И грянул салют над Невою

70 лет полного снятия блокады Ленинграда

«Сегодня в Ленинграде праздник. Праздники мы проводим не ради праздности. В наших праздниках есть глубочайший смысл. Они являются для нас теми местами на беговой дорожке истории, где передается эстафета от поколения к поколению»

М. Дудин

«В Ленинграде тихо. Это так удивительно, так хорошо, что минутами не верится даже… А когда подумаешь, что это не та коварная, зловещая тишина, которая устанавливалась между обстрелами и не радовала, а томила, то хочется смеяться и плакать от радости и обязательно сделать что-нибудь очень хорошее:

Ведь так недавно, в ночь на 23 января, на улицы города еще ложились снаряды. Вслушавшись, мы определили: огонь ведет одно орудие; оно било с продолжительными интервалами в двенадцать – пятнадцать минут, било в один и тот же квадрат и, конечно, тяжелыми снарядами. По ночам гитлеровцы вообще употребляли только тяжелые фугасные: люди спали за толстыми стенами своих домов; для того чтобы убить их, надо было вломиться к ним в дом. Почти до утра слышны были через каждые четверть часа тяжкие взрывы и скрежещущий шум обвала. И слышать это было особенно больно: ведь уже были взяты нашими войсками Красное Село, Ропша, Стрельна, Урицк, Дудергоф – места, откуда враг особенно интенсивно обстреливал Ленинград, и мы знали – наши войска идут дальше, они ведут бои уже под Пушкином и Гатчиной! Мы знали – врага громят, гонят, считанные минуты остались для него под Ленинградом, но еще где-то во мраке ночи стояла его последняя пушка, достающая до центра города, и какие-то завтрашние мертвецы злобно, тупо, торопливо пытаются навредить побеждающему городу и вырвать у него еще несколько жертв.

Немецкое орудие било по Ленинграду еще в ночь с 22 на 23 января, а утром 25 января мы с несколькими товарищами из радиокомитета вели радиорепортаж из города Пушкина – вблизи той самой площади, на которой это последнее орудие стояло.

В Ленинграде тихо. По солнечной стороне Невского, «наиболее опасной стороне», гуляют детишки. Дети в нашем городе могут теперь спокойно гулять по солнечной стороне! И можно спокойно жить в комнатах, выходящих на солнечную сторону. И даже можно спокойно, крепко спать ночью, зная, что тебя не убьют, и проснуться на тихой-тихой заре живым и здоровым.

…Мы испытываем необычайное, ни с чем не сравнимое чувство возвращения к нормальной человеческой жизни. Каждая мелочь этого возвращения радует и окрыляет нас, каждая говорит о победе.

Трамвайные остановки, перенесенные из-за обстрелов, возвращены на старые места. Как будто бы мелочь, но ведь это значит, что сюда, на эту пристрелянную остановку, никогда не упадет больше смертоносный снаряд, это значит – нет под Ленинградом врага, нет блокады! Я слышала, как на углу Невского и Садовой один пожилой мужчина с упреком сказал двум гражданкам, бранившимся при посадке в тройку:

– Гражданочки, гражданочки! Что вы? На старой остановке в трамвай садитесь, а ругаетесь. Стыдно!

Мы еще недавно пробирались в кинотеатр «Октябрь» (тот, что на солнечной стороне Невского) откуда-то сбоку, по темным дворовым закоулкам, похожим на траншеи, а теперь гордо входим в него с парадного входа, с Невского. А на афишах наших театров появилась новая строчка: «Верхнее платье снимать обязательно!» Как это великолепно, что в театрах можно раздеваться. Это значит, что обстрела не будет, что зрителям и артистам не придется спешно рассредоточиваться, прервав спектакль. Хорошо!

Быть может, только теперь, когда в городе стало тихо, начинаем мы понимать, какой жизнью жили мы все эти тридцать месяцев… Но с особенной силой предстал перед нами самими весь наш путь в день 27 января, незабываемый день ленинградского салюта.

Это был пятый день торжествующей, полной, непривычной тишины в городе.

Смутный и радостный слух носился среди горожан: «Говорят, сегодня вечером и мы будем салютовать». А на Невском и Литейном девушки из команд ПВО весь день разбирали безобразные ящики с землей, закрывающие витрины, на которых уже успели вырасти за эти годы трава и лебеда, похожая на деревья. К восьми часам вечера все, кто мог, вышли на улицу. Как только голос диктора объявил: «Слушайте важное сообщение из Ленинграда», у репродукторов столпились люди. Нетерпеливо спрашивали друг у друга, сколько минут осталось ждать, говорили вполголоса, жадно прислушиваясь к рупорам. А когда диктор, отчеканивая каждое слово, начал читать приказ, некоторые догадливые вагоновожатые остановили трамваи, и пассажиры высыпали на улицу слушать. Слушали в благоговейном молчании, и около нашего репродуктора, где я стояла, никто не зашумел и не закричал, когда кончилось чтение, только женщина одна крикнула: «Ура, товарищи!..» Она крикнула это голосом, сдавленным от волнения и счастья. И тотчас же грянули все триста двадцать четыре орудия, и тотчас же в мглистое январское небо взвились тысячи разноцветных ракет, и вдруг Ленинград весь как бы взмыл из мрака и весь предстал перед нами!

Первый раз за долгие два с половиной года мы увидели свой город вечером! Мы увидели его ослепительным, озаренным вплоть до последней трещины на стенах, весь в пробоинах, весь в слепых, зафанеренных окнах, – наш израненный, грозный, великолепный Ленинград, – мы увидели, что он все так же прекрасен, несмотря ни на какие раны, и мы налюбоваться им не могли, нашим красавцем, одновременно суровым и трогательным в праздничных голубых, розовых, зеленых и белых огнях, в орудийном громе, и чувствовали, что нет нам ничего дороже этого города, где столько муки пришлось принять и испытать. Незнакомые люди обнимали друг друга, и у всех в глазах светились слезы.

Я запомнила старуху в плюшевой шубе, которая теребила за рукав то одного, то другого соседа и ревниво спрашивала:

– Ну, а на Большой-то Земле все это слышат? В России-то, на Большой Земле, слышно им сейчас?

– Слышно, мамаша! – прокричал сквозь грохот салюта один парень. – Слышно… Только ты учти, что мы теперь сами – Большая Земля.

О, мы знали, на Большой Земле слышат и радуются так же, как горевали вместе с нами в дни наших бедствий.

А одна девушка, возле которой остановился незнакомый ей военный, плача трясла ему руку и восклицала:

– Спасибо! Спасибо вам, спасибо!

Он ответил негромко и строго:

– Вам спасибо. Населению…

С чувством великой благодарности говорят ленинградцы о своих армиях, которые сейчас уже далеко от Ленинграда. Наверное, нет ни одного города в Советском Союзе, где бы так сроднились население и армия. Ведь два с половиной года наши армии, непоколебимо держа оборону, находились вместе с нами и вместе с нами переносили все мучения блокады.

Многие, многие ленинградцы помнят, как в страшную первую блокадную зиму сотни солдат и матросов делились скудным своим пайком то с голодными детишками, то с изнемогающими женщинами. Мы знаем, как приходилось нашим армиям держать оборону, рвать в январе 1943 года блокаду. Мы знаем, чего стоила им теперешняя победа, – она досталась ценой благородной крови наших воинов…

И вот сразу же, как только стали прибывать в Ленинград первые раненые, в госпитали явились тысячи ленинградских работниц и домохозяек – ухаживать за победителями. Они приходили в госпитали после дня тяжелой работы, оставив свои дома и семьи, и не было сестер и сиделок нежнее и заботливее, чем они. И каждая из них приходила с какими-нибудь гостинцами. Одна несла полотенце, другая – наволочку или салфетку, третья – чашку или мыльницу, – кто что мог, но все несли просто, от сердца. И не лишнее из дома несли, а все необходимое самим, но ничего не было жаль для тех, кто освободил Ленинград от кошмара блокады.

А армии Ленинградского фронта уходят от Ленинграда все дальше и дальше, гоня и уничтожая врага. И нет у бойцов и офицеров ленинградских войск большей радости, чем сознание, что наконец-то город вздохнул полной грудью»

О. Берггольц. Выступление по радио 27 января 1944 г.

Ленинградский салют

...И снова мир с восторгом слышит

салюта русского раскат.

О, это полной грудью дышит

освобожденный Ленинград!

...Мы помним осень, сорок первый,

прозрачный воздух тех ночей,

когда, как плети, часто, мерно

свистели бомбы палачей.

Но мы, смиряя страх и плач,

твердили, диким взрывам внемля:

- Ты проиграл войну, палач,

едва вступил на нашу землю!

А та зима... Ту зиму каждый

запечатлел в душе навек -

тот голод, тьму, ту злую жажду

на берегах застывших рек.

Кто жертв не предал дорогих

земле голодной ленинградской -

без бранных почестей, нагих,

в одной большой траншее братской?!

Но, позабыв, что значит плач,

твердили мы сквозь смерть и муку:

- Ты проиграл войну, палач,

едва занес на город руку!

Какой же правдой ныне стало,

какой грозой свершилось то,

что исступленною мечтой,

что бредом гордости казалось!

Так пусть же мир сегодня слышит

салюта русского раскат.

Да, это мстит, ликует, дышит!

Победоносный Ленинград!

Ольга Берггольц

27 января 1945 года

...Сегодня праздник в городе. Сегодня

мы до утра, пожалуй, не уснем.

Так пусть же будет как бы новогодней

и эта ночь, и тосты за столом.

Мы в эту ночь не раз поднимем чаши

за дружбу незапятнанную нашу,

за горькое блокадное родство,

за тех, кто не забудет ничего.

И первый тост, воинственный и братский,

до капли, до последнего глотка,-

за вас, солдаты армий ленинградских,

осадою крещенные войска,

за вас, не дрогнувших перед проклятым

сплошным потоком стали и огня...

Бойцы Сорок второй, Пятьдесят пятой,

Второй Ударной,- слышите ль меня?

В далеких странах, за родной границей,

за сотни верст сегодня вы от нас.

Чужая вьюга хлещет в ваши лица,

чужие звезды озаряют вас.

Но сердце наше - с вами. Мы едины,

мы неразрывны, как и год назад.

И вместе с вами подошел к Берлину

и властно постучался Ленинград.

Так выше эту праздничную чашу

за дружбу незапятнанную нашу,

за кровное военное родство,

за тех, кто не забудет ничего...

А мы теперь с намека, с полуслова

поймем друг друга и найдем всегда.

Так пусть рубец, почетный и суровый,

с души моей не сходит никогда.

Пускай душе вовеки не позволит

исполниться ничтожеством и злом,

животворящей, огненною болью

напомнит о пути ее былом.

Пускай все то же гордое терпенье

владеет нами ныне, как тогда,

когда свершаем подвиг возрожденья,

не отдохнув от ратного труда.

Мы знаем, умудренные войною:

жестоки раны - скоро не пройдут.

Не все сады распустятся весною,

не все людские души оживут.

Мы трудимся безмерно, кропотливо...

Мы так хотим, чтоб, сердце веселя,

воистину была бы ты счастливой,

обитель наша, отчая земля!

И верим: вновь пути укажет миру

наш небывалый, тяжкий, дерзкий труд.

И к Сталинграду, к Северной Пальмире

во множестве паломники придут.

Придут из мертвых городов Европы

по неостывшим, еле стихшим тропам,

придут, как в сказке, за живой водой,

чтоб снова землю сделать молодой.

Так выше, друг, торжественную чашу

за этот день, за будущее наше,

за кровное народное родство,

за тех, кто не забудет ничего...

Ольга Берггольц

* * *

В заздравной дате государства,

Отмеченной календарем,

Еще дымится снег январский,

Кинжальным вспоротый огнем.

Еще цветет над Ленинградом

Салют, качается в глазах

Во имя снятия блокады

На улицах и площадях.

Не всё, что было, бронзой стало

И медью литер прописных,

Хотя уже, как зубров, мало

Участников боев живых.

И тех блокадников, которым

За девятьсот ночей и дней

С тех пор обязан жизнью город

И ратной славою своей.

Все то, что было, — с ними рядом.

Им кажется — еще вчера

На Невском падали снаряды,

Звенели в небе «мессера»,

В снегу по пояс шла пехота,

Жизнь хлебным мерилась пайком,

Но им не то что нет охоты

Сегодня вспоминать о том,

А нечего добавить словом

К молчанью павших дорогих,

Где снег, не ведая о славе,

Летит из года в год на них.

В соседях ближних, в землях дальних

Сильнее слов любых гремит

Молчание мемориальных

Гранитных пискаревских плит.

Сергей Орлов

Мёртвые

Мне кажется:

Когда гремит салют,

Погибшие блокадники встают.

Они к Неве

По улицам идут,

Как все живые.

Только не поют:

Не потому,

Что с нами не хотят,

А потому, что мертвые.

Молчат.

Мы их не слышим,

Мы не видим их,

Но мертвые

Всегда среди живых.

Идут и смотрят,

Будто ждут ответ:

Ты этой жизни

стоишь или нет?

Юрий Воронов

Ленинградский салют

Как это было? - если спросят,

То я отвечу -

Было так:

Взвилась ракет цветная россыпь

И разорвала долгий мрак.

И вмиг на площади Дворцовой

Январский кончился мороз,

И жены, матери и вдовы

Впервые не скрывали слез.

И голубым огнем, и красным

Была Нева озарена,

И становилась неопасной

Опять любая сторона!

И мальчуган, в войну рожденный,

Впервые видевший салют,

Кричал по-детски восхищенно:

"Победа!

Гитлеру - капут!"

Я утверждать сегодня смею,

Что в этот день, в тот давний год,

Был весь медалями усеян

Мой ленинградский небосвод!

Полина Каганова

Ленинград победил

Когда отгремели раскаты салюта,

Впервые за два с половиною года

Настала желанная нами минута:

Пришла тишина, но особого рода.

Она ленинградской была тишиною.

 (Не сразу в неё мы поверили сами.)

Была она куплена страшной ценою,

Оплачена кровью, заслужена нами.

Ведь каждый награды был этой достоин.

И вот почему тишиной наслаждался.

В бою возле Пулкова раненный воин

И тот, кто в цехах за победу сражался…

Законную гордость в тот вечер изведав,

Мы знали: былой тишины возвращенье

И есть ленинградская наша победа,

Минута затишья, канун возрожденья.

Сбылись ленинградцев заветные думы!

Недаром боролись мы все эти годы!

Наполнились снова торжественным шумом

Родные кварталы, родные заводы.

Мы слушаем гул – то не гул канонады,

То город расправил могучие плечи,

И мы не забудем, бойцы Ленинграда,

Салют над Невою в тот памятный вечер!

Илья Быстров

Салют

О первый взрыв салюта над Невой!

Среди толпы стоят у сфинксов двое:

Один из них незрячий, а другой

Оглох, контуженный на поле боя.

Над нами залпы щелкают бичом,

И все дрожит от музыки и света.

Зеленые и красные ракеты

Павлиньим распускаются хвостом.

То корабли военные, линкоры

Палят в честь нас и в честь самих себя.

Свою победу торжествует город,

И не снаряды в воздухе свистят.

Нет, мир вокруг такой прекрасный, звонкий,

Что хочется нам каждого обнять...

А дети на руках, раскрыв глазенки,

Огни ракет пытаются поймать.

Казалось, елка в новогодних блестках

Повисла над ликующей рекой...

Так в эту ночь слепой — увидел звезды

И гимн победе услыхал глухой.

Варвара Вольтман-Спасская

Салют

Багровый огонь горизонта

По городу красит снега.

Бойцы ленинградского фронта

В атаку пошли на врага.

Дорогу пробили штыками,

Бетон разметали огнём,

И Родины красное знамя

Пылает над Красным Селом.

Но враг огрызается люто,

Он чует конец роковой.

Врываются залпы салюта

В грохочущий залпами бой.

Пылают огни горизонта,

Всё гуще раскаты боёв,

Бойцы Ленинградского фронта

От Балтики гонят врагов!

Николай Глейзаров

***

Гром пушек, но это уже не обстрел –

Победный салют над Невой ледяною!

Блокаде конец! Но какою ценою,

Какие страданья народ претерпел!

Кричать что-то громкое не было сил.

И слышно в затишье от гула орудий,

Как плачут, смеясь, измождённые люди,

Как стонет позёмка у братских могил.

О. Александров

Читайте также о блокаде Ленинграда в нашем блоге:
         День памяти блокады Ленинграда

Вспоминая блокаду Ленинграда

Блокада Ленинграда: Книги

День прорыва блокады Ленинграда

День снятия блокады Ленинграда

Простить и помнить: Что сказал немцам в Рейхстаге лейтенант Гранин

Книги о Ленинграде, в том числе и о блокаде.

Николай Чуковский Девочка-жизнь: Рассказ

Муза Блокадного Ленинграда Ольга Берггольц

«Дыша одним дыханьем с Ленинградом, я не геройствовала, а жила» Ольга Берггольц
Блокада Ленинграда: две даты - один юбилей

       К 70-летию блокады Ленинграда: интересные факты, ссылки (ПРОСТО БИБЛИОБЛОГ)