Анастасия Цветаева своей жизнью доказала, как можно пройти через лагеря и смерть близких при этом сохранить светлую душу и «детское» восприятие окружающего мира. Ее судьба – пример жизнестойкости, человеколюбия и умения достойно принимать испытания.
Вздохну – полынь,
Глотну –полынь,
Горечи – полон рот.
Хоть на минуту с сердца схлынь,
Полынный водоворот!
Анастасия Цветаева
(Из стихотворения «Полынь»)
В школе я познакомилась с творчеством Марины Цветаевой, которое произвело на меня большое впечатление. Это было время 90-х, когда открывались архивы, печатались запрещенные ранее авторы. Учительница литературы объясняла нам, взрослым детям, но все-таки детям, тяготы людей того времени, которые нашли отражение в произведениях писателей и поэтов. Меня тронули стихи Марины Цветаевой. Я заинтересовалась ее биографией, которая меня потрясла. Я знала, что у нее была сестра, что она посвящала ей стихи, но в то время я больше обращала внимание на взаимоотношения с мужем, дочерью и сыном.
Сейчас я глубже познакомилась с творчеством Анастасии Цветаевой. Судьба ее не менее трагична, чем Марины Цветаевой. Человек из интеллигентной семьи, которая обучалась в европейских пансионатах, знала четыре иностранных языка, оказалась в сталинских лагерях. Потеря мужа, сестры, одного из сыновей.
Но в этом человеке столько оптимизма, который помог выжить после стольких потрясений. «У Марины Цветаевой есть сестра Анастасия... Она большая умница. Она сама писательница, только прозу пишет...», – писал Борис Пастернак.
Но не только прозу, но и стихи писала Анастасия Цветаева. «…С 41 года жизни я впервые начала писать стихи. Сперва – английские, затем – русские. Поток стихов залил мои тюремные дни (стихи, рожденные в воздух, утвержденные памятью, ибо даже карандаш в советских тюрьмах был запрещен). Стихи продолжались и в лагере. Но со дня, когда я узнала о гибели Марины, стихи иссякли. И только через 31 год, в 1974 году я написала «Мне 80 лет», мое последнее стихотворение».
…Как странно начинать писать стихи,
Которым, может, век не прозвучать…
Так будьте же, слова мои, тихи,
На вас тюремная лежит печать.
В 1933 году произошел первый арест Анастасии за общение с масоном Борисом Зубакиным, у которого она работала секретарем. Цветаева провела в заключении два месяца, а освободили её по ходатайствам Бориса Пастернака и Максима Горького, но её личное дело было безнадежно испорчено.
В 1937 году снова арест. Вместе с Анастасией забрали и сына от первого брака, 25-летнего Андрея Трухачёва. Сотрудники изъяли творческий архив, позже неизданные произведения уничтожили. Анастасию Цветаеву приговорили к 10 годам, такой же срок получил и сын. Он вышел на свободу через пять лет, а вот мать провела в лагере на Дальнем Востоке все десять лет.
В 1949 году, через два года после выхода на свободу, её снова арестовали. Но приговор был по тем временам мягким – ссылка в посёлок Пихтовка Новосибирской области. Этот период жизни нашел отражение в повести «Моя Сибирь», где она пишет о близких людях, о сыне, о двух внучках – Рите и Оле, о ссыльных односельчанах, товарищах по несчастью. Особое место в повести занимают рассказы о животных. Как проникновенно она описывает последние минуты жизни пса Домки...
Анастасию Цветаеву окончательно освободили в 1954 году. В 1959 она была полностью реабилитирована. На тот момент писательнице было 66 лет, и почти половину из них она в буквальном смысле потеряла в лагерях и ссылках. У неё не осталось архива, сестра покончила жизнь самоубийством в эвакуации в самом начале войны. У любого человека опустились бы руки, но Анастасия Цветаева продолжала жить, писать. Откуда же она черпала силы? Я процитирую отрывок из этой же повести «Моя Сибирь», который, как мне кажется, дает ответ на вопрос. «Удивительная была сущность жизни, в тяжкие годы, в трудных условиях никогда она не лишала людей якоря надежды. Бросала им его – так нежданно! Да, существо жизни была – Надежда. И должно быть, так было во все исторические времена! И ежедневный подарок: путь на почту. Если даже тебе там ничего нет – ни письма, ни книги, ни бланка, извещающего о посылке, – сам путь туда уже был костром, сушащим болотную землю».
Почти все наследие писательницы имеет автобиографический характер. «Что касается Анастасии Цветаевой, то она классик русской литературы серебряного века как мемуарист», – рассказывал литературный редактор и секретарь Анастасии Цветаевой Станислав Айдинян.
Это мы видим и в двухтомнике А. Цветаевой «Воспоминания», в предисловии к которому она пишет: «Мои воспоминания – это семейная хроника. В моей памяти равное место занимают все мои близкие – отец, мать, моя сестра Марина и все, кто пришли позднее…»
Продолжением «Воспоминаний» является роман «Amor». Роман писался в лагере, передавался «на волю» на маленьких листках. Часть листов была из папиросной бумаги, поэтому… ушла на самокрутки, и эти страницы романа были утрачены безвозвратно. Через много лет Анастасия Ивановна вернулась к этому произведению, восстановила утраченное, и роман вышел в 1991 году в издательстве «Современник».
«Amor» несомненно автобиографичен, хотя главную героиню А. Цветаева назвала Никой. Но так написать о сталинских лагерях мог только тот, кто сам это пережил.
Ее повести, очерки, дневники путешествий – тоже автобиографии. Так повесть «Московский звонарь» – из реальной встречи с музыкантом Котиком Сараджевым. Это его настоящее имя. Сараджев был уникальным человеком с феноменальными музыкальными способностями. Его игру на колоколах помнила вся Москва. Музыкант различал в одной ноте 243 звучания: центральная нота, 121 диез и 121 бемоль. «Он слышал людей и предметы. Он называл каждого его нотой – с бемолем или диезом. Точнее – со столькими-то бемолями или диезами… Мою сестру Марину он определил как Ми 17 бемолей, а меня – Ми 16 диезов» (из дневника путешествий «Об Армении»). Некоторые критики считают, что повесть перекликается с «Парфюмером» Патрика Зюскинда, также тонко исследующего необыкновенные способности человека (у Цветаевой – музыкальные, у Зюскинда – обонятельные).
Проза А. Цветаевой настолько откровенна, что кажется, вся душа ее открыта. Это мы видим и в ранних произведениях, и в дневниковых очерках путешествий по Крыму, Эстонии, Голландии, которые она писала в последние годы жизни.
Меня впечатлил ее очерк «Моя Голландия», ведь эту страну она посетила почти в 98 лет, в июле 1992 года. Цветаева пишет: «На таможне меня попросили показать медную иконку – подарок мне на 90-летие. Вписывая ее в таможенную декларацию, молодой, одетый в форму человек с интересом поглядывал на меня, словно не веря, что в таком возрасте можно еще куда-то хотеть летать». Насколько ясный ум, яркие воспоминания, откровенные высказывания.
5 сентября 1993 года ее не стало.
Анастасия Цветаева несомненно уникальная личность с потрясающим жизненным оптимизмом и верой. Еще в 28 лет Анастасия дала перед Богом обет целомудрия, нестяжания, неедения мяса и запрещения лжи. По сути, монашеский обет в миру, которому следовала всю жизнь. И этот глубокий внутренний духовный мир помог писательнице выстоять на всех изломах жизни.
Инна Зуева, библиотека №10
Комментариев нет
Отправить комментарий