайке шел олень,

иволга свистела...

Я свою морковку ем

И желаю скрытно:

Вот бы нам пожить бы всем

Снова п е р в о б ы т н о!

 

Утро

Я шла чуть-чуть печальная.

Вдруг

В радуге сплошной

Дорогоумывальная

Машина мчит за мной!

 

Шумит весёлый дождик

Без громовой пальбы,

Вот-вот и на асфальте

Проклюнутся грибы!

 

Стою у поворота я

Вся в брызгах,

Хохочу!..

Дорогоумывальщицей

Я очень быть хочу!

 

Две тучи

Гляжу,

Стоят, не уходя,

Две тучи полные дождя.

И говорит одна другой:

«Идёт наш Витя дорогой!

 

Такой хороший человек,

А вот не мылся целый век!

Давай его мы подождём,

Авось отмоем под дождём!

 

Жаль,

Нет мочально-мыльной тучи,

Тогда дела пошли бы лучше!»

Досталось крепко брату Вите.

А тучи всё стоят! Взгляните!

 

Ветродуй

Ветродуй,

Листопад,

Дожделей

Весь день подряд.

За окном — зонтоход,

Тучеплыв,

И мно-ого-вод.

 

У перехода

К переходу я подошла

И смотреть кругом начала, —

Я внимательный пешеход.

Очень любит таких переход!

Постояла я,

Переждала:

Пять автобусов,

Три самосвала,

Иванова на полном бегу.

Ну, теперь я идти могу!

 

Три огня

Через улицу

Меня

Переводят три огня!

Вот огонь зажёгся красный.

Это голос мамы, ясно:

«Слава!

Слава!

Ты куда?

Слава! Стой! Не то — беда!»

 

Вот огонь, как апельсин.

Это голос папы:

«Сын!

Воздержись от глупых гонок!

Ты не маленький ребёнок!»

 

У огня зелёный цвет!

Это Петька, мой сосед,

Звонким голосом орёт:

«Славка!

Двигайся вперёд!»

 

Московский вокзал

Живём в Ленинграде давно-предавно мы,

И всё же не все чудеса нам знакомы:

Ведь утром сегодня наш папа сказал,

Что есть в Ленинграде

МОСКОВСКИЙ вокзал!

 

Торопимся, давимся чаем —

Сегодня мы брата встречаем.

К вокзалу приехали,

Я восхитилась!

«МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ» —

Табло засветилось.

 

МОСКОВСКИЕ стены,

МОСКОВСКИЕ залы!

А я и не знала,

Что ездят вокзалы!

Примчатся в другие они города,

И там остаются уже навсегда...

 

МОСКОВСКИЕ лестницы!

Лампы! Киоски!

И поезд подходит к платформе

МОСКОВСКИЙ!

Мы встретили брата,

Вся в сборе семья.

Какая-то стала

МОСКОВСКАЯ я!

 

Наблюдение

Сижу у окна —

Наблюденье веду.

Вся улица

Передо мной на виду!

 

Вон — дяденька

Очень высокий протопал.

Наверно,

Работает он

«Дядей Стёпой»!

 

Тот дедушка —

«Дедом»!

А бабушка —

«Бабой»!

А тётенька с сумками —

«Курочкой Рябой»!..

 

А тётенька,

Что поругалась с другой,

Наверно,

Работает

«Бабой Ягой»...

 

Снегогоры

Всюду снега,

Снега

Горы!

Голубые Снегогоры!

Замигали светофоры,

И на снежные просторы

Вышел снегоочиститель,

Вышел снегозагребатель,

Самый красный,

Распрекрасный

Снегвмашинынагружатель!

Руки выдвинул вперёд

И гребёт,

гребёт,

гребёт!

Левой-правой,

Левой-правой!

А за ним бегут оравой

Любопытные ребята —

Класса с первого по пятый.

Левой-правой,

Левой-правой!

Наблюдают всей оравой,

Как бежит по ленте длинной

Снег в порожние машины,

Как красиво, ловко, скоро

Исчезают Снегогоры!

Вот последняя гора

Исчезает... Всё.

Ура!

 

Снегу не стало

А снегу не стало!

Нигде-пренигде!

И всё вверх ногами

в весёлой воде!

Всё прыгает в ней,

И струится,

И даже столбу не стоится!

Бегут ручейки и ручьищи,

Дорогу к реке они ищут.

Бушует течение главное —

Вдоль улицы —

прямо-вканавное!

 

Как строят дом

Вот строители приходят

На пустырь за гаражами.

Новый дом они возводят,

Этажи над этажами.

 

Вот этаж последний,

Лучший —

Там балконы рядом с тучей!

Вот строители

Внутри

Много лестниц провели,

После окна застеклили,

Пол паркетный настелили...

 

Всё!

И встали перед домом,

Говорят своим знакомым:

«Мы построили его!

Получился ничего?»

 

Деревянный домик

Груду брёвен и досок

Привезли. Поспорили.

Взяли воздуха кусок,

Стенами обстроили.

 

Сверху — крышу от дождя,

Да окно у двери,

Чтоб махали, уходя,

А в окно глядели.

 

Красят Ромкин дом

Красят Ромкин дом снаружи.

Наш не красят, нам-то хуже.

 

Ромкин дом окутан тучей

Светло-розовой, шипучей!

 

Вмиг нечаянно покрашены

Два окна тёти Наташины!

 

Окна в Ромкиной квартире

Все бумагой залепили.

 

Свежей краской ветер веет,

Ромкин дом стоит новеет.

 

Трубу укладывают

Трубу укладывают.

На дорожке глина.

Лежит труба

В большой канаве

Длинно.

Её укутывают жёлтой стекловатой,

Уже на вид как будто тепловатой.

Вокруг трубы рабочие, как няни,

Всё суетятся

С самой ранней рани

И проверяют,

Как трубе лежится,

Как будто царь труба

Или царица.

Стоят мальчишки на краю дорожки,

А новый дом глядит во все окошки:

К нему ведут тепло,

И свет,

И воду

По бывшему чьему-то огороду.

 

Зеркало в витрине

Во-о в витрине зеркало,

Как стена!

Половина города

В нём видна!

Отражало зеркало

Всё!

Всё!

Всё!

Всё!

Говорило зеркало:

«О!

О!

О!»

Вдруг сказало зеркало:

«А?!»

Это чья-то рожица

В нём видна!

Строит эта рожица

Рожицы себе.

Что сказало зеркало?

Ну конечно:

«Бе-е!»

 

В деревню

Куда берём билет?

Не в цирк,

Не на балет,

В ДЕРЕВНЮ!

И чемодан поёт,

Большой разинув рот:

«В ДЕРЕВНЮ»

Кладу я в чемодан

Свой новый сарафан

В ДЕРЕВНЮ!

И босоножки тут,

Которые не жмут...

В ДЕРЕВНЮ!

 

Там всё не так, как здесь!

ЧЕРДАК под крышей есть!

Там у ЛУНЫ — ЛИЦО!

Там — КУРЫ НА НАСЕСТЕ!..

Ещё там есть

КРЫЛЬЦО!

На нём сидят

ВСЕ ВМЕСТЕ!

 

Кто чем наполнен

Все подруги,

Что приходят к маме,

Доверху наполнены... словами!

Папин друг наполнен

Думой строгой:

Не шуми при нём

И пульт не трогай.

А вот бабушка

Вся добротой наполнена!

Хорошо,

Что я про это вспомнила!

 

Загадка

Ей уже много лет,

У неё было много бед,

Но она никогда не печалится!

Хоть в морщинках уже,

Но красавица!

Нас любит она

И прощает.

Пирогами всех угощает!

Кто это?

 

Это моя бабушка!

 

Бабушкины дорожки

В комнате у бабушки дорожки.

Ей ковёр давали — отказалась.

Прямо до вязанья на окошке

Первая дорожка разбежалась.

 

А вторая мчит до книжной полки,

Где мои детсадовские книжки.

Там почти незлые бродят волки

И медведи собирают шишки.

 

Ну а третья нас ведёт к дивану.

А над ним рисунок

«Кем я стану».

Рисовал его я в восемь лет.

Всё, других дорожек больше нет...

 

Пироги

Встала я не с той ноги:

Подавай мне пироги!

и румяный каравай

Мне сейчас же подавай!..

 

Стала бабушка сердиться:

«А не хочешь потрудиться?

А не хочешь у плиты

Простоять до темноты?»

 

Я, конечно, не хочу,

И поэтому молчу...

 

Тихо с бабушкой вдвоём

Просто

Блинчики

Печём...

 

Стирка

Вот бабушка стирает

Под тополем бельё.

Устало пот стирает,

Гоняет комарьё...

 

Для куклы я стираю.

Устало пот стираю,

Гоняю комарьё...

Стираю я бельё.

 

Постирано,

Развешано,

Вдруг — ветер!

Ну и где ж оно?..

 

Олимпиада

«Я к бабушке пошла! —

Скажу я маме. —

По телевизору сегодня

Кросс в программе!»

 

Олимпиада!

Мы переживаем,

Спортсменам нашим

Сто побед желаем!

 

Я переживаю молча,

Рожицы всякие корча,

А бабушка переживает вслух:

«Ох... Ах!

Эх... Ух!»

 

А если от наших уходит успех:

«Ах!.. Ох...

Ух!.. Эх...»

 

Изгородь

Папа и Володя

Изгородь городят,

Чтобы не бродили

Куры в огороде.

 

Увидала курица,

Закричала:

— Ишь!

Кыш отсюда, дядя!

И мальчишка — кыш!

 

Окружающая среда

Всё — от старой сосны у забора

До большого тёмного бора

И от озера до пруда —

Окружающая среда.

 

А ещё и медведь, и лось,

И котёнок Васька небось?

Даже муха — вот это да! —

Окружающая среда.

 

Я люблю на озере тишь,

И в пруду отраженья крыш,

Рвать чернику люблю в лесу,

Барсука люблю и лису...

 

Я люблю тебя навсегда,

Окружающая среда!

 

Ослепительная весть

Давным-давно повсюду серый свет,

И кажется, что солнца в небе нет.

Но знаю я, что там, за облаками,

Всё время ходит солнышко над нами.

 

Оно всё так же утром просыпается

И светит целый-целый день, старается.

Хоть, может, знает:

Ничего не выйдет,

Опять его никто сегодня не увидит…

 

Мы в детстве удивлялись, а потом

Как будто позабыли все о том,

Какая ОСЛЕПИТЕЛЬНАЯ весть,

Что СОЛНЫШКО ВСЕГДА НА НЕБЕ ЕСТЬ!

 

Солнце в деревне

Над городом солнце круглое очень.

Оно улыбается, но не хохочет.

За городом солнце рыжей и комкастей,

Смеётся, кричит деревенское «здрасте!».

 

За городом солнце с ожогом, с обманом,

Гуляет в ребячьем картузике драном.

За городом солнце и вялит, и сушит,

И тянет ростки за зелёные уши,

И в роще пасётся с отставшею тёлкой…

А вечером сядет у ёлочки колкой.

 

Луна

Не бегаем, не топаем,

Стоит луна над тополем,

Всё сделалось блестящим,

Чуть-чуть ненастоящим.

Дорожка,

Клумба,

Яблони,

Копёшка сена с граблями...

И кошка, там сидящая,

Почти ненастоящая...

Всё кажется печальным,

Каким-то.

Распрощальным...

 

Ветер-невидимка

Дует ветер-невидимка.

Постоим-ка,

Поглядим-ка.

Он в вершинах тополей

Притаился меж ветвей,

 

Пошумел там,

покрутился,

Вниз, как с горки, покатился,

На черёмуху наткнулся,

Белой веткой обмахнулся,

Тронул мягкую траву

И помчался в синеву!

 

Всюду ветер озорует:

Шелестит, качает, дует,

Но ещё никто на свете

Никогда не видел ветер.

 

Дождик

Я не сплю. Лежу и слышу:

Моет дождик нашу крышу.

Моет стёкла он в окне,

Говорит тихонько мне:

 

«Я холодный и колючий,

Я иду из серой тучи.

Никому совсем не нужен,

Только лужам, только лужам…»

 

Засыпаю я и слышу:

Моет дождик нашу крышу,

Будто ходит много лап:

Кап-кап, кап-кап…

 

Дождевая капелька

С веточки

на веточку,

С листочка

на листок

Дождевая капелька

Скок,

скок,

скок.

По тропинке мокрой

Напрямик

Воробей взъерошенный

Прыг,

прыг

прыг!

Дождевая капелька

в лужу — звень!..

Вот и начинается

новый день!

 

Речка

О чём говорила речка,

Когда я стоял на камне?

Не понял я ни словечка.

Потрогал речку руками.

 

Была она шелковистая,

Прозрачная эта речка.

Увидел я: чистое-чистое.

Блеснуло на дне словечко.

 

Приготовилась весна

Приготовилась весна

Быть.

Приготовилась листва

Жить.

Приготовился цвести

Сад.

А звезда…

Звезда всегда —

Над.

 

Почти зима

Почти белым почти бело.

Почти что снегу намело.

Почти зима почти пришла

Почти четвёртого числа.

 

Первый снег

Снег идёт на белых лапках

Тихо, радостно. Впервые.

Все столбы надели шапки

Чуть направо снеговые.

 

Ткут снежинки покрывало

И на землю стелют робко.

Никуда теперь не стало

Ни дороги и ни тропки.

 

Снег идёт, идёт, как будто

Выключить его забыли.

Синеватый запах утра

В дверь вошёл, едва открыли,

 

И уткнулся он неловко

Мне в горячие ладони.

Где-то, в глубине кладовки

Лыжи вздрогнули, как кони.

 

Снеговики

— Вы отчего, снеговики,

веселые такие?

Вы кто? Часть тучи, часть реки,

От вас сплошны ручейки

Да росы луговые.

Вы круглые всего на час!

Чуть оттепель —

Не станет вас…

— Мы оттого, снеговики,

веселые такие,

что мы — часть тучи!

Часть реки!

От нас — смешные ручейки

И росы луговые!

Вот мы и не кончаемся!

Живем и улыбаемся

В реке,

И в туче,

И в траве!

И так —

С ведром на голове!

 

Февральские скворечники

Холодные скворечники,

Похуже и получше,

Все дружно

(Делать нечего!)

Дрожат на голых сучьях

И крыши надвигают,

Как шляпы на лицо,

От ветра охраняют

Замёрзшее крыльцо.

 

Ещё не скоро с юга

Скворчиный перелёт,

И только злая вьюга

В скворечниках живёт.

Но там, на самом донышке,

Пушисты и легки,

Теплеют тихо пёрышки,

Как в пепле угольки.

 

Песня скворца

— Снег! Снег!

Ты скоро станешь ручьем!

Ты запоешь,

Как поют ручьи!

И побежишь за вешним лугом

По тонким морщинкам

Теплой земли!.. —

Так, сидя на ветке,

Скворец распевал.

Мы слушали песню скворца,

А снег уже таял,

Он не успевал

Дослушать ее до конца.

 

Скворец

Сегодня видел я скворца

Он чёрненький такой!

Скорей, скорей бегу с крыльца,

Машу ему рукой!

Он свистнул радостно:

«Привет!»

Подпрыгнул:

«Здравствуй, друг!»

«Привет» —

Я просвистел в ответ

И сам подпрыгнул вдруг!

Он свистнул:

«Хорошо кругом!»

Я свистнул:

«Хорошо!»

Но тут меня позвали в дом,

И я домой пошёл.

Я видел, уходя к крыльцу:

Скворец был огорчён.

«До завтра!» —

Свистнул я скворцу.

«До завтра!» —

Свистнул он.

 

Ласточки

Ласточки-сестрички,

Щебетуньи птички!

Что ж не отдохнёте

Вы в своём полёте?

Только и летаете,

В синем небе таете:

 

Раз точка — и

ласточка,

Два точка —

ласточка...

Ласточки летают,

Тают, тают...

 

Небо над домом

С Над крышей

Сразу небо начинается.

Ничьим словам

Оно не подчиняется.

«Дождя бы...» —

Утром бабушка прошепчет,

Но светит солнышко.

И ласточка щебечет.

 

«Всё дождь...» —

Бывает, дедушка ворчит,

А дождь в ведёрко старое стучит...

Но вот последняя дождинка —

«кап» за ворот,

И в небе белый вырастает город!..

 

Стою у синей вымокшей сирени,

От крыши в небо —

Белые ступени!

 

Облака

Дул ветер,

И над нами пронеслись

ДОМ-облачко,

СОМ-облачко

И РЫСЬ!

 

А Павлик мне сказал:

«Гляди, плывёт

КИТ-облачко,

КРОТ-облачко

И КОТ!»

 

Унёс их ветер.

Кто расскажет нам,

На что они похожи

Где-то

ТАМ?

 

Облачный котёнок

Облачный котёнок

Догонял бегом

Облачную миску

С тёплым молоком!

 

Поменялся ветер,

И уже потом

Мчалась эта миска

Прямо за котом!

 

Я внизу стояла,

Я переживала,

Я уже конфету

Всю пережевала:

 

«Ну, скорее, киска!

Убегает миска!»

 

Муравьи

«Весна! — синицы свищут. —

Весна! Весна кругом!»

Спит между пней домище

Глубоким зимним сном.

 

«Весна!» — бросает шишки

Высокая сосна.

И вдруг три муравьишки

Очнулись ото сна.

 

И очень удивились:

Так сколько долгих дней

Они не шевелились

В домище между пней?

 

И очень испугались:

Так сколько же работ

Они тогда проспали?

Работ невпроворот!

И, очень опечалясь,

Других будить помчались.

 

Муравейник

Живётся трудно муравьям,

Когда их двое-трое.

Броди по склонам гор и ям,

Таскай былинки, хвою.

 

Век муравейник не собрать

Двоим-троим.

Но муравьёв выходит рать!

— Мы победим! —

 

И муравейник поднялся,

Сейчас он будет с гору!

...Я это думала, неся

Макулатуру в школу!

 

Комар

Пищит надо иной

Некусачий комар.

Стою и не знаю:

Что делать?

Кошмар!

Кусачего хлопнуть —

За дело ему!

А с этим как быть?

Ну совсем не пойму!

Поёт он!

Танцует!

Взвивается ввысь!

Весёлый, счастливый…

Пожалуйста,

Брысь!

 

Комарский словарь

Комар сказать мне что-то хочет —

Он писком ухо мне щекочет!

— Я ничего не понимаю,

— Словарь комарский вынимаю,

Перевожу:

«Собрался дождь!

Куда без зонтика идешь?»

Пищу в ответ по словарю —

Ему «спасибо» говорю.

Чуть-чуть о дождике вначале,

Потом о жизни запищали...

Как много новенького — ах! —

Узнала я о комарах.

 

Гуси-лебеди

Как похожи люди на других людей,

Так похожи гуси на лебедей.

Тут бы и конец бы песне всей,

Да не похожи лебеди на гусей.

 

Гусята

На лугу гуляют гуси.

Подходите, кто не трусит:

Тут играют в прятки

Жёлтые гусятки.

Братец так похож на братца,

Что никак не разобраться:

Кто здесь прячется,

Кто водит,

Кто кого сейчас находит.

Говорит гусыне гусь:

«Я и то не разберусь!»

 

Лягушонок

Скачет, скачет лягушонок!

Без штанов! Без распашонок!

Скачет голопузенький

По тропинке узенькой.

Прыгается, скачется!

Во всё горло квачется!

Тропочка росистая.

Песня голосистая:

«Ква-ква-ква!»

 

Хрюша-поросюша

Что за Хрюша-поросюша

Пообедал тут у нас?

На пол крошки от печенья

Уронил он много раз,

Кашей стул заляпал,

Молоком закапал.

Пролил он на скатерть борщик!

Приходи скорей, уборщик!

Несердитый, бородатый,

С тряпкой, шваброй

И с ЛОПА-АТОЙ!

 

Наш Дунай

Наш Дунай — огромный пёс,

Жучку-маму перерос!

Наш Дунай разлёгся

Вдоль будки у сарая,

И ещё осталось

Немножечко Дуная!

 

Маруська

Пасётся лошадь.

Ест траву.

«Маруська» —

Тихо позову.

Она меня услышит

И вздрогнет.

И подышит.

Кругом машины тарахтят,

Маруську заменить хотят:

Хлеб возят,

Сено косят.

И травки не попросят.

И не вздохнут так тяжело.

И не подышат так тепло...

 

Про волка

«Где водится волк? —

Мне подумалось вдруг. —

Где водится волк?

Он отбился от рук.

Волк водится в мультике,

Водится в сказке,

Волк водится в тоненькой

книжке-раскраске!

И даже ко мне на футболку залез!

Совсем он забыл про

дремучий свой лес?»

 

И тут я подумал

И сразу замолк:

«А где-то ведь есть

И взаправдашний волк!

Не знаю,

В норе он живёт

Или так,

Глаза его с пуговку

Или с пятак?

Он, кажется, серый

И голоден очень...

А мы всё хохочем над ним

И хохочем».

 

Верблюды

Зачем это чувство? Откуда?

В итоге ли бед и обид?

Люблю я печальных верблюдов,

Ценю терпеливый их вид.

 

Своим удивительным строем

Верблюды, как время, идут.

И шкуру в лохмотьях достойно,

Как лучшую, носит верблюд.

 

Запасы его не хомячьи:

Есть гордость особая в том,

Что есть не дадут — не заплачет,

Не вздрогнет, как звякнут ведром.

 

А то, что надеждой зовётся:

В мельканье неласковых дней

Краюха калёного солнца,

Пустыня да небо над ней.

 

Автобус для зверей

Вот бы сделать автобусы

Для зверей!

Выходили бы тигры, рыча

Из дверей.

Львы садились бы,

Гривы откинув назад.

Зайцы зайцами ездить

Уже не хотят.

 

Крокодилу, пыхтя

Говорит бегемот:

«Уберите свой хвост,

Он пройти не дает!»

«Сядьте! Что вы стоите?!»

Сказали б ежу.

Он ответил смущенно:

«Я стоя сижу,

Потому что сидеть на иголках

Колко…»

 

За окошко выглядывать

Очень устав,

Успокоил себя

Длинношеий жираф:

«Я могу

На последнем сиденье сидеть,

А на первое

В книгу к мышонку глядеть!»

 

Подъезжает автобус к деревне,

А тут

И домашние звери

В автобус идут.

Появляется с первой площадки

Коза.

С ней козлята,

И каждый — шалун, егоза.

Торопливо,

Замками портфельными — щелк! —

Поднимается с места

Воспитанный волк!

 

И немедленно,

Спрятав газету в карман,

Уступает овце

Свое место кабан.

Очень робко садится

Старушка-овца.

В мир звериный

Не верит она до конца.

Так и слышно,

Как сердце

Под шубкой стучит.

Так и видно:

Боится она,

Но молчит.

А лисицы

Такой разговор завели:

«Нынче

Очень невкусные зайцы пошли!»

На стене объявленье едва размещается:

«Есть друг друга в автобусе запрещается!»

 

Листочки

В рукавички-почки

Прячутся листочки:

Холодно.

Солнце светит ярко,

В рукавичках жарко —

Снять надо!

Развернулась почка,

Вышли два листочка

Маленьких.

Заиграли в ладушки:

«Где были?» — «У бабушки!»

Хорошо весной!

 

Земляничка

Земляничина у пня

Прошептала:

«Нет меня!»

Оглянулась

И потом

Притаилась под листом.

Солнца луч её нашёл,

Закричал:

«Нехорошо!

Обманула!

Ай-ай-ай!

Земляничка,

Вылезай!»

Покраснела ягода

И сказала:

«Ябеда...»

 

Земляничка

Под зелёным под листом

Я люблю устроить дом.

А когда я ПОВКУСНЕЮ,

А когда я ПОКРАСНЕЮ, —

Ребятишки тут как тут!

Обязательно НАЙДУТ!

 

Колокольчиковый сон

Кругом цветы!

Я их не рву,

Стою и представляю:

Я в колокольчике живу,

Там сладко засыпаю.

 

И домик мой

На стебельке

Качается на ветерке,

И в колокольчиковом сне

Всё, что хочу,

Приснится мне!

 

Кашка

Знает каждая букашка:

Называют клевер — КАШКА.

«Что за кашка! Как сладка!

Хороша без молока!» —

Пела весело вчера

Золотистая пчела.

 

А какой-то комарёнок,

Избалованный ребёнок,

Целый день летает здесь

И не хочет кашку есть!

На листке рыдает мама:

«Вес ребёнка меньше грамма!»

 

Крапива

У, крапива — злюка!

Тронь крапиву, ну-ка!

Лист красивый вырезной,

Не здоровайся со мной,

Я тебе руки не дам:

Ты меня укусишь — ам!

 

Кружевное лето

Я устала, чуть жива —

Всё вязала кружева.

Подняла глаза, и вдруг —

Кружевное всё вокруг!

 

Кружевные листья,

Кружевная тень,

Кружевные кисти

Развесила сирень.

Лето кружевное

Стоит передо мною.

 

Всё взошло

Морковка взошла,

И свёкла взошла,

А травинка взяла

И тоже взошла!

Хорошо!

Тепло!

Даже пугало взошло!

 

На лугу

В каждый маленький цветок

Залетала пчёлка.

Жарко,

Сбилась на висок

Золотая чёлка.

Всё заботы,

Всё дела.

Хоть бы муха помогла!

Муха ей не помогает,

Только лапки потирает,

На ладошки плюёт

Да советы даёт.

 

Недовольный

Под берёзой гриб родился.

На берёзу рассердился:

— Почему она шумит, а я— нет?

Рассердился на улитку,

На холодную прилипку:

— Почему она ползёт, а я— нет?

Рассердился на весь свет:

— Все большие, а я— нет!..

Не надо так себя вести—

Испортишься от зависти.

 

Наш тополь

Наш тополь

Вовсе не тополь,

А многоэтажный дом!

Большие зелёные листья.

Живут этажами на нём.

У них простая работа:

Шуметь,

Зеленеть,

Вырастать,

Но хочется им отчего-то

Ладошкой

До неба достать!

 

А самый верхний листочек

Достал до неба уже.

Он радуется и хохочет

На. триста втором этаже!

 

Что думает берёза про меня?

Стоит берёза,

Голову

От ветра наклоня.

Что думает?

Что думает

Берёза про меня?

 

Она, наверно, думает:

«Вот если б я могла,

То вместе с этой девочкой

Венки бы я плела,

На речку с нею бегала,

Валялась на песке,

Две крупных земляничины

Нашла на бугорке...»

 

А вдруг берёза думает

Совсем наоборот!

Стоит себе и думает:

«Вон — девочка идёт.

Она от солнца хмурится.

Глядит, как я стою,

И всё не налюбуется

На красоту мою...»

 

Стоит берёза,

Голову тихонько наклоня.

Хочу я, чтобы думала

Берёза

Про меня.

 

Ёлка

Сколько у ёлки крыльев!

— Ёлка, давай летать —

Звали птицы, манили.

Осталась ёлка стоять.

 

Спросила:

— А зайцы как же?

Медведи?

И Новый год?

А девочка,

Что однажды

В гости ко мне придёт?

 

Не всем же в небо взвиваться

И мчаться навстречу заре,

Надо ж кому-то остаться

С крыльями и на земле.

 

Шепчут листья сентября

Шепчут листья сентября,

Угасая:

«Зря. Всё — зря…»

Гулко яблоко в ответ

Ударяет в землю:

«Нет!»

 

И снова я иду в мои леса

…И снова я иду в мои леса,

В мои нетемные, за Тосною-рекою,

Где добродушно светят над ольхою

Белесенькие наши небеса.

 

Лишь тишина

Да клюква,

Да берёз

Не очень стройных

Робкое свеченье.

Но чувствуешь,

Как эта жизнь всерьёз,

И как светло земное притяженье.

 

Тут новый стих является на свет.

Он, как дыханье, прост и равномерен.

Так этот лес в который раз уверен,

Что ничего прекрасней жизни нет.

 

Эх, можно два арбуза

Эх, можно два арбуза

В одной руке держать!

Враз по двум тропинкам,

Изловчась, бежать.

 

В двух местах быть сразу

Можно преуспеть.

Да только вот двух песен

Сразу не пропеть…

 

Звёздочка звенящая

Светится во мгле…

Всё-то настоящее

В единственном числе.

 

Белые ночи

Мне всё кажется:

Ночи белые

Восстановлены после войны.

По всеобщей памяти сделаны

Так,

Что трещинки не видны…

 

Светят радостью нам изначальною

Ночи белые вновь у Невы.

Реставраторов руки печальные,

Ни о чём не забыли вы.