Брестская крепость: 170 стихотворений и песни

 

22 июня 1941 года пограничная крепость в городе Брест, у рек Западный Буг и Мухавец (сегодня это в Беларуси), встретила первый удар врага: «Я — крепость! Я — крепость! Ведем бой», — передавали они, но связи не было. Не имея никакого представления о ходе войны, не дождавшись помощи, целый месяц окруженные солдаты держали оборону. Цитадель пала только 23 июля. Когда через 3 года Брест был освобожден от фашистов, на стенах полуразрушенных бастионов были найдены надписи — последние попытки рассказать людям, как до самого конца сражались пограничники: «Умрем, но из крепости не уйдем!» «Осталась последняя граната, но живым не дамся. Товарищи, отомстите за нас!» «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина» и другие. За мужество и героизм защитников в 1965 году Брестской крепости было присвоено звание крепость-герой.

«...Я в Брест вхожу, как в сорок первый год», — сказал известный русский поэт Сергей Орлов. В крепости над Бугом все освящено подвигом. Руины крепости как памятник ее защитникам, как символ величия и бессмертия их подвига стали местом паломничества многих людей. 

Героизм, исключительная стойкость воинов Брестского гарнизона воплощены во всех видах и жанрах искусства: в песнях, в кинофильмах и спектаклях, в произведениях живописцев и скульпторов. Идет время, все дальше уходят в историю события героической обороны Бреста в 1941 году, но поэты, писатели и деятели искусства разных стран и народов вновь и вновь обращаются к этой теме, чтобы рассказать грядущим поколениям о том, что взволновало их самих. Поэзия о Брестской крепости — это поэзия воинской доблести, воинствующего гуманизма и памяти. Подвиг Брестского гарнизона запечатлен в стихах многих поэтов не только нашей страны.

 

* * *

Брест с бессмертным гарнизоном

Первым немцев развенчал,

Похоронным первым звоном

Для фашистов прозвучал.

М. Ножкин

 

Поминальная песня

Я — Брест! Я стою обожженный.

Я бьюсь за солдатскую честь.

И нету, здесь нету сраженных,

Здесь только убитые есть.

 

Мой дом окружен и отрезан.

Мне трудно. Опять и опять.

И если не хватит железа —

Я буду камнями стрелять.

 

Сквозь смертную эту свирепость,

Сквозь гиблую бурю огня:

 

Я — Крепость!

Я — Крепость!

Я — Крепость!

Потомок, ты слышишь меня?!

 

Вот с этого самого места,

Прощальную встретив зарю,

Я — крепость,

Я — крепость.

Из Бреста

Сегодня с тобой говорю.

 

Здесь матери наши и дети.

Здесь нету ни ночи, ни дня.

Но кто еще нынче на свете

Сильнее и крепче меня?

 

И пусть моя доля сурова,

Я слышу за тысячью звезд —

Я — Крепость!

Я — Крепость!

Я снова

Встаю перед временем в рост.

С. Островой

 

В Бресте

Здесь первый шаг свой сделала война

В июне, в сорок первом, на рассвете.

Здесь нынче соловьи, и тишина

Струится в заводи с зеленых ветел.

 

Бетона глыбы разметал тротил,

Черны провалы старых казематов,

И прячутся ромашки меж могил

На кладбище, где спят одни солдаты.

 

Не все еще известны имена

Тех, кто стоял здесь насмерть в сорок первом,

Тех, кто отдал ей честь свою и верность,

Когда еще спала вдали страна.

 

Но в небесах синеют здесь глаза

Солдат, взглянувших первыми на пламя.

Стирается со временем гроза

Квадратных крыльев с черными крестами,

 

Уходит взрывов дальняя волна

В историю на тихие страницы…

И над землей встают их имена —

Русоволосых, юных, круглолицых.

 

Не требуя ни славы, ни наград,

Всё, что смогли, свершили здесь солдаты.

Год сорок первый только ими свят,

Без них бы не настал и сорок пятый.

 

Я в Брест вхожу как в сорок первый год.

Гремят о землю тяжкие удары,

И принимает комендантский взвод

На грудь свою железный натиск армий.

 

Он не был вероломством потрясен

И паникой внезапности охвачен,

Бесстрашно ждал минуты этой он, —

Как мог бы здесь он устоять иначе?

 

Без гимнастерок, с коек на траву,

Расставив прочно сошки пулеметов,

Залег он здесь, у крепости во рву,

Как на Берлин идущая пехота.

 

Год сорок первый, сорок смертный год.

Но в нем встает, здесь присягнув державе,

Не отступавший комендантский взвод

В крови, железе и бессмертной славе.

 

Встает он в соловьиной стороне,

В росе и травах молодых по пояс,

И слушает, как мчится в тишине

«Москва — Берлин», зеленый скорый поезд.

С. Орлов

 

Легенда о защитниках Бреста

 

1

Была война. Прошла война.

Над полем боя тишина.

Но по стране, по тишине

Идут легенды о войне.

 

Одна легенда есть. Она

Над старым Бугом рождена,

Где верным стражем здешних мест

Глядит на запад крепость Брест.

 

Ты видишь, друг? Ты слышишь, друг?

Пойдем туда, где плещет Буг,

Застанем шорох тишины

За полминуты до войны.

 

2

Где хмурится Буг в непогоду,

Чтоб вражьи шаги стерегла,

Когда-то в старинные годы

Заложена крепость была.

 

Ее укрепляли на славу

Веками стену за стеной.

Деревья и дикие травы

Закрыли бетон крепостной.

 

Ни ветер, ни зверь и ни птица

Ее миновать не могли.

Стояла она на границе

Великой советской земли.

 

Кто первый тогда на рассвете

В июньское небо взглянул

И понял, что слышит не ветер,

А мчащейся нечисти гул?

 

Склонялись под росами травы,

Когда, как уставы велят,

Девятую поднял заставу

Ночной пограничный наряд.

 

И встала к бойницам застава,

И смять не сумел ее враг

Ни «юнкерсов» воем гнусавым,

Ни ревом железных атак.

 

Но, всюду рождая тревогу,

Катилась лавина врага

По всем пограничным дорогам

На наши поля и луга.

 

Запахло золой и полынью,

И к тучам пожары взвились,

Уже бронебойные клинья

На Минск обреченный рвались.

 

Громада огня и металла

Неслась, грохоча, по стране.

Но Брестская крепость стояла,

Стояла, как остров в огне.

 

Короткой июньскою ночью

Десятками тайных путей

Сходились сюда одиночки —

Солдаты из разных частей.

 

Не всем удавалось прорваться

Сквозь кольца дозоров ночных.

Всего собралось их сто двадцать

Защитников стен крепостных.

 

Не чести, не славы просили,

Не жизни спасать они шли, —

Для них уместилась Россия

На этом кусочке земли.

 

И то ли начальник заставы,

А может, майор из стрелков

Уже командиром по праву

Был признан среди смельчаков.

 

А кроме стрелков и майора,

Вошел в этот братский союз

Родившийся в крепости сторож,

Столетний старик белорус.

 

Сухой, вроде дуба сухого,

В замшелых клочках седины —

Как будто из века былого

Он вышел для этой войны.

 

Другие, безусые люди,

Кусая до боли губу,

Нет-нет да мечтали о чуде —

Пробиться, осилить судьбу.

 

А он, заправляя им кашу,

Считал не спеша котелки.

От старости был он бесстрашен

И смерть поджидал без тоски.

 

Орудья прямою наводкой

Громили бетон крепостной,

Была тишина здесь короткой,

И та не была тишиной.

 

Но так уж устроены люди

Простой и великой души:

Ни слова о смерти, что будет,

Ты жив — так стреляй и дыши!

 

3

Крепость Брестская! Кругом тебя ни зги.

С четырех сторон палят тебя враги.

Но недаром ты на совесть сложена,

С четырех сторон водой окружена.

 

Грозен недруг лютый, да не вдруг

Перейдет он за широкий Буг.

И пока в руках бойцов свинец,

Враг не переступит Муховец.

 

…Солнце глянет краешком сквозь тьму —

Лист березы промелькнет в дыму.

Зеленью вся крепость заросла,

Здесь каштанам старым нет числа.

 

Пожелай сирень — найдешь сирень,

Пожелай сосну — стоит сосна.

Только это не сосна, а пень,

А сирень огнем обожжена.

 

Командир в пропахший дымом дот

Крепостного сторожа зовет:

— Слушай, старый! Ты здесь прожил век.

В городе есть верный человек.

 

Хочешь — ночью, старый, хочешь — днем,

Доберись, скажи, что мы живем.

Слово это светлое про нас

Пусть в Москву товарищ передаст.

 

Медлит старый, гладит седину,

Крикнул командир суровый: — Ну? —

Указал на город вдалеке.

Налился кровавой полосой

Шрам у командира на щеке.

 

И когда закат к земле приник,

Выбрался из крепости старик.

А бойцам уже стоять невмочь

Ночь прошла, и снова день и ночь.

 

В Минске враг, кругом паучий крест,

Но стоит, как прежде, крепость Брест.

Снова день темнее тьмы ночной,

Снова ночь, и снова день настал.

 

Воющий, гремящий, разрывной,

С воздуха летит на них металл.

Трое суток все гудит окрест,

Трое суток стонет крепость Брест.

 

А когда сровняли все с землей,

Завалили щебнем и золой,

Через Буг и через Муховец

Смертоносный полетел свинец.

 

Поглядев в трубу из-за реки,

На последний штурм пошли враги.

Но лишь стали к Бресту подступать —

Камни Бреста ожили опять.

 

Буг заполнен трупами врагов,

Вышел Муховец из берегов.

И завыли заново в ночи

Черные фашистские сычи.

 

Десять дней гудело все окрест,

Десять дней стонала крепость Брест.

Вновь пошли враги, и лишь тогда

Молча пропустила их вода.

 

Там, на пепле выжженной земли

Только трупы недруги нашли.

 

…Плещет Буг, спокоен Муховец,

Только здесь рассказу не конец.

Походили немцы по золе, —

Что им проку на пустой земле!

 

И среди безлюдной тишины,

Весь в замшелых клочьях седины,

Встал старик у крепостной стены.

Он приказ исполнил в грозный час,

Где же тот, кто отдавал приказ?

 

Восемь дней и столько же ночей

Ползал старый по земле своей.

Раскидал он камни дотов-скал

От одной и до другой реки,

Семьдесят убитых отыскал.

Восемь тел, разорванных в куски,

 

Где же он, не в Буге ли реке,

Командир со шрамом на щеке?

Сорок два ни мертвых, ни живых, —

Где они и кто отыщет их?

 

4

Где хмурится Буг в непогоду, —

Чтоб вражьи шаги стерегла, —

Когда-то в далекие годы

Заложена крепость была.

 

Ее укрепляли на славу

Веками стену за стеной.

Деревья и дикие травы

Закрыли бетон крепостной.

 

Отсюда, сквозь буйную зелень,

Под руслом бегущей воды,

Старинных пещер-подземелий

За город уводят ходы.

 

Идут они в глуби земные,

Неведомый след свой тая,

Там будто бы есть кладовые

Оружья, еды и питья.

 

Никто в них столетьями не был,

И, как старики говорят,

Кто скроется в землю от неба,

Тот к небу не выйдет назад.

 

Но время легенды меняет,

И ходят рассказы теперь,

Что смелому толща земная

Открыла заветную дверь.

 

Что будто в гранитной постели

Друзей схоронивший старик

В заброшенный мрак подземелий

Июльскою ночью проник.

 

Два года ни слуха, ни вести

Никто нам о нем не давал,

А недруг хозяйничал в Бресте,

Над бабьей судьбой лютовал.

 

Но дрогнули руки тирана,

Когда в сорок третьем году

Из брестских лесов партизаны

Явились ему на беду.

 

То в тюрьмах замки открывали,

То рвали кругом провода,

То прямо на брестском вокзале

Сжигали его поезда.

 

Их многие видели в Бресте:

Друзьям помогая в беде,

Как вестники гнева и мести,

Они появлялись везде.

 

Напрасно искали их жадно,

Их след пропадал вдалеке.

Их вел командир беспощадный

Со шрамом на левой щеке.

 

Он вел их по тропам и кручам,

По гребням холодной волны.

С ним рядом старик был могучий

В замшелых клочках седины.

 

Свинец их обоих не трогал,

Огонь обходил стороной.

Недаром два года дорогу

Искали они под землей.

 

А старый сержант мне поведал,

Что видел обоих во мгле

За десять минут до победы

На вражьей горящей земле.

 

5

Была война, прошла война,

Над полем боя тишина.

И по стране, по тишине

Идут легенды о войне.

 

И мирным стражем древних мест

Глядит на запад крепость Брест,

Летящим птицам счет ведет

И буйной зеленью цветет.

Л. Ошанин

 

Крепость над Бугом

Гранитные крепости, крепости в скалах,

В кольце из воды,

как в спасательном круге.

Их, стен неприступных, я видел немало.

Но есть ли прочнее,

чем крепость на Буге?

 

Ее штурмовали фашисты жестоко,

Под взрывами своды крутые стонали,

Но у защитников воля и стойкость —

Прочнее любого гранита и стали.

 

Земля под героем от боли набухла,

Но чувствует воин товарища локоть...

Горит не сгорая твердыня у Буга,

Пути озаряя к победе далекой...

 

Всегда говорю я товарищу-другу:

Ты будешь бессмертен,

не взять тебя смерти,

Когда ты душою, как крепость над Бугом,

Когда эта крепость живет в твоем сердце!

П. Бровка

 

Первый воин и герой

Здесь, на западе державы,

Был окоп передовой.

Это — город нашей славы,

Первый воин и герой.

 

Шли с фронтом плохие вести,

Задыхался Минск в огне.

Но бойцы сражались в Бресте…

На войне как на войне.

 

Стены крепости дрожали,

С каждым днем был враг лютей.

Из-под стен бойцы вставали, —

Люди крепче крепостей.

И. Василевский

 

Бресту

Восстал ты из руин и пепла,

Поднялся, гордый и живой.

И небо, что в дыму ослепло,

Опять прозрело над тобой.

 

Ты испытал, встав по тревоге,

Всю силу вражеских атак.

Ты вырос первым на пороге,

Когда в наш дом вломился враг.

 

Еще предутренние росы

Июнь не высеял в траву,

А ты, как юноша Матросов,

Собою заслонил Москву.

 

Врага ты смело грудью встретил.

Споткнулся на пороге враг...

Над крепостью бессмертной ветер

Победный развевает стяг.

 

Ты не щадил в сраженье жизни,

За край родимый встал горой —

Солдат и сын своей

Отчизны, Ее заступник и герой.

Василь Витка

 

Брест

Тот первый день, как гром в лазури.

Заставил вздрогнуть шар земной,

Цветок, проросший в амбразуре,

Нам память обожжет войной.

 

Тот день годами не измерить,

Его запомнит наш народ.

Всем подвигам и всем потерям

Открыл тот день суровый счет.

 

И Брест для нас — святое место,

Сквозь море скорби и тревог

Мы к Дню Победы шли от Бреста

По сотням огненных дорог.

М. Андронов

 

Вставали над Бугом рассветы

Вставали над Бугом рассветы,

И небо металось в дыму,

И гарью окуталось лето,

И трудно дышалось ему.

 

Пылали над Бугом закаты,

И плавилась сталь в облаках.

Гремели орудий раскаты,

И пенилась кровь на штыках.

 

Фашистская пресса трубила,

Что Брестская крепость взята.

А крепость захватчиков била!

А крепость была заперта.

 

Фашистская крепость кричала,

Что крепость сравняли с землёй.

А крепость огнём отвечала!

А крепость стояла скалой!

М. Андронов

 

На Тереспольском укреплении

Эти пяди священной земли

Защищали солдаты в фуражках зелёных.

Встал кровавый рассвет, закипели бои

На родных рубежах, на крутых бастионах.

 

Ржали кони, взрывались снаряды кругом.

Скрыла остров тогда дымовая завеса.

И бойцы, окружённые наглым врагом,

Под огнём прорывались к ближайшему лесу.

 

Уцелела лишь горстка бойцов от полка.

Патриоты спасли краснозвёздное знамя…

Так в бессмертье входил гарнизон на века.

Эту быль не забудет народная память!

М. Андронов

 

Голос Брестской крепости

В рассветный час, когда заря алеет

И небеса окрашены войной,

Мы держим бой — и нет его важнее,

Ведь наши семьи рядом, за спиной.

 

Горят тылы, отход отрезан вовсе,

Броском захвачен самый южный мост.

Свинцовый смерч всех, кто поднялся, косит,

Но мы опять встаём в атаку в рост.

 

Вокруг стрельба, и рок сплетает сети,

И чёрный дым затмил сиянье дня —

И, кажется, нет места на планете,

Свободного от смерти и огня.

 

Идём вперёд под злобный вой снарядов,

Встречая грудью пулемётный град.

Пусть бьют насквозь в упор из автоматов —

Мы всё равно не повернём назад!

 

Чужая речь уже слышна повсюду,

Багровый жар ползёт со всех сторон.

Надежда уцелеть подобна чуду,

И это понимает батальон.

 

Нам только смерть пророчит посвист мины,

Враги теснят с позиций на плацу.

Вперёд, в штыки! Ведь мы с тобой мужчины!

И нам бежать от боя не к лицу!

 

Давай, комсорг! Нас две неполных роты,

Патронов нет, но лишь отдай приказ:

Сомнём числом, задавим пулемёты —

И шквал огня в упор не сдержит нас!

 

Протяжный стон, глухой и беспощадный,

Надсадное и громкое «ура» —

И наш последний натиск безоглядный

В кромешный ад знакомого двора.

 

Идём вперёд — за тех, кто есть и будет,

Кто свой покой доверил нам с тобой,

Кто, раз узнав, вовеки не забудет

Бессмертное:

— Я «Крепость», держим бой...

А. Андреев

 

В канун войны

В ночь на 22 июня 1941 года

в гарнизонном клубе Бреста шла

репетиция местной самодеятельности...

 

Брест в сорок первом.

Ночь в разгаре лета.

На сцене — самодеятельный хор.

Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» —

Вздымает руки молодой майор.

 

Да, репетиции сегодня затянулись,

Но не беда: ведь завтра выходной.

Спешат домой вдоль сладко спящих улиц

Майор Ромео с девочкой-женой.

 

Она и впрямь похожа на Джульетту

И, как Джульетта, страстно влюблена…

Брест в сорок первом.

Ночь в разгаре лета.

И тишина, такая тишина!

 

Летят последние минуты мира!

Проходит час, потом пройдет другой,

И мрачная трагедия Шекспира

Покажется забавною игрой...

Ю. Друнина

 

Кукла

Снаряды форты толстостенные рвали,

Над Брестом катилась война…

Вторую неделю в глубоком подвале

Жила командира жена.

 

Пошли на повязки платки и рубашки,

Когда-то дареные ей.

По капельке воду давала из фляжки

Трехлетней дочурке своей.

 

Однажды —

снаружи уж дали темнели,

В поту и в кирпичной пыли

Бойцы старшину принесли на шинели

И куклу, что где-то нашли,

И стали в сторонке.

 

Жена командира

Повязкой была занята,

А дочка, забывшая радости мира,

Катала обрывок бинта,

Сидела, молчала под гром пулемета,

А куклу увидев —

Зашлась,

Как будто увидела страшное что-то,

С чем детства немыслима связь…

Н. Грачев

 

Ночь Брестской крепости

Не снится ли, что бой далекий — рядом,

Что, взрывами еще опалена,

В бойницу, не подвластную снарядам,

Заглядывает пристально луна.

 

И дерзновенно всматриваясь в цели,

Внезапно прокаленные огнем,

Незыблемые стрелы цитадели

Зияют огнестрельной тишиной.

 

Прислушиваясь к ночи неотрывно,

Увидишь на оплавленной земле,

Как рядом, в Буге, всплескивает рыба,

Как тикают кузнечики во мгле.

 

К развалинам протягиваю руку:

Чьим телом камень исподволь согрет!..

Вот-вот начнут… Или на помощь другу

Я опоздал почти на тридцать лет?

 

Быть может, прижимаюсь я щекою

К тем кирпичам, к которым в смертный час

Щекой прижался брат за миг до боя

И на луну взглянул последний раз.

 

Но отчего волнение такое,

Такою болью сердце прожжено,

Как будто бы — мгновение до боя,

И ничего еще не решено.

Б. Дубровин

 

В Бресте

Шагаю к бастионам.

Река видна вдали.

Я знаю:

Здесь патронам,

Как жизням, счёт вели.

 

Тут время в стены въелось.

Молчит былинный форт.

О, как бы мне хотелось

Поверить наперёд

 

Своим годам и датам

В наплыве мирных гроз,

Им нужным,

Как когда-то

В бою патронов горсть.

Н. Копанев

 

Песня, написанная в Бресте

Поезда, уходящие в ближние страны

И домой из далеких идущие мест,

Бег веселых колес, перестук неустанный

Замедляйте на подступах к станции Брест.

 

Перед вами рубеж — он спокойно струится,

Просветлив опаленные воды свои.

Замедляйте разбег — здесь не только граница,

Здесь — немеркнущий след безграничной любви.

 

Той сыновней любви, что внушала отвагу,

Повторяла присягу: «Ни шагу назад!» —

Как долгое эхо: «Ни пяди!.. Ни шагу!..» —

Голоса осажденных доселе звучат.

 

...Залечила земля огнестрельные раны,

Белорусские нивы сияют окрест.

Поезда, замедляйте свой бег неустанный

На торжественных подступах к станции Брест.

 

Имена, что начертаны были на стенах

В миг последних усилий руками солдат,

В пограничном краю, средь обломков нетленных

О любви безграничной опять говорят.

 

Крепостной гарнизон, поименно воскреснув,

Сам ведет о себе многолетний рассказ.

Наша верная память, как вечная песня.

Все звенит, возвышая любого из нас.

Р. Гамзатов

 

Брест

Остановка на станции в Бресте,

Что прошел через горе-беду…

В этом месте геройства и чети

Я военную вспомнил страду.

 

Вспомнил гор заполярных безделье,

Заполярных озер серебро,

Перекличку зенитных орудий,

Сообщения Информбюро…

 

И еще доходили вести

К нам, на мурманские берега:

Стойко держатся воины в Бресте,

Обороной встречают врага!

 

Так порою железные звенья

Краснозвездных дивизий и рот.

Находясь далеко в окруженье,

Продолжали движенье вперед.

 

И сражались они, умирая,

В горькой копоти пороховой,

Ни о нашей Победе не зная,

Ни о славе своей мировой.

Б. Кежун

 

Старинная русская крепость

Старинная русская крепость,

Как воин под красной звездой.

Старинная русская крепость,

Как знамя над синей водой.

 

Безвестные стали герои,

Был рядом с бойцом комиссар,

Безвестные встали герои

И приняли первый удар.

 

От Родины весточки нету,

Нет писем от жен и невест.

От родины весточки нету,

Но бьется за Родину Брест.

 

Умолкла труба полковая,

Трубач умирал молодой…

Умолкла труба полковая,

А песня лилась над водой.

 

Не знала страна о героях,

Что бились у вод Мухавца.

Не знала страна о героях,

Но верила им до конца.

 

Старинная русская крепость,

Ты насмерть стояла в борьбе,

Старинная русская крепость,

Мы славу вернули тебе!

М. Лисянский

 

Брест

Нет на свете сильнее муки,

чем знать, что мертвые не встают.

…Лягу на землю, раскину руки

и стану слушать, как пули поют.

 

Поют и поют… И стонут, и плачут

Сегодня с той болью, что и вчера…

Красноармейцы, презрев удачу,

в пересохших глотках несут «ура!»

 

Двадцать два года в пушечном гуле,

в земле, от воронок рябой,

двадцать два года поют пули

и люди идут в бой!

 

Мне бы всмотреться в их жаркие лица,

услышать их имена…

Но к ним через столько лет не пробиться,

а им не дождаться меня.

 

И я, прижимаясь к земле этой брестской,

в траве, в горячей пыли

лежу, как лежит солдат неизвестный,

не ушедший с этой земли.

В. Кузнецов

 

В Бресте

В Бресте, в Бресте,

в прославленном месте,

В крепости бьются наши солдаты,

А смерть над Бугом сидит, поджидает,

Когда замолкнут орудий раскаты.

 

Прошла неделя, идет другая,

И вот смолкают бастионы.

И смерть в ту крепость уже вступает

Вслед за немецкою колонной.

 

Взглянула в очи и в лица павших

И вдруг в испуге задрожала:

Лежат солдаты, лежат герои,

Чье сердце страха в бою не знало.

 

Горят на солнце пустые гильзы,

Орудий замерли раскаты.

Смерть на минуту остановилась,

Письмо читает в руках солдата:

 

«Привет сердечный родным от сына!

Домой вам скоро нас не дождаться.

Снаряды вышли. Штыками будем

Сквозь окруженье пробиваться...»

 

Тогда рукою своей костлявой

Солдатской кровью смерть дописала:

«Но не печальтесь, вернусь со славой!»

И с ветром к дому письмо послала.

 

При ясном солнце, при звездной ночи

Читают дома письмо, читают...

А чьей рукою и чьей кровью

Письмо дописано — не знают.

М. Танк

 

Баллада о стойкости

У крепости Брестской нам шепчет трава,

И падают веско с травинок слова:

«Земля дорогая, любимая Русь!

Я умираю, но не сдаюсь!»

 

Подвал и ступени, как вёрсты полей…

Бойцы прикипели к ним грудью своей.

Душа молодая — не каменный брус:

«Я умираю, но не сдаюсь!»

 

А выстоять каждый решил про себя…

О гибели скажет травинка, скорбя.

Враги напирают: — Сдавайся, эй, рус!

«Я умираю, но не сдаюсь!»

 

Холстина рубахи идёт на жгуты,

Как с прочернью маки, алеют бинты.

«Над солнечным краем я птицей взовьюсь.

Я умираю, но не сдаюсь!»

 

Снаряды ложатся и рвутся во мгле.

Мы насмерть зажаты, что гильза в стволе.

Нас мало, но знаем любой здесь не трус.

«Я умираю, но не сдаюсь!»

 

Патрон и граната дороже, чем хлеб…

Ребята, ребята! Нет ярче судеб.

Над миром взлетает и гордость и грусть:

«Я умираю, но не сдаюсь!»

Д. Смирнов

 

Я — крепость

Мы все бы хотели выжить,

Но жертвовали собой.

«Всем, кто меня слышит,

Я — крепость, веду бой».

 

Врага подпустить ближе,

Чтоб видеть их цвет глаз.

«Всем, кто меня слышит —

Принять боевой приказ!»

 

Здесь, в восточном Забужье

Только наша земля.

И боевое оружие

Доверили нам не зря.

 

Не короток день летом,

Но ночь в меру долга.

Мы можем на свете этом

Безжалостно бить врага.

 

В панике прятались мыши,

Слыша снарядов вой.

«Всем, кто меня слышит —

Я продолжаю бой».

 

Немец — вояка бравый,

Но трусоват в штыковой.

Тем более мы — правы,

Пойдем попугаем что ль?

 

Нам ли играть нервами —

Границу закрыть на засов.

Они отступили первыми

Через восемь часов.

 

Гул канонады все тише,

Катится на Восток.

«Всем, кто меня слышит —

Я сделал все, что мог...»

 

Кто в казематах дышит?

Кто-нибудь есть живой?

«Всем, кто меня слышит —

Иду на последний бой.»

 

С каждой весной выше

Плач наших невест...

«Всем, кто меня слышит —

Мы защищали Брест».

В. Черновалов

 

Брестская крепость

Брестская крепость — граница страны,

Брестская крепость — граница России,

Разве хотели мы этой войны,

Но немцы вторглись и нас не спросили.

 

Брестская крепость спала мирным сном,

Лишь на границе дозоры не дремлют,

Вдруг озарилось все небо огнем,

Грохот снарядов потряс нашу землю.

 

Много погибло солдат в первый миг,

Даже понять ничего не успели,

А во дворе женский плач, детский крик

И от снарядов осколки летели.

 

Словно, очнувшись от страшного сна,

В твердые руки оружие взяли,

Поняли, что началась та война —

Горя и слез, та, которой не ждали.

 

Как же никто не хотел умирать

И отбивали атаки упрямо,

Ведь за спиной была Родина — Мать,

Родина — Мать и, конечно, же мама.

 

Враг был матерый и шел напролом,

Мало патронов, кончались гранаты

И в штыковую пошел гарнизон,

С криком: «Ура!» наступали солдаты.

 

Верили наши бойцы, что вот-вот,

Помощь придет, и враг будет разгромлен,

Яростно дрались, не зная, что фронт

Шел на восток за колонной колонна.

 

Крепость смогли обойти с двух сторон —

Плотным кольцом окружили фашисты,

Сверху бомбил самолетами он,

А на земле пушки вторят басисто.

 

Так день за днем проходили в боях,

Не было связи, не знали событий,

Таяли силы бойцов на глазах,

Но не сдавались, стреляв из укрытий.

 

Злились фашисты, что крепость стоит

И не сдается хваленым армадам,

Мины, снаряды и все, что горит

Падали с воздуха, сыпались градом.

 

Крепость горела, все было в огне,

Плавились даже кирпичные стены,

Трудно представить себе в жутком сне

Те каждодневные страшные сцены.

 

Им без воды было просто беда,

Рядом она, да не сразу напьешься,

Раненых жажда сводила с ума,

К речке подпустят — назад не вернешься.

 

С той стороны пулеметы в кустах,

Враг издевался, стреляя по флягам,

Много погибло на тех берегах,

Стала вода цветом красного флага.

 

Люди мечтали о летнем дожде,

Как о каком-то божественном чуде,

Только без облачка небо везде,

Солнце жгло землю, как будто, на юге.

 

Медикаменты кончались у всех,

Не было чем перевязывать раны

И за атакой атака на грех,

Снова бомбят, снова лезут упрямо.

 

Как им хотелось прорвать то кольцо,

Чтобы уйти в Беловежскую пущу,

Только неравные силы бойцов

Не позволяли пробить немцев гущу.

 

Не выпускали они никого,

«Плен» или «смерть» из динамиков слышно,

Смерть предпочли много русских сынов,

Но не сдавались на милость фашистов.

 

Знали, что плен — это хуже всего,

Жизни остаток пробудешь изгоем,

Ведь после плена поставят клеймо,

Лучше погибнуть, оставшись героем.

 

Так погибали они за страну,

Так погибали они за Отчизну,

Проклят будь тот, кто придумал войну,

Трижды будь проклят источник фашизма!

 

Брестская крепость — гордыня страны,

Слава защитникам, вечная память!

Подвиг мы их забывать не должны,

Память о них поколеньям оставить!

 

Чтоб в мире помнили, как тяжело

Было всем людям терять самых близких,

Чтобы творили все только добро

И никаких мыслей не было низких!

А. Пронин

 

На государственной границе

Ночь на заставе брестской. Мне не спится.

И пуща Беловежская не спит…

Ах, знали б вы, что на душе творится —

Со мною наша Память говорит.

 

Встают бойцы, погибшие когда-то,

Проходят молча предо мной в строю…

Они в бою не дрогнули и свято

Любили мир и Родину свою.

 

Мне боль потерь окутывает сердце,

И гордости тесно в груди моей…

И понимаю я, что нет на свете смерти…

И ничего Отчизны нет родней…

 

Я благодарно всматриваюсь в лица:

Фомин вот, Кижеватов, Сивачёв…

Как подобает встретила граница

В том сорок первом огненном врагов.

 

Идут, идут бессмертные солдаты,

В глазах — отвага, радость, жажда жить…

Да, не имеем права мы, ребята,

О подвиге их праведном забыть.

 

Да, не имеем права поступиться

Их памятью и Верностью стране,

И потому сегодня на границе

Не спится этой тихой ночью мне.

М. Поздняков

 

Первый выстрел

Отсюда началась война

Здесь самый первый выстрел грянул.

Рассвет от крови стал багряным,

И разорвалась тишина…

 

Кто первым был убит тогда?

Какой солдат? Седой? Безусый?

Кем был он? Русским? Белорусом?

Мы не узнаем никогда…

 

Его могилу не найти,

Но с той войны над ним весною

Летят большие птицы строем,

Роняя перья на пути.

 

И в день Победы, каждый год,

Когда земля в цвету ликует,

Ему отчизна салютует,

И в честь его сирень цветёт!

П. Каганова

 

Брест

Из поэмы «Самый первый день войны»

...Спали синие просторы,

Днестр вздремнул,

И Буг вздремнул

В час, когда пограндозоры

Услыхали в небе гул.

 

Налетели бомбовозы —

И, нарушив ночи тишь,

Всколыхнули взрывы воздух,

Покатился грохот с крыш.

 

Озарили вспышки запад.

И в мерцании огней

Загремели громы залпов

Сотен вражьих батарей.

 

И от этих адских залпов

Рощи вздрогнули, поля,

На мгновенье показалось:

С небом сблизилась земля.

 

Дали в дыме утонули,

Мирный кончился покой.

Вместо птиц запели пули

В это утро над рекой.

 

Крепость Брестскую разрушить,

Разметать и в пух, и в прах

Силой бомб и силой пушек —

Цель поставил злобный враг.

 

В мощь свою поверив слепо,

Он поклялся небесам:

В первый день сраженья крепость

Взять к двенадцати часам.

 

После первых же ударов,

Оборвавших мирный сон,

На залитых кровью нарах

Раздавался тяжкий стон.

 

Стены крепости дрожали.

И быстрее, чем гонцы,

Вниз по лестницам бежали

Командиры и бойцы.

 

Обтекая крыш карнизы

Черным облаком густым,

Вспышками насквозь пронизан,

Расползался горький дым.

 

Пулеметчик к пулемету

В жуткой схватке прикипел,

И, наверно, вражью роту

Он скосить уже успел.

 

По фашистам метко бил он,

Продолжал неравный бой.

Взрыв…

Окоп зашевелился,

Шелохнулся как живой.

 

А враги опять подходят

Сквозь свинцовый этот град…

Жаль, патроны на исходе,

Не осталось и гранат.

 

И нечаянно он тронул

Окровавленную бровь

И подумал: «Что патроны?

На исходе даже кровь».

 

Отбиваться было надо.

Сбросив наземь свой мундир,

Пулеметчика — солдата

Заменяет командир.

 

Почернело поле брани.

Пуль не молкнет перещелк.

Командир смертельно ранен;

Пулемет его умолк.

 

И тогда к нему на помощь,

Хоть была оглушена,

Из разрушенного дома

Смело бросилась жена.

 

...Здесь и матери, и дети,

Оказавшись на войне,

Укрываются от смерти

В казематной глубине.

 

В подземелье пыльно, душно,

Пахнет йодом и свинцом.

Наклоняется старушка

Над израненным бойцом.

 

И среди бойцов,

Средь близких

Здесь, едва в живой тиши,

Торопясь, патроны в диски

Набивают малыши.

 

Ради жизни, ради мира

Надо было воевать…

Собирали командиры

Всех, кого могли собрать.

 

Было горько и досадно,

Что из дали огневой

Глуше, тише

Канонада

Подавала голос свой:

По лугам, лесам и пашням

Отходя за горизонт,

В глубину страны все дальше

Тяжело катился фронт.

 

Кровь текла.

Земля дымилась.

Ввысь росли огня стога.

Все труднее становилось

отбиваться от врага.

И гранаты в душном мраке

Чаще средь бойцов рвались

А потом опять атаки дымовые начались.

 

... — Пи-ить! —

Девчонка, как синичка,

Умоляет каземат.

Жажда мучила привычно

И детишек, и солдат.

 

Вот боец с повязкой алой

Простонал: — Едва дышу.

Дайте мне воды хоть малость,

Я еще им покажу!

 

Пи-ть… пи-ить девчонка просит,

Мальчик ей вторит: — Пить!

Командир угрюмо бросил:

— Надо воду раздобыть!

 

Здесь не выдержит железный,

Здесь не выдержит любой.

За водой солдаты лезут —

Лезут — жертвуя собой!

 

...Отпылал июнь…

В июле

Кровью летопись свою,

Презирая вражьи пули,

Пишут воины в бою.

 

Всё свершив, что были в силе,

В роковые эти дни,

Нам ни званий, ни фамилий

Не оставили они.

 

«Нас осталось только трое», —

Кто-то вывел в свете пуль.

«Умираем, как герои».

Даты нету, лишь «Июль».

 

Нет, свои они прославить

Не пытались имена,

На столетия оставив

В брестском камне письмена.

 

Просто им сказать хотелось

Доброй Родине своей:

Все, что в их сердцах имелось,

Целиком отдали ей.

 

Сколько за Отчизну павших

На переднем рубеже,

Если даже отступавших

То — в бессмертие уже.

 

Крепость-Брест…

Войны приметы,

Флаги в солнечных лучах…

Здесь грядущий День Победы

Сделал самый первый шаг!..

А. Екимцев

 

Покидая Брест

Рядилась поздняя весна

В обновы, как невеста.

Апрельская голубизна

Сияла в окнах Бреста.

 

Но о другом твердила мне

Его немая повесть,

И крепость в грозной тишине

Наш провожала поезд.

 

Всем, уезжающим в Берлин,

Был слышен голос друга

Из кровью политых руин

У Западного Буга.

 

И, сердцу каждого знаком,

Нам нес в дорогу дар свой —

Высокий, строгий столб с гербом

Родного государства.

 

На нем зеленый цвет весны

Пересечен был алым,

То кровь защитников страны,

Что мать-земля впитала.

В. Азаров

 

Ночь над Бугом

Вот-вот взорвётся тишина,

Железный шлам поранит землю.

Раскрыла пасть свою война,

Уже ползёт кровавой тенью.

 

Пороховая мгла легла

Над дремлющим в тумане Бугом.

И ночь, предательски темна.

Очерчен Брест на карте кругом…

 

Час ожидания безлик.

В него не хочется им верить…

Рассвет, июнь и… на двоих

Война шинель на плечи мерит

В. Шумилов

 

Будильник

Обугленный будильник в Бресте есть, —

Как будто из давнишней жизни весть.

Его завод оборван был в тот миг,

Когда небесный исказился лик.

Застыли те свинцовые ветра

На давних четырех часах утра.

 

Мне говорят:

— Давно прошла война.

Фронтовикам, естественно, почет.

Героев не забыты имена.

Но жизнь в иных параметрах течет.

 

Наверно, так.

Но мы из разных мест,

Как за живой водой, стремимся в Брест.

Уверены, что молнии зигзаг

Не только вероломство осветил,

Но заново окрепшую — в слезах,

В жестокой муке — правду добрых сил;

Порядочность, отвагу, совесть, честь.

Планеты одухотворенный лик.

 

Обугленный будильник в Бресте есть.

Запечатлен извечной схватки миг.

Е. Шевелёва

 

В Брестской крепости

Над Брестом рассветы червонные

И кажется, что у ракит,

Повязанный над бастионами,

Наш галстук пунцовый горит.

 

Цветы над гранитными плитами

От рос предрассветных блестят.

Автобус в места знаменитые

Привез украинских ребят.

 

На крепость глядят молчаливые

Ребята соседней земли.

Цветы, что растили под Киевом,

Героям они привезли.

 

Приносят далекие радуги

На землю, где, может быть, их

Бесстрашные деды и прадеды

Сражались у стен крепостных.

 

Их подвиг не ведает тления,

Бессмертен их воинский труд.

Салют пионерам в волнении,

Над Вечным огнем отдают.

 

Сердца как цветы, раскрываются

Под сенью огромной звезды,

И слезы на мрамор срываются

Горячие, как и цветы.

Н. Алтухов

 

Защитникам Брестской крепости

Вздыбили землю снаряды.

Рухнула наземь сосна.

Рокот моторов

Сквозь гул канонады —

Так началась война.

 

Брестская крепость над Бугом,

Ты и Отчизна и дом.

Матерью будь нам,

Соратником,

Другом,

Нашим последним жильем.

 

Не отступили ни шагу

Мы перед злобой свинца.

Отчей земле,

Ее гордому стягу

Были верны до конца.

А. Астрейко (Перевод Б. Спринчана)

 

Брестская крепость

Бастионы молчат, и давно отгремели бои,

И давно вьюн с лозою врачуют на стенах прорехи.

Бастионы молчат, только многое помнят они,

То, о чём позабыть даже камень не в силах вовеки.

 

Камень помнит, как красила яркая алая кровь

Бастионы и форты, обильно кирпич орошая,

Вал атак без конца, что на стены идёт вновь и вновь,

И немногих бойцов, что сражались, тот вал отражая.

 

Камень плачет и помнит, как гибли один за другим,

Без надежды на помощь, без связи... и без сожаленья,

Как в атаку последние шли через грохот и дым,

В штыковую атаку. Нет чести в плену, нет спасенья...

 

Как был страшен и свят той последней атаки порыв,

И на грани штыков нисходило небесное пламя,

Когда редкая цепь, путь собою за крепость закрыв,

Шла на смерть, нет — в бессмертье, шла гордо, под красное знамя...

 

Бастионы молчат, и давно отгремели бои,

И давно на экскурсии возят туристов из Бреста.

Но над Крепостью льёт до сих пор Небо слёзы свои,

На Земле быть не может святее и памятней места...

Ю. Никитенко

 

Брестская крепость

Воспетая в твореньях классиков

Страна рабочих баррикад,

Зловеще ощетинясь свастикой,

Нацистский празднует парад.

 

Беснуется людское море,

Ловя кумира злобный крик,

Не ведая, какое горе

Им принесет его «блицкриг».

 

В приказах плана «Барбаросса»

Давным-давно поставлен срок:

По тишине, по терпким росам

Пройдут солдаты на восток.

 

Рекой — трофеи и награды!

Они идут, как на парад.

Еще не зная Ленинграда,

Еще не помня Сталинград.

 

В огне пылают Минск и Гродно,

Ползут полки стальной стеной …

Дорога на Москву свободна!

И вдруг: «Я крепость! Веду бой!»

 

Тревожные с Востока вести

Не тронут «нации отца»,

Но станет та задержка в Бресте

Началом страшного конца!

 

А впереди четыре года!

Россию заслонив собой,

Все шлет в эфир открытым кодом:

«Я — Брест! Я — Крепость! Веду бой!»

Р. Воронова

 

Стяг Брестской крепости

Не раз,

Не второй

И не сотый

От крепости немец отбит.

Уже как пчелиные соты

Все стены, а крепость — стоит.

Ну, кто там, ну, кто там остался?

Форты разбомбили дотла

И доты… А стяг не шатался,

А стяг не окутала мгла!

 

Убьёт знаменосца осколком,

Н стяг подымает другой.

Полотнище алого шелка

Пылает над Бугом-рекой.

Но кровью горячею рдели

Все новые раны на нем.

Ряды знаменосцев

Редели

Под шквальным

Кинжальным огнем.

 

И шли напролом самоходки,

Горели земля и кусты…

Бинтов не хватало —

обмотки

Пришлось разорвать на бинты.

Воды — по глоточку,

Но каждый

«Максиму» ее отдает,

Чтоб не задохнулся от жажды,

Чтоб жил,

Чтоб служил

Пулемет.

 

Пусть сил не хватает поправить

Повязку и кровь утереть,

Пока есть патроны —

не вправе

Никто из бойцов умереть.

А тучка плывет над лесами…

Эх, если б свернула сюда!

Патроны взрываются сами

В стволе…

Докипела вода…

А где-то колышутся вишни,

И птицы поют на вербе…

Патроны последние вышли,

А самый последний —

себе.

 

Последний защитник свалился,

Упал на лафет

и замолк.

И тихо над ним опустился

Пробитый осколками

Шелк.

Но только земли он коснулся —

От кожуха вспыхнул огнем

И в дымное небо рванулся.

А враг

налетел вороньем.

И огненный стяг сапогами

Тупыми хотел затоптать,

Но это высокое пламя

Ему никогда не достать.

Куражится черная стая,

Но ей не сносить головы!

Полотнище —

Ширь небокрая,

А древко —

До самой Москвы!

Сомкнулись зеленые кроны

Над теми,

кто в смертном бою

Не жизнь сохранял,

а патроны,

И верил

в победу свою.

С. Гаврусев (Перевод В. Тараса)

 

Защитникам Брестской крепости

Достать воды хотя бы малость —

Тянулась с каскою рука.

Какой ценою доставались

Порою эти полглотка.

 

И день, и ночь стальная вьюга.

Ломился враг в чужую дверь.

На берегу горячем Буга

Сходились жажда,

Жизнь и смерть.

 

В огне том яростном, свирепом

Кипели алые следы.

Стояла насмерть,

Насмерть крепость

Без хлеба, соли и воды.

 

Она стояла грозной глыбой —

И разбивался вал атак.

Совсем мальчишка Петя Клыпа,

Как взрослый, поднял свой кулак.

 

И слышал мир раскаты грома.

Сражалась крепость до конца.

Бой до последнего патрона

И до последнего бойца.

 

Великий подвиг не измерить,

Вести рассказ не хватит слов.

Такой еще нет в жизни меры

И нет еще Таких весов.

 

Склонили головы руины.

Они, как люди, говорят.

И журавли печальным клином

Над Бугом все летят, летят…

 

И наша боль не утихает.

И в сердце память, как набат.

И Буг течет, как бы листает

Страницы мужества солдат.

Н. Зайцев

 

Брестская крепость

Здесь стены помнят сорок первый год.

Как мирный сон взорвали самолёты.

Бомбили Брест фашистские пилоты.

Войны кровавой — первый эпизод.

Здесь стены помнят сорок первый год.

 

Здесь в бой вступил бессмертный гарнизон.

Отпор давая вражеской армаде,

Сражаясь в многосуточной осаде,

Фашистам нанося большой урон,

Здесь в бой вступил бессмертный гарнизон.

 

Здесь каждый камень помнит о войне.

О тех годах суровых испытаний

Напоминает россыпь попаданий —

Следы от пуль на выцветшей стене.

Здесь каждый камень помнит о войне.

Н. Камнев

 

Туман ночной ещё стоял над Бугом

...Туман ночной ещё стоял над Бугом.

Солдаты спят и видят свои сны.

Им ничего не предвещало этим утром,

Что немцы перейдут границу их страны.

 

Враг затаился, ждал начала наступленья,

Все в напряжении смотрели на часы.

И вдруг ракета засветилась в небе,

Сигнал был дан к началу необъявленной войны.

 

Солдатский сон был прерван от разрывов,

Огонь по крепости вели и с неба, и земли.

С Германии пришло на нашу землю иго,

И начались для всех кровопролитные бои.

 

Солдаты крепость все геройски защищали,

И днём и ночью шли горячие бои.

«Родина, прощай! На стенах написали,

Свой долг исполнят до конца сыны твои.

 

В живых остался лишь майор Гаврилов,

Он, раненый, сражался до конца.

Его геройство даже немцев удивило,

И поразило мужество бойца.

 

Проходят годы, люди подвиг помнят,

Минутою молчанья отдают им честь.

Здесь каждый год День Памяти проходит,

И в этом благодарность поколений есть.

Б. Мохонько

 

Когда можно просить замену

Можно просить замену в футболе,

Руки подняв, — и номер двенадцатый

Выйдет в свежей футболке на поле

Сквозь протокольные коммуникации.

 

Но:

На стадионе чести

В кольце огневом заставы

Играли тогда под Брестом

Первый свой матч кровавый.

 

Месяц над сон-землею

Им заменял циферблат.

Строгим, как смерть, судьею

Совесть у них была.

 

И телеграфом суровым

Всем отстучал пулемет:

«Утром двадцать второго

Все это произойдет».

 

Все!

Автоматы presto

Дробный отбили марш.

…Так начинался под Брестом

Первый кровавый матч.

 

Как исключенье из правил —

«Смертию смерть поправ»,

Там умирать были вправе,

Но только не проиграть.

 

В тех бесконечных таймах

Время твердило одно:

«Девять свинцовых граммов —

Эквивалент орденов».

 

Так накалялись лафеты —

Притронуться было нельзя.

Но попросить замены

Не разрешал судья.

 

Все…

Лишь слова и даты

Въелись в сырой бетон:

«Насмерть стояли солдаты…

Здесь из сердца — кордон…

 

Время решений мгновенных

Этого страшного дня…

Ведь попросить замену —

значило руки поднять».

 

Р.S.

Когда раскопали руины Бреста,

Руки мертвых…еще держали… гранаты!

Б. Олейник

 

Баллада о белом коне

Не звездная кружится вьюга,

Шумит не пожар в час ночной,

По крепости старой на Буге

Конь огненной скачет тропой.

 

Вздыхая дым раненной грудью,

Призывно он ржет и храпит.

И яркие вспашки орудий,

Как молнии из-под копыт.

 

Где?.. Где вы, солдаты артвзвода?

Где ты, командир молодой?

В дыму сорок первого года

На Буге кипит смертный бой.

 

Все ближе и ближе фашисты,

Защитников строй поредел.

Убит уже взводный ершистый.

Как лунь, командир поседел.

 

А конь их все ищет и ищет —

То вздыбится он, то замрет.

И смерть над ним пулями свищет,

И землю снарядами рвет.

 

Нет, смерть, не возьмешь,

как ни хвощешь,

Он — белый ... Победы он конь.

… На Буге в березовой роще

Печально вздыхает гармонь.

 

И кто-то поет о заветном,

О памяти сердца поет.

И в зареве алом, рассветном

Вновь год сорок первый встает.

 

Не звездная кружится вьюга,

Шуми не пожар в час ночной,

По крепости старой на Буге

Конь огненной скачет тропой.

А. Гарай

 

Брестская крепость

В четыре часа просыпается Брестская крепость,

Во всех казематах в бинтах и повязках народ.

Быть может, сегодня звучит это даже нелепо,

Но кто-то незримый командует: «Крепость, вперёд!»

 

Но кто-то крылатый возносит над крепостью знамя,

Но кто-то безногий бессвязно в атаку зовёт.

Я — крепость, ушедшая в вечность! Я — с вами!

Я — крепость! Стою день и ночь напролёт.

 

Хоть смерть каждый миг смотрит мне в изголовье,

Я пули залётной в рассветную рань не боюсь,

Пишу и пишу на груди, истекающей кровью,

Что я умираю, но я просто так не сдаюсь!

В. Силкин

 

Стояли насмерть!

О защитниках Брестской крепости.

В сорок первом под флагом фашизма тогда

Чёрный ворон на нашу землю напал.

Сверху, с флангов и в лоб всё на свете круша,

Сея смерть за собой, Гитлер смело шагал.

 

Вся Европа ему покорилась тогда,

Не нашлось на пути у него смельчака,

Чтоб поставил заслон жёсткой, крепкой рукой,

Вбил осиновый кол в крышку гроба его.

 

И думал подлец, что маршем пройдет,

Но, на пути наша крепость встаёт.

Грудью встала она, ему зубы сломав,

Сорок дней не пускала — кровью вся истекла.

 

И была команда: «Ни шагу назад!»

И нам отступать было страшно.

Ведь там, позади — дети и старики.

И Родина нам подавала штыки,

Мы насмерть стояли бесстрашно.

 

Пусть каждый наш враг навеки поймёт:

Кто меч принесёт — от меча и падёт.

Мы мирные люди и любим мы жить,

Но, Родину-мать сможем мы защитить.

А. Прокопович

 

Брестская крепость

Небо синее сводом высоким

засияло над брестской землёй —

Здесь война отголоском далёким,

словно смерч, пронеслась надо мной.

У ворот крепостных под звездою —

звуки марша о долге святом.

О беде, принесённой войною,

поминальный стучит метроном.

 

Взгляд падёт на разбитые стены,

где кроваво краснеет кирпич,

Душат слёзы и кровь стынет в венах —

боль и горе пытаюсь постичь.

Помнит крепость смертельные муки,

вероломный фашистов напор,

Слышен сердцем на Западном Буге

стон истерзанных тел до сих пор.

 

Будто ад распахнул свои двери,

тишь июньской зари разметав, —

Нападали не люди, а звери,

свежей крови славянской взалкав.

Думал враг: в ходе первой атаки

без препятствий займёт Цитадель —

Грызли твердь, как цепные собаки,

ещё много кровавых недель.

 

Не сдавались бойцы, командиры —

жизнь за Родину клали сыны,

Из бойниц, амбразур, капониров

били, веря в Победу страны.

Каждой пядью земли дорожили

в рукопашных неравных боях.

Здесь немало врагов положили,

невзирая на смерть и на страх.

 

Берегли боевые знамёна

от противника в страшные дни,

Укрывая в подвальные схроны, —

и врагу не достались они.

Офицерские жёны и дети

терпеливо сносили беду,

О тепле забывая, о свете,

находясь под землёй, как в аду.

 

Казематы, глухие подвалы

от бомбёжек спасали людей.

Смертной жажды змеиное жало

не щадило солдат и детей.

Помнит берег израненный Буга,

знают ивы реки Мухавец,

Как бойцам по ночам друг за другом

не вода доставалась — свинец.

 

Умирала в сырых катакомбах

от простуд, без еды детвора.

Пока с неба не сыпались бомбы,

решено: выйти семьям пора.

Были схвачены жёны и дети,

в лагерь брошены или в тюрьму —

Враг уж месяц хозяйничал в Бресте,

Цитадель не сдавалась ему.

 

Он силён и бомбит неустанно,

крепость плотным кольцом окружил.

Враг пришёл сюда гостем незваным —

стать хозяином, видно, решил.

Все попытки прорвать оборону

не давались бесстрашным бойцам —

До последнего бились патрона

и сражались с врагом до конца.

 

Всех защитников той Цитадели

враг фанатиками называл —

Он не понял, за что мы радели:

каждый Родину-мать защищал.

Измождённые голодом, жаждой

и ослепшие от темноты —

В катакомбах героем был каждый

с силой духа святой высоты.

 

Вам досталась судьба не из лёгких:

кому — смерть, кому — плен, лагеря.

Подвиг ваш в подземельях глубоких

воссиял, как Победы заря.

 

Подвиг братства, единства и веры,

подвиг стойкости, подвиг любви

Завещал нам геройским примером —

мир беречь, что добыт на крови.

Имена на надгробиях-плитах

не доживших до жизни иной,

Героизма и мужества слиток —

это Брестская крепость-герой!

В. Баранова

 

Какое мирное над ними было небо

Какое мирное над ними было небо!

И был прозрачен воздух над рекой.

И, вдруг, на них упали бомбы сверху,

А в воздухе повеяло бедой.

 

Все крепко спали. Подло, вероломно

На них напали — все перемешав!

Как билось сердце — гулко, неуемно!

Повсюду были паника и страх.

 

Бежали все — но скрыться было негде.

Везде был грохот, все рвалось кругом.

Метались кони, люди — без надежды!

И рушился вокруг за домом дом.

 

Но были с ними наши командиры,

Собрав весь перепуганный народ,

Они порядок вдруг восстановили,

А перестрелка набирала ход!

 

Они держались стойко и отважно,

Но все на свете было против них.

Чем завершилось все — уже не важно,

Но людям должно помнить подвиг их.

Т. Генкина

 

Разбитая крепость над Бугом стоит

Разбитая крепость над Бугом стоит,

В ней камни, омытые кровью,

Но мы не сдаёмся, стоим, как гранит!

Под стать легендарным героям.

 

Расскажут лишь камни о наших делах,

Как насмерть герои стояли.

Здесь русский, еврей, армянин и казах

За Родину жизнь отдавали!

 

Придётся — умрём, как один человек,

Во славу Советского флага!

Мы Брестскую крепость прославим навек,

Как братья-матросы — «Варяга».

 

Прощайте, товарищи, Родина-мать!

Последний парад наступает.

Врагу не сдаётся геройская рать,

Пощады никто не желает.

Ф. Германенко

 

Здесь каждый ров и каждый камень…

Осколок, взятый у стены,

Когда-то был согрет телами,

Познавших, но не растерявших

Ни сил, ни гордости своей,

Солдатской чести не продавших,

Простых, несломленных людей.

 

Здесь взрыв, струной напрягший нервы,

И друга стекленевший глаз —

Для них все было в самый первый

И вот уже в последний раз…

 

И штык, предсмертно содрогаясь,

Водимый стынущей рукой,

В последний час, уже срываясь,

Царапал: «Родина, я твой,

Я твой. Живьем я не отдамся,

Я твой до смертной хрипоты,

Я, как умел, как мог, сражался.

Так не забудь меня и ты…»

 

Минули годы…Вновь над Бугом

Встает советская заря.

Горда собой — безвестным другом,

Освобожденная земля.

А. Давыдов (Пер. В. Шаховца)

 

Брестская крепость

Они не знали, не узнают точно:

Война идёт иль взяты на испуг.

Не знают: вермахт здесь сосредоточил

Всю мощь свою, напротив, через Буг...

 

Вот новый Стикс, где жизнь в руках у смерти.

Меня пронзает вдруг какой-то ток:

Через столетье могут не поверить,

Что отдавали жизни за глоток.

 

Не для себя. Для тех, кто бредил в жажде

За стенами в удушливой пыли.

Бессмысленность? Скажите это дважды,

И вздрогнет плоть разгневанной земли!

 

Летел, слабея, позывной: «Я — крепость!

Наш гарнизон в осаде бой ведёт...»

Они не знали, что уходят в Вечность,

Что предсказали сорок пятый год...

Н. Зимнёва

 

Брестская крепость

Забылись сном предутренним пролески,

Земля и небо — всё склонилось в сон.

А на границе у заставы брестской

Отчаянно сражался гарнизон.

 

Там было не до слёз, не до печали,

Не до брезгливости, когда во мгле

Убитые телами защищали

Тех, кто тела их мог предать земле.

 

Воде и крови шли на капли счёты

Для поддержанья гаснущих сердец,

Но исцелял от жажды пулемёты,

Краснея от бессилья, Мухавец.

 

Стрельба, борьба. С небес стальные бомбы...

Последний израсходован патрон.

Им домом стали сети-катакомбы

И штабом — бывший оружейный схрон.

 

Вела борьбу стреляющая крепость,

Хотя судьба была предрешена.

Держался Брест не день, не два, а месяц —

Так началась та страшная война.

 

Не описать четыре долгих года

Одной, пусть и пылающей, строкой...

Но час пришёл: забрезжила свобода,

Стал таять узел вражеский тугой.

 

Летели вниз крестовые короны,

И вскоре через славный город Брест

Обратно под конвоем шли колонны,

Им вслед неслось: «Ну что? Цурюк, нах вест!»

 

Один из пленных всё смотрел с опаской

Туда, где в сорок первом, тьмой укрыт,

Солдат к реке припал, сжимая каску, —

Он после переплавится в гранит.

 

Гранитные слезинки растворятся

В воде, как в недоступном мираже...

Благодаря ему в свои семнадцать

Я здесь стою — на Первом Рубеже.

 

На снежном выделяется покрове

Твердыня, Крепость алым кирпичом.

А может, стены красные от крови?

И от огня в глазах мне горячо?

Т. Куприянец

 

Смертельная схватка нависла над Бугом

Смертельная схватка нависла над Бугом,

и слышно, сквозь время, гуденье сирен.

Уставшие взгляды смешались с испугом,

над огненным заревом вспыхнувших стен.

 

Плакучие ивы главами склонились,

а в гулких раскатах снаряды рвались.

Здесь души погибших на век притаились,

солдат, что за Брестскую Крепость дрались.

 

Их лица в мученьях застыли от боли,

в кошмаре боев и жестоких атак.

Здесь «шрамы войны» и запекшейся крови,

пропитаны горем, сквозь слезы и страх!

Е. Максимова

 

У Мухавца

1

В небе штык сверкает горячо.

Грани в жале слиты воедино.

Так вы и слились для поединка —

Локоть к локтю и к плечу плечо.

 

И, когда огнем порою ранней

Встала крепость —

Штык четырехгранный,

На который напоролся враг.

Прикрывая Родину собою,

В сорок первом, —

летом в дымной мгле

Вы сражались так,

что отзвук боя

Вечно будет слышен на земле.

 

2

Опешил враг — не покорились, —

И учуял: этих не согнуть!

В нашем подвиге

до дна раскрылись

Наш советский облик, наша суть.

 

Истекая кровью средь руин,

Вы врастали в землю — и ни с места!

Потому-то первый бой у Бреста

Стал началом битвы за Берлин.

 

Не исчезли, воплотились в тени,

И в броске, поправшем смертью смерть,

Нынче в изваяниях воскресли,

Чтоб всегда живым в глаза смотреть.

 

Бьются крылья Вечного огня,

Возникает новь из дней вчерашних.

И надежд весенних зеленя

Прорастают на осенних пашнях.

 

К вам идут девчата с васильками,

С мятою, с пучками чабреца…

Ласка Родины и через камни

Трогает солдатские сердца.

 

И молчанье бесконечно длится.

Когда ночью, как бы нам в ответ,

Так доверчиво и ваши лица,

Оживая, излучают свет.

 

От него — теплей в тревожном мире,

От его лучей трезвеет враг.

С ним в пути — уверенней и шире

Наш рабочий, наш солдатский шаг.

 

3

Отражая небо голубое,

Мирно в берег плещет Мухавец…

Только и теперь из пекла боя

За водой ползет к нему боец.

 

Юный воин в памятном июле

Так и не добрался до реки,

Но не выронил, попав под пули,

Краснозвездной каски из руки.

 

В схватке с болью в мускулах лица

Напряглась предельно сила воли.

И окаменели не с того ли

Даже губы и глаза бойца!

 

Но нынче он, терзаем жаждой,

Продолжает день и ночь ползти…

Мы идем к нему, и в каску каждый

Воду из реки несет в горсти.

 

Вот седая мать…

Она руками

Вычерпать готова сотни рек,

Только б жажду утолить, что в камне

Вместе с кровью запеклась навек.

 

Но бессильны даже эти руки…

Жаркий полдень ярок и высок,

И от боли, скручиваясь, струйки

Падают из каски на песок.

Б. Спринчан

 

Брест защищается

Брест защищается. Брест

Пулями нашпигован,

Выстрелом в наши головы.

Крепость одна как перст.

 

Брест рассыпается на

Сотни беззвучных осколков:

Сидоров, Кононов, Волков...

И ни к чему имена.

 

Сыплется битый кирпич,

Кончатся скоро патроны,

Линия обороны —

Форменный паралич...

 

Но

Брест защищается! Брест

Движется по маршруту,

Холодно... В эту минуту

Нет на земле страшней мест!

 

Брест задыхается. Брест —

Хриплый голодный астматик,

Как оловянный солдатик,

Маленький, гордый протест!

 

Всех, кто сражался за Брест,

В пафосном камне не высечь,

Ставших примером для тысяч,

Тысячам — один крест.

 

Видишь, как маки цветут

В память о павших солдатах?

Брест не застыл в казематах,

Брест начинается тут!

И. Голубь

 

Брестская крепость

Все защитники мной прикрыты,

И в бинокль не увидишь лиц,

А фашисты прицельно биты

Из руин моих, из бойниц.

 

Нам ещё в монолит собраться,

Чтоб бежали от нас враги.

Нам, великая сила братства,

Гордо выстоять помоги!

 

Как бы землю вокруг ни взрыли

Бомбы, пули, осколки мин —

В контратаку пойдёт Гаврилов

И в бессмертье шагнёт Фомин.

 

В жарком пламени,

в тленье смрадном

Не отчаюсь и не сгорю,

К скорой гибели беспощадно

Здесь фашистов приговорю!

Н. Теличко

 

Героический слог

Он писал, как листовку:

«Здесь, у Буга-реки,

Враг не выбьет винтовку

Из надёжной руки!»

 

Он писал, а берёзы

Подступали к окну,

Из туманов белёсых

Принеся тишину.

 

Не закончил стихи!..

В тот предутренний час

Артналёт, как стихия,

Заставу потряс!

 

Мгла густая, как ночью,

Осколочный вой,

Дыма едкого клочья...

А солдат?.. Он живой!

 

Его вылазки ловки,

Маневры лихи.

И бессмертной концовкой

Закончил стихи.

 

Всёк в кирпичную кладку,

Штыком по стене

Дал солдатскую клятву

На верность стране.

 

Помнят, знают заставы:

Так смерть превозмог,

Нам в наследство оставил

Героический слог.

Н. Теличко

 

Начало

Смахнула мигом одеяла

Взрывная жаркая волна.

…У стен казарм уже стояла

Четырехлетняя война.

 

По окнам,

с яростной надсадой

Нацелясь в наши города,

Она железной канонадой,

Как гром,

ударила тогда.

 

И стекла,

где густые блики

Зажглись на утреннем ветру,

Звеня, рассыпались,

как крики,

По гарнизонному двору.

 

Хотя наш суд

над вражьей частью

В атаке был суров и крут,

Я вижу вдов…

Осколки счастья

Они никак не соберут.

Н. Теличко

 

Граница

Ели.

Елочки.

Цепью.

Цугом,

Будто тени по рубежу…

Что там?

Что там опять,

За Бугом?

Беспокойно туда гляжу.

 

Вижу ельник.

За ним струится

Дым над крышами,

в синь маня…

По-домашнему заграница

Открывается для меня.

 

Там, над берегом,

В форме нашей

Три солдата.

Гранит.

Венок.

Мне руками

Харцеры машут

У чугунных

Солдатских ног.

 

Вижу я,

Как светлы их лица,

Как

согрета в легкой дымке

Граница,

Воедино сливая нас.

Н. Теличко

 

Пограничье

Шли тучи. Шли черные вести.

Враги с порубежной черты

Ходили на стены Берестья,

На Бреста валы и форты.

 

Закованы в медные латы,

Одеты в мундиры СС,

Вступали чужие солдаты

В стреляющий ветками лес.

 

Пылали кострами березы.

Поныне над миром, над сном

Качаются искры в белесом

Дымящемся небе ночном.

 

А крепость, а город у Буга

Опять устояли в бою:

Я сына и павшего друга

В дозорном страны узнаю.

 

Всем видом солдата неброским

Явил дорогое родство.

Теперь молодые березки

В лесу обступили его.

Н. Теличко

 

Вход в Брестскую крепость

Не говорите: «Проходит беда.

Время свое берет».

Вход в эту крепость —

Сквозная звезда —

Это орущий рот.

 

Так политрук в контратаку зовет,

Может, в последний путь.

Так, если пуля солдату — в живот

Или навылет — в грудь.

 

Это детей истерический крик

Камни раздвинул в стене.

Это калека на весь материк

Вдруг застонал во сне…

 

Здесь же минута молчанья.

И стык

Мая и гнева «катюш».

Розы на камне. Сверкающий штык.

И оркестровый туш.

 

Но для меня, как в атаке,

всегда

Арка вместо ворот,

В вечной стене

сквозная звезда —

Это орущий рот.

Н. Теличко

 

В сорок первый возвращает память

Под салютов звездными снопами

в День Печали к нам былое ближе.

В сорок первом возвращает память,

вновь живых и павших его вижу.

 

Воинов зеленые фуражки.

Воинов зеленые петлицы.

Две дымком махорочном затяжки —

и ушли с июньской рожью слиться,

 

добежать до цели цепью редкой,

взять врага, врасплох его застав.

Знаю путь, намеченный разведкой,

из бойцов несдавшихся застав.

 

Напрягаю слух свой, зренье, нервы,

обрывая праздную беседу.

я вхожу все глубже в сорок первый,

в нашу изначальную победу.

 

Возле Бреста, возле Перемышля,

возле приграничного села

из руин застав на поле вышла,

в контратаку павших повела.

 

А у них — зеленые фуражки.

А у них — зеленые петлицы…

Эти, не истребовав поблажки,

все остались на черте границы.

 

По фронтам прошли тогда такие,

что восстали как из-под земли,

защищали Минск, Москву и Киев,

«языков» для ставки волокли.

 

Подвиг их — в фундаменте Победы.

В нем не просто списочный состав,

а родная кровь — отцы и деды —

Воины, не сдавшие застав.

Н. Теличко

 

Приходите павшим поклониться

Памятными знаками граница

осуждает нашу суету…

Приходите павшим поклониться,

поклониться звездам и кресту.

 

Там, где вермахт встретили в штыки,

славная история о смелых

вся — на обелисках и на стелах

в каждом слове каждой их строки.

 

Тем они, как «Слово о полку» …

Не приемля вывесок английских,

молвят стелы, молят обелиски:

— Поклонись родному языку!

 

Наше счастье в том, что он живой,

не погиб в бою, в огне, в расплаве.

Возле Буга на родной заставе

и теперь, как на передовой.

 

Я прошу сограждан об одном:

приобщитесь к долгу, не просрочьте,

Приобщитесь к пограничной почте.

Адреса в ней — только на родном.

 

Потускнела память ли, свежа ли —

все равно взываю к вам окрест

по-славянски звездные скрижали

и высокий одинокий крест.

Н. Теличко

 

Брест

Не воевал я в сорок первом в Бресте,

Я защищал Кавказ и берег Дона,

Но я б хотел с его бойцами вместе

Сражаться до последнего патрона.

 

Стоят безмолвно крепостные стены,

Что никогда не кланялись снаряду,

Но, как народа подвиг вдохновенный,

Они бессмертье обрели в награду.

 

Не дремлет Брест — он часовой свободы,

Слова хлебов и трав он будет слушать,

А храбрый Буг чуть слышно катит воды,

Усопших сон как бы боясь нарушить.

 

Не ведает покоя мирозданье

Повсюду гул ветров и бурь свирепость,

Но гордо, как народное преданье,

Живет в сердцах, стоит на Буге крепость.

А. Шогенцуков (Перевод с кабардинского С. Липкина)

 

Брестская крепость. 1941г.

Над Бугом светало воскресное утро,

Заря серебрится прозрачным лучом,

Для первого взгляда здесь просто безлюдно,

Чирикает птаха за ближним кустом.

 

Земля пробуждалась зарёю рассвета,

У самой воды пограничный секрет,

Плеснулся голавль у берега где-то,

Короткая трель вторит первой в ответ.

 

Речная прохлада росой освежает,

Стрекочет кузнечик, букашка ползёт,

Природа как будто от чар оживает,

Приветствуя жизнь, голос свой подаёт.

 

Но шёпот в ночи, —

И спокойствие снова,

Опять наступило молчанье и тишь,

Сменил разводящий с поста часового,

На ветку уселась летучая мышь.

 

Вдруг вздрогнул рассвет,

Взрывом вырвало землю,

Заставу разнёс дальнобойный снаряд,

Погибший во сне, не узнал, что он первый

Уже на войне, кровь проливший солдат.

 

Кому смерть краса, а кому-то нелепость,

Не каждого будут считать образцом,

А враг напролом шёл на Брестскую крепость,

Ее, окружая железным кольцом.

 

Начало войны — это ужас и нервы,

Здесь мало кого смертный час обойдёт,

Заставы в боях, ждут из штаба резервы,

Надеясь, что крепость на помощь придёт.

 

А в ней гарнизон сжат по фронту и сзади,

Бойцов вдохновляет седой комиссар,

«Всей силой своей встанем братья в засаде,

И мощь сгруппируем на контрудар.

 

И малою силой почти что руками,

Сразился с врагом легендарный комбат,

И немцы, не выдержав боя штыками,

От русских с позором бежали назад.

 

Солдат на часах охраняет трофеи,

А пленных врагов взял «на мушку» конвой,

«На сотни идут у фашистов потери»,

Для них станет крепость «рубеж роковой».

 

Вот так и прошёл первый день обороны,

Значительный подвиг, «и в местных боях»,

Нехватка воды, и по счёту патроны,

Бинты в лазарете из рваных рубах:

 

Лишения, голод,

Всё вынесли стойко,

Бойцы на границе, по воле своей,

Их подвиг примером другим —

И не только:

Они победители с первых же дней!

Ю. Галкин

 

* * *

Мне снятся фиолетовые чащи,

Мне снятся танки

черные, рычащие,

Вода в траншеях,

гильзы на песке,

Запекшаяся струйка на виске.

И вот я поднимаюсь с пистолетом,

Зажатым в кулаке моем воздетом,

И вижу,

как — во сне ли, наяву ли —

Отскакивают, сплющиваясь, пули

И кто-то, улыбаясь сквозь прицел,

Кричит:

«Сдавайся, красный офицер!»

И очередь…

И я бегу упруго

По берегу заиленного Буга,

Бегу и спотыкаюсь на бегу

И все-таки стреляю по врагу!..

Но две обоймы —

это слишком мало, —

Ревущая громадина подмяла,

Сломала, изувечила меня

Чужая, маслянистая броня.

Мы до конца стояли — по уставу,

Лицом к реке

легла моя застава.

Лицом к реке,

на гусеничный след…

В моей руке — отцовский пистолет.

По мне прошлась тяжелая броня,

Хотя убили там

и не меня.

И. Жданов

 

Шагнувшие в бессмертие

Почти четыре на часах. Июнь, немного душно,

В казарме храп, а за окном рассвет ещё мир нежит,

Но из-за Буга зажужжали шершнями натужно

Армады вражеских крестов, летят и воздух режут.

 

Рассвет разбит, и треснул мир, он взял и содрогнулся,

На бомбах смерть неслась к земле и к цели долетела.

И кто-то никогда уже, убитый, не проснулся,

В крови нательное бельё, разорванное тело.

 

Но вскоре ужас отошёл. С остервененьем в драку

Бойцы пошли, и был кто с чем — с винтовкой иль с лопаткой.

Бежали Родины сыны в смертельную атаку,

Не дрогнули, и не сдались, и выиграли схватку.

 

Враг вероломный побежал за крепостные стены,

С таким противником ему не выпало встречаться,

Они ведь по Европе шли, и собирали пленных,

И думали, что так всегда и будет получаться.

 

Они не знали, как им быть, срывались сроки, планы,

Противник бьётся до конца, стоит в камни вгрызаясь,

Кровью пропитаны бинты и кровоточат раны,

Но цитадели и форты стреляют, не сдаваясь.

 

Вы первые, кто сделал шаг тогда к победе нашей,

Вы положили свою жизнь, и Ваше имя свято,

В нашей груди стучат сердца огромной воли вашей,

Защитники моей страны — советские солдаты.

 

Низкий поклон Вам до земли из нового столетья,

И не померкнет подвиг Ваш, Вы в памяти народной,

Солдаты страшных дней войны, шагнувшие в бессмертье,

Оставившие нам страну живущей и свободной!

А. Стародубов

 

Граница

Печальный блеск Луны

Вечернего заката.

И зарево вдали —

Все видел я когда-то.

 

Все тишь да благодать,

Уж поднялась пшеница,

А вот рукой подать

За Бугом, там граница.

 

А ночь так коротка,

Изменчива, коварна.

А для солдат сладка —

Для них она желанна.

 

А Буг как бы застыл,

Как будто он забылся,

А враг, набравшись сил,

В засаде затаился.

 

Туман над речкой лег,

Над гладью вод клубится.

Чуть заалел Восток

Как взорвалась граница.

 

Заставы бой ведут,

Фашисты наступают.

Они здесь смерть найдут,

Врага свинцом встречают.

 

Здесь Родины завет,

Мы выполнили свято.

Не уронили честь,

Достоинство солдата.

 

Пускай погибли мы

У Буга на границе.

Но нашею судьбой

Страна должна гордиться.

 

Как прежде там горят

Вечерние закаты.

В земле сном вечным спят

Советские солдаты.

Ю. Першин

 

Над Бугом

Тропа с холма спускается к реке,

Туманный шлейф колышется над Бугом.

Тебя слезой встречаю по щеке,

Как старого, испытанного друга.

 

Я снова здесь, на берегах твоих,

И наша встреча для меня — награда!

Здесь летним днем ребята полегли

Строками букв в историю отряда.

 

Здесь летним утром грянула война,

Нахлынула коричневой волною.

Здесь грохотом взорвалась тишина

И криками: «В ружье! Застава, к бою!»

 

Я снова здесь! Прошло так много лет.

И так же ноют боевые раны —

Былой войны неизгладимый след

На сердце и на теле ветерана...

А. Николаев

 

Перед могилами павших пограничников

Средь листвы, в ароматах сирени,

Как мальчишка, притихший стою,

Приклонивши смиренно колени

Перед павшими в яром бою.

 

Тишина разлилась по округе,

Покорила небесную синь.

Крепость Брестская... Схватка на Буге...

Героизм... Отступленье — полынь.

 

Душу горечь грызет — отступленье

До Москвы, в Сталинград, на Кавказ.

Отступление — не пораженье,

Закалило, как сталь, оно нас.

 

Пал Берлин, и зарей над Рейхстагом

Прокатился победный салют.

Шли бойцы по веленью присяги,

Разгромили фашизма уют.

 

Средь листвы, в ароматах сирени,

Затаивши дыханье, стою,

Приклонивши от скорби колени

Перед павшими в первом бою.

А. Володин

 

Тишина в ночь на 22 июня

В июне непростая тишина,

В четыре утром от неё не спится,

И смотрит настороженно она

В суровый сумрак западной границы.

 

Фата тумана вязнет в тишине,

Смех застывает леденящим комом,

Как тяжело сегодня ночью мне,

Хоть тишина сама и невесома.

 

Жаль, что в историю нам не добавить бы

Запаса времени хотя бы на полгода...

Но вот стоят сейчас погранстолбы,

Как символ доблести советского народа.

 

Такая ночь в году всего одна,

Июнь, скорбя, молчит 22-го,

Ведь этот мир взрывает тишина,

И прадед мой в ней погибает снова.

С. Ефимов

 

Героям — пограничникам

Дозор на границе. Застава.

Дежурный горит тускло свет.

Ещё отдыхает держава,

Не видит кровавый рассвет.

 

За Бугом моторы гудели,

Понтоны на берег везли,

В лодках солдаты сидели,

Они их с собой принесли.

 

Четыре утра. Забрезжил рассвет.

Гул самолётов в безоблачном небе.

Нарушив границу, пилоты чуть свет,

Гибель несут всей планете.

 

На том берегу оживленье,

Лодки скользят по воде.

Дозор охватило волненье,

Не знают они о войне.

 

Дозор на заставу звонил,

Но связи не было с ней.

Тогда командир дозора решил:

«Фашистов на подступах бей!»

 

Только лодки достигли берега,

Наш пулемёт застрочил свинцом.

И захлебнулась атака врага,

Смертельным им стала концом.

 

Фашисты весь день наступали.

Мины и бомбы крошили дозор.

Но наших бойцов не сломали,

Достойный дали отпор.

 

Патроны закончились, нет гранат,

Кольцо окруженья сжимается.

«Примкнуть штыки!» — приказал сержант,

«Победа нам трудно достанется!»

 

Погибли ребята в неравном бою.

Чайки над Бугом кружат…

А на заставе, в вечном строю,

В граните стоит солдат.

Ю. Локтионов

 

20.07.41.

Месяц рвется блицкриг на восток,

Наглый, сытый: откушал Европами.

Пали Витебск, Смоленск, Городок —

Белорусский завязан мешок...

Окруженцы, не чувствуя ног,

Все бредут полуночными тропами.

 

А на самой границе, у берега Буга,

В старой крепости каменной, загнанный в угол,

Превращая в святыню обугленный уголь,

Кто-то пишет слова — не родным и не другу —

А для тех, кто придут, кто придут, кто придут...

Ждать умеют и камни. И камни все ждут...

 

Подмосковье, Смоленск, Беларусь —

Сколько трудных дорог было пройдено,

Чтобы знал весь огромный Союз

Те слова на стене наизусть:

«Умираю, но не сдаюсь.

Прощай, Родина».

П. Великжанин

 

Брестская крепость

Ст. Красаускасу

I

Ногам всегда нужна основа

Прочней, чем камень и металл.

Рукам без знамени святого

Не одолеть гремящий шквал.

 

Нужна уму большая твёрдость,

Чтоб не сворачивать с пути.

Душе нужна любовь и гордость,

Чтоб настоящий путь найти.

 

Что стоит правда получаса?

Она немногим лучше лжи.

Фальшивой храбрости гримаса

Чем лучше страха, докажи!

 

А в сердце пульс всего земного

Безостановочно стучит,

И так нужна ему основа

Прочней и твёрже, чем гранит...

 

II

Ни горные хребты,

Ни бездны моря,

Ни твердь небес,

Ни пламень преисподней,

Ни мощь толпы,

Ни сила одного —

Не одолеют никогда

Меня,

Не одолеют никогда

Тебя.

Любой из нас — пусть малая,

но всё же

Твердыня Брестской крепости.

Мы бьёмся

За величайшую из территорий —

Святую землю собственного сердца.

И нет врага,

Что победил бы нас,

Пока мы не склонили головы

И белого

Не выбросили флага.

Любой из нас — пусть малая,

но всё же

Твердыня Брестской крепости.

Мы бьёмся

За величайшую из территорий —

Святую землю собственного сердца.

А. Балтакис

 

Брестская крепость

Не оступись на краешке

сознанья —

Над черным Бугом птица

закричит.

И — камни — камни —

контуры молчанья

и вечности.

Свет. Мрамор и гранит.

 

Пусть шаг замедлен —

право, поневоле, —

Пройти сквозь розы,

как идут свозь строй!

 

Здесь каждый лепесток

из крови отлит,

Здесь каждая береза —

взмах рукой

Тех, что глядят глазами

казематов,

Хранящих моментальность

бытия.

И «Реквиема» светлая

струя

И завтра,

и сегодня.

и когда-то …

И тишина — ценой тогда

Умолкших

сердец.

А. Андрощук

 

Бывая здесь, у крепостных ворот …

Бывая здесь, у крепостных ворот,

Во власти многолетней тишины,

Услышим вдруг, как диктор нам прочтет

Указ. И первый день войны

Взорвет воды нетронутую гладь

И обожжет и ветви и листву,

Осушит росы. Жухлую траву

Овеет гарью. Будет враг топтать

Родную землю. Факелы — под крышу, —

И нет ее над чьей-то головой...

Мы детский плач услышим за спиной

И голос мертвых, может быть, услышим...

 

И содрогнемся. Так вот, брат, с войной

Навек связалась память наша,

И горечью наполнена та чаша,

Что мы еще не выпили с тобой.

А. Бакуменко

 

Идет солдат нестройный строй…

Идет солдат нестройный строй

У цитадели мимо «Жажды».

Здесь каждый павший был герой,

И захоронен не однажды,

Как не однажды был убит,

Чтобы навечно мрамор плит

Вковал в себя их подвиг каждый.

А. Бакуменко

 

Камни не плачут …

Камни не плачут.

Их стойкость

Война не сломила.

Она закалила

Их твердость

В родившемся сплаве

Из камня и крови

 

Камни не плачут

Даже в июньские

Тихие ночи,

Когда от росы и туманов

Темнеют.

Когда по ним росы

На землю стекают.

 

Из них высекают

Грозы ночные

Искры бессмертия

В память о тех,

Кто навеки остался

В июне.

А. Бакуменко

 

Клятва у цитадели

Оглянитесь, солдаты,

В священном для клятвы строю,

Посмотрите,

Как в мрамор вписалась героев эпоха:

Рядом с вами

И справа, и слева встают

Те, кто клятву Отчизне

Сдержал до последнего вздоха.

 

Они с вами клянутся,

Сжимая винтовки в руках,

И блестят их штыки,

Не подвластны жестокому тлену.

Поднимаются вновь

В контратаку полки,

Они смерть предпочтут

Ненавистному плену.

 

Цитадель …

Не остыл еще вражий свинец,

Еще память бушует за каждой стеною.

Тишина …

Еле-еле течет Мухавец,

Берега омывая холодной водою.

А. Бакуменко

 

Колышут ветры первый летний зной

Колышут ветры первый летний зной

Зеленого июньского простора,

И, будто внемля просьбам и укорам,

Обходят грозы Крепость стороной.

 

То где-то они тяжко бьют в набат,

И высекают памятные даты,

То за дождями тихими молчат,

Как на войне погибшие солдаты.

 

А радуги из Буга воду пьют,

Одна из них у Крепости зависла.

Мне кажется: на ярких коромыслах

Солдатам воду женщины несут.

А. Бакуменко

 

Камни Бреста

Здесь было жарче преисподней —

Следы об этом говорят,

Но камни Бреста и сегодня

Несокрушимые стоят.

 

Испепелить не мог их пламень,

Хоть бушевал он, как хотел,

Не от огня заржавел камень,

Не от огня он покраснел.

 

Ни дождь, ни снег,

ни зной, ни ветер

Не смоют ржавчины вовек,

Здесь, кровью каждый шаг отметив,

Сражался русский человек.

 

Его следы от глаз не скроют

Ни пыль времен, ни снег, ни грязь,

Окроплены святою кровью

Легенд узор и сказок вязь.

 

Пред былью меркнет их цветистость —

Ведь камень сталь осилил тут, —

Впервой здесь поняли фашисты,

Какую участь обретут.

 

Нельзя ни бомбой, ни штыками

Сломить величье россиян…

Любая пядь, любой здесь камень

Бессмертной славой осиян.

Х. Беретарь (Пер. с адыгейского П. Резникова)

 

Весна в Брестской крепости

Застыли в неподвижности форты,

Их своды будто громы раскололи.

И амбразур запекшиеся рты

Перекосило от смертельной боли.

 

Здесь щедро сеял смерть слепой свинец

И бомбовозы выбирали цели,

Глотал снаряды мутный Мухавец,

И, словно искры, кирпичи летели.

 

Казалось, что расколется земля,

Но это пекло выдержали люди.

Опять шумят здесь мирно тополя,

Вновь буйствуют цветы в пчелином гуде.

 

И отстоялась в Мухавце вода,

Грачи горланят хором — на погоду.

К реке клонится верба, как тогда,

Когда боец пилоткой черпал воду.

 

Для тех, кому в руках не рвать цветы,

Кому домой заказана дорога,

Одеты белой кипенью сады —

Весна сюда приходит раньше срока.

 

В бору кукушка с эхом говорит,

И птицы ранним утром славят лето,

И семицветно радуга горит

Над крепостью, как орденская лента.

Р. Бородулин (Перевод И. Бурсова)

 

Воспоминанья…

Воспоминанья —

Уцелевшие зданья —

Гулом мотора

взорвал самолет.

Я лечу в сорок первый год!

Курс на сниженье берем.

Заросший травою мирной

аэродром.

Как недозрелый крыжовник

в зубах,

До оскомины

Брест

войною пропах…

Розовый клювик

из гнезда разевает птенец.

Просит есть.

Ты хитришь, тишина!

Ты — свинец,

И пожары,

И смерть!

Сплю.

Мне очнутся пора —

Не от зноя потрескалась

деревьев кора,

От свинца,

Опоясана крепость

Патронташем тугим Мухавца —

Хватит патронов

выстоять до конца!..

Нет!

Режет глаза рассвет.

Я не сплю.

Воспоминанья —

Горящие зданья…

Можно бродить беззаботно

В городе Бресте —

Он сегодня

В зеленом туристском берете

Каштанов и кленов лохматых.

Строем спокойным

Идут солдаты,

Они —

однолетки войны.

Удлиняются тени их юные.

Остывает нагретая солнцем стена.

 

Брест, 22 июня.

Тишина…

Р. Бородулин (Пер. И. Шкляревского)

 

Камни Брестской крепости

На висках земли

Мы бьемся тревожными жилками.

Мы, как воины, полегли,

А стенами были живыми.

Это наш гнев

Стонет, окаменев,

Мы сгорели в огне войны,

Мы от гари и боли черны,

Мы хотели для вас тишины,

Люди…

Р. Бородулин

 

Он упал

Он упал

В пылающем Бресте,

На краю огромной беды

С жаждой боя

И правом мести,

И — хотя бы глотка воды.

Обозначились резче скулы,

Сжала намертво каску рука:

Изваял таким его

Скульптор

На века.

 

День настал —

По мемориалу

Разлилась людская волна.

Отделилась

Капелькой малой

От неё

Старуха одна.

Чтоб жаждущему

Поклониться,

Не букет несла,

Не венок —

Просто в каску плеснула водицы

И шепнула:

— Попей, сынок!

 

Скульптор,

Словно каменный,

Замер,

Лишь слеза по щеке поползла:

Глубже всех

Его главный замысел

Эта женщина поняла.

В. Бойко

 

Крепость на Буге

Колышет ветер цвет-бессмертник.

Вдали алеет горизонт.

Как тихо здесь, мой добрый сверстник,

Где первый бой дал гарнизон!

 

В лучах лазоревого света

Здесь до сих пор ползёт к реке

Простой солдат, в бетон одетый,

С тяжёлой каскою в руке.

 

Над ним штыка гранёность блещет,

Склоняет голову боец,

И тихо вечный огонь плещет,

Зажжённый сотнями сердец.

 

О. крепость Бреста, тебя Вечность,

Преображённая в гранит,

Чтоб утверждалась человечность,

Оберегает и хранит!

А. Гарай

 

Мне снилась крепость

Мне снилась крепость довоенная,

Сплошной стоящая стеной.

Целы мосты и укрепления,

Буг плещет мирною волной.

 

И мы с отцом идем тропинкою.

Он не убит еще. Живой.

И я склоняюсь над травинкою

И бабочку ловлю рукой.

 

В дозор уходят пограничники...

У неразрушенных казарм

Учения состава личного

Сам принимает командарм.

 

Суббота... Завтра воскресение.

И в парке праздник городской.

Спешит из штаба донесение

Доставить к сроку вестовой.

 

А там, за Бугом, шут веселия:

Губной гармошки перелив,

Там плачет пленная Офелия,

И грустен Гамлета мотив.

 

И словно призрак, в небе носится

Чужой с крестами самолет.

Отец молчит. Над переносицей

Дуга бровей его встает.

 

О, сколько раз, земля родимая,

Незванных била ты гостей!..

И вот опять, как стая львиная,

Они у древних рубежей.

 

Сирень вскипает белопенная.

Буг плещет тихою волной.

Мне снилась крепость довоенная,

Неопаленная войной.

А. Гарай

 

Площадь Церемониалов

Среди руин, немых обвалов,

На Буге, в крепости седой,

Есть площадь Церемониалов —

Бессмертья уголок святой.

 

На ней солдат, в бетон одетый,

Поник сурово головой,

И в небо штык его воздетый

Стоит, как символ боевой.

 

А рядом плиты, плиты, плиты...

На них — героев имена.

Навек покрытая гранитом,

Здесь спит священная война.

 

Здесь каждый камень битвой дышит,

Напоминая нам о тех,

Кому сегодня время пишет

Признательность за нас за всех.

 

Боев мостами память бродит,

Молчит у Вечного огня,

И скорбно реквием выводит

На струнах сердца, мир храня.

 

И потому, как на причастье,

На этой площади стою,

Где за мое простое счастье

Погибли люди в том бою.

А. Гарай

 

В долгу мы неоплатном перед вами…

Сияют на груди у нас награды…

Вы съехались сюда из разных мест

И встрече в крепости с друзьями рады,

Как рад нас встретить благородный Брест.

 

Вы, слава Богу, чудом уцелели,

Когда встречали огненный рассвет…

Все выдержали, все преодолели

И Родине служили много лет.

 

В долгу мы неоплатном перед вами

За полную победу, мирный кров,

И невозможно выразить словами

К вам нашу бесконечную любовь…

 

Но снова вас захлестывают беды:

Не обошел Чернобыль стороной…

А вы живете, так, как жили деды,

Деля все горести с родной страной.

Г. Гордеева

 

Дерево у Буга

В нем — осколки русского снаряда,

Огнеметами обожжено,

Выстояло все же…

Солнцу радо,

Кроной в небо тянется оно.

 

В сорок первом на рассвете дымном

Пальцами корней

еще тесней

Землю обняло…

«Непобедимым, —

Прошептало, — буду только с ней!»

 

Даже перед натиском металла,

Словно верный клятве часовой,

Дерево над Бугом устояло,

Не поникло гордой головой.

 

В пух и прах зеленое паренье

Превратить и бомбы не смогли.

Нет, не вырвать цепкого коренья

Из обжитой, из родной земли.

 

Порохом не пахли наши лозы —

Солнечной Армении сады,

Потому что на пути орды

Встали белорусские березы.

 

В пламени тротила и фугаса,

Как бойцы, под Вязьмой и Москвой

Умирали сосны…Солнце гасло

Над дымящейся передовой.

 

Пулями освистанные дали.

Партизанский бор. Да березняк…

Тут метели насмерть заметали

Свастикою меченных вояк.

 

…Хоть целебный воздух и живица

До сих пор не заживили ран, —

В теплых летних ливнях у границы

Распрямилось древо-ветеран.

 

В просветленной кроне утром рано —

Звонких птиц живые голоса.

А вокруг, под сенью ветерана, —

Молодые рощи и леса.

 

И на рубеже определенном,

Жизнь от суховея заслонив,

Словно пограничники — в зеленом,

Граб и бук восточный в братстве с кленом

Встали строем у цветущих нив.

А. Граши (Пер. с армянского Б. Спринчана)

 

У могилы Неизвестного солдата

От стен возрожденного Бреста

С открытой славянской душой

Пришел я к тебе, Неизвестный,

Отчизны моей рядовой.

 

А видел могил я немало:

В родных вересковых лесах

Деревья, как спички, ломала

И, будто бумагу, сжигала

Война облака в небесах.

 

Богато лесами Прибужье,

И руки почесывал враг:

— Согреемся, — думал он, — в стужу.

И пилы гуляли в борах.

 

Но только березы Берестья

Сгодились врагу на кресты.

К тебе же идут, Неизвестный,

Несут благодарно цветы!

В. Гришковец

 

Брестская крепость

Тихая пуща.

Поля…Беларусь…

Тихое небо.

Тихая синяя грусть.

 

Русский кузнечик

тихую песню поет.

Русская туча

тихо уходит в полет.

 

Все, как в России:

сосны, березы, дубы.

Рядом с дорогой

мерно шагают столбы;

 

черные избы

мирно стоят вдалеке,

мирное солнце

плещется в мирной реке…

 

Но средь обычных

летних лесов и полей

высится грозно

братских сердец Мавзолей:

 

братская крепость,

братского мужества твердь.

Здесь отступила

даже всесильная смерть.

 

Брестская крепость:

вечность, былина, стена?..

В робкое сердце

властно стучит тишина.

 

Дочерью верной

в эти места прихожу…

Брестская крепость,

как я тобой дорожу!

 

Каждый твой холмик,

каждый твой камень седой —

как бы ступени

в жизни моей молодой.

 

Братская крепость,

правда и совесть моя,

Братская крепость,

школа моя и семья.

 

Я — пред тобою —

верная младшая дочь.

Ты мне, конечно,

можешь во многом помочь.

 

Дай мне простые,

нужные людям слова.

Дай свою силу,

дай мне на счастье права!

 

Ветром бессмертья —

духом своим вдохнови —

для настоящей,

щедрой и вечной любви…

 

В этом безмолвном,

в этом священном краю,

как в карауле,

в долгом раздумье стою

 

перед великой,

перед былинной стеной…

Вечная Память

стала Большой Тишиной.

 

Брестская крепость,

мы в этом мире вдвоем.

Ты, моя крепость,

высишься в сердце моем.

М. Гриезане

 

В крепости

В крепости

У вечного огня гвоздик

кровавых пятна,

У вечного огня умолкли

экскурсанты.

 

И тишина стоит

с людьми в одной

шеренге.

И только птичий крик

над грозным

монументом…

 

У вечного огня слов

золотых две строчки,

Их позабыть нельзя.

Их смысл всем

ясен точно.

 

На блеск гранитных

плит цветы кладут

неслышно

Ребенок и старик,

склонясь в поклоне

низко.

 

У вечного огня

под синим небом ясным

Клянемся, ты и я —

прожить жизнь не напрасно.

 

Клянемся павшим

мы в священную минуту

Мир на земле спасти

от ненависти лютой.

 

У вечного огня

гвоздик лежат букеты

И пламенем горят они

в лучах рассветных.

 

А память, как огонь,

в сердцах людей не гаснет,

И, значит, должен мир

стать лучше

и прекрасней.

И. Гусева

 

Стихи о Брестской крепости

На священной земле легендарного Бреста,

Где несет свои воды стремительный Буг,

В ряд плакучие ивы стоят, как невесты,

Своих верных мужей потерявшие вдруг.

 

В вечной скорби немой эти черные вдовы,

И уносит их слезы речная волна.

Лики этих невест не по-женски суровы,

Ведь их девичье счастье украла война.

 

Здесь, у Холмских ворот, возле самой границы,

Где стоял гарнизон, где гремели бои,

В грозном небе пылали сурово зарницы,

Сотни доблестных, славных солдат полегли.

 

Здесь остались Фомин, Кижеватов, Наганов,

Защищавшие грудью своей Цитадель.

Сколько их, неизвестных, любимых, желанных

В длинном списке суровых военных потерь.

 

Мы вас помним, Герои бессмертного Бреста!

Жертвы грозного времени, страшной войны.

Крепость Брестская — вечная ваша невеста.

До конца вы остались друг другу верны.

 

Будет солнце над Бугом вставать и садиться

Молодежь будет хором кричать: «Brest the best»!

Будут мальчики подвигом дедов гордиться,

Приводя в эту крепость красавиц-невест!

 

Пусть над нею всегда будет мирное небо,

И как белые птицы, плывут облака.

И как труден, порою, весь путь бы наш не был,

Пусть народ этот мир пронесет сквозь века!

А. Даниленко

 

Плачет ива у Холмских ворот...

Плачет ива у Холмских ворот, плачет ива…

Градом слезы она роняет в речные воды.

Озаренная солнцем, всегда так красива!

Плачет ива, как прежде. Идут чередой годы.

 

Осыпали ее снега, омывали ливни,

Озаряли волшебным светом Луна и звезды…

Те, которые так порою к себе манили,

А она им в ответ все роняла, роняла слезы.

 

Отгремели давно бои. Отшумели войны.

Возвращают в былое теперь лишь салютов залпы.

Но и в этом спокойном мире ей так же больно.

Плачет ива и с вечной тревогой встречает завтра.

А. Даниленко

 

Монумент славы

Стоит монумент,

Осенняя руины,

Славою

Свят.

Сияньем

Вознесшейся к небу

Вершины

К себе молодых

Зазывает орлят.

 

Здесь в камнях и ныне

Гудит канонада,

И кровь проступает

Росой из песка.

Бойцы,

Что стояли здесь

Насмерть когда-то,

В сердцах поколений

Жить будут века.

 

Народная память

Отважных запомнит —

Их волю

Враги

Одолеть не смогли…

Стоит монумент,

Прославляющий подвиг

Героев

великой

Советской

земли.

А. Деружинский (Перевод И. Бурсова)

 

Гроза в Бресте

Тучи,

Тучи,

Тревогой полные,

Низвергаются с высоты,

И опять

поджигает молния

Обезлюдевшие форты,

И не справится

с дрожью нервною

Пограничных кустов наряд…

Гром —

и капля падает первая

Оглушительно,

как снаряд.

А. Дракохруст

 

Трофейная кинохроника

Немецкий оператор

с полминуты

Его из кадра выпустить не мог…

 

Дробился мир.

Вздымалось пламя круто.

И площадь

уходила из-под ног.

А конь скакал,

скакал по старым плитам —

Невозмутимый батарейный конь.

Вот обернулся

и заржал сердито:

Сигнала нет, а все ведут огонь.

И почему-то не сыграл тревоги

Трубач.

И не седлали резвых пар.

Как странно все!..

И видно, сами ноги

Его помчали

в орудийный парк.

Дрожала твердь.

Рвалось железо кровель.

Вода в реке

вспухала каждый миг…

Раздулись ноздри.

Но, как прежде, ровен

Был стук подков —

к разрывам он привык.

 

…А пленка зарябила,

замелькала.

И вот,

уже предчувствуя беду,

Я руку протянул из кинозала,

Чтобы схватить

короткую узду…

А. Дракохруст (Перевод И. Бурсова)

 

Над Бугом

Высокое небо в бездонном лазурном разливе,

Горячее солнце тепло посылает весне.

И шепчут о чем-то ракиты над Бугом сонливым,

Трава прорастает на старой, замшелой стене.

 

Молчат амбразуры, и дым из щелей не клубится,

Но времени отзвук в груди, не стихая, звучит.

Кто в битве неравной упорно к победе стремится,

Не страшен тому неожиданный выстрел в ночи.

 

Стоят экскурсанты — ровесники грозного года,

Над ними щербатая высится хмуро стена.

Здесь приняли смерть их отцы непокорной породы —

Вот вмятины пуль, что сразили навек Фомина.

 

Склонили в молчании головы парни, девчата,

Им кажется; кровью дымятся здесь камни руин.

Полковник седой все рокочет баском хрипловатым,

И мертвые плиты звучат голосами былин...

 

О мудрое время, ты лечишь тяжелые раны,

Ты в памяти острый подчас заживляешь порез,

Но живы те песни, что пели тогда партизаны.

Под сенью каштанов от зноя скрывается Брест.

 

Шумит Беловежская пуща про славу былую,

На братских могилах, как пламя, пылают цветы…

И ветер колышет пшеницу в полях золотую —

Колосья янтарные солнцем стоят налиты.

 

Земля Беларуси, узнавшая боль и невзгоды,

С мерцанием радуг в веселых и синих очах,

Добытое в битвах бесценное счастье народа

Надежно несешь ты на крепких, могучих плечах!

А. Звонак

 

Летом снова вернись

Как и прежде — в заботах,

снова занят на редкость,

Только все же вернись ты летом

в Брестскую крепость.

 

Мухавец, багровея,

намывая песок,

Там струится, как время,

за штыками осок.

 

Ждут шагов твоих тихих

в легендарной твердыне

Камни в копоти взрывов,

травы в утреннем дыме.

 

Там встречают радушно

тополя на пригорке

Спелым хлебом и солнцем,

Чаркой щедрой и горькой.

 

Там, где камни впитали

Кровь и боль человечью,

Навеваются думы

лишь о добром, и вечном…

 

А над черной руиной

в небе гаснет звезда,

Скорбно зори сгорают,

дни, недели, года…

 

Ты постой у Тереспольских

И у Холмских ворот.

Гари дьявольский след с них

ничто не сотрет.

 

Ты вернись непременно:

каждый камень на склоне

Ждет в глубоком молчанье

твоей теплой ладони.

 

Сыплет высь на руины

Блики синей надежды.

Смотрит крепость, прищурясь,

из-под радуги — где ж ты?..

 

Ты вернись,

поклонись,

ей в венок подари —

Краски братской

болгарской

свободной зари.

Н. Зидаров (Пер. с болгарского Б. Спринчана)

 

Высокие дни

Хорошо б,

но не время,

под кроною кипени белой

Посидеть и послушать пчелу,

что ликует в цветке…

Поцелуй этот камень —

частицу стены обгорелой,

И — святую свободу,

что держит колосья в руке!

 

И следы поцелуй,

что эпоха здесь окаменела

В луг направься по ним,

де извечный родник не иссяк…

В бесконечном долгу ты у каждой

у братской могилы,

У высокого дня, что над Брестом шумит,

словно стяг.

Н. Зидаров

 

Вечный огонь

Пылает пламя в каменной

Оправе

И здесь же рядом —

Свежие цветы

Слились в одно — и символ

Ратной славы,

И символ жизни, вечной

Красоты.

 

Все дальше в прошлое

Уходят годы,

Когда над нашей

Древнею землей

Рвались снаряды,

Выли мины, бомбы —

С фашизмом шел

Кровавый, смертный бой.

 

И пали в тех сраженьях

Герои,

Навстречу выйдя

Грянувшей беде.

Клянемся: славу ратную

Утроим

Сегодня в мирном,

Радостном труде!

 

Пылает пламя

В каменной оправе

И здесь же рядом —

Свежие цветы.

В одно слились —

И символ ратной славы,

И символ жизни,

Вечной красоты.

В. Знаменский

 

Бессмертная крепость

Здесь травы и ржавчины сурик

Прикончили русскую сталь.

Как синий хрусталь — в амбразурах

Отчизны рассветная даль.

 

Как раны — проломы сквозные,

Жестокий эпохи черты

Несут на себе крепостные.

Видавшие виды форты.

 

Тут скорбь и величие — рядом,

Единый у них колорит.

Весь лик у бойницы снарядом,

Как черною оспой, изрыт.

 

У стен этих боль беспредельна

И вечна, как ток Мухавца.

В глазницах выбоин, как бельма,

Застыли лепешки свинца.

 

К ним только дотронься — и тут же

Война тебе глянет в лицо,

Охват и жаром, и стужей,

И в адское бросит кольцо…

 

Багрянились травы на зорьке,

Росою до капли впитав

Ту кровь, что пролили в дозоре

Солдаты передних застав.

 

Ту пядь, что огнем обагрила

В июньское утро война,

Прикрыл своей группой Гаврилов,

Закрыли бойцы Фомина…

 

Рассвет тот, в забвенье не канув,

Пылает…

Искрится в заре

Тот след, что оставил Наганов

На этой высокой земле.

 

Бессмертие!

Властно и грозно

Оно поднялось из руин,

Чтоб рано иль поздно сквозь весны

Внести свое знамя в Берлин.

М. Калачинский (Перевод Б. Спринчана)

 

Монумент «Жажда» в Бресте

Умирает от жажды солдат …

Рядом — берег реки полноводной.

И проносится птицей свободной

над водой его жаждущий взгляд …

 

Бег широкой реки быстротечен.

До воды только шаг,

Только стон.

Шаг меж смертью и жизнью, но он

для солдата теперь бесконечен.

 

Для него вот от этой черты

Загудели бессмертия трубы …

Мне казалось — иссохшие губы

до сих пор еще просят:

«Воды …»

 

И тогда, и вчера, и сейчас

он воде зачарованно внемлет.

Уголки его тлеющих глаз

слезы льют на спаленную землю …

 

Слез людских никогда не унять.

Ими политы годы и дали.

Видел я, как ребенок и мать

воду в каску его наливали …

 

И почувствовал я в этот миг

жажду жгучую милой Отчизны …

И услышал далекий тот крик,

что наполнен был жаждою к жизни.

 

… А река все струится, звеня.

Здесь убит был солдат однажды,

чтоб от жажды не умер я,

чтобы ты не умер от жажды …

Г. Кельдиев

 

Жажда

Здесь былью было, а не сказкой:

к воде опасный, тяжкий путь.

Здесь по ночам пытались каской

воды из речки зачерпнуть.

 

Но в месте том, где воду брали,

пристрелян каждый закуток.

И как обидно умирали

за тот живительный глоток!

 

С тех пор ползет боец к водице

сквозь мрак бетонной немоты,

и все не может он напиться,

и каской черпает цветы.

В. Попов

 

Жажда

Капля воды…

Где же вода?

Капли свинцовые не видны.

К речке тянешься ты сквозь года,

Ты, убитый в начале войны.

 

Бьет пулемет.

Стонет раненый друг.

Вон вода и оттуда видна,

Буг…

Так близко вздыхает Буг,

Еще ближе дышит война.

 

Ты тогда не дополз до воды,

Котелок твой остался пуст.

Ты так и остался здесь молодым,

Лишь дождь касается каменных уст…

А. Ковальчук (Перевод Л. Филимоновой)

 

Брестская крепость

Здесь гавань мертвых,

Вечное затишье.

На комковатом ложе спит покой.

Стоят надгробья — каменные нищие

У вечности с протянутой рукой.

 

А что им вечность в руки положила?

Вороний грай? Да ветра пустоту?

Да пеплом над землей поворожила?

Да вдовью посолила маету?

 

Кого здесь только нет — на этой встрече…

Все рядом спят, как вздумалось судьбе.

Здесь не привстанешь.

Не расправишь плечи.

Не выберешь соседей по себе.

 

На всех цветы. Всех обрядило горе

Одни лежат на всех на них лучи.

Но я хочу, чтоб и на этом сборе

У всех могил трубили трубачи.

 

Чтоб по сигналу этому, по знаку,

И после смерти продолжая бой,

Добро и честность снова шли в атаку,

А подлость оставалась под землей…

К. Корнелюк

 

В Брестской крепости

Прощай, Родина, я умираю!

(Надпись на стене)

 

В Брестской крепости тихо, раздолье, весна.

И зеленая Родина всюду ясна.

Через Неман и Волгу, Печору и Свирь

Птицы мудрые рвутся к гнездовьям в Сибирь.

А за ними по следу плывут облака,

Так, наверное, было века и века.

 

В Брестской крепости тихо, но запах войны

Веет с каждой седой, опаленной стены.

И ничто здесь не мертво, ничто не молчит,

Сам я видел и слышал — железо кричит.

Сам я видел и слышал — стучал автомат,

Сквозь безумный огонь продирался солдат.

 

О герои, шагнувшие в бездну тех гроз,

Я до вас и сегодня еще не дорос!..

Вы моложе, но вас не сломила броня,

Далеко, далеко вы теперь от меня.

Далеко, далеко, где не гаснет рассвет,

Где не вянут цветы, где забвения нет.

В. Сорокин

 

Не сдаюсь

Помнишь, мама, весна…

Ты сидела без сна

У постели моей,

Сама мела белей.

Унимала мой жар,

Хвори тяжкой пожар.

И молила у ног:

«Не сдавайся, сынок!»

 

На ходу, на бегу

Те слова берегу.

Самолёты летят…

Нас взрывают, бомбят.

Крепость «вечность» не спит,

Рваной раной глядит…

 

Как в терновом венце,

Мы в свинцовом кольце.

Стенам хочется взвыть

От щемящего «пить…»

 

И ползу я к воде,

К этой жажде-беде.

Берег стонет, кричит,

Берег смертью молчит…

 

Только бы доползти,

Выжить и принести

Хоть чуть-чуть, хоть глоток —

Жизни ценный исток.

 

В этот ад, в этот жар,

В губ иссохших пожар

Выжать капли…и в путь —

Вновь воды зачерпнуть.

 

Доживём до утра!

И без криков «Ура!»

Будем снова стрелять,

Будем насмерть стоять

Без наград, без чинов

За друзей, за сынов,

За безбрежность полей,

За своих матерей!

 

Мама! Мам… Я вернусь!

Ветром в дом постучусь,

Солнцем наискосок

Твой поглажу висок…

 

Ты прочтешь обо мне…

Прямо здесь, на стене.

Я пишу, тороплюсь:

«Умираю…держусь…

Не сдаюсь! Не сдаюсь…»

Н. Терентьева

 

Бункер осени... Брест

Бункер осени тихо заснул.

В наших мыслях, по-прежнему, глухо.

И блуждает по крепости гул —

Уж далёкий теперь для слуха.

 

Отгремели заряды войны.

Города поменялись и поры.

Дух какой-то седой красоты

Затуманивает разговоры.

 

Красно-жёлтый прилив новых сил

Изумляется небу свободы.

Ведь тогда мир никто не спросил,

Чтоб метнуть залп огней в народы.

 

Каждый листик знаком с прошлым лет.

А земля сохраняет погибших.

Побеждает везде белый свет,

Хоть ценой и побегов поникших...

М. Крав

 

Брестская крепость. Река Буг. Родниковые стихи

Он полз к воде, собрав остаток сил —

немногих сохранившихся до ночи.

Под вечер дождик, чуть поморосив,

им не помог, как и надежды, впрочем,

что скоро Красной Армии бойцы,

вернувшись, отомстят врагу за беды.

...А где-то ждали тех ребят отцы

и матери, желая им победы!

 

...Весь день шёл бой. Сам ад стоял кругом,

где раненным — без сил стонать, под пылью

казалась жизнь ненужным страшным сном.

Слова — и те, не появившись, стыли.

...Всего неделю, как концерт прошёл.

Аплодисменты — лучшее, что было...

 

...Груз котелков подвязан хорошо,

вот только пуль — судьба не отдалила.

Стреляли снайпер... позже пулемёт.

Смельчак достиг своей желанной цели!

 

...Его через мгновение убьёт

державший, изготовясь, на прицеле.

Прервутся вдруг, неслышимо тихи,

слова любви, непознанной и сладкой.

Буг унесёт солдатские стихи

в нехитрой ученической тетрадке...

В. Литвишко

 

* * *

Вот 333-го полка

Опутанные проволокой склепы…

Над ними дуновенье ветерка,

Листвы последней еле слышный лепет.

 

Уймитесь вы, за городом, гудки,

Умолкните, раскаты грозовые,

Не звякайте о ржавые мотки

Из черной тучи, камни дождевые!

 

О, где же, где же были вы тогда;

Что ж вы, гудки, подмогу не сзывали?

Что ж, тучи, ваша высохла вода?

Что ж, ветви, вы бойцов не заслоняли?..

 

Они сражались, падали в огне,

Хрипя от жажды в каменном подвале,

Они подмогу видели во сне, —

Так что ж героям вы не помогали?

 

Бойцы:

— Отсюда не было пути для нас.

Могло спасти нас лишь одно — измена…

Мы предложенье слышали не раз,

Когда пальба не сотрясала стены.

 

Часы привычно каждый заводил,

Когда включали громкоговоритель.

— Сдавайтесь!..— торопливо говорил,

Условия диктуя, «избавитель».

 

Собраться всем, оружие сложить

И сдаться в плен — немного их, условий.

Но как, оставленная, будет жить

Земля, впитавшая озера крови?

 

Какая весть от грозного щита

Уйдет в Москву, чей голос мы ловили?

И чьими будут сыновей считать,

Отцы которых клятве изменили?

 

Дрожали стрелки… Десять, пять минут,

Мгновенье.

И под огненным налетом

Взлетали тонны каменистых груд

И взлаивали своры пулеметов.

 

И вновь, полузасыпанный землей,

Сквозные раны затыкая ватой,

Вставал с коротким выдохом:

«За мной!»

Израненный, охрипший Кижеватов.

 

И отбивали мы атаки банд

И падали с мечтой о самокрутке.

Тут был убит веселый лейтенант,

Наш командир, заботливый и чуткий…

 

Враги в казарму так и не вошли;

Как ящерицы, а вернее — крысы,

Они по переходам проползли

И нас тротилом забросали с крыши.

 

О нас не плачьте. Не жалейте нас,

Унылых песен в память не слагайте.

Вы лучше этот праведный рассказ

Прочтите молодым. И передайте,

 

Что, если грянет бой — врагу на страх —

И полыхнет огонь над тишью пашен,

Пусть так стоят они на рубежах,

Как мы стояли на заставе нашей!

Е. Лось (Перевод Ф. Ефимова)

 

Говорят бессмертные

Отрывок из поэмы

 

* * *

Над Бугом листопад отшелестел,

Листва долины стылые покрыла,

И горизонт в тумане потускнел,

И гуси клином пролетели к Нилу.

 

Река целует хрупкие кусты

И кутается облачною ватой,

И заросли орешника густы,

Не заслоняют вербы грустноватой.

 

И столько тут, над Бугом тишины,

Воды прозрачной так спокойна пленка,

Что у музея на камнях слышны

Шаги настороженного котенка…

 

Сюда пришла я, чтобы подстеречь

Молчанье. Чтобы на закате алом

Служителей заученная речь

Руины мне не помешала.

Е. Лось

 

Брестская крепость

Здесь скорбь и слава

Озаряют вместе

Бессмертие солдат

В бессмертном Бресте

 

И ласточки

Над вечностью щебечут,

Чтоб был покой

над кровом человечьим.

 

Мелькают крыльев

черные пунктиры,

Как память пуль

для сохраненья мира.

А. Лукьянов (Осенев)

 

Брестская крепость

Каждый год у развален Бреста

Старый дед с сигаретой сидит,

И не может найти себе место

Груз былого на сердце лежит.

 

Вспоминает тот день жарким летом,

Птицы смерти летели к стране.

И немецкий сапог с рассветом

Нагло встал на русской земле.

 

Это было начало сражений,

Это было начало войны,

Отступали, несли пораженья,

Немец гнал нас в глубь нашей страны.

 

И один «островок» на границе,

Тот который не взяли враги,

Он на карте словно крупица,

Крепость Брест долго взять не могли.

 

Долго немцы крепость бомбили,

Долго взять его не могли,

Сколько сил они положили,

Об этот осколок земли.

 

С каждым днём оборона слабела,

Не слабел только дух боевой,

Но немецкая рать одолела:

Пал под натиском «гордый герой».

 

Каждый год у развален Бреста,

Старый дед с сигаретой сидит,

Вспоминает защитников Бреста,

Честь и слава под камнем лежит.

А. Макаров

 

Воспоминания в Бресте

Сыну Олегу

 

…Так цитадель в историю вошла.

Над Бугом и над миром

Звучит ее приговор:

«Фашизму — смерть!»

…Земля обновлена мерцаньем роз,

И радует мой глаз сплошная зелень.

…Стою над вечностью, над памятью людской,

Волнение щемящее глотаю.

П. Макс (Пер.с украинского Л. Филимоновой)

 

Розы Брестской крепости

Из ближних мест и самых дальних мест,

От рек и речек медленных и быстрых

Видна звезда, что носит имя Брест —

Короткое и резкое, как выстрел.

 

Не поклониться памяти нельзя,

Но мужество не терпит скорбной позы —

И в честь героев польские друзья

Здесь посадили огненные розы.

 

От утренних и до вечерних рос

Биенье жизни реет над бойцами.

Они лишь спят!

И восемь тысяч роз

Пылают их нетленными сердцами.

 

Над Бугом розовеют облака …

Сна не тревожьте громкими речами —

Куда красноречивее молчанье

У крепости, чьей славе жить века!

В. Матвеев

 

В Брестской крепости

Много лет назад

Посреди руин

Памятник — солдат

Голову склонил.

 

Меж бровей роса,

Как соленый пот.

На лице, в глазах —

Сорок первый год.

 

Знамя развернул

Богатырь-герой,

В Бресте он страну

Защитил собой.

 

И народам стал

Былью на века,

Где штыка металл

Режет облака.

И. Оробейко

 

Святыня

Глава из поэмы

 

Тут от сирени тесно…

Крепость у Буга-реки,

Ты для меня, как песня,

Равняющая штыки!

 

Тихо вокруг, ни вздоха.

Стоит ли о войне?..

Но высекает эпоха

Памяти искру во мне.

 

Знаться б всю жизнь с делами

Только веселыми, но

В памяти — снова пламя

Боя, что смолк давно.

 

Мир цветеньем расцвечен.

Солнце. Светлая даль.

Но отзвук трагедии вечен,

И неизбывна печаль.

 

Буйных побегов шелест

Здесь не заглушит их,

В этих фортах замшелых,

В этих подвалах глухих.

 

В какие трубить мне трубы, —

Чтоб эхо неслось сквозь века, —

Про эти высокие судьбы,

Граненую ярость штыка?

 

Снова тянется сердце

К вербному островку.

Всходит травой бессмертье,

Звенит над рекой «ку-ку»…

 

Время, в витрине из сини

Останки эти не тронь!

Нужны мне и камни святыни,

И трепетный Вечный огонь…

И. Оробейко (Перевод Н. Брауна)

 

Брестская крепость

Исходив за сутки все окрестности,

Раскурив три пачки папирос,

Я стою среди развалин крепости,

Жмурясь от скупых мужчинских слёз.

 

Горяча земля от зноя летнего,

В розоватой дымке горизонт.

Здесь вот и сражался до последнего

Окруженный брестский гарнизон.

 

Край стены, осколками иссеченный

…Не сдаваться! Лучше умереть!

Не была Россия под Неметчиной,

Не была — и не бывать ей впредь!

 

Нет воды, и все до крошки съедено,

На пять человек — один патрон

Наливные рвы, бойницы, лестницы,

Островки булыжной мостовой.

 

Стой, смотри. Часы прощанье пробили.

Голову в безмолвье обнажи:

Здесь кругом не камни, а надгробия,

Не обломки стен, а рубежи.

 

Постоишь вот так вот перед крепостью,

А потом прочтешь десяток книг —

И такой покажутся нелепостью

Выдумки романтиков иных!

 

Вот сидят, накручивают ужасти,

А читатель хвалит, что ни съест.

Знаешь, друг, не надо слов о мужестве,

Здесь они излишни: это — Брест.

Г. Пагирев

 

Автографы мужества

Под вой свинца и стон металла

Упрямо воина рука —

«В победу верим мы…» — писала

На камне острием штыка.

 

Земля от боли голосила,

И солнце застилала мгла.

Но вражеская злая сила

Сломить героев не могла.

 

Они не думали о смерти,

Когда штыком врезали в твердь

Слова, которым в мгле столетий

Накалом мужества гореть.

П. Прануза (Перевод И. Бурсова)

 

Окоп

Увенчана

Увечьями

И ранами,

С пулей, засевшей под сердцем,

Беларусь-партизанка,

Ты смотришь в глаза мои.

И я смотрю в глаза твои.

 

Мы связаны одной клятвою

В смертоносное время,

В том июне

С бедой и боями —

Целовали болгары

Священное

Красное знамя

И винтовки

Суровый приклад.

 

А «катюши» твоей звездопад

Освещал землянку

Друзей-партизан,

Вырытую

В земле

Балкан.

 

С того года

Пылает Брест

В груди моего народа.

Через сердце проходит линия фронта:

Оккупант не может

Его захватить

Ни сапогом,

Ни ложью.

 

С того года

Возрождается Брест

В груди моего народа.

 

Через сердце проходит линия фронта.

Стреляют в нас,

Устраивают засады,

Присуждают награды

За искалеченный час,

За оставленный окоп,

За рубцы от ран,

За обросший травою гроб

Твоих

И болгарских партизан.

 

Пулями

И словами

Стреляют

И знают,

В кого попадают.

 

Но и у нас есть право

Занять окоп —

Каждый день, каждый час живя:

Под моим знаменем

Сражаюсь я.

С. Паптонев (Перевод Д. Симановича)

 

Брестская крепость

У рвов её, среди развалин

Над тёмной гладью Мухавца,

Я был, когда ещё не знали

Всей горькой правды до конца.

 

И тропкой, уже хворостины,

Меня, в извёстке и в пыли,

Не гид, а надписи на стенах

По кругу смертному вели.

 

Они в надрыве не кричали,

А только, видные едва,

Кому-то тихо завещали

Свои последние слова.

 

И жгли царапины простые

Такою болью неземной,

Как будто это вся Россия

Навек прощалася со мной.

 

Что ещё помню? Строчки мака

Как пули, бившие насквозь.

Я шёл по гильзам и не плакал —

Тогда ещё стеснялся слёз.

В. Сурнин

 

Песня о Брестской крепости (Из поэмы)

Святое имя Брестской цитадели!

Ты чистое, как матери слеза,

Тебя в атаках пули не задели,

Стяг — для героя, для врага — гроза!

 

Кровь белоруса с кровью осетина

На стенах крепости —

с тех страшных дней,

Она твердыню эту освятила,

Где и поныне ярость не остыла

Седых бойниц, оплавленных камней.

 

Обугленные глыбы или сгустки

Окаменевший боли всей земли?..

Здесь даже струи в Мухавце потускли,

Не в силах вечной жажды утолить…

 

Встал изваянием солдат,

во взгляде —

Достоинство…

Покуда был он жив,

Фашисты не прошли.

Не сдал ни пяди.

Так и упал,

оружья не сложив.

Гудели тут свинцовые метели,

Клубился черный дым…

И в страхе враг

Остолбенел у Брестской цитадели,

К самоубийству сделав первый шаг.

А. Пухаев

 

Тишина Брестской крепости

Остановись пред этой тишиной,

Не разбуди: они так мало спали.

Тут стало все руиною сплошной,

Раскаты грозовые отзвучали.

 

Подобен воздух шквальному огню,

И грузом тишина сгибает плечи.

И сердцем, не закованным в броню,

Я понимаю боль нечеловечью.

 

Там тишина, где плавилась броня,

Песок лежалый, двор в траве короткой.

Сирень — как призрак белого коня,

Взбесившегося под прямой наводкой.

А. Пысин (Перевод Н. Сидоренко)

 

9 мая

Эти дни воскресить нам уместно,

Никто память не отнимал.

В крепости, а, может, под Брестом

За нашу победу солдат умирал.

 

Нет грустней и торжественней места

Насмерть стояли все, как один.

В последней обойме делили все честно

Патроны: казах, чуваш, армянин.

 

Преступным умом выпал на долю

Юным сердцем невиданный груз.

Смерть гуляла ветром по полю,

Гибли русский, туркмен, белорус.

 

Москва, Сталинград и Одесса

С лопаткой саперной шли в бой.

Были там парни из Бреста,

Я горжусь, что из области той.

 

Праздник 9 Мая

Вписан кровавой строкой.

Смерть выбирала, не зная,

Откуда? И кто он такой?

 

Поклянемся, дети и внуки,

В этот мирный и радостный час.

Не опалены войной — возьмемся за руки,

И громом окликнем: «Мы помним о вас!»

В. Рабчук

 

Брестская крепость

                                        К 80-летию начала

                                        Великой Отечественной войны

 

Победы день запомнил с детских лет,

когда я крепость посещал с друзьями

и понимал, что истины момент

незримо реет меж руинами и рвами

с кипящей, окровавленной водой,

под «мессеров» пикирующих вой.

 

Истоки зла я силился понять,

и представлял себе, что, прорываясь

через земли простреленную пядь,

кровь превращается в гвоздики в мае.

А Буг по-прежнему неутомим и скор

в своём желанье покорить простор.

 

Звезда, как символ виртуальных врат,

машина времени для ветеранов и потомков.

Она, как возвращенье в жуткий ад

с нагроможденьем судеб и обломков,

звено меж миром долгожданным и войной

с безумным, беспощадным сатаной.

 

Когда на земли крепости упал

под утро первый вражеский снаряд,

никто не думал, не предполагал,

где состоится победителей парад.

Лишь теплилась надежда, что швырнём

знамёна вражьи на брусчатку пред Кремлём.

 

Форты и Цитадель в сплошном огне,

насыщен воздух гибельным свинцом.

Мы знали, мы готовились к войне,

и вот теперь мы с ней к лицу лицом.

Отчаянно к реке ползёт солдат:

смерть впереди, а за спиною — ад.

 

В бескрайнем небе обелиска грозный штык.

Последний довод — рукопашный бой.

Неважно, верующий ты иль еретик —

не партия, не вождь, лишь Бог с тобой.

Коль в рукопашном ты остался жив,

так Он решил, ты это заслужил.

 

Для павших чаша вечного огня —

всепоглощающий и ненасытный тигель,

где плавятся и камни, и броня,

он означает жертвенную гибель.

Живым огонь — знак скорби и печали,

чтоб подвига отцов не забывали.

 

От Холмских до Тереспольских ворот —

идиллия весны и птичий гомон.

В воронку времени попав, в круговорот,

я оглушён внезапным майским громом,

как эхом нескончаемым войны

на крайнем рубеже моей страны.

А. Ризо

 

22 июня 1941 года

Уверовав в очередной блицкриг,

после парадов по Европе

ефрейтор перешел на крик.

России угрожал потопом

несметным полчищ и брони,

(чего в избытке у рейхсвера).

— Без объявления войны

разделаться с эСэСэСэРом!

 

Давно назначен час и день

для воплощенья этой цели.

Уже нависла смерти тень

над островами Цитадели.

И жажда крови вновь пьянит

когорты новых крестоносцев.

А Брест-Литовск невинно спит,

алеет на восходе солнце.

 

В лучах зари летят кресты,

как вороньё, с протяжным гулом,

ложатся тени на кусты.

Мир под прицелом и под дулом.

Все прошлое теперь лишь «до»,

а будущее «под вопросом».

И превращает в решето

планету лётчик с бомбовоза.

 

Ему немало предстоит

летать с таким смертельным грузом.

Ну а сегодня он бомбит

форты и крепость, что над Бугом

преградой встала на пути

к его всемирному господству.

Ведь Gott mit uns. Он все простит:

убийство и любое скотство.

 

Что мы за родину способны умирать,

враги пока еще не понимают.

Они, как некогда наполеоновский Мюрат,

Все по местам расставит первый бой.

И крепость Бреста это доказала,

пройдя чрез смерть, насилие и боль.

Она — Победы нашей славное начало.

А. Ризо

 

Не забудь

Приходилось ли быть тебе там,

Где в пожарах военных лет

Ты в атаку бросался сам,

Оставляя кровавый след?

 

Где ты полз под огнем врага,

Полз навстречу ему, не назад!

А вокруг огневая пурга

И предсмертный товарищей взгляд.

 

Стоны жизни, и не одной,

А солдатский сухарь ржаной

Был несбыточною мечтой.

Где ты, юноша в двадцать лет,

Стал за сутки морщинист и сед…

 

И где, помнишь, тебя не раз

Твой товарищ от смерти спас,

где пробитое знамя полка

Из руин на солдатских штыках,

Развеваясь, взлетало ввысь!

 

И где насмерть стоять мы клялись,

Сила страшная тянет туда

Через версты и через года…

Ран души не изгладится след.

 

Сколько б ни жил ты после лет.

Там, — куда бы ни сделал ты шаг, —

Видишь след жесточайших атак

И от вида пробоин рваных

Чуешь боль незажившей раны.

 

Вот в зеленом налете патрон, —

Из груди вырывается стон.

Вот огнем исковерканный штык

Отзывается в сердце как крик.

 

Вот израненный пулями свод,

Будто в злобе оскаленный рот…

И речная вода здесь течет,

Будто с кровью смешанный пот.

 

А из тихих прибрежных кустов

Явью слышится клятва: «Готов

За тебя до конца я стоять,

Мой народ, моя Родина-мать!»

 

И идет по следам за тобой

Безымянный, безвестный герой.

Окровавлен, изранен весь,

Он незримо присутствует здесь.

 

«Не забудь, не забудь! — он твердит. —

Человечества враг не добит;

Бредят новой кровавой войной,

Кто напился крови людской,

Кто руками крови людской,

Кто руками чужими создал

Миллиардный себе капитал.

Не забудь, не забудь, не забудь!

Будь готовым и бдительным будь!

А. Романов

 

Камни цитадели

Мы — камни руин цитадели

из взломанных стен казематов.

Нас ломали, крошили,

засыпали нас градом снарядов

вражьи солдаты.

В придорожную мертвую пыль

превратить нас фашисты хотели.

Шрамы ран до сих пор лиловеют

на нашем теле.

 

Мы собой прикрывали бойцов, как могли,

от пуль и снарядов,

ведь с бойцами были в подвалах глухих

дети и жены рядом.

За одну только ночь,

расстрелянную в упор,

мы навеки седели.

 

Это мы говорим с вами, камни тех лет,

легендарной и мужественной цитадели.

Приходите к нам, люди,

с любовью своей,

как к друзьям, приходите.

Находите дороги к нам побыстрей,

словно к лучшим друзьям, находите.

 

Не спешите, помедлите возле нас,

поседевших старых камней.

Помолчите минутку, не надо спешить,

вы услышите голос тех дней.

Не клянитесь здесь громко, клянитесь в душе

и чужой не завидуйте славе.

Только раз человеку Отчизной дано

на бессмертье священное право.

М. Рудковский (Перевод Л. Филимоновой)

 

Крепость стоит…

И в памятниках

оживает эпос,

И те же воды

тихий Буг струит…

Но кто сказал,

что пала наша крепость?

Она стоит!

О. Салтук (Перевод Ф. Ефимова)

 

В Брестской крепости

Серые сумраки косматые

Туманом падают на Брест.

Былые залпы автоматные

Как будто вновь гремят окрест.

 

Идем по крепости бессмертия

Среди расплавленных камней.

Бойниц разорванных отверстия

Зияют заревом огней.

 

Герои каменными ликами

Обращены к тебе и мне.

И кровь солдатская гвоздиками

Цветет на выжженной земле.

 

Пятиконечными воротами

Вершится памятный редут.

Прислушайся: повзводно ротами

Бойцы в бессмертие идут.

А. Сердюков

 

В крепости

Где все война почти что стерла,

Где враг ломал, но не сломил,

Руина бывшего костела

Под небо тополек простерла

И голосует им за мир.

Н. Симаков

 

Огонь

                              Алесю Махначу

 

Когда ложится роса еще

и туманятся Буг и Сож,

ты снова

во мне бросаешься,

словно в атаку идешь.

К жизни твоей прикована,

пожарами озарена,

старая твоя знакомая,

входит к тебе —

хрип да стон.

Вставай, лейтенант!

Твоя очередь

снова

пойти

в огонь!

И как объяснить ей,

всезнающей,

за муки людские кляня,

что ты

с твоими товарищами

не выходил из огня.

Вечно тебе

этот крест нести,

и вечно в сердце твоем —

защитники Брестской крепости,

стоящие под огнем.

Д. Симанович

 

В крепости

Застыли в скорби Холмские ворота

Июньским взрывом смерти и войны,

Недобежавшей стрелкою отсчёта

Несостоявшейся моей вины.

 

Живой стою с молитвой в Цитадели,

Спасительна связующая нить.

Печаль и героизм святой Победы

Спешу и за потомков ощутить.

Г. Томашевич

 

У могилы солдата

От чужой, от проклятой руки

Пал солдат возле города Бреста.

Живы-здравы его земляки.

Чьей-то радостью стала невеста.

 

Из кромешной глухой темноты

Не увидеть ни друга, ни брата.

Только шепчут о жизни цветы

Придорожной могиле солдата.

 

Только небо, в бездонной красе,

Над солдатом то хмуро, то сине.

И глазами былинки в росе

Он глядит на живую Россию.

 

И стоит молчаливо народ

Перед этим невидящим взглядом.

А солдат не убит, он живет,

Он стоит здесь — с живущими рядом.

 

Он тогда только будет убит,

Коль случится жестокое диво:

Если будет солдат позабыт,

А невеста его — несчастлива…

 

От чужой. от проклятой руки

Пал солдат возле города Бреста.

Чтите память его, земляки.

Расскажи о нем детям, невеста.

П. Харьков

 

Героический Брест

Взрывались снаряды, и пули свистели,

Огонь бушевал здесь окрест.

Кирпич оплавлялся, а воины пели:

«Держись, героический Брест!»

 

Враги подступили к советской границе:

Прельщала фашистов Москва.

Но выстрелом гневным ответила фрицам

«Катюша» — орудий глава.

 

Горела земля под ногами фашистов.

Не сдался народ-патриот.

Зовущим к победе звучал каждый выстрел —

«Катюша» давала аккорд.

 

И Гитлеру планы успеха не дали:

Защитником стал каждый дом.

И крепость в эфир посылала сигналы:

«Я — крепость! Веду ещё бой!»

 

В осколках и пулями часто прошитый,

Как воин, домишко-герой...

Живая история внукам открыта,

Как здесь проходил трудный бой.

Л. Чайко

 

До последней капли крови…

До последней капли крови…

До последнего патрона…

До последнего бойца…

 

И нахмуренные брови —

Отстоим три бастиона —

От верзилы до мальца…

Защищали свою крепость…

Защищали свои семьи…

Защищали и стояли до конца…

 

И кто скажет: «Ах, нелепость,

Надо сдаться было всем им», —

Тем не передан от предков дух борца…

Наши брестские герои,

Память наша и поклон Вам!

Защищая, не теряли Вы лица…

 

До последней капли крови…

До последнего патрона…

До последнего-последнего бойца…

Л. Червона

 

Брестская крепость

Гляжу опять в пережитое,

Сквозь годы мирные пройдя,

Опять далекий отзвук боя

Ворвался, память бередя.

 

Идет уж третья четверть века,

Но говорю я: «Время, стой!

Ты помнишь, время, человека,

Что вел за будущее в бой»

 

Их пало много, безымянных,

Хоть все имели имена.

Могилы братские, как шрамы,

Оставили те времена.

 

Течет река широкой лентой,

И не вернется время вспять.

Героя, ставшего легендой,

Мальчишкой вспоминает мать.

 

А нам, ровесникам, за сорок,

В висках искрится седина.

И память повторяет снова,

Как на поверке, имена.

 

Встает рассвет над сонным Бугом,

Над Брестской крепостью туман,

И я беседую, как с другом

С тобой, товарищ капитан.

 

Луч солнца над рекой алеет,

День начался, нас ждут дела.

И ты выходишь из музея,

Садишься около меня.

 

В своей армейской гимнастерке,

Такой же статный, молодой.

Твой подвиг, временем не стертый,

Теперь в истории самой.

 

И было все совсем не просто,

Когда нас окружил конвой,

Как будто в бой рванутся с моста

С командой краткой: «За мной!»

 

Ты выручил бойца из плена

И рухнул в волны Мухавца.

И вихрем закружила пена

Свинцом сраженного пловца.

 

Как в тот июнь, в начале лета

Ты будто вновь в реке плывешь,

Но снова смотришь ты с портрета

И взглядом за сердце берешь.

 

И Мухавец все также вьется

Среди священных нам руин.

И в Бресте улица зовется

Бессмертным именем твоим.

Я. Шабловский

 

Брестская крепость

Стук метронома так ровен и верен,

Выверен сутками прежних боёв.

Берег у Буга на части измерен,

Красной водою залит до краёв.

 

Тихо сердечко на нерве последнем —

Чует — не сможет нажать на курок,

Но не покроется вечным забвеньем

Этот — для будущих внуков урок.

 

Птица не вскрикнет на небе свинцовом,

Город поник под давленьем седин.

Город застыл в сорок первом. В суровом

Времени старта тяжёлых годин.

 

Вижу я писем безмерную нежность:

«Милая дочка, расти и учись».

А в междустрочье — какая-то ревность —

«Рано чего-то мы в Рай собрались».

 

Сутками больше и сутками меньше —

Впрочем, нет смысла для счёта минут.

А в забытьи — лица любящих женщин —

Тех, что молитвами вас берегут.

 

Рано ли поздно ли — скомкано время

Чёрной струёй, разрывающей сон.

Храбрый солдат — благородное семя

Сброшено наземь врагу в унисон.

 

Ясное небо, прекрасное небо —

Спишь под гранитом, солдат, вековым.

Бился за поле родимого хлеба,

Бился за жизнь и ушёл молодым.

 

Нашей земли — лишь кусочки на карте,

Но не делю я советской страны.

Я вновь приеду весною в плацкарте,

Чтобы почтить не пришедших с войны.

А. Шапкина

 

Двадцать второе июня грядет

Двадцать второе июня грядет,

Мы в Брест собирались на танцы.

Пусть каждый любовь в своей жизни найдет,

У каждого равные шансы.

 

Смотри, мой товарищ, мирные сны,

Ранней побудки не будет,

Ничто не взорвет твоей тишины,

Воскресный покой не нарушит.

 

Тебе показалось, и это гроза

Над Бугом туманным грохочет,

И мост не захвачен в руки врага

И землю твою он не топчет.

 

Не верь им, товарищ, помни приказ,

Ответный огонь не уместен,

Сейчас отстреляют боезапас

Своей провокации немцы.

 

Без паники, это — еще не война,

У нас с ними пакт ведь подписан.

И это упала не бомба в дома,

И каждый второй уж не списан.

 

Стреляйте точнее, нас вовсе не бьют,

Другая застава в атаке,

Сейчас подкрепленья к нам подойдут

И в Польшу ворвемся на танках.

 

Пусть нет уж патронов, что за беда,

Все дело в стратегии старших.

Уже измотали вконец мы врага,

И только дождаться бы наших.

 

Давно в окруженье, отход запрещен,

Таких директив не давали.

Как хочется верить, что будешь отмщен,

Ни пяди земли мы не сдали.

 

Смотри, мой товарищ, вечные сны,

Воскресного утра не будет,

Тебе не дожить до счастливой весны,

За это никто не осудит.

 

Погиб или выжил в треклятой войне

Ты, землю свою защищая,

Но каждый твой вдох в далекой весне

Девятого нашего Мая.

 

Двадцать второе июня грядет,

Мы в Брест собирались на танцы.

Пусть каждый любовь своей жизни найдет,

У каждого равные шансы.

А. Шелухин

 

Мне часто, часто снится крепость…

Мне часто, часто снится крепость,

Не опаленная войной

Ее валы, кусты сирени,

Каналы с тихою водой …

 

И мы с отцом идем тропинкой.

Он не в бою еще. Со мной.

А я склоняюсь над барвинком

И бабочку ловлю рукой.

 

То мы с ним в комнате сидим.

Он что-то пишет. Я читаю.

А то в фортах и казематах

С друзьями я в войну играю …

 

Но каждый раз, картины,

Вдруг резко оборвавшись, исчезают,

А вместо них под вой и грохот

Разрушенные дома и бастионы возникают.

 

Прошло уже немало лет,

Но я не в силах ничего забыть.

А временами мне ужасно хочется

Вновь все увидеть, пережить.

 

Как будто я бы в состоянии

В том прошлом что-то изменить,

Кого-то воскресить, кому-то облегчить страдания,

Иль что-то страшное предотвратить.

Л. Шибанская-Варченко

 

Я — крепость!

Еще беды ничто не предвещало.

И молодой папаша неумело

На довоенном фото черно-белом

Прижал дитя — под темным одеялом.

 

Еще — за Бугом — туча нависала.

И парочка влюбленная не знала,

Что только чудом фото сохранится,

И к нам, потомкам, воззовут их лица.

 

В музее, на экран, в интерактиве

Нам фото посылает сорок первый.

Как будто бы на оголенном нерве

«Я — крепость!» прорывается в эфире…

Т. Шульга

 

Защитнику Брестской крепости

Реки-рукава,

Что раскинуты

Словно бы руки

Упавшего замертво

В смертной разлуке.

И ивы над ним —

Над погибшим

От вражеской пули —

Склонившие ветви — власы

Неутешной матули.

С июня того,

Как он, руки раскинувши,

Падал на спину,

Век минул уже человечий.

И что если минул?

Плакучие ивы все плачут.

Столетние ивы.

Он жизнь свою отдал

За день этот —

Мирный, счастливый…

Т. Шульга

 

«Умрем, но не сдадимся!»

Сметая все с пути,

гремела канонада.

Но мужество сломать

не может грозный шквал…

И острием штыка

на камне каземата

«Умрем, но не сдадимся!» —

Воин написал.

 

Переживут века слова святые эти —

Ведь богатырский дух

сильнее злобной смерти.

С. Шушкевич (Перевод И. Бурсова)

 

Цитадель

«Цитадель» — так называется кафе в мемориальном комплексе «Брестская крепость». И Брестскую крепость называли цитаделью.

 

Покури на крыльце «Цитадели»,

Может быть, потому подшофе:

Там, где пули смертельно свистели,

Бард Аксёнов и, в общем, кафе.

 

Не пытай заповедный письмовник,

За какие такие грехи

Моложавый и юркий чиновник

Говорит: «Расскажите стихи!»

 

Расскажу, но коварную малость

Я душой не сумею постичь,

И молчит, до сих пор не сдаваясь,

Иссечённый войною кирпич.

 

Здесь река то похожа на Вятку,

То хранит заповедный свой лик.

Здесь бокал поднимают: «За батьку!»

Выпью, выпью, хороший мужик.

 

«Некото́рые!» — брякну по-свойски,

Белорусское чтя бытиё.

А солистка спивает по-польски,

Входит в раж подтанцовка её.

 

Нестыковочка или нелепость?

Жизнь пошла — парадоксы одни:

Шаг шагну — примет Брестская крепость,

Отступлю — дискотеки огни.

 

Постою на краю цитадели,

На мосту через все времена.

Там, где пули смертельно свистели,

И поныне, поныне война.

Н. Пересторонин

 

Май в Брестской крепости

Над рекой не парадный гранит —

Глыбы каменные у обрыва.

А над ними фанерный щит:

«Осторожно! Опасность взрыва».

 

Мухавец шумит под мостом,

Отразились в нем синь небосвода…

Притаилась смерть под щитом,

Чтоб обречь на гибель кого-то.

 

Среди каменных глыб голубой

Куст сирени в буйном цветенье.

Он совсем заслонил собой

Щит и грозное предупрежденье.

 

И к кусту, голубому насквозь,

Направляется девушка смело,

И ломает душистую гроздь —

Там, где смерть для взрыва созрела.

 

И мне страшно за майский день —

Вдруг расколется грозным взрывом.

В черный дым упадет сирень

Вместе с девушкой над обрывом.

 

Смерть здесь прятала много дней

Черный дым, чтоб затмить им солнце,

А сегодня над злобной, над ней,

Белозубо девчонка смеется.

 

И поглубже прячется смерть

От весны, тишины и покоя…

Плавно воды несет Мухавец,

Звонкий смех летит над рекою.

 

А вокруг цветом пенится май,

Теплой дымкой окутаны пашни.

Синь небес, как вода через край,

Щедро льется на арки и башни…

Г. Буравкин (Перевод И. Бурсова)

 

Сирень Брестской крепости

В Брестской крепости

даже простая сирень

пахнет как-то особенно!

Хоть по свету

салютикам этим живым —

счёту нет...

Может быть, кто-нибудь

точно знает —

«С чего начинается Родина?»

У меня

на вопрос

непростой этот

есть свой ответ.

 

Расцветает сирень

под родимым окном,

у дороги, на кладбище...

Вновь, как

в детстве далёком,

на счастье — ищу пятицвет...

...Довелось

воевать,

поминать

возвернувшихся

в «цинках» товарищей...

И ребят,

что до срока ушли

за туман смутных лет.

 

Полыхает опять

крепость Брестская

мирным пожаром — сиреневым!

Я хочу,

чтоб Отчизна

не знала пожаров иных!

Я хочу, чтобы

в небо ночное,

не зная тревоги, смотрели мы

С благодарностью тем,

кто сгорал ради этой весны.

А. Матвеев

 

Герои Бреста

 

Стихи о двух солдатах

                          Посвящаю писателю С. С. Смирнову

1

На завьюженном Севере

Без друзей, без наград

Жил, лишенный доверия,

Одинокий солдат.

 

Был он пулею стрижен,

Был осколком задет,

Только орденских книжек

У рубцов его нет.

 

Мы считали, что этот

Русский воин в бою

Нашу Родину предал

На переднем краю.

 

Об одном мы не знали,

Что над мрамором плит

Не солдат безымянный —

Это он ведь стоит!..

 

В том же самом движенье,

С той же связкой гранат,

Как в далеком сраженье,

Где был ранен солдат.

 

Мы несли ему лилии,

Но, недвижен и строг,

Он свой адрес, фамилию

Подсказать нам не мог.

 

И, оставшись на свете

Без родного полка,

Виноват был в анкете.

В бронзе — прав на века!

 

2

Человек искал

героев Брестской крепости,

Как старатель золото искал,

Все легенды расспросил в окрестности,

Имена по буквам собирал.

 

В казематах надписи выпытывал,

Письма слал по дальним адресам.

И нашел героя позабытого,

И ему сперва поверил сам.

 

Доказал, что намертво контужен

Тот герой, пред кем мы все в долгу,

Только тело в шрамах, а не душу

Отдал в плен нашедшему врагу.

 

3

Мой товарищ, жил он недалече,

Заседали в клубе мы одном.

Я его, бывало, не замечу,

А теперь все думаю о нем.

 

Найдены тобой герои Бреста,

Ордена заслуженно горят,

Но средь них одно пустует место,

Так займи же ты его, солдат!

 

А в моей судьбе была ли веха

Или только гладкие пути?

Спас ли я вот так же человека?

А ведь мог, наверное, спасти…

Н. Доризо

 

На встрече с защитниками Брестской крепости в ЦДСА

С. С. Смирнову

 

Сидят герои Бреста

в Краснознаменном зале —

Политруки, комбаты,

медсестры и стрелки.

Их павшими считали,

пропавшими считали,

Но вот они — живые,

всем бедам вопреки.

 

Смущенно улыбаясь,

сидят в костюмах штатских.

И каждый — как легенда.

А мы их видим вновь

В пилотках пропотелых

и в закоптелых касках,

В повязках,

на которых запекшаяся кровь.

 

Мы видим гимнастерки

и скромные петлицы

В уже забытых шпалах и алых кубарях.

И отблески сраженья

опять скользят по лицам,

И звезды комиссаров горят на рукавах.

 

Мы слушаем скупые, нескладные рассказы.

Ну что же,

красноречье не свойственно бойцу.

Но с самой первой фразы мы в схватку

входим сразу,

Мы — в дымных казематах, на крепостном плацу.

 

Мы без воды и пищи, но держим оборону.

Подсумки опустели, иссякли котелки.

Здоровым выдаются последние патроны,

А раненым и детям — последние пайки.

 

Уже осада длится не сутки, а недели.

И, чтобы не исчезнуть

из памяти людской,

Солдат с пробитой грудью

под сводом подземелья

Свое выводит имя слабеющей рукой.

 

Уже чужие танки прошли

и Сож и Свислочь,

Пылают Минск и Гродно,

Смоленск ведет бои.

Хрипит немецкий рупор:

 «Держаться нет вам смысла!» —

Но мы не оставляем позиции свои.

 

Отрезаны от мира, в кольце неумолимом,

В годину поражений, и горя, и обид,

Отплевываясь кровью,

захлебываясь дымом,

Мы верим, верим, верим,

что правда победит.

 

И нам смешны угрозы, посулы и поблажки.

Живыми не уступим сожженных этих мест.

А кто врагом захвачен,

в бою изранен тяжко,

Тот и в плену продолжит

сражение за Брест.

 

Тот совладает с пыткой

и нестерпимой болью,

Присяге не изменит

средь грязи и невзгод,

Вольется в Моабите

в партийное подполье,

К бойцам Сопротивленья из лагеря уйдет.

 

…Сидят герои Бреста

в большом парадном зале,

На сцене освященной, средь боевых знамён.

В каких тревожных далях с тобой

мы побывали,

Предшественник Победы,

великий гарнизон!

 

Победа, ты не только

последний штурм рейхстага

И в подписях солдатских

задымленный фасад.

Ты и пожар над Бугом,

и зов «назад ни шагу»,

И подземелья Бреста, где камни говорят.

 

Ты — надписи простые

под этим сводом низким,

Что верой заряжают на много лет вперед,

В руинах, где на плитах —

расстрелянные диски,

Где рядом с амбразурой —

разбитый пулемет.

Я. Хелемский

 

Рассказ пограничника

Конкретно, что завтра война,

Мы знали примерно за сутки.

Но то, что нагрянет она,

Не умещалось в рассудке.

В ту ночь потеряли мы связь

С заставой, которая рядом.

Таинственно оборвалась

И линия связи с отрядом.

 

А нас двадцать девять всего,

Тридцатый — начальник заставы,

Событья ни нас, ни его,

Понятно, врасплох не застали.

Зеленая наша братва

Спешила у старого рва

Занять рубежи обороны,

Когда, засучив рукава,

Они наводили понтоны.

 

Закон есть — границу не тронь,

Не то пограничная стража

Сама открывает огонь.

Не ждет, что ей свыше прикажут.

И мы выполняли свой долг,

Воспитаны в этом законе.

Не армия, даже не полк,

А тридцать юнцов в гарнизоне.

 

Ну что ж, двум смертям не бывать,

Давно это сказано мудро.

Стрелять и врагов убивать

Пришлось нам впервые в то утро.

Навстречу нам гибель ползет,

Поганая нечисть клубится,

Отнюдь не германский народ —

Фашисты, злодеи, убийцы.

 

Стал воздух сухим и тугим,

Штыки и приклады кровавы,

И гибнут один за другим

Защитники энской заставы.

Мучительный день наступал

Над берегом нашим горбатым,

И я без сознанья упал,

Должно быть, последним, тридцатым.

 

Очнулся... Земля на зубах,

Земля на плечах и на веках.

Я стиснут в объятьях ребят,

Тех, с кем попрощался навеки.

Не веря еще, что живой,

Собрав предпоследние силы,

Я землю пробил головой

И вылез из братской могилы.

Е. Долматовский

 

Ода младшему лейтенанту

За широкой стеной кирпичной,

той, что русский народ сложил,

в старой крепости приграничной

лейтенант молодой служил.

 

Не с прохладцею, а с охотой

в этой крепости боевой

гарнизонную нес работу,

службу родине дорогой.

 

Служба точная на границе

от зари до второй зари,

незадаром вы на петлицах,

темно-красные кубари.

 

…Не забудется утро это,

не останется он вдали,

день, когда на Страну Советов

орды двинулись и пошли.

 

В белорусские наши дали,

налетев из земли чужой,

танки длинные скрежетали,

выли бомбы над головой.

 

Но, из камня вся и металла,

как ворота назаперти,

неподвижная крепость стояла

у захватчиков на пути.

 

Неколеблемым был и чистым

этот намертво сбитый сплав:

амбразуры и коммунисты,

рэдюиты и комсостав.

 

Ты не знала тогда, Россия,

средь великих своих утрат,

что в тылу у врага живые

пехотинцы твои стоят.

 

Что на этой земле зеленой

под разводьями облаков

держат страшную оборону

рядовые твоих полков.

 

За сраженьем — еще сраженье,

за разведкою — снова бой,

и очнулся он в окруженье,

лейтенантик тот молодой.

 

Не бахвалясь и не канюча,

в пленном лагере, худ и зол,

по-за проволокою колючей

много месяцев он провел.

 

А когда, нагнетая силу,

до Берлина дошла война,

лейтенанта освободила

дорогая его страна.

 

Он не каялся, не гордился,

а, уехавши налегке,

как положено, поселился

в русском маленьком городке.

 

Жил не бедно и не богато,

семьянином заправским стал,

не сутулился виновато,

но о прошлом не вспоминал.

 

Если ж, выпивши, ветераны

рассуждали о той войне,

он держался заметно странно

и как будто бы в стороне.

 

…В это время, расчислив планы,

покоряя и ширь и высь,

мы свои залечили раны

и историей занялись.

 

В погребальные те окопы

по приказу родной земли

инженеры и землекопы

с инструментом своим пришли.

 

Открывая свои подвалы,

перекрытья своих глубин,

крепость медленно возникала

из безмолвствующих руин.

 

Проявлялись на стенах зданья

под осыпавшимся песком

клятвы, даты и завещанья,

редко выбитые штыком.

 

Тихо Родина наклонилась

над патетикой гордых слов

и растроганно изумилась

героизму своих сынов.

 

…По трансляции и газете

из столичного далека

докатилися мысли эти

до районного городка.

 

Скатерть блеском сияет белым,

гости темное пьют винцо,

просветлело, помолодело

лейтенанта того лицо.

 

Объявляться ему не к спеху

и неловко героем слыть,

ну, а все же, запозднясь, поехал

в славной крепости погостить.

 

Тут же бывшему лейтенанту

(чтобы время зря не терять)

пионеров и экскурсантов

поручили сопровождать.

 

Он, витийствовать не умея,

волновал у людей умы…

В залах памятного музея

повстречали его и мы.

 

В сердце врезался непреклонно

хрипловатый его рассказ

пиджачок его немудреный

и дешевенький самовяз.

 

Он пришел из огня и сечи

и, прострелен и обожжен,

ни медалями ни отмечен,

ни в реляции не внесен.

 

Был он раненым и убитым

в достопамятных тех боях.

Но ни гордости, ни обиды

нету вовсе в его глазах.

 

Это русское, видно, свойство —

нам такого не занимать —

силу собственного геройства

даже в мыслях не замечать.

Я. Смеляков

 

Они отчаянно сражались

А что с людьми, что там остались

В огне, в кипении свинца?

Они отчаянно сражались,

Атаковали, защищались

В подвалах Белого дворца.

 

И умирали, как герои,

Свою Отчизну не срамя.

Их духом, храбростью и волей

Гордится брестская земля.

 

Шагают в вечность Кижеватов,

Попов, Абызов и Фомин,

Наганов, Бабкин и Потапов,

И Зубачёв, и Виноградов,

И сотни истинных мужчин.

 

Всех перечислить очень сложно,

Кто спит у вечного огня.

Они свершили, что возможно

И даже то, что невозможно,

Чтоб жила Родина моя.

Н. Просмыцкий

 

Неравный бой…

Неравный бой…

Полк разделен на группы…

Патронов мало…

Что и говорить!

Бойцы огонь расходовали скупо,

Но все ж врагам давали прикурить…

 

На каждом словно броневые латы…

Боец в бою —

бойница и мишень.

Держался здесь на выдержке солдата

Почти что месяц

наш советский день…

И била, подпустив фашистов близко,

Гавриловская группа все ловчей:

Огонь — в упор. И ненависти искры

Из глаз — испепеляли палачей.

 

И, кровью истекая в пекле боя,

Парторг Пискун —

среди своих бойцов, —

Чем, как не местью,

совладаешь с болью?! —

В атаку вновь он броситься готов.

 

Парторга слово для солдата — крылья,

И каждый воин в битве — за троих.

О смерти все они давно забыли,

Хотя она не забывает их.

 

Боец Оскар…

Он пули не боится,

И смерть не смеет нанести удар…

Родной очаг

на западной границе

Прикрыл собою осетин Оскар.

 

По-горски щедрый, вынужден скупиться,

Он ждет, припав к прицелу всей душой:

Когда толпой бросаются убийцы, —

Двоих срезает пулею одною.

 

С ним — русский друг Петров,

в дыму багряном

Скосил он автоматом вражий строй

И сам в сраженье

от смертельной раны

Упал лицом на запад, как герой.

 

Прощай, мой полк, прощай, моя Отчизна…

Ты отомсти, Оскар…

Не надо слез…

В глазах Петрова гасли искры жизни,

Темнел, сужаясь, синий волжский плес…

 

О крепость Брестская!

Сквозь призму дней

Мне виден здесь, в горах,

огонь твой чистый,

Твои форты,

где сделали фашисты

Свой первый шаг к погибели своей.

А. Пухаев (Пер. с осетинского Б. Спринчана)

 

Баллада о Вере Хорецкой, защитнице Брестской Крепости

Я, в крепости Брестской бывая не раз,

О Вере Хорецкой слышал рассказ.

Когда приближалась лихая пора,

Она заявила: «Я — медсестра!

Я в Красной армии буду служить.

Долг комсомолки так мне велит!»

 

Год 39-й — Вера в походе

С Красной армией, нёсшей свободу

Украинцам, белорусам, в нужде

Томившимся, в рабской панской узде.

Тогда много жизней спасла медсестра,

Поход был её мужанья пора.

 

Местом службы Хорецкой стал город Брест —

Вдали от Минска, родных её сердцу мест…

В крепости Брестской работала Вера,

Старалась оправдать начальства доверие.

Год 41-й, в ночь на 22 июня

Была по госпиталю Вера дежурной,

И в ночь эту страшную, войны пролог,

Выполнила с честью священный свой долг.

 

Вера Хорецкая — в пламени боя,

Бомбы немецкие падали, воя.

Украинцы, русские, белорусы

Ходили в атаки, не было трусов!

С фашистами храбро солдаты сражались

И умирали, но не сдавались!..

 

Гибли герои у неё на глазах,

Вера спасала их, не ведая страх…

Руки в крови её, в крови и лицо,

А немцы плотнее сжимают кольцо…

Вот показался фашист с автоматом,

За ним — второй, в круглой каске рогатой.

 

— Стойте! Здесь раненый! — крикнула Вера,

Прикрыла собою бойца, ещё веря,

Что воина сможет тем самым спасти,

В укромное место потом отнести.

 

Но пули фашистские крик оборвали

И жизнь санитарки навеки прервали…

В бессмертие ушла Вера Хорецкая,

Дочь Беларуси, героиня советская…

П. Исаков

 

Петя Клыпа

Над Брестскою Крепостью стихла природа,

Тревожная тишь наступила вокруг.

Мальчишка-трубач музыкантского взвода

Собрался рыбачить на Западный Буг.

 

Но вместо будильника, все разметая,

Снаряд разорвался в казарме полка,

И храбрый орлёнок, винтовку хватая,

Мгновенно настроился встретить врага.

 

Ревели моторы, стреляли мортиры,

И в этот смертельный и огненный час

Бесстрашный малец, козырнув командиру,

С достоинством выполнил первый приказ.

 

Поднявшись наверх, где опасность грозила,

Туда, где особенно страшен обстрел,

Всё-всё, что творила фашистская сила —

Внизу и на небе, — разведать сумел.

 

Увидел, как движутся танки с крестами,

Как «юнкерсы» с воем бомбят города,

Отряд автоматчиков, что за кустами

На Западном острове, рвётся сюда.

 

Он с болью глядел в этом вихре жестоком

На женщин бегущих, кричащих детей,

Упавших солдат, поражённых осколком,

И ржавших в предсмертном жару лошадей.

 

Мальчонка, в священную битву вступая,

Стал яростно мстить озверевшим врагам,

Ни в силе, ни в смелости не уступая

Обученным, опытным, взрослым бойцам.

 

С огромным успехом ходил он в разведку,

При штабе связным временами служил,

Стрелял не по юному возрасту метко,

Патроны, гранаты солдатам носил.

 

С винтовкой ходил в штыковые атаки,

Гоня автоматчиков с острова прочь.

При яростном вое фашистской собаки

Он всё выполнял, в чём просили помочь.

 

На складе разрушенной бомбой санчасти

Искал под камнями лекарства, бинты.

Над ним разрывались снаряды на части,

Но раненых спас он от страшной беды.

 

Для них же к реке, словно уж, проползая

Рискованный путь под свинцовым дождём,

С наполненной флягой от края до края

Всегда возвращался в подвальный проём.

 

В ларёк Военторга, точнее в руины,

Пролез, чтоб детишек и женщин одеть.

Свирепые пули, гранаты и мины

Его обрекали на верную смерть.

 

Заботясь о детях, худых и голодных,

Последний кусок сухаря отдавал

И, дух поднимая бойцов измождённых,

Любимую песню свою напевал.

 

И кто мог предвидеть, что мальчик однажды

В казармах вблизи Тереспольских ворот,

Людей выручавший не раз и не дважды,

Оружия склад уцелевший найдет.

 

Он спас, таким образом, целые роты,

Увидел врагов на понтонном мосту,

Который из найденных им миномётов,

Потом был обстрелян у всех на виду.

 

Иссякли запасы к началу июля.

Атак жесточайших немало отбив,

Хоть мимо летали снаряды и пули,

Остатки полка повели на прорыв.

 

На Западный остров прорвались солдаты

И кинулись с берега в Западный Буг.

Но вдруг застрочили в кустах автоматы:

Кричали, тонули и гибли вокруг.

 

Не помнил малец, как до суши добрался,

Бежал по канавам с водой до колен

С немногими теми, кто целым остался,

А дальше — погоня, поляна и плен.

 

Отважных защитников вёл под конвоем

В неравном бою захвативший их враг.

И вдруг впереди, как снаряд перед боем,

Попал в объектив чей-то грозный кулак.

 

Бесстрашный герой, тот орлёнок лучистый,

Открыл всему миру рукою своей

Тот знак, предвещающий участь фашистов,

Тот символ провала их подлых затей.

 

Такой же кулак, через грозы и пламя,

Врагу показала вся наша страна,

Когда в сорок пятом победное знамя

Зажглось над рейхстагом на все времена.

 

Тот мальчик был Родины доблестным сыном,

Такой же прекрасный он был человек.

И многим в стране пионерским дружинам

Дано его доброе имя навек.

 

А звали солдатика Петею Клыпой.

Своим героизмом сердца вдохновлял

На подвиг на мирной дороге открытой,

Которую он нам в боях отстоял.

Н. Гунько

 

Баллада о капитане Шабловском

Где крутой зеленый вал

Возле крепости вставал,

Шла дорога под уклон

С незапамятных времен.

 

Жарким днем брела по ней

Группа раненых людей.

Изнуренных, чуть живых,

Гнал конвой в неволю их.

 

Капитан в крови, в пыли,

Шел как будто в забытьи.

Сутки вел он бой с врагом

То гранатой, то штыком.

 

А когда второй рассвет

Встал над Бугом, в дым одет,

Рядом мина взорвалась,

Свет в глазах его погас.

 

Он упал в широком рву,

Он упал лицом в траву.

Здесь, во рву, у старых стен,

Капитана взяли в плен.

 

Он идет в крови, в пыли,

Складки возле рта легли,

Стыдно на бойцов взглянуть.

Как он горек, этот путь!

 

Конвоиры — по бокам,

Конвоиры — по пятам.

Нет спасенья от беды.

Вдруг он слышит плеск воды.

 

Мухавец… Дощатый мост…

Выход… До чего ж он прост…

Нет, не кончена война.

Продолжается она,

«Я не умер, я живой,

Эй, товарищи, за мной!»

Десять метров высота.

Он бросается с моста.

 

Он ныряет в глубину.

Он плывет почти по дну.

Хлещут пули по реке

И вблизи, и вдалеке.

 

«Врешь, не сдамся, не такой,

Я не умер, я живой!»

Но когда кончался плёс,

Боль прошла его насквозь.

И опять, как в первый раз,

Свет в глазах его погас.

 

…Катит волны Мухавец.

Кто сказал, что пал боец?

У звезды не гаснет свет

У героя смерти нет.

М. Геллер

 

Капитан Шабловский

Бороться становилось все труднее…

Брест оглушен. Разбита цитадель.

И белый свет казался им темнее,

Чем порохом пропахшая шинель.

 

Замолкли канонады отголоски

Над Мухавцом. Затих и в небе гуд…

В плен, по мосту, они тебя,

Шабловский,

Твоих друзей, детей твоих ведут.

 

Жена молчала. «Папа!» — звали дети.

Эх, жить бы…жить!

Но враг еще живой.

Прощайте!

В бой последний грозный этот

Веду бойцов,

И крикнул он: «За мной!

 

Мы сдачей в плен себя не опозорим!»

Вскочил на брус и поднялся на нем,

Над миром замер, над ребячьим горем

И пал,

Сраженный вражеским огнем.

 

Так с дочерьми Шабловский попрощался

В тот сорок первый, в тот суровый год…

Таким героем для детей остался,

Таким в преданья Родины войдет.

П. Панченко (Перевод В. Владимирова)

 

Брестская баллада

Памяти красноармейца Фёдора Рябова

 

Ему бы осенью домой,

где мать и где Она —

его надежды молодой

невеста ли? жена?

Да самый длинный день в году

явился на беду.

Из сопредельной стороны

нагрянула война,

и побежала вглубь страны

ударная волна.

 

Всей тяжести солдатский крест

взвалил на плечи Брест.

Он рассказать бы мог про ад,

запытанный в аду,

где души юные висят,

как яблоки в саду,

где плавится кирпич в огне

на крепостной стене.

 

Но остывают те места

под мраморной корой,

молчат солдатские уста,

забитые золой,

да в инвентарных номерах

пестрит музейный прах.

 

Пусть в оказёненной тиши

дошла до наших дней

та крепость — крепостью души

над крошевом камней,

замесом мёртвых и живых

людей сороковых.

 

И эта скрепа всякий раз

влечёт меня туда,

где выставлена напоказ

народная беда —

в пробитых касках, в орденах

за совесть и за страх.

 

Там среди множества примет

всегда ищу одну —

простой мальчишеский портрет,

оправленный в войну.

 

… Ему бы осенью домой,

а он — в земле сырой.

Не дождалась солдата мать,

не дождалась Она,

которую хотел назвать —

невеста ли? жена?

 

Но через долгие года

Она пришла сюда.

Нашла любимое лицо,

сама как лунь бела,

и обручальное кольцо

слезою обожгла.

 

Так на музейное сукно

положено оно.

И отмечает каждый взгляд

кружочек золотой

с никчёмным званьем — экспонат,

с высокой чистотой,

как в мёртвом море островок —

живой любви залог.

 

Его мерцающим огнём

мы все озарены.

В него надеждою живём —

да вынесет из тьмы! —

твой круг спасательный и мой

над бездной мировой.

Е. Артюхов

 

Шла дочь Наганова

Над садами плавала

Цветочная пыльца…

В молчанье дочь Наганова

Шла по следам отца.

 

На дочь глядит с портрета он

Из довоенных дней.

Огнем живым и вечным

Он руку тянет к ней…

 

И девушка погладила

Украдкой цитадель,

Как рану,

Как отцовскую

Военную шинель.

 

А сердце криком полнилось:

— Встань, мой отец родной!..

Но спит он с побратимами

Под каменной плитой.

 

Не раз над ними, юными,

Роняли цвет сады…

Слезами напоила дочь

Отцовские следы.

 

Её слеза горючая

Вспоила боль земли, —

И, словно кровь, багряные

Цветы вокруг взошли.

М. Шахович (Перевод И. Бурсова)

 

Я был рождён в семье большой (о Кижеватове А. М.)

Я был рождён в семье большой

И с детских лет уже батрачил.

Для богачей как бы чужой,

Свой ум раздумьями задачил.

 

У них мы словно в горле кость,

Отец был сельским активистом.

На нас они сорвали злость

В тот день, от туч на небе мглистом.

 

И понимал ли я, юнец:

Страна подвержена разбою.

Смертельно раненый отец

Прикрыл меня от пуль собою.

 

Лежать бы вместе нам вдвоём,

Спасибо — вынесла лошадка.

Кормильцем стал в лице своём

Родной семьи, итожим кратко.

 

Быть может, волею творца

Не опустил рук от удара.

Убийц же моего отца,

В конце концов, настигла кара.

 

Года как быстрая река,

Не устаю себе дивиться:

Взял в жёны дочку кулака,

Когда пришла пора жениться.

 

Что она дочка кулака,

Односельчане не забыли.

Бог им судья, наверняка,

Моё семейство не любили.

 

Нет ничего семьи родней,

Взять в Брест, к несчастью, настояли.

И после гибели моей

Их всех безвинных расстреляли.

 

Озвучить мне душа велит

Печаль тех лет необратимых.

Теперь лишь обелиск стоит

На месте гибели родимых.

 

Жену и мать, троих детей,

Как сердцу тут не содрогнуться.

Прощенья нет тебе, злодей…

Но я хочу к себе вернуться.

 

Не просто в юности решить,

В чём всё-таки твоё призванье.

Был призван в армию служить

И понял: то судьбы посланье.

 

С конца двадцатых я служил

На нашей западной границе.

И службой очень дорожил,

И радовался, как жар-птице.

 

В том сорок первом лейтенант

И командир погранзаставы.

Жизнь подарила вариант

Для гибели и вечной славы.

 

В те спорные доныне дни

Я понимал, что мир на грани.

Европа вместе, мы одни,

И всё решит лишь поле брани.

 

Двадцать второе — страшный день,

Кто жив остался, не забудет.

Войны безжалостная тень

Живое всё на свете губит.

 

Застава в крепость отошла,

Но нет, оружье не сложила.

Неравный бой с врагом вела,

Разгром надеждою глушила,

 

Что вот на помощь подойдут

Войска, что спешно отступили.

Врагу за дело воздадут.

Неделю ожиданьем жили.

 

И поняли, что враг сильней,

Его мы недооценили.

В побоище последних дней

Всё ж на прорыв идти решили.

 

Я на прорыв идти не мог,

Поскольку был серьёзно ранен.

Остался выполнить свой долг

И сдать на мужество экзамен.

 

Надежд особых не питал,

Себя не тешил светлой мыслью.

Но свой экзамен с честью сдал

И заплатил особо — жизнью.

 

И не мешает мне ничто

Почтить в войне погибших стоя…

Простите автора за то,

Что он домыслил за Героя.

Н. Басов

 

Иди, мой сын

Отрывок из поэмы

 

Игнасю дальше не пройти:

Враг преградил ему пути.

«Зачем ты здесь, зачем ячмень

Ты вытоптал войною?

Зачем твоя чернеет тень

На всем, что нам родное?

 

Зачем ты с танками полез

В наш край, в поля, в долины?

Зачем ты сжег здесь МТС,

Сломал ее машины?

 

Затмил войной ты белый свет,

Меня ты обездолил,

Ищу в лугу я свежий след,

Ищу тропинки в поле,

Где мать родимая прошла,

Там, где она ступила.

Меня бы с ней тропа свела,

Но не пройти,

Ты на пути

Стоишь, чужак постылый.

 

Надел ты каску, мародер,

Ты в ней, как бык рогатый…

Густой ячмень…рядом бор:

Швырну-ка я гранату»

 

…Прощай, любимая столица,

Москва любимая, прощай!

Вновь воин едет на границу,

В родимый, милый, отчий край:

 

Он едет в крепость возле Буга,

Чтоб стать на страже мирных дней.

Он попрощался с каждым другом,

С Москвой великою своей.

 

Москва, Москва!

Какое счастье,

Что ты на белом свете есть,

Как знамя правды, слава, честь!

Ты все невзгоды и напасти

Сняла своей могучей властью,

В могилы закопала их.

И вновь сердца объяты счастьем

Везде у всех друзей твоих!

 

Ни дня он не был сиротою,

Вовек не будет сиротой,

Была, Игнась, Москва с тобою,

Всегда останется с тобой.

 

И в сердце у тебя навеки

Свет звезд рубиновых Кремля…

«Привет вам, нивы, рощи, реки,

Тебе, родимая земля!

Привет вам всем!

Теперь рукою

До крепости моей подать…

Отрадой веет здесь такою,

Что дум никак не успокоить,

Порыв сердечный не унять».

 

Идет и смотрит на прохожих,

Ведь тут с друзьями детство прожил.

«Вот тот, быть может, давний друг?

Ходили летом с ним на Буг,

Ходили вместе в лес знакомый?

Трубил нам горн: «Под стяг, отряд!»

И вдруг земля дрожит от грома —

И я — солдат, и он — солдат…»

 

Игнась готов был поклониться

Заводам новым и домам,

Родной заставе на границе,

Лугам заречным и полям.

 

«День добрый, город, город милый,

Ты вновь солдата принимай!

С тобой мы, не жалея силы,

Стояли за советский край!

 

Стояли, Брест, да как стояли!

Косил их жалостный свинец.

Крепка ты, сталь! Но крепче стали,

Сильнее стали наш боец!

 

В сраженьях многих, в битвах многих

Врага народ наш победил.

И я родной страны дороги

Пришел закрыть от тайных сил;

 

И мы стоим могучей ратью —

Плечом к плечу, рука к руке!

Объединили силы братья,

Границы наши на замке.

 

День добрый, крепость боевая,

Всегда, везде родная мне!..»

И говорит с ним, как живая,

Бойница каждая в стене

И каждый камень, грозным летом

Разбитый залпами в боях…

Глядит Игнась на крепость эту:

«А где же мать лежит моя?..»

 

И, как свидетели, могилы

Здесь говорят про страшный бой…

Стоял Игнась, и с новой силой

Та песня встала над рекой;

 

Как будто скрипка вновь играла,

Его звала и окликала.

 

И вела, вела далеко,

За песнею вела:

«Иди, мой ясный сокол,

На славные дела».

А. Белевич (Перевод А. Прокофьева)

 

Где был расстрелян комиссар Фомин…

Где был расстрелян комиссар Фомин,

Там кирпичи крушатся и поныне.

Весной цветут шиповник и жасмин

Среди суровых зарослей полыни.

 

Их не было в пылающей ночи,

В день превращенной пламенем пожара,

Когда прицеливались палачи

В бесстрашного седого комиссара.

 

Он беззаветно дрался. Но его

Предатель выдал, и враги схватили.

В нем земляка убили моего —

Соседи-ветры нам вихры крутили,

Хотя была и разная пора…

Е. Лось

 

Комиссар Фомин

Бой у Холмских ворот,

В сердце Родина с ним.

Бьет проклятых врагов

Комиссар наш Фомин.

 

Может, через мгновенье

Будет пулей сражен…,

А пока, что в атаку

Поднял воинов он.

 

В день по восемь атак,

Опаленный войной…

На мосту вражеский танк.

Вскинул руку: «За мной!» —

 

Он был преданный, смелый.

Любил сына, и мать…

Говорил: Коль придется,

То лишь стоя умирать.

 

Крепость! Мать родная моя.

Сколько в ней полегло навсегда.

А у Холмских ворот горела стена,

В землю капала кровь Фомина

Н. Жукова

 

Памяти Фомина Е.М., комиссара Брестской крепости

Он бумаги разобрал заранее,

И распорядился передать.

В понедельник командиры сами

На плацу солдатам разъяснят.

 

Тишина странная у Буга…

Он не спал, читал допоздна.

Вдруг… рвануло, и осколков вьюга

Крепостной плацдарм весь замела.

 

Слева рвутся бомбы громко,

Плачет небо, охает земля.

А в казармах летят окна звонко.

Он предвидел: вот она, война.

 

Не греши… оставь пустые бредни!

Верь не верь, а так уж довелось.

Да и воин был у нас не средний…,

Но растеряться все-таки пришлось.

 

Комиссар уверенно, спокойно,

Всех собрал в казармах, волевой…

Обстановку разъяснил достойно

И повел в атаку, в первый бой.

 

Крепость шевелилась, содрогалась,

Как рукой был снят крепкий сон…

И в один кулак она собралась

Добровольно каждый в ту атаку шел.

 

Рвались снаряды — назад не повернули.

Подвиг был, а с ними комиссар…

Хотя фашисты силище стянули,

Но первая победа была там…

Н. Жукова

 

Брестская крепость. Расстрел комиссара крепости

Фомина Е.М. у стены Холмских ворот Брестской крепости

Последний бой, и все перемешалось.

Последний штурм и грохот без конца.

От укреплений две стены осталось,

Сухой скелет у каждого бойца.

 

Все тридцать дней атак кровавых

Горит вся крепость без конца.

В руинах хоронили бойцов славных,

От копоти не узнать лица.

 

Контуженный Фомин от взрыва был

Исхудалый, обросший с бородой…

Он сердцем Родину любил.

Погиб он гордо как герой.

 

Его поставили к стене,

На небесах звезда зажглась.

Клубился дым в стороне,

И жизнь его оборвалась.

 

К кому взывать: спасите наши души?

Когда душа и так в родной земле?

Я не сдаюсь: Родина, слушай…

Я…умираю — писали на стене.

 

Теперь в живых совсем немного.

Вдаль откатились годы той войны.

Спасибо, наш художник Кривоногов

Вместил на холст расстрел у той стены.

 

Поведал в крепости военный экскурсовод,

Что бой громыхал возле этих ворот.

Поныне на стенах кирпичных видны,

Как оспины красные, шрамы войны.

Н. Жукова

 

Расстрел полкового комиссара Фомина Е.М. Комиссар крепости.

Работа художника Петра Кривоногова, 1949 г.

К кому взывать: спасите наши души?

Когда душа и так в родной земле?

Я не сдаюсь. Родина, слушай…

Я … умираю — писали на стене.

 

Я не ошибся, сделав выбор

Меж тем, что было и тобой.

И буду верный тебе, крепость,

Идем в атаку — в смертный бой.

 

Без счета нас в землю ляжет,

И будет горя через край.

А сердце пусть тебе прикажет,

Коль не сломаешься, мужай.

 

Во имя счастья человека,

Друзей, которым быть живыми,

Отмечен ты двадцатым веком.

Мы не отступим, победим!

 

Жарынь-жара. И в пекле небо,

Огонь июльской чистоты.

Пыль лезет в глотку, а на небе,

Вихляют «мессеров» хвосты.

 

День ото дня пылает крепость,

С утра до вечера бои.

Но и при том великом горе,

В атаки добровольно шли.

 

Не упрекните нас, потомки.

Дойдет к вам правда на века,

Как из последней мы силенки

Громили лютого врага.

 

И правдой той, святой и горькой,

Сердца надолго сведены…,

Когда фашисты расстреляли

Комиссара у стены.

 

Теперь в живых совсем не много…

Вдаль откатились годы той войны.

Спасибо, наш художник Кривоногов

Вместил на холст расстрел у той стены.

Н. Жукова

 

Памяти Вячеслава Мейера —защитника Брестской крепости

Когда-нибудь и эти дни в былине

По Мейеру они оставят след…

Вокруг реки кусты в кровавой глине,

Но, а к воде другой дороги нет.

 

В краю лесов, болот, где небо сине,

А мать в Поволжье думает о сыне.

Война идет… Увижусь ли я с ним?

И сон приснился, будто он в трясине.

 

Постель разложит каждый вечер сыну,

И ждет его к дому своему.

Поправит на стене его картину,

Отцом к рождению даренную ему.

 

А в крепости все бои идут…

Не всех спасут, и не всех погребут.

Жарище, зной, и каждый боец знает,

Что из Буга котелком Мейер воду черпает.

Н. Жукова

 

Памяти Шабловской Г.К., жены капитана Шабловского В.В. —

героя Брестской крепости

 

Через свое шестое чувство

Под утро в Брест — в разведку я ушла.

Пробились контуры в тот час неистово,

Фашистский штаб я к вечеру нашла.

 

Спасибо вам, партизаны, друзья.

Крепость моя, за все тебе спасибо.

Вокруг нее цветы, вода, трава,

И очень сине-голубое небо.

 

Все отдаю я, Родина, тебе,

Геройство мужа, лучшего на свете.

И на века оставлю я себе

Крепость, мужа, и у сердца дети.

 

Спасибо мужу, счастлива в судьбе,

А его имя повторяю свято…

Он был предан Родине, семье,

Любила я его, уверовав когда-то.

 

Не знаю я, где голову сложу.

Свои у всех и смерть и время.

Я не о том, я о другом тужу…

Мне б попрощаться с дочками, со всеми…

 

Сумею смерть я перенесть,

А горе встретить — так, как надо.

Смертей в Брестской крепости не счесть,

Лишь только б наши души были рядом.

 

Мы будем жить с тобой в разлуке,

Тебя зову — спаси меня!

И я протягиваю руки…

К тебе из пепла и огня.

Н. Жукова

 

Знамя

Памяти героя обороны Брестской крепости майора Гаврилова Петра Михайловича, Героя Советского Союза

 

Перед последнею атакой

У Тереспольских ворот

Меня послали к Гаврилову,

И взять вменили весь мой взвод.

 

И наперед беря глазами,

Мой стаж военно-фронтовой,

Гаврилов мне сказал, за Знамя

Ты отвечаешь головой!

 

Про трибунал с заботой тонкой

Ввернул авансом, ты смотри…

Ты обойди врага сторонкой,

Но Знамя должен ты спасти.

 

Чтобы надежно был закопан

Секретный сверток дорогой…

В минуту будь ты расторопен,

Скорее в форте яму рой.

 

Да заприметь то место сердцем,

Стрелять в фашиста не резон!

Будь настоящим ты гвардейцем

И приколи его штыком.

 

Жар по спине стекал горячий,

А Знамя было за спиной.

Прятал ночью, молод, зрячий,

Знамя дивизии родной.

 

Война все вглубь страны входила,

А в Брестской крепости все шли бои.

Гаврилов ранен — нога ныла.

Прорваться мы все ж не смогли.

Н. Жукова

 

Пограничники

Памяти героя обороны Брестской крепости Мясникова Михаила Ивановича, Героя Советского Союза.

В боях умирая, не стонали.

Им уже разрывы не страшны.

В летнею горячую землю закопали

В полверсты от крепостной стены.

 

На всем «секрете» сражалась первая застава.

Лес горел, кукушка куковала…

Мать родная дома там рыдала,

Ведь в этот день страна войну не ждала.

 

Конечно, жить ребята все хотели.

По небу птицы обгоревшие летели.

И жены от горя каменели,

Невесты невенчаны вдовели.

 

Сейчас вы стоите в монументах,

Имен ваших не перечесть.

Кто-то найден в документах…

Безымянным память, слава, честь!

Н. Жукова

 

Мы из сорок первого…

Брестская крепость забыть не дает о войне,

Двадцать второго июня я кланяюсь в Бресте земле.

Война сорок первого года…

Как совесть приходит ко мне…

 

Над местом брани в крепости над миром,

Летела ночь в холодном вихре звезд.

В короткий миг пришли все командиры,

Кто в финской сражался в сороковой год.

 

В разрушенной казарме Фомин отдал приказ:

«Крепость удержать, землю защищать.»

И доживая в бедах эту ночь не раз,

Бытко был направлен срочно всех собрать.

 

Под заунывный вой бомбежек диких,

Вот «мессер» вновь висит над головой.

И в клочьях дыма крепость вся на стычках,

Бытко собрал, привел отряд весь свой.

 

Сражались в атаке, не зная горя своего.

Мы верили лишь нам понятной верой.

Верили в завтрашнее наше торжество…

Закончим мы войну Победой.

Н. Жукова

 

Баллада о неизвестном трубаче

Отрывок

 

Есть старые развалины у Бреста,

Шумят над ними в мае ветерки,

И розовые слезы-лепестки

На камни ронит яблонька-невеста.

 

Над ними солнце шествует в зенит

И жаворонок трепетный звенит,

И нет на белом свете тише места.

Есть старые развалины у Бреста.

 

Но ты прижмись,

приникни к ним плечом.

И вдруг услышишь дроздовую песню,

Она звучит все громче, все победней,

Не тая в вешней шири голубой:

— Это есть наш последний

И решительный бой!..

А. Булычева

 

Над крепостью вьется истерзанный флаг…

Над крепостью вьется истерзанный флаг,

Все в грохоте, в скрежете, в дымах атак.

Убиты, раздавлены синие сны,

Ни зги не видать из-за черной стены войны.

 

Рассвет окровавленный

полез в подвал.

В атаку трубач

солдат подымал.

Трубил упрямый

врагам в упор,

Трепали ветры

кудрей вихор,

Трубу, как рупор,

к губам прижал,

И только румянец

со щек сбежал.

 

Трубил упрямый,

но вдруг обвал,

Как кандалами,

его сковал.

На плечи глыбой

навис гранит —

Кудрявый заживо

в землю зарыт.

 

Все в грохоте,

в скрежете,

в дыме опять,

От камня

голову

не оторвать.

 

Живые ли,

мертвые ли лежат —

Никто не подымет с земли солдат.

Лишь пулеметы в дыму строчат:

— нет трубача,

— нет трубача!..

 

А он живой в могиле, живой.

Скалу кудрявой подпер головой,

Прижал к мундштуку

окровавленный рот.

Не плачет,

не просит,

а песню поет.

 

Как будто в атаку

зовет за собой:

— Это есть наш последний

И решительный бой…

И живые опять

рванулись вперед.

Потому что трубач

из могилы зовет.

 

…Проходят годы — трубач

трубит,

И крепость стоит,

тверда, как гранит.

А. Булычева

 

Герои Бреста

Гнева пламени алого

Да устрашится война!

Начертаны на развалинах

Мужества имена.

 

Люди приходят седые,

Головы здесь склонив,

И плачут, на слезы скупые,

Ничего не забыв.

Э. Вецыня (Пер. с лат. Л. Филимоновой)

 

Брестская крепость (Поэма)

 

Пролог

Тишина опустилась на плечи.

У зеленой, всей в ряске, воды

Одуванчики желтые вечер

Коротали вдвоем у Звезды…

 

Тополиного пуха эскорты

Все катились на серый асфальт,

Тишина прикасалась аккордом —

И тревожный насыщенный альт

Разрезал то пространство у речки

С кратким древним названием Буг…

Две прозрачных души, словно свечки,

В одуванчиках вспыхнули вдруг.

 

В твоем голосе слышу я тайну.

а в глазах, словно в небе, Зарю…

почему ты так смотришь печально

На гранитную эту Звезду?

 

Желтый, солнечный он, одуванчик…

И подружка его хороша…

Будто маленький солнечный зайчик —

И одна у них песня-душа…

 

А трава зеленей изумруда

Для влюбленных открыла свой Путь,

И у счастья любая минута

Наполняется Вечностью пусть!

 

Снова голос коричневый резкий

Объявил о начале войны

В самом сердце у Крепости Брестской…

Он звучал из гранитной Звезды.

 

1 глава. Зеленый Мир

Затихала вечерняя песня

Тихих чистых лампад-голосов.

Голубели у Крепости Бреста

Незабудки во славу отцов…

 

И в овраге, разрезавшем поле,

Вдруг запел голосок ручейка.

Вдоль стены крепостной так спокойна

В тополином пуху вся река…

 

Жаркий полдень июньского лета.

Согревая всю землю собой,

Заставлял раскрываться к обеду

Даже лютик невзрачный простой.

 

Только розы кивали устало

Проносящимся мимо шмелям.

И сонатой для скрипки звучала

Нежность белой акации там…

 

Белых линий и желтых кувшинок

Вдоль реки расстилается бал.

На тревожные листья осинок

Паучок серой вестью упал…

 

Две оранжевых божьих коровки,

Незаметно оставшись в траве.

В одуванчик сложили головки…

Разморило их в летней жаре.

 

Сладкозвучная Ночь отдыхала

Перед тем, как прохладой накрыть

Одуванчиков желтеньких пару…

И про бал на реке не забыть.

 

Собрала нынче пух тополиный,

Чтоб к утру в новой шали предстать,

И для нового дня с половиной

Тенью нового замысла стать.

 

И в воде, где кувшинки желтели,

Отразилась осинка одна…

Где на листьях дрожала, немея,

Неба чистого синь-глубина…

 

На мгновенье луч солнца расправил

Нежной лилии все лепестки…

И глубокая сила и тайна

Всколыхнулась в ладонях реки…

 

Богоматери лик осиянный

В тихой заводи росший цветок…

Если б той чистоты первозданной

Не нарушил фашистский сапог.

 

2 глава. Та сторона.

Рядом с летчиком-немцем в кабине

И немного его приобняв,

Смерть сидела в ночи в пелерине,

Шаль и платье вечернее сняв.

 

Вечеринка уже затянулась.

Офицеры слегка подшофе

На задание штаба проснулись,

Заправляли в сапог галифе.

 

У кого-то осталась невеста.

Где-то в Мюнхене дом свой и сад,

Но с лица земли жителей Бреста

Уничтожить обязан солдат.

 

Потому, потушив папироску,

Перед вылетом он задремал…

И на важные очень вопросы

Даме странной в ночи отвечал.

 

— Ты оставить уж должен невесту,

— Говорила, чуть щурясь, она. —

Ты со мною встречаешься в Бресте

На свиданье в четыре утра!

 

Я надену шикарное платье

Цвета алой, как парус, зари…

Ты со мною останешься счастлив.

Вот уж небо зажглось, посмотри!

 

Мы с тобой уйдем в синюю Вечность…

Только хочешь ли этого ты?

Для тебя я открою Путь Млечный,

коль оставишь любовь и мечты…

 

—Ты красивая очень, — сказал он. —

Но рука твоя так холодна.

Даже в платье изысканном алом

Ты не сможешь отнять у меня

Запах сена и клевера влажный

У конюшни, где, смяв васильки,

Я губами касался однажды

Рук любимой, читая стихи…

 

—Что ж, наивный ты! —

Смерть усмехнулась.

—На свиданье в четыре утра

Окровавленных мертвых тел груду

Страшным залпом оставит война.

 

—По машинам! — скомандовал голос.

А совсем молодой офицер

В небо черное в звездах, как в Пропасть,

С гулким ужасом дальним смотрел…

 

3 глава. Ночь, Боль и Смерть

Смерть считала своих обреченных

И готовилась в платье предстать

Пред толпою лиц осведомленных.

Тех, к которым она на кровать

Накануне садилась проверить,

И украдкой узнать у того,

Кто, терзаемый неимоверно

Страшной Болью, ждет только ее...

 

И как только над Крепостью Бреста

Самолеты, взорвав тишину,

На заре начинали окрестность

Потрошить, погружая во тьму,

Смерть и Боль вышли вместе

неслышно

И ступали вдоль Буга-реки...

Созревающим ягодам вишни

Улыбались в траве васильки,

Когда Ночь отступила. Прохладой

На прощанье пахнуло в рассвет —

И кровавое облако ада,

Разорвавшись, упало в кювет.

 

Несозревшие вишни на ветке,

Что корягой осталась лежать,

Так безжалостно дым черный едкий

Стал окутывать.... Не убежать

От того, как Смерть страшные руки

Распластала, и черная тьма

Поглощала зари алой звуки....

 

Нарастающая тишина

Опускалась зловеще над Бугом,

Город спал и внезапно ослеп,

Когда Смерть, обняв Брест полукругом,

Приготовила жителям склеп.

 

И когда в город въехали танки,

Где фашисты сидели в броне,

Лишь нелепые детские санки

В уничтоженном доме в огне

Догорали в обломках и дыме,

А едва уцелевшая мать

Дико выла о маленьком сыне,

Что в кроватке остался лежать

Навсегда в тех кровавых руинах,

Где будильник в четыре часа

Гулко тикал в час Смерти в пустыне...

Там мгновенье назад лишь роса,

Притаившись в листе изумрудном,

Покатилась в ладони цветка,

Задремавшего в неге подспудной,

Колыбелькой служа мотылькам...

 

4 глава. Цветок в камне

Бомбы рвались —— а Смерть хохотала,

Диким криком корежилась Боль.

И последних солдат, засыпало

Навсегда под землею... С зарей

Поднималась над речкой прохлада,

Только белый цветок на воде

Так тревожно качался, устало,

Вдруг сомкнув лепестки в жуткой тьме.

 

Тишина нарастающим гулом

Оглушала пространство, и смог

Поглощал в Цитадели над Бугом

Черным дымом последний цветок.

 

Проносились минуты-мгновенья...

Дни, часы — все смешалось тогда

Для героев, чью чашу терпенья

Пыткой смертной крушила война.

 

Двадцать дней Цитадель продержалась

Силой духа и мужеством, там

До последних патронов сражались

Все защитники. Их имена

Носят лучшие улицы Бреста.

И Победа в войне нам дана,

Потому что достойной невестой

Крепость Брестская Богу была...

 

Словно белая лебедь, кувшинка

В чистоте недоступной, проста

Под растерзанной бомбой Осинкой

На реке, пострадавшей от Зла,

Где в воде отражен осиянный

Богоматери солнечный Лик...

Лишь стены искалеченной камни

Понимают тот тайный язык.

 

И когда через сотню лет отрок

Через мостик над Бугом пройдет,

Остановится в Холмских воротах

И услышит, как Время течет,

Вдруг увидев в реке Солнца блики

И кувшинки, как прежде, вдали,

Словно чистые светлые лики

Всех защитников этой Земли...

 

И тогда он поймет, что неважно,

Сколько лет уж прошло иль пройдет,

Всех героев войны тех отважных

Память Вечная в храм соберет.

 

И в сердцах несмышленых потомков

Отразится свеча в Алтаре,

Вечным светом своим сквозь обломки

Повелевшая выжить земле,

 

Где оплотом и символом духа

Несгибаемой воли бойцов

В тишине, надрывающей ухо,

Голос Славы в честь павших отцов

В синей выси глубокой разлился,

Переливом, сверкнув в тишине, —

Богоматери лик засветился

Тихой радостью в монастыре...

 

Эпилог

В первый год двадцать первого века

На том месте, где остров седой,

Там, где Буг сквозь года и столетья

Огибал мирно вал крепостной,

Был основан в честь Матери Света,

В день ее Рождества на земле,

Монастырь женский — кладезь Завета,

Как цветок средь камней весь в золе.

 

На земле этой (топкое место),

Где монахи поставили сруб,

Первой тихой молитвой окрестность

Огласил в тишине схимник-дуб.

 

Это было в тринадцатом веке...

Уничтожил строенья пожар,

Но на острове этом столетья

Сохранялся божественный дар.

 

Затеплилась надежда-лучина,

И монгола прогнав, упыря,

Возродил несожженной купиной

Стены древнего монастыря

Афанасий — игумен наш Брестский,

Покровитель ему Симеон.

По молитвам святых это место

Остается поныне Столпом.

 

Неприступная Брестская Крепость —

Удивительный белый цветок,

Что пробился сквозь Смерти нелепость,

Как Победы Великой глоток,

 

Приоткроет печальную тайну:

Полыхающий Вечный Огонь

Есть цветок несгибаемый в камне,

Протянувший потомкам ладонь.

Л. Суркова

 

Стояли насмерть (поэма)

 

Предисловие

Не уставая любоваться

Твореньями земли, небес,

Хотел бы искренне признаться:

Я буду вечно восхищаться

Россией — родиной чудес ...

 

Здесь всё поёт и расцветает

Под музыку лесов и рек,

Когда природа бал справляет,

Колосья солнцем наливает,

Чтоб жил в достатке человек.

 

Сады, несметные богатства,

Красоты гор, морская гладь

Бандитам не давали спать...

И если случай представлялся —

В наш дом агрессор устремлялся,

Чтоб диво дивное отнять...

 

И крепость грозную воздвигли,

Закрыв границу на замок...

Агрессоры с ума сходили,

Средств пораженья наплодили

И устремились на Восток...

 

Весы победы колебались

В разливах солнечных лучей.

Победа в правоте рождалась ...

Народы за Свободу дрались

И растерзали палачей.

 

Сто шестьдесят годов промчалось

С тех пор, как крепость возвели ...

Ей мало радостей досталось.

Она отчаянно сражалась.

Победы зрели на крови ...

 

На это, дорогие братья,

Хотел бы скромный свет пролить

И над бедою приподняться,

Святой землей полюбоваться,

Её героев озарить.

 

Не мощью крепость изумляет.

В ней предков мужество живет.

Оно защитников рождает,

Дух поколений поднимает

И мир желанный бережет.

 

У истоков

Давным-давно, в начале мая,

Когда Господь в России жил,

По повеленью Николая

Паскевич крепость заложил ...

 

Благоухала жизнь земная.

Цветов сверкало больше звезд.

И пели песни, не смолкая,

И лишь безмолвствовал народ.

 

Он помнил — Брест здесь возвышался,

Сады медовые цвели.

Пожар по городу промчался,

И он исчез с лица земли.

 

И вот на это пепелище

Спешил народ со всех сторон,

Чтоб на изрытом городище

Увидеть стройку всех времён.

 

И ивы вдруг заволновались,

Гостей встречая дорогих.

Красавицы заулыбались,

Все, все на цыпочки поднялись,

Чтобы увидеть вечный миг.

 

Сверкают золотом мундиры.

Певцы торжественно поют.

Идут к траншее командиры,

Как божий лик, доску несут.

 

На ней для благородной цели

Сияют месяц, день и год,

Царь и куратор Цитадели,

Что устремится в небосвод.

 

Доску в фундамент заложили,

«Свети и здравствуй сотни лет!»

Шкатулку рядом разместили

С набором ходовых монет.

 

И вдруг — изюминка программы:

Фельдмаршал с катера сошел ...

Сверкая лентой, орденами,

Великолепными усами,

Он к новостройке подошел.

 

И заложил державный камень,

Священную поставив цель...

Умельцы крепкими руками

Ввысь поднимали Цитадель.

 

И солнце ярче засверкало,

Людьми и стройкою гордясь ...

Лишь лебедей белесых стая,

С волной серебряной играя,

Всё дальше двигалась, сердясь.

 

На стройке дело закипело,

На лодках материал везли.

Всё гуще над рекой краснело ...

Где раньше буйно зеленело —

Кирпич румянил край земли.

 

В низине Мухавец струился,

Который до впаденья в Буг,

Как по заказу, раздвоился,

Образовав лазурный круг ...

 

Над водной гладью поднималась

Казарма с прорезью бойниц ...

В ней казематы создавались

На тысячи военных лиц.

 

Российский флаг

Все жили добрыми делами,

Вздымая крепость навсегда,

Чтоб с чужеземными царями

Не драться больше никогда.

 

Чтоб знали все, что здесь Россия

Свою судьбу должна вершить,

Что её люди золотые

И нивы, солнцем налитые,

Должны Отечество крепить.

 

Объекты строили на совесть,

Шёл в дело лучший материал.

По воле царской с камня повесть

Писали наши мастера.

 

Года бежали за годами

В труде, среди болот и рек.

Кирпич сверхточными рядами

Клал с Богом в сердце человек.

 

И изменялась панорама ...

За шесть неповторимых лет.

Вдоль рек здесь выросла казарма.

Второй такой на свете нет!

 

Кольцо, как жар, в два километра

Россия с Богом подняла.

Стена кирпичная в два метра

Её границы берегла.

 

Над крепостью в конце апреля

Затрепетал российский флаг ...

Страна справляла новоселье

С цветами и щитом в руках.

 

Пятьсот надёжных казематов

Сверкали, отводя беду.

И много новых адресатов

Здесь появилось в том году ...

 

Как в воду маршалы глядели,

Создав вокруг укрепрайон.

Рвы и канавы Цитадели

И реки, что помолодели,

Весь защищали гарнизон.

 

Но это не венец защиты ...

Крепил её огромный вал.

Его внушают габариты —

Все десять метров он вобрал.

 

Вал омывал канал глубокий.

Он тоже стражем был земель ...

И враг коварный и жестокий

Не мог проникнуть в Цитадель.

 

Свято-Николаевский гарнизонный храм

В центральной части Цитадели

Вознесся гарнизонный храм.

Века над миром пролетели.

Его разрушили, раздели,

А он воскрес, не пряча ран.

 

Храм видел, как кипели битвы,

Как люди выполняли долг ...

Шептал он Божие молитвы

И укрывал солдат как мог.

 

И сокрушал фашистских гадов,

Ползущих в мирный дом с войной.

Храм истреблял их без снарядов ...

Он — воин храбрый, он — Герой!

 

Он помнит обо всех убитых,

Что защищали отчий дом...

Он молится за всех зарытых

И обновляется с трудом.

 

Для ускоренья обновленья

Отец воистину святой

Поднял над храмом, как знаменье,

Как символ братства, единенья,

Как солнце, купол золотой.

 

А Кучма с братней Украины

Прислал в Собор колокола.

Их голос родниковый, дивный

Взлетает в небо над равниной,

Крепит священные дела.

 

Кто посещал форпост России,

Ведь Брест — не сказочный Кавказ.

Все императоры здесь были,

А Александр — много раз.

 

И Николай не забывался ...

Он щит Отечества любил.

Потом царь в пуще развлекался:

Дичь убивал и счастлив был.

 

В век новый в Крепости частенько

Бывает батька Лукашенко.

Брест Путин, Ельцин посещают,

Героев павших вспоминают ...

К останкам их цветы ложатся

Во имя жизни, мира, счастья.

 

Модернизация крепости

Спустя лишь три десятилетья

Тотлебен планы предложил

Модернизации Берестья

И все в записке изложил ...

 

Тому причиной были пушки,

Что появились за «бугром».

Они — не детские игрушки,

А нарезные «погремушки»

С прицельным скоростным огнём.

 

И закипели вновь работы.

Казармы строили, форты...

Заботы, тяжкие заботы

Опять взвинтили обороты,

Кружа людей до темноты ...

 

За десять лет экспериментов

Девять построили фортов.

Обвод их — тридцать километров.

Форт каждый к бою был готов.

 

Имел он двадцать пять орудий,

Солдат три сотни укрывал.

Огнём, что управляли люди,

Надёжно крепость защищал.

 

Всего в твердыне разместили

Семьсот орудий и мортир.

За них мильонами платили,

Не укрепив желанный мир ...

 

Фугасы вскоре появились.

Росла обстрелов глубина.

Страна слезами обливалась —

Гремела за войной война.

 

Крепчал спецов военных голос —

Не допустить в наш дом врагов,

Построить новый дальний пояс

Дорогостоящих фортов.

 

И потекли финансы срочно,

Как за волной бежит волна.

Крепили крепость днём и ночью ...

И снова грянула война.

 

Земля опять осиротела

Германцы к городу спешили,

Бомбили крепость каждый день ...

Военачальники решили

Взорвать и бросить Цитадель.

 

Приказы выполнив умело,

Испепелили мощный щит.

Земля опять осиротела.

Исчез житейский колорит.

 

Всё, что успели, погрузили,

Не затупив свои мечи...

Войска из Бреста отступили,

Сдав в Кремль от крепости ключи.

 

Страдая варварским недугом,

В больном пятнадцатом году

Вошли германцы в Брест над Бугом

У всей планеты на виду.

 

Над городом клубился пепел,

Рыдал разорванный бетон...

И ни души... Народ уехал,

Ужасный издавая стон...

 

Исчезли птицы у причала,

Дрожали в зарослях сады.

Земля стонала и кричала,

И задыхалась от беды.

 

Над Брестом воцарился холод,

Пугала жуткая пустырь ...

Как заключили Брестский мир,

Поляки захватили город.

 

На восемнадцать долгих лет

Паны семейство разделили...

Погас над краем добрый свет,

Шакалы злобные завыли.

 

Воссоединение Белоруссии

Когда Прибужье золотилось,

Вернулось в город волшебство...

Вновь Беларусь соединилась.

Какое было торжество!

 

Люди от Немана до Сожа,

От плесов Буга до Днепра,

Своих соседей не тревожа,

Соединились под «Ура!».

 

Жизнь улучшалась с каждым годом.

Но в мире ширилась вражда.

А может, было так всегда —

Враги мешали жить народам?

 

Палач и гений

На небосклон кровавой эры

Взошли фашист и коммунист.

Кому Господь откроет двери,

Тот будет прав и сердцем чист.

 

Кто лучше был? Мы скажем: «Сталин».

А немцы — «Фюрер краше всех».

Но оба жгли и убивали,

И совершали страшный грех.

 

Гитлер мечтал подмять народы,

Сломать всем армиям хребты,

Уехать в Австрию на воды

И жить на озере мечты.

 

Ему плевать, что кровь прольётся.

Увидит это Бог-отец,

Что навсегда погаснет солнце

Для чистых страждущих сердец.

 

Ему плевать, что не родятся

Мильоны ласковых детей,

Он жаждал до вершин подняться,

Жить ради прихоти своей.

 

А Сталин? Я вождём горжусь,

Хотя врагу генсек поверил.

Он сдал фашистам Беларусь

И бросил к их ногам евреев.

 

«Отец» в преддверии войны

Угробил лучших офицеров!

Ему бы не было цены,

Если б познал он изуверов.

 

Закрыл границы на замок

И подготовился к защите.

Как вождь, он сделать это мог.

Тогда бы вечно был в зените.

 

Правда, поднялся над бедой

И сокрушил фашистских гадов.

Но победил какой ценой,

Сколько сошло в могилы кадров?

 

И всё-таки грехи его

Земляне многие простили.

А за победу над врагом,

За наш спасённый род и дом

Вождя достойно оценили ...

 

К тому же Сталин в сжатый срок,

Найдя на извергов управу,

Наукой озарил Восток

И поднял с пепла сверхдержаву ...

 

Поэтому за ним пошли

И жили скромно и достойно.

В нем люди лидера нашли,

С которым было им спокойно.

 

Зачем все это отвергать,

Марать великое, святое?

Зачем былое извращать,

Поганить имя дорогое?

 

Стояли насмерть

Ночь была сказочно прекрасной ...

На крепость первый луч взглянул.

И вспыхнул свет кроваво-красный,

В котором Запад потонул ...

 

Сменился он ужасным желтым.

Прибужье грохот разорвал...

И все живое стало мертвым.

А гром катился и взрывал ...

 

Кричали дети, умирая,

Не поняв, что произошло.

Не знали люди, погибая,

Кто совершил такое зло ...

 

А совершили всё фашисты,

Скрываясь в ближнем сосняке.

Лавина техники нацистов

Катилась к золотой Москве ...

 

И крепость встала на защиту

Своих священных рубежей.

Она громила паразитов,

Их приковав на много дней.

 

Бойцы стреляли из развалин,

Крушили банды палача.

К народу обратился Сталин:

«Кто в дом вошел с мечом кровавым,

Тот и погибнет от меча».

 

Тереспольское укрепление

Сплошные взрывы, гул и скрежет

И море дыма и огня ...

Как будто всю планету режут,

Как будто рушится земля ...

 

Горят дома, машины, склады.

Взлетая, падают мосты...

Снуют воздушные армады.

Голосят бомбы и снаряды.

Мелькают чёрные кресты.

 

Крепость кричит и умирает

В гремящем огненном кольце...

Её фашисты убивают

С улыбкой подлой на лице.

 

Стучит в висках, немеет тело:

Нацисты лезут на рожон.

— Стреляй, круши бандитов смело!

— Воскликнул Мельников: «Огонь!»

 

Свинцовый шквал хлестнул по цели

И вдоль и поперек прошел.

И враг у самой Цитадели

Себе не рай, а смерть нашел.

 

Кто жив остался, заметался,

К землице нашенской припал. —

«Ага, фашистский гад, попался!» —

Солдат израненный кричал.

 

И пришивал к земле бандитов,

Лишая божеских красот.

Десятки наглых паразитов,

Бегущих к «райскому корыту»,

Легли у крепостных ворот.

 

Но мракобесы наступали,

Преодолев рубеж реки.

Их в Цитадели истребляли

С укрытий меткие стрелки.

 

И в этой битве на границе

Наганов засиял звездой...

Он бил в упор поганых фрицев,

Прикрыв Отечество собой.

 

И не позволил кровопийцам

Над башней флаг свой водрузить...

Ему с друзьями, словно птицам,

В священном месте вечно жить.

 

Жить в звездной улице у парка

В объятьях дивной красоты,

Куда нарядные брестчанки

Приносят воину цветы.

 

А рядом Жданов управлялся...

И Чёрный берег прикрывал.

Он, кстати, как герой, сражался,

В числе немногих жив остался

И дальше смело воевал.

 

Особо смелое решенье

Принял бесстрашный Поляков...

Он опрокинул наступленье

Проникших в Цитадель врагов.

 

А как? Возглавил контратаку

Своих и собранных бойцов ...

Заставил убегать маньяков

И проливать собачью кровь.

 

И все же вражеские силы

Сумели церковь захватить.

Они оттуда наших в спину

С улыбкой начали косить.

 

И лейтенант, всё понимая,

С бойцами оказался там...

Фашисты их не ожидая,

Все больше извергов теряя,

Покинули господний храм.

 

Но наступленье продолжалось ...

Раздался орудийный гром.

Бомбардировщики поднялись.

От бомб, снарядов все взрывалось,

Но люди стерегли свой дом.

 

И снова началась атака,

И снова рукопашный ад.

В бою, как в пекле, было жарко.

И, чтоб не провалилась схватка,

Вперед рванулся лейтенант ...

 

Враг отступил, но Полякова

Смертельно ранило в бою...

«Вперед!» — повисло в небе слово,

И руку он взметнул свою.

 

Так и застыл и взят могилой.

Вперед устремлена рука...

Солдат бесстрашный и красивый

Идет, как Бог, через века...

 

Где скульпторы? Где внуки, дети?

Запечатлите его стать!

Он должен быть на белом свете.

Он должен в крепости сиять!

 

Все эти чудо-командиры

Внесли в победу скромный вклад.

Они два штаба окружили,

Их офицеров истребили

И уничтожили солдат.

 

И это — в полном окруженье,

Не зная собственной судьбы ...

Такие стражи — восхищенье

Во время яростной борьбы.

 

Они Отчизну отстояли

И нашу песню — Беларусь.

Герои внукам завещали

Беречь, крепить святую Русь!

 

Волынское укрепление

Военный госпиталь. Фашисты

В него влетели, как буран...

— Скажите, есть здесь коммунисты?

— Спросил откормленный тиран.

 

Узрев, что раненых спасают,

Он приказал убить врачей.

Приказ фашисты выполняют,

Но стражи банду настигают

И истребляют палачей ...

 

Враг, как ужаленный, вскипел.

Провёл решительный обстрел

И устремился в наступленье ...

Но захлебнулось продвиженье

Из-за значительных потерь.

 

Подбитое завыло зло...

Примчалось мигом подкрепленье.

Оно до ночи не смогло

Здесь обеспечить продвиженье.

 

С восходом солнца, Боже милый,

Огонь враги упятерили ...

Прикрывшись пленными, больными,

Врачами бледными, седыми,

В атаку новую пошли ...

 

Но яростный фашистский пыл

Свинцовый ливень охладил...

Когда они пошли опять,

Уж не с кем было воевать:

Ушли солдаты в казематы,

Забрав патроны, автоматы.

 

На третий день войны проклятой

Вошли фашисты в казематы.

Людей оставшихся пленили.

Всё укрепленье захватили...

 

А дальше? — Семьи разделили.

Детей и женщин осквернили...

Солдат в спецлагерь увели

И там губили как могли ...

 

Кобринское укрепление

Сражались здесь (и это лестно)

Отцы упорно, как всегда.

Но нам, потомкам, неизвестно,

Как гасла каждого звезда.

 

И если б были люди в силах

Увидеть их последний бой —

Они возвысили б любимых,

Гордились вечно б их судьбой.

 

Спасая полковое Знамя,

К воротам Дербенев бежал ...

Но вдруг взметнулось рядом пламя —

И он, как скошенный, упал.

 

Но Знамя вынес ординарец,

Уже простреленный в бою.

Любимец крепости, красавец

Вложил в Победу жизнь свою...

 

Сражаясь в казематах вала

И у застройки городской,

Пехота наша отступала,

Теряя боевой настрой.

 

В казарму варвары ворвались,

И вспыхнул рукопашный бой...

Не многие в живых остались,

Не многие к своим прорвались.

Но кто прорвался, тот — Герой!

 

Восточный форт

Восточный форт, а в нём — солдаты

С различных воинских частей.

Их взгляд суров, а губы сжаты...

Они ждут добрых новостей.

 

Но началась артподготовка,

А значит — схватка впереди...

В руках — надёжная винтовка

И сердце воина в груди.

 

Атаки три уже отбили.

Что принесёт грядущий бой???

И в этот миг майор Гаврилов

Здесь вырос, как отец родной.

 

И боевое настроенье

Поднялось мигом тут, в аду.

Исчезло жуткое волненье,

Как будто он отвёл беду.

 

Он укрепил подразделенья

И исключил в бою «авось».

И в это время наступленье,

Как по заказу, началось...

 

Фашисты танки применили,

Чтоб, как вчера, не сесть на мель.

Орудия огонь открыли,

Прямой наводкой били в цель ...

 

И танк ведущий завертелся ...

Так было часто на войне.

Потом второй вдруг загорелся

И третий потонул в огне.

 

— Так их, растак! — кричал Касаткин.

Наш Зильпукарев молодец:

Остановил три грозных танка —

И полегчало наконец.

 

Но в это самое мгновенье

Пал Зильпукарев, как герой ...

Исчезло сразу настроенье

У всей команды боевой.

 

Фашисты быстро приближались.

Свинцовый рушился поток ...

Их ближе, ближе подпускали,

Чтобы обрушить кипяток.

 

Миг уловил майор Гаврилов

И произнёс: «Ребята, пли!!!».

И дружно все огонь открыли...

Свинцовым душем окатили

Фашистов меткие стрелки.

 

И наземь рухнули бандиты.

Живые бросились вперёд ...

Казалось, что вот-вот нацисты

Сметут неплотную защиту,

В огне утопят мощный форт.

 

И вдруг все-все, кто мог, поднялись

И потеснили палачей.

Так каждый день весы качались.

Но люди, как герои, дрались,

Спасая Родину, детей.

 

* * *

Двадцать девятого июня

С утра всё в гуле потонуло:

Фашисты яростно бомбили.

Всё, что поддалось, развалили.

Но волю, стойкость не сломили

И, как бывало, отступили.

 

Но самолёты всё кружили...

И с фронта не было вестей.

И осажденные решили:

Отправить в сёла жён, детей.

 

И в этот вечер три солдата,

Питая к Родине любовь,

В укромном месте каземата

Укрыли Знамя от врагов.

 

А утром снова супостаты

Бомбили, замышляя бой,

Но нынче поменяли карты.

— Сдавайтесь, русские солдаты, —

Вдруг пронеслось над головой.

 

— А нет — умрёте под бетоном.

Войска вермахта — под Москвой.

— Собаки! — произнёс со стоном

Боец Шугу ров молодой.

 

— Поднялись снова паразиты, —

Рукой Фольварков показал.

— Всем приготовиться к защите! —

Фомин отчётливо сказал.

Стояли насмерть все солдаты,

Уничтожая лютый сброд ...

И только лишь на день двадцатый

Они покинули свой форт.

 

Оборона цитадели

В краю берёз и водной сини

Сияет крепость, как заря.

Ах, Цитадель, форпост России,

Тебя построили не зря.

 

Ты задержала наступленье,

Разила страшную чуму.

Ты тормозила продвиженье

Фашистской своры на Москву.

 

Ты помогла поднять народы

И преградить бандитам путь.

Эвакуировать заводы,

Штурвал к Победе повернуть.

 

Превозмогая ужас, беды,

Несла ты непосильный груз,

К нам приближала День Победы,

Крепила молодой Союз.

 

Как ручейки в реку стремятся,

Неся ей мощь хрустальных вод,

Так в Цитадель стекались братья

Под пулями фашистских орд ...

 

Что их влекло и поднимало

От дома, фронта вдалеке,

Где все стонало и кричало

И постепенно умирало

В фашистском каменном мешке?

 

Стремленье вырваться из бездны,

Быстрее сбросить груз оков,

Преодолеть любые беды,

Спасти себя и бить врагов.

 

С таким наказом командиры

Собрались в подземельный мрак

И там соединили силы

В единый боевой кулак.

 

Возглавил группу, что сражалась,

Толковый, смелый Зубачёв.

Ему бесценное вверялось —

Жизнь сыновей, что обрывалась

От пуль, фугасов палачей.

 

А, к слову, было ли возможно

Солдат от гибели спасти,

По тропкам тайным осторожно

Их от нацистов увести?

 

Пожалуй, нет ... Такую крепость

Россия в прошлом возвела...

Преодолеть её — нелепость,

Тем более под знаком зла.

 

Двадцать шестого, как решили,

Сто двадцать молодых ребят

Реку успешно переплыли,

Попав с воды в кромешный ад.

 

Неся огромные потери,

Бойцы у Кобринских ворот

На крыльях в город полетели ...

И многие б достигли цели,

Но танки их прервали взлёт.

 

Они к прорвавшимся помчались

И растерзали средь полей.

Бойцы, что в крепости остались,

Ещё сражались много дней.

 

Сопротивленье нарастало

Конец июня в Цитадели

Был самым трудным для бойцов.

Фашисты всюду озверели,

Как прокажённые, вскипели,

Увидев собственную кровь.

 

Она ручьём везде бежала.

Росло количество гробов.

Но это было лишь начало,

Сопротивленье нарастало,

Терзая проклятых врагов.

 

А что же с семьями героев?

Фашисты бросили их в ад.

Средь мертвых, ужаса и крови

Они беспомощно кричат...

 

Кто ищет мужа, кто ребёнка,

Кто поднимает свою мать ...

И все рыдают горько-горько.

Их может только тот понять,

 

Кто пережил такую драму,

Кто был у жизни на краю,

Кто потерял отца иль маму,

Иль сразу — всю свою семью.

 

Беда, как зверь, границ не знает.

Она шагает по пятам.

Кого захочет — донимает,

Как жертву в угол загоняет

И истязает тут и там.

 

Тем более, когда ты ранен.

Вокруг — огонь и смертный бой...

— Не трусь! — шепнул солдату Сталин. —

Всегда есть выход. Ты — живой!

 

Поверь в себя. В мешке аптечка.

Раны с умом перевяжи.

Найди укромное местечко.

Ползи туда! И не дрожи!

 

И он пополз, не понимая,

Где голос Сталина звучал.

А может, бредит он, страдая

И постепенно умирая,

И здесь его земной причал?

 

— Сорокин, знай: в тебе есть силы.

Ты через ад и смерть пройдешь

И на краю сырой могилы

Свое спасение найдешь.

 

И он пополз. Вот рожь густая.

— Спаси меня, мой хлеб, мой Бог!

Солдат поник, изнемогая ...

Он сделал, сделал все, что мог:

 

Стрелял без промаха бандитов,

Пытался с крепости уйти,

Но танки наглых паразитов

Ему отрезали пути...

 

Смогу я дальше воевать?

Врач из Чернавчиц Сорочинский,

Будто отец иль кровный брат,

На поле боя путь неблизкий

Проделал в поиске солдат.

 

Пять умирающих героев

Домой он ночью притащил.

Всех разместил и успокоил

И, как своих детей, лечил.

 

Чтоб в дом нацисты не ворвались,

Он дверь как следует закрыл

И на дощечке объяснил,

Что в доме ТИФУС. Карантин!

 

А рядом фрицы размещались ...

Они, как божьего суда,

Заразы, ТИФУСА боялись

И обходили дом всегда.

 

Когда ребята поднимались,

Врач уводил их в край лесной...

Бойцы до части добирались,

Там сил, уменья набирались

И снова уходили в бой.

 

Всех дольше пролежал Сорокин.

Нашли его в высокой ржи.

Лежал солдат, раскинув руки,

У самой городской межи.

 

К нему пришельцы подбежали.

Ногами пнули: «Кончил жить».

Он веки приоткрыл едва ли...

Когда фашисты убежали,

Он простонал тихонько: «Пить».

 

Всё, что возможно, доктор сделал,

Доставив парня в «лазарет».

И сам и верил, и не верил —

Поднимет он его иль нет.

 

Солдат не сдался. Он поднялся

И честно попросил сказать:

— Ты, доктор, видно, зря старался.

Смогу я дальше воевать?

 

— Конечно, пограничник милый!

Ты здесь находишься пока.

Войну закончишь ты в Берлине,

На свадьбе спляшешь гопака.

 

Итак, мои родные, было...

Врач правду старшине сказал.

Ему об этом из Тагила

В письме Сорокин написал.

 

Партизанский гром

На день четвёртый в древнем Пинске

Был создан мстителей отряд.

В его трехлетнем ярком списке —

Кладбище вражеских солдат.

 

Отряд Корж-Комаров возглавил.

Он стал легендой грозных лет:

Пятьсот составов в ад отправил,

Став зачинателем побед.

 

Весы истории качались ...

Пришельцев чаша поднималась.

Желанный партизанский гром

Ускорил Гитлера разгром.

 

Они отчаянно сражались

А что с людьми, что там остались

В огне, в кипении свинца?

Они отчаянно сражались,

Атаковали, защищались

В подвалах Белого дворца.

 

И умирали, как герои,

Свою Отчизну не срамя.

Их духом, храбростью и волей

Гордится русская земля.

 

Шагают в вечность Кижеватов,

Попов, Абызов и Фомин,

Наганов, Бабкин и Потапов,

И Зубачёв, и Виноградов,

И сотни истинных мужчин.

 

Всех перечислить очень сложно,

Кто спит у Вечного огня.

Они свершили, что возможно

И даже то, что невозможно,

Чтоб жила Родина моя.

 

Герои ада

1.

Пишут, что твердыня пала

Через месяц. — Сущий взор!

Крепость битву продолжала,

Душегубов поджидала

И вершила приговор.

 

Где Герои укрывались

От врагов, окончив бой?

В катакомбах, что остались

Под израненной землёй.

 

Кстати, там — подземный город

Из сверхпрочных кирпичей ...

Не страшны в нём зной и холод

И не видно палачей.

 

Лезть во тьму враги боялись,

Воевали у крыльца.

А внизу бойцы скрывались,

Сил, здоровья набирались

И стояли до конца ...

 

2.

Если немцы собирались

У развалин крепостных —

Там Герои появлялись

И разили метко их.

 

И мгновенно убегали

В подземелье, под настил ...

Их каратели искали,

Укрепленья разрушали ...

Но героев — след простыл.

 

Как-то Гитлер Муссолини

Вздумал крепость показать.

Чтоб безумцев не убили,

Брест решили прочесать!

 

В город асы прилетели

Необъятное объять:

Все руины осмотрели

И собрались уезжать.

 

3.

В этот миг внезапно, смело

Загорланил пулемёт ...

Мисс Кудлатая умело

Истребляла лютый сброд ...

 

Вспыхнув молнией, исчезла,

Испарилась на виду...

Видно: в щель она пролезла

И растаяла в аду.

 

Сколько фрицы ни пытались

Фрау в развалинах найти —

Зря молодчики старались:

Не сходились их пути.

 

— Может, это привиденье? —

Возмущалась «немчура».

Нет, фашисты, это — мщенье

За кровавые дела!

 

4.

Мне соседи рассказали:

«В самый первый день войны

Мракобесы растерзали

Всё семейство без вины».

 

Двое мальчиков кудрявых

И красавец командир

Испарились от ударов

Авиации горилл.

 

И тогда вдова решила,

Бога подсобить моля,

Мстить за тех, кого любила,

Пока вражеская сила

Топчет мирные поля.

 

Ещё трижды Фрау с когортой

«Чистила» поганых псов.

Лик её кудлатый, жёлтый

В обморок бросал врагов.

 

5.

И они, подмазав пятки,

Убегали от неё...

Помнят люди эти схватки,

Как крещение своё.

Если в клубе, в спецподвале

Скрипка пела в час ночной —

Значит, фрицев потрепали

И вернулись все «домой».

 

Если горестно рыдала

В подземелье в поздний час, —

Значит, воина не стало.

Луч божественный угас.

Эти парни молодые

Там до сей поры лежат ...

Их останки дорогие

Не зарытые кричат ...

 

6.

Просят долг святой исполнить —

Мощи бережно собрать,

О победе яркой вспомнить,

Их фамилии назвать.

 

Это важно, дорогие!

Мигом катятся года...

Пусть ребята молодые,

Помнят прадедов всегда!

 

В октябре Мисс чуть живая

Ждала немцев за рекой...

И дождалась — волчья стая

Заплатила за разбой.

 

Скрипка пела, веселилась ...

И заплакала, гордясь.

Фрау в свой стан не возвратилась,

А куда-то испарилась,

В свет волшебный превратясь.

 

7.

Долго-долго в Цитадели

Скрипка плакала навзрыд...

Где сейчас скрипач умелый?

Пусть мелодия звучит!

 

О борьбе в аду расскажет.

Песни мужества споёт.

Узел всех узлов развяжет...

Справедливый свет прольёт...

 

Пишут, что твердыня пала

Через месяц. — Сущий взор!

Крепость битву продолжала

И воюет до сих пор.

 

Летите в вечность, журавли!

А вы что сделали для павших?

Похоронили их любя,

Спасали замертво упавших,

Взвалили груз их на себя.

 

И помогли подняться детям

Заботой окружили вдов

И сеяли на белом свете

Святую правду и любовь.

 

Вздыхают дивные просторы,

Цветут на пролитой крови...

Давайте всюду похороним —

Кто отстояли край любви,

И скажем, вглядываясь в дали:

Мы совершили — что могли!

Кровавый узел развязали...

Летите в вечность, журавли!

 

Салют

Вздохнул свободно край отцовский:

Брест пограничный штурмом взят.

Прогнал фашистов Рокоссовский,

Щадя и город, и солдат.

 

Как победителей встречали!

Об этом трудно рассказать...

Их обнимали, целовали,

Всем, что имели, угощали

И не хотели отпускать ...

 

Простой народ слез не стеснялся —

Вернулись верные друзья...

Миг этот в памяти остался.

Его сравнить ни с чем нельзя!

 

А вечером в Москве любимой

Салют в честь Бреста прозвучал.

Он был наградой, песней дивной,

Началом всех земных начал ...

 

Победа

И вот — Победа! Море счастья.

Объятья. Праздничный салют.

По Красной площади, как братья,

Герои Родины идут ...

 

Идут за тех, кто в смертных схватках

Победу вырвал у врага ...

Такого шествия брусчатка

Не созерцала никогда!

 

Идёт история державы —

Солдаты десяти фронтов...

Идут творцы Победы, славы,

Надежда наша и любовь.

 

Везде — цветы и ликованье

Солдат, оставшихся в живых.

Все восторгались от сознанья,

Что небо сохранило их.

 

И к мирной жизни возвращались.

А дома — дети и жена.

Душа солдата разрывалась —

Что с ними сделала война?

 

Стоит жена на пепелище,

А рядом четверо ребят.

Подпухшие от слез глазищи

О многом мужу говорят ...

 

Победа — тяжкая расплата

За море крови и огня,

За неизвестного солдата,

Что похоронен у Кремля!

 

За боль и слезы наших женщин,

За вечных сирот и калек,

За тех, кто был убит, повешен,

За все, что вынес человек.

 

Победа — всплеск народной воли

И вдохновенного труда ...

Все потянулись к лучшей доле,

Стараясь так, как никогда.

 

Вы видели, как строят гнезда

Грачи, весною возвратясь?

Вот так трудились все народы,

Своим Отечеством гордясь.

 

И поднимались ввысь деревни,

И возрождались города.

А между делом люди пели,

На всех делили, что имели,

И были счастливы всегда.

 

Все вместе подвиг совершили —

Исчезли горе и беда ...

Суровый космос покорили.

Хочу, чтоб это не забыли

Мои потомки никогда!

 

Крепость-герой

Война закончилась в Берлине.

Кто сеял бурю — смерть пожал...

А через двадцать лет в эфире

Указ желанный прозвучал.

 

За подвиг яркий, беспримерный,

За стойкость в битве роковой

Присвоить крепости нетленной

Святое звание — Герой.

 

И ожили солдаты, битвы,

Заговорили возле рек ...

Встает седой, но не забытый

Непобедимый человек.

 

Встаёт из знамени солдат

И средь развалин комплекс вырос.

Встает из Знамени солдат.

Невыносимое он вынес

И растерзал остатки банд.

Звезда святыню открывает.

 

Из камня вечный гимн звучит.

Гул самолётов нарастает...

Фугасы крепость разрывают.

Земля цветущая кричит ...

 

«Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой!»

Фашистов сила чёрная

Пришла в наш дом с войной ...

 

И песня Александрова

Над крепостью летит...

Она волнует каждого

И утверждает главное,

 

Что лютый враг разбит.

Об этом штык сверкающий

Живущим говорит...

Он в небе, в дымке тающей,

Как радуга, горит.

 

А рядом розы клонятся

К граниту черных плит...

Под плитами покоятся

Бойцы суровых битв.

 

Их тысяча под плитами.

Пронзает сердце боль!

Над ними, сердцем чистыми,

Горит живой огонь ...

 

Его зажёг пленительный

Машеров в звездный век.

Хозяин удивительный

И добрый человек ...

 

С ним рядом к звездам вечности

Идет Сергей Смирнов.

Писатель отдал крепости

Свой гений и любовь.

И возвратил истории

Высоких душ полет,

Мать-Родина с которыми

В бессмертие идёт...

 

Обновление

Над комплексом рассвет встаёт,

И видит Бог: приходит обновленье.

Кто тон в работе людям задает,

Ведет объектов комплекса спасенье?

 

Директор, генерал в расцвете сил,

Работающий ярко ... Губаренко.

За мирный подвиг премию вручил

Сам Президент державы Лукашенко.

 

Все люди просят комплекс исцелять.

Объекты внешность, прочность потеряли.

И чтоб вернуть им молодость опять —

Нужно вращать настойчиво педали.

 

И генерал вращает ... Коллектив

Дает всегда высокую отдачу.

К большому делу руки приложив,

Решают люди главную задачу —

 

Приводят комплекс в первозданный вид

И выполняют прежнюю работу ...

Здесь все дружны — уборщица и гид.

Их труд венчает общую заботу.

 

В новой одежде

Над Цитаделью солнышко встаёт

И золотит с иголочки одежду ...

К реке солдат «излеченный» ползет ...

Как жажда жизни, война влечёт!

Не потерял он светлую надежду ...

 

И «Мужество» избавлено от ран.

И вход — «Звезда» отделкой привлекает.

Сияют крыши воинских казарм.

Штык укреплён и радугой сверкает.

 

На площади у Вечного огня

На лицах многих слезы заблестели:

На свежих плитах золотом горят

Фамилии Героев Цитадели ...

 

Венки, гирлянды, тысячи цветов

Им с восхищеньем люди преподносят.

В глазах их скорбь и вечная любовь ...

Живую память время не уносит!

 

Канал — кольцо, гниющий много лет,

Струящейся лазурью удивляет.

Он приближает трепетный рассвет,

До боли милый край преображает.

 

Котельные огни свои зажгли,

Дав жизнь вторую ценным экспонатам.

Дороги-загляденье пролегли,

Покрытые бетоном и асфальтом.

 

Встречаются здесь старые друзья

И воины присягу принимают.

Здесь каждая счастливая семья

Свои шаги с историей сверяет.

 

А где монеты звонкие куют?

Кто стройке материалы выделяет?

Россия, Казахстан финансы шлют,

А Украина плитку поставляет.

 

Недавно к этим странам приобщились

Молдова и Посольство КНР ...

Послы Героям низко поклонились,

Которыми повержен лютый зверь.

 

Конечно, и республика своя

Для брестской Цитадели не скупится.

Ей помогает вся наша семья.

Но срок прошёл и нужно торопиться ...

 

Все остальные Президенты «царств»

О помощи святыне позабыли.

Неужто люди этих государств

Своим Героям павшим изменили?

 

Опомнитесь, друзья и господа!

Отдайте то, о чем договорились,

Чтоб в мирном доме больше никогда

Фашисты-палачи не появились.

 

Пускай играет мирная свирель,

Людей труда и Бога прославляет.

Спасибо тем, кто строил Цитадель

И кто сейчас её оздоровляет!

 

В священном, вечном, голубом огне

Глаза Героев СССР сверкают.

Поклон всем тем, кто здесь лежит в земле,

И пусть они забвения не знают!

 

Над Цитаделью солнышко царит ...

Идёт кортеж, а в нем — жених, невеста ...

И каждый экспонат им говорит:

Будьте такими, как Герои Бреста.

 

Вместо эпилога

Вершина лета. Крепость. Тишина.

Проникновенный голос Левитана —

Сегодня, 22 июня ... в четыре часа утра ...

началась война.

 

Фашисты под воздействием дурмана

Пошли на крепость ...

Гибельным огнём

Их встретили Герои Цитадели ...

Атаки повторялись, свирепели,

И всё труднее было с каждым днём.

 

Снаряды, бомбы крепость разрывали

Свинцовая рыдала круговерть,

Но люди там, где нужно, вырастали,

Идущие за Родину на смерть.

 

О мужество атаки разбивались,

И отступала лютая орда.

Пока дышали воины — сражались,

Оставшись в Цитадели навсегда.

 

Собрав в кулак и ненависть, и силу,

Сразил бандитов наш народ-герой.

Как паразитов, закопал в могилу,

И пусть голосят вечно под горой ...

 

Пусть знают все агрессоры планеты:

Так будет с каждым, кто придёт с войной.

И не казнят цветущие рассветы,

И не глумятся сами над собой.

 

Вглядитесь, милые, в святыни эти,

Послушайте, как свищут соловьи,

И Вы поймёте лучше всех на свете,

Как не хотели прадеды войны!

 

Жизнь, как река, бурлива, быстротечна.

С тех пор промчалось шесть десятков лет.

Живая память о Героях вечна,

Как вечен этот солнечный рассвет ...

Н. Просмыцкий

 

Песни:

 

Песня о героях Бреста

Музыка: И. Лученок

 

Если б камни могли говорить

Под летящими вдаль облаками,

Рассказали б о мужестве камни,

Если б камни могли говорить.

 

С неба смотрят

Звёзды, не мигая,

Тонет полночь

В медленной волне…

А над Брестом

Тишина такая,

Будто мир оглох

На той войне.

 

На границе родимой земли

Вихревые сирены завыли,

Встали мёртвые рядом с живыми

И, обнявшись, в бессмертье ушли.

Трескался бетон, изнемогая,

Людям было тяжело вдвойне!..

А над Брестом тишина такая,

Что нельзя не вспомнить о войне.

 

Билось каждое сердце, как Брест!

Под огнём навесным перекрёстным

Враг нарвался на тысячу Брестов, —

Билось каждое сердце, как Брест!

 

Сердце билось,

Боль превозмогая,

Даже стены

Плавились в огне,

А над Брестом

Тишина такая,

Словно мир оглох

На той войне.

 

Если б камни могли говорить

Под летящими вдаль облаками,

Рассказали б о мужестве камни,

Если б камни могли говорить.

 

И звучит, звучит

Бессмертной песней

Над землёю мирною рассвет…

Для героев, для героев Бреста,

Для героев Бреста смерти нет!

Р. Рождественский

 

Под стенами Бреста

Музыка: Н. Мартынов

 

Весной не срывать нам зелёный листок,

«Ура» не кричать, поднимаясь в атаки.

По нашим могилам идут на восток

Немецкие танки, немецкие танки.

Не жди меня, мама, в родные поля,

Другого ищи себе мужа, невеста, —

Нас всех на себе оженила земля

Под стенами Бреста, под стенами Бреста.

 

Не сыщешь наш памятник в царстве снегов,

Имён не прочтёшь, раскрывая газету,

Но знали друзей мы и знали врагов.

Здесь нет отступивших и сдавшихся нету.

И если забыл ты о правде простой,

И если ты хочешь найти своё место,

Приди к нам, товарищ, и молча постой

Под стенами Бреста, под стенами Бреста.

 

Как тихо над Бугом плывут облака,

И ветер с заката, и ветер с заката.

Но как бы вам жизнь ни казалась легка,

Не спите, ребята, смотрите, ребята.

Чтоб в чёрной ночи не будил города

Тот голос сирены, тревожный и резкий,

Чтоб пушечный гром не гремел никогда

Под стенами Бреста, под стенами Бреста.

А. Городницкий

 

Песня о Брестской крепости

Музыка: В. Оловников

 

Не ветер гуляет, не вьюга —

Бушует огонь и свинец

У плавней широкого Буга,

У тихой реки Мухавец.

Не молнии там, не зарницы,

Не грома весенний раскат —

В неравном бою на границе

Товарищи насмерть стоят.

 

Война подступила украдкой,

Но русский не дрогнул народ.

Кипит рукопашная схватка

У Холмовских древних ворот.

В крови тут и камни, и травы,

И стонут в округе леса.

На подвиг зовет и на славу

Седой полковой комиссар.

 

«Товарищи, верные други!

Мы все на посту боевом.

Пускай мы погибнем на Буге,

Но мы никуда не уйдем».

И кровью своею, и жизнью

Солдаты клянутся стоять,

Лишь только жила бы Отчизна,

Советская Родина-мать.

 

В дыму, окруженный врагами,

С последней гранатой в руках

Идет комсомолец Наганов...

Живет его слава в веках.

И храбро за Родину бьется

Ваган Григорян-патриот:

Врагу он живым не сдается,

По-русски на подвиг идет.

 

Не пали в бою бастионы,

Не сломлена воля солдат.

Победные наши знамена

Над крепостью Брестской парят.

И ныне стоит величаво

На страже Советской земли

Старинная крепость державы,

Чтоб снова враги не прошли.

А. Лозневой

 

Брест. Брестская крепость…

Музыка: Л. Лядова

 

Брест. Брестская крепость…

У границы стоит тишина.

В сорок первом, простреленным летом,

За страну билась насмерть она —

Брестская крепость.

 

Остановись и помолчи:

Здесь говорят одни лишь камни.

В багровых ранах кирпичи,

Слова вчеканены штыками.

 

Брест. Брестская крепость.

Здесь впервые споткнулась война.

Задыхалась от дыма и пепла.

Но врагу не сдавалась она —

Брестская крепость.

 

Расплавил камни огнепад.

Железо, корчась, выгорало.

Но было мужество солдат

Сильнее камня и металла.

 

Брест. Брестская крепость…

Откатилась к Берлину война.

Сдался враг, но не понял секрета:

Почему не сдалась она —

Брестская крепость.

 

А был простым ее секрет:

Солдаты гибли в пекле боя

За жизнь и свет грядущих лет,

За нас, сегодняшних с тобою.

Брест. Брестская крепость…

Расскажи нам о ней, тишина.

М. Владимов

 

Брестская крепость

Музыка: И. Тычина

 

Сердца стук всё тише,

Камни говорили о войне,

Будем жить! — Солдат напишет

Гильзой на оплавленной стене.

Утро, гул всё ближе,

Смерть прошла волной над Мухавцом,

Брестский гарнизон стеною вышел

На врага, без страха, сын с отцом.

 

Горит гранит, дымится сталь,

Кто не убит, тот рядом встал,

Плечом к плечу, приклад к щеке,

Ручьями кровь бежит к реке.

Горит гранит, дымится сталь,

Кто не убит, тот рядом встал,

Глотает Буг свинцовый яд,

Есть на Земле священный ад!

 

Хрип в эфир: «Я крепость!»

Форты, бастионы все в огне.

На двоих — вода и выстрел,

Вечность на двоих — тебе и мне!

А. Жадан

 

Брестский трубач

Музыка: В. Рубин

 

Над Брестом пылают знамёна,

Весёлые птицы звенят.

Но ветер гудит в бастионах,

Овеянных славой солдат.

Но ветер гудит в бастионах,

Овеянных славой солдат.

 

От грозного взрыва,

Метнувшись с порога,

По-детски и смел и горяч,

«Тревога, тревога, тревога, тревога» —

Сигналил мальчишка-трубач.

«Тревога, тревога, тревога» —

Сигналил мальчишка-трубач.

 

Во мгле предрассветного часа

Мальчишка бойцов поднимал,

Порывисто, громко и властно

Взвивался бессмертный сигнал.

Порывисто, громко и властно

Взвивался бессмертный сигнал.

 

Над крепостью рея,

Их звал на подмогу

Пробитый осколком кумач.

«Тревога, тревога, тревога, тревога» —

Сигналил мальчишка-трубач.

«Тревога, тревога, тревога» —

Сигналил мальчишка-трубач.

 

Мальчишка, в бою опалённый,

Прошёл всю войну, как солдат.

И нынче у стен бастиона

С улыбкой встречает ребят.

И нынче у стен бастиона

С улыбкой встречает ребят.

 

И словно мы слышим,

Что взрыв у порога,

И видим, как реял кумач.

«Тревога, тревога, тревога, тревога» —

Сигналил мальчишка-трубач.

«Тревога, тревога, тревога» —

Сигналил мальчишка-трубач (3 р.)

Б. Дубровин

 

Девушка из Бреста

Музыка: В. Баснер

 

На плече твоём сумка тяжёлая,

В ней лекарства, бинты и вода.

Через рвы и воронки снарядные

Приходила ты чудом сюда.

 

Добиралась к защитникам крепости

Средь обломков и каменных груд.

Ничего о тебе не узнали мы

Только знали — Надей зовут.

 

Где робели и самые смелые,

Ты ползла на рубеж огневой,

И солдата, от ран умиравшего,

Ты поила водою живой.

 

Ты являлась к нам в доты разбитые,

И светлей становилось окрест.

И упорней сражался пылающий,

Но врагу не сдававшийся Брест.

 

Помню синий твой взор под косынкою,

Помню косы, сплетённые в жгут,

Ничего о тебе не узнали мы,

Только знали, что Надей зовут.

 

Но когда ты, вставая и падая,

В нашу крепость под пулями шла,

Ты не только Надюшею, Надею —

Ты надеждою Бреста была.

М. Матусовский

 

Мужество Бреста

Музыка: А. Харчиков

 

Мы помнить должны, как фашистский напор,

Тевтонские спесь и свирепость

На русской земле получили отпор,

Споткнувшись о Брестскую Крепость.

 

Когда и Смоленск был уже окружён,

И к Брянску Адольф приближался,

В тылу у него боевой гарнизон

Скалой за Россию держался.

 

Я вижу, огнём гремит пулемёт,

Я слышу сквозь лихолетье:

Мы — русские люди, мы — советский народ,

Не взять нас ни силой, ни смертью!..

ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ —

ОГОНЬ, БАТАРЕЯ! ОГОНЬ!

 

Катилась война на Восток, на Восток

Кровавой и дымной волною,

И день нашей славы был страшно далёк,

И темень росла над страною.

 

Но верили в нас и за нашей спиной

Родную «Катюшу» пели —

Расплата и ненависть Брестской стеной

Захватчику в лоб глядели!..

ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ —

ОГОНЬ, БАТАРЕЯ! ОГОНЬ!

 

Я дружбу народов душою постиг,

Я трогал старинные стены,

Где русские наши мордвин и таджик

Не знали вражды и измены.

 

Я слышу, кричит фашистам узбек:

«Собаки, мы вас не звали!

Мы — русские, а русские не сдаются вовек,

Победа будет за нами!»

 

И бьёт оккупанта советский солдат,

И в пушечном грохоте снова

Сурово и грозно звенит, как набат,

Заветное русское слово:

ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ —

ОГОНЬ, БАТАРЕЯ! ОГОНЬ!

 

...Так где же, Союз, нынче слава твоя,

Где флаги, что пламенно рдели?

Отважные братья — твои сыновья

Иного пути не хотели!

 

Герои моей Непокорной Страны —

Единой, Могучей, Советской

На все времена Ей остались верны

Под сводами Крепости Брестской!

ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ —

ОГОНЬ, БАТАРЕЯ! ОГОНЬ!

 

...Там снова боец с гранатой встаёт:

В осколочной круговерти —

Он душу и кровь за нас отдаёт,

Он нас спасает от смерти!

 

И вновь, воскресая в дыму и в огне,

Израненных сил не жалея,

Свой долг отдавая любимой стране,

Палит по врагу батарея!

...ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ —

ОГОНЬ, БАТАРЕЯ! ОГОНЬ!!!

А. Харчиков

 

Песня о Героях Брестской Крепости

На Брест, на июньские травы

Льет солнце тепло с высоты...

Как памятник воинской славы,

Встают крепостные форты.

 

И память уводит сквозь годы

В далекий тревожный рассвет...

И небо, и бугские воды

В кровавый окрашены цвет.

 

Сражаются храбро солдаты,

Но только кольца не прорвать...

Сестра не увидится с братом,

Над сыном не склонится мать.

 

Отчизну, от края до края,

Бойцы заслонили собой.

И ночи и дни, не смолкая,

Над Бугом свирепствует бой.

 

Кончаются в лентах патроны,

Во флягах ни капли воды...

В багровом дыму бастионы,

В огне боевые форты.

 

Выходят из строя солдаты —

Без жалости косит свинец.

Под грохот последней гранаты

Смолкает последний боец.

 

Навеки форты замолчали,

Полынной травой зацвели...

Склонила Отчизна в печали

Над ними знамена свои.

 

На Брест, на июньские травы

Льет солнце тепло с высоты...

Как памятник воинской славы,

Встают боевые форты.

Алесь Бачило (Перевод И. Бурсова)

 

У стен Брестской крепости

Тише, товарищи, тише!..

Спящим нужна тишина.

Здесь отдыхают солдаты,

Не потревожьте их сна.

Очень солдаты устали,

Трудно им было в бою.

Насмерть герои стояли

Здесь за Отчизну свою.

 

Друзья боевые,

Друзья дорогие,

Еще не закончится бой.

За мир на планете,

За жизнь на планете

Вставайте,

Чтоб с нами

встать в строй.

 

Кончится время привала,

Встанут солдаты тогда.

Знамя, что их осеняло,

Мы пронесем сквозь года.

Тише, товарищи, тише!..

Не потревожьте солдат.

Здесь, у стены молчаливой

Воины храбрые спят!

А. Русак (Перевод Ф. Ефимова)

 

На стены под знамя!

Легендарная песня о из книги С. С. Смирнова (записана П. Марковым)

 

Ревут самолеты, и танки гремят,

Дымится гранит опаленный.

Врагу не сдаются тринадцать солдат,

Последних бойцов гарнизона.

 

На стенах грохочет разрывов гроза,

Дрожит под ударами камень,

Но, раненный дважды, зовет комиссар:

— На стены, за мною, под знамя!

 

Пусть мало патронов и смерть впереди,

Не станем вовек на колени!

Товарищ, товарищ, на стены иди,

— Там знамя советское реет.

 

А враг, атакуя, бросает: — Держись!..

Гробницею будет вам крепость.

Склоните знамена — оставим вам жизнь,

А нет — так пойдете на небо.

 

В ответ раздается призыв боевой,

Ведет он сквозь грозное пламя:

— На стены, на стены, в атаку, за мной!

На стены, товарищ, под знамя!

 

И снова неравные схватки кипят,

На крепость летят самолеты.

Врагу не сдаются тринадцать солдат,

Героев советской пехоты.

 

...Последний боец на граните лежит,

Запрятано знамя героем.

Пусть топчут враги его юную жизнь,

Но тайны святой не откроют.

 

Умеют геройски за честь умирать

Простые советские люди.

А кто за Отечество мог постоять,

Отечество тех не забудет.

 

Над крепостью Брестской на подвиг зовет

Свидетель бессмертия — камень:

«Товарищ, товарищ, за мною, вперед!

На стены, на стены! Под знамя!»

П. Марков

 

https://www.gcbs-brest.by/brestskaya-krepost-stihi

https://www.brest-sv.com/librery/literatura/brest_stihi_krepost.html

 

Пограничники. «Лишь полчаса давали им на смерть…»

 

22 июня: 50 стихов о первом дне войны