вторник, 11 февраля 2014 г.

Пушкин и «правильные занятия»

Ко Дню памяти А.С.Пушкина… 


Давайте же и мы отдадим дань «солнцу русской поэзии» и взглянем на поэта с неожиданной стороны. Со стороны здоровья и физической культуры. Хотя, справедливости ради, следует заметить, что предмета «физическая культура» во времена А.С. Пушкина не было. Вот как об этом роде занятий отзывался современник и друг А.С. Пушкина Иван Пущин: «Вслед за открытием (имеется в виду открытие Лицея) начались правильные занятия. Вечером в зале – мячик и беготня... По средам и субботам – танцеванье и фехтованье».

По словам сестры поэта Ольги Пушкиной-Павлищевой, до 6 лет он «своею неповоротливостью, происходившею от тучности тела, и всегдашнею молчаливостью приводил иногда мать в отчаяние. Она почти насильно водила его гулять и заставляла бегать... Достигнув семилетнего возраста, он стал резов и шаловлив». С весны до поздней осени Саша проводил свое время в играх и забавах в селе Захарове, где проникался укладом деревенской жизни. Он любил прогулки по березовой роще, где, «воображая себя богатырем», сбивал палкой верхушки растений.

Наш знаменитый поэт имел в свои «школьные годы» только три оценки «превосходно». Понятно, что одна из них – это оценка по русской словесности, к высшему баллу по французской словесности комментария не требуется. Пушкин знал этот язык так, что одно из лицейских прозвищ его было «Француз». А вот то, что третья высшая оценка была по фехтованию, может заинтересовать многих.

С июля 1812 года фехтование в лицее преподавал маэстро Александр Вальвиль. По утверждению историков и современников, Пушкин «считался, чуть ли не первым учеником фехтовального учителя». А. Вальвиль был настоящим мастером своего дела. Открытия и достижения в фехтовании он отразил в книге «Рассуждения об искусстве владения шпагою», увидевшей свет в 1817 году, когда уже лицеисты вышли в жизнь. Особенностью поэта являлось постоянное желание быть первым и, скажем так, соответствовать званию «настоящего мужчины», как принято говорить сегодня. Отличное фехтование было для него прекрасной возможностью проявить себя. Известно, что офицер квартирмейской части прапорщик Ф.Н. Лугинин, окончивший Муравьевское училище колонновожатых, которое соответствует нынешней Академии Генерального штаба, записал в своем дневнике: «…потом дрался с Пушкиным на рапирах и получил от него удар очень сильный в грудь», затем позже: «…опять дрался с Пушкиным, он дерется лучше меня, и следственно бьет…». Пушкин по праву считался одним из лучших фехтовальщиков своего времени.


В последний год учебы в Царскосельском лицее, в 1816 году, в программе утверждено было обучение верховой езде и плаванию. Иван Пущин отметил в воспоминаниях и это нововведение: «…выкроилась для нас верховая езда. Мы стали ходить два раза в неделю в гусарский манеж, где на лошадях запасного эскадрона постигали нелегкую, но необходимую азбуку». Не нам судить, хорошо ли держался А.С. Пушкин в седле. Одно доподлинно известно: ездил он всю жизнь и достаточно много. В записках «Путешествие в Арзрум» сам он признавался: «В этот день я проехал 75 верст (1 верста = 1,06 км.). Я заснул как убитый». Достоверно известно, что А.С.Пушкин брал уроки верховой езды у героя войны 1812 года и поэта Д. Давыдова. Во время поездки на русско-турецкую войну Пушкин почти не слезал с лошади. В одном из сражений поэту пришлось исполнять роль ординарца.


Как же не задаться вопросом, каков был Пушкин стрелок? Ведь последняя дуэль закончилась для него смертью. Образцом подражания для поэта служил Байрон. Приведу письмо Алексея Вульфа, которое как нельзя лучше характеризует Пушкина-стрелка: «Вы, вероятно, знаете, что Байрон так метко стрелял, что на расстоянии 25 шагов утыкивал всю розу пулями?.. Чтобы сравняться с Байроном в меткости стрельбы, Пушкин вместе со мной сажал пули в звезду над нашими воротами». А когда выдающийся исследователь творчества Пушкина М. Цявловский составлял распорядок дней поэта в Михайловском, то отметил следующий факт: «из пистолета в погребе выпускает до ста зарядов в утро». Все, кто имел дуэли с Пушкиным, отзывались о нем как об отличном стрелке, хладнокровном противнике и благородном человеке, который , зная, что отлично стреляет, всегда уступал право первого выстрела противнику.

В 1816 году в лицее было введено плавание как обязательная дисциплина. Преподавателя удалось найти не сразу, пришлось ждать 1817 года, к тому времени Пушкин уже был «освидетельствован» как Х класса коллежский секретарь. И все-таки Пушкин не просто любил плавать, а слыл отменным пловцом.

В России первая школа плавания была открыта в 1827 году. Есть сведения о том, что Александр Сергеевич был частым посетителем этой школы, но на тот момент уже владел этой техникой в совершенстве. И неудивительно, ведь если его кумир Байрон переплыл Геллеспонт (1,3 км.), то Пушкин должен был уметь плавать. Об этом говорил его приятель П.А.Плетнев: «Летнее купанье было в числе самых любимых его привычек, от чего не отставал он до глубокой осени, освежая тем физические силы, изнуряемые пристрастием к ходьбе. Он был самого крепкого сложения, и к этому много способствовала гимнастика, которою он забавлялся иногда с терпеливостью атлета. Как бы долго и скоро ни шел, он дышал всегда свободно и ровно... Он дорого ценил счастливую организацию тела и приходил в некоторое негодование, когда замечал в ком-нибудь явное невежество в анатомии». Пушкин всегда ценил здоровье и обрадовался, услыхав в Болдино, что крестьяне величают его «титулом Ваше здоровье».

Знал и любил Пушкин борьбу, высоко ценил ее как средство физического воспитания. И. Новиков в своей книге «Пушкин в изгнании» рассказывает, как в Кишиневе поэт с большим интересом наблюдал на празднике схватки местных борцов и, обращаясь к своему спутнику Долгорукому, с каким – то затаенным смыслом сказал: «Вот чего мне не хватает. Этому я буду учиться!». Пушкин в какой-то мере выучился и боксу; Наверное, отсюда и пошло новое увлечение: в рукопашной бить не с маху, а «тычком», что требовало меньше времени и позволяло опередить соперника. П.П.Вяземский, сын друга поэта, вспоминает: «В 1827 г. Пушкин учил меня боксировать по-английски (молодому князю было тогда 6-7 лет, — А.Т.), и я так пристрастился к этому упражнению, что на детских балах вызывал желающих и нежелающих боксировать».

Игра в бильярд тоже входила в круг интересов поэта; так, в Михайловском в свободную минуту «иногда он один играл в два шара на бильярде». Пушкин был одним из первых, кто прославил бильярд в русской прозе и поэзии. Достаточно вспомнить «Евгения Онегина» и «Капитанскую дочку».


Из летописи XVIII века известно, что одним из знатоков и мастеров бильярдных игр династии Ганнибалов - Пушкиных был знаменитый арап Петра Великого, в последствие адмирал Абрам Петрович Ганнибал (1697-1790). По воспоминаниям современников, он носил почетное звание «наперсника» (любимца) Петра I и был у императора всегда доверенным лицом не только в делах, но и в забавах, особенно, в игре на «билiарте». Все памятное от царя, в том числе и старый «билiарт», который, по легенде, был подарен любимым царем, Ганнибал бережно хранил до конца жизни. И этого, в частности, не отрицают многие архивные документы. Согласно “Описи имущества в селе Михайловском» (на Псковщине) - родовом имении Ганнибалов, до самых пушкинских времен бережно хранился бильярдный стол - изделие петровской эпохи.


Вот что об этом пишет в своей документальной книг «У Лукоморья» (Л., 1986) бывший директор Пушкинского заповедника С.С. Гейченко: «В углу зальца стоял старый-престарый дедовский «корельчатый» бильярд, так все величали его в доме. Пушкин нашел его в каретном сарае. Узнав, что вещь сия старинная и что привез ее в имение Абрам Петрович Ганнибал, он приказал бильярд отремонтировать, подштопать сукно и поставить в зальце. Этот бильярд видел И.И. Пущин, когда посетил опальный дом в январе 1825 года».—«В зальце был бильярд, это могло служить ему развлечением», - написал Пущин в своих «Воспоминаниях». Более того, об этом старинном бильярде рассказывали А.Н. Вульф и брат поэта Лев Сергеевич, которые подтверждают, что прототипом онегинского бильярда «в два шара» и был тот самый знаменитый ганнибаловский «корельчастый» стол, ставший в дальнейшем исторической реликвией пушкинской династии.

Современник Пушкина Н. Бурнашов свидетельствовал, что поэт «был одним из ревностных последователей конькобежного спорта и частым посетителем катка на Неве». Пушкин любил осень и зиму, и впечатления от катания на коньках отразились в его стихах: «Опрятней модного паркета блистает речка, льдом одета. Мальчишек радостный народ коньками звучно режет лед» («Евгений Онегин»); или «Как весело, обув железом острым ноги, скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!» («Осень»). И опять-таки Пущин, лицейский друг Пушкина, пишет в воспоминаниях: «Летом, в вакантный месяц, директор делал с нами дальние, иногда двухдневные, прогулки по окрестностям; зимой для развлечения ездили на нескольких тройках за город, завтракать или пить чай в праздничные дни; в саду, на пруде, катались с гор и на коньках ".

Шахматы в жизни Пушкина занимают пусть небольшое, но почетное место.
Любовь к шахматам, которую привил ему лицей, поэт сохранил на всю жизнь. Помимо строк об Ольге и Ленском, в рассеяньи берущем пешкой собственную ладью, в черновых набросках Пушкина можно найти неоконченный сказочный сюжет, в котором упоминаются шахматы.

Царь увидел пред собою
Столик с шахматной доскою...
«Вот на шахматную доску
Рать солдатиков из воску
В стройный ряд расставил он

В библиотеке поэта кроме учебника по шахматам Д. Филидора, было руководство А. Д. Петрова "Шахматная игра, приведенная в систематический порядок, с присовокуплением игор Филидора и примечание на оные". СПб., 1824 г. Здесь встречаем даже два экземпляра, причем один Петров вручил Пушкину с надписью: "Милостивому Государю Александру Сергеевичу Пушкину в знак истинного уважения".

В описи петербургского книготорговца Ф. Беллизера на имя А.С. Пушкина значатся, издаваемые в Париже три первых номера шахматного журнала "Паламед". Эти номера были доставлены поэту 14 августа 1836 года.

Другим удивительным фактом является то, что задолго до программ реабилитации В. Дикуля, Пушкин предпринимал для своего восстановления метод поднятия тяжестей. Директор Пушкинского заповедника Семен Гейченко рассказывал любопытную историю: «Когда Пушкин упал на льду с лошадью, то сильно ушибся…Доктора, освидетельствовав больного, установили у него «повсеместное расширение кровевозвратных жил, от чего г. коллежский секретарь затруднен в движении» Лечение врачи видели в упражнениях с посохом, и он был объявлен необходимой вещью. Здесь и пригодился посох весом 2 кг 400 г, который приобрел Александр Сергеевич в Кишиневе. О том, как поэт баловался тяжестями, вспоминал крестьянин деревни Гайки: «Бывало идет Александр Сергеевич, возьмет свою палку и кинет ее вперед, дойдет до нее, поднимет и опять бросит вперед и продолжает другой раз кидать до тех пор, пока приходит домой».

П. Бартеньев, лично беседовавший со многими современниками поэта, утверждал: «Пушкин много и подолгу любил ходить; во время своих переездов по России нередко целую станцию проходил он пешком, а пройти около 30 верст (31, 8 км – прим. автора) от Петербурга до Царского Села ему было нипочем». Пушкин любил дороги и пешие прогулки, поездки долгие и короткие. Неслучайны и названия многих пушкинских произведений: «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года», «Путешествие В.Л.П.», «Путешествие в Сибирь», «Путешествие из Москвы в Петербург». Удивительное открытие сделало Всесоюзное географическое общество: за свою короткую жизнь поэт преодолел в путешествиях 34 тысячи 750 километров, в то время как великий путешественник Н. Пржевальский только 30 тысяч!
Всего просмотров этой публикации:

1 комментарий

Яндекс.Метрика
Наверх
  « »