Память о 22 июня: 80 стихотворений

22 июня — День памяти и скорби. В этом году день начала Великой Отечественной войны тоже пришёлся на воскресенье... В Год 80-летия Победы предлагаем подборку стихотворений в память об этом трагическом дне.

22 июня

Не танцуйте сегодня, не пойте.

В предвечерний задумчивый час

Молчаливо у окон постойте,

Вспомяните погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,

Средь весёлых и крепких ребят,

Чьи-то тени в пилотках зелёных

На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться —

Их берёт этот день навсегда,

На путях сортировочных станций

Им разлуку трубят поезда.

Окликать их и звать их — напрасно,

Не промолвят ни слова в ответ,

Но с улыбкою грустной и ясной

Поглядите им пристально вслед.

В. Шефнер

Напоминание

Самый светлый,

Самый летний день в году,

самый больший день Земли —

двадцать второго.

Спали дети,

зрели яблоки в саду.

Вспоминаем,

вспоминаем это снова.

В Сталинграде Волга тихая плыла

и баюкала прохладой переплеска.

С увольнительной в кармашке

дня ждала

пограничная пехота возле Бреста.

Спал Матросов.

Спал Гастелло в тишине.

На рыбалку Павлов шёл тропой недолгой.

В Сталинграде мать письмо писала мне

и звала меня домой, манила Волгой.

Талалихин по Тверскому шёл в ту ночь,

у Никитских попрощался —

ночи мало —

с той, которой я ничем не мог помочь

в день,

когда она на улице рыдала.

Вспоминаем эту ночь и в этот час

взрыв,

что солнце погасил в кромешном гуле,

сквозь повязки неумелые сочась,

кровь народа заалела

в том июне.

Шаг за шагом вспоминаем,

день за днём,

взрыв за взрывом,

смерть за смертью,

боль за болью,

год за годом, опалённые огнём,

год за годом, истекающие кровью.

Вспоминаем торжество,

как шли и шли

и Берлин огнём открыли с поворота,

и увидели просторы всей земли,

проходя

сквозь Бранденбургские ворота.

Сами звери поджигали свой рейхстаг,

дым последний очертанья улиц путал,

но Егоров и Кантария наш стяг

водрузили на шатающийся купол.

Вспоминаем всех героев имена,

все победы называем поимённо.

Помнит вечная кремлёвская стена,

как валились к ней фашистские знамёна.

Нам бы только этот май и вспоминать,

но июнь ещё стоит перед глазами,

если жало начинают поднимать

и охрипшими пророчить голосами.

Мы не просто вспоминаем

день войны,

не для слёз и мемуаров вспоминаем.

Люди мира вспоминать о нём должны.

Мы об этом

всей Земле напоминаем.

М. Луконин

Двадцать второе июня

Снова все вещи в мешке,

Снова подтянут и юн я.

На календарном листке —

Двадцать второе июня.

В памяти снова встают

Лица, события, даты,

Снова солдатский наряд

Мне выдают интенданты.

Чёрной завесой беды

Не заволочены дали.

Что суждено испытать,

Мы ещё не испытали.

Нам ещё песен Джалиль

Не посылал из застенка.

Цел ещё город Смоленск,

Жив ещё Сеня Гудзенко.

Зою ещё не обжёг

Холод можайского снега,

И не написан роман

Про Кошевого Олега.

Пуля, которой Гайдар

Будет настигнут на тропке,

Где-то в Берлине ещё

Спит в магазинной коробке.

Не полыхают ещё

В сёлах украинских клуни.

Юности нашей рубеж —

Двадцать второе июня.

Боль не умерив свою

И не тускнея с годами,

Всё это снова встаёт

Каждое лето пред нами:

Первый наш эшелон,

Мчащийся к Приднепровью.

Первый клочок бинта,

Залитый первой кровью.

Первая на земле

Бомбовая воронка.

Вложенная в конверт,

Первая похоронка.

Первая под сосной

Вырытая могила.

Кажется, лишь вчера

Всё это с нами было.

Это — как давний спор,

Что бесконечно долог,

Это — как под ребром

Спрятавшийся осколок.

Душных теплушек бред,

Женщин бездомных лица —

Пусть это никогда

С вами не повторится.

Травы и листья в росе,

Дождь прошумел накануне.

Отзвуки дальней грозы,

Двадцать второе июня.

М. Матусовский

Тот самый длинный день в году

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

На всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

А к мёртвым, выправив билет,

Всё едет кто-нибудь из близких,

И время добавляет в списки

Еще кого-то, кого нет...

И ставит, ставит обелиски.

К. Симонов

22 июня 1941 года

Всё, всё у сердца на счету,

Всё стало памятною метой.

Стояло юное, в цвету,

Едва с весной расставшись, лето;

Стояла утренняя тишь,

Был смешан с медом воздух сочный;

Стекала капельками с крыш

Роса по трубам водосточным;

И рог пастуший в этот час,

И первый ранний запах сена…

Всё, всё на памяти у нас,

Всё до подробностей бесценно:

Как долго непросохший сад

Держал прохладный сумрак тени;

Как затевался хор скворчат —

Весны вчерашней поколенья;

Как где-то радио в дому

В июньский этот день вступало

Еще не с тем, о чем ему

Вещать России предстояло;

Как у столиц и деревень

Текло в труде начало суток;

Как мы теряли этот день

И мир — минуту за минутой;

Как мы вступали за черту,

Где труд иной нам был назначен, —

Всё, всё у мира на счету.

И счет доныне не оплачен.

Мы так простились с мирным днем,

И нам в огне страды убойной

От горькой памяти о нем

Четыре года было больно...

Нам так же больно и теперь,

Когда опять наш день в расцвете,

Всей болью горестных потерь,

Что не вернуть ничем на свете.

У нас в сердцах та боль жива,

И довоенной нашей были

Мы даже в пору торжества

Не разлюбили, не забыли.

Не отступили ни на пядь

От нашей заповеди мира:

Не даст солгать вдова иль мать,

Чьи души горе надломило…

Во имя счастья всех людей

Полны мы веры непреклонной —

В годах, в веках сберечь наш день,

Наш мирный день, июнь зеленый.

А. Твардовский

22 июня

Мы никому не позволим забыть —

Ни престарелым, ни юным —

Дату, чей траур столетьям не смыть:

Двадцать второе июня.

Этот воскресный безоблачный день

Летнего солнцестоянья

Вдруг погрузил мир в зловещую тень,

В бездну смертей и страданья.

Брызнула алая кровь на росу,

В пламени корчатся травы.

Гитлер обрёк нас на свой

Страшный Суд,

Скорый, жестокий, кровавый.

Дикая сила катилась на нас,

Неодолимая сила,

И выполняя маньяка приказ,

Жгла, убивала, давила.

Как же смогли мы тогда устоять?

Ранены, даже убиты,

Мы поднимались опять и опять,

Чтоб защитить нашу Родину-мать

В этой немыслимой битве.

Мы отстояли свободу и честь,

Мы вознесли наше знамя

В центре Берлина...

Но павших не счесть,

Мир им и вечная память!

Пусть же любая российская власть

Свято хранит в престарелых и юных

Память войны, что для нас началась

Двадцать второго июня.

А. Молчанов

Июньская память

Вот и снова июньские дни

Приближаются к 22-му.

Память, властью своею верни

Всех, в бессмертье ушедших из дома.

Всех верни, кто в боях и в тылу

Не дождался салюта Победы.

Как мы к мирному жались теплу,

Как нам помнятся прошлые беды...

В каждом доме свой список имен,

Мы потери зовем поименно:

Петр,

Иван,

Александр,

Семен…

Сколько звезд сорвалось с небосклона!

Сколько крови у нас пролилось, —

Не сказать ни стихами, ни в прозе.

Сколько выросло новых берез —

Память горькая в каждой березе.

И за каждой березой, как сон,

Горький сон,

Что давно уже начат, —

Петр,

Иван,

Александр,

Семен

В довоенной одежде маячат....

Т. Кузовлева

22 июня

Этот день не громыхает медью,

с праздничных плакатов не глядит.

Он идёт,

как обожжённый смертью,

весь в суровых шрамах —

инвалид.

Он идёт

по городам и весям,

этот день тревоги,

день беды.

Он идёт

без величальных песен —

и виски от памяти белы.

Он идёт

сквозь роковые даты,

этот день смертельного свинца.

И встают погибшие солдаты.

И живых склоняются сердца.

В. Хомяков

22 июня

Месяц песен июнь,

Соловьиная лунь,

Мне в открытую душу

Черемухой дунь!

В эту белую ночь

Тишиной заморочь,

Дай мне песню,

Чтоб в радости людям помочь.

Уведи за плетень

В голубую сирень

И ромашкой одень

Наступающий день.

Словно первой слезой,

Заревою росой

На траве просверкни

Под стальною косой.

Шумом ливней и гроз

В океане берез

Смой все горе,

Что я по дорогам пронес.

Через двадцать годов,

Через сто городов

Мне гудели о нем

Миллион проводов.

Ты мне — друг.

Ты мне — враг.

Ты мне — песня и стяг.

Ты мне тихие звезды

На братских костях.

Не внимая речам,

Не шатаясь к врачам,

Двадцать лет я не сплю

По июньским ночам.

Ты мне должен помочь.

Ты обязан помочь.

«Спи спокойно!» —

Скажи мне в двадцатую ночь.

Чтоб я спал,

Чтоб я встал,

Чтобы мир заблистал,

Как в чистейшей росе

Отраженный кристалл.

М. Дудин

22 июня

Опять то утро вспоминая.

На цветущей сирени роса дожидалась рассвета,

Наступал на земле самый тихий и ранний рассвет.

Не успела кукушка окликнуть зеленое лето —

Голубая Россия в кровавый окрасилась цвет.

И пошло. Закружилось.

Потешились варвары вволю.

И огнем, и железом вошли в материнские сны.

Чем же ты заслужила такую проклятую долю,

Кто же предал тебя на пороге цветущей весны?

Мы в огне на огонь поднимались единым веленьем.

Пахло порохом небо, и кровью дымилась трава.

Ты одна по ночам над солдатским моим поколеньем,

Словно мать, причитала и плакала, словно вдова.

Мне все некогда было взглянуть на тебя с расстоянья.

Объясниться в любви, подивиться твоею судьбой.

Утро светлой победы затмила тоска расставанья.

Бой с врагами закончился старою битвой с собой.

Вышли мирные звезды, а небо осталось тревожным,

Над твоей головою пронизана тьмой бирюза.

Я, твой сын, уцелевший случайно живой подорожник,

Загляделся сегодня в твои голубые глаза.

Ах, каких ты сынов после страшной страды нарастила —

Благородных характером, статных, широких в кости!

Ах, какая в них страсть и мечты совершенная сила!

Дай им мудрость и смелость зеленую землю спасти.

М. Дудин

День памяти и скорби

В день памяти и скорби

Зажги свечу свою.

Со всеми вместе вспомни

Прошедшую войну,

Июньский день, где бомбы

Прервали детский смех,

Тот день, где был разорван,

На «до» и «после» — век.

На «до войны» и «после»,

На «жизнь» и «смерть в бою»,

Где снова двадцать восемь

Панфиловцев в строю.

Где, грудью, на рассвете,

Встал приграничный Брест,

Тот день, где черным ветром

Летела смерть с небес.

Минутою молчанья

Погибшим долг отдай.

Ты, в этот день печальный,

О них не забывай.

В день памяти и скорби

Свою свечу зажги

Во славу тех, кто подвиг

Бессмертный совершил.

С. Кадашников

22 июня 1975 года

И завтра — тоже воскресенье.

И то же самое число.

Не спится — лёгкое волненье

в бессонницу переросло.

Не спится.

Штору приоткину,

взгляну в окно и там, в окне,

увижу тихую картину

при ясном небе и луне.

Июньской ночи красота.

(Осталось три часа.)

С отяжелевшего куста

срывается роса.

Но кажется: напряжены

земля и небеса.

И хрупок образ тишины.

(Осталось два часа.)

Вторые петухи поют.

(Осталось пять минут!)

И на миг

замер мир.

Застыли:

капля на стебле,

лай пса,

сорока на крыле,

черёмуховый сад.

Дрожь прокатилась по земле,

как много лет назад.

Светает.

Вот уж ветеркам

не терпится лететь куда-то.

Вот время выйти пастухам…

Вот постучат

И скажут: «Вам

повестка из военкомата».

В. Башунов

22 июня

Этот день не забыть.

Этот день навсегда

В нашу память вошёл

Раскалённым осколком.

…Было чудное утро.

Заря, как слюда,

Серебрилась над серым

Пустынным просёлком.

И когда за рекою

Верхушки берёз

Обожгла докрасна

Орудийная вспышка,

Дав России сигнал,

К карабину прирос

Из глубинки тверской

Пограничник-парнишка.

За спиною — страна:

Ширь лесов и болот,

В городах — тишина,

Там ни дыма, ни гари.

Торопился Курчатов

Ядро расколоть,

Видел звёздные сны

Семилетний Гагарин.

А в секрете

Послушные пальцы бойца,

Торопясь,

В магазин загоняли обойму.

Он собой заслонил

Наши с вами сердца

И упал в задымлённой

Принеманской пойме.

И под ним

Обагрились ромашки,

Как мак;

Тонко звякнули

Гильзы пустые.

Но уже по тревоге

Вставала Россия,

Занося для удара

Свинцовый кулак.

Словно рана в груди,

Наша память болит,

Хоть и время летит

Реактивною птицей…

День войны!

Никогда он не будет забыт.

Но важнее —

Не дать повториться.

Б. Яроцкий

Суббота, 21 июня

Пусть роют щели хоть под воскресенье.

В моих руках надежда на спасенье.

Как я хотел вернуться в до-войны,

Предупредить, кого убить должны.

Мне вон тому сказать необходимо:

«Иди сюда, и смерть промчится мимо».

Я знаю час, когда начнут войну,

Кто выживет, и кто умрёт в плену,

И кто из нас окажется героем,

И кто расстрелян будет перед строем,

И сам я видел вражеских солдат,

Уже заполонивших Сталинград,

И видел я, как русская пехота

Штурмует Бранденбургские ворота.

Что до врага, то всё известно мне,

Как ни одной разведке на войне.

Я говорю — не слушают, не слышат,

Несут цветы, субботним ветром дышат,

Уходят, пропусков не выдают,

В домашний возвращаются уют.

И я уже не помню сам, откуда

Пришёл сюда и что случилось чудо.

Я всё забыл. В окне ещё светло,

И накрест не заклеено стекло.

А. Тарковский

21 июня 1941 года. Сон

Приближались роковые сороковые годы…

Александр Блок. «О назначении поэта»

Как я хотел вернуться в «до войны» —

Предупредить, кого убить должны.

Арсений Тарковский

Сегодня я один

за всех в ответе.

День до войны.

Как этот день хорош!

И знаю я один на белом свете,

Что завтра

Белым свет не назовёшь!

Что я могу

перед такой бедою?!

Могу — кричать,

в парадные стучась.

— Спешите, люди,

запастись едою

И завтрашнее

сделайте сейчас!

Наверно, можно многое исправить,

Страну набатом

загодя подняв!

Кто не умеет,

научитесь плавать —

Ведь до Берлина столько переправ!

Внезапности не будет.

Это — много.

Но завтра

ваш отец, любимый, муж

Уйдёт в четырёхлетнюю дорогу

Длиною в двадцать миллионов душ.

И вот ещё:

враг мощен и неистов… —

Но хмыкнет паренёк лет двадцати:

— Мы закидаем шапками фашистов,

Не дав границу даже перейти!.. —

А я про двадцать миллионов шапок,

Про всё, что завтра грянет,

промолчу.

Я так скажу:

— Фашист кичлив, но шаток —

Одна потеха русскому плечу…

Ю. Поляков

22 июня 1971 года

Свет похож на тьму,

В мыслях — пелена.

Тридцать лет тому

Началась война.

Диктор — словно рад…

Душно, думать лень.

Тридцать лет назад

Был просторный день.

Стала лишней ложь,

Был я братству рад…

А еще был дождь —

Тридцать лет назад.

Дождь, азарт игры,

Веры и мечты…

Сколько с той поры

Утекло воды?

Сколько средь полей

У различных рек

Полегло парней,

Молодых навек?

Разве их сочтешь?

Раны — жизнь души.

Открывалась ложь

В свете новой лжи…

Хоть как раз тогда

Честной прозе дня

Начала беда

Обучать меня.

Я давно другой,

Проступила суть.

Мой ничьей тоской

Не оплачен путь.

Но все та же ложь

Омрачает день.

Стал на тьму похож

Свет — и думать лень.

Что осталось? Быт,

Суета, дела…

То ли совесть спит,

То ли жизнь прошла.

То ль свой суд вершат

Плешь да седина…

Тридцать лет назад

Началась война.

Н. Коржавин

Рана

Старая рана заныла.

Утром в четыре часа

Встал он.

И вспомнил, что было

Ровно в четыре часа

22 июня…

В. Новиков

22 июня

Как медленно закат плывет над Бугом,

Бросает отсвет на притихший лес...

Уходит солнце рыжим полукругом

За горизонт, за самый край небес.

Я в этот полукруг гляжу с опаской.

Мне кажется — с того крутого дня, —

Что там не солнце, а в кровавой каске

Лежит солдат и целится в меня.

В. Туркин

Тишина в ночь на 22 июня

В июне непростая тишина,

В четыре утром от неё не спится,

И смотрит настороженно она

В суровый сумрак западной границы.

Фата тумана вязнет в тишине,

Смех застывает леденящим комом,

Как тяжело сегодня ночью мне,

Хоть тишина сама и невесома.

Жаль, что в историю нам не добавить бы

Запаса времени хотя бы на полгода...

Но вот стоят сейчас погранстолбы,

Как символ доблести советского народа.

Такая ночь в году всего одна,

Июнь, скорбя, молчит 22-го,

Ведь этот мир взрывает тишина,

И прадед мой в ней погибает снова.

С. Ефимов

22 июня

Сходятся зори,

Сливаясь в одну,

Как глухариные брови.

Я не сплю.

Я сегодня всю ночь не засну:

Память стоит в изголовье.

Молчалива, как скорбь.

Терпелива, как мать.

С каждым годом черты её строже.

Я прошу её:

— Сядь,

Ты устала стоять,

Ты меня ненамного моложе...

Помолчим.

Впрочем, нет, мы молчать не вольны.

Видишь тучи?

Они — грозовые.

В годовщину начала той страшной войны

Новых войн нам слышней позывные.

Бредят взрывами бомбы глобальных ракет,

До микронов рассчитаны трассы.

В ожиданье приказа играют в крокет

Душу чёрту продавшие асы...

Если мы не успеем стреножить войну,

Звёзды землю оплачут по-вдовьи.

А июньские зори сойдутся в одну,

Будто черного коршуна брови.

Л. Татьяничева

22 июня

Чей-то голос, высокий и зыбкий,

Стал тревожить меня без конца.

Отмахнулась легко от улыбки,

И она улетела с лица.

Только взгляд проследил виновато,

Как по глади сегодняшних дней

Проплыла эта скорбная дата

Парой чёрных, как ночь, лебедей.

Словно их потянуло обратно,

К довоенным коврам на стене,

К тем гнездовьям былым прикроватным,

Что мгновенье горели в огне,

К тем садам, опалённым войною,

С перешедшей на шёпот листвой,

К той, засвеченной резкой луною,

Почерневшей реке тыловой.

И кому-то почудится робкий,

Смутный шорох из тающей тьмы,

То ль серебряный шорох обёртки

От исчезнувшей с детством зимы,

То ль покажется: бьются при свете

Крылья быстрой докучной молвы

И на тягостных сводках в газете

Тень отцовской лежит головы.

Сколько их облетело, минуток,

Сенокосной коснувшись травы,

Сколько ветер сухих самокруток

Накрутил из июньской листвы…

Сохрани этот лист календарный!

В нём отмечен закат и рассвет,

Но голодною тенью блокадной

Детской двойки стоит силуэт.

И текут материнские слёзы,

Очищаясь в глубинах земли,

И приводят июньские грозы

Боевые эскадры свои.

Сохрани! Что случится — не знаю…

Соберётся ли стопочка дней?!

Это годы сбиваются в стаю,

Окликая тревожно людей…

Е. Иванникова

Июньская память

Века ушедшего — остов стальной.

Чья-то в архивах укрылась вина…

Белые платья, и бал выпускной,

Звёзды в ночи. А наутро — война!..

Утро июньское грянет грозой,

Взрывы войны разобьют тишину.

С маршем Агапкина, с женской слезой

Время отправит солдат на войну.

…Может быть, кто-то не помнит уже

Дрожь похоронок и плачи навзрыд…

Вновь открываются раны в душе —

Молнией боль от июньской грозы.

Всех, кто отрёкся от этой войны,

Кто исказил её подвиг и суть,

Дети и внуки великой страны

В это июньское утро клянут!

К тем возвращается в клятвы словах

Ненависть жён, матерей и невест.

Кто оскорбил победителей прах —

Прокляты временем будут навек!

Н. Цурикова

22 июня 1941 года

Заново вжиться невмочь

В эту кровавую замять:

Самая краткая ночь —

Самая долгая память…

Л. Горшков

Ночь на 22 июня

Затихает огонь

В небольшом костерке.

В алых бликах

Тихи и светлы наши лица,

Белый-белый туман

Проплывает по сонной реке,

Добрым зверем лохматым

Во сне шевелится.

Будто хочет узнать:

Всё спокойно ль в ночи?

Прогудит самолёт,

И опять нет ни звука…

Загалдят иногда лишь

Спросонок грачи,

Да зашепчут дубы,

Обнимая ветвями друг друга.

Как птенцов, укрывая

Домишки земных деревень,

Две зари — два крыла —

Распахнула ночь — добрая птица,

И над миром встаёт

Новый радостный день.

И сквозь ночь, и сквозь тишь

От него тёплый отсвет струится,

Освещая надеждой добра

Всё живое вокруг.

Но лишь память затронь —

Будто холодом дунет,

Станет сердцу тревожно

От мысли: а вдруг

Эта ночь, эта тишь,

Как тогда… накануне?

И. Морозов

22 июня 1981 года

Растут сады,

Как сорок лет назад,

Ведут следы

В полууснувший сад.

Там тихий смех

За поцелуем вслед,

Всё как у всех,

Когда семнадцать лет.

Впервые смят

Покров туманных снов,

Впервые взгляд

Понятней всяких слов.

А вы опять

Всё бредите войной…

Ах, лишь бы сдать

Экзамен выпускной!

…Но если вдруг,

Как сорок лет назад,

Реку и луг

Взметнёт шальной снаряд,

Сирены вскрик

Синь утра рассечёт

И этот миг

Откроет новый счёт,

То в парне том

Проснётся воин вдруг,

Разжав с трудом

Кольцо сплетённых рук,

Он встанет в строй,

По-юному усат,

Ведь есть иной —

Солдатский аттестат.

С. Карасёв

22 июня 1941

Это было так давно,

Но и нынче не забылось.

Наступала, как в кино,

Злая сила, вражья сила.

Разорвалась тишина,

Вся пропитанная страхом.

Пустоглазая война

Разнеслась смердящим прахом.

Будто мир сошел с ума,

Накалился до предела.

Превращались в пыль дома,

Все стонало, все горело.

От бомбежки я оглох

И ослеп от потрясенья:

Это что — переполох

Или светопреставленье?!

В дикой пляске сатаны,

Словно струны, рвались нервы

В самый первый день войны —

Самый первый, самый первый...

М. Левин

22 июня. 4 часа утра

Дома

Или в дороге,

Вдали от краев родных,

Что-то со мной происходит

Именно в ЭТОТ миг.

В колокол стопудовый

Бьет над ухом:

— Пора!

22 июня. 4 часа утра!

С ложа,

Как по тревоге,

Я взвиваюсь к окну

И гляжу очумело

В синюю тишину.

Полуночь-полуутро.

Вот.

Вот-вот.

Вот-вот-вот

Непоправимое что-то

В мире произойдет!

4.30.

Без четверти.

Ровно 5.

Ничего не случилось.

Можно ложиться спать!

М. Владимов

Ровно в четыре часа

Он в эту ночь уснуть не может,

Сосед мой, отставной майор.

Та боль его доныне гложет,

Тот гнев горит в нём до сих пор.

А если и вздремнёт усталый,

То уж в четыре-то часа,

Как по команде запоздалой,

Он вскочит и протрёт глаза.

И перед ним опять виденья

Того рассвета, дня того,

Когда свершилось нападенье

На землю милую его.

На пограничном полустанке

Их было горсточка людей,

И через них прорвались танки

На спящих женщин и детей.

Он будто слышал, как граница

Внезапно хрястнула. А он

Мог лишь стонать да материться,

Последний расстреляв патрон.

Ему нет дела до масштаба

Чужой вины и в чём вина.

Просчёты Сталина, Генштаба

Он на себя берет сполна,

Поскольку в том бою неравном

Остановить врага не смог

На направленье самом главном,

Что прямо к сердцу — на восток.

Те танки-псы да бомбовозы

Тогда побили всю братву…

И он сейчас глотает слёзы

Да шепчет: — А вот я живу…

Старик не верил в Бога сроду,

Но вот уже в конце пути,

Как Богу, молится народу:

— Ведь ты всемилостив. Прости…

В. Бушин

Баллада о первом

Плугами последние блиндажи

Разравнивает Европа.

Лишь он, обнявши винтовку, лежит

На дне своего окопа.

Давно оттрубили отбой трубачи,

Границы вошли в свои русла.

А он не услышит — хоть вечность кричи,

Вцепившись руками в бруствер.

С далёких фронтов пришли сыновья.

Получены все похоронки.

И ясень за песенкой соловья

Тянется из воронки.

Лишь он не вернётся. Молчит о нём ТАСС,

В ночи не играют горнисты.

Он твёрдо запомнил последний приказ:

«Ни шагу назад, коммунисты!»

Он крик свой вложил в патрон боевой,

В заросшие эти окопы...

Его гимнастёрка, как локон седой,

Блестит на челе у Европы.

Не жди его, мать! Не придут поезда,

И сын не вернётся с границы.

Отдал он калине твоей навсегда

Осенний багрянец петлицы.

Другие в газетах пестрят имена,

Встречают других на перронах,

Медали его и его ордена

Звенят на берёзах и клёнах.

Седые мужи не жалеют труда,

Копаясь в истории перлах...

А он своей славы не знал никогда,

Он — просто один из первых,

Кто в час роковой с пограничной межи,

Подвластный святому закону,

Рванулся в атаку... Он так и лежит,

Дославши патрон в патронник.

Пред ним города не склонялись в дыму,

И чарки никто не поставил.

Не выпало счастье на долю ему —

Взойти на Рейхстаг к своей славе.

Но, сердцем влюблённый в Отчизну свою,

Он был средь сынов её верных...

Ты помни — сражённого пулей в бою —

Его, одного из первых!

Б. Олейник (Пер. Л. Смирнов)

До сих пор...

До сих пор

На западной границе

В зелени берёзовых ветвей

Лейтенантским кубиком в петлице

Кажется обычный воробей.

И в тумане утреннем

Плутая,

Вся в морщинах мелкого дождя,

Ходит-бродит

Тишина седая,

Места для себя не находя.

Ходит тишина

По травам юным,

К полдню

Продвигаясь тяжело…

Нынче вновь

Субботний день июня

Пал

На двадцать первое число.

В. Андреев

* * *

Двадцать второго июня

Ровно в четыре часа

Киев бомбили,

Нам объявили,

Что началася война…

(Песня)

Колючей проволокой сердце

Рванет бесхитростный куплет.

И никуда уже не деться

От давних лет,

От горьких лет.

Когда в огне, во мгле чертовской

Земля стонала

И когда,

Как написал поэт Твардовский,

Сдавали чохом города.

Ужели так всегда в России,

Ужели недруги правы:

Чтоб разбудить святые силы,

Дойти им надо до Москвы?!

Не верю этому, не верю!

Но вижу скорбные глаза

И помню каждую потерю,

Родных и близких голоса.

Нас разбудили, разбудили,

И мы восстали — как один.

Мы победили, победили.

И впредь, конечно, победим.

И жизнь светла и величава ...

Но пусть в любой далекий срок

Нам помнится не только слава,

Но и жестокий тот урок.

И песня пусть продлится в завтра —

Про тот платочек

И вокзал, —

Которую безвестный автор

Веленьем сердца написал.

А. Жигулин

Накануне

Завтра — 22 июня.

День прожит, мы уже подошли к ночи.

Я смотрю на календарь —

21 число, надо отрывать листок.

Чего проще...

Но все же медлит рука

открыть двадцать второе,

где, в прошлом, — раннее утро,

внезапный свист бомб

и первые павшие в нашей

державе.

Н. Капитонов

* * *

Мальчишки сорок первого, подъём!

Чужие сапоги грохочут в мире.

Зовёт горнист — он был убит в четыре.

Труба поёт, и мы с тобой встаём.

Ночь самая короткая в году,

Рассвет над Бугом безмятежно ласков.

Роса июня на тяжёлых касках,

И первый луч позолотил звезду.

Серп месяца растаял, невесом —

Его не сплющил орудийный молот.

Нас память обжигает, а не холод.

А на рассвете сладок детский сон.

Пусть дочка спит на первом этаже,

Пусть днём смеётся, ищет землянику.

Рассветный час шестых её каникул,

Но мне сегодня не заснуть уже.

Ровесники, вы слышите шаги

Суровые, как траурные вести.

Вдоль всей границы в Лиепае, в Бресте

Сейчас солдаты встали из могил.

Нам не увидеть ни солдатских лиц,

Ни гимнастёрок, ни бинтов кровавых.

Но слышен шелест их победной славы

В недремлющем безмолвии границ.

Мальчишки сорок первого, во всём

Для нас то утро как завет осталось.

И нам судьба солдатская досталась.

И этот мир мы всё-таки спасём!

Н. Суслович

22 июня

В тот самый длинный день, в день ущемленья ночи

Увёртливая тьма готовила реванш.

Был верховод её в своих расчётах точен,

Он всё предусмотрел, как извести славян.

Лишь не учёл их душ безмерные просторы,

Безмолвие снегов, загадочность болот.

Священная война! Вошла ты в наши поры,

Как чудный эликсир, как шпальный креозот*.

Когда сегодня шут на голубом экране

Твой пепел шевелит, тревожа наш покой,

Ему и невдомёк, что он смертельно ранит

Себя же самого блудливою рукой.

Кусайте нас, шуты, нам очень нужно это —

Разбуженный покой и ненависть врагов.

Дождётесь от Руси святого рикошета,

Разбудите в сердцах пригашенный огонь.

* Креозот используется для предохранения дерева от гниения (пропитывание шпал, деревянных опор и т.п.).

Ю. Ключников

22 июня

Мы помним день с такою датой,

Не пасмурный, не на ветру,

Когда народ вдруг стал солдатом,

Проснувшись рано поутру.

И у просёлочной дороги,

Где вдоль стеной стояла рожь,

Земля, забывшая тревоги,

Узнала бомб глухую дрожь.

Над ней летал в тот день воскресный

Аэроплан из чуждых мест,

И на крыле его железном

Сиял паучий жёлтый крест.

Он бил в толпу людей бегущих,

Село в кольцо огня беря,

И этот ясный день живущим

Казался ночью декабря…

Шли годы за войною следом,

Сойдясь в итоге майским днём,

И слово гордое П о б е д а

Сияло радостью на нём.

Пусть кто-то сопоставит даты:

Июнь и май — два этих дня,

И меру полную расплаты

За годы горя и огня,

И у реки несокрушимой

Жестокий бой великих дней

(Да, у реки, неотделимой

От наших песен и полей!),

Где на бесславное крушенье

Мы обрекли фашистов рать…

Так кто ж рискнёт принять решенье

Всё это заново начать?

Но если вызов будет брошен

Покою мирному полей —

Что ж, мы намного стали строже,

Суровей, твёрже и сильней…

Н. Яскевич

22 июня

Гуляет по июню тишина,

И хочется в ней тихо раствориться.

Спугнуть её боятся даже птицы,

Она у сердца самого слышна.

Приятно всё: и беззаботный смех,

И цветника пчелиного гуденье,

И леса непонятное волненье,

И облаков неторопливый бег.

Вот и опять встречать придётся мне

Ещё один неумолимый вечер.

Он — миг всего, он, как и мы, не вечен,

Но потому и дорог мне вдвойне.

Погасший день, отмеченный трудом,

Вольётся в год, который не окончен.

И этот год короче всё, короче,

Но главное, поверьте мне, не в том.

Гуляет по июню тишина.

О, только б нескончаемо ей длиться!..

Мне вспомнились испуганные лица

И мамин крик, не крик, а стон: «Вой-на-а-а…»

М. Никулина

Тихое лето

Три часа ночи.

Заря уже занялась.

Двадцать второе июня

Сегодня у нас.

Двадцать второе июня…

Сколько ж мне было тогда?

Двадцать второе июня…

Тихо стучат поезда.

Тихо шуршат машины.

Вымыт асфальт шоссе.

Тихо деревьев вершины

Листья купают в росе.

Цифры в часах электронных

Медленно гасит заря.

Тихо в комнатах сонных,

И у календаря

Не перевёрнут вчерашний,

Шумом наполненный день.

Тихо растут на пашнях

Юная рожь и ячмень.

Тихо на книжных полках,

Дремлют седые тома.

Спит, зацепившись за колкий

Скошенный луг, туман.

М. Юницкая

Тот рассвет

В который раз я вижу тот рассвет —

Прекрасный и невинный, как невеста...

И матери моей всего семнадцать лет,

И дышат жизнью все солдаты Бреста.

В который раз я вижу тот рассвет

В кино, с телеэкрана, в строгой книге...

Меня тогда «в проекте» даже нет,

Но жизнь моя сокрыта в этом миге.

В который раз я вижу тот рассвет,

Расстрелянный стервятником кровавым.

О, сколько в нём истерзанных невест,

Вовек неназванных священным

словом мама!

В. Архангельский

22 июня 1941 года

Ах, что и говорить, ах, что и понимать —

ничто не и́дет вспять, ничто не провернётся —

как чёрная вода стоит на дне колодца,

и за руку тебя так нежно держит мать.

Глаза её черны, почти что как вода,

а волосы длинны — и по плечам струятся…

А там, на дне, лежит всего одна звезда,

и всё с тобой ещё на свете может статься.

На небе куча звёзд — и все на нас глядят,

ветер задул — и вмиг умчался за границу,

слипаются глаза, и спящую тебя

уносит мама в дом, куда луна глядится.

И снится первый сон — летает самолёт,

и чёрные летят с него на землю бомбы,

и мы одни в полях, и ветер платье рвёт,

и впереди нас ждут то рвы, то катакомбы.

И плачу я в ночи, со сна пугая мать,

и прижимаюсь к ней, как к вечному спасенью…

Мне этот сон ещё теперь сто раз видать.

Суббота, полночь. Завтра воскресенье.

С. Рабинович

Июньские ночи

Ночи июня! Нету светлее, чем вы, и короче.

Как вы похожи на жизни солдатские, белые ночи!

Как вы похожи на губы любимых перед восходом —

Тёплые губы любимых в садах сорок первого года.

…Вспыхнуло с запада двадцать внезапное, двадцать второе.

Пусть вам над Бугом земля будет пухом — спите, герои!

Мамам со стен улыбаются ваши ясные лица.

Многим из тех, кто вкусил вашей «каши», — ох, не спится.

Снам довоенным в старых квартирах некому сниться,

Всё потому, что где-то в четыре — чу! — половица!

…Вдовьи сердца, ещё веря, колотятся часто-часто:

Парни убитые в двери забытые будто стучатся!..

Г. Хорошавцев

За десять минут до начала войны

Над русской землею — нерусские птицы,

их крылья темны, их чужды голоса.

Проснулся ли я, или прошлое снится —

ответит война через четверть часа.

В рассветной заре небеса побледнели,

и русские звезды почти не видны.

Ах, если бы знать, что не сплю в самом деле

за десять минут до начала войны!

Остаться в живых... Нет, остаться бы спящим,

не видеть, не слышать, как взрывы сверкнут.

Ведь прошлая боль лишь больней в настоящем,

когда до войны пять последних минут.

На русской земле не осталось покоя.

Но будет победа, но будет весна.

Отец в сорок первом мне машет рукою,

чтоб я не забыл, как приходит война.

В. Верстаков

Двадцать второе

Год сорок первый, июнь, воскресенье,

двадцать второе число.

У Мавзолея моё поколенье,

тихо, уютно, тепло.

Школьную полночь отбили куранты,

но не уснула Москва —

белые платья, косички и банты,

песни улыбки, слова.

Юность закончилась, завтра с рассветом

выйдем на сотни дорог.

Ну а сегодня — девчата и лето,

и не до взрослых тревог.

Я бы не стал вспоминать этой ночи,

но среди звёздных огней

не было ночи на свете короче,

не было ночи длинней.

Там собирала гармонь переливы,

мылись травинки в росе…

Двадцать второе, и все ещё живы,

все, все, все, все, все…

Г. Норд

22 июня

Еще заря, лаская небо,

Стелила легкой дымкой шаль,

Еще в росе колосья хлеба,

А в золоте речная даль,

Еще к земле клонились травы

Роняя розовый наряд,

А смерть ждала, о, боже правый!

И жерло пушки жег снаряд.

Огнем и пеплом мир нарушив,

Взрывная вздыбилась волна,

И не было больней и суше,

Страшнее слова, чем — Война!

Но снова гарью пахнет где-то,

Снаряды рвутся в городах,

И стонут раненые дети,

И вопиет в глазёнках страх.

И вновь в домах кромешный холод,

И стынут мертвые тела,

Грозится смертью лютый голод,

Война в наш век перетекла.

Неймётся сытым и растленным,

Что им до горя матерей?!

А вопль несётся над вселенной,

И рык отъявленных зверей.

Л. Нелен

22 июня

В тот страшный день земля рванула в небо.

От грохота застыла в жилах кровь.

Июнь цветастый сразу канул в небыль,

И смерть вдруг оттеснила жизнь, любовь.

Надели гимнастёрки и шинели

Вчерашние мальчишки — цвет страны.

Девчонки на прощанье песни пели,

Желали выжить в грозный час войны.

Война, как ком, катилась по дорогам,

Неся разруху, голод, смерть и боль.

Осталось их в живых совсем немного,

Принявших первый, самый страшный бой!

В атаку шли за правду, за Отчизну,

За мир, за мать с отцом, за добрый дом.

Чтоб защитить от ужасов фашизма

Права на жизнь, что рушилась кругом.

Сирень, гвоздики, нежные тюльпаны…

Начало лета, жизнь вокруг кипит.

Жива любовь, зарубцевались раны,

Но этот день июня не забыт!

Т. Лаврова

22 июня

Этот день, как ноющая рана,

Как заноза, что не вырвать прочь.

В этот день я просыпаюсь рано

И тревожно вслушиваюсь в ночь.

Слышу канонаду Сталинграда,

Лающие залпы батарей.

Слышу метроном из Ленинграда.

Слышу стоны всех концлагерей.

Вижу казни — и мороз по коже.

Слышу крик сожжённых деревень.

Каждый год со мной одно и то же

В этот страшный тёплый летний день.

Н. Ильченко

22 июня

Боюсь я слова страшного — «Война»!

Для этого серьёзная основа:

потом рвалась на части тишина, —

вначале было слово. Только слово!

И если слышу слово это снова,

я думаю, былое вороша:

Вначале было слово. Было слово!

Но прежде всё же — чёрная душа.

М. Атаманенко

День памяти и скорби 22 июня

Сирень Победы в парке подрастает,

Не гаснет Вечной памяти Огонь,

Весь мир День скорби нынче отмечает,

Начала самой памятной из войн.

Она пришла в июне, в 41-м,

И миллионы жизней унесла,

В России нет семьи такой, наверно,

Которую война бы обошла.

И потому мы помним поименно,

Героев, не вернувшихся с полей,

Всех их, войной жестокой опалённых,

Что превратились в белых журавлей.

Они прошли недавно по брусчатке,

Чеканя шаг, «Бессмертные полки»,

Победу принеся в жестокой схватке,

Разбив врага о русские штыки.

И ради Мира, Жизни, Созиданья,

Под небом Родины свободно мы живём,

Почтим минутой скорбного молчанья,

А позже свечу Памяти зажжем!

И эта дата вечна и нетленна,

Она в сердцах у каждого живёт,

Прикосновенье к подвигу священно,

Особо в этот, юбилейный год.

И. Рябухин

22 июня 1941 года

Был июнь, зрела рожь, много хлеба

С урожая ждала страна…

И вдруг гром среди ясного неба!

Левитан произнес — «ВОЙНА»!

Поменялася цветом рубаха,

Зубы стиснули, нервы в кулак!

Только не было паники, страха,

Была ненависть, в доме — враг!

Беспартийных и комсомольцев

Воедино сплотила беда,

Уходили на фронт добровольцы,

Пацаны прибавляли год!

В бой вступали решительно, смело,

Но, внезапность свое брала…

За свободу, за правое дело,

Сама Родина-Мать звала!

Встали в строй и отцы и деды,

Батареи просили огня!

«Все для фронта!» и «Все для победы» —

Было лозунгом того дня.

И победа в боях тяжелых,

Нам далась дорогой ценой.

В СССР, в городах и селах,

Семьи все опалены войной!

Старикам, взрослым, тем, кто юнен,

Кому дорог Отечества дом,

Дату — «22 июня»

Надо помнить, пока живем!

И. Рябухин

День памяти и скорби

(22 июня 1941 г. — день начала войны)

Сегодня мы у монументов

Все вместе Реквием поем,

Судьбы застывшие моменты,

Пока мы помним, мы — живем!

И нет важней минуты скорбной,

И как набат сердечный гул…

И в светлой памяти народной

Застыл Почетный караул.

У постаментов, обелисков,

Стоим, молчание храня,

Склоняем головы мы низко,

Скорбим у Вечного огня.

Давайте вспомним всех Героев,

Всех, не вернувшихся с полей…

Страну незыблемых устоев

И песни белых журавлей.

За несгибаемых и честных

Просалютует вся страна,

Когда не будет Неизвестных,

Тогда закончится война!

(Написано 22 июня 2012 г. в 4 утра)

И. Рябухин

День памяти и скорби — 22 июня

Чем дальше дата памяти и скорби

Уходит в глубь истории страны,

Тем ярче и весомей подвиг

Солдата, не пришедшего с войны.

Отца, родного брата, деда,

В Бессмертный полк товарищей сплотив,

Добыли долгожданную Победу,

Ценою жизней миллионов заплатив.

Живым и павшим кланяемся низко,

Принесших мир столь дорогой ценой,

Ведь нет семьи, не потерявшей близких,

Кормильцев, не вернувшихся домой.

Мы помним 41-й год суровый,

Когда пришла в дом страшная беда,

Рассветный час, июнь 22-го,

Потомки не забудут никогда!

Отечества незыблемы устои,

О тех, кто в нашем сердце не забыт,

Зажгутся свечи памяти Героям

И Реквием в молчанье прозвучит!

И. Рябухин

22 июня 1986

Кружит орёл, ища в реке добычу.

Вон дети пастуху несут обед.

Как всё знакомо взгляду, как привычно…

Давно изжита скорбь военных лет.

И будто вдовы здесь не голосили,

Не заглушала стёжки лебеда…

И кажется: в спокойствии и силе

Пройдут ещё немалые года.

В. Забелло

22 июня 2003 года

Мимо окон берёзы бредут на заре.

А куда? — никому не секрет.

На заре за окном о своём шелестят,

Вспоминают погибших солдат.

Все берёзы, по всей необъятной стране

Раз в году шелестят о войне.

О. Рябов

* * *

Зарастают воронки.

Оплывают, выравниваются брустверы окопов.

Соки Земли разъедают гильзы и осколки.

Постепенно вымирают инвалиды…

Но, как прежде, шевелятся корни волос

и холодок пробегает по коже,

если слышишь из далёкого радио:

«Пусть ярость благородная

Вскипа-а-а-ет, как волна.

Идёт война народная,

Священная война...»

И кровь с непонятною силою бьётся в жилах…

В. Ковда

22 июня 2018 года

Восходы! Закаты! Восходы! Закаты!..

О как на земле мы безмерно богаты!

Богаты полями, богаты лесами,

Богаты мы так, что не знаем и сами

Насколько богаты и чем так богаты —

Об этом расскажут нам только закаты

И только восходы, и вольные птицы…

И это богатство продлится, продлится…

И детям, и внукам, и всем его хватит…

Но враг если родину нашу захватит,

Тогда и восходы, тогда и закаты

Не будут красивы, не будут крылаты…

Г. Иванов

Накануне памятного дня

К 80-летию начала Великой Отечественной войны

Господи, ну что же так тревожно?

Боль душе покоя не даёт.

Духов день! И разве плакать можно?

Нужно: неспокойный нынче год.

Юбилейный год – войны начало.

И хоть рвы припрятала трава,

Я стою у памяти причала,

И всё ниже, ниже голова.

Я проснусь к назначенному часу,

Посмотрю на солнышка восход.

Люди, люди, не было вам спасу

В тот кровавый сорок первый год.

Друнину читаю — сердце плачет.

Все воспоминания о ней

И стихи нельзя переиначить —

Правда на земле всего сильней.

Мы, любя, и память сохраняя

И читая за строкой строку,

С маленькой планеты получаем

Благодать на жизненном веку.

Н. Волченкова

* * *

О том, что в праздник всех святых

Однажды выпадет России,

В июне в зарослях густых

Певцы вот так же голосили.

И время, жаркий день суля,

Незримо шло, туман сминая.

И отряхала пот земля,

О реках слёз ещё не зная...

О. Флярковская

22 июня 1990 года

День весёлый и простор весёлый.

Солнце в небо прянуло с холма.

И стоят в осиротелых сёлах

Русские оглохшие дома.

В них детей рожали, громко жили,

С песней уходили на войну,

Под Берлином голову сложили,

Нас пустили, неучей, ко дну.

Потому, усталые, как мухи,

Замыкая горестные рты,

На пустых завалинках старухи

На луну глядят из темноты.

Денег нету, и кормильцев нету,

На дрова добавили процент.

Не скользи в Кремле по кабинету

В иностранных туфлях, президент.

Ты такой размашистый и милый,

В рыночных кружениях перил

Проиграл ты братские могилы

И Победу нашу раздарил.

А к старухам не поторопился,

Премии считая, призатих…

Это я в продажный мир явился

Мстить за них и говорить за них.

Переждём обиду, слёзы вытрем,

Час пробьёт — опомнится народ:

Не один ещё

слетит Лжедмитрий

У державных каменных ворот!

В. Сорокин

22 июня 1941 года

Мне, сыну русского солдата,

С годами вспоминать больней.

Фашистской пулей эта дата

Прибита к памяти моей.

Живуча память о войне.

Нет-нет, да в душу постучится,

Желая в строчку воплотиться,

А строчка, словно шнур, дымится…

Дотла сгорает вся страница…

И сердце, и душа в огне.

Живуча память о войне.

Во сне беспокоен сосед-инвалид.

И днём не находит он места.

Душа у него, как рука, болит.

А руку оставил у Бреста.

Он вечно будет помнить о войне.

Бесстрашный. Сединою убелённый.

От костыля рука горит в огне

Сильней, чем от винтовки раскалённой.

Там, где смертельный лёг снаряд,

Снося живое ураганом,

Берёзы встали в тесный ряд,

Чтобы прикрыть земную рану.

Корнями всё переплели

С людским врачующим усердьем,

В себя вбирая боль земли,

Как будто сёстры милосердья.

Работали не по графикам

В тылу, как в бою, стар и мал.

В стаж трудовой биографии

Я детство своё вписал.

Он три войны прошёл, солдат России.

У нас судьба героев нелегка.

Когда его в бессмертье выносили,

Сочилась кровь гвоздики из венка.

Для нас она была живым укором,

В обычный день напомнив о войне.

Упал в бою — неизмеримо горе,

А в мирной жизни — горестней вдвойне.

Его товарищ там, под обелиском,

А он здесь утешение искал…

О, как мы равнодушны к самым близким,

Как беспощаден медных труб оскал…

А. Распопин

Сорок лет назад

В тот год мне было две весны,

Совсем не знавших зла,

Над Волгой колыхались сны,

Роса в лугах спала.

Дремала капля на траве,

Наивна и светла…

А вёсен было только две,

Совсем не знавших зла!

Кто знал, что у двухлетних нас

Судьба поделена.

В тот горький день,

В тот скорбный час,

Когда пришла война.

Ополья начинали петь,

Ручьёв сверкала нить...

Судьба: кому-то умереть,

Кому-то долго жить!

Склонённой матери тепло,

Свеченье добрых глаз...

Но выползло на небо зло

И разделило нас...

И первый громыхнул фугас,

И жизнь поделена

В тот горький день,

В тот скорбный час,

Когда пришла война.

Трубила сбор, призвав к борьбе,

Охрипшая труба,

Дрожала стеблем на косьбе

Двухлетняя судьба.

Младенчества святая кровь.

Мир вспыхнул и затих...

Мечты, Гагарин и любовь,

И книги для других.

В последнем сладком полусне

Погладил всех рассвет...

И страшно оглянуться мне

Назад на сорок лет!

Ю. Адрианов

В то утро

В то утро,

Когда соловьиные трели

Фашистскими бомбами

Взорваны были,

И «юнкерсы»

Черною стаей летели

И в окна калеными пулями били, —

Да разве забудешь,

Как вечером летним

От этих скрипучих ступенек вокзала

Мужчин

И мальчишек семнадцатилетних

Деревня Заречье на фронт провожала:

Как мама

Горючей слезой заливалась,

Как поле ржаное за речкой чадило.

В то утро

Россия «в ружье» поднималась,

И детство мое на войну уходило!

Т. Курьянов

Госпиталь инвалидов войны

Ночь на 22 июня 1985 года

В мешковатых форменных

байковых халатах —

грозной Красной Армии

старые солдаты.

В клумбах растопырены

толстые пионы.

Полночь. Двадцать первого.

Городские звоны.

Вспышки электричества.

Выхлопов раскаты.

В госпитальном садике

старые солдаты.

Курево запретное —

общие запасы.

Общие смертельные

первые фугасы.

Мы бы спели песенку —

голоса немые.

Нам бы к славе лесенку —

рукава пустые.

Нынче бы по чарочке…

Да мертвы ребята,

с кем свечи огарочек

полыхал когда-то.

Б. Капустин

22 июня одного послевоенного года

Припозднился. Лёг. Заснул легко.

Никаких кошмаров мне не снилось.

А потом проснулся оттого,

Что гроза в окно моё ломилась.

Чёрными потоками текла,

И от бесконечных взрывов грома

На куски рвалась ночная мгла.

Сразу неуютно стало дома.

И какой-то безотчётный страх

В подоконник заставлял вцепиться

И глядеть, как носятся впотьмах

Молнии — пылающие птицы.

В миг один всесилье обретя,

Смерть несут на крыльях непреклонных.

И всё ищут в зарослях дождя

Беззащитных, слабых, полусонных!

И увидеть страшно было дно

Этой ночи, этого разлива!

…Тонкий листик залетел в окно,

Прямо в грудь мне ткнулся боязливо.

Я окно закрыл. Но в тишине

Звуки грома слышались упрямо.

Взял таблетку. Принял. «Дай и мне», —

Еле слышно прошептала мама.

Л. Володарский

Я на Саткинском тихом вокзале...

Я на Саткинском тихом вокзале

Трачу время по мирным часам.

Мне о бывшем

Не ветры сказали:

Это бывшее — пережил сам.

В душу прошлое холодом дунет,

Вспомню горе заломленных рук.

На виске голубого июня —

Ненавистный фашистский паук.

Мужиков,

рвя нутро,

паровозы

Увозили в кровавую даль.

Возле пыльной вокзальной берёзы

Под колёсами горбилась сталь…

Много лет тишина на перроне,

Но не скажешь «отставить!» слезам.

Мчатся памяти красные кони,

Хлещут гривами мне по глазам…

С. Слепёнков

Стихи, написанные 22 июня

«А надоело о войне, —

Сказал со мною рядом кто-то, —

Послушать о любви охота…» —

И что-то дрогнуло во мне.

Судить я вовсе не берусь,

Я о любви сама читаю,

Но, видя в небе птичью стаю,

Услышать выстрелы боюсь.

Я гром весенний каждый раз

За взрыв снаряда принимаю

И жду, что меткая, прямая

Ударит молния сейчас.

Я спать ложусь с одной мольбой,

Чтоб в утро мирное проснутся,

Дай бог вовеки не столкнуться

Двум страшным силам меж собой…

К. Асеева

Год за годом,

что бы ни случилось вчера,

какой бы сладкой ни оказалась ночь,

в этот день

я просыпаюсь ровно в четыре утра.

Просыпаюсь,

целую сына,

целую дочь.

И, вглядевшись в тучи,

рассвет заслонившие туго,

я вижу мужа,

я вижу друга,

мой гарнизон, принимающий первые муки,

красный кирпич,

казармы оплавленный угол,

воздух горячий — шагами вражины поруган,

красную воду непобеждённого Буга.

«Умрём,

но из крепости

не уйдём».

Никогда.

Катя Солдатенко

22 июня

22 июня. Утро. Туман. Тишина…

22 июня. Чёрное слово «Война!»

22 июня. Очередь в военкомат.

22 июня. Строй уходящих солдат.

22 июня. Слёзы. Теплушка. Перрон.

22 июня. Отдан прощальный поклон.

22 июня — горе огромной страны.

22 июня… Вечное эхо войны…

22 июня тихо постой у окна.

Русь от времён стародавних

памятью нашей сильна

Н. Костюхина

Сегодня скорбный день!

Сегодня скорбный день!

Опять грустит природа,

Ведь в этот день когда-то началась война.

И вспоминаем снова, год от года,

Погибших повторяя имена.

Сегодня скорбный день!

Забыть мы вряд ли сможем,

Как гибли люди, защищая нас.

Нет Родины ни у кого дороже,

И встанет за неё любой из нас.

И в этот день, день памяти и скорби,

Погибших вспоминаем имена,

Ведь в каждый дом беда вошла,

Мы это помним!

Пускай её не будет никогда!

И. Расшивалова

22 июня

Осталась лишь память.

Народная память…

Печальная дата… Тяжёлый урок.

Из века двадцатого тянется пламя

Ужасных событий трагический срок.

Так много читал… и увидел я фильмов

О времени том. И в начале войны,

Как будто бы ветром свинцовым гонимый,

Упал я в сраженье: погиб без вины.

Меня подкосило осколками мины…

Но всё же не вышибло напрочь мне дух.

Я шёл, отступая от Киева, Минска,

И слышал я плач и детей, и старух.

И был я вояка обычный — пехотный…

И мстил за сожжённую в хате семью:

Гасил я горячим огнём миномётным

Холодную ярость святую мою.

Очнусь.

Повнимательней — к веку другому

Взыскательным взглядом, умом прикоснусь…

Внимаю грозе, как военному грому,

И вновь собираю ослабшую Русь.

А. Пайдулов

День отпора

22 июня мы потеряли больше тысячи самолетов.

Но в тот же день наша авиация совершила

свыше 6 тысяч вылетов и уничтожила более 200

самолетов врага, чего с немцами никогда не было

за два года их всеевропейского разбоя.

Это повелось ещё при Горби:

Выхватив из правды только часть,

Этот День днём памяти и скорби

Нарекла жирующая власть.

Да, вестимо, скорбь и память вместе,

Но не тем в тот День страна жила.

Смертный грех сказать о павших в Бресте,

Что печаль на подвиг их вела.

И ведь стало ясно очень скоро

Всем, кому задуматься не лень:

Изумившим немцев Днём Отпора

Стал залитый кровью этот день.

День такой неведом для Европы.

Он Советский, как и красный флаг,

Коим мы, то «скифы», то «холопы»,

В должный День украсили рейхстаг.

В. Бушин

Павшие в сорок первом

Всем, за Россию павшим, слава

И память скорбная вовек!

Их свято чтят и мать-держава

И каждый честный человек.

О всех нам не избыть печали

Средь будней, праздников и дел,

Но у того, кто пал в начале,

Особый всё-таки удел…

Им, кто сражался в Бресте, в Орше,

В Смоленске, Вязьме, у Орла,

В земле лежать не всех ли горше? —

Им неизвестно, чья взяла.

Они не знают, удалось ли

Нам отстоять Москву зимой

И как и что там было после

Со всею Русью, всей страной.

И что с детьми? И что с женою?

Жива ли мать? И где отец?

Ещё пойдём ломить стеною

Или уже всему конец?..

Над ними годы проплывают,

Как многотонные суда,

Но ничего они не знают

И не узнают никогда.

Но без раздумий всё отдали,

Всё совершили, что могли

И, не колеблясь, прахом стали

Родимой дедовской земли.

В. Бушин

Сорок первый

Россия, отходим!

Еще не темно,

еще и снаряды не рвутся.

Нам горькое право сегодня дано

на пройденный путь оглянуться.

Как будто мы матери грустный укор,

на пустошах, горечи полных,

к земле припадает полынный вихор,

качается желтый подсолнух.

Скрывается кровель железо и толь,

столбы убегают рядами, —

и в сердце войдет щемящая боль,

и к горлу подступит рыданье.

Отчизна, ты вся — на года и века —

и в счастье и в горе близка мне

до каждой прожилки степного ростка,

до самого малого камня!

И я ли, идущий, как сок по стеблю,

Отчизна, путями твоими,

тебя, отступая, врагу уступлю

с твоими березами в дыме?

Ты только обиды на нас не таи,

зажми свои тяжкие раны.

Отчизна, ты слышишь?

Вернутся твои

с водою живою Иваны!..

В. Гордейчев

Память

Разве канул в колодец забвенья

Хоть один отступления день?

Хоть один километр отступленья

Через пепел родных деревень?

За Победным ли днём, за Парадом

Позабыта ли эта беда?

Хоть она не вокруг и не рядом,

Но «задвинута» ль вглубь навсегда?

Всколыхни — и она встрепенётся,

И, стрелою свершив свой транзит,

Прилетит из глубин, из колодца,

И почти что смертельно пронзит.

М. Львов

* * *

Душа как судорогой сведена,

Когда я думаю о тех солдатах наших,

Двадцать второго, на рассвете, павших

И даже не узнавших, что — война!

И если есть какой-то мир иной,

Где тем погибшим суждено собраться,

Стоят они там смутною толпой

И вопрошают: — Что случилось, братцы?!

Ю. Поляков

* * *

Пусть о нас вспоминать будут редко,

Пусть потомки забудут о том,

Как за них несчастливые предки

Умирали под Мгой и Орлом.

Всё равно в этой жизни далёкой

Будем вечно мы жить среди них

Чернозёмом на пашнях широких,

Кирпичами в дворцах голубых.

В лёгкой песне берёз по дорогам,

На рассвете в прохладной росе,

В ясных реках и травах, во многом,

Без чего нету жизни совсем...

Без чего не сбывается счастье...

Мы придём непременно в него,

В этот век, через дым и ненастье,

Став свободным дыханьем его.

С. Орлов

Помню

Чтоб мы о них могли писать сонеты,

Рожать детей и строить города,

Они легли, тоскуя, в землю эту.

В такую русскую, как никогда.

Отечество, твои отцы и братья

В Отечественной сгинули войне.

А матери свои порвали платья

Им на бинты, и на пелёнки мне.

Тогда не знают люди превосходства,

Когда одна Великая Беда.

Моей страны всеобщее сиротство

Вошло в меня, хоть я не сирота.

Я помню, как соседки голосили

По всем солдатам, отданным Войне.

Как чёрный цвет на Родине носили.

На синеглазой русой стороне.

А белый цвет был и не нужен, вроде.

И лгали те щемящие слова:

«О, Русь моя! Жена моя!..» Выходит:

И не жена. Невеста да вдова.

А мальчики, не веря похоронкам.

Надеждою терзали матерей.

А женщины мечтали о ребёнке

В закостенелой нежности своей.

А мы, объяты гневом и печалью,

Мы, дети, в детях видели врага.

И девочка немецкая ночами

Спать из-за нашей мести не могла.

А нынче говорят: всё было зря.

Прости ты их, Родимая Земля.

Н. Мирошниченко

Была война

Тревожный год. И странная весна

Дрожит в окне наброском карандашным.

А я опять, лишаясь сил и сна,

Открыв блокнот, пишу о чём-то страшном.

Была война — летит из-под пера...

Кто память стёр — тех Боженька рассудит.

Война росла, как чёрная дыра,

Втянув в себя поток трагичных судеб.

Была война. В земную круговерть

Внедрясь как ад, прорвавшийся на волю.

А вместе с ней страдания и смерть,

И много боли. Очень много боли.

Была война. Ходила по домам

Без стука в дверь, вручала «похоронки».

От юных жён до постаревших мам —

Никто от бед не спасся бы в сторонке!

Была война. Хотя могло не быть.

Как страшных мук, лишений и увечий.

И нам об этом взять и позабыть,

Наверно, будет не по-человечьи.

Была война. И как не помнить дат?

Родных бойцов, своих отцов и дедов.

И общий подвиг всех простых солдат:

Какой ценой досталась им Победа.

А нам в ответ достались сквозь года

Бессмертный Полк и вкус солдатской каши.

Ты будешь помнить? Я, конечно, да...

Ведь наша память — это совесть наша.

Ю. Вихарева

Чтоб не уснула наша память

Я много ездил по Земле,

Войной израненной, где ныне

Растёт крапива на золе,

Гудят колокола Хатыни…

В музеях, в самой тишине,

Куда ни глянешь — всюду горе,

Повсюду память о войне:

На Бородинском славном поле

И в дивных пушкинских местах,

И в колдовстве Поляны Ясной,

И в брянских песенных лесах…

А ведь Земля —

Земля — прекрасна!

Поют под Курском соловьи,

Под Тулой тленькают гармошки,

Всю ночь, до самой до зари

Под Брестом светятся окошки…

Туманом тянет от воды,

И снова свет, густея, тает.

— Ах, только б не было войны, —

Седая женщина вздыхает.

Ликует в сквере детвора,

И всё любовью дышит в мае,

Но слышит вздох Сапун-гора,

Смоленск и Керчь, курган Мамаев…

Да не ударит страшный град.

Да не сожжёт планету пламя.

Колокола о том гудят,

Чтоб не уснула наша память.

А. Ильичёв

Свеча Памяти

День памяти и скорби. День тревоги.

Представим: кровью смочены дороги,

Что русские солдаты ночью, днём

Одолевали под стальным огнём.

День скорби, памяти и день печали.

Под пулями солдаты умирали,

И горе постигало матерей,

Что молодых теряли сыновей.

День памяти и скорби. День надежды,

Что не нагрянет враг, как прежде,

И не напрасный подвиг тех солдат,

Что безымянными в земле лежат.

Е. Белоусов

Сегодня в мире

22 июня стройными рядами

доблестная германская армия,

неся на подошвах своих сапог

целостность своей территории,

вступила на так называемую русскую землю

Русские войска вероломно оказывают сопротивление

Международное сообщество призывает

русских прекратить кровопролитие

Президент Соединённых Штатов

осудил русскую агрессию

Русские стягивают к Москве

вооружённые формирования из независимой Сибири

Геноцид немцев под Москвой

Геноцид немцев под Сталинградом

Гаагский трибунал требует выдачи Суворова и Кутузова

Голландец Пётр Первый коварно преследует шведа Карла XII,

прибывшего с визитом дружбы в оранжевую Украину

Президент Грузии запретил сержанту Кантария

водрузить Знамя Победы над Рейхстагом

Западные ценности. Восточные сладости

Права человека. Супружеские обязанности

Европейская безопасность. Азиатский грипп

Австралийские аборигены. Африканский слон

В. Куприянов

* * *

Война. Призывы: «Родина в опасности!»,

«Вставай, страна!» И — «Родина зовёт!»

Мы знали цену этой страшной гласности —

солдатка-мать, и я, и весь народ.

Воспитанный на общечеловеческой

идее братства, я с начальных лет

узнал, что слово русское «Отечество» —

не только символ и не только свет,

не только радость видеть небо синее,

любить братишку, бабушку и мать,

не только счастье песни петь красивые,

но и решимость это отстоять.

И старшие, и наше поколение

впитали в плоть на много лет вперёд,

впитали в кровь тревожное волнение:

а вдруг объявят: «Родина зовёт!»

А. Юдахин

Память в огне

Вечер.

Стук о землю изнутри.

Смотри!

Пробиваются свечи.

Там. Тут.

Растут.

Загораются.

Упираются в небо.

Мне бы

Глянуть в лицо каждой свечи…

Молчи.

Ленинград.

Бабий Яр.

Хатынь.

Корчится плоть в огне

Прочь!

Не хотим!

Не…

Ночь.

Во мгле

По всей земле

Свечи.

Дышать нечем.

Г. Осинина

История

Всё прошлое ушло

и пусть не возвратится

в какое-то число,

в какие-то страницы!

А надо заглянуть.

Увидеть бездны века:

история за грудь

схватила человека.

Потом — его трясла,

калечила, пытала…

Потом в него вросла

осколками металла!

Ну, что тебе число,

какие-то страницы?

Всё было. Всё прошло.

Всё в памяти хранится.

А. Свиридов

2 комментария

Ирина Яранова22 июня 2025 г. в 15:24
Коротко - спасибо за эту подборку стихотворений, читала с болью и грустью...
Во имя счастья всех людей
Полны мы веры непреклонной –
В годах, в веках сберечь наш день,
Наш мирный день, июнь зеленый.

А. Твардовский
ОтветитьУдалить
Ответы

Добавить комментарий

Страницы

воскресенье, 22 июня 2025 г.