300 стихотворений о хлебе

 

16 октября весь мир вот уже 15 лет отмечает Всемирный день хлеба (World Bread Day). Праздник появился по инициативе Международного союза пекарей и пекарей-кондитеров, которые приурочили дату празднования к 16 октября, потому что 16 октября 1945 года создана Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН, которая решала проблемы, связанные с развитием сельского хозяйства и его производства. Кстати, к этому же событию приурочен и ещё один праздник – Всемирный день продовольствия.

Хлеб всегда оставался самым ценным и важным продуктом. С благоговейным уважением, как к святыне, относятся народы мира к хлебу. Многие поэты посвящали хлебу стихи, поэмы, сказки, книги.

        Хлеб и книга

Солнце греет землю, красит небо,

Подступает к окнам белый сад.

Книги рядом с караваем хлеба

В доме на столе моем лежат.

Хлеб и книга. Скрыты в них недаром

Кровь и сок земли, где мы живем.

Их сжигало пламя всех пожаров,

Все владыки шли на них с мечом.

Хлеб и книга, вечные от века,

На столе лежат передо мной,

Подтверждая мудрость человека,

Бесконечность щедрости земной.

                                                 Кайсын Кулиев

Предлагаем поэтическую подборку из 300 стихов о хлебе. Стихи эти написаны поэтами разных поколений и составляют лишь малую долю из поистине великой поэмы о хлебе.

Стихи группированы по разделам:

Общие

Хлеб: Стихи для детей. Берегите хлеб

Хлеб и война. Хлеб и блокада

 

Хлеб

На свете я видела хлеба немало

Крестьянка его из печи вынимала

И клала на стол, осеняя крестом,

И он отдыхал, покрытый холстом.

 

В горнице пахло сильно и сладко,

Хлеб грозным казался, как имя отца.

За трапезой ели его без остатка·:

Ни корки, ни крошки — ломоть до конца.

 

На свете я видела хлеба не много

Его отмеряли так скудно, так строго.

Его запивали крутым кипятком,

Его называли не хлебом — пайком.

 

С соломой, с мякиной, с трухой, со жмыхами,

Он все же казался желанней всего!

И матери тайно и тяжко вздыхали,

Когда на частицы делили его.

 

На свете я видела хлеба разливы —

Мешки, бункера, элеваторы, нивы ...

Он золотом лился, волною бежал,

Горой на токах деревенских лежал.

 

И если примечу кусок в небреженье

В грязи придорожной, в подножной пыли,

То самое первое сердца движенье —

Поднять и спасти это чудо земли!

Е. Благинина

 

Хлеб

Ровесники нелегких лет страны —

Ее лишений, мужества, Победы, —

Мы измеряем памятью войны

Сегодняшние радости и беды.

 

И хоть длинней с годами этот мост,

Жизнь по нему ведет нас и доныне.

Птенцы из разоренных горем гнезд,

Росли мы на жмыхе да на мякине.

 

Не слышали о холе и тепле.

И потому — иным на удивленье —

На свежий хлеб, лежащий на столе,

Доныне мы глядим с благоговеньем.

 

Торопимся горбушку отломить,

Чтоб всех, с кем мы живем под общим небом,

От всей души

Досыта накормить

Священным и незаменимым хлебом.

 

На шаг не отступая от идей,

Которым беззаветно служим сами,

Мы измеряем

Доброту людей

Готовностью

Делиться хлебом с нами.

Т. Кузовлева

 

Помни про хлеб!

Взметает ракеты космический век

В тревожную звёздную степь.

Не хлебом единым живёт человек,

А всё-таки помни про хлеб!

 

Чтоб ты от успехов в пути не ослеп,

Пекись не о злачных местах

И время цени, как блокадный тот хлеб,

Будь твёрдым в делах и в мечтах.

 

И в жизни должны мы

оставить свой след

Во имя свободы Земли,

Чтоб зёрна давал нам

блокадный тот хлеб,

Чтоб всходы в душе проросли.

В. Шумилин

 

Хлеб

Не даль морская,

И не в звездах небо,

И не цветы земли моей родной,

А снилась в детстве мне краюха хлеба —

Простого хлеба из муки ржаной.

Двадцатый год.

Потоптанное жито.

Большой войны кровавые следы.

Я, как другие, ела не досыта

Тяжелый хлеб из горькой лебеды.

Тогда еще я вряд ли понимала, —

Понять такое может только мать, —

Как глубоко страна моя страдала,

Не в силах детям даже хлеба дать.

Л. Татьяничева

 

Слово в защиту сухаря

Он невесом почти — так сух!

Испытан стужей и огнем.

Но в нем —

Веселый хлебный дух.

Живительная сила в нем.

Его берем с собой в поход.

В зимовье прячем —

Про запас!

В боях,

В голодный черный год

Спасал людей он

Столько раз!

Немало слов точнейших есть,

Хранимых мудрым словарем.

...Бездушному

Окажешь честь,

Его назвав ты сухарем.

Л. Татьяничева

 

Хлеб

Борьба за хлеб — борьба за социализм

Из лозунгов военного времени

Восемнадцатый.

Лютый голод.

Косит смерть,

Порождая страх.

Шар земной пополам расколот.

Льется кровь на семи фронтах.

Наседает Колчак, Юденич —

Волчьи своры

Зловещих сил.

Озабоченный Бонч-Бруевич

Ильича напрямик спросил

(Зимний вечер лучом недлинным

Чуть касался кремлевских плит):

Можно ль словом назвать единым

Цель сегодняшних наших битв? —

И подумал,

Волненье пряча,

Что, должно быть, вопрос нелеп...

Цель ближайшую обозначив,

Ленин твердо ответил:

— Хлеб!

Л. Татьяничева

 

Колосок

Проходят тучи мимо, мимо.

И вновь ни облачка.

Теплынь.

Напоминает клочья дыма

Сухая, серая полынь.

Земля как будто онемела.

На крепкой ножке,

Невысок,

С горячим ветром спорит смело

Тугой пшеничный колосок.

Большой родни своей достоин,

Загаром бронзовым покрыт,

Он в эту степь пришёл

Как воин

И как отважный следопыт.

И пусть, бесплодьем угрожая,

В жгуты свивается песок, —

Стоит полпредом Урожая

На новых землях колосок.

Л. Татьяничева

 

* * *

Хлеб России! Сильный хлеб России!

Как не восхищаться нам тобой,

Если ты из неоглядной сини

Хлещешь, как безудержный прибой!

 

Хлеб России, хлеб моей Отчизны,

Дюжий, богатырский, как всегда,

Жизнью создавался ты для жизни

И трудом для нового труда.

Е. Винокуров

 

О хлебе

Из руин седых и хмурых,

Точно вечность сторожит,

Черных зерен Карменблура

В чашке горсточка лежит.

 

То сожженная пшеница

Из подвалов крепостных,

Сквозь века ей поле снится,

Где серпа размах затих.

 

И теперь в юдоли бледной,

В этой комнате простой,

Стала песней и легендой,

Зерен черной наготой.

 

Зерна наших дней, светитесь

Позолотою резной.

Говорим мы: берегите,

Берегите хлеб родной.

 

Берегите каждый колос

Наших радостных полей,

Словно песен тихий голос

Громкой родины своей!

 

Не хотим мы видеть черных

Зерен, выжженных войной,

Пусть сияет нам узорный

Золотистых волн прибой.

 

Не мечтаем мы о чуде,

К нам полей живая речь:

«Берегите хлеб, вы, люди,

Научитесь хлеб беречь!»

Н. Тихонов

 

Ладони, пахнущие хлебом

Кому какой дается жребий,

Какая песня под луной,

А я взрастал на черном хлебе,

То хлеб земли моей родной.

 

Его солил я крупной солью

И запивал воды глотком,

С ним по широкому раздолью

Ходил за плугом босиком.

 

Я молотил и веял жито,

За стол садился не спеша,

Я знал: в ржаной ковриге скрыта

Всей доброты земной душа.

 

Святая мудрость землепашца

В ней навсегда воплощена.

Ни возгордиться, ни зазнаться

Не даст в дороге мне она.

 

И нужно мне под русским небом,

Чтоб каждый день и каждый миг

Ладони, пахнущие хлебом,

Я чуял на плечах моих.

Н. Рыленков

 

Хлеб

Кто землю сам пахал, тот за столом

Разрежет хлеб, не уронив ни крошки,

Стянув на свежей скатерти узлом

Во дни страды исхоженные стежки.

 

Я тоже в поле вырос и окреп,

Шел не прохожим по родному краю,

И по тому, как люди ценят хлеб,

Себе друзей в дорогу выбираю.

Н. Рыленков

 

Хлеб

Трудно родится хлеб.

Трудно хлеб достается.

Тот, кто душою слеп,

Может быть, усмехнется,

Обескуражен тем,

Как я с достатком в доме, —

Хлеб суеверно ем,

Крошки смахнув в ладони.

 

Это живет во мне

Память о той войне.

Горькие времена!

Худенький мальчик, где ж ты?

В сутки лишь горсть зерна —

Триста граммов надежды.

 

Бабушка нам пекла

Хлеб из скупой мучицы.

Жизнь, что давно прошла,

В сердце мое стучится...

 

Хлеб нас от смерти спас.

Он и сейчас бессмертен.

Все настоящее в нас

Этою мерой мерьте.

А. Дементьев

 

О хлебе

Ему,

шумящему кругом,

стать может

на ветру упругом

и дождь —

то другом,

то врагом,

и солнце,

то врагом,

то другом.

Он — хлеб,

Забота всей страны.

Еженедельно.

Ежечасно.

Пред ним —

огромным —

все равны.

Ему —

живому —

все подвластно.

За ним — года,

за ним — века.

Он — хлеб.

Бессонница народа.

О нем — решения ЦК.

О нем — раздумья хлебороба...

И сон не в сон,

и синь не в синь,

и на подъемах стонут ЗИЛы.

И кажется,

что нету сил!

Но всё-таки приходят силы!..

Зато просторней жизнь сама

и ярче свет

ее высокий,

когда течет он

в закрома —

хлеб выстраданный.

Хлеб весомый!..

...Будет под этим

задумчивым небом

спелая осень

шагать по земле.

Вечное солнце

горячего хлеба

да воссияет

на каждом столе!

Р. Рождественский

 

Хлеб

Славится он первым на земле,

Ставится он первым на столе —

Ветер его холит, холят степи.

Перед гостями он лежит парной:

Чёрный, белый, ситный и ржаной.

Круто жизнь замешана на хлебе!

 

Истины простой как не постичь —

Ведь не зря с буханкой схож кирпич!

Корпуса домов, что рвутся в небо,

Ток турбин, текущий в провода,

Древние, как мифы, города

Взяли жизнь свою от силы хлеба.

 

Круглый-круглый, как земля сама,

Сыплется он в зёрнах в закрома,

Сыплется, амбары заполняя…

Сколь враги не бились — не смогли

От земли моей ломоть земли

Отломить — ломоть от каравая...

 

С детских лет запомни навсегда:

Хлеб — земля. Хлеб — воздух. Хлеб — вода.

Солнечное в нём живёт светило,

В нём живёт душа родных полей,

Нежность доброй матери моей.

Жизнь — от хлеба и от хлеба сила.

 

Человек — ты! Хлеб в твоих руках,

Слава и любовь в твоих руках.

Всё в твоих руках — земля и небо.

Хлеб в своих руках ты держишь испокон,

И тобою мир твой сотворён

Из добра, из мужества, из хлеба.

А. Баянов (перевод с татарского)

 

Любовь и хлеб

Через улицу,

Через будни,

В нежных чувствах

Не сразу понятый,

Добрый хлеб

Под названьем «спутник»

Несу на руке приподнятой.

 

Скажут:

Хлеб — избитая тема.

Я иду и смеюсь над такими,

И несу домой каравай, как поэму,

Созданную сибиряками,

Земляками моими.

 

Этим румяным,

Этим горячим,

Пахнущим так заманчиво,

Этим хлебом труд мой оплачен.

Песня моя оплачена.

 

Но даже самую лучшую песню,

Самую звонкую и земную,

С сухарем в купоросной плесени,

Не стыдясь, зарифмую.

 

Хлеб несу!..

Поделюсь с женою,

Не скупясь на слова хвалебные.

И припомнится детство мое ржаное,

Юность моя бесхлебная.

 

С лебедою,

С трухою всякою

Ел «тошнотник» с корочкой тусклой.

А если встречалась булочка мягкая,

То она уже

Называлась французской.

 

Хлеб несу!..

Удивляются, вижу,

Даже только что евшие

С белого блюда.

Но стоило мне приподнять его

Чуть повыше,

И все увидели чудо.

 

Сразу пришло

Давно знакомое:

Поле и молодость

С днями непраздными.

Сладко запахло старой соломою,

Мятой-травой

И цветами разными.

 

И увиделось, как воочью:

И косьба,

И стогов метание,

И межа, бегущая к ночи,

И на меже

С любимой свидание.

 

Любовь и хлеб —

Извечные темы.

Славя хлеб, как любимой имя,

Несу домой, приподняв его,

Как поэму,

Созданную сибиряками,

Земляками моими.

В. Федоров

 

Хлеб

Положил в котомку

сыр, печенье,

Положил для роскоши миндаль.

Хлеб не взял.

— Ведь это же мученье

Волочиться с ним в такую даль! —

Все же бабка

сунула краюху!

Все на свете зная наперед,

Так сказала:

— Слушайся старуху!

Хлеб, родимый, сам себя несет…

Н. Рубцов

 

Особой ценой

Утрами хлебный запах льется.

Бегут буханки по лоткам.

Я знаю, как тот хлеб дается

Рабочим праведным рукам.

 

Его формуют на рассвете,

Чтоб он в духу румяно креп.

Нет хлеба легкого на свете,

Во все века

Был трудным хлеб.

 

Он труден летом и зимою,

То сев, то жатва, то помол.

Тот хлеб особою ценою

Ложится пахарю на стол.

 

Ему, как прежде,

Так и ныне,

Всегда была цена одна.

Она не та, что в магазине,

А та,

Что во поле, цена...

А. Мишин

 

Свежий хлеб

Рукав просторный засучив по локоть,

Сжимая пальцы в узел кулака,

Его валяют на столе широком

И бьют его с размаху под бока.

 

Нет, это не обычная работа,

Священнодейством пахнет на столе,

Встречаются здесь грохот обмолота

С порой весенней сева на земле.

 

Полет ладоней яростен и нежен,

Все праздничней крутая пляска рук.

Валяют хлеб на кухне первый, свежий,

Труда и счастья замыкая круг.

 

Дожди и ветры пролились на камень,

Гром прогремел заслонкой, день окреп.

Веснушчат, рыж и кругл, как солнца пламень,

На кирпичах благоухает хлеб.

 

О нем звенит считалка, пляшут дети,

Газеты пишут, и в штормах судеб

Есть мера высших ценностей на свете —

Любовь, как хлеб, и дружба, словно хлеб.

 

А в кухне окна настежь, пахнет мятой,

Горячей глиной, молоком парным,

Хрустящей коркой, дымом горьковатым

И полевым простором распашным.

 

На полотенцах петухи горласты,

Белы полы, как на реке песок.

И все предметы к торжеству причастны.

А день просторен, светел и высок.

С. Орлов

 

Хлеб

В нем дюжина дождей и солнца суток сорок,

В нем пара сотен зорь и полдесятка гроз,

Сто тысяч в нем токов и шин машинных шорох,

Комбайнов ровный рев и ливни синих звезд.

 

Лежит бугор меж гор, в народе говорится,

А выставят на стол, и станет стол — престол.

Хлеб — голова всему. Он с солью не бранится.

Смиряется и пес пред ним, хотя и зол.

С. Орлов

 

Хлеб привезли

Когда войдет неслышно в улочки

Рассвета мятная остуда,

У распахнувших двери булочных

Ночами происходит чудо.

 

Спят все дома, пути трамвайные,

Цистерны с квасом и киоски,

И вдруг — с хлебами, с караваями

Встречаются дома и звезды.

 

Фургонов дверцы резко лязгают,

Взревев, моторы выхлоп гасят,

И вдруг вокруг повеет праздником,

Гостьбой и ожиданьем счастья.

 

Над камнем у витрин движение:

Плывут, качаясь, как планеты,

Как теплые миры весенние,

Хлеба из голубой кареты.

 

Река асфальтовая вкопанно

Стоит перед лицом рассвета.

Ночь пахнет полем, речкой, тропами,

Во ржи затерянными где-то.

 

Ночь у печей гремит заслонками,

Взметает звезды обмолота,

Щепоть роняет над солонками,

Благословляя… А всего-то

 

Хлеб привезли. Шофер торопится,

Огнем цигарки гонит дрему.

Стуча, лотки у стенки копятся.

Спит женщина в постели дома,

 

Над одеялом плечи жаркие

Белеют памятно и ало.

Метлою где-то дворник шаркает,

Почти за тридевять кварталов.

 

Спит город, в чудеса не веруя,

Но каждый миг творит он чудо,

Неутомимо, полной мерою,

Всегда, в любое время суток.

 

Над ним заря с зарей встречается,

И птенчик крохотный и звонкий

Поет, ликует, заливается

На прутике антенны тонкой.

 

Его никто не слышит, малого.

Но он, стараясь бескорыстно,

Огромный город песней жалует,

Как жаловали славой исстари.

 

Под ним внизу на тихой улочке

Ему подсвистывает грузчик.

Хлеб выгружается у булочной,

И день за ним грядет насущный.

С. Орлов

 

Хлеб

Ты выводы копишь полвека,

Но их не заносишь в тетрадь,

И если ты сам не калека,

Ты должен был что-то понять.

 

Ты понял блаженство занятий,

Удачи закон и секрет.

Ты понял, что праздность проклятье

И счастья без подвига нет.

 

Что ждет алтарей, откровений,

Героев и богатырей

Дремучее царство растений,

Могучее царство зверей.

 

Что первым таким откровеньем

Остался в сцепленьи судеб

Прапращуром в дар поколеньям

Взращенный столетьями хлеб.

 

Что поле во ржи и пшенице

Не только зовет к молотьбе,

Но некогда эту страницу

Твой предок вписал о тебе.

 

Что это и есть его слово,

Его небывалый почин

Средь круговращенья земного,

Рождений, скорбей и кончин.

Б. Пастернак

 

* * *

Какая беседа без хлеба и соли?

Без хлеба и соли на свете нет доли!

А если нет доли, то, значит, нет песни,

А если нет песни, то к черту все «если»!

 

Какая беседа без хлеба и соли?

Какое веселье без Насти и Поли,

Без Тани и Тони,

Без Сани и Сони?

 

И нету такого у нас в обиходе:

Без хлеба с капустным листком на исподе,

Без хлеба с хрустящего коркой медовой,

Без песни, что вышла с хозяйкой бедовой,

 

Без скатерти белой, без соли в солонке —

Не водится дружбы на нашей сторонке!

О том же, что бьется,

О том же, что льется, —

Не здесь говорить,

Не о том речь ведется!

А. Прокофьев

 

Хлеб

На столе простом

Хлеб

С капустным листом,

С угольком на исподе.

Мы с него глаз не сводим,

Десять душ,

Десять душ.

Мама, рушь,

Мама, рушь,

Мама, режь

Поскорей

На сынов и дочерей.

Режь, режь много раз!

Это просьба наших глаз!

Дай мне с угольком,

С тем погасшим огоньком!

Мама, рушь,

Мама, режь!

Мамушка,

Сама поешь!..

А. Прокофьев

 

Хлеб

Не о звездах на небе,

А о хлебе,

О хлебе:

О родном, неразлучном,

И так без конца,

Всё о том, о насущном,

Что в поте лица…

Хлеб целинный,

Глубинный,

Хлеб предгорный,

Долинный;

Хлеб тамбовский,

Кубанский,

Хлеб

Рабоче-крестьянский;

Хлеб

Державного плана,

Хлеб

Степей Казахстана;

Хлеб орловский,

Елецкий,

Хлеб

Республик Советских;

Хлеб отменный,

С Алтая,

Хлеб —

Стена золотая.

Ты стоишь,

Словно войско,

Боевой,

Комсомольский;

Ты стоишь,

Словно войско,

Каждый колос —

Геройский!

А. Прокофьев

 

Стихи о хлебе

Есть и в хлебе сегодняшнем,

щедро замешанном, черном,

горечь бед миновавших,

пожаров, и крови, и слез,

горечь рваной земли,

зараставшей полынью и дерном,

горечь гари окопной

и горечь ничейных полос.

 

Не забылось ничто ...

Да и как оно может забыться,

всё, что в сердце навек,

как рубец, свой оставило след,

всё, что пройдено там,

всё, что здесь и доныне нам снится,

всё, что врезалось в память

с бессмертных и горестных лет.

 

И сдается порой —

на зубах сгоряча в самом деле

захрустит вдруг не хлебный,

горячий — из печи — ломоть,

а железо, что танки

в полях размолоть не сумели,

и сто лет не сумеют

ещё жернова размолоть.

Д. Осин

 

* * *

О Хлеб,

о мои товарищ,

ты суров!

Веками люди

лили пот и кровь —

И твое имя,

превращаясь в крик,

Срывалось

с пересохших губ у них.

Веками

властью тайною своей

Ты поневоле

разделял людей...

Но миллионы

именем своим

Соединял!

И был для них един!..

Творец народов и людских судеб,

Да будет свято

твое имя,

Хлеб!

И пусть оно порою

и горчит,

Но рядом с Правдой хорошо звучит!

О Хлеб,

я знаю:

в каждом есть одно

Ржаное иль пшеничное зерно,

Которое — бывает, много лет —

Упрямо пробивается на свет...

И верю:

для достойных

день придет,

Когда зерно — достойное — взойдет...

И все колосья

мы соединим,

О Хлеб,

высоким именем твоим!

А. Руденко

 

Хлеб России

Хлеб России, ты теплый, как русская печь!

Хлеб России, ты добрый, как русская речь!

И пускай мы не хлебом единым живем,

Все равно о тебе мы с любовью поем.

 

Хлеб России, с тобою беда — не беда.

Хоть горчила порою в тебе лебеда,

Не кривили мы скулы от горечи той,

Мы бедовые, сладим с любою бедой!

 

Хлебом-солью встречает гостей мой народ,

Ну, а если к нам кто-то незваным придет,

Мы не хлебом приветим его, а огнем,

И в полях затеряется память о нем.

 

Русский хлеб, ты хозяин на щедром пиру.

Я в ладони тебя, как святыню, беру.

Я не думал про славу, ворочал пласты,

Я сегодня по праву с тобою на «ты».

 

Хлеб России, ты теплый, как русская печь!

Хлеб России, ты добрый, как русская речь!

Я осилю с тобой все пути и года,

Не приешься ты мне никогда, никогда!

В. Татаринов

 

Как пахнет хлеб?

Как пахнет хлеб?

Землею и росой,

И зноем солнечным,

И пылью над дорогой,

И свежестью зеленою лесной

И птичьим гомоном,

Ночным молчаньем строгим,

И перегретой краской тракторов,

Соляркою, железом и бензином,

И на баллонах стертою резиной,

И далью пролетающих ветров,

И теплотою человечьих рук …

Всей жизни запахи

в один слились.

Неразделимы хлеб и жизнь.

Ю. Королькович

 

Хлеб

 

Михаилу Алексееву

 

Зябь... Это значит — поля озябли.

Зябь... Это зябко самой земле.

Зябь... Это птица замёрзла. Зяблик.

Тоненький луч на косом крыле.

 

Зябь… А ведь надо по этой зяби

Пласт отвалить, размыкая круг.

А тут ещё тучи разверзлись. Хляби.

А тут ещё ветер сечёт вокруг.

 

Вот так пахари!

Вот так ухари!

Так от-а-хали,

Так от-у-хали,

 

Уж не чудо ли?

Где вы видели

Столько удали —

Столько выдали!

 

Зябь… Это значит — поля озябли.

Зябь... Это зябко самой земле.

Зябь... Это птица замерзла. Зяблик.

Тоненький луч на косом крыле.

 

Хлеб! Хлеб! Хлеб!

Что в жизни святее хлеба?

Только сама земля

Под желтой ковригой неба.

С. Островой

 

Свежий хлеб

Всей семье как сбор назначен,

Только скатертку постлать.

В каравай, еще горячий,

Входит нож по рукоять.

 

В пожелтевшей гимнастерке

С краю сам большак сидит.

Чуть похрустывает корка,

Духовитый пар валит.

 

— Ну, — сказал он,— по потребе

Начинайте в добрый час!

Полной мерой нынче хлеба

Выдает земля для нас.

 

Золотистые горбушки

Срезал: это для детей.

Наособицу старушке

Вынул мякиш из ломтей.

 

Скосок свой, усы поправив,

Крупной солью посолил,

Всей своей семье и славы

И здоровья посулил.

 

И еще промолвил слово:

— С хлебом горе не беда! —

Не забудьте, мол, какого

Стоил этот хлеб труда!..

А. Яшин

 

Хлеб-соль

Едва под дождем и солнцем рачительным

Иголочки выбьются из земли,

А мы уже говорим почтительно

О травке об этой:

— Хлеба пошли!

 

Потом на токах, как шатры кочевничьи,

Холмы вырастают —

Из края в край,

И люди добреют,

И песни девичьи

Хватают за сердце:

Урожай!

 

О, корочка хрусткая!

Соль зернистая!

С каким торжеством из свежей муки

Пекут в деревнях караваи душистые,

Блины,

и шаньги,

и пироги.

 

Хлеб-соль всему голова! — повторяется.

Когда у страны закрома полны —

Сильны мы,

И все у нас получается,

Сбывается все

От земли до луны.

А. Яшин

 

Хлеб коммуны

Я с детства начал жить в коммуне

За Бийском у Алтайских гор.

Под небом дальнего июня

Лежал ее земель простор.

 

Там, как в зеленом океане,

Всё было общее до дна:

Дворы, дома и даже баня —

Для женщин и мужчин одна.

 

Загибы были — коль вглядеться.

Но я то время не сужу,

Я на него глазами детства

Без снисхождения гляжу.

 

Голубоваты, серебристы,

Плеща прохладою в жару,

Фонтаны тополей лучистых

В коммуне гнулись на ветру —

 

На фоне синих, величавых

Гор, поднимающих хребты.

И в дудках, лопухах и травах

Порхали птицы, как цветы.

 

Звенела кузница за речкой,

И кто-то врал из нас, что там

Садится солнышко под вечер

И всходит в небо по утрам.

 

А на плацу, ветрам открытом,

Весь день над крышей дым столбом,

Неладно сшитый, крепко сбитый

Стоял столовой длинный дом.

 

Там пахло щами на пороге,

Там от дресвы белы полы,

Столы, расставив крепко ноги,

Хлеба к дверям несли из мглы.

 

Дрожал, врезаясь в корку с хрустом,

Весь в крошках, будто в рже, металл,

Румяный круглый хлеб — капустных

След листьев снизу сохранял.

 

На двух больших ладонях словно

Пекли его в огне печи,

И он хранил их след неровный,

Все жилки, линии, лучи…

 

Всем одинаковый, бесплатный,

Коммуны хлеб, как тень и свет,

На длинных, струганых, щербатых

Столах некрашеных в обед

 

И в завтрак был и был на ужин,

А нам, ребятам, словно луг, —

Беги к нему, когда он нужен,

С ним рядом соль, зеленый лук,

 

И в жестяных бидонах потных

Обрат — снятое молоко.

Пируй, когда тебе охота!..

Смешное детство далеко.

 

Ты быстро улетело, детство,

Уже твоих не слышно крыл.

Но в жизни есть одно наследство, —

И я нигде не позабыл

 

Коммуны хлеб. Под синим небом

Не раз я ел его потом —

На пятерых буханку хлеба

Рубя трофейным тесаком, —

 

В ладонь с брони сгребая крошки,

Промерзшие, как серебро,

Под артналетом и бомбежкой,

Как смерть и жизнь, зло и добро.

 

Он черствым был, с огнем и горем,

Как слезы был, но в жизни мне

Он не бывал ни разу горек —

Ни в детстве и ни на войне.

 

И я считаю счастьем личным

Все, что мне жизнь несла, даря:

Коммуны круглый хлеб пшеничный

И ветер близкий Октября.

С. Орлов

 

* * *

Нет ничего дешевле хлеба:

Буханка — за три пятака!

Иду, размахивая сеткой,

Сама дивлюсь тому слегка:

Буханка — за три пятака!

 

А я-то в поле, словно клуша,

Тряслась над каждым колоском,

А я выматывала душу,

грозила небу кулаком.

 

И с трактористами ругалась,

С начальством чуть ли не дралась,

И снега раннего пугалась,

И совестью своей клялась.

 

А я уверовала крепко,

и вера та — в моей крови:

Нет ничего дороже хлеба,

Нет ничего дороже хлеба,

С заглавной буквы Хлеб зови!

Т. Иноземцева

 

Хлеб

Мне дали краюху…

А я, малец,

Понес ее курам в хлев.

По лбу меня ложкой стукнул отец:

Цени мол, насущный хлеб.

 

Ту цену сразу почувствовал я,

Хоть был несмышлен

И слеп…

Ценила наша большая семья

Бесценный крестьянский хлеб.

 

Лишился отца наш семейный дом.

Я впроголодь рос

И креп…

Я сам себе стал добывать горбом

Свой горький, свой сладкий хлеб.

 

Мне помнится каждый военный год,

Жестокость людских судеб…

Не раз мы пайку делили на взвод,

И трижды был вкусен хлеб.

 

На страдных российских полях

он рос —

Хозяйства нашего крепь.

Едят его все…

Но все ли всерьез

Ценят отеческий хлеб?

 

Он самый надежный оплот страны,

Трудом освященный хлеб.

Не зря колосья его вплетены

В наш

государственный

герб.

В. Степанов

 

Хлеб державы

Призадумались дубравы,

Осень в лиственных лесах.

Всесоюзный хлеб державы

Убран, взвешен на весах.

 

На просторах Казахстана,

На воронежских полях

Все, что в колос вырастало,

До зернинки в закромах.

 

На Алтае, на Кубани,

На полях родной земли

Всё старательно убрали,

Всё в большой амбар свезли.

 

Трактористы, комбайнеры,

Ваша выручка видна.

В закромах златые горы

Золотистого зерна.

 

Это вы и в дождь и в слякоть,

В неуют и в холода

Не хотели хныкать, плакать,

В поле шли, в свой цех труда.

 

Вся держава хлеб рожала,

Нежно нянчила его,

Хлебу — слава, людям — слава,

А они — нужней всего.

 

Хлеб державы — это домны,

Сталь, кипящая в печах,

Кран могучий, многотонный,

С дерзкой силою в плечах.

 

Хлеб державы — это книга,

Это формула, закон,

Даже солнце, как коврига,

Хлебом пахнет у окон!

В. Боков

 

Хлеб

Воробьям буханку хлеба

Бросили на крышу.

Вот чирикают, пируют —

Целый день я слышу!

 

Выйду — серые воришки

От испуга в сторону.

Если что с собой прихватят,

Честно делят поровну.

 

Хлеб воробушкам — забава,

Не еда целебная.

Невдомек им, что держава

Наша очень хлебная.

 

Что в другой стране не кинут

Им такое печево,

Там порой семья проснется,

А поесть и нечего!

В. Боков

 

Черный хлеб

Очередь за тортами огромная!

Я кому-то место уступлю.

У меня желанья очень скромные —

Хлебушка куплю.

 

Свежего, немятого, душистого,

Что щекочет ноздри по утрам.

И за что я только так неистово

Черный хлеб люблю, не знаю сам.

 

— С черным, — уверяла мама, — плохо ли,

Хлеб — второе солнышко в избе. —

А квашня стояла, тихо охала,

Радуясь крестьянской похвальбе.

 

Я в жнитво суслоны ставил на поле,

На гумно свозил и клал скирды.

Было время — слезы горько капали

В черный, черствый хлеб моей судьбы!

 

Черный хлеб всю жизнь моя религия,

Для меня и бог его творил.

Мой дружок Бочарников в Нелидове

Мне об этом тоже говорил.

 

Вот он! Ароматнейшая корочка,

А на ней, как звезды в небе, тмин.

Есть в народе нашем поговорочка:

Все победы одержали с ним!

В. Боков

 

Хлеб всему голова

Хлеб — всему голова, —

Вечно живут слова.

Вянет листва, трава —

Хлеб — всему голова

 

В бурях эпох, имен

Тихо живет, права,

Истина всех времен:

Хлеб — всему голова.

 

В дальнем краю село,

В сердце страны — Москва.

Всем нам с ними светло:

Хлеб — всему голова.

 

Правда у нас в дому

Будет всегда жива:

Мир — это хлеб всему!

Хлеб — всему голова!

Е. Нефедов

 

Отчий хлеб

Ты можешь позабыть

и радости, и боли,

Которыми полны

мальчишечьи годы.

Но первый тот урок

родительского поля,

Как первые шаги,

с тобою навсегда.

 

Пускай не вспомнишь ты,

какого цвета небо

В далеком том краю,

какая там вода,

Но первый сладкий вкус

родительского хлеба,

Как первые слова,

с тобою навсегда.

 

Не сможешь ты узнать

кого-то из знакомых,

Когда порой опять

воротишься сюда.

Но первый ясный свет

родительского дома,

Как первые мечты,

с тобою навсегда.

 

Где поле, хлеб и дом —

оттуда вырастают

Ракеты и мосты,

стихи и города ….

То Родина твоя,

большая и святая,

Как первая любовь,

с тобою навсегда.

Е. Нефёдов

 

Слово о хлебе

В детстве нам трудная выпала доля:

В те грозовые, лихие года

Серого хлеба не ели мы вволю,

Ну, а хинкал* — разве что иногда.

 

И на стерне порыжевшей и колкой,

В кровь раздирая босые ступни,

Зерна искали, как в стоге иголку,

Будто бы золотом были они.

 

По вечерам же, когда, не замешкав,

Стол накрывала усталая мать,

Бил нас отец по рукам, если в спешке

Мы «бисмилля»** забывали сказать.

 

И, собирая упавшие крошки,

Кто-то невольно не сдерживал вздох,

Если в другой худощавой ладошке

Больше скопилось потерянных крох.

 

Детство! Не только суровые меты

В памяти нашей оставило ты.

Помню в преддверии раннего лета

Лучший из праздников — день борозды!

 

То-то веселья для мальчиков горских

Тонкой лозиной быков погонять

Или зерна золотистого горстку

В черную жирную землю бросать.

 

Скачки... И бег до соленого пота

Кровь будоражил, как солнечный май!

Каждому выиграть было охота

Свежего хлеба большой каравай.

 

День борозды, самой первой, желанной,

Я не забуду тебя никогда...

Жарким костром средь сплошного тумана

Ты обогрел грозовые года.

 

Только откуда на душах короста?..

Видел вчера я, как черствый калач

Прямо на улице кучка подростков

Лихо гоняла, как кожаный мяч.

 

Город, окажи, почему ты не дрогнул?..

Может быть, ты позабыл, черт возьми,

Ту, занесенную снегом дорогу

С эвакуированными детьми?

 

Лиц их не помню... Да были ли лица?

Только сведенные голодом рты,

Только обугленных глаз вереница,

Только о черствой горбушке мечты.

 

Да и в аулах не больно-то густо

Было в военное время еды —

Сморщенной тыквой да мерзлой капустой

Мы набивали свои животы.

 

Разве забыть лебеду и крапиву

В черном от копоти, старом котле?..

Но и за дар этот неприхотливый

Я благодарен родимой земле.

 

Юность! Не только суровые меты

В памяти нашей оставила ты...

Помню в конце запоздалого лета

Красным и желтым пестрели сады.

 

То-то веселья для горских, подростков

Яблок за пазуху вдоволь набрать!

Десятилетья прошли, но не просто

Мне без волненья о том вспоминать.

 

Хлеб — ты великое чудо земное,

Перед которым все люди равны.

И не напрасно клянутся тобою

В мирные годы и в годы войны.

 

И потому завещаю я детям,

Прежде чем голос мой канет во мгле,

Лишь одному поклоняться на свете —

Хлебному полю на отчей земле.

 

*хинкал — варёный кусочек теста, традиционное даг. блюдо

**бисмилля — Бисмилляхи Рахмани Рахим (Во имя Бога Милостивого и Милосердного пер с араб.)

А. Хачалов (Пер. с аварского М. Ахмедовой-Колюбакиной)

 

Хлеб

Воспоминанья о былом

Мы ворошим теперь всё реже.

И за обеденным столом

Не делим хлеб, а просто режем.

 

Притом забыв про нож неострый,

Ворчим, что хлеб немного чёрствый.

А сами, может, в этот час

Черствей его во много раз.

Н. Суворов

 

Притча о хлебе и путнике

Однажды в город путник шел,

Умаялся немного

И стал ворчать — мол, хлеб тяжел,

Им взятый на дорогу.

 

А хлеб ему ответил так,

Услышав речь пустую:

«Не ты несешь меня, чудак,

Всю жизнь тебя несу я».

 

«Ну что ж, посмотрим, кто кого», —

Сказал сердитый дядя.

Хлеб из мешка из своего

Он вытряхнул не глядя.

 

И налегке пошел вперед,

Свои растравив плечи.

Но закатился день. И вот

Стал надвигаться вечер.

 

Почуял путник аппетит

И вспомнил хлеб духмяный,

Что где-то брошенный лежит

На тропке за поляной.

 

Вздремнул хитрец, чтоб в тишине

Забыть про голодуху,

А все ж увидел и во сне

Хрустящую краюху.

 

Без ужина, как говорят,

Не спится, не лежится.

Не возвратиться ли назад

И с другом помириться?

 

Хоть уморился он в пути,

Побрел под звездным небом,

Надеясь тропку ту найти,

Где он расстался с хлебом.

 

Ох как же радовался он,

Вернув свою утрату,

И хлебу черному поклон

Отвесил, словно брату.

М. Танк

 

Черный хлеб

Соску с жеваным черным хлебом

Мать давала на жниве мне.

Плакал я,

Но голодным не был —

С хлебом можно прожить вполне

 

Он не дешев —

Я знаю это, —

Память детства не коротка,

Мерзла очередь до рассвета

Ради маленького куска.

 

Хлеб! —

Ведь люди-то в лихолетье,

По сто граммов деля его,

Бились, гибли за граммы эти,

Что — ну, с птичий язык всего!

 

Забываем про цену хлеба…

Не свалились ли мы с луны?

Нет. никто не свалился с неба

Черным хлебом

Мы взращены.

 

А теперь калачи едим мы,

Но помни: чтоб их суть понять

В жизни прежде необходимо

Хлеба черного вкус познать.

 

Не забудем же труд упорный

Хлебороба в степной дали.

Не забудем же

Хлеб наш черный

Этой черной родной земли!

А. Атнабаев

 

Хлеб

Каравай пышно-белый

Иль просто буханку

Хлеба чёрного

Бережно в руки берёшь —

И уже представляешь,

Как встал спозаранку

Хлебороб

И в густую отправился рожь.

 

Как растёр на ладони

Он колос колючий.

И, вдыхая сухую седую пыльцу,

Чутко вслушался в ветер,

Негромко поющий,

Обещающий доброе солнце

Косцу.

 

Вспомнил он,

Как тупою и долгою болью

В пашне сушь отдавалась,

И не было сил

Видеть слабые всходы...

Но первый на поле

Выпал дождь

И надежду в него заронил.

 

И усталые люди

Дождю помогали,

На побеги зелёные

Чуть не дыша...

Капля зёрнышка малого,

Не дорога ли

Ты сегодня —

Тобой исстрадалась душа!

 

Поле, поле!

Как жёлтые дали раздались!

Ты живёшь, золотое,

С людьми заодно.

И не здесь ли

Протяжные песни рождались?

Хлеб и песня —

Они породнились давно.

 

И когда я буханку

Насущного хлеба

На ладони держу —

Будто добрым лучом

Грудь согрета моя.

До чего же нелепо

Называют иные её

Кирпичом!..

 

Ничего нет сравненья того неуместней.

Ты спроси у равнины,

У ливней и рек,

И ответят они:

«Только хлебом и песней,

Сколько помним,

И жив на земле человек!»

Миклай Казаков (Перевод с марийского Б. Сиротина)

 

Чёрный хлеб

Мой дед до жизни был охоч,

Хотя и жил не припеваючи.

В отце была земная мощь

И дух лесов неостывающий.

 

Со всей мужицкою степенностью

В работу верили они,

Рубили избы пятистенные

И выкорчевывали пни.

 

Высеивали рожь и просо,

Навоз возили на поля,

И корнем всех земных вопросов

Была для них сама земля.

 

И что мне радости пустые,

Успех без потного труда?

Мне вкусен черный хлеб России,

Из родников ее вода.

 

И тот, кто завтра во Вселенной

Зайдется горестью земной,

Тот вспомнит

хлеб благословенный....

Обыкновенный, аржаной!

А. Алдан-Семенов

 

Хлеб

Нарезан крупными ломтями,

Он на тарелке перед нами,

Ржаной, пшеничный, ситный.

Дешевый он и сытный.

 

Хлеб! Перед нами он такой,

Он к пекарю пришел мукой.

Кружился вихрем в жерновах,

Лежал зерном в тугих мешках.

 

В машинах их возили

И на руках носили.

У тех парней, у тех девчат

Плечи до сих пор болят.

 

Он рос в земле — колюч, упрям.

Он в поле колосился.

Он бригадиру по ночам,

Побитый градом, снился.

И не было страшнее сна.

Хлеб! — У него своя цена.

Т. Лихоталь

 

Черный хлеб

1

Вот он лежит — диетический, серый! —

правнук черняшки военной поры.

Ржавый, несытный, он символом веры

нас освящал: тяжелы и мокры

в карточной общесоюзной дележке

были краюшки его и ломти.

Все призабылось: нехватка одежки,

лед на подошвах, мозоли в горсти…

Но почему, почему, почему же

холод военный во мне не иссяк

и тыловою, сиротскою стужей,

как недоед, затаился в костях?

 

Сам я — живу — все грядущим, грядущим,

сам все пекусь — о живом, о живом…

Что же забота о хлебе насущном

остью топорщится в слове моем?

Что же теперь со стыда не сгораю

я от привычки, что душу мне жгла,­

и машинально, как в детстве, сбираю

хлебные крошки в кулак со стола?

II

Насущный хлеб не сух, не сладок,

но искони необходим.

Мы ни подтекста, ни загадок

не ищем в нем, когда едим.

 

Он прост и ясен, как основа

для жизни сердца и ума,

как изначальнейшее слово

да и как родина сама.

 

Но, разрезая утром булку,

я слышу, как проходит вздох

по Хлебникову переулку —

по средостению эпох,

 

по всероссийской вечной пашне.,

что с терпеливостью зерна

день завтрашний и день вчерашний

на все сплотила времена.

 

И только позднею догадкой

я к вечной тайне приобщен,

что привкус хлеба кисло-сладкий

и вздох из глубины времен —

 

не что иное, как основа

для жизни сердца и ума,

как почва для родного слова

да и как родина сама.

A. Пpeловский

 

* * *

В окне — мороз.

Сидит снегирь на ветке.

Мать угольки клюкой сгребла к загнетке.

В избе тепло.

Вставай скорей, вставай!

В печи пшеничный спеет каравай.

 

Мать черную заслонку отодвинет.

И хлеб румяный на лопате вынет.

И полотенцем мокрым обмотнет.

Пусть полежит маленько, отдохнет.

 

Разломит, хрустнет коркой суховатой.

И забелеет мякиш ноздреватый.

Тепло душистое коснется щек —

Как будто легкий вскинется цветок.

В. Казанцев

 

* * *

Позабыл и дом родной, и детство.

Но ржаные помню калачи

И само торжественное действо

Около растопленной печи.

 

Это мне потом известно стало,

Как меняла старенький сатин

Мать моя на дрожжи и на сало

В дни международных годовщин.

 

Позабыл заветные полянки,

Лопухов размашистую тень.

Позабыл и рыжие поганки

На дощатых крышах деревень.

 

Это мне потом известно стало

Про послевоенную беду,

Что в деревне хлеба не хватало,

Что в деревне ели лебеду.

 

Что ночами плакала украдкой

Мать моя — узнал через года.

Мне тогда спалось ночами сладко,

А теперь не спится иногда.

С. Чухин

 

Ода Хлебному запаху

Я родился под выжженным небом,

На земле, где на тысячи лет,

Кроме запаха трудного хлеба,

Никаких больше запахов нет.

 

Этим запахом время кричало,

О сердца высекало огонь

И руками корявыми брало

За широкие крылья гармонь.

 

В каждой клавише пелось про жито,

И мотив оперялся и креп.

Ничего на земле не забыто,

Но особенно — горестный хлеб.

 

Доставалась горбом мне горбушка,

Но была до чего же вкусна

Малость самая, крошка, осьмушка,

Что порой выделяла страна.

 

Не заиграна эта пластинка,

Эта музыка вечна всегда,

Вдруг прихлынет, придет из глубинки

Что-то дальнее к нам в города.

 

Трудный хлебушек, промысел древний.

И пускай мыслю якобы в лоб,

Но скажу я, что нашей деревне

И всему голова — хлебороб.

 

Царь-девица — великое жито,

Государыня-матушка — степь.

Ничего нами здесь не забыто,

Но особенно все-таки — хлеб.

 

И поныне горжусь я тем небом

И землей, где за облаком лет,

Кроме запаха русского хлеба,

Никаких больше запахов нет.

Б. Примеров

 

Послевоенный хлеб

Неясный гул очередей

На затуманенном рассвете.

Как лица близких мне людей,

Я помню очереди эти.

 

Еще зевая и крестясь,

Весь долгий путь ворча не в духе,

К торговой лавке в ранний час

Сходились первыми старухи.

 

Их телогрейки и платки

Пестрели около забора,

И с лёгкой чьей-нибудь руки

Рождались темы разговора.

 

Что дед Семён совсем ослеп,

Что непослушней стали дети,

Про то, что был бы только хлеб,

И можно жить да жить на свете.

 

И темам не было числа,

И гул, рассветом не уменьшен,

Всё рос.

И очередь росла

Уже за счет детей и женщин.

 

Я получал свой номерок

С трехзначной цифрой карандашной

И запасался, сколько мог,

Недетской выдержкой тогдашней.

 

Стоял, к забору прислонясь,

Но видел у насосной вышки,

Как, в поединке распалясь,

Над чикой сгрудились мальчишки.

 

И мне приспело поиграть!

И мне монеты бить охота!

Но скоро карточки сверять,

Но хлеб купить — моя работа.

 

И эта истина была

Сильнее, чем запрет суровый.

И долго очередь текла

К окошку лавки продуктовой...

Б. Ефремов

 

Послевоенный хлеб

Будила мама встать за хлебом,

когда звенели соловьи.

В очередях под грустным небом

я сны досматривал свои.

 

И часто, с плеч снимая шали, —

так было зябко от земли, —

меня бабуси укрывали,

знать, от хворобы берегли.

 

Деревья серые, в накрапах

не нарушали чуткий сон.

Меня будил щемящий запах,

когда подруливал фургон.

 

Я молча ждал, когда разгрузят,

качнутся точные весы.

И сколько было детской грусти

в те предрассветные часы

в моих глазах,

что продавщица,

буханку взвешивая, вдруг

довесок кинет — не скупится.

 

И те движенья щедрых рук

воспринимались словно чудо,

ведь шли голодные года…

Я тот довесок не забуду

и продавщицу — никогда.

К. Рябенький

 

Очередь за хлебом

Улицы, проспекты, бульвары, переулки,

Зимние морозы и летняя жара.

Никогда до дома не доносил я булки,

Когда её горяченькую брал.

 

Десять дет от роду и вся жизнь до неба,

И всего два пуда в школе на весах.

Мама говорила: «Дуй, сынок, за хлебом».

И я дул, как «ветер в паруса».

 

А «городская» — семь копеек,

И шестнадцать — круглый хлеб,

То деревья зеленеют,

То позёмка по земле.

За одиннадцать калачик

И батон за двадцать две,

А пацаны гоняют мячик во дворе.

 

Чуть поддатый дядька разгрузил машину.

Чинно соблюдает очередь закон.

Вся страна недавно сухари сушила,

И редкий фраер лезет на рожон.

 

А я стою, считаю ловко

Воровским своим умом:

«Городская» с газировкой —

Получилось эскимо,

На пломбир за двадцать восемь

За всю жизнь не собрать…

Батя выпорет, не спросит,

Как пить дать.

 

Толстую соседку будто понарошку

Офицерик лётный возле кассы жмёт.

Жмут мои монетки потные ладошки,

И цифрами стреляет пулемёт.

 

А кто не видел, тот не «вломит»,

Слово гадское «нельзя».

На батоне сэкономил

И конфет «Кавказских» взял.

Есть, конечно, повкуснее,

Только ближе пацанам —

Те, что рубль пятьдесят за килограмм.

 

Ёрзая на стуле, будто в нём иголки,

Дядя Жорик с места вечер не встаёт.

Пас отдал Рагулин, Толя Фирсов щёлкнул,

И Дзурилла шайбу достаёт.

А. Розенбаум

 

Сухари

На чердаке, где пахнет сажей,

где колок в сене свет зари,

хранится бабкина поклажа —

в мешке зашитом сухари.

 

Как за недоброе за что-то,

за это бабку я корю...

— А ты, внучек, еще молодчик,

не знаешь цену сухарю.

 

В глазах какая-то тревога.

Вся жизнь, наверно, перед ней,

где в три войны лежит дорога

к пяти могилам сыновей.

 

О сухари, вы словно призрак

бесхлебья, засухи, войны...

Гречиха клонится в низинах.

Мешки пшеницею полны.

 

И в магазинах хлеба столько,

Ну хоть на трешницу бери...

И лишь у бабки на заслонке

гремят, как выстрел, сухари.

А. Корнеев

 

Фунт хлеба

Сколько стоит фунт лиха?

Столько, сколько фунт хлеба,

Если голод бродит тихо

Сзади, спереди, справа, слева.

 

Лихо не разобьешь на граммы —

Меньше фунта его не бывает.

Лезет в окна, давит рамы,

Словно речка весной, прибывает.

 

Ели стебли, грызли корни,

Были рады крапиве с калиной.

Кони, славные наши кони

Нам казались ходячей кониной.

 

Эти месяцы пораженья,

Дни, когда теснили и били,

Нам крестьянское уваженье

К всякой крошке хлеба привили.

Б. Слуцкий

 

Хлеб

Уже не раз мне приходилось видеть,

Как накрывают стол для торжества:

Расставив всё —

закуски, фрукты, вина —

И приготовив для гостей слова,

Хозяйка ахнет вдруг:

«Про хлеб забыла!»...

 

Бывает это часто — не секрет,

Что на столе для хлеба

места нет:

Гостей хозяйка хлебом обнесла

Или пристроила

на краешек стола.

 

Конечно, хлеб — не дефицит.

Он прост.

Но за него я предлагаю тост.

Без хлебушка застолье —

никакое.

Ну, кто без хлеба

будет есть жаркое?

 

Без хлеба и салаты —

не салаты.

Икра и та без хлеба не идёт...

Нарежьте хлеба,

будет стол богатым,

Богатым стол наш будет круглый год.

 

... Я помню:

соберёмся за столом:

Картошка, хлеб —

как будто бы не густо.

Но до чего же с хлебом было вкусно

И радостно, что перестал он

быть пайком.

 

И только удивлялись мы:

как странно,

Что бабушка твердит нам неустанно:

«Без хлеба

не достанешь неба,

Побольше ешьте, ребятишки, хлеба...».

 

Теперь я понимаю: ввысь

Мы в общем-то на хлебе поднялись.

Наш хлеб — не дефицит.

Он прост.

Но за него я предлагаю тост:

 

Без хлеба

не достанешь неба,

А с ним легки и трудные дела.

Стол накрывайте,

начиная с хлеба,

Он — украшенье нашего стола.

В. Дорожкина

 

Хлеб

Скажи только «хлеб»,

И мы все уже знаем:

Работа, работа —

Не видно конца.

И вот он лежит

На столе караваем,

Дымится,

Как в жатву спина у отца.

 

Бери его вдоволь

И ешь на здоровье.

Но если не голоден,

Лучше не тронь.

Отец его режет

С великой любовью

И бережно крошки

Сметает в ладонь.

 

Бери, не стесняйся,

Тут скупости нету.

Но ешь его так,

Чтоб отец увидал,

За что он ночами

Не спал до рассвета

И в страдную пору

Покоя не знал.

А. Люкин

 

Послевоенный хлеб

...Пошлет меня мама за хлебом,

Когда наношу я воды.

И вот зашагаю под небом,

Что выжило после беды.

 

Предчувствие близкого лета

В апрельском живет ветерке.

И карточка хлебная эта,

Как будто рецепт, в кулаке.

 

Шагаю — худой, длинноногий.

И мне не поставят в вину,

Когда я от булки в дороге

От корки чуть-чуть отщипну,

 

Лишь мама погладит рукою

Да вымолвит: «Ладно, сынок,

Наладится скоро с мукою,

Состряпаю сладкий пирог».

 

Хлеб детства

поныне мне снится!

...И тени сходили с лица

У брата, у младшей сестрицы,

У матери и отца...

В. Макаров

 

Хлеб

Да, я-то знаю,

я-то знаю,

как пахнет степь,

как стебель к небу вылезает,

суля нам хлеб.

 

Желанный хлеб!

В руке сжимала

я колос твой.

И в барабан зерно стучало

тугой струей.

Зерно текло неторопливо.

Пустела степь…

 

В войну

зеленый, из крапивы,

я ела хлеб.

Н. Астафьева

 

Что тебе купить?

…А мы, с войны пришедшие солдаты,

мы хорошо запомнили две даты:

во-первых, это день девятый мая,

тот самый долгожданный день, когда

закончилась вторая мировая,

ну а для нас — кровавая страда.

Мы вылезли из танков, из окопов:

за нами, оглянулись — пол-Европы!

И белый плеск «знамен»

с перил балконных…

Немало с той поры минуло лет,

но День Победы помним мы!

Как помним

и день отмены карточек на хлеб.

…В канун, должно, работали пекарни

всю ночь.

И вот с утра прибег я с парнем,

сынком,

ему тогда годочков восемь,

пожалуй, было…

Хлеба — завались!

А грузчики, глядим, еще подносят…

И вот мы до прилавка добрались…

— Ну, сколько вам? — спросила Кузьминишна.

— Две, — говорю ей, — две… не будет лишка. —

Не верю в счастье, брат ты мой, робею,

нежданную смахнул слезинку с век…

И чувствую себя я перед нею

как попрошайка, нищий человек.

Сую бумажку: — Две… не будет лишка. —

и слышу, что-то шепчет мне сынишка

и дергает тайком за край одёжки:

— Ой, пап! Ну, пап, купи еще одну! —

Трепещет весь, как воробей у крошки:

наголодался с матерью в войну.

И я обрел себя. Картуз на ухо:

— Ну что тебе еще купить, Колюха?

Вон пряники, конфетки…

На потребу

тебе и Ваське с Нинкою как раз…

Давай решай! —

А он в ответ мне:

— Хлеба! —

с буханок не сводя голодных глаз.

— Ну вот какой ты глупый…

Хочешь сушки?

Вон — кругленькие... Или же игрушки

посмотрим… Ну-ка! Эх, такие мне бы

тогда, когда я бегал в первый класс!

Так что тебе купить, сыночек?

— Хлеба! —

сказал он, не сводя с буханок глаз.

Я растерялся:

— Экой ты упрямый!

А хочешь карандаш, красивый самый?..

Не хочешь? Зря! Завидовали все бы!

Я, батька твой, такого не имел…

Так что ж тебе купить-то, парень?

— Хлеба! —

сказал он в третий раз.

И заревел.

С тех пор живет в душе моей забота,

когда наступит время обмолота.

Посматриваю часто я на небо,

на ржи, на ячменя вкруг деревень…

И вспоминаю:

Хлеба!.. Хлеба! Хлеба! —

сыночка просьбу

в праздничный тот день.

С. Викулов

 

* * *

Я помню хлеб,

что бабушка пекла.

Дышала печка хлебным жаром,

и этот дух над домом старым

вставал

и плыл к околице села…

И детских дум прозрачные ростки

тянулись к запаху, как к небу.

И небо наполнялось хлебом,

и мы росли,

как в поле колоски…

В. Казаков

 

Хлеб

Кто произнес впервые слово «хлеб»,

До сей поры неведомо, незнамо.

Но кажется, что если б я ослеп

Иль угодил в глухой замшелый склеп,

По духу бы узнал, что это хлеб,

Как запах родины,

Как приближенье мамы.

 

В нем что-то неразгаданное есть,

Что многому другому не присуще.

Увянуть может многое, отцвесть,

И даже устареть и надоесть.

Но разве может надоесть насущный?

 

И вот он пред тобою на столе,

Такой духмяный, что лишь может сниться.

И низко-низко хочется земле

За дар ее бесценный поклониться!

 

И хочется немного придержать

Пред тем, как разломить с подпалом сдобу.

И крепко-крепко хочется пожать

Мозолистую руку хлебороба!

 

А разве позабудется война,

Когда в дыму мы двигались на Запад!

От булки, что вручал нам старшина

И что была в тылу испечена,

Как дух отечества вдыхал я хлебный запах!

 

Когда изнеможенные войной

Грустили мы, былое вспомнить силясь,

Всегда стоял мираж передо мной:

В степи гуляет ветер озорной,

Волну по полю гонит за волной —

То золотые нивы колосились.

 

Любовь к зерну в крови у мужика.

Я помню, как в походе заграничном

Погиб солдат.

И вдруг из вещмешка —

Осколками пробитого мешка —

Упал на землю колосок пшеничный.

 

Быть может, он в земле той прорастет,

Возможно, станет нивою когда-то...

Об этом не узнает воин тот.

А верно, знал, зачем зерно солдату.

 

И вот теперь, когда идет страда

Под небом, что до звона голубое.

Передо мной встает, как в те года,

Во всем своем величии солдат

С пшеничным колоском на поле боя.

В. Ащеулов

 

Запах хлеба

Удивителен запах хлеба!

Этот запах нам с детства знаком.

Пахнет хлеб и степью, и небом

И травой, и парным молоком.

 

Пахнет хлеб раскаленным подом,

Талым снегом, и внешней грозой,

И мужицким соленым потом,

А порой и мужицкой слезой.

 

Ах, как вкусен хлеб! До чего же

И душист он и пышен, как пух.

Лишь насытившийся не может

До конца оценить хлебный дух.

В. Гиршин

 

Хлеб

Везде есть место чувству и стихам,

Где дьякон пел торжественно и сипло,

Сегодня я в забытый сельский храм

С бортов пшеницу солнечную сыплю.

 

Под шепот деда, что в молитвах ник,

Быт из меня лепил единоверца.

Но, господи, твой византийский лик

Не осенил мальчишеского сердца.

 

Меня учили: ты даруешь нам

Насущный хлеб в своем любвеобилье.

Но в десять лет не мы ли по стерням

В войну чернели от беды и пыли?

 

Не я ли с горькой цифрой на спине

За тот же хлеб в смертельной давке терся,

И там была спасительницей мне

Не матерь божья — тетенька из ОРСа.

 

Пусть не блесну я новизною строк,

Она стара — вражда земли и неба.

Но для иных и нынче, как припек,

Господне имя в каждой булке хлеба.

 

А я хочу в любом краю страны

Жить, о грядущем дне не беспокоясь.

...Святые немо смотрят со стены,

В зерно, как в дюны, уходя по пояс.

А. Прасолов

 

Хлеб

От взрослых слышал

в детстве я всегда,

Что нет дороже хлеба

ничего.

Но нам нужны и воздух,

и вода...

И думал я: так что ж

ценней всего?

Вода прозрачна, воздух

словно мед,

Их бережливо надо нам

хранить.

А хлеб природа даром

не дает.

Его руками можно лишь

взрастить.

И этот труд священен

для меня:

Пахал я, жал со всеми

на селе.

Для хлебороба нет

счастливей дня,

Коль каравай румяный

на столе.

Он нужен нам затем,

чтоб разум креп.

Чтоб сил — вдвойне,

отважней высь дорог!

Я сердцем понял: если

дорог хлеб,

То в сотни раз дороже

хлебороб.

Д. Яшин (Перевод с удмуртского С. Светлановой)

 

Не знаю легкого хлеба

Как я пахал!

Не шел — бежал

За плугом по родному полю.

Не борозду спрямляя — долю,

К чапыгам кровью прикипал.

 

Как сеял я!

Подняв пары,

Я нес на клен в корзине горку

зерна, что все насквозь прогоркло

от глаз голодной детворы.

 

Высокий взмах моей руки,

И поле сразу золотилось,

Как будто солнышко садилось

Цыпленком желтым на рядки.

 

А как я жал!

К исходу дня

рубаха плавилась от пота.

Сверяла ночь мою работу,

Коротким сном даря меня.

 

Сухой и черный, пережив

и боль, и страх, я поднял жито.

Моей рукою перелита

ядренность солнца в зерна нив.

 

Так вы припомнили меня?

Я не упал на пласт щекою.

Держу я твердою рукою

штурвал железного коня.

 

Разлились паводком поля

за горизонт по всей округе.

Но разве легче стали плуги,

и мягче матушка-земля?

 

Но разве полднем стал рассвет?

Но разве сыплет манна с неба?

Не знаю легкого я хлеба —

его и не было и нет!

М. Шевченко

 

Песнь о хлебе

Вот она, суровая жестокость,

Где весь смысл — страдания людей!

Режет серп тяжелые колосья

Как под горло режут лебедей.

 

Наше поле издавна знакомо

С августовской дрожью поутру.

Перевязана в снопы солома,

Каждый сноп лежит, как желтый труп.

 

На телегах, как на катафалках,

Их везут в могильный склеп — овин.

Словно дьякон, на кобылу гаркнув,

Чтит возница погребальный чин.

 

А потом их бережно, без злости,

Головами стелют по земле

И цепами маленькие кости

Выбивают из худых телес.

 

Никому и в голову не встанет,

Что солома — это тоже плоть!..

Людоедке-мельнице — зубами

В рот суют те кости обмолоть

 

И, из мелева заквашивая тесто,

Выпекают груды вкусных яств…

Вот тогда-то входит яд белесый

В жбан желудка яйца злобы класть.

 

Все побои ржи в припек окрасив,

Грубость жнущих сжав в духмяный сок,

Он вкушающим соломенное мясо

Отравляет жернова кишок.

 

И свистят, по всей стране, как осень,

Шарлатан, убийца и злодей…

Оттого что режет серп колосья,

Как под горло режут лебедей.

С. Есенин

 

* * *

У поля, где высокие хлеба

Сливаются на горизонте с небом,

Задумаешься ли о смысле хлеба,

О том, что корка хлеба велика?

 

Задумаешься ли, скорбя, о тех,

Кто, не выпрашивая милости у неба,

Ценою жизни защищал наш хлеб

На поле брани и на поле хлеба?

 

О тех, кто духом принял дух земли,

Чьи от земли мозолисты ладони,

Чье дело — от зари и до зари

Пахать, кормить, лелеять это поле.

 

О том, как много в их нелегком дне,

В их суматошных н тревожных веснах

Заботы о других: чтоб на столе

Был хлеб — у всех, всегда и — вдосталь!

 

Задумаешься ли, подметив взгляд

Крестьянский на току (почти что слезы!):

Так смотрят в душу. И еще — на звезды.

Зерно — земли глубинный звездопад.

 

И каждому придет своя пора —

В порыве благодарном, чистом, светлом —

Склонить колени перед вечным этим

Великим полем Жизни и Добра.

И. Шалаева

 

Баллада о хлебе

 

Пролог

На столе —

бутылок звонкий ряд,

на столе —

закусок сто сортов.

Гости в ожидании сидят,

тратят попусту

запасы слов.

Гордой павой,

чуть навеселе,

хлеб неся,

хозяйка проплыла.

Но для хлеба

на большом столе

не нашлось свободного угла.

И хозяин,

понимая суть

только вин, томящихся в стекле:

«Да поставь ты хлеб куда-нибудь,

будет тут мешаться на столе...»

 

1. Рассказ отца

В тот год

хлеба и травы посохли,

в полях обгоревших

суслики дохли.

Сторонка родная —

Заволжье степное —

в год 21-й

стонала от зноя,

соленой воды

и сухой лебеды.

Мечтал об одном я

под пыльным небом —

о теплой краюхе

черного хлеба.

Нюх у голодного

словно волчий,

а глаз

острее сапожного шила.

И я пошел

к базарной сволочи —

к торговкам хлебом и мылом,

прячась в тени скобяных ларьков

от милицейских свистков,

от подкованных каблуков.

Словно ящерица,

был я верткий,

но как-то поймали

меня торговки.

И корчась в пыли

от ударов и мата,

рот набивал я

лепешкой измятой

вместе с землею,

слезами и кровью.

Били умело,

старались рьяно.

Три дня кровоточили

синие раны,

и чуть не оглох я,

и чуть не ослеп...

 

О, горькое слово,

О, сладкое слово,

О, сытное слово —

хлеб!

 

2. Пережитое

Помню,

помню все й теперь.

Тихвин... Вокзал...

Первый военный апрель.

Два эшелона —

паровозами в разные стороны,

в одном эшелоне —*

женские стоны,

в другом —

винтовки и парни собраны.

Женские стоны из Ленинграда,

а нам в Ленинград пробиваться надо.

И у каждого, честно говоря,

в холщовом мешке — по два сухаря,

черные, твердые,

как броня,

и весь запас — на четыре дня.

Помню,

помню все и теперь:

девушка глянула в нашу дверь,

не глаза,

а две помертвелых тоски.

как колодцы безводные,

глубоки:

«Родные, милые,

не оставьте в беде,

пятый день — на одной воде.

Вот часы...

Золотые... Хорошие.

Пойдут, хоть о землю ударь...

За один сухарь...

За один сухарь.

Возьмите, ребята,

это же дешево...»

Время из золота

держит девичья рука.

Два куска бытия

я достал из мешка:

«Вот, возьми,

а часы убери:

горе не обменивается на сухари...»

... Девушка,

где ты сейчас?

Отзовись!

И если тебя сохранила жизнь,

я знаю — ты помнишь подарок мой.

 

Напиши мне письмо,

напиши мне письмо

о блокадной поре,

о цене сухарей...

Хорошо бы его прочитать сейчас

хозяин за стол уселся как раз...

 

3. Слово целинника

Здесь сшибаются ветры

в свирепом разгоне,

как в атаке ночной

обалделые кони.

Здесь бывает так тихо

предутренней ранью,

будто тайны вверяет

земля мирозданью.

Проносятся смерчем здесь

теплые ливни,

теряя в пшенице

тяжелые гривны.

Здесь ближе созвездья,

длиннее верста,

нигде не найдешь

ни сучка, ни куста...

Это — строгая сторона,

это — хлебная целина...

Как на фронт,

шли сюда эшелоны,

от песен громовых

трещали вагоны.

Как в наступление,

шли машины

краем полынным,

раздольем былинным.

Как на войне,

мы копали землянки,

ели, что было

в железных банках,

мало спали,

много пахали.

И не просили,

и не стонали...

 

Вот что случилось

однажды ночью...

Ребята за день устали очень,

спят вповалку,

укрывшись радостно

звездным пологом августа.

Вдруг

истошный крик колыхнул всю степь

«Пшеница горит!..

Спаса-ай-те хле-е-б!»

Рассыпались цепью мы,

как солдаты,

землю швыряем в огонь проклятый

час швыряем

и два кидаем —

и все отходим,

и все отступаем.

А кровь кипит от огня и злобы,

а сердце стынет в нервном ознобе.

Легкие, словно пожухлые листья,

нечем дышать.

Почерневшие кисти

просят прохлады и белой марли...

В темень притихшую

пятятся парни,

теряя в степи последние силы...

 

И тут меня вспышкою

мысль осенила:

«Ребята, не все потеряно,

срывайте двери,

срывайте двери!»

Кидаю лопату в гудящее пламя,

к землянке лечу я,

как брошенный камень,

за мною другие,

не отставая...

Двери тесовые с петель срываем,

за петли — провод,

за провод — руками

и в пламя — как в омут...

Утюжим огонь,

задыхаясь от боли,

и вижу —

темнее становится в поле...

А дальше не помню.

Очнулся на зорьке,

веки открыл,

как тяжелые створки.

Солнце вставало из моря пшеницы,

ребята склонили черные лица:

 

«Все хорошо.

Отдохни, отлежись... «

А хлеб дозревал —

моя боль,

моя жизнь...

 

Эпилог

Хозяин толкует гостям о вине,

хозяйка читает стихи о луне...

А хлеб сиротливо

стоит на окне —

хлеб,

горевший в сухом огне,

хлеб,

отвоеванный на войне,

хлеб,

утвержденный на целине.

В. Станцев

 

* * *

Мы под озимые пахали.

Мне тракторист вручал штурвал

и сразу, как на сеновале,

в кабине рядом засыпал.

 

Во сне покашливая сухо,

зарывшись в ватник с головой,

он слушал все-таки вполуха

надсадный двигателя вой.

 

И мучили его кошмары —

не пожелаю и врагу, —

что трактор наш,

больной и старый,

всё, скажет, —

больше не могу.

 

И под капотом хрустнет звонко,

и молча глянем на беду —

на сломанную шестеренку,

а где запчасть возьмешь в страду!

 

Но бодро строили мы планы

на том, что все же хватит сил

и совести у ветерана, —

недаром честно век служил!

 

И он старался, молодчина,

с одышкой, но за кругом круг

шел по назначенному клину

действительно железный друг!

А. Каныкин

 

Слово о хлебе

Давай, дружище, побратим,

о хлебушке поговорим.

Что ни скажу — не будет ново.

Но сердцем надо понимать,

что хлеб — одно из первых слово,

как жизнь, Отечество и мать.

 

Не зря счастливою приметой

великой трудовой судьбы

обвили на гербе планету

лучами тучные снопы.

 

Завел, быть может, беспричинно

я речь, когда по всей стране

лежит на полках магазина

он по копеечной цене.

 

И, вилкой трогая горчичный,

ржаной, орловский и батон,

не спрашиваем — безразлично,

в каком колхозе хлеб взращен.

 

А он с того, быть может, поля,

где был исторгнут в век иной

из сердца с горечью и болью

стон над несжатой полосой.

 

Возможно, он с того гектара,

зерно с которого потом

вбивали в горло комиссару

прикладами кулак с сынком.

 

А может, с той полоски пашни,

которая звалась — межа.

В деревне не было вчерашней

злей и опасней рубежа.

 

Из наших дней межи не видно.

И что таиться, за столом,

спокойно разрезая ситный,

в ладонь мы крошки не сгребем.

 

Да, и для нас навеки святы,

но все-таки как черный сон —

те дни и страшный хлеб блокады,

что без муки был испечен.

 

И мы вздохнули облегченно,

когда во все концы страны

поплыли первые вагоны

с янтарным хлебом целины.

 

И счастье, что не смотрим с дрожью

на хлеб глазами матерей

непозабытых дней Поволжья —

глазами черного черней.

 

Пока что нету в изобилье

всего, что нужно вам и мне,

но горе-голод мы забыли.

Голодных нет в моей стране!..

А. Каныкин

 

Хлеб пошел...

И хлеб пошел...

Золотой струей,

тяжелой, словно металл,

в бункер вливался,

степной зарей

празднично полыхал.

Плотный, как сноп,

подсохший валок

медленно наплывал.

Машины мчатся

с поля на ток

и снова — в поле.

Аврал.

Не зря говорится,

что день в страду

кормит год.

Поспешай!

Чем отблагодарить борозду

за такой урожай!

Медленно наплывал валок.

Весь день,

хоть криком кричи,

штурвальный мостик —

банный полок,

свирепый ледник — в ночи.

Ковбойку пот,

что твоя кислота,

в лохмотья разъел,

хоть брось.

Жалит и жжет —

прямо беда! —

мошка, шелуха и ость.

Медленно наплывал валок.

В жару дороже воды —

не сна, забытья короткий глоток —

и снова в пекло страды.

Над степью плотный запах зерна,

соломы, пыльной земли.

Степь словно собою изумлена:

ее в работу впрягли!

Все выше росли на току холмы —

брала веселая жуть:

неужто их насыпали мы,

мы, а не кто-нибудь!

Ревниво искали в сводках друзей:

«Ишь, черти, ушли вперед!»

И снова —

квадраты гигантских полей,

и снова —

«В срок — обмолот!»

А. Каныкин

 

* * *

Я помню прошлое. Я помню

Свой голод. Больше я не мог,

И русская старушка,

Помню,

Мне хлеба сунула кусок.

 

Затем тайком перекрестила

В моём кармане свой ломоть.

И быстро прочь засеменила,

Шепнув: «Спаси тебя господь!»

 

Хотелось мне, её не зная,

Воскликнуть: «Бабушка родная!»

Хотелось петь, кричать «ура!»

Рукой в кармане ощущая

Существование добра.

Д. Кугультинов

 

Крошки хлеба

Подбираю крошки хлеба. Низкий им поклон!

С детских лет горячим хлебом я заворожен.

И меня вела когда-то сельская тропа,

И была и мне знакома острота серпа.

 

Собирал и я колосья и снопы вязал, —

Но в стихах еще об этом я не рассказал.

С молотильщиками песни пел я на гумне,

Хворостиною по бычьей ударял спине.

 

С переметною сумою, потупляя взор,

Я бродил в полях осенних по ущельям гор.

Днем и ночью я скитался, пасынок судьбы, —

Иль соломинкой остался после молотьбы?

 

А теперь, едва проснувшись в доме городском,

— Есть горячие лепешки! — слышу за углом.

Продавец с корзинкой круглой ходит по дворам,

И подносит хлеб душистый он к моим дверям.

 

О, как нужен запах хлеба улице моей!

От него светлее небо и земля милей.

И когда колосья зреют, в золоте поля, —

Кажется, что не стареют люди и земля.

 

Это бедных лет привычка иль святой закон?

Подбираю крошки хлеба. Низкий им поклон!

Мирзо Турсун-Заде

 

* * *

Так повелось на моей земле:

Из года в год, из рода в род — веками

Тот хлеб, что в каждом доме на столе,

Согрет был человечьими руками.

 

Он их теплом, он их добром пропах,

И песней той, что жаворонком спета

Под синим небом в золотых хлебах

В июльский полдень солнечного лета.

 

Пройдется пахарь утром по жнивью,

И сыну, указав рукой на поле,

Негромко молвит: «Поклонись ему,

Как матери, как нашей общей доле!»

 

Ты вырастешь и через много лет

Опять сюда вернешься на рассвете

И скажешь: «Ничего дороже нет,

Чем теплый хлеб на этом белом свете!»

Н. Аникеева

 

* * *

Вне родины, по льду, по бездорожью,

Песками, половодьем — устремлюсь,

Откуда б ни пришлось, ко храму Божию,

К тебе, душеприветливая Русь.

 

Видала я моря и океаны,

Величье иноземное святынь,

Но неизменно борт аэроплана

Вонзался ввысь, в синеющую стынь

 

И нёс до дома. До родимых далей,

Где дремлет, скособочившись, изба.

Здесь жил мой дед; в войну мы голодали:

Из лебеды пекли свои хлеба.

 

Ну а теперь кидают прямо в грязь:

И вперемежку хлеб, прокладки: мусор!

Такого не видали отродясь…

Подсох батон; не резан, не надкусан.

 

Давно ли было? — Ленинград блокадный…

Сырой кусочек: хлеб из отрубей.

Манкурты мы? — Диагноз беспощадный!

Не принимаю, люди, хоть убей!

 

Чего уж только нынче не видали!

А враг не дремлет, лезет напролом

И псевдохристианские морали

Преподает в безбожье записном.

 

Чем жив ты, беззаботный человече?

Куском обильным, шмоткой от кутюр?

Твой век земной безверьем искалечен,

Гипертрофией денежных купюр,

 

Растлением — концом всему предтечей.

Остановись, опомнись, друг и брат!

Сродни Христу твой образ человечий.

Но вскидывает парень автомат…

 

Откуда вы взялись, скажи, такие?

Курок, таящий смерть, почти нажат.

И плачет втихомолку мать-Россия.

Остановись, опомнись, друг и брат!

С. Мингазова

 

33-й год

Едва кусок поднес ко рту —

Он страшно сладок, хоть несдобный, —

Как подхватил в секунду ту

Его такой, как я, голодный.

И мне о том не передать,

Какая горькая обида!

И кто-то повздыхал для виду.

Мне было жалко видеть мать,

Рукой махнувшей вслед бродяге,

Бежавшему и на ходу

Глотавшему мою еду.

Нет голоднее он, бедняга,

Наверное, ровесник мой.

Смешался с рыночной толпой...

А. Кривцов

 

Трудный хлеб

Ночлежники — как звали, их иные —

А нам они по матери родня.

Бывали здесь рассказчики живые,

Умели завораживать меня.

 

За хлебом приходили из деревни

И заходили к нам заночевать,

Присядут на крылечке в час вечерний,

И каждого сердечно встретит мать.

 

Она расстелет на полу попоны,

Казалось, спи с дороги крепким сном.

Но проводили ночь почти бессонно,

Шаги не затихали под окном...

 

— Нам очередь бы не проспать за хлебом,

Вдруг то-то перепишет номера,

Не попади в то время, скажут: «Не был!»

И зря промучаешься до утра.

 

Запомнилось, как мой один знакомый

Мне говорил о хлебушке своем:

«Откушай нашего, Алеш, из дома!»

Кусочек тот из лебеды и жома

Попробовал и проглотил с трудом.

 

Устали люди, месту рады —

Мозолистые руки знали труд.

И чем же мы, как учат нас, богаты,

Коль хлебопашцы хлеб такой жуют?

 

И думалось мне, хоть и был я молод,

Как бедствовал по деревням народ.

И в памяти моей еще жил голод,

В тот самый страшный —

тридцать третий год.

 

И все же вера в жизнь не покидала:

«Прибавят хлебушка на трудодни!»

Так думали колхозники, бывало,

И я так думал в те лихие дни.

А. Кривцов

 

Хлеб

Хоть и жив человек не единым

и до звезд достигает рука,

остается он непобедимым,

из веков переходит в века.

 

Это наше знамение силы,

это то, что, как колос в гербе,

он всегда на столе у России

и всегда у народа в судьбе.

 

Без него ни стиха, ни плаката,

без него и мартен не зажечь.

Он и плавится в тонны проката,

и куется и в молот и в меч.

 

Вот так Волга!

Опять зашумела.

Ты своих сыновей огляди:

нет такого великого дела,

чтоб не слышалась ты впереди.

 

Вижу вас — загорелых и сильных,

по плечу вам такая борьба,

солнце сушит рубахи на спинах,

капли пота стирает со лба.

 

Горы хлеба, хлебные горы —

волгоградская наша гряда.

Но еще не сошли комбайнеры

и еще не остыла страда.

 

Степь раскинулась тихо и томно,

ветер ходит над волжской водой.

Может, даже не хватит Эльтона

посолить этот хлеб молодой.

М. Луконин

 

Хлеб

Вот хлеб — высок, румян и свеж.

Его ты ежедневно ешь:

Орловский, рижский, заварной,

Пшеничный любишь и ржаной.

 

Не забывай же никогда,

Какого стоило труда

Поднять тугую целину

Плугами в трудную весну,

 

Удобрить землю под зерно,

Чтоб в колос выбилось оно.

А жатва, если зной иль град?!

Их много, всяческих преград —

 

Преодолеть нам суждено.

Запомни же как дважды два,

Народной мудрости слова:

«Кто хлебушком не дорожит,

Тот мимо жизни пробежит».

И если ты не глух, не слеп,

Цени народный трудный хлеб.

А. Балин

 

Хлеб

На селе туман и ветер.

К трём часам мороз окреп.

До чего ж духмян и светел —

Из печи — горячий хлеб!

 

Из муки чистейшей пробы,

Мягкий, ситный, заварной.

Так и кажется, что сдоба

Пахнет детством и весной.

 

Пусть окно в седых узорах, -

Зимней стужи крепок дух, —

Сердцу памятен и дорог

Хлеб из материнских рук.

В. Бутов

 

Баллада о спасенном хлебе

Этим летом, землю не щадя,

Солнце жгло без ветра и дождя.

Лес горел, окутал дым луга,

И хлебов шумели берега.

 

Как живешь теперь ты без меня?

Помнишь, я не вышел из огня...

Нет дороже хлеба ничего,

Он из сердца растет моего.

 

Занимался над землею день,

И березой колыхалась тень,

Вдруг на полем взвился к небу смерч —

Подошла вплотную к хлебу смерть.

 

Обожгло и руки, и глаза.

И зерно, как черная слеза.

Я сражался яростно с огнем,

Был тот день моим последним днем.

 

Пахнет хлеб и солнцем, и землей,

И слезой, и ветром, и грозой.

Сколько в нем заботы и труда,

Сколько людям он несет добра!

В. Штормов

 

Хлеб

Б. Ручьёву

 

Нет, в нём не попадались ости,

В нём не горчила лебеда.

Он не был ни сырым, ни чёрствым —

Тот хлеб хорошим был всегда.

 

Одно лишь свойство отличало

Тот хлеб от хлеба лучших дней:

Его всегда недоставало

В суровой юности моей.

 

Он связан был с тяжёлой нормой,

С делянкой дальней и глухой,

С покрытой инеем платформой,

С гудящей дымною тайгой.

 

Та связь была простой и грозной…

Под крики «бойся!», брань и смех

Деревья в воздухе морозном

Со стоном падали на снег.

 

Та связь, наверное, издревле

Была началом всех начал:

Кто больше в день валил деревьев,

Тот больше хлеба получал.

 

Я всё забыл…

Ожоги ветра.

Друзей угрюмых имена.

А норма — двадцать кубометров, —

Доныне помнится она…

 

В барак входили в клубах пара,

Ногами топая в сенях,

И сразу падали на нары,

Тяжёлых валенок не сняв.

 

А хлеб несли из хлеборезки.

Был очень точно взвешен он.

И каждый маленький довесок

Был щепкой к пайке прикреплён.

 

О, горечь той обиды чёрной,

Когда порой по вечерам

Не сделавшим дневную норму

Давали хлеба двести грамм!

 

Прошли года…

Теперь, быть может,

Жесток тот принцип и нелеп.

Но сердце до сих пор тревожит

Прямая связь:

Работа — хлеб.

А. Жигулин

 

* * *

Из печки хлеб достану свежий —

Он выращен в моем краю, —

Ломтями бережно нарежу,

Поем и песню запою.

 

Но этак петь и всякий сможет.

Вон зерна, взятые с полей,

Щегол склюет и песню сложит.

Поет и сытый соловей.

 

Их росами поили зори,

Затем и звонок каждый звук.

А песнь моя сложилась в горе,

В ней примесь горечи, мой друг.

 

Рожденный в трудную годину,

На горькой лебеде я рос.

И мать моя на очи сыну

Роняла капли горьких слез.

Я. Ухсай

 

Коврига

Вот и моя пришла пора

Гнездо родное покидать.

Готовясь к проводам, с утра

Возилась, хлопотала мать.

 

Муку ржаную в тишине

Сквозь сито сеяла она,

А после в старенькой квашне

Месила тесто дотемна.

 

Смущён дорогой и судьбой

Не спал я, дожидаясь дня,

И слушал, как сама с собой

Шептала, охая, квашня.

 

...Ешь! — мне отец кусок поднес.

Я бережно зажал в руке

Горбушку, или «хлебный нос»,

Сказать на нашем языке.

 

Ко мне в фабричном платье мать,

Зардевшаяся, подошла:

— Дай бог, чтоб шли, сынок, дела,

Чтоб высоко тебе летать!

 

А батя, весел, возбужден,

Со мной особо ласков был

И, будто крепко выпил он,

Все говорил и говорил.

 

И все о хлебе:

— Ты его

Без спешки ешь, без суеты —

Получишь, сын мой, от него

И бодрость и здоровье ты!

 

И где бы ни был ты потом,

Сынок, ты забывать не смей,

Что хлебным и своим пупом

Ты связан с родиной своей.

 

И в знак того, что отчий край

Не позабудешь ты в пути,

Второй, вот этот каравай

С собой в дорогу захвати,

 

Возьми его и помни, сын:

В нем дух твоей родной земли.

А съешь — придется — не один:

С людьми по-братски раздели.

 

Не забывай язык родной,

Обычаев не забывай

И хлебных крошек, дорогой,

На твердь-дорогу не роняй.

 

Еще в прадедовы года

У нас считалось: хлеб — живой!

Для крошки маленькой беда

Лежать на мертвой мостовой.

 

Хлеб — сын земли — взращен на ней.

Чтоб он рождался вновь и вновь,

Ты высыпь эти крохи ей —

И душу хлебную, и кровь...

 

У нас народ суров на суд.

Не посрами же рода Пртта:

Пусть с хлебушком в тебя войдут

Тепло, и свет, и доброта.

 

Тут в лоб мой пальцем ткнул отец

И, хитро глянув на меня,

Спросил, смутив меня вконец,

Все ль понял и запомнил я.

 

Потом улыбку он с лица

Прогнал:

— Но, сын, страшись забыть,

Что выше хлеба и отца

У нас никто не может быть!..

 

А до того, как дому я

В последний раз махнул рукой,

Наполнилась душа моя

Тревогой смутной и тоской.

 

Стоял я ночью у ворот,

Осенней скован тишиной,

И думал с грустью: жаль, народ

Все песни перепел весной.

 

На небо глянул я, и в нем

Светился длинный млечный мост,

Начищенные сентябрем,

Мерцали мириады звезд.

 

Глядели звезды свысока,

Но я не видел в них миров,

А видел: капли молока

Белеют на сосках коров.

 

И, как отец приметил мой,

Глядевший в небо много лет, —

Дышало небо надо мной,

Как свежевыпеченный хлеб.

 

И теплым показался мне

Свет близких звезд не оттого ль,

Что были звезды в вышине,

Как крупная на хлебе соль!

Я. Ухсай

 

Белый хлеб

К хате вдовицы шагаю,

Хата низка и мала.

Сколько ей лет — я не знаю,

Кажется, с краю села

Вечно в овраге стояла,

Словно седая копна.

Лет и вдовице немало,

Помнит ли кто, как она

Стала вдовою.

 

Бабуся

Кличет меня у двора:

— Чей ты?

— Микитин.

— Ганнуся!

Где ж ты?

Обедать пора.

С нами Микитович будет...

Ты поживей, поживей! —

Девушка, выйдя к запруде,

Вскинула крылья бровей:

— Рано, бабусенька...

— Знаю —

Хлеб надо вынуть пойти.

Сбегай на желоб, родная,—

Время воды принести...

 

Только с порога — и к печи

Нежно приникла вдова,

Будто бы слушала речи —

Ласки душевной слова.

— Пересидеться ведь может...—

Быстро лопату взяла.

— Пусть же господь мне поможет...

Кружечку дай со стола.

 

Вынула хлебец.

Из кружки

Брызнула — струйка бежит.

Нежно умыла верхушку.

— На, на скамью положи, —

Вынула — снова умыла.

Хлеб, как ребенок, пригож.

С милой усмешкой спросила:

— Где ж ты, скажи мне, живешь?

— В Киеве.

— Хлеб остудится,

Можно и кушать тогда. —

Ах, как он пахнет, дымится!

Белый!

 

Забуду ль когда,

Что значит белый!

На пасху,

Праздник, другой ли пришел, —

Белого хлебушка ласку

Мать приносила на стол.

Крошку уронит на стол.

Пальчиком ловишь скорей!

 

Светится старая хата

Хлебом дубовых скамей.

П. Воронько

 

Каравай

Его я режу

На куски

И вижу в нем

Пургу муки.

 

И слышу шум

Колосьев в нем,

Политых солнцем

И дождем,

 

И аромат

Земли родной,

Что перепахана

Весной.

 

Лежит он

На столе,

Дыша,

Как будто

Пахаря душа.

Г. Люшнин

 

* *

Я должен верить мудрости зерна:

Его погибель кормит мир живущий.

Наград не получая с жизни сущей,

Я должен верить мудрости зерна.

 

Моя душа его судьбе верна,

Судьбой благословляема грядущей.

Я должен верить мудрости зерна:

Его погибель кормит мир живущий.

А. Сагиян (перевод М. Дудина)

 

Колос

Дремлет колос,

Тяжел и покорен,

Средь полночной ржаной тишины.

Сорок восемь добротных зерен

Он припас в закрома страны.

 

Нелегко ему, колосу, было

На жаре, под мерцаньем звезд

Земляную ржаную силу

Подавать в сорок восемь гнезд.

 

А его ведь и буря гнула,

Вдоль мотала и поперек.

До сырой земли наклонила,

Но он все до зерна сберег.

 

Посеревший,

Сухой, как порох,

Он стоит с другими в ряду…

Скоро здесь загудят моторы,

Начинающие страду.

М. Шестериков

 

Жатва

От зарницы до зарницы —

Работящая пора.

Золотой поток пшеницы

Наполняет бункера.

 

На дорогах пятитонки

Колею теснят в кювет.

И везет на лошаденке

Повариха нам обед.

 

Переполнены амбары,

Баржи, склад на берегу,

Но растет под солнцем яро

Ворох хлеба на току!

Н. Денисов

 

* * *

Я хлеб люблю,

Когда он на корню

Звенит колосьями янтарно.

Я перед ним колени преклоню,

Как землепашец, благодарно.

 

Хлеб на корню — еще не хлеб!

Он хлебом будет лишь в сусеке.

И все ж,

Каким был в поле хлеб,

Судили в старину о человеке.

 

Мой дед, бывало, с рождества

О хлебе начинал заботы:

Он не молитв шептал слова —

Работал до седьмого пота.

 

Но страсть за ним была одна:

Вдруг встанет среди ночи,

В пригоршни наберет зерна

И скажет между прочим:

«Посыпь на сретенье снежок —

Пригоршня уродит мешок …»

 

Был в поле дед неузнаваем:

Едва завидит ком сухой —

Пойдет, поднимет, приласкает

И разомнет его рукой.

 

И вроссыпь бережно, сторожко

Разбросит он большую горсть …

Да, на клочке земли с лукошко

Дед был хозяин,

А не гость!

 

Он понимал земли дыханье

И видел в ней лишь красоту,

Хлебов великое стоянье

В ответ вздымалось на версту…

 

Я вспоминаю нынче деда,

Когда в огонь хлебов вхожу,

Любовь к земле,

Как эстафету,

По жизни гордо проношу!

 

Мои хлеба —

Хлеба России!

Им хорошеть из года в год

И подпирать былинной силой

Космический

И сизокрылый

И самый мирный небосвод!

Н. Агеев

 

* * *

В моей руке зерно пшеницы,

Зерно пшеницы налитой,

Две дольки, словно две страницы

Великой книги трудовой.

 

Две дольки — два огромных поля,

А посреди — дороги нить.

Доколе есть зерно, дотоле

На свете люди будут жить.

 

Зерно — дитя дождя и солнца,

Земли и неустанных рук …

Глядите, из-за горизонта

Восходит каравая круг.

Г. Филиппов

 

Хлеб

Отфыркиваясь по-телячьи

Слепой пузырчатой ноздрей,

Сопит, одышкою горячий,

Чванливый хлебный домострой.

 

Толчется в кадке (баба бабой),

Сырые бухнут телеса,

Пока в утоме сладкой, слабой

Тяжелый гриб не поднялся.

 

И вышлепнутый на лопату,

Залакированный водой,

В сиянье зоба, сам зобатый

С капустной прется бородой.

 

И, в голубое серой грудой

Мозгов вползя, сквози, дрожи,

Чтоб гаснущей рудой полудой

Стянуть желудочные ржи;

 

Чтоб затхлым запахом соломы,

Перепелами пропотев,

На каткий стол под нож знакомый

Переселиться в слепоте.

 

Лишь челюсть, комкая, расскажет

Утробе, смоченной слюной,

О том, как скоро снова пажить

На стебель выплеснет зерно.

 

И, утучнив его угрюмым,

Литым движением в кишках,

Отдаст, разнежив, частым думам

О розовеньких гребешках,

 

Что прояснили взор девичий,

Отбросив русые с чела:

Над ломтем прадедов обычай

Половой сытого дупла.

В. Нарбут

 

Цикл стихотворений, посвященных хлебу

1

Когда ты голоден

И хлеба

Второй год недоедаешь

Все мраморы идей

И хрустали искусств

Луга любви

И бойницы и башни души

Все суховей

Сметает с тела

И остаются очерки костей

Да зеркала обширные зрачков

Приложены меж острых комков

На высохшем лице.

2

Не бросай на пол

Хлебные крошки

Не топчи ногами

Пищу людскую

Уважай ломоть

Всякого хлеба

Землю хлеб

Населил человеком

Дал ему

И дворы и машины

И мечтанья в сердца посеял

Урожай родили таланты

Изобильем своим в сусеках

Дал красивую родину нашу

И не надо

нам людям к хлебу

Относиться презрительно

чванно

Ни к пшеничному

Ни к ржаному

 

* * *

Буханка хлеба —

Это выше поэмы

Трилогия замыслов

Желаний и чувств

Не у каждого человека

В трагедию века

Имеется на день

Буханковый вкус.

 

* * *

400 грамм

Это целый сонет

Экономикой спет

С эстрады войны

И сколько ни аплодируй

Желудочным криком

Певец из темноты не исполнит

Тебе

К. Некрасова

 

Запах хлеба

Алтай хлебами славится по праву.

Вкусны буханки свеженькой куски!

А люди, что ему приносят славу —

Простые комбайнёры. Мужики.

 

Чем пахнет комбайнёр после работы?

Да прежде пылью. Пылью из-под дек,

Откуда барабана обороты

Её вколачивают в кожу век.

 

И солью, что рубаху выедает

Полоской меж лопаток. Соль и зной…

Мужицкий крепкий пот в глаза стекает.

Утрёт рубахой, замешав с пыльцой.

 

Бывает, пахнет страхом, если честно:

Когда в горе сдал ходовой ремень,

И эти тонны рухляди железной —

Под гору, вниз… Такая трататень!

 

Ещё он крепким словом русским пахнет.

Когда заклинит старенький мотор —

Таким словцом красноречивым жахнет,

Обогатив народный наш фольклор!

 

Надеждой пахнет, сам не сознавая:

Очередной закончится сезон,

И по итогам сбора урожая

Придёт достаток в небогатый дом…

 

За тёплым сентябрём крадётся осень.

Морозцы, как разведчики зимы…

И перечёркивают неба просинь

Моторов перегруженных дымы.

 

Зальёт воды, тавотницы помажет.

А в бункер-половина из валков.

«Рискованная зона» — кто-то скажет,

— «Здесь каждый год страдуют до снегов»…

 

И остаётся на душе осадок

И запах сожаленья от потерь.

Крестьянский труд извечно не был сладок.

Скорей «стоптать», да что уж там теперь!

 

Всё это — хлеба запах.

В булке каждой

Тепло мужской натруженной руки.

Возьмёшь ту булку,

И поймёшь однажды —

Чем пахнет ХЛЕБ.

Спасибо, мужики…

А. Плотников

 

Черный хлеб

Я, таежной глушью заверченный,

От метели совсем ослеп.

Недоверчиво, недоверчиво

Я смотрю на черный хлеб.

 

Недоверчиво, недоверчиво

Я смотрю на черный хлеб.

От его от высохшей корочки

Нескупая дрожит ладонь.

 

Разжигает огонь костерчики,

Поджигает пожар огонь.

Разжигает огонь костерчики,

Поджигает пожар огонь.

 

Ты кусок в роток не тяни, браток,

Ты сперва посмотри вокруг:

Может, тот кусок для тебя сберег

И не съел голодный друг.

 

Может, тот кусок для тебя сберег

И не съел голодный друг.

Ты на части хлеб аккуратно режь:

Человек — что в ночи овраг.

 

Может, тот кусок, что ты сам не съешь,

Съест и станет сильным враг.

Может, тот кусок, что ты сам не съешь,

Съест и станет сильным враг.

 

Снова путь неясен нам с вечера,

Снова утром буран свиреп.

Недоверчиво, недоверчиво

Я смотрю на черный хлеб.

 

Недоверчиво, недоверчиво

Я смотрю на черный хлеб.

А. Городницкий

 

* * *

Не странно ли, что мы забудем всё:

Зальдевшее ведро с водой тяжелой,

И скользкую панель, и взгляд

Украдкою на хлеб чужой и черствый.

 

Так женщина, целуя круглый лобик

Ребенка, плоть свою, не скажет, не припомнит,

Что содрогалась в напряженье страшном,

В мучительных усилиях рожденья.

 

Но грустно мне, что мы утратим цену

Друзьям смиренным, преданным, безгласным:

Березовым поленьям, горсти соли,

Кувшину с молоком, и небогатым

Плодам земли, убогой и суровой.

 

И посмеется внучка над старухой,

И головой лукаво покачает,

Заметив, как заботливо и важно

Рука сухая прячет корку хлеба.

Е. Полонская

 

* * *

Не знаю, на каком из пожен

И кто промолвил другу вслед

Слова такие: — Он надежен,

Как черный хлеб... Как черный хлеб!

А хлеб —

Ржаные караваи —

Всхож на поду,

В замесе крут.

В России цену хлебу знают

И нежно хлебушком зовут.

И я счастлив и растревожен,

Что здесь родился,

Рос,

Окреп,

Здесь все мне шепчет:

«Будь надежен,

Как черный хлеб…

Как черный хлеб!

О. Поскребышев

 

Песни нового хлеба

Зима отворчала,

Примчалась весна.

А озимь сначала

Худа и бледна.

 

Но с красного солнца,

От синих ветров

В ней все же проснется

Зеленая кровь.

 

И вскоре по весям

Услышит народ:

Зеленые песни

Она запоет.

 

Чуть позже по склонам

Плеснется волной

Вслед песням зеленым

Напев золотой.

 

И станешь ты весел

И духом здоров

Не с белых ли песен

Больших жерновов!

 

Последнюю песню —

Настанет черед —

С подружкою-печью

Квашонка споет.

О. Поскребышев

 

Что говорит Хлеб?

Я слышу, как шутят порою:

Что хлеб говорит под ножом?

Он красноречив, я не скрою,

В обед за домашним столом.

 

Пшеничный или гречишный,

Как друг, он зовёт аппетит.

«Ты знаешь, что хлеб говорит?

Ты знаешь, что хлеб говорит?»

 

«Я жизнь. Я на свете не лишний».

 

Кто знает, что значит работа —

Поднять урожай из земли?

Людей обмывали три пота,

Быки обожжённые шли...

 

Для знати, чьё дело — забава,

Всем, кто, не работая сыт —

«Ты знаешь, что хлеб говорит?

Ты знаешь, что хлеб говорит?»

 

«Рукам, тем, что сеяли, слава!»

 

С мученьем все силы природы

Прогрессу дано открывать.

Кровавы, мучительны роды,

Но рада страданиям мать.

 

«К победам, к свершеньям, кто молод!»

Зовёт он, борьбой знаменит.

«Ты знаешь, что хлеб говорит?

Ты знаешь, что хлеб говорит?»

 

«Я был жерновами размолот».

 

Трудящийся! станет ли ясно

Что хлеб наш — у ростовщиков.

И солнце без веса прекрасно,

И хлеб не желает весов.

 

Голодным, нужде человечьей,

Которая цепью звенит,

«Ты знаешь, что хлеб говорит?

Ты знаешь, что хлеб говорит?»

 

«Уже разгораются печи!»

 

Из пищи по капельке крови

Вбираем и телу дано,

Чтоб слито с природою, внове

Землёй возрождалось оно.

 

Когда этот брак породит

Плоть крепкую, мозг величавый,

«Ты знаешь, что хлеб говорит?

Ты знаешь, что хлеб говорит?»

«Моя начинается слава!»

Э. Потье

 

Хлеб

Хлебы испечь норовя, приступила с обычной сноровкой

Дарья-хозяйка, — она делала это вот так:

В погребе гущу квасную ковшом зачерпнула до края,

С тёплой смешавши водой в липовой ёмкой квашне;

Две плоскодонные чашки с мукой опрокинула следом,

После, мутовкой взболтнув, к печке приставила греть,

Чтобы в тепле этой ночью повыше поднялась опара

И без закала был хлеб, с крупной и пышной ноздрёй.

Сверху тряпицей покрыла и, фартук свой сняв, подвязала, —

Чуть ли не баба теперь стала по виду квашня.

Утром, тряпицу загнув, увидала хозяйка: недаром

Слышно ей было сквозь сон, точно ворчал домовой,

Дулся впотьмах пузырями и лопался с жалобным писком, —

Это гуляло всю ночь тесто и липло к бокам

Плотно закрытой квашни, а теперь всё опало, как надо,

След показавши густой более чем на вершок.

«Тесто укисло», — решила хозяйка и всыпала соли,

Бросив две горсти, затем долго мешала рукой,

Голой до локтя, всё время муку подсыпая. Как только

Ком загустел, кулаком Дарья ударила вниз,

Дно не достала, а тесто от пальцев тянулось, как лента,

В плёнке пузырчатой сплошь, словно в стоячих глазах.

Горстью комок оторвав, разваляла по чашкам с мукою

Дарья, подбросила вверх полные чашки не раз,

Даже, примету блюдя, широко покрутила рукою;

На печь поставила в ряд чашки, чтоб тесто взялось.

Стали хлеба подыматься; тут печку она затопила;

Красным лизнул языком чёрные сучья огонь;

Коркой с полена скОбясь, тогда береста затрещала,

И разгорелся костёр. Баба не раз и не два

Тесто по чашкам до печки ходила проведать. Всё выше

Ком вылезал из краёв; Дарья сказала себе:

«Хлебы дошли!» — и, руку снабдив полновесным оружьем

Кухонных дел, кочергой, весь свой истоп загребла,

Угли, как кудри в ряду, по краям от заслонки ровняя.

Дальше, схватив помело, точно на миг обратясь

Ведьмой, всю золу смела без остатку веником мокрым,

Чтоб уголёк не пристал к корке исподней и зря

Он не попортил красы пропечённого хлеба, — ведь этим

Много гордится подчас баба, хозяйка-жена.

Под приготовив на славу и бросив метлу на полати,

Дарья с лопатой теперь стала справляться: раз, раз!

И опрокинула чашку; и тесто в муке отвалилось.

Пышность свою сохранив, — хлеб испечётся неплох.

Всё посовавши, тут скутала печку хозяйка, заслонку

Плотно прикрыла к челу, вьюшки, блинок за блинком,

Дружку на дружку поклала и сбила задвижку. Запахла

Духом печёным изба. Время своё просидят

Хлебы и лёгкими станут, с подсушеной нижнею коркой,

Так что руки не обжечь, если стряпню вынимать.

Твёрдую корку хозяйка, как хлебы брала, прищелкнула,

В чашки рассунула всё жареным Исподом вверх.

А поостынут лишь, Дарья ножом каравай перекрестит,

Тесно под груди прижмёт, срежет горбушку в длину:

И, коль случишься тут быть, обернётся к тебе и промолвит,

Свежий гостинец подав: «Съешь на здоровье ломоть!»

П. Радимов

 

* * *

Хлеб пекут округлым,

как зерно,

И, чтоб был всегда он

в доме нашем,

Испокон веков заведено:

Каждую весну мы землю

пашем.

Может быть, что только

ради хлеба

Небо шлет земле снопы

лучей,

И лучи снопов вздымает

в небо

Поле в благодарности своей.

Погляди: добра земля вокруг,

Схожесть с женщиною в ней

таится:

За тепло души и нежность рук

Воздает нам и земля

сторицей.

Ни зерно, ни человек,

ни птица,

Даже в небе дальняя звезда

Без любви не могут

появиться.

Полюби, и чудо совершится:

В мертвых скалах потечет

вода,

Хлеб взойдет и человек

родится,

Все, что есть на свете,

повторится

И не прекратится никогда.

А. Кешоков (перевод с кабардинского Н. Гребнева)

 

Коврига

Коврига свежа и духмяна,

Как росная пожня в лесу,

Пушист у кормилицы мякиш,

И бел, как береста, испод.

 

Она — избяное светило,

Лучистее детских кудрей:

В чулан загляни ненароком —

В лицо тебе солнцем пахнет.

 

И в час, когда сумерки вяжут,

Как бабка, косматый чулок,

И хочется маленькой Маше

Сытового хлебца поесть —

 

В ржаном золотистом сияньи

Коврига лежит на столе,

Ножу лепеча: «я готова

Себя на закланье принесть».

 

Кусок у малютки в подоле —

В затоне рыбачий карбас:

Поломана мачта, пучиной

Изгрызены днище и руль, —

 

Но светлая радость спасенья,

Прибрежная тишь после бурь

Зареют в ребяческих глазках,

Как ведреный, синий Июль.

Н. Клюев

 

Песня хлеба

То, что было, помню все как есть,

Помню я голодные недели,

Дети плакали, просили есть,

А меня убийцы ели.

 

Почему я пламенем не стал,

Чтоб убийцы руки обжигали,

Почему я каменным не стал,

Чтобы крошки в горле застревали?

 

Снег, что поле влагой пропитал,

Добрый дождь, что на посевы лился,

Вы простите мне, что я не стал

Камнем!

Что в огонь не превратился.

К. Кулиев

 

Питерский хлеб

Для Питера хлеб собирая,

Как нам предписал упродком,

Входил я в дома и сараи,

Прощупывал землю штыком.

 

Не выгоды собственной ради

Искал я припрятанный хлеб.

Я был рядовым в продотряде,

Мальчишка шестнадцати лет.

 

Нас плохо встречали. Еще бы!

К оружью тянулась рука,

Когда беспредельную злобу

Читал я в глазах кулака.

 

И были умильные рыльца.

Просили присесть на скамью.

«Да как же, да что ж вы, кормильцы?

Да чем же кормить нам семью?»

 

Не веря в фальшивые слезы,

Отряд по усадьбе ходил

И где-то под слоем навоза

Пшеницу и рожь находил.

 

Мне хутор запомнился ладный,

Под мельницей шумный ручей.

И дядя мой, лавочник жадный,

Со связкой амбарных ключей.

 

Картуз порыжелый надвинув,

Рычал он, косясь на плетень:

«Ну я тебе, сукину сыну,

Припомню сегодняшний день!»

 

Мы к этим угрозам привыкли

И только смеялись: «Рычи!»

Но многие сверстники сникли

От вражеской пули в ночи.

 

И было нам лучшей наградой

За все испытанья тех лет —

Спасибо детей Петрограда

За присланный вовремя хлеб.

П. Кустов

 

Рожь поет

Склонила тяжелую голову рожь.

«Спасибо вам, солнце и ласковый дождь!

Спасибо земле,

Что была моим домом,

И сильным рукам,

Моим старым знакомым.

 

Я помню, как руки трудились упорно,

Чтоб в землю посеять янтарные зерна,

А нынче они урожай уберут.

Спасибо вам, руки,

За добрый ваш труд!

 

Я долгую зиму в земле пролежала,

Ютилась под снегом,

От стужи дрожала,

Но солнце меня отогрело давно,

И я принесла золотое зерно.

 

Кто хочет, отведайте хлеба ржаного!

А если меня вы посеете снова,

Я снова под снегом дорогу найду

И колосом стану,

И к людям приду».

Я. Дягутите

 

Каравай

Вы видели, щиток приоткрывая,

В задумчивой, душевной глубине

прищуренные глазки каравая,

Когда он сам с собой наедине?

 

Когда очнуться не хватает мочи,

Когда румяный край — под цвет зари,

О чем он думает? О чем бормочет,

Ленивые глотая пузыри?

 

А в нем живут сгоревшие поленья,

Старанья мастериц и мастеров.

Он, как последнее стихотворенье,

И добр, и откровенен, и суров.

 

И задыхается на белом блюде

От радости рожденья своего…

И кланяются караваю люди

И ломтики уносят от него.

Б. Окуджава

 

* * *

Тонкой струйкой сытной

Змеится теплый запах по углам.

Вдыхаю мир отрадный, самобытный

С любовью и слезами пополам.

 

Как просто пониманье Мирозданья,

Когда, проснувшись по утру в тепле,

Под солнечное лучика лобзанье

Домашний хлеб увидишь на столе.

Э. Емельянова

 

Лаваш

За этот запах все отдашь,

Вовек он не забудется:

В одном дому пекут лаваш,

А пахнет на три улицы.

 

И слюнки у меня текут, —

Не возвратился ль в детство я?!

Лаваш пекут, лаваш пекут,

Почти священнодействуя.

 

И хлебопек, впадая в раж

И даже встав на цыпочки,

Спешит раскатывать лаваш,

Его готовя к выпечке.

 

И в самом деле, как артист,

Над ямою тонировой,

Подбросив, ловит хлебный лист,

Как будто им жонглируя.

 

Теперь не трать минут на блажь,

Вздувая пламень адовый,

Швыряй на формочку лаваш

И в печь его закладывай.

 

Хлеб человеческих судеб

Вкуснее всяких пряников,

Знававший все овальный хлеб

Изгнанников и странников.

 

Упрятанный в суме худой

Средь скарба нищих беженцев,

В пустыне спрыснутый водой

И снова полный свежести.

 

И я с поклонной головой,

В слезах благоговения

Целую хлеб священный твой,

Твой скорбный хлеб, Армения!

М. Матусовский

 

* * *

Хлеб…Пред ним померкнут сотни зол!

Не совладать с ним недугу и хвори.

Я улыбаюсь — ставят хлеб на стол,

И у гостей — улыбки свет во взоре.

Бессмертье хлеба в теплой борозде…

Пред словом «хлеб» слова другие блекнут.

В. Сляднева

 

Хлеб и книга

Солнце греет землю, красит небо,

Подступает к окнам белый сад.

Книги рядом с караваем хлеба

В доме на столе моем лежат.

 

Хлеб и книга. Скрыты в них недаром

Кровь и сок земли, где мы живем,

Их сжигало пламя всех пожаров,

Все владыки шли на них с мечом.

 

Хлеб и книга, вечные от века,

На столе лежат передо мной,

Подтверждая мудрость человека,

Бесконечность щедрости земной.

К. Кулиев

 

Хлеб-Батюшка

Вновь шагает по росной Руси Боян...

Видит он, как весну отславили,

Как по всем древлянским лесным краям

Шумный праздник Купалы справили.

 

Храмы пышные русичам не нужны! —

Лишь бы не было непогодины,

Все священные игры в лучах луны

Под дубами отхороводили...

 

Подошли зажинки... Повдоль межи

Зазвенели серпы на волюшке,

И уже венки из колосьев ржи

Стали девки плести на полюшке...

 

Как-то жарким полднем устал старик,

Сел воды испить над криницею.

А в деревне — гомон, галдеж да крик:

Суд рядят над молодкой-жницею.

 

Жала глупая баба на поле рожь.

Под копною дитя игралося.

С неразумного дитятки что возьмешь? —

В травке ползая, замаралося.

 

Ну а мать, дуреха, забыв про стыд

(Видно, с разумом не в ладу была!),

Сорвала пучок колосков густых,

Хлебом грязь обтереть задумала!..

 

Люди видели: небо померкло вмиг,

Неотступной грозой насупилось!

Инда страшно было б сказать про них,

Кабы баба не образумилась!

 

Неспроста кругом зашумел народ:

Нарушать уклад — не безделица,

Кто обычаев добрых не бережет,

Может камнем бездушным сделаться.

 

Коли красному солнышку мы друзья,

Значит, надо чтить нам хлеб-батюшку,

Даже черствую корку кидать нельзя

На кормилицу землю-матушку!

 

...Тут пошла беседа, как речка, течь,

Без конца журчит, извивается:

Чуть один мужик исчерпает речь,

Молвить слово иной пускается...

 

Хлеборобский труд — корень всех судеб.

Так судила им доля давняя.

Оттого все больше про хлеб, про хлеб —

Все беседы их, все предания...

 

— Жили встарь три брата в одном дворе...

От отца, землепашца старого,

Каждый взял в наследье в большом ларе

Цельный воз зерна белоярого.

 

Старший молвил: «Надобно хлеб беречь!»

Средний торг открыл той пшеницею.

Младший рек: «Зерну любо в землю лечь,

А земля возвернет сторицею...»

 

Шли три брата по полю, вдруг глядят:

На стерне лежат, с неба павшие,

Золотые, блёсткие, ровно клад,

Плуг, хомут да секира с чашею.

 

Потянулся старший, ан взять не смог:

Больно золото распылалося,

Средний тоже даром ладони сжег,

Брату младшему все досталося.

 

Осерчали братья: «Я, мол, старшой!»,

«Ну, а я, мол, купчина-лавошник!»

Не поймут, видать, что за смысл большой

В том богатом подарке давешнем!

 

Тут раздался с неба могучий глас:

«Пусть любой свое дело чествует,

Только первое слово тому из вас,

Кто по полю за плугом шествует!

 

Перво дело — посеять, второе — сжать,

А потом можно пир заваривать,

Корабли торговые снаряжать,

Об иных делах разговаривать!

 

Не за тем дан хлеб, чтоб набить живот,

Хлеб — начало всему прекрасному.

Кто свой век хлеборобским трудом живет,

Тот главнейший друг солнцу красному!»

 

— Встарь, слыхать, вольготная жизнь была

Хлеборобам от солнца дадена:

До небес пшеница в полях росла,

Пожелал — забирайся на небо!

 

Солнцу что? Заметит голодный рот,

Скажет: «Эх, вы, ленивы чадушки!»

Сковородку к темечку поднесет,

В один миг напечет оладушки!

 

А едва начнут мужики покос,

Глядь, на зорьке, рассветным холодом,

Солнце между колосьев просунет нос,

На носу висит сумка с золотом.

 

Добрый бог Дажбог. Ан хитер на вид.

Подмануть мужика старается.

Вишь ты, нос себе утереть велит,

А уж сам вовсю ухмыляется.

 

Коли жнец солнцу нос пятерней утрет,

В пятерню червонец обронится,

А коль скинуть рубаху на то смекнет,

Вся рубаха деньгой наполнится!..

 

Тут бы жить, веселиться! Да горе в чем?

Мы, славяне, мужи могучие,

Мы тяжелое бремя легко несем,

Плохо сносим благополучие.

 

Нам от щедрых благ мутит душу блажь.

Неспроста говорит пословица:

Чем ни больше соломы в костер поддашь,

Тем жаднее огонь становится.

 

На пирах ругаются кумовья.

На полях мужики межуются.

Высоко взмостившиеся князья

«Красным солнышком» именуются.

 

Им и ночью, солнце, гони свой свет,

Им пускай заря не смеркается!

Не поймут, видать, сколько выйдет бед,

Коль не в меру жар распылается!

 

— Говорят: жили бабы в одном селе,

Было печь топить неохота им:

Вышли в чисто полюшко на заре,

Стали свет собирать решетами.

 

Солнце вешнюю травку теплом печет,

Землю радует, улыбается,

В решето золотым родничком течет,

Через краешек переливается.

 

Но чуть баба в избу — шасть с решетом,

Чтобы в ларь схоронить на донышко,

Ровно юркая рыбка, вильнув хвостом,

Ускользает лукаво солнышко...

 

Одурели бабы совсем, видать, —

Чай, работа была напрасною, —

И давай, окаянные, ввысь плевать,

В небо синее, в солнце красное.

 

Плюнешь в небо — сам попадешь в себя!

Увидал Дажбог бабьи глупости,

Дунул пламень с неба, срамниц губя,

В черный камень спалил за грубости!

 

Кто в краю том был один раз хотя б,

Проезжал столбовыми верстами,

Не забудет черных гранитных баб,

Что стоят вдоль дорожной росстани.

 

Постращали жницу бородачи

Да велели, чтоб впредь кумекала!

Ан ведь жалко бабу: не богачи,

Доглядеть за ребенком некому.

 

Отчего же гневается Дажбог,

Укрывает лицо за тучами?

Отчего то ниву спалит не впрок,

То дождями зальет текучими?..

И. Кобзев

 

Хлеб

Ода

 

Стало небо синей, и лучи горячей.

Бубенцом под дугой расписной

Зазвенел голосистый весенний ручей,

А навстречу, ликуя, другой.

И, петляя в лесу между пней и корней,

Они, встретясь, слились навсегда.

И бежит,

Как впряженная в тройку коней,

Нагруженная звоном вода.

Пролетев косяком, режа воздух крылом,

Опустились скворцы на поля.

Хлебом, яблоком, медом, парным молоком

Ноздреватая пахнет земля.

Нашей северной русской природе

Поклоняться готов целый век,

Навсегда полюбив полноводье

С виду тихих, задумчивых рек.

Сколько силы в весеннем разливе!

Гордо воды бегут не спеша,

Будто в этом могучем порыве

Скрыта русская наша душа.

Как люблю я вас, вольные льдины,

Накануне цветенья земли.

А что любим — навеки любимо,

Без того б мы прожить не смогли.

Любим так, что листвою зеленой

Вся земля зазвенит наконец.

С добрым утром, отчизна влюбленных,

Вдохновенных и щедрых сердец!

 

У бригадира мрачный вид.

Он ходит, воду пьет.

Ну, черт с ним, если сам не спит, —

Ведь нам спать не дает.

И, на минуточку присев

На свой дубовый стол,

Он нам кричит:

— Ведь скоро сев!

Ведь се-ев, а не футбол!

Какая стать у всех машин!

Осанка! Ход! И цвет!

А где бензин? Тю-тю бензин,

Бензина капли нет,

Вам все лежать бы на боку,

Посвистывать в носы...—

И он честит вовсю Баку,

Грознефть и Тумазы.

Воды графин прикончил он.

Пусть пьет себе — вода ж.

Но зазвенел тут телефон —

Спаситель добрый наш.

— Что? Прибыл?

Две цистерны? Три?

Ура! Пришей бензин!

Вставай скорей, глаза протри! —

И — бряк о стол графин...

Тот неожиданный звонок

Был жданным в это час.

Бежали мы, не чуя ног,

За нами пыль вилась,

Кружилась,

Словно ехал полк,

Пока не улеглась,

В страду минутой дорожат,

И мы им счет вели...

От нетерпения дрожа,

В бои за чудо-урожай

Всю ночь машины шли.

Ты меня не вини, дорога,

И не жди у реки в тополях,

Наступила пора заревая,

Огневая пора на полях.

Журчат ручьи. Кричат грачи.

Горят, горят костры в ночи.

Отзвенели капели апреля.

Зацветают цветы на лугу.

Я в бессонную эту неделю

На свиданье прийти не могу.

Журчат ручьи. Кричат грачи.

Горят, горят костры в ночи.

Не смотри на дорогу, родная,

И не жди в тополях у плетня.

Заревая пора, посевная

Все равно не отпустит меня.

Журчат ручьи. Кричат грачи.

Горят, горят костры в ночи.

 

Утро голову кружит, дурманит,

Как вино опьяняет меня.

Утопая в рассветном тумане,

Молодые шумят зеленя.

Я хочу, чтоб они не клонились,

Чтобы рос поскорее и креп

Наш надежный помощник,

Кормилец,

Богатырь наш,

Наш батюшка — Хлеб.

Если к нам прокрадутся морозы —

Мы в обиду его не дадим.

Хлеб наш в светлых просторах колхозных

Отогреем дыханьем своим.

Хлеб!

И вижу я — мчатся тачанки,

Банды белых. Разбой и грабеж.

С красным флагом мальчишка в кубанке

На несжатую падает рожь.

Хлеб!

И тысячи детских ладоней

Молят: «Хлеба кусочек подай...»

Хлеб!

Кулацкие вижу обрезы.

Хлеб!

Горит урожай на корню.

Хлеб!

Скрежещут чугун и железо,

Пробивая дорогу огню.

Хлеб!

Блокадные дни ленинградцев.

Хлеб!

Строительство мирных лет.

Шло в целинные степи сражаться

Добровольцев великое братство, —

 

Вот что значит он — батюшка Хлеб!

Потому будут вечно вплетаться

Колоски

В наш прославленный Герб.

 

На весь невиданный простор,

На весь родимый край

Сияя,

Крылья распростер

Красавец урожай!

У птиц сегодня голос тих,

Гуляет ветер вдоль реки.

По всей по нашей области

То дождички, то дождики.

И птицы по-осеннему

Все в гнездах, как затворники,

Стали воскресенья

Похожими на вторники.

Опять наш бригадир кричит:

— А ну, друзья, поддай! —

Заметив мой унылый вид,

Ворчит:

— Не отставай.

— Ты, бригадир, подумай сам,

— Ведь с этим самым хлебом

Я восемь суток три часа

Вновь на свиданье не был.

Ты — чурка, право,

Вроде пня,

Ведь ты женат, известно.

А я уверен — от меня

Откажется невеста.

— Поди — откажется! Как раз!

Смешно и нерезонно.

Ты в государстве, друг, сейчас

Виднейшая персона.

Пускай от пыли побелел,

Но ты, как то ни странно,

Почти министр важнейших дел —

Своих и иностранных.

На этом кончим разговор.

Надеюсь, нет вопросов?

Так что, товарищ комбайнер,

Смотри не вещай носа.

Любовь не оправдает лень.

Хлеб вовремя убрать бы.

А там...

Прими мой трудодень —

Дарю тебе на свадьбу.

 

Приходят дожди, и уходят дожди,

По солнцу ли к нам не добраться?

Влюбленное в землю светило, гляди

На то, как хлеба колосятся!

В золоте дружеских теплых лучей

О как, земля, ты прекрасна!

Солнце за нас, за рабочих людей.

Ну неужели не ясно?

 

Времечко страдное. Времечко жаркое.

Трудятся люди не зря.

Всех одарила своими подарками

Матушка наша, земля.

Дынями зрелыми,

Грушами спелыми.

Крепкой капустой.

Яблоком с хрустом,

Сочным и вкусным.

Медом, вином золотым.

Свежим соленьем.

Сладким вареньем.

Сливой моченой.

Хлебом печеным,

Белым и черным,

Славным, почетным

Хлебушком-хлебом своим!

Если друзья, с кем махорку делили мы,

В наши заглянут края,

Стол наш прогнется от изобилия —

Всех угощает земля!

Дынями зрелыми.

Грушами спелыми.

Крепкой капустой.

Яблоком с хрустом,

Сочным и вкусным.

Медом, вином золотым.

Свежим соленьем.

Сладким вареньем.

Сливой моченой.

Хлебом печеным,

Белым и черным,

Славным, почетным

Хлебушком-хлебом своим!

А. Фатьянов

 

Хлеб

На бесхлебье Степка Голубь

С малолетства рос.

И терпел великий голод

До седых волос.

 

Все большие выждал сроки,

И, еще силен,

Хлеб могучий, хлеб высокий

Свой увидел он.

 

Поле набок покосило,

Колос тот — что цеп.

Вековая встала сила,

Мировая — хлеб.

 

Он лежит на юг, на север,

Запад и восток.

Не пахал бы сам, не сеял —

Как бы верить мог!

 

Хоть налево, хоть направо

Глянешь — степь и степь,

Хлеб и хлеб — всему держава,

Честь и слава — хлеб.

 

Почему при этом хлебе, —

Всякий посуди, —

Не летать машинам в небе, —

День и ночь гуди.

 

Почему, на этот новый

Глядя урожай,

Не рожать детей здоровых, —

Каждый год рожай.

 

Почему от года к году

В стороне любой

Веселей не жить народу, —

Можно. Хлеб такой!

 

Ровный, солнцем золоченный,

В поле на корню

Пахнет хлебом он печеным,

Гуще день ко дню...

 

Враспояску, с грудью голой,

Моложав, кремян,

В рожь, как в воду, входит Голубь,

Голубев Степан.

 

Поперек неторопливой

Полевой волны,

Разводя над стежкой ниву

На две стороны,

 

Он прошел, — сравнял примету

Ветер верховой,

И пропал Степан, и нету,

Скрылся с головой...

А. Твардовский

 

* * *

Рожь, рожь... Дорога полевая

Ведет неведомо куда.

Над полем низко провисая,

Лениво стонут провода.

 

Рожь, рожь — до свода голубого.

Чуть видишь, где-нибудь вдали,

Ныряет шапка верхового,

Грузовичок плывет в пыли.

 

Рожь уходилась. Близки сроки.

Отяжелела и на край

Всем полем подалась к дороге,

Нависнула — хоть подпирай.

 

Знать, колос, туго начиненный,

Четырехгранный, золотой,

Устал держать пуды, вагоны,

Составы хлеба над землей.

А. Твардовский

 

Хлеб

Лишь первый обмолот

пришел —

И хлеб над всем

владычит:

Хлеб на столе,

И стол — престол

(Таков людской

обычай).

Забыв о доме и тепле,

Забыв свои хворобы,

Все лето кланялись

земле

Степные хлеборобы.

И перехватывает дух

От радостной истомы;

Хлеб новины пышней.

Чем пух,

И, как земля,

Весомый,

Мать в руки каравай

берет,

К груди его подносит,

И пахнет он вкусней,

Чем мед,

И солнцем плодоносит.

Его, как масло, режет

нож

Свободно, вкруговую…

И ломоть ты к губам

несешь

И бережно целуешь.

А. Коршунова

 

* * *

В такие дни по сёлам ни души ...

Поспел ячмень,

Звенит густая рожь.

В ометах сохнет

желтая гречиха.

Довольны люди:

урожай хорош!

А на дворе и ведрено,

и тихо.

Комбайн плывет по морю

спелой ржи,

И пыль столбом

встает за ним до неба.

В такие дни по селам

ни души:

Идет страда;

Все на уборке хлеба.

Июль сгибает яблони

в садах,

И каждый плод —

Как солнца золотинка.

А воздух над округою

пропах

Кислинкой хлеб

первого зажинка.

А. Коршунов

 

Хлеб

Издавна на свете повелось так:

Человек, встающий на заре,

Видя в поле тучные колосья,

Ко всему становится добрей.

 

Если будет полно в закромах —

Значит, будут новые дома,

Значит, будут песни, свадьбы, радость,

И не будет никакой беды.

 

Потому что хлеб — всегда награда,

Лучшая награда за труды.

Хлеб — он дружит с потом и работой,

С летом и осенней позолотой.

А. Быков

 

Хлеборобы

Погоду знают наперед по месяцу,

По утренней росе — как дышит степь.

Не потому ль, что выросли в бесхлебицу,

Они самозабвенно сеют хлеб?

 

Широкими посвечивая стеклами,

Ныряют трактора из лога в лог.

Из моды все выходит, кроме стеганки

И ходких «скороходовских» сапог.

 

В сырых полях моторы резко стукают,

И перегрузок тишина растет.

И Поляченко — главного конструктора —

Застигла смерть в кабине К-700.

 

Я на могилу бросил зерен горсточку,

А в небе, след оставя бороздой,

Упала в землю голубая звездочка,

Чтоб засветиться красною звездой.

 

У внука в жилах дедово усердие.

Земля пьянит, как старое вино.

Единственное в жизни есть бессмертие —

Для нас оно в зерне заключено.

 

А время в выхлопные трубы ахает,

И у пословиц новый вариант:

Буквально в землю зарывают пахари

Не богом — полем данный им талант.

 

Прокалывают холод всходы острые,

И ласточки ныряют в синей мгле...

И стынут к ночи руки хлеборобские,

Свое тепло отдавшие земле.

А. Богданович

 

Зерно

Ты говоришь:

— Зерно такое мелкое!..—

Ты зря к нему

Подходишь с этой меркою.

А для меня:

Для пахаря,

Оно —

Его Величество Зерно.

Хожу за ним,

За всемогущим,

С детства я.

И не слыхал ни разу

Слова дерзкого.

Ты повторяешь:

— Истина в вине! —

Я утверждаю:

— Истина в зерне!

Забудьте

Сказки древние,

Пожалуйста,

Что будто на китах

Земля держалася.

Земля от века,

Как сказал старик,

На хлебном зернышке

Стоит.

А. Богданович

 

Гимн хлеборобу

Кому мы обязаны тем,

что за нашим столом

Веселье и песни, а в доме

светло и просторно?

Кому мы обязаны, что

за колхозным селом

Чернеет земля, под землею

проклюнулись зерна?

 

Их сеяли люди, ладони

которых грубы,

Обветрены ветром широких

российских просторов.

Сердца их чисты

и прекрасны, глаза голубы,

А руки привыкли

к уверенной силе моторов.

 

С какою любовью я им

посвящаю стихи

И знаю, что люди вот эти

и кормят державу!

Поклон вам, герои, умельцы

владельцы земли,

Спасибо за ранние

выходы в поле.

Труду полевому вы отдали

все, что могли,

Нам впору учиться у вас,

в полевой вашей школе!

 

Вот хлеб на столе. От него

так и веет теплом,

Полынью и снегом,

антоновским яблоком спелым,

За ним и весна, и весенняя

тучка, и гром,

И страсть хлебороба

заняться порученным делом!

В. Боков

 

* * *

Говорил мне отец:

«Надо жить, постигая

Только истины свет.

Был бы хлеб

И родная земля под ногами,

Был бы мир да совет.

Остальное — ничто.

Суета остальное.

Только б крыша была,

Только б рожь наливалась

Да небо родное

Не жалело тепла.

Остальное — ничто.

Были б руки и ноги,

Жажда сеять и жать.

Были б только друзья

На житейской дороге,

С ними легче дышать...»

 

Благодарен отцу.

Он в заботе о сыне,

О грядущей судьбе

Говорил мне:

«Сынок!

Светлый полдень России

Доверяю тебе.

Этот полдень возник

Над нуждою и горем,

Как земли торжество.

Доверяю тебе

Поле, ждущее зерен.

Ты засеешь его...»

 

О, прости мне, отец!

Я не сеятель ныне,

Но не легче живу.

От бессонных ночей

На висках моих иней —

Сединою зову.

А завет твой

Я в полную меру исполнил,

Словно волю твою.

Я любимой России

Негаснущий полдень

В полный голос пою.

 

Я о Родине

Светлые песни слагаю,

Говоря в свой черед:

«Был бы хлеб

И родная земля под ногами,

Остальное придет и пройдет».

В. Фирсов

 

Хлебный колос

П. Е. Макаренкову

 

Светлоградский хлеб

Может быть, пшеницы здесь такие,

Может, у людей — особый дар.

Сколько я ни ездил по России,

А вкуснее хлеба не едал.

 

Ароматы нив, собравшись вместе,

Возродились в здешнем калаче.

И колдуют женщины над тестом

У больших и огненных печей.

 

А когда заря покинет небо

И людей работы позовут,

Караваи солнечного хлеба

По всему району поплывут.

 

Вкусен он всегда: с борщом и чаем,

На почетном месте хлеб в дому,

Он тепло и ласку излучает,

Ту, что люди отдали ему.

 

Он вобрал степи красу и силу,

За него не жаль любых наград.

Я бы хлебопеков всей России

Привозил учиться в Светлоград.

Г. Фатеев

 

Оснежицкие хлеба

Утро деловитой свежести,

День с кипучими делами,

Строгий ритм полей оснежицких

Властно овладели нами.

 

Здесь земля крута характером, —

Все бугры да косогоры,

Но давно сдружились с трактором

Белорусские просторы.

 

Но проверена пословица

Трудной урожайной нивой, —

Что земля тому поклонится,

Кто хозяин справедливый.

 

Хороши хлеба оснежицкие,

Зерна в их зенитной силе.

Сколько терпеливой нежности

Хлеборобы в них вложили!

Е. Шевелева

 

Баллада о зерне

Я — зерно, я в землю высыпаюсь,

Я лежу в земле,

За зиму я крепко высыпаюсь,

Шума не терплю.

А потом встаю и улыбаюсь

В предрассветной мгле,

В облаках колосьями купаюсь,

Звезды шевелю.

 

Облака опять уходят к Нилу —

Думать и стареть.

Злость свою на них ветра срывают,

Потрясает гром…

Звезды с неба падают на ниву,

Не успев созреть,

И в тугих колосьях дозревают,

Становясь зерном.

Л. Смирнов

 

* * *

И скошен поздний хлеб.

Закат прошел по сини.

Черным-черна земля,

и не видны межи.

Мы — дети трудных лет.

А кто в России

дитя нетрудных лет, скажи?

 

От серого дождя

устали луговины.

Горяч комок земли

в сомкнувшейся горсти.

Никто не виноват.

И все кругом повинны.

Но некому сказать:

— За все меня прости!

 

Какой тревожный день.

Какой высокий берег.

Теченью вопреки плывущий плот.

Какой нелепый сон:

зачем-то стая белок,

согнувшись под дождем,

проходит реку вброд,

 

навстречу ей дугой

взлетает эстакада,

и падают во тьму

седые облака...

На, выпей, дорогой,

из тонкого стакана

прохладной и густой

надежды полглотка.

 

Нет, сердцу не отдать

тяжелого богатства:

все видеть самому,

ни слова не забыть,

и есть о чем рыдать,

и есть над чем смеяться,

и есть кого жалеть,

кого любить.

Л. Васильева

 

Трудный хлеб

Хлеборобам Тамбовщины

посвящается

 

Взгляни на тихие равнины,

Где в землю вложен

новый хлеб.

И на стерню под небом синим,

На тихий стог

у тихих верб...

 

Земля молчит...

Ну, а давно ли

Кипела трудная страда,

Шумело шумно Притамбовье

И в зерна падала звезда?

 

До самой темной ночи трудной

Не умолкал моторов спор,

И светлый хлеб

ссыпался в кузов

Под свет луны, упавшей в бор.

 

Бессонница комбайна, тока,

Села, райкомовских машин,

И холода, и ливни стойкие,

И напряженье рук и спин.

 

Кого припомнить

в час свершенья?

Перечисленья?

В них ли дело?!

Шли к полю юноши и деды,

Считая жатву кровным делом.

 

И тот,

Кто с голодом не знался,

И тот, кто вдосталь голодал.

Три поколения по-братски

Держались с честью за штурвал.

 

Мне дед говаривал

«Про хлебушек».

Добрее становилась речь,

Как будто

говорил про детушек,

Которых надобно беречь.

 

И нет цены такому хлебу,

Как нет цены сердцам людским,

Как нет цены

их будням светлым,

Рукам

над полем золотым.

 

Когда сойдемся за столами,

Поговорим о хлебе нашем.

Еще о новом каравае,

Который заложили в пашню.

 

Дорога трудная проложена,

Тамбовщина, в твоей судьбе —

От черной пашенки

ухоженной

До белой булки на столе.

М. Румянцева

 

Сей зерно!

Ты на Земле рожден. Заветом

Далеких предков суждено

Тебе всегда зимой и летом

Душою слышать: сей зерно!

 

Ты на Земле рожден. Не тем ли

Твой долг определен давно:

Хранить ее леса и земли,

Моря и реки. Сей зерно!

 

Что из того, что мир расколот

Тоскою распрей! Все равно

Пройдут война, чума и голод,

Любовь и песня. Сей зерно!

 

Ты, на Земле рожденный, ввысь ли

Глядишь на звездное руно

Или веленьем острой мысли

Спешишь в глубины, — сей зерно!

 

Пусть будет сердце в миг единый

Последней страстью сожжено

И ты уйдешь, зерном в глубины

Земной утробы, — сей зерно!

 

Земля твоя! Она качала

Твоей судьбы веретено.

И нет конца и нет начала

У вечной Песни. Сей зерно!

М. Дудин

 

Ржица — матушка, кормилица

Ржица — матушка, кормилица

Наша речь красна пословицей.

Рожью полюшко красно,

На стебле добротном полнится,

Наливается зерно.

Ржица — матушка, кормилица,

Наливай зерно полней!

Наливай веселой силушкой

Сыновей-богатырей!

Все от черного от хлебушка —

И людей, и песен рост:

Долетай до синя небушка

И до самых дальних звезд!

С. Милорадова

 

Битва за хлеб

Битва —

это не бой,

не сраженье,

это целой судьбы

поворот

и такого напора движенье,

что на Чуди

не выдержал лед.

 

Слово «битва» —

из самых рисковых —

в бородинских

чугунных орлах,

в сталинградских

полях, Куликовых

и в целинных

пшеничных полях.

 

Столько звезд

на комбайнах недаром,

как на летных машинах

войны,

неспроста

хлеборобам ударным

эти звезды,

как факты,

даны.

 

И шофер,

что ребенком в блокаду

только чудом

совсем не угас,

не клянется в любви

Ленинграду,

но зерниночке

выпасть не даст.

 

А сынок его

топает в школу,

наблюдаючи,

как из ворот,

из пекарни

просторный,

веселый,

вкусный запах

машина везет.

Ф. Чуев

 

Хлеб «Победы»

1

Опять уборка грянула, как бой,

Стоят хлеба где в рост, а где по пояс.

Я, с земляками связанный судьбой,

В знакомое мне с детства еду поле.

 

...Здесь вдоль дороги громкие щиты:

«Дадим стране...». И в цифрах пятизначных

Труд хлеборобский, светлые мечты,

Терпение, ну и еще удача.

 

И радость у людей, горит в глазах,

И пахнут автострады новым хлебом.

А ведь недавно здесь была гроза,

И рушилось на землю в гневе небо.

 

Но вышел хлеб, в невзгоду устоял,

Поля надели золотые шапки.

И, гордости законной не тая,

Бросают земляки в атаку жатки.

 

2

Передний край ползет через поля

И села огибает у околиц.

Скажи, красногвардейская земля,

Кому за труд ты кланяешься в пояс?

 

Внимательней в историю вглядись

И каждому за труд воздай отдельно.

Здесь до зари с зари мой дед ходил

За плугом по клочку земли надельной.

 

А помнишь тех, ушедших в бой — крестьян,

Деникинской не уступивших силе?

И до сих пор они в земле грустят

О том, что хлеб для нас недорастили.

 

И, глядя на степные корабли

Из обелиска — вечной славы дома,

Молчит Евглевский, комиссар земли

Ладбалковского первого ревкома.

 

Они пришли, герои прошлых лет,

Стоят у края поля с нами вместе.

И видят, как заколосился хлеб,

И слушают стальных моторов песню.

 

А эта песня набирает ширь.

В полях «Победы» и больших, и ровных

Плывут комбайны «Колос» и «Сибирь»,

Похожие на роботов огромных.

 

Комбайнеры! Как много теплых слов

Хочу сказать я этим хлебным летом

Вам, Александр Васильич Курасов,

Вам, комсомолец Юрий Михайленко.

 

И «молнии» зовут равняться всех

На вас, Андрей Васильич Воротынцев.

Семнадцать лет приходит к вам успех,

Назвали вас «профессором» пшеницы.

 

Шоферы! С темноты до темноты

Вы трудитесь, о плане беспокоясь.

Умелец Николай Непочатых

Ведёт по трассе целый автопоезд.

 

И, как всегда, не скажет лишних слов

Пётр Андриади —опытный водитель.

Спешит вчерашний рядовой Хамлов,

На новичка в работе заглядитесь.

 

А на токах движенье, как в порту,

Плывут в машины золотые горы.

У многих «ИВ», белеет на борту —

Отличные в Иваново шоферы!

 

Ни днем ни ночью не берет их сон,

Как будто дух усталости неведом.

По девятьсот, а то и больше тонн

Вывозит в сутки Родине «Победа».

 

Едва комбайны клетку дожуют,

Выходят трактора в поля большие,

Одни солому тащут по жнивью,

В лущильники впрягаются другие,

 

И вот уже огромный косогор

Очищен весь потемнел, как вечер.

С друзьями пашет дядька мой Егор,

Чей труд недавно орденом отмечен.

 

Ползут машины сутками пыля,

И в воскресенье пашут, и в субботу,

Пусть отдохнут до осени поля,

А там опять за трудную работу.

3

Такое и случается нечасто,

Но факт есть факт, не обойти его.

Все хлеборобы первого участка

Учителя имеют одного.

 

Был Сериков Григорий щедр душою,

Любить учил профессию свою.

И хоть формально на покой ушел он,

Фактически все так же был в строю.

 

Опять готовил свой «СК-4»,

Над каждою деталью колдовал.

Но только вдруг болезни, словно гири,

Нависли, не пустили, за штурвал.

 

И вместо поля — мрак больничных ставен,

Микстуры, процедуры и покой.

Но сердцем все равно сейчас наставник —

С ребятами, над хлебною рекой,

 

И если кто-то держит путь в правленье,

В больницу на минуточку зайдет,

Чтоб пожелать ему выздоровленья

И коллективный передать отчет.

 

...Шестой участок все в колхозе хвалят,

И вот его поля бегут, лучась.

В тени лесопосадки отдыхают

Комбайнеры, чья смена — через час.

 

В газете пишут строки о прогнозе,

Ни гроз сейчас не надо б, ни ветров.

Мне руку жмет старейшина колхоза

Сам Алексей Васильич Димитров.

 

Он прожил жизнь и честно, и со славой,

В ней много замечательных страниц,

И вот теперь с улыбкою лукавой

Вопрос мне задал старый коммунист:

 

— Как на других участках с урожаем?

А на моем плохи дела, браток,

Никак зерна скопить не успеваем —

Сейчас девчата подмели мехток.

 

Вот это темпы! Не один, а десять

Комбайнов спин не могут разогнуть.

А на току все успевают взвесить,

Очистить и отправить снова в путь.

 

И мне хотелось поклониться низко

Всем, кто пришел в поля и на тока,

Им, беспартийным или коммунистам,

Незаменимым нашим старикам.

4

А Леонид Семенович Калугин

Опять сегодня не смыкает глаз.

И по ночной ладбалковской округе

Спешит его видавший виды «ГАЗ».

 

Не верится: уже четыре года,

Как молодому сдав свои права,

Ушел Матвей Терентьевич Нефедов,

История села и голова.

 

Ну, скептики, конечно, срыва ждали—

Наследник тихий — вмиг дела сомнут.

Да, правда, школа — с золотой медалью,

Да, правда, за плечами институт…

 

Колхозники теперь гордиться вправе:

Не «обломался» от больших забот.

И овцекомплекс — самый первый в крае,

И ферма для откорма — как завод.

 

Но больше всех одной мечтой захвачен:

Пшеница — и отрада, и печаль.

И центнеров по тридцать, не иначе,

Мечтает он с гектара получать.

 

И год от года тяжелеет колос,

И пыльным бурям больше не мести.

Встают квадраты новых лесополос —

Союзники калугинской мечты.

 

Мне верится, что все в порядке будет —

Обещанное Родине сдадут.

Хорошие живут в Ладбалке люди,

Не зря колхоз «Победою» зовут.

Г. Фатеев

 

Хлебное зерно

У крестьян торжественные лица.

Поле все зарей освещено.

В землю, за колхозного станицей,

Хлебное положено зерно.

 

Солнце над зерном неслышно всходит.

Возле пашни, умеряя прыть,

поезда на цыпочках проходят,

чтоб его до срока не будить.

 

День и ночь идет о нем забота:

города ему машины шлют,

пионеры созывают слеты,

институты книги издают.

 

В синем небе летчики летают,

в синем море корабли дымят.

Сто полков его оберегают,

сто народов на него глядят.

 

Спит оно в кубанской колыбели.

Как отец, склонился над зерном

в куртке, перешитой из шинели,

бледный от волненья агроном.

Я. Смеляков

 

Самый вкусный, несравненный

Самый вкусный, несравненный,

Всем знакомый с детских лет —

Это наш обыкновенный

И любимый русский хлеб:

 

Каравай пахучий, знатный,

Кренделя и калачи,

Бублик с маком ароматный,

А на Пасху куличи.

 

Можно с мёдом есть и с маслом,

С сыром, рыбой, ветчиной

И с икрой, кружком колбасным

Белый хлеб или ржаной.

 

Пироги же — хлеб особый,

Их на праздник подают,

А готовят всё со сдобой

И с начинкою пекут.

 

Пышки, пончики, ватрушки

Спрыгнуть с противня хотят —

Это хлебные игрушки,

В праздник радость для ребят.

 

Или пряники, печенье —

То, что мама испечёт,

Для детишек объеденье,

Разевай пошире рот!

И. Коньков

 

Золото ветвистое

Мне землей своей гордиться

Каждый плод её велит,

И у нас в степи пшеница,

Как морской прибой шумит.

 

Ровное, чистое золото ветвистое,

Ровное, чистое золото ветвистое,

Ну и хлеб! Что за хлеб!

Ну и хлеб! Что за хлеб!

Молодой душистый хлеб!

Молодой душистый хлеб!

 

Эй!

Спелый колос колосу голос подаёт:

«Тут о нас заботятся солнце и народ!»

Спелый колос колосу голос подаёт:

«Тут о нас заботятся солнце и народ!»

 

Прибыл в знойную долину

Полевой колхозный стан.

Как похож на Украину

Наш степной Азербайджан!

 

Степь моя, степь моя,

Степь — долина хлебная!

Степь моя, степь моя,

Степь — долина хлебная!

 

Ну и хлеб! Что за хлеб!

Ну и хлеб! Что за хлеб!

Ай, какой хороший хлеб!

Джан, какой хороший хлеб!

 

Шлёт улыбку северу светлый южный край!

В степь мою просторную в гости приезжай!

Шлёт улыбку северу светлый южный край!

В степь мою просторную в гости приезжай!

 

И пшеницей золотою

Стал богат родной народ!

О твоих степных героях

До Москвы молва идёт!

 

Хлебом прославится наша степь красавица!

Хлебом прославится наша степь красавица!

Ну и хлеб! Что за хлеб!

Ну и хлеб! Что за хлеб!

Мой родной пшеничный хлеб!

Наш азербайджанский хлеб!

 

Эй!

Сколько звонкой радости, света и тепла

Эта песня новая сердцу принесла!

Сколько звонкой радости, света и тепла

Эта песня новая сердцу принесла!

А. Жаров

 

Хлеб 47-го

Может быть,

забудется и это:

как, проклятым полымем паля,

жгло хлеба

засушливое лето,

и от боли трескалась земля.

 

Как в домах —

больным, по уговору —

береглась последняя трава,

и сухую липовую кору,

скрежеща,

мололи жернова.

 

Но запомню:

проливные грозы,

золочёный колос у плеча,

длинные,

скрипучие обозы

в бубенцах и лентах кумача;

 

и вчера,

увидя море хлеба,

на колени став у поля ржи,

на голос,

поднявши руки в небо,

плакала

старуха

у межи.

М. Агашина

 

Слово о хлебе

Работают эпохи жернова,

Меняет жизнь привычное теченье,

Утрачивая прежнее значенье,

Уходят устаревшие слова.

 

Но есть слова, чей смысл так велик

Что время обойтись без них не может,

О них еще немало песен сложит

О них серьезней думать повелит.

 

Хочу сказать о добром слове «ХЛЕБ»,

Которое весомее с годами,

Судьбе его, просоленной слезами,

Впечатавший в историю свой след...

 

Тот след не зарастает ковылем...

Под грозные военные раскаты

И хлеб пошел с винтовкою в солдаты,

Отстаивая землю под огнем...

 

Но битва продолжается за хлеб.

Еще сегодня гибнут на планете

Не знающие вкуса хлеба дети,

А кто-то к их страданьям глух и слеп.

 

За словом «хлеб» — волнение и труд,

Дожди, неурожаи, суховеи,

Величие целинной эпопеи

И времени пристрастие — строгий суд.

И. Набиева

 

Мамин хлеб

Батоны облаков лежат на блюде неба

И солнце жарит им румяные бока…

Мне кажется, что нет нигде вкуснее хлеба,

Чем русский каравай да с крынкой молока.

 

Я из печи его как тайну вынимаю,

В холщовую суму краюху положу.

А мамины глаза в дорогу провожают.

Коснусь её руки: «Прости, я ухожу.»

 

Меня растила ты в полях любви безбрежной,

Не думая о том, когда взойдёт зерно.

Давно мои виски мукою белоснежной

Покрыты. Ну, а ты мне вслед глядишь в окно.

 

Рукой, дающей хлеб, перекрестишь мне спину.

«Храни тебя, Господь! Пусть будет лёгок путь».

С молитвою твоей и хлебом я не сгину,

В нём мамина слеза и жизни бренной суть.

 

Горячий мамин хлеб в пути согреет душу.

Взгляну на облака и вспомню кем храним.

Ты жди меня домой, я клятвы не нарушу.

За хлебом дорогим вернётся блудный сын.

В. Пантелеева

 

* * *

Нужны нам и мясо, и фрукты...

Однако, коль строго судить,

Жить можно без многих продуктов —

без хлеба вовек не прожить.

 

Всему голова и основа,

в нём труд хлебородов, их пот.

И хлебушком — ласковым словом —

зовёт его часто народ.

 

Какое без хлеба застолье?

Ещё с незапамятных дней

Не зря на Руси хлебом — солью

встречают желанных гостей.

К. Мусорин

 

* * *

Степные машины покоя не знают,

Горячую воду

Моторы глотают,

Горячее солнце,

Нагревшийся воздух,

И ночью восходят

Горячие звезды.

 

И капли горячего

Пота на спинах-

Горячее время

В совхозах целинных…

 

Пшеница стоит, опаленная зноем.

Над степью горячею —

Марево злое.

Но ветер доносит

Сквозь горечь полыни,

Сквозь запах бензина

В горячей кабине,

Сквозь гул молотилок,

Сердец колыханье —

Горячего, сытного

Хлеба дыханье!

В. Семернин

 

* * *

Когда пекут домашний хлеб в селе,

Им пахнет сад, и улица, и хата,

И запах тот дурманно-кисловатый

За 9 верст уловишь на земле.

 

Им сладко пахнут руки матерей,

И, кем бы мы не стали в отчем крае,

Родную печь и детство вспоминая,

Мы рады хлебу до скончанья дней.

А. Довчий (пер. А. Чепурнова)

 

Хлеб

Колосочек румяный, спелый,

Золотая краса полей,

Сколько песен

Тебе мы спели

На сторонке хлебной моей.

 

Потому, знать,

В военное время,

Когда голод был глух и слеп,

Вспоминался

Не мед, не варенье,

А простой наш

Крестьянский хлеб.

В. Агафонов

 

* * *

С детских лет запомнил навсегда:

Хлеб — земля, хлеб — воздух, хлеб — вода.

Солнечное в нем живет светило,

В нем живет душа родных полей.

Нежность доброй матери моей,

Жизнь — от хлеба, и от хлеба — сила.

А. Баянов

 

* * *

От неудач усталым

Лишь только себя винить —

Умей обходиться малым

И хлеба кусок ценить.

 

С тобой он в дорогу выйдет.

Пусть будет и чёрств, и мал.

Поможет тебе увидеть,

Что ты и не замечал:

 

Улыбку цветка полевого.

В тумане ночную звезду,

И нежность неясного слова,

Что ветер шепнул на ходу…

В. Владимиров

 

Хлеб

Идешь ли ты с работы жарким летом,

Морозной ли и вьюжною зимой,

Заходишь обязательно за хлебом

И бережно несешь его домой.

 

Вдохни его. Он пахнет утром ранним.

В нем рук тепло, забота строгих глаз,

Он в дом пришел сквозь годы испытаний

Не зачерствев, как кое-кто из нас.

 

Священен хлеб, в себя вобравший солнце,

В себя вместивший хлебороба жизнь.

Ты сердцем чистым до него дотронься

И чистыми руками прикоснись!

В. Бондарчук

 

Ржаная баллада

Покуда не старый, сей хлебные зёрна...

В. Кудирка

 

На взгорье — не щебет, не звяканье сбруи —

Там стебля ржаного волшебная песнь.

Не клик соловьиный, не струнные струи —

В ней голод, один только голод и есть.

 

Лишь этому учит жямайтская мудрость:

Сей хлебные зёрна, покуда живой,

В рассветную стылость, в осеннюю хмурость,

Во рвы и окопы войны мировой.

 

Отеческий дым — он ни сладок, ни горек:

Почти невесом, а дерёт наждаком...

В чужие могилы (там череп! там Иорик!),

В живот материнский, раскрытый штыком.

 

Мы, милая, тоже плоды подворотен,

Зато наши души всегда на замке,

В толпе мы — всесильны, но каждый бесплоден,

И молимся лжи на блатном языке.

 

В бетонном ангаре — сей хлебные зёрна,

В самих небесах и в последнем аду,

Где кровь твоих близких доходит до горла

И лес повторяет чужую беду.

 

Там дуб на равнине трясётся без звука,

От сумерек жёлтую пряча звезду,

И в окна стучит эмигрантская мука,

Отчизну рождая в солёном поту.

 

В гареме народов, на плахе бескрайней,

И евнуху в ухо, и в рот палачу —

Сей хлебные зeрна. И скрежет трамвайный

Меня успокоит, когда закричу.

 

В словесные дупла, в сердечные камни —

Пусть голод, и холод, и мор впереди —

Сей хлебные зёрна. И даже руками

Уже перекрещенными на груди.

 

Курлычут колодезные журавли,

Всe в мареве поле — как тусклое море.

А кто-нибудь выйдет на голое взгорье,

Покличет — и рожь отзовётся вдали...

А. Вярба

 

Этюд о хлебе

Яйцо разобьет, белком помажет,

Деревянной лопатой — и в печь,

потрескивает искрами сажа -

Миниатюрная звездная ночь.

 

На хмеле замешан, выпятит грудь,

Зарумянится, круглый на вид.

Корочка замаслена жиром будет,

Вплоть разыграется аппетит.

 

В подсохшем тесте из клена лопата

Вынет из печи, где пёкся в тепле,

И зачаруется беленая хата

от солнца пахнущего на столе.

И. Драч

 

Продукты

Е. Винокурову

 

Мы жили, помнится, в то лето

среди черемух и берез.

Я был посредственный коллектор,

но был талантливый завхоз.

 

От продовольственной проблемы

я всех других спасал один,

и сочинял я не поэмы,

а рафинад и керосин.

 

И с пожеланьями благими

субботу каждую меня

будили две геологини

и водружали на коня.

 

Тот конь плешивый, худородный

от ветра утреннего мерз.

На нем, голодном, я, голодный,

покорно плыл в Змеиногорск.

 

Но с видом доблестным и смелым,

во всем таежнику под стать,

въезжал я в город — первым делом

я хлеба должен был достать.

 

В то время с хлебом было трудно,

и у ларьков уже с утра

галдели бабы многолюдно

и рудничная детвора.

 

Едва-едва тащилась кляча,

сопя, разбрызгивая грязь,

а я ходил, по-детски клянча,

врывался, взросло матерясь.

 

Старанья действовали слабо

но все ж, с горением внутри,

в столовой «Золотопродснаба»

я добывал буханки три.

 

Но хлеба нужно было много,

и я за это отвечал.

Я шел в райком.

Я брал на бога.

Я кнутовищем в стол стучал.

 

Дивились там такому парню:

«Ну и способное дитя!» —

и направление в пекарню

мне секретарь давал, кряхтя.

 

Как распустившийся громила,

грозя, что все перетрясу,

я вырывал еще и мыло,

и вермишель, и колбасу.

 

Потом я шел и шел тропою.

Я сам навьючен был, как вол,

и в поводу я за собою

коня навьюченного вел.

 

Я кашлял, мокрый и продутый;

Дышали звезды над листвой.

Сдавал я мыло и продукты

и падал в сено сам не свой.

 

Тонули запахи и звуки,

и слышал я уже во сне,

как чьи-то ласковые руки

шнурки развязывали мне.

Е. Евтушенко

 

Родом с пашен

Калач в печи духовит

И запах его прекрасен.

Знаю: хлеб тем знаменит, —

Что стал нам формулой счастья.

 

Мы радугой трав и цветов

Землю свою расцветим

Хлеб — основа основ,

Высокое наше светило.

 

Мир без него нелеп.

С ним — душа моя краше.

Здравствуй, насущный хлеб,

Родом… из пашен!

В. Тян

 

* * *

Буханку хлеба, свежего, ржаного,

Нарежу на столе к ломтю ломоть —

Кто голоден, бери ломоть зеленого ржаного хлеба.

Солнечная плоть

Таится в нем — одна круглица

Солнца

Она щепоть великого огня…

Пусть за столом погаснет наша ссора,

пусть доброта останется одна.

Десятки рук, нагруженных, больших,

Украшены тяжелыми ломтями,

как будто ветви яблонь молодых,

Отягощенных сочными плодами.

Те ветви ответвились от стола

И тянутся к полуденному небу…

Так протянулись эти руки к хлебу,

Сияющему посреди стола.

Мой хлеб горяч.

Он солнцем опален,

 

Он согревает тело словно пламя,

И тело наливается теплом,

Глаза глядят как радуга пылая,

Два невеликих солнца, два зрачка,

Как две модели замкнутой вселенной,

Прекрасной, гармоничной, населенной

Светилами из одного стручка.

И в предвкушении этого тепла

Десятки рук лежат у каравая,

И каравай вздыхает, согревая

Остуженные души и тела.

Буханки хлеба — это настоящий

Осколок солнца на моей земле.

Огонь обогревающий, горящий

Извечно на обеденном столе

Э. Межелайтис (перевод С. Куняева)

 

Зерно

Начинаю

песню новую с зерна я,

со ржаного, земляного начинаю.

 

На ладони

зернышко сырое

вдруг становится тяжелою горою.

 

Оттянуло

мне ладонь зерно ржаное —

на ладони блещет солнце золотое.

 

На ладони

подымаю море в буре;

целый глобус, шар земной в миниатюре.

 

Беспредельна

на ладони тяжесть эта,

потому-то и ладонь моя согрета.

 

Суша, море,

сила солнечного зноя

породили это зернышко ржаное.

 

Породили

то, что им самим подобно.

Солнце, море, дождик, падающий дробно,

 

этот шарик —

невеличку излучили

и в орбиту человечества включили.

 

Расширяясь, зернышко вот это

 превратилось бы и в солнце, и в планету.

 

Сердце

солнца, и земли, и моря —

это зернышко и смерть поборет!

 

Ибо

в шелухе зерна ржаного

жизнь таится, побеждая снова.

 

Ржи посевы

ветерок колышет,

песню счастья люди да услышат!

Э. Межелайтис

 

Зерно

В землю зерно бросают,

И оно прорастает из прошлого,

Политого слезами,

Рукой из лукошка

брошенного.

 

О сила земли изначальная!

Хранишь в себе черная, ты

и наших прадедов чаяния,

и правнуков наших мечты.

 

В землю зерно бросают,

И оно прорастает, колется.

Н. Тарасенко

 

Хлеб всему голова

Кто — то древний сказал: «Хлеб всему голова!»

На всю жизнь я запомнила эти слова.

Нашим предкам всегда (в старину оглянись)

Каравай добавлял и здоровье, и жизнь.

 

Если рожь и пшеница дала урожай,

Значит сытно живи и забот ты не знай.

Хлеб да соль новобрачным на блюде дают.

Пусть счастливо в достатке они проживут.

 

Когда дед умирал, на прощанье просил,

Чтобы сын его хлебом ржаным покормил.

Кусок хлеба в блокаду от смерти спасал,

Ставил на ноги, силы бороться давал.

 

Когда папа на фронт молодым уходил,

В вещмешок тёплый хлебушек он положил.

Я поджаристый хлеб Ленинградский ржаной

Много лет привозила мамуле родной.

 

Он четырнадцать стоил копеек всего,

Но мои горьковчане любили его.

Помню: в детстве к бабуле на кухню придёшь,

И от запаха теста с ума ты сойдёшь!

 

Там пельмени, вареники и беляши,

Пирожки, кулебяки… и всё от души!

Будем хлеб наш насущный всегда почитать,

Хлеборобов и пекарей труд уважать.

 

Надо мудрые крепко запомнить слова,

Те, что предок сказал: «Хлеб всему голова!»

Г. Карпюк

 

Запах свежего хлеба

Запах свежего хлеба

из русской печи.

Ничего нет вкуснее,

целый мир обыщи.

 

Не сравнить с венской сдобой

или булкой французской.

В нашем хлебе особый

есть секрет древнерусский.

 

Он рождается в поле,

где во ржи васильки,

где просторы и воля,

как слеза — родники.

 

В нём замешана неба

широта, глубина.

Нет прекраснее хлеба.

И Россия — одна.

Г. Матвеева

 

Хлеб — Божий дар

Обычаи, традиции, обряды,

Храним, как святость жизни сотни лет.

С времён далёких не менялись взгляды,

Все Божьим даром называли хлеб.

 

Да, хлеб считали Божьим даром предки.

Хлеб — батюшка. Так звали на Руси.

Хлеб наш кормилец, слышим мы нередко.

От голода спасёт, прибавит сил.

 

Нас учат с детства уваженью к хлебу.

И доедать кусочек за столом.

Хлеб не ломать и следовать завету,

Чтоб счастье не покинуло ваш дом.

 

Хлеб на весу, друзья, не стоит резать,

Не будет в доме денег — суть примет.

Нам хлеб насущный дал Господь отведать.

Выбрасывать хлеб чёрствый — ждите бед.

 

Не откажи, просящему, дать хлеба.

Пусть будет он, последний твой кусок.

Ведь хлеб подарок от земли и неба.

А щедрость — счастья и добра исток.

 

Хлеб — Божий дар, мы чтим с начала века.

Он стал основой русского стола.

Дарован нам, как символ человека.

И Русь обычай древний берегла.

 

Приветствуем всегда мы хлебом с солью.

Молодожёнов, новосёлов и друзей

По русскому обычаю, с любовью,

Почётных, знатных, дорогих гостей.

 

В семье привейте к хлебу уваженье.

Пусть это будет жизненный закон.

И к святости твоё прикосновенье,

Обяжет сделать хлебу свой поклон.

Г. Рукосуева

 

Батон и буханка

Батон пшеничного хлеба —

Подарок Земли и неба,

Добрых трудов венец

И сил добрых отец!

 

Буханка ржаного хлеба —

Подарок Земли и неба,

Добрых трудов печать

И сил добрых мать!

И. Ефремов

 

Краюха хлеба с молоком

Мне городская жизнь знакома.

Да кто же с нею не знаком?

Я дома, но вдали от дома —

Краюхи хлеба с молоком.

 

И вроде всё, что только можно

Мне предлагают, но не то.

Ну что в заморских мне пирожных?

В сырой еде японской — что?

 

А люди? Люди — привыкают,

И новых блюд повсюду ждут.

В честь блюд рекламы не смолкая

Дают очередной салют.

 

Но, понимаю я, не нужно

Реклам естественным вещам —

Тем, без которых жизнь улучшить

Всем не под силу докторам!

 

И потому обед роскошный

Я поменяю и легко

На русский хлеб, что мил — до крошек,

Но только чтобы с молоком…

И. Галкина

 

Хлеб

Вот хлеб — обычная еда,

А сколько вложено труда,

Чтоб булки получились?

Тут многие трудились:

Зерно растили в поле,

Потом в муку смололи,

Румяных булок напекли

По магазинам развезли.

И хлеборобы молодцы,

И пекари, и продавцы.

Теперь я эту булку ем

И говорю: — «Спасибо всем!»

Е. Урусова

 

Хлеб

Держу в руках кусочек хлеба...

И аромат кругом — хлеб только из печи.

Как манна, нам дарованная с неба.

С румяной корочкой батоны, калачи.

 

Друзей у нас встречают хлебом — солью

В полях со звоном колосится рожь.

Российское безбрежное раздолье,

Богатым урожаем ты слывешь.

 

Хлеб на столе — и в горнице светлее.

От хлеба сила, мудрость, благодать.

Его растили, как дитя, лелея,

Чтоб до последней крошки всем раздать.

 

Но есть священный хлеб, бесценный хлеб блокады,

Хлеб тех, кто Ленинград оборонял.

Он жизнь давал ребенку и солдату,

Больных и немощных с постели поднимал.

 

Последний хлеб мать детям отдавала,

Выхаживала их, что было сил,

Надежду выжить каждому вселяла,

Саму блокадный голод подкосил.

 

И, поминая умерших в блокаду,

Кто до Победы светлой не дожил,

Сестрёнке, брату, маме и солдату

Хлеб на могилу тихо положи...

Е. Леонова

 

Чем пахнет хлеб

Пахнет хлеб не просто хлебом.

Пахнет солнышком и небом.

Пахнет он весенним лугом,

Ветром, трактором и плугом.

 

Пахнет сеялкой и жаткой,

Пахнет он работой жаркой

На полях и на токах,

В хлебобулочных цехах...

 

И когда перед обедом

Все его приносят в дом,

Пахнет хлеб не просто хлебом,

А заботой и трудом!

Н. Ярославцев

 

Хлеб да соль

Есть у нас такой обряд,

Где хозяин гостю рад —

Хлеб и соль он подаёт,

Чтобы гость ел без забот.

 

И хозяин в этот час

Пожелает вам удач,

Пожелает счастья вам,

И здоровья океан.

 

Хлеб — достаток для семьи,

Ешь ватрушки, пироги.

А несчастье гонит соль,

Вмиг исчезнет эта боль!

 

Час настал — ты за едой.

Здесь совет дают такой —

Ломоть хлеба — на нем соль,

До обеда съешь — не спорь!

 

Твой закончился обед —

Откуси солёный хлеб.

За едой кого застал:

«Хлеб, да соль» — ему сказал.

О. Суслова

 

Хлеб

Пшеничным пышным караваем

Гостей мы исстари встречаем

С поклоном низким, до земли,

Чтоб в соль кусок макнуть смогли.

 

Весь оплетен косой из теста,

Нашлось тут и колосьям место!

Румяной корочкой блестит

Попробуй, славно захрустит!

 

От аромата каравая

Пусть гость в восторге изнывает,

А мы поведаем о том,

Что Русь — ржаного хлеба дом.

 

Для русских в нем — вся самобытность,

Ржи аромат в нем есть и сытость.

Ржаного хлеба не поешь, —

В здоровом теле будет брешь.

 

Тому история свидетель.

Зерно ржаное — благодетель.

В его закваске — хлеба суть,

А нужно лишь ее чуть-чуть.

 

Чтоб тесто живо забродило,

Зерно ржаное пробудило,

А хлебный дух его поднял:

Земли он русской зову внял.

 

Вот хлеб ржаной буханкой узкой

Печется в чреве печки русской.

И аромат его такой! —

Слюна томится за щекой!

 

Победой венчаны походы,

Где хлеба свежего подводы

За войском шли и день, и ночь,

Чтоб воину русскому помочь.

 

То были славные победы!

Так воевали наши деды, —

Горбушку круто посолив

И землю кровью окропив.

 

Пусть так: не хлебом лишь единым,

Но в лихолетия годину

Делили так его кусок,

Чтоб смерть ушла на волосок.

 

…Не посылай нам манну с неба,

Нам, русским людям искони

Подай, Господь, краюшку хлеба,

Прости, Спаси и Сохрани!

О. Фомина

 

О хлебе

Лежит в основе пищи нашей,

Он ведь всему в ней голова.

Продукт в еде он самый важный,

Хоть эта мысль не нова.

 

Он создан из зерна святого,

Что найден человеком был.

С тех пор наш

предок вновь толково

В цивилизацию поплыл.

 

Без хлеба не было бы ныне

Ни самолетов, ни ракет.

И даже не был бы в помине

Привычный всем электросвет.

 

Когда его нехватка была —

По картам мизерный лимит —

Нас покидала жизни сила.

Казалось, дальше путь закрыт.

 

Какою сладкой хлеба корка

Являлась нам в тот тяжкий час.

Хоть был тот хлеб, на деле, горький,

Но от голодной смерти спас.

 

И потому так неприятно,

И возмущает очень нас,

Когда бездумно, многократно

Его бросают в унитаз.

 

Но все, что есть сегодня в мире,

Без хлеба быть бы не могло.

В любой семье, в любой квартире

И счастье б не произошло.

 

Мораль отсюда однозначна:

Коль хлеб в наличьи в доме есть —

Жизнь наша, в общем-то, прекрасна

И хлебу по заслугам честь.

Ю. Резников

 

Я хлеб пеку

Я хлеб пеку в промозглую погоду.

С горячим хлебом дома веселей.

За тучами не видно небосвода.

И зонтиков полно среди алей.

 

Листы осенние приклеены к дороге.

Гербарий осени — он скоро будет скрыт.

Покров стоит, как странник, на пороге.

И землю всю от сырости знобит.

 

Пусть отдохнут под снегом нивы наши.

Сезон зимы и долог, и суров.

Но с хлебушком нам и мороз не страшен

И хлебом-солью встретим мы Покров.

В. Авдеева

 

Хлеб

Хлеб — всему голова.

Месят, формуют, пекут.

И исчезают слова.

Труд, только труд, только труд.

 

Сыплют муку — что пурга —

В ёмкость, где месят опять.

Хлеб — всему голова.

Время... По кругу ли, вспять?

 

Время, а есть ли оно?

Тесто вновь ставится в печь.

Как созревает вино...

Как зарождается речь...

 

Хлеб — всему голова.

Ох, какой дух из печи!

Враз всю усталость сорвал.

Как «кирпичи» горячи!

 

Тёплым пятном на столе

Хлеб так привычен и прост

Как в поминальной поре,

Так и под праздничный тост.

В. Востриков

 

Подвозчик зерна

Встало солнышко

Из-за деревца,

Речка вспыхнула

Озорно...

Я везу зерно

Не на мельницу,

Сеять на поле

Я везу зерно.

 

Добрый конь идет —

Упирается,

Хоть и вдоволь сыт

Он овсом.

У телеги дно

Прогибается,

Скрип да скрип, да скрип —

Колесо.

 

Тяжелы мешки —

По пяти пудов!

Я качаю их

На руках.

С ними нянчиться

Я всю жизнь готов,

Я и сам зерном

Весь пропах.

 

Я сниму мешки

Возле пахоты

И поставлю в ряд

На меже.

Легкий пар пойдет

От рубахи-то,

Станет радостно

На душе!

 

Вон и сеялка,

Вон и сеяльщик,

Вон и трактор, вишь,

Загремел!

Тракторист, сосед,

Золотой мужик!

Нету дел, чтоб он

Не умел.

 

Все, что высеем,

Все, что вырастим,

Нам по осени

Будет впрок...

Ну, Лысанушко,

Что же мы стоим?

Поворачивай,

Голубок!

О. Фокина

 

Песня пахаря

На поле, борозда,

Поглубже будь!

Эгей!

Пройти, дождей орда,

Не позабудь!

Эгей!

Стань, колос золотой,

Как я, усат!

Эгей!

Стань, солнцем налитой,

Зерном богат!

Эгей!

На ниву бросить взгляд

Я буду рад.

Эгей!

Не причини утрат

Ей, белый град!

Эгей!

Жалеть не станет чиж

Вновь горлышка!

Эгей!

За что попросит лишь

Два зернышка!

Эгей!

Р. Рашидов

 

* * *

Чуть проросшее зернышко

С длинным и белым росточком,

Что живой лебеденок,

Нескладный такой и смешной.

Корни слабые тычутся

В мягкую пахоту,

Точно

В волны моря...

Не верите?

Выйдите в поле весной.

 

Вот проклюнулись, видишь,

Пшеничные зерна,

Позабыв тишину, и покой, и уют,

Шустро вытянув шеи,

На тоненьких лапках проворно,

Словно по ветру стайки,

По полю они побегут.

В. Колумб

Продолжение:

Хлеб: Стихи для детей. Берегите хлеб

Хлеб и война. Хлеб и блокада

 

Читайте также

Всемирный день хлеба

Свой хлеб сытнее