К 400-летию со времени рождения русского религиозного деятеля, писателя Аввакума
«Из темной глуби XVII столетия, словно из пропасти, нам уже давно светят, притягательно и загадочно, пронзительные глаза протопопа Аввакума, писателя, которого мы высоко чтим».
Валентин Пикуль
Протопоп Аввакум Петров (1620-1682) является одной из самых интересных и ярких личностей отечественной истории. Известный русский историк С. М. Соловьев (создатель «Истории России с древнейших времён») назвал его «Богатырь-протопоп», так как он явил миру качества, отражающие многообразие русского характера – несокрушимую волю, силу духа, страстность, готовность к самопожертвованию во имя великой идеи. Общее число сочинений «огнепального протопопа» – более 80. Это истолковательные беседы, челобитные, полемические и учительные послания к отдельным лицам и группам единомышленников. Но из них самое значительное – это «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» – первый в истории русской литературы опыт автобиографии, где он рассказывает о своей жизни, полной испытаний и страшных лишений.
Цельная натура, талантливый оратор и проповедник, истинный поборник православия и философии старообрядчества – он примером показал, что значит бороться до конца.
Родившись в семье потомственного приходского священника (отец его рано умер), будущий проповедник воспитывался матерью, ставшей для него примером строгости и духовной чистоты. Мать Мария (позже постриглась в монахини и получила имя Марфа) растила Аввакума в «страхе Божьем», придерживаясь старых православных канонов, проводив в молитвах и постах свободное от трудов время. Эти особенности воспитания Аввакума в детстве заложили прочную основу становления его личности как харизматического религиозного наставника, высокие молитвенные переживания которого обусловили тонкую чуткость ко всякого рода духовным подменам. Будущий проповедник был приучен к аскетическому образу жизни и стремился к святости, много читал духовной литературы, непрестанно молился.
В семнадцать лет Аввакум, по указанию матери, женился на обедневшей четырнадцатилетней сироте Анастасии, дочери местного кузнеца. Анастасия Марковна стала для Аввакума верной спутницей, истинной помощницей, верным другом во всех жизненных невзгодах.
В 22 года Аввакума Петрова за усердие в вере и строгое следование Закону Божьему рукоположили в диаконы. Через 2 года ему доверили церковный приход в Лопатинцах – селе Нижегородской губернии, где через несколько лет он стал священником. Молодой поп, требовательный к себе и пастве, неистово бичевал пороки прихожан, наказывая даже за малые грехи. Снисхождения не получали ни бедные, ни вельможи, жертвовавшие на храм немалые деньги.
Однажды на исповедь к Аввакуму пришла юная блудница. По церковным канонам она детально описала грехи, и если разум не покинул священника, то плоть взбунтовалась. Чтобы усмирить ее, поп после исповеди простер ладонь над тремя горящими свечами. Боль победила греховные желания, а прихожане, чье уважение к священнику удвоилось, потянулись к Аввакуму.
За праведные поступки и строжайшее следование законам православия Аввакуму присвоили титул протоиерея – протопопа. Слух о суровом батюшке, отличавшемся крайней набожностью, разнесся по округе.
Аскет и противник всяких развлечений, Аввакум приходил в неистовство, видя в Лопатинцах праздношатающуюся публику. Когда в село пришли циркачи с медведями и музыкальными инструментами, протопоп бросился на веселую компанию с кулаками. Циркачей избил, бубны и домры поломал, одного медведя ушиб, а второй сбежал в поле.
Протопоп Аввакум не боялся заступаться за бедных, сирых и убогих. Однажды, когда одна вдова пожаловалась, что вельможа отнял у нее дочь, священник, не задумываясь, заступился. Вельможа избил Аввакума Петровича до полусмерти и разорил дом.
В Юрьевце-Повольском, где он получил чин протопопа, ревностное служение привело к повторению того же сценария событий и переезду в Москву, где начался новый этап его биографии.
В конце 40-х годов XVII века в Москве в среде духовенства возник кружок «ревнителей благочестия», который возглавил духовник царя Стефан Вонифатьев, куда и вошел Аввакум. Он был представлен монаршей особе, стал пользоваться репутацией ученого человека. Среди «ревнителей благочестия» был и архимандрит московского Новоспасского монастыря Никон, вскоре ставший митрополитом Новгородским.
Напомним, что значимым звеном в отечественной истории XVII века является церковный раскол, который случился благодаря церковным реформам. Инициатором реформы был сам царь. По его замыслам, реформированная церковь явилась бы еще более мощным средством централизации русского государства. Решение провести реформу совпало со смертью главы русской церкви – патриарха Иосифа. Выбор царя пал на одного из членов кружка «ревнителей благочестия» – Никона, который, исполняя волю царя и его окружения, уже в марте 1653 года начал осуществлять реформу.
Собственно, изменения, проведенные в ходе церковной реформы, касались не самого существа православия, а его обрядовой части. Плюс ко всему, были приглашены из Киева ученые монахи, которые должны были исправить церковные книги. Таким образом, в ходе действий патриарха Никона рушилось все то, что было привычным. Раскол коснулся не только самой церкви, но и общества. Ко всему, в результате реформы еще больше укреплялась власть феодальной знати, еще больше усиливалась эксплуатация крестьянства и посадского населения. Вот почему движение «раскола» в конечном счете слилось с протестом народных масс.
Учения Аввакума имело большое влияние на ту часть крестьянства, которая, испытывая воздействие усиливающегося крепостничества, превращалась в холопов и рабов. Именно они стали выступать за те порядки, традиции и привилегии, которые были ранее. Они отвергали все преобразования, которая делала церковь. Крестьянские толпы уходили в глухие леса и болота, покидая те места, которые веками были насижены их семьями. Они ушли на Север и в Зауралье, не боясь преследований и анафем.
Противоречивая сущность «раскола» определила смысл деятельности Аввакума. Будучи служителем культа, он вместе с тем был плотью от плоти простого народа, был «по рождению и по миросозерцанию истинным сыном крестьянской среды; книжное просвещение дало ему известное лишнее орудие в борьбе за старую веру, но не переделало по существу его натуры».
В 1652 году протопоп Аввакум оказался в числе ярых противников реформы, затеянной новым главой церкви патриархом Никоном, и одним из первых был подвергнут гонениям.
Только благодаря вмешательству царя ему удалось избежать участи расстриги – вместо этого непокорного протопопа сослали в Тобольск.
После тяжкого трехлетнего пути в ссылке, сторонники Аввакума добились разрешения на его возвращение в Москву, но вскоре стало очевидным, что смирения протопопа хватило ненадолго. Его ссылают в Пустозерск. По дороге, все-таки упросили, оставили в Мезине, до Пустозерска пока не довезли, а в это время этот Вселенский собор, который обсуждает Никона, но приказывает продолжить реформы. Аввакум, конечно же, осуждает и анафему провозглашает этому собору, но тут уж он был расстрижен и проклят, и, наконец, совсем далеко отправлен на север в Пустозерск, в котором уже находилась его семья и иные раскольники, которые не смирились с реформами Никона.
Именно в Пустозерске на долгих 14 лет местом его жительства стал сруб, наполовину погруженный в промерзшую землю, а единственной пищей – хлеб и вода, но и оттуда Аввакум продолжал обличать «никонианскую» церковь, объяснять свою точку зрения. Богомольцы потоком шли к проповеднику, которого называли святым. От него уходили, пряча письма в посохах. Высказывания оратора сохранились благодаря этим тайным посланиям.
Когда царь Алексей Михайлович умер, на престоле оказался его сын – Федор Алексеевич. Аввакум решил в 1681 году отправить послание новому царю, в котором говорилось о раздражении к церкви и всему духовенству. Мятежный Аввакум, рассчитывал, что сумеет отвратить монарха от ненавистного греческого обряда, рассказал, что видел сон о батюшке Алексее Михайловиче, горящем в адском пламени за то, что принял никонианское учение.
Федор Алексеевич не относился с сочувствием в отношении раскольников, как его отец. Послание протопопа Аввакума было им воспринято как угроза власти, угроза царства, угроза лично его особе. Что же касается окружения царского, то в нем практически не осталось тех лиц, которые благожелательно относились к опальному протопопу. За ругань в отношении царского дома было принято решение сжечь протопопа Аввакума, равно как и трех его подельников. 15 апреля 1682 года протопоп Аввакум был предан огню.
В Пустозерске, в «земляной тюрьме», Аввакум с его харизмой, с его способностью говорить, видимо как-то уговорил охранников передать ему бумагу и чернила… Во всяком случае там он и написал свою главную повесть – знаменитое «Житие», позже названное первой художественной автобиографией. Это история мятущейся человеческой души, изложенная ярким и необычным языком, интересна самым разным людям, которые находят в ней отклик собственных переживаний.
Аввакум был писателем, обладавшим выдающимся литературным талантом. Это объясняется тем, что для своего времени уровень образования протопопа был достаточно высоким. К тому же, он обладал феноменальной памятью, о чем сохранились свидетельства. Будучи узником Пустозерского острога, когда протопоп в течение пятнадцати лет не имел никакого доступа к религиозным книгам, в сочинениях довольно часто встречаются, на удивление, почти дословные ссылки на многие первоисточники, такие как Евангелие, Апостол, Псалтырь, «Хронограф», «Четьи Минеи», «История Иудейской войны», «Книга о Вере» и другие выдержки из числа исторических сочинений, имевшихся в позднесредневековых библиотеках и книгохранилищах Московского государства. Кроме того, для всего написанного Аввакумом характерны использование национального литературного языка и творческой независимости. Он, прежде всего, умел видеть, чувствовать и смело выразить это увиденное и прочувствованное в словах и образах еще невиданной до него литературной манеры, решительно отказаться от традиционного литературного «красноглаголания», предпочтя ему просторечие, «вякание», как он сам его называет. Он прямо обращается к царю Алексею: «Ты ведь, Михайлович, русак», и просит не презреть его просторечия: «понеже люблю свой русский природной язык».
Свое главное произведение Аввакум написал, как новатор в области литературы, опережая развитие русского литературного языка почти на два века.
Русский уклад, национальный быт и в целом проблема национальной самобытности Руси, не только как проблема государства, церкви, официальной идеологии, но и как факт внутренней, душевной жизни человека, области интимных чувств, личных переживаний, — все это широкий бытовой общественно-социальный фон «Жития».
Житие Аввакума напоминает монолог. Автор непринужденно и доверительно беседует с читателем-единомышленником. Протопоп необычайно живо и с особой подробностью описывает свои страдания от голода, холода, побоев, долгого пребывания в сырых и темных камерах. Вопреки высокому слогу летописей и хронографов, высокопарно повествовавших о мучениях праведников, Аввакум рассказывает о самых страшных своих мучениях, о гонениях за веру, перенесённых им самим и его сподвижниками, необычайно просто, в бытовой, разговорной манере, а зачастую и с иронической усмешкой.
В искренности и страстности, с которой протопоп ведет свое повествование, рассказывая о перенесенных тяготах, о своих победах, о видениях и чудесах, которые совершал сам и которым был свидетелем, бранит патриарха Никона, его церковную реформу, выражается его позиция. Аввакум вызывает уважение своей откровенностью, мужеством, убежденностью, отстаивая двуперстное крестное знамение и другие важные догматы старого обряда. Он не терпит компромиссов и самым страшным судом судит себя за редкие проявления человеческих слабостей.
Ни один из писателей русского Средневековья не писал столько о своих чувствах, как Аввакум. Он тужит, печалится, плачет, боится, жалеет, дивится и т. д. Он стремится вызвать к себе сочувствие читателей, жалуется на свои слабости, в том числе и самые будничные. Нельзя думать, что это оправдание человека касается только самого Аввакума. Даже враги, даже его личные мучители изображаются им с симпатией к их человеческим страданиям. Сочувствие к своим мучителям было совершенно несовместимо со средневековыми приемами изображения человека в XI-XVI вв. Это сочувствие стало возможно благодаря проникновению писателя в психологию изображаемых лиц. Аввакум хорошо знает тех, о ком он пишет, воссоздавая с теплотой образы простых людей. Они окружены вполне конкретным бытом. Он знает, что его мучители только выполняют свою стрелецкую службу, а втайне, может быть, тяготятся своими обязанностями, сочувствуя Аввакуму, и поэтому не сердится на них: «...глядя, плачют на меня, жалеют по мне». Производя обыск у Аввакума, они проявляют такт и деликатность, не тревожат Настасью Марковну, выражая ей явное сострадание: «Матушка, опочивай ты, и так ты, государыня, горя натерпелась!»
Тема супружеской любви как духовной близости и дружбы, выдерживающей труднейшие испытания, является одной из самых волнующих в «Житии». Проповедник известен как хороший и примерный семьянин, любящий муж и отец. Жена протопопа Анастасья Марковна – «помощница ко спасению», была верной спутницей Аввакума во всех неблагоприятных для семьи периодах жизни. Эта сильная и волевая женщина, постоянно поддерживая мужа, сопровождала его во время самой изнурительной ссылки в Сибирь под началом воеводы Пашкова, готовая до самой смерти делить с семьею печальную участь ссыльных подневольных людей. В «Житие» есть такие строки, посвященные этой удивительной женщине. Доведенная до отчаяния жена спросила мужа: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «Добро, Петрович, ино еще побредем». Создание художественного портрета собственной жены Настасьи Марковны писателем Аввакумом является первым случаем в истории отечественной литературы, когда на страницах сочинений воспевается образ русской женщины. Настасья Марковна стала примером для жен декабристов, каторжников и всех ссыльных, для женщин, отрекшихся от спокойной и благоустроенной жизни и последовавших за мужьями.
В «Житии» отчетливо нарисованы с натуры, выразительны и достоверны этнографические картины – описание сибирского края, рек, озер, гор, флоры и фауны, – не просто создают фон, а входят в структуру художественного произведения. Эти картины даны не сами по себе, они как бы усиливают, обостряют психологические состояния, влияют на характер психологических чувств и переживаний героев. К тому же, постоянно фиксируется география мест пребывания протопопа по пути его следования в ссылку. Приводятся названия рек, озер, городов, монастырей: Даура, Лена, Тунгуска, Шаманские и Долгие пороги, Байкалово море, Ирьгень-озеро, Тобольск.
К примеру, так описываются Долгие пороги Большой Тунгуски: «Горы высокие, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит... В горах тех обретаются змеи великие; в них же витают гуси и утицы — перие красное, вороны черные, а галки серые; в тех же горах орлы, и соколы, и кречаты, и курята инъдейские, и бабы и лебеди и иные дикие, — многое множество, — птицы разные. На тех же горах гуляют звери многие дикие: козы и олени, изубры, и лоси, и кабань, и волъки, бараны дикие...».
В изображение быта включается также библейская и народная символика: видения – два золотых корабля; чудеса – приход ангела, накормившего протопопа щами, черная курочка, несущая по два яичка в день. В «Житии» наблюдаются приемы народной поэзии трехкратного повторения, пословицы, поговорки, каламбуры и сказовый стиль.
Произведение Аввакума – первый шаг от литературы средневековья к русской литературе нового времени. «Житие» активно распространялось в списках и при жизни Аввакума, и после его казни, как и другие его сочинения и письма с наставлениями в жизни и вере, которые он писал из заключения своим духовным детям, но все эти тексты были известны только в среде старообрядцев. Первое печатное издание «Жития» вышло в 1861 году в типографии издателя Дмитрия Кожанчикова в Санкт-Петербурге, подготовил и осуществил его филолог, историк древнерусской «отреченной» (то есть запрещённой церковью) литературы Николай Тихонравов, впоследствии – ректор Московского университета. Публикация «Жития» была встречена литературной общественностью с огромным интересом.
Достоевский в «Дневнике писателя» приводит язык Аввакума в пример того «многоразличного, богатого, всестороннего и всеобъемлющего» русского материала, который напрасно презирают, считая «грубым подкопытным языком, на котором неприлично выразить великосветское чувство или великосветскую мысль». Лесков вдохновлялся образом Аввакума, работая над «Соборянами». Тургенев не расставался с «Житием» в заграничных поездках, восхищался: «Вот она, живая речь московская!», отмечая, что Аввакум «писал таким языком, что каждому писателю следует изучать его». Лев Толстой называл Аввакума «превосходным стилистом». Сочувственно отзывался о нём Чернышевский: «Вспомните протопопа Аввакума, что скуфьёй крыс пугал в подземелье, человек был, не кисель с размазнёй...»
Аввакума ценили писатели Серебряного века. В качестве народного бунтаря Аввакум был позднее «канонизирован» советским литературоведением. Николай Клюев в оде «Ленин» представляет большевистского вождя его последователем, от него ведёт генеалогию русского бунта Максим Горький в «Жизни Клима Самгина».
О новаторских чертах в мировоззрении Аввакума и его творческой практике рассуждали и размышляли писатели XX столетия. Из советских писателей, отдавших дань уважения Аввакуму, следует в первую очередь назвать М. Горького, А. Н. Толстого, Л. М. Леонова, А. П. Чапыгина.
1937 год породил новую волну интереса к аввакумовскому наследию. Характерной отличительной деталью можно отметить тот факт, что в 1930-1950-е гг. жертвами политических репрессий стали такие писатели и поэты, как Виктор Василенко, Сергей Петров, Ольга Берггольц, Ярослав Смеляков, Виктор Боков, Варлам Шаламов, испытавшие на себе все ужасы советских тюрем, лагерей или суровых таежных «командировок.
В блокадном Ленинграде Ольга Берггольц пишет свое знаменитое стихотворение «Август 1942 года», в котором, обращаясь к женщинам-защитницам города, поэтесса, вдохновленная образом Аввакума, говорит такие слова:
Ты русская — дыханьем, кровью, думой.
В тебе соединились не вчера
мужицкое терпенье Аввакума
и царская неистовость Петра…
…Такая, отграненная упорством,
твоя душа нужна твоей земле…
Единоборство? — Пусть единоборство!
Мужайся, стой, крепись и — одолей.
По воспоминаниям исследователя древнерусской литературы В. И. Малышева, «О. Ф. Берггольц рассказывала… что, когда она читала стихотворение в воинских частях, оборонявших Ленинград, эти строки производили сильное впечатление на слушателей. К ней не раз подходили воины и спрашивали, кто такой был Аввакум, интересовались его судьбой».
Но особое место в этом ряду принадлежит Шаламову, создавшему один из наиболее известных литературных и публицистических циклов о жизни заключённых советских исправительно-трудовых лагерей. Аввакум был одним из любимых литературных и исторических персонажей Шаламова. Характеры, жизненные моменты и страдания в судьбах Шаламова и Аввакума во многом сопоставимы.
Шаламов – человек сложной судьбы: сын священника (также как протопоп) в 20-е годы – московский студент юридического факультета, он на свой страх и риск принялся печатать в подпольной типографии «завещание Ленина». В итоге – 17 лет Шаламов провел в сталинских лагерях.
Совершенно очевидно, что Шаламов думал о странном, каком-то мистическом сближении их судеб, о чем свидетельствуют его тексты: четверостишие «Все те же снега Авакумова века. / Все та же раскольничья злая тайга, / Где днем и с огнем не найдешь человека, / Не то чтобы друга, а даже врага» и, конечно, поэма «Аввакум в Пустозерске», написанная в 1955 году (впоследствии, уже в начале XXI в., вдохновившая кинорежиссера Н. Н. Досталя на съемки 20-серийной киноэпопеи «Раскол»).
Шаламов сумел показать не только глубину нравственного падения человека, но и пути его преодоления. Его произведения – незатихающий набат, призыв не засыпать, не успокаиваться, помнить, кто мы и на что мы призваны на этой земле. Свое нравственное кредо он выразил в заключительном четверостишье поэмы об Аввакуме:
Нет участи слаще,
Желанней конца,
Чем пепел, стучащий
В людские сердца.
Очень точно сказал В. В. Иванов в мемуарном эссе о Шаламове с многозначительным названием «Авакумова доля»: «Когда думаешь о Шаламове, из русского прошлого, из великих образцов литературы и жизненного геройства прежде всего встает Аввакум… Вместе с Аввакумом Шаламов вошел в многовековую историю русского мученичества, долготерпеливого и гордого борения за право на свободу и правду».
В постсоветской России творчество Аввакума снова становится востребованным, получая новое прочтение. Всплеск национально-религиозной и общественной активности 1980-1990-х годов возродил интерес и к старообрядчеству, и, в том числе, к фигуре огнепального протопопа. Переживаемые после падения советского строя политические, экономические и нравственные потрясения, переживаемые страной в данный период, мучительные поиски национальной идеи – всё это как будто бы снова возвращало нас в XVII век, когда начиналась та злополучная никоновская церковная реформа. В русской поэзии вновь возникает образ Аввакума.
Андрей Вознесенский уже в последние годы жизни, казалось бы, совершенно неожиданно приходит к осмыслению личности и творчества протопопа Аввакума в совершенно новом для себя ключе и создает оригинальную поэму, посвященную ему, «Я – Аввакум» (2008). В небольшом предисловии к поэме поэт писал: «Зачитываюсь Аввакумом. Меня поразила сочная драгоценная русская крупнокалиберная речь «Жития».
Аввакуму посвятил свою историческую миниатюру «Аввакум в пещи огненной» русский писатель, автор многочисленных художественных произведений на историческую тематику Валентин Саввич Пикуль.
Историческая миниатюра Пикуля «Аввакум в пещи огненной» – это жизнь Аввакума, описанная автором в кратком содержании. Читая о жизни Аввакума в тексте, написанном Пикулем, становится понятно, что Аввакуму было очень тяжело, но он всегда делал так, как считал нужным. Даже эта небольшая историческая миниатюра о герое показывает, какие муки испытал Аввакум. «Нельзя знать русскую литературу, не зная Аввакума», – с уверенностью пишет Пикуль, и верно замечает: «Не будь Аввакума – наша литература не имела бы, кажется, прочного фундамента, на котором она уже три столетия незыблемо зиждется. Российская словесность началась именно с Аввакума, который первым на Руси заговорил горячим и образным языком – не церковным, а народным. Реализм, убивающий врага наповал, был порожден Аввакумом».
В 1970-е писатель Юрий Нагибин написал цикл «Вечные спутники». Среди исторических лиц, ставших героями цикла, протопоп Аввакум занимает особое место как символ несгибаемой веры, преданности идеалам, последовательности, самоотречения и любви к людям, а также непримиримости к стяжателям, деспотам, лживым и коварным. Нагибин в рассказе описывает последний день земного существования протопопа Аввакума, который в этот день вспоминает всю свою жизнь. И рядом с ним соратники протопопа – люди, которые ни на что не променяют свою веру и никогда не откажутся от нее. Даже после пыток они продолжали молиться.
Сюжетно «Житие протопопа Аввакума» и рассказ Нагибина похожи. Но автор – наш современник – останавливает внимание на тех эпизодах биографии, которые наиболее ярко показывают личность героя, его мировоззрение и черты характера. В отличие от автора Жития, «всезнающий автор» рассказывает о событиях многотрудной жизни протопопа не последовательно, а вплетает их в рассказ о предсмертных часах Аввакума, когда, как правило, вспоминается самое важное, дорогое. Еще раз мы убеждаемся в цельности, порядочности, гуманности, удивительной стойкости протопопа, вере, от которой он не хочет и не может отречься даже перед лицом страшных мучений.
Подводя итог довольно краткому обзору жизни великого деятеля и писателя России протопопа Аввакума, хочется отметить еще раз, что «Житие» написал смелый, терпеливый и бесконечно добрый человек, умно и спокойно взирающий вокруг и умеющий рассказать о чудовищных зверствах таким образом, чтобы мы – потомки, читатели – укрепили свою веру в лучшее.
Эта книга Аввакума существует в таких разных вариантах, что она живет для старообрядцев, она живет в науке и порождает целый пласт исследователей, она уже века живет в культуре (и наверно, будет жить).
Аввакум показал себя патриотом русского православия и отечественной культуры, выраженной у него через любовь к родному языку: «… и не уничижаю своего языка русскаго». Ведь именно язык хранит и выражает весь опыт духовных исканий и самопознания жизни народа. В языке народа живут его любовь, дух, разум. В языке народа хранится его духовная культура. Поэтому «Житие» – это великая книга.
Следующий великий новатор русской литературы родится только спустя столетие после смерти Аввакума. Новатора будут звать Александром Сергеевичем.
Источники:
Петр Солодовников,
библиотекарь Центральной библиотеки им. А. С. Пушкина
Спасибо за статью! Интересная и нужная статья. Аввакум - такой писатель и такая личность, которую должны знать все наши соотечественники, потому что в какой-то степени Аввакум живёт в каждом, а особенно русском, человеке, как Пушкин или Достоевский. И автор статьи убедительно и искренне пишет об этом. Спасибо ему!
ОтветитьУдалитьНаш ответ из Москвы к 400-летию Аввакума: https://www.youtube.com/watch?v=aws1GgR8ukg