«Тебя воспеваю, жизнь…» – к юбилею узбекской поэтессы Зульфии

В узбекской литературе ХХ века особое место занимает творчество народной поэтессы Узбекистана Зульфии. Ярчайшая представительница так называемой женской поэзии новейшего периода в узбекской литературе, поэт-лирик, она способствовала созданию «женской» поэтической школы в национальной литературе ХХ века.

Зульфия родилась 14 марта (1 марта по ст. стилю) 1915 года в Ташкенте, в семье скромного литейщика-кустаря. Несмотря на простое происхождение, ее родители были люди высокой культуры. «Моя мать была тихой и, как помнится мне, всегда печальной. Но в ней не было рабской забитости… сколько песен и легенд знала она, как умела рассказывать и петь, как могла увлечь нас, детей, волшебной сказкой, – вспоминает Зульфия о своей матери, - любовь к слову, творящему чудеса, раскрывающему мир, ведущему человека к прекрасному, заронила мне в сердце мать – простая женщина…».

Зульфия, окончив среднюю школу и женское педагогическое училище, стала работать в редакциях республиканских газет и журналов, увлеклась поэзией, стала писать стихи.

В 1935–1938 годах Зульфия углубляет свои знания в аспирантуре института языка и литературы академии наук республики Узбекистан. Затем десять лет она посвящает детскому издательству, работая редактором. Но её судьба навсегда переплелась с журналом «Саодат», где она три года возглавляла отделы, а с 1953 по 1980 годы была главным редактором.

Первое стихотворение «Молодое племя» Зульфии было опубликовала в 1930 году на страницах газеты «Ёш ленинчи». Это событие окрылило молодую поэтессу, и вскоре на страницах ряда газет и журналов стали появляться её новые произведения.

Первый сборник стихов семнадцатилетней девушки «Страницы жизни» воспевал молодость, дружбу и красоту человеческой души. Вспоминая этот сборник, Зульфия писала: «трудно вспомнить об этом без улыбки, но что делать? Юность жаждет выглядеть многоопытной ничуть не меньше, чем старость – юной…». Критиками сборник был встречен тепло. Появились рецензии, а профессор Абдрахман Саади написал, что она «талантливый и многообещающий поэт». Столь лестная оценка серьезно повлияла на дальнейшую творческую судьбу Зульфии, заставила её относиться к своему творчеству более вдумчиво и строго.

Второй поэтический сборник поэтессы «Песни девушек» увидел свет лишь в 1939 году. Небольшой отрывок из лирического стихотворения «Весна» как нельзя лучше передаёт общий настрой и состояние души поэтессы в то время:

Дышат утренней порою

Сотни, тысячи цветов.

Расцветает всё живое,

Нет для чувства берегов.

Видя весь расцвет природы,

Все цветы и все цвета,

Просиял белобородый

Уважаемый ата.

Блещет небо голубое,

Блещет степь. Простор широк.

В час весны прекрасней вдвое

Счастья нашего цветок.

Это был уже зрелый поэтический опыт, отмеченный не только искренностью и лиризмом, но и мастерством, умением владеть техникой стиха. Чувствовалась твердая, умелая рука мастера. Здесь надо отметить, что с 1935 года Зульфия была замужем за Хамидом Алимжаном. Поэт, драматург, литературный критик, он был наставником для молодой поэтессы, первым слушателем и требовательным редактором. Во многом благодаря этому союзу происходил стремительный творческий рост молодой поэтессы, принесший ей огромную популярность.

Наиболее ярко и полно расцвел талант Зульфии в трудные годы войны: в ее стихах мощно звучит голос патриота, ощущается лирически теплое отношение к тем, кто с оружием в руках сражается за независимость своей родины, и кто в глубоком тылу повседневным изнурительным трудом снабжает фронт всем необходимым.

Одним из лучших произведений на эту тему стала поэма Зульфии «Фархадом звался он», посвященная талантливому артисту Кабулу Кари Сиддикову, погибшему на фронте. Отталкиваясь от конкретной личности, конкретного факта, поэтесса создает образ воина, который в борьбе с врагом не жалеет жизни. Она сравнивает подвиг простого солдата с образом легендарного Фархада, который также не жалеет жизни ради людей. Поэма пронизана оптимизмом, верой в неизбежную победу над врагом.

Призывы к борьбе с врагом сочетаются в поэме с материнской песней о сыне-солдате, с горестным переживанием жены за своего мужа – фронтовика и храброго бойца, тоскующего по матери и жене. Раненый, истекающий кровью, борется солдат со смертью:

Он в небо чистое глядел,

Прозрачный воздух голубел.

И, словно в зеркале, он в нем

Себя узнал в краю родном.

И смерть, что рядом с ним была,

На шаг послушно отошла.

И в проясненном сознании,

В миражах воспоминания

О недавней мирной жизни

Увидел он Узбекистан,

Друзей и щедрый дастархан,

Знакомый двор, старушку мать —

Ему ее не обнимать.

Известный русский советский поэт Владимир Луговской так отзывался о творчестве Зульфии в этот тяжёлый для страны период: «стихи Зульфии занимают в военной поэзии Узбекистана особое место. Прежде всего, в них особую, иногда доминирующую роль играет природа, именно природа Узбекистана, – то мощная, то нежная, но вся в цветах, в птичьем щебете, в великой радости существования... Целый ряд строк и строф, написанных Зульфией, дают подлинную радость, приносят ощущение жизни, тепла, веру в счастье…»

В 1944 году Зульфия потеряла дорогого для нее человека: в автокатастрофе погиб ее муж. Трагические нотки стали характерной особенностью поэзии Зульфии после его смерти. «Пришла весна, спрашивает о тебе» – одно из лучших стихотворений Зульфии, посвященных памяти незабвенного Хамида Алимджана.

Живым дождем омыв миндаль,

В рассветный час пришла весна.

Полетом птиц наполнив даль,

Тревожа нас, пришла весна.

О, как любил ты час ночной,

Когда готов зацвесть урюк,

И аромат земли сырой,

И почек хлопающий звук!

За ворот зиму ухватив,

В рожок пастушеский трубя,

Твердя любимый твой мотив

Весна пошла искать тебя.

И, чтоб скорей тебя найти,

Став ветром, ворвалась в сады

И обыскала по пути

Всё — от пустыни до воды.

И так озлилась, не найдя,

На белый свет, на свой простор,

Что стала бурею, гудя

И покатила камни с гор.

Она спросила пастухов,

Стада пасущих: «где поэт?»

Но нет у горя добрых слов, —

Они молчали ей в ответ.

Тогда, оборотясь лучом,

Весна вошла в мой темный дом,

Спросив у слез моих: «о чем?»,

Склонилась над ребячьим сном.

Моих детей, твоих детей.

И, не найдя тебя опять,

Не видя более путей,

Мне сердце начала пытать.

«где тот, который ждал меня

На перекрестке всех дорог,

Тревоги от себя гоня,

Налюбоваться мной не мог?

Зачем покинул свежесть трав,

Тюльпаны и в цвету урюк?

Зачем, строки не дописав,

Перо он выронил из рук?

Где те прекрасные слова,

В которых я любила цвесть,

В которых я была жива,

Еще прекраснее, чем есть?

Зачем ты в черном и в слезах?

Зачем молчишь ты мне в ответ

И снег не тает в волосах?

Где тот певец, где тот поэт?»

Дай руку мне… молчат уста.

И молча я ее веду…

В тени безлистого куста

Могила выросла в саду.

Тогда весна умчалась прочь,

Неся с собой мою печаль,

И над могилой в ту же ночь

Зацвел, как облако, миндаль.

И песню, спетую тобой,

Запел на ветке соловей.

И мир, разбуженный весной,

Шумел над памятью твоей.

Отгремела война, восторженно встретили победителей и оплакали павших, и новые темы уже мирного труда овладевают сердцем поэтессы. Послевоенные стихи Зульфии наполнены новым философским содержанием; в них шире и масштабней изображается израненная войной действительность, отличающаяся небывалым подъемом народного трудового энтузиазма. Тема труда в её поэзии становится доминирующей. Она воспевала хлопкороба и рабочего, инженера и ученого, отдающего свои силы на благо страны. Зульфия не отделяет человека, его счастье от всей страны – Узбекистана.

Каждый куст, каждый слабенький стебель хлопчатника,

Как детей на груди, согревала она.

И чем больше труда и заботы в них вложено,

Тем счастливей народ, тем прекрасней страна.

Поэзия Зульфии овеяна трепетным чувством любви к природе и человеку как неотъемлемой, высшей части самой природы. В ее стихах природа предстает в светлых тонах, ярких красках и образах.

Только что вымытый полный сияния

Лес окружает меня красотой.

Хвои намокшей впиваю дыханье,

Тихо шагаю тропинкой лесной.

Зульфия окончила аспирантуру института языка и литературы при академии наук Узбекистана, где изучала зарубежную литературу, философию Востока и Запада, осваивала разнообразные формы восточной поэзии. После окончания аспирантуры жила в Индии, Китае, Египте, где пропагандировала узбекскую национальную культуру.

Возглавляя долгое время женский журнал, Зульфия объединила вокруг себя целый ряд талантливых поэтесс. Замечательные узбекские поэтессы Халима Худайбердиева, Ойдин Ходжиева, Гульчехра Джураева, Этибор Ахунова и многие другие являются последователями творчества Зульфии. Во многом благодаря творчеству и подвижнической деятельности Зульфии в ХХ веке в литературе Узбекистана создана так называемая «женская» литературная традиция.

Яркая художница, тонкий знаток души простого человека-труженика, смелый борец за равные права женщин Востока в обществе, поэтесса и писательница создала произведения самых различных жанров: поэмы, баллады, элегии, лирические стихотворения, рассказы, очерки, публицистические статьи и газетные корреспонденции. Ее стихи были переведены на русский, английский, немецкий, индийский, болгарский, китайский, арабский, персидский и другие языки. Поэтесса с большим мастерством перевела на узбекский язык некоторые произведения таких известных писателей: А. С. Пушкина, Н. А. Некрасова, М. Ю. Лермонтова и других.

Поэтесса была удостоена государственной премии имени Хамзы за поэтические сборники «Дома» и «Шалола», международной премии имени Джавахарлала Неру за стихи на индийскую тему, международной премии «Лилия» за произведения, воспевающие мир и дружбу, а также за активное участие в движении прогрессивных азиатских и африканских писателей. Учитывая большие заслуги поэтессы в развитии узбекской культуры, правительство Узбекистана присвоило Зульфие звание народной поэтессы Узбекистана, Героя Социалистического Труда. В 1999 году была учреждена государственная премия имени Зульфии, которую присуждают талантливым девушкам от 14 до 30 лет за успехи в области литературы, искусства, науки, культуры и образования. Мероприятие проходит ежегодно в канун международного женского дня – 8 марта.

Её именем названа одна из улиц Ташкента. В 2008 году в центре Ташкента был установлен гипсовый памятник поэтессе. В 2014 году памятник заменили на бронзовый. В декабре 2017 года бронзовый памятник Зульфие установлен на аллее литераторов национального парка Узбекистана в Ташкенте.

Зульфия. Стихи 

 

Сюзане

 «Я полюбил тебя, взглянув в твои глаза.

 и в мире с той поры светло мне только с ними.

 волну несет поток и молнию — гроза,

 а я твержу твое коротенькое имя».

Ты это говорил. Вечерняя заря

Над сонною землей тюльпаны осыпала.

 дыханье затаив, от радости горя,

Я слушала тебя. И глаз не поднимала.

 обычай есть такой: джигита полюбив,

 цветное сюзане невеста вышивает.

 и вот шелков цветных веселый перелив

В корзине предо мной, как радуга, блистает.

 и все цветы садов, цветы чимганских гор —

И розы, и райхон, и астра золотая

Приходят в дом ко мне, вплетаются в узор,

 охапки лепестков по шелку рассыпая.

Но только начала я это сюзане,

Иголки острие мне укололо руку.

Запахла дымом даль. В пороховом огне

 к нам ворвались враги. И принесли разлуку.

 и взял оружье ты окрепшею рукой.

 и за твоим конем я шла, полна тревоги.

— подруга, жди меня! Вернусь, окончив бой! —

Донесся возглас твой с полуночной дороги.

На память о весне осталось сюзане.

 ладонью проведу по шелковому свитку

И, губы закусив, в тревожной тишине

Во весь размах руки разматываю нитку.

 и, словно сквозь узор, глядят глаза твои,

И на шелку стежки — как строчки на бумаге.

 и это сюзане — письмо моей любви.

О верности оно, о славе и отваге.

 подруги помогать приходят иногда,

И, косы наклонив над яркими шелками,

Мечтаем вместе мы. А сквозь окно звезда

 внимательно следит за быстрыми руками.

Ты победишь врага. Вернешься. И вдвоем

 цветного сюзане мы развернем узоры.

 сияньем солнечным оно наполнит дом,

 и солнце никогда не спрячется за горы.

 на память обо мне прими подарок, друг;

Он ярок, словно сад во время листопада,—

Замысловатое искусство женских рук —

Забава для тебя, а для меня — отрада.

 

Тюльпаны

Тюльпаны

тюльпаны, тюльпаны, —

повсюду тюльпаны,

в тюльпанах вселенная вся:

вдали водопад заклубился багряный.

Над самым ущельем вися.

А здесь, предо мною,

сияя, ликуя,

лежит беспредельный ковер,

и дальше ни шагу ступить не могу я, —

к тюльпанам прикован мой взор.

 

Ну что ж, повинюсь,

я была молодою,

топтала, срывала цветы,

хотя и пленялась я их красотою,

мне не было жаль красоты.

 

Как жадно цветы вырывала я с корнем,

дивясь то одним, то другим,

и красное пламя тюльпанов

я к черным

глазам прижимала своим.

 

Как будто на ватном цветном одеяле,

лежала на поле ничком,-

и горы теснились,

и долы пылали,-

я их обходила пешком.

Прошли облаков

и годов караваны… долины пылают опять.

О нет, ни за что не осмелюсь тюльпаны

теперь я топтать и срывать.

 

И мысленно я заклинаю прохожих

земную беречь красоту:

взгляните!

На детские щеки похожи

долины в румяном цвету!

 

Мне кажется:

каждый трепещущий венчик —

живой кровеносный сосуд.

Как дети в семье жизнестойкой,

пусть вечно

и вольно тюльпаны растут.

Тюльпаны —

младенцы весеннего края!

Тюльпаны — вблизи и вдали…

над ними я песню свою простираю,

как над колыбелью земли.

 

Безымянный подарок

Был он прислан – букет безымянный –

в день счастливый, в день свадьбы твоей.

Взволновалась ты, – это ль не странно? –

иль цветов не видала пышней?..

 

Но казалось тебе, что усталость

и раздумье легли на цветы.

Точно чья-то душа сомневалась:

«может статься, рассердишься ты?..»

 

Кто прислал их?.. Кто тот, неизвестный,

что и встречи с тобой не искал?..

Но подарок его бессловесный

тайно сердце твое приласкал.

 

Верно, кем-то была ты любима,

чья-то ласка — робка и нежна —

вкруг тебя трепетала незримо, –

не видна, как при солнце — луна.

 

Кто — он? Где он? Узнаешь едва ли…

но когда бы для каждой, для всех

вот такие цветы расцветали, –

жизни цвет не увял бы вовек!

 

Сирень

Сирень, сегодня в утреннем тумане

я видела, как легкий ветерок

своим прохладным шелковым дыханьем

погладил каждый твой листок.

 

Ты шевельнулась, дрогнула листвою,

бутоны превратились вдруг в цветы.

Так что же он сказал тебе такое,

что расцвела, что засияла ты?

 

Я знаю, он пришел к тебе с приветом,

который передал любимый друг.

Ты озарилась радостью и светом

любви, не знавшей горя и разлук.

 

Ты замирала и качалась снова,

ты долго ветерку смотрела вслед-

когда же мне от друга дорогого

счастливый ветер принесет привет?

 

Лунная ночь

Бывал ли ты в ночном саду,

обрызганном луною?

Земного мира красоту

постиг ли ты со мною?

 

То дремлет в облаках луна,

то внемлет веткам вишен,

то скачет неуком она,

и в речке топот слышен,

то блещет зеркалом в пруду.

Я встала над водою

и встретилась в ночном саду —

лицом к лицу — с собою.

 

Ловлю звезду, еще звезду

и смешиваю вместе,

и по родной земле иду

с охапками созвездий.

 

Земля похожа на ковер:

луна, как мастерица,

древесный выткала узор

и листьями гордится.

 

Забыты лужицы дождем,

и тысячи осколков

луна разбросила кругом,

как будто их нащелкав.

 

Блестит роса, – иль то огни.

Рассыпанные ветром?

И все таинственно в тени.

И ясно в мире светлом.

 

Как может спать сейчас в гнезде

бесчувственная птица!

Но сон живет во всем, везде,

и только мне не спится.

Лицо подставила луне,

и в ярком чуде этом

луна — на мне, луна — во мне,

слилась я с лунным светом.

 

Зачем же радость бытия

мы делаем короче,

от наших дел дневных тая

блестящий праздник ночи?

 

Мечта

Как тебя ни гнуло б, ни клонило,

выпрямишься с прежней прямотой,

если есть в тебе живая сила,

та, что называется мечтой.

 

Дом, в котором и двоим-то тесно,

дом, в котором жизнь пустым-пуста,

станет шире, чем простор небесный,

если в нем пропишется мечта.

 

Сердце без мечты — без крыльев птица.

Но, когда мечта к нему придет,

заодно с вселенной может биться

сердце, устремленное в полет.

 

Захочу — с мечтой, подругой смелой,

на вершине встречу синеву,

а глядишь, мечта — как лебедь белый:

с нею все моря переплыву.

 

Чуден мир, мечтой преображенный,

труд природы, труд людских веков,

ясно, благодарно отраженный

в зеркалах прозрачных родников.

 

Нам нельзя мечту переупрямить,

ведь мечта сильнее всех светил.

И того приводит нам на память,

кто из памяти не выходил.

 

Жизнь тогда рождается сначала —

что ушло, то возникает вновь.

То, что я мечтою называла,

назову по-новому: любовь.

 

Проницательнее светит разум,

и яснеет времени поток:

пыль дороги кажется алмазом,

в каждом камне вижу я цветок.

 

Каждая былиночка прекрасна;

все, что дышит и живет кругом,

жаждет и настойчиво и страстно

стать моим трудом, моим стихом.

 

Сны, что приходили к изголовью,

властно оживают наяву:

то, что называла я любовью,

ныне вдохновеньем назову.

 

А в душе то робость, то отвага,

и со мной до самой темноты

карандаш и белая бумага —

светлое оружие мечты.

 

Здесь родилась я

Здесь родилась я. Вот он, домик наш,

супа под яблонею земляная,

на огороде низенький шалаш,

куда я в детстве пряталась от зноя.

 

В садах зеленых улочек клубок;

гранат в цвету над пыльною дорогой.

И в свежей сени рощи родничок —

осколок зеркальца луны двурогой.

 

Заоблачные главы снежных гор.

Весенние, в тюльпанах алых, степи

и белых хлопковых полей простор —

для глаз моих полны великолепья.

 

Затем, что здесь явилась я на свет,

навстречу жизни здесь глаза открыла,

и здесь, не зная горя с детских лет.

Свободу я и счастье ощутила;

 

Затем, что здесь, ключей весны звончей.

Любовь во мне впервые зазвучала,

что здесь я, в тишине живых ночей,

весенним водам тайну поверяла.

 

Когда в садах звенели соловьи

и расцветали пышные сунбули,

то с ними песни родились мои

и, оперившись, крыльями взмахнули.

 

И лучшие из песен, спетых мной,

советской посвятила я отчизне.

Ведь счастье живо лишь в стране родной,

а без нее горька услада жизни.

 

Вот почему мне родина милей,

дороже мне, чем свет дневной для глаза:

любовь к ней говорит в крови моей,

напевом отзываясь в струнах саза.

 

Когда ворвался враг в родной предел,

творя смертоубийственное дело,

за каждый дом, который там горел,

я жаждою возмездья пламенела.

 

Я верила, что светлый день придет —

исчезнут эти тучи с небосвода,

и жизнь опять счастливо зацветет

под солнцем правды, мира и свободы.

 

С надеждою в грядущее, вперед

гляжу я зорче молодой орлицы.

И ярко предо мною предстает

в победном торжестве своем столица.

 

И, верою незыблемой полна

в победу нашу, саз беру я в руки.

Тебе, о мать, тебе, моя страна,

стихов, из сердца вырвавшихся, звуки!

 

Зависть

Колышется река передо мной,

так много жизни в этом колыханье.

Река сверкает солнцем и весной,

живительно для нас ее дыханье.

 

И это зависть вызвало во мне?

Подобен океану мой народ,

а речка, что скрывать, не многоводна,

где ей положено, там и течет,

 

А я по всей земле пройду свободно.

Так что же зависть вызвало во мне?

Но от реки я глаз не оторву, —

вскипают волны, пенятся в избытке,

 

Они вобрали неба синеву,

в них блещут солнца золотые слитки.

Щебечут птицы над водой реки,

им по сердцу волнистые качели.

 

Коснувшись влаги свежей, ветерки

с ее прохладой в город полетели.

Не это зависть вызвало во мне…

живое пламя в сердце у меня,

 

В нем есть любовь и ненависть святая:

ведь я сама возникла из огня.

Дочь солнечного, огненного края.

Так что же зависть вызвало во мне?

 

Слежу я долго, жадно за водой,

мне глиняная видится ограда.

Держа кетмень в руках, старик седой

поит речным потоком землю сада.

 

Косичек влажных льется серебро,

вода струится по земле душистой;

моя душа, чтоб с ней творить добро,

стремится к ней, к такой простой и чистой.

 

Девчонка пригоршнями из реки

пьет воду… как мне хочется, чтобы каждый,

чье сердце зажжено высокой жаждой,

испить пришел бы из моей строки!

Так вот что зависть вызвало во мне!

 

Друзьям моим

Как сердце у меня сейчас болит!

От одиночества растет усталость.

Нет, мне никто не причинил обид, —

по вас, друзья, душа изголодалась!

 

Без вас я ввергнута в пучину бед.

Когда б сейчас всех вас могла собрать я!

Без ваших жарких споров и бесед

мне жизнь — не в жизнь, друзья мои, собратья!

 

И по бумаге чуть бредет перо

лишь потому, что жгучее желанье

всех вас увидеть так во мне остро,

что не хватает силы для посланья!

 

Где вы, друзья?.. Я прилечу, спеша.

Пусть вы меня, случалось, побеждали,

но в спорах закаляется душа,

и, закалясь, она — прочнее стали.

 

Покой мне вреден. Моему перу

не тишина нужна — боренье, пламя!..

Так я живу. А если и умру,

то пусть умру в кругу друзей, меж вами!

 

Звездная колыбельная

«Не светят звезды», — так нам говорят.

В природе странностей таких довольно.

Но, если в небо устремляешь взгляд, —

глазам от звездного сиянья — больно.

 

О тайнах звезд спросите у меня.

Я знаю силу звездного накала —

не раз в потоки звездного огня

я, восторгаясь, душу окунала.

 

А звездный дождь?! В жестокий час тоски

те ливни звездные забыть могу ли?!

Они пылали, зимам вопреки,

и грели, словно солнышко в июле.

 

И если кто тебя звездою звезд

признает и полюбит беспредельно,

расслышишь ты и через сотни верст

звучанье звездной песни колыбельной.

 

Литература:

1. Зульфия (поэтесса): Большая российская энциклопедия / научно-редакционный совет: председатель — Ю. С. Осипов и др. — Москва: Большая российская энциклопедия, т. 10: железное дерево — излучение / [отв. ред. С. Л. Кравец]. — 2008. — 766 с.

2. Зульфия (поэтесса): Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / гл. Ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1969–1978.

3. Зульфия. Такое сердце у меня: стихотворения и поэмы. – Ташкент: Издательство литературы и искусства, 1978. — 376 с.

4. Акбаров А. И. Зульфия: лит. портр. / А. И. Акбаров. – Изд. перераб. и доп. – Ташкент: Издательство литературы и искусства, 1985. – 215 с.

5. Зульфия. Тебя воспеваю, жизнь: стихи: перевод с узбекского / Зульфия. – Москва: Правда, 1985. – 32 с.- (Библиотека «Огонек»)

 

Ольга Юсева, библиотека №1