Усмешки Остапа Вишни

Всю жизнь юмористом!

Господи! С ума можно сойти от тоски!

Остап Вишня. Дневник писателя. 

Запись от 7 июня 1950 года.

Остап Вишня – оригинальный, неповторимый и самобытный юморист, мастер политической сатиры, блестящий мастер диалога и комической ситуации. Его юмор глубоко национальный. Язык произведений колоритный и острый. Каждая его фраза, каждое слово бьют точно «в яблочко».

Как хорошо, оказывается, что существуют юбилейные даты! Появляется возможность, так сказать, по случаю познакомиться с творчеством писателя. Имя, вроде бы, на слуху, но из творений ничего не прочтено. Так случилось и со мной. Имя Остапа Вишни я знала. Мои родители учились на украинском языке и у нас дома были книги Т. Шевченко и Остапа Вишни на языке оригинала. С Тарасом Шевченко всё понятно – это школьная программа. А вот рассказы, зарисовки, юморески О. Вишни (не из папиных уст) прочитала только в этом году. В одном из рассказов нашла свою фамилию!

Остап Вишня – человек непростой судьбы. Ему выпало пережить две мировые войны, одну революцию и смену нескольких политических режимов. Неоднократно был на грани смерти. Однако, несмотря на все эти события, он смог остаться честным и достойным человеком, а также не растерял чувство юмора. Настоящее имя писателя – Павел Губенко.

Родился Павел Губенко первого ноября по старому стилю 1889 года в местечке Грунь на Полтавщине. (Сегодня город Грунь Сумской области.)

«Условия для моего развития были подходящие. С одной стороны – колыбель на веревочках, с другой – материнская грудь. Немного пососёшь, немного поспишь – и растёшь себе помаленьку.

Так значит и пошло: ешь – растёшь, а потом растёшь – ешь». (О. Вишня. «Моя биография»).

«Отдали меня в школу рано. Не было, наверное, мне и шести лет. Окончил школу. Пришёл домой, а отец и говорит: «Мало ты учился. Надо ещё куда-нибудь тебя отдать».

И отвезли Павла в Зиньковскую городскую двухлетнюю школу.

В 1903 году П. Губенко окончил школу с документом почтово-телеграфного чиновника. Но ему было всего лишь 13 лет.

«Рано ты, – говорил отец, – закончил школу. Куда же тебя, если ты ещё такой маленький? Придется ещё поучиться, а у меня и без тебя уже двенадцать».

(Павел – второй ребёнок в семье, а всего у родителей было 17 детей за 24 года совместной жизни).

«И повезла меня мать в самый Киев, в военно-фельдшерскую школу, поскольку отец, как бывший солдат, имел право отдавать детей в ту школу на «казённый кошт». И остался в Киеве. И закончил школу и стал фельдшером. А потом пошла неинтересная жизнь. Служил и всё учился, всё учился – будь оно неладно! Всё экстерном».

Имея диплом фельдшера, Павел поступил в Киевский университет. Но это был 1917 год. Высшее образование (филологическое) будущему писателю получить так и не удалось.

В конце 1917 года Павел Губенко был мобилизован на службу в санитарное управление Министерства путей так называемой Украинской Народной Республики (УНР).

В 1919 году Губенко разорвал отношения со сторонниками Симона Петлюры и сблизился с эсерами.

Писать Павел начал летом 1919 года, статьи высмеивали петлюровщину. Свои юморески он подписывал псевдонимом «Павел Грунский» (в честь родного села Грунь).

Летом 1920 года П. Губенко вернулся в Киев, из которого Красная Армия уже успела выбить Войско Польское. Он устроился редактором в издательство «Книгоспилка», но долго там не проработал. Его, как бывшего петлюровского чиновника, арестовали и дали три года лагерей. Спасло его знакомство с известным в то время писателем и общественным деятелем Василём Эллан-Блакитным, благодаря ему Губенко освободили из лагеря. Уже в апреле 1921 года он стал сотрудником газеты «Известия ВУЦИК» (Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет), а чуть позже – ответственным секретарем «Селянской правды», на страницах которой в июле 1921 года он опубликовал фельетон «Чудаки, ей-богу» за подписью Остапа Вишни.

Новое имя писатель взял из любимой с детства книги «Тарас Бульба», фамилия «Вишня» появилась от любимых ягод.

Мишенями для его острот становились недобитые петлюровцы, а также чиновники УССР.

«Демократические реформы Деникина», «Антанта», «Тем, которых с Украины повымели», сказка «Как от головного атамана одна «могила» осталась».

Он публиковался практически во всех периодических изданиях республики. Появляется фирменная для писателя форма фельетона – «усмешка»

В 1925 году в Харькове О. Вишня женился на актрисе Варваре Алексеевне Маслюченко. От первого брака у неё была дочь Маша, для которой писатель стал другом и отцом. Остап называл её Лесей. О первой жене О. Вишни мне не удалось найти никакой информации. У них был совместный сын Вячеслав – единственный собственный ребенок О. Вишни. По слухам, он отрёкся от отца, назвав его «контрреволюционером».

В 1928 году вышел четырёхтомник «усмешек». Писателя приняли в литературные группы «Политфронт» и «Литературная ярмарка». К началу тридцатых годов О. Вишня достиг пика популярности.

На русский язык произведения начали переводить с 1926 года. Вплоть до распада СССР собрания избранных сочинений периодически издавались как на украинском, так и на русском и некоторых других языках. 

Но всё это рухнуло в одночасье. Писателю начали припоминать его петлюровское прошлое, в газетах появились обвинения в несерьёзном отношении к социалистическому строительству.

В декабре 1933 года О. Вишня был арестован. В его харьковской квартире провели обыск, но ничего не нашли.

На допросах О. Вишня пытался отшучиваться. Когда его обвинили в подготовке покушения на секретаря Харьковского обкома Павла Постышева, он спросил: «Почему бы вам не обвинить меня в изнасиловании Клары Цеткин?» Но оперуполномоченный таких шуток не понимал. Уже через несколько дней арестованный сознался во всех мыслимых и немыслимых грехах. (В 1939 году Павла Постышева обвинили в троцкизме и расстреляли. По семейной легенде, узнав об этом, О. Вишня горько сыронизировал: «Ну вот, я вроде бы первый хотел его расстрелять»).

О причинах ареста спорят до сих пор.

Один вариант – писатель стал случайной жертвой репрессий. Другие утверждают, что он переписывался с эмигрировавшими на Запад бывшими коллегами из органов УНР. 23 февраля 1934 года Павлу Губенко вынесли смертный приговор. Через десять дней расстрел заменили десятью годами лагерей.

По поводу смягчения приговора ходят разные версии. По одной из них, к расстрелу приговорили Остапа Вишню, а в документах он значился как Павел Губенко. По другой – его сначала отправили по этапу в Коми АССР, но Печору, по которой плыли арестанты, сковало льдом. Пароход застрял, и пока он пробивался к берегу, начальника лагеря сняли с должности, расстреляли, а приказ о расстреле О. Вишни затерялся. Более правдивое объяснение – это то, что жена Вишни В. Маслюченко написала жене Горького, а советский классик – жене прокурора. Вытащить О. Вишню из заключения они всё равно не смогли, а вот жизнь сатирику спасли.

Жену писателя часто называют «украинской декабристкой». Она обивала чиновничьи пороги, писала в различные инстанции. В итоге ей разрешили отправиться на север и поселиться недалеко от лагеря, в котором отбывал наказание её муж. Видеться приходилось не часто, в основном всё общение осуществлялось письмами, но даже это облегчало писателю жизнь.

В Москве и в Киеве в это время развернулась дискуссия о дальнейшей судьбе Остапа Вишни. За писателя вступились видные политики и деятели искусств – это Александр Довженко и Никита Хрущёв.

В лагерях писатель провел около девяти с половиной лет. С 1933 по 1943 гг. –весёлый писатель не написал ничего. 

Освободившись в 1944 году, О. Вишня с женой поселились в городе Раненбург (с 1948 года – город Чаплыгин, Липецкая область). Здесь он написал один из самых знаменитых рассказов – «Зенитка» о пожилом украинском крестьянине, заколовшем вилами двух немецких офицеров и одного старосту. Фельетон быстро стал популярным среди фронтовиков, его часто зачитывали по радио. Он вернул О. Вишне популярность, а укрепили его положение рассказы, разоблачающие деятельность бандеровцев, например, такие как «Теперь я турок не бандит», «Правда очи колет». 

«Население называется «укрооуновцы». Женского пола у них нет. Одни мужчины. Размножаются с помощью гестаповских листовок и немецких марок. Своих детей у них нет, поэтому детей они не переносят и режут» — так охарактеризовал писатель последователей Степана Бандеры.

Как будто бы сегодня написана «Концепция ограниченного разума» (фельетон о том, как пишется история Украины, а это 1946 год).

Не потеряли актуальности усмешки: «Украинско-немецкая националистическая дырка», «Премьер-министр», «Самостийная экономика», «Очень самостийный гимн», «И чёрт отказался», «Слава, морген, бай!», «Тристан на Крещатике» (неожиданная встреча с легендарным немецким рыцарем) и другие. Всё это написано 80 лет назад!

После войны Вишня занимался переводом на украинский язык мировой и русской классики: Н. Гоголя, А. Чехова, многих советских писателей, Марка Твена, О. Генри, Я. Неруды и Я. Гашека. Он вошёл в редколлегию журнала «Перец» и в правление Союза писателей Украины.

Остап Вишня всю жизнь обижался на обвинения в национализме.

«Меня считали, а может, и до сих пор кто-то считает националистом. Не понимаю! Ну почему я должен не любить русский народ? Почему? Царя не любил, царизм не любил, ненавидел — это правда! Но... народ?! Я мало в жизни сделал для народа. Это правда! Но поймите одно: 32 года ушло у меня на то, чтобы быть грамотным человеком. Когда же было делать? Я не оправдываюсь, я говорю то, что было. Почему бы (ещё раз говорю) я не любил русский народ? Разве не наслаждался я гением А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого? Разве я не понимаю, что без помощи русского народа я был бы батраком у польского или немецкого пана? А может, где-нибудь умирал на турецкой (я забыл, как они называются) лодке? Каторжным?» — писал Остап Вишня в 1952 году в своём дневнике.

Остап Вишня был заядлым охотником ещё со времен молодости, но из-за слабого здоровья в последние годы стрелял в основном в птицу. Охотничью компанию писателю-юмористу составляли коллеги: поэт Максим Рыльский и писатель Пётр Дорошенко. Иногда брала в руки ружьё и супруга Остапа Вишни, но всё больше пострелять по мишеням. Да, собственно, и юморист не стремился добыть как можно больше зверья, гулял, отдыхал, и, конечно же, подшучивал над друзьями.

Однажды они с Рыльским убили зайца, но в сумку класть не стали. Написали записку: «Зачем ты меня убил», положили её рядом с русаком, а самого зверя поставили так, чтобы выглядел «как живой». Зайца, конечно же, подстрелил ещё один охотник и, прочитав предсмертное письмо расхохотался, сразу поняв, кто его авторы («Открытие охоты»).

В рабочем кабинете Остапа Вишни на стене над письменным столом висела «памятка»: Мои «Друзья», будь они трижды прокляты!

 Бюрократы

 Вельможи

 Перестраховщики

 Очковтиратели

 Хапуги

 Подхалимы

 Взяточники

 Дремучии дурни

 Замаскированные паразиты

 Откровенные мерзавцы

 Сутяги и склочники

 Халтурщики

 Хамы

 Вымогатели

 Ханжи

 Браконьеры

 Алиментщики-летуны

 И прочие сукины сыны и прохвосты.

 О чём я, несчастный, должен думать и писать:

 О хулиганстве, грубости и невоспитанности

 О легковесном отношении к любви, к браку, к семье

 О широких натурах за государственный счёт

 Об истребителях природы

 Обо всяком, одним словом, дерьме!

 Господи, боже мой! Помоги мне!

В 1955 году Остапа Вишню и его брата реабилитировали (брата – посмертно). Писатель вернулся в Киев. Правда, долго прожить там не удалось. В 1956 году Остап Вишня (Павел Губенко) скончался от сердечного приступа.

Сочинения Остапа Вишни переведены на многие языки народов СССР и иностранные языки. По общему объёму проданных книг Вишня уступает только Тарасу Шевченко. При жизни он успел издать около ста сборников своих произведений. После смерти писателя несколько его собраний сочинений были опубликованы в УССР большими тиражами. Так, в 1967 году трёхтомник Остапа Вишни вышел тиражом 240 тыс. экземпляров, 

а в 1974 году было издано 150 тыс. экземпляров пятитомного собрания сочинений известного сатирика. 

В 1991 году про Остапа Вишню был снят художественный биографический фильм «Из жития Остапа Вишни». В роли писателя снялся Богдан Ступка. 

На основе «Охотничьих усмешек» была снята комедия Виктора Иванова «Ни пуха, ни пера», мультфильмы – «Открытое письмо селезня» и «Парасолька на охоте».

Словом, если творчество О. Вишни прошло мимо, то очень рекомендую – не пожалеете. А начать, чтобы увлечься, можно с забавной юморески об основании Рима и происхождении словосочетания «римские папы» («Сутана и тиара»). С добрейшим юмором написано «Сотворение мира». Одно удовольствие читать «Крымские усмешки». Я бы назвала их путеводителями по городам Крыма.

Было интересно узнать (не из интернета) знакомо ли имя Остапа Вишни сегодняшнему молодому поколению на(в) Украине? Опрошены были молодые люди от 12 до 35 лет. Все сказали, что это классик украинской литературы писал юморески, его произведения есть в учебной программе. Какие произведения, я не уточняла…

 

Из рассказа «Челом»

…Когда нужно было вызволить великого нашего Тараса из крепостной неволи, кто это сделал?

Русский художник Брюллов и представители интеллигенции великого русского народа!

Когда нужно было «показать» Михайла Коцюбинского широкому русскому читателю, кто это сделал?

Великий русский писатель Максим Горький.

Кто из наших писателей так любил и так понимал Коцюбинского, как любил и понимал его великий русский писатель Максим Горький?

А дружба Марка Вовчка с Тургеневым?

А кто познакомил русский народ с произведениями Франка, Стефаника, Мартовича, Кобылянской?

Передовая русская общественность! Марксистский журнал «Жизнь».

А как относилась Леся Украинка к русскому народу и к его культуре и литературе?

Кто на весь мир воскликнул могучим голосом в 1918 году:

— Украина освобождается! Спешите ей на помощь!

И, наконец, кто помог украинскому народу соскрести со своего тела разных «чужеедов»: петлюр, скоропадских, Врангелей, Деникиных, немцев, пил- судских, гитлеровцев и украинско-немецких националистов?

Великий русский народ и все другие народы Советского Союза во главе с большевистской партией и великим Лениным.

И бьет челом им за это свободный украинский народ!

 *  *  *

Украинский народ никогда не смешивал царя и царенят, пана и подпанков с великим русским народом и никогда не смешает.

Для нас великий русский народ — знамя свободы, а не угнетения, знамя братства и дружбы народов!

А гестаповские недобитки, бывшие украинско-немецкие, а теперь украинско-ктоболыпедаст-националисты, смешивают.

Почему?

1. Потому, что им это выгодно.

2. Потому, что у них уже все перемешалось: они уже не знают, чьи сапоги они лижут, кого и куда целуют, — как же они в этом могут разобраться?!

Лижите и целуйте далее:

...Может, ударят

Или дулю дадут,

Хоть полдули,

Лишь бы только

Под самую морду...

1946

 

Самостийная свалка

7.           «Пиль!»

Когда-то нам приходилось видеть, как егерь учил сеттера искусству охоты.

Свисток... Сеттер подбегает.

— Ложись! Куш! Пиль! Возьми! Тубо! Не трогай!

Сеттера учили, как охотиться на птицу.

А вот как учатся украинско-немецкие выродки в СС- школе.

Время от времени свисток дежурного.

— Смирно! Налево! Направо! В шеренгу становись!

Приказы чередуются с приказами.

Украинско-немецких выродков учат, как убивать украинско-советских людей, которые не хотят быть немецко-фашистскими рабами.

А еще чему учат в той школе?

Ну, ясно чему!

Немецкому языку, истории, географии.

Украинскому языку, ясное дело, не учат, а только немецкому.

И это совершенно понятно: зачем тем украинцам украинский язык, если им на лекциях совершенно точно доказано, что Богдан Хмельницкий был родом из Бранденбурга, а Семен Палий — не кто другой, как родная тетка Фридриха Великого!

А география подтверждает, что Запорожская Сечь — это герцогство Саксен-Кобург-Готское, потому что и сам Т. Г. Шевченко писал:

А на Сечи хитрый немец Картофельку садит.

Вероятно, и лучше, что украинско-немецкие выродки, выучившись в той школе, будут называться Иван Передериматы — Иоганнесом Передеримуттер, а Петро Перевернипляшка — Петром Умдряньфлаш.

1945

 

Самостийная вылупливается

Ну как же тут не воскликнуть:

— Радуйся, сорока, радуйся, ворона, радуйся, воробей — великий чудодей!

До того уже близко рождение настоящей, самостийной и ни от кого не зависящей державы, что только — стук-стук! — скорлупа—тресь! — и вот она, голубушка, такая уж самостоятельная, такая уж ни от кого не зависящая, желто-голубым пушком припущенная:

— Пи-пик! Смотрите, мол, я вылупилась.

И на это весь мир, все державы, все дипломаты хором как гаркнут:

— При-и-изна-а-аем!

Вы только подумайте! Сам пан гетманич (его ясно- вельможность!) Данило, преемник и наследник ясновельможного гетмана Павла Скоропадского, выехали прямо в Канаду с дипломатической целью: «Подайте Христа ради»!

Слышали о гетманиче Даниле?

Не слышали!

Ну, слушайте. Очень интересно!

Павел Скоропадский от державно-немецких самостийных трудов, говоря государственным языком, «дали дуба» и оставили после себя своего сынка Данила, который и взошел на гетманский престол пока что под титулом «гетманича».

Что такое «гетманич»?

Как бы вам объяснить?

Вот если взять воробья, так это еще не совсем воробей, а, так сказать, желторотик.

А гетманом их будут короновать потом, когда они уже завоюют древнюю украинскую столицу — Киев.

Тогда, значит, как они Киев завоюют, тогда уже, значит, станут гетманом.

Все ведьмы с Лысой горы усердно готовятся к этому празднику.

В Канаде пан гетманич Данило ходят с сумой от Монреаля до Виннипега и поют под окнами, как те старцы-бандуристы:

Я на гетманство иду,

Вот, ей-богу, буду гетманом.

О, дайте, дайте доллар мне,

Дайте доллар, хоть один...

Выходит, верховный правитель есть!

Тут только не совсем ясно, что делать с Бандерой.

Бандера как будто бы тоже рванул в Швейцарию создавать самостийную державу.

Там и безопаснее и швейцарский сыр легче украсть, потому что еще не все швейцарцы раскусили, что за субъект этот Бандера.

А он оттуда присылает приветы в самостийную державную дырку:

«Приветствую, мол, всех, кто за самостийную борется! Держитесь, хлопцы! Когда посчастливится хапнуть кусочек сыра побольше, пришлю и вам. Ох, и вкусный же! Ваш фюрер Бандера».

Получается, что верховных даже два: гетманич Данило и фюрер Бандера.

Помирятся ли они?

Максим Рубан (был такой в дырке верховный главнокомандующий всем вшивым войском) принялся за дипломатическую работу, потому что послов, послов для самостийной державы нужно, и еще послов!

А как же!

Держава же, да еще и самостийная...

Так вот Рубан не на министра ли метит?

Опять же, не получится ли и тут катавасии, потому что и пан Мудрый (интересно, в каком именно месте у него мудрость сидит) тоже стремится заграничным министром стать. Это же он подписал договор с заграничными поляками об общих действиях.

Тоже, значит, будет орать:

— Почему Рубану быть министром, а не мне? Рубан в дырке все время сидел, какой из него министр? А я за границей все время был. Все передние у начальства знаю, где лизать и кого лизать, знаю, где целовать и кого целовать — я все знаю.

Как они помирятся, ума не приложишь.

Вот такие-то дела самостоятельные и независимые...

1945

 

Слава, морген, бай!

Шел себе по Подкарпатью советский крестьянин.

Шел он по дороге из Нагуевичей в Дрогобьщ, а может, шел наоборот — из Дрогобыча в Нагуевичи.

Идет себе и поет себе.

По дороге — лесок, а в лесу кусты, а из-за кустов что-то такое вышло, что и не поймешь сразу: две руки-, две ноги, а чтобы на человека похоже — так не очень.

Одежда какая-то на нем непонятная: бутсы американские, штаны английские, мундир из дивизии СС, а на голове из шерсти шлык торчит.

Вышло да и говорит советскому крестьянину:

— Слава, морген, бай!

Крестьянин остановился.

— Что вы сказали? —спрашивает.

— Слава, морген, бай, говорю. Здороваюсь.

— А-а-а! Здоровы были! —ответил крестьянин.—По- какому же это вы здороваетесь?

— Как по-какому? По-украински.

— Что-то не слышал я, — говорит крестьянин, — такого украинского приветствия. По-нашему так, я знаю, здороваются: «Здоровы были» или просто «Здравствуйте». А чтобы говорили у нас, здороваясь: «Слава, морген, бай», — такого еще не слыхал.

А то, что из-за куста вышло, посмотрело на крестьянина да и говорит:

— По-старому вы здороваетесь. Так здоровались, когда мы еще не были самостийными и ни от кого не зависимыми. Вот тогда так здоровались. А когда Банде- ра с Мельником нас к фашистской Германии присамостийнили, тогда здоровались так: «Слава, морген». А теперь уже, когда Василь Шмуляк присамостий- нил нас к одной из оккупационных зон в Западной Германии, теперь наше самостийное приветствие такое стало: «Слава, морген, бай!» Вот! Чтоб ты знал, — сказало советскому крестьянину то, что из лесу вышло.

— Так теперь, выходит, буду знать, какая такая у вас самостийность-независимость, — покачал головой советский крестьянин. — Одного только я не понимаю...

— Чего ты не понимаешь?

— Как вы будете здороваться, когда Василь Шмуляк или Василь Дужемудрый присамостийнят вас, например, к Сандвичевым островам?

— Найдем как. На то у нас и мужи такие государственные: они знают, как здороваться, лишь бы только самостийность кто дал. У нас теперь уже в Аугсбурге целый украинский самостийный центр.

— Вот как, — усмехнулся советский крестьянин.

— А ты думал! Уже и план наметили развития нашей самостийной державы. Через пару десятков лет, говорили в оккупационном штабе, дадут державе пишущую машинку. Тогда уже наше очень самостийное правительство на машинке печатать будет: «Подайте, христа ради!» И мы уже лизать будем не только сапоги, но и дальше нам лизать позволят. И платить будут не пенсами, а шиллингами. Вот! Да будет тебе известно.

— Ого, как вы там быстро движетесь. И до чего ж вы дойдете?

— А мы дойдем, что и сюда возвратимся.

У советского крестьянина в руках дубинка была.

— Сюда возвратитесь? — переспросил крестьянин да дубинкой по шлыку хрясь.

То, что из-за кустов вышло, упало и дышать перестало.

— Вот так и всем тем будет, кто с такими мыслями не расстанется, — промолвил советский крестьянин да и пошел себе своей дорогой.

Идет себе и поет себе.

А напевая, думает о том, как за пять лет расцветет и окрепнет его Родина.

Он думает о двухстах пятидесяти миллионах тонн угля, о десятках миллионов тонн чугуна и стали, о миллиардах киловатт-часов электроэнергии.

В народных элеваторах и зернохранилищах сто двадцать семь миллионов тонн зерна.

На его Родине тысячи школ, театров, кинотеатров, музеев, библиотек, сельских клубов...

Фабрики и заводы вырабатывают все, что для его счастливой жизни нужно.

А его покой берегут могучие советские вооруженные силы.

И он уверен в своем завтра, так как он знает, что ему помогают Москва, Урал, Сибирь, Минск и Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Кавказ, как помогли они ему своей грудью и своей самоотверженной работой в тылу во время немецко-фашистского нашествия.

Он идет и поет.

И каждому встречному говорит приветливо:

— Здоров будь, товарищ!

1947

 

Радиореферат по-английски

Английское радио обогатило свои программы новым оригинальным содержанием: каждый вечер выступает какой-нибудь известный дезертир, бандит или спекулянт, который читает реферат по актуальнейшим проблемам своей «специальности», раскрывая ее теоретические основы, практические приемы и т. д.

Радиослушатели с увлечением обучаются этим полезным наукам.

«Воскресные новости». 1947 год, №41, Чехословакия.

ДИКТОР. Внимание! Говорит Лондон! Радиостанция Ка-Ка-Си! Перед микрофоном известный доктор английских общественно-политических наук профессор сэр Джек Потрошитель Женщин! Леди и джентльмены, внимание! Профессор сэр Джек Потрошитель Женщин прочтет научную лекцию на тему «Потрошение женщин в Англии, как способ привлечения особ прекрасного пола к общественной жизни». Внимание! У микрофона профессор сэр Джек Потрошитель Женщин!

ДЖЕК ПОТРОШИТЕЛЬ ЖЕНЩИН. Леди и джентльмены! Эх, дружочки вы мои! Как саданешь ножище милой леди прямо в сердце! И не пикнет! И не ойкнет! А потом из сердца нож — хвать! Да и по животу р-р-рраз! — и потроха — прочь! Но я увлекся. Давайте спокойнее и по определенной системе... Лондонская улица. Вечер. Вы стоите либо в Гайд-парке, либо в Реджент- парке, либо на Пикадилли... Появляется очаровательная миледи... Она идет медленно, неторопливо, глубоко вдыхая изумительный лондонский воздух, гордясь тысячелетней глубокой культурой самой что ни на есть демократической, могучей Великобритании. У нее прелестные золотистые волосы! А стан! А походка! А бриллианты в серьгах! А колье! Эх, браточки вы мои! Разве ж мыслимо выдержать?! Вы подскакиваете да за косы! Да кляп ей в зубы! А зубы, как жемчужины! И — прямехонько в сердце! А потом уже за потроха! А после — за серьги, за колье, за перстни, за бриллианты! Простите, я снова увлекся...

Ножом можно ударить, дорогие леди и джентльмены, не только спереди, можно и сзади. В таком случае нужно садануть под левую лопатку нож или кинжал сантиметров этак с двадцать длиной. Кляп в зубы не обязателен, можно левой рукой зажать рот, а правой — всадить нож. Важно следующее: делать это все надлежит молниеносно, чтобы шухера не было.

А какое вас охватывает блаженство, когда вы подстерегаете свою жертву возле Вестминстерского аббатства. Вы потрошите прелестную леди, а вас окутывают тени великих Теккерея, Генделя, Шекспира, Диккенса! Р-р- рраз! — и вата!

Эх, елки-палки, леди и джентльмены.

Простите, опять не совладал с собой, увлекся!

Неплохо подстерегать жертву и в Парламентском сквере. Особенно когда в палате общин идут дебаты о внешней политике английского правительства... На основании многолетнего своего опыта, леди и джентльмены, я пришел к определенным выводам.

Когда в Англии консервативное правительство, тогда можно бить прямо в лоб! Без всяких там фиглей-миглей. Просто подходи, хватай за горло, бей в сердце, потом в живот — и блин!

А вот если правит королевством лейбористская партия— тут уж тактика должна быть иной: тут уж надо с оглядкой, петлять и заметать следы, стараться заманить свою леди в кусты, подходить даже к ней, расшаркиваться, источать комплименты. А затем, когда она убедится в том, что вы человек порядочный, — всадить ей нож непременно под левую лопатку. И одновременно изречь:

— Пардон, миледи! Простите, что я вас выпотрошил!

На этом, дорогие леди и джентльмены, я свою лекцию заканчиваю. Желаю вам успехов в деле потрошения женщин в Англии!

ДИКТОР. Мы передавали лекцию сэра Джека Потрошителя Женщин. Читал автор. Леди и джентльмены, о результатах лекции просим известить нас по такому адресу: Лондон, Радиостанция Ка-Ка-Си! Слушайте музыку Генделя.

С английского перевел Остап Вишня.

1948

 

Надежда Волынец, библиотека №10