Алексей Фатьянов

 105 лет со дня рождения

«Ну кто сказал о том, что нет Фатьянова:

Поэты в песнях продолжают жить!»

М. Пляцковский

 

Сегодня 105 лет со дня рождения Алексея Ивановича Фатьянова (1919—1959), замечательного русского поэта, автора слов известных и очень любимых в народе песен. Их в своё время знала и распевала вся страна. Они звучали из всех репродукторов, с грампластинок, с экранов кинотеатров, на протяжении долгих лет.  Эти песни были символами Советской страны, теми невидимыми скрепами, которые крепко держали каркас государства и сберегали его от разрушения. С этими песнями советские люди выиграли войну, отстроили заново страну, полетели в космос. Владимир Костров: «Мы победили в Великой Отечественной войне и восстановили страну, потому что мы еще и пели, в том числе великие песни Алексея Фатьянова, которые живут и по сей день». Они стали уже поистине народными: «На солнечной поляночке», «Соловьи», «Давно мы дома не были», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?..», «В городском саду», «Тишина за Рогожской заставою», «Где ж ты, мой сад?», «Первым делом самолёты»... Они звучат в наших любимых кинофильмах и на задушевных застольях. Они помогали нам жить, воевать, поддерживали нас в трудную минуту, а в светлые мгновения делали нашу радость еще ощутимее, ярче, богаче. Они были неотделимы от нас, от наших чувств, мыслей, надежд.

Дмитрий Шеваров: «Найденные Алексеем Фатьяновым слова не учат наизусть, не проходят в школе и даже не читают в книжках — их получают в младенчестве с запахом первого дождя, с дальними, сквозь сон, гудками тепловозов, с лепетом вешней листвы за окном, с голосами самых близких людей. И кажется, песни Фатьянова помнят у нас и деревянные серые заборы, только отопревшие после зимы, и старые качели в парке, и деревянная скамейка на станции, где вечно кто-то спит, свернувшись под шинелью. «Музыка Соловьева-Седого, слова Фатьянова...» — звучало в детстве по радио столь же часто, сколь и мимолетно. Так Алексей Фатьянов стал для нас еще одним именем Родины. Тем именем, которое не гремит, а просто дышит в нас доверчиво и лишь изредка царапает нам грудь, как котенок, спрятанный на груди от холода.

...Меняются эпохи. А люди меняются так, что иногда кажется: отцы и дети принадлежат не только разным поколениям, но и разным народам, проживающим в разных полушариях. И все-таки зазвучи вдруг Фатьянов — и мы возвращаемся друг к другу, чтобы все простить и обняться, и помолчать, и поплакать, а если вновь расстаться, то уже не только по крови, но и по душе родными людьми. Пожалуй, не будь у нас песен Фатьянова, пережитое дедами и бабушками нашими так и осталось бы невыплаканным облаком горести, непонятным для нас и чужим. Фатьянов таинственным образом выговорил, выплакал страдание, и остались с нами пожелтевшие снимки в деревянных рамках и улыбка сквозь слезы: «Все пройдет... будем жить...» Дмитрий Шеваров: Стихи Алексея Фатьянова дышат в нас

Алексей Иванович Фатьянов родился 5 марта 1919 года на окраине города Вязники в деревне Малое Петрино Владимирской губернии (Владимирская обл.). Дед поэта Николай Иванович Фатьянов был владельцем иконописных мастерских (в роду были иконописцы) и подсобного производства в Богоявленской слободе (ныне поселок Мстёра). Дед по матери Василий Васильевич Меньшов работал в Вязниках на льнопрядильной фабрике Демидова специалистом-экспертом по льну, часто выезжал в Москву и за рубеж для заключения договоров на реализацию товаров. Бывал в Англии. Оба деда были старообрядцами и весьма зажиточными людьми. По воспоминаниям, приданое невесты увозили во Мстёру на двенадцати подводах. Иван Николаевич, глава семьи, купец, был владельцем самого большого в городе магазина «Торговый дом Фатьянова». Мать Евдокия Васильевна Меньшова вела домашнее хозяйство и занималась воспитанием детей. Доходы от иконописных мастерских падали, тогда Василий Васильевич Меньшов позвал семью дочери к себе и дал ей приют в собственном доме. На выделенные им деньги Фатьяновы построили в центре Вязников двухэтажный каменный дом с колоннами напротив Казанского собора, известный как «Торговый дом Фатьяновых в Вязниках». Под домом были огромные пивные склады, на первом этаже был магазин, второй этаж занимал кинотеатр и большая библиотека. Родители торговали обувью, которую шили в своих мастерских. Здесь валяли валенки, модные в те годы фетровые ботинки. Родители владели частным кинотеатром и обширной библиотекой. Жили в большом каменном доме, на центральной площади города Вязники. Дом Фатьяновых играл заметную роль в культурной жизни города. По праздникам там организовывались концерты и карнавалы для детей. Отец Фатьянова занимался благотворительной деятельностью. После Октябрьского переворота 1917 г. имущество Фатьяновых было национализировано, родительский дом отобран под телефонную станцию (ныне там музей Алексея Фатьянова).

Семья перебралась в дом Меньшовых в Малое Петрино (в то время пригород Вязников), где в комнате деда родился Алексей — последний, пятый ребёнок Ивана и Евдокии Фатьяновых. К тому времени, когда родился Алексей, дети были взрослыми: Николаю (1898) 21 год, Наталье (1900) — 19, Зинаиде (1903) — 16 лет, Тамара — старше на два года. Николай был одним из лидеров скаутского движения, писал стихи, умер от болезни в 1922 году. Крестили Алексея в Казанском соборе в Вязниках. Он рос в богатой и культурной семье, которую знали и уважали все жители деревни. В семье Алексей получил своё первое воспитание и образование. Родители привили ему любовь к литературе, театру, музыке и пению. Мальчик рано научился читать, много времени проводил в домашней библиотеке, отец специально для него выписывал книги. В очерке «Нечто вроде автобиографии» Фатьянов писал: «Родился … в довольно зажиточной семье, то есть настолько зажиточной, что отец мог мне обеспечить массовую доставку книг сразу же, как только я смог себе твердо уяснить, что «А» — это «А», а «Б» — это «Б». Все свое детство я провел среди богатейшей природы среднерусской полосы, которую не променяю ни на какие коврижки Крыма и Кавказа. Сказки, сказки, сказки Андерсена, братьев Гримм и Афанасьева — вот мои верные спутники на проселочной дороге от деревни Петрино до провинциального города Вязники, где я поступил в школу и, проучившись в ней три года, доставлен был в Москву завоевывать мир. Мир я не завоевал, но грамоте научился настолько, что стал писать стихи под влиянием Блока и Есенина, которых люблю и по сей день безумно. Но не они вскоре стали моими наставниками на литературном поприще — Пушкин, в нем олицетворялось для меня все... Первое стихотворение написал в десять лет». Как и многие мальчишки, Алёша увлекался рыбалкой. Русская природа, русский уклад жизни, русская речь и песни окружали его с самого детства. В школу пошёл шести с половиной лет. Учился хорошо, отличался завидной памятью. Мечтал стать актёром, часто устраивал с сестрой домашние спектакли. А по вечерам подолгу засиживался в библиотеке отца. Мальчик полюбил литературу с детства. Он рассказывал, что из одних книг ему не хотелось «выходить», а хотелось остаться там, внутри, вместе с героями. Так искусство поэта — чувствовать в себе боль и счастье других людей — зарождалось и оттачивалось в детской душе.

С 1924 по 1929 год Фатьяновы жили в Вязниках в собственном доме, который у них в 1917 году национализировали, а сейчас разрешили взять в аренду. После монотонного деревенского уклада Малого Петрина жизнь городского центра казалась Алёше праздничной, интересной, яркой. В городском саду бывали танцы под духовой оркестр. Алеша устраивался на скамейке и слушал музыку. Ему также нравилось, когда отец играл на рояле, и нежные звуки наполняли гостиную. Алёша и Тамара с удовольствием пели русские народные песни и романсы. Став подростком, он увлёкся голубями и занялся этим всерьёз. «На этой улице подростком гонял по крышам голубей...» Это картинка из детства Фатьянова. Тогда ещё не было радиосетей, и Алеша с другом хотели наладить голубиную почту, чтобы писать письма всему миру.

Отец, человек деловой и оборотистый, быстро восстановил потерянное, но спустя шесть лет страна взяла курс на коллективизацию и индустриализацию, с нэпманами пролетариату стало не по пути. В 1929 году имущество у Фатьяновых было окончательно отобрано советской властью. Алёша успел окончить лишь три класса. Семью выселили, имущество родителей пошло с торгов. Фатьяновы легко отделались, поскольку родственников Ивана Николаевича Фатьянова, живших в Мстере, не только раскулачили, но и выслали в Магнитогорск.

Семья Фатьяновых уехала из Вязников и перебралась в посёлок Лосиноостровский Московской области (ныне в черте города Москвы). Поселились на Тургеневской улице. Здесь Алексей окончил среднюю школу, по вечерам ходил заниматься в драматический класс музыкальной школы, посещал московские театры и выставки. В воспоминаниях близких Фатьянов тех лет очень разный: весёлый и грустный, беззаботный и серьёзный. Но выглядит он взрослее своих сверстников. В это время он впервые показал свои стихи взрослому другу. Учитель математики П. А. Новиков, человек музыкально одарённый и добросердечный, увидел в мальчике будущего поэта. Летом 1934 года Алексей с отцом перебираются в Москву. В 1934 году умерла мать Алексея, он переехал к сестре Наталье на Ново-Басманную улицу в Москве, где жил по 1940-й год, а потом с 1946-го по 1948-й.

Окончив школу, в 1935 году, Алексей поступил в театральную студию при театре ВЦСПС Алексея Денисовича Дикого, в то время уже известного артиста, режиссёра и театрального педагога, будущего Народного артиста СССР и пятикратного лауреата Сталинской премии. В годы учёбы Алексей не только много читает, но и размышляет о прочитанном. «Значит, грош цена тому, кто только научился рифмовать, — делает пометки на полях конспектов Фатьянов. — Надо писать о жизни, о пережитом». Красота природы, реконструкция Москвы, ломка старых устоев деревни — всё это находит своё отражение в его ранних стихах. Но во время учёбы у Дикого Алексей Фатьянов ещё больше актёр, чем поэт. В 1937 умер отца поэта Иван Николаевич Фатьянов. Это было трудное время для семьи: работала только сестра Валентина. Денег не хватало. «Бедный гардероб, скудная еда повергали его в уныние, уязвляли бывшую в его характере барственность. Ему хотелось делать красивые жесты, но представления о жизни никак не вязались с внешними обстоятельствами», — вспоминает племянница Ия.

В 1936-м студию закрыли, Дикий уехал в Ленинград и возглавил Большой драматический театр имени Горького. Фатьянова Дикий не забыл, и рекомендовал его снова тёзке Алексею Попову, руководившему актёрской школой Центрального театра Красной Армии. По окончании студии в 1937 году он был принят в театральную школу актёрской труппы Центрального театра Красной Армии Алексея Попова. Играл в спектаклях, гастролировал с театром по отдалённым гарнизонам Дальнего Востока. Алексей Попов был доволен молодым актёром, упоминал о нём, как об одном из лучших: «Обаятельный парень, пишущий стихи, по-хорошему озорной, благородный и старательный был самым молодым в труппе, а нагрузку в концертах нёс за двоих». Он был талантлив во всем — прекрасный актер, ученик гениального Алексея Дикого. Природа наградила его чудесным голосом, и многие люди приходили на концерты Краснознаменного Ансамбля песни и пляски только для того, чтобы услышать этого артиста и его голос. Алексей Фатьянов играл в спектаклях, гастролировал с театром по отдалённым гарнизонам Дальнего Востока. У поэта есть стихотворение о реальной ситуации — артисты повторяют концерт для одного бойца, находившегося на дежурстве, на границе и опоздавшего по этой уважительной причине. Действие истории произошло на пограничной заставе в районе посёлка Гродеково, Приморский край:

На Дальнем Востоке

         Артистам Центрального театра Красной Армии.

 

«Застава, Граница.

Высокие ели

Качала седая пурга.

Летели, кружились и пели метели,

Стеною вставали снега.

…В домик вошли мы,

Пошли раздеваться,

Роняя на коврик снег

Мы были с концертом.

Нас было пятнадцать,

Бойцов было семь Человек

— Один на дежурстве, — они говорили. —

Придёт он лишь только в конце. —

Пришёл он,

И мы для него повторили

Двухчасовой концерт.

Граница, граница… Высокие ели

Качала седая пурга.

Летели, кружились и пели метели,

Но тёплыми были снега.

Девятнадцатилетним юношей Алексей писал другу: «Сейчас ночь... В окно заглядывает большеголовая луна. Я сижу на столе и пишу стихи, стихи о жизни, о любви, о счастье, простом человеческом счастье. Хочется сказать что-то большее, что-то очень близкое, но нет слов, нет таких бриллиантов на дне моей души. Нет, нет, это ужасное чувство. Я мечусь по комнате и ищу нужные слова...» В юности поэт перепробовал множество жанров. Две пьесы, пять поэм, несколько тетрадей стихов, газетные статьи и фельетоны — таков итог его семилетней работы. Но ничего из написанного, кроме поэмы «Дорога», он не пытался опубликовать, не считая настоящей поэзией. В 1939 году Алексей Фатьянов бросает театр и поступает в Литературный институт, но доучится в нём не смог, возраст был уже призывной.

В мае 1940 года Фатьянова призвали в армию, он попал в Елецкий полк железнодорожных войск Орловского военного округа, служил в железнодорожных войсках, участвовал в полковой художественной самодеятельности. Статного рядового заметил руководитель окружного военного ансамбля. Вскоре Фатьянов стал играть там ведущие роли: он и стихи писал, и на гармошке играл, и концерты составлял, и вёл их. Через три месяца он уже режиссёр-постановщик Окружного ансамбля Орловского военного округа. «Это праздник, — убеждённо говорил Фатьянов, — и он должен быть увлекательным, жизнерадостным и умным. Давайте попробуем объединить песни, пляски и мизансцены с текстом ведущих. Будем не только развлекать, будем воспитывать». Литературно-музыкальная композиция Фатьянова «Великой родины сыны» принесла ансамблю успех и славу. Тогда же в содружестве с молодым композитором, рядовым Владимиром Дорофеевым Алексей написал первую песню, вышедшую на сцену. С этого времени он начал много писать, публиковать свои очерки и стихи в орловской областной «Молодёжке». «Начало своей профессиональной деятельности отношу к дате вступления в ряды Красной Армии. Точнее — к началу войны. Только тогда я стал писать много и получал всяческую поддержку и поощрения в гуще красноармейских масс. Стал писать стихи, которые узнал фронт; статьи, очерки, которые узнала армия; песни, которые узнал и запел Советский Союз. Чувствую — голос крепнет. Может, не сорвётся…»

21 июня 1941 года, вечером, ансамбль выступал в авиационном гарнизоне Сеща Брянской области. А на рассвете над аэродромом с жутким воем закружила армада гитлеровских самолётов и, сбросив бомбы, оставила на нём одни воронки. Так Алексей и его пятьдесят товарищей по ансамблю с первого дня испытали, что такое война. В первые месяцы Алексей Фатьянов с концертами объезжал передовые позиции Брянского фронта и пишет рапорт с требованием отправить его в действующую армию: «Товарищ дивизионный комиссар, нет больше сил оставаться в прифронтовых полосах и заниматься литературной работой в то время, когда все мои братья, друзья и товарищи на фронте отдают свои жизни и кровь. А я за месяц войны истратил только полбутылочки чернил. Прошу отправить меня на любую работу на фронт, так как я могу владеть тремя оружиями — словом, пером и винтовкой». Руководство ансамбля отказывает: искусство — тоже оружие, перо ещё и посильнее штыка будет. Только он мог в условиях военной дороги быстро написать целую программу для фронтовых выступлений, переработать газетные материалы в стихи и песни, написать новый злободневный сценарий. Ансамбль не вылезал с передовой, давая по 3-4 концерта в день, доходя до полного изнеможения. На сцене, устроенной в кузове грузовика, артист и поэт Фатьянов читал свои и чужие стихи, пел песни, вёл концерты, импровизировал, мог работать и на сцене, и в тёмной землянке. Были эпизоды, когда Фатьянову и его товарищам приходилось участвовать в боях. А в минуты затишья выступали тут же в окопах. В это время Алексей Иванович получил первое ранение, когда пришлось трое суток выходить из смыкавшегося кольца немецкого окружения.

В феврале 1942 года ансамбль был отведён в тыловой город Чкалов (сейчас Оренбург) и переформирован в Ансамбль красноармейской песни и пляски Южно-Уральского военного округа. Давали концерты в госпиталях Башкирии, Оренбуржья, Казахстана, Куйбышевской и Актюбинской областей, выступали перед эшелонами, уходящими на фронт. В 1942 году Фатьянов на несколько дней попал в Москву, забежал в Дом литераторов, где встретил Федора Майского, который составлял справочник о современных литераторах и попросил Фатьянова написать автобиографию, на что Алексей, скромничая, отшутился: «Вы знаете, что такое «парадокс»? — спросил он. — Это треугольник с двумя углами! Я ещё не понял: поэт я или артист. Нужен третий угол». Третьим углом, устремлённым вверх, стали знаменитые фатьяновские песни.

В Чкалове, как тогда назывался Оренбург, Фатьянов познакомился с композитором, творческий союз с которым сыграл большую роль в жизни поэта. Как-то на концерт ансамбля пришёл эвакуированный из блокадного Ленинграда композитор Василий Соловьёв-Седой. Он создал и руководил фронтовой бригады «Ястребок», которая недавно вернулась из-подо Ржева, и на концерте хотел найти новые таланты. Увидев Фатьянова, Соловьёв-Седой уже представил его в своей бригаде, и после концерта решил поговорить с молодым артистом. Из воспоминаний Соловьёва-Седого о первой встрече с Алексеем Фатьяновым: «Ко мне подошел солдат в кирзовых сапогах — красивый, рослый молодец, голубоглазый, с румянцем во всю щеку, назвался Алексеем Фатьяновым, поэтом, прочел, встряхивая золотистой копной волос, свою песню «Гармоника». Песня мне понравилась лиризмом, напевностью, юмором. Еще больше мне понравился автор. Чувствовалась в нем богатырская сила...». Слово за слово, Алексей рассказал, что пишет стихи, и показал тоненькую тетрадку лирики. Соловьев-Седой вспоминал: «Он принес мне стихотворение, старательно выписанное на листе, вырванном из какой-то амбарной книги. Оно меня сразу обворожило. Стихи были свежи, трогательны, лишены литературных красивостей или стремления казаться оригинальными. Доверительная интонация, простой русский разговорный язык... В стихах уже была мелодия, они пели». Композитор наткнулся на стишок про парнишку, который на солнечной поляночке играл про любовь на гармошке. Простоватая деревенская мелодия родилась как бы сама собой, без усилий со стороны композитора, а вскоре вся страна — в окопах, на кораблях, в тылу, со сцены, распевала «Тальяночку». 

Алексей Фатьянов, прошагавший в солдатской шинели трудными военными дорогами, вспоминал: «Помню фронт. В большой зелёной роще мы, солдаты, после только что затихшего боя лежим, отряхиваясь от крупинок засыпавшей нас земли, и вдруг слышим: вслед за растаявшим вдали рокотом вражеских самолётов, во всё горло, как бы утверждая жизнь, защёлкал соловей!». И поэт начал писать стих, но как-то не пошло дело, он потом исправлял, переписывал, нигде не печатал. А через два года (в конце 1944-го) Фатьянов был ранен, получил краткосрочный отпуск. Он поехал в Москву, чтобы встретиться с композитором Василием Соловьёвым-Седым. Читая своих «Соловьёв», поэт заметил, как Василий ушёл в себя: у него рождалась мелодия. Они вдвоём два дня работали, и появилась песня, которая сразу же полюбилась и на фронте, и в тылу. В нескольких строчках — целая картина войны: усталость от бесконечных боёв и дорог, от постоянной угрозы смерти (а война идёт к концу), щемящая тоска по родному краю, по дому, по мирной жизни... Песню «Соловьи», маршал Жуков назвал одной из трех лучших песен о войне (еще — «Священная война» и «Дороги»): «Это бессмертная песня. В ней есть самое главное — это душа народа».

В июне 1944 года при содействии Соловьёва-Седого Алексей Фатьянов откомандирован в состав Краснознамённого ансамбля песни и пляски Союза ССР на должность заведующего литературно-драматургической частью. Во время гастролей в освобождённом Харькове произошёл конфликт с руководством. 30 августа 1944 года приказом Александра Александрова Фатьянов был направлен для прохождения службы в рядах действующей армии и попал в 15-й самоходно-артиллерийский полк, находившийся на переформировании в Подмосковье. В сентябре подразделение вошло в состав 6-й гвардейской танковой армии. Фатьянов — фронтовой корреспондент армейской газеты «На разгром врага». Он чувствовал себя здесь «своим среди своих»: легко сходился с людьми, любил поговорить, любил послушать». Фатьянова во время войны многие называли Тёркиным. Искромётно остроумный, по-русски находчивый, крепко скроенный природой, красивый, озорной, пышноволосый, он так походил на слепленного из всех этих качеств удальца-героя, что казался чуть ли не его прототипом. В декабре 1944 года при штурме города Секешфехервара (Венгрия) был ранен вторично, награждён медалью «За отвагу» и 10-дневным отпуском. 18 апреля 1945 года по инициативе Соловьёва-Седого откомандирован в Таллин в распоряжение ансамбля моряков Балтики. В Восточной Пруссии выступал в передовых частях перед пехотинцами 2-го Прибалтийского фронта. Руководство отмечало сочетание литературных данных поэта и работоспособности. Он выступал в инсценировках, читал стихи, занимался режиссурой.

Известность Фатьянова росла; по воспоминаниям современников, не было дня в 1945 году, чтобы по Всесоюзному радио не звучали песни на его стихи. Они шли целыми блоками, по нескольку раз в сутки. В конце 1945-го на экраны вышел фильм «Небесный тихоход» — первый, в котором прозвучала песня на стихи Фатьянова, хотя до дебюта в кино он написал множество песен. Эта чёрно-белая героическая музыкальная комедия рассказывала про лётчиков и лётчиц, летавших на У-2, на Ленфильме режиссёром Семёном Тимошенко. В фильме снимались любимые артисты Николай Крючков, Василий Меркурьев. Музыку написал Соловьёв-Седой, и задорная песенка с элементами здорового мужского бахвальства и однозначной расстановкой приоритетов — сначала работа, то есть, самолёты, а всё остальное, в том числе и девушки — потом, очень понравилась артистам, что уж говорить о зрителях. А вот критики встретили фильм и песни прохладно: с ними у Фатьянова отношения не сложились до конца жизни. В 1945 написаны песни «Давно мы дома не были» и «Далёко родные осины».

30 апреля 1945 года Алексей Фатьянов получил воинское звание сержанта. За работу в ансамбле награждён орденом Красной Звезды. В феврале 1946 года демобилизован из армии. За годы войны поэт написал около 80 песен, солдаты носили листочки с его стихами в вещмешках, их так же высоко ценил маршал Жуков, называя бессмертными. Они буквально разлетались, сопровождали солдат в боях, и главное — объединяли на пути к победе. После войны Фатьянов ещё год служил в армии, и в то время родилась ещё одна великая песня, написанная в содружестве с Соловьёвым-Седым — «Где же вы теперь, друзья однополчане?», которую с блеском исполнила Клавдия Шульженко.

В 1946 году Алексей Фатьянов вернулся в Москву, где познакомился с 20-летней Галиной Калашниковой, певшей в хоре под руководством Н. Сац. Во время знакомства она не знала, что перед ней знаменитый поэт. Галина была генеральской падчерицей. Встречались они всего три дня, а на четвёртый Алексей сделал ей предложение, которое Галина приняла сразу — она ещё на первой встрече влюбилась в Фатьянова. Её не смутила шестилетняя разница в возрасте, не испугала «слава» будущего мужа, и его предупреждение, что он, по сути, нищий: всё его имущество — пишущая машинка, да и та совершенно бесполезная, поскольку шрифт немецкий. «Перед женитьбой Алексей сказал мне, что его богатство — это родной город Вязники и песни», — позже признавалась она. 16 июня 1946 года Алексей Фатьянов женился на Галине Николаевне Калашниковой. У жениха даже костюма на свадьбу не было, и он позаимствовал его у друзей. Он и вправду никогда не гнался за личным благосостоянием. Композиторам, писавшим песни на стихи Фатьянова, давали Сталинские премии, а Фатьянов не получил ни одной. Но Алексей Иванович не роптал, поскольку человек он был широкий, незлобивый и за личным благосостоянием никогда не гонялся. Он говорил жене: В доме должны быть столы, лапти и лавка. А детей — сколько получится...» Молодые довольно долго скитались по съемным квартирам, но, семейная лодка о быт не разбилась. В 1948 году родилась дочь Алёна. Второй ребёнок — сын Никита появился на свет в день рождения отца, 5 марта 1950 года. Он очень любил свою супругу и детей, они вдохновляли его на создание новых строк. Квартиру Фатьяновы получили только в 1950 году, но скорее всего не стараниями поэта, а благодаря усилиям отчима его жены — генерала. И хотя жильё было без ванны и с дровяным отоплением, но это была отдельная двухкомнатная квартира.

1946 год стал для Алексея Фатьянова годом переломным, годом событий, круто изменивших его судьбу. Именно с этого года у него начались неприятности, в отношениях с товарищами по творческому цеху. Вначале на Оргбюро ЦК ВКП (б) И. Сталин вдруг резко раскритиковал фильм «Большая жизнь», обозвав при этом музыку к фильму (её написал Никита Богословский) «кабацкой». А затем уже и в критических статьях по поводу этого фильма под разнос попал и автор слов песни, имевшей несчастье там прозвучать, «Три года ты мне снилась». 3 сентября опубликована постановление ЦК КПСС о кинофильме «Большая жизнь-2», в котором Фатьянов назван «поэтом кабацкой меланхолии».

В 1947 году Алексей Фатьянов был принят в Союз писателей СССР, как поэт-песенник (сам он считал себя поэтом и не любил, когда его так называли). Он считал первым поэтом страны Твардовского, вторым — Исаковского, а третьим — себя. Единственным утешением для Алексея Ивановича были слова поддержки, которые иногда слетали с уст некоторых его коллег. Например, с уст Александра Твардовского, который однажды на слова Фатьянова о том, что он, Твардовский, гениальный поэт, ответил: «А твои песни, Лёша, знает вся страна». Но и потом, когда одна за другой появлялись песни-шедевры, написанные на слова Фатьянова, друзья-коллеги не спешили с похвалой. О нём молчала литературная критика, его не печатали «толстые» журналы, его вообще нигде не печатали. Константин Ваншенкин вспоминал, что Алексей Фатьянов, который был уже всесоюзно известен, чьи песни звучали из всех радиоточек и лились с киноэкранов, очень хотел опубликовать стихи в сборнике «День поэзии». Он принес подборку новых стихов, среди которых был и текст будущей народной песни «Когда весна придет — не знаю...», но редколлегия их отвергла: простовато, мол. И тогда этот крупный, красивый, избалованный славой человек уронил голову на руки и заплакал.

Фатьянов уже более десяти лет писал песни, но за это время в свет не вышло ни одной его книги. Для любого поэта подобное отношение было бы оскорбительным, а уж для Фатьянова, песни которого знала вся страна, это было оскорбительным вдвойне. Но поделать с этим было ничего нельзя: у тогдашнего руководства Союза писателей были железные доводы — аморален (о Фатьянове сложилось стойкое мнение, как о любителе горячительных напитков), оно даже мысли не допускало, чтобы издать его произведения. Поэтому первая книга поэта, появившаяся в 1955 году, вышла не в Москве, а в родных краях поэта, во Владимире — небольшой сборник стихов Фатьянова «Поет гармонь» тиражом 25 тыс. экземпляров.

В 1949 году режиссер Борис Равенских приступает к работе над спектаклем «Свадьба с приданым», который ставится в Театре Сатиры. Актеры во всю репетируют, ходят уже по сцене, но вот только петь им пока нечего. Композитор музыку написал, но режиссеру она категорически не понравилась, и тогда Равенских обращается к неразлучным друзьям — Борису Мокроусову и Алексею Фатьянову. Два рослых красавца появляются в театре. Мокроусов садится за рояль, а Фатьянов на глазах у изумленных артистов превращается в этакого деревенского Гоголя. Куплеты Курочкина актеры восторженно прослушали несколько раз, Виталий Доронин, которому предстояло сыграть эту роль, сказал — «Прямое попадание!». Через три года спектакль стал фильмом и эти куплеты запела вся страна. У песен на стихи Алексея Фатьянова было одно удивительное свойство — они как-то сразу сживались с артистом, который их исполнял. Борис Равенских позже говорил, что, если бы не эти песни («На крылечке твоем», «Хвастать, милая, не стану» (куплеты Курочкина) и «Зацветает степь лесами»), спектакль и фильм, появившийся позже, не обрели бы такой всенародной любви и признания.

В эти годы начинается активная работа Фатьянова в кино. Он пишет песни к 20 фильмам, в том числе «Небесный тихоход» («Перелетные птицы» и «Потому что мы пилоты»), «Большая жизнь» («Три года ты мне снилась»), «Весна на Заречной улице» («Когда весна придет»), «Без вести пропавший» («Караваны птиц...»), «Дом, в котором я живу» («Тишина за Рогожской заставою...»), «Иван Бровкин» («Ромашка моя»). Порой уж и фильм не помнишь, а песня из него поется до сих пор. Выдающийся кинорежиссер Марлен Хуциев, незадолго до своей кончины, рассказывая о своей картине «Весна на Заречной улице» (1956), говорил, что она не имела бы того громадного успеха, если бы не песня Фатьянова «Когда весна придет, не знаю». «Весь фильм в этой песне, — говорил он. — Авторами был гениально схвачен замысел картины и характер героев». Этой песней заканчивается каждый год Всероссийский Фатьяновский праздник поэзии и песни в Вязниках, на малой родине поэта.

В 1957 году в дни Московского международного фестиваля молодежи и студентов в кинотеатрах шел фильм «Дом, в котором я живу», в нем, как молитва, как эхо войны, звучала песня на стихи Алексея Фатьянова, она была тихой и сдержанной, но пробирала до мурашек. Картину посмотрели многие гости фестиваля и скоро песня разлетелась по всему миру. На гонорар, полученный за фильм, Алексей Иванович приобрел две шубы, одну роскошную — для жены, вторую — для себя. Поглядев в зеркало, Фатьянов решил, что надо бы приобрести и трость, а то его будут путать с Шаляпиным, но на трость денег уже не хватило... Поэт был действительно человеком богатырского шаляпинского роста и, смеясь, говорил, что вымахал таким, потому что в доме его деда потолки были вышиной пять метров...

В 1958-м на экраны выпустили запрещённую Сталиным вторую часть картины «Большая жизнь», снятую ещё 12 лет назад. Песня «Три года ты мне снилась», спетая Марком Бернесом, моментально стала популярной. К Фатьянову вновь вернулось вдохновение, он снова стал писать чудесные песни. В 1959 за работу над фильмом о целине Фатьянов был награжден медалью «За освоение целинных и залежных земель».

Стихи Алексея Фатьянова можно услышать в песнях к известным и любимым советским кинофильмам «Небесный тихоход» («Мы, друзья, перелетные птицы»), «Большая жизнь» (песня «Три года ты мне снилась»), «Свадьба с приданым» (песни «На крылечке твоем» и «Хвастать, милая, не стану), «Солдат Иван Бровкин», (песни «Сердце друга», «Шла с ученья третья рота», «Если б гармошка умела»), «Весна на Заречной улице» (песня «На заречной улице»), «Дом, в котором я живу» (песня «Тишина за Рогожской заставою») и других.

В 1946 году Алексей Иванович познакомился с талантливейшим композитором из Горького Борисом Мокроусовым. Бывшие фронтовики, близкие друг другу по духу, они написали вместе более тридцати песен, в которых отражена широта русской души. Это прекрасные лирические песни, любимые всей страной: «Три года ты мне снилась», «Тропки-дорожки», «На крылечке твоем», «Ромашка моя», «В городском саду», «Когда проходит молодость». В творческом союзе с В. Соловьёвым-Седым написано более 80 песен. Композиторский круг Фатьянова заметно расширяется. Теперь на его слова пишут музыку к песням известные композиторы Мокроусов, Богословский, Блантер, Новиков, Хачатурян, Холминов, Милютин, Лепин, Жуковский, Бирюков... Все они признавались, что сочинять с Фатьяновым — большое удовольствие, часто он сам напевал нужную мелодию, был очень трудолюбивым и легким в общении. Василий Соловьев-Седой: «На солнечной поляночке», «Соловьи» (обе 1942 г.) «Мы, друзья, перелетные птицы» («Первым делом — самолеты»), «Давно мы дома не были», «Наш город» («Над Россиею небо синее»), все 1945 г., «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» (из сюиты «Возвращение солдата», 1947), «Где ж ты мой сад?» (1948). Никита Богословский: «Три года ты мне снилась» (1946). Матвей Блантер: «В городском саду» (1947). Борис Мокроусов: «На крылечке твоем», «Хвастать, милая, не стану» (обе 1949 г., к спектаклю «Свадьба с приданым»), «Когда весна придет, не знаю» (1956 г., к фильму «Весна на Заречной улице»). Анатолий Лепин: «Если б гармошка умела», «Шла с ученья третья рота» (1955, к кинофильму «Солдат Иван Бровкин»). Юрий Бирюков: «Тишина за Рогожской заставою» (1957). Фатьянов сочинил в 1959 г. стихи к грандиозной музыке Рейнгольда Глиэра «Гимн Великому городу» (из балета «Медный всадник»). Эта музыка, к слову, участвовала в свое время в конкурсе на лучший гимн СССР, и понравилась И.В. Сталину больше остальных, однако вождь народов счел, что она слишком интеллигентна, и музыка стала «лишь» гимном Ленинграда. Фатьянов нашел такие слова, объединяющие эпохи: «Твой каждый камень овеян славой, / Седой Петербург, Петроград, Ленинград».

Алексей Фатьянов за свою короткую творческую жизнь написал около 200 песен, большая часть из которых входит в золотой фонд российской песенной культуры. Многие из них получили самое широкое признание в народе. Его интонация узнаваема с первой строчки, поэта не возможно ни с кем перепутать, невозможно повторить. Его песни о любви покоряли сердца людей своей напевностью, необыкновенной простотой, свежестью и очарованием: «Три года ты мне снилась», «На крылечке твоём», «Хвастать, милая, не стану», «Ромашка моя», «Сегодня мне невесело», «В соловьиную ночь», «Сердце друга», «С добрым утром, дорогая», «Когда весна придёт», «Караваны птиц надо мной летят», «В городском саду», «За тех, кто в пути». Многие песни на стихи поэта в фильмах не звучали, но все равно стали популярны среди людей благодаря своей искренности, теплоте, жизнелюбию, мелодичности. И не будет преувеличением сказать, что они помогали людям жить в самые трудные для страны годы.

Полные глубоких лирических чувств и светлого народного юмора, особой, органически присущей им певучести и поэтической изобретательности, эти песни заметно обогатили и украсили нашу песенную поэзию. Стихи Фатьянова, гениальные в своей простоте, — настоящие шедевры большой поэзии. Они не только идеально поются, но и прекрасно звучат самостоятельно. Их можно читать и перечитывать, они легко запоминаются и надолго остаются в памяти. В стихах Фатьянова и всё богатство русской поэзии, и неповторимая творческая индивидуальность автора. И песни, и стихотворения Фатьянова подкупают своей задушевностью, добротой, красотой русского слова, его ясностью и простотой.

У Алексея Ивановича много лет была гипертоническая болезнь, которая с каждым годом усугублялась. Сказывались нервные потрясения, выпавшие на долю поэта, и его увлечение алкоголем. Однако ранняя смерть Алексея Фатьянова была вызвана не только этим — в первую очередь он умер по недосмотру врачей. В один из дней Алексей Иванович вернулся домой с речной прогулки (он любил прокатиться на пароходике до Парка культуры и обратно) в плохом самочувствии — его буквально качало. Наутро ему стало ещё хуже, и жена вызвала врача. Кардиографическое обследование наличие инфаркта не подтвердило. Медики ошибочно назначили поэту нитроглицерин, который категорически противопоказан для людей с увеличенным размером сердца.

Трагедия произошла 13 сентября 1959 года. Когда Алексею Фатьянову стало очень плохо, жена вызвала «Скорую». Когда та приехала, врач осмотрел больного и констатировал смерть. После чего сказал: «К сожалению, даже если бы мы стояли рядом, ничего бы не смогли сделать, смерть была практически мгновенной». Чуть позже Галине позвонил патологоанатом и спросил, почему от умершего пахнет нитроглицерином. Галина объяснила: мол, выписал врач месяц назад. На что услышала шокирующую новость: «Это вопиющий факт! У человека сердце не может быть больше 320 граммов, а у вашего покойного мужа — 670. Это можно было определить простым постукиванием. И все расширяющие средства были ему противопоказаны. Он, может быть, прожил бы ещё лет десять…». Алексей Иванович Фатьянов скоропостижно скончался 13 ноября 1959 года, в возрасте 40 лет, от разрыва аневризмы аорты. Умер не от старости, а от старых ран, как физических, так и душевных.

В Союзе писателей, членом которого он был много лет, отказались проводить панихиду, мотивируя это тем, что незадолго до смерти покойный в очередной, третий раз оказался исключённым из рядов Союза. Тогда Василий Соловьёв-Седой пригрозил скандалом и заявил, что похороны возьмёт на себя Союз композиторов. Только после этого руководство писательской организации одумалось. Организацией похорон занимался Сергей Никитин. В день похорон, 17 ноября, выпал глубокий снег. Сугробы на дорогах лежали по колено. Красивый, величественный, дорогой многим поэт утопал в цветах. В соседней комнате расположился ансамбль имени Александрова, артисты под руководством Бориса Александрова тихо выводили «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат», «Над Россиею небо синее…». Есть свидетельства о том, что пели у гроба Лемешев, Козловский. Когда гроб стали выносить, сделалось тихо, и все услышали слова, вполголоса сказанные писателем Василием Гроссманом: «Согласитесь, на тот свет уйти так, как ушел Алеша, под такую песню, под такую музыку, не каждому дано…» На траурную процессию пришли тысячи человек, гроб на Ваганьковское кладбище под песни поэта, давно ставшие народными, несли на руках люди, для которых он и писал свои стихи. Говорят, такого скопления людей не было со дня прощания с Максимом Горьким, но великого писателя хоронило государство, официально, а здесь был искренний и неуправляемый порыв простых людей, ведь центральные газеты смерть Фатьянова обошли молчанием.

Настоящее признание пришло к Алексею Фатьянову только после его смерти. Сначала, в 1962 году, в Москве издали сборник его стихов и песен. В 1983 году свет увидела еще одна поэтическая книга Фатьянова — «Избранное», изданная в Москве. С 1974 г. в городе Вязники Владимирской области начал проводиться ежегодный Фатьяновский песенный праздник. Его постоянными участниками стали многие известные писатели и артисты. Среди них были: Николай Рыбников, Людмила Гурченко, Иосиф Кобзон, Михаил Ножкин, Леонид Серебренников, Валентина Толкунова, Сергей Захаров и многие другие. Фестиваль проводится ежегодно в конце июля. А в марте его предваряет поэтический конкурс «Фатьяновская весна». На фестиваль приглашаются всероссийские звезды — литературные, исполнительские. В последние годы звучат новые песни на малоизвестные, найденные в архивах стихи Фатьянова. В 1995-м поэт посмертно был награждён орденом «За заслуги перед Отечеством». В честь Алексея Ивановича Фатьянова названы улицы во Владимире и Бишкеке. В Москве на доме, где в 1935—1948 годах жил Фатьянов (Новая Басманная ул., д. 10), установлена мемориальная доска. В 1996 году Союз писателей России учредил Фатьяновскую литературную премию. В 1999 году Министерство культуры Российской Федерации учредило ежегодную Литературную премию «Соловьи, соловьи...» им. А. И. Фатьянова.

В доме семьи Фатьяновых в Вязниках открыт Музей Песни ХХ века. Все последние годы именно в нем открывается Фатьяновский праздник поэзии и песни. Сохранился и деревянный дом, где делал первые шаги будущий поэт. В музее посетителям рассказывают много интересного. С улыбкой поведают про Соловьёва-Седого, который сначала познакомил Алексея с будущей женой Галиной, а потом крестил их дочь Алёну: обряд назывался сабантуем, и композитору надлежало непременно выпить шампанского из подаренного на крестины детского горшка. С умилением расскажут трогательную историю о голубом сервизе, подаренном Фатьяновыми кормилице маленького Алеши и вернувшемся спустя десятилетия в музей — с отбитыми ручками... Покажут трофейную печатную машинку «Rheinmetall», добытую корреспондентом газеты «Комсомолец» Фатьяновым в бою и прошедшую с ним всю войну (немецкие клавиши Алексей Иванович переделал на русские сам). А еще станут долго восхищаться Галиной Николаевной Фатьяновой, супругой поэта, — здесь ей посвящен отдельный уголок. И вспомнят, как купила она у Бернеса рояль для дочери. Как после смерти мужа шила на продажу фартуки, в непростые 1990-е пекла пирожки для ресторанов.

Супруга Галина Николаевна (1925 — 2002) осталась вдовой в 34 года и больше замуж не выходила, сохраняя память о своём любимом муже, прожив с ним 13 беспокойных лет, и продолжая дальше растить и воспитывать несовершеннолетних детей. Галина Николаевна не просто хранила память о муже до конца своей жизни, а «пробивала», издавала книги. Она скончалась через несколько часов после летнего фатьяновского фестиваля в 2002 г. Дети Алёна и Никита, а потом и внучка Анна Китина (Фатьянова) сделали очень многое для сохранения памяти о нём для того, чтобы и дальше звучали его стихи и песни. Ими создан Культурный центр им. А.И. Фатьянова, выпущены музыкальные диски, сборники песен, стихов, прозы. Поэт-песенник прожил недолгую жизнь, но успел внести важный вклад в развитие песенного жанра. Он являлся одним из лучших лириков прошлого столетия и обладал уникальным поэтическим талантом. Его песни продолжают жить до сих пор и входят в золотой фонд российской песенной культуры. Лучшие эстрадные певцы продолжают включать в свой репертуар его творения — песни глубокой сердечности, согревающие своим теплом.

Фатьянов умел дружить. Его друзьями были Соловьёв-Седой, Борис Мокроусов, прекрасный оператор, режиссёр и гитарист Пётр Тодоровский. В 1956-м Марлен Хуциев снял фильм «Весна на Заречной улице», в котором Николай Рыбников сыграл сталевара и спел песню Фатьянова и Мокроусова про улицу Заречную и про любовь, а соло на гитаре исполнил оператор Тодоровский. Уже после смерти Алексея Фатьянова Пётр Ефимович, в то время совсем не богатый человек, всячески поддерживал семью своего друга.

Лев Ошанин перед московским молодежным фестивалем 1957 г. заметил: «Мы часто говорим, какой должна быть в наше время советская песня. Фатьянов вместо разговоров выдает одну песню за другой. И каждая из них по-своему замечательна. Этот беспечный с виду человек выходит на первое место и уже стал признанным мастером. Горюем, что нет песен о рабочих. А Фатьянов их уже написал, они прозвучали с экрана, и молодежь полюбила эти песни».

Поэт Александр Межиров на одном из московских авторских вечеров рассказывал: «Очень я завидую этому дару и очень любил я Алексея Фатьянова, посвятил его памяти стихи. Вот у него был действительно поразительный песенный дар, я думаю, недооцененный и непонятый. К его поэзии относятся недостаточно серьезно. Он был поэт по милости Бога. Но у него был особый дар, именно песенный. У него совершенно свободный от слов стих. Вот такому дару я завидую очень».

Евгений Долматовский: «Товарищи называли его Алешей Фатьянычем. И вправду, было в нем что-то богатырское, исконно русское, сказочное, а раньше всего — доброта и сила. Прожив не очень долгую жизнь и написав не очень много, он оставил заметный след в советской поэзии. В далеком 1937 году на Дальний Восток приехал на гастроли Центральный театр Красной Армии, которым руководил выдающийся режиссер Алексей Дмитриевич Попов. Я работал тогда в Хабаровске. В Доме Красной Армии на высоком берегу Амура произошло наше знакомство с Поповым. В первой же беседе худрук рассказал мне о восемнадцатилетнем актере Алеше Фатьянове, самом молодом в труппе, к тому же очень способном стихотворце. Он был, собственно, еще не актером, а учеником театральной школы, в спектаклях не играл серьезных ролей, но Попов взял его с собой.

Мы моментально, как это бывает только в юности или вдали от дома (а тут переплетались оба эти обстоятельства), подружились с Алешей, и уже подразумевалось само собой, без обязательств и клятв, что наш дальнейший литературный путь един и неразлучен. Поездка на Дальний Восток оставила заметный след в жизни и творчестве молодого поэта. Пройдя памятные испытания на Дальнем Востоке, наша дружба продолжалась потом в Москве. Николай Погодин отдал театру Красной Армии свою пьесу о пограничниках «Падь серебряная», и труппа играла ее на сцене с полным знанием материала. Роль одного из пограничников исполнял Фатьянов. Он запевал песню, написанную для спектакля мной с композитором Константином Листовым. Голос у него был приятный, слух абсолютный. Песни, наверное, «содержались» у него в душе, время от времени проступали наружу. Не только мы, поэты, не только посетители литературных вечеров любили слушать, как проникновенно напевает Фатьянов. К его пению внимательно и заинтересованно прислушивались композиторы, подчас находя единственно правильную и точную интонацию. Бывало, что композитор подчинялся фатьяновской мелодии, лишь обрабатывал ее, проявлял. На рубеже сорокового года Фатьянов принял важное для себя решение: поэзия — главное, театр — второстепенное. Война вмешалась в это решение: пришлось поэту и артисту, исполнявшему роли красноармейцев на сцене, стать в красноармейский строй. Я не встретился с Алексеем в военные времена, как раз в пору, когда им был создан венок волшебных песен. Музыкальный ключ к таившемуся в нем таланту оказался в руках Василия Павловича Соловьева-Седого. Счастливы те авторы, чьи песни живут долго. Песни Фатьянова (т. е. сочиненные композиторами с Фатьяновым) и вживались быстро и живут десятилетия. Редкая, завидная судьба! Они лирико-гражданственны и эстрадно-массовы. Творчество этого мастера начисто отметает и опровергает пошлое мнение слабых стихотворцев, будто — в расчете на массовость— язык песен не требует индивидуальности, наоборот — состоит из обиходных, всем принадлежащих слов. Алексей Иванович обладал редким даром, и удачи его удивительны: не так уж много песен сочинено им, но существует такой мир — песенная поэзия Фатьянова, — и что ни песня — то всеобщая душевная собственность, известное сочинение. Дарование Фатьянова — песенное. Достаточно было, например, одной песенной формулы, нехитрого и будто и случайного повтора вроде: «Дорога, дорога нас в дальние дали зовет, быть может, до счастья осталось немного, быть может, один поворот.» — и возникло крупное и значительное произведение. У песен Фатьянова свой словарь, скупой и немногословный. Поэт оставил всем людям чудесные песни, а друзьям и товарищам еще и память о простодушном, добром и щедром современнике — былинном богатыре Алеше Фатьяныче».

Николай Старшинов: «Августовским утром 1943 года, после длительного ночного марша по смоленским чащобам и болотам, наша часть вышла на опушку леса. Мои товарищи в полном боевом снаряжении — с винтовками, автоматами и пулемётами — от усталости едва не валились с ног. Тут мы и услышали отчаянно весёлую, зажигательную песню, а только потом увидели наших разведчиков, лежавших среди густой некошеной травы в маскхалатах.

На солнечной поляночке,

Дугою выгнув бровь,

Парнишка на тальяночке

Играет про любовь… —

выводил один из них, привстав на колено. А его товарищи подхватывали:

Играй, играй, рассказывай,

Тальяночка, сама

О том, как черноглазая

Свела с ума…

В песне было столько удали и задора, что как-то сама собой забылась усталость, словно бы у нас прибавилось сил…

Так полвека назад я впервые встретился с песней Алексея Фатьянова.

Его песни шли с нами в годы войны по лесам, полям и болотам, помогали нам жить, воевать, работать, веселее встречать праздники, поддерживали нас в трудную минуту, а в светлые мгновения делали нашу радость ещё ощутимее, продолжительнее. Они неотделимы от нас, от наших чувств, мыслей, надежд. Они всегда с нами…

Песни Фатьянова, написанные в годы войны, были особенно близки солдатам, потому что приходили они в самое нужное время, и говорилось в них о самом главном. И говорилось замечательно просто, задушевно, проникновенно:

Ведь завтра снова будет бой,

Уж так назначено судьбой,

Чтоб нам уйти, не долюбив,

От наших жён, от наших нив —

Но с каждым шагом в том бою

Нам ближе дом в родном краю…

 

Как точно схвачено здесь настроение солдата! Какое прекрасное само течение речи, какие естественные интонации, лишённые всякой вычурности!

Долго ночка длится,

Лютый ветер злится,

По траншеям нашим бьет крылом.

Скоро ль до рассвета,

До весны, до лета

Мы с тобой товарищ доживем?..

Просто удивительно тут возрастание надежды — «до рассвета, до весны, до лета мы с тобой, товарищ, доживём». А какое разнообразие настроений — и грусть, и мужество, и улыбка, простодушная, почти детская:

Давно мы дома не были...

Шумит над речкой ель,

Как будто в сказке-небыли,

За тридевять земель.

На ней иголки новые,

А шишки всё еловые,

Медовые на ней…

Позже наши поэты создали немало удачных песен о войне, о солдатах. И всё-таки самыми дорогими оставались и остаются сегодня для меня, впрочем, и для многих людей моего поколения, песни, написанные Фатьяновым.

...Алексею Фатьянову, вслед за А. Твардовским и М. Исаковским, по-настоящему, как никому, удалось выразить характер русского солдата, его широкую народную душу. Я даже думал о том, что если бы Василий Тёркин был не литературным героем, а существовал как конкретный живой человек, фатьяновские песни были бы его самыми любимыми.

По мосткам тесовым, вдоль деревни,

Ты идешь на модных каблучках,

И к тебе склоняются деревья,

Звездочки мигают в облаках…

 

Всё это родное, близкое с детства, моё, наше. Сам поэт сказал об этом:

Если б я родился не в России,

Что бы в жизни делал? Как бы жил?

Как бы путь нелёгкий я осилил?

И, наверно б, песен не сложил…

 

Родине он посвятил самые проникновенные, сыновние, самые благодарные строки, она для него — всё: и красота, и вера в жизнь, в победу, в будущее:

Ходят грозы, ходят бури,

Ходит смерть в лихом бою.

Но спасает нас от пули

Вера в Родину свою.

Алексей Фатьянов — удивительный лирик. Истинно народный по всей своей поэтической сути, по глубине чувств, по мудрости, по чистоте речи, по душевной песенности. Только поэт такого склада мог написать:

Когда проходит молодость.

Длиннее ночи кажутся,

Что раньше было сказано,

Теперь уже не скажется.

Не скажется, не сбудется,

А скажется — забудется...

Когда проходит молодость,

То по-другому любится…

 

А какие ещё стихи, выражающие радость Победы, кровное солдатское братство, можно поставить в нашей поэзии рядом с его всенародно известными строками:

Майскими короткими ночами.

Отгремев, закончились бои...

Где же вы теперь, друзья-однополчане,

Боевые спутники мои?..

 

Я не могу назвать таких…

Надо сказать и о другом. При жизни поэта существовал разрыв между всенародной любовью к его песням и молчанием о нём критики. Поэты военного поколения, мои ровесники и старшие товарищи, внесли свой прекрасный вклад в родную поэзию. В годы Великой Отечественной войны ими были написаны в самых трудных условиях стихи, которыми может гордиться наше поколение. Да и не только оно. Стихи эти живут уже более полувека, они украшают сборники и антологии. О них написано множество рецензий, статей, исследований. Но, как это ни странно, я никогда не встречал в них имени Алексея Фатьянова. Оно почему-то никак не связывается с фронтовым поколением. Да и вообще в критических обозрениях поэзии военных лет имя Фатьянова либо совсем не упоминается, либо упоминается вскользь, в общем перечислении.

Никак не умаляя значения творчества своих товарищей, поэтов-фронтовиков, я всё-таки хочу сказать следующее. Наши стихи, написанные в военное время, к широкому читателю стали пробиваться лишь в самом конце войны и даже позже — после её окончания. Например, я сам знал в конце войны лишь отдельные строки своих ровесников. По-настоящему я познакомился с ними лишь на Первом Всесоюзном совещании молодых писателей, которое было в 1947 году… А песни Фатьянова я знал и пел именно во время войны, когда они были самыми необходимыми. Пел их, идя в бой, на привалах, в госпиталях…

Но особенно запомнилась мне наша встреча, которая произошла года через два после войны, в День Победы. Шли мы вечером в районе Гороховой улицы мимо студенческого общежития. Из открытых окон полуподвала, у которых прогуливались студенты, вырывалась песня:

Майскими короткими ночами.

Отгремев, закончились бои...

В полуподвале, за накрытым столом, сидели в основном девушки. Алексей остановился, нарочито громко сказал, кивнув на окна:

— Меня поют!.. Всё-таки знают Фатьянова!..

Прогуливающиеся студенты окружили нас:

— Вы Фатьянов?!

Через минуту мы уже были за праздничным столом — нас насильно втащили в общежитие. А запевалой был уже сам поэт. Порывистый, увлекающий за собой — настоящий запевала!.. Уверен, что этот случай можно объяснить не тщеславным самоутверждением поэта, а вполне понятным желанием справедливости. Подтверждением этого может служить и такой факт. Вечером 1959 года, в День Победы, мы с поэтом Виктором Гончаровым сидели на кухне (благо жили в одной квартире). То не спеша, то торопливо вспоминали военное время, пили вино, пели песни. И всё фатьяновские!.. Нам стало обидно за товарища:

— Что же никто не скажет в печати о нём доброе слово?!

Вот и сказал Виктор:

— Давай соберёмся и сами напишем о нём статью, раз у критиков никак не доходят до этого руки!

— Когда?

— А чего откладывать — сейчас!..

Мы убрали со стола. Взяли бумагу и ручки.

К утру статья была готова. (Впрочем, она так и не была напечатана при жизни поэта, но явилась основой для предисловия к книге «Соловьи», выпущенной издательством «Художественная литература» двенадцать лет спустя.)

Мы перепечатали её.

— Давай позвоним Алёше!

Виктор Гончаров прочитал ему по телефону всю статью.

— Спасибо, братцы!.. — голос поэта сорвался, и Алексей повесил трубку…

Большинство песен Алексея Фатьянова живет и сегодня. И по сей день их поют и его ровесники, и молодёжь, хотя многие даже не знают имени автора. Они стали народными…Но каждый год, накануне Дня Победы, потеснив сегодняшние песни, мгновенно завоёвывающие популярность и также мгновенно её теряющие, начинают звучать с эстрады, по радио и по телевидению песни времён Великой Отечественной войны. Вот суровая, пронзительно-тревожная, зовущая в бой «Священная война» В. Лебедева-Кумача, вот задумчивая, щемяще-грустная «Землянка» А. Суркова, вот задушевная и в то же время героическая «В лесу прифронтовом» М. Исаковского. А вот «На солнечной поляночке», «Ничего не говорила», «Соловьи», «Звёздочка», «Давно мы дома не были» и, наконец, — «Где же вы теперь, друзья-однополчане?..» Звучит Алексей Фатьянов!.. Вот уже полвека с лишним (а это ли не достаточная проверка временем!) я не расстаюсь с песнями Алексея Фатьянова, они живут во мне также, как и в сердцах моих ровесников. Они печалят и радуют, возвращают в прошлое, зовут в будущее. И вслед за именами прекрасных русских поэтов, создателей нашей лирической песни — А. Кольцова, И. Сурикова, С. Есенина, М. Исаковского — я ставлю имя Алексея Фатьянова. И уверен — по праву.»

Василий Соловьев-Седой: «В опаленном войной 1942-м, в маленьком заштатном городке, в захудалом скверике с громким названием «Тополя» я познакомился с молодым и красивым парнем-богатырем. Могучие плечи распирали застиранную и выгоревшую гимнастерку третьего срока носки, кирзовые сапоги держались на честном слове, а щегольская пилотка чудом сидела на прекрасной, чуть вьющейся шевелюре пшеничного цвета. Голубые, добрые, ясные, по-детски наивные, чуть озорные глаза светились, глядели на собеседника с любопытством и нескрываемым интересом. Если есть любовь с первого взгляда, то это был тот самый случай. Не думал я тогда, не гадал, что этому парню суждено так прочно и навсегда войти в мою жизнь. На второй день он принес мне стихотворение, старательно выписанное на листе, вырванном из какой-то амбарной книги. Стихи меня сразу обворожили. Они были оригинальны, свежи, трогательны. В них не было ни литературных красивостей, ни стремления быть оригинальным. Доверительная интонация, простой, русский, разговорный, на редкость точный, сочный язык делал стихи зримыми, осязаемыми. В них ощущался пьянящий аромат свежего сена, запах снега, цветущей сирени и полевых трав. Он разговаривал с глазу на глаз, один на один со своим сверстником-солдатом о самом важном, самом сокровенном. И этот душевный разговор о девчатах, о баяне, о соловье, о друзьях-однополчанах, о деревенском садочке был подкупающе трогателен, брал за душу. Так началась наша творческая дружба. Незыблемо и прочно она продолжалась до безвременной кончины этого выдающегося поэта. Он прошел всю войну от первых выстрелов до последнего залпа в честь нашей победы. Он имел награды за храбрость, этот русский богатырь, что был на первом танке, прорвавшемся в венгерский город Секешфехервар. И именно тогда, получив ранение и приехав в краткосрочный отпуск, ранним майским утром он привез текст песни «Соловьи». Мы написали в тесном содружестве много песен. Они живы и поныне, и о каждой из них я мог бы рассказать много интересного и примечательного. И это неизбежно был бы рассказ о замечательном поэте Алексее Фатьянове, который родился и вырос на благословенной Владимирской земле».

Михаил Матусовский: «Перед войной, в Москве, в Доме литераторов, стали входить в моду субботние вечера отдыха, на которые писатели приходили с друзьями. Вот тут-то мы и познакомились с Алешей Фатьяновым. Собственно говоря, никакого официального знакомства не было, просто вошел в зал высокий молодой человек и подсел к нашему столику, где сидела группа молодых поэтов, и через несколько минут мы разговаривали так, как будто были много лет знакомы. Держал он себя непринужденно, естественно, горячо откликаясь на мысль собеседника, мгновенно загорался и тут же с ходу вступал в спор. Была в нем этакая задиристость и уверенность в себе, идущая, как мне кажется, от того, что молодой поэт уже тогда твердо знал, чего он хочет и что он будет делать завтра. Я еще не был знаком с тем, что пишет этот молодой красивый парень, но то, что он талантлив и своеобразен, самобытен и ярок, — в этом не было никакого сомнения.

А потом началась война, и все мы разъехались по разным фронтам и направлениям: кто в армейскую газету, кто в боевую часть, кто был ранен и оказался в медсанбате, кто в партизанском отряде. И тогда стали к нам на фронт долетать песни композитора Соловьева-Седого и Фатьянова, песни звонкие, жизнерадостные, полные большой духовной силы и неистребимой веры в нашу победу. Время, казалось, было такое, когда людям совсем не до песен, и тем более не до веселых песен. А эти новые песни разлетались по разным фронтам, находили себе союзников и друзей, завоевывали солдатские сердца. Помню лукавую и задорную песню «На солнечной поляночке», в которой было столько удали и юмора, как будто бы ее сочинил сам Василий Теркин, неунывающий фронтовой весельчак и балагур. И даже в грустных и задумчивых песнях Фатьянов оставался светлым, спокойным, уверенным в себе и своих друзьях. Как мы любим песню о соловьях, которые вдруг, забыв о войне, запели где-то в почерневшем от обстрела прифронтовом лесу и растревожили сердца солдат. Я вспоминаю ласковую и глубокую, как вздох, идущий из груди солдата, песню «Где ж ты, мой сад» или берущую за душу, пронзительную песню о военной разлуке «Давно мы дома не были» и многие, многие другие. Эти песни были нужны на фронте, как весточки из дому, как драгоценные письма, приходящие по полевой почте. В них нельзя было обмануть или сфальшивить хоть бы единым словом или одной нотой. И солдаты признавали эти песни своими, пели и переписывали их со страниц армейских газет, и это было самое высокое признание, о котором только может мечтать художник.

Фатьянов всегда был полон новых замыслов, планов, всегда набрасывал в блокноте какие-то строки, строфы, эскизы песен, которые завтра должны были узнать и запеть тысячи людей. Поэт, волнуясь и радуясь и удивляясь тому, как это у него все здорово получается, читал стихи, ставшие в скором времени прославленной песней: «Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои. Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?» Можно ли было более точно сформулировать в четырех строках все то, что мы переживали и чувствовали в те послевоенные годы?! С интересом работал Фатьянов над песнями для спектакля «Свадьба с приданым» в театре Сатиры. «Хвастать, милая, не стану», — пел он песенку-характеристику героя комедии, и пел ее не хуже артиста Доронина, который играл в этом красочном спектакле, а затем в фильме. Еще вспоминаю я, как пел нам впервые Алеша песню из кинокартины «Весна на Заречной улице». Все в ней было — и грусть по отшумевшей юности, и воспоминание об ушедших товарищах и улетевших голубях, и гордость за то, что жизнь прошла на этой родной, на самой главной улице. Алексей Фатьянов был прирожденным песенником. Стихи, которые он отдавал композитору, были уже почти песней, музыка жила и звучала в них где-то внутри самой поэтической строки. Мне рассказывал Соловьев-Седой, что поэт иногда напевал свои стихи на свои же, сочиненные им мелодии, и это были уже настоящие законченные песни. Я уверен, что, когда Фатьянов набрасывал строки своих стихов, он уже слышал музыку, на которую будут положены его поэтические строки. В песне очень важно, на мой взгляд, найти самую главную, опорную, смысловую строку, которая, как камертон, определяет звучание всей песни. Меня всегда удивляло умение Фатьянова находить ту самую решающую строку, составляющую сердцевину песни. «На солнечной поляночке», «Давно мы дома не были», «Поет гармонь за Вологдой» — все это блестящие песенные запевы, как бы заявки на песню. А какое разнообразие строфики, интересных ритмов встречаем мы в песнях Фатьянова! Алексей Фатьянов работал над песнями, как настоящий мастер своего дела. Он знал все богатство и разнообразие русской песенной поэзии и вносил в свои стихи много изобретательности, выдумки, поисков в области ритма с всевозможными затактами, паузами, неожиданными сдвигами и перенесениями ударений, в области строения песенной строфы, запева и припева, новых свежих и оригинальных рифм. И поэтому его песни так интересно петь исполнителю, и всегда не менее интересно слушать. Надо было обладать щедрым и певучим сердцем, чтобы подарить людям столько не стареющих со временем, не уходящих из нашего обихода замечательных песен. И за это мы долго будем помнить и чтить Алексея Фатьянова».

Михаил Матусовский: «Немало хороших песен создал Фатьянов в послевоенные годы. Советские кинозрители полюбили шуточные песни из «Свадьбы с приданым», лирическую песню о рабочей юности, прошумевшей на тихой Заречной улице. Мы не можем представить себе образ неугомонного и лукавого солдата Ивана Бровкина без того, чтобы не вспомнить и его песен о любимой подружке, о широких сибирских просторах. Неподдельный юмор, жизнерадостность и веселье пронизывают строки песен Фатьянова. Сколько творческой выдумки вложил поэт в каждую из них, —как разнообразны и интересны его ритмы, какое важное смысловое значение имеет свежая и оригинальная рифма, как смело он вводит в свой стих разговорные слова, нисколько не нарушая при этом общего поэтического строя песни».

Об Алексее Фатьянове Ярослав Смеляков высказался афористично: «Русской песни запевала и ее мастеровой».

 

https://fatyanow.narod.ru/bio.htm

https://culcentrfat.ru/history

 

Стихотворения о поэте:

 

Алексей Фатьянов

Включив на кухне радио нечаянно,

Я ускользнул от всех домашних дел.

И тенорок Владимира Нечаева

Фатьяновские строчки вдруг запел.

 

Те самые, о солнечной поляночке,

О парне, прошагавшем сквозь бои…

И звуки песни из-под каждой планочки

Выпархивали, будто соловьи.

 

Мне песня возвратила юность заново,

К ней протянув невидимую нить…

Ну кто сказал о том, что нет Фатьянова:

Поэты в песнях продолжают жить!

М. Пляцковский

 

Алексей Фатьянов

Мне во что бы то ни стало

надо б встретиться с тобой,

русской песни запевала

и ее мастеровой.

 

С обоюдным постоянством

мы б послали с кондачка

все романсы-преферансы

для частушки и очка.

 

Володимирской породы

достославный образец,

добрый молодец народа,

госэстрады молодец.

 

Ты никак не ради денег,

не затем, чтоб лишний грош,

по Москве, как коробейник,

песни сельские несешь.

 

Песня тянет и туманит,

потому что между строк

там и ленточка и пряник,

тут и глиняный свисток.

 

Песню петь-то надо с толком,

потому что между строк

и немецкие осколки,

и блиндажный огонек.

 

Там и выдумка и были,

жизнь как есть — ни дать, ни взять.

Песни те, что не купили,

будем даром раздавать.

 

Краснощекий, белолицый,

приходи ко мне домой,

шумный враг ночных милиций,

брат милиции дневной.

 

Приходи ко мне сегодня

чуть, с устаточку, хмелен:

посмеемся — я ж охотник,

и поплачем — ты ж силен.

 

Ну-ка вместе вспомним, братцы,

отрешась от важных дел,

как любил он похваляться,

как он каяться умел.

 

О тебе, о неушедшем, —

не смогу себе простить! —

я во времени прошедшем

вздумал вдруг заговорить.

 

Видно, черт меня попутал,

ввел в дурацкую игру.

Это вроде б не к добру-то,

впрочем, нынче все к добру.

 

Ты меня, дружок хороший,

за обмолвку извини.

И сегодня же, Алеша,

или завтра позвони…

Я. Смеляков

 

* * *

Памяти Алексея Фатьянова

 

Пусть былое ворвётся в беседы...

Хоть оно порастает быльём,

Каждый год накануне Победы

Мы солдатские песни поём.

 

Не случайно совсем, не впервые,

До поры отложивши дела,

Соберутся твои рядовые

У накрытого другом стола.

 

Снова песню военную грянув,

Словно новый возьмут перевал...

Тут и выйдет Алёша Фатьянов —

Запевала из всех запевал.

 

Не его ли в глухом чернолесье

Надрывались всю ночь соловьи?

Не его ли широкие песни

Были самые наши, свои?

 

Меж солдат уживались бывалых,

Пробирались по топям болот,

Согревали на кратких привалах,

Шли в рядах марширующих рот...

 

Ничего, что сегодня мы седы,

Мы упрямо стоим на своём:

Каждый год, накануне Победы,

Те прекрасные песни поём.

Н. Старшинов

 

Алексей Фатьянов

Детинушка — сажень косая,

Ну, словом, русский богатырь,

Шел полем, в борозды бросая

Литые зерна доброты.

 

Он был и сеятель в пахарь,

И сказочник и фантазер.

Он заливался звонкой птахой

У русских речек и озер.

 

Он, как ребенок, был наивен,

Доверчивый был и простой.

Не потому ль к нему равнины

Просились в душу на постой?!

 

Не потому ли в сердце песня

Жила, как в гнездышке своем.

У нас сегодня день воскресный,

Давай Фатьянова споем!

В. Боков

 

Соловьиная песня

Берёзки нежно светятся

от солнышка румяного,

И птицы заливаются

в рассветной тишине...

Поеду в город Вязники —

на родину Фатьянова!

Там каждая тропиночка

о нём расскажет мне.

 

И голова закружится

от воздуха духмяного,

От аромата пряного

владимирских полей...

И песню задушевную

что на стихи Фатьянова,

Вновь заведёт за речкою

весёлый соловей!

 

И пусть немало прожил я,

но здесь, как будто заново,

Судьбу начну завидную

с подружкой молодой...

Ах, славный город Вязники —

спасибо за Фатьянова!

Он душу поседевшую

омыл живой водой.

 

Меня обнимет милая,

хмельного, но не пьяного,

И поведёт желанного

в тот терем на краю...

И песню соловьиную,

что на стихи Фатьянова,

Споёт природа pyсскaя!

А я ей подпою...

О. Чупров

 

* * *

Посреди разговорных бурьянов,

Масскультуры и матерных строк

Слышу ясное имя: Фатьянов.

Он в безвременье песню сберёг.

 

Эта песня не сразу взлетает,

Но в слоях языка парит,

На которых народ мечтает,

А не в «ящике» говорит.

 

Потому-то останется с нами

И поэт, и его сторона.

Впрочем, если б слова объясняли

Всё, то песня была не нужна.

 

В час тоски и застолья непьяного

Любит песню российский народ.

И поёт он негромко Фатьянова,

Как народные песни поёт.

 

И не ведает даже про авторство,

И не знает, что споры идут:

В чём новаторство?

Вот вам новаторство —

Нет поэта, а песни живут!

А. Бобров

 

Слово о сержанте и песне

                    Памяти Алексея Фатьянова

 

Ещё догорали в затишье садов

Печальные курские хаты,

Усталые после трёхдневных боёв

Заснули под рокот шальных соловьёв

В садах возле пушек солдаты.

Опять соловьихам признаньем в любви

Извечная песня казалась,

И пели

на много колен соловьи,

Как петь мастерам полагалось.

Откинув житейские помыслы прочь,

Лежали бойцы как попало...

Не спал караул,

и не спал в эту ночь

Весёлый сержант-запевала.

Он сердце настроил на песенный лад,

Прилёг на потёртой шинели,

Просил соловьёв

не тревожить солдат...

И птицы вполголоса пели.

 

К словам подобрал он сердечный мотив

И спел на рассвете впервые...

И песню его подхватили в пути,

На марше друзья боевые.

Шла песня с бойцами не раз за огнём,

И с ней забывалась усталость.

Упал запевала в боях за Днестром,

А песня...

А песня остались.

Её и доныне в казармах поют,

Как пели на фронте бывало...

И кажется нынче солдатам в строю,

Что с ними стоит уцелевший в бою

Весёлый сержант-запевала.

А. Тарковский

 

* * *

В дом с мороза

входит Лёша

В зимнем облаке седом.

Дух переводя с трудом,

На диване курит лёжа.

 

И не видно из-за дыма,

Что способна смерть его

Изменить непоправимо

Облик города всего.

 

Говорят, что он покинул

И осиротил семью.

Что упал

И опрокинул

Полземли

На грудь свою.

 

Неужели

неземная

Одолела немота?!

Без него —

зима

иная

И Москва —

не та, не та...

 

Видно, люди есть такие,

Что тоска по ним

лютей,

Чем припадки ностальгии

На чужбине у людей.

А. Межиров

 

К 100-летию со дня рождения поэта

Все дальше та война безмерная.

Все легендарнее бои.

Но память сохраняет верность —

Звучат в России СОЛОВЬИ.

 

Увы, ДАВНО МЫ ДОМА НЕ БЫЛИ —

В краю светящемся, родном.

И пусть эфир заполнен нежитью,

Мы помним наш Советский Дом.

 

Не надо бытового рая.

Мы родом все из этих мест,

Где в ГОРОДСКОМ САДУ ИГРАЕТ

Тот самый ДУХОВОЙ ОРКЕСТР.

 

Плывут, плывут стихи Фатьянова.

Им на Руси предела нет.

И мы — НА СОЛНЕЧНОЙ ПОЛЯНОЧКЕ.

И над страной — любовь и свет.

А. Климов

 

Есенин и Фатьянов

По дороге из Мурома ехал по Вязникам

Златокудрый Есенин в сапожках сафьяновых.

Европейская Русь и сибирская Азия

Помнят дивные песни Фатьянова.

 

Они слушали оба гармошку под Вологдой,

Русский дух окрылял их с неведомой силою.

Васильковая свежесть ручьёв на всех волоках

Им звенела про Русь, и святую, и милую.

 

Они славили душу народа певучую,

Срединной Руси соловьи несравненные,

Представляя державу духовно могучую,

Русь великую, Русь заповедную.

 

Подвиг их продолжать нам сегодня завещано,

Хоть в эфире глушат всё, исконно народное,

Но мы грянем с фатьяновской силою вешнею,

Как Есенин, мы русичи с вами природные.

 

Разве нас остановит та шваль бесталанная,

Что по-русски ни молвить, ни жить не приучена?

Жаль, эфир полонила дребедень иностранная.

Не пора ли вернуть наши песни могучие?!

В. Суховский

 

Соловей

Посвящается А. Фатьянову

 

Полуночный артист

Чаровал,

Ворожил,

Колдовал,

Избегая в своём исполнении всяческой фальши.

Он, как малый ребёнок, на цыпочки даже вставал,

Чтобы голос летел, по возможности, чище и дальше.

 

Соловей заливался

Под звёздной невидимой крышей,

Звуки радость дарили и преподносили покой.

Было горло его, как исток, родничок породивший,

Что впоследствии стал золотой полноводной рекой.

 

Чистый голос журчал

И струил свой поток в неизвестность...

А к рассвету затих, в анфиладе цветущих ветвей.

Повторяться артист не хотел!

Он исполнил все песни.

Ну, а новых еще сочинить не успел соловей.

А. Липин

 

Соловьи

Проста история моя.

Пересеклись два соловья:

Поэт Фатьянов молодой

И Соловьев уже Седой.

И песня на нехитрый стих

Спустя два дня была у них.

 

То был войны четвертый год,

Гостиница «Mосква»...  Народ

Влюбился сразу в песню ту

Про соловьев и про мечту,

Не удержался от похвал

Из «люкса» важный генерал.

 

У соловьев чудны дела —

Премьера чудная была:

Консьержкам пели под рояль

Про затаенную печаль,

Про чуткий сон, про отчий дом,

Про сад зеленый над прудом.

 

Про пьяных от весны солдат,

Которым завтра снова в ад,

Тот ад, что называют бой,

В конце которого седой

Мальчишка выживет один

Из всех, полегших средь руин.

 

Ждать первой трели соловья —

Судьба моя, судьба твоя.

Вот запоют аж в семь колен —

И ты пленен, и горе — тлен!

Они, как родина весной,

Они со мной, они со мной.

И. Рагулин

 

Ностальгическая песня

Лешка Ройтман, ефрейтор,

Сильно глянулся ротному.

Представляешь — еврей-то!

Музыкальному Ройтману

Доверял очумелый

Капитан Товстоног:

-- Ройтман, праздник нам делай! —

Лешка делал, он мог.

 

Он играл на гитаре,

Он играл на трубе.

И когда был в ударе,

Словно вызов судьбе —

Он еще в драмтеатре

Вдохновенно играл,

Словом, вечно был в кадре

И себя не терял.

 

А моя музыкальность

Только в голосе — бас.

Слух — не лучший — реальность,

Но дуэтом у нас

Получалось неплохо.

Он звенел тенорком.

Вторя, ахал и охал

Я весомым баском.

 

Так мы слаженно пели

Про огарок свечи,

Будто близко гремели

Взрывы рядом в ночи,

Тосковали о доме,

Где так долго нас нет,

Мы вдвоем с ним, а кроме —

Композитор, поэт...

 

«Давно мы дома не были,

Цветет родная ель,

Как будто в сказке-небыли

За тридевять земель

Как будто в сказке-небыли

За тридевять земель

А шишки все еловые,

Медовые на ней.

На ней иголки новые,

А шишки все еловые,

Медовые на ней...»

 

В наступлении глобус

Озирал Главковерх...

А концертный автобус

Обречен на успех,

Вдохновляя балтийцев

Предвкушеньем побед,

В нем — певцы и певицы,

Композитор, поэт.

 

Тряска, скрежет рессорный —

Зубодробный проезд.

Брел автобус упорный,

Знал: напрасен протест.

Ждут артистов в хозяйстве

Подполковника Л.

И в служивом всезнайстве

На ухабах скрипел.

 

Кто-то кашлял и кхыкал,

В той жестянке простыв.

Композитор мурлыкал

Прилетевший мотив.

А Фатьянов по ходу

Экспромтировал стих

Чтобы песню народу

На концерт привезти.

 

«Горит свечи огарочек,

Гремит недальний бой,

Нальем, дружок, по чарочке,

По нашей фронтовой.

Нальем, дружок, по чарочке,

По нашей фронтовой,

По-дружески да попросту

Поговорим с тобой.

Не тратя время попусту,

По-дружески да попросту

Поговорим с тобой...»

 

Показался шлагбаум

С часовыми при нем...

Самолично комбатом

Привечаемы:

— Ждем!

Батальон в нетерпенье.

Будут песни?

— Споем!

Принесло вдохновенье

О заветном, своем:

 

«Где елки осыпаются,

Где елочки стоят,

Который год красавицы

Гуляют без ребят.

Который год красавицы

Гуляют без ребят.

Без нас девчатам кажется,

Что звезды не горят.

Без нас девчатам кажется,

Что месяц сажей мажется,

А звезды не горят.

 

Зачем им зорьки ранние,

Коль парни на войне

В Германии, в Германии,

В далекой стороне.

В Германии, в Германии,

В далекой стороне.

Лети, мечта солдатская,

Напомни обо мне.

Лети, мечта солдатская

К дивчине самой ласковой,

Напомни обо мне...»

 

Кто бы долю исправил,

Смысл придал ей и толк?

Лешка Ройтман в Израиль

Укатил, я — в Нью-Йорк.

Может статься, когда-то

Снова судьбы сведем.

Два бывалых солдата —

Дорогое споем:

 

«Давно мы дома не были,

Цветет родная ель,

Как будто в сказке-небыли

За тридевять земель...»

С. Венцимеров

 

История песни. Соловьи, соловьи...

«Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

       Пусть солдаты немного поспят»...

 

Покинув свой родной порог,

Пройдя немало уж дорог

По бездорожью, по пыли

И от родимых мест вдали,

И недоспав, недолюбив,

И чашу горя всю испив,

 

Устал от грома канонад,

О мире в снах мечтал солдат.

Он вспоминал любимый дом,

«И сад зелёный над прудом»,

Где, заливаясь, о любви

Весною пели соловьи.

 

И хоть ещё идёт война,

Порой солдатам не до сна,

Ведь может снова в час любой

Начаться тяжкий смертный бой,

Но всё ж — весна, и о любви

Поют шальные соловьи.

 

   «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

    Пусть солдаты немного поспят»...

 

Поэт солдатом рядовым

Прошёл по тропкам фронтовым.

Хоть путь нелёгкий был, большой,

Но не черствел поэт душой.

На фронте слава шла о нём:

Он стал солдатским соловьём!

З. Торопчина

 

Слово о поэте

В российском имени Алёша —

Простор и пенье соловья,

Весны вишнёвая пороша

И буйство летнего дождя.

 

В его фамилии — Фатьянов —

Раздолье, удаль, ширь и стих,

Запев заклязьминских тальянок

И медь оркестров городских.

 

Стихи поэта дарят силы,

А песням — сердце ворожить.

Пока живёт моя Россия,

Земляк мой тоже будет жить.

А. Максимов

 

Памяти Алексея Фатьянова

Если б я родился не в России,

Что бы в жизни делал? Как бы жил?

Как бы путь нелёгкий я осилил?

И, наверно б, песен не сложил.

Алексей Фатьянов

 

…Я не знаком тебе, Поэт…

Но вот тебя я знаю, точно.

Знаком с тобою, много лет

Дружу намеренно и прочно!

 

И рад знакомству своему.

Меня переполняют чувства:

Я преклоняюсь твоему,

В высокой степени, искусству!

 

Слова — просты, а рифмы — ёмки;

Глубинный смысл и чёткий слог…

— Ведь это ж, надо так, негромко

Сказать, чтоб «всяк услышать смог»!

 

Да что услышать — смог представить,

Увидеть всё... Со словом жить…

Эх, так бы лично и поздравить

Тебя, и дружбу предложить!

 

Земной твой путь, увы, не длинен.

Вершим мы судьбы все свои…

Ты, обессмертил своё имя:

Вот — фронтовые «Соловьи»…

 

…Закончен бой. Умолкли пушки.

Недолгий сон и снова в путь…

Но трели, на лесной опушке,

Солдатам не дают уснуть:

 

Напоминая о любимых,

О мирной прелести весны…

Ведь это так необходимо,

На миг отвлечься от войны!

 

...А та, «Свеча для разговора»,

Под чарку, нормы фронтовой:

Домой солдат, придет не скоро;

А так ведь хочется домой!

 

Душа так рвётся к ней, к любимой.

А той, «несладко» без тебя…

И ночь — «черней», и звёзды — «мимо».

Девчатам — трудно без ребят!

 

Там всё родней: родные ели,

Родная, русская земля…

Мы пополам ту грусть поделим

С тобой, товарищ мой — земляк!

 

...Война закончена, и что же?

Солдат вернулся: мир и лад…

Но почему же так тревожно

О чём задумался солдат?!

 

«Где ж вы, друзья — однополчане?»

Так хочется вас повидать…

Быть может, кто из вас случайно

Даст о себе хоть как-то знать!

 

А может, в гости ненароком:

Тебе, как брату, буду рад…

Мы выжили в войне жестокой.

Жить долго будем, брат-солдат!

 

Ты приходи. Селись тут, рядом.

Наладим твой семейный быт…

Принёс ты людям мир в награду,

Ты общим счастьем знаменит!

…………………………………..

…Вот «Заводская проходная».

Мартенов «огненная стать»…

Слова, что сердце замирает,

И, хочется сильнее стать!

 

…Не надо мне «судьбу иную»:

Слова из песни — жизнь моя…

Мне не забыть ту проходную,

Что в люди вывела меня!

…………………………………..

Придёт весна, я точно знаю.

Она летит в Твоих стихах

Прекрасной лебединой стаей —

Через пространства и века!

 

…Они приносят радость людям,

Твои бессмертные слова…

Тебя, Поэт, мы очень любим…

И память о тебе жива!

Б. Кравецкий

 

* * *

Его не печатали, не признавали,

но пели в землянке в минуты свободные,

в колхозе и городе, полуголодные —

без автора песни — стали народными!..

 

Коллеги «СП» из «Союза» изгнали —

стихи конкурента их труд затмевали,

к тому же вождя захлестнула вожжа:

«Рабу, заключённому Лира нужна?

Развёл тут есенинщину на Руси!»

...

Менялись генсеки —

без книг и признанья:

полуголодное существование —

на паперти разве иди и проси...

 

Его хоронила народная лава —

как и Высоцкого — честь им и Слава!

Э. Кукуй

 

Стихотворения Фатьянова:

 

* * *

Если б я родился не в России,

Что бы в жизни делал? Как бы жил?

Как бы путь нелёгкий я осилил?

И, наверно б, песен не сложил.

 

В эти дали смог ли наглядеться,

В дали дальние непройденных дорог?

И тебя, тревожащую с детства,

Я бы встретить, милая, не смог.

 

Снежный город

Покачнулся сумрак шаткий.

В сизой дымке, вдалеке,

Город мой весь в белых шапках,

В буклях веток, в парике.

 

Здесь звенело, пело детство

В расцветающих садах.

Как сыскать мне к детству след свой,

Затерявшийся в лугах?

 

В юность как сыскать дорогу?

В сны заветные мои?

К первым встречам и тревогам,

К первой сказочной любви?

 

Я хочу увидеть снова

Тени первого костра,

Дом, где вывеска портного,

Словно радуга, пестра.

 

Там, где кошки на окошках

Дуют в жёсткие усы,

Где разгульная гармошка

Поджидает две косы,

 

Две литые, подвитые

В самый раз, не чересчур,

Две такие золотые —

Восемь лет забыть хочу.

 

А когда цветут здесь вишни,

Льётся яблоневый цвет.

Вновь мой город, друг давнишний,

В платье снежное одет.

 

Всё, что тонет, — не потонет,

В сердце чувства глубоки!..

Город мой — как на ладони

С тонкой линией реки.

 

Есть особенная нежность

К милым с детства нам местам,

Я за этот город снежный

Сердце, душу — всё отдам!

 

В защиту лирики

Озябшие, старые клены

В окна мои стучат.

Я свет погасил…

Заглянул удивленно

Ветер ко мне:

— Верно, спит… — проворчал.

 

Неправда!

Я песни сочиняю влюбленным,

Для тех, кто не может заснуть по ночам.

Месяц, скитаясь от осени,

В последнее время как лунь поседел…

Любимых,

Которых любимые бросили,

Я собираю сегодня к себе.

 

Идите,

Я настежь открою двери,

Я чистую скатерть на стол постелю.

Входите,

Я чайник сейчас согрею

Для всех,

У кого остыл поцелуй.

 

Входите.

Боитесь к поэту вы если,

мол — лирик,

а к лирике нет уже сил,

не бойтесь,

чтоб нас не тревожили песни,

мы Жарова с Уткиным

не пригласим.

 

А я обещаю сломать гитару,

стихов обещаю вовек не читать.

Я дам вам лучшую повесть Гайдара,

а это лирике не чета…

 

Я дам вам шахматы лучшей кости,

последний дебют Капабланки дам.

Поэму «Суворов» Симонова Кости…

Полезного, умного много в ней там…

 

С моей стороны никаких упущений,

идите, входите, я очень рад…

На тему «Прогресс путей сообщений»

Давно я для вас приготовил доклад.

 

Ну что ж вы? Я жду! Я гляжу удивленно

на дверь, отворенную в поздний час.

Как? Неужели же все влюбленные

Не ведают больше измены печаль.

 

Нет никого…

Только старые клены

в окна мои стучат,

да где-то тихонько играет гитара,

идет и поет молодой человек:

«Рассталась влюбленная пара,

рассталась, как видно, навек»…

 

Я тихо у окон присяду…

Я слушаю, как он поет…

А лирика ходит по саду,

тревожит, ликует, зовет…

 

* * *

В беззвездную ночь без оглядки идти,

Не выбирая попроще пути.

И тихому дому кричать: «Отвяжись!»,

Чтоб слышать — в ладоши захлопала жизнь,

 

Чтоб жизнь пред тобой, как земля, распласталась,

Чтоб в новые песни открылась дверь,

Чтоб справа осталась ненужная старость,

Чтоб слева осталась ненужная смерть.

 

Я знаю, что так Водопьянов летел

На полюс, в еще неизвестные дали,

И славу его удивительных дел

Большие ветры сопровождали.

 

Мне дадены жизнью перо и бумага,

Мне выпали в жизни иные пути:

Почти незаметным, задумчивым шагом

По улицам всех городов пройти.

 

Чтоб лучших друзей отыскать в прохожих,

Чтоб песней лететь по степным рубежам,

Чтоб юность прославить, чтоб радость умножить,

Чтоб руки товарищей всех пожать,

 

Хотел, чтобы юность навечно осталась,

Чтоб юность стихами захлопнула дверь

В ненужное горе, в ненужную старость,

В ненужную старость, в ненужную смерть.

 

Ночь московская

Вижу в тучах кривые рога я.

Лунный свет будто соткан из льна.

Что не спится тебе, дорогая?

Может, ты, дорогая, больна?

 

Знаешь, сядем давай, как в детстве,

У раскрытого в полночь окна.

Посмотри на луну — сколько действий

Совершает сегодня она.

 

Она рвет поседевшие тучи

И над крышей крадется, как вор.

Вон теперь сквозь деревья и сучья

Ткет узор из теней. Каково?

 

Наша улица спит, как ребенок,

Разметавшись… лишь вдалеке

Паровозы гудят спросонок

На крикливом своем языке.

 

Только ветры двух полушарий

Ходят около наших границ.

Им от войн уже некуда деться,

А дозоры не пустят их к нам.

Хорошо нам с тобой,

Как в детстве,

У раскрытого в полночь окна.

 

Город спит, только крепкие соки

Бродят в дереве. Пахнет сирень,

Только где-то, на Дальнем Востоке,

Еще ходит по улицам день.

 

Только, может, у нас в деревне

Пляс гармоник и дробен, и част.

Только с башни Кремлевской древней

Падает третий час.

 

Да заснувшую Красную площадь

Будит медленный шаг постовых.

Только алое знамя полощет

Ветер Родины, ветер Москвы.

 

На Востоке рассветные краски

Превращают тень ночи в туман.

Только сны, только сонные сказки

Приходили сегодня в дома.

 

А за ними шли звери и ветер,

Королевич, не в меру смешлив,

Но, как только заснули дети,

Сказки тотчас из дома ушли.

 

Будет вечер, и вымысел древний

Оживет, зажурчит, как вода,

И заплачет опять царевна,

Не смеявшаяся никогда.

 

Глядь — Иванушка уж под окошком,

Не видавшая в жизни потех,

Тут царевна как топнет ножкой

И рассыплет серебряный смех.

 

А колдун десять царствий кряду

Пролетит, повернувши кольцо,

И снесет опять курочка ряба

Золотое свое яйцо.

 

Эта небыль, войдя без стука, —

Слаще яблок, варенья и слив.

Будет долго детей баюкать,

До последнего дня земли.

 

Утро, полное солнца и мая,

Призывает работать и жить.

Оголтело летят трамваи,

Оголтело летят стрижи.

 

Протекают людские потоки —

Нашей Родины верная мощь…

А где-то, на Дальнем Востоке,

Начинается тихая ночь.

 

* * *

Давай, мой друг, поднимем тост

За цвет кудрявых лип,

За бесконечность дальних верст,

Что мы с тобой прошли.

 

Я снова в комнате своей,

А ты желанный гость.

Пронзил из сада ночь насквозь

Разбойник-соловей.

 

Сейчас нам сутками дано

Прогнать усталость спин,

Уж ночь, уж за полночь давно,

А мы с тобой не спим.

 

Совсем недавно — помнишь, друг? —

Упал последний лист,

И два десятка зверских вьюг

За нами погнались.

 

Когда мы выбились из сил

И встали, как стога,

Ты помнишь, звезды погасив,

Смеялися снега.

 

Но тут огромная весна

Пришла на помощь к нам.

Светает…

Тихо у окна

Качается сосна.

 

За окнами падает снег

Ветер первые зимние числа

Сплошь снежинками расцеловал,

Только я понимать разучился

Подгулявшего ветра слова.

 

Это было…

Я знаю, что было.

Ночью лезешь на сеновал,

А на крыше причудливо выл он…

Но тогда я его понимал.

 

Я не помню те даты и числа,

И не то чтобы память слаба,

Просто я понимать разучился

Подгулявшего ветра слова.

 

Он о чем-то в трубе разговаривал,

Замолкая, ворочаясь, и

Снег валил и до окон наваливал

Голубые сугробы свои.

 

Ничего не случилося, просто

Я от юности ранней отвык…

Не случайно знакомую поступь

Мне напомнил цветной половик.

 

Так всегда, если встретишь в доме

Хоть намек на прожитую даль,

То звучнее, гораздо знакомей

Пред тобою проходят года.

 

Разыскавши потерянный след свой,

День за днем ты узнаешь лицо.

Встань, мое загорелое детство,

На высокое наше крыльцо.

 

Постучись в постаревшие двери,

В нашу комнату ветром ворвись

И, увидя меня, не поверя,

Рядом с юностью остановись.

 

Я узнаю тебя по приметам —

По веснушкам, по вихрю волос,

Потому непокорное это

Я, как дар моей юности, нес.

 

Я намного тебя стал старше,

В сыновья ты годишься мне.

Полнокровным

«Мужнинским» маршем

Я сегодня иду по стране.

 

Ты же первые брюки надело

И еще не привыкло к перу,

Тебе уши дерут, и за дело —

И без дела еще дерут.

 

Еще куришь тайком папиросу

И, мысленки свои теребя,

Хочешь стать ослепительно взрослым,

Чтоб девчонки влюблялись в тебя.

 

Ну, а мы, слесаря, инженеры,

Комбайнеры и моряки,

В прошлом своем — пионеры,

В будущем — старики,

 

В жизни потерянный след свой

Ищем в распутице дней,

Чтоб на миг ощутить свое детство,

Чтобы прошлое стало видней.

 

Чтобы мать, что тебя качала,

Заглянула в твои глаза.

Что ушло, улетело, промчалось…

Даже слово «прощай» не сказав.

 

Ветер тихо в трубе разговаривал,

Замолкая, ворочаясь, и

Снег валил и до окон наваливал

Голубые сугробы свои.

 

Видно, так предназначено ране

Слушать вьюги и, слушая их,

Все ходить, как бродяга и странник,

По страницам мечтаний своих.

 

Мне от них уже некуда деться,

Слышу рядом рассыпчатый смех.

Там смеется чужое детство.

 

За окнами падает снег.

 

Зинаиде Фёдоровне

Куда это время торопится, мчится,

Рисует морщинки на лбу и у глаз?

О, как бы хотелось сейчас мне учиться

Хотя бы на двойки, но в классе у вас!

 

Сидел бы за партой, волнуясь, как маленький.

От вашего взгляда пылал и дрожал.

И я, не любивший всю жизнь математику,

Теперь математику бы обожал.

 

Но я бы, пускай презираемый всеми,

Учился бы хуже других потому,

Что вы бы со мной в неурочное время

Ещё занимались бы и на дому.

 

Исправился я б для того, чтоб смотрели

Вы на меня добрым взглядом своим.

Тогда, я клянусь, пустота Торричелли

И та бы наполнилась счастьем моим.

 

Доброе слово

Неужели песню не доброшу я

До родного, дальнего села,

Где сейчас пушистою порошею

Улица до крыш занесена?

 

А над ними розовое, раннее

Утро из-за синь-лесов встает.

Там, в уютном домике с геранями,

Валентина Павловна живет.

 

Старая учительша. Ни жалоб

От нее, ни просьб не услыхать.

В сад ее, единственный, пожалуй,

Яблок не ходили воровать.

 

Дров зимой вязанку не одну ей

Складывали утром у дверей.

Заменяла мать она родную

Тем, кто не запомнил матерей.

 

Мы росли. Мы крепли и мужали,

Уезжали, покидали дом,

Руки ее старческие жали,

Пропадая в сумраке густом.

 

И когда пылающей зарницей

Подожжен был мирный горизонт,

Нам она вязала рукавицы,

Отсылала с адресом — «На фронт».

 

Но метели вскоре стали тише,

А когда последний выстрел смолк,

Мы решили все, что ей напишем

Длинное, хорошее письмо.

 

Только написать мы не успели,

Вновь война полнеба обожгла…

Ходят одинокие метели

Нашей длинной улицей села.

Ночью у овинов, за околицей,

Ухает голодная сова…

 

Сердце друга

В дремучих лесах, за Полярным кругом —

Всегда мы готовы на подвиг любой

А сердце хорошего, верного друга

В пути неизменно с тобой.

 

И если в ночи ни огня нет, ни звука,

Лишь ветер проносится, снегом слепя,

То сердце хорошего, верного друга

В беде не оставит тебя.

 

С пути ты собьёшься, и некому руку

Тебе протянуть, ты слабеешь в борьбе,

Но сердце хорошего, верного друга

Подскажет дорогу тебе.

 

Когда расстаются друзья

Когда расстаются друзья, —

К чертям все дурные приметы!

Без шуток и песен нельзя

Друзей провожать на край света.

Пусть песни звенят до рассвета,

Когда расстаются друзья.

 

Куда наш идёт эшелон,

Нам адрес пока неизвестен,

Известен лишь только район,

Но друга найдёшь ты по песне.

А песне, а дружеской песне

Не нужен нигде почтальон.

 

Пусть веер строительств гудит,

Гуляет в лесах новостроек —

Заветная песня летит

В края новосёлов-героев.

Друзья расстаются порою,

Но песня их дружбу хранит.

 

Пожелание

Я в поля к золотым одуванчикам

Уезжаю с восходом зари

Ну, а ты всё сиди на диванчике

И балет в телевизор смотри.

 

Мы краёв неизведанных жители,

В поле ранний встречаем рассвет.

И пока что у нас в общежитии

Телевизора временно нет.

 

Нам нельзя ещё очень завидовать,

Но не надо нам жизни иной,

Краше наших просторов не видывать

Ни в каком панорамном кино.

 

Помашу я рукой тебе издали.

И «до скорого», как говорят…

А в красивом твоём телевизоре

Пусть все лампочки перегорят.

 

Личная жизнь

(Поэма)

1

Где-то скучно взбрехнула собака.

С хрипом часы бьют… Кажется, восемь…

Телега проехала… Кто-то заплакал.

И снова тихо… Все то же… Осень.

Ветер кружит тусклые листья.

Слякоть…

Под глазами круги…

Отец картину знаменитой кисти

выменял на фунт муки…

……………………………………..

С монотонным, хриплым боем в спальне

в голодный год не проданных часов

шла жизнь своей дорогой дальней,

луны катилось колесо.

 

Дожди прошли. Где были лужи,

теперь ледок и мягкий снег.

Чудной узор из тонких кружев

мороз выводит на окне.

 

Змеится за окном дорога,

теряясь в ночь и холод звезд.

И со скрипучего порога

подолгу воет старый пес.

 

Казалось мне простым и ясным —

подрасту вот немного… А там…

Через сад, через ветхие прясла

я уйду по глубоким снегам.

 

И лишь только завижу город,

мать честная, скажу, держись.

И вступлю, молодой и гордый,

на дорогу, названную — жизнь.

 

А время шло под тот же стук часов.

Недавно, кажется, кидались наземь вьюги,

а вот опять опала сень лесов

и снова всхлипывает флюгер.

 

И мне кажется… Я уже взрослый,

я сую папироску в рот,

и девочку русую, с косами

провожаю до самых ворот…

 

И однажды, простившись взглядом,

все сказали мои глаза.

Я ушел отцветающим садом,

чтоб уже не вернуться назад.

 

Скрылись последние крыши

в весеннюю свежесть утра.

Цвет осыпался с вишен

на головы сочных трав.

 

А в руке был подарок — бусы.

Видел я, в синеве, далеко

девочка с косами русыми

долго махала рукой.

 

2

Москва поправлялась…

Как после тяжелой болезни,

закоченелые кости расправив навек.

С тихой и ласковой песней

по улице шел человек.

 

Он заглядывал в лица прохожим,

как их любознательный друг.

Пахло землей и рожью

от его загорелых рук.

 

Он пришел от полей золотистых

с задорной улыбкой, плечист.

Он в детстве сказал мне, что будет артистом,

и вот он теперь — артист.

 

И я рад за товарища, друга,

Колька — большой человек.

А вспомни, как выла вьюга

и падал за окнами снег.

 

Еще битв не потухло пламя,

еще выстрелов слышался гул.

И братьев, погибших под знаменем,

хоронили в розовом талом снегу.

 

А мы… Мы хотели хлеба…

Хлеба хотелось нам…

Смотри, как весеннее небо,

дорога пред нами ясна.

 

И утро веселое, синее

будит тебя — творца,

чтоб слово бросал ты сильное

в ждущие слова — сердца.

 

Прошли мы вместе с нашей страной

путь с ее первых дней.

Это великое счастье дано

поколенью ее сыновей…

 

Давай на прощанье сядем поближе,

зайдем на маленький сквер.

Осень золотая, осень рыжая

тихим шагом идет по Москве.

 

Давай поговорим о жизни, о любимой.

И попрощаемся здесь.

Воспоминанья проносятся мимо,

как тени, как песнь.

 

Я не из тех, кто плачет,

когда тяжесть ложится в висках.

Нет. Я решаю задачу,

что ж это? Грусть? Тоска?..

 

Посмотри на меня — морщины

пересекают лоб.

Друг мой, без всякой причины

мне тяжело… тяжело…

 

Ты припрячь, отложи вопросы,

видишь — рвется из-под пера…

Косы… Русые косы.

Вспоминались мне вечера.

 

Жми покрепче упругие руки,

назови меня ласково — друг.

Не почувствуем мы разлуки,

дружба крепнет в пожатии рук.

 

3

Весна. Я на даче в Лосинке

сижу у раскрытых окон.

Кто-то хорошую синьку

вылил на небосклон.

И так хорошо на свете,

падает в вечность день.

Ласковый, тихий ветер

тихонько качает сирень.

 

Я сегодня письмо получил,

столько хороших строк.

В них горячего солнца лучи,

пена волн и крупчатый песок.

 

В них таежная чуткая тишь,

неба бескрайнего море.

Пишет друг: — Ты, наверное, спишь,

я ж стою на посту, на дозоре.

 

Чуткий слух ловит каждый шорох,

треск сучка, говор ветра и птицы.

Приготовлен и сух наш порох,

крепко заперты наши границы.

 

Ты вспомни… От старого дома

начало берут километры.

И вдаль убегают с изломом,

навстречу годам и ветру.

 

Вечер зелень обрызгал росами.

Мы у окон сидим. Ты и я.

Ты, моя девушка с косами —

нераздельная часть моя.

 

Любовь началась на изломе,

простая любовь, человечья,

и эту любовь не сломишь,

я смело скажу — она вечна.

 

Вечер, говоры птичьи

смолкли в покое ветвей.

И возникло интимное, личное

счастье двоих людей.

 

И снова берут километры

второе свое начало.

Тихо. Чуть слышно от ветра

калитка в саду застучала.

 

А думы бегут через сад

к детству, к забытым лицам.

Умолкла земля, лишь в ручных часах

время едва шевелится.

 

И я замираю…

И вдруг от порога,

Мать честная, кричу: держись.

Она продолжается — дорога,

названная кем-то Жизнь.

 

Цветок луговой

...................Гале

 

Не бывало тебя красивей,

Скрытый мягкой пахучей травой

На просторах родимой России,

Мой цветок луговой.

 

Люди издавна знают:

Позабыв про другие дела,

В жаркий полдень к тебе прилетает

Золотая пчела.

 

Твой волнующий запах медвяный,

Что пьянее любого вина,

На бездушную яркость тюльпанов

Не сменяет она.

 

Так и ты, дорогая, —

Неярок твой скромный наряд,

Но не снилась ни разу другая

Мне пять весен подряд.

 

Ты, как песня, красива,

Иль как, скрытый мягкой травой

На просторах России,

Мой цветок луговой.

 

* * *

Ничего на свете мне не надо —

Всё тебе, любимой, подарю:

Небо звёздное,

Травы росные

И красавицу зарю.

 

Ничего не жаль мне для любимой,

Я ведь очень, милая, богат —

Солнце вешнее,

Нивы здешние —

Всё тебе отдать бы рад.

 

Только у тебя всё есть, родная.

На тебя смотрю я не дыша.

Зорька яркая,

Без подарков ты

Несказанно хороша.

 

* * *

Ты как зорька вдали, ты как песня в пути,

Что малиновка утром поёт.

Я хотел бы с тобой на край света пойти,

Если счастье со мною пойдёт.

 

Может быть, для тебя я не очень пригож.

Для меня ты, как солнце весной.

Если ты на край света со мной не пойдешь,

Так и знай, я пойду за тобой.

 

Если ты потеряешься, знай, что, любя,

Я найду тебя, милая, вновь.

Где бы ты ни была, всюду сыщет тебя

Моя первая в жизни любовь!

 

* * *

Я убегал от серых глаз

На край земли таежной,

И убеждался каждый раз,

Что это невозможно.

 

Приехал в дальний уголок —

Пустыня. Снег да ветер.

И здесь, ну кто б подумать мог,

Глаза вновь эти встретил.

 

Все сказки если рассказать,

Случится так не часто.

Большие серые глаза —

И муки и начальство.

 

Но здесь, в краю ветров и льдин,

Они теплом лучатся.

И выход только лишь один —

Вовек не разлучаться.

 

* * *

Когда в твоих письмах я вновь узнаю

Улыбку, и ласку, и нежность твою,

Мне солнце, и небо, и жизнь дорога,

Тогда я без страха иду на врага.

 

Любимая! Тебя любя,

Иду сражаться за тебя,

За свежесть лишь мною целованных щёк,

За губы, что я поцелую ещё

Не раз и не десять, а тысячу раз,

За солнце, за ветер, за землю, за нас...

 

В час тревожный

В час тревожный расставанья

Ты окошко раствори,

И скажи мне «до свиданья»,

А «прощай» не говори.

 

В чистом поле пули свищут.

Птицы боле не поют.

В чистом поле пули ищут

Буйну голову мою.

 

Ходят грозы, ходят бури,

Ходит смерть в лихом бою.

Но спасает нас от пули

Вера в Родину свою.

 

* * *

Тебя во сне я вижу очень редко,

Всё потому, что некогда нам спать.

Идёт в поход отважная разведка,

Идут ребята с врагами воевать.

 

И если нас окружит враг проклятый,

Пред ним спины вовеки не склоню.

Себя взорву последнею гранатой,

Но честь солдата детям сохраню.

 

* * *

Ветер метался,

Кружась по оврагу,

Он падал, вставал

И летел напрямик.

Команда звала

Батальон в атаку.

Бойцы оглянулись,

Застыв на миг.

 

Казалось,

Настала секунда затишья,

Казалось,

Что стало немного темней.

Снег осыпался

Цветением вишен,

Лишь чуть покрупнее,

Лишь чуть холодней.

 

Пули

Пронзительно свистнули рядом.

Скорей бы схватиться…

Длинна ты, верста…

Черствую землю

Копнули снаряды,

И кто-то споткнулся.

И кто-то не встал.

 

— Во славу Советов! —

Простуженно кто-то

Крикнул.

«Ура» пролетело овраг.

В дыму

На верхушку разбитого дота

Взметнулся простреленный

Красный флаг.

 

Выше голову

Что ж мы головы согнули,

Опустили лица вниз.

Ну так что ж, что свищут пули,

Мы не раз их обманули,

Мимо пули пронеслись.

 

В грозных битвах уцелели,

Чтоб опять врага рубать.

Потому, что песни пели,

Потому, что жить хотели,

Не желали умирать.

 

Дома жинка молодая —

Нам не время умирать.

Погоди, земля сырая,

Отвернися, пуля злая,

Наше дело врага гнать.

 

* * *

Мы отстоим родную страну,

День этот станет датой,

Дети будут играть в войну,

Как мы играли когда-то.

 

Но мы, играя, знали о том,

Что нам придется сражаться

За честь, за свободу, за отчий дом

В багровом дыму провокаций.

 

Враги отовсюду грозили войной,

Враги задыхались в раже,

И вот мы вышли со всей страной

Громить наступленье вражье.

 

В бою не видно вражеских лиц,

Лишь дым над полями клубится.

Рассеется он и повергнется ниц,

Международный убийца.

 

И снова яркое солнце взойдет

Над радостной родиной нашей.

Выйдет в просторы великий народ

И заново землю вспашет.

 

Сровняет окопы, снарядов межи,

Любовно взрастит урожай.

И будет строить счастливую жизнь,

Веселых детей рожая.

 

Быть может, они через много лет

Найдут осколок гранаты

В пропитанной кровью цветущей земле,

Как мы находили когда-то.

 

И сложат песню о нас, об отцах,

В торжественной вспомнят беседе

О том, как мы шли, не боясь свинца,

Навстречу великой победе.

 

И в жизни этой не будет слез,

Рожденные бурей — не гнутся.

Споют, как мы пели о тех, кто принес

Великую Революцию.

 

По тревоге

В глухую ночь мы вышли по тревоге,

Десятки верст минувшим днем пройдя.

Шумит весна,

И черные дороги

Покрыты лаком первого дождя.

 

Блестят штыки. Пехоты шаг размерен.

Налево — лес

И пятна плотной тьмы.

Темнеют пни,

Как будто это звери

Присели на отлогие холмы.

 

А впереди — широкая поляна.

Рассвет сочится с облачных высот.

Мы с полной выкладкой,

И только два баяна

По очереди рота вся несет.

 

И с каждым шагом звезды в небе блекнут.

Светлеет даль, светлеет вышина.

В повозке новенькой

Везет сухой паек нам

Веснушчатый товарищ старшина.

 

Не оттого ль,

Что свеж и сочен воздух,

Легко нести винтовку?

Вдалеке

Кричат о чем-то паровозы

На непонятном резком языке.

 

В грязи тягучей вязнут, тонут ноги,

Но мы идем, идем — и сон забыт…

…Винтовки взяв впотьмах из пирамид,

В любую ночь мы выйдем по тревоге.

 

Я вернулся к друзьям

Я вернулся к друзьям после боя,

Над родной стороной пролетал.

И увидел там горе такое,

Что никто на земле не видал.

 

Кто с неба страну оглядывал,

Кто видел грабежи и разбой,

Тот в битве с ордою проклятою

Исполнит Родины наказ святой.

 

Пролети над родным Приднепровьем.

Там пылает земля, как костер.

И окрашены реки там кровью,

Кровью братьев твоих и сестер.

 

Кто любит все то, что свято нам,

За землю постоит головой,

Тот в битве с ордою проклятою

Исполнит Родины наказ святой.

 

Плачет мать над убитым ребенком.

Это, может, старушка твоя,

Украина — родная сторонка, —

Дорогая Отчизна моя.

 

Кто любит дымок над хатами

И дом свой в деревне родной,

Тот в битве с ордою проклятою

Исполнит Родины наказ святой.

 

Отважный танкист

Уходил молодой паренек на войну,

Коренаст, и силен, и плечист,

Говорили ему, что, видать по всему,

Паренек от рожденья танкист.

 

Как мечтал паренек, так и в жизни сбылось,

Думал силу проверить свою.

Это тоже сбылось, и ему довелось

Проверять ее в жарком бою.

 

Вспоминая подружку в родной стороне,

Он в жестокие схватки ходил.

И на верной броне, как на верном коне,

Он пехоту в атаку водил.

 

И сметал он врага, как степной ураган,

Но в бою его танк запылал.

И, слабея от ран, он пошел на таран

И по радио всем передал:

 

— Я охвачен огнем, но врагу не сдаюсь,

В сердце ненависть немцам не сжечь.

Да простит меня пусть моя вольная Русь,

Что не смог я машину сберечь.

 

И друзья по боям о нем песни поют,

И разводит баян баянист.

Он сражался в бою за отчизну свою,

Как и должен сражаться танкист.

 

Песня танкиста

(Сердце танкиста)

 

Родная сторонка, прощай — не скучай.

Красотка-подружка, любить обещай.

Сегодня танкисты уходят на бой,

Чтоб с новой победой вернуться домой.

 

Над лугом, над полем

В дыму встает луна.

Нам выпала на долю

Суровая война.

Наш друг и ровесник

По славным боям,

Походную песню

Играет баян.

 

Машина стальная — подруга моя —

С тобой защищает родные края,

Где ранней весною сирень расцветет,

Где самая лучшая девушка ждет.

 

Гремит канонада. Пылают поля.

Взлетает на воздух сухая земля.

Моторы сдают. Закипает вода,

Но сердце танкиста не сдаст никогда.

 

Руки танкиста слабеют от ран.

Не руки, а сердце ведет на таран.

Стальную машину, подругу в бою,

За лучшую в мире отчизну свою.

 

Родная сторонка — приветливый край.

Красотка-подружка, на зорьке встречай.

Сегодня танкисты уходят на бой,

Чтоб завтра с победой вернуться домой.

 

Гармоника

В бои — атаки жаркие —

Летит мой быстрый конь.

В дареном полушалке

Завернута гармонь.

Тот полушалок шелковый

Сняла невеста с плеч.

Тот полушалок шелковый

Поклялся я сберечь.

 

Гармоника, гармоника,

Нарядные меха.

Эх, путь-дорога конника

Далека.

 

Мы мчались по пожарищам

Дорогою на юг,

Да лучшего товарища

Ранило в бою.

Ранен был осколком он,

Качнулся и упал,

Я полушалком шелковым

Его перевязал.

 

Простит невеста коннику

На полушалке кровь.

Сыграй, сыграй, гармоника,

Сыграй мне про любовь.

Про боевых товарищей,

Узнавших сталь штыков.

Про милых, ожидающих

С победой женихов.

 

Вальс, который дотанцуем…

У разрушенного бомбами вокзала

Примерзали к рельсам эшелоны.

В бывшем клубе печка догорала,

И крутил солдат бывалый ручку граммофона.

 

Граммофон в малиновых разводах

Нам таким знакомым показался…

Думалось: в сраженьях и походах

Что нам в устаревших ныне вальсах.

 

Коль вглядеться в золотые были,

Вспомним, как на первые доходы

Всем колхозом клубу мы купили

Граммофон в таких же вот разводах.

 

Словно в сказке, в милой небылице,

Дед Мороз принес из чудо-леса

Нашей юности забытую страницу

На разъезд под городом Смоленском.

 

Как — не знаю, руки отыскали

Девичьи, в перчатках теплых, пальцы.

Как мы закружились в этом зале

В старомодном, хрипловатом вальсе.

 

Видел я застывшие в восторге,

Синие глаза твои, родная,

Девушка в защитной гимнастерке,

Милая подруга фронтовая.

 

Вальс мы до конца не станцевали.

На посадку сбор труба сыграла.

Мы тогда друг друга потеряли

В темноте разбитого вокзала.

 

Но, пройдя дорогою военной,

Возвратившись в сторону родную,

Мы найдем друг друга непременно,

Вальс мы непременно дотанцуем.

 

Веселые парни

В землянке играют веселые парни:

Один на гармошке, другой на гитаре.

Никто из ребят не сыграет шикарней,

Так лихо по струнам никто не ударит.

 

Узнавшие горе. Хлебнувшие горя.

В огне не сгорели. В боях уцелели.

Никто не расскажет смешнее историй,

И песен никто не споет веселее.

 

Ну что ж, что гремят бесконечные залпы?

Взлетает гармошка, сверкая резьбою.

И, слушая песню, никто не сказал бы,

Что час лишь, как парни вернулись из боя.

 

Скрипка бойца

Еще и пожары в лесу не потухли,

Как все запушил, побелил снежок.

Мирно дымились походные кухни,

Бойцы по-хозяйски садились в кружок.

 

Василий смотрел на отлогие взгорья

И думал: «Весна невеселая тут...

Что, может, сейчас вот в консерваторию

По улицам шумным ребята идут.

 

Они на углу покупают мимозы

(На улице Герцена столько мимоз!)

И день начинается шумен и розов,

А здесь... Канонада, метели. Мороз.

 

И снег — то упругий, то жесткий, то зыбкий.

Снежинки поземки, как иглы, остры.

И руки, когда-то державшие скрипку,

Сжимают винтовку...Гаснут костры».

 

Каменный дом за железной оградой.

Кругом обложила лесов синева.

Должно быть, разрывом тяжелых снарядов

Смахнуло с подъезда чугунного льва.

 

Крыльцо поросло желтоватым мохом,

Белые стены обожжены.

Шли осторожно, — ждали подвоха

От этой, почти ледяной, тишины.

 

Быть может, под камнем прячется мина

И смерть притаилась за каждым кустом?

Гуськом, с полушубков стряхнувши иней,

Солдаты входили в таинственный дом.

 

И вот — открыта солдатская фляга,

Сало румяное на столе.

А стол здесь, как памятник бывшим благам,

Стоит здесь не менее сотни лет.

 

На окнах морозных поблескивал бисер.

И, словно хозяин, вошедший в дом,

Солдат растолкал батальонный писарь

И целиком завладел столом.

 

Чернила из сумки походной вынул.

Достал из планшетки листки дневника.

Кто-то толкнул Василия в спину, —

«Вася, смотри-ка, — скрипка, никак?»

 

Тот, оглянувшись, едва не вскрикнул

И, сняв со стены футляр дорогой,

Вынул красивую, легкую скрипку

И нежно погладил зазябшей рукой.

 

Щекою прильнув к ее скользкому тельцу,

Он робко по струнам провел смычком, —

И поднялась, закружилась метелица

Звуков, рожденных бойцом-скрипачом.

 

Звуки, родные и близкие сердцу,

С каждым дыханьем смелели вдвойне.

Что это? Танец? Фантазия? Скерцо?

Нет! Это повесть, рассказ о войне.

 

Пусть непослушны замерзшие пальцы

И, часто сбиваясь, скрипка поет,

Но слышалось в музыке — снег осыпается,

Ветер идет по полям боев.

 

Ходят седые, бездомные вьюги

В долгие, зимние ночи без сна.

Горько, как плач одинокой подруги,

Протяжно и долго рыдала струна.

 

Словно глубины сердец измерив,

Василий играл о прожитых днях...

Скрипнули тяжко дубовые двери, —

Вошел командир

И застыл в дверях.

 

Было в музыке столько силы,

Горя, радости, новизны.

Погибших товарищей вспомнил Василий,

Смычок постепенно ушел на низы.

 

И вдруг, будто первой победы предвестник,

Родился высокий, торжественный звук.

Близкая сердцу солдатская песня

Тонкий смычок вырывала из рук.

 

И подхватили мы песню, запели,

И разомкнулась вокруг тишина.

Там, где шумели кудлатые ели,

Русская песня была слышна.

 

Враг почуял, что к ним проникает

Песня под неуязвимую бронь

В танки, в блиндаж, —

С переднего края

По голосу песни открыли огонь.

 

А песня неслась через лес, по полю,

Смешавшись с метелью, в чужое село,

Славя народа отвагу и волю,

Не умирая — врагам назло!

 

Скрипка умолкла. И мы замолчали.

Слезы светились в глазах у солдат.

Стоя с приподнятыми плечами,

Смотрел на Василия наш комбат.

 

Смущенный Василий хотел было скрыться,

Но командир, поравнявшись с ним,

Снял свои теплые рукавицы,

Буркнул отрывистое: «Возьми!..»

 

И, отвернувшись, шагами широкими

Ушел в дальний угол и лег на шинель.

С воплем и свистом за синими окнами

Шла в наступление метель...

 

Путь песни

Лишь ударила тревога —

В бой, на славные дела

От родимого порога

Песня с нами в путь пошла.

 

От околицы, от клёнов,

По лугам, полям зелёным.

Песня шла в строю солдатском

От заставы ленинградской,

 

От Москвы и от Калуги

И, пройдя сквозь дождь и вьюги,

У высокого причала

Море Чёрное качало.

 

Песня с нами села в танки,

В самолеты, на коня.

А потом пришла в землянки,

Поселилась у огня,

 

Где потрескивали чурки,

Где письмо к жене, к дочурке,

На гвардейской лёжа бурке,

Второпях писал солдат —

Скоро, мол, вернусь назад.

 

Но длинна была дорога

До родимого порога,

До невесты, до жены,

До весны, до тишины.

 

Песня шла сквозь дым и копоть

Вслед бегущему врагу.

Согревала нас в окопах

На нетающем снегу.

 

В пулях снайпера свистала,

В острие клинков блистала

И в пути бойцам усталым

Самым лучшим другом стала.

 

Песня, песня боевая —

Неубитая, живая,

До границ дошла с солдатом.

На Дунае, на Карпатах,

Там, где нет теперь войны,

Песни русские слышны.

 

Тост

За окнами метель метет,

Луна едва видна.

Пусть каждый сам себе нальет

Веселого вина.

 

Стаканы за добрые наши дела,

За звезды, над миром сверкающие,

За ту, что нам путеводной была,

Поднимем, друзья-товарищи.

 

За полк, в котором ты служил,

За фронтовой блиндаж,

В котором без прописки жил

Гвардейский экипаж.

 

За тех, кто не пришел с войны,

Кто шел, забывши страх,

За наступленье тишины

На всех шести фронтах.

 

За то, чтоб никогда свинец

Не просвистал во мгле.

За мир и теплоту сердец,

За счастье на земле.

 

Памяти павших

На полях, где шли бои,

Гром грохотал вокруг, —

Всюду заветные горстки земли,

Их не касался плуг.

 

На могилах братских,

Строгой красоты,

Скромным венком солдатским

Зацветают цветы.

Погребенные здесь сыны

Живы в делах страны.

 

Каждый куст в родных краях,

Солнце и ширь полей —

Это они отстояли в боях

Силой любви своей.

 

И над ними синий,

Ясный небосклон,

Будто бы это Россия

Им отдает поклон.

 

И покуда живет народ,

Слава их не умрет!

 

* * *

На празднике нашем бокалы полны,

Не выпить сегодня нельзя.

Большое дыханье родимой страны

Мы слышим сегодня, друзья.

 

На полную скорость идут поезда,

Гудит от работы земля.

И нам путеводная светит звезда

На башне родного Кремля.

 

Но стоит на миг лишь закрыть нам глаза,

Встает, как видение, быль:

Солдатские ночи. Скупая слеза.

Сухая дорожная пыль.

 

Во тьме непроглядной стоят города

И гордые шахты мертвы,

А враг телеграфные рвет провода

За несколько верст от Москвы.

 

Под Брянском крадется отважный отряд.

Матросов на подвиг пошел.

И вот салютует стране Сталинград,

Ему отвечает Орел.

 

И в зареве алом родимый простор.

Горит на Кубани ковыль.

Солдатские ночи. Скупой разговор.

Сухая дорожная пыль.

 

Искал человека горячий свинец,

Но мы родились, чтобы жить.

То время проверки души и сердец

Нельзя никогда позабыть.

 

Из пепла пожарищ встают города,

Гудит от работы земля.

И нам путеводная светит звезда

На башне родного Кремля.

 

Родина

Тоскует потихонечку гармонь,

Зима в окно снежинками стучится.

В печурке еле теплится огонь,

Но что-то всем не спится, не лежится.

На улице уж поздняя пора,

На небе звезды вышили узоры.

В землянке не смолкают до утра

Солдатские простые разговоры.

 

Здесь каждый откровенен. На войне

С друзьями делят радости, печали.

Здесь стали как-то дороги втройне

Края родные и родные дали.

Здесь Родину не меряют страной:

Здесь Родина — простая деревушка,

Здесь Родина — березка над рекой

Да старая отцовская избушка…

 

Так громче же, гармонь моя, звени,

Пусть воют, плачут полночные ветры —

Нам светят нашей Родины огни

За тысячи далеких километров.

 

Песня о Земле

Многое ты видело, поле наше русское,

Любят ветры вольные твой простор.

Много силы скрытой, славы давней таят

Пулями изрытые русские поля.

Сжечь хотели вороги наши села порохом,

Но платили дорого за тебя, земля.

 

Ты вскормила, Родина, сыновей прославленных,

Дочери красавицы у тебя.

Вышел с песней в поле трудовой народ,

Над землей раздольною солнышко встает,

Степь шумит широкая, клонит рожь высокую,

В сторону далекую ветер песнь несет.

 

Многое ты видело, поле наше русское,

Любят ветры вольные твой простор.

Лишь сравнится небо широтой с тобой,

Никогда ты не было в красоте такой.

Гнутся травы росные, времечко покосное...

Ой, земля колхозная, Родина моя!

 

Это всё Россия

Синее раздолье, голубые вёсны…

Золотое поле, золотые сосны…

Рек былинная краса, на траве в лугах роса,

И поля, и леса — это всё Россия!

 

Надо ли словами говорить о счастье,

Если перед вами мир, открытый настежь.

Всюду чудо- чудеса: светлых зданий корпуса,

Спутник наш в небесах — это всё Россия!

 

Синее раздолье, голубые вёсны,

Золотое поле, золотые сосны…

Незнакомые моря и целинные края —

Всё твоя и моя Родина — Россия!

 

Тишина

Хорошо нам с тобой, дорогая,

Возвращаться под вечер с полей!

В небе зорька горит золотая,

На медали сверкая твоей.

 

Нам кивают цветы полевые,

С нами каждая травка нежна,

И над всеми полями России

В этот час тишина, тишина.

 

Неужели опять самолёты

Подкрадутся в предутренней мгле

Помешать нашей дружной работе,

Счастью жить на родимой земле?

 

Нашей правде великой и силе

Злоба чёрных сердец не страшна.

Над полями великой России

В этот час тишина, тишина.

 

Мы идём и любуемся рожью,

Гладим колос любовно рукой.

Кто осмелится вновь потревожить,

Завоёванный нами покой?

 

Наши мирные дни трудовые

Охраняет родная страна.

Над полями могучей России

В этот час тишина, тишина.

 

Шумит под ветром Ладога

Раскрылся, точно радуга,

Певучий мой баян,

Шумит под ветром Ладога,

Как море-океан.

 

Играют волны дымные,

Бегут за рядом ряд

На сторону родимую,

В далёкий Ленинград.

 

За Охтою у бережка,

Где чайки на волне,

На ясной зорьке девушка

Горюет обо мне.

 

Те встречи ленинградские,

Те встречи впереди,

А наша жизнь солдатская —

Умри, но победи.

 

Но не грусти, красавица,

Не надобно тужить:

Мне как-то больше нравится

И победить, и жить.

 

* * *

Я уйду, как пришел, незамеченным,

Затеряюсь в широких ветрах,

Отдыхая с улыбчивым вечером

На коленях нескошенных трав.

 

И не будет беседы… Скучая,

Буду думать, траву теребя,

О стакане остывшего чая,

Недопитом вчера у тебя.

 

И, в щеках ощущая горенье,

Не сдержу очумелую кровь.

Возвращусь, чтобы с веткой сирени

Бросить в руки твои — любовь.

 

Чтобы в теплых твоих ладонях

Удержалась она, тепла…

…Так ребята берут гармони,

Чтобы песня у них поплыла.

 

Не могу я уйти незамеченным,

Я хочу, чтоб, теряясь в ветрах,

Шли мы вместе улыбчивым вечером

По коврам замечательных трав.

 

* * *

В покое кресла, лампы кабинета,

От песен мне покоя нет.

Висит мигающая, дальняя планета

В вечернем сумрачном окне.

 

Теперь я знаю, осень где-то рядом,

Я по звезде приход ее узнал,

По краскам вечера, по ветру, по нарядам,

По фонарям, горящим допоздна.

 

И потому что мы немножко постарели,

И потому что листья кружатся в саду…

Дай руку мне, в цветы и птичьи трели

Тебя за песнями я снова поведу.

 

Пойдем… Пойдем… Еще пылают зори.

Еще лазорев день, а вечер вдалеке.

Весна звенит и в птичьем разговоре,

И в улыбающемся ветру старике.

 

Пойдем… Пойдем… Вот здесь, Цветным бульваром,

Где первый раз тебя поцеловал.

Где сонная луна, скосясь над шумной парой,

Подслушала мои неверные слова.

 

Я ничего не помню в этом разговоре.

Мне лишь луна напомнила о нем.

Пойдем… Пойдем… Уж догорают зори,

Цветы закрылись и простились с днем.

 

Как утихают к ночи в море плески,

Так засыпает город, шорох, топот, звук.

Уж ночь рассыпала по небу блестки,

Что люди звездами ошибочно зовут.

 

* * *

Забываю и вновь неизбежно,

Вспомнив все, я шепчу — ты моя.

Теплый ветер ребячески нежно

Тормошит под окном тополя.

 

Говорю я: «Приляг, ты устала…»

Успокоился ветер во сне,

И подкралася ночь и упала

Занавескою темной в окне.

 

…А кому говорю я? Милой?..

Никого со мной рядом нет…

Только ночь, проходящая мимо,

И осенний неяркий рассвет.

 

Помнишь, вместе с тобою мечтали?

Тихо падает, падает лист…

То ль мы счастья не досчитались,

То ль еще почему разошлись…

 

Есть бессмысленность в легкой удаче,

Но ее нелегко отдают.

Может быть, по ночам я плачу,

Только вида не подаю.

 

Ты ушла… Это понял по взглядам.

Ты к другому ушла — не виню.

Лишь не сравнивай нас — не надо.

Я тебя ни с одной не сравню.

 

* * *

Пахло невысохшим сеном.

В озере пламя заката.

Ласточка в небе висела

И сразу пропала куда-то.

 

Навек мы простились у речки,

Дала ты на память платок.

Плакали долго кузнечики

Где-то у края дорог.

 

Где бы теперь только ни был,

В дальней бескрайности верст,

Кажется мне, что в небе

Ласточки вместо звезд.

 

Сколько их встретил, крылатых,

Я на своем пути.

И по платку, что дала ты

При расставанье когда-то,

Ласточек стая летит.

 

* * *

Тучи на небе грузны и тучны.

Дождику поутру литься.

Тихо… И только в часах ручных

Время едва шевелится.

 

В тучах заметил кривые рога я,

Месяц свой выставил лоб.

Знаешь, что мне, дорогая,

В голову вдруг пришло?

 

Помнишь, под охи и ахи,

Вздохи пурги за окном

Шагом таинственным страхи

Наш посещали дом.

 

Сказок седых герои

Вдруг приходили к нам.

Тихой, ночной порою

Страшно сидеть у окна.

 

Это отчетливо помнят

Люди до старческих дней:

Будто бы нет уже комнат,

Ты на озерном дне.

 

Сверху откуда-то льется

Манящий свет денной,

А над тобой смеется

Пляшущий водяной.

 

Ведьма косматая в ступе

Мчится, зубами скрипя,

Кажется, что наступит

Сам сатана на тебя.

 

Стулья проходят по лестнице,

Топая сотнею ножек.

Ночь одинокого месяца

Целит отточенный ножик.

 

Стекла оконные лижет

Просто кошмарный гном…

Сядь, дорогая, поближе

И занавесь окно…

 

Сядь, дорогая, поближе

И занавесь окно.

 

* * *

Не грусти… и, пожалуйста, вытри глаза,

А не то скоро сам я заплачу.

Может быть, я уже не вернуся назад,

А ты думай — поехал на дачу.

 

А ты думай что хочешь, но только поверь,

Как сейчас в это сам я поверил.

Если встретится смерть, — то я встречу смерть,

Но скажу: вы ошиблися дверью.

 

А как кончится срок — я явлюсь на порог,

Постучу в голубое окно.

Ты мне с яблоками испечешь пирог,

И мы выпьем за жизнь вино.

 

Загорится луны голубая свеча,

И до звезд свою песню заброшу я.

Будет летняя ночь нас с тобою венчать,

Дорогая моя… Хорошая.

 

Дни, как птицы, как быстрые птицы летят,

Ты лови их, они улетают...

Ну, прощай, а то в доме давно уже спят,

До свиданья, родная… Светает…

 

* * *

Невеселой и злою порошей

Замело этой ночью пути.

Неужели к тебе, мой хороший,

Мне дорожки в полях не найти?

 

Там сейчас куролесят метели,

По колено завязнет нога.

Вон взвились, поднялись, полетели,

Словно белые птицы — снега.

 

Но как только утихнет пороша,

В этот вечер, от звезд голубой,

Все дорожки к тебе, мой хороший,

В бездорожье отыщет любовь.

 

Черемуха цветет

Вновь к черемухе душистой

Пчелы ранние летят,

Цвет ее, как снег пушистый,

На серебряных ветвях.

 

Соловей весенней ночью

На черемухе поет,

Потому что в нашей роще

Раньше всех она цветет.

 

С первым холодом заснула,

А проснулась, как была.

Лишь покров зимы стряхнула

И опять, как снег, бела.

 

Так и ты, о ком мы тужим,

С кем гуляем досветла,

Краше всех своих подружек,

Раньше всех ты расцвела.

 

Красота твоя ребятам

Спать спокойно не дает…

Разве в том ты виновата,

Что черемуха цветет?

 

Снежинки

На крыши домов, на тропинки,

На лица румяных ребят

Снежинки, снежинки, снежинки,

Танцуя, снежинки летят.

 

Покрыта земля покрывалом,

Повсюду сверкающий пух.

Снежинка мне на нос упала

И сразу растаяла вдруг.

 

Ловлю я снежинки в ладоши,

Но только их трудно ловить.

Всё ж парочку самых хороших

Я маме хочу подарить.

 

На крыши домов, на тропинки,

На лица румяных ребят

Снежинки, снежинки, снежинки,

Танцуя, снежинки летят.

 

* * *

Ветер бежит по дороге,

Чуть задевая березы.

Гнутся они, недотроги.

Вечер морозен и розов.

 

Синицы в кустах лопотали

Что-то про сень и лень.

Снегами весенних проталин

Уходит сегодняшний день.

 

И философски настроена

Дружная наша семья.

Тихо сидим мы, двое нас:

Трубка моя и я.

 

Ветер мне в самое ухо

Ересь какую-то мелет.

Трубка моя потухла,

Теплится еле-еле.

 

Кто-то идет по расселинам,

Льдинки ломая с хрустом.

Вы б подошли да сели к нам.

Может, вам тоже грустно?

 

Иван Бровкин

Далеко иль недалечко,

Говоря по существу,

Там, где в поле вьется речка,

Где ручей журчит во рву,

Прямо к речке есть крылечко.

 

Говоря по существу,

Где по всей деревне вязы,

А над речкой краснотал, —

По одной голубоглазой

Сильно парень тосковал.

Ни секунды, ни минуты

Без нее прожить не мог,

Час не видит и как будто

Он навеки занемог.

 

Вид не тот. И сам не тот он.

Не такой, как раньше был.

Но когда к ее воротам

Парень ночью приходил,

Он садился под окошко,

Оживая тут же вновь,

И всю ночь его гармошка

Говорила про любовь.

 

Все бы шло своим порядком,

Если б тишь да если б гладь...

Но влюбленная трехрядка

Не давала людям спать.

В варианте самом лучшем

Он в награду за труды

То ведро золы получит,

То ушат сырой воды.

 

Вслед ему смеялись бабы:

— Кто отмыт с золой, тот чист! —

Хоть районного масштаба,

Ваня Бровкин — гармонист.

Он, гармошку обнимая,

Говорил ей много раз:

— Нет, гармонь, не понимают,

Видно, злые люди нас,

Что любовью я пылаю,

Людям видеть не дано... —

И костюмчик отряхая,

Снова шел под то окно.

 

В общем, жизнь была не пряник,

Ни сладка, ни хороша.

То провалится в курятник

Он, округу всполоша.

То назначен он, сердечный,

Свинопасом после бед.

(Дело хитрое, конечно,

Но не так, что б очень, нет...)

 

С ними сладить до зарезу

Парню надо б... Только вот,

Свиньи то в парник залезут,

То пролезут в огород.

Что же рассказать еще вам?

Длинным может быть рассказ...

Так и звали «Непутевым»

Ваню Бровкина у нас.

 

Ну, конечно, «Непутевым»

Он с рожденья, видно, был,

Коль с полуторкою новой

Прямо в речку угодил.

 

Кто ж в конце концов избавит

Нашу местность от него?

Может, армия исправит

Непутевого того?

Ведь как раз пора приходит

Ване в армию идти.

...Провожанье...

Пароходик

Дал гудок. Убрали сходни.

Что ж... Счастливого пути!

 

Позади остались вязы,

Бровкин глаз отвесть не мог

От одной, голубоглазой,

Чей вдали мелькал платок...

 

Жизнь солдатская не то, что

К теще съездить на блины!

А к тому же месяц почта

С милой, дальней стороны

Ни ответа, ни привета

Не приносит — хоть умри —

Из родного сельсовета —

Из колхоза «Свет зари».

 

Что же... может, разлюбила?

Позабыла, может быть?

И опять гармонь грустила...

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Тех, кто далеко от милой,

Надо, девушки, любить.

 

Ну, а служба — это служба.

Срок настал — служи, браток.

Здесь ведь даже дружба — дружбой,

Но всего превыше — долг.

Раз ты есть солдат — солдатом

Ты иди, как деды шли.

Стой горой за друга, брата,

За простор родной земли.

 

Бровкин, я тебя постарше,

Сам служил. (Привет друзьям!)

С полной выкладкой на марше,

По тревоге сразу вставши,

Был в строю я... Ну, а там!..

 

Вьюги... Слякоть... Ой, что было!

(Этому вовек не быть!)

А тебе по нашей милой,

Мирной Родине ходить.

Охранять её просторы,

Небеса, поля и горы,

Реки, нивы и озера,

И любимых наших взоры...

Ну, да что тут говорить!..

 

Если ж солнце светит, если

Нет грозы и дождь не льет —

Без тревоги, вставши, песня

В ногу с воином идет.

И пускай она немного

Не громка (не в этом суть!),

Лишь бы нам она дорогу

Украшала чем-нибудь.

 

Мне теперь сказать бы нужно

То, что я не досказал,

Но, что значит слово дружба,

Бровкин только здесь узнал.

 

Не простое это слово,

Хоть и звонкое на слух.

Справедливым и суровым

Должен быть твой верный друг.

Все, пусть малые ошибки,

Друг твой должен замечать.

Трудности встречать улыбкой,

В каждом деле помогать.

Быть по меньшей мере — братом.

В ногу двигаться вперед.

Так дружить, как мы, солдаты,

В грозный час, в суровый год.

 

Вскоре подтянулся Бровкин.

Молодцом глядит солдат.

Даже на физподготовке

Отличиться Бровкин рад.

В переходах самых длинных

Показать себя он смог,

И по всяким дисциплинам

Бровкин уж не так-то плох.

Вот ему и предоставлен

Отпуск — целых десять дней...

 

Ты в деревне обесславлен,

Покажись-ка новым ей.

Покажись ей ладным, ловким.

— Ну, видали, мол, меня?

Это я, ваш Ваня Бровкин,

Васи Теркина родня!

Вот они, родные вязы!..

Он, взбежав на бугорок,

Видит — той, голубоглазой,

Промелькнул вдали платок.

 

Песни

 

Соловьи

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: Анс. им. Александрова, сол. Г. Виноградов

 

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят.

Пришла и к нам на фронт весна,

Солдатам стало не до сна —

Не потому, что пушки бьют,

А потому, что вновь поют,

Забыв, что здесь идут бои,

Поют шальные соловьи.

 

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят.

Но что война для соловья —

У соловья ведь жизнь своя.

Не спит солдат, припомнив дом

И сад зеленый над прудом,

Где соловьи всю ночь поют,

А в доме том солдата ждут.

 

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят.

Ведь завтра снова будет бой,

Уж так назначено судьбой,

Чтоб нам уйти, не долюбив,

От наших жен, от наших нив.

Но с каждым шагом в том бою

Нам ближе дом в родном краю.

 

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят,

Немного пусть поспят…

 

На солнечной поляночке

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: Анс. им. Александрова, сол. В. Пучков

 

На солнечной поляночке,

Дугою выгнув бровь,

Парнишка на тальяночке

Играет про любовь.

Про то, как ночи жаркие

С подружкой проводил,

Какие полушалки ей

Красивые дарил.

 

Играй, играй, рассказывай,

Тальяночка, сама

О том, как черноглазая

Свела с ума.

 

Когда на битву грозную

Парнишка уходил,

Он ночью темной, звездною

Ей сердце предложил.

В ответ дивчина гордая

Шутила, видно, с ним:

— Когда вернешься с орденом,

Тогда поговорим.

 

Боец средь дыма-пороха

С тальяночкой дружил,

И в лютой битве с ворогом

Медаль он заслужил.

Пришло письмо летучее

В заснеженную даль,

Что ждет… Что в крайнем случае

Согласна на медаль.

 

Играй, играй, рассказывай,

Тальяночка, сама

О том, как черноглазая

Свела с ума.

 

Потому, что мы пилоты

(из к/ф «Небесный тихоход»)

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: Л. Кострица

 

Мы, друзья, перелётные птицы,

Только быт наш одним не хорош:

На земле не успели жениться,

А на небе жены не найдёшь!

 

Потому, потому что мы пилоты,

Небо наш…небо наш родимый дом.

Первым делом, первым делом самолёты.

— Ну, а девушки? — А девушки потом.

 

Нежный образ в мечтах ты голубишь,

Хочешь сердце навеки отдать;

Нынче встретишь, увидишь, полюбишь,

А назавтра приказ — улетать.

 

Чтоб с тоскою в пути не встречаться,

Вспоминая про ласковый взгляд,

Мы решили, друзья, не влюбляться

Даже в самых красивых девчат.

 

Потому, потому что мы пилоты,

Небо наш…небо наш родимый дом.

Первым делом, первым делом самолёты.

— Ну, а девушки? — А девушки потом.

 

Давно мы дома не были…

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: В. Бунчиков, В. Нечаев

 

Горит свечи огарочек,

Гремит недальний бой.

Налей, дружок, по чарочке,

По нашей, фронтовой.

Не тратя время попусту,

По-дружески да попросту

Поговорим с тобой.

 

Давно мы дома не были…

Шумит над речкой ель,

Как будто в сказке-небыли,

За тридевять земель.

На ней иголки новые,

И шишки все еловые.

Медовые на ней.

 

Где елки осыпаются,

Где елочки стоят,

Который год красавицы

Гуляют без ребят.

Без нас девчатам кажется,

Что месяц сажей мажется

И звезды не горят.

 

Зачем им зорьки ранние,

Коль парни на войне,

В Германии, в Германии,

В далекой стороне.

Лети, мечта солдатская,

К дивчине самой ласковой,

Что помнит обо мне.

 

Горит свечи огарочек,

Гремит недальний бой,

Налей, дружок, по чарочке,

По нашей, фронтовой…

 

Когда весна придёт

(из к/ф «Весна на Заречной улице»)

Музыка: Б. Мокроусов

Исп.: Н. Рыбников

 

Когда весна придёт, не знаю.

Придут дожди… Сойдут снега…

Но ты мне, улица родная,

И в непогоду дорога.

 

Мне всё здесь близко, всё знакомо.

Всё в биографии моей:

Дверь комсомольского райкома,

Семья испытанных друзей.

 

На этой улице подростком

Гонял по крышам голубей

И здесь, на этом перекрёстке,

С любовью встретился своей.

 

Теперь и сам не рад, что встретил,

Что вся душа полна тобой…

Зачем, зачем на белом свете

Есть безответная любовь?

 

Когда на улице Заречной

В домах погашены огни,

Горят мартеновские печи,

И день и ночь горят они.

 

Я не хочу судьбу иную,

Мне ни за что не променять

Ту заводскую проходную,

Что в люди вывела меня.

 

На свете много улиц славных,

Но не сменяю адрес я,

В моей судьбе ты стала главной,

Родная улица моя!

 

Караваны птиц надо мной летят

(из к/ф «Без вести пропавший»)

Музыка: Г. Жуковский

Исп.: М. Кузнецов

 

Караваны птиц надо мной летят,

Пролетая в небе мимо.

Надо мной летят, будто взять хотят

В сторону родную, в край любимый.

 

Птицы вы мои — гуси, журавли, —

Донесите песню, братцы.

Если б только вы, вы понять могли,

Как без стаи трудно оставаться!

 

Полетел бы я в дом, где жил, где рос,

Если б в небо мог подняться.

Разве может с тем, что любил до слез,

Человек когда-нибудь расстаться?

 

Где же вы теперь, друзья-однополчане?

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: К. Шульженко

 

Майскими короткими ночами,

Отгремев, закончились бои...

Где же вы теперь, друзья-однополчане,

Боевые спутники мои?

 

Я хожу в хороший час заката

У тесовых новеньких ворот.

Может, к нам сюда знакомого солдата

Ветерок попутный занесет?

 

Мы бы с ним припомнили, как жили,

Как теряли трудным верстам счет.

За победу б мы по полной осушили,

За друзей добавили б еще.

 

Если ты случайно неженатый,

Ты, дружок, нисколько не тужи:

Здесь у нас в районе, песнями богатом,

Девушки уж больно хороши.

 

Мы тебе колхозом дом построим,

Чтобы было видно по всему, —

Здесь живет семья советского героя,

Грудью защитившего страну.

 

Майскими короткими ночами,

Отгремев, закончились бои...

Где же вы теперь, друзья-однополчане,

Боевые спутники мои?

 

В городском саду

Музыка: М. Блантер

Исп.: Анс. им. Александрова, сол. Г. Виноградов

 

В городском саду играет

Духовой оркестр.

На скамейке, где сидишь ты,

Нет свободных мест.

Оттого ль, что пахнет липа

Иль роса блестит,

Мне от глаз твоих красивых

Взор не отвести.

 

Прошел чуть не полмира я —

С такой, как ты, не встретился.

И думать не додумался,

Что встречу я тебя.

 

Верь, такой, как ты, на свете

Нет наверняка,

Чтоб навеки покорила

Сердце моряка.

По морям, по океанам

Мне легко пройти,

Но к такой, как ты, желанной,

Видно, нет пути.

 

Вот рассвет весенний гасит

Звездочки в пруду.

Но ничто не изменилось

В городском саду.

На скамейке, где сидишь ты,

Нет свободных мест...

В городском саду играет

Духовой оркестр.

 

Ты сама догадайся

(из к/ф «Дом, в котором я живу»)

Музыка: Ю. Бирюков

Исп.: Н. Рыбников

 

Тишина за Рогожской заставою,

Спят деревья у сонной реки.

Лишь составы идут за составами.

Да кого-то скликают гудки.

 

Почему я все ночи здесь полностью

У твоих пропадаю дверей,

Ты сама догадайся по голосу

Семиструнной гитары моей.

 

Тот, кто любит — в пути не заблудится.

Так и я никуда не пойду —

Всё равно переулки и улицы

К дому милой меня приведут.

 

Подскажи, расскажи, утро раннее,

Где с подругой мы счастье найдём!

Может быть, вот на этой окраине

Или в доме, в котором живём?

 

Не страшны нам ничуть расстояния.

Но куда, ни привёл бы нас путь,

Ты про первое наше свидание

И про первый рассвет не забудь.

 

Как люблю твои светлые волосы,

Как любуюсь улыбкой твоей,

Ты сама догадайся по голосу

Семиструнной гитары моей.

 

Три года ты мне снилась

(из к/ф «Большая жизнь»)

Музыка: Н. Богословский

Исп.: М. Бернес

 

Мне тебя сравнить бы надо

С песней соловьиною,

С тихим утром, с майским садом,

С гибкою рябиною,

С вишнею, черемухой,

Даль мою туманную,

Самую далекую,

Самую желанную.

 

Как это всё случилось,

В какие вечера?

Три года ты мне снилась,

А встретилась вчера.

Не знаю больше сна я,

Мечту свою храню,

Тебя, моя родная,

Ни с кем я не сравню.

 

Мне тебя сравнить бы надо

С первою красавицей,

Что своим веселым взглядом

К сердцу прикасается,

Что походкой легкою

Подошла нежданная,

Самая далекая,

Самая желанная.

 

Где ж ты, мой сад?

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: В. Нечаев

 

Где ж ты, мой сад, вешняя заря?

Где же ты, подружка, яблонька моя?

Я знаю,

Родная,

Ты ждешь меня, хорошая моя.

 

Снятся бойцу карие глаза,

На ресницах темных — светлая слеза.

Скупая,

Святая,

Девичья горючая слеза.

 

Пусть нелегко до тебя дойти,

Я вернусь, родная, жди и не грусти.

С победой

Приеду,

Любовь твоя хранит меня в пути.

 

Где ж ты, мой сад, вешняя заря?

Где же ты, подружка, яблонька моя?

Я знаю,

Родная,

Ты ждешь меня, хорошая моя.

 

Когда проходит молодость

Музыка: В. Сорокин

Исп.: Л. Утёсов

 

Когда проходит молодость,

Длиннее ночи кажутся,

Что раньше было сказано,

Теперь уже не скажется.

Не скажется, не сбудется,

А скажется — забудется,

Когда проходит молодость,

То по-другому любится.

 

Но что нам в жизни сетовать

На то, что ночи длинные,

Ещё полны рассветами

Все ночи соловьиные.

Коль ночи соловьиные —

Цветут кусты жасминные,

И ты, как прежде, кажешься

Кудрявою рябиною.

 

Пускай густые волосы

Подёрнулися инеем,

Глаза твои усталые

Мне кажутся красивее.

Что не сбылось, то сбудется,

Навеки не забудется,

Когда проходит молодость —

Ещё сильнее любится.

 

На крылечке твоём

(из к/ф «Свадьба с приданым»)

Музыка: Б. Мокроусов

Исп.: Р. Лисициан, К. Лисициан

 

На крылечке твоем

Каждый вечер вдвоем

Мы подолгу стоим

И расстаться не можем на миг.

«До свиданья», — скажу,

Возвращусь и хожу,

До рассвета хожу

Мимо милых окошек твоих.

 

И сады, и поля,

И цветы, и земля,

И глаза голубые,

Такие родные, твои,

Не от солнечных дней,

Не от теплых лучей —

Расцветают от нашей

Горячей и светлой любви.

 

Если надо пройти

Все дороги-пути,

Те, что к счастью ведут,

Я пройду, мне их век не забыть.

Я люблю тебя так,

Что не сможешь никак

Ты меня никогда, никогда,

Никогда разлюбить!

 

Куплеты Курочкина

(из к/ф «Свадьба с приданым»)

Музыка: Б. Мокроусов

Исп.: В. Доронин

 

Хвастать, милая, не стану —

Знаю сам, что говорю.

С неба звёздочку достану

И на память подарю.

Обо мне все люди скажут:

Сердцем чист и не спесив…

Или я в масштабах ваших

Недостаточно красив?

 

Мне б ходить не унывая

Мимо вашего села,

Только стёжка полевая

К вам навеки привела.

Ничего не жаль для милой,

И для друга — ничего.

Для чего ж ходить вам мимо,

Мимо взгляда моего?

 

Я работаю отлично,

Премирован много раз.

Только жаль, что в жизни личной

Очень не хватает вас.

Для такого объясненья

Я стучался к вам в окно —

Пригласить на воскресенье

В девять сорок пять в кино.

 

Из-за вас, моя черешня,

Ссорюсь я с приятелем.

До чего же климат здешний

На любовь влиятелен!

Я тоскую по соседству

И на расстоянии.

Ах, без вас я, как без сердца,

Жить не в состоянии!

 

Дорога, дорога

(из к/ф «Очередной рейс»)

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: В. Нечаев

 

Оглянется каждый прохожий,

Увидев твой взгляд озорной.

Ты в ситцевом платье похожа

На яркий цветок полевой.

 

Дорога, дорога

Нас в дальние дали зовёт.

Быть может, до счастья

Осталось немного,

Быть может, один поворот.

 

Глаза твои искрятся смехом,

Но мимо проходит мой путь.

Быть может, я счастье проехал

И надо назад повернуть?

 

Метели, что ломятся в дверцы,

С дороги меня не собьют.

Мне только бы к милому сердцу

Найти поточнее маршрут.

 

Дорога, дорога

Нас в дальние дали зовёт.

Быть может, до счастья

Осталось немного,

Быть может, один поворот.

 

Если б гармошка умела

(из к/ф «Солдат Иван Бровкин»)

Музыка: А. Лепин

Исп.: Л. Харитонов

 

Не для тебя ли в садах наших вишни

Рано так начали зреть?

Рано весёлые звёздочки вышли,

Чтоб на тебя посмотреть.

 

Если б гармошка умела

Всё говорить не тая,

Русая девушка в кофточке белой,

Где ты, ромашка моя?

 

Птицы тебя всюду песней встречают,

Ждёт ветерок у окна.

Ночью дорогу тебе освещает,

Выйдя навстречу, луна.

 

Мне, дорогая, сердечные муки

Спать до утра не дают.

Ведь о тебе все гармони в округе

Лучшие песни поют.

 

Если б гармошка умела

Всё говорить не тая,

Русая девушка в кофточке белой,

Где ты, ромашка моя?

Где ты, откликнись, подружка моя!

 

Шла с учений третья рота

(из к/ф «Солдат Иван Бровкин»)

Музыка: А. Лепин

 

Шла с учений третья рота

У деревни на виду,

Мимо сада-огорода,

Мимо девушек в саду.

 

Прекратила рота пенье,

Глаз не может оторвать,

Будто был приказ равненье

Всем на девушек держать.

 

Тут одна в платочке синем

Говорит: «Чем пыль толочь,

На дороге, рты разиня,

Шли бы девушкам помочь».

 

Старшина был очень краток,

Выполнять приказ изволь —

Прополоть полсотни грядок —

К восемнадцати ноль-ноль!

 

Этот случай не забылся,

А причина тут одна:

Через месяц вдруг женился

Наш товарищ старшина!

 

В дорогу, друзья

(из к/ф «Иван Бровкин на целине»)

Музыка: А. Лепин

 

На трудных дорогах всегда впереди

Семья комсомольская наша,

И сердцу от радости тесно в груди,

Но всё ж мы завидуем старшим.

Порою нам просто обидно до слез,

Ну, честное слово, обидно,

Что строить не нам довелось Комсомольск,

Магнитку, Шатуру, Хибины.

 

Но пусть удалось нам немного пройти

И сделано нами немного.

Мы к счастью идем, значит, нам по пути.

В дорогу! В дорогу! В дорогу!

Веди же, счастливая юность моя,

В заветные дали родные,

И там, где пройдем мы, — возникнут моря,

Сады зашумят молодые.

 

За дело, друзья! По рабочим местам!

Пусть встречный проносится ветер.

Мы твердо уверены — будут и нам

И наши завидовать дети.

Пускай удалось нам немного пройти

И сделано нами немного.

Мы к счастью идем, значит, нам по пути.

В дорогу! В дорогу! В дорогу!

 

Как же ехать мне?

(из к/ф «Иван Бровкин на целине»)

Музыка: А. Лепин

Исп.: Л. Харитонов

 

Забрала подруга детства

Сердце у меня,

А известно, что без сердца

Жить нельзя ни дня.

 

Как же, как же ехать мне

В далекие края,

Коль с тобою остается

Здесь любовь моя?

 

Неужель тропинки наши

Скрыла в поле рожь?

Ты заветных слов не скажешь,

Рядом не пройдешь...

 

Как же, как же ехать мне

В далекие края,

Коль с тобою остается

Здесь любовь моя?

 

Забрала подруга детства

Сердце у меня,

А известно, что без сердца

Жить нельзя ни дня.

 

Как же, как же ехать мне

В далекие края,

Коль с тобою остается

Здесь любовь моя?

 

Степи оренбургские

(из к/ф «Иван Бровкин на целине»)

Музыка: А. Лепин

 

Ой, зарницы-озорницы

Разыгралися вдали.

И шумит в степи пшеница

Там, где были ковыли.

Прилетайте, соловушки курские,

И для вас у нас хватит зерна.

Степи, степи оренбургские,

Неоглядная целина.

 

Назначай свиданье, Ваня,

При сияньи ясных звезд.

Жаль, что бегать на свиданье

Нужно сорок восемь верст.

Только все же тропиночка узкая

В море хлеба легла, чуть видна.

Степи, степи оренбургские,

Неоглядная целина.

 

Не видал никто вовеки,

Чтоб в степи, где пыль одна,

Потекли повсюду реки,

Реки полные зерна.

Стала близкой нам дальняя русская

Неизведанная сторона.

Степи, степи оренбургские,

Неоглядная целина.

 

Сердце друга

Музыка: А. Лепин

 

В дремучих лесах, за полярным ли кругом

Всегда мы готовы на подвиг любой,

А сердце хорошего, верного друга

В пути неизменно с тобой.

 

И если в ночи ни огня нет, ни звука,

Лишь ветер проносится, снегом слепя,

То сердце хорошего, верного друга

В беде не оставит тебя.

 

С пути ты собьешься, и некому руку

Тебе протянуть, ты слабеешь в борьбе,

Но сердце хорошего, верного друга

Подскажет дорогу тебе.

 

Солдатская дружба — успеха порука,

Она согревает наш путь боевой.

Ведь сердце хорошего, верного друга

В пути неизменно с тобой.

 

Сходит с линкора моряк…

Музыка: А. Рыбалкин

 

Мы много хлебнули соленого горя.

В огне Севастополь, в кольце Ленинград.

Балтийское море и Черное море

От злобы и гнева кипят.

 

За милую землю, за город любимый

В жаркое пламя атак

На берег знакомый, на берег родимый

Сходит с линкора моряк.

 

Звезда, что светила нам в дальнем походе,

Гори над землей и нам путь освещай.

Ну что же, ребята, послужим в пехоте.

Родимое море, прощай.

 

Со мною шагает товарищ хороший

На грозную битву, навстречу врагам.

Не хватит патронов, я сердце им брошу,

Но город родной не отдам.

 

В последнюю схватку, под гул канонады

Поднялись матросы навстречу врагам.

С победой вернулись героев отряды

К родимым морским кораблям.

 

Военная песня, звени над простором,

Над Родиной нашей лети.

Советское море, свободное море,

Победные наши пути.

 

За милую землю, за город любимый

В жаркое пламя атак

На берег знакомый, на берег родимый

Сходит с линкора моряк.

 

Вспомним походы

Музыка: В. Сорокин

 

Студеные ветры на море Балтийском,

На море Балтийском туман.

Возьми-ка, товарищ, наш верный, наш близкий,

Наш самый хороший баян.

 

Мы вспомним походы в ненастные дни.

Ты видишь, товарищ, вдали

Родного города огни,

Огни родной земли.

 

Бои миновали, за нашей кормою

Лишь ветер попутный шумит.

Из песни морскою, могучей волною

Матросская слава гремит.

 

Родимое море, Балтийское море...

В тумане плывут корабли,

На ясные зори, на светлые зори,

На берег родимой земли.

 

Мы вспомним походы в ненастные дни.

Ты видишь, товарищ, вдали

Родного города огни,

Огни родной земли.

 

Горсть земли

Музыка: В. Соловьёв-Седой

 

Уходил товарищ в бой

Насмерть с немцем биться.

В бой товарищ взял с собой

Горсть родной землицы.

Положил ее на грудь

Он в платок расшитый,

Ведь на ней — не где-нибудь —

Столько лет прожито.

 

И тропинка узкая

Повела в поля.

Ой, землица русская,

Матушка-земля.

 

Ведь на ней он полюбил

Лес, луга и ветер.

И на ней он счастлив был

Больше всех на свете.

Здесь, на береге крутом,

Над плакучей ивой,

Самый лучший в мире дом,

Старый дом родимый.

 

Но тропинка узкая

Повела в поля.

Ой, землица русская,

Матушка-земля.

 

И ушел товарищ в бой

Насмерть с немцем биться.

Всюду носит он с собой

Горсть родной землицы.

Так и мы в бои ушли

От родного жита.

Сердце жжет нам горсть земли

Сквозь платок расшитый.

 

Нас тропинка узкая

Повела в поля.

Ой, землица русская,

Матушка-земля.

 

Гармошка поет

Музыка: В. Сорокин

 

Что-то в кубрике много публики.

Там уж нет ли из дома вестей?

Это кок боевой и гармошка его

Собирают сегодня гостей.

 

Гармошка поет нам про ясные зори,

Про домик, где лес, а над лесом луна.

Ой ты, море, Балтийское море,

Белокудрая волна.

 

Слышно жалобу не на палубе.

Из-за спин не видать, кто поет.

Юнга тоже моряк, коль бывал он в боях.

Дома мать его старая ждет.

 

Кончим плаванье, в нашей гавани

Будут девушки нас встречать.

Только всех впереди, чтоб обнять на груди,

Встретит сына родимая мать.

 

Гармошка поет нам про ясные зори,

Про домик, где лес, а над лесом луна.

Ой ты, море, Балтийское море,

Белокудрая волна.

 

Мы люди большого полета

Музыка: Б. Мокроусов

Исп.: Большой хор Министерства обороны

 

Мы люди большого полета,

Взрастил нас геройский народ,

Орлиное племя — пилоты,

Хозяева синих высот.

 

Расправив могучие крылья,

Единой семьей боевой

Неситесь вперед, эскадрильи,

По небу Отчизны родной!

 

В счастливой семье родились мы,

Под яркой звездою Кремля.

Не раз еще нашу Отчизну

Прославит пилотов семья.

 

Себе подчинили мы воздух;

В просторе небес голубом

Отечества алые звезды

На крыльях могучих несем.

 

Мы люди большого полета,

Взрастил нас геройский народ,

Орлиное племя — пилоты,

Хозяева синих высот.

 

Расправив могучие крылья,

Единой семьей боевой

Неситесь вперед, эскадрильи,

По небу Отчизны родной!

 

Далёко родные осины

Музыка: В. Соловьёв-Седой

 

Далёко родные осины,

Далёко родные края,

Как мать, дожидается сына

Родная сторонка моя.

 

Там в доме нас ждет-поджидает

Родимая мать у дверей.

Солдатское сердце тоскует

О родине милой своей.

 

Россия, Россия, Россия,

Мы в сердце тебя пронесли.

Прошли мы дороги большие,

Но краше страны не нашли.

 

Золотые огоньки

(из к/ф «Голубые дороги»)

Музыка В. Соловьёв-Седой

Исп.: Г. Виноградов

 

В тумане скрылась милая Одесса,

Золотые огоньки.

Не горюйте, ненаглядные невесты,

В сине море вышли моряки.

 

Недаром в наш веселый, шумный кубрик

Старшина гармонь принес,

И поет про замечательные кудри

Черноморский молодой матрос.

 

Напрасно девушки про нас гадают

Вечерком в родном краю:

Моряки своих подруг не забывают,

Как Отчизну милую свою.

 

Так не горюйте, нежные невесты, —

Возвратятся моряки

В край родной, где возле города Одессы

Золотые светят огоньки.

 

Звездочка

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: В. Нечаев

 

Долго ночка длится,

Лютый ветер злится,

По заставе нашей бьет крылом.

Скоро ль до рассвета,

До весны, до лета

Мы с тобой, товарищ, доживем?

 

Там, где солнце всходит,

Есть на небосводе

Звездочка заветная одна.

Днем она не гаснет,

Нет ее прекрасней,

Из-за тучи звездочка видна.

 

С милой как простились,

Так уговорились

Вечно помнить звездочку свою.

Где б я только ни был,

Лишь взгляну на небо —

Звездочку средь тысяч узнаю.

 

Вот она высоко,

Далеко-далеко,

Над родною улицей моей,

Где цветет рябина,

Где моя дивчина,

Где поет до зорьки соловей.

 

Путевая дорожная

(из к/ф «Доброе утро»)

Музыка: В. Соловьёв-Седой

 

Что нам ветры,

Что нам ливни и туманы,

К цели светлой

Мы стремимся неустанно.

Где дороги пробегут,

Наше мужество и труд

Добрым словом люди помянут.

 

Заря встает,

Дорога вдаль ведет,

Кругом земля цветет,

Сверкают реки.

А сердце ждет,

Ну, где же ты, моя

Необходимая

Любовь навеки.

Бегут, мелькают версты,

Ну, где же тот перекресток,

Где ждет меня,

Где ждет меня моя

Необходимая

Любовь навеки.

 

Если знать бы,

Где любовь свою мы встретим,

В дальний край мы

Полетели б, словно ветер.

Пусть дорога далека,

Далека и нелегка,

Встреча будет с ней наверняка.

 

Видно, всем нам

Быть всегда, друзья, в тревоге, —

Кто же знает,

Где сойдутся две дороги,

Две дороги, два пути,

Чтоб друг друга нам найти,

Чтобы вместе рядышком идти.

 

Заря встает,

Дорога вдаль ведет,

Кругом земля цветет,

Сверкают реки.

А сердце ждет,

Ну, где же ты, моя

Необходимая

Любовь навеки.

Бегут, мелькают версты,

Ну, где же тот перекресток,

Где ждет меня,

Где ждет меня моя

Необходимая

Любовь навеки.

 

За тех, кто в пути

Музыка: С. Кац

 

Если, товарищ, твой друг уезжает

Иль уплывает в просторы морей,

Чарку вина за него поднимают...

Так повелось у друзей!

 

А с другом хорошим,

Как с песней хорошей,

Легко нам к победам

По жизни идти.

Поднимем бокалы

За тех, кто в походе,

За тех, кто сегодня уходит в море,

За тех, кто сегодня в пути.

 

Пусть вдалеке он по свету блуждает,

Долго не пишет с дороги своей,

Место его за столом ожидает...

Так повелось у друзей!

 

Если, товарищ, твой друг уезжает

Иль уплывает в просторы морей,

Место его за столом ожидает...

Так повелось у друзей!

 

А с другом хорошим,

Как с песней хорошей,

Легко нам к победам

По жизни идти.

Поднимем бокалы

За тех, кто в походе,

За тех, кто сегодня уходит в море,

За тех, кто сегодня в пути.

 

Грустная песенка

Музыка: Ю. Слонов

 

Не раз корабль я в плаванье

Далекое водил

И к самой дальней гавани

Дорогу находил.

 

За синими туманами

Я звезды узнавал.

С ветрами, ураганами

Справлялся мой штурвал.

 

Но к девушке под липами

Не катится волна,

Как будто всюду рифами

Она окружена.

 

Меж рифов, рядом с бережком,

Все штурманы пройдут,

Но к сердцу гордой девушки

Куда сложней маршрут.

 

Летел к ней смелым соколом,

Но все пошло не впрок.

Ходил вокруг да около —

Пути найти не мог.

 

Ходил вокруг да около,

Шестой уж год хожу —

Как будто я, товарищи,

Сверхсрочную служу.

 

Далеко иль недалечко

Музыка: В. Соловьёв-Седой

 

Далеко иль недалечко,

Говорят, что глубока,

Протекла по свету речка,

Ничего себе река.

 

Говорят, в ней омут страшен,

В речке тонут корабли.

Но по ней ребята наши,

Ничего себе, прошли.

 

Говорят, что нету дна ей

И другой не виден край.

Мы бывали на Дунае,

Ничего себе Дунай.

 

И Дунай мы полюбили,

Честь Дунаю и почет.

Мы врага в нем потопили,

А Дунай себе течет.

 

Свершилось чудо из чудес

Музыка: неизвестно

 

Свершилось чудо из чудес,

Взгляни по сторонам, —

Все звёздочки с ночных небес

Слетелись в гости к нам.

 

Гирляндами расцвеченный,

Сияет клубный зал.

Ты посмотри доверчиво

Без слов в мои глаза.

Ведь я твой каждый взгляд ловлю,

Ведь я тебя люблю, люблю.

Люблю, люблю, люблю.

 

Хмелеет в танце голова,

И счастью нет конца.

Зачем ненужные слова,

Коль говорят сердца.

 

Гирляндами расцвеченный,

Сияет клубный зал.

Ты посмотри доверчиво

Без слов в мои глаза.

Ведь я твой каждый взгляд ловлю,

Ведь я тебя люблю, люблю.

Люблю, люблю, люблю.

 

Не отводи свой теплый взгляд,

Друг самый лучший мой.

Иначе звёзды улетят

Опять к себе домой.

 

Гирляндами расцвеченный,

Сияет клубный зал.

Ты посмотри доверчиво

Без слов в мои глаза.

Ведь я твой каждый взгляд ловлю,

Ведь я тебя люблю, люблю.

Люблю, люблю, люблю.

 

Песня верных друзей

Музыка: В. Шорин

 

Мой верный товарищ, мы видели много,

И нам не забыть ни о чём…

Друзей мы теряли на трудных дорогах,

Хранили любовь под огнём.

 

Награды на наших горят гимнастёрках,

Но вспомнить нам, право, не грех

Последнюю пачку промокшей махорки

И хлеб, что делили на всех.

 

И если опять фронтовые метели

В суровую вступят борьбу —

С тобою, товарищ, как прежде разделим

И хлеб, и любовь, и судьбу.

 

Мы землю отцов стали с новою силой,

Нежнее и крепче любить,

Ведь нам без России, без Родины милой,

На свете никак не прожить.

 

Это всё Россия

Музыка: Ю. Милютин

 

Синее раздолье,

Голубые вёсны...

Золотое поле,

Золотые сосны…

 

Рек былинная краса,

На траве в лугах роса

И поля, и леса —

Это всё Россия!

 

Надо ли словами

Говорить о счастье,

Если перед вами

Мир открытый настежь?

 

Всюду чудо-чудеса:

Светлых зданий корпуса,

Спутник наш в небесах —

Это всё Россия!

 

Синее раздолье,

Голубые вёсны...

Золотое поле,

Золотые сосны…

 

Незнакомые моря

И целинные края —

Всё твоя и моя

Родина Россия!

 

Привет Москве!

Музыка: Б. Мокроусов

 

Так много в жизни света

И песен молодых,

Что тесен мир для них.

Хоть велика планета, —

Со всех концов земли

Всем звезды кремлевские видны.

 

Привет, Москва — столица наша!

Счастливей нет тебя и краше.

Нам освещает путь звезда страны большой,

Столицы Родины — Москвы родной.

 

Нет доблестней народа,

Его сыны сильны —

Отважные бойцы.

Мы с каждым новым годом

И с каждым новым днем

С победой в грядущее идем.

 

Привет, Москва — столица наша!

Счастливей нет тебя и краше.

Нам освещает путь звезда страны большой,

Столицы Родины — Москвы родной.

 

В стране для нас открыты

Дороги и пути,

Широкие пути.

И мы дойдем до цели,

До счастья на земле

По звездам, что светят на Кремле.

 

Привет, Москва — столица наша!

Счастливей нет тебя и краше.

Нам освещает путь звезда страны большой,

Столицы Родины — Москвы родной.

 

Наш город

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: Хор им. Пятницкого, сол. Н. Зазнобина

 

За заставами ленинградскими

Вновь бушует соловьиная весна.

Где не спали мы в дни солдатские —

Тишина кругом, как прежде, тишина.

 

Над Россиею

Небо синее,

Небо синее над Невой.

В целом мире нет,

Нет красивее

Ленинграда моего.

 

Нам всё помнится: в ночи зимние

Над Россией, над родимою страной,

Весь израненный, в снежном инее,

Гордо высился печальный город мой.

 

Над Россиею

Небо синее,

Небо синее над Невой.

В целом мире нет,

Нет красивее

Ленинграда моего.

 

Славы города, где сражались мы,

Никому ты, как винтовку, не отдашь.

Вместе с солнышком пробуждается

Наша песня, наша слава, город наш!

 

Над Россиею

Небо синее,

Небо синее над Невой.

В целом мире нет,

Нет красивее

Ленинграда моего.

 

Песня о Москве

Музыка: неизвестно

 

Легли в снегах тропинки узкие.

Под ветром пенились снега.

По тем снегам шли люди русские,

Шли на француза, на врага.

 

Поджег народ столицу древнюю

Врагу не быть у нас в краю.

Тогда пошел народ

Селеньями да деревнями

В бой за Родину свою.

 

Как в сорок первом шли проклятые

К столице-матушке родной,

Смертельный ужас их охватывал,

Напоминал Бородино.

 

И от Москвы бежали недруги,

Теряя головы в пути.

Гори, звезда Кремля,

Гори, звезда победная,

Славным воинам свети.

 

Пути большие нами пройдены,

В родимый край вернулись мы.

Ведь в мире нет дороже родины,

Как в мире нет второй Москвы.

 

Живет века столица русская,

Глава страны, земли глава.

Живи, цвети, Москва,

Цвети, Москва любимая,

Слава Родины — Москва.

 

Песня о Сталинграде

Музыка: С. Кац

 

Взгляни, мой товарищ, мой друг фронтовой,

На матушку-Волгу взгляни —

Всю ночь до рассвета над русской рекой

Горят золотые огни.

 

Недавно мы берегом этим прошли —

Дорогою горя и слёз, —

Пятнадцать шагов сталинградской земли

Равны были тысяче вёрст.

 

Горели над Волгой иные огни.

Друзья здесь теряли друзей,

И стали навек сталинградские дни

Былиной Отчизны моей.

 

И снова мы здесь, на переднем краю,

И вновь нам героями слыть,

Как всем ветеранам, бывавшим в бою,

Повсюду положено быть.

 

Разбитые камни о нас говорят,

Что мы твёрже камня, друзья.

Мы к жизни вернули родной Сталинград,

В том слава твоя и моя.

 

Взгляни, мой товарищ, мой друг фронтовой,

На матушку-Волгу взгляни —

Всю ночь до рассвета над русской рекой

Горят золотые огни.

 

О храбрых танкистах

Музыка: неизвестно

 

О храбрых танкистах, о верных друзьях

Споемте, друзья боевые.

Военные ветры гуляли в полях,

Завяли цветы полевые.

 

Споемте о службе, ребята,

О службе танкиста-солдата.

 

Родную деревню покинул вчера

Последний оставшийся житель,

Машину в засаду за тыном двора

Поставил механик-водитель.

 

Четыре немецких машины подряд

Подбили танкисты на пашне,

Как вдруг оглушивший немецкий снаряд

Попал в командирскую башню.

 

— За нами Отчизна, сдаваться нельзя.

Я честно сражался, скажите. —

Погиб командир и убиты друзья,

Остался механик-водитель.

 

Слабея от жара, от дыма и ран

И в смерти своей — победитель,

Стальную машину повел на таран

Отважный механик-водитель.

 

Весенние ветры в широких полях

Качают цветы полевые.

О славных танкистах, о верных друзьях

Споемте, друзья боевые.

 

Застольная

Музыка: неизвестно

 

Снова в поход уходить нам, друзья,

Снова сквозь ветер и стужи.

Без тоста, друзья, расставаться нельзя,

Пусть кружки бокалами служат.

 

Вместе с друзьями бывалыми

Дружно поднимем бокалы мы.

За смелых в бою, за землю свою,

За девушек в нашем краю!

 

Юноши с нами впервые пойдут.

Слез не роняйте, подруги,

Пусть вашу любовь они в бой понесут,

Так дайте на счастье им руки.

 

Родину любим свою горячо,

Просторы и даль голубую.

Родная страна, обопрись на плечо,

Мы выдержим тяжесть любую.

 

Вместе с друзьями бывалыми

Дружно поднимем бокалы мы.

За смелых в бою, за землю свою,

За девушек в нашем краю!

 

Комсомольцам тридцатых годов

(из к/ф «Иван Бровкин на целине»)

Музыка: А. Лепин

 

Сколько б жить на земле ни осталось

Комсомольцам тридцатых годов,

Никогда не допустим, чтоб старость

Подошла к нам хоть на пять шагов.

 

Ничего, что виски побелели,

Но глаза тем же светом горят.

Никогда, никогда не стареет

Тот, кто смолоду сердцем богат.

 

Если ты настоящий товарищ,

Если веришь в хороших друзей,

Пусть всю душу ты людям раздаришь,

Но нисколько не станешь бедней.

 

Ничего, что виски побелели,

Но глаза тем же светом горят.

Никогда, никогда не стареет

Тот, кто смолоду сердцем богат.

 

Ничего не говорила

Музыка: В. Соловьёв-Седой

Исп.: В. Нечаев

 

Ничего не говорила,

Только рядом до речки прошла;

Посмотрела, как будто рублем подарила,

Посмотрела, как будто огнем обожгла.

 

Расставаясь, оглянулась,

На прощанье махнула рукой,

И такою улыбкою нам улыбнулась,

Что вовек не забыть нам улыбки такой.

 

Даль сегодня прояснилась,

Ночь хорошие звезды зажгла...

Первой роте ты ночью сегодня приснилась,

А четвертая рота заснуть не могла.

 

Хороши колхозные покосы

Музыка: А. Новиков

 

Хороши колхозные покосы,

А в полях такая благодать!

Наша Даша знаменита ростом,

А идет по полю — не видать.

 

Подпой, соловей, гармонисту,

Я спою про мою да про любимую.

С тобой от души споем,

Кончим песню, новую начнем.

 

Как пройдет, как поведет бровями,

Парни ей проходу не дают.

Пять гармошек всеми голосами,

Заливаясь, про нее поют.

 

Раствори окно, и теплый ветер

Принесет нам песню в светлый дом;

Самых лучших девушек на-свете

Мы, друзья, любимыми зовем.

 

Подпой, соловей, гармонисту,

Я спою про мою да про любимую.

С тобой от души споем,

Кончим песню, новую начнем.

 

Рабочее утро

(из к/ф «Ваня»)

Музыка: Ю. Бирюков

 

Вот и рассвет.

Над рекою заря занимается.

И, как утренний свет,

Ты проснулась, Отчизна-красавица.

 

Здравствуй, утро рабочее!

С добрым утром, любимая!

Привет вам, долины и рощи, —

Земля необозримая.

Здравствуй, утро рабочее!

С добрым утром, любимая!

Привет вам, долины и рощи, —

Земля моя!

 

Вышел народ,

Чтоб украсить страну ненаглядную.

Время не ждет —

Мы хотим ее видеть нарядною.

 

Солнце встает.

Над полями заря занимается.

Вольный народ

Строит счастье Отчизны-красавицы.

 

Здравствуй, утро рабочее!

С добрым утром, любимая!

Привет вам, долины и рощи, —

Земля необозримая.

Здравствуй, утро рабочее!

С добрым утром, любимая!

Привет вам, долины и рощи, —

Земля моя!

 

Друзья, окончен институт!

Музыка: С. Кац

 

Друзья, окончен институт,

Последний бал утих,

И нас на подвиги зовут

Широкие пути.

Нам завтра в путь, в далекий путь,

В мир песен, подвигов, тревог.

И нам, друзья, грустить нельзя,

Непроходимых нет для нас дорог!

И нам, друзья, и нам, друзья,

Грустить нельзя,

Непроходимых нет для нас дорог!

 

Смотри, как тихо за окном,

Не дрогнут тополя,

А завтра вновь вскипит трудом

Красавица-земля.

Так смело в путь, в далекий путь,

В мир песен, подвигов, тревог.

И нам, друзья, грустить нельзя,

Непроходимых нет для нас дорог!

И нам, друзья, и нам, друзья,

Грустить нельзя,

Непроходимых нет для нас дорог!

 

О дружбе верной

Музыка: Ю. Милютин

 

Горят леса дремучие,

Вода в реке кипит,

Но дружба неразлучная

В огне, брат, не горит.

 

Любой костер-пожарище

Погасит в бурю дождь.

А нас, друзей-товарищей,

Водой не разольешь.

 

У нас такое мнение:

Хоть обойди весь свет,

Но дружбы, без сомнения,

На свете крепче нет.

 

Испытана, измерена

В сердцах друзей она,

Не раз в беде проверена,

В огне закалена.

 

Вела на подвиг воинов

Она и на войне,

Как не дает покоя нам

В труде на целине.

 

Мы всё могли б, наверное,

Любимым подарить,

Но дружбу нашу верную

Мы будем век хранить.

 

Прости меня, краса моя,

Но скажет друг любой,

Что дружба наша славная

Сильна, как и любовь.

 

Горят леса дремучие,

Вода в реке кипит,

Но дружба неразлучная

В огне, брат, не горит.

 

Половодье

Музыка: А. Холминов

 

Нашей северной русской природе

Поклоняться готов целый век,

Навсегда полюбив половодье

С виду тихих, задумчивых рек.

 

Сколько силы в могучем разливе!

Гордо воды текут, не спеша,

Будто в этом весеннем порыве

Скрыта русская наша душа.

 

Как люблю я вас, вольные льдины,

Накануне цветенья земли.

Что мы любим, навеки любимо,

Без того б мы прожить не смогли.

 

Любим так, что раздвинулись горы.

Небо звездное в гости пришло.

Мы Луны облетели просторы,

Нам за Солнце шагнуть не грешно.

 

Пусть листвой молодою зеленой

Вся земля зацветет наконец.

С добрым утром, Отчизна влюбленных,

Вдохновенных и щедрых сердец!

 

Поет гармонь за Вологдой

Музыка В. Соловьёв-Седой

Исп.: Л. Лядова, Н. Пантелеева

 

Поет гармонь за Вологдой.

Над скошенной травой

Проходит песня по лугу

Тропинкой луговой.

Тропиночкою узкою —

Вдвоем не разойтись —

Под собственную музыку

Шагает тракторист.

 

Легко ему шагается, —

Погожий день хорош, —

Глаза его хозяйские

Осматривают рожь.

Шумит она, красавица,

Ей вторят в лад овсы,

И парень улыбается

В пшеничные усы.

 

Поле, поле, золотая волна!

Зреет пшеница, рожь колосится,

Песня вдали слышна.

 

Колосья низко клонятся,

Приветствуя его.

Идет, как полководец, он

Средь войска своего.

Не то, чтобы с фасоном, мол,

Как бравый музыкант, —

Как демобилизованный

И гвардии сержант.

 

Он, всеми уважаемый,

Земле отдал поклон.

«С хорошим урожаем вас!» —

Себя поздравил он.

И вновь запели птахами

Гармошки голоса.

Девчата только ахали

И щурили глаза.

 

Поле, поле, золотая волна!

Зреет пшеница, рожь колосится,

Песня вдали слышна.

 

Поет гармонь за Вологдой.

Над скошенной травой

Проходит песня по лугу

Тропинкой луговой.

Летит она, веселая,

Как птица в вышине,

Над городами, селами,

По вольной стороне.

 

На Кавказе ночи жаркие

Музыка: С. Кац

 

На Кавказе ночи жаркие,

Звезды крупные светлы,

А глаза у девушки-аджарки,

Словно ночи южные, теплы.

Мог ли думать под Моздоком я,

Что не пуля, не снаряд,

А ресницы девушки жестокие

Лейтенанта гвардии сразят!

 

Ни на западе, ни на востоке

Я краше не видел земли:

Степи широкие, горы высокие,

Синее море вдали!

 

На воде дорожка светится,

Хоть на лодочку садись.

По утесам бродит тонкий месяц —

Самый знатный в мире альпинист!

Не забыть тропинки горные,

Где до туч подать рукой.

Песни девушки поют задорные

Над шумливой быстрою рекой.

 

Ни на западе, ни на востоке

Я краше не видел земли:

Степи широкие, горы высокие,

Синее море вдали!

 

Ты, как зорька вдали

(из радиопостановки «Весной в дороге»)

Музыка: С. Кац

 

Ты как зорька вдали, ты как песня в пути,

Что малиновка утром поет.

Я хотел бы с тобой на край света пойти,

Если счастье со мною пойдет.

 

Может быть, для тебя я не очень пригож,

Для меня ты как солнце весной;

Если ты на край света со мной не пойдешь,

Так и знай — я пойду за тобой.

 

Если ты потеряешься, знай, что, любя,

Я найду тебя, милая, вновь.

Где бы ты ни была, всюду сыщет тебя

Моя первая в жизни любовь!

 

Тропки-дорожки

Музыка: В. Соловьёв-Седой

 

Потайными стежками,

Статная да ладная,

В туфельках с застежками

Шла ты, ненаглядная.

 

Тропки-дорожки,

Трава-мурава,

Сердечком сережки,

В сережках трава.

 

Шла оврагом, садом ли,

Чтоб тебя не видели,

Чтобы словом, взглядом ли

Люди не обидели.

 

Этим поздним вечером

Нам звезда лукавила,

А луна доверчиво

Нас вдвоем оставила.

 

Тропки-дорожки,

Трава-мурава,

Сердечком сережки,

В сережках трава.

 

По мосткам тесовым

Музыка: Б. Мокроусов

 

По мосткам тесовым вдоль деревни

Ты идешь на модных каблуках.

И к тебе склоняются деревья,

Звездочки мигают в облаках.

 

Запоешь ли песню в час заката, —

Умолкают птичьи голоса.

Даже все женатые ребята

Не отводят от тебя глаза.

 

Только я другой тебя запомнил —

В сапогах, в шинели боевой.

Ты у нас в стрелковом батальоне

Числилась по спискам рядовой.

 

О тебе кругом гремела слава.

Ты прошла огонь, чтоб вольно жить.

И тебе положено по праву

В самых лучших туфельках ходить.

 

Я иду широкою тропою,

Словно по приказу, за тобой,

Я в боях командовал тобою,

А теперь я вроде рядовой.

 

Далеко твой звонкий голос слышен.

Вся деревня в лунном серебре.

Две пригоршни цвета белых вишен

Бросил ветер под ноги тебе.

 

Я сижу на берегу

Музыка: М. Блантер

 

Я сижу на берегу,

Волны синие бегут,

А над синею волной

Ходит ветер озорной,

Ходит ветер озорной,

Озорной, как милый мой, —

То мне волосы погладит,

То сорвет платок с каймой.

 

Удивляюсь я сама —

Отчего схожу с ума?

Оттого ль, что скоро год

Из ума дружок нейдет,

Оттого ли, что луна

Из окна всю ночь видна,

Оттого ли, что стучится

В сердце девичье весна.

 

Сердце девичье болит,

Милый речи говорит

По причине по любой,

Но ни слова про любовь.

Я немного погожу,

Погожу да погляжу,

Если слов таких не скажет,

Я сама ему скажу.

 

Сегодня мне не весело

Музыка: Ю. Милютин

 

Сегодня мне не весело,

Скажу я прямиком, —

Окно ты занавесила

Подаренным платком.

Вся улица опешила,

А я хочу спросить:

Зачем же занавешивать,

Ведь я дарил носить?

 

Цветов нарвать стараешься,

Когда к тебе идешь,

А ты, моя красавица,

Цветами пол метешь.

У нас сейчас за ельником

Березоньки нежны, —

Я наломаю веников,

Коль веники нужны!

 

Тоска заела лютая,

И со стыда сгоришь...

Я «здравствуй» говорю тебе,

«Прощай», ты говоришь.

Меня упрямством губишь ты,

Но я его стерплю.

Скажу тебе: «Не любишь ты»,

Ответишь мне: — «Люблю».

 

Ты меня не вини, дорогая

Музыка: А. Холминов

 

Ты меня не вини, дорогая,

И не жди у реки в тополях.

Наступила пора зоревая,

Огневая пора на полях.

 

Костры, костры, костры в ночи.

Мой друг, баян, молчи...

 

Отзвенели капели апреля.

Зацветают цветы на лугу.

Я в бессонную эту неделю

На свиданье прийти не смогу.

 

Не смотри на дорогу, родная,

И не жди в тополях у плетня.

Зоревая пора посевная

Все равно не отпустит меня.

 

Костры, костры, костры в ночи.

Мой друг, баян, молчи, молчи...

 

Зацветает степь лесами

Музыка: Б. Мокроусов

 

Зацветает степь лесами,

А в лесах поля цветут.

Это сделали мы сами,

Это наш великий труд.

 

Земля моя раздольная,

Широкие поля.

Богатая и вольная

Красавица земля.

 

Хорошо нам жить на свете,

Беспокойным, молодым.

И мороз и знойный ветер,

Если надо, укротим.

 

Свет звезды на башне Спасской

Виден нам во всех краях.

Оживают чудо-сказки

В наших доблестных делах.

 

Земля моя раздольная,

Широкие поля.

Богатая и вольная

Красавица земля.

 

В соловьиную ночь

(из к/ф «Улица молодости»)

Музыка: Л. Бакалов

Исп.: Н. Поставничева

 

Соловьиная ночь пахнет мятою

Знать настала такая пора

Что остаться подушке несмятою

Не прилечь, не уснуть до утра

Что остаться подушке несмятою

Не прилечь, не уснуть до утра

 

Ах, любить — ведь не сгрызть горсть подсолнушков

Не весенний ручей перейти

Будут стужи, дожди, будет солнышко.

Будут грозы и зори в пути.

Будут стужи, дожди будет солнышко

Будут девичьи грезы в пути.

 

Может лучше прожить незамеченной

В соловьиные ночи не спать

Чем навек полюбить бессердечного

Что не может тебя разгадать

Чем навек полюбить бессердечного

Что не может любовь отгадать.

 

Убегай от любви даже заново

Затеряйся в далеком пути

Только будет с тобой то же самое

От любви никуда не уйти.

Только будет с тобой тоже самое

От любви никуда не уйти.

 

Пусть будет эта улица счастливою

(из к/ф «Улица молодости»)

Музыка: Л. Бакалов

 

Там, где был седой бурьян с крапивою,

Наша стройка поднялась.

Пусть же будет эта улица счастливою, —

Люди добрым словом вспомнят нас.

 

Здесь впервые мы с тобою встретились,

Слов друг другу не сказав,

Только сердце знает, отчего так светятся

Самые любимые глаза.

 

А когда на улицах, что строили,

Клёны снова зацветут, —

Утром ранним нас путевки комсомольские

В дальнюю дорогу позовут.

 

Там, где был седой бурьян с крапивою,

Наша стройка поднялась.

Пусть же будет эта улица счастливою, —

Люди добрым словом вспомнят нас.

 

Это что же, отчего же

(из к/ф «Улица молодости»)

Музыка: Л. Бакалов

 

Я не знаю, что, наверное,

Что за странная болезнь,

Или это чисто нервное,

Только точно что-то есть.

Это что же, отчего же?

Только точно что-то есть.

 

Под окном ходил, насвистывал,

Только всё напрасный труд, —

Пять гармоник с гармонистами

То окошко стерегут.

Это что же, отчего же

То окошко стерегут?

 

Даже взглядом не окинула,

Что же делать, как мне быть?

У меня ты сердце вынула

И забыла возвратить.

Это что же, отчего же?

И забыла возвратить.

 

Чтоб сдержать обиду сильную,

Я на миг отвёл глаза.

А звезда по небу синему

Покатилась, как слеза.

Это что же, отчего же

Покатилась, как слеза?

 

Скрипит зима морозная

Музыка: Л. Бакалов

 

Скрипит зима морозная,

Сияет небо звездное,

Сверкают на сугробах огоньки.

Огни горят, а дети спят,

И телевизоры молчат,

И отдыхают лыжи и коньки.

 

Спит Родина безбрежная,

И лишь фигуры снежные

Как часовые верные, стоят.

Блестят снега жемчужные,

Утихли ветры вьюжные, —

Нельзя шуметь, когда ребята спят.

 

Им снится сотый сон подряд,

Что на Луну они летят,

На Марсе песни звонкие поют,

Что, как в трамвае иль в метро,

Дешевле, чем стакан ситро,

В ракеты им билеты продают.

 

Скрипит зима морозная,

Сияет небо звездное,

Сверкают на сугробах огоньки.

Огни горят, а дети спят,

И телевизоры молчат,

И отдыхают лыжи и коньки.

 

Русская метелица

Музыка: Ф. Маслов

 

В первом инее сосны и ели,

Опустели поля и луга,

Над простором земли полетели,

Словно белые птицы, снега.

 

Снег ложится на дома,

На дороги стелется...

ОЙ, зима, зима, зима,

Русская метелица!

 

Мы от вьюги скрываться не станем,

Пусть мороз все сильней и сильней.

У девчат только щеки румяней,

Озорнее глаза у парней.

 

В первом инее сосны и ели,

Опустели поля и луга,

Над простором земли полетели,

Словно белые птицы, снега.

 

Снег ложится на дома,

На дороги стелется...

ОЙ, зима, зима, зима,

Русская метелица!

 

Здравствуй, зимушка-зима

Музыка: В. Шорин

 

Ой, кружи, зима, метелью,

Сыпь весёлые снега,

Греешь ты и кормишь землю —

Вот ведь чем ты дорога!

 

Снег скрипит, искрится поле,

На деревьях бахрома.

Здравствуй, светлое раздолье!

Здравствуй, зимушка-зима!

 

Теплой шубою укрытый,

Отдыхает отчий край,

Значит, будет знаменитый,

Небывалый урожай.

 

Пусть земля поспит немного —

Разбуди весной её!

Остальное всё, ей-богу,

Дело, право, не твоё.

 

Снег скрипит, искрится поле,

На деревьях бахрома.

Здравствуй, светлое раздолье!

Здравствуй, зимушка-зима!

Читайте также

Алексей Фатьянов «Я не хочу судьбу иную…»